Глава 4

— Реммли? — Кристиан нахмурился, пытаясь представить его лицо. — По-моему, ему лет шестьдесят.

— Шестьдесят три, — уточнила Далила.

— Господи, и чего это тебе захотелось выйти замуж за старика, который годится тебе в дедушки?

— Мне не захотелось, — отрезала она, отбрасывая веер. — В том-то и дело. Это в тупую голову моего брата в недобрый час пришла такая глупая идея.

— Роджера?

— Да, Роджера. С тех пор как умер отец, он считает, что на него возложена ответственность за то, чтобы я удачно вышла замуж. — И проворчала: — Словно одной прогулки по этому пути наслаждений было недостаточно.

— Но почему за Реммли? — спросил Кристиан. Ее последнее замечание возбудило в нем множество вопросов.

— Потому что он свободен, респектабелен и хочет… того, чего не хотят удивительное число джентльменов. Похоже, я приобретаю репутацию женщины, с которой трудно, — сказала Далила с явным удовольствием.

— Не могу понять почему, — промямлил он. — Значит, Роджер считает Реммли подходящей парой для тебя?

— Роджер хочет выдать меня замуж как можно быстрее и по возможности без шума.

— Даже если ты против этого?

— Именно потому, что я против.

— Но почему? — настаивал Кристиан.

Далила вздернула бледные брови.

— Обычно женщин выдают замуж против их воли для того, чтобы обуздать, приручить, сломить дух.

— Понятно, — протянул он. Хотел бы он видеть мужчину, у которого достаточно времени, чтобы пытаться приручить Далилу.

Однако Кристиан не сомневался в ее словах. С Роджером Эштоном он вместе был в Итоне и самолично мог убедиться, как опекает Роджер свою младшую сестру и как чувствителен к общественному мнению. Люди говорили о Далиле всякое, заставляя Роджера страдать.

— Но Роджеру не удастся его план, — заявила Далила, решительно опускаясь в кресло, стоящее рядом с ней, и сверкая на фоне его золотой парчовой спинки как редкий бриллиант. — Он может толкнуть меня со всей силы, пожалуйста, но я отвечу еще сильнее.

— Возможно, ты несправедлива к нему. Он говорил тебе о причинах, по которым хочет выдать тебя за Реммли?

— Говорил ли он мне? — передразнила Далила, снова поднимаясь из кресла. — А мужчины вообще говорят о чем-нибудь с женщинами? Роджер убежден, что женщине требуется муж, чтобы присматривать за ней, решать за нее все дела, а поскольку я считала нужным бросить прямо в лицо каждому кандидату, которого он приводил, что я о нем думаю, с Реммли он выдвинул ультиматум и теперь не отступит. Он настаивает, что для герцога будет оскорблением дать задний ход, когда осталось так мало времени, и он не позволит этого из политических соображений. По этим же соображениям он не может позволить сестре, которая живет самостоятельно и сама принимает решения, выбирать тот образ жизни, какой ей нравится.

Кристиан почувствовал, что они наконец приближаются к сути дела.

— И о которой сплетничают, — добавил он, — что она нанимает женщин кучером своей кареты, рабочими в саду, и которая осмелилась вторгнуться в Богом данную мужчинам сферу и успешно ведет свой собственный бизнес?

Ее красивые глаза сузились в злые щелки.

— Ты говоришь, как Роджер, — сказала она, скрестив руки на груди. Это явно был не комплимент. — Я вижу, ты разделяешь его нелепое мнение, что женщина нуждается в мужчине, который бы управлял ею.

— Не уверен, — честно признался Кристиан. — Мне довелось лучше узнать женщин. Ситуация может быть разной.

Далила нетерпеливо вскинула голову.

— Ситуация такова, что я хочу, чтобы меня оставили в покое, и я смогла бы делать свою жизнь так, как хочу. Я далеко не бедна и не просила у Роджера ни помощи, ни совета. Более того, зная, какой он чувствительный, я вела свои дела в высшей степени порядочно.

Кристиан изогнул бровь.

