Глава 18

«Оливия решила…»

«Оливии казалось, что если она…»

«Оливия была уверена только в одном…»

Ли с досадой отшвырнула перо и подперла голову ладонью. Все было напрасно, ее работа безнадежно застопорилась. Даже если Оливия и впрямь что-то задумала, то не пожелала поделиться планами со своей создательницей.

Откинувшись на спинку кресла. Ли закрыла глаза и попыталась представить себя на месте принцессы Оливии. Принцесса только что увидела любимого человека без маски, обнаружила, что его лицо обезображено, и…

Сосредоточенно сжав губы, Ли выпрямилась и принялась перелистывать страницы рукописи, лежащей на краю стола. Она довольно быстро наткнулась на то место, которое искала. Обычно, сочиняя новую сказку. Ли бывала настолько погружена в работу, что помнила каждое слово. Но в последнее время ее жизнь неузнаваемо изменилась. Поглощенная собственным романом. Ли, похоже, потеряла нить истории Оливии и Невара.

И все-таки ей не верилось, что она упустила такую важную подробность. Ее подозрения подтвердились: нигде в книге не говорилось о том, что лицо Невара обезображено. К такому выводу пришел Адриан, прочитав часть рукописи, и Ли почему-то запомнила его слова.

Теперь ее мысли приняли совсем иное направление. А если на лице главного героя нет шрамов? Что, если он прятал лицо под кожаной маской по совсем другой причине? Например…

Например, потому, что он ошибочно считал себя обезображенным, наконец поняла Ли в приливе вдохновения. Виной всему стало ужасное проклятие, тяготеющее над ним, — проклятие, из-за которого он стал слеп к собственной красоте и не видел себя таким, каким был на самом деле.

«Как Адриан», — мысленно добавила Ли и вдруг задумалась о своем. В каком-то смысле над Адрианом тоже тяготело проклятие, затмевая чувства, мешая любить и быть любимым. Ли поклялась, что избавит его от страданий, но не добилась ровным счетом ничего.

Почему-то Адриан мрачнел с каждым днем с тех пор, как Ли призналась ему в любви. Впрочем, внешне все выглядело вполне благополучно. Он по-прежнему разыгрывал преданного мужа и при посторонних, и в постели. Он не вмешивался в приготовления к приезду Кристианы. Иной раз он даже вносил свои предложения или подсказывал имена молодых неженатых аристократов, когда Ли составляла списки будущих гостей.

Беда заключалась в том, что эта помощь вызывала у Ли чувство неловкости, тем более что она часто сопровождалась гневными взглядами, причину которых Ли никак не могла понять.

Ли с нетерпением ждала приезда сестры, уверенная, что уж тогда-то у нее не останется ни единой свободной минуты. Но не далее как вчера Адриан получил известие, что экипаж Кристианы потерял колесо и устранение неисправности займет почти целый день. Ли так и не смогла решить, радоваться или печалиться такой задержке. Крисси наверняка удивится, обнаружив, что муж старшей сестры, которому полагалось быть преданным и заботливым, бродит по дому, словно медведь, сунувший лапу в осиное гнездо.

Вздохнув, Ли взяла перо и попыталась сосредоточиться на работе.

«Оливия понимала: надо найти способ заставить Невара увидеть себя таким, каков он на самом деле….убедить, что она любит только его одного.

Но как?»

«Уместный вопрос, принцесса, — мысленно ответила Ли, кладя перо на подставку. — Если ты найдешь ответ раньше, чем я, будь любезна известить меня».

Решив, что на сегодня достаточно, Ли спустилась вниз, чтобы узнать, вернулся ли Адриан со встречи с поверенным. Почему-то дом без Адриана казался безмолвным и мрачным. Прислушавшись, Ли поняла, что Адриана еще нет дома.

