Глава 1

1950 год

– Что же вы так долго, черт побери?

Доктор Мартин О'Рейли уставился на мальчика, потом произнес со вздохом:

– У меня еще был пациент. Ну, а где твоя матушка?

– В постели, где же еще?

Мальчик отошел и присоединился к сидевшим на ступеньках братьям. Младшему было не более трех лет, старшему не меньше четырнадцати. Доктор зажег сигару, постоял в холле, раскуривая ее, и подумал, что запах, исходивший от этого скопления Райанов, мог бы вывернуть наизнанку самый крепкий желудок. Впрочем, трущобная вонь, казалось, пронизала все существо доктора, пропитала одежду и саму кожу. Он поднимался по лестнице очень осторожно, стараясь не наступить ненароком на чьи-нибудь маленькие пальцы. Дети ерзали кто вправо, кто влево, пропуская его. Но больше всего доктор остерегался касаться стен: вонь – не самое страшное, от нее можно спастись дымом сигары, куда хуже тараканы, каким-то непостижимым образом ползавшие по стенам, опровергая закон тяготения.

Взобравшись на площадку, он распахнул ближайшую дверь, которая вела в спальню, и увидел Сару Райан собственной персоной. Она лежала на широченной кровати, и ее живот вздымался огромной горой. Сердце доктора наполнилось нежностью, и он улыбнулся. Саре Райан было тридцать четыре года, но все в этой молодой еще женщине казалось безжизненным: и выцветшие светлые волосы, гладко зачесанные и собранные на затылке в пучок, и сухая бледная кожа. Только глаза излучали какое-то удивительное сияние.

Доктор вспомнил, как пятнадцать лет назад пришел в этот дом, чтобы помочь Саре произвести на свет первенца. Трудно поверить, что эта заплывшая жиром женщина, со следами многочисленных родов на теле и преждевременными морщинами на лице, была когда-то весьма привлекательной.

– Ну что, все в порядке? – Голос у Сары был нежный. Она попыталась сесть повыше в постели, при этом слышно было, как рвутся газеты, на которых она лежала. – Вот здорово, что вы пришли, Мартин. Мои маленькие паршивцы так и не отыскали папашу. Неизвестно, где его носит. Как всегда!

Снова начались схватки, и женщина судорожно вцепилась руками в живот.

– Ох как он хочет на свет! – Сара едва заметно улыбнулась, но тотчас улыбка сбежала с лица, а глаза округлились от страха, стоило ей увидеть, что доктор из саквояжа вытаскивает шприц. – Нет-нет, не надо втыкать в меня эту иглу! Ведь мы еще в прошлый раз договорились! Родила же я без этих чертовых уколов дюжину младенцев, и живых, и мертвых, и тринадцатого рожу!

– Спокойнее, Сара, так вам будет легче!

– Нет-нет, это куда больнее, чем рожать, – замахала руками Сара. – Рожать – сущий пустяк!

Мартин положил шприц на столик у изголовья, не переставая вздыхать, сбросил одеяло с ее ног, ощупал через влагалище плод и сказал:

– Кажется, девочка, и, к сожалению, идет ножками.

Сара пожала плечами.

– Такого со мной еще не случалось. Бен говорит, что скоро они станут вываливаться из меня на ходу. – Сара рассмеялась.

– Тогда я останусь без работы, – в тон ей произнес доктор, тоже рассмеявшись. – Вы пока отдохните, а я отлучусь ненадолго. Попрошу кого-нибудь из мальчиков кое-куда сбегать. – Доктор вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Ну что, разродилась она? – спросил восьмилетний Лесли, тот, что впускал его в дом.

– Пока нет, наберись терпения, юный таракан!

И доктор повернулся к Майклу, самому старшему из братьев. В свои неполные пятнадцать лет он был уже более шести футов ростом и буквально нависал над маленьким ирландцем-доктором.

– Сбегай за матушкой Дженкинс, – сказал доктор Майклу. – На сей раз мне без нее не обойтись.

Майкл пристально посмотрел на доктора.

– С матерью все в порядке? – тихо и очень серьезно спросил он.

Доктор кивнул:

– Конечно.

Юноша, однако, не двигался с места. Потом спросил:

– Зачем же тогда старуха Дженкинс?

– Мне некогда с тобой болтать, – нетерпеливо ответил доктор. – Если хочешь, чтобы мать скорее родила, приведи госпожу Дженкинс. Времени мало!

Майкл неторопливо отошел от доктора и, держась одной рукой за перила лестницы, а другой за стену, соскочил вниз, перепрыгнув прямо через головы братьев.

Доктор крикнул ему вдогонку:

– Скажи госпоже Дженкинс, что она получит от меня десять шиллингов, а то не придет!

Майкл махнул рукой, дав понять, что слышал его слова, и выскочил на улицу.

Доктор задумчиво смотрел на детей, все сильнее сжимая зубами кончик сигары. Прыгая вниз, Майкл переполошил тараканов, и они попадали со стен. Младший, Бенни, был ими буквально обсыпан, и они копошились в его одежде. А один таракан, самый ловкий, полз по лицу. Малыш осторожно его смахнул, и доктор подумал, что надо бы переговорить с домовладельцем о дезинфекции. Избавиться навсегда от этих проклятых тварей вряд ли удастся, но пусть Райаны хоть немного передохнут. Тут доктор вспомнил о том, что необходимо найти отца семейства, и попросил мальчиков сделать это. Джоффри, Антони и Лесли сразу вскочили с места.

– Ты, Джоффри, беги к "Латимер Армс", ты, Антони, – к Круглому дому, а ты, Лесли, – в гостиницу "Кенсингтон-парк". Еще можно поискать возле "Брэмли Армс". Если найдете, скажите, пусть поспешит домой. Запомнили, что я сказал?

Мальчики кивнули и убежали, а Мартин вернулся в спальню.

– Мне кажется, неплохие у вас ребята, – сказал он.

– Не уверена в этом, доктор. – В голосе Сары звучало сомнение. – Временами они становятся прямо-таки бешеными. И все из-за старика. Он то хватается за ремень, то гоняет их в лавку или еще куда-нибудь. Передохнуть не дает бедняжкам.

Сара выгнулась, превозмогая очередной приступ боли.

– Постарайтесь расслабиться, Сара! – Доктор убрал с ее лба прядь соломинок-волос, подошел к окну, задернул занавески и включил верхний свет: начинало темнеть. Заменив старую сигару новой, доктор опять стал осматривать роженицу. Вдруг лицо его, принявшее было озабоченное выражение, прояснилось. Из холла донеслись голоса, и через несколько секунд всей своей стокилограммовой массой в дверях появилась Матильда Дженкинс.

– Порядок, доктор? – это был не вопрос, а форма обращения. – Порядок, а, Сара? Я едва забралась на эту чертову лестницу, а твоим сорванцам хоть бы что! – Матильда приветственно помахала Саре. – Попросила дать мне дорогу, так их оттуда словно ветром сдуло. Умчались как ненормальные! – И Матильда так захохотала, что стены, казалось, заходили ходуном. Она могла позволить себе быть приветливой: ведь доктор пообещал ей десять шиллингов.

– Роскошная вы женщина, Матильда! Такие габариты! И все же придется сгонять вас вниз, мне нужен кипяток, и побольше, чтобы простерилизовать инструменты и все остальное. Дело в том, что малыш идет ножками.

Матильда с готовностью кивнула:

– Отлично, док! Сейчас поставлю кипятить воду и сбегаю к соседям, пусть тоже вскипятят, сколько могут.

Едва только она вывалилась из комнаты, Сара взглянула на доктора.

– Что ей тут делать? У меня нет десяти шиллингов, а были бы, отдала бы лучше детям. Они со вчерашнего дня ничего не ели. Пока муженек не заявится, так и будут сидеть голодными. А он наверняка закрутился с какой-нибудь старой дрянью и раньше утра не вернется!

В глазах у женщины стояли слезы.

– Успокойтесь, Сара, я сам заплачу акушерке. – Он взял ее за руку. – Одному мне не справиться. Не волнуйтесь, поберегите силы. Расслабьтесь.

Сара послушно легла на подушки. По лицу ее струился пот, губы запеклись и потрескались. Тяжело повернувшись, она взяла со столика стакан и стала с удовольствием пить теплую воду. Через несколько минут появилась Матильда с ведром кипятка, и доктор принялся стерилизовать инструменты, в том числе и пару больших ножниц.

К девяти вечера страдания Сары усилились. Жизнь ребенка была в опасности. Попытки доктора перевернуть его через влагалище не увенчались успехом, хотя он делал их дважды. Принесенным с собой полотенцем Мартин тщательно вытер руки.

Малыш должен родиться живым и побыстрее, иначе доктор потеряет своих клиентов. Чертов Бенджамин Райан! Вечно одно и то же: каждый год делает Саре по ребенку, а когда наступают роды, исчезает.

Мальчики между тем дежурили на лестнице, усталые и голодные. Майкл смотрел на них с верхней площадки и мысленно честил родителя на чем свет стоит. Маленький Бенни сосал рукав свитера.

Внезапно раздался громкий стук в дверь. Шестилетний Гарри пошел открывать и тут же отлетел в сторону, сбитый с ног двумя полицейскими. Майкл, чертыхаясь, шмыгнул в спальню. Лестница огласилась воплями мальчишек, когда полицейские, расшвыривая их, принялись прокладывать себе путь на площадку. Наконец им все же удалось ворваться в спальню, но Майкл уже наполовину высунулся в окно. В этот момент в комнате стало темно.

– Кто выключил свет, маленькие ублюдки?

– Никто его не выключал, этот паршивый свет, – раздался слабый голос Сары, – просто электрик ушел домой.

Полицейские зажгли карманные фонарики.

– Пройдите сюда! Жизнь этой женщины в опасности! – Доктор произнес это таким тоном, что полицейские не посмели ослушаться и приблизились к постели. А Майкл в это время был уже далеко. И доктор, и Сара хорошо это знали.

– Убить вас мало, – сквозь слезы произнесла женщина. – Мой мальчик ничего не сделал.

– Нет ли у кого-нибудь шиллинга, чтобы опустить в счетчик? – подала голос Матильда.

– У меня есть, – выуживая из кармана мелочь, ответил полицейский, что был пониже ростом. Он стал осторожно спускаться с лестницы, в то время как его товарищ остался в спальне помогать врачу. Пробравшись между ребятишками, полицейский направился к стенному шкафу под лестницей и, нащупав счетчик, сунул в него шиллинг, потом еще один и, погасив фонарик, отошел от шкафа. Семь пар глаз взирали на него с нескрываемой враждебностью, даже глаза самого младшего, которому не было и четырех. Полицейский задумчиво смотрел на детей, словно видел их впервые. Коротко остриженные волосы, чтобы легче было ловить вшей, латаные-перелатаные джемпера с порванными локтями. Интересно, как чувствовал бы он себя, окажись на их месте? Никогда еще подобные мысли не приходили в голову блюстителю закона, и он с тоской подумал о том, что напрасно они заявились сюда.

– Сгоняй-ка к Мессеру, купи немного рыбы и картофельных чипсов! – обратился полицейский к Джоффри, который был постарше других, протягивая ему десятишиллинговую банкноту.

– Не нужно нам денег "старины Билла"!

– Ах ты, паршивец, башка деревянная! Бери, тебе говорят. Твои братья хотят жрать!

Он с силой сунул деньги в руку Джоффри. Всем своим существом мальчик чувствовал, что должен швырнуть деньги назад полицейскому, заклятому врагу, но братья так на него смотрели, что он не устоял. Уже почти два дня у детей не было ни крошки во рту. И Джоффри с угрюмым видом направился к двери. Полицейский схватил его за руку:

– Скажи своему брату, пусть явится к нам с повинной, мы все равно его поймаем!

Джоффри выдернул руку и, глянув на полицейского со всем презрением, на какое только был способен, вышел на улицу. А констебль, укоризненно покачав головой, вернулся в спальню.

Между тем в комнате Сара вела отчаянное сражение за то, чтобы младенец появился на свет. Пока доктор делал кесарево сечение, полицейский поддерживал Сару. И вот на свет, наконец, появился младенец. Доктор отделил плаценту и всмотрелся в маленькое голубое личико. Он очистил ребенку нос и осторожно вдул ему в рот воздух, одновременно слегка нажимая на ребра. Ребенок кашлянул, издал негромкий крик, набрал в легкие воздуха и принялся вращать головой. Доктор вмиг перерезал пуповину, отдал ребенка Матильде Дженкинс и стал накладывать швы с такой быстротой, словно от этого зависела его собственная жизнь.

Женщина неподвижно лежала, откинувшись на подушки, и мысленно давала себе обещание никогда больше не рожать.

– Это у вас первая девочка, Сара! – сказала Матильда. И столько было в ее голосе доброты.

Пораженная, Сара ни слова не могла вымолвить, только приподнялась, и лицо ее засияло, словно освещенное изнутри.

– Вы шутите? – Женщина улыбнулась, показав крупные, уже начинающие желтеть зубы. – А я думала, опять парень! Девочка! Неужели правда?

Глядя на счастливую Сару, не сдержал улыбки и полицейский.

– Ой, дайте-ка мне ее подержать! Наконец-то дочка, слава тебе Господи! – лепетала потрясенная Сара.

Матильда, уже успев искупать младенца, положила его Саре на руки, и та залюбовалась глазками, самыми голубыми на свете.

– Да она красавица, Сара! – произнесла Матильда.

Мать не в силах была отвести взгляд от девочки. Первой после двенадцати парней. Усталость как рукой сняло. Сара огляделась: вокруг были улыбающиеся лица. Радость омрачили только полицейские. Один из них наведывался к ним вот уже пятнадцать лет. Бен знал его со времен войны.

– Что, по-вашему, натворил мой Мики в этот раз? – Голос Сары звучал глухо.

– Он снова работает на букмекера. Я дважды его предупреждал. А теперь наколю. Так что передайте ему, пусть зайдет!

Сара снова взглянула на малышку. Доктор между тем, успешно завершив дело, вытащил из-под Сары газеты и прикрыл ее простыней.

– Я передам, Фрэнк. – Сара повернулась к полицейскому. – Но Мики – вылитый отец, у него своя дорога в жизни. – Голос ее стал глуше.

Матильда Дженкинс приоткрыла дверь и позвала мальчиков. Они гурьбой ввалились в спальню, уплетая рыбу с картофельными чипсами, и столпились вокруг кровати. Бенни ничего не было видно, и он дернул врача за полу.

– Что тебе, малыш?

Мальчик поднял свою обезьянью мордочку и снизу вверх смотрел на доктора. Рот его был набит едой.

– Это – "Ховис"? – спросил он.

– "Ховис"? – удивился доктор. – О чем ты?

– Ну, "Ховис"... знаете, бурый хлеб. Это он?

Доктор огляделся по сторонам, ища кого-нибудь, кто просветил бы его.

– Бурый хлеб? Да у тебя горячка, что ли, малыш?

– Он спрашивает: не мертвый ли младенец. Бурый хлеб... мертвый. Поняли? – объяснил Антони, причем тоном, указывавшим на то, что, если кто и глупец, так уж, во всяком случае, не его брат.

– Бурый хлеб, Господи помилуй! Нет, вовсе нет. Наоборот, ребенок вполне здоровый. Доедай свои чипсы, маленький варвар! Надо же! Бурый хлеб!

Полицейские покатывались со смеху.

– Сколько лет вы уже живете в Лондоне, док? – спросил старший. – Не меньше двадцати, а? И не знаете, что значит бурый хлеб на жаргоне? – Полицейским все это казалось очень забавным. – Ладно, сэр, мы, пожалуй, отчалим. Так не забудьте, Сара: как только Майкл объявится, передайте, чтобы зашел!

– Не забуду, Фрэнк. Но он все равно не придет, вы же знаете.

– Попытайтесь его уговорить. Ладно, примите поздравления с новорожденной! Счастливо! – Полицейские вышли.

– Это – девочка! – радостно произнесла Сара, обводя взглядом сыновей. Губы мальчишек растянулись в улыбке.

– Да, на старости лет я вдруг родила дочь. – Женщина придвинула ребенка к себе. – И назову ее Морой. Мора Райан. Красиво звучит.

– Не пойти ли мне за Мики, мама? Я сберег для него немного чипсов.

– Давай, Джофф. Скажи, чтоб подгребал – уже виден берег.

Доктор, укладывавший инструменты, оторвался от своего занятия и сурово посмотрел на Сару.

– Значит, вы знаете, где он?

Она усмехнулась:

– Ясное дело, знаю. Он у Андерсенов, в сто девятнадцатом. Он всегда там прячется.

Мартину О'Рейли показалось забавным то, что сказала Сара, и, запрокинув голову, он залился громким смехом. Семь ртов немедленно перестали жевать, и семь пар мальчишеских глаз уставились на него.

– Ну и ночка! Хорошенькое время выбрала ваша девчонка, чтобы появиться на свет. Зато она здорово выручила Майкла, это факт!

Сара, очень довольная, фыркнула:

– Да, она проделала это как надо!

Вскоре на пороге появилась Пэт Джонстон, лучшая подруга Сары, жившая по соседству, с подносом, на котором стояли чайник и чашки. Выпроводив мальчишек, она налила Саре чашку крепкого чая.

– Держи, подруга. Можешь окунуть в чашку свою счастливую физиономию. А вы, док? Не желаете выпить чайку?

– С удовольствием. Я чертовски устал.

Пэт налила еще одну чашку и поставила на столик возле кровати. Потом она села на край постели, разглядывая малышку.

– Черт побери, да это девчонка! – Пэт подскочила от удивления. От ее громкого голоса, казалось, задрожали стены.

– Я так мечтала о девочке, Пэт! – Сара прижала ребенка к себе и отпила из чашки.

– А это правда, что свет погас, когда за твоим Мики приплыло это дерьмо? Я чуть не обмочилась от смеха, миссис Дженкинс мне рассказала. Вот потеха!

Сара закатила глаза:

– Умоляю, Пэт, не напоминай мне об этом!

Доктор наконец уложил свои инструменты и допил чай.

– Чай просто чудесный, – сказал Мартин О'Рейли. – Попал в самую точку! А теперь я пошел, Сара. Не вставайте с постели, пока не разрешу. Пришлось наложить уйму швов. Если начнется кровотечение, пошлите за мной кого-нибудь из ребят. Ладно?

– Конечно, Мартин. Спасибо за все.

– Не стоит благодарности. Итак, до утра!

В холле доктора ждала Матильда Дженкинс, и он положил ей в протянутую руку десятишиллинговую бумажку.

– Спасибо, Матильда. До свидания.

– До свидания, доктор О'Рейли.

Женщина закрыла за ним дверь. Спускаясь по ступенькам прохода, который вел к проезжей части, доктор бросил взгляд на свою машину "Ровер-90". Она была его гордостью и источником радости. "Дворник" с лобового стекла исчез. Надо было предвидеть это: на Ланкастер-роуд такое часто случается.

– Маленькие тараканы!

Мартин О'Рейли сел в машину и тронул с места. Итак, 2 мая 1950 года доктор ввел в этот мир Мору Райан.

Глава 2

1953 год

Сара Райан обвела взглядом кухню. Чувство удовлетворения всецело овладело ею: все выглядело прекрасно. Она облегченно вздохнула. Давно уже не чувствовала она себя такой счастливой.

Стол ломился от еды: индейка, окорок, большой кусок говядины – все тщательно разделано и готово отправиться в духовку. В кухне аппетитно пахло пирожками с мясом и сосисками в тесте, которые жарились в плите и уже покрылись золотистой корочкой.

Вдруг наверху что-то грохнуло. Сара строго поджала губы, подошла к двери и, распахнув ее, заорала:

– Эй, вы, там! Предупреждаю: еще разок стукнете, выпорю так, что кожу с ваших задниц сдеру!

Она постояла, прислушиваясь, сдерживая смех, и, уверившись, что дети разошлись по постелям, вернулась к своим занятиям, мурлыча знакомый мотив.

Оставалось еще украсить индейку толстыми полосками бекона. Справившись и с этим, женщина отошла от стола, любуясь произведением своих рук. Потом, вытащив из-под плиты кочергу, трижды постучала ею по заднику топки. В ответ раздались два резких удара.

Сара налила в чайник воды и поставила кипятить. Только он закипел, как послышался шум открываемой двери, и, выглянув в окошечко над мойкой, Сара увидела свою подругу Пэт Джон-стон, сметавшую снег с башмаков.

– Давай, Пэт, двигай сюда, чайник уже готов.

– Ох, Сар, ну и погодка, черт бы ее побрал, – входя в кухню, сказала Пэт и плюхнулась на стоявшую у огня табуретку. – Клянусь Христосом-Спасителем, – воскликнула она, оглядев не без зависти стол, – ты все великолепно устроила!

Заваривая чай, Сара ответила:

– Это Майкл все притащил. Еще утром. Я собственным глазам не поверила! Тут и сладости, и бисквиты, и орехи, и фрукты! Отличный парень, этот Майкл.

Пэт понимающе кивнула, прикинув в уме, сколько могло стоить все это изобилие. Как ни трудись, к примеру, в булочной Лайонса или на фабрике "Черный кот", такого богатства на честно заработанные денежки не купишь. Но стоило посмотреть на стол, и становилось ясно, что цель оправдывает средства.

– А сколько подарков он принес малышам! – продолжала хвалиться счастливая Сара, не подозревая о шевельнувшемся в душе Пэт недобром чувстве. Наполнив чаем две белые чашки из толстого фаянса, Сара одну подала подруге, затем, обернув руку краем скатерти, открыла духовку, достала пирожки и сосиски, чтобы немного остыли, а в духовку отправила индейку. Движения ее были четкими и быстрыми. Она распрямилась, вытерла подолом фартука пот с лица и подошла к кухонному столу.

– Чуть не забыла! Счастливого Рождества! – Сара вытащила из шкафа сверток и передала подруге.

– Но, Сар, у меня ничего нет для тебя... Совсем без денег сижу! – растерялась Пэт.

Пропустив эти слова мимо ушей, Сара бросила:

– Ладно тебе! Закрой глаза и разверни!

Пэт неспешно разорвала коричневую бумажную обертку и прикрыла рот рукой.

– О, Сар, это восхитительно! – только и могла произнести она дрожащим голосом.

Сара ласково потрепала подругу по плечу:

– Я знала, что тебе понравится!

Пэт вытащила из пакета белую блузку и потерла о щеку.

– Шелковая?

– Да, шелковая. Я сразу ее углядела. Словно для тебя сшита.

В голове Пэт вихрем пронеслось все, что произошло за последние три месяца.

В один прекрасный день Майкл нанял людей, чтобы вывели тараканов и других насекомых. Несколько дней подряд в доме чадили источавшие серный дым свечи. Затем все заново покрасили, и наверху, и внизу. Как и остальные соседки, Пэт Джон-стон пришла в ярость. Что они о себе возомнили, эти Райаны? Вышвырнуть бы их вон с Ланкастер-роуд, но с Майклом теперь нельзя было не считаться.

Пэт вдруг испытала стыд. Ведь они с Сарой вместе ходили в школу, всегда помогали друг другу. Сара это помнит, вот и подарок подарила. А Пэт? Нет, она не заслужила такого внимания!

– Это роскошно, Сар!

Очень довольная, Сара уселась напротив Пэт, сняла с каминной полки небольшую бутылку "Блэк-энд-Уайт", налила в каждую чашку с чаем изрядную порцию виски и сказала:

– Давай согреемся, Пэт! Видит Бог, как нам это нужно!

Пэт поднесла чашку ко рту:

– Счастливого тебе Рождества, Сара! И еще многих, многих счастливых праздников.

Усевшись поудобнее и ощутив, как разливается по телу приятное тепло, подруги принялись судачить: дело для женщин сугубо важное и серьезное. Особенно днем.

Майкл Райан шел по Бейсуотер-роуд, высоко подняв голову, словно был здесь хозяином. В свои восемнадцать лет Майкл выглядел просто великолепно. Более шести футов ростом, атлетического сложения. Темно-коричневое пальто безукоризненно сидело на нем, подчеркивая ширину плеч. Волосы, черные и густые, были подстрижены а-ля "Ди-Эй". Глубоко посаженные, ярко-голубые глаза, казалось, впитывали в себя все, что видели. Полные, чувственные, как у женщины, губы временами придавали его обветренному лицу выражение свирепости.

К Майклу влекло и мужчин, и женщин. И он умел извлекать из этого выгоду, впрочем, как и из всего остального.

В данный момент он наблюдал за женщинами, расположившимися на лужайке за забором Гайд-парка. Даже в предрождественский снегопад шлюхи торчали на улице.

Несколько совсем еще юных девочек, новых в этой компании, с любопытством смотрели на Майкла. Одна из них распахнула пальто, продемонстрировав далеко не шикарное платье, плотно облегавшее ее фигуру. Майкл оглядел ее с головы до пят, презрительно скривил губы: на такую лодку багра жалко. Наблюдавшая за этой сценой женщина постарше расхохоталась:

– Запахни пальто, красотка! А то отморозишь все свои прелести!

Девушка засмеялась, радуясь, что обошлось без скандала. Задержавшись на несколько секунд, Майкл пошел дальше. Он не имел ничего против проституток. Напротив, обожал их. У каждого свой спрос и предложение, свой бизнес. Зря только они на него таращатся, как на какого-нибудь Джона. Это Майклу совсем не нравилось. Он привык к тому, что его ставили выше других.

Ловко лавируя между машинами, парень перебрался на другую сторону улицы. Снег стал слабее, и Портобелло-роуд кишела людьми – лавчонки здесь не закрывались до последней минуты.

Окунувшись в волны тепла, Майкл вошел в "Брэмли Армс" и, прокладывая себе путь в толпе посетителей, направился к стойке, приветливо кивая знакомым. Весь последний год он усердно трудился над тем, чтобы создать свой собственный имидж. Теперь это стало приносить дивиденды. Он завоевал уважение.

Щелкнув пальцами, Майкл заказал девушке за стойкой порцию бренди. Нельзя сказать, чтобы он любил бренди, но это было частью его имиджа и давало некоторые преимущества. Мужчины подвинулись, дав ему место.

Потягивая бренди и оглядывая переполненный бар, Майкл остановил взгляд на молодых людях у окна и, взяв стакан, направился к ним. Один из парней, заметив его, судорожно глотнул раз, другой из стакана.

Это был Голубой Томми. Он сразу ощутил, как где-то внизу затягивается в тугой узел страх. Его состояние передалось и тем четверым, что сидели с ним за столиком.

Прервав разговор, они не сводили глаз с приближавшегося к ним с наглой ухмылкой Майкла и, слегка ссутилившись, сдвинулись поплотнее.

Наслаждаясь произведенным впечатлением, Майкл залпом допил свой бренди, вытер ладонью рот и осторожно поставил стакан на столик.

– Я искал тебя, Томми, – произнес он спокойно.

Душа у Томми ушла в пятки. Он попробовал улыбнуться, но губы дрожали.

– Не мешало бы нам прогуляться вдвоем, – обведя парней взглядом, Майкл ткнул пальцем в Томми. – Ну так я жду тебя!

Очутившись на улице, Майкл прислонился к стене и закусил губу, сердце его учащенно билось от возбуждения, кровь, пульсируя, эхом отдавалась в ушах.

По мостовой шли с женами люди из Армии Спасения. "Вперед, Христово воинство!" – слышалось все ближе и ближе.

Майкл достал из кармана пачку "Стрэндз", закурил, крепко сжал сигарету в зубах. Ладно, пять минут он подождет Томми, а потом вызовет его.

Томми между тем сидел на своем стуле словно пришитый.

– Сколько ты должен, Томми? – спросил Дэйли Мусорный Ящик, прилипала из "Шефердз-Буша".

– Сорок пять штук, – ответил глухим голосом Томми.

Один из парней присвистнул.

– Пожалуй, я лучше пойду, а то он придет за мной.

Томми поднялся и, пошатываясь, направился к выходу.

– Спятил он, что ли, – покачал головой Дэйли Мусорный Ящик.

Остальные думали так же. Они явно скисли, эти парни, как только за Томми закрылась дверь.

Выйдя на холод, Томми начал дрожать в своей тонкой, порванной куртке – не спасал и толстый шарф.

Майкл швырнул окурок на замусоренный тротуар, раздавил носком ботинка, взял Томми за грудки и потащил к дороге. Люди из Армии Спасения уже поравнялись с ними. Совсем юная девушка протянула им пустую консервную банку, позвякивая лежавшей в ней мелочью, и, с нескрываемым восхищением глядя на Майкла, произнесла:

– Счастливого Рождества, сэр!

Распахнув пальто, Майкл запустил руку в карман брюк, извлек две монеты по полкроны и бросил в банку.

– Спасибо, сэр, счастливого вам Рождества! – повторила девушка, сияя улыбкой.

Кивнув ей, Майкл вновь потащил Голубого Томми вдоль тротуара. Звуки тамбуринов и пение теперь уже доносились издалека. Минут пять парни молчали. Голубой Томми больше не чувствовал холода, он вообще ничего не чувствовал, только страх и тяжесть в желудке от пива, которое весь день поглощал в неимоверных количествах.

Когда дошли до прачечной на Тредголд-стрит, Майкл замедлил шаги. Голубой Томми был как самолет на автопилоте: ему оставалось только ждать. Следует сказать, что прачечная пользовалась у жителей большой популярностью: здесь принимали в стирку белье в сетках. Майкл сам не раз притаскивал сюда мешок с приготовленным матерью бельем.

Сейчас прачечная была заперта на замок по случаю рождественских праздников. Майкл открыл ее, вынув из кармана ключ, втолкнул Томми внутрь и включил свет. Томми не шелохнулся.

Майкл опять закурил и выдохнул сигаретный дым прямо в лицо Томми.

– Ты здорово меня разозлил, – спокойно, как всегда, сказал Майкл.

Томми, казалось, оживился и часто-часто заморгал глазами.

– Послушай, Майкл, я... Ну, я пробовал раздобыть денег. Клянусь!

– Заткнись, Томми! Ты начинаешь действовать мне на нервы.

Отшвырнув сигарету, Майкл сгреб Томми, и тот, невольно отступая назад, очутился рядом с большой стиральной машиной. Тогда Майкл ударил Томми по лицу, причем с такой силой, что тот рухнул на грязный пол и свернулся клубком, прикрывая ладонями голову. Не обращая внимания на жалобные стоны своей жертвы, Майкл пнул Томми в спину, и тот отлетел к противоположной стене. Подобрав с пола деревянную жердь, которой сетки с бельем заталкивают в машину, Майкл ткнул ею Томми в плечо.

– Протяни руку, – приказал Майкл бесстрастным голосом.

– Пожалуйста... пожалуйста, Майкл, ну прошу тебя!

Томми умоляюще смотрел на Майкла, лицо его было залито кровью, нос расплющен, голос дрожал от слез.

– Не делай этого! Клянусь, я раздобуду денег!

– Не вытянешь руку – перебью позвоночник!

Голос Майкла разносился эхом по прачечной. Томми медленно вытянул руку, содрогаясь от страха. Шест дважды опустился на его локоть, разбивая сустав. Томми завопил от боли и едва не потерял сознание, в то время как к горлу горячей волной подступила тошнота. Его вырвало прямо на пол, и вокруг распространился запах пива и желчи.

– Вставай, Томми, – приказал Майкл.

Томми с трудом поднялся. Перебитая рука плетью висела вдоль тела, розовое пятно на рукаве все увеличивалось. Кровь текла по пальцам и каплями падала на пол. Бедняга прислонился к стиральной машине и тихо всхлипывал.

– У тебя, Томми, неделя, ни дня больше. Так что ищи деньги! А теперь проваливай.

Майкл проводил взглядом Томми, который, шатаясь, выбрался из прачечной, оглядел себя с головы до ног: нет ли на одежде крови, тихонько насвистывая отмыл и поставил на место шест. Затем выключил свет, вышел и запер дверь.

Джо Рыба с интересом слушал рассказ Майкла, то и дело кивал головой и время от времени бормотал: "Здорово... здорово..." Когда Майкл кончил, Джо улыбнулся:

– Значит, рука была в порядке, а ты ее сломал?

– Еще как сломал! Живого места не осталось.

Джо Рыба вздохнул. Он не любил насилия, но в его деле оно просто необходимо. Джо нравился Майкл. В нем он видел себя самого: та же неукротимая потребность в самоутверждении. Как и Майкла, Джо вначале использовали в качестве "кувалды", до тех пор, пока он не обзавелся своим делом. Зато теперь он вполне уважаемый человек. Владелец магазинов, клубов, торговых точек на всем пространстве от Петтикоут-лейн до Портобелло-роуд. Но самое доходное для него дело – скачки. Уже более двадцати лет Джо служит букмекером и постепенно приобщается к ростовщичеству. Взяв Майкла в дело, Джо сразу понял, что оба они похожи друг на друга так же, как две птицы с одинаковым оперением. Майкл был честным малым. Даст ему игрок полсотни штук, он ничего себе не оставит, не в пример другим, которые полагают, что тот, кому не повезло, все равно отдаст эту свою заначку. У Майкла Райана были собственные принципы. Избить кого-нибудь – это пожалуйста. Не один бедняга побывал из-за него в больнице. А вот утаить маленькую сумму для Майкла – все равно что украсть. Такие принципы были по душе Джо. Так же, как и сам Майкл. Ему нравилось, что этот парень уважает его, болеет за его дело.

Джо кашлянул и сплюнул прямо в огонь, слушая, как шипит на горячих углях слюна.

– С января поставлю тебя на "взлом". Скажу мужикам, чтобы заказы получали у тебя.

Майкл растерянно уставился на Джо. Но в следующий момент его губы растянулись в широкой улыбке и он тряхнул головой.

– Спасибо, Джо! Черт побери!

Как и большинство тех, кому приходилось общаться с Майклом, Джо почувствовал себя счастливым от той улыбки. Как будто из-за тучи выглянуло яркое солнце. Никто не мог устоять перед обаянием Майкла. Каждый старался ему угодить, даже стать его должником, чтобы доставить ему удовольствие. И Джо почувствовал прилив нежности к этому парню. Он обучит Майкла всем тонкостям дела, и они отлично поладят.

Он с головы до ног осмотрел Майкла. Нет сомнений, парень – что надо!

Майкл с опаской следил за взглядом Джо.

Джо Рыбе было около пятидесяти. Насколько Майкл знал, он никогда не состоял в связи ни с одной женщиной и любил окружать себя молодыми людьми. В последние несколько месяцев Майкл старался завоевать расположение Джо и всячески ему льстил, пусть Джо знает, что Майкл ему благодарен: не очень-то просто получить такую хорошую работу. Майкл улыбнулся, и в его голубых глазах отразился восторг. В следующий момент, когда Джо поднимал свою тушу со стула, на лицо Майкла набежала тень отвращения, но ее прогнала ослепительная улыбка, которая так нравилась Джо.

Джо достал из ящика бюро коробочку и протянул парню.

– Это – лишь маленький знак моего расположения, – хриплым голосом произнес он, следя за выражением лица Майкла, в то время как тот открывал коробку. Наконец Майкл глубоко вздохнул, к великой радости Джо. Нет, он не станет торопить мальчишку, пусть тот придет сам.

Майкл между тем не мог отвести взгляд от булавки для галстука, сверкавшей на красном бархатном ложе. Золотая, инкрустированная бриллиантами, она была сделана в форме буквы "М".

Заглянув в лицо своего патрона, Майкл на миг ощутил ужас перед тем, что ему предстояло совершить, и, заметив блеск в глазах Джо, судорожно сглотнул. Сейчас или никогда.

Рука Майкла легла на толстую ляжку Джо и скользнула к паху. Патрон, словно завороженный, смотрел на эту большую, грубую руку, так нежно массировавшую его.

Закрыв глаза, он ощутил экстатическую пульсацию во всем теле, после чего остановил взгляд на лице Майкла. В отблесках каминного пламени юноша был подобен темному ангелу. Его голубые глаза излучали ласковое сияние, заставлявшее трепетать сердце Джо.

Тяжело опустившись на колени, патрон принялся поглаживать и ласкать бедра Майкла и нервно облизнул выступивший на губе пот. Майклу стало смешно: до чего же он забавный, этот Джо! Того и гляди задохнется.

Но когда патрон начал возиться с его брюками, Майкл с трудом сдержался, чтобы не ударить его кулаком по голове. Нет, отступать нельзя, иначе усилия нескольких последних месяцев пропадут даром, рухнут все его планы. Джо был его билетом на выезд из Ноттинг-Хилла, его паспортом в мир настоящей подлости. Стиснув зубы, Майкл откинулся в кресле и заставил себя успокоиться. Откуда-то с улицы, из грязноснежной тишины, донесся одинокий голос, распевающий "Спящую ночь". Разглядывая лысину Джо, Майкл прислушивался к этому удалявшемуся детскому голосу, и ему хотелось плакать.

Сара поливала индейку, когда грохот входной двери заставил ее вздрогнуть. Это пришел Бенджамин. Засунув индейку обратно-в духовку, Сара села и стала ждать. Муж ворвался на кухню, весь запорошенный снегом, и широко улыбнулся своим беззубым ртом.

– Привет, Сара, дорогуша! – Он направился к ней неверными шагами.

Он говорил так громко, словно Сара находилась на противоположном конце улицы.

– Потише не можешь? Всех чертенят перебудишь.

Еле держась на ногах, Бенджамин уставился на жену, но вместо одной Сары перед ним были две. В конце концов он плюхнулся на стул, на котором не более часа назад сидела Пэт Джонстон, поднял ногу, точнее, ножищу и испортил воздух. Сара ничего не сказала, только поджала губы. Муж ласково смотрел на нее, окутанный облаком пара – от жары в кухне снег на одежде таял.

Сара, по-прежнему храня молчание, стала делать ему бутерброды с ветчиной и, взглянув на часы, увидела, что уже двадцать минут второго. Куда же подевался Майкл?

Сара до смерти устала. Еще бы! С семи утра на ногах!

Женщина накинула старенькое пальто и вышла в маленький садик на заднем дворе, где еще раньше поставила прямо в снег стеклянную кружку с желе. Сара опустилась на корточки, сняла с кружки тарелку, вытерла снег, потрогала зеленоватую массу в кружке и улыбнулась. Малыши обожали желе. Единственное достоинство снега – это его способность делать все с виду приятным и свежим. Вернув тарелку на место, Сара пошла к дому и прежде, чем войти, постучала тапками друг о друга, стряхивая снег.

Кухню буквально сотрясал могучий храп мужа. Он развалился на стуле, вытянув длинные ноги и держа в руке тарелку с бутербродами. Сара тихонько взяла у него тарелку, поставила в мойку, заглянула в духовку, где стояла индейка, подвернула газовый регулятор и поднялась в спальню.

Тут она увидела, что дочь перебралась в их супружескую постель. Это было первое настоящее Рождество в жизни Моры. Скользнув в постель, Сара бросила взгляд на белокурую головку и почувствовала, как сладко заныло сердце. Малышка пошевелилась, зарылась поглубже в простыни, сунув в рот большой палец, яростно пососала его и снова крепко заснула.

Не дай ей Бенджамин в жизни ничего, кроме этого ребенка, Сара все равно готова была простить ему все, что угодно.

Майкл проснулся и взглянул на часы. Они показывали четверть четвертого. Он тряхнул головой, прогоняя сон, и заметил толстую руку, обхватившую его талию. При неровном свете догорающего камина Майкл посмотрел на спящего Джо Рыбу и, содрогнувшись от отвращения, вспомнил все, что произошло несколько часов назад. В памяти осталось все до мельчайших подробностей.

Теперь Джо Рыба в его власти, возбужденно думал юноша. Все случилось именно так, как он задумал когда-то. Губы Майкла кривились в жестокой усмешке. Он будет играть на Джо, как на музыкальном инструменте. Станет смыслом всей его жизни. А когда Джо отслужит свое, избавится от него. Он знает, как это сделать.

Он осторожно придвинулся к Джо и поцеловал его в губы. Джо открыл глаза и улыбнулся, обнажив бесцветные зубы.

– Мне пора, Джо.

Лениво позевывая, патрон вытянул над головой Майкла свои пухлые руки.

– Хорошо, Майкл, любовь моя. Постарайся завтра прийти. Мне так одиноко бывает в день Рождества. В голосе его звучала печаль.

– Непременно приду. Не беспокойся.

Джо наблюдал за тем, как Майкл одевается при свете камина, и сердце его громко стучало.

Он вновь представил себе близость с юношей, все, что недавно произошло прямо здесь, у камина, и все еще не верил, что сможет теперь обладать столь прекрасным животным. Так не хочется с ним расставаться!

Одиночество волной накатило на Джо.

– Ладно, до завтра. – Голос Майкла был полон нежности. Он одарил Джо своей ослепительной улыбкой. Потянувшись, Джо поднялся с пола и встал перед гаснущим камином. Его короткие толстые ноги и огромное брюхо вызвали у Майкла приступ тошноты.

– Ты ничего не забыл? – спросил Джо каким-то визгливым, неприятным голосом. Нахмурившись, Майкл глянул на него в изумлении. Потом увидел, как Джо шевелит губами, вернулся и обнял его. Джо поцеловал Майкла взасос. Это испугало парня, и он, мягко отстранив патрона, с улыбкой вышел из комнаты.

По дороге Майкл все время видел перед собой рыхлое белое тело и радовался обжигающему холоду, проникавшему, казалось, в самые легкие.

Падал легкий снежок, и Майкл задрал голову, подставил лицо мягким хлопьям. Единственное, чего он сейчас желал, – это избавиться от отвращения, охватившего все его существо.

Уличные фонари бросали мерцающий свет на тротуар, и Майклу казалось, будто путь его усыпан тысячами алмазов. Он все ускорял шаг, на губах блуждала улыбка. Какая тихая, какая спокойная ночь! Майкл покачал головой. Теперь худшее позади. Юноша знал, ради чего пошел на такую жертву. Пусть Джо пользуется его телом. Зато у них на столе всегда будет еда, а у малышей одежда.

В конечном счете он непременно разбогатеет и никогда не пожалеет о содеянном.

Майкл поглядел на темное небо и погрозил кулаком звездам. Да, теперь Райаны начнут новую жизнь. Он вытащит их из дерьма, откроет им путь в мир денег. Они должны быть богаты. Майкл в этом уверен. Сунув руки в карманы пальто, юноша нащупал маленькую коробочку и усмехнулся. Сразу после праздника, как только откроются магазины, он купит себе галстук!

