А вместо этого Адриан беспечно похвалялся тем, что просчитал каждый свой шаг — от начала до конца!

Казалось, он намеренно старался ранить и унизить ее, заставить понять, что минувшая ночь для него не имеет ни малейшего значения. И это ему удалось. Но Ли поклялась, что скорее сойдет живьем в ад, чем расплачется перед ним.

Она тряхнула головой, чувствуя, как глупые, робкие мечты о вечном счастье сменяются глубокой, мучительной болью.

— Благодарю за преподанный урок, — произнесла она, радуясь тому, что голос почти не дрожит. — Вы наверняка продумали его еще вчера вечером. Продумали все, за исключением одной маленькой детали.

— Какой еще детали? — Снисходительный тон Адриана заставил Ли пожалеть о том, что под рукой нет тягкелой хрустальной вазы. Ей пришлось довольствоваться язвительной усмешкой.

— Признания брака недействительным, — пояснила дна. — Для него больше нет никаких оснований. Возможно прошлой ночью вам и вправду удалось не зачать наследника, но зато вы наверняка приобрели жену. — Ее улыбка стала шире. — Как говорится, пока смерть не разлучит нас…

— Прекрасно! — Он поднялся с постели, нагой, величественный, и, ничуть не смущаясь, потянулся за панталонами.

Ли подозрительно наблюдала за ним.

— Что вы имеете в виду?

— То, что это прекрасно. Никакого развода не будет. Мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас — разумеется, в переносном смысле.

— Почему же вы не сердитесь? — удивилась Ли.

— С какой стати я должен сердиться?

— Мы заключили сделку, — напомнила она, не понимая, в чем дело.

— У меня нет ни малейшего намерения отказываться от ее условий. При посторонних мы будем, продолжать разыгрывать влюбленную супружескую пару, пока от наших приторных нежностей не начнет тошнить весь Лондон. — Помедлив, он с ухмылкой добавил:

— А еще я позабочусь о том, чтобы ваша сестра вышла замуж за мужчину вашей мечты, даже если для этого мне придется устроить парад достойных холостяков.

— А потом? — Руки Ли, невольно сжались в кулаки.

Адриан пожал плечами:

— Потом вы вернетесь домой и будете писать о прекрасных принцессах и глупых, но благородных мужчинах, влюбленных в них. А я останусь здесь. Где, черт побери, моя рубашка?

Он направился к шкафу. Ли последовала за ним.

— Так что же вы предлагаете?

— Я ничего не предлагаю. — Зевнув, Адриан открыл дверцу шкафа и принялся рыться в стопке одинаковых белых батистовых рубашек. — Я просто вернулся к своим прежним планам.

— Но прежде мы договорились, что брак будет признан недействительным!

— Пощадите, Ли! — Выхватив из стопки рубашку, он захлопнул дверцу шкафа так резко, что Ли вздрогнула. — Об этом не могло быть и речи!

— Не понимаю, о чем вы говорите. Мы же заключили сделку!

Адриан пригвоздил ее к месту уничтожающим взглядом.

— Неужели вы и правда верили, что я соглашусь играть роль влюбленного мужа, а затем позволю вам объявить во всеуслышание, что мне так и не удалось уложить вас в постель? Даже у меня есть самолюбие.

Ли охватил гнев.

— Я верила тому, что вы умеете держать слово!

— А я дал слово, что соблазню вас, — напомнил он, просовывая руки в рукава рубашки, — и сдержал его. Незачем так ужасаться, герцогиня. Жизнь не волшебная сказка, а я не принц. Рано или поздно вы сами убедились бы в этом. Я всего лишь избавил вас от лишних трудов.

— Благодарю, но я предпочла бы подождать — хотя бы до тех пор, пока не представлю вам свою сестру.

О Господи! Кристиана! И без того взволнованную Ли охватила тревога. Ее грудь высоко вздымалась. Сумеет ли она собраться с силами и притвориться счастливой новобрачной хотя бы на одну минуту, не говоря уже о длительном присутствии Кристианы? При одной мысли о том, что ей придется улыбаться на многочисленных балах и приемах, стоя рядом с коварным мужем, по спине Ли пробежали мурашки. Этот человек не просто негодяй. Он… сам дьявол! Но если он уверен, что сумеет под ложным предлогом удерживать ее здесь, используя по своему усмотрению, лишая последней возможности когда-нибудь выйти замуж за порядочного человека, а потом отослать прочь…

Она похолодела.