Пожалуй, надо приготовить ванну к его приезду. После долгого и трудного дня он наверняка будет чувствовать усталость, а Ли недавно купила новую соль для ванны, успокаивающую боль в мышцах. А когда обнаженный Адриан немного расслабится, Ли сможет позаботиться о нем способом, недоступным сказочным принцессам. Она с грустью подумала, что лишь в такие минуты между ней и Адрианом появлялось некое подобие духовной близости. Предвкушая сегодняшний вечер, она остановилась в холле, чтобы просмотреть утреннюю почту, сложенную на китайском блюде у входной двери. Среди писем, адресованных Адриану, и приглашений обнаружился измятый конверт, который немедленно привлек внимание Ли.

Письмо было подписано Кристианой и, судя по его виду, проделало трудный и долгий путь. Нетерпеливо взломав печать. Ли развернула лист бумаги.

Письмо было предельно кратким и столь же ошеломляющим. Ли пришлось перечитать его дважды.

Кристиана писала, что она вышла замуж — или выйдет к тому времени, как Ли получит письмо. Она сбежала с племянником Грисхолма, фермером из Уэнтуорта. Ли недоверчиво покачала головой. Этого просто не могло быть. Ведь через неделю они приглашены на бал в Олмак… Она уже все распланировала, продумала каждую мелочь…

«Не может быть! — мысленно повторяла она, комкая письмо. — Этого нельзя допустить. Надо немедленно вернуться домой и положить конец этому безумию».

Сколько времени займет путь до Бэмборо? Ли лихорадочно разгладила скомканный листок, пытаясь найти на нем дату отправления письма.

Даты нигде не оказалось. Ну разумеется, прошипела Ли сквозь зубы. В спешке Кристиана не удосужилась подумать не только о дате, но и о том, что безнадежно губит свою жизнь.

Сбежала!.. Это слово вызывало у Ли тошноту. Нет, Томас Сент-Леджер довольно мил, но он не пара Крисси. Она заслуживает большего. Ее мужем должен стать человек, способный баловать, лелеять ее и внушать восхищение. Такой, как Адриан.

Бедный Адриан! Ли вновь ужаснулась, представив, как разозлит ее мужа неожиданное известие. Теперь понятно, зачем понадобились эти вымышленные предлоги и задержки. Но как Кристиана ухитрилась ввести в заблуждение кучера и лакеев, оставалось загадкой. Должно быть, ей помог Сент-Леджер. По-видимому, он все предусмотрел. Однако Ли не собиралась терять последнюю надежду — по крайней мере до тех пор, пока не найдет Адриана и не расскажет ему обо всем. Если кто-нибудь и способен спасти Кристиану, так только он.

— Фелс! — крикнула Ли, дергая шнурок колокольчика.

Фелс явился на зов бегом.

— Да, ваша светлость? — Увидев выражение ее лица, он нахмурился. — Что-то случилось?

— Да. Самое страшное, — нетерпеливо ответила она. — Вам известно, где проходит встреча герцога с поверенным?

— Конечно, мадам.

— Отлично. Запишите мне адрес. Герцог уехал в экипаже?

Дворецкий кивнул.

— В таком случае разыщите моего кучера и прикажите немедленно закладывать карету. — Направляясь к лестнице, она оглянулась через плечо:

— Я только схожу за шалью. Прошу вас, подайте карету к крыльцу, и немедленно!

— Прикажете послать за следующей кандидаткой, ваша светлость? — осведомился Гейтс.

— Почему бы и нет? — отозвался Адриан, в притворном предвкушении потирая руки и гадая, кого он, собственно, пытается убедить — Гейтса или самого себя?

Он ожидал, что сегодняшний день станет для него сплошным удовольствием. Так и случилось, уверял он себя. Но насладиться ему никак не удавалось. Адриан ничего не понимал. Уже больше часа он беседовал с особами, которым предстояло занять места в «клетках» Дома птиц. Хотя все они без исключения были миловидны и чувственны — именно такие женщины неизменно удовлетворяли плотские желания Адриана, — его одолевала скука. Вся затея теперь казалась ему пошлой и плоской.