Счастливые лица домашних в день Рождества, обилие еды на столе, радость при виде подарков окончательно успокоили Майкла. Значит, жертва его не напрасна.

После веселого рождественского обеда Майкл сидел, держа на коленях сестренку, которая крепко спала. Глядя на ее прелестное личико, на пальчик, который она то и дело принималась сосать, Майкл мысленно поклялся, что не остановится ни перед чем, даже перед убийством, если это принесет счастье его семье.

Эту клятву Майкл выполнил. И не раз.

Глава 3

1955 год

Гарри и Бенни Райаны играли на разбомбленной в войну Тестертон-стрит.

Накануне, возвращаясь из школы, они обнаружили там целую гору песка. Это могло означать лишь две вещи: либо разрушенные дома снова начнут подлатывать, либо снесут, а на их место поставят сборные строения. В любом случае детям было ясно, что площадка для игр вскоре исчезнет.

Мальчики вставали рано и выкатывались из дому ровно в шесть тридцать. Если бы удалось точно рассчитать время, они могли бы подзаработать на уборке мусора, занимаясь этим несколько часов, прежде чем отправиться в "Роялти" на Лендбруг-Гроув, где проходили дополнительные воскресные уроки.

Истинный Райан, Бенни в свои девять лет уже возвышался над Гарри, которому исполнилось одиннадцать. Гарри тоже был рослым и очень худым и смахивал на беспризорника. В семье он единственный носил очки, которые то и дело поправлял. Очки были с толстыми линзами и придавали Гарри сходство с совой. Если Бенни был темноволосым, с характерными для Райанов темно-синими глазами и пухлым ртом, то русоволосый Гарри являлся полной его противоположностью. Было в его облике что-то такое, что заставляло окружающих ему подчиняться. В семье он был признанным гением и много времени проводил за книгами и газетами, которыми буквально завалил свою комнату. Еще Гарри вообразил себя изобретателем, и это его хобби, с одной стороны, вызывало у Сары гордость, а с другой – безотчетное желание прикончить его.

Июньское солнце возбуждало детей, придавая их играм дополнительный импульс. Окружающий мир был наполнен ощущением жизни. Гул городского транспорта становился все громче. От проносившихся с грохотом поездов дрожала земля. Справа от песчаного холма громоздились руины домов на Тестертон-стрит. После бомбежки уцелело лишь несколько строений в конце улицы, но в них не осталось фронтонов. Бывшие комнаты напоминали сейчас огромные зияющие каверны, где каким-то непостижимым образом сохранились обрывки обоев и остатки сломанной мебели.

Каждый уголок там был досконально изучен мальчиками. С крыши одного из уцелевших строений свешивались их "дворовые" качели. Теперь, с наступлением лета, эти качели будут привлекать к себе всю окрестную ребятню, даже из таких отдаленных мест, как Шефердз-Буш или Бейсуотер. Мальчики не поленятся сюда прийти, чтобы в промежутках между сражениями соперничающих банд покачаться в свое удовольствие. Если строительные работы начнутся не скоро, лето обещает быть совсем не плохим.

Скатившись с холма, Гарри, с желтыми от песка руками и коленками, направился к дому. Бенни поспешил за ним, на ходу обтирая о шорты руки, и, запыхавшись, догнал его наконец.

– А теперь во что будем играть? – спросил, как обычно, Бенни.

Последнее слово всегда было за Гарри.

Гарри посмотрел на брата, на его лицо, покрытое изрядным слоем грязи, и ответил:

– Мы же пришли искать бомбы и всякие такие штуки. Ли припрятал немного пороху, который он спер из подвалов Арчского суда, а я хочу стырить его!

Бенни нахмурился. Ли в свои тринадцать лет был таким же здоровенным, как и семнадцатилетний Рой: ростом почти в шесть футов, и к тому же отличался дурным нравом.

– Ли нас размажет по стенке!

Гарри улыбнулся и по привычке поправил очки.

– Пусть-ка сперва нас поймает!

Бенни рассмеялся, хотя ему было не до смеху. Ли, конечно же, их поймает, ему не впервой, но Бенни предпочел держать свое мнение при себе, иначе Гарри взорвется и отправит его домой играть с сестренкой. Рассудив так, Бенни поплелся за Гарри к последнему дому. В нем еще уцелели лестницы, и мальчики поднялись на верхний этаж. Стоя в опасной близости к разрушенному карнизу, они принялись обозревать Лондон. За последние годы ландшафт изменился. С их наблюдательного пункта все было видно, как на ладони. Гарри смог разглядеть, что в парке Вормвуд-Скрабс уже открылась ярмарка, и, ткнув Бенни в бок, указал вдаль рукой. Чувство радостного ожидания охватило обоих.

– Попрошу у Мики немного денег! Двинем туда и поглядим, что за скачки! – возбужденно произнес Бенни. Он отскочил назад и, зацепившись за кучу хлама, растянулся на полу.

– Сюда, Гал, посмотри сколько их тут!

Но Гарри стоял, рассматривая то, что лежало под ногой его братца.

– Интересно, как они попали сюда?

Покачивая головой, Гарри опустился на пол и подобрал пустую гильзу из-под патрона. Их валялось там больше дюжины.

– Думаю, кто-то их стырил, а потом спрятал здесь!

Поправляя очки, Гарри ответил:

– Это – сущая правда, черт побери, патроны спрятала одна маленькая контора, и я, кажется, знаю чья!

Бенни с трудом поднялся с пола. Ранки в тех местах, где он ободрал на руках кожу, кровоточили.

– Кто же, по-твоему, их припрятал?

– Держу пари, это те, из банды с Элгин-авеню, – торжествующе заявил Гарри.

– Давай побыстрее утащим их, пока никто не приперся!

Мальчики принялись набивать карманы гильзами. А покончив с этим, помчались вниз по лестнице с быстротой, на какую только были способны. Но едва выскочив из дома на солнцепек, остановились как вкопанные. К ним направлялись Лесли, Ли и Рой. Гарри с тревогой взглянул на Бенни.

– Что бы ни случилось – ни слова о находке! – Гарри разгладил на себе рубашку. А Бенни осторожно вытирал рубашкой разбитые до крови руки, в то время как глаза его стали наливаться слезами.

– Зачем вы там торчите? Опять что-то натворили? – крикнул Рой.

Ответил, разумеется, Гарри:

– Ничего мы не натворили. Просто думали, что ты нас ищешь.

– С какой стати мы станем вас искать? – В голосе Роя звучало презрение. – Вы нам и дома осточертели. Ну-ка, валяйте отсюда, вы оба!

Повторять приказ не понадобилось. Мальчиков как ветром сдуло. Добежав до спасительной кучи песка, они уселись на самой верхушке и стали наблюдать за братьями. Те закурили и продолжали стоять у входа в дом.

– Учуял, чем от них несет? Наверняка сходили в бани на Силхестер-роуд. Там их побрызгали этой пахучей дрянью. – Бенни произнес это с нескрываемым отвращением. По его понятиям, любой, кто добровольно соглашался мыться, как умалишенный нуждался в лечении. Сам Бенни посещал баню раз в полмесяца – ту, шестипенсовую, где давали и мыло, и полотенца. Он ее ненавидел. Если бы мать не торчала у входа, поджидая его, он бы потратил деньги на что-нибудь лучшее, скажем на пистоны для игрушечного револьвера или на комиксы.

Немного погодя к братьям подошли три девицы, две блондинки и одна рыжая. Гарри захохотал.

– Грязные подонки! Так вот зачем они поперлись в баню. Трахаться собрались!

Между тем девицы и братья разбились на пары и разошлись в разные стороны. Презрение Бенни не знало границ. Он поднялся на ноги.

– Пошли домой. Жрать охота!

И мальчики побрели к дому в полном молчании.

Было три часа пополудни, когда Рой привел Джэнайн к себе. Никогда раньше он не водил домой девушек и сейчас очень волновался.

Джэнайн тоже было не по себе. Сжав ее руку в прихожей, Рой улыбнулся:

– Все будет в порядке, не бойся!

Он заглянул в зеленые глаза Джэнайн и испытал, как всегда, острое желание ее поцеловать. У девушки была молочно-белая кожа и длинные рыжие волосы, необычайно густые. Рою очень нравилась Джэнайн. Классная подружка! Что и говорить. Высокая – пять футов восемь дюймов. В какой-то степени Рой даже был рад, что у него появились "сложности". Теперь, по крайней мере, не надо будет больше скрываться, тайное станет явным.

Рой за руку повел Джэнайн на кухню, к матери. Сара, как обычно, готовила. Даже в такую жару, как сегодня, когда плавится асфальт, она не могла отойти от плиты. Когда надо накормить такую ораву, стряпня превращается в главное дело жизни.

При виде Роя и этой девушки лицо Сары выразило удивление. Рой переминался с ноги на ногу, все еще сжимая руку подружки, и улыбался.

– Ма, позволь представить тебе Джэнайн... Джэнайн Гриерсон.

Девушка протянула свободную руку и кивнула:

– Искренне рада познакомиться с вами.

Говорила она тихо, но внятно.

– Я тоже очень рада, милочка. – Сара пожала протянутую ей руку. – Присядьте, пожалуйста. Я сварила имбирного пива. Не желаете ли стаканчик?

Не дожидаясь ответа, она прошла к мойке и взяла со стола большой кувшин с пивом. Ей нужно было подумать. Гриерсон? Гриерсон? Где-то она слышала эту фамилию. Сара вернулась на кухню с кувшином в руках. Рой усадил Джэнайн за столик, а сам остался стоять. Тут Сара вспомнила, и будто гром грянул среди ясного неба. Ну конечно же, Джэнайн Гриерсон. Сердце у Сары заныло. Дочь владельца мясной лавки на Портобелло-роуд. Того самого, у которого собственный дом в районе Риллинггон-Плейс, рядом с "Кристис". Что, черт побери, общего у Джэнайн с ее Роем? Нет, она не считает, что сын ее недостаточно хорош для такой девушки, как Джэнайн. Но ее мать, Элайза Гриерсон, прочит своей единственной дочери блестящее будущее. Уж это-то Саре известно.

Через силу улыбнувшись, Сара налила два стакана пива, и, как только поставила их на столик, Рой сказал:

– Джэнайн беременна, ма. От меня.

В садике за домом Мора наблюдала за Гарри и Бенни. Бенни держал гильзы, а Гарри набивал их порохом. После того как Гарри во время дополнительных воскресных занятий посмотрел грозный боевик "Одинокий рыцарь", в нем пробудился особый интерес к боеприпасам. Прежде чем взять из рук Бенни набитую порохом гильзу, Гарри вогнал в нее пыж, поставил гильзу на забор и чуть-чуть отошел, чтобы полюбоваться делом своих рук.

Это была последняя гильза.

Мора сидела на деревянном ящике. Ее длинные светлые волосы казались живыми при свете солнца, придававшего им золотистый блеск. Синие глаза внимательно следили за каждым движением братьев. Пятилетняя Мора усвоила, что мешать братьям нельзя, надо сидеть тихо и смотреть, иначе мальчики убегут и оставят ее одну.

Вот Гарри подал Бенни большой молоток. Потом осторожно взял набитую гильзу и положил на траву. Пришлось раз, другой подавить на нее, чтобы не падала набок. По знаку Гарри, Бенни ухватил молоток и занес над головой, чтобы в нужный момент опустить на гильзу. Гарри поправил очки и, подняв руку, резко опустил ее вниз, словно стартер на гонках...

Сара тихонько уговаривала плачущую Джэнайн:

– Мы не против, милая, но подумай, что скажет твой отец. Да он просто взбесится, когда узнает. Есть ребенок, нет ребенка – не важно. Он все равно никогда не позволит тебе выйти за Роя. Поверь мне. – Сара говорила так убедительно, что у Роя кровь в жилах застыла. Женщины ждали, что он скажет, как вдруг увидели, что глаза его округлились и, казалось, сейчас вылезут из орбит.

– Бенни, Бенни, не вздумай, чертов выродок! – заорал Рой так, что Джэнайн и Сара подскочили на своих стульях. И тотчас же из садика донесся отрывистый хлопок, а вслед за ним слабый вопль Моры, Все трое выскочили на задний двор с такой скоростью, словно их катапультировали.

Мора видела, как молоток опустился на гильзу, и слышала донесшийся из дома голос Роя. Затем ее ослепила яркая вспышка голубого света, за которой последовал хлопок. Как при замедленной киносъемке, Бенни отлетел назад и тяжело рухнул в кучу мусора на дальнем конце дворика. Как раз в этот момент девочка и закричала. Сквозь застилавшие глаза слезы она смогла разглядеть, как Гарри добежал до забора и перемахнул на другую сторону.

С сильно бьющимся сердцем, Рой помчался к тому месту, где лежал Бенни. Сомнений нет: Гарри убил брата.

Рой осторожно приподнял голову Бенни, прижал к себе, в то же время не спуская глаз с матери, в ужасе зажавшей себе рот рукой.

Бенни был весь вымазан сажей, над его головой еще не рассеялось вонючее облако от сгоревшего пороха.

Всматриваясь в лицо брата, Рой не мог сдержать слез.

– Бенни... Бенни! – повторял он глухим голосом, обратив взор к небесам. Джэнайн, потрясенная, подошла к Море, привлекла девочку к себе и стала перебирать ее длинные золотистые волосы.

Вдруг Бенни открыл глаза и посмотрел в залитое слезами лицо брата.

– Что случилось? – Детский голосок Бенни вывел всех из мрачной задумчивости. – Кажется, я разок ударил молотком, а затем взорвался!

Бенни огляделся с обалделым видом и спросил:

– А где Гарри?

Помогая Бенни подняться, Рой чувствовал, как страх постепенно покидает его.

– Когда этот ублюдок вернется домой, я уж точно прикончу его. Пусть это будет последнее, что я сделаю в этой жизни...

Мора прижалась к Джэнайн, с наслаждением вдыхая исходивший от нее цветочный аромат, и тихонько всхлипывала. Сара позволила Рою отнести Бенни в дом, и, когда увидела, как Джэнайн ласкает ее единственную дочку, лед в ее сердце растаял. Она подошла к девушке, обняла ее:

– Этот Гарри убьет меня! Что ж, если у тебя хватит терпения выдержать то, что происходит в нашей семье, добро пожаловать! – Добрая по натуре. Сара с жалостью смотрела на побледневшую Джэнайн. – Я просто предупреждаю тебя, хотя... такое у нас довольно часто случается. – Сара ласково убрала с лица девушки прядь густых рыжих волос.

– Ох, миссис Райан, мой отец и в самом деле взбесится!

– Ничего. Он это переживет, милочка. Переживет. – Сара постаралась придать своему голосу уверенность, но ее мучили сомнения.

Джеймс Гриерсон бродил по собственному дому в припадке ярости, столь явственной, что он почти ощущал ее на вкус. В отличие от жены, которая просто слегла в постель, подобно героине из дешевой пьесы, он, Джеймс Гриерсон, намеревался что-то предпринять. Что именно, он еще не знал, но бездействовать не собирался. Спотыкаясь, он поднялся по ступенькам в их общую с Элайзой спальню.

– Моя дочь спуталась с этим паршивым подонком! Как она могла? Грязные, вонючие Райаны! – Джеймс Гриерсон потрясал поднятыми вверх кулаками. – Я мог бы вышвырнуть вон эту сучку. О Боже, моя матушка всегда говорила: "Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты". До чего же это справедливо!

Элайза прикрыла глаза и застонала. Когда утром Джэнайн сообщила им, что беременна, Элайза поняла, что все кончено. Всего неделю назад, находясь в лавке, Элайза вконец испортила репутацию Кэрри Дэвидсон, по той же причине вынужденной выйти замуж. С кем только она не обсуждала эту бесстыжую потаскуху. А теперь вот ее собственная дочь попала в такое положение. И Элайзе это очень не нравилось! Ни капельки! Элайза Гриерсон слыла сплетницей грандиозных масштабов и очень этим гордилась. Никто, как она, не умел передергивать самые невинные разговоры, превращать их в скандальные. Представив себе, как будут злорадствовать ее враги, узнав о постигшем ее несчастье, Элайза взвыла и зарылась в подушку. Кто угодно, только не Райан...

Элайза впала в отчаяние и не могла сдержать слез. С каким удовольствием она задушила бы собственными руками эту негодяйку Джэнайн!

Громкий стук в дверь отвлек супругов от их кровожадных замыслов. Отодвинув занавеску, Джеймс Гриерсон выглянул в сад и испустил стон. Да, денек не из лучших, но худшее еще впереди. В этом Джеймс был уверен.

На лужайке перед домом стояли Майкл и Джоффри. Лужайка была "классной", по определению самой Элайзы Гриерсон, как и все остальное, что ей принадлежало. Она отличалась буквально стерильной чистотой, так же, как занавески на окнах и сверкавший медный молоток на двери. Дверь открыл сам хозяин, уже основательно поостывший.

– Заходите, что здесь торчать! – буркнул он.

Майкл и Джоффри вошли в роскошную прихожую с видом хозяев.

Джеймс пригласил их в гостиную.

– Что вам нужно? – Голос его звучал глухо.

Майкл развалился в кресле и не спеша оглядел комнату. Джоффри устроился на довольно жестком канапе, набитом конским волосом.

Вытащив из кармана пачку "Стрэндз" Майкл предложил сигарету Джоффри, потом протянул пачку Джеймсу, который отказался, и долго зажигал сигарету, зная, что его медлительность раздражает Джеймса Гриерсона.

Это был рассчитанный ход. Глубоко затянувшись, Майкл откинулся в кресле и выпустил два больших кольца дыма. Затем посмотрел на Джеймса с улыбкой.

– Я так понимаю, мистер Гриерсон, что мой братец Рой подцепил на крючок вашу дочку.

Джоффри наблюдал за тем, как медленно багровеет Джеймс, от шеи до самых волос, уже основательно поредевших.

Джеймс нетвердыми шагами двинулся было через всю комнату к Майклу, намереваясь схватить того за ворот. Поймав руку Гриерсона и сжав ее будто тисками, юноша рассмеялся:

– Ах ты, гад!

Он с силой оттолкнул Джеймса и выпрямился в кресле, в то время как Гриерсон растянулся на ковре собственной гостиной, дрожа от бессильной ярости.

Майкл устремил в его сторону палец в облачке сигаретного дыма.

– Через три недели, мистер Гриерсон, мой братец намерен обвенчаться с вашей дочкой, хотите вы этого или нет. Лично я посоветовал бы вам дать им ваше отцовское благословение, а то ребенок и все такое... Новый маленький Райан... Райан, которого ваша дочь носит под сердцем.

Джеймс Гриерсон с трудом поднялся с пола, отстранив руку Джоффри, который хотел помочь ему, и опустился в кресло напротив Майкла.

И тут у Майкла, как это часто с ним случалось, мгновенно переменилось настроение, куда девались его гнев и враждебность.

В какие-то доли секунды он превратился в доброго, заботливого брата, явившегося в этот дом с самыми благими намерениями. От неприязни и раздражения не осталось и следа. Подавшись всем телом вперед, он улыбнулся своей чарующей улыбкой, которая одним мазком стерла с его лица выражение жестокости, и заговорил с Джеймсом Гриерсоном доверительно, как мужчина с мужчиной.

– Послушайте, Джеймс, можно мне вас так называть?

Джеймс кивнул, не выразив особого восторга от происшедшей в его противнике разительной перемены.

– Вот что я обо всем этом думаю. Мой брат обрюхатил вашу дочь. – Майкл развел руками, мол, ничего не поделаешь. – Они любят друг друга и хотят пожениться. Роя, учтите, никто не заставляет. Он сам полон решимости поступить, как положено человеку порядочному. Вы, конечно, потрясены. Я это хорошо понимаю. Какой отец может смириться с мыслью, что его дочь... Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Единственное, что необходимо сделать в сложившейся ситуации, это позволить им пожениться. Надеюсь, вы смените гнев на милость?

В этих словах не содержалась прямая угроза Джеймсу Гриерсону. Скорее призыв спасти репутацию дочери и собственную честь. И Джеймс это понял. Майкл предлагал ему сыграть роль любящего отца, готового на все ради своего чада. Он должен принять избранного ею супруга с распростертыми объятиями и не считать этот брак ударом судьбы.

Впервые в жизни Джеймс Гриерсон ощутил что-то вроде уважения к Райану.

Он не мог не сознавать, что им манипулируют, но отдавал себе отчет в том, что другого выхода нет. Он был немало наслышан о Майкле Райане. Не все было с ним ладно, как и с той злополучной бумажкой в девять шиллингов. Он заполучил от Джо Рыбы его бизнес и приобрел огромную популярность среди подонков. В свои девятнадцать лет Майкл Райан стал в их округе живой легендой. О нем говорили: жесток, но справедлив. Как же можно позволить своей единственной дочери войти в такую семью? Задав себе такой вопрос, Джеймс Гриерсон тотчас же понял всю его бессмысленность. Пойти против этого парня – значит вырыть себе могилу.

Все равно Джэнайн выйдет за Роя Райана. Так не лучше ли с этим смириться и пожать протянутую руку дружбы. Джеймс тяжело вздохнул и срывающимся от волнения голосом произнес:

– Ты прав, если они в самом деле любят друг друга...

Джеймс судорожно сглотнул. Майкл схватил его руку и стиснул до боли. "Ну и силища, как у зверя", – отметил про себя Джеймс и с горечью подумал о том, что это по милости своей любимой дочери он пал так низко, что это она привела в его дом Майкла Райана.

Тремя неделями позже, в первую субботу июля, Джеймс Гриерсон отдал свою единственную дочь в жены Рою Райану.

Только после свадьбы, лежа у себя в постели, несчастный отец дал наконец волю слезам. У него было такое чувство, будто он отправил свое единственное дитя на заклание, как ягненка.

Но понадобится еще добрых два десятка лет, чтобы Джеймс убедился в собственной правоте.

Глава 4

1957 год

Майкл бы в ярости, его синие глаза потемнели от гнева. Он провел рукой по лицу и мрачно уставился на Джо.

– Слушай, Майкл, ты не имел никакого права тайком от меня давать эти деньги взаймы. Это мой бизнес. – Джо Рыба ткнул Майкла пальцем в грудь.

Майкл сжал кулак и с такой силой грохнул по серванту, что кофейные чашки запрыгали в блюдечках.

– Значит, это твой бизнес? – В голосе Майкла звучала горечь. – И офис тоже твой, да? В таком случае, забудь о деньгах, которые добыл я...

Джо тяжело вздохнул и заговорил с Майклом, будто с малым ребенком:

– Ну, ради Христа, Майкл. Никто же не спорит, ты поступил правильно. Но не надо было скрывать от меня, что ты дал пять "больших". – В голосе Джо звучали умоляющие нотки. В душе он побаивался Майкла, этих его мгновенных вспышек. – Пойми же, сынок... поставь себя на мое место.

Майкл взял с конторки пачку "Стрэндз", закурил и, свесив голову на грудь, стал часто, часто затягиваться. Джо видел, как дрожат у юноши руки. Майкл никак не мог успокоиться.

"Трудный парень, – подумал Джо, усаживаясь в кресло напротив. – За какой-то миг восторг у него сменяется отчаянием. И тогда он становится опасным".

Обычно Джо позволял Майклу поработать головой, парень неплохо разбирался в бизнесе, но вот последний случай вывел Джо из себя. Майкл дал взаймы пять тысяч фунтов некоему Филипу Реку, проходимцу из проходимцев. Теперь, полагал Джо, у Майкла больше шансов снять мерку с ноги Папы, чем заполучить эти денежки обратно.

Майкл погасил сигарету и принялся с такой силой ввинчивать ее в пепельницу, что казалось, пепельница не выдержит и разлетится на куски. Наконец юноша, плотно сжав губы, посмотрел на Джо. В тишине комнаты было слышно его тяжелое дыхание.

– Предупреждаю, Джо... На этот раз только предупреждаю: не мешай мне. Я знаю, что делаю. Я верну эти деньги и проценты заполучу. Наберись терпения, сам увидишь.

Глаза юноши наполнились слезами. "Он как малое дитя, у которого отняли игрушку, – подумал Джо. – Плохо только, что после такого состояния Майкл обычно впадает в ярость".

Хорошо знакомое чувство страха охватило Джо.

Уже дважды Майкл жестоко порол его, но тотчас же каялся и клялся в любви. Джо не пытался анализировать их отношения, но в глубине души знал, что именно своей эксцентричностью и непредсказуемостью Майкл влечет его к себе.

– Ладно, Майкл, – произнес Джо примирительно. – На сей раз пусть будет по-твоему. Но впредь ничего не скрывай от меня.

Лицо Майкла озарила торжествующая улыбка. Джо почувствовал облегчение.

Глядя на своего патрона, на его толстое уродливое лицо и ухмылку, как у Чеширского Кота, Майкл чувствовал неодолимое желание дать ему в зубы. Но вместо этого продолжал улыбаться. Джо не знал, что дни его сочтены. Скоро он перестанет путаться под ногами Майкла, и тот сможет жить, как захочет.

Джо поднялся с кресла, обошел конторку, стал позади Майкла и принялся массировать его широкие мускулистые плечи. Ощутив пальцами упругую плоть, Джо успокоился, не подозревая, что Майкл обдумывает, как бы с ним покончить.

Рой сидел в мясной лавке на Портобелло-роуд. Тесть больше не докучал ему разговорами о всевозможных способах разделки туш. Этим делом парень стал заниматься после трех послесвадебных недель, ненавидел его и чувствовал себя узником.

Мистер Гриерсон видел, что зять не справляется с работой, но это не имело значения. Главное – осуществить план, именуемый "Как удержать дочь дома". Молодые жили у родителей жены, вместе питались и со стороны наблюдали за тем, как мистер и миссис Гриерсон растили их дочь Карлу. Уже через несколько месяцев Рой понял, что женился на девушке, которую, по определению его матери, можно было назвать "ленивой сукой". Джэнайн вполне устраивало, что Элайза взяла на себя все заботы о малышке, о готовке, и вообще обо всем. У молодой женщины оставалась масса времени для игры в замужнюю даму и "мать года". Джэнайн пополнела, все время прихорашивалась и весь день ездила с визитами, хвастаясь подругам своей чистенькой, ухоженной дочкой, которую то и дело вынимала из коляски.

При мысли о Джэнайн Рой поморщился. Неужели это та самая девушка, веселая, жизнерадостная, в которую он когда-то влюбился?

Конечно, они совсем еще молоды, размышлял Рой, но должно же в семейной жизни быть что-то важное, значительное! Стоило ему заикнуться о том, чтобы переехать от родителей, как Джэнайн пускала слезу. Та ночь была последней каплей, переполнившей чашу терпения Роя. Когда он рассказал жене, что на Вестборн-парке сдается квартира, с ней случилась истерика.

– Как же я справлюсь с ребенком? – закричала она.

– Надо же когда-нибудь попробовать! – вышел из себя Рой. – Видит Бог, Джэнайн, с тех пор, как появилась на свет эта чертова кроха, ты ни часа не присматривала за ней.

Тут вспальню ввалилась миссис Гриерсон и увела Джэнайн к себе. А утром заявила Рою, что Джэнайн слабенькая и нуждается в постоянной материнской заботе. Рой ушам своим не поверил. Ему так хотелось иметь собственное гнездышко, чтобы Джэнайн днем возилась с ребенком, а вечером готовила ужин. Но жена его, никчемная и капризная, интересовалась только губной помадой и кино, а ребенок для нее был просто забавой. Видимо, Сара об этом догадывалась и как-то спросила сына, все ли у них в порядке. Первым побуждением Роя было рассказать матери все начистоту, но не хватило духу. Он даже не знал, как начать.

– Привет, братишка! – Голос Майкла вывел Роя из задумчивости.

– Привет, Майкл! – Трудно передать, как обрадовался Рой брату.

– Как насчет того, чтобы слинять на пару часов? Есть одно дельце, надо бы обсудить.

Рой вытер выпачканные в крови руки о фартук.

– Подожди минутку, я сейчас. – Он прошел к лестнице, которая вела в квартиру, и позвал тестя. Джеймс Гриерсон не замедлил явиться.

– В чем дело? – громко и раздраженно спросил он. – Даже за этой чертовой лавкой не можешь присмотреть? Хочешь, чтобы я водил тебя за руку? – Рой похолодел. Наверняка Майкл слышал каждое слово.

– Придется мне закрыть на часок-другой лавку.

– Только этого не хватало, – презрительно отозвался Гриерсон. – Здесь тебе не бордель, где ты привык проводить время.

Тут Гриерсон заметил Майкла и побледнел.

– С кем это ты так разговариваешь? – ледяным тоном произнес Майкл, ткнув пальцем в Гриерсона. – Эй, я к тебе обращаюсь! На кого орешь?

Стоило Майклу шагнуть вперед, как Гриерсон попятился, заслонившись руками, словно от удара.

– Одевайся! – приказал Майкл брату и, подойдя к Гриерсону, прислонившемуся к стене, схватил того за горло. – Не знаю, что тут у вас стряслось, но, если ты еще когда-нибудь вздумаешь орать на моего брата, я тебе мозги вышибу и засуну их тебе в глотку. Понял?

Гриерсон не переставал кивать.

Рой осторожно оттащил Майкла от тестя и вывел его через парадную дверь. Ему было стыдно перед братом.

– Пойдем скорее в "Кенсингтон-парк", – заторопил Майкл брата. – В гостинице удобнее беседовать.

Они шли, не произнося ни слова. Был солнечный октябрьский день, но ветер дул холодный. От Роя не ускользнуло, что по пути многие узнавали Майкла и заискивающе с ним здоровались.

В зависимости от того, насколько внимательным был тот или иной встречный, Майкл либо просто кивал, либо очень сердечно отвечал на приветствие. На Роя это произвело впечатление. Майкл приобрел теперь такую же популярность, как Крейс и Ричардсоны, главари двух наиболее известных молодежных банд. Рой знал, что Майкл был с ними в дружбе. А кто однажды имел дело с Майклом, предпочитал и дальше не ссориться с ним, для собственной же пользы.

Они вошли в красноватый полумрак "Кенсингтон-парка", расположились в баре, и Майкл заказал два пунша.

Достав пачку сигарет из кармана пальто, соскользнувшего с плеч, Майкл тщательно его сложил и положил на свободный стул. Каждое его движение было исполнено врожденной грации. Рой тоже сбросил пальто, и оно так и осталось висеть на спинке стула. Аккуратно подтянув брюки, Майкл сел. Он придвинул поближе пепельницу, закурил, послал через стол пачку сигарет Рою и наконец заговорил:

– Давно он позволяет себе разговаривать с тобой таким тоном? – Голос у Майкла был тихим.

Рой понурил голову:

– Тебе это не нравится, Мики, но ведь он – мой тесть...

– Знаю, что тесть, мать твою, а не Дева Мария! Что-то тут не то. Рой, которого я знал, никогда не потерпел бы подобного обращения! – Он перешел на шепот. – Давай, братишка, выкладывай, что случилось?

Бармен принес пунш, и Рой обрадовался, что можно перевести дух. Он кожей чувствовал, как Майкл сверлит его взглядом. Когда Майкл, наконец, отвел глаза, Рой начал:

– Не понимаю, Мики, в чем дело, но с того самого дня, как родилась Карла, я для них вообще не существую. Даже Джэнайн ведет себя так, будто и не выходила замуж. Я в доме просто квартирант: ем их еду, сплю в их постели, а иногда еще трахаю их дочку. – Вся горечь минувших двух лет, переполнявшая Роя, выплеснулась наружу. – Да, да, именно это я и хотел сказать: иногда. Точнее – раз в три недели, когда папаша с мамашей отправляются в Бетнал-Грин навестить их чертову бабку. Джэнайн говорит, что не может заниматься любовью, если мамочка дома. Что же до папочки, то я для него просто идиот, деревенщина. Конечно, Мики, какой из меня мясник? На эти туши мне и смотреть противно, не то что разделывать их! – Рой заикался от волнения.

– Ну и что ты думаешь делать?

Рой пожал плечами и глотнул из стакана.

– Сам не знаю...

– Не знаешь? Так в этом все дело, да? – В голосе Майкла звучало раздражение. – А почему бы тебе не вразумить жену? Покажи ей, кто хозяин в доме. А папаше скажи: пусть закроет свою паршивую лавку на Джекси. Так я и знал, что из-за нее будут проблемы... Знал, черт ее побери!

– Ну ладно, Мики, успокойся...

– Может, поработаешь на меня? Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

В глазах Роя блеснула искорка надежды.

– Да я хоть сейчас, ты же знаешь!

Майкл усмехнулся. Нет, этот Рой бывает настоящим младенцем. Глядя в открытое лицо брата, Майкл думал о том, что надо все рассказать матери, она так беспокоится о Рое!

– Значит, договорились? – Майкл посмотрел на часы. – Итак, с сегодняшнего дня, с двух двадцати пяти ты являешься исполнительным лицом династии Райан. – Братья засмеялись. Антони и Джоффри уже работали с Майклом, теперь к ним присоединился и Рой.

– А сколько будешь платить, Мики? – нерешительно спросил Рой.

– Не волнуйся, не обижу, это не проблема.

– Я бы не спрашивал, Майкл, но ребенок... и все остальное...

– Говорю тебе, не волнуйся! Для начала положу тридцать штук в неделю. Это побольше, чем у остальных, так что не проболтайся. – Майкл потер кончик носа указательным пальцем.

Рой был восхищен. Он сейчас же пойдет за Джэнайн и ребенком и, если придется, силой притащит ее в квартиру на Вестборн-парке. Они начнут новую жизнь. Майкл прав: надо ее вразумить. А тесть получит сполна! Пусть только попробует вмешаться!

Рой допил пунш и почувствовал, как разливается по телу тепло. Но не только от пунша. Его согревало сознание, что наконец-то он перестанет бездействовать и попробует изменить свою жизнь. Тревога в его душе сменилась ощущением радости. И ему кое-что перепадет от Майкла! В общем, надо действовать без лишних рассуждений!

По выражению лица Роя, Майкл догадался, что у него на душе, и подал знак бармену снова наполнить стаканы. Майкл любил Роя так же, как Бенни. Но слишком уж хороши были оба для этой жизни. Надо сделать Роя пожестче. Пусть станет настоящим человеком. Когда, наконец, они уберут с дороги Джо Рыбу, бизнес окажется целиком в руках Райанов. Майкл поднял стакан и чокнулся с братом.

– За Райанов!

– За Райанов!

Джоффри и Антони торчали в том дальнем конце Пэнзэнс-Гарденс, где она пересекалась с Принсдейл-роуд. Было четверть третьего ночи. Они сидели в черном автомобиле "хамбер-снайп", мерзли и нервничали, особенно Джоффри. Парни очень походили друг на друга: райановские темные волосы, жесткие подбородки. В Антони было больше суровости, и этим он напоминал Майкла, черты лица Джоффри отличались мягкостью, как у женщины.

– Долго еще мы будем торчать здесь? – вдруг спросил Антони, и Джоффри подскочил от неожиданности.

– Откуда, черт побери, мне знать? Думаешь, я оракул?

– Как остроумно. Ты действуешь мне на нервы. Ясно? – Давала себя знать присущая Антони враждебность ко всем и вся. Главным оружием Антони Райана были ногти, и он великолепно пользовался ими в драке. Только к Майклу Антони питал уважение.

– Прочитал две паршивые книжонки и решил, что знаешь все на свете?

– Прошу тебя, Антони. – Джоффри закатил глаза. – Прибереги-ка лучше свой пыл на то дело, которое нам предстоит сегодня ночью. Я почему-то не в настроении.

Снова наступило молчание. Антони не умел соображать так быстро, как Джоффри, в спорах обычно терпел поражение, и это его угнетало. Но не останавливало. Вот и сейчас он попытался зайти с другой стороны.

– Видел я вчера вечером эту, с которой ты хороводишься. Охотно трахнул бы ее. – Зная, что такое заявление заденет Джоффри за живое, Антони приготовил заранее один сногсшибательный аргумент. Но вместо того чтобы вступать в спор, Джоффри зажал брату рот ладонью. Они прислушались. Кто-то приближался к машине. Братья замерли в напряженном ожидании. Лицо Антони, казалось, окаменело, он судорожно вцепился в руль.

При свете уличного фонаря они разглядели направлявшегося к машине Джо Рыбу. Он шел по проезжей части, пошатываясь, видимо, был здорово пьян. Джоффри кивнул, и Антони тронул с места. Передние фары он не стал включать. Отъехав немного назад, подождал, пока Джо дойдет до перекрестка, с силой нажал на газ и погнал машину вперед.

Джо обернулся и, как бы защищаясь, поднял руку, но в этот момент мчавшаяся на полной скорости машина сбила его с ног. Джо подбросило вверх, и он плюхнулся на капот, ударившись головой о переднее стекло. Антони нажал на тормоз. Машина на миг остановилась, и Джо рухнул на дорогу. Прежде чем дать полный газ, Антони еще разок проехался по нему. Вся операция заняла не больше трех минут. На шум прибежала какая-то женщина и, глянув на Джо, завопила. На всем протяжении Принсдейл-роуд в домах стали загораться огни.

Антони и Джоффри отогнали машину от Холланд-парка на Маскоу-роуд в районе Бейсуотер. На улицах было пустынно. Припарковав машину, они оставили ее на стоянке и направились к Порчестер-Террас, зашвырнув по дороге ключи от "хамбер-снайпа" за водосточную решетку.

У Порчестер-Террас они сели в голубой "марк-1-зефир" и спокойно покатили домой на Ланкастер-роуд. Было три часа ночи.

В частном доме на Бошамп-Плейс в районе Найтсбридж Майкл внимательно осмотрел сданные ему карты, нынче ночью ему везло: три туза и два короля. С Джо покончено час назад. Их общий приятель Дерек О'Коннор подбросит его до Бейсуотер-роуд. Если задуманный план удался, Джо уже сейчас навсегда сошел с дистанции, а у него, у Майкла, отменное алиби. Майкл поднял ставку еще на пятьдесят фунтов и усмехнулся. Если Джоффри и Антони подпортили дело, он собственноручно вышибет им мозги.

Сара проснулась от громкого стука в дверь и взглянула на часы. Было пять утра. С трудом продрав глаза, она поднялась с постели. Бенджамин лежал, запрокинув, как обычно, голову, и храпел. Значит, пришла не полиция. Иначе муж не спал бы так крепко. Зевая, Сара спустилась вниз и отперла парадную дверь. Там стояли двое из Центра по расследованию преступлений. Сара их сразу узнала.

– Майкл дома, дорогуша?

Часто моргая и стараясь сосредоточиться, Сара произнесла:

– Заходите, сейчас посмотрю.

Мужчины вошли в холл.

Сара поднялась наверх и заглянула в комнату Майкла. Постель была нетронута. Когда она возвращалась к лестнице, из своей комнаты вышел Джоффри.

– Кто пришел, мама?

– "Старина Билл". Они ищут Майкла. Что случилось?

Она хорошо знала своих сыновей и готова была держать пари на последний фунт стерлингов, что Джоффри не спал и что приход полицейских не был для него неожиданностью.

– Иди ложись, мам. Я сам выпровожу эту падаль.

Скрипнула дверь, и на пороге своей комнаты появилась Мора, прижимая к себе куклу. Сара подскочила к ней, подхватила на руки. Джоффри спустился вниз.

– Мики нет.

– Где же он? – спросил старший полицейский.

– В Западном Лондоне. В доме в Найтсбридже. А что вам от него нужно? – Джоффри зевал, потягивался, потом принялся почесывать живот.

Полицейский помоложе заметил, что пижама на Джоффри совсем не измята. Значит, он не спал. Но как это доказать?

– Кто-то пытался только что убить Джо Рыбу.

Джоффри показалось, будто его окатили ушатом холодной воды.

– Убить Джо Рыбу? Что вы хотите этим сказать?

– То, что сказал. Ведь они с Мики были близки, вот я и подумал, что хорошо бы его известить. – Старший полицейский рассчитывал выудить что-нибудь у парня.

Но не в пример Антони, Джоффри не отличался экспансивностью. Печально покачав головой, он сказал:

– Мики для Джо был все равно что сын. Брат очень расстроится. Но что все-таки произошло? – Кто-кто, а Джоффри это хорошо знал и горячо молился в душе. Ведь они бросили Джо мертвым!

– Несколько часов тому назад кто-то попытался наехать на Джо. Сейчас он в госпитале Святого Чарльза. Состояние тяжелое. Врачи велели разыскать его близких. Вот мы и пришли к Майклу. Последние несколько лет никого ближе у Джо не было. Прекрасная парочка, верно? – Полицейский многозначительно вскинул брови, а его напарник захохотал.

Не успел Джоффри ответить, как появилась Сара с Морой на руках. Она слышала слова полицейского.

– На что, на что, а на грязные выдумки все вы горазды, уж я-то вас знаю! – Сара посадила дочку на плечо, осторожно придерживая ее одной рукой, а другой – судорожно вцепилась в перила лестницы, даже костяшки пальцев побелели. – Мой Майкл – порядочный парень и ведет себя безупречно. А сейчас убирайтесь, пожалуйста, из моего дома.

Сара спустилась с последних ступеней, и Джоффри, пряча усмешку, взял Мору у матери. Малышка уже стала тяжелой. В свои семь лет девочка хорошо знала, что такое полиция, и сейчас личико ее выражало живейший интерес.

Маленькая, хрупкая Сара бросала злобные взгляды на здоровенных полицейских, и это выглядело так забавно, что Джоффри не выдержал и расхохотался.

– Молодец, мама. Скажи этим ублюдкам, пусть валят отсюда!

Сара открыла парадную дверь и выпроводила блюстителей закона. Она вся пылала от ярости. Как они смеют болтать такое о Майкле! Однако в душе Сара подозревала, что полицейские сказали чистую правду, и еще больше разъярилась. Захлопнув дверь за полицейскими, она заорала на Джоффри:

– Изображаешь тут из себя невинного агнца! Живо оденься и ступай отыщи Майкла!

Бережно опустив Мору на пол, Джоффри помчался наверх, а девочка пошла на кухню за матерью и свернулась калачиком на стоявшей у плиты скамеечке.

– Мам, я хочу яичко!

– Сейчас сварю, если ты действительно хочешь, – кивнула Сара. Она стала наливать воду в чайник, ломая голову над случившимся. Если Джо Рыба мертв, кого-то подозревают в убийстве? Неужели Майкла?