Герцог намерен отослать ее из города! Значит, вот что он задумал с самого начала! Что ж, он нашел идеальный выход: отсутствующая жена — столь же надежная защита, как и мертвая.

Казалось, ее накрыла черная тень, вернувшись из давнего прошлого и заслонив робкие надежды на будущее. Объяснения Рейвена не оставляли сомнений. Он не нуждался в Ли, знать ее не желал.

По крайней мере так считал он сам.

Поистине нет лучше учителя, чем опыт. Это Ли усвоила слишком хорошо. Она точно знала, как приглушить сердечные муки, как черпать силу в боли, как сдерживать ее и давать ей выход только глубокой ночью, когда никого нет рядом.

— Мне хотелось бы знать; правильно ли я вас поняла, — произнесла она с надменной вежливостью. — Все будет продолжаться так, словно прошедшей ночи и не было?

Впервые за все время разговора Адриан помедлил с ответом.

— Как вам будет угодно. Лично я был бы не прочь время от времени делить с вами ложе — но только не это.

Ли пропустила последнее замечание мимо ушей.

— Кристиану примут здесь как желанную гостью?

— Конечно.

— И как только она выйдет замуж, мне придется покинуть Рейвен-Хаус и вернуться домой?

— Верно.

— Ну уж нет! — выпалила Ли. — Я никуда не уеду, ваша светлость. Я не собираюсь прозябать на краю земли, словно потрепанная вещь, которая уже отслужила свое. Никто — ни вы, ни сам король, ни другой человек — никто не вышлет меня отсюда!

— Боже милостивый, Ли, никто и не собирается никуда отсылать вас!

— Отлично! Значит; мы поняли друг друга. — И она повернулась, чтобы уйти.

— Вы просто отправитесь домой, как было условлено.

Обернувшись; Ли окинула его недоверчивым взглядом.

— Значит, условия нашей сделки имеют значение, если они служат вашим целям?

— Ладно, забудем про эту чертову сделку, — раздраженно буркнул Адриан, небрежно пригладив всклокоченные волосы. — Вы же сами говорили, что хотите уехать домой.

— Я передумала.

— Но я полагал, вы предпочитаете жить в Бэмборо, — настаивал он.

— И мне так казалось, — беспечно подтвердила Ли, — но, как выяснилось, мне пришлась по нраву столичная жизнь. За кого бы Крисси ни вышла замуж, она наверняка поселится не в Бэмборо, а в Лондоне. Живя здесь, я смогу чаще видеться с ней и ее детьми.

Адриан побледнел:

— С ее детьми? Неужели вы всерьез рассчитываете, что мы и впредь будем жить под одной крышей… до конца жизни?

— Конечно, нет! — заверила его Ли с вкрадчивой улыбкой. — Как только Крисси выйдет замуж, я переберусь в собственный дом.

— В Лондоне? — настороженно уточнил Адриан.

— Разумеется, в Лондоне. Насколько я помню, именно это вы мне и предлагали. Кажется, вы сами что-то говорили об уютном особнячке. Ему вовсе незачем быть большим, — поспешила добавить она. — Роскошь Рейвен-Хауса мне ни к чему. Меня вполне устроит небольшой дом где-нибудь в Мэйфере — разумеется, с каретником. И прелестным садом.

— Вы спятили! — Лицо Адриана уже не было бледным — оно приобрело удовлетворивший Ли багровый оттенок. — Не могу же я относиться к жене, как к содержанке!

— Отчего же? Вы же сами не раз повторяли, что способны на все. И незачем так ужасаться, — упрекнула она, поддразнивая Адриана его собственными словами и направляясь к двери. — В конце концов вы добились своего.

— Что вы имеете в виду? — недоуменно спросил Адриан, шагая следом.

— Вы хитростью соблазнили собственную жену. — Ли остановилась и окинула мужа уничтожающим взглядом. — Полагаю, вся эта затея с портретом была уловкой? — Каменное молчание Адриана лишь подтвердило ее догадку. Она вздохнула. — Как я уже слышала, коварный ход и заблаговременная забота о последствиях ничего не значат.

Она взялась за медную дверную ручку.

— Ничего не значат? — эхом повторил Адриан. — Да в чем дело, черт побери?

— Именно в этом. Но если вы приняли меры, чтобы не зачать ребенка, так зачем же вам понадобилось соблазнять меня?