Ожидая, когда Гейтс приведет следующую претендентку, Адриан оглядывался по сторонам. Гостиную, где он расположился, окружали «клетки», каждая из которых предназначалась для особой «райской птички». В «клетке для канарейки» стояли диваны, обтянутые ярко-желтым атласом, пол устилали шафранные ковры, повсюду были расставлены бронзовые статуэтки. «Клетка для кардинала» была отделана в красных тонах, «для дрозда» изобиловала черным атласом и кружевом, а в «клетке для синей птицы» красовались качели, обтянутые ярко-синим атласом.

У Адриана не было поводов для недовольства. Обойщики, нанятые Гейтсом, в точности исполнили все указания заказчика и получили щедрое вознаграждение за обещание держать язык за зубами.

Услышав, как за спиной открывается дверь, Адриан обернулся. Улыбающийся Гейтс галантно поклонился, объявив:

— Ваша светлость, позвольте представить вам мисс Глорию де Пардье.

Выход мисс де Пардье своей утонченностью напоминал появление духового оркестра. Эта пухленькая блондинка, перед зазывной улыбкой которой не смог бы устоять ни один мужчина старше четырнадцати лет, была идеальной обитательницей для желтой «клетки». Но Адриан не почувствовал к ней ни малейшего проблеска интереса.

Прежде чем он успел открыть рот, Гейтс удалился, оставив их вдвоем. Ничуть не смущаясь, мисс де Пардье направилась к Адриану, покачивая бедрами и играя глазами.

Она остановилась прямо перед ним и метнула в него из-под ресниц манящий взгляд:

— Ваша светлость, познакомиться с вами — величайшее из удовольствий! О вас говорят с таким восторгом…

Адриан принужденно улыбнулся, с трудом сдерживая раздражение, В былые времена ему хватило бы одного прикосновения пальчика мисс де Пардье к груди. Что с ним стряслось, черт возьми?

Во всем виновата только Ли. Он так увлекся игрой в соблазнение, что разучился обращать внимание на других женщин. Адриан старался не думать о том, что рядом с Ли страсть вспыхивает в нем мгновенно. Этому пора положить конец. Он заманивал ее все дальше в ловушку, выжидая удобный момент, чтобы сообщить правду о сестре и истинной сущности Дома птиц. Момент следовало выбрать ; так, чтобы нанесенный удар получился сокрушительным. Но ожидание изводило его. С каждым днем Ли выглядела все более умиротворенной, все сильнее привыкала к дому, где Адриан совсем не хотел видеть ее. А он, мастер решающих ударов, постепенно терял власть над собой.

— Вы мне льстите, — ответил он мисс де Пардье, мягко отводя ее руку. Крошка не виновата в том, что он на время утратил вкус к женским прелестям. — Но сейчас не время…

— Годится любое время, — перебила она, — и любое место. Настоящая женщина никогда своего не упустит.

— Послушайте, мисс де Пардье… — начал Адриан, когда блондинка кокетливой походкой отошла от него и уселась на качели.

— А вы лучше посмотрите, — предложила она, демонстрируя свои пышные прелести, — Прошу вас, зовите меня Глорией. Вы не прочь немного… покачать малышку Глорию?

— Простите, Глория, — сухо ответил Адриан, — но продолжения не будет. Беседа закончена. Мистер Гейтс свяжется с вами.

— Вот так номер! — Блондинка была явно обижена. — И зачем я только вырядилась во все желтое, как велел Гейтс? Вы даже не пожелали взглянуть на то, что я могла бы показать вам! — Взявшись за атласные веревки качелей, она кокетливо улыбнулась. — Может, все-таки посмотрите, ваша светлость?

С этими словами она подняла ногу и положила ее на колени Адриану, коснувшись носком туфельки его промежности.