Она постаралась прогнать эту мысль. Можно думать о ее ребятах все, что угодно. Но они – не убийцы. Они просто добытчики. Да, добронравные добытчики. По крайней мере, ей хотелось бы на это надеяться. Поставив чайник на плиту, Сара придвинулась к дочери и крепко ее обняла.

Джо лежал на больничной койке. Сестра Уолтон внимательно посмотрела на его изуродованное лицо, покачала головой и повернулась к полицейскому, который ей подмигивал.

– Кто бы это мог совершить такое? – со вздохом спросила сестра, голос у нее был молодой, звонкий.

Констебль полиции Бленкинсон выпятил грудь и с видом умудренного опытом бывалого офицера ответил:

– Вы не поверите, до чего обнаглели преступники в наше время. Вы видите в нем старика, по которому несколько раз проехала машина, но для меня... – констебль еще больше напыжился, – он – закоренелый преступник.

Эти слова, видимо, произвели впечатление на сестру Уолтон.

– Подождите, я сообщу матушке!

Констебль Бленкинсон водворил плечи под мундиром на прежнее место, вздернул подбородок и улыбнулся.

В этот момент Джо застонал:

– Мики... Мики...

Констебль вооружился огрызком карандаша, послюнил его и, выжидательно глядя на Джо, принялся записывать.

Майкл остановился в дверях палаты. Он знал, что застанет в госпитале полицейского, и сейчас, гордо выпрямившись, направился к постели Джо. За хлипкими ширмами он увидел молоденького констебля и медсестру.

Со скорбной миной Майкл подошел к Джо.

Констебль заметил, что молодой человек произвел на сестру Уолтон впечатление, и не мог скрыть своей досады, обиженно надув губы совсем как школьник.

– Кто вы такой? – Констебль вскочил и стал раскачиваться будто в танце. Майкл обжег его взглядом. Подняв забинтованную руку Джо, он повернулся к сестре с печальной улыбкой и голосом, полным сострадания, спросил:

– Он что, очень плох?

Сестра Уолтон посмотрела Майклу в глаза, и ей стало жаль парня.

– Да, очень. Доктор сказал, что вряд ли он протянет до вечера.

Знай сестра Майкла поближе, она не смогла бы не заметить мелькнувшего в его взгляде чувства облегчения.

– Он что-нибудь говорил?

Тут вмешался констебль.

– Он все время звал... – полицейский с важностью заглянул в свой блокнот, – звал какого-то Мики.

Майкл кивнул:

– Это я и есть.

Молоденькая сестра подала Майклу стул. Он сел, взял руку Джо и время от времени ее поглаживал. Полицейский не сводил с Майкла глаз: так это и есть Майкл Райан! Ему не терпелось вернуться в участок и похвастаться ребятам своей неожиданной встречей.

Сестра принесла Майклу чай, за что была вознаграждена ослепительной улыбкой. Констебль чуть не плакал – девушка совсем перестала его замечать.

Около семи вечера Джо наконец открыл глаза и сразу узнал Майкла. Он облизнул запекшиеся губы, хотел что-то сказать, попытался даже подняться в постели. По выражению его глаз Майкл понял, что Джо все знает.

– Мики... Мики... ты... – Голова Джо упала на подушку, и он скончался.

Майкл прикрыл глаза, с трудом сдерживая радость: с Джо покончено! Но, как это с ним нередко бывало, радость сменилась глубокой подавленностью. Глаза наполнились слезами, и они текли по щекам. Как ни парадоксально, он будет скучать по Джо. Ведь старик, можно сказать, дал ему путевку в настоящую жизнь, и Майкл этого никогда не забудет. Он устроит Джо Рыбе такие похороны, каких никто не видел!

Полицейский констебль выглядел смущенным и, когда, вернувшись в участок, пошел в буфет, твердил всем и каждому:

– Поверьте! Это было так трогательно: Майкл Райан рыдал как младенец. Впрочем, ничего удивительного! Ведь старик скончался с его именем на устах.

Неделей позже на похоронах Джо полицейские заметили, что главари бандитских шаек очень почтительно раскланиваются с Майклом Райаном. Теперь он прочно и надежно утвердился в преступном мире. К тому же ему досталось по завещанию все, чем владел Джо. Так что у Майкла были все основания чувствовать себя необычайно счастливым.

Глава 5

1960 год

Сестра Розарио не могла без жалости смотреть на измученное лицо Моры Райан. Еще раньше она заметила, что девочку во время обеда целый час безжалостно дразнили и все потому, что ее брата Бенджамина третьего дня исключили из школы.

Теперь, когда у Моры не осталось защитника, дети спешили наверстать упущенное. Маргарет перегнулась через стол и стала изо всех сил дергать Мору за косичку. Сестре Розарио не нравилась Маргарет Лейси. Она вообще не терпела всех Лейси с их рыжими, как морковка, волосами и злыми зелеными глазами. А эта Маргарет была самой бесстыжей из всех детей, с которыми ее когда-либо сводила жизнь. Монахиня вскочила, отшвырнув в сторону стул. Тридцать пар глаз уставились на нее.

– Маргарет Лейси, немедленно подойди сюда! – Голос монахини звучал гулко, как эхо. Маргарет побледнела от страха и пошла к монахине.

Несомненно, сестра Розарио была самой строгой: сколько ни лей слез – не поможет.

Когда Маргарет, трепеща, подошла, сестра Розарио, постукивая по ладони линейкой, несколько секунд пристально на нее смотрела.

Из своего тридцатилетнего опыта она знала, что задиры – существа особого рода. Как правило, они трусливы и пристают только к тем, кто слабее.

– Ты дергала Мору Райан за косичку, или мне померещилось? – В темно-карих, посаженных близко к носу глазах монахини был вызов, в то время как большие зеленые глаза Маргарет округлились от ужаса и наполнились слезами, а крошечные розовые губки дрожали.

– Н...Н...Н... нет, мисс, извините, я хотела сказать: сестра. Девочка заикалась, к великому удовольствию остальных детей, зажимавших рты, чтобы не рассмеяться.

Маргарет Лейси слыла в классе задирой, так что поделом ей, будет знать, как дразниться.

– По-твоему, я лгу? – Глаза монахини сузились.

– Нет, сестра! – уже громче ответила Маргарет. Да разве посмела бы она назвать монахиню лгуньей? Подумать и то страшно.

Родная мать убила бы ее, случись такое. Говоря это, Маргарет не сводила глаз с линейки в руке сестры Розарио. Ох как больно она бьет!

Сестра Розарио между тем наслаждалась испугом Маргарет и, проводя языком по кончикам зубов, продолжала на нее пристально смотреть. Белый платок, покрывавший почти всю голову сестры Розарио, оставлял открытой лишь часть желтого морщинистого лица. За желтую кожу и темные глаза монахиню прозвали "ящерицей".

– Значит... Значит, ты признаешься, что дергала Мору Райан за косу?

Маргарет уже была доведена до отчаяния. Мора, с пылавшим лицом, наблюдала за происходящим. Зачем сестра Розарио это делает? Ведь, если Маргарет будет наказана, она жестоко отомстит Море.

Между тем Маргарет произнесла:

– Да, сестра, я дергала за косу Мору Райан, – она сказала это так тихо, что никто ничего не услышал.

– Погромче!

– Да, сестра. Я дергала Мору Райан за косу. – Тоненький голосок девочки дрожал от страха.

Торжествующе улыбаясь, Розарио подняла линейку.

– В таком случае давай сюда твою руку.

Маргарет покорно вытянула свою тонкую маленькую руку и зажмурилась, в то время как линейка шесть раз кряду с силой опустилась на ее пальцы. Горячие слезы брызнули из глаз Маргарет. Она прижала руку к груди, словно придерживала, чтобы не отвалилась, и, по знаку сестры Розарио, вернулась на место.

Круглые глаза-бусинки сестры Розарио почти минуту рассматривали класс, после чего она произнесла:

– Пусть это послужит уроком всем, кто вздумает стать задирой. В другой раз, Маргарет, получишь двенадцать ударов, и во время мессы будет названа твоя фамилия.

Тридцать пар глаз выразили смятение при мысли о том, что их фамилии могут быть названы отцом Маккормаком. А монахиня, водворив на место упавший стул, принялась как ни в чем не бывало писать на доске.

Воспользовавшись случаем, Маргарет прошипела Море:

– Считай себя мертвой, Райан! Как только выйдешь из школы, я прикончу тебя!

У Моры с перепугу засосало под ложечкой, и она прикрыла глаза. Все боялись Маргарет Лейси, даже мальчишки, несмотря на то, что она, пожалуй, была самой маленькой в классе. Впрочем, это не имело никакого значения. Драться она умела. И это главное. Мора откинулась на стуле и посмотрела в окно. Там младшие школьники играли в лапту, и снаружи доносился голос учительницы физкультуры. Она никогда не ругала детей, напротив, подбадривала. Наблюдая за танцующими в луче июньского солнца пылинками, Мора ничего так не желала, как очутиться сейчас на дворе вместе с младшими детьми. И вообще, где угодно, только вдалеке от Маргарет и ее закадычных подружек, которые, несомненно, станут поджидать Мору у школы. Как быстро бежит время! Особенно когда ты этого не хочешь! Вот и звонок, возвестивший конец уроков.

Мора не спеша направилась за пальто в раздевалку, надеясь в душе, что Маргарет надоест ждать, если она там задержится.

Выйдя из школы, Мора медленно пересекла площадку для игр, миновала ворота и оказалась на Латимер-роуд. Ну, конечно, Маргарет была тут как тут, поджидая ее всего метрах в двадцати от школьных ворот, а с ней – ее три подружки: Дженнифер Ховард, Бетти Лидс и Ванесса Рауз. Мора приближалась к ним, как смертник к виселице. Она вся вспотела и закусила губу.

Вдруг она заметила, что Дженнифер и Ванесса смеются и догадалась: это они над ней. Все существо Моры восстало. Сколько Мора помнит себя, с ней рядом всегда был кто-то из братьев. Сейчас впервые в жизни ей предстояло самой постоять за себя. Она сглотнула слюну. Сердце забилось так гулко, что стук его отдавался в ушах. Нет! Она не уступит! Дралась же она с братьями, а их у нее восемь: Мора вскинула голову и ускорила шаг, угрожающе размахивая ранцем.

Девочки удивленно переглянулись. Они-то собирались заставить Мору поваляться в ногах, прежде чем Маргарет задаст ей хорошую трепку... И вдруг на тебе! Бетти Лидс стала переминаться с ноги на ногу, не в силах скрыть своего волнения, Ванесса и Дженнифер спрятались за спину Маргарет.

Наконец, Мора подошла к ним, все еще размахивая ранцем.

– Ну, что надо? – Надменный тон Моры немало удивил девочек, и они уставились на нее. Но к Маргарет Лейси быстро вернулось самообладание.

– Сейчас я тебя "отнукаю". Сука несчастная! Уродина! Разобью тебе морду!

Ее подружки ухмыльнулись: вот это деловой разговор!

– Хватит болтать! Давай действуй!

Взгляды девочек были прикованы к вращающемуся ранцу Моры. Маргарет вдруг умолкла. Она чувствовала, что у подружек сдают нервы. Надо что-то немедленно предпринять, иначе они ее бросят. Маргарет презрительно сплюнула.

– Когда захочу, тогда и врежу!

Тревога нарастала с каждым мгновением. Она рассчитывала сперва оттаскать Мору за ее длинные светлые косы, затем поцарапать ей физиономию и под восторженные возгласы подружек отправиться домой пить чай. Но сейчас уверенность ее поколебалась. Как бы ей самой не досталось! И она решила потянуть время: наклонилась, сделав вид, будто завязывает на туфле шнурок.

В следующее мгновение она уже валялась на тротуаре. Мора огрела ее ранцем по голове и вцепилась ей в волосы с такой силой, что чуть с корнем не вырвала их.

В следующий момент Маргарет получила такой удар по коленке, что завопила на всю улицу. Пораженная случившимся, забияка Маргарет лежала поверженная, уставясь на свою обидчицу. Подружки ее давно слиняли: чего доброго Мора и им врежет по башке.

Глядя на распростертую у ее ног Маргарет, Мора никак не могла прийти в себя. Неужели она победила саму Маргарет Лейси! Мору просто распирало от радости. Она сумела постоять за себя! Обошлась без помощи братьев!

Маргарет попыталась подняться, и тут врожденная доброта Моры взяла верх над прочими чувствами. Завтра об этом будет болтать вся школа. Мора нерешительно протянула Маргарет руку, но та, прежде чем принять помощь, смерила ее долгим, тяжелым взглядом.

Наконец Мора помогла подняться своей противнице и принялась счищать пыль с ее формы. Все происходило в полном молчании. Коленка у Маргарет вспухла, и Мора, заметив это, ощутила стыд. Она била Маргарет не стесняясь, а та была меньше ее. Так же молча девочки пошли рядом по Латимер-роуд, затем по Брэмли-роуд и, наконец, по Ланкастер-роуд, где они обе жили. Когда они дошли до дома Маргарет, та небрежно сказала:

– Можешь зайти, мать на работе.

Мора не отвергла протянутую ей руку дружбы и пожала плечами:

– Ладно, пошли.

Они стали подниматься по лестнице, дом был точно такой же, как у Моры, только разделен на квартиры. Маргарет жила на самом верху. Это были большие городские дома, трехэтажные, с вместительными подвалами. В каждом доме – не меньше пяти семей. Чем выше, тем резче пахло стряпней и мочой. Квартира, где жила Маргарет, оказалась открытой. Замок здесь был ни к чему – нечего было красть.

– Раздевайся, я быстренько сооружу сандвичи с повидлом.

– Чудесно! Повидло я очень люблю.

Пока Маргарет делала сандвичи и разливала жиденький чай, Мора осматривала комнату. Везде беспорядок, платья и газеты свалены в кучу. У Моры дома регулярно морили тараканов, здесь же их было полно. Один, шевеля усиками-антенами, тонул в растаявшем маргарине без всякой надежды выбраться. Море стало не по себе. Последние годы Сара вела настоящую войну со всей этой нечистью, включая клопов. Денежки у них в доме теперь водились. Майкл взял в свой бизнес братьев. Но в большинстве своем обитатели Ланкастер-роуд жили не лучше, чем до войны.

Мать Маргарет работала на новой сигаретной фабрике "Черный кот" в Харлоу, отец – в булочной Лайонсов. Мора с отвращением наблюдала за тем, как Маргарет кончиком ножа выковыривает таракана из маргарина. Очутившись на полу, таракан делал отчаянные усилия, чтобы перевернуться и встать на лапки. Поморщившись, Маргарет придавила его ногой. Таракан хрустнул, будто выстрел прогремел.

– Ненавижу этих сволочей!

– Я тоже, – тихо отозвалась Мора.

Вскоре обе девочки уплетали сандвичи, запивая их чаем. О случившемся не вспоминали. И никогда не вспомнят.

В комнате было душно. Со двора доносились звуки игры в крикет.

Допив чай, Мора собралась уходить. Смущенно улыбаясь, Маргарет протянула ей мизинец. Мора сцепила его со своим. Это была клятва в вечной дружбе, но без крови, не в пример мальчишкам. Девочки предпочитали не резать себе пальцы.

Маргарет проводила Мору до самого выхода.

– Завтра утром буду ждать тебя здесь, – сказала Мора, – пойдем вместе в школу. О'кей?

Маргарет усиленно закивала:

– До завтра, Мора.

– Пока! – Мора направилась к своему дому. На душе было легко и радостно. Как плохо начался этот день и как неожиданно хорошо закончился!

Мальчишки с самодельными битами в руках перестали играть и во все глаза уставились на Мору. Новости распространяются быстро. Динни О'Брайен, дружок Гарри, с улыбкой спросил:

– Это правда, Мо, что ты отлупила Маргарет Лейси?

Девочка кивнула, чувствуя, что краснеет.

– Мы теперь с ней подруги, Динни.

Динни с презрением отвернулся. Вот и доверяй после этого девчонкам! Все у них шиворот-навыворот! Вместо того чтобы устроить этой Маргарет кислую жизнь... Мора не нашла ничего лучшего, как с ней подружиться.

– Это ты, Мора? – донесся из кухни голос матери, едва Мора ступила на порог.

– Да, мама.

Она прошла на кухню. Сара стояла подбоченясь, с лицом мрачнее тучи.

– Где тебя, дрянь паршивая, носит? Я чуть с ума не сошла от волнения.

Мора, закусив губу, смотрела на мать. Ее редко ругали – не было причин. Но уж если такое случалось, девочка тяжело переживала.

– Отвечай, где была, телка ты этакая!

– Зашла к подруге выпить чаю. – Слезы наполнили огромные голубые глаза Моры и засверкали на ресницах.

Увидев, что дочь вот-вот расплачется, Сара не выдержала и привлекла ее к себе.

– Прости, доченька, но ты так меня напугала. Ты ведь никогда не задерживаешься, первая приходишь домой. Вот я и беспокоилась.

– Извини, мама, это больше не повторится, обещаю. – Она попыталась улыбнуться, искренне раскаиваясь, что заставила мать волноваться.

– Бенни, Гарри и Ли пошли тебя поискать. – Не успела Сара заговорить, как все трое, легкие на помине, влетели в кухню.

– Мам... мам, ты только послушай!

– Ни за что не угадаешь, что произошло!

– Ради Бога, не все сразу, по одному, – взмолилась Сара, воздев руки, и сделала знак Гарри, самому правдивому из троих. – Расскажи, что случилось, Гарри:

Гарри ткнул пальцем в перепуганную насмерть Мору:

– Это все она.

– Мора? А что такого она сделала? – Сара, нахмурившись, поглядела на дочь.

– Набила Маргарет Лейси морду!

Глаза Сары поползли на лоб.

– Что? Что ты сказал?

Вне себя от страха Мора вцепилась в материнский передник.

– Мам, я не могла иначе поступить. Она грозилась меня прикончить, потому что сестра Розарио отходила ее линейкой за то, что она таскала меня за косы, – говоря это, Мора умоляюще смотрела на мать.

– Не ослышалась ли я? Ты... – Сара ткнула пальцем в Мору. – Ты дралась с Маргарет Лейси? – Она закатила глаза.

Мору била дрожь.

– Я врезала ей ранцем, но теперь мы с ней друзья. У нее как раз я и была.

Сара сокрушенно покачала головой. Значит, и Мора пошла по той же дорожке. Мало в семье драчунов.

– Убирайтесь отсюда, идите играть на улицу! Скоро заявится ваш папаша, а мне кормить его нечем.

Она подтолкнула детей к дверям.

Мальчики выбежала на улицу, а Мора на миг задержалась.

– Прости меня, мам...

– Иди погуляй, Мо, – устало ответила Сара.

Когда Мора ушла, Сара налила себе большую кружку крепкого черного чая, положила четыре ложки сахару, добавила немного сгущенки и села к столу. Она потягивала свой чай и вся как-то обмякла на стуле, но мысли стремительно мчались вперед.

Лесли уже исполнилось двадцать, и он сейчас отбывал свои три года за ограбление. Антони, на два года старше, был там же, где брат, получив пять лет за ограбление и нанесение увечий.

Майкла боялись в округе, как настоящего мафиози. Теперь все старшие мальчики работали на него. Многие годы она гнала от себя эти мысли. Что поделаешь, если сыновья все в отца. Но ее единственная дочка, ее сокровище! Как могла она ввязаться в драку! Нет, жизнь несправедлива! Впрочем, ее мать всегда говорила: каковы родители, таковы и дети. И была права.

О, теперь у Сары полно денег и дом как дом. Столько лет они бедствовали, а сейчас сыновья буквально осыпают ее деньгами. Откуда они, Сара ни разу не спрашивала, хотя и догадывалась. Но если братья и Мору потащат за собой, Сара их лучше прикончит. Дочь должна жить по-другому. Пусть хоть она в этом мире чего-то достигнет. И тут Сара была настроена весьма решительно.

На улице Мора была в тот летний вечер центром внимания.

– Недурно сработано, Мо, – говорил Гарри, души не чаявший в сестре.

– Я ей как врежу ранцем, она и свалилась.

В это время с противоположной стороны улицы донесся голос отца. Сверкая глазами от радости, Мора помчалась навстречу родителю. Бенджамин Райан основательно поднабрался, широкое лицо и толстая шея заметно побагровели.

Большая коробка с хрустящим картофелем и бутылка "Тайзера" были зажаты под мышкой. Он протянул коробку подбежавшему вслед за Морой Ли и подхватил на руки дочь. Старик – так называли дети отца – обожал Мору, впрочем, в семье все ее обожали.

Мора потерлась щекой о щеку отца, ощутив, как царапает ее нежную кожу его щетина, вдохнула исходивший от него знакомый запах лучшей из горьких настоек "Вудбайнс" и прильнула к нему, почувствовав себя в полной безопасности.

– Ну как поживает самая лучшая дочка на свете?

– Прекрасно, папа. Ты выиграл?

Он рассмеялся.

– Откуда ты знаешь?

– Сразу видно: коробка с картофелем, "Тайзер" и еще от тебя несет пивом.

Бенджамин обвел взглядом сыновей и притворился рассерженным.

– Слыхали, ребята? Мора – настоящая женщина! Она с удовольствием выпьет "Тайзер" и съест картофель, но все равно будет выражать недовольство: зачем, мол, играл.

Бенни и Мора засмеялись, но Гарри и Ли только кисло улыбнулись. Они никак не могли забыть о том, что остались голодными, когда их папаша проиграл все, что им причиталось по линии "Национальной Помощи".

За ужином Сара не обращала на мужа никакого внимания. Когда же он захрапел на своем стуле, растолкала его и потащила по лестнице в спальню, не переставая ругаться. Бенджамин не оставался в долгу. Дети уже привыкли к вечным крикам и перебранкам и оставались равнодушными. Полчаса спустя все, кроме главы семейства, снова сидели за столом и как ни в чем не бывало пили чай. Радостное возбуждение не покидало Mopv. Неожиданно в дверь громко постучали. Гарри пошел открывать и вернулся с двумя полицейскими.

– Поднимитесь-ка наверх и разбудите отца! – глухим голосом приказала Сара.

Старший полицейский улыбнулся женщине, но та опустила глаза и стала возиться у мойки. Нервы ее натянулись как струны. Всякий раз при появлении полицейских тяжелый ком подкатывал к горлу.

Бенджамин Райан ввалился на кухню в брюках с болтающимися подтяжками и полосатой нижней сорочке.

– Какого дьявола вам здесь нужно? – с угрозой в голосе спросил он.

Старший полицейский посмотрел в сторону детей.

– Не обращайте внимания, рано или поздно они все равно узнают, что вы собираетесь нам сказать. Давай выкладывай живо! Не буду же я стоять здесь весь день!

– У нас дурные вести, ваш сын Антони...

– Что с моим Антони? – В голосе Бенджамина звучала надежда.

– Да нет, не сбежал. Вы уж нас простите, мистер Райан, но ваш сын мертв.

– Что вы сказали? – Рука Сары потянулась к груди, она задыхалась.

Подошел Ли, обнял мать. Младшие дети стояли бледные, молчаливые.

– Его утром убили ударом ножа в пентонвилльской тюрьме. В душевой. Мы делаем все, чтобы найти убийцу.

Рыдания Сары становились все громче. Ее горе тронуло младшего полицейского, и он сочувственно посмотрел на нее.

– Господи Иисусе! – Бенджамин пытался прогнать из головы хмель. – Кому понадобилось убивать моего Антони? Все его любили...

– Выходит не все, – возразил младший полицейский, – раз пырнули ножом.

– Ну ты, грязный ублюдок! – обозлился Бенджамин.

Тут вмешался второй полицейский, и всякие формальности были забыты:

– Остынь, Бенни! А ты, Браун, заткни свою паршивую глотку. Он подтолкнул Бенджамина к стене.

– Слушай, Бен, мы долго допрашивали Лесли, но он молчит, хотя наверняка знает, кто это сделал.

Бенджамин оттолкнул полицейского.

– Если даже и знает – не скажет, он не стукач.

– Стукач не стукач, но ведь прикончили его брата!

– Убийца за это заплатит. Спасибо, что пришел, Билл. А теперь вали отсюда. Мне надо потолковать с женой.

Это было сказано тоном, не терпящим возражений, и полицейские покинули дом.

Бенджамин ткнул пальцем в Ли и сказал:

– Отправляйся в Западный Лондон к Майклу, расскажи, что случилось, и передай, пусть он и Джоффри возвращаются домой. Ну, живо!

Ли кивнул и подвел мать к отцу. Когда же Бенджамин попытался ее успокоить, она яростно оттолкнула его.

– Не трогай меня! Все несчастья из-за тебя, старый ублюдок. Ты во всем потакал сыновьям.

Мора бросилась к матери, и они крепко прижались друг к другу.

Сквозившая в голосе жены ненависть потрясла Бенджамина.

– Гарри, беги за доктором, твоя мать не в себе!

Перепуганный мальчик выскочил из комнаты, подгоняемый причитаниями Сары.

Мора тоже дрожала от страха. По лицу ее текли слезы. Антони больше нет... того самого Антони, который, хоть и дразнил ее, но был таким заботливым, а теперь лежит где-то мертвый и никогда не придет домой. Что драка с Маргарет Лейси в сравнении со случившимся? Почему плохое приходит непременно тогда, когда чувствуешь себя счастливой?

Всю ночь Мора не могла уснуть. Мать тихонько похрапывала рядом, и девочка осторожно выскользнула из постели. Приходил доктор, дал матери снотворное. Хотел сделать укол, но с ней случилась истерика. Натянув одеяло на плечи матери, Мора прокралась в коридор и спустилась вниз.

Дверь в гостиную была приоткрыта, и Мора увидела Мики. Мрачный, расхаживал он по комнате и что-то говорил. Мики был самым любимым из братьев и, пожалуй, самым красивым, по мнению Моры. У остальных мальчиков волосы тоже были темные, а голубые глаза глубоко посажены, но Мики был просто великолепен. Что-то влекло к нему и мужчин и женщин. Мора обожала его. Но сейчас это был совсем другой Мики, со стиснутыми зубами и темными тенями под глазами, злой и взбешенный.

– Клянусь, я убью ублюдков! Господи, помоги мне с ними расправиться!

– Успокойся, Мики, остынь, – сказал Джоффри.

– Остынь, говоришь? И это, когда ублюдки зарезали нашего брата?

Джоффри глотнул из стакана виски.

– Остынь и все хорошенько обдумай – вот что я тебе говорю! Поработай башкой, а не сердцем!

Майкл внезапно остановился и забарабанил кулаками о стену.

– Лучше бы я отдал ублюдкам эти стоянки такси, чем видеть Антони мертвым!

Джоффри вздохнул:

– Что делать, братишка, теперь уже ничего не поправишь. Единственное, что мы можем, – это отомстить.

– Мы разнесем на куски этих сукиных детей, чтобы и следа от них на земле не осталось!

– Вот, вот, об этом как раз я и думал. – Все уставились на Джерри Джексона, ближайшего друга Майкла, и он слегка покраснел.

– Итак, насколько мне известно, у них стоянка в Илфорде, верно? На Хай-стрит?

Все согласно кивнули.

– Прекрасно! В субботу вечером Ли со своими ребятами может отправиться к Илфорд-Пале, с тем, чтобы потом завалиться на стоянку такси к этим греческим ублюдкам и взять машину, скажем... до Уанстэда. В общем, не важно куда. Главное – везде порыскать. Если этот негодяй будет на месте, кто-нибудь из ребят отвалит и даст нам знать, тогда мы хиляем туда и бомбим их бензинкой. В ожидании сигнала можно собраться на Грин-лейн. Только должен быть кто-то, кого они не знают. Так мы проучим этих сопливых подонков!

Мики кивнул:

– Отлично, Джерри, кое-что я возьму на заметку. А тем временем мы с Джоффри и Роем, чтобы не вызвать подозрений, устроим еще где-нибудь заварушку.

– Прекрасно! Значит, договорились?

Мора слушала, затаив дыхание. Ей было страшно. Братья собираются кого-то взорвать! Девочка и прежде слышала от людей, что они грабители и способны на все. Почти все обитатели Ланкастер-роуд были такого мнения. Но никогда его не высказывали, напротив, даже симпатизировали парням, особенно Мики. Недели две назад Мора и Мики гуляли в субботу по Портобелло-роуд и остановились купить для нее фруктов. Так уличный разносчик ни за что не хотел брать у Майкла деньги, говоря, что это подарок, словно отдавать свой товар за так было для него делом обычным. Только сейчас Мора поняла, что разносчик просто боялся Майкла.

Охваченная страхом, девочка переминалась с ноги на ногу. Антони убили, а теперь братья в отместку собираются кого-то взорвать.

Внезапно входная дверь распахнулась, и на пороге появился Рой. Он был очень бледен.

– Что с тобой, принцесса? Не спится? – неестественно громко спросил он и на руках внес сестренку в гостиную. Мора сразу закашлялась, так там было накурено. Майкл протянул к ней руки, но она отстранила его и прижалась к Рою. Она не привыкла видеть Майкла таким, и он путал ее.

Неужели брат, который балует ее, дарит подарки, может взорвать человека? Она с тревогой вглядывалась в его лицо. Майкл это заметил и едва не плакал от обиды. После того, что случилось с Антони, он был сам не свой. Мора скорее это почувствовала, чем поняла, выскользнула из рук Роя и кинулась к Майклу, из груди ее вырвались рыдания. Но глаза оставались сухими.

Майкл схватил ее на руки и крепко прижал к себе, зарылся лицом в ее мягкие, сладко пахнущие волосы.

– Я хочу, чтобы Антони вернулся домой... вернулся домой! – кричала она каким-то не своим голосом, громко всхлипывая. – Взорви негодяя, Мики, чтобы от него клочья летели!

Майкл обвел взглядом собравшихся в комнате мужчин, и глаза его задержались на отце. Кто-то пробормотал: "Господи Иисусе".

Майкл прижимал сестренку к себе, пока она не успокоилась. Потом заглянул ей в лицо и с тревогой произнес:

– Послушай, принцесса, о том, что ты здесь слышала, никому ни слова! Никогда! Поняла? Даже другу! Иначе нас заметет полиция! Всех! И папу тоже.

Она мрачно кивнула:

– Я никому не скажу, Мики, даже маме.

Мора чувствовала, что именно это хотел услышать от нее Мики, и прочла в его глазах облегчение.

– Ты – хорошая девочка, очень хорошая. Ну а теперь пусть папа отнесет тебя в постельку. – Майкл нежно поцеловал Мору в лоб, потом в губы и спустил на пол. – Спокойной ночи, принцесса.

Отец взял Мору за руку, но, прежде чем выйти с ним из комнаты, она оглянулась и очень серьезно посмотрела на брата:

– Помни же, что я тебе сказала, Мики. Отомсти за нашего Антони! – В белой ночной сорочке, с золотистыми волосами, Мора была настоящим ангелочком.

Бенджамин с грустью взглянул на дочь. Слишком рано пришлось ей познать не самые лучшие стороны жизни.

Двадцатого июля 1960 года хоронили Антони Райана. Погребальная процессия проследовала мимо тюрьмы "Вормвуд-Скрабс", затем мимо ремонтных мастерских и дальше – к католическому кладбищу Святой Девы Марии в конце Скрабс-лейн. За гробом ехали пять автомобилей похоронного бюро и дюжины две машин с друзьями и родными. Завершала процессию полицейская машина. В ней ехал Лесли. На нем был его самый лучший костюм и, на всякий случай, наручники.

В первой машине сидела Сара, глаза ее без слез были устремлены в окно на мелькавшие мимо улицы. Они миновали Дю Кейн-роуд, с которой был вход в тюрьму "Вормвуд-Скрабс" Сколько раз Сара навещала здесь либо мужа, либо кого-нибудь из старших мальчиков. Муж ее часто с гордостью заявлял: "Чем только я не промышлял в жизни". Сыновья пошли по той же дорожке. И вот результат: ее дорогой мальчик мертв. Комок подступил к горлу.

Бенджамин участливо посмотрел на жену и ласково взял ее за руку. Она отняла руку. Это он во всем виноват, с малолетства учил детей только плохому. Поколотят их, а он еще добавит, чтобы дрались как следует.

– Среди моих сыновей нет этаких Нэнси! – любил говорить Бенджамин, что означало: "Мои ребята – крутые парни". Он таскал мальчиков по собачьим бегам, пивным, кулачным боям. Учил взламывать замки, угонять машины, воровать в магазинах... И все в таком духе.

"Что он натворил", – без конца повторяла про себя Сара. Ей нестерпимо хотелось свалить его на пол машины, надавать пощечин, причинить такую же боль, какую испытывала она сама. О, как она его сейчас ненавидела, этого здоровенного мужика, своего мужа!

Она изо всех сил сцепила на груди руки. Но тут взгляд Сары остановился на их единственной дочери и глаза ее ласково засветились. Эту он не посмеет тронуть. Ее Мора такая красавица! Сару распирало от гордости. Светло-русые волосы, синие глаза. Само совершенство.

Сейчас, не заплетенные в косы, ее волосы волнами падали на плечи. В затуманенных печалью глазах сверкали слезинки. Бедняжка! Как она страдает из-за случившегося! Сара перегнулась через сиденье, взяла Мору за руку и заставила себя подмигнуть ей. Наконец машины остановились и все вышли, тихо переговариваясь.

С Лесли сняли наручники.

Братья подняли гроб с телом Антони и понесли на кладбище. Главная служба и погребальная месса были совершены еще раньше в католической церкви Ее Величества в Ноттинг-Хилле. Оставалось только похоронить мальчика. Самый младший из братьев, Бенни, нес гроб вместе со старшими, а Мора, одетая во все белое, шла впереди процессии, направлявшейся к кладбищу. Так распорядился Майкл.

Отец Маккормак молча стоял у вырытой могилы. Солнце уже высоко поднялось и немилосердно жгло.

В тисовых деревьях пели птицы, но они не могли заглушить шум городского транспорта. Сильно пахло выхлопными газами. За кладбищенской оградой стояли повозки. Это приехали старьевщики из Шефердз-Буша. Суровые, молчаливые. Иными и не могли быть люди, сделавшие своей профессией сбор тряпок и костей. За главного у них был старший брат Бенджамина Райана.

Головы лошадей украшали старомодные черные султаны из перьев, возвышавшиеся над упряжью. Повозки, соответственно случаю, вычистили и вымыли.

Когда гроб с телом племянника стали опускать в могилу, Пэдди Райан смахнул слезу.

Только пчелы спокойно занимались своим делом, перелетая с цветка на цветок, – они не могли усидеть в ульях в такой замечательный летний день. Монотонно звучал голос священника.

На Лесли снова надели наручники. Мора, бледная и взволнованная, крепко держала за руку Майкла.

Полицейский, соединенный с Лесли наручником, был потрясен: подумать только, здесь были и Крейсы, и Ричардсоны, и еще много других мафиозных семейств. Они прибыли отдать последний долг брату Майкла, к которому питали особое уважение.

Заглянув в могилу, Майкл словно оцепенел. На крышке дубового гроба было большое бронзовое распятие, и надпись "I H R I" над головой Христа сверкала в солнечных лучах. Майкл пытался представить себе лицо Антони, теперь уже погруженное в вечную тьму. Он стиснул зубы, чтобы сдержать готовое вырваться рыдание. Впервые за последние несколько лет он принялся горячо молиться Святому Духу, чтобы явился и забрал душу брата, чтобы заботился о нем и защищал его. Он молился Непорочному Зачатию и Святому Антонию, покровителю всего чудесного. Молился всем святым и мученикам, которых помнил еще с тех пор, как учился в католической школе. Сегодня, каким-то непостижимым образом, он вдруг ощутил всю важность существования Бога.

Краешком глаза Майкл заметил движение в толпе и повернул голову. Возвышаясь над всеми из-за своего роста, он устремил взгляд на кого-то, стоявшего слева, метрах в десяти от столпившихся у самой могилы людей. Это не ускользнуло от Моры, и она внимательно осмотрела того, кто привлек внимание Майкла.

Мужчина был темноволосым, как и ее братья, и смуглым. Море он напомнил безумного профессора из ее комиксов. Жесткие волосы окружали плешь, сверкающую на солнце. Она инстинктивно почувствовала, что это Ставрос, грек, тот самый, о котором после смерти Антони все время говорили братья. Едва заметная улыбка блуждала по его губам.

Увидев, что Майкл, работая плечами, пробирается сквозь толпу со своим обычным небрежным видом, она дернула брата за руку. Тот взглянул на нее, а когда, секунду спустя, оба обернулись, мужчины уже не было. Мора хорошо запомнила его лицо. Она чувствовала, как наполняются глаза горячими, жгучими слезами, как они катятся по щекам и проникают в рот, она ощущала их соленый вкус. Вдруг откуда-то издалека донесся крик. Мора не сразу поняла, что это она закричала.

Майкл взял ее на руки, крепко обнял и стал успокаивать, гладя ее волосы, ее спину, пока девочка не затихла. Через минуту, показавшуюся вечностью, Мора уже только всхлипывала. Даже самые суровые мужчины не могли без слез смотреть на малышку.

Регги Крейс, глубоко тронутый, наблюдал за тем, как Майкл успокаивает сестренку. Для большинства лондонцев из рабочих низов семья была превыше всего. Ради близких, какими бы они ни были, они готовы были на все.

Чуть погодя, все еще не спуская Мору с рук, Майкл швырнул на гроб горсть грязной земли. А когда служба кончилась, осторожно поставил сестру рядом с матерью, взял лопату и вместе с Джоффри и Роем стал забрасывать могилу землей. Пока гроб закапывали, жена одного из старьевщиков, Лилли Маккамару, пела. Она славилась своим пением во всем Кенгсингтоне и прилегающих к нему районах. В тишине, нарушаемой только стуком лопат и мягкими ударами комков глины о гроб, звучала песня "Потрясающая Милость". Людям не посвященным все это могло показаться весьма странным: мужчины, в черных костюмах, с прическами а-ля "хобот слона", закапывали могилу в окружении целой толпы людей в черном.

Шляпки и яркий макияж делали женщин похожими на каких-то экзотических птиц. И сами Райаны, и все, кто пришел, считали, что похоронная церемония прошла с подобающей пышностью.

Сара стояла исполненная достоинства, гордо выпрямившись. Здесь она плакать не будет, подождет, пока это кончится и она останется одна. Такая жара, что умереть можно. И вообще Саре хочется умереть, чтобы ничего не видеть: ни этих похорон, ни мертвого сына.

Сара прикрыла глаза и принялась ерошить мягкие, податливые волосы дочери.

После похорон все по очереди подходили к Райанам с соболезнованиями.

Дайана Дорс, тайная страсть молодого полицейского, крепко обняла Майкла и долго не выпускала его из объятий. Все любили эту добрую, щедрую женщину, которая никогда не злословила. Фредди Миллс и его дружок Майкл Холлидей тоже обнялись с Майклом. В детстве Майкл считал Фредди героем. Именно он пробудил в Майкле интерес к боксу. Сегодня Майкл держался с Фредди как с равным. За несколько дней до гибели Антони они встретились в банях на Ланкастер-роуд и вместе глазели на местных полупрофессиональных боксеров.

Сара заметила, что к Майклу относятся как к главе семейства, а муж ее как бы отошел на второй план. Что ж, так и должно быть. В конце концов, Майкл главный добытчик в семье. Благодаря ему у Сары денег даже больше, чем нужно.

Собравшиеся на похоронах друзья Майкла не внушали ей особого уважения. Виолета Крейса Сара знала много лет. Молодых Ричардсонов – тоже. Они бывали у Майкла дома. Многие из парней выросли с ее сыновьями. В большинстве своем это были мелкие преступники, но все равно славные ребята.

Жена Роя выглядела, как всегда, удрученной. Но не из-за похорон, Сара это хорошо понимала, у них с Роем проблемы. У сына тоже озабоченный вид. Глядя же на пятилетнюю Карлу, можно подумать, что ее давно не умывали. "Надо непременно навестить Джэнайн", – подумала Сара, которой даже горе не могло помешать заботиться о детях.

Наконец все стали расходиться по машинам. Рой попытался взять Джэнайн за руку, но та отдернула ее. Это не ускользнуло от Сары, и женщина нахмурилась: даже на кладбище не могут угомониться, как будто и так мало горя.

Бенни, не отрываясь, смотрел на свежую могилу, поглотившую его брата. К нему подошел отец, осунувшийся и постаревший. Он пил с самого утра.

– Пошли, сынок! – Голос был глухим, но в нем звучала нежность.

В комке вывернутой земли копошился большой червяк, и Бенни, представив себе, как этот червяк доберется до брата, до его щек и глаз, закрыл лицо руками и затрясся в беззвучных рыданиях.

Бенни уже догнал ростом отца, и Бенджамин, обняв сына, ощутил в нем недюжинную силу.

Сара наблюдала за ними. В первый раз за все эти дни она начала понимать, что должен испытывать сейчас Бенджамин. Ведь Антони и его сын.

Куда девалась враждебность к мужу? По телу искрой пробежало давно забытое чувство. Сару снова влекло к Бенджамину.

Нельзя винить в случившемся только его. Дети сами выбирают себе путь. А мир, в котором они живут, толкает их на преступления. Конечно, зарабатывай Бенджамин побольше, он вытащил бы их из этого преступного мира. Сара тяжело вздохнула. Но у него никогда не было никаких шансов.

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове. Она огляделась. Сияющее солнце, казалось, смеялось над ней. В такой лучезарный день хоронить молодую жизнь! Уж лучше было бы холодно и дождливо. Сара смотрела на слегка покачивавшиеся на ласковом ветерке цветы, на покрытые лишайником могильные плиты, хранившие тайну смерти, и чувствовала, как душу обволакивает печаль. Слушая пение птиц, Сара медленно шла к веренице машин. Она как-то вся сжалась под тяжестью горя и выглядела старухой, хотя ей не было и сорока пяти.

Вернувшись домой, все принялись пить вино. Мора пробралась в гостиную и села поближе к столу, ломившемуся от всевозможной снеди. Рядом с ней была Маргарет Лейси. Они договорились еще накануне. Утром Маргарет пожаловалась на плохое самочувствие, и мать, торопясь на работу, разрешила ей не идти в школу. Сейчас Маргарет была в полном порядке и держала за руку свою новую и самую близкую подругу. Подумать только! Брата Моры убили! Ей трудно было себе такое представить. Последние дни отец с матерью только об этом и говорили. Удивлялись, как Антони не прикончили раньше. Однако у Маргарет хватило ума не рассказывать об этом Море.