— Я хотела сказать, с той порядочностью, какую позволяет наличие конкурентов. Я даже терпела его бесконечные вмешательства в мои дела и попытки выдать меня замуж. До сегодняшнего момента. Я деловая женщина, от меня зависят другие люди, и я больше не имею ни времени, ни склонности поощрять его фантазии относительно того, как мне жить.

— Значит, ты не опровергаешь слухи? Ты имеешь свое собственное дело и нанимаешь на работу исключительно женщин?

Она кивнула.

— Да.

— Почему?

— Потому что я придерживаюсь той революционной идеи, что у женщин столько же потребностей… и прав иметь крышу над головой, есть и заботиться о своих детях, как и у мужчин.

— Некоторые могут поспорить с этим. Обязанность мужчины — кормить и заботиться о жене и детях.

— Тогда мужчинам нужно прекратить воевать и убивать друг друга, — возразила Далила. — Все женщины, работающие у меня, — вдовы, и большинство из них вдовы воинов с маленькими детьми, о которых больше некому позаботиться. Ни мой брат, ни Реммли, ни кто-либо из блестящих джентльменов не захотел проявить сочувствие к этим женщинам, поэтому я занялась этим.

— И начала совать нос во все дела брата и стала центром всеобщего внимания.

— Так вот что ты обо мне думаешь? — произнесла она, уперев руки в бока и воинственно сверкая глазами.

Он пожал плечами.

— Я не знаю, что думать. Разве не ты сказала мне однажды, что тебе доставляет удовольствие шокировать людей и ты хочешь посвятить жизнь таким делам, на которые никто не осмеливается?

— Да, но тогда мне было шестнадцать, ребенок… едва из пеленок, если процитировать тебя.

— Похоже, ты не сильно изменилась.

Далила плотно сжала губы.

— Можешь думать, что тебе хочется, — сказала она. Тряхнув головой, она решительно зашагала по комнате.

— Но даже если ты разделяешь бредовые взгляды Роджера относительно женщин, неужели ты действительно считаешь, что наказанием за желание жить собственной жизнью должно быть замужество без любви, брачные узы с мужчиной, который скрипит при ходьбе, пускает слюни, когда жует, и чьи руки так холодны, что бросает в дрожь?

«Нет, — подумал он, встречая ее бесстрастный взгляд. — Господи, конечно, нет». Хотя он отлично понимал, почему мужчина, любой мужчина, даже такой старый, как Реммли, хочет хотя бы прикоснуться к ней рукой. Красота, которая в шестнадцать лет лишь угадывалась, теперь расцвела пышным цветом. Из движений Далилы исчезла подростковая угловатость, из глаз — пугливая невинность.

Со своей налитой грудью, узкой талией и грациозным изгибом бедер, она словно вышла из его фантазий, которые не давали ему заснуть долгими ночами между битвами. В плутоватых раскосых глазах, опушенных черными ресницами, отражалась провоцирующая чувственность. Высокие скулы и пухлые алые губы были подарком предка из венгерских цыган. По крайней мере она так говорила ему во время одной из долгих прогулок много лет назад. Но с Далилой он ни в чем не был уверен. И никогда. Это и было частью того, что влекло его к ней так сильно в полном противоречии со здравым смыслом.

Мысль о том, что ее молодость и красота будут принесены в жертву ради политики или внешних приличий, возмущала его.

— Нет, — сказал он наконец. — Я не думаю, что ты должна выходить замуж за Реммли. Ни в коем случае.

Она облегченно вздохнула и в ее взгляде появилась надежда.

— Значит, ты поможешь мне?

— Возможно, — сказал он. — Ты все еще точно не объяснила, что имеешь в виду.

— Ничего сверхсложного, поскольку осталась всего неделя до того, как Роджер официально объявит о моем браке. Сначала я хотела избежать этого, заболев в последнюю минуту. Тогда бы я не смогла прийти на бал, который собирается устроить Роджер. Вот зачем мне понадобилось средство Лилит.

— Подожди, подожди. Ты хотела выпить что-то, от чего тебе станет плохо?