Он с досадой схватил ее за ногу. Мисс де Пардье захихикала, а тем временем за спиной Адриана открылась дверь, из-за которой донесся встревоженный голос Гейтса:

— Мадам, повторяю: его светлость просил не тревожить его. Будьте любезны подождать…

— А я повторяю, что мне некогда ждать. Я должна видеть…

Обернувшись, Адриан увидел застывшую на пороге Ли, а затем перевел взгляд на ступню блондинки, по-прежнему прижатую к предмету его мужской гордости.

— Господи! — ахнула Ли.

«Замечательно!» — промелькнуло в голове Адриана. Он искал именно такого случая, чтобы показать Ли, за какого мужчину она вышла замуж.

Именно на это он и рассчитывал. Но почему же он вдруг ощутил смущение?

Он сбросил на пол ногу мисс де Пардье.

— Ли, поверьте, это совсем не то, что вы думаете…

Поверить ему? Да Адриан сам не верил себе! Очевидно, и Ли ему не поверила.

Она обвела взглядом комнату, нахмурив брови и застыв в такой напряженной позе, словно боясь разбиться. Внезапно Адриан увидел обстановку комнаты не своими глазами — глазами пресыщенного, эгоистичного сластолюбца, — а глазами жены и поморщился.

— Если это не то, что я думаю, — произнесла она, — так что же это такое?

Она уставилась на мисс де Пардье, покачивающуюся на атласных качелях, а когда наконец перевела взгляд на Адриана, тот вздрогнул, прочитав упрек в ее глазах.

— Судя по виду, сэр, это бордель. Или я ошиблась? Так поправьте меня! — Ее голос вдруг задрожал, яростное обвинение превратилось в душераздирающую мольбу.

— Нет, вы не ошиблись, — негромко произнес он. В этот миг Ли взорвалась. Ее плечи по-прежнему остались прямыми, подбородок — высоко поднятым, затянутые в перчатки пальцы — сжатыми. Она взорвалась изнутри, и свидетельством тому стала ее язвительная улыбка.

— Значит, вы не шутили, — сказала она. — Каждый раз, повторяя, что вы задумали устроить бордель, вы вовсе не хотели повеселить меня. Стало быть, я оказалась наивнее, чем думала.

Этот упрек Ли в собственный адрес показался Адриану ударом хлыста. Он-то понимал, что в случившемся не виноват никто, кроме него.

— Ли, прошу вас, — перебил он, устремляясь к ней, — позвольте мне объяснить…

— Нет! — В ее голосе вдруг зазвенела ярость. — Это место и эта женщина мне уже все объяснили. Я совершила, ошибку, приехав сюда в надежде на вашу помощь, посчитав, что вы изменились. Вы неисправимы!

Эти слова, именно такие, каких ждал Адриан, вдруг наполнили его бесконечным отчаянием.

Едва он попытался взять Ли за руку, как она отпрянула, остановив его брезгливой гримасой.

— Не прикасайтесь ко мне! — выкрикнула она. — Молчите! Не приближайтесь! Больше я не желаю видеть вас, ясно?

Он пожал плечами, ощущая, как открылись в глубине души давние раны. Он ненавидел себя за то, что допустил такое, но вместе с тем ненавидел и Ли.

— Совершенно ясно, — отозвался он с кратким поклоном. — Больше я не стану докучать вам, мадам. Будьте уверены.

Глава 19

Болван, безмозглый болван, ругал себя Адриан этим вечером, выходя из «Уайта». Надутый, тупой индюк!

У Ли есть все основания презирать и обвинять его, а он имеет право лишь на раскаяние и жгучее желание заслужить ее прощение.

И все-таки он осел. Но он. не безнадежно глуп.

По крайней мере на сей раз он осознал это не за десять лет, а всего за несколькочасов.

Забившись в дальний угол экипажа, он велел кучеру трогать. Кто сказал, что он неисправим?