Пришел Майкл и отвел девочек в садик на заднем дворе. Сегодня он ни минуты не мог находиться без Моры: она так чиста, так доверчива! Она любит его и не винит в смерти Антони, как другие, хотя никто не осмелился сказать ему об этом открыто.

Майкл опустился на старый шезлонг, девочки сели рядом, прямо на землю. Майкл уже успел основательно набраться. Солнце слепило глаза и немилосердно жгло. Майкла в конце концов разморило, и он уснул. Он проспал несколько часов, а девочки так и сидели возле него. Дружбе, которая завязалась между ними в тот день, суждено было длиться всю жизнь. Разлучить их могла только смерть.

В ту ночь Море привиделся страшный сон. Какой-то человек гнался за ней по кладбищу с кухонным ножом ее матери. Этот кошмар потом повторялся время от времени на протяжении всей ее жизни.

Глава 6

Карла Райан открыла глаза. В окно уже заглядывало солнце. Несколько минут она лежала, разглядывая солнечные блики на потолке. Влетевший в комнату ветерок ласкал ее маленькое худенькое тело. Карла потерла ушибленную руку в том месте, где повыше локтя был синяк. Прошлой ночью мать потащила девочку в ее комнату и швырнула на кровать. Карла ушибла руку о стоявший рядом секретер. От боли у нее перехватило дыхание. Не успокоившись на этом, Джэнайн задрала дочке рубашку и отколотила ее, затем повернула Карлу лицом к себе и заявила, что с нее хватит. От матери несло винным перегаром.

Что подразумевала мать под этим "хватит", было неясно. Вся вина Карлы заключалась в том, что она позволила себе съесть кусок хлеба, посыпанный сахаром. Причем после того, как много раз просила у матери есть. Видимо, мать вывел из терпения рассыпанный по столу и по полу песок.

Карла села, спустив с постели ноги, и стала ими болтать. Потом зевнула и потянулась, при этом длинные каштановые волосы упали ей на лицо. Случайно задев больную руку, Карла поморщилась. Наверняка будет кровоподтек. Такой же, как па ноге несколько недель тому назад. Выскользнув из постели, девочка пробежала через комнату, бесшумно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Прямо напротив ее спальни была кухня. Несколько мгновений Карла стояла, прислушиваясь, стараясь ничем не выдать своего присутствия.

Все тихо, значит, матери на кухне нет. Карла шмыгнула туда. К босым ногам прилипал рассыпанный ею прошлой ночью сахар. Карла снова ощутила голод, залезла на стул, нашла хлеб и маргарин и, касаясь его своими длинными волосами, принялась делать себе сандвич. Вдруг раздались тяжелые шаги. Это встала мать. Карла замерла. Сердце, казалось, сейчас выскочит из груди, дыхание стало прерывистым. Она отшвырнула прочь нож, словно он был раскаленным, и попыталась засунуть намазанный маргарином хлеб под хлебницу, но вместо этого второпях сбросила его, а заодно и весь батон на скользкий от сахара пол.

Глаза застлали слезы отчаяния. Еще не обернувшись, она почувствовала, что мать рядом, и стала судорожно сжимать и разжимать свои маленькие огрубевшие кулачки.

Джэнайн холодно разглядывала Карлу. Даже сейчас, искаженное страхом, лицо дочери было прелестным. Ее синие глаза, округлившиеся от ужаса, светились умом.

Длинные темно-каштановые волосы и высокие скулы делали Карлу похожей на маленькую женщину. Она убрала с лица непокорную прядь жестом, скорее подходившим сексапильной кинозвезде, чем пятилетней девочке, и сразу открылась ее длинная шея и выдающийся вперед подбородок.

Джэнайн, закусив губу, презрительно уставилась на собственную дочь, не произнося ни слова. Она знала: Карла долго не выдержит и первая заговорит.

Случайно взгляд ее упал на кровоподтек на руке дочери, и в глазах зажегся зловещий огонек. Надо как-то закрыть девочке руки, чтобы Рой не заметил. А то взбесится. Как же! Его любимого ангелочка поколотили!

Джэнайн, скрипнув зубами, театральным жестом отбросила с лица свои рыжие волосы, точь-в-точь как это только что сделала Карла. Она была похожа сейчас на кошку, подстерегающую мышь. Карла вся напряглась, не сводя взгляда с матери. Что бы она ни делала, все раздражало Джэнайн. Каждое движение: как она сидела, как стояла, как ела, как разговаривала. Даже как убирала с лица волосы. Недаром мать се передразнила.

Отец почти не бывал дома, а когда приходил, мать затевала скандал. Вся сжавшись в его объятиях, Карла в отчаянии сжимала руки, пытаясь хоть как-то унять родителей. Она любила отца и скучала, когда его не бывало дома. В ее представлении он походил на большое ветвистое дерево, и она карабкалась по нему вверх, а он придерживал ее за руки. Добравшись до плеч, Карла прыгала вниз и "приземлялась", взвизгивая от смеха. Будь сейчас отец дома, мать не посмела бы ее тронуть. Между тем атмосфера на кухне все больше накалялась. Наконец, заикаясь от страха, Карла заговорила:

– Где мой папа? – Стоило ей это спросить, как внутри у нее все задрожало. И зачем только она вспомнила об отце? Карла зажмурилась: а может быть, она ничего не спросила, только хотела спросить? Эту надежду разрушили приближавшиеся шаги матери, под ее шлепанцами громко хрустел рассыпанный по полу песок. Карла еще сильнее зажмурилась. И вдруг, ощутив острую боль, завопила. Мать схватила ее за волосы, встряхивая, как тряпичную куклу.

– К папочке захотела? Ах ты, паршивка! Твой папочка, как всегда, завалился с какой-нибудь бабенкой, а до тебя ему дела нет!

Карла в отчаянии громко плакала, пытаясь оторвать пальцы матери от своих волос, и в испуге кричала:

– Мамочка, пожалуйста!.. Прошу тебя... Отпусти! Мне больно!

Ее крики Сара услыхала еще из холла, куда выходило несколько квартир. Схватив за руку Мору, она помчалась с ней вверх по лестнице и забарабанила в дверь кулаками. Джэнайн похолодела от страха. Она оттолкнула Карлу и стала озираться, как попавший в западню зверь. Вид кухни не оставлял сомнений в том, что здесь происходило.

Карла, рыдая, валялась на полу, держась руками за голову. Громкий стук в дверь показался ей в этот момент самой прекрасной музыкой.

Плохо соображая, девочка проследила взглядом за матерью, которая вышла из кухни, и уже через несколько секунд очутилась в объятиях бабушки. Та покрыла нежными поцелуями ее мокрые от слез щеки, шепча что-то ласковое и поглаживая ее по спине. Постепенно ребенок успокоился. На полу валялась целая прядь ее волос.

Джэнайн села к столу, закурила.

Мора как бы вобрала в себя взглядом и грязный пол, и рассыпанный сахар, и разбросанные куски нарезанного батона, и захламленный стол, и груду грязных тарелок и с отвращением отвела глаза, чтобы не видеть всего этого. Она терпеть не могла Джэнайн. Унося все еще всхлипывающую Карлу из кухни, Сара кивком головы велела Море следовать за ней в комнату Карлы. Там она положила девочку на кровать и, чертыхаясь и сокрушенно качая головой, с ног до головы осмотрела ее. Затем повернулась к молча наблюдавшей за ней дочери:

– Побудь пока с Карлой. Найди какое-нибудь хоть мало-мальски приличное платье и переодень ее. Я позову, если понадобишься, хорошо? – Голос ее стал низким от боли и возмущения. Мора послушно кивнула.

Когда Сара вернулась на кухню, Джэнайн продолжала сидеть за столом, куря сигарету за сигаретой. Сара выпрямилась и пристально посмотрела на невестку.

– Вот что, Джэнайн. В твоих же интересах рассказать мне начистоту все, что здесь у вас происходит. – В голосе ее звучала решимость.

Джэнайн вдруг как-то сникла и со слезами на глазах посмотрела на Сару. Куда девалась ее злость? Стеная, словно от боли, она раскачивалась на своем стуле, приоткрыв рот и обнажив зубы, словно в улыбке. Сара не сводила с нее глаз. Где, черт возьми, та красивая, веселая девушка, которую когда-то взял в жены ее сын? Нечесаная, неряшливая, жалкая! А ей всего двадцать два! Сара обвела взглядом кухню. Везде грязь. Вонь! Сквозь запыленные стекла с трудом пробивались солнечные лучи. Сара ни разу не переступила порога этого дома. Зачем, думала она, если даже мать Джэнайн здесь не бывает?

Можно всякое говорить об Элайзе Гриерсон, но хозяйкой она была отменной. Почему же тогда ее дочь так запустила квартиру? Сара только и могла, что качать головой. Хотелось бы знать, давно ли Джэнайн избивает ребенка? Карла такая худенькая! Наверно, ее плохо кормят.

"Давно надо было прийти, – стала упрекать себя Сара. – Поговорить с Роем". Но как, скажите, расспрашивать взрослого мужчину о его семейной жизни? Ведь дети, едва покинув родительский дом, идут своим путем. Еще ее мать говорила об этом. Сара не видела выхода из создавшегося положения, чувствовала себя подавленной и молчала.

Первой заговорила Джэнайн:

– Кто мог подумать, что все так обернется? Ненавижу все это... И стряпню, и уборку, и эту грязь, и стирку, и рваную одежду, которую надо чинить! Ненавижу эту квартиру – она как тюрьма для меня. Целыми неделями никого не вижу. Я так одинока!

Эта тирада не разжалобила Сару.

Выплеснув наружу все, что накопилось на душе, Джэнайн тяжело вздохнула. Нарыв наконец лопнул.

– Рой целые дни где-то пропадает. А Карла... эта проклятая Карла постоянно напоминает мне о моей треклятой ошибке! Не будь ее, ни минуты бы здесь не осталась. Ни минуты!

Она снова заплакала, горько, безутешно.

Поколебавшись, Сара подошла к ней, обняла за худые плечи.

– А где твоя мама, Джэнайн? Я думала, она навещает вас.

Джэнайн горько усмехнулась:

– Нет, миссис Райан, ошибаетесь. Моя мама... моя дорогая мамочка... она знать меня больше не хочет.

– Но почему, Джэнайн? Что случилось?

– Ах, это долгая история. Она уговаривала меня бросить Роя и вернуться в родительский дом. Тогда она простит мне и Карлу, и все... даже то, что я опозорила их, выйдя замуж за громилу, бандита. Так она называет Роя. Временами я ненавижу Роя... – она запнулась, мешали говорить слезы. – Но если брошу его, никогда не буду счастливой. Я жить не могу без него, миссис Райан! Я так люблю его, но не в силах дать ему счастье! Вечно скандалю. Он и бежит из дому. Он не хочет меня, я знаю, не хочет...

– Боже милосердный, Джэнайн! Что с тобой происходит? Посмотри вокруг себя, Христа ради! Кому охота приходить в такой дом? Ведь это свинарник какой-то, черт его побери! – "Главное Джэнайн любит Роя, – думала Сара, смягчившись. – Надо помочь ей сохранить семью". – Полюбуйся-ка на себя! Ты похожа на павшую Венеру! Домашняя работа никому не нравится, но приходится ее делать. В твоем возрасте у меня уже было пятеро детей, не считая тех, что родились мертвыми, и никакой надежды на мало-мальски обеспеченную жизнь. Подумай над моими словами, и все наладится! – Сара принялась засучивать рукава своего лучшего платья. – Так вот, для начала мы сейчас выпьем по чашечке чаю, придем в себя, успокоимся. А потом все здесь вычистим, как слабительное – кишки! Выскоблим от пола до потолка. Поработаем вдвоем, как негры, и в два счета наведем порядок. Что ты на это скажешь?

Джэнайн кивнула, но Сара видела, что ее план не очень-то по душе невестке, и решила сменить тактику.

– А хочешь, причеши свои дивные волосы, а я пока кое-что приготовлю. Представь себе лицо Роя, когда он вернется домой и увидит, что везде чистота и уют! Малышку я заберу на несколько дней к себе, чтобы ты могла передохнуть. Согласна?

Лицо Джэнайн прояснилось, Сара тоже улыбнулась, но где-то в глубине души испытывала тревогу: Джэнайн обрадовалась, что хоть на несколько дней избавится от ребенка. Ведь даже взрослые дети требуют внимания. Вконец расстроенная, Сара поставила на плиту чайник. Она чувствовала себя усталой, а еще надо было убрать квартиру. Хватит ли сил? Везде такой беспорядок. Ладно, как говорила ее мать: глаза страшатся, руки – делают. Сара заварила чай.

Тем временем Мора переодела Карлу в чистое платье с передником. Носочки пришлось вывернуть наизнанку – такими они были грязными. Мора сидела на кровати, крепко прижав к себе малышку, когда в комнату вошла Сара. Она велела дочери взять Карлу и пойти в магазин купить кое-чего из еды и две большие порции мороженого: одну для самой Моры, вторую – для внучки.

Услышав о мороженом, девочка развеселилась и стала прыгать на кровати, забыв все свои горести. Мора смотрела на нее с удивлением и жалостью. До чего она худенькая! Руки, как спички. А на синяк смотреть страшно. Не то что потрогать его. И все-таки Карла выглядела сейчас вполне счастливой.

В глазах матери Мора прочла острую жалость к девочке, и еще больше возненавидела Джэнайн. Будь она совсем взрослой, разорвала бы эту дрянь на куски. Прямо сейчас.

Но вместо этого Мора взяла у матери денег и как ни в чем не бывало отправилась с Карлой по магазинам, играя с ней по дороге. Ночью она непременно возьмет малышку к себе в постель. В конце концов, она ее тетя.

Через три часа маленькая квартирка сверкала чистотой. Джэнайн несколько оживилась, слушая болтовню свекрови, которая рассказывала ей о своей нелегкой супружеской жизни и такой же трудной молодости.

Впервые за все это время у Джэнайн появился союзник, а это было немаловажно. Сара старалась всячески ободрить невестку, говоря умышленно то, что Джэнайн хотелось услышать. Джэнайн, доверившись Саре, пожаловалась на свое одиночество и несчастливую жизнь, заставив испытать угрызения совести. Надо было проявлять побольше внимания к Джэнайн и ее проблемам. Ну ничего, пусть только ей встретится эта сука Элайза Гриерсон. Она все ей выскажет. Старая корова! Сколько в ней гонору. О, Сара ей покажет "громилу"! А потом выдаст сыну, чтобы не шлялся. Довести жену до такого состояния, не заботиться о собственном ребенке! Да она его по стенке размажет! Только бы добраться до паршивца! Появится в доме и тут же исчезнет, как чертово привидение. Когда хочет, тогда и приходит.

Сара поджала губы.

"Пусть воображает, сколько хочет, сопляк, а по уху я ему дам!"

Прежде чем идти в парикмахерскую, Джэнайн заглянула на кухню.

– Ну, дорогуша, ты прямо как с картинки, – улыбнулась Сара, – с модной рекламы. Ладно, отправляйся, а я пока приготовлю что-нибудь на обед.

Джэнайн смущенно улыбнулась. Впервые за долгое время она заметно повеселела.

– Спасибо, миссис Райан. Вы так добры! – Голос молодой женщины дрожал от радостного возбуждения.

Сара нетерпеливо помахала рукой.

– Не думаешь ли ты, что уже пора называть меня просто Сарой? А что касается благодарности, то она ни к чему. Наоборот. Мне стыдно, что только сейчас к вам пришла.

Джэнайн поцеловала свекровь.

– Спасибо... Сара, – не без робости произнесла она. Ощущая необычность подобного обращения.

– Ступай, – усмехнулась Сара, – я приготовлю к твоему приходу шикарный обед, о'кей?

Джэнайн кивнула и вышла из дому с чувством огромного облегчения. Сара посмотрела ей вслед и вытерла со лба градом катившийся пот. Все лето стояла жара.

В каком-то смысле Сара была благодарна Джэнайн: сегодня впервые она перестала терзаться мыслью о смерти Антони. Высунувшись из засверкавшего чистотой окна, женщина вдохнула воздух полной грудью и принялась за готовку, нет-нет да и вспоминая о том, как там дома справляются без нее. "Наверняка Бенджамин ждет, что еда сама выпрыгнет из шкафа прямо на сковородку". Ему и в голову не придет что-либо себе приготовить. Что ж, пусть подождет, она тут занята делами поважнее.

Только она потушила овощи, как хлопнула парадная дверь.

– Я здесь, дорогие мои! – крикнула Сара, полагая, что это вернулись Мора и Карла.

– Что ты тут делаешь, мама? – Рой с порога оглядывал кухню с таким видом, словно попал в чужой дом.

Сара недобро усмехнулась:

– Так, так! Вечный жид наконец заявился домой!

Вид у Роя был какой-то помятый, на челюсти темнел синяк.

– Видно, не очень-то хорошо о тебе заботится новая зазноба!

Сара с грохотом поставила кастрюлю с картошкой на мойку. Рой настороженно глядел на нее. Со стороны это выглядело довольно забавно.

– Ну и что ты сейчас собираешься делать? Останешься дома или сменишь двигатель и снова отвалишь?

Сара угрожающе взялась за кастрюлю.

Рой ошарашенно смотрел на нее.

– Хватит шутить! Скажи лучше, куда подевались Джэнайн и малышка? – Не успел Рой опомниться, как в него полетела кастрюля с картошкой и за ворот полилась вода.

Сара набросилась на сына, едва не упав на скользком полу, но тут же выпрямилась и влепила ему оплеуху выпачканной в муке рукой, отчего на щеке у Роя остался белый след.

– Я тебе покажу "малышка"... она – твоя дочь, Рой Райан, вспомни, как ты зубами и когтями сражался за то, чтобы жениться на ее матери. Сколько бед натворил, кобель паршивый! А теперь довел эту несчастную девушку до отчаяния!

– Да что я такого сделал? Угомонишься ты хоть на минуту?

– Нет, черт тебя побери, – заорала Сара, – не угомонюсь! Джэнайн ничего не умела, когда спуталась с тобой, разве что принарядиться и пойти в церковь. Не для того ее растили, чтобы заниматься всем этим. – Сара обвела жестом кухню. – А она целыми днями торчит здесь одна взаперти, с ума сходит. Но тебе до этого нет дела, будь ты проклят! Мне стыдно, что ты мой сын! А как страдает эта невинная кроха! У нее вон какой синяк на руке! Как будто она провела десять раундов боя с Демпси... И все из-за тебя!

Рой рот разинул от удивления.

– Закрой свою поганую варежку! А то совсем как придурок!

– Но Джэнайн ни разу здесь не убрала, – попробовал возразить Рой.

– Говорят тебе, заткни помойку, а то врежу еще раз. Ты хоть и вырос, а от меня не спрячешься!

Роя разбирал смех. Он был на целую голову выше матери, но так же, как в детстве, питал к ней нежные чувства. А она палила, как говорится, изо всех пушек. И где-то в глубине души Роя шевельнулся червячок сомнения. Что и говорить, он даже не пытался понять Джэнайн. Сара не спеша подобрала с пола кастрюлю и заметила, что на ней появилась вмятина.

Она с удовольствием стукнула бы Роя кастрюлей по голове, но вместо этого поставила ее на мойку. Не сговариваясь, в полном молчании мать и сын принялись "расчищать местность". Картошка раскатилась по углам, пол весь был в лужах.

Когда был наконец наведен порядок, Сара толкнула Роя, и он плюхнулся на стул. Сара торжествовала в душе, хотя виду не подавала. Впервые с того дня, как похоронили Антони, Сара получила такое удовольствие, можно сказать, развлеклась.

Она заварила чай, налила Рою чашку и сказала:

– Еще на похоронах я поняла, что у вас что-то неладно. На ребенка жалко было смотреть, да и Джэнайн выглядела ужасно. В этом есть и доля моей вины. Я ни разу не заглянула к Джэнайн, думала, ее мать здесь торчит, и не хотела мешать. Нынче утром наконец собралась. Прихожу, а Джэнайн таскает ребенка за волосы.

Рой сурово сжал губы. Это не ускользнуло от Сары.

– И ничего мне не говори, потаскун! Выполняй ты свой долг, как положено приличному мужу, все было бы хорошо. – Сара ткнула сына в грудь: – Придется тебе, дорогой, взяться за ум и ночевать дома. Когда вы были совсем еще маленькими, я не одну ночь провела одна, дожидаясь, когда явится ваш вонючий папаша. Хотя точно знала, что он на Бейсуотер-роуд проматывает денежки со старыми потаскухами. А мы так нуждались. До сих пор не пойму, как это я умудрилась не подхватить от него триппер! Так вот, я не потерплю, чтобы мои сыновья шли по той же дорожке.

Рой во все глаза смотрел на мать. Как и братья, он понимал, что матери не сладко живется с отцом. Но она никогда об этом не говорила. А сейчас пытается помочь ему сохранить семью, и где-то в самой глубине своего "я" Рой признавал ее правоту. Он бросил Джэнайн, предоставив ее самой себе. Предпочел не замечать, что все ее срывы связаны с Карлой. Рой попросту не знал, что делать. Сейчас он испытывал стыд. Мать знала, где он проводит ночи.

С тех пор как Майкл открыл "клуб хозяек" в Вест-Энде, у Роя не было недостатка в женщинах. Куда приятнее проводить время с ними, чем возвращаться в неприбранный дом к жене, которая вечно скандалит.

Но Рой все еще любил Джэнайн. Рассорив жену с ее матерью, Рой надеялся, что Джэнайн станет самостоятельной. Но вместо этого, все бремя забот она переложила на мужа. И он нашел самый легкий выход из положения: поменьше находиться дома. Как после этого смотреть в глаза Джэнайн, маленькой Карле, наконец, собственной матери.

Хлопнула входная дверь. Рой посмотрел на мать, ища поддержки. Сара поднялась навстречу вошедшей Джэнайн.

– Ты выглядишь сущим ангелом, правда, Рой? – Сара изо всех сил толкнула сына в плечо, широко улыбаясь при этом. Джэнайн робко взглянула на мужа. Напряжение достигло предела: словно электрический ток пробежал по кухне. Джэнайн и в самом деле выглядела великолепно. Зачесанные назад волосы подчеркивали изящество ее длинной шеи. Веки и ресницы были подкрашены и оттеняли глубоко посаженные зеленоватые глаза. Во взгляде ее была мечтательность, и это поразило Роя в самое сердце. "Да она просто конфетка", – подумал он. Мама права, его жена романтична и нуждается в заботе и ласке. Рой поднялся, протянул руки Джэнайн. Та секунду помедлила и скользнула к нему в объятия.

Сара наблюдала за ними с явным удовольствием. Прямо отсюда она пойдет к отцу Маккормаку, попросит наставить на путь истинный ее Майкла, и тогда успокоится и будет счастлива. Полчаса спустя она уже покинула двух воркующих голубков и ушла вместе с Морой, ведя на буксире Карлу. Следующей остановкой на ее пути будет церковь. Сара взглянула на часы. Если поспешить, она еще застанет отца Маккормака, который как раз закончит шестичасовую службу.

Сидя в буфете за стаканом вина, Сара изливала душу священнику.

– Стыдно рассказывать, святой отец, но Майкл купил еще один клуб, на сей раз бордель. – Она пригубила для храбрости вина. – Мужики туда ходят... Ну, мне, наверное, не надо все подробно расписывать?

Отец Маккормак внимательно на нее смотрел своими проницательными глазами. Ему было шестьдесят, и более тридцати из них он служил приходским священником.

Его уже побелевшие волосы были подстрижены по-американски, "ежиком". Тяжелые с проседью брови придавали святому отцу глубокомысленный вид. К религии он относился так, как иные мужчины к браку, считая ее неотъемлемой частью жизни и стараясь самым добросовестным образом выполнять свой долг.

– Да, да, понимаю, – сложив свои большие мягкие руки, сказал священник с заметным ирландским акцентом, хотя Ирландию он покинул более сорока лет назад. – С Майклом всегда было нелегко, так что могу понять ваше беспокойство.

– Если бы вы, святой отец, с ним переговорили... – она осеклась.

– Хорошо, Сара, я сделаю все, что в моих силах. Но ведь ваш Майкл – парень своевольный, ему может не понравиться, что я вмешиваюсь.

Сара решила, что не уйдет отсюда, пока не договорится о спасении души своего сына, и попробовала зайти с другой стороны.

– Чего только не болтают о моем Мики, святой отец, но ведь многое просто сплетни. Такого замечательного человека, как вы, он послушается, я уверена. Он всегда уважал вас, еще с тех пор, как мальчиком помогал вам во время службы.

Брови священника взметнулись вверх. Он хорошо помнил, как Майкл, помогая при алтаре, спер свинцовое покрытие с крыши! Но ему было жаль несчастную мать, и он решил утешить ее, поговорить с Майклом.

– Так вы говорите "клуб хозяек"? Что же, попробую сказать вашему сыну несколько слов, как вы просите.

Опасаясь, как бы священник не передумал, Сара быстро проговорила:

– Если завтра в одиннадцать утра вы сможете зайти к нам, я позабочусь, чтобы Мики был дома.

Священник улыбнулся, обнажив желтые от табака зубы.

– Ладно, значит, в одиннадцать. А теперь скажите: как остальные дети? Говорят, ваши старшие сыновья разъезжают в дорогих машинах и ведут роскошный образ жизни. Видимо, работают на Майкла?

Сара опустила глаза.

– Да, святой отец, это так. Но если вы наставите на путь истинный Майкла, они непременно последуют за ним.

– Что же, Сара, положимся на Господа нашего. – Говоря это, священник поднял глаза к потолку, словно надеясь увидеть там Бога. – Как это сказано в Библии: "Ибо нет лицеприятия у Бога", "Послание к римлянам, 2-11". На земле Майкл Райан может быть большим человеком, но на небе он всего-навсего один из сыновей Господа.

Сара улыбнулась. Что может быть лучше, чем услышать библейское изречение из уст истинно верующего. Она посидела еще немного и простилась со священником. Давно уже Сара не чувствовала себя такой счастливой. На протяжении многих лет вера была для нее утешением. Какие бы ни возникали проблемы: нужда в деньгах, очередные роды, преследование сыновей полицией – Сара неизменно обращалась к церкви. Бенджамин никогда не был ей опорой. В любом деле мог только подвести, даже в присмотре за домом.

Майкл, да хранит его Господь, к семье относится неплохо. Заботится о младших братьях, о сестре, обеспечивает мать деньгами, но Сара не может оставаться равнодушной к тому, что о нем говорят люди. А тут еще смерть Антони. Она знала, что сын связан с преступным бизнесом и его считают гангстером или еще кем-то в этом роде. Было над чем задуматься. Каждый ловчит, старается побольше урвать, без этого не проживешь, думала Сара, но ее сыновьям этого мало, они стремятся к совсем другой жизни, очень опасной.

Достаточно было увидеть, какой эффект производит появление Майкла, скажем, на улице, да и ее, Сары, тоже. К ней относились как к королеве.

В общем-то она склонна была понять стремление Майкла к самоутверждению, особенно если вспомнить, как обращались с ним в детстве. Желание жить лучше было вполне естественно. Но проституция, по понятиям Сары, находилась за гранью дозволенного. Наживаться на ней мог только самый последний мужик. И теперь Сара страстно надеялась, что отец Маккормак сумеет вразумить сына.

Во всяких там финансовых махинациях тоже мало хорошего, но, в конце концов, страховые компании могут позволить себе убытки, у денег души нет. А вот развращать юные души – это совсем другое. Сара была потрясена, прочитав в "Ньюс оф зе уорлд", что наркотики теперь доступны даже подросткам. Куда же, черт возьми, катится мир? Молодые девчонки готовы продавать свое тело ради наркотиков!

Во время войны и в послевоенные годы женщины торговали собой, чтобы прокормить детей. Это вполне соответствовало понятиям Сары о морали. Ради семьи, ради детей можно пойти на все, даже себя продать. Это заслуживает только уважения. Но лишь в том случае, если в доме нет мужчины и некому заботиться.

Сара знала таких женщин. Они фланировали в лунные ночи по Бейсуотер-роуд в надежде что-то заработать к своим скудным военным пенсиям или пособиям от "Национальной Помощи". То же, что творил Майкл, было отвратительно. Всем этим дамочкам и девушкам он сулил легкий заработок, вовлекая в такие игры, о которых в те далекие времена и речи быть не могло. Тогда это был единственный источник существования для женщины.

Сара наблюдала за шедшими вприпрыжку Морой и Карлой. Рядом с крохотной Карлой Мора казалась огромной. Милая Мора, она приняла эту несчастную малышку под свое крылышко. Дай Бог, чтобы Джэнайн как-то наладила отношения с Роем. Ей и сейчас не поздно заняться дочерью. Ох уж эти дети! Еще до войны одна еврейка, с которой Сара была дружна, говорила: "Маленькие детки наступают нам на ноги, а взрослые – на сердце!" Как она была права! Несчастная женщина погибла во время бомбежки. Прямое попадание. Слишком много хороших людей погибло или пострадало в войну. Сара вздохнула. Она чувствовала себя смертельно усталой. А ей еще предстоит варить и убирать у себя дома. Утешала мысль о том, что утром придет отец Маккормак и все образуется.

Отец Маккормак внимательно смотрел на сидящего перед ним Майкла. Было в этом парне что-то внушающее страх.

Он был типичным представителем современных молодых людей, начиная от темных, модно подстриженных волос и кончая туфлями на заказ и однобортным чистошерстяным костюмом. Наманикюренными ногтями он изящным движением стряхивал пепел с брюк. Его тщательно выбритое лицо было напряженным, чувственные губы плотно сжаты. Нетрудно было догадаться, что Майклу хорошо известна цель визита святого отца.

Сара заварила чай и оставила их вдвоем в заставленной мебелью комнате. После долгих лет нужды, когда в доме вообще не было никакой мебели, Сара теперь просто помешалась на убранстве комнат. Всевозможные столики, шкатулки, стулья, посредине – гарнитур из трех предметов. На стенах картины на религиозные сюжеты. И Святое Сердце, и Тайная Вечеря, и Распятие, и Богоматерь Лурдская, устремившая исполненный мольбы взор на дверной проем. На громоздком буфете, почти целиком закрывавшем одну стену, расположились статуи Девы Марии с младенцем и изображение Святого семейства. Одна зловещего вида статуя, изображавшая Святого Себастьяна, утыканного стрелами, была помещена в самом центре. Священник с трудом оторвал от нее глаза, взял чашку с чаем и посмотрел на Майкла.

– Надеюсь, тебе известно, зачем я здесь?

Майкл хмыкнул и снял ногу с колена.

– Да. – В голосе его была настороженность.

Священник понимающе кивнул:

– Ну и прекрасно. Раз ты все знаешь, постараюсь быть кратким.

– Именно. – Это было сказано вызывающе: Майкл давно уже не боялся ни священников, ни монахов.

Отец Маккормак уселся поудобнее в кресле и поставил чашку на стол. Лицо его посуровело, и, понизив голос, он произнес:

– Итак, я пришел по делу особого рода. Я не удивился тому, что мне сообщила вчера твоя матушка, добрая женщина, которая пришла повидаться со мной. Ты же знаешь, я не дурак, и давно догадался, что ты не в ладах с законом. Но не в этом дело. Я хочу побеседовать с тобой, как мирянин.

Майкл скептически уставился на священника своими голубыми глазами.

– В общем, я пришел попросить небольшое пожертвование.

Ошеломленный, Майкл привстал в кресле:

– Что-что?

– Тише, тише! – взволнованно произнес священник. – Не то твоя мать ворвется сюда. Тебе должно быть известно, – продолжал он, – что я очень сочувствую землякам. В Лондоне полно бедных Пэдди, да сохрани их Бог, изгнанных из собственных домов преуспевающими Продди. Долг всякого ирландца помогать этим несчастным.

– Но, святой отец, я вовсе не ирландец, хотя и ношу фамилию Райан.

Священник стукнул кулаком по столу так, что чашки запрыгали в блюдечках.

– Послушай, ты! С тысяча девятьсот двадцатого года католики подвергаются в Ольстере, в Белфасте, вообще по всему Северу дискриминации. Они даже не могут добиться там помещения для своего совета! Проклятые протестанты прибрали к рукам все заморские банки! Я собираю деньги на нужды ИРА, мы должны иметь свою армию и сражаться с ублюдками по их же правилам. Придет день, мой мальчик, и они будут изгнаны отсюда так же, как с Юга, раздавлены, словно тараканы. Необходимо создать Свободное Ирландское Государство, в которое войдет вся Ирландия.

Глаза священника горели. Майкл смотрел на него как на сумасшедшего. Рассказы об Ирландии он слышал с колыбели, как и большинство католических детей. Он до сих пор помнит, как бабушка ему пела "Кевин Бэрри" в День Святого Патрика, и не забыл рассказы о Пасхальном восстании и великом голоде. О том, как присланное королевой Викторией мясо валялось на улицах, ибо ирландцы решили: пусть лучше мясо сгниет, чем они примут помощь от англичан. Но сейчас, Господи Иисусе, уже шестидесятые годы двадцатого века! Кому какое дело до того, что происходит в Ирландии?

Отец Маккормак долил свой чай, вытер ладонью рот и продолжал:

– Я знаю о тебе все, Майкл Райан. Нет того, чего я не сумел бы выведать, если захочу. Единственное, о чем я прошу, – это о небольших пожертвованиях время от времени. Ты и представить себе не можешь, сколько у нас пожертвователей. Американцы постоянно собирают деньги в барах и церквях. Ирландия – страна бедная и нуждается в любой помощи.

– Допустим, я соглашусь давать вам, время от времени, немного денег, – рассмеялся Майкл, – а что получу взамен?

Священник достал из кармана платок, вытер лоб.

– Взамен я сообщу твоей матери то, что она хочет услышать. И она мне поверит. Я умею убеждать.

Майкл облизнул губы и покачал головой:

– А как же бедные сиротки и голодающие негры? – В голосе его звучала ирония.

– Можешь не сомневаться, кое-что и им перепадет, Господь их любит. Хотя, я полагаю, большинство черных – в Ноттинг-Хилле.

Майкл расхохотался:

– Тогда все в порядке, святой отец. Считайте, что вы меня купили. Но предупреждаю: отныне вы должны говорить обо мне маме только хорошее.

Отец Маккормак улыбнулся:

– Так и будет, Майкл, сынок! – Он тяжело вздохнул. – Мы живем в ужасном мире. Но с деньгами намного легче! Помню, когда в этой самой комнате ничего не было, кроме детей конечно. В них твоя мать, кажется, никогда не нуждалась. Ну ладно, мне пора. Рад был с тобой поболтать, Майкл. Так я жду тебя через несколько дней в приходской церкви. – Священник протянул руку. – Благословения я тебе не дам, да оно тебе и не нужно!

Майкл пожал ему руку:

– Я чувствую себя обманутым, святой отец. Северная Ирландия принадлежит ирландским католикам? Пожертвования в пользу ИРА?.. – Он улыбнулся: – Будь на вашем месте кто-нибудь другой, я вышвырнул бы его за дверь пинком под зад.

Лицо священника сделалось серьезным, и он выразительно посмотрел на Майкла.

– Не смейся над тем, чего не понимаешь. Твоя вера – самая могущественная в мире. Ты помнишь это: "Доминус иллуминатио меа, ет салус меа, квем тимебо?"?

Майкл с улыбкой перевел: "Господь – свет очей моих и спокойствие мое, так кого мне бояться?"

– Способен ли ты это воспринять? Ты помнишь латынь!

– Да, я хорошо ее помню. И никого не боюсь, никого, даже Бога. Вам не следует об этом забывать.

Отец Маккормак милостиво проглотил эту скрытую угрозу.

– Как же я могу забыть? На прощание скажу тебе одну вещь. Настанет день, и весь мир заговорит о беспорядках в Северной Ирландии. Тогда британцам придется с нами считаться. И ты, Майкл, вспомнишь мои слова, потому что мы не забываем друзей, какими бы они ни были.

Священник взял шляпу и вышел из комнаты.

Майкл проводил его взглядом и едва не расхохотался. Старик, похоже, подрастерял шарики! Впрочем, Майклу все равно. Главное, чтобы мать не мешала. Майкл отнес на кухню поднос с чашками и посмотрел на часы. Если удастся вздремнуть часок-другой, к вечеру он будет в прекрасной форме. Его новый клуб приносит кучу денег. После всех этих постных военных лет люди жаждут веселья и развлечений. И уж он позаботится о том, чтобы его клиенты получали максимум удовольствия.

Глава 7

1966 год

– Прекрасно выглядишь, Мо. Куда это ты собралась? – Голос Сары звучал резко.

– Мы с ребятами идем к "Тиффани".

– "Тиффани"? А где это?

Вместо Моры ответил Гарри:

– В Илфорде. Раньше это называлось "Олли Полли".

– Зачем ей туда тащиться? Разве "Хаммерсмит Пале" плохо?

Зачесывая назад волосы, Мора произнесла со вздохом:

– Ничего нет дурного, мама, в том, что я там побуду немного. Туда придут девочки с работы, вот и все. – Мора с трудом сдерживала раздражение.

Сара вытерла руки о фартук и пристально посмотрела на дочь, по лицу пробежали морщинки.

– Позволь тебе заметить, что это у черта на куличках.

– Пусть так, но я не спрашиваю тебя, мам. Мне скоро семнадцать, и я вправе делать то, что мне нравится.

Сара шагнула к дочери. Гарри придержал ее за руку.

– Позвольте-ка, мадам, вам кое-что сообщить. Ты вовсе не вправе, паршивка, делать то, что тебе нравится.

Не успела Сара договорить, как в кухню вошел Майкл. Постоянные стычки между Морой и матерью уже изрядно всем надоели в семье.

– Ради Христа, мама, перестань! Пусть девушка развлечется. В любом случае... – он обнял мать за плечи, – Гарри вечером поедет туда. Он мог бы ее подбросить на багажнике своего мотороллера.

– И не подумаю лезть на багажник во всех своих новых тряпках! – ошарашенно возразила Мора.

– Кстати, я в "Пале" не собирался, – заявил Гарри.

– Не в "Пале", а в "Тиффани".

– Пусть в "Тиффани". Я иду с ребятами в кино.

Мора торжествующе улыбнулась:

– Прекрасно, теперь все в порядке!

Она подхватила свой школьный портфель.

– Боже милосердный! Да здесь хуже, чем в Скотленд-Ярде! Только и слышишь: где была? что делала? о чем говорила? с кем целовалась? Ведь нельзя, черт побери, даже парня себе завести! Как только узнают, что я из семьи Райанов, тут же сматываются! Ты что – сестра Мики Райана? – спрашивают.

Ну да, отвечаю и вижу, как они отваливают. Так что не бойся, мама, я не загремлю в клуб, – у меня нет ни малейшего распроклятого шанса!

Мора схватила валявшееся на кухонном столе пальто и с шумом выкатилась из кухни, крикнув на прощание:

– Если мне вдруг понадобится провожатый, я найду кого-нибудь получше моего чертова братца! Вот так-то!

Она выскочила на улицу через парадную дверь, не отказав себе в удовольствии с грохотом захлопнуть ее за собой. Майкл и Сара в изумлении уставились друг на друга. Гарри подошел к раковине вымыть руки. Где-то в глубине души он аплодировал Море.

– Ты только подумай, Майкл! Слышал, как она разговаривает?

Майкл ответил со вздохом:

– Думаю, это слышал весь Ноттинг-Хилл.

Гарри вытер руки и посмотрел на брата.

– Но ведь она права, а, Майкл?

Майкл поглядел на Гарри – тот был его копией, только в миниатюре.

– Что ты хочешь этим сказать? – холодно спросил Майкл.

Собравшись с духом, Гарри объяснил:

– Что все к ней пристают. Будь я на ее месте, давно полез бы на стену!

– Будь ты на ее месте, к тебе тоже приставали бы. Она наша сестра, и мы за нее в ответе. Так что заткнись, Гарри, и пораскинь хорошенько мозгами. Недаром Джофф говорит, что сколько-нибудь разумная мысль у тебя в башке умрет от одиночества. Послушал я, что ты тут мелешь, и готов с ним согласиться.

Лицо Гарри пылало от смущения.

– Ладно, хватит вам, двигайте живее, а то опоздаете! – Сара опасалась, как бы Майкл не поколотил Гарри. Он терпеть не мог, когда ему возражали, воспринимая это как бунт.

Майкл вытащил из кармана расческу и подошел к раковине. Глядясь в зеркало на подоконнике, он зачесал назад падавшие на глаза волосы, повернулся к Гарри и погрозил ему длинной стальной расческой.

– Вперед, братишка, не суй свой нос в то, что тебя не касается!

Майкл нежно поцеловал мать и вышел из кухни. Гарри весь кипел. Сара шагнула к сыну, коснулась его рукой.

Гарри отстранил ее руку и надел свой защитный шлем.

– Присматривать – вовсе не значит давить, мама. А именно это мы и делаем.

– Он не хотел тебя обидеть, Гал. Но что до Моры, то он прав, сам знаешь. Все вы должны присматривать за сестрой.

После его ухода Сара принялась за домашние дела, но слова Гарри весь вечер звучали у нее в ушах.

Мора между тем, захлопнув за собой дверь, с облегчением вздохнула. Сидение целыми днями дома вызывало в ней еще большую тоску. Если бы не Маргарет, она просто сошла бы с ума. Они работали, вместе ходили на ленч, вместе гуляли по Лэйн в воскресные дни, а по пятницам – по Роман-роуд. Единственным облачком на горизонте их дружбы был парень по имени Деннис Досон. Маргарет встречалась с ним уже почти год, и Мора опасалась, как бы они не поженились. Впрочем, утешала она себя, Маргарет всегда останется ее подругой.

Нынешним вечером девушкам предстояло встретиться с Деннисом и одним из его приятелей в "Тиффани". Мора чуть в обморок не упала при мысли о том, что туда собирается Гарри. Только этого ей не хватало! Ведь они решили отправиться в "Тиффани", надеясь на то, что братья Моры туда не заявятся, и она сможет чувствовать себя свободно. Девушка ненавидела эту опеку братьев, одобряемую матерью. И уже относилась к матери без прежней любви. Последние два года мать прямо-таки угнетала свою единственную дочь. Встретить бы кого-нибудь, разумеется посимпатичней, и освободиться ото всего этого! Выйдя замуж, она, по крайней мере, могла бы жить, как захочется, подальше от любопытных глаз. Хорошо бы снять маленькую квартирку, мечтала Мора, прекрасно зная, что ее мечтам не суждено сбыться. Разве позволят ей жить одной или хотя бы на время уходить из дому?