— Да, и Роджер с этим ничего не смог бы поделать. — Ее глаза засверкали. — Правда, здорово?

— Скорее, глупо, — возразил он. — Почему ты не хотела поступить, как делают все женщины, и изобразить головную боль?

— Очевидно, ты не настолько знаешь Роджера, как думаешь. Ничто меньшее, чем безостановочная рвота и вид, как в гробу, не остановили бы его. Он вытащил бы меня из постели и вывел в зал. Но теперь все равно выбора нет, хотя я до сих пор не понимаю, что случилось с содержимым бутылочки.

— Пролил, — ответил Кристиан. — Я чертовски неуклюжий.

— Ты мог бы сказать мне об этом, вместо того чтобы отдавать пустую бутылочку.

— Возможно. Не была бы ты так великодушна отдать мне в обмен другую?

— Теперь мы этого не узнаем. — Ее улыбка уступила место сосредоточенности. — Почему ты так жаждешь получить заклинание из бутылочки?

Кристиан поначалу чуть не решился сказать правду. Но здравый смысл возобладал.

— Я помогаю другу, — сказал он.

— А теперь поможешь и еще одному старому другу. Мне. Похоже, что ни случается, все к лучшему. А ты как думаешь?

— Для тебя — возможно, — произнес Кристиан. — Это не ты расшибаешься в лепешку, чтобы вернуть то, за что уже заплачено по-королевски.

— Перестань ворчать. Ты получишь назад свою бутылочку, и у тебя будет много времени помочь другу.

— При условии, что мне удастся испортить твою репутацию?

— Да, но уж для тебя это не составит никакого труда. Мне нужен намек на скандал. Все, что от тебя требуется, это чтобы тебя видели со мной почаще и при несколько компрометирующих обстоятельствах. Кстати, я знаю, что Реммли не особенно жалует тебя. Одно предположение, что ты мой особенно близкий друг, запятнает меня так, что сделает нежеланной кандидатурой в его глазах.

— Он такого высокого обо мне мнения? — сухо спросил Кристиан.

— Боюсь, да. Как и многие другие из высшего общества.

— Лицемеры.

— И слава Богу, а то мой план никогда бы не удался. — Далила улыбнулась. — Итак, мы должны начать немедленно. Сегодня вечером я собираюсь с друзьями в театр. Ты можешь подойти к нашей ложе и настаивать, что хочешь поговорить со мной наедине, и тогда…

— Нет.

— Нет?

— Нет. Если я соглашаюсь сделать то, о чем ты просишь, мне не нужно давать указания и управлять мной словно марионеткой. Я вполне сам способен скомпрометировать женщину.

— Да, я знаю.

Кристиан молча выругался. Он сам дал ей в руки иголку, и она, не тратя время, уколола его ею. За время, что он будет с ней, его шкура превратится в подушку для булавок. Если он согласится с ее планом.

— Так как? — напомнила Далила. — Ты сделаешь это?

— Если да, обещаешь отдать мне бутылочку… с заклинанием… в тот вечер, когда твой брат устроит бал, вне зависимости от исхода?

Далила побледнела от мысли о возможной неудаче, но кивнула.

— Обещаю.

Кристиан обдумывал, на что решиться, не зная, какое из зол предпочесть. Будь он проклят — в буквальном смысле, — если отступит и уйдет без заклинания. С другой стороны, если он согласится с ее планом, это будет означать, что ему прячется потратить на Далилу массу времени, а что-то предупреждало его, что это может обернуться дополнительными неприятностями.

Внезапно Кристиан понял, что его ждут новые опасности, с коими он уже сталкивался несчетное количество раз в своей непутевой жизни. Языки пламени лизали ему пятки, а Далила держала сковородку и ждала, чтобы он прыгнул в нее.

«Старые привычки умирают с трудом», — подумал он, вздохнул и собрал все силы для того, что с неизбежностью всегда делал в подобные моменты.

Он прыгнул.