Это неправда. Он вполне способен исправиться. Благодаря нескольким бокалам бренди он сразу понял, как должен поступить. Надо выяснить отношения с Ли. Задача не из легких. К счастью, тот же бренди придал ему смелости.

Вернувшись домой, он немедленно расскажет ей правду. Обо всем. Но сначала сообщит, что поручил Гейтсу продать проклятый Дом птиц, точнее то, что осталось от борделя после того, как Адриан выместил на нем злобу. А потом он расскажет жене о бегстве ее сестры. Он признается, что намеренно утаил эту весть от Ли, но лишь потому, что был еще не готов расстаться с ней. Он по-прежнему не желает расставаться с ней и, возможно, никогда не согласится. Надо набраться смелости и заявить даже об этом.

А если она снова скажет, что больше не желает видеть его, он…

Адриан вздохнул и закрыл глаза. Тогда ему останется только прыгнуть с моста вниз головой.

— Герцогиня уже вернулась? — спросил он Фелса, возникшего перед ним с привычной быстротой и бесшумностью.

— Конечно, нет, сэр. — Этот вопрос явно удивил слугу. — Герцогиня уехала.

— Куда? — осведомился Адриан, чувствуя, как в желудке возникает неприятная тяжесть. Он мысленно перебрал все возможные места, где Ли могла проводить вечер, — театр, опера, балы. Но в глубине души он понимал, что Ли не в настроении развлекаться. — Так куда она уехала? — повторил он.

— Домой, сэр, — смущенно объяснил Фелс.

— Домой? — Адриан недоумевал. — Ее дом здесь! — Внезапно его осенила догадка. — Ты хочешь сказать — в Бэмборо?

— Кажется, да, сэр. Я думал, это вам известно, ваша светлость. Она уехала вскоре после того, как сегодня днем встретилась с вами. По крайней мере так мне кажется, ваша светлость. — Слуга начал запинаться, видя, что лицо Адриана все больше мрачнеет. — Она спрашивала, где проходит ваша встреча с поверенным, а я назвал ей адрес. Надеюсь, я поступил правильно?

— Да, разумеется, — подтвердил Адриан, не желая срывать гнев на дворецком: Фелс ни в чем не виноват, как и Ли. — И все-таки я ничего не понимаю, — продолжал он размышлять вслух, пытаясь разобраться в случившемся. — Почему она покинула Лондон? Ведь со дня на день должна приехать ее сестра!

Фелс откашлялся.

— Вы позволите предложить возможное объяснение, ваша светлость?

— Какое? — оживился Адриан, готовый выслушать любой вздор.

— Вероятно, решение герцогини связано с этим. — И Фелс взял с китайского блюда смятый лист бумаги.

— Вот как?

— Герцогиню сильно встревожило это письмо.

Адриан смотрел на послание от Кристианы Стреттон, |не дотрагиваясь до него. Он не сомневался в том, что Ли встревожилась. Значит, вот почему она бросилась разыскивать его. Но нашла в таком месте, что это лишь распалило ее гнев.

— Как оно сюда попало? — спросил Адриан безуча-в стным тоном.

— Горничная нашла его за туалетным столиком в спальне герцогини, отдала экономке, та принесла мне, а я положил в блюдо вместе с остальной почтой…

— …где его и нашла герцогиня, — закончил Адриан.

— Именно так! — горделиво подтвердил Фелс.

— Великолепно, — рассеянно произнес Адриан. Он побрел вверх по лестнице. Возможно, к утру он сумеет найти выход из создавшегося положения, но вряд ли. Его единственный шанс искупить свои грехи — сказать Ли правду прежде, чем она узнает ее сама. Таким же образом, как застала его со шлюхой, с отвращением вспомнил Адриан.

Непонятным осталось лишь одно: почему, собственно, Ли должна поверить его словам и дать ему еще один шанс исправиться, о котором ему следовало бы попросить с самого начала.

Объяснения получатся слишком долгими, понадобится перечислить множество грехов.