На улице Мору ждала Маргарет, которая помахала ей рукой. Рядом они выглядели очень забавно. Мора – высокая, почти пяти футов десяти дюймов ростом, широкая в кости, большегрудая, с широкими бедрами. Таких женщин ее отец в шутку называл "усладой для взора". Ее длинные светлые волосы были уложены в виде улья и скреплены подслащенной водой. Такая прическа делала Мору еще выше и придавала ей сходство с амазонкой. Ее глаза, пронзительно голубые, были сильно подведены, накрашенные веки оттеняли белизну белков, а накладные ресницы придавали сходство с испуганной газелью. Одета Мора была по последней моде: короткое, спортивное платье, белые лодочки.

Маргарет была ниже ростом. Со своими огненно-рыжими волосами, торчащими во все стороны, и накрашенными оранжевой помадой губами, она очень походила на маленького клоуна. Грудь у нее была совсем плоская, ноги большие и здоровенный зад. Когда они были поменьше и прогуливались по улице, мальчишки насвистывали им вслед мелодию из "Лорел и Харди". Теперь, если на них пялились, они просто не обращали внимания.

– Тебе все же удалось смыться?

– Ой, не напоминай мне об этом, Мардж!

Маргарет рассмеялась, словно заблеяла точь-в-точь как коза.

– Проверь хорошенько портфель. Не подсунули ли тебе подслушивающее устройство?

– Не надо так шутить, Мардж, я не позволила бы этого сделать.

Они направились к автобусной остановке.

– А что собой представляет приятель Денниса?

– Высокий, очень недурен с виду. Ему уже двадцать четыре.

– А чем занимается?

– Не знаю, – мотнула головой Маргарет, – Деннис что-то говорил мне, но ты же знаешь, он вечно занят...

– Ничего я не знаю, а вот ты знаешь. Говори же, как это было?

Маргарет поджала свои ярко-оранжевые губки.

– Что "это"? – с невинным видом спросила она.

– Ты все понимаешь, Мардж. То самое, а?

– Мора Райан! Я не намерена обсуждать свою интимную жизнь на автобусной остановке!

– Отчего же? – расхохоталась Мора. – Раньше тебе это не мешало.

Девушки, смеясь, принялись толкать друг друга.

– Ну давай, выкладывай! – Мора теперь уже серьезно посмотрела на подругу. Лицо выражало крайнее любопытство.

– Это было всего раз или два, я же тебе говорила, мне понравилось! Приятно, хотя чувствуешь себя как-то неловко. Деннис сказал, что я понемногу привыкну. И еще он сказал, что я очень естественна! – Маргарет тряхнула головой.

– Ой, вы только послушайте эту герцогиню с Герцогской улицы!

Девушки снова стали хихикать. Подошел автобус, Мора с Маргарет вскочили в него и поднялись наверх, где можно было курить.

– Пожалуйста, два до Холборна!

Стоило им закурить свои сигареты, как на Мору снова накатила волна уже знакомого ей раздражения. Еще "одна тайна". Все ее братья курили, но когда Мики увидел курящей Мору, он вырвал у нее сигарету, растоптал и стал кричать, что курят только шлюхи. И это на улице при соседях. Мора чуть не умерла со стыда. С тех пор она курила лишь тогда, когда братьев не было поблизости.

Девушки сошли с автобуса в Холборне, сели на поезд до Майл-Энда, а потом еще на один, до Илфорда. К "Тиффани" они попали без четверти десять. До десяти билет стоил дешевле, всего фунт. В туалете они еще немного подкрасились и привели в порядок прически, а когда вошли в бар, сердце у Моры бешено заколотилось. Рядом с Деннисом стоял такой красавец, каких она в жизни не видела! Она вопросительно взглянула на Маргарет и, когда та кивнула, почувствовала себя счастливой, как никогда.

– Привет, дорогая! – Деннис поцеловал Маргарет в щеку. – Знакомься, Мора: мой однокашник Терри. Терри, это – Мора.

Мора робко протянула руку молодому человеку. Терри Пезерик был шести с лишним футов ростом, и Мора смотрела на него снизу вверх, что казалось ей непривычным. У него были темно-русые волосы, а глаза светло-карие. Стоило Терри улыбнуться, и голова у Моры закружилась.

– Выпьете чего-нибудь? – Голос у него был низким и заставлял сердце биться сильнее.

– Да, пожалуйста, – в горле у нее пересохло от волнения, – шотландского виски, без содовой.

Мора сама удивилась своим словам. Как только ее угораздило? Ведь ничего, кроме тоника, да и то полстакана, она никогда не пила. Но не признаваться же в этом. Еще сочтет ее несовременной!

– Виски со льдом?

Она кивнула. Пока Терри обсуждал с Маргарет и Деннисом заказы. Мора наблюдала за ним. Когда же он направился к стойке бара, прошептала в самое ухо Маргарет:

– Он просто великолепен!

Терри Пезерик, в свою очередь, думал о Море. До чего она рослая! И до чего сексапильная! Она просто сводит с ума, сама того не понимая. При одном взгляде на девушку у него заныло внизу живота. Она как роскошный, дорогой подарок, который только и ждет, чтобы с него сняли обертку. Терри расплатился и понес напитки к столику.

Мора залпом осушила бокал. Ей вдруг показалось, что пластинка из репертуара "Битлз" "Люби меня" звучит слишком громко, как эхо.

Она видела только, как Терри шевелит губами, но не могла произнести ни слова и показала ему жестом, что ничего не слышит.

Он рассмеялся, обнажив ровные белые зубы, и, наклонившись к ней совсем близко, крикнул:

– Хотите еще выпить?

Мора заглянула в свой бокал и, поразившись тому, что он пуст, с улыбкой кивнула.

Терри принес еще виски и, придвинувшись к ней, попытался завести разговор:

– Вы часто здесь бываете?

– Нет, только во время случки.

В этот момент музыка прекратилась, и все головы повернулись к Море. Брови Терри поползли вверх, и девушка почувствовала, как краска заливает лицо. Зачем она так сказала? Только потому, что слышала эту глупость от Маргарет? Наверняка Терри принял ее за гулящую девку. Мора готова была отлупить себя и, чтобы скрыть смущение, сосредоточила все внимание на своем бокале, подумав, что виски – то, что надо. Почти как имбирное пиво.

Вдруг Мору бросило в жар.

– Еще выпьете? – с виноватой улыбкой спросил Терри.

Несмотря на шум в зале, Мора уловила в его голосе нотку сомнения. Он принес еще порцию виски, девушка отпила немного. Начался медленный танец, и Мора пошла танцевать с Терри. Музыка стала тише, и он завел с ней разговор.

– Я подумал, что лучше потанцевать, чем все время пить, – насмешливо произнес он.

– Со мной такое не часто случается.

– Так я и думал. Вы, видимо, нервничаете? Или еще что-нибудь?

– Да... да, вы угадали.

Он усмехнулся одним уголком губ и привлек Мору к себе. Она почувствовала у своей груди биение его сердца, и в ней вспыхнуло еще неведомое ей страстное желание. Она прикрыла глаза.

– А где вы работаете? – спросил Терри.

– Мы работаем вместе с Мардж машинистками в фирме, занимающейся отчетностью, на Черинг-Кросс.

– Да, да, Деннис мне говорил. А я – полицейский.

Он сразу почувствовал перемену в девушке.

– Кто? – Мора не могла скрыть своего изумления.

– Я же сказал: полицейский. А что? – Он был смущен. Мора поняла это по его тону.

– Да нет, ничего! Просто я никогда не встречалась с полицейскими. – "Прости мне, Господи, эту ложь", – подумала она.

Терри успокоился:

– Не бойтесь, я не на дежурстве, так что не арестую вас. Во всяком случае, сегодня.

Мора попыталась улыбнуться. В это время Бобби Дарен вполголоса напевал "Любимую моей мечты", и Мора слегка отстранилась от Терри. Они закончили танец в полном молчании, и, когда вернулись к столику, Мора схватила свой бокал и залпом осушила его, затем сделала знак Маргарет, и вместе с ней пошла в туалет.

Там она сказала подруге:

– Да он оказывается всего лишь "старина Билл"!

– Нет, он не такой! – ошеломленно воскликнула Маргарет.

– Именно такой, Мардж. Просто я не знаю, что делать?

Маргарет поднесла палец к губам и задумалась. При этом ее маленькое личико в форме сердечка сморщилось.

– Он тебе нравится, Мо? – спросила она немного погодя, снизу вверх посмотрев на Мору.

– Да, Мардж, но вся эта грязь... Господи Иисусе! – Мора чуть не плакала.

– Да это пустяки: ничего не говори ему о братьях. И все.

– Думаешь, это возможно?

Маргарет усмехнулась:

– Задачка не из легких. – Ее зеленые глаза вдруг стали круглыми: она придумала план действий. – Слушай-ка! Деннис наверняка ничего не говорил ему о твоей семье, а я скажу, чтобы был поумнее и не трепался. И вообще, не так-то часто он видится с этим Терри. Веди себя как ни в чем не бывало. Сама подумай: твои братья играют на скачках там, у себя, а здесь их не так уж и знают. В любом случае, ты за них не в ответе. Верно?

– Да, Мардж... Это понятно. Но разве не подло отказываться от собственных братьев?

Маргарет закатила глаза.

– Послушай, дурья башка, ничего ты не отказываешься, просто не вспоминаешь о них. А это не одно и то же! Вот как на исповеди. Когда я признаюсь отцу Маккормаку, что согрешила, то не говорю, что больше не буду грешить, не так ли? Главное – не болтать. И все.

Маргарет не убедила Мору.

– Ну, тебе решать, Мо, – сказала она со вздохом. – Но он красавчик, и сразу видно, что от тебя без ума. Ладно, давай вернемся, а то они начнут поиски.

В тот же вечер, немного позже, Мора сидела с Терри в маленьком китайском ресторане и без конца вспоминала сказанное Маргарет. Она снова и снова спрашивала себя: можно ли ей встречаться с полицейским? Потом, вконец запутавшись, тряхнула головой, чтобы обрести ясность мысли. Все из-за этого виски. Нечего было напиваться.

– А семья у вас большая, Мора?

– Как у всех, Терри. Несколько братьев и все. А у вас?

– Я теперь единственный сын. Был у меня брат, но умер.

Море стало его жаль.

– Ой... извините! У меня тоже умер брат, так что я вас хорошо понимаю.

– Джой скончался от рака, ему было двенадцать лет, а мне тогда – шестнадцать. Это может показаться смешным, но мне до сих пор его не хватает.

Мора опустила глаза.

– Моего сбила машина. Я была совсем еще маленькой и плохо помню его. – Еще одна ложь, подумала Мора. Не было дня, чтобы она не вспоминала Антони, его лицо, которое тотчас же заслоняла ухмыляющаяся физиономия Ставроса, как тогда на кладбище.

Ни для кого из семьи Райанов смерть Антони не прошла бесследно. Буквально за одну ночь состарились отец с матерью. Майкл и остальные братья ожесточились. Что же до Моры, то ей не хватало Антони. Даже праздники, Рождество или Пасха, бывали омрачены воспоминаниями об его смерти.

Принесли закуски на маленьких блюдцах. Мора положила немного на тарелку себе и поухаживала за Терри.

Молодой человек нравился ей все больше и больше, и это пугало девушку. Завтра она покажет этой Маргарет! Слиняла с Деннисом и оставила ее вдвоем с Терри. Придется ему теперь провожать Мору. Хочет он того или нет.

– Вы не едите, Мора, – сказал Терри. Мора сразу повеселела. Она, конечно, ему понравилась, иначе он не пригласил бы ее поужинать.

– Извините, я задумалась.

– Мора? – Терри вопросительно посмотрел на девушку.

– Да?

– Могу я вас увидеть снова? Давно мне не было так приятно, как с вами.

Он улыбался, как и раньше, одним лишь краешком губ, и Мора почувствовала себя в его власти. Она вся напряглась в ожидании. Нет сомнений, она ему нравится!

– Конечно, можете. Когда захотите.

Мора отправила в рот шарик из креветки, а когда надкусила, брызнувший из него кисло-сладкий соус попал на Терри.

– Ой, простите!

Перегнувшись через столик, она попыталась вытереть ему лицо носовым платком и опрокинула ему на колени его стакан. Насмерть перепуганная, Мора вскочила на ноги, но тут налетела на официанта. Блюдо жареного риса, с яйцами, которое он нес, взлетело вверх и шлепнулось на пол, а Мора осталась стоять, прижав руку ко рту, чуть не плача.

Терри расхохотался так громко, что посетители оторвали глаза от девушки и уставились на него. Он даже закашлялся, на глазах выступили слезы.

Молодой человек поднялся, небрежно бросил на стол несколько ассигнаций и увел пунцово-красную и униженную Мору на ночную улицу.

– Надеюсь, вы не собьете колеса с моей машины, не разнесете приемник? – шутливо спросил он девушку.

Это было уже чересчур. Виски, жара, китайская еда, унижение и, наконец, прохладный ночной воздух сделали свое дело. Мору стошнило в придорожную канаву.

Терри тихонько потирал ей спину. Она жадно глотала воздух, прислонившись к машине. На лбу, при свете ночных фонарей, сверкали капельки пота. Тушь на ресницах размазалась. Одна ресничка выпала, и Терри осторожно убрал ее с века. Дав Море свой носовой платок, он вернулся в ресторан и вскоре появился со стаканом ледяной воды.

Она стояла на том же месте с подавленным видом. Уж теперь-то он и смотреть на нее не захочет. На брюках у Терри она заметила большое красное пятно и, почувствовав, как глаза наполняются слезами, яростно стряхнула их с ресниц.

– Теперь полегче? – мягко спросил Терри, подавая ей стакан с водой. – Выпейте, вам станет лучше, поверьте.

Она замотала головой.

– Пейте, пейте! – В голосе его звучали властные нотки. Мора удивилась, но воду выпила. В горле перестало саднить. Пока Терри ходил относить стакан, девушка глубоко дышала, стараясь унять волнение.

Вернувшись, молодой человек отпер машину, усадил Мору рядом с собой и, тронув с места, сказал:

– Вы слишком много выпили.

– Это все виски. Я никогда его не пила. Только тоник, и то полрюмки.

Она взглянула на Терри. От него исходила какая-то сила, но не физическая, а скорее духовная.

– Такое со всеми случается, – с улыбкой произнес Терри, – если, конечно, это может служить вам утешением. Помню, как я впервые упился шотландским виски. Меня вытошнило прямо на мамины шлепанцы! С тех пор я не прикасаюсь к этому чертову зелью, так что вы оказались в хорошей компании. – Он ткнул себя пальцем в грудь.

– Я тоже не могу пить.

Пошарив в кармане, он достал пачку жевательной резинки.

– Возьмите, хорошо освежает рот.

Она благодарно взглянула на него и взяла жвачку.

– Куда вас подбросить? Вы ведь живете в Ноттинг-Хилле?

– Знаете, где "Брэмли Армс"?

Он кивнул.

– Так вот, подбросьте меня туда. Там мне недалеко.

– Я довезу вас до самого дома.

– О нет!.. Спасибо, не нужно. Ну, это из-за отца. Вы же знаете.

Он усмехнулся:

– Понимаю. Дома полагают, что вы вернетесь вместе с Маргарет.

– Точно. Просто отец немного старомоден.

Так болтая, они доехали до ресторана "Брэмли Армс". После выпитой ледяной воды и жвачки Мора чувствовала себя великолепно, а присутствие Терри вызывало восторг. Он остановил машину.

– Когда я вас снова увижу?

– Я же сказала, когда захотите.

Это было сказано так простодушно, что Терри не мог сдержать улыбки.

– Давайте подумаем. – Он склонил голову, размышляя.

– Завтра воскресенье. Как насчет понедельника? Я вас подхвачу здесь примерно в половине восьмого. Устраивает?

Она кивнула, а он обнял ее, привлек к себе, поцеловал и, помахав пальцем у нее перед носом, сказал:

– И больше, чтобы никакого виски!

Она улыбнулась и вылезла из машины. Было два часа ночи.

– До скорого, Мора.

– Пока. – Она проводила взглядом машину. Он хочет с ней снова увидеться! У Моры словно выросли крылья, и она готова была взлететь прямо в звездное небо. Будто по воздуху, девушка преодолела небольшое расстояние до дома. Он хочет с ней встретиться! Она просто не верила своему счастью!

Мысль о Майкле не давала покоя, но Мора ее гнала.

Маргарет права. Если Майкл ничего не узнает, все будет в порядке. В конце концов, и сам Майкл, и остальные мальчики не так уж и плохи, просто сорванцы.

Вставляя ключ в замочную скважину, Мора услышала шум в доме. Она вошла в кухню в ту самую минуту, когда Бенни заехал Гарри по физиономии. Девушка стала между ними:

– Что, черт побери, происходит?

– Проваливай с дороги, Мо. Я прикончу этого ублюдка.

– Успокойся, Бенни. Что он такое сделал?

– Успокойся? Ах ты, корова сонная! Он потоптал курочку, которую я трахаю, вот что он сделал! Паршивый грязный сутенер!

Гарри отстранил Мору и встал перед братом.

– Вовсе она не твоя курочка. Она тебя терпеть не может, сама сказала!

Бенни бросился на Гарри, но тут в кухню вбежали отец с матерью, а с ними Лесли и Ли, которые разняли братьев.

– Какого дьявола тут весь этот шум? – Бенджамин едва ворочал языком, еще не протрезвел.

– Этот блядун помял мою курочку!

– В последний раз говорю тебе, Бенни: она не твоя курочка!

Лесли так толкнул Гарри, что тот, пролетев через всю кухню, приземлился возле камина. А когда стал медленно подниматься, Лесли его спросил:

– Что за курочка?

– Мэнди Уаткинс.

Лесли и Ли, переглянувшись, расхохотались:

– Что? Надеюсь, не та Мэнди Уаткинс, что с Блетчедон-стрит?

Бенни и Гарри, озадаченные, кивнули. Что-то тут не так.

– Здорово, да, Лес?

– Она, видно, карьеру решила сделать на Райанах.

Ли и Лесли заикались от смеха...

– Что ты хочешь этим сказать? – мрачно спросил Бени.

– Я и Ли поимели ее, и Джоффри тоже. Мы с Ли трахали ее по очереди. Она – сука.

– Врешь ты, ты... – Гарри кинулся на Лесли, но тот схватил его за руки, со знанием дела вывернул их и завел за спину, крепко держа.

– Скажи, Ли, поимели мы ее?

Ли кивнул, все еще улыбаясь, затем взял со стола сигареты и закурил.

– Богом клянусь, мы ее поимели. Да в нее втыкали все, кому не лень, как стрелы в мишень.

– Ладно, хватит! – глухим, словно эхо, голосом крикнула Сара. – Я не потерплю подобных разговоров. Если не уважаете меня, свою мать, так хоть сестры постыдитесь!

Парни стали красными от смущения.

Первым заговорил Лесли:

– Прости меня, мам. Мы слишком далеко зашли.

– Кто хочет чаю? – Попыталась разрядить обстановку Мора. Все согласно кивнули, только Сара с Бенджамином вернулись в спальню. Мора поставила чайник.

– Ну как, сеструха, хорошо повеселилась?

– Надеюсь, Гарри, все в порядке.

Заваривая чай, Мора размышляла над тем, как ее братья отзывались о Мэнди Уаткинс. Мэнди она знала с детства. Сколько бы ни писали газеты о молодых людях шестидесятых – горячих поклонниках свинга, ровесницы Моры походили на них только в покрое платьев. Узнай ее братья, что она была с парнем, разразился бы грандиозный скандал. Когда сели пить чай, Бенни и Гарри уже забыли о своей ссоре. Перецеловав всех братьев, Мора пошла пить свой чай к себе. Уснула она с мыслью о том, что было бы, пронюхай братья о том, что она провела вечер с парнем. Впрочем, это ее не особенно заботило. Мора с нетерпением ждала понедельника!

Глава 8

Подруги сидели у Моры в спальне и делали себе маникюр. Они действовали по строго разработанному плану: в те вечера, когда Мора встречалась с Терри, Маргарет приходила к ней, и обе делали вид, будто собираются куда-то вместе идти. На самом деле Мора встречалась с Терри, а Маргарет – с Деннисом. Вот уже пять месяцев Мора влюблена в Терри, но умудрилась сохранить это в тайне. Иногда, правда, ей становилось страшно. Она знала, что играет с огнем, но ничего не могла с собой поделать – Терри вскружил ей голову.

– Как у тебя дела с Денном, Мардж?

– Прекрасно! Скоро поженимся.

Глаза у Моры стали круглыми.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет! У нас все в порядке. Ден устроился на хорошую работу, я тоже зарабатываю. Мы хотим открыть счет и купить маленький домик.

На Мору эта новость произвела впечатление.

– Дай тебе Бог удачи, Мардж! Деннис – отличный парень и так о тебе заботится!

– Да, он – в полном порядке! – Маргарет выглядела смущенной.

– А как у вас с Терри? Трахались?

– Нет, нет, пока ничего не было, – с волнением ответила Мора, чувствуя, как дрожит голос. – Не думай, я не осуждаю тебя, но до замужества хочу себя сохранить. – Мора знала, что лицемерит, что больше всего на свете ей хочется познать "это".

– Меня не проведешь, Мо! – Рассмеялась Маргарет. – Ты просто боишься братьев. Сейчас уже тысяча девятьсот шестьдесят шестой год, Господи Боже мой, а она, видите ли, хочет сохранить себя до замужества! Скажите на милость, какая святоша выискалась!

Мора пропустила эту шпильку мимо ушей и принялась подкрашиваться.

– У меня вся жизнь впереди, успею еще!

– Ах вот оно что! Вся жизнь у тебя впереди? Как бы не так! В сорок хочешь этим заняться? – Девушки прыснули со смеху: сорокалетние им представлялись глубокими стариками.

– Я подумаю, Мардж, над тем, что ты сказала. А сейчас давай переменим тему.

– Сняла бы ты лучше штаны и раз и навсегда покончила с этим.

– Мардж! – В голосе Моры звучало раздражение. Веселости как не бывало.

– Ладно, ладно! Храни свою честь! Прошу прошения!

– Я, черт тебя побери, останусь при своем, и все тут! Ты чокнулась на этих делах.

Тут Маргарет взглянула на свои часики и соскочила с кровати.

– Торопись, Мо! Давай шевелись! Уже четверть восьмого!

Девушки набросили на себя пальто: наступил октябрь и ночи стали холодными. Подружки сбежали с лестницы и в холле увидели Майкла и Джоффри. Джоффри присвистнул, глядя на них.

– Выглядите вы обе шикарно. Кто же эти счастливые парни?

Мора чуть в обморок не упала от страха.

Мики оглядел Маргарет и ласково взял ее за подбородок.

– Ты, Мардж, хоть и кроха, но все у тебя на месте, и сверху, и снизу.

В это время раздался голос Сары:

– Оставь бедняжку в покое, Майкл! Не знаю, что порой на тебя находит. Неужели не видишь, что смутил девушку?

Майкл подхватил Маргарет и высоко поднял.

– Она же знает, что я шучу, правда, Мардж?

Маргарет застенчиво улыбнулась и кивнула. Майкл бережно поставил ее на пол и повернулся к Море:

– А ты, принцесса, просто великолепна! – Вдруг он нахмурился. – Вот только краситься ни к чему.

Мора закатила глаза.

– Но, Мики, все девушки красятся! Это модно. – В голосе ее звучало волнение, как всегда, когда она разговаривала с Майклом.

– А по-моему, макияж Море очень к лицу, – сказал, входя в дом, Гарри. – Не девочка, а конфетка!

– Спасибо, Гал, – улыбнулась ему Мора.

Гарри, единственный из братьев, не вмешивался в ее жизнь. Он тоже работал на Майкла, но не заискивал перед ним, как другие. И хотя Майкл делал вид будто недоволен, прямота Гарри ему нравилась, и Мора это знала.

Под мышкой у Гарри были книги, которые Джоффри тотчас же выхватил. Кроме Гарри и Джоффри, в семье никто не читал, и остальные братья их постоянно дразнили, впрочем вполне доброжелательно.

– Интересно, что ты читаешь на этой неделе? – спросил Майкл со всей любезностью, на какую был способен.

Гарри в ответ скорчил рожу.

– Я давно это прочел, Гал, – сказал Джоффри. – Очень даже неплохо. Сначала трудновато, но чем дальше, тем понятнее.

– Я тоже еще раньше читал Вольтера. Очень его люблю.

– А я люблю револьвер, – в тон Гарри заявил Майкл.

Все засмеялись, а Джоффри проговорил:

– Он пишет в "Кандиде": "Если мы не найдем ничего приятного, то, по крайней мере, отыщем что-то новое". В общем, в таком духе. Как мудро сказано! Недаром, Гал, люди, подобные нам, увлекаются чтением, верно?

– Ох, не болтай чепухи, ради Бога! – презрительно бросил Майкл. – За всю жизнь я прочел несколько книжонок и понял одну простую вещь: образованность и начитанность не одно и то же.

– Пошли, Мардж, а то как бы День Святого Робина не превратился в день споров!

– Ах ты, дерзкая телка! Кстати, куда вы собрались? Мы можем вас подбросить!

– Пока что мы собираемся поймать поезд на Холборн.

– Мы подвезем вас. Поехали, Джоффри.

Мора и Маргарет обменялись отчаянными взглядами.

– Не стоит, Мики. Мы не хотели бы тебя затруднять.

– А вы и не затрудняете. Ну, всем привет. – Майкл поцеловал мать, а проходя мимо Гарри, легонько толкнул его в плечо:

– До скорого, картинка из книжки!

– Пока, Мики! – сказал Гарри, забирая у Джоффри свои книги.

Маргарет и Мора скромно расположились на заднем сиденье "мерседеса". Мора была в отчаянии. Они назначили свидание с Терри в Холборне, и девушка молила Бога, чтобы братья его не заметили.

При одной мысли о том, что Терри может к ним подойти и ей придется его представить, девушку охватил ужас.

Спортивный "Мерседес-280" рванул с Ланкастер-роуд и выехал на Брэмли-стрит. Едва они повернули за угол, как впереди появился полицейский автомобиль. Майкл резко затормозил.

Братья поняли, что полицейские их поджидали. Полисмен сделал Майклу знак подъехать. Лицо Майкла потемнело от гнева.

Одетый в штатское полицейский не спеша вылез из своей "панды", пересек улицу и направился к ним. Он поглядел на кружок лицензии, прикрепленный к ветровому стеклу, и жестом приказал Майклу опустить стекло рядом с собой:

– Вашу страховку, пожалуйста!

Квитанция была уже у Майкла в руке.

Полицейский взял ее и принялся изучать.

– Хорошо, просто прекрасно. Никогда не думал, что встречу кого-то из Райанов за рулем новенького "мерса" да еще с квитанцией об уплате всех налогов.

– Что ж, офицер, учимся жить, не правда ли? А теперь отвали!

– Не очень-то это вежливо, Мики. Следовало бы тебе хоть чуть-чуть уважать парней в голубой форме. Кажется, – продолжал он, – сводничество в Вест-Энде дает неплохой доходец, а? Кто это там, на заднем сиденье? Новые девочки?

Майкл выскочил из машины и вмиг сбил полицейского с ног.

Джоффри схватил брата за пальто, пытаясь втащить обратно в машину. Он понял замысел полицейских: вывести Майкла из себя, а потом наколоть.

– Паршивый сутенеришка, – заорал Майкл, – в машине сидит моя сестра!

Еще двое полицейских вылезли из "панды" и присоединились к шефу. Джоффри, стараясь урезонить брата, тоже вышел из машины и встал перед ним. Если Мики даст волю ярости, добром это не кончится: слишком много свидетелей.

Майкл отодвинул Джоффри в сторону.

– Никто не смеет оскорблять членов моей семьи! Понятно?

Двое блюстителей закона заслонили собой шефа, испытывая страх. Не зря о Майкле Райане говорили, что он псих. "Сумасшедший Мики" называли его между собой полицейские. С тех пор как избавились от Крейсов, Мики Райан остался за главного в округе, последний из всех этих мошенников старых времен. Но в отличие от Крейсов или Ричардсонов Майкл Райан был хитер как лиса!

– Значит, это твоя сестра? В таком случае извини, Майкл. Не трудно было ошибиться, но мне следовало подумать о том, что не так уж много времени у тебя на девчонок. Верно? – Полицейский не переставал подначивать Мики. Вдруг он заметил, что на лбу у того вздулись жилы, и почуял опасность.

Джоффри схватил Майкла за руку.

– Плюнь, они хотят тебя завести, а потом посадить!

Майкл понемногу успокоился и стал ровнее дышать. Джоффри оглядел офицера в штатском:

– Послушайте, чего вы от нас хотите?

Тот, не обращая внимания на Джоффри, продолжал разговор с Майклом:

– А твой клуб не мог бы обойтись без тебя, если ты загремишь? Я слышал, у тебя превосходный швейцар. Некто Джерри Джексон. Еще один безмозглый Мик...

Майкл, не веря своим ушам, покачал головой.

– Если не ошибаюсь, вы – Мерфи, детектив-инспектор, не так ли? И вам известно все о безмозглых Мики? А?

Полицейские рассмеялись, а инспектор сказал с раздражением:

– Я родился не в Ирландии, Райан.

– Я – тоже, как и мои братья. И между прочим, как Джерри Джексон. А сейчас почему бы вам не отвезти этих сопляков домой? Им давно пора спать.

Полицейские, видя, что Майкл успокоился, мгновенно приободрились.

Мора вылезла из машины и подошла к брату.

– Мы можем, наконец, ехать, скажите, пожалуйста? – обратилась она к полицейским.

А те оценивающе уставились на нее, один даже улыбнулся.

– Ты кому улыбаешься? – грозно спросил Майкл. Полицейский не имел ни малейшего желания связываться с Майклом, но в то же время не хотел выглядеть трусом. Его выручил детектив-инспектор.

– Очень привлекательная девушка, Майкл! – Он улыбнулся Море, чувствуя перед ней некоторую неловкость, и бросил взгляд на ее ноги: в лодочках на высоких каблуках они казались большими. – А что, не хлюпают у вас ноги в этих штуках? – Он пытался острить.

Мора была совсем еще ребенком, ровесницей его дочери. Девушка с дерзостью, свойственной молодым, оглядела его.

– А у них головы в шлемах не хлюпают? – она небрежно кивнула в сторону полицейских.

Все посмотрели на нее с изумлением. Майкл и Джоффри рассмеялись. До чего смелая! Такой сестрой можно гордиться!

– Ну что, мистер Мерфи, мы можем ехать? Или вы еще не все выяснили? Не знаю, как полицейские, а мы люди занятые. – Мора сама удивилась собственной дерзости, не говоря уже об остальных. Она была возмущена. По какому праву этот полицейский пристает к людям? Она готова спорить на последний фунт, что ее Терри не стал бы себя вести подобным образом. Она снова села в машину, и, когда возбуждение улеглось, ее стала бить дрожь.

Она слышала, как инспектор сказал:

– Я намерен достать тебя, Райан.

Майкл мягко засмеялся:

– Угу, Мерфи, попробуй.

На этом разговор прекратился, и Майкл с Джоффри снова сели в машину. Полицейские не спускали с них глаз. Мерфи знал, что на сей раз потерпел поражение, и решил пока отступить. Надо будет собрать сведения о Море Райан. Она хоть совсем юная, но выросла на улице, как и ее братья. Только что она сделала из него дурака, но он так этого не оставит.

Он долго смеялся, когда младшие полицейские излагали ему свою версию.

Тем временем все поздравляли Мору.

– Ох, Мора, и как это ты могла? – с благоговейным трепетом произнесла Маргарет.

– Она ведь Райан, Марджи, и нынче это доказала! Я думал, обмочусь! Видели вы физиономию Мерфи? – Майкл хохотал до упаду. – Но должен тебе сказать, Джофф, что когда-нибудь я этого ублюдка уделаю. Даю слово. Он меня доведет.

– А ты не заводись! Ничего они нам не сделают, братишка, нет доказательств! – Джоффри сделал ударение на последних словах.

– Я думала, они нас всех упекут! – Голос у Маргарет все еще дрожал.

Майкл увидел в зеркале ее глаза.

– Мардж, я прямо-таки вижу тебя в тюрьме "Холлоуэй". Все эти здоровенные мясники – надзиратели станут тащиться от такой малявки, как ты!

– Перестань! – Маргарет прикрыла ладошкой рот.

– Не говори сальностей, Мики. Мардж, он же подначивает тебя. Ну скажи, за каким чертом они стали бы нас накалывать?

– Этот Мерфи просто болтун! Лучше наколол бы себя, когда бреется!

Они смеялись и шутили до самого Холборна. Мора в душе молилась, чтобы Терри не оказалось на месте и братья его не увидели. Молитвы ее были услышаны. Едва подруги вышли из машины, Майкл и Джоффри уехали.

– Черт бы их побрал, Мора, я думала, они попрутся с нами!

– Я сама боюсь Мики, когда он в ярости, хоть он и мой брат.

– Не кажется ли тебе, что он малость того? То рот весь в пене от бешенства, а то... смеется и шутит. – Такая смена настроений у Майкла действовала Маргарет на нервы.

– Нет, Марджи, ты не права, – с раздражением возразила Мора.

– Я не осуждаю его, Мо...

– Ты ему нравишься, Мардж, он всегда так радушно тебя принимает! Нет, Мики в полном порядке. Просто... он очень нервный.

В душе Мора согласна была с Маргарет, но ни за что не призналась бы в этом. Она и не представляла себе, как похожа на своих братьев. Все Райаны горой стояли друг за друга, чего не понимали, точнее, не могли понять посторонние.

Маргарет уже пожалела о сказанном и попыталась разрядить атмосферу:

– Прости, Мо... Ты только подумай! Этот "старина Билл" принял нас за старых шлюх!

Мора хихикнула:

– Чертов нахал!

Пришел Деннис и увел Маргарет.

А Мора стала размышлять о случившемся.

Все, что она сказала полицейским, вырвалось у нее само собой, помимо ее воли. Такого она за собой прежде не замечала. Мора повела плечами и потуже запахнула пальто: становилось холодно. Появился Терри. Девушка улыбнулась ему и почувствовала покалывание в груди, как всегда при его приближении, дыхание перехватило. Она кинулась к нему в объятия, подставив губы для поцелуев.

– Привет, принцесса!

Мора замерла и отстранилась от него.

– Пожалуйста, Терри, никогда больше не называй меня так, – произнесла она ледяным голосом.

Терри никак не мог понять происшедшую в ней внезапную перемену.

– Извини, Мора. Я... – Он протянул к ней руки, моля о прощении. Мора видела, что он подавлен.

– Ладно, это все пустяки. Просто я терпеть не могу, когда меня называют принцессой. – В голосе Моры звучали высокие нотки.

– Ладно, не лезь в бутылку! – Он был раздражен, и Мора поняла это.

– Терри, – нежно произнесла она, осторожно взяв его под руку.

– Ну что? – спросил он безразличным тоном. Он с нетерпением ждал встречи, а Море все не так. Затеяла ссору.

– Прости меня, Терри, – тихо сказала девушка.

– Давай забудем об этом! Я заказал столик в чудесном ресторанчике в дальнем конце Веста. – От него не ускользнуло, что Мора нахмурилась. Что же ей на этот раз не понравилось?

Мора между тем была сама не своя. Как может она отправиться с Терри в тот конец Веста? А если Мики ее там увидит? Или кто-нибудь из ее братьев? Не говоря уже о тех, кто на них работает. Все они знают Мору. Чего доброго, Майкл явится в ресторан поприветствовать их! Ей стало нехорошо.

– Ты в порядке? – заботливо спросил Терри. – На тебе лица нет.

Мысли вихрем закружились в голове Моры.

– Это погода на меня действует. Я весь день ничего не ела. Не могли бы мы перекусить где-нибудь здесь? – Это была соломинка, за которую ухватилась Мора, ничто не заставило бы ее отправиться в Вест-Энд.

– Но я заказал столик, кое-что надо отпраздновать.

– Что именно?

– Не важно. Расскажу в ресторане.

"Боже всемогущий, помоги!"

– Нет, давай останемся здесь... Ну пожалуйста! Просто не представляю себе, как мы потащимся на другой конец Веста. – В голосе ее звучала мольба.

Он не мог сдержать улыбки. Ну что за девушка! Не успели встретиться, а она уже норовит откусить ему башку. Почему-то не желает ехать в дорогой ресторан Вест-Энда. Терри покачал головой:

– Ладно. Ты, как всегда, победила. В какой ресторан пойдешь? Индийский, греческий? Говори!

Мора почувствовала, как спадает с нее напряжение, и крепко поцеловала его в губы.

– Пойдем в греческий, хорошо? Обожаю салат "тарама".

Она взяла его под руку. Через двадцать минут они уже сидели в маленьком ресторанчике, потягивая "рецину".

– Итак, что мы празднуем?

– Меня наконец-то перевели. Сообщили сегодня, что просьба моя удовлетворена. Целых полгода прошло. Со следующего месяца буду работать на Вайн-стрит! Поэтому я и хотел побывать на Весте: почувствовать, что это за место. – Он усмехнулся.

Мора через силу улыбнулась:

– Ну и что ты там будешь делать?

– Честно говоря, трудно объяснить. Там много подпольных игорных притонов, проституция, торговля наркотиками.

Официант принес два бокала с муссака.

– Кое-какие фирмы, попросту говоря шайки, используют так называемые "клубы хозяек" для прикрытия торговли оружием, шантажа и многого другого. Так вот, я буду крохотной спицей в том самом колесе, которое раздавит все это.

– А, понятно, – сказала Мора, судорожно сглотнув.

– Ничего тебе непонятно, но это не важно, любовь моя. Тебя это никак не касается. А может, ты – тайная преступница? – рассмеялся он.

Мора тоже рассмеялась, удивляясь собственной выдержке, но внутри у нее черти отплясывали твист!

– Что же, выпьем за твою новую работу!

– С удовольствием, Мора.

Они чокнулись, и Терри продолжал:

– Это так здорово! Знаешь, там есть мужики, содержатели клубов, так для них убить кого-нибудь вроде меня или тебя – все равно что выпить чашку чая. Даже трудно поверить.

Она уставилась в бокал с вином. Да о чем, собственно, ей беспокоиться? Майкл такими делам и не занимается. А наркотики? Да никогда в жизни!

Тут внутренний голос напомнил Море о том, как Майкл взорвал стоянку такси после смерти Антони, и едва слышно шепнул: "Теперь все они работают на Майкла".

Девушка прогнала эти мысли и стала внимательно слушать Терри. Но время от времени, кто-то невидимый, касался ледяными пальцами ее затылка, напоминая о прошлом. Когда они вышли из ресторана, Мору стала бить дрожь.

Терри привлек ее к себе:

– Я хочу тебя, Мора.

– И я хочу тебя, Терри, – ответила Мора и удивилась собственным словам. Но это была правда. Мора ничего сейчас не хотела так, как близости с ним.

– В самом деле? – хриплым от сдерживаемого желания голосом спросил Терри.

– Да.

– Ох, Мора, ты не знаешь, как мне хотелось это услышать. – Он схватил ее за руку и повлек к своей машине.

– Садись скорее, пока не передумала.

– Куда мы едем?

– Увидишь.

Волна страстного ожидания захлестнула ее, заставив забыть обо всем.

В машине он долго целовал ее, потом порылся в кармане и вытащил ключ.

– Видишь? – Мора кивнула. – Так вот, это – ключ от квартиры в Ислингтоне. Я снял ее сегодня. Но не для этого, Мора, клянусь тебе. Просто, чтобы быть поближе к работе. Там ничего нет, только кровать и переносной камин, но для нас это дом... если ты действительно хочешь.

Мора готова была любить его за одни эти слова: он не принуждал ее, а просил.

– Я хочу поехать на твою квартиру в Ислингтоне, Терри.

Он снова поцеловал ее и тронул с места. Это была ночь удачи для Терри.

По дороге Терри остановился и купил бутылку вина. Когда вошли в квартиру, Мора, нервничая, села на краешек огромной супружеской постели и сидела так, пока он открывал бутылку и ходил за стаканами.

Окна в комнате были большие, затянутые грязной сеткой. Грантбридж-стрит находилась в центре района квартир-спален. Даже сейчас откуда-то доносились звуки проигрывателей и радиоприемников. Время от времени мрачную тишину нарушал чей-то крик или громкий смех.

Спальню освещали только луна да слабый свет уличных фонарей за окном. Мора была этому рада. Она допила вино и поставила стакан на пол. Терри пошел на кухню, продолжая с ней разговаривать.

– Сейчас, конечно, квартира выглядит не ахти как, но подожди, я приведу ее в порядок. Послушай, а почему бы тебе не помочь мне? Мы могли бы вместе поехать на Кэмденский рынок, подобрать кое-какую мебель. – Он вернулся из кухни с бутылкой вина.

– Согласна? – нетерпеливо спросил Терри.

– С удовольствием, – поспешно ответила Мора.

Он наполнил стакан и протянул ей.

– Слушай, Мора, ты вовсе не обязана спать со мной, понимаешь? – Он сказал это с лаской в голосе. – Я пойму, если ты не готова.

Она посмотрела на него снизу вверх. В полумраке он выглядел совсем мальчиком. Мора провела пальцем по его лицу.

– Нет, Терри, я все решила!

Он сел рядом и нежно ее поцеловал.

– Ну, раз ты решила, тогда конечно.

Он встал, снял рубашку. Мора, как завороженная, наблюдала за ним. Мускулы на его руках и груди подрагивали при каждом движении, и она почувствовала, как все ее тело захлестнула горячая волна. Она вздохнула, сбросила пальто. В комнате было прохладно, кожа сразу стала гусиной. Девушка принялась расстегивать пуговицы, чувствуя на себе его взгляд и робея. Никогда в своей жизни она не раздевалась при мужчине – даже при враче. Дойдя до последней пуговицы, застежка была до самого верха, она набралась храбрости, сбросила платье с плеч и позволила ему упасть на пол.