Глава 5

Джентльмен предупредил бы Далилу заранее, где и как он намеревается встретиться с ней. Именно поэтому Кристиан этого и не сделал. Он не был джентльменом. «Кроме того, — думал он, стоя в тени возле дороги, — сделка больше походит на шантаж, чем на уговор». По крайней мере сам он считал так.

Он обнаружил, что не только старые привычки умирают с трудом. Никакой опыт семи прошедших лет не шел впрок, когда находишься рядом с Далилой. Кристиан испытывал волнующее предвкушение, которое напрягало его мускулистую грудь и ниже, как и семь лет назад, когда он шел через бальную залу Гринуолла в ее родном доме.

Он не хотел ехать туда. Не любил вечера в загородных домах, предпочитая встречаться где-нибудь в другом месте, но более соблазнительное приглашение не состоялось по причине неожиданного возвращения мужа той дамы. Он приехал в Гринуолл в отвратительном настроении, сожалея, что позволил уговорить себя приехать. Затем он увидел Далилу и был сражен наповал.

— Потанцуйте со мной, — сказал он без обиняков, как только приблизился к ней.

Это была не просьба. Судя по ропоту, который черным облаком прокатился по изящно убранной зале, это было утонченное насилие, на которое в светском обществе мало кто осмеливается. Далиле было шестнадцать, невинна, как первый снег, и это был ее первый сезон в Лондоне. А ему исполнилось двадцать четыре, блэкмурский дьявол, мужчина обширного и порочного опыта, которому следовало бы очень хорошо знать, какую западню строит ему пара огромных зеленых глаз особы, неистово флиртующей с ним через танцевальную залу.

Конечно, он отлично это знал. Он давно за десять футов обходил девственниц, вот почему он ни в тот вечер, ни впоследствии не мог предложить разумного объяснения своим поступкам. Ни тогда. Ни сейчас.

К его чести надо сказать, что он никогда не преследовал Далилу на протяжении той недели, включавшей пикники, вечера и балы. Да ее семья и не позволила бы ему этого, если бы он попытался. Но Кристиан не пытался противиться ее тайным преследованиям. Она заказывала музыку, но танцевал он, а уж в фигурах Кристиан разбирался гораздо лучше Далилы.

Он изображал легкую добычу и попадался во все ловушки, которые она неумело расставляла ему. Таким образом, они провели много часов вместе, гуляя по прохладным тенистым лесным тропинкам, заплывали на лодке в уединенные гроты, которые она показывала ему, и разговаривали, постоянно разговаривали более свободно и естественно, чем с кем-либо из бесконечного числа бойких на язык и утонченных женщин, с которыми сводила его судьба.

Он, конечно, понимал, что происходит. Она готовила победу над ним. Ее самую первую, как он полагал, сладостную победу и именно по причине его скандальной репутации. И в процессе этой взаимной игры, когда он искренне считал, что позволяет ей проявлять свою страсть, он безумно влюбился в нее.

Безумно, до потери рассудка. Это было необъяснимо. Черт, это был какой-то сон и в то же время реальность. Единственное объяснение, которое он мог найти своему поведению в ту неделю.

Больной от любви. Он вздрагивал от этой мысли, но был достаточно честен, чтобы признаться, хотя бы себе, что это так. После стольких лет удачных маневров с более опытными женщинами его одним движением сразила наповал какая-то девчонка. Его ослепили ее искренность и энтузиазм, очаровал смелый взгляд на мир и, даже больше, свежий, новый взгляд, каким мир смотрел на него, пока он кружил вокруг Далилы. Он не мог объяснить, какими чарами она околдовала его, но и отрицать этого тоже не мог.

Напоите обезумевшего от любви простака после обеда изрядным количеством бренди, и вы получите человека, который бесстрашно возьмется за что угодно, даже если шестнадцатилетняя девушка предложит ему забраться через окно в ее спальню и похитить ее, чтобы качаться всю ночь на качелях, свисающих с огромного дуба возле летнего домика.