И в довершение всех бед этого злополучного дня Адриан обнаружил под своей подушкой «Солнце и звезды». Все было ясно без слов: Ли порвала с ним так, как ее мать покончила со своими мечтами несколько лет назад.

Несколько минут Адриан лежал с закрытыми глазами, а потом отбросил одеяло и вскочил.

Прекрасный финал? Как бы не так! До финала еще далеко. Его супружеская жизнь только начинается.

Он бросился к двери, чтобы позвать слугу, но вовремя вспомнил о колокольчике и изо всех сил дернул шнур. Если это новое приспособление обернулось против него, заставив когда-то выронить из кармана письмо, то теперь пусть окажет добрую услугу.

Фелс и камердинер тут же появились одновременно. Адриан усмехнулся.

— Одеваться! — рявкнул он. — Костюм для верховой езды! — Камердинер бросился к шкафу. — Оседлайте и приведите к крыльцу коня! — приказал Адриан Фелсу, который молниеносно исчез.

Ли — его жена. Ради нее он плел интриги, лгал и рисковал. Он хитрил, изворачивался, примирился с купидонами и лютиками, лишь бы затащить ее в постель. Он шатался по балам и театрам, сопровождал ее по лавкам Бонд-стрит, словно влюбленный жених, и теперь не собирался отказываться от нее просто так. Ни по какой причине! И уж тем более из-за глупого…

Недоразумения.

Дом птиц — чистейшее недоразумение. Все ясно и просто как день. Между супругами постоянно возникают размолвки. Он непременно извинится за ту шлюху с ее злополучной ногой и сообщит Ли, что уже отказался от своих возмутительных замыслов. А еще лучше — пообещает открыть настоящий птичник в ее честь.

А вот побег ее сестры — совсем Другое дело. Его никак не назовешь недоразумением, решил Адриан, старательно обдумав все обстоятельства. Здесь извинениями не отделаешься. Поможет только чистосердечное раскаяние. Пожалуй, даже хорошо, что Ли давно покинула дом. За время погони он успеет подыскать нужные слова.

На окраине города Адриана настигли первые тяжелые капли дождя. Когда большак сменился извилистой и узкой проселочной дорогой, дождь начал усиливаться, поднялся резкий ветер.

Насквозь промокнув и продрогнув, Адриан прибыл в Уэстерхэм и решил переночевать в доме священника церкви святой Анны, а завтра с первым же лучом солнца вновь двинуться в путь. Если повезет, он нагонит экипаж Ли еще до полудня.

Объехав дом священника, он направился прямиком к конюшне. Незачем вытаскивать из постели беднягу конюха, если сам уже давно промок до костей.

Управившись с мокрой упряжью, Адриан вдруг узнал экипаж, стоящий у дверей конюшни. Он принадлежал Ли.

У него сжалось сердце от облегчения, радости и испуга. Не раздумывая, он бросился к дому.

Ежась под безжалостным ливнем, он барабанил в дверь до тех пор, пока из окна над ней не выглянул младший викарий Коул Бриндли.

— Как вам не стыдно шуметь! — возмутился он. — Вам известно, который теперь час?

— Не знаю и знать не хочу! — крикнул в ответ Адриан. — Я Рейвен, я приехал за женой!

Бриндли что-то забормотал. Окно захлопнулось, а через несколько минут дверь распахнулась.

Ли стояла на пороге, освещенная пламенем единственной свечи. Распущенные волосы падали на плечи, она куталась в белый шерстяной халат, из-лод которого виднелись оборки ночной кофточки. На мгновение Адриан забыл, каким озябшим, мокрым и встрепанным он выглядит.

— Ты прекрасна! — произнес он.

Ли поджала губы, пряча радость, промелькнувшую в глазах.

— И вы проделали такой путь под дождем только для того, чтобы сообщить мне об этом? — ледяным тоном осведомилась она.

— Нет! — Он шагнул через порог, разделяющий их. — Я приехал, чтобы сказать: я тебя люблю!