Терри смотрел на нее, чувствуя, как пересохло в горле, и тяжело дыша. В одном белье, освещенная лунным светом, Мора выглядела потрясающе. Большие округлые груди, похожие на перезрелые дыни, рвались из бюстгальтера. До чего же ему повезло! Даже не верится. Эта девушка – просто мечта. Да что мечта – сама жизнь. Его взгляд соскользнул с грудей Моры на ее длинные ноги, потом на удивительно тонкую талию. Казалось, девушка сошла с картины Тициана. Терри весь напрягся.

Он снял брюки и шагнул к ней, обнял, расстегнул бюстгальтер, бросил его на пол. Мора инстинктивно прикрыла грудь руками. Он мягко отстранил их и принялся разглядывать ее тело.

– О, Мора, ты прекрасна... ты так прекрасна!

Он прижался губами к ее соскам, и она почувствовала, как они наливаются и твердеют.

Мору томило желание, дыхание стало прерывистым и отдавалось в ушах. Он сжал ее груди, щекотал их языком, покусывал соски, от чего Мора испытывала острое наслаждение. Наконец Терри легонько подтолкнул ее к кровати. Оба упали на нее, и тела их сплелись.

– Я люблю тебя, Мора. Боже, как я тебя люблю!

Но слова сейчас были излишни, то, что он делал, было красноречивее всяких объяснений в любви, ей хватило бы этого на всю оставшуюся жизнь. Когда он снимал с нее трусики, она прикрыла глаза. Наконец-то свершилось: сейчас ей откроется тайна мужчины и женщины. В экстазе она прикусила губу – природная застенчивость боролась в ней с вдруг вспыхнувшим очень сильным чувством.

Мора инстинктивно раздвинула ноги и, когда Терри провел языком по ее бедрам, громко застонала. Он осторожно ввел и ее лоно палец, и ему показалось, будто он коснулся сочного персика.

Возбуждение Терри достигло предела. Кто мог подумать, что в первый свой раз Мора окажется такой страстной. Она открывала ему себя, как настоящая женщина. Ему нравилось в Море все: и ее взгляд, и каждое движение, и особенно запах ее тела.

Терри привстал на руках, стараясь овладеть ею, но мешали мужские достоинства, они были чересчур велики. Мора округлила глаза и попыталась приподняться, но в этот момент почувствовала острую боль, а затем головокружение. Мора отвечала на каждое движение Терри, сжимая и разжимая бедра, и оба закружились в водовороте эмоций и ощущений. Эти ощущения были похожи на спазмы, они шли откуда-то с самого низа живота в пах, а потом устремились вверх. Мора выгнула спину, отключилась и почувствовала, как Терри кусает ей грудь. Она вскрикнула... и полностью отдалась этому, вытеснившему все остальные, чувству. Она всхлипывала, стонала, но ей было все равно. Чувство было слишком приятным, слишком волнующим, чтобы позволить ему пропасть, и она обхватила ногами бедра Терри, отчаянно стараясь втянуть его поглубже в себя. Терри в восхищении наблюдал за ней, а когда почувствовал, что наступает оргазм, вошел глубоко в лоно Моры, извергнув наконец семя, словно прорванная плотина воду.

Потом они долго лежали, и тела их купались в поту, а сердца бились в унисон. Терри покрывал нежными поцелуями ее лицо и шею, ощущая соленый вкус на губах.

– Это было потрясающе, Мора.

Она лежала рядом, смущенная, под впечатлением собственных ощущений.

– Спасибо, Мора, за то, что позволила мне быть первым. Я очень хочу быть последним, если ты, конечно, не против. Ты теперь – моя девушка. И так будет всегда.

Он снова поцеловал ее и заметил, что она плачет.

– Надеюсь, тебе не было очень больно, а?

– Нет. Я плачу от счастья. Вот и все.

Терри заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.

Пусть лучше ему перережут глотку, чем он расстанется с Морой. Он уже забыл, что обещал себе не слишком увлекаться ею.

Наконец Мора поняла, что значит заниматься любовью. Теперь она сама испытала то, ни с чем не сравнимое, чувство, которое бросает любовников в объятия друг другу.

Она поняла, что сожгла за собой все мосты, что отныне принадлежит лежащему с ней рядом мужчине. Что семья отступила на второй план. В то же время она не могла не осознавать, что семья этого не допустит, не поймет ее чувств. Уже одного того, что Терри полицейский, для Майкла достаточно. Он никогда не смирится с этим и будет считать себя оскорбленным.

Мора почувствовала, как рука Терри скользит по ее телу, ласкает ее груди и плечи, и ее охватило дурное предчувствие. Любовь их обречена, нет сомнений. Она плотно закрыла глаза, моля Бога, чтобы сжалился над ними. Помог им выбраться из трясины, в которую они ринулись очертя голову. Она всей душой желала, чтобы ничто не помешало им быть вместе, чтобы ничто их не разлучало. И в глубине души знала, что все мольбы напрасны. И все-таки, со свойственной молодости беспечностью, Мора надеялась, что все как-то образуется.

Она снова отдалась ему, и лунные блики играли на их телах, когда они слились с силой, удивляющей их самих. Их страстный шепот и вздохи эхом отдавались в пустой квартире, а их тени плясали на потолке, словно призраки.

Даже в мечтах Мора не могла представить себе этого всепоглощающего, удивительного чувства.

Глава 9

Бенджамин Райан оттолкнул жену. Напившись, как обычно, он сегодня не просто шумел, а был агрессивен.

Сара настороженно наблюдала за ним. После смерти Антони такие приступы случались с мужем часто. Лицо у Бенджамина обрюзгло и покрылось красными прожилками. Крупный нос приобрел форму луковицы и стал багровым. Синие глаза, унаследованные от него всеми детьми, казались безжизненными, белки – словно подернулись паутиной, как старая фотография. Когда-то темные, а теперь седые волосы падали на лицо неряшливыми прядями. Кожа приобрела землистый оттенок, а полнота, которой он некогда так гордился, пропала, остался только живот, похожий на пивной бочонок, нависавший над брюками. Словом, выглядел он ужасно. Глядя на него, Сара сокрушенно покачала головой. Бенджамин проковылял к ней через всю спальню. Наученная долгими годами совместной жизни, Сара прикрыла руками лицо – ее ждала хорошая взбучка, и женщина вся напряглась.

– Сара, мне нужно немного денег... Предупреждаю тебя!

Изо рта у него шел отвратительный запах, и Сара отвернулась. Он с силой повернул ее лицом к себе и ухмыльнулся, обнажив свои желтые зубы.

– В чем дело, Сара? Что-то ты от меня отворачиваешься? Бенджамин так стиснул ее подбородок, что она вздрогнула от боли.

– Все в порядке, любовь моя... Ты просто не хочешь дать мне немного денег из тех, что у тебя в загашнике. Ну, ничего! Сейчас я тебя хорошенько вздую! Прямо здесь. Ну что, дашь деньги?

Сара отчаянно пыталась высвободиться от него. Но он ударил ее в живот с такой силой, что она упала на колени, корчась от боли.

Он схватил ее за волосы и заставил поднять голову.

– Это только начало, Сара.

Она смотрела на него, чувствуя дурноту и поглаживая ушибленный живот, а потом плюнула ему в лицо.

– Ах ты, старая сука! – Он снова обнажил зубы в ухмылке. – Сейчас я тебя прикончу, чертовка!

Он уже занес над ее головой кулак. Сара вскрикнула, прикрыв голову руками, и удар пришелся по запястью. Сара взвыла. Вдруг наверху что-то грохнуло, дверь в спальню распахнулась, и Сара почувствовала, как Бенджамина оттаскивают от нее. Это ворвались Гарри и Ли.

Когда Ли увидел, что отец избивает стоящую на коленях мать, он пришел в такую ярость, какой еще никогда не испытывал, и потерял контроль над собой. Он принялся бить и пинать отца, ощущая, как кипит кровь, когда руки и ноги касаются тела Бенджамина. Он легко мог убить этого человека, давшего ему жизнь. Но Гарри оттащил его и силой усадил на кровать. Ли был в полном изнеможении и шумно дышал. Вдруг он почувствовал на своем плече грубую, натруженную руку матери и порывисто схватил ее. Из костяшек его пальцев сочилась кровь.

Бенджамин был до того пьян, что даже не почувствовал побоев. Он валялся на полу, уставясь на картину "Богоматерь, возносящаяся в небеса". Светло-голубые с золотой отделкой одежды Богоматери плыли у него перед глазами. Во рту был вкус крови. Один зуб из нескольких еще сохранившихся шатался. Это он обнаружил, проведя языком по деснам.

Гарри смотрел на отца, испытывая отвращение, смешанное с жалостью. Скорбное лицо старика, лежащего перед ним, было как открытая книга. На нем запечатлелись удары судьбы, беды, унижения, горечь. Только никто никогда этого не замечал, не хотел замечать. Даже собственные сыновья. Они постоянно насмехались на ним, а любили скорее из чувства долга, чем по велению сердца. Гарри вздохнул.

– Давай-ка, сынок, положим его на кровать, пусть проспится! В безжизненном голосе Сары звучали нотки раскаяния. Пока дети не подросли, она перенесла много побоев и по опыту знала, что лучше не отказывать мужу в деньгах.

Гарри и Ли успокоились и положили отца на кровать. Бенджамин не сопротивлялся. Он позволил раздеть себя и засунуть под одеяло. А через минуту-другую уже храпел. Сара с сыновьями спустилась в кухню. Ли попытался осмотреть руки и лицо матери, но она оттолкнула его:

– Со мной все в порядке, Ли. Бога ради, умерь на минутку свой пыл. – Она налила себе очередную чашку чая.

Гарри взял свой чай и поднялся к себе. Поставив чашку на туалетный столик, он вернулся к прерванному занятию: перед тем как раздался вопль матери, он делал бомбу для взрыва автомобиля. Основная работа была проделана в одном из гаражей Майкла, теперь оставалось только усовершенствовать взрыватель. Он взял с постели очки и напялил их на нос.

Усилия Гарри по части изобретательства принесли наконец-то плоды: Майкл направил его деятельность и познания в нужное ему русло. Гарри изготовлял все, начиная от бутылок с зажигательной смесью и кончая взрывными устройствами с часовым механизмом, используемыми при ограблениях, а также при личной мести. Врожденная мизантропия и полное равнодушие к любой собственности были идеальными качествами для специалиста по подрывным работам. Черного или белого для Гарри не существовало, только серое, расплывчатое, что можно толковать по собственному усмотрению. Как и Майкл, он был психопатом, и если доказывал что-то, то непременно с пеной у рта, к немалому удивлению окружающих. Кроме того, он в любом аргументе мог уловить противоречия, умел прослеживать ходы в споре и мог предсказать, чем закончится то или иное дело. Было у него и еще одно качество, которое даже его собственные братья еще не до конца осознали: ни при каких обстоятельствах он никому не позволил бы встать у себя на пути. Он никого не любил, кроме Моры. Просто был не способен на глубокое чувство или переживание. На девушку, с которой встречался, смотрел как на собственность. Был ревнив и капризен, но не из-за сильной любви, как это казалось девушке. Такие же чувства он питал к своей машине или проигрывателю: они принадлежали ему. А когда надоедали, Гарри бросал их.

Дверь открылась и вошел Ли:

– Звонил Мики, сегодня встречаемся в клубе, в девять тридцать, идет?

– Хорошо, Ли, спасибо. – Ли ушел, а Гарри вернулся к своему занятию.

О случившемся никто больше не вспоминал – так было заведено у Райанов. Бенджамин проспится, снова войдет в их мир, и отношение к нему не изменится.

Гарри закончил работу над детонатором, улыбнулся, очень довольный, и принялся убирать.

В комнате у него были чистота и порядок, каждая вещь лежала на своем месте, и он всегда замечал, если кто-то заходил в его отсутствие.

Как и в остальных комнатах, в этой тоже висела на стене олеография на религиозный сюжет, а над дверью небольшое распятие. На олеографии изображено было появление Христа в Иерусалиме в Вербное воскресенье. Иисус сидел на осле, со стигматами на руках и затуманенным печалью строгим лицом. Его окружала толпа восторженных людей с пальмовыми ветвями в руках. Олеография была выполнена в прекрасных пастельных тонах – голубом и розовом. Гарри взял детонатор и приблизился к олеографии. Подведя детонатор под изображение ослика, на котором ехал Христос, он тихо засмеялся:

– Бум! Вот уж вы, трахальщики, порадуетесь!

Христос все так же спокойно сидел, печальный и строгий, на золотой нимб над его головой падала тень Гарри.

Мики, Джоффри и Рой сидели в служебном помещении над клубом "Ле Бюзом" на Дин-стрит. Все трое были, как обычно, в темных костюмах, ослепительно белых рубашках и узких черных галстуках. Это стало их формой. По галстуку Майкла проходила серая поперечная полоска: его отличительный знак. Он закурил сигарету и с шумом выпустил дым.

– Ты что-нибудь выяснил? – спросил он, глядя на Джоффри.

– Да. И довольно много. Наш старина Хенли нечист на руку. Он любит стартующих лошадок и не прочь поволочиться за юбками. Старине Биллу это было не по карману. Еще Хенли навещает жен осужденных преступников и предлагает им маленькое утешение.

Майкл засмеялся:

– В обмен на такое же небольшое с их стороны?

– Именно так. На сегодняшний день он задолжал нам около трехсот кусков. Делал весьма солидные ставки в наших заведениях в Южном Лондоне. Я сказал парням, чтобы дали ему хапнуть, сколько захочет, они сделали все, как надо. Теперь он у нас на крючке, ему не выкрутиться.

– Прекрасно сработано, Джофф. Скажи ему, чтобы на следующей неделе пришел повидаться со мной. Еще одна задница нам не помешает. Особенно такая, как этот Хенли.

– Может, устроим ему здесь бесплатную ночку перед тем, как ты примешь его? Пусть трахнет одну из здешних девиц. По крайней мере, станет добрее. А потом выложишь ему все, как есть.

– Именно так мы и сделаем. В наши дни такое продажное дерьмо идет по десять штук за пенни. Только выбирать надо тех, из кого можно выжать максимум пользы. Хенли, как я понял, занимается Вайн-стрит. И наверняка связан с остальными фараонами. Думаю, мы его приручим.

Джоффри и Рой кивнули.

– А теперь об этом поганом ростовщике. Знаете, кто сегодня у меня был? Старый Мозес Мабеле. Помните?

– Это тот тип из Вест-Индии, что жил на нашей улице? – спросил Рой.

– Он самый. Его жена Вербина дружила с нашей мамашей, часто выручала ее деньгами. А сам Мозес обычно трудился в порту.

– Припоминаю. И что с ними стало? – не без любопытства спросил Джоффри.

– Потом они перебрались в Плейстаун. И заполучили там один из старых домиков для докеров – Мозес работал в "Доках Восточной Индии". Ладно, не буду распространяться, скажу только, что Мозес дал дуба.

– А нам что до этого? – бросил Рой.

– Выслушай до конца, тогда, может быть, поймешь. Так вот, на чем я остановился?

– На том, что Мозес дал дуба.

– Спасибо, Джоффри. Случилось это немножко некстати, у Вербины не оказалось денег на приличные похороны. И пришлось ей обратиться к одному парню, который охотно дает взаймы, нетрудно догадаться к кому.

– Неужели к Джорджу Денеллану?! – простонал Джоффри.

Майкл усмехнулся:

– Именно к нему. Короче говоря, штука тут в том, что вдова не смогла в срок вернуть долг, и Джорджи пустил в ход тяжелую артиллерию...

– Шутишь!

– К сожалению, нет, Рой. Я ей послал пару подарков и велел передать, что долг ее аннулирован. Теперь я хочу, чтобы вы повидались с Денелланом. Растолкуйте ему что да как. Она, Господи наш Иисусе, дама почтенного возраста, и самое малое, что вы должны сделать, – это сломать ему руку. Пусть поймет, наконец, что работает на меня, а не на правительство. Нечего пускать в ход кулаки, особенно если речь идет о старых симпатиях, точнее, нечего им давать деньги, не посоветовавшись с нами. Слишком много он берет на себя, это действует на нервы.

– Я схожу, Мики. Я вообще не люблю Денеллана, он паршивый сводник.

– Ну и хорошо, Рой. Тебе представляется возможность его проучить. Что это еще за дела – избивать старушек!

Все трое расхохотались.

Джоффри вскочил и разлил по стаканам бренди.

– А что со Смитсоном. Мики?

Майкл взял стакан и пригубил.

– Наш Гарри приготовил ему небольшой сюрприз. Где-то к концу недели он его получит.

– Так ты решил с ним покончить?

– Именно, Джофф, я этого не люблю, но он сам напросился, грязный таракан. Никто не смеет подставлять меня, а потом жить как ни в чем не бывало. Пусть это послужит уроком всем, кто на нас работает. – Майкл погрозил пальцем кому-то невидимому.

– А сколько все-таки он у нас слимонил?

– Не меньше, чем пару "больших".

Рой тихо свистнул:

– Так много?

– Дело даже не столько в деньгах, сколько в сути дела. Один малый задолжал нам пятьсот монет, целую "мартышку". Выплатил три сотни, потом еще две плюс пятьдесят фунтов процентов. Утром, собираясь на работу, он обнаружил трех урок, поджидающих его у дома. Они увели его мотор. – Майкл усмехнулся. – После чего сообщили этому несчастному ублюдку, что он все еще должен три сотни баксов. Ну, он, конечно, заплатил... а потом пришел к нашему Ли, а Ли все рассказал мне – так мы и вывели на чистую воду этого подонка. Трахни меня Господь! Как будто мы мало ему платим! Для урки, родившегося в трущобах Южного Лондона, он, черт возьми, неплохо живет. Отдал своих ребят в частную школу! Вы же знаете!

– Меня это не удивляет, Мики, он всегда воображал о себе невесть что. До сих пор болтает в пивных, как работал на Ричардсонов.

Майкл презрительно фыркнул.

– Что о нем говорить! Он теперь весь в прошлом.

Они помолчали. Потом Джоффри, поднявшись со стула, спросил:

– Может, привести наших? Узнать, что делают их люди?

– Давай. Действуй! Который час?

– Тридцать пять двенадцатого.

– Бьюсь об заклад, Бенни уже торчит в клубе и пялится на стриптизную девицу, она как раз приходит в половине двенадцатого.

Братья засмеялись.

– Он просто помешался на сексе. Девицам незачем теперь путаться с урками. Они могут идти с Бенни прямо домой!

Все еще смеясь, Джоффри стал спускаться с лестницы в фойе клуба.

Джерри Джексон, привратник, кивнул ему:

– Сегодня у нас почти что аншлаг, все больше американцы. Должно быть, где-то неподалеку остановились.

– Значит, приличный доход?

Джерри кивнул:

– Зазывалы говорят, улицы просто кишат ими. Бьюсь об заклад, нескольких непременно окрутят, как ты думаешь?

– Думаю, да – куда им деваться? Идиоты! Швыряют деньги направо и налево, будто они могут выйти из моды. Должен же их кто-то остановить!

Джоффри пошел дальше, в помещение клуба. Воздух был спертым, пахло сигаретным дымом и дешевыми духами. Возле бара к стенам были прикреплены ряды кресел, обитых красным бархатом. На них расположились женщины с разными фигурами и разным цветом кожи и волос. Джентльмены удачи могли сразу обозреть всю эту ярмарку, выбрать себе девицу, поразившую их воображение, и увести к столику. "Хозяйкам" дозволено было пить только шампанское, которое они украдкой от кавалеров выливали под ковер. Сделать это было нетрудно, если учесть, что стриптизные девицы сменялись каждые двадцать минут.

В данный момент под звуки "Красавчика фламинго" на эстраде танцевала высокая полуобнаженная блондинка лет тридцати. Она перегнулась почти пополам, и ее длинные светлые волосы касались пола. Зазывающе повиляв бедрами, женщина стала медленно снимать трусики с блестками, вынимая из них свои длинные ноги.

Джоффри улыбнулся. Конечно же, Бенни был тут. Он сидел на краешке стула, приоткрыв рот и чуть высунув язык, зачарованно наблюдая за женщиной.

Когда трусики упали на пол, блондинка повернулась лицом к публике, и все увидели, что волосы у нее на лобке темного цвета. Она закинула руки за голову, отчего кисточки на лифчике, едва прикрывавшем ее маленькие груди, пришли в движение.

Музыка стихла, а женщина, не очень изящно подобрав с пола предметы своего туалета, сошла с эстрады. За один вечер она успевала выступить в нескольких клубах.

Когда она проходила мимо Бенни, Джоффри заметил, что тот ущипнул ее за зад.

Женщина отбросила его руку и, тараща глаза, заорала:

– Пора повзрослеть, малыш!

Бенни добродушно рассмеялся и подошел к Джоффри, который его позвал. Круглое, как луна, лицо Бенни сияло улыбкой.

– Похоже, Бен, ты никогда не сдаешься, а?

Бенни ухмыльнулся:

– Старая шлюха! Морда у нее – будто гвоздями истыкана. Сам понимаешь, я не собираюсь на ней жениться, а трахнуть – не прочь!

– Но она-то с тобой не желает трахаться, это ясно!

Бенни вытер пальцами нос и недвусмысленно подмигнул.

– Ничего, пожелает. Главное – ее завалить!

– Смотри, не затупи своего копья, – рассмеялся Джоффри и спросил: – А где все?

– Как всегда, в дальнем баре. Они держатся подальше от деревенщины, ты же знаешь!

– Двигай наверх, сутенер: Мики ждет тебя. А я пойду за остальными.

Джоффри пересек танцевальный зал. Здесь висели на стенах фотографии обнаженных и полуобнаженных женщин. Подойдя к столику, за которым сидел маленький лысый мужчина с двумя девушками, Джоффри дружески улыбнулся девушкам и пожал руку мужчине.

– Все в порядке, сэр? – Джоффри был сама любезность. Мужчина ухмыльнулся, показав ряд золотых зубов.

– Конечно, сынок. Лучших девушек и желать нечего, – он говорил с южным акцентом.

Девушки захихикали. Джоффри заметил, что одна из них очень высокого роста.

– Прекрасно, сэр, мы рады, когда наши гости получают полный кайф. – Он кивнул мужчине и отошел от столика, вбирая в себя взглядом все, что видел вокруг. Одна из "хозяек", называвшая себя Ширелл, положила голову на колени партнеру. Джоффри раздраженно вздохнул и, откинув занавеску, вошел в дальний бар.

– Что тут, черт побери, творится? – громко спросил он.

За столиком сидели две девицы, Джоффри сразу узнал в них "близнецов из Ливерпуля". Дениз, старшая над девушками, приняла их на работу всего несколько дней назад. Они были хрупкие, невысокого роста, с большими карими глазами и волосами, похожими на шерсть белых мышей. Привлекало в них лишь то, что работали они всегда вместе, на пару. Груди у них только начали формироваться, и с виду им было не больше пятнадцати лет.

Из собранных сведений Джоффри узнал, что они давно занимаются проституцией и что девицы эти отпетые. Судя по виду, их недавно поколотили.

– Мы застукали эту пару, когда они "делали куклу", – сказал Гарри.

– Ты шутишь! – удивился Джоффри.

– Не шучу! Мы с Ли шли в бар, и я все хорошо видел. Пока одна обнималась и целовалась с партнером, вторая вытащила у него из кармана бумажник и передала подруге. Все это они проделали за какие-то доли секунды, видимо, опыт богатый. Моргни я в этот момент, ничего не заметил бы. Вот потаскухи!

Девушки испуганно смотрели на Джоффри.

Из клуба в квартале Сохо их выгнали бы даже за мелкое воровство, не то что за бумажник! Обворовывать посетителей – последнее дело. Чего доброго, заинтересуется полиция, а "клубу хозяек" это меньше всего нужно.

– У кого сейчас бумажник?

– У меня, Джофф. В нем больше трехсот бумаг.

Джоффри присвистнул.

– Вот что, Ли, иди в зал и скажи клиенту, что девушкам пришлось отлучиться по делу, а к нему притащи Монику и Синтию. Они все еще сидят в креслах для рандеву. Они девушки приличные. А потом сделай вид, будто нашел бумажник под столом. Постарайся разыграть грандиозный спектакль. Ну, ты знаешь, что делать.

– А этих двух куда? – Гарри кивнул на девиц.

– Вздуй их как следует и вышвырни вон. Только не переусердствуй, понял?

Гарри кивнул.

– После этого двигайте наверх. Мики ждет.

Раздосадованный, он покинул бар и направился туда, где находилась Дениз. Ей было под пятьдесят, и весила она больше центнера. Густо размалеванная, она была буквально увешана украшениями из фальшивых бриллиантов. Более тридцати лет занималась проституцией. На голове ее красовалась копна высоко взбитых ярко-рыжих волос. Вечернее платье с люрексом, натянутое на ее телеса, казалось вот-вот лопнет. Огромные отвислые груди вываливались из декольте. От женщины пахло джином и пармскими фиалками.

– Я хотел бы переговорить с тобой, Дениз. Гарри и Ли только что накрыли тех двух курочек, они "делали куклу".

– Послушай, сынок, у меня, как ты понимаешь, глаз на заднице нет. Тут больше тридцати потаскушек, разве уследишь за всеми?

– Ну так вот, Дениз, мой тебе совет: обзаведись глазами там, где ты сказала! И на затылке тоже! Эта шлюха Ширелл только что обчистила клиента. Так что либо управляйся с ними, либо ищи себе другую работу! Это мое последнее предупреждение!

И, не дождавшись ответа, Джоффри, разъяренный, удалился.

Пожав плечами, Дениз про себя обматерила его.

Одна из девушек, сидевших в креслах для рандеву, слышала этот разговор и крикнула Дениз:

– Что там у тебя случилось? Нашалила девочка?

Остальные девицы прыснули со смеху.

Дениз слегка скривила губы, стараясь не показывать сломанный зуб:

– Ох, шла бы ты жарить свое дерьмо!

Девица скорчила ей рожу и обратилась к подругам:

– У этой бляди серебряный язычок, а, девушки?

Дениз взяла из пепельницы свою сигарету "Собрейни" и снова сунула в рот, борясь с искушением размазать ее по физиономии девицы. Она бы убила эту паршивку Ширелл!

Детектив-инспектор Мерфи ехал домой на своем "патни". Он кое-что разнюхал о Море Райан, и теперь ему было о чем поразмыслить. Мора, конечно, чиста, как свисток, не имеет ни единого предупреждения, но у нее есть уязвимое место. И Мерфи его обнаружил. Завтра утром один полицейский-констебль будет в шоке. Мерфи про себя улыбнулся, хотя к молодому Пезерику относился по-дружески. Он стал потихоньку насвистывать знакомый мотив. Мерфи преподаст Море Райан такой урок, которого она никогда не забудет. Больше всего на свете он ненавидел языкастых бабенок!

Мора поднялась с постели и стала одеваться. Терри наблюдал за ней. Она была самой сексуальной девушкой из всех, с которыми его когда-либо сводила судьба, но даже не подозревала об этом, что еще больше влекло к ней.

Она села на край кровати и принялась надевать чулки. Терри придвинул ее к себе и стал целовать, лаская ее грудь.

– Она стала у тебя еще больше, да?

Мора высвободилась из его объятий.

– И не стыдно тебе? – Она поджала губки. – Ну, давай, Тел, одевайся. Отвезешь меня домой.

Он встал, потянулся.

– Так не хочется, чтобы ты уезжала, – произнес он тоном капризного ребенка.

– Мне пора! Поторопись!

Она запустила в Терри подушкой. Терри поймал подушку и бросил в Мору. Началось сражение. Через пять минут оба лежали полураздетые на постели, прерывисто дыша.

– Я люблю тебя. Терри, – шепнула Мора.

– И я люблю тебя, Мора. Сильнее, чем ты думаешь.

Она улыбнулась. Хотелось верить, что он сказал правду. На следующий день ей предстояло выяснить, беременна ли она. Она закусила губу. Как бы не случилось убийства. Она нутром чуяла недоброе.

Майкл позвал к себе Ли, и сейчас тот, бледный, стоял перед ним, хотя не чувствовал за собой никакой вины.

– Это правда, что ты нынче отделал нашего старика?

Ли судорожно сглотнул.

– Да, он колотил мать.

Майкл улыбнулся своей сверкающей улыбкой, озарявшей, казалось, лицо изнутри.

– Ты правильно поступил, Ли. Впредь всегда вступайся за женщин. Никому не позволяй причинять им боль, никому! Я горжусь тобой, Ли!

Ли почувствовал облегчение и улыбнулся.

– Завтра я тоже влеплю старику пару горячих. Станет как шелковый. А сейчас вали домой!

Ли вышел из тесного офиса, и сердце его пылало. В это время до него донеслись звуки "Тюремного рока", и он поспешил назад в клуб. Девушка, раздевавшаяся под эту музыку, была амазонкой, шести футов ростом, с оливковым цветом кожи, агатово-черными волосами, большими карими глазами и такими пышными грудями, каких Ли еще не доводилось видеть. Он сел рядом с Бенни, предусмотрительно занявшим для него местечко.

Глава 10

– Детектив-констебль Пезерик, с вами желает говорить важный босс!

Это сообщила служащая полиции в чине констебля, улыбаясь во весь рот, но тут же спохватилась. Глянув через стол на сержанта Джонса, она скорчила серьезную мину. Сержанту было не до шуток. Он посмотрел на Терри и покачал головой:

– Ты, парень, малость чокнулся, если надеялся, что это так тебе сойдет.

– О чем ты? – невозмутимо спросил Терри, но в голосе его звучала тревога.

Джонс взял лежавшую перед ним пачку бумаг и сделал вид, что собирается их раскладывать.

– Ступай-ка лучше к начальству, сынок, – сказал он. – Старший инспектор терпеть не может, когда его заставляют ждать.

Терри встал и, заметив, что служащая с подружкой смеются, решил, что это они над ним. Что он натворил?

Нет сомнения, что его отчеты начальству в полном порядке. За последние несколько недель он вел дела "двух воротничков", но в них не было ничего особенного. В общем, непонятно, зачем его вызывает старший инспектор.

Он прошел через весь офис к стеклянной загородке. Этот уголок служил старшему инспектору кабинетом, когда он снисходил до общения с подчиненными.

Инспектор, занятый разговором с Добином, сделал Терри рукой знак войти. Тот робко вошел, осторожно прикрыв за собой дверь. С появлением Терри разговор прекратился и шеф предложил ему сесть. Оба инспектора с каменными лицами уставились на своего подчиненного. По спине Терри побежали ручейки пота. Вспотели даже ладони, которые он машинально вытер о брюки. Терри в отчаянии силился вспомнить, какую он совершил ошибку, но тут инспектор сказал:

– Ну и кашу ты заварил, Пезерик! – В голосе его звучали жесткие нотки. Никогда еще Терри так не отчитывали, даже в тот раз, когда он неправильно записал данные подозреваемого, из-за чего сыщики отправились не к нему, а к весьма уважаемому судье.

– Извините, сэр, – прочистив горло, произнес Терри, – я не совсем вас понимаю.

Терри следил за выражением лица начальника. Подчиненные его не любили, но уважали, и это было главное, по мнению Терри. Старший инспектор Харрис, человек независимый, не управлял своим подразделением, а скорее командовал, как армейским взводом.

В свое время он был полковником улан. Он все еще холил свои длинные бакенбарды, за которые его прозвали "воздушным змеем". Это был крупный мужчина, очень заботившийся о блеске своего мундира, что придавало ему плутовской вид. Но при всем этом он был умен. Очень умен.

– Прошу прощения, сэр, но я решительно не понимаю, о чем вы говорите.

Шеф взглянул на инспектора Добина, и на его потрепанной красной физиономии появилась ухмылка.

– Вы слышали, Добин? Этот розовощекий юный нахал просит у меня прощения.

Добин кивнул. Дело в том, что он считал шефа абсолютной задницей, сам он ни за что не стал бы слушать Мерфи, но шеф есть шеф, и если он придает значение словам Мерфи, то... Добин мысленно пожал плечами: тут уж ничего не поделаешь. Ему стало жаль парня – тот явно стал жертвой маленькой вендетты Мерфи. Добин слышал, как болтали в буфете о Морс Райан, о том, как она приложила инспектора Мерфи. Добин тогда смеялся вместе со всеми. Похоже, Мерфи все-таки пронюхал о связи этого бедняги Пезерика с девушкой. Копал, копал и докопался. И теперь Пезерик стал козлом отпущения для Мерфи.

Почти все полицейские в штатском заводили шашни с родственницами преступников. В том, что местные казановы иногда отвлекались от дел, не было ничего необычного, особенно если женщина выглядела привлекательной, а они почти все были красотками. И Добин сочувствовал парню.

– Много времени проводишь со своей подружкой, а, Пезерик? – Голос шефа дрожал от сарказма.

– Мы виделись вчера вечером, сэр.

Добин зажмурился, ему очень не хотелось быть свидетелем этой сцены. Шеф сцепил пальцы рук и наклонился над столом:

– И давно ты встречаешься с этой мисс Райан? – Он сделал ударение на последнем слове.

Терри почувствовал, как внутри у него все сжалось. Голос разума требовал, чтобы он крикнул "Нет!", но к его ужасу все было ясно.

Райан... Райан... Райан... – слова кружились у него в голове, словно готовящаяся к нападению акула.

Он облизнул губы.

– Мы встречаемся месяцев девять, сэр.

– Девять? И что же, она водила тебя к себе домой, знакомила с мамочкой и папочкой, с братьями, а? В особенности с Майклом... Бьюсь об заклад, он сразу тебя полюбил, не так ли?

– Нет, сэр, она этого не делала. – Он посмотрел прямо в глаза шефу. Ведь он стал теперь чем-то вроде отверженного Лимбо: начальники про себя уже вынесли ему приговор. Терри охватило тихое бешенство.

Уловив новые нотки в голосе Терри, шеф продолжал, перейдя на фальцет:

– Так, молодой человек! Тебе предстоит принять решение. Надеюсь, ты знаешь, что члены ее семейки отсидели все вместе по тюрьмам срок больший, чем настучал паршивый "Биг Бен"?

– Нет! Нет, сэр... я не знал.

Голос шефа приобрел мощь громовых раскатов. И Терри, и Добин понимали, что за стенами кабинета все замолкли и прислушиваются к происходящему.

– Не выжимай из меня мочу, сынок. Я занимался этой работой еще в те времена, когда твой пьяный папаша только собирался зачать тебя!

Это уже было слишком! Чудовищность только что сделанного открытия и публичное унижение лишили Терри самообладания. Он вскочил и, опершись ладонями о конторку, заорал в лицо старшему инспектору:

– Говоришь, я из тебя мочу выжимаю... Но разве выжмешь ее из кучи дерьма! Значит, тебе все было известно? Тебе ведь всегда все известно. А что до Моры Райан, то мне просто в голову не приходило пропускать ее досье через Интерпол. Да если каждую юбку, которая спит с нашими ребятами, проверять на благонадежность, не останется времени ловить преступников. И еще: Мора Райан – девушка порядочная и законопослушная, а о своей семье она даже не упоминала. Теперь я, черт побери, понимаю почему!

Терри смотрел на шефа в упор, в уголках губ запеклась пена. В этот момент кто-то зааплодировал. Терри подумал, что это наверняка его напарник Джонс, и оказался прав. Совершенно ясно, что в свидетелях случившегося не было недостатка. Терри опустил голову. Только что он вышвырнул за борт свою карьеру, все, ради чего столько работал в прошлом. И ему безумно захотелось биться головой о конторку.

Детектив-инспектор Добин с трудом сдерживался, но аплодировать у него не хватило смелости. Никто ни разу не отважился дать этому ублюдку, этому старому ханже попробовать, каково на вкус его собственное лекарство! Но тут, к изумлению всех собравшихся, на лице старшего инспектора появилось некое подобие улыбки. Его большие усы поползли вверх, чуть ли не к глазам, и он продемонстрировал свои мелкие, ровные, белые зубы.

– Отлично, парень! Раз ты взорвался, значит – не виноват. Сам понимаешь, нам меньше всего нужны полицейские, которых можно купить. Таких немало, но я не хотел бы иметь их в своем подразделении, Боже меня сохрани!

Он откинулся в кресле, сцепив пальцы рук и опершись о подлокотники, и изучающе смотрел на Терри. Наконец он снова заговорил низким, приятным голосом:

– Так вот: либо она, либо полиция. Надеюсь, ты это понимаешь? Я не могу допустить, чтобы мой подчиненный водился с сестрой отъявленнейшего из мерзавцев, каких только когда-либо знал Лондон. Это бросило бы тень не только на твою собственную репутацию, но и на репутацию твоих коллег.

Боевое настроение полностью покинуло Терри. Сраженный, он обмяк в своем кресле и кивнул шефу. Добин подал ему сигарету, и он с благодарностью принял ее. Вынимая из кармана спички и закуривая, Терри чувствовал, как дрожат руки.

Тут заговорил до этого все время молчавший Добин.

– Интересовалась ли она когда-нибудь вашей работой, Терри? – спросил он очень спокойно.

– Никогда, сэр. По правде говоря, она терпеть не могла, когда я даже упоминал об этом. Теперь-то я понимаю почему. Все постепенно становится на свои места: она не разрешала заходить за ней домой... даже звонить по телефону, и еще многое!

Шеф почувствовал жалость к Терри:

– Ладно, парень. Даю тебе сутки на размышления. Надеюсь, ты останешься с нами. – Он махнул рукой, дав понять, что аудиенция окончена. Терри пожал обоим полицейским руки и вышел из кабинета.

Сослуживцы оживленно обсуждали случившееся. Некоторые улыбались и дружески похлопывали его по спине.

Ломакс – та самая, что позвала его к шефу, – развязно подмигнула Терри. Ни на кого не обращая внимания, он прошел к своему столу, взял куртку и сказал:

– Пойду домой, Джонси: паршиво себя чувствую.

– Иди, а завтра приходи. Он ведь тебе предъявил ультиматум, да?

– Да. – В голосе Терри звучала усталость. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Но не здесь.

– Что ж, если это может тебе послужить утешением, сынок, думаю, у тебя есть шансы стать хорошим полицейским. Не жертвуй карьерой ради юбки: они этого не стоят!

Жена Джонси, обреченная, как и все жены полицейских, на одиночество, нашла себе дополнительный приработок. Джонси все еще питал к ней какие-то чувства, но ни за что не признался бы в этом. Джонси была нужна поддержка в тот момент.

– Этот подонок Мерфи, еще до того, как переговорил с шефом, разболтал тут все. Мне никогда не представлялось случая уесть этого ублюдка.

Несколько лет назад ходили слухи, что он замешан в ограблении поезда. Том самом, помнишь? Прямых улик не было, но, поверь мне, потом у него возникло много осложнений. А что представляет собой эта Мора Райан?

– Это одна из самых замечательных девушек, которых мне когда-либо приходилось встречать! Просто не верится, что она хоть как-то причастна ко всей этой грязи.

– Ты же знаешь, что в таких случаях говорят: выбирают друзей, родных не выбирают. Бьюсь об заклад, тот, кто это сказал, никогда не служил в полиции!

Терри попытался улыбнуться.

– Ладно, до завтра. – Он накинул на плечи куртку и вышел на улицу. До того как тронуть с места, просидел минут десять в машине. Мозг сверлила мысль: "За что?"

Маргарет и Мора вошли в крохотную лабораторию. У них сегодня был выходной, и все утро девушки бесцельно слонялись по магазинам. Целых двадцать минут они стояли возле лаборатории, не решаясь войти, ждали, чтобы стало поменьше народу. Когда же, наконец, вошли, Мора едва не вскрикнула. За конторкой стоял невысокий мужчина азиатского типа.

– Я хотела бы получить результаты своего анализа, будьте любезны.

Мужчина усмехнулся, показав ряд гнилых зубов.

– Конечно, конечно, мадам. Как ваша фамилия? – Он произнес это с вежливостью, свойственной выходцам из Пакистана.

– Мисс... я хотела сказать: Райан, миссис Райан.

Он ухмыльнулся, подумав: "Все они тут, в этой стране, "миссис". Даже те, кто еще не "миссис"!" Мужчина прошел в заднее помещение и взглянул на поступившие утром результаты проверки. Затем вернулся в лабораторию и с жалостью оглядел Мору.

– Рад сообщить вам, мадам, что результат положительный. – Это был обычный ответ, который редкая женщина хотела услышать. – Вы на третьем месяце беременности.

Лицо у Моры вытянулось. При иных обстоятельствах девушки не упустили бы случая посмеяться над этим типом из Азии. Стали бы передразнивать его речь, гнилые зубы, как водится, сравнили бы с червяками. Но сейчас Море было не до смеху. Неизвестно, сможет ли она вообще когда-нибудь смеяться. Ее бросило в жар, от которого, казалось, сейчас лопнет голова. Спину и шею покалывало, будто иголками. Мора хотела расстегнуть блузку и упала в обморок. Последнее, что она слышала, был пронзительно-звонкий голос Маргарет, донесшийся как будто издалека:

– Боже милостивый! Эта проклятая новость убила ее! Она концы отдает!

Очнулась Мора на маленькой кушетке в заднем помещении лаборатории, глубоко вздохнула и открыла глаза. Возле кушетки стояли двое мужчин небольшого роста, выжидательно глядя на нее. Первое, что пришло в голову Море, это, как такие коротышки смогли перетащить ее на кушетку. По лицу Маргарет текли слезы, краска размазалась.

– Ой, Мо, как ты меня напугала... Я думала, ты уже справилась с этим.

Служащий показал на чашку горячего сладкого чая, стоявшую рядом с кушеткой:

– Выпейте, мадам, и вы почувствуете себя много лучше. Очень помогает при шоке. А у вас, я полагаю, был шок. – И он пристально посмотрел на девушек.

Мора поднялась, взяла чашку с чаем, при этом платье ее немного задралось. Она заметила, как служащий уставился на ее ноги, и принялась поспешно одергивать платье, пролив чай.

– Один мой друг охотно помогает таким дамам, как вы... молодым, которые не могут рассказать правду своим мамочке и папочке. Я напишу вам его фамилию и адрес. Скажете, что вы – от мистера Пателя. Это вам обойдется всего в восемьдесят фунтов. Совсем дешево.