Именно в этот момент их и застал Роджер, разбуженный громким смехом Далилы, когда Кристиан все выше и выше толкал в воздух качели. Конечно, пока Роджер вылезал из кровати и плелся к летнему домику, у Кристиана было достаточно времени, чтобы от качелей приступить к объятиям, достаточно времени, чтобы оказаться внутри маленького ветхого бунгало, достаточно времени, чтобы его страсть и возбужденное любопытство затмило остаток здравого смысла, который в них обоих еще оставался.

Кружева ее ночной рубашки смялись, и одна бретелька соскользнула с плеча. Голова Далилы запрокинулась назад, а Кристиан губами припал к ее шее, положив руки ей на грудь, когда дверь распахнулась. Далила вскрикнула, он это хорошо запомнил. Но еще лучше он запомнил ее вид: бледное золото ее распущенных волос, раскрасневшееся лицо, припухшие от его поцелуев губы, словно ее укусила пчела. В это мгновение она являла собой самое красивое зрелище, какое ему доводилось видеть, и ему хотелось убить ее брата за внезапное вторжение.

— Я убью тебя, — пробормотал Роджер, очевидно, испытывающий такое же желание. Он выглядел так, словно поспешно оделся в темноте, его песочного цвета волосы были взъерошены.

Кристиан почувствовал, как напряглась Далила, и немедленно отпустил ее, стараясь хоть немного заслонить собой девушку от глаз брата, пока она торопливо приводила в порядок ночную рубашку.

— Успокойся, Рог, — сказал он, пытаясь придать голосу беззаботный тон, — не простое дело для мужчины, еле переводящего дух и откровенно возбужденного. — Это не то, что ты думаешь.

Роджер Эштон хрипло рассмеялся.

— Каким дураком ты меня считаешь, Лоуэлл? Ты хочешь сказать, что не лапал сейчас мою младшую, сестру? Не тискал ее своими гадкими руками? И не воспользовался бы ею, если бы я не появился в последний момент?

— Я бы никогда не воспользовался Далилой.

— А, значит, ты собирался жениться на ней?

Жениться на ней? По язвительному тону Роджера было ясно, что он сказал это не всерьез, но его Слова возымели на Кристиана вполне определенное действие. «Мог бы и жениться», — подумал Кристиан. Его сердце наполнялось решимостью то ли от переполнявших чувств, то ли от бренди. Черт, он женится на ней!

— Нет, Роджер, пожалуйста, не надо, — воскликнула Далила, выскальзывая вперед.

Прежде чем она встала перед ним, он успел увидеть ее лицо, белое как мел и застывшее от ужаса. Он мгновенно пришел в себя. И понял, что впервые он, мастер игры на струнках женского сердца, оказался проигравшим. Его предупреждали, что рано или поздно это случится, но он не верил. Какой позор.

Конечно, Далила не хотела выходить за него замуж. Она только хотела поиграть с ним. Из долгих разговоров он понял, что она с упоением ждет грядущие сезоны и не торопится сложить крылышки, прежде чем как следует не расправила их. Она катилась на волне феминистского движения и оттачивала зубки на доступных и безопасных мужских сердцах. Каждый знал, что насчет брачных уз с блэкмурским дьяволом женщины могут не беспокоиться. Он никогда не влюбится.

— Жениться на ней? — Он скосил на Роджера взгляд, полный язвительного изумления. — Господи, Рог, она же только что из пеленок.

— Но… ты… ты целовал ее, — настаивал Роджер с таким выражением на лице, какое бывает у порядочных людей, когда они пытаются делать правильные вещи. Вот почему порядочные люди в такие моменты всегда в проигрыше. — Ты трогал ее.

— Роджер, пожалуйста, — умоляла его Далила. — Я прошу тебя не…

— Не раздувать из этого больше, чем есть на самом деле, — закончил за нее Кристиан, чтобы избавить себя от дальнейшего унижения слушать, как она просит брата не принуждать ее к союзу, который находит крайне оскорбительным для себя. — Я всего лишь хотел досадить тебе. Отыграться. Помнишь, как ты и еще несколько твоих друзей прибили мои башмаки гвоздями к полу в одной из комнат на верхнем этаже у мадам Коссо?