Ли оказалась в его объятиях — нежный, любимый клубок тепла и блаженной сухости. Только ее приоткрытый рот был влажным, но таким горячим и сладким, что Адриан был готов продолжать поцелуй до бесконечности, даже если ради этого понадобилось бы всю жизнь провести под дождем на крыльце. Рассудок вернулся к нему лишь после того, как он почувствовал, что волосы Ли вымокли.

И все-таки он не стал медлить с вопросом.

— Значит ли это, что ты уже не сердишься? — с надеждой спросил он.

— Я не сержусь. Я в бешенстве! — объяснила она, и в ее зеленых глазах вновь вспыхнуло пламя. — Но не каждый день увидишь, как гора сама идет к Магомету, — добавила она. — Пожалуй, такое стоит запомнить.

— Да и меня стоит запечатлеть в памяти, — подтвердил Адриан и повел ее в дом.

Миссис О'Хара помогла ему избавиться от промокшего сюртука и остальной одежды, кроме бриджей. Бриндли уже растопил камин в маленькой гостиной и поставил на столик бутылку бренди и стакан.

Задумчиво поглядев на бутылку, Адриан с грустной улыбкой обернулся к экономке:

— Понимаю, уже поздно, но не затруднит ли вас принести чашку чаю?

— Уже несу, — сообщила экономка и торопливо вышла.

Адриан втайне надеялся, что в голове у него вскоре прояснится.

Наконец он остался вдвоем с Ли и своими извинениями и объяснениями, придуманными по дороге. Заглянув в глаза жены, он мгновенно забыл о приготовленных словах.

Он любил ее. Сражение кончилось. Ли перестала быть желанной добычей. Она — его жизнь, и он хотел вернуть ее.

Они сидели в креслах у камина, застывшие, напряженные, словно готовые сорваться с места… или броситься В погоню, мысленно пошутил Адриан.

Он передвинулся на край кресла, протянул руки перед собой и повернул их ладонями вверх.

— Можно взять тебя за руки? — спросил он, заметив, что Ли не обратила никакого внимания на этот жест.

— Нет.

— Чтобы согреть кх, —настаивал Адриан, — только и всего.

Он пообещал себе, что солгал ей последний раз в жизни. Просто ему не терпелось прикоснуться к ней, чтобы Выдержать последнее испытание.

Ли нехотя придвинулась ближе и протянула руки. Пальцы Адриана сплелись с ее пальцами. Руки Ли были мень». ше и белее, чем у него, кости тоньше, кожа нежнее. И все-таки они идеально подходили друг другу.

Ему вдруг пришло в голову, что он без труда смог бы сломать эти хрупкие косточки. Одним движением он сумел бы оставить синяк на лилейной коже. Это так же легко, как разбить сердце или ранить душу. Но почему-то Адриан не чувствовал себя сильным и могущественным. Напротив, у него возникло желание оберегать и защищать, его переполнила решимость больше никогда и никому не давать ее в обиду.

— Мне очень жаль, — начал он. — Я совершил столько ошибок, что не знаю, с чего начать. — Он перевел дух. — Поэтому начну с самого начала. Простите за то, что я обманом женился на вас, герцогиня, и одним ударом разбил ваши мечты о прекрасных принцах, волшебных свадьбах и счастливой супружеской жизни.

— Об этом я и не мечтала, — возразила Ли. — По крайней мере для себя. Я надеялась, что…

— Не надо! — тихо прервал он и провел большими пальцами по ладоням Ли. — Я знаю, ты мечтала об этом, просто не понимала сама себя. Ты была слепа, как и я.

Прости за то, что я разрушил твои планы объявить наш брак недействительным. Я сделал это умышленно и расчетливо, ты совершенно справедливо обвинила меня. А еще я должен извиниться за то, что отнял у тебя драгоценность, которую ты могла отдать лишь однажды. Если бы ты настояла на своем, ты сберегла бы ее для другого человека — мужчины, который сумел бы заслужить твою любовь. Но я не жалею об этом, — вдруг объявил он, сжав ее руки, — и никогда не пожалею.