— Ради удовольствия, — пояснил Адриан, решительно взяв ее за руку. — И не пытайтесь отрицать, что вы его тоже получили.

— Зачем же? У меня остались весьма приятные воспоминания.

Лицо Рейвена исказилось от обиженной гримасы.

— Приятные?.. — рявкнул он.

— Весьма приятные. Правда, этого мне явно не хватит на всю оставшуюся жизнь.

Ли повернула дверную ручку, но Адриан схватил ее за запястье под шелковым рукавом пеньюара.

— Очень жаль, герцогиня, — потому что мне хватило одной ночи. Так и должно быть.

— Но почему? — Он стоял так близко, что Ли видела золотые искры в его синих глазах. — Почему вы так боитесь любви?

Адриан отдернул руку, точно обжегся:

— Я вовсе не боюсь любви, просто не верю в нее.

— Пощадите! — протянула Ли, поднимая глаза к небу. — Если хотите, обманывайте самого себя, но не меня!

Адриан хмыкнул так, словно Ли сказала глупость, но даже в полумраке она почувствовала его волнение.

— Какого черта мне лгать вам — особенно .после того, что я наговорил сегодня утром?

— Потому что это проще для вас… — Ли открыла дверь и остановилась на пороге. — Однажды, когда мне пришлось несколько часов провести с маленьким сыном подруги, он упал и сильно разбил коленку. С плачем он прибежал ко мне, прикрывая рану ладошкой. По ноге струилась кровь, было сразу ясно, что рана довольно глубока, но мальчик ни за что не соглашался убрать руку и показать мне рану. Он боялся не только смотреть на нее, но и позволить мне прикоснуться — был уверен, что от этого станет больнее. Вы похожи на этого малыша, — продолжала она. — Сильно обожглись и убедили себя, что ожог будет меньше болеть, если не смотреть на него, вместо того чтобы залечить.

— В чем же состоит истина, Ли? — Его глаза опасно потемнели, предостерегая Ли, что она зашла слишком далеко. Она судорожно сжала пальцами дверную ручку.

— Пока не знаю. Но под пытками я призналась бы, что ваши раны как-то связаны с Шарлоттой Боннер. Сорвавшись с места, она захлопнула за собой дверь. Спустя секунду дверь хлопнула во второй раз, ударившись о стену. Ее распахнул Адриан.

Он застыл на пороге с видом человека, готового взорваться, и гневно уставился на нее:

— Уже второй раз вы произносите при мне имя этой женщины!

Он шагнул ближе. Ли не дрогнула.

— Вы уверены, что раскусили меня, не так ли? — вкрадчиво-зловещим тоном осведомился он. — По-вашему, все очень просто: Шарлотта разбила мне сердце, и я до сих пор зализываю раны?

— Не совсем так, — ответила Ли. — По правде говоря, я не вижу здесь ничего простого. С такой путаницей я сталкиваюсь впервые в жизни.

— И хотите помочь мне, верно? — Не дожидаясь ответа, Адриан схватил Ли за руку и приблизил к себе. — Прошу, герцогиня, давайте осмотрим мои раны вдвоем. Ведь вы этого хотите? Ждете, чтобы я излил перед вами душу, позволил вам отнять ее у дьявола и превратить меня в достойную добычу?

Она покачала головой, пытаясь высвободиться, но Адриан не обращал внимания на эти слабые попытки.

— Я буду послушным мальчиком и покажу, где у меня болит. Тогда вы поцелуете шишку, и мне станет легче.

— Я ничем не могу помочь вам. Приглушить боль способны только вы сами.

— Нет, вы мне поможете, я знаю. Более того, мне известно, как вам не терпится Оказать помощь. Вы. солгали, уверяя, что вам чужда романтика. Только настоящий романтик поверил бы, что прекрасная принцесса способна влюбиться в человека с лицом, обезображенным шрамами.

Но Ли сдержала негодование.

— Мне известна разница между фантазией и реальностью.

— Надеюсь, вы заблуждаетесь. Если вы намерены действовать рассудительно, я обречен. Я рассчитывал, что вы призовете на помощь добрую фею-крестную или по крайней мере произнесете волшебное заклинание. По правде говоря, я жажду чуда, герцогиня.

— Отпустите меня!

— Нет. В чем дело, Ли? Вы передумали и уже не хотите помочь мне? Или вы считаете дело безнадежным?