Роджер поморщился.

— Но это было много лет назад, школьные забавы.

— Что ж, некоторые вырастают из этих забав, а некоторые нет. В любом случае, — продолжил он, зевая и направляясь к двери, — теперь мы квиты. Спокойной ночи, леди Эштон. Надеюсь, ваш брат проводит вас до спальни. Пока, Рог.

Утром он уехал раньше, чем встала прислуга. Через три недели вернулся в полк, залечивая раненую гордость, а Далилу выдали замуж за Эндрю Муна, достаточно приятного и совершенно безобидного молодого человека, насколько помнил Кристиан, который, без сомнения, не мог поверить своему счастью, что такая своенравная красавица весьма быстро ответила ему согласием.

Поспешное замужество Далилы всегда оставалось для Кристиана загадкой. Может быть, впоследствии у него будет возможность разрешить ее. «Может быть, — размышлял он, — теперь представится вторая попытка, и я возьму реванш за проигранную первую».

Он снова посмотрел на часы. Либо спектакль задерживается, либо Далила поехала домой другой дорогой. Его растущие опасения развеялись, когда по Хэймаркет понеслись кареты, что означало, что спектакль наконец закончился. Кристиан поискал глазами карету Далилы, запряженную четверкой белых лошадей. Увидев ее, он вышел из тени, ведя за собой своего жеребца.

— Стой! — крикнул он, делая знак вознице остановиться, но в следующее мгновение был вынужден отпрыгнуть назад, потому что колесо кареты чуть не проехало по его ногам в любимых башмаках.

— Черт бы побрал эту женщину, — пробормотал он, сплевывая на гравий.

Взбешенный, Кристиан прыгнул в седло и пустился галопом вслед. Чуть обогнав карету, он снова велел остановиться, но на этот раз подкрепил приказ действием — вырвал поводья из рук этой дуры Эсмеральды и направил карету к обочине.

— Ты глухая? — рявкнул он, — Моя тетя отлично слышит, — ответил мальчик, едущий на запятках. — Просто мы вам не подчиняемся.

Кристиан узнал в нем маленького воришку, который обчистил его карман прошлой ночью.

— Хочешь поспорим? — в бешенстве спросил Кристиан.

В отличие от взрослых мальчик даже не вздрогнул, встретив ледяной взгляд Кристиана.

— Джентльмены не спорят с сосунками, — возразил мальчик.

— Ах ты маленький…

Дверца кареты распахнулась, и в проеме появилась голова Далилы.

— В чем дело, Эсмеральда? — спросила она. — Почему мы остановились… — Она увидела Кристиана и нахмурилась. — Что вы здесь делаете?

— Он пристает к нам, леди Мун, — закричал мальчик. — Если хотите, я сбегаю за помощью.

Кристиан подогнал лошадь ближе и потянулся к мальчику:

— Сейчас я тебя…

Но вмешалась Далила.

— В этом нет необходимости, Дэр. Я сама справлюсь с лордом Блэкмуром. Так в чем дело? — Она снова повернулась к Кристиану.

Он небрежно оперся одной рукой о переднюю луку седла и улыбнулся Далиле. В темно-синем шелке она выглядела потрясающе.

— У меня настроение для романтической прогулки при луне, — сказал он, с удивлением обнаруживая, что эта мысль возбуждает его.

— Ты сумасшедший?

— Очевидно. Как и ты, — сухо добавил он, спрыгивая с лошади и привязывая ее сзади кареты. — Более чем.

Она дала понять, что согласна, потому что как можно дальше отодвинулась на сиденье, хотя пренебрежительно надула губы и сложила руки на груди.

— Поехали, — приказал он.

Его словно не слышали.

— Пожалуйста, поезжай, Эсмеральда, — сказала Далила.

— Через парк, — добавил Кристиан и, не давая Далиле возможности возразить, продолжил: — Ты ведь хочешь, чтобы это выглядело как тайное любовное свидание?