Ли слушала его молча, с непроницаемым выражением лица.

— Я пропущу еще сотню мелких грехов и перейду сразу к сегодняшнему дню.

Ли не шелохнулась, но явно вспомнила о недавних событиях — об этом свидетельствовал яркий румянец на ее скулах.

В голосе Адриана зазвучало искреннее раскаяние:

— Ли, мне очень жаль, что ты увидела… то, что увидела.

— Но насколько я понимаю, ты ничуть не жалеешь о собственном поступке?

— Я не сделал ничего дурного, — возразил Адриан, — то есть не совсем так… — Ли скептически приподняла бровь. — Признаюсь, мысль о борделе принадлежала мне.

— А о «клетках»?

Адриан пожал плечами:

— Мы придумали их совместными усилиями.

— Весьма… творческий подход к делу, — заметила Ли. — А перья были настоящими?

— Да, то есть нет… по правде говоря, не знаю. — Он тяжело вздохнул. Судя по удовлетворенному блеску глаз, его растерянность польстила Ли. — В подробности я не вникал, — объяснил Адриан, надеясь пропустить их, — И уж тем более я не хотел, чтобы эта женщина…

— Ласкала тебя? — подсказала Ли, заметив его колебания.

— Вот именно. Я намеревался только побеседовать с ней…

Ли вновь вскинула брови.

Не обращая внимания на ее гримасу, Адриан продолжал:

— И когда я уже известил ее, что беседа закончена, вдруг… вошла ты. Клянусь, Ли, к тому времени я уже решил отказаться от своих замыслов и закрыть Дом птиц прежде, чем он откроется.

— Но почему? — Адриан задумался: и правда, почему? — Почему ты решил закрыть его? Потому, что вдруг понял всю нелепость этой ребяческой выходки? Полагаю, так оно и было. Признайся, ты просто хотел выставить на посмешище влиятельных попечителейт-нопавшихся на твой крючок! Я права?

— Почти, — пристыженно сознался Адриан.

— И ты передумал потому, что вдруг понял: в этом нет ничего смешного или забавного?

Помедлив, Адриан грустно улыбнулся:

— Ты опять права.

Ли просто смотрела на него, ожидая продолжения.

— Теперь я все понял. Знаю, я должен был объяснить тебе, но… — Он глубоко вздохнул и крепко сжал ее пальцы. — Я решил, что отныне никогда не обману тебя;

— Насчет Дома птиц ты почти не солгал, — вымученно-безразличным тоном отозвалась Ли.

— Почти, — согласился Адриан. — Сегодня днем ты сказала, что ошиблась, решив, будто я изменился, а я приехал, чтобы объяснить: нет, ты не ошиблась, я и вправду стал другим. Я вооружился длинным списком доводов, чтобы доказать свою правоту. Но я все тот же.

Пальцы Ли напряглись, но она не высвободила руку. Для Адриана ее пальцы стали подобием барометра. Теперь он держал их свободно, замечая малейший трепет.

— Я тот самый человек, который на руках отнес тебя в церковь и женился на тебе, не спрашивая согласия, тот самый, который предавался любви с тобой, зная, что ты мечтаешь не об этом. — Он поднял руку, не давая Ли возразить. — В глубине души мне и сейчас кажется, что Дом птиц был бы блестящей местью своре чванливых лицемеров. Но я отказался от своих планов не ради них или самого себя, а ради одной тебя. Я вдруг понял, как воспринимаешь мою затею ты, как ты при этом чувствуешь себя, а это мне небезразлично. Больше я никогда и ничем не обижу тебя. Это правда, любимая. Я не только отказался от одного плана, но и решил изменить множеству своих привычек, чтобы ты была счастлива.