— Я никогда не отказала бы в помощи тому, кто действительно в ней нуждается, но вы, судя по всему, не из их числа.

— Ошибаетесь! Я намерен рассказать вам то, о чем еще никому не говорил. Вы же не уйдете, не оставите меня истекать кровью — верно, герцогиня?

Перебрав возможные выходы, Ли так и не нашла среди них подходящего. Она не питала иллюзий, уверенная, что Адриан вступил в очередную игру, но если он впервые согласился завести такой разговор, пусть даже с корыстными целями, она готова выслушать его. И кроме того, кто знает, как Адриан воспримет ее отказ! Не хватало еще, чтобы Кристиана застала ее в состоянии открытой войны с молодым мужем!

— Если вы готовы к разговору, я, разумеется, выслушаю вас.

Он расплылся в притворной улыбке.

— Так я и думал. Кстати, для уточнения: Шарлотта не разбила мне сердце, а вырвала его из груди и растоптала.

Он резко разжал руки, удивленный собственным признанием. Казалось, желание излить душу для него в новинку и он не знает, как быть дальше.

Ли не удивилась, когда Адриан отошел в сторону, встал у камина и облокотился на каминную доску. Он вновь стал прежним — высокомерным и неуязвимым, а Ли думала только о том, какой ценой ему удалось так долго сдерживать боль в глубине души.

— Видите ли, Шарлотта была не утонченной, а дьявольски расчетливой натурой. Она заплатила какому-то коновалу за то, чтобы он помог ей избавиться от моего неродившегося ребенка.

Ли содрогнулась и ахнула.

— Она сделала это вопреки вашей воле?

— Вопреки моей воле? — эхом повторил он. — Я не знал ровным счетом ничего! Неужели вы думаете, что я позволил бы ей такое, если бы узнал?

Ли покачала головой:

— Нет, не думаю. Не знаю, что и сказать. Теперь я понимаю, почему вам так ненавистно ее имя. Она проявила немыслимую жестокость. И на этой женщине вы хотели жениться?

— Я был готов жениться на ней, еще не подозревая, что она ждет ребенка. — Адриан сунул дрожащие руки в карманы. — Добавлю, что меня никогда бы не остановили недвусмысленные и весьма определенные желания отца.

— Значит, Шарлотта ему не нравилась?

— Не нравилась? — Адриан сардонически усмехнулся. — Он считал ее прожженной интриганкой, недостойной быть матерью его внука, и угрожал отречься от меня.

— И это вас не испугало? Должно быть, вы по-настоящему любили ее.

Адриан кивнул, и Ли вдруг ощутила укол ревности, хотя и понимала, что это нелепо.

— Я был еще слишком молод и неопытен. Я видел, как живут мой отец и его друзья, как они относятся к женам — женщинам, которых должны были любить, — и клялся, что ни за что не превращусь в подобного лицемера. Я мечтал совсем о другом. — Он слегка скривил губы. — Я жаждал всепоглощающей страсти.

— И вы нашли ее?

— Да, мне так казалось. Шарлотта мастерски создавала иллюзии. Она была старше меня, старше тех глупеньких вертихвосток, с которыми меня знакомили родители. Она была вдовой, зрелой женщиной, а когда дело доходило до страсти, точно знала, чего я хочу, и исполняла мои желания.

— Понимаю…

— Неужели? — Адриан с сомнением покачал головой. — Ради нее я был готов на все! — продолжал он срывающимся голосом. — Сражаться с драконами, воевать, ждать целую жизнь… — Он вдруг неприятно усмехнулся. — Тот день, когда я тщетно ждал ее у алтаря, показался мне вечностью. Как видите, я сказал правду.

— Она просто не явилась в церковь? И не прислала письма? Ничего не объяснила?

— Письмо в конце концов пришло — записка от моего отца, который звал меня к Шарлотте. Я бежал сломя голову, гадая, кто открыл отцу тайну, и недоумевая, что ему понадобилось у Шарлотты. Зная характер отца, я был готов к тому, что он появится в церкви посреди церемонии и утащит меня прочь.

На мой стук в дверь никто не ответил, поэтому я поступил так, как поступил бы на моем месте любой человек. Я открыл дверь своим ключом, вошел в дом и прошел прямо в спальню… где в постели лежали мой отец и моя невеста.

У Ли подогнулись колени. Ничего подобного ей и в голову не приходило.