— Через парк, — приказала она Эсмеральде, и карета, как по волшебству, тронулась.

— Я ждала, что ты придешь ко мне в ложу, — сказала она, когда он снял перчатки и бросил на противоположное сиденье.

— Я же говорил тебе, что не нуждаюсь в указаниях.

— И все же я думала, что ты придешь.

— Если тебя это утешит, я пытался, но, когда я уже уходил, меня задержала леди Хоппинуорт. Она намеревалась выспросить у меня все подробности моей жизни за последние пять лет.

Ее глаза округлились.

— Старушка Хоппинуорт? Как же тебе не повезло.

Кристиан только улыбнулся.

— Но ты мог извиниться и прервать ее. Сегодня в театре собралось все общество, и весть о том, что ты уединялся со мной в ложе, быстро бы достигла моего брата и Реммли.

— Я решил идти более прямым путем.

— Ты называешь это прямым? Кто нас здесь увидит?

— Никто. И все. Вот почему это отлична сработает. Можешь не сомневаться, кто-нибудь видел, как я сел к тебе в карету, а моя лошадь, привязанная сзади к твоей карете, — как флаг, означающий, что здесь место занято. Это только подогреет людское любопытство. Остается только гадать, что происходит за этими занавесками, — сказал он, задергивая их.

— А не происходит ничего.

— Да?

Их взгляды встретились. Атмосфера в карете разом накалилась.

— Не делай этого, — спокойно предупредил он.

— Чего этого?

— Не смотри на меня.

— Почему?

— Потому. Это вызывает во мне неодолимое желание сделать кое-что.

Он собирался ее поцеловать. Эта мысль взорвалась внутри Далилы, когда она увидела, как он медленно наклоняет голову, давая ей время выразить свой протест, если она не желает. Она промолчала. И тогда его рот прильнул к ее губам в поцелуе, восхитительном и знакомом.

Знакомом, потому что это был поцелуи, о котором она мечтала бессчетное количество раз во сне и наяву на протяжении той далекой весны, когда она верила в него, и в любовь, и в счастливый конец. Она узнала грубоватый скрежет его подбородка, где к вечеру уже снова пробивалась сбритая с утра щетина. Она узнала запах его кожи и тепло приоткрытого рта. А по настойчивым движениям языка и неистовой властности его объятий она почувствовала его голод. Это было как во сне.

Она прильнула к нему, позволяя пробудиться старым воспоминаниям и хорошо знакомому старому чувству голода. Ее пальцы проникли в густые волны его волос, заскользили по лицу, вспоминая изгиб уха и острый выступ скулы, легко коснулись повязки на глазу.

Его губы медленно двигались по ее щеке, оставляя теплую дорожку и, достигнув уха, легко куснули. Как только она пришла в себя от нового, пронзившего ее ощущения, его язык принялся исследовать каждый изгиб, каждую впадинку, пока Далила не задрожала от напряженных волн, разбегающихся по ее телу. Почувствовав ее ответ, Кристиан крепче обвил Далилу руками и смело скользнул языком в ухо.

Возбуждение, последовавшее за этим, было почти невыносимым. Словно зная это, он сжал ладонями ее голову, заставляя замереть под его решительными ласками, затем рассыпал поцелуи по ее шее вниз и обратно. Его теплое дыхание щекотало ей волосы, а его шепот был так болезненно сладок, когда он снова приблизил губы к ее уху.

— О, Далила, что ты со мной делаешь.

Далила, похоже, представляла. Очень хорошо представляла, потому что его прикосновения разбудили в ней спящее желание. Они оба, должно быть, оглохли и ослепли, чтобы снова оказаться в объятиях друг друга после того, что случилось в последний раз.

Немного поразмыслив, она поняла, что их желания не совсем совпадают, ни раньше, ни теперь. El прошлый раз отличие состояло в том, что ее потребность была и физической, и эмоциональной, тогда как каждый знает, что Блэкмура интересовала только легкая победа над телом. А сейчас разница состояла в том, что она была достаточно взрослой и умной, чтобы видеть его насквозь.