Вырученная сумма была четко занесена в гроссбух, Брент понял, что ему следовало поговорить с мистером Милсомом, банкиром отца, прежде чем вести какие-либо разговоры с Пакстоном.
      - Какое вам назначено жалованье, Фрэнк?
      Фрэнк Пакстон назвал сумму, весьма скромную.
      Еще один пункт для проверки у Милсома.
      Брент захлопнул гроссбух.
      - Я изучу это позднее. А сегодня после полудня проеду по плантации.
      - Как вам будет угодно, - отозвался Фрэнк Пакстон.
      Проклятие, он же не сделал ничего такого, на что не пошел бы любой управляющий. Брент глубоко вздохнул. Нельзя больше выказывать свой гнев. Дьявол, да стоит ему захотеть, он может просто бросить Уэйкхерст. Теперь у него достаточно денег, чтобы купить себе любую плантацию.
      Лорел, помолчав, повернулась к Байрони:
      - Похоже, Брент хочет выжать побольше денег из имения. Сомневаюсь, чтобы он разрешил приобрести для рабов дорогой материал.
      - Посмотрим, - спокойно ответила Байрони.
      - Конечно, посмотрим, почему бы нет? Вы с Брентом очень бедны? - Лорел изящно повела плечиками. - Не могу поверить, чтобы Брент так опустился, чтобы открыть салун. Представляю, что бы сказал его отец!
      Байрони поднялась из кресла и встала под сверкающим бронзой канделябром.
      - Брент отнюдь не беден, Лорел. Мы оба очень гордимся "Дикой звездой". У него есть доля и в других предприятиях.
      - Так вот, значит, почему вы вышли за него замуж? Из-за денег?
      - Нет, я за него вышла не из-за этого, но вот вы-то вышли замуж за отца Брента именно из-за денег, не так ли?
      - Я думаю, Байрони, вы... - Лорел замолчала.
      А что я должна была делать? Пропадать в забвении в разваливающемся отцовском доме? - Вы не знаете, о чем говорите, миссис!
      Байрони вздохнула, подняв руку в знак молчаливого извинения.
      - Это не мое дело, Лорел. Как и не ваше дело, почему я вышла замуж за Брента.
      На пороге открытой двери молча остановился Брент. Он улыбался, пожалуй, несколько деланной улыбкой, услышав спокойный, но решительный ответ Байрони. Она была вовсе не так спокойна ночью, подумал он, и улыбка стала шире, пока он не вспомнил слова, выкрикнутые ею в момент высшего наслаждения. Утром он нехотя ушел от нее, до того как она проснулась, понимая, что должен уйти ради сохранения собственного покоя - боялся увидеть в ее глазах смущение или вероломство. Если она вообще помнила сказанные ему слова.
      Он шагнул в гостиную.
      - Вы готовы к ленчу, леди?
      Байрони не смела взглянуть на него. Ведь она как последняя дура сказала Бренту, что любит его, предоставила полную власть над нею. "Уж не уподобляюсь ли я своей матери? - спрашивала она себя. - Любить человека, только берущего, только унижающего?"
      Он по крайней мере не поднимает на тебя руку, ни в гневе, ни когда напьется.
      - Да, разумеется, Брент, - грациозно подходя к нему, ответила Лорел. Как прошла встреча с Фрэнком? Приносит ли плантация доход? Вы довольны?
      - Посмотрим.
      - Фрэнк Пакетов, - продолжала Лорел, - превосходный управляющий. Очень жаль, что вы, по видимому, не находите общего языка. Мы только что слышали ваш спор.
      - Здесь много о чем приходится сожалеть, - уклончиво возразил Брент. Байрони, идешь?
      - Да, - отозвалась она, мимолетно встретившись с его глазами, в глубине которых прочла выражение, разгадать которое было нелегко.
      - У тебя есть поклонница, Брент, - заметил за ленчем Дрю, отдавая должное запеченному сому, свежему хрустящему хлебу и тушеному картофелю. Увидев удивленно поднятую бровь Брента, он добавил:
      - Лиззи. По словам Мамми Бас, девочка без умолку говорит о тебе.
      Брент что-то невнятно проворчал.
      Лорел рассматривала кусочек масла на кончике ножа.