Его отец, родной отец! Каким ужасным, невыносимым ударом стало для Адриана это-зрелище! Ли знала, как больно ранит неожиданное предательство. Даже теперь она чувствовала его запах и вкус, вспоминая, как в самые неожиданные моменты горечь вдруг подкатывала к горлу, мешая ей дышать.

Она давно поняла, что от боли и горечи можно избавиться только собственными усилиями. И все-таки ей хотелось обнять Адриана и попытаться утешить его.

— Адриан, мне очень жаль. Не представляю более страшного удара…

— Не представляете? — перебил он со смехом. — Меня ждал еще более сокрушительный удар!

Адриан замолчал, словно доставая воспоминания из дальнего тайника.

— Я упал на колени, — произнес он еле слышно. — Упал и начал умолять ее вернуться ко мне. В то время я думал, что у меня по-прежнему есть в запасе козырь — ребенок, о котором не знал никто, кроме нас. Ребенок в утробе этой женщины, лежавшей обнаженной в объятиях моего отца. Мой ребенок! Я мечтал о ней, мечтал о том, что у нас будет сын. «Ты должна выйти за меня замуж, — сказал я Шарлотте, убедившись, что все уговоры бесполезны, — ведь ты ждешь моего ребенка». А она…

Он потер лоб ладонью, лихорадочно блестя глазами.

— …А она, глядя на меня, стоящего столбом в свадебном наряде, сказала, что ребенка не будет.

Он издал звук, напоминающий и смех, и рыдание. Так мог бы звать на помощь утопающий.

Желание обнять его стало непреодолимым, но Ли боялась подойти, боялась сказать что-нибудь не то, боялась обидеть его молчанием.

— В тот день, — продолжал Адриан — я стал достойным сыном своего отца. Мне понадобилось всего несколько бокалов крепкого вина, чтобы собраться с мыслями и понять: все, что ни делается, — к лучшему. Но отец добился своего. Он доказал мне, что Шарлотта не такая, какой казалась мне, и я не тот, каким хотел быть.

Он прервал слабое возражение Ли.

— Надо ли говорить, что я не посрамил предков? Я доказал отцу, что способен перепить, переиграть любого и перепробовать всех потаскух столицы. Я пообещал себе, что больше никогда и никому не позволю иметь надо мной такую власть. Никто и ни о чем не заставит меня умолять. Я поклялся, что буду мечтать о чем-либо только после того, как узнаю цену и решу, согласен ли ее заплатить.

— Адриан, я могу только догадываться, какую боль вы испытали… и каким беспомощным ощутили себя. Но я ума не приложу, почему Шарлотта решилась на такой шаг. Если она ждала вашего ребенка, а вы были готовы жениться на ней вопреки воле отца, почему же она…

— Боже милостивый, Ли, неужели вы еще наивнее, чем был я? Она сделала это потому, что была продажной, а я предложил не самую высокую цену. Ее перекупил мой отец.

Ли с сомнением покачала головой:

— Этого не может быть! Кажется, я понимаю, каким образом ваш отец заставил ее разорвать помолвку, но что •касается остального… Не может быть, чтобы он заплатил ей за…

— Убийство моего ребенка? Его родного внука? Да, за это он и заплатил, — без обиняков объяснил Адриан. — Чтобы избавить меня от необходимости содержать ублюдков, когда я наконец образумлюсь и женюсь на женщине, способной произвести на свет достойного наследника. Насколько мне известно, отец не поскупился. Хотите знать» как Шарлотта объяснила мне свой поступок? Она сказала, что сожалеет — всего-навсего сожалеет, словно речь шла о том, что она наступила мне на ногу в танце! — но не должна забывать о своих интересах. Жизнь коротка, добавила она, и обходится недешево.

— Господи, что же это за женщина…

— Что она за женщина? — хрипло перебил Адриан. — Такая, как все остальные женщины в мире, которые только и ждут мужчину, согласного заплатить их цену. Цена таких особ, как Шарлотта, измеряется фунтами и шиллингами, а женщин, подобных моей матери и другим женам, умеющим смотреть сквозь пальцы на проказы мужей, — титулами, положением и имениями. Таков был урок, преподанный мне отцом: у каждой женщины — своя цена.

Подойдя к Ли, Адриан взял ее за подбородок и пристально взглянул ей в глаза:

— И платить вашу цену я не согласен.