И он вышел из лаборатории. Девушки смотрели ему вслед. Море все это казалось кошмаром, который никак не кончится, она словно попала в ловушку. Комната была забита коробками, ящиками с шампунем, средствами против насекомых, хлоркой и множеством инструментов самой причудливой формы. Единственное, что здесь нравилось Море, – это запах духов, как от кубиков для ванны.

Вскоре служащий вернулся с листком бумаги в руках.

– Это замечательный человек, мадам! Просто чудесный!

Мора взяла записку и, не зная, что с нею делать, сунула в сумку.

Мужчина продолжал болтать. Мора наконец поставила чашку на столик и встала. Состояние у нее было ужасное, и служащий, словно прочитав ее мысли, указал на маленькую дверь в углу комнаты. Войдя в крохотную уборную, Мора почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, из-за годами лежавшего здесь линолеума, от которого отвратительно пахло сыростью и мочой. Этот запах буквально пропитал Мору насквозь. Она вытерла со лба капельки холодного пота и поспешила выйти, чтобы вновь ощутить запах хвойных кубиков.

– Пошли, Мо! – Маргарет взяла подругу под руку, и, поблагодарив служащего, они покинули лабораторию. Некоторое время шли молча, потом Маргарет сказала:

– Посмотрела бы ты, как этот хлюпик, кожа да кости, втаскивал тебя на кушетку... Если бы не твой обморок, я просто обмочилась бы со смеху!

Представив себе, как это было, Мора рассмеялась, а следом за ней и Маргарет. Они так заразительно хохотали, что прохожие, глядя на них, не могли сдержать улыбки.

Девушки тряслись от смеха, поддерживая друг друга. Мора была близка к истерике, и в конце концов ее смех перешел в сдавленные рыдания:

– О, Мардж, что же мне делать?

Маргарет повела Мору в небольшое кафе и усадила за столик. Она подошла к толстой официантке, едва державшейся на ногах от усталости, заказала кофе и вернулась к подруге.

– Что же мне, черт побери, делать? – повторила Мора. – Боюсь, как бы из-за этого не пролилась кровь!

– Не так-то уж много ты можешь, Мо, разве что признаться во всем. Забавные бывают случаи. Помнишь Джину Бленкинсон? Ее затащил в клуб один тип. Ему, видите ли, приспичило. Ну и что? Родила она свою малышку, и теперь папаша с мамашей не нарадуются на кроху.

– Напрасно ты так думаешь! – резко оборвала подругу Мора. – Я прямо-таки вижу Мики, а ты? Вот уж и ребеночка крестят: половина церкви заполнена лондонскими урками, половина – лучшими представителями фараонов с Вайн-стрит. Ну-ка пораскинь своими чертовыми мозгами, Мардж! Ведь к этому ребенку отнесутся так, как к свиной отбивной в синагоге!

Принесли кофе. Маргарет заказала целый кофейник. Пока официантка расставляла на столике чашки, девушки молчали, ожидая, когда она уйдет. Потом Маргарет возобновила прерванный разговор:

– Никак не пойму, почему ты не пользовалась таблетками?

Мора отпила немного кофе из чашки и с шумом поставила ее на блюдечко.

– Не смеши меня! Обратись я к доктору О'Рейли, он тут же понесся бы к моей мамуле.

Маргарет нечего было сказать. "Море просто не по себе, – думала она, – как будто туфель надела не на ту ногу". Она вздохнула.

– Я же тебе говорила: сходи к моему доктору в Хэмпстеде. Он выписал бы тебе таблетки для похудания... и вообще все, что хочешь, только плати!

Мора уставилась на Маргарет. Ее вес был темой щекотливой.

– Ты что, разыгрываешь меня?

– Разумеется, нет! Впрочем, пилюли для похудания в настоящий момент – напрасная трата времени. Верно?

Она выразительно посмотрела на талию Моры.

– Ох, Мардж, как же мне быть?! – жалобно произнесла Мора. Она положила руки на живот. Где-то там внутри есть маленькое существо. Эта мысль приносила радость. Мора любила детей. Племянницу Карлу считала младшей сестренкой и никогда не возмущалась тем, что девочка почти все время находится у них дома. Мора знала, что Джэнайн не любит свою единственную дочку, зато сама она и ее братья обожали малышку. А вот ее ребенка все возненавидят, потому что отец у него – полицейский.

В сложившейся ситуации Мору пугал не столько Терри, сколько Мики – он был черной тучей на ее горизонте. Он убьет Терри, если узнает, что тот спал с его сестрой и что к тому же он полицейский... – Подумав об этом. Мора едва не упала в обморок от страха. Мики воспримет это как личное оскорбление и убьет сначала Терри, а потом и ее. Девушка зажмурилась, стараясь прогнать образ брата.

– Знаешь, что я сделаю, Мардж? Пойду к Терри и все ему расскажу: о ребенке... о братьях... обо всем. Он меня любит, я знаю. Мы могли бы уехать куда-нибудь. Уверена, он будет рядом со мной. Должен быть рядом! – Голос Моры дрожал, и Маргарет недоумевала: кто поверит в эту болтовню об отъезде?

– Конечно же, он будет с тобой, Мо, – насмешливо произнесла Мардж.

– Хватит смеяться надо мной, – простонала Мора. – Мне и без того тошно!

Маргарет перегнулась через стол, сжала руку Моры и улыбнулась. Они были неразлучны с тех самых пор, как подрались тогда, возле школы. Прошли вместе долгий путь. И Маргарет хотелось верить в Терри так же, как она верила в Мору. Терри – неплохой парень, но Море он не пара. Маргарет еще не имела опыта в жизни, но была достаточно умна от природы, чтобы понять, что Терри Пезерик, по роду своей работы, не захочет породниться с такими, как Райаны. И девушка, как она часто делала в детстве, быстро прочла про себя "Аве Мария" и помолилась за то, чтобы Мора окончательно не расклеилась. Но голос разума ей шепнул: "Она уже расклеилась".

Терри сидел в своей квартире в Ислингтоне, в кресле, подаренном ему Морой. Они увидели его на Кэмден-Маркет, когда гуляли. Массивное, с высокой спинкой, оно было обито зеленой кожей. Оба положили на него глаз, думая об одном и том же: это кресло вполне заменит им гарнитур, они будут сидеть в нем и прижиматься друг к другу. Так оно потом и было. И не один раз. Смеясь и шутя, они поторговались с хозяином лавки и за шесть фунтов – немалую сумму – приобрели наконец свое "кресло любви". Потом Мора купила кусок зелено-голубой парчи и сделала занавески на окна. Терри вспомнил, как она их шила, а он наблюдал за ней. Девушка была прекрасной хозяйкой.

За те месяцы, что они были вместе, Терри по уши влюбился в нее. Ее улыбка, ямочки на щеках, длинные ноги и совершенно невероятные груди... Теперь ему предстояло решить, насколько сильной была эта любовь. Весь день кто-то невидимый нашептывал ему, что люби он Мору по-настоящему, послал бы к черту свою карьеру... прямо там, в кабинете у шефа. Он, правда, пытался защитить Мору, но не хватило решимости объяснить шефу, куда тот может идти со своей работой. Значит, он недостаточно ее любит!

Терри подошел к окну. На улице было холодно, какой-то мальчишка у дороги в одиночестве гонял мяч. Он резко повернулся, пошел в спальню, и взгляд его остановился на кровати. На ней Мора забывала обо всем на свете. Порой она просто поражала его силой своей страсти. Нет, она не из тех, что легко отдаются. Может быть, поэтому он чувствует себя таким ублюдком? В глубине души он знал, что никаких конкуренток у Моры Райан нет. Он была "первой с конца".

Он вернулся в гостиную и откупорил бутылку "Тичер", которую купил по дороге домой. Ему сейчас просто необходимо было напиться, и он налил себе изрядную порцию шотландского виски. Чтобы осуществить то, что он задумал, нужно отключить рассудок.

А что, собственно, он задумал? В общем-то он знал что, но не до конца осознал.

Он глотнул виски, с наслаждением ощущая, как обожгло горло.

Всю жизнь он страстно мечтал стать полицейским. Долго и трудно учился, упорно стремясь к своей цели. А теперь вот вынужден выбирать между любимой работой и любимой женщиной, и женщина явно проигрывает. Он не мог в этом себе не признаться. О Боже!

Была бы она чьей угодно сестрой, только не Майкла Райана! При мысли о Майкле учащенно забилось сердце. Он выпил еще виски и снова опустился в кресло. Кто не знал Майкла Райана и его братьев – они были настоящими знаменитостями. Ходили слухи об их причастности не только к наркотикам и проституции, но и к торговле оружием. Не списанном, нет. Торговали скорострельными винтовками, установками для запуска ракет и многим другим, чего Британские Вооруженные Силы вовсе не намерены были терять. Господи Иисусе, угораздило же его вляпаться в эту историю! Терри прошиб пот. Перед ним стояла задача, которая могла повергнуть в трепет кого угодно: показать фигу родной сестре Майкла Райана! Он прижал стакан ко лбу. Дикость случившегося сводила Терри с ума!

Весь день он с беспокойством думал о Море... о ее реакции. Как бы это помягче ей преподнести. Ни о чем другом он думать не мог. Но сейчас мыслями его завладел Майкл. Терри стал катать стакан по лбу, наслаждаясь его прохладой, пока стакан не нагрелся.

Он опять откинулся в кресле. Все вещи в комнате, казалось, смеялись над ним. Даже телевизор в углу. Его вновь охватило страшное предчувствие. Нет сомнений, что Майкл Райан не будет в восторге, узнай он, что его сестра связалась с полицейским!

Он снова прикрыл глаза и увидел перед собой Майкла, тот угрожал ему. Терри весь напрягся. Вдруг он услышал, как в замочной скважине повернулся ключ. Наверняка это Майкл рвется к нему в квартиру, – мелькнула мысль. С перепугу Терри не мог двинуться с места. Пальцы, державшие стакан, побелели.

Дверь распахнулась со знакомым скрипом. Нервы Терри, казалось, отплясывали какой-то безумный танец. Впервые в жизни он почувствовал запах страха. Он бил прямо в нос: всепоглощающий запах горячего, липкого, вонючего пота. Не исключено, что Райан отобрал ключ у Моры. Их могли увидеть вдвоем. Мысли, одна невероятнее другой, вихрем проносились у него в мозгу, мешая дышать, вызывая дурноту...

Но в следующий момент, вместо тяжелых мужских шагов, Терри услышал, как застучали по старому линолеуму в прихожей каблучки Моры. Он сразу обмяк, словно тряпичная кукла. Пот со лба тонким ручейком стекал на щеку.

Восторг охватил Терри. Это Мора... Мора... Ее имя мелькало у него в голове, словно в калейдоскопе.

Мора вошла и спросила с улыбкой:

– С тобой все в порядке? У тебя такой вид, будто ты увидел привидение!

Он тяжело поднялся, поставил на столик стакан и пошел к ней навстречу. Мора как раз собиралась положить ключ назад в сумочку, когда Терри взял его у нее и сунул в карман.

– Что это значит? – В больших лучистых глазах Моры мелькнул страх. Он попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса.

Он смотрел на девушку, но ее прекрасное, исполненное доверия лицо заволокло гневное лицо Майкла Райана.

– Знаешь, дорогая, наши отношения становятся чересчур серьезными. – Фальшь этих слов была очевидна даже для Терри. – Надо немного поостыть. Мы оба молоды... – Голос его дрогнул. Он не мог смотреть Море в глаза и чувствовал себя прескверно. А Мора, будто пораженная громом, стояла, не двигаясь с места.

– Что? Извини... – глухо, с болью в голосе произнесла она.

Терри не мог заставить себя смотреть ей в лицо и отошел к окну.

– Все очень просто, Мора... Мне не хотелось бы сейчас связывать себя по рукам и ногам. Я должен иметь возможность встречаться с другими женщинами.

– Понятно, – сказала Мора совершенно бесстрастно. Гордость в ней взяла верх. – И когда, интересно, ты пришел к такому сногсшибательному выводу? Я, например, считала тебя своим мужиком, или парнем, если тебе так больше нравится. Ну а сейчас я поняла, что была для тебя просто блядью. – Она подбежала к нему и с силой повернула лицом к себе: – Позволь мне тебе кое-что сказать, сукин ты сын! Значит, Терри Пезерику надо встречаться с другими женщинами! Я...

Мора осеклась. Нет, она не скажет ему о ребенке! Глаза ее блуждали по комнате, не зная, на чем остановиться. Все шло отвратительно. Слова, которые она приготовила, пока шла сюда, вылетели из головы. А она-то представляла себе, как Терри возьмет ее на руки и будет шептать, что они никогда не расстанутся, что бы ни случилось. Эта картинка, нарисованная ее воображением, расплывалась сейчас у нее перед глазами, будто размытая дождем. Он гонит ее. Позабавился и вышвырнул. Она теперь для него история.

Воинственность покинула Мору мгновенно, так же, как явилась. Желание разодрать ему лицо ногтями улетучилось вместе со всеми ее мечтами и надеждами. Она почувствовала, как глаза наполняются слезами, и смахнула их. Раз уж надо уйти, она уйдет с достоинством. Она обвела взглядом комнату. Сколько наслаждения испытала она в этой маленькой квартирке, и носит сейчас под сердцем плод их любви. Может, сказать ему? Крикнуть прямо в лицо? Заставить взять на себя ответственность?

Слова уже готовы были сорваться у нее с языка, но она сдержалась. Она ничего ему не скажет. Никогда! Ей не нужна жалость! Лучше она потеряет его!

Она не заметила, что уронила сумку, и сейчас устало наклонилась, чтобы поднять ее.

– Поверь, Мо, мне очень жаль.

Голос его звучал так искренне, что она с горечью рассмеялась. У Терри был просто талант говорить искренне. Прошлой ночью в постели он говорил, что любит ее, и это тоже звучало искренне. Лживый, двуличный ублюдок!

Не глядя на него, она сказала:

– Терри.

– Да? – Сердце его взволнованно билось.

Собрав всю свою силу и ненависть, Мора бросилась на Терри. Она сдирала ногтями кожу с его лица, ей доставляло удовольствие причинять ему боль, при этом она тоже страдала. Этот внезапный порыв полностью опустошил Мору и кончился так же внезапно, как начался.

– Иди, трахайся, Пезерик, ступай! – Она видела, как он поднес руку к лицу и потрогал четыре глубокие царапины, из которых сочилась кровь. Она улыбнулась ему – гадкой, злобной улыбкой, и ткнула в него пальцем. Ее длинные, покрытые красным лаком ногти заставили его отшатнуться.

– Никогда не думала, что придется сказать тебе это, Терри, но ты – грязная, вонючая свинья! Ты просто попользовался мной. А я тебе верила. – Голос ее дрогнул. – Только запомни, парень. Придет день, и ты захочешь меня... Я буду тебе нужна. И ты доживешь до этого дня, и пожалеешь о сегодняшнем, потому что никто никогда не будет любить тебя так, как я, если даже ты доживешь до ста лет.

Она повернулась и ушла, хлопнув дверью.

Терри проводил ее взглядом. Она сказала ему всю правду, и он это знал. Она заслужила лучшего отношения. Мора была его первой любовью, первой женщиной, с которой они встречались на равных, и он погубил ее несколькими словами. Он заплакал и не удивился этому. Слезы катились по его исцарапанным щекам, причиняя боль. Ему казалось, что, погубив Мору, он погубил и себя. И это было ужасно. Вдруг он заметил, что кровь капает ему на рубашку, расплываясь темно-розовыми пятнами.

Нет, он не может позволить ей уйти. Терри подбежал к окну и, сорвав сетку, выглянул на улицу. Она шла по противоположной стороне, кутаясь в воротник пальто. Он знал, что она тоже плачет. Справившись, наконец, с запором на окне, он распахнул его и как мог громко крикнул:

– Мора... Мора... вернись!

Ветер донес его голос к ней.

Он знал, что Мора его услышала, – она замедлила шаг, но потом снова пошла быстрее, и ее светлых волос совсем почти не стало видно из воротника. Он следил за ней, пока она не скрылась за углом, и гул транспорта действовал ему на нервы...

Наконец он закрыл окно. Еще недавно уютная квартирка показалась чужой и враждебной. Повсюду он видел Мору Райан... Вот она ходит по комнате, отдергивает занавески, готовит сандвичи или сидит, тесно прижавшись к нему, в их любимом кресле. Ему чудился аромат ее духов и вкус ее мускусного тела.

Он опустился в кресло и просидел в нем всю ночь, думая о ней. Он выпил целую бутылку виски.

Мора чувствовала себя совершенно разбитой. Если бы ей сказали, что Терри способен порвать с ней, она посмеялась бы. "Я должен иметь возможность встречаться с другими женщинами". Эти слова эхом отдавались в мозгу Моры. Она будет их помнить до конца своих дней! Лучше бы он сказал, что ненавидит ее, и то было бы легче. Что ж, пусть встречается с другими женщинами! Даст Бог, подцепит от них какую-нибудь заразу.

Она миновала Площадь Ангела и пошла дальше, по Пентонвилль-роуд. Мысль о беременности не шла из головы. "Может быть, утопиться?" Но она прогнала эту мысль. Становилось темно, а она бесцельно бродила по улицам, размышляя над тем, что ей делать. На глаза попадались влюбленные парочки, они шли, держась за руки, целовались, смеялись. Мора засунула руки поглубже в карманы и шла куда глаза глядят. Ноги сами ее несли. Перед ней неотступно стоял образ Терри. Она вспоминала его ласку и нежность, а в лицо дул холодный вечерний ветер.

Лишь очутившись на Кингз-Стейшен, Мора огляделась. Как далеко она забрела! Она взяла проезжавшее мимо черное такси и попросила водителя отвезти ее в Ноттинг-Хилл. Усевшись на заднее сиденье, Мора свернулась в комочек и смотрела в окно на мелькавшие мимо улицы. Одинокая слезинка выкатилась из глаза, но она быстро смахнула ее. Со слезами покончено, надо как-то решать возникшую перед ней непростую проблему.

Водитель через плечо глянул на нее и бодро спросил:

– А куда именно в Ноттинг-Хилле, милочка?

– Ланкастер-роуд, будьте добры. – Домой она сейчас не пойдет, она пойдет к Маргарет. Та что-нибудь придумает. Мора прислонилась головой к стеклу, и от ее частого дыхания на нем оседал пар.

Мора чувствовала себя такой одинокой, такой растерянной. Губы ее дрожали – она с трудом сдерживала готовые хлынуть слезы ярости и отчаяния. Она так сильно любила его!

– У вас все в порядке, милочка? – с тревогой спросил водитель.

Она выпрямилась и увидела, что он наблюдает за ней в зеркало над передним стеклом.

Она слабо улыбнулась, совсем как ребенок:

– Нет, вообще-то нет.

У водителя было широкое добродушное лицо.

– Послушай-ка меня, девочка. Если царапина на борту твоей лодки появилась из-за какого-нибудь приятеля, то запомни: мы, мужики, этого не стоим! – И он засмеялся, очень довольный собственной мудростью.

Мора снова поглядела в окно и растянула губы в улыбке:

– Разве, черт побери, я этого не знаю?!

Глава 11

Майкл Райан сидел в ночном клубе "Валбонн" на Кингли-стрит. Он зашел туда выпить со своим дружком Джонни Фенвиком. Все хорошо знали, что Майкл Райан чокнутый, но не осмелились бы сказать ему это в лицо. Репутация Майкла, однако, нисколько не страдала от этого. Напротив.

Гомосеков считали ублюдками, жестокими от природы, и предпочитали не ссориться с ними. Стоило Майклу Райану появиться на улице, как гомосеки переставали безобразничать. Кроме того, время от времени Майкл заводил себе женщину, что удивляло и его дружков, и просто приятелей. Это было еще одним доказательством его непостоянства. С друзьями он обходился так же, как с любовниками и любовницами, в зависимости от настроения.

В данный момент Майкл был без ума от Джонни Фенвика. Красивого парня с копной светлых вьющихся волос и большими, широко поставленными серыми глазами. Мики снял для него квартиру и содержал его. Джонни Фенвик стал теперь Джонни Райаном и безраздельной собственностью Майкла. Джонни это вполне устраивало, ему нравилось появляться на людях с Майклом. Но сегодня он был в растерянности: сказать или нет Майклу то, что он слышал о его сестре? Ведь если это окажется ложью, Майкл вряд ли его поблагодарит. Но Майкл был этой ночью в хорошем расположении духа, без конца шутил и смеялся, и Джонни решил рискнуть. Дело было еще и в том, что этот сукин сын Томми прямо-таки пожирал Майкла своими липкими глазами, и Майклу это нравилось. Так что Джонни под предлогом предстоящего разговора собирался увести Майкла из бара, подальше от Томми! Он похлопал Майкла по руке.

– Ну что, дружок? – ласково спросил Майкл.

– Так, Мики, кое-что личное. Сегодня до меня дошел один слушок. Но мне не хотелось бы говорить об этом здесь. – Он выразительно посмотрел на Томми и поджал губы.

Майкл понимающе кивнул:

– Пойдем тогда вон туда.

Он захватил стаканы с тоником и отвел Джонни к пустому столику, чтобы их никто не мог слышать. Джонни скрестил ноги, положил на колени руки и театрально наклонился к Майклу.

– Дело касается кое-кого из твоей семьи. Но сперва поклянись, что не будешь скандалить тут, как дерьмовая обезьяна.

Глаза Майкла сузились.

– Нет, не буду. Говори же, в чем дело.

Джонни точь-в-точь как это делают девушки стряхнул с глаза ресницу и сказал:

– Нет, Майкл, ты поклянись!

Майкл стиснул зубы:

– Пусть меня трахнут, Джонни, давай выкладывай, что у тебя там! Не могу же я всю ночь тебя слушать!

Джонни нервно облизнул губы. Может, не стоило затевать этот разговор? Майкл считал сестру чуть ли не Девой Марией или, на худой конец, королевой, в общем святой.

– Речь идет о твоей сестре... У нее появился дружок.

Майкл с облегчением вздохнул:

– И это все? Кто же он?

Прежде чем ответить, Джонни глотнул джина с тоником.

– Он – полицейский с Вайн-стрит.

– Что? – заорал Майкл так, будто на него наехал автобус.

– Тише, ты! Хочешь, чтобы об этом узнал весь Лондон? Да, он – детектив-констебль. Помнишь маленького Моу, моего дружка, эту толстую королеву с Кенсингтона?

Майкл кивнул.

– Так вот, у Моу наверняка есть друзья на Вайн-стрит, точнее, клиенты, и один из них все ему рассказал. Похоже, какая-то большая шишка там... какой-то тип по фамилии Мерфи... сегодня дал подножку молодому констеблю, рассказал старшему инспектору, что видел ее... твою сестру. И вроде бы у них была по этому поводу большая свара. В общем, маленький Моу позвонил мне. А я, мальчик-паинька, подумал, что тебе следует это знать.

Майкл невидящими глазами смотрел на Джонни, лицо его потемнело от бешенства. Потаскуха! Маленькая сучка! Она шлялась с этим дерьмом под самым его носом! Пойти бы и свернуть ей шею! Прямо сейчас, немедленно!

– Позвони этому Моу и выясни, кто его клиенты и чем занимаются. Скажи, если он вздумал скурвиться, я сломаю ему хребет.

Джонни кивнул:

– Хорошо, Мики. С самого утра позвоню ему!

Майкла терзала дикая ярость. Мора ни разу не приводила парня домой. Но где-то в самой глубине его сознания мелькнула разумная мысль: разве могла она это сделать? Конечно же нет! У нее хватило ума не приводить "старину Билла" в семейство уголовников! Он мог бы прямо сейчас выйти из клуба и размазать ее по стенке. Единственное, что утешало Майкла, – это возможность пошантажировать теперь кое-кого из полицейских проституток!

– Слушай, Джон, мне сейчас надо зайти к себе в клуб. Попозже вечерком увидимся.

– Хорошо, Мики, любовь моя. – Веки Джонни трепетали, словно у женщины, и, наблюдая за ним, Майкл почувствовал, как мгновенно у него изменилось настроение. Он ласково усмехнулся, угадав мысли своего дружка, и, поводя пальцем перед его носом, сказал:

– Смотри, веди себя хорошо!

На что Джонни очень серьезно ответил:

– У меня просто нет выбора, а?

Майкл нежно потрепал его по плечу и ушел.

Направляясь в сторону Дин-стрит, Майкл обдумывал то, что сказал ему Джонни. Привратник у двери "Розовой кошки" помахал ему рукой в знак приветствия, и Майкл небрежно махнул в ответ. В Сохо хорошо знали его уверенную походку и смуглое лицо.

В отличие от себе подобных, Майкл никогда не ощущал потребности в телохранителях. Его огромный рост и то, что он таскал с собой оружие, отпугивали любого убийцу. Ничто не угрожало Майклу. С тех пор как он стал бароном Вест-Энда, он был средоточием Дела, независимо от намерений и целей, и это было самое большее, чего мог удостоиться урка. По пути в клуб Майкла приветствовали зазывалы, проститутки, сутенеры и сводники. Он пересек Шафтсбери-авеню и, углубившись в Дин-стрит, замедлил шаг. Если Мора и в самом деле путается с этим дерьмом, он ее прикончит. С тех пор как ему исполнилось семнадцать, его маленькая сестренка, без особых усилий с его стороны, рассказывала ему все без утайки. Майкл в ярости стиснул зубы: он ее обожал, пожелай она, он всю землю ей подарил бы. Но позволить ей путаться с этим типом – нет, никогда! Он соберет сведения об этом полицейском и покончит с этим раз и навсегда.

В четверть одиннадцатого Майкл в состоянии сильного раздражения вошел в свой "Ле Бюзом".

Посетители в клубе только-только начали собираться. У стойки сидело несколько клиентов, которых называли "воинами уик-энда". Это были служащие или банковские клерки. Скопив немного денег, они раз в месяц заявлялись в Вест, чтобы выпить и поразвлечься с девицами, словом, малость встряхнуться. Опытный глаз зазывалы распознавал их за милю по костюмам из магазинов готового платья или по ботинкам "Фриман", "Харди" или "Виллис". К ним тянулись женщины постарше в надежде на легкий заработок. Мужчины эти слишком боялись своих жен и полиции, чтобы создавать проблемы. Обычно они вели себя тихо, поскольку скопили деньги не без труда, не привередничали. Заказывали они, как правило, всего одну бутылку шампанского, которую пили всю ночь, пока последняя девица не покидала эстраду. Разумеется, это не очень нравилось владельцам клуба. "Воины уик-энда" были единственными клиентами, при которых женщины не стеснялись выпить в свое удовольствие.

Майкл огляделся. Клуб был полупустым.

За одним из столиков сидел Бенни с молоденькой девицей, прозванной "Кошечкой". Она была недурна собой, как говорится, лакомый кусочек. Несмотря на кипевший в нем гнев, Майкл улыбнулся.

Бенни был готов. Как только появлялась новая "хозяйка", он начинал вертеться возле нее этаким петушком, стремясь привлечь к себе внимание. В клубах-соперниках давно в шутку говорили, что без Бенни "Ле Бюзом" разорился бы.

Майкл постоял у кресел для рандеву. Девушки сразу сомлели – так Майкл действовал на них. Сами они редко с ним заговаривали, предпочитали отвечать на его вопросы. Запах дешевых духов бил в нос. Майкл кивнул девушкам и пошел в фойе, а оттуда поднялся в офис.

Там в это время выпивали Джоффри, Лесли и Гарри. Поприветствовав их, Майкл налил себе изрядную порцию бренди и, сидя за конторкой, пристально посмотрел на Гарри: если кто-то и знал что-нибудь о похождениях Моры, так это, конечно, Гарри.

– Тебе известно, что у нашей Моры появился дружок? – спросил Майкл.

Гарри с удивлением посмотрел на брата:

– Ну и что из того? Это нас не касается!

Майкл вскочил со стула и, стремительно обогнув конторку, вышиб из кресла Лесли, который пытался его задержать. Он ухватил Гарри за воротник и с завидной силой приподнял с кресла.

– Не касается, говоришь? Мне сегодня шепнули, что наша сестрица путается с дерьмом!

Майкл швырнул Гарри обратно в кресло. Ярость переполняла его. Если ему не ответить, он может взорваться...

Лесли бросил взгляд на переводившего дух Гарри. "Нет сомнений... Мики – ублюдок, к тому же опасный. Лучше его не трогать. Он – само Дело – и все!"

– Кто это тебе наплел, Мик? – Попытался разрядить обстановку Джоффри.

– Не твое собачье дело, черт побери! Достаточно того, что я это слышал. Вы, – он ткнул пальцем в Лесли и Гарри, – должны выяснить, правда это или нет.

– Так это еще не точно? Я хотел сказать... – снова вмешался Джоффри.

Майкл сердито его оборвал:

– Ох, Джоффри, мать твою... Мне не требуется в данном случае правительственная Белая книга. Мне нужны только факты! А теперь, дьявол вас побери, делайте, что я велел!

Лесли и Гарри поспешно ретировались: когда Майкл в дурном настроении, лучше не возражать.

Джоффри налил себе бренди. Да, когда Майкл такой, не стоит раскачивать лодку.

Майкл выпил стакан бренди и поморщился.

– А ты Джоффри, что об этом думаешь? – Голос Майкла вновь стал спокойным.

– Кто тебе сказал? – вопросом на вопрос ответил Джоффри.

– Ну, в общем, Джонни, – глухо произнес Майкл.

– В таком случае... это липа. Ничего подобного с нашей Мо не могло случиться, – он заявил это решительным тоном.

Джоффри терпеть не мог Джонни. И ему не нравилось, что Майкл – гомосек, но он ни за что не сказал бы ему об этом.

Майкл с максимальной точностью вычислил его мысли.

– Я знаю, ты не любишь Джонни. Очень не любишь. Но вот что я тебе скажу: у него много недостатков, однако он не трепач. И еще ты забыл... мало кто знает, что у нас есть сестра.

"Логично", – подумал Джоффри, переваривая слова Майкла, глядя, как тот, сидя за конторкой, грызет ноготь большого пальца. Джоффри знал по опыту, что Майкл способен сидеть вот так часами. Вздохнув, он налил себе еще бренди, в душе надеясь, что, к счастью Моры, то, что о ней болтают, окажется неправдой.

Спустившись вниз, Лесли и Гарри сообщили новость Бенни. Он продолжал сидеть с Кошечкой, но вечер уже был испорчен. Заметив, что Бенни чем-то озабочен и не обращает на нее внимания, девушка погладила его по ноге и капризно надула губки. Он улыбнулся ей той обезоруживающей легкой усмешкой, которая способна растопить даже ледяное сердце.

– Кошечка, – ласково произнес он.

– Ну что? – Она заглянула ему в глаза: в их синей глубине отражалось ее лицо.

– Пойдем, ладно?

– Пойдем.

Они встали. Бенни старался побыстрее убраться отсюда, пока Майкл не заарканил его для разбирательства этого дела. Он на все был готов ради Майкла, но охотиться за родной сестрой!..

Взяв сумки, они вышли из клуба. Бенни остановил такси, вскочил в него и втащил за собой Кошечку. Неподалеку от Лайсестер-сквер находилась небольшая гостиница, куда можно было закатиться на всю ночь. На это Бенни и рассчитывал. Он подумал было, что надо бы позвонить домой, предупредить сестру, но тотчас же отказался от своего намерения: лучше не впутываться в эту историю.

Девушка прижалась к нему, и впервые в жизни Бенни почувствовал, что его мужские достоинства могут нынче его подвести. Уж не понадобится ли ему допинг?

Гарри и Лесли вылезли из машины. Им надо было повидаться еще с одним полицейским, уже вторым за последние два часа. Первый полицейский, совсем юный констебль, ничего не знал и очень удивился, как и они. Так что братья ушли от него ни с чем и вдобавок заплатили двадцать бумаг, чтобы помалкивал. Но дело того стоило: констебль обещал, как говорится, рыть носом землю. Сейчас они направлялись к сержанту из полицейского участка на Ноттинг-Дейл. Вот уже пять лет Райаны оплачивали его услуги, так что теперь ему представился хороший случай отработать денежки.

Небольшой домик с террасой затаился во тьме. Было уже почти половина первого ночи. Они постучали в парадную дверь. Наверху появился свет, и из окошка высунулась седая голова сержанта Поттера.

– Кого, черт побери, принесло?

Он с неприязнью посмотрел на них сверху.

– Я – Лесли Райан. Хотел бы потолковать с вами, сардж, – прошептал Лесли театральным шепотом.

Ворча и чертыхаясь, старик отошел от окна, и было слышно, как он топает по ступеням. В холле зажегся свет, и дверь открылась.

– Что за дьявольские игры у вас, а? Подумать только! Припереться в дом среди ночи!

Гарри и Лесли прошли в прихожую.

– Нам необходимо кое-что выяснить.

Старик злобно посмотрел на них. Он догадывался, о чем именно они хотят его спросить.

– Уж не о вашей ли сестрице пойдет речь?

– Так точно, сардж. И что ты про нее знаешь? – В голосе Гарри звучала угроза, и старик мгновенно сообразил, что забыл, с кем имеет дело. Он облизнул губы и заговорил, будто оправдываясь:

– Послушайте... До сегодняшнего дня я ничего не знал об этом деле, клянусь вам. Мне позвонил на Ноттинг-Дейл приятель с Вайн-стрит и рассказал, что у них была какая-то заваруха с одним из полицейских в штатском – его там зацепили, я хотел сказать, застукали с вашей сестрой.

Говоря это, он теребил пояс своего халата из шотландки короткими толстыми пальцами, желтыми от табака. Лесли и Гарри спокойно смотрели на него.

– Ей-Богу, ребята, – бормотал полицейский, – я и не думал, что вас это заинтересует. Я имел в виду... Мне казалось, вы уже все знаете. – Им овладело отчаяние.

– А как зовут этого типа?

– Моего приятеля или дружка вашей сестрицы? Я имел в виду ее дружка.

Гарри устало прикрыл глаза. Потом спросил медленно, с расстановкой:

– Что за мужик тебе звонил?

– А, один старый друг.

– Слушай-ка, ты! – Гарри так ткнул полицейского, что тот перелетел через всю прихожую. – Мне нужна только его фамилия, к черту биографию! Как его фамилия? Говори!

Старик свалился на стул и сидел, наблюдая за парнями. Он слышал, как встает с постели жена. Ее высокий, гнусавый голос поплыл сверху вниз:

– Кто это там, Альберт? Такой шум, будто ввалилось стадо слонов!

Полицейский усмехнулся. Только этого ему не хватало. Вечно жена сует свой нос, куда не надо.

– Ничего особенного, дорогая. Одно дельце по линии полиции. Ложись и спи.

– Ладно, только скажи им, чтобы не колотили своими копытами в мою чистую дверь.

– Непременно, дорогая!

Лесли с трудом сдерживал смех.

– Имя твоего приятеля?

– Ну, один тип по фамилии Джонс... Детектив-сержант из участка на Вайн-стрит.

– Надежный? Я хочу сказать, можно верить тому, что он говорит?

– О да! Такого, как Джонси, редко встретишь. Скажи он, что видел самого сатану, я поверил бы. Он не трепач.

Гарри фыркнул:

– Это что-то новое! Я-то думал, что при поступлении на службу в полицию требуют диплом лживого ублюдка!

Альберт поджал губы: он хоть и брал на лапу, но гордился своим статусом полицейского.

– А как фамилия дружка моей сестры?

– Пезерик. Детектив-констебль Теренс Пезерик.

– Вот и все, что мы хотели узнать. Теперь можешь идти в постель к своей жене с кислыми сиськами!

Перед уходом Лесли сунул полицейскому десятифунтовую купюру.

– Послушай, сардж, нам нужен его адрес. Сумеешь узнать – получишь четвертак, понял?

– О'кей, сынок! – Неприязнь полицейского как рукой сняло. Чего только не провернешь за двадцать пять фунтов! Они и без него раздобыли бы нужные сведения, так что можно считать, ему повезло: в его гнездышке, как говорится, прибавилось перьев. – Сделаю все, что в моих силах. Не беспокойтесь! – И он затворил за ними дверь.

– Аль...берт! – Снова донеслось сверху. Когда жена звала его, ее было слышно по крайней мере за три мили.

– Ой, да заткни ты свою помойку, старая сука!

Жена села в постели, лицо ее, покрытое кремом "Понд", выражало явное недоверие. Бигуди, в соответствии с определенным стратегическим планом, были размещены таким образом, что напоминали военный шлем. Она поправила свою пышную грудь и поджала губы. В глазах появился злой огонек. Женщина сбросила с себя простыни, спустила ноги прямо в тапочки и вытащила из-под кровати тяжелый ночной горшок. Потом вышла на лестницу и, как только муж поднялся, выплеснула содержимое горшка прямо ему в лицо... Пусть знает, как хамить ей!

Женщина бросилась назад в спальню, оставив мужа с намоченной десятифунтовой купюрой, которую он комкал в руке. Только у его Глэдис могло хватить духу сделать такое, сплюнув, подумал полицейский. Будь прокляты, эти Райаны! Не вытащи они его из постели, ничего не случилось бы!

Когда Гарри и Лесли вернулись на Дин-стрит, был уже второй час ночи. Только они доехали до клуба, как лопнула шина.

Мора никак не могла уснуть и ворочалась в постели. Она легла в девять вечера, а сейчас уже был третий час утра, но спать совсем не хотелось. Мысли ее вертелись вокруг все той же проблемы, но когда она пыталась найти выход из положения, разбредались в разные стороны. Выхода просто не было.

Маргарет тоже не знала, как быть. А проблема для Моры становилась с каждой секундой все более неразрешимой.

Девушка была в смятении. Если она расскажет близким, кто отец ребенка, без убийства не обойдется. Тем более, что он ее бросил. Пусть Терри причинил ей боль, но она не желает становиться причиной его смерти. А Мики непременно его убьет. Мора хорошо знает своего брата. Она положила руки на живот. Крохотное существо, которое она носит под сердцем, ждет, что она введет его в этот мир! Мора повернулась в постели, сбив в комок одеяло и простыню.

Как он мог с ней так обойтись? Мора все еще не могла прийти в себя после шока.

Она думала, что, узнав о ребенке, Терри на радостях возьмет ее на руки, зацелует и все ее страхи рассеются. Что он будет говорить о любви, увезет ее подальше от братьев в Шотландию или еще куда-нибудь, и там они поженятся. Сейчас она поняла, что все это – детские фантазии! Она была для Терри все равно что его автомобиль или, например, шляпа. Ее поносят, поносят и меняют на новую!

Она почувствовала на губах соленый вкус слез. Нет, Терри не должен знать о ребенке. Она не станет унижаться. Раз не нужна она, значит, не нужен и ребенок. А ей-то что делать с малышом? Не будет же она с ним разгуливать, как все эти одинокие матери, о которых злословят соседи, что у них ни стыда, ни совести. Будь на месте Терри другой, братья подстерегли бы его у дома, задали хорошую трепку и не замедлили бы сыграть пышную свадьбу. Но сейчас все гораздо сложнее. Майкл скорее перевернет небо и землю, чем согласится на брак сестры с полицейским, если бы даже Терри захотел этого. Мору бросило в жар, и она скинула одеяло. Она и представить себе не могла, как соблазнительно выглядит в своей короткой нейлоновой рубашке, открывавшей ее длинные стройные ноги.

Она лежала, обхватив руками груди, ее длинные волосы, расчесанные перед сном, образовали нимб вокруг головы и придавали девушке вид павшего ангела.

Мора переместилась с одного края подушки на другой. Ну за что ей такие мучения? Беременность и без того не большое удовольствие. Она снова повернулась на другой бок и стала смотреть в окно, за ним было темно, только свет уличных фонарей освещал комнату. Мора уже помолилась: Непорочному Зачатию и Святому Иуде, покровителю всех отчаявшихся. Над ее постелью висело изображение Святого Сердца – огромного золотого сосуда, пульсирующего вне тела Христова. На протяжении всех этих лет Христос благосклонно взирал на нее. Она опять начала молиться. В полутьме можно было различить сияние его золотого сердца. Она начала читать евхаристическую молитву:

– Отче наш, ты воистину свят для нас, и все сущее справедливо воздает тебе хвалу...

Вдруг Мора услышала шум подъезжающей машины. На потолке появились длинные тени, вызванные к жизни светом автомобильных фар, потом двигатель затих, и девушка догадалась, что это приехали ее братья. Продолжая молиться, она слышала, как они вошли в дом.

– Вся жизнь, вся святость исходят от тебя...

По лестнице застучали их башмаки.

– Через твоего сына, Иисуса Христа, Спасителя нашего.

Кто-то с силой распахнул дверь ее спальни и зажег верхний свет. Мора приподнялась на постели и заслонила рукой глаза.

У постели стояли Майкл и Джоффри в позе карающих ангелов.

– Что происходит? – раздраженно спросила Мора.

– Я как раз собирался спросить о том же тебя.

– Не знаю, о чем ты, Мики. Я ничего такого не сделала! – В голосе ее был испуг.

Майкл бросился к ней, схватил за волосы, оттянул назад голову.

– Ах ты, чертова потаскуха! С дерьмом спуталась? Да?

– Нет... Мики, клянусь тебе! – она уже визжала от страха.

– Не лги, шлендра!

Он приблизил ее лицо к своему, и она почувствовала его дыхание, когда он крикнул:

– Сегодня, Мора, твоему любовнику поставили ультиматум: либо юбка, либо работа. И, насколько мне известно, он выбрал работу.

Голова у Моры кружилась. Так вот почему он порвал с ней! Вот почему забрал ключ! Он узнал, кто она!

– Его вызвали к шефу и рассказали, из какой ты семейки. Ты сделала меня посмешищем в глазах всей лондонской полиции, черт тебя побери! Теперь надо мной будет потешаться каждый подонок от Лондона до Ливерпуля. Я мог бы ухандакать тебя к чертовой матери!

Мора его не слушала. Она ни о чем не могла сейчас думать, только о том, что Терри все о ней знал, когда она пришла к нему. Фамилия "Райан" стала между ними стеной. И где-то в самой глубине души в ней зрело зернышко презрения к нему. Значит, это не она, а ее семейство ему не нравилось. И значит, не она воздвигла стену между ними. Но это нисколько не утешало Мору. Напротив, чувство отвращения к Терри стало столь острым, что она ощущала его на вкус! Трусливый ублюдок! Грязный, трусливый ублюдок...

У него даже не хватило мужества сказать ей, почему он ее бросает. Врал, что хочет встречаться с другими женщинами, а на самом деле просто испугался ее братьев. Он ее уничтожил и не счел нужным объяснить, в чем дело. А она носит под сердцем его ребенка. Плод их так называемой "любви". Появись он сейчас здесь, Мора растерзала бы его на куски, не дожидаясь, пока это сделает Майкл. Да, она собственными руками убила бы этого презренного труса – Терри Пезерика. Она сама, а не ее братья.

Майкл и Джоффри как зачарованные смотрели на все время меняющееся лицо Моры.

– Оставьте меня одну! – заорала она на Майкла. Весь страх ее испарился при мысли о том, что сделал с ней Терри. Майкл замахнулся было на нее кулаком, но тут услышал голос Сары:

– Что, черт побери, здесь творится? Просто удивительно, как это вы не перебудили всех на этой проклятой улице! – Оценив ситуацию, Сара кинулась к сыну. Встав на цыпочки, она схватила его за волосы и принялась трясти, будто провинившегося пса. – Не смей поднимать руку на свою сестру, ты, безмозглый ублюдок! Оставь ее в покое, пока не вырвал ей все волосы. – Она колотила Майкла в грудь кулаками, а он даже пальцем ее не тронул, что говорило о его чувствах к матери, отпустил Мору и швырнул ее на подушки.

– Иди-ка к себе, мам, и спи. Я тут сам разберусь.

– Ну уж нет, черт побери! – заявила Сара и обернулась к мужу, который следом за ней вошел в спальню: – Скажи ему, пусть оставит сестру в покое!

И она заключила дочь в объятия.

Бенджамин, как всегда, был в подпитии. Он обвел всех мутными глазами и, с трудом соображая, махнул рукой жене:

– Оставь Мики в покое. Он знает, что делает.

Сара взорвалась:

– Прекрасно, Бен! Давай действуй, как всегда! Вали все на других! На этот раз – на сына. Пьяный ублюдок! Убирайся с глаз моих!

И она повернулась к Майклу:

– Ну, а теперь расскажи мне, что тут происходит. Твой папаша, видно, боится тебя, а я нисколько! Тех, кого я произвела на свет, я никогда не буду бояться! Запомни это! Давай говори, я слушаю. Выкладывай, что здесь происходит?

За Майкла ответил Джоффри:

– Она завела шашни со "стариной Биллом".

В наступившей тишине было слышно, как плачет Мора.

Сара ласково погладила дочь по голове и села к ней на постель:

– Ну и что? Почему это так беспокоит вас? Кем, дьявол вас побери, вы себя возомнили... Крейсами, что ли? Да вы полные ничтожества! Слышите? Ничтожества!

Там, на улице, вы, может, и крутые ребята, но здесь... – она жестом обвела комнату, – здесь вы всего-навсего мои дети. И все. Я никогда не думала, что доживу до такого дня, когда вы поднимете руку на собственную сестру!

Сара знала, что говорит все это, чтобы произвести впечатление. Она была хорошо осведомлена о жизни своих парней, о том, что их здорово боятся. Она не раз находила в сарае для угля оружие, не раз присутствовала вместе с сыновьями в суде. Даже читала о них в газетах. Несколько недель назад в "Ньюс оф зе уорлд" была большая статья о "клубах хозяек" в Сохо, один из упомянутых там клубов как раз принадлежал ее взрослому красивому сыну. Сыну, которого ей было все труднее и труднее любить. И вот теперь дело дошло до того, что ее единственную дочь, ее гордость и радость, собирались избить прямо здесь, в доме! И все из-за того, что она встречалась с полицейским. Наверняка приличным человеком. И все же Сара знала, что в личной жизни ее дочь не будет счастлива.

Она посмотрела в заплаканное лице Моры:

– Это правда, Мо?

Матери Мора лгать не могла и кивнула.

Бенджамин, уже слегка протрезвев, воскликнул:

– О Господи!

Сара набросилась на него, как бешеная собака:

– Я тебе покажу "О Господи". Твоя дочь – приличная девушка. Клянусь Спасителем, просто чудо, что, подрастая в компании таких, как вы, она давно не превратилась в шлюху. Вы все хозяева борделей, все до одного! – В голосе ее звучали слезы. – Я головы не могу поднять на улице, потому что каждый вас знает, знает, что мои сыновья – знаменитые сводники!

Она повернулась к Майклу:

– Вот что, парень: ты получаешь в этой жизни то, что заслужил. Платишь за все, что натворил. И за невинно загубленные жизни, и за смерть моего Антони. Это из-за тебя он погиб. Не работай он на тебя, был бы сейчас дома, со мной.

И еще, Майкл Райан, говорят – ты "голубой". И еще говорят, что "голубые" очень добры к своим матерям. Сделай же меня счастливой, уберись навсегда из этого дома! Давно пора. Тебе ведь уже тридцать один! Ступай же и живи со своим дружком, да еще прихвати с собой это маленькое ничтожество! – Она указала на Джоффри. – Да, да, тебя! Ты всегда тащишься за ним следом, стараешься во всем ему подражать. Вот и уходи вместе с ним, прямо сейчас! Уматывайте! Пошли вон, вы оба!

Майкл во все глаза смотрел на мать с таким выражением, будто у нее выросла еще одна голова. Он ее боготворил, жил ради нее. И если она от него отвернется, у него ничего не останется. Майкл шагнул к матери и заговорил прерывающимся от волнения голосом:

– Мам! Не глупи, мам... Я не хочу покидать тебя.

Сара оборвала его:

– Вот, Бенджамин, прекрасное существо мы с тобой воспитали: жестокого садиста и маменькиного сынка! – Она отстранила Майкла рукой. – Убирайся с глаз моих, Мики. Ты все нутро мне перевернул! Покуда ты творил насилие за стенами этого дома, я еще терпела, но видеть, как ты набрасываешься на собственную сестру... Она ведь еще ребенок! Нет, Мики, ты конченый человек, я в этом убеждена! А сейчас – убирайся вон!

Сара отвернулась от сына и прижала Мору к груди. Майкл, не двигаясь, тупо смотрел на нее. К нему подошел Джоффри, мягко взял за руку и вывел из комнаты. На Бенджамина никто не обращал внимания. А он уставился на жену так, словно видел ее впервые. Надо же, как разговорилась! За всю их совместную жизнь такого ни разу с ней не бывало.

Внизу хлопнула входная дверь. Бенджамин повернулся и медленно пошел в спальню.

Мора и Сара плакали.

– Ох, мам... Бедный Мики! – Даже после того, что произошло, Мора не могла не жалеть брата. Она знала, что для Майкла нет ничего важнее на свете, чем мать. Как только он не умер, выслушав все, что она сказала!

– Он не стоит жалости, Мо, – промолвила Сара. – Он хуже скота. Как вспомню, что он спит с мужиками, все нутро выворачивается.

Сара уселась поудобнее на постели и убрала с лица дочери растрепавшиеся волосы. Она любила Мору. И может быть, поэтому так опекала ее и позволила Майклу и остальным мальчикам вмешиваться в ее жизнь. Но когда она увидела, как Майкл колотит Мору, внутри у нее словно что-то оборвалось. Прав был Гарри, когда сказал, что она пыталась полностью подчинить себе Мору. И вот результат: дочь нашла себе парня, наверняка достойного человека, а братья хотели это все поломать.

И Сара ласково спросила:

– Кто же этот счастливчик?

Мора шмыгнула носом, вытерла слезы:

– Самое смешное, мам, что он меня сегодня отшил. Мы больше не увидимся.

Сара про себя улыбнулась:

– Послушай, девочка, ты еще встретишь много парней и каждый раз будешь думать, что влюбилась. Ты просто становишься взрослой. Не повтори моей ошибки, не выходи замуж за первого встречного, чтобы потом, как я, всю жизнь об этом жалеть. Найди себе человека порядочного, с приличным занятием. А с твоими братьями я разберусь.

Мора в голос заплакала:

– Пойми, мам. Терри... он был для меня единственным. Я по-настоящему любила его и, когда мы расстались, хотела умереть.

Сара не сдержала улыбки: до чего еще Мора молода и наивна!

– Это пройдет. Через несколько месяцев кто-нибудь еще станет "единственным". Говорю же тебе: ты становишься взрослой!

Мать разговаривала с ней, как с маленькой, и это вывело Мору из себя. Приподнявшись на локтях, она крикнула:

– Да через несколько месяцев вон что будет! – И она показала рукой на живот. – Я беременна.

Увидев ужас в глазах матери, Мора втайне торжествовала.

– Ох нет, Мо! Только не это! Так вот почему Майкл?..

Мора упала на подушки:

– Нет, мам. Он не знает. Я сама об этом узнала только сегодня. – Голос ее дрожал: – Я собиралась сказать ему... сказать Терри обо всем. О ребенке, о Мики... Но не успела, он выставил меня. Сказал, что не хочет быть связанным, что хочет встречаться с другими женщинами! – Лицо Моры исказило страдание. – Ой, мама! Что же мне делать?

Сара была сражена наповал. Она вглядывалась в лицо дочери. Беременна! Это слово эхом отдавалось в мозгу. Сара вся внутренне сжалась. Она сама забеременела в пятнадцать лет. Ее отец пошел к Бенджамину и задал ему "трепку на всю жизнь", как сам потом хвастался. Сыграли свадьбу, и с того дня вся ее жизнь пошла насмарку из-за этого дурацкого приключения в конце темной аллеи. Нет, с ее Морой такого не должно случиться! Боже упаси! Ее единственная дочь должна жить пристойно. Сара об этом позаботится!

– Придется избавиться от ребенка, – решительно заявила Сара.

– Что? – Море показалось, что она ослышалась.

– Я сказала, что избавишься от него!

– Но, мам! – Мора была в смятении. – Я не могу этого сделать. Это грех.

На тонких губах Сары появилась мрачная улыбка:

– Надо было об этом подумать, когда ты валялась, раздвинув ноги. Это ведь тоже грех! Словом, от ребенка надо избавиться. Поверь, Мо. – При виде печального лица Моры голос Сары стал мягче. – Настанет день, и ты мне скажешь "спасибо". Ты только представь, что будет, когда Майкл узнает! Полицейский обрюхатил его сестру, а потом бросил! Тут без убийства не обойдется!

Мора была вне себя от отчаяния.

– Потому он меня и бросил, мам... Потому, что я из семьи Райанов. Сам он мне не сказал об этом ни слова – я узнала от Мики: каким-то образом ему это стало известно.

Сара нежно поцеловала Мору в лоб. Она вдруг почувствовала себя измученной и совсем старой.

– Ладно, ты сейчас спи. А утром все обсудим.

После ухода матери Мора еще некоторое время продолжала лежать в темноте. Все, все у нее плохо! Мало того, что она забеременела, так теперь еще по ее милости Майкла и Джоффри вышвырнули из дому. Она чувствовала, как по щекам катятся непрошеные слезы. "Разве смогу я теперь когда-нибудь уснуть?" – подумала Мора. Но она уснула. И снова ее мучил виденный много раз кошмар...

Спустившись вниз, Сара согрела себе чаю и пила уже вторую чашку. Она знала, что предстоит бессонная ночь. Покончив с чаем, женщина принялась молиться Богородице-Заступнице:

– О ты, Пресвятая Дева Мария, вселяющая безграничную веру, ты, счастливо принявшая сладчайшее из имен – имя Матери-Заступницы... – Губы Сары едва шевелились в темноте кухни. – Молю тебя, помоги мне...

Глава 12

Обсудив все с матерью, Мора решила пойти по адресу, который ей дал служащий лаборатории, тот самый коротышка.

При других обстоятельствах можно было бы прибегнуть к помощи матушки Дженкинс, но, во-первых, она была слишком стара, а во-вторых – слишком болтлива. И Сара наотрез отказалась от этой мысли. Обращаться в местную больницу тоже не хотелось – семья Райанов была слишком известна. И вот, уже на четвертом месяце беременности, Мора в сопровождении матери отправилась на крохотную квартирку в районе Пэкхем. Доктор Патель жил на десятом этаже нового высокого дома. Сара еще раньше побывала здесь, чтобы обо всем договориться. После долгого подъема на лифте она постучалась в парадную дверь квартиры.

Всю дорогу от Ноттинг-Хилла женщины хранили молчание. Нервы у Моры были вконец расшатаны. Все ее существо восставало против того, на что она решилась, но стоило подумать о Мики и о неизбежном убийстве, как протест исчезал сам собой.

Дверь открыла женщина, типичная азиатка, в сари канареечного цвета. Она не переставала вежливо улыбаться, словно стараясь восполнить таким образом незнание английского. А Мора и Сара вдруг обнаружили, что непрерывно кивают ей головой, будто марионетки. Женщина провела их в гостиную. За всю свою жизнь Мора ни разу не видела такого разнообразия оттенков зеленого, голубого и красного цвета. Стены были увешаны, будто картинами, яркими коврами. Мора поймала взгляд матери и едва не прыснула со смеху. Неизвестно, кто из них нервничал больше.

В комнату вошел небольшого роста, неряшливо одетый мужчина, тоже азиатского происхождения:

– Как поживаете, мадам? – на ломаном английском спросил он.

Он поздоровался с ними за руку, и все повторилось сначала: мужчина без конца улыбался, а Мора и Сара, словно марионетки, кивали головами.

– Будьте добры, пройдите за мной. – Через маленькую дверь мужчина провел их на кухню, где все пропиталось запахом карри и еще каким-то, вызывающим отвращение, происхождение которого Мора не смогла бы определить. Ей казалось, что это запах крови. Как бы то ни было, запах этот проникал в самое горло, обжигая его. Кухня была крохотной, посредине стоял большой стол, покрытый желтой с черным узором клеенкой. Мора в страхе уставилась на него. Справа, на подставке, стоял поднос с инструментами из нержавеющей стали. Девушку прошиб пот. Мать в это время стала снимать с нее пальто, и оно, соскользнув с плеч Моры, упало матери на руки.

– Простите, вы уверены, что ваш мочевой пузырь пуст?

– Да... я... он пуст. – От страха Мора начала заикаться.

– Прекрасно. Тогда разденьтесь, пожалуйста, и ложитесь на стол.

– Что? Вы собираетесь делать это здесь?

Мужчина ошарашенно посмотрел на нее:

– Конечно.

– Давай же, Мо, снимай штаны.

Сгорая от смущения, Мора выскользнула из трусов и с помощью матери вскарабкалась на стол. Под ее тяжестью стол зашатался, и Море показалось, что он сейчас рухнет. Она зажмурилась и снова открыла глаза. На потолке, прямо над ее головой, висела лампочка без абажура. Шнур был опоясан копотью и загажен мухами. Мора снова зажмурилась. Нет, надо быть сумасшедшей, чтобы прийти сюда.

– Мам... мам! Я передумала!

– Сейчас... сейчас. Успокойтесь. Скоро все кончится.

Мора приподнялась, но Сара заставила ее лечь обратно.

– Ради всего святого, Мора! Веди себя, как полагается!

Мора чувствовала себя, словно в детстве, на приеме у зубного или какого-то другого врача. Только речь шла не о больном зубе или наложении шва, а об убийстве ее еще не рожденного ребенка.

– Деньги, пожалуйста. – Мужчина протянул руку.

Сара достала из сумки конверт и подала ему. Он вынул деньги, пересчитал и сунул обратно в конверт, после чего попытался запихнуть конверт в карман джемпера, сильно растянув его при этом.

"Какие у него грязные ногти", – подумала Сара и со страхом взглянула на дочь. Мора лежала вцепившись в края стола, ее длинные волосы почти касались пола.

Мистер Патель улыбнулся жене. Теперь он чувствовал себя вполне счастливым: пусть даже эта глупая девица передумает, деньги уже у него.

– Раздвиньте ноги!

Мора исполнила его приказание, и ее все сильнее охватывал ужас. Мистер Патель долго осматривал Мору, даже вспотел и вытер влажные ладони о джемпер. Затем он раздвинул волосы на лобке Моры и облизнулся. Сара с отвращением отвернулась, чувствуя, как закипает в ней желчь. Взяв с подноса инструмент, азиат ввел его в лоно Моры. Та, ощутив холод стали, вся напряглась.

– Расслабьтесь, мадам, скоро все кончится.

Мора почувствовала жгучую боль – врач стал открывать шейку матки. Мора задыхалась от все нарастающей боли. Теперь врач орудовал длинным металлическим стержнем с какой-то странной петлей на конце. И Саре казалось, что это не Мора стонет, а воет какой-то зверь, на лбу у дочери выступили крупные капли пота.

Врач работал быстро, вводя инструмент все глубже, буквально вгрызаясь в живую ткань, что-то бормотал на своем языке, когда Мора делала отчаянные попытки сесть.

– Ой, мама... пожалуйста... больно! Я не могу больше терпеть! – Это был вопль ужаса. В следующее мгновение она завизжала, будто попавшая в капкан собака. Жена врача попыталась зажать ей рот рукой. Мора не переставала плакать и, когда поворачивала голову, ощущала, что вокруг все мокро от слез. А врач продолжал делать свое дело.

Его жена и Сара держали Мору, чтобы она не свалилась со стола. Саре казалось, что она все это видит в кошмарном сне.

– Ну расслабься, Мо... расслабься же!

В соседней квартире кто-то включил радио, чтобы заглушить крики. Маленькую кухню заполнили звуки песни "Дай руку подержать".

Чтобы Мора не сжимала ног, мистер Патель удерживал их плечами.

– Бога ради, мадам! Не дергайтесь!

– Мам, останови его, мам!.. Я не могу больше! Пожалуйста!

Мора почувствовала, что из нее льется моча, словно лопнул мочевой пузырь, моча, смешанная с кровью, она ощущала их тепло.

Мистер Патель, держа в руке инструмент, крикнул что-то жене на своем языке. Миссис Патель вынула из стоявшего в раковине таза грязные чашки и поднесла его к столу. Затем они с мужем каким-то непостижимым образом усадили Мору над тазом.

Мора почувствовала, как из нее что-то вывалилось, и когда сквозь слипшиеся волосы посмотрела в ярко-оранжевый таз, то увидела там в слизи и крови младенца размером дюйма в четыре. Он уже сформировался! Плечи Моры стали вздрагивать, волна отчаяния захлестнула ее, она была близка к истерике. Это ее ребенок! Она еще сильнее заплакала, жалобные стоны перешли в рыдания.

Мора перевела взгляд с оранжевого гроба, где лежал ее младенец, на свои испачканные кровью бедра и потеряла сознание. Таз выскользнул из-под нее и вместе со всем содержимым грохнулся на пол. Сара смотрела на крохотного младенца, своего внука или внучку, и чувствовала, как жгучий стыд откуда-то снизу поднимается к сердцу.

Боже милосердный! Что она натворила?!

Миссис Патель несколько раз дернула Сару за руку, вернув ее к реальности. Сара отвела глаза от крохотного тельца и вместе с супружеской четой стала убирать с пола.

Когда Мора очнулась, на ней уже были ее трусы, а между ног – стерилизующая салфетка. Чувствовала она себя прескверно. Где она? Что за кровать? Что за комната? Она обвела все вокруг затуманенным взглядом, вспомнила, где находится, и как бы вновь ощутила где-то внутри холод стального инструмента и магический страх. Перед глазами неотступно стоял образ ее малыша, и Мора снова заплакала.

В комнату вошла Сара, обняла Мору. Сердце матери разрывалось от горя: недаром церковь запрещает аборты, считая это грехом! Это она толкнула дочь на такое ужасное дело, заставила ее страдать, мучиться от боли. Она нежно поцеловала Мору.

– Все позади, милая моя! – Она помогла Море сесть.

– Ох, мам, мне так плохо!

Море казалось, будто ей вспороли живот. Ведь аборт был сделан без всякой анестезии. Ни мать, ни Мора еще не знали, что после случившегося Мора уже никогда не будет такой, как была!

Через полчаса женщины сидели в такси, возвращаясь назад в Ноттинг-Хилл. До самого дома они хранили молчание.

И только очутившись в собственной постели, Мора сказала:

– Жаль, что у меня не хватило смелости оставить его, мама. Стоит мне вспомнить, как он лежал там... – Голос ее дрогнул, и, рыдая, она зарылась в подушки.

Сара не могла смотреть дочери в глаза и вышла из комнаты. Она спустилась вниз, прошла в гостиную и налила себе изрядную порцию виски. Несмотря ни на что, она должна сделать все домашние дела.

Когда вечером Сара поднялась к Море, та уже спала, на ее длинных ресницах блестели слезы. Сара подоткнула одеяло, поплотнее укрыв плечи дочери, и помолилась Богу, чтобы послал Море успокоение и бодрость. Она знала, что еще не скоро все станет по-прежнему, если вообще это когда-нибудь возможно.

Только на следующее утро Сара поняла, почему дочь спала так мирно и так долго. Не добудившись Моры, Сара, встревоженная ее бледностью, сдернула с нее одеяло и увидела, что дочь лежит в луже крови, промочившей простыни и даже матрас. Мора Райан истекала кровью!

На крик Сары примчалась ее подруга Пэт Джонстон, взглянула на Мору и немедленно вызвала "скорую помощь". Мору увезли в больницу, и, пока ее оперировали, Сара и Пэт сидели рядом, охваченные тревогой и горем.

Пэт сразу поняла, что случилось, и поклялась, что тайна умрет вместе с нею. Вызывая "скорую помощь", она позвонила также и Майклу, не зная, что еще предпринять. А теперь она сидела рядом с подругой, держа ее за руку. Напряжение Сары достигло предела: она ждала, когда кончится операция. До своего смертного часа Сара не перестанет раскаиваться в том, что отвела дочь в ту маленькую квартирку в Пэкхеме. Пусть лучше родила бы ребенка здесь, в больнице Святого Чарльза, где врачи сейчас отчаянно борются за ее жизнь. Сара крепко зажмурилась, стараясь вытравить из памяти страшные видения...

Сара услышала, как открылись двери операционной и обернулась. Появился хирург. Халат его был забрызган кровью, лицо мрачно.

"Неужели дочь умерла?" – подумала Сара, но тут раздался голос хирурга:

– Миссис Райан, самое худшее позади.

– Слава Богу! Ох, слава Богу! – услышала Сара свой собственный голос.

– На вашем месте, я не спешил бы благодарить Господа, миссис Райан! Вашу дочь всю изрезали и пришлось удалить оба яичника, к тому же внутрь попала инфекция, а больная не в силах была с ней бороться. Тот, кто делал аборт вашей дочери, заслуживает пожизненного заключения. – Врач покачал головой. – Она чудом осталась жива, только она не сможет больше иметь детей. Пока она еще под наркозом. Но повторяю: худшее позади. Впрочем, трудно сказать, что будет с ее рассудком после всего случившегося.

– Благодарю вас, доктор. Спасибо, – глухо произнесла Сара, испытывая стыд.

– Тот, кто искалечил вашу дочь, должен понести наказание. За все годы моей практики я ничего подобного не видел! Такое ощущение, что внутрь к ней лезли домкратом! Настоятельно прошу вас сообщить мне адрес этого человека. Я ничего не скажу полиции о вашей дочери, она и так жестоко наказана. Но нельзя допустить, чтобы такое когда-нибудь повторилось с другой женщиной.

Сара кивнула, достала из сумки тот самый клочок бумаги, который Море дали в лаборатории, и подала хирургу. Он похлопал Сару по плечу и сказал:

– Конечно, простой выход из положения иногда кажется соблазнительным, но, поверьте, это никогда не срабатывает. В результате приходится платить за это дорогую цену. Ваша дочь сейчас в палате интенсивного ухода, можете ее повидать. – И он вышел, сжимая в руке бумажку с адресом.

У входа в палату Сара и Пэт увидели Майкла. Он только что приехал в больницу. Забыв обо всем, Сара бросилась в его объятия. Майкл прижал к себе мать, в глазах его стояли слезы. Весь персонал смотрел, как высокий красивый мужчина успокаивает свою мать. А в это самое время Терри Пезерика безжалостно избивали двое наемных головорезов. Три месяца пролежит Терри в больнице и только год спустя сможет снова выйти на работу.

Усадив мать, Майкл попросил медсестру принести ей чаю, вытер ей своим носовым платком слезы и прошел в маленькую палату взглянуть на сестру. Он пристально смотрел на нее, пораженный увиденным. Казалось, прошла не ночь, а годы, обрушившиеся на нее всей своей тяжестью. Мора лежала бледная, с заострившимися скулами и ввалившимися щеками.

И Майкл дал себе страшную клятву: что бы с Морой ни случилось, что бы она ни совершила, он всегда придет ей на помощь. Ведь это из-за него она здесь лежит. Из-за него Пезерик ее бросил. Он виновник ее страданий. Он сделает все, что в его силах, чтобы Мора никогда не испытывала боли. И пока Майкл здесь, Пезерик получает свое, его изобьют так, что живого места не останется, он за все заплатит. И это справедливо!

"Надо заботиться о наших женщинах!" – сказал однажды Майкл Бенни.

Он ласково взял руку сестры в свою, и она пришла в себя. Пристально вглядываясь в лицо Майкла, Мора силилась что-то сказать и провела языком по растрескавшимся губам. Он склонился над ней и не сдержал рыданий, уткнувшись ей в плечо, когда она сказала:

– Мой ребенок, Мики. Мой бедный, невинный ребенок!

Майкл ласково обнял ее, и их слезы смешались. Он жизни не пожалеет, только бы Мора никогда больше не знала печали.

Неделю спустя полиция сообщила хирургу, мистеру Бернарду Фробишеру, что три дня тому назад в интересующую его квартиру бросили зажигательную бомбу. Ахман Патель, его жена и их старшая дочь Найма были найдены убитыми.

Полиция считала, что, скорее всего, это дело рук расистов, виновник обнаружен не был. Мистер Фробишер, поразмыслив, предпочел не высказывать своего мнения: он вовсе не собирался подвергать риску свою собственную семью. Тем более из-за какого-то лекаришки, промышлявшего незаконными абортами.

Глава 13

Через шесть недель Мора выписалась из больницы, и все родные единодушно решили, что она изменилась до неузнаваемости. Платье буквально болталось на ней, так она исхудала, и Бенни стал в шутку звать ее "гороховым стручком". Высокая и очень тонкая, она теперь походила на манекенщицу. Только груди, хоть и стали поменьше, по-прежнему были тяжелыми. Она улыбалась, когда Бенни шутил, но в глубине души понимала, какой дорогой ценой заплатила за свое похудание.

Сидя у себя в спальне, Мора наблюдала в окно за ребятишками на улице. Когда-то они с Маргарет играли в те же игры: "штрандер", "классы", "пять шариков". Мора с тоской вспоминала тот прекрасный и спокойный мир, в котором единственной ее заботой было вовремя вернуться домой. Профиль Моры, сидевшей у окна, словно сосредоточил в себе всю глубину происшедших в ней перемен: ее римский нос приобрел более резкие очертания, скулы казались выточенными из слоновой кости. Синие глаза запали. Раньше, пользуясь кремами для лица и рук, Мора не понимала, что и без них хороша. Она не прочь была повертеться перед зеркалом, но никогда не придавала особого значения своей внешности. После больницы прежняя Мора Райан как бы перестала существовать.

Ее теперь можно было сравнить с раковиной – очень красивой снаружи и пустой внутри. Она была ко всему безразличной до того дня, когда в голове у нее созрел некий план. И осуществить его она могла только с помощью Майкла.

Один из ребятишек внизу вскрикнул, указав на что-то пальцем, и Мора улыбнулась, сразу догадавшись, что он увидел на тротуаре насекомое. Откуда-то из самых глубин подсознания всплыло воспоминание, и Мора кожей ощутила сырость каморки, где моют посуду, сырость, пронизывающую до мозга костей. Однажды Антони ее там запер, когда она была совсем еще ребенком, и погасил свет, оставив ее в кромешной тьме. Дотянуться до выключателя Мора не могла и, обреченная Антони пребывать в сырости и мраке, так и стояла там, зная, что под ногами у нее копошится целая армия тараканов. Это воспоминание заставило Мору вздрогнуть. На нее волной накатил страх, как в тот далекий день. Ей казалось тогда, что тараканы ползут по ее пухлым ножкам прямо в шорты. И вдруг почувствовала, что обмочилась, залив носки и башмаки. В тот же самый момент Мора так завизжала, что тотчас же прибежали мать с отцом и Майкл... Майкл снял с себя ремень и стал хлестать Антони, его крики смешались с ее собственными.

И снова мысли ее вернулись к ребенку, ее ребенку, который лежал в тазу для мытья посуды. Мора тряхнула головой, чтобы прогнать видение. Она никого не винила в случившемся. Только себя. "Да, да, я одна виновата, – без конца повторяла она. – Ни мама, ни Майкл, только я. И Терри".

Семя ненависти к нему попало ей в душу в тот страшный день, и Мора пестовала его и питала, пока оно не проросло, как гороховый стручок из сказки. Сообщение в "Дейли миррор" о том, что Терри избили, оставило ее равнодушной. Она не почувствовала ни жалости, ни боли. Ничего, кроме пустоты. Так же она относилась ко всему, что касалось ее. Презрение к Терри заглушило воспоминания о том хорошем, что между ними было: о близости и наслаждениях, о всяких приятных мелочах – словом, обо всем, что связано с Терри.

Не прогони он ее тогда, она оставила бы ребенка, как-то решила бы эту проблему. Не испугалась бы Майкла и перспективы стать матерью-одиночкой. Терри Пезерик стал для нее идеальным козлом отпущения. Она знала, что полиции известно, по чьему наущению он избит, но доказательств не было, как обычно, когда дело касалось Райанов.

Мора улыбнулась про себя. Что ж, если план ее осуществится, она станет настоящей представительницей семьи Райанов, притом весьма активной.

Она надеялась, что Терри при смерти, что после побоев его красивое лицо так изуродовано, что никто не захочет смотреть на него, и молила об этом Бога.

Единственным утешением в этой печальной истории было то, что Майкл вернул себе расположение матери. И хотя он по-прежнему не жил дома, зато часто навещал их. Вслед за Майклом тогда выехали Джоффри, Лесли, Ли и Гарри. Остались только Бенни и Мора. Ли с Гарри сняли себе жилье неподалеку от Эдгвар-роуд. Джоффри купил квартиру в Найтсбридже, поблизости от Майкла. Теперь в доме тихо, не то что в старые добрые времена, когда они были совсем еще юными и куролесили с утра до поздней ночи. Как ни странно, Мора не могла вспоминать об этом без сожаления.

Ее мысли прервал легкий стук в дверь.

Вошел Майкл, с большой коробкой шоколадных конфет. Она с нежностью посмотрела на брата. Все-таки он чертовски красивый мужчина!

– Ты все время мне покупаешь конфеты, Мики, а я их не ем.

– Зато я ем! – Он лукаво улыбнулся, бросился на кровать, потом покатался по полу и, наконец, стал перед ней на колени, возведя глаза к потолку и с мольбой протягивая ей коробку конфет. В этой позе он очень напоминал японскую гейшу!

– Я знаю, что дама любит "Молочный Поднос"!

Мора засмеялась:

– Возможно, но это – "Черная Магия"!

– Ладно, ладно, я жизнь готов отдать за тебя, а ты надо мной насмехаешься!

Наконец Майкл сел и внимательно взглянул на Мору:

– Как ты себя чувствуешь?

Мора вздохнула:

– Прекрасно, черт побери! Но я чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы меня об этом не спрашивали. Мне хочется обо всем забыть. – Она свернулась в кресле комочком, и лицо ее снова приняло отчужденное выражение. Она настороженно поглядела на брата.

– Знаешь, Мики, у меня к тебе просьба.

Он пожал плечами:

– Давай, принцесса. Получишь все, что захочешь.

– Честно, Мики? Все?

Он положил руку на сердце:

– Клянусь вам, как говорят по телеку.

Мора подалась вперед и с усмешкой сказала:

– Дай мне работу!

Майкл растерянно уставился на нее:

– Насчет этого, Мора, ничего не могу сказать!

– Ты же обещал, Мики! – В голосе ее зазвучали резкие нотки. – Ты же обещал все. Верно?!

– Да, но только не это. Этого я просто не ожидал.

– Послушай, Мики, – Мора перешла на просительный тон. – Я долго думала и... Я бы хотела заняться мороженым и хот-догами.

– Ты? – крикнул Майкл так, словно его ударили топором.

– А почему бы и нет? Еще ребенком я довольно часто делала их.

Он усадил сестру поглубже в кресло.

– Ты просто не понимаешь, принцесса...

Мора снова подалась вперед и произнесла с отчаянием в голосе:

– Ох, Мики, я все понимаю! Это ты не понимаешь! Я прекрасно знаю, как с ними обращаться. Любой ребенок знает. Не бойся, я справлюсь. А не справлюсь – уволишь меня. Но я думаю, что справлюсь. Да еще как! Ты себе не представляешь! Лучшую часть своей жизни я присматривалась к тому, как вы строите свои планы! Дай мне шанс, Мики! И ты увидишь, что все будет в порядке!

– Послушай, Мо, даже для урки это опасное занятие, не говоря уже о такой птичке, как ты!

– Я знаю, Майкл, но я – твоя сестра, а вовсе не глупенькая птичка. Я стала бы это делать под собственную ответственность, как твои "хозяйки". Не отказывай мне, я не подведу. Поначалу со мной будут считаться, как с твоей младшей сестрой, но через несколько месяцев – уже со мной самой.

– Ты не понимаешь, Мо...

– Я все понимаю! И попробую это тебе объяснить, если только ты соблаговолишь меня выслушать! Я знаю, что, если кто-то пригоняет палатку на колесах на одно из наших полей, не важно с лицензией или нет, его либо предупреждают, либо стараются купить, все зависит от обстоятельств. А кто не желает играть по твоим правилам, получает пластиковую бомбу, и тогда ему становится ясно. В том случае, если парни тебе знакомы и нравятся, да к тому же участок не очень важный, ты разрешаешь им остаться под небольшие проценты. Боже всемогущий, Мики, мы же все из одного стручка! Уж если не мне, то кому вообще ты можешь доверять?!

Майкл принялся переваривать эту порцию логики:

– Ну, я не знаю, Мо...

Она почувствовала, что он сдается, и выставила свой козырь:

– Клянусь, Мики, ты будешь мной гордиться! Никто не сможет справиться с этим делом, как я. С участками все будет в порядке!

Лицо Моры светилось надеждой, и Майкл не в силах был ей отказать. Пусть это будет ей небольшой наградой за пережитые страдания.

– Ладно! Твоя взяла! – Он усмехнулся.

Мора бросилась в его объятия, и они оба свалились на пол. Она запечатлела на его губах долгий поцелуй.

– Ой, Мики, спасибо! Спасибо тебе! Обещаю работать на тебя, как ниггер! Ты не пожалеешь!

"Я таки заполучила мороженое и хот-доги", – подумала она, несколько озадаченная тем, что этот паинька Терри Пезерик, полицейский сапог, жаждет ловить преступников... Ладно, пусть попробует поймать ее!

– Обещаю, Мики, ты никогда не пожалеешь об этом!

И он не пожалел.

Мора пересекла Ярд и направилась к группе мужчин. Они все уставились на нее. Одни враждебно, другие с любопытством. Она стала их боссом, и, подобно большинству подчиненных, они ждали, что из этого получится. Всем было известно, что она – сестра Майкла Райана и что ей всего семнадцать. Ее наружность поразила мужчин: она была выше многих из них. Она улыбалась, скрывая за этой дружеской улыбкой свою нервозность.

– Ладно, думаю, все вы меня знаете, а через несколько недель я узнаю вас. Конечно, в этом деле я новичок, и буду рада любому дружескому совету. Но предупреждаю: окончательное решение за мной. Ну а теперь, джентльмены, если для кого-то из вас мои условия неприемлемы, давайте поговорим после того, как я определюсь с дежурствами. О'кей?

Она обвела взглядом лица мужчин, но ни на одном не заметила недовольства. Все они были бесстрастны. "Для начала неплохо", – подумала Мора.

– А теперь я хотела бы повидаться с "водителями" и "работниками". "Гонцы" могут отойти в сторону.

Через несколько минут образовалась группа поменьше. В обязанности "гонцов" входила слежка за полицией, они находились в стратегических точках неподалеку от фургона и наблюдали не только за обычными полицейскими, но и за машинами "панда". Еще они брали на заметку любое проявление соперничества и сообщали о нем водителям, которые были становым хребтом всего дела. Сплошь и рядом можно было наблюдать, как медленно отъезжает фургон с мороженым, а "гонцы" становятся на свою "вахту", особенно в тех случаях, когда речь шла о таких полицейских маршрутах, как Вестминстер, Парламент, Найтсбридж, а также улочки, прилегающие к Хэрродж и Бейкер-стрит, где находился "Музей мадам Тюссо", привлекавший к себе толпы туристов.

"Водители" и "работники" стояли спокойно. Они нанимали своих собственных "гонцов" и содержали их, а сами получали плату от Райанов. Если "гонцы" обнаруживали свою пригодность, им давали новые рабочие места, в зависимости от того, как они справились со своими обязанностями. Все эти мужчины были объединены в одну общину и крепко спаяны между собой. Если кто-то попадал в полицию на Боу-стрит, то называл не свою, а придуманную фамилию, а Майкл потом оплачивал их штрафы. Такая система устраивала всех. Можно было заколотить большие деньги, в особенности летом. И к этому прибыльному делу, как это бывает, тянулись многие, жаждущие подработать.

– Порядок дежурств пока сохраним прежний, – откашлявшись, сказала Мора. – Так что отправляйтесь на свои рабочие места. А я буду наблюдать за тем, как идет дело. Она снова улыбнулась. – Надеюсь, мы сработаемся.

Мужчины дружно закивали: теперь они чувствовали себя более уверенно – порядок дежурств остался прежним. Почти все знали свои участки с точностью до деталей: каждый проезд, каждый поворот аллеи, все обходные пути.

– Ладно, а теперь отправляйтесь! Возникнут трудности – звоните! Если не окажусь на месте, меня разыщут!

Она повернулась и пошла к машине типа "караван", служившей ей офисом. Майкл наблюдал за ней из окна. Он слышал ее разговор с "работниками" и остался доволен. Он больше не думал, что Мора не сможет справиться с работой.

Мужчины стали расходиться по своим фургонам. Им было как-то не по себе. Никто из них прежде не работал на женщину. Все это были мелкие грабители, угонщики машин или "запускатели воздушных змеев". Последние скупали украденные чековые книжки и приобретали на них товары, чтобы потом перепродать барыгам. Вторжение Моры в их чисто мужской мир было для них настоящим шоком. Но она – сестра Майкла Райана, поэтому они дадут ей испытательный срок. Не сработается с ними, а это наверняка так и будет, Майкл "отправит" ее, потому что прежде всего он – человек дела, и все останется как было.

Мора вошла в "караван", охваченная дурными предчувствиями, хотя все шло лучше, чем она ожидала.

Майкл засмеялся и покачал головой:

– Ну что, принцесса, ты еще не передумала? Тебе нужно это болото?

– Да, Майкл, нужно. А теперь, если не возражаешь, я хотела бы заглянуть в кое-какие книги.

– О, конечно. Прошу прошения за то, что дышу здесь!

Мора засмеялась:

– Выпей-ка на дорогу чашечку кофе. Знаешь, кое в чем я пока не уверена.

– Ладно, заметано. Но вот что я хочу сказать тебе, Мо: ты все провернула неплохо. Все эти парни, конечно, отбросы общества, но работают отлично. Только, ради Бога, не спускай с них глаз! Если они поцелуют тебе руку, не забудь пересчитать пальцы. А если кто-нибудь из этих мальчиков начнет шалить, дай мне знать. Они ведь родную бабушку пошлют на улицу, если только сочтут, что она может вытянуть из кого-нибудь пару монет. Давай, любовь моя, начинай делать дело так, как замыслила. Будь честной, но жестокой. Это – единственный закон, который они признают. Покажи, что ты сильнее их, и приобретешь друзей на всю жизнь. А проявишь слабину, говоря грубо, затрахают.

– Я это запомню, Мики. А как быть с книгами?

– Сама с ними разбирайся, Мо, я ни черта в них не смыслю. Велел Бенни прийти нынче утром и объяснить тебе, что он тут делал. Мое дело – забирать выручку. И все. Как Бенни ее добывал – понятия не имею. В общем, вникай во все сама.

– Ладно. Придет Бенни, спрошу у него.

– Так и сделай. И вот еще что, Мо: в ящике твоей конторки, справа, лежит пистолет.

– Пистолет?

– Да-да, пистолет. Я же говорил тебе, что это опасный бизнес. Но не бойся: я поставил снаружи одного из лучших ребят. Никто тебя не тронет, пока он здесь. Но на всякий случай ты должна знать, где находится пистолет. Если припрется какое-нибудь дерьмо, скажи, что вам, мол, заплачено за месяц вперед. Они могут попробовать тебя надуть. Поэтому, ни в коем случае, не расставайся с пистолетом, поняла?

Мора кивнула. Она выглядела озабоченной, и Майкл засмеялся:

– Ну что, не раздумала, сумеешь это провернуть?

Мора выпрямилась на стуле:

– Да, черт возьми, сумею. А теперь скажи: ты будешь пить кофе или нет?

Подходя к плитке, чтобы поставить чайник. Мора на миг засомневалась: под силу ли ей это дело? Но она тут же прогнала сомнение прочь. Она войдет в мир Райанов и преуспеет на этом поприще, навсегда свяжет себя с криминалом. И если уж она взялась за это дело, то обойдется без Майкла.

Денни Форстер, "гонец", уже почти два года работал на Мак-Эвана, по прозвищу Большой Билл, – рослого, общительного шотландца. Он стоял неподалеку от станции метро на Бейкер-стрит, наблюдая за патрулирующими полицейскими машинами "панда". Выдался славный весенний денек, и число туристов заметно увеличилось. Вдруг Денни увидел, что поблизости, на дороге, припарковался какой-то странный фургон. Он принадлежал братьям Милано, которые торговали мороженым. Денни нахмурился, направился к фургону и быстро прошел мимо. Внутри он заметил четверых мужчин. "Гонцов" среди них не было, и двоих из них Денни принял за "громил". Он медленно пошел в сторону "Музея мадам Тюссо" и рассказал шотландцу о том, что видел.

Большой Билл был далеко не кроткого нрава: как-то один из судей заявил, что Мак-Эван отвратительнейший тип, который не