      - Если вы решительно настроены против того, чтобы уберечь эту потаскушку от Фрэнка, почему бы не отдать ее Джошу?
      - Чтобы она родила еще одного раба? - вспылила Байрони. - Увеличить доходы?
      - Довольно, Байрони, - одернул жену Брент. - Дрю, после ленча я еду с Пакстоном по плантации. Не присоединишься ли к нам?
      Лицо Дрю исказила гримаса.
      - Дорогой брат, я поехал бы с тобой, если бы ты не мог обойтись без меня. Но я хочу поехать в Начиз.
      Нужно купить кое-какие краски, чтобы начать писать портрет Байрони.
      - Похвальное намерение, - согласился Брент. - Постараюсь обойтись без тебя.
      - Можно я поеду с вами, Брент?
      - Леди нечего там делать, - с выражением ужаса на лице проговорила Лорел. - Это совершенно неуместно, не говоря уже об опасностях для здоровья и о приличиях.
      - Приличиях? - Байрони удивленно посмотрела на Лорел.
      - Рабы-мужчины носят короткие штаны, а кое-кто и набедренные повязки. Трудно представить, чтобы Бренту хотелось демонстрировать тебе все, что есть в его владениях.
      Но Брента больше волновала сторона, связанная со здоровьем. Он хорошо помнил условия работы рабов. Всегда легко подхватить какую-нибудь заразу, а ему не хотелось подвергать Байрони такой опасности.
      - Нет, Байрони, - ответил он. - Оставайся здесь или навести вместе с Лорел местных леди.
      Она посмотрела на мужа вопрошающим взглядом, но он, не обращая больше на нее внимания, снова заговорил с братом.
      Выходя после ленча из столовой, Байрони тронула Брента за рукав.
      - Можно поговорить с тобой до отъезда?
      - Конечно. Пройдем в библиотеку? - Байрони молчала, и он добавил, явно дразня ее:
      - Или моя дорогая жена предпочла бы спальню? Возможно, ты приготовила для меня какой-то сюрприз?
      - Пойдем в библиотеку, - наперекор мужу четко ответила она.
      Брент жадно смотрел на ее бедра, качавшиеся перед ним по пути в библиотеку. Он закрыл за собой дверь и встал, прислонившись к ней спиной.
      - Чем могу служить, любимая?
      Байрони откашлялась.
      - Разве ты не говорил, что хозяйка в доме я?
      - Я так сказал? Ты уверена? - Он увидел в ее глазах разочарование и поспешил ее успокоить:
      - Да, Байрони, ты хозяйка Уэйкхерста. Нет нужды спрашивать меня об этом.
      - Мне нужно потратить деньги на материал для одежды. Слуги носят одно и то же круглый год, Брент, - шерстяную одежду! Это должно быть просто невыносимо в летние месяцы. И кроме того, я собираюсь нанять швею. Не уверена, нужно ли на это твое разрешение, но Лорел сказала, что нужно.
      - Да, - ответил он, - нужно.
      - Можно считать, что я получила его?
      Брент смахнул с рукава пиджака приставшую пушинку.
      - Твоя просьба выглядит довольно разумной. - Он услышал вздох облегчения.
      - Благодарю, Брент!
      - Но дело вот в чем, Байрони. Обычно на Юге все расходы проходят через управляющего. Однако я хочу, чтобы все шло через меня. Не надо вообще говорить с Фрэнком Пакстоном о каких-либо деньгах, которые тебе понадобятся. Понимаешь?
      - Предпочла бы совсем ни о чем не просить Фрэнка Пакстона. Почему я не могу поехать вместе с вами?
      - Потому что я так сказал. - Он знал, что отказ прозвучал слишком категорично, но не хотел, чтобы она беспокоилась за него, если бы он посвятил ее в действительные причины. - А теперь, дорогая моя, если у тебя больше нет ко мне вопросов, попрощаемся. - Брент помолчал, задержавшись в открытой двери. - О Байрони, если приляжешь отдохнуть после полудня, думай обо мне, хорошо?
      Он снова замолчал, пристально вглядываясь в лицо жены.
      - Ты можешь также подумать о том, что скажешь мне в момент.., наслаждения. Я правда хотел бы знать, о чем ты думаешь.
      Он оставил Байрони посреди библиотеки в полном недоумении. Он мужчина, а ты влюбленная дурочка: мужчина вовсе не обязан все разъяснять.
      Байрони не прилегла отдохнуть после полудня, хотя ей и очень хотелось. По дому быстро разнесся слух о том, что новая миссис собирается снабдить рабов новой одеждой. К ней подошли несколько женщин-рабынь, таких усталых и несчастных на вид, что она едва не расплакалась. Она была ошеломлена потоком лести, которую они расточали своей маленькой миссис, красивой и доброй. Офелия, цвета черного дерева, припала к плечу Байрони с просьбой дать ей мяса для шестерых детей. Застенчивая Сабилла была беременна, и у нее так болела спина от работы на плантации, что она боялась потерять ребенка. Это был ее первенец, а ей было всего пятнадцать лет. Старая Дай просила назначить ее на более легкую работу, так как ее донимали незаживавшие язвы на теле. Просьбы не иссякали. Байрони чувствовала себя до слез беспомощной перед этими несчастными женщинами. Каждой из них она повторяла, что поговорит с хозяином. Потом она удобно расположилась в ванне, предавшись ностальгическим мыслям о Сан-Франциско и об оставшихся там друзьях: "Что сказал бы Сент, если бы увидел эту нищету? Я расскажу ему, когда мы возвратимся домой. Да, ведь дом - это и Мэгги, и Сэкстоны, и Ньютоны..."
      В спальню ленивой походкой вошла Лорел.
      - Разве на Юге не принято стучать в дверь? - спросила Байрони, отбрасывая назад прядь волос, выбившихся из тугого пучка.
      - Я предупреждала вас, - заговорила Лорел, не обращая внимания на слова Байрони. - Вряд ли Бренту понравится ваше вмешательство в его дела.
      - Лорел, эти люди несчастны. Меня потрясает обращение с ними - хуже, чем со скотом.
      - Как Брент намерен поступить с Уэйкхерстом?
      - Не знаю. Почему бы вам не спросить об этом его самого?
      - О, спрошу, не сомневайтесь. Где же это вы выросли - добродетельная маленькая проповедница?
      - В Бостоне.
      Лорел бросила на нее долгий взгляд, а потом повернулась, чтобы уйти. У двери она бросила через плечо:
      - Поймите, что некоторые из рабов, говоривших с вами, работают на плантации. Каждый должен ежедневно выполнять очень большую работу. Если они не успевают ее закончить, их порют.
      Байрони буквально выскочила из ванны, сердце бешено билось. Лиззи смотрела на нее вытаращив глаза, пока Байрони быстро вытиралась полотенцем, а потом торопливо достала костюм для верховой езды.
      - Миссис, - растерянно пробормотала Лиззи, - давайте я помогу вам.
      - В другой раз, Лиззи.
      Уже через десять минут Байрони рысью удалялась от дома. Старый конюх Оливер, согнувшийся под гнетом своих лет, седлая кобылу, бормотал себе под нос, что масса уехал на поля вместе с мистером Пакстоном.
      Он неопределенно показал на север, куда Байрони и направила свою кобылу по кличке "Бархатная". Боже мой, что она затеяла? Она ехала под вязами и дубами, сквозь густую листву которых прорезались лишь тонкие ниточки лучей послеполуденного солнца. На плантации вели тропы, протоптанные лошадьми. Она запомнила их еще с прогулки вместе с Дрю. Байрони свернула на тропу, ведущую на север. Плантации, казалось, простирались в бесконечность. Между рядами хлопчатника шли неширокие тропинки. Солнце садилось; она уже начала было сомневаться в том, правильное ли направление указал ей старый Оливер, когда заметила на небольшой полянке группу чернокожих.
      Байрони увидела среди них Фрэнка Пакстона, единственного белого человека, поигрывавшего кнутом. Одетые в лохмотья рабы окружили большой дуб. У Байрони защемило сердце, когда она подъехала ближе. Та самая беременная молодая женщина, Сабилла, что просила позволить ей работать не целый день, обнаженная до пояса, была привязана к нижнему суку дуба. Ее спина распухла от кровавых рубцов - от кнута Пакстона. Байрони слышала ее слабые, тихие стоны.
      - Что вы сделали! - накинулась на Пакстона соскочившая с лошади Байрони. - Отвяжите ее сию минуту!
      - Миссис Хаммонд, - возразил Фрэнк Пакстон, удерживая ее за руку, эта женщина заслужила наказание. Не вмешивайтесь в дела, которые вас не касаются.
      - Эта женщина беременна, мистер Пакстон! - Она вырвалась от него. Немедленно отвяжите ее!
      - Нет, мэм, - наотрез отказался тот. - Она останется здесь до темноты. Таковы правила.
      - Значит, эти правила выдумали настоящие звери! - С этими словами Байрони направилась к Сабилле.
      Фрэнк Пакстон быстро преградил ей дорогу.
      Убийственно мягким голосом он проговорил:
      - Послушайте меня, миссис Хаммонд. Вы сейчас же сядете на свою лошадь и уедете обратно, домой. Я не потерплю никакого вмешательства с вашей стороны. Белым не к лицу препираться на глазах у рабов, понимаете?
      Байрони слышала тихий ропот, доносившийся со стороны десятка рабов-мужчин. Она не знала, что делать. О Господи, это было хуже любого ночного кошмара.
      - Что здесь происходит?
      Байрони едва не закричала от облегчения при звуке голоса Брента. Повернувшись она увидела, как он изящно соскользнул со спины крупного черного жеребца.
      - Ничего, Брент, - непринужденно ответил Фрэнк Пакстон. - Просто я говорил вашей жене, что следует вернуться домой.
      - Брент, - тихо заговорила Байрони. - Он высек Сабиллу. Я должна помочь ей, потому что во всем виновата я. Она беременна.
      Последовало долгое молчание. Потом Брент проговорил спокойным, бесстрастным тоном:
      - Нет, Байрони. Она не беременна. Уже не беременна.
      - Нет! - Взгляд Байрони остановился на струйках крови, стекавших по ногам Сабиллы. Так много крови, залившей лохмотья ее шерстяного платья.
      - А теперь садись на лошадь и отправляйся домой.
      Байрони подняла глаза на мужа.
      - Но, Брент...
      - Делай то, что я говорю. Я прослежу, чтобы об этой женщине позаботились. Обещаю. Отправляйся.
      Байрони медленно поплелась к своей кобыле. Она почувствовала, как руки Брента сомкнулись на ее талии и он, подняв, посадил ее в седло. Она пустила кобылу в галоп, и та с дикой скоростью помчалась к конюшне.
      ***
      Лампа вспыхнула, мигнула и наконец залила комнату Светом.
      - Поднимайся наверх и переоденься. Обед пропускать нехорошо.
      Байрони пристально посмотрела на мужа, но не пошевелилась.
      - Сабилла? - прошептала она.
      - Поговорим об этом позже. - Брент повернулся и пошел к двери. Лиззи! - позвал он, - иди сюда, помоги хозяйке!
      Едва он произнес эти слова, как почувствовал себя полным идиотом. Не мог же он в самом деле принимать ванну и одеваться в присутствии этой девочки. Когда она тут же прибежала и остановилась перед ним, он резко бросил:
      - Не надо. Пойди скажи, чтобы принесли воду.
      "Славная девушка", - решил он, когда та вышла.
      - Можешь прятаться в постели, пока я помоюсь.
      - Я не прячусь.
      - О? Так, значит, заболела?
      - Нет, во всяком случае не в том смысле, как ты подумал. Скажи, Брент, что с Сабиллой?
      - Все в порядке. Она слаба, конечно, но все будет отлично. Обещаю.
      - Это я виновата, что ее высекли. Она приходила ко мне просить сократить для нее часы работы. Это был ее первый ребенок, Брент, и у нее все болело. Ужасно! Боже, я не могу поверить, что такое возможно.
      Брент тщательно сложил свой пиджак и повесил на спинку кресла.
      - Байрони, перестань себя укорять. Твоей вины тут нет. У меня был разговор с Пакстоном. Никаких порок больше не будет.
      Байрони глубоко вздохнула и стала смотреть, как он раздевался. Раньше ей не так бросались в глаза различия между ними. Теперь они проявились более резко. Он был могучим, сильным и мускулистым. Но даже если бы он был хилым коротышкой, думала она, возвращаясь мыслями к ужасному инциденту, он все равно командовал бы всем и всеми в своем маленьком царстве. Именно потому, что был властным мужчиной, а она - женщиной и ей отводилась иная роль - просить и умолять, ну может быть, плакать, чтобы добиться того, чего ей хотелось. Она решила потребовать, чтобы он высек Пакстона. Байрони подумала о своем отце. У него не было имения, и все же он обладал полной властью над своей женой. Мог ее бить, ругать, швырять в нее всякие вещи в свое удовольствие.
      - Я такой не буду, - прошептала Байрони.
      Брент повернулся, не замечая, что стоял совершенно голый.
      - Объяснишь, в чем дело?
      В спальню вошли двое чернокожих юношей с деревянными бадьями, полными горячей воды. Байрони зарылась глубже в постель и оставалась там, пока они не вышли.
      Она молча наблюдала, как ее муж погрузился в ванну. Над ее краем были видны его колени, и у нее возникло абсурдное желание рассмеяться.
      - Я жду.
      - Я хочу уехать.
      Брент ничего не сказал, пока не кончил мыться.
      Выйдя из ванны, он стал медленно вытираться.
      - Я был такой грязный, - сказал он, - не мойся в той же воде.
      - Я уже приняла ванну.
      - Тогда вылезай из постели и одевайся.
      - Я устала получать от тебя приказания. Я же не твоя рабыня! Буду оставаться в постели, сколько захочу.
      Брент рассмеялся. Будь он проклят, он еще смеется! Она схватила со столика небольшие часы и швырнула в Брента. Они ударились об его руку и упали на ковер.
      Смех Брента оборвался так же резко, как и возник.
      Он задумчиво потер ушибленную руку.
      - Значит, желаешь оставаться в постели, жена?
      - Нет, Брент, не хочу! Я зла, чувствую себя виноватой.., и.., нет!
      - Существует одна вещь, на которую мужчина имеет бесспорное право, моя дорогая, - это покорность собственной жены. Разве мне не приходилось говорить тебе об этом раньше?
      - Я отказываюсь тебе угождать... - Она не находила подходящих слов, чтобы выразить свои чувства.
      - Угождать, - повторил Брент потирая подбородок. - Надо же, какое интересное слово. - Он пожал плечами. - Поскольку хозяин я, ужин подождет.
      Брент направился к кровати.
      Глава 27
      - Нет, черт побери! Я не хочу ни поддаваться тебе, ни терпеть твои наказания!
      Байрони перекатилась на другую сторону кровати, намотав на себя простыню.
      - Ты похожа на рождественский подарок, моя дорогая жена. И я один имею право размотать эту простыню и обладать тобой.
      Байрони вскрикнула, когда Брент ухватился за ее бедра и подтянул к себе. Потом перевернул на спину и уселся на нее верхом.
      Улыбаясь, он завел руки Байрони над ее головой.
      - Оставь меня, Брент, - чуть задыхаясь после каждого слова, потребовала она.
      - Конечно, нет, - непринужденно возразил он. - Разве я не говорил тебе, что с распущенными волосами ты похожа на маленькую язычницу? Нет?
      Ну, считай, что сказал, любимая.
      - Вовсе не любимая! - Она словно злобно выплюнула эти слова, ненавидя его за то, что он насмехался над нею.
      - А, вам угодно строить из себя негодующую леди! - Брент помолчал, освободил ее руки и задумчиво потер подбородок. - Ну и задачка. Думаю, мне просто нужно развернуть тебя, как флаг.
      - Нет! - Байрони принялась бороться, не давая Бренту подтянуть ее к себе.
      - Спокойно, Байрони. Только понапрасну утомляешься. Лучше бы ты приберегла эту.., дикую энергию для меня.
      Ее злой ответ заглушила пуховая перина, потому что теперь он перевернул ее лицом вниз и прижал к простыне. Когда она, задыхаясь, вытянулась на спине, он оседлал ее снова.
      - Так-то лучше, - с удовлетворением проговорил Брент. Почувствовав, как Байрони задрожала под ним, он завел ей руки за голову. - Если бы я был художником, как Дрю, написал бы тебя в таком вот виде. - Помолчав, он задумчиво добавил, скользя взглядом вниз по ее телу:
      - Пожалуй, раздвинул бы бедра, совсем немного.
      Может быть, согнул бы ногу в колене.
      Байрони крепко сжала ноги.
      Глядя на нее, Брент широко улыбнулся:
      - Разве это не прекрасно, дорогая, что твое наслаждение спрятано между ног? - Он легко накрыл ее ладонью и чуть надавил.
      - Ты обещал, что никогда не сделаешь мне больно.
      - По-твоему, это боль?
      - Да!
      - Тогда почему же ты становишься влажной под моими пальцами?
      Байрони закрыла глаза в ярости и смущении.
      - Вовсе нет.
      Он отнял пальцы и слегка прижал их к ее поджатым губам.
      - Вовсе нет? - Байрони почувствовала вкус своей влаги на пальцах Брента. Ее глаза широко распахнулись.
      - Если бы ты лежала спокойно, дорогая, я дал бы тебе попробовать себя. Хочешь?.. - Не закончив фразу, Брент быстро поцеловал ее, его язык заскользил по ее губам. Подняв голову, он прошептал:
      - Это только начало, я хочу погрузиться в тебя. Как ты вкусно пахнешь, Байрони.., меня приводит в восторг запах дамасской розы.
      Мамми славится своим розовым маслом.
      - Я добавляю его в ванну. - О перестань, Брент! Я забываю...
      - Что, жена?
      Брент продолжал ласкать ее, и она еле сдерживалась, чтобы не закричать.
      - Молчишь? Неужели это единственный способ заставить тебя прикусить свой язычок? Да, видно, так и есть.
      Байрони не сопротивлялась, когда он склонился над ней, и с радостью приняла тепло его рта, сомкнувшегося на ее губах. "Я слабая и глупая", - в полузабытьи подумала она. Ее тело непроизвольно приподнялось, чтобы теснее прижаться к его обольстительным пальцам. Она решила ударить его, когда он наконец отпустил ее запястья и положил руку на ее грудь, но вместо этого обхватила руками его плечи, зарывшись пальцами в густую шевелюру.
      Байрони стонала, а он целовал ее.
      Она чувствовала его победную улыбку.
      - Будь ты проклят, - выдохнула она, пытаясь вырваться из затягивавшей пучины вожделения, в которую он погрузил ее.
      - Ты скажешь снова, что любишь меня, Байрони? - Сердце у него сжалось, когда он увидел в ее глазах отчаяние. - Скажи, Байрони, - настаивал он, и голос его звучал хрипло, - скажи, что любишь.
      Он лег на нее, и она ощутила его твердость, мощь и тепло. Он вошел в нее, нежно, медленно, словно поглощая собой, и от его полной власти сознание ее помутилось, и она полностью отдалась волнам почти болезненного наслаждения.
      Брент почувствовал, как она вся затрепетала, возвещая о приближении наивысшего наслаждения. Замерев, он встретился с ее изумленными глазами. Неистовым рывком он вонзился в нее снова.
      "А теперь, - подумала она, когда ее сознание на короткий миг прояснилось, - теперь уже я его поглощаю". И погрузилась в дикую стихию, забыв обо всем на свете.
      Брент с восторгом ловил крики Байрони. Он не знал, что она смотрела на него, когда он, сильно прогнувшись, глухо застонал. Он задрожал всем телом и услышал вдруг ее тихий шепот:
      - Я люблю тебя.
      Брент несколько секунд лежал в полном изнеможении, неспособный пошевелиться.
      - Тебе тяжело.
      Все еще не справившаяся с потрясением, Байрони ничего не сказала и лежала не шелохнувшись, когда Брент опустился рядом с нею. Он играл ее длинным локоном, наматывал его на палец и снова распускал.
      - Ты моя, Байрони, - проговорил он, и прозвучавшая в его голосе собственническая нотка вернула ее к реальной действительности.
      "Да, - мрачно подумала Байрони, - я его собственность".
      - И ты больше не будешь говорить об отъезде.
      По крайней мере пока.
      - Мне недостает запаха виски из салуна. Он пропитывал нашу квартиру. Помню, первый раз проснувшись в твоей постели, я почувствовала этот странный, резкий запах. А теперь мне его не хватает. Я хочу домой, Брент.
      Проклятие, он хотел того же! Он повернулся на спину и прикрыл рукой глаза. Байрони легла щекой ему на грудь, и он стал осторожно поглаживать ее волосы и спину.
      - Ты любишь меня, - сказал он несколько удивленно и с удовлетворением.
      Брент почувствовал, как Байрони напряглась, и прищурился.
      - Вы, женщины, - заговорил он, захватив в руку ее локоны, - готовы сказать что угодно ради достижения своей цели, разве я не прав? Прости, дорогая, - продолжал он, насмешливо растягивая слова. - Ведь ты леди, не так ли? Лорел тоже леди, по крайней мере ей нравится так считать. И если мне не изменяет память, она более страстная, чем ты.
      Байрони набрала в легкие воздуха, очень медленно отодвинулась от Брента и села в постели.
      - Разумеется, между вами обеими было столько женщин и леди, что мне теперь уже трудно всех вспомнить.
      На мгновение Байрони пожалела о том, что сохраняла до встречи с ним невинность. Иначе она могла бы сейчас посмеяться над ним.
      - Почему в тебе столько ненависти?
      - Ах, твой голосок даже дрожит? Очень впечатляет. Что бы ты ни думала обо мне, Байрони, ты принадлежишь мне. Мне одному. И не пытайся прикрывать свое тело. Уже поздно демонстрировать скромность, не правда ли?
      - Да, - согласилась Байрони, - это верно. - Она вытянула руки по бокам и, выгнув спину, тряхнула головой, рассыпав по спине волны доходивших почти до пояса волос. Брент с шумом втянул в себя воздух. - Так делают леди, Брент? - Она выпятила вперед грудь. - Или твои любовницы? Например, Селест?
      К собственному удивлению, Брент почувствовал новый прилив вожделения, но взял себя в руки.
      - У Селест грудь полнее, - заметил он с отсутствующим видом. - И соски темнее, и бедра, разумеется, пошире твоих. Есть за что подержаться.
      Байрони захотелось посмеяться над ним, отплатить ему тем же, но она не смогла - чувствовала себя потерянной и оскорбленной. Она выскользнула из постели и взялась за халат. Где же ее гордость?
      - Я солгала тебе, как ты догадался, - произнесла она холодным, отсутствующим голосом. - Я ненавижу тебя.
      Брент, не отрывая глаз, смотрел на Байрони. Дыхание перехватило.
      - Но зачем же ты сказала, что любишь?
      Потому что люблю, но ты меня не любишь, и я не хочу, не могу дать тебе такую власть над собой.
      Байрони заставила себя равнодушно пожать плечами.
      - Ты сам дал ответ, Брент. Разумеется, чтобы получить то, чего хочу.
      - И чего же ты хочешь?
      Она опустила ресницы, чтобы он не увидел боли в ее глазах. Ее губы шевелились, но она не могла произнести ни слова.
      - Уверен, что довольно скоро ты скажешь мне, - бросил Брент и быстро поднялся. - Одевайся, Байрони. Мы и так уже опоздали к ужину.
      ***
      - Брент! Слышал, слышал, что вы вернулись домой. Добро пожаловать.
      Брент пожал протянутую Джеймсом Милсомом руку, задержав взгляд на лице человека, который был одним из ближайших друзей и ровесников отца. Он выглядел стариком - лицо в морщинах, тонкие седые волосы. Неужели и его отец перед смертью был таким же старым?
      Брент проглотил подступивший к горлу комок. Десять лет - не малый срок.
      - Да, я вернулся в Уэйкхерст на прошлой неделе.
      Мне нужно поговорить с вами, мистер Милсом.
      - Я ждал вас, Брент. Садитесь, пожалуйста.
      Брент опустился в большое кожаное кресло напротив письменного стола красного дерева, за которым обычно сидел Джеймс Милсом, и обвел взглядом отделанный темными панелями кабинет.
      - Я хорошо помню письменный стол, и эти картины, - проговорил он. - Вы по-прежнему выставляете своих лошадей на скачки, сэр?
      - Да, действительно. Вот новая картина. - Милсом указал на изображение чалого жеребца для скачек на короткие дистанции. - Его звали Снаряд.
      Бедняга подох несколько лет назад. Хорошо, что удалось сделать его портрет. Думаю, это к лучшему - он на скачках сломал ногу. Ну да хватит об этом.
      - Начиз изменился, - заметил Брент. - Новые здания, шумные причалы, больше судов на реке.
      - Да. - Милсом покачал седой головой. - Пароход, на котором вы когда-то уплыли - "Леди Фортуна", - несколько лет назад взорвался. Идиот капитан поднял пары, чтобы похвастаться скоростью. И угробил человек пятнадцать. Как я понимаю, вы недавно женились. Примите мои поздравления.
      - Благодарю вас, сэр.
      Джеймс Милсом сел за письменный стол и теперь внимательно изучал сидевшего напротив молодого человека. Совсем мужчина, подумал, он словно стряхивая с себя воспоминания о красивом самоуверенном юнце, каким тот запомнился ему.
      - Ваш отец пожалел о том, что произошло, Брент, - сказал он напрямик, без предисловий. - Конечно, не сразу, уж очень он был рассержен. - От старика не укрылось движение Брента, машинально тронувшего пальцами шрам на щеке.
      - Он вам обо всем рассказал?
      - Да, и только я один знаю, что тогда произошло.
      Простите меня, Брент, за то, что я позволяю себе бередить старые раны. Но вы же пришли ко мне, чтобы поговорить об отце, не правда ли?
      - И о нем, и о других вещах, - вздохнул Брент. - На его месте я, вероятно, убил бы такого сына. Я был бы не слишком хорошим сыном?
      - Все в прошлом, Брент.
      - Да, он умер, и теперь слишком поздно пытаться что-то исправить.
      - Знаете, что он десятки раз перечитывал ваши письма к брату? Следил за успехами. Узнав, что вы открыли салун в Сан-Франциско, был очень рад за вас. Помню, с удовольствием говорил мне, что наконец-то вы осели на месте, наконец поладили с самим собой.
      Брент помнил то письмо, последнее из написанных им. Оно было проникнуто возбуждением, удовлетворенностью, надеждами.
      - Как жаль, что он не дожил до вашей свадьбы.
      Он очень бы порадовался.
      - Думаете? Я не уверен. Возможно, он представлял себе моего сына, в далеком будущем, в постели с новой соблазнительной молодой женой отца. Иронический итог, воздаяние конечной справедливости.
      - Не могу представить, чтобы вашей молодой жене вздумалось умереть, сухо заметил Джеймс Милсом.
      - Как и я не мог представить, что умрет моя мать.
      Милсом, нахмурившись, откинулся на спинку кресла.
      - Я думаю, пора избавляться от чувства вины, Брент. Сам я вас, разумеется, не осуждаю, и ваш отец тоже перестал осуждать очень скоро после вашего отъезда. Лорел... - он помолчал, тщательно подбирая слова. - Не считаю, что разумно, как для мужчины, так и для женщины избирать себе спутника жизни за пределами своего поколения. Ваш отец осознал свою ошибку очень быстро. Правда, не раньше, чем застал вас в постели с Лорел. После этого он никогда не был близок с нею.
      - Почему? Потому что я ее осквернил?
      - Нет, потому что переживал из-за своей глупости и слепоты. Послушайте, Брент, ваш отец провел последние годы не в одиночестве. Он нашел себе другую и был счастлив.
      Брент подался вперед в кресле.
      - Я не стану называть вам имя этой леди. Достаточно сказать, что он был осмотрителен, и опять-таки я единственный человек, кому он доверил свою тайну.
      - Вы меня утешили, - заметил Брент. - Видит Бог, он этого заслуживал. Если бы только я не был таким эгоистом, если бы понимал...
      - Мне никогда не доводилось встречать восемнадцатилетных юношей, которые были бы святыми, Брент. Ну а теперь должен сказать тебе кое-что. Я виделся с вашим отцом перед самой его смертью. Он хотел написать вам письмо.., как я думаю, очистить свою и вашу душу. Но на это уже не оставалось времени. К сожалению. Что же касается его завещания, то он поначалу лишил вас наследства, но очень скоро, года через два, изменил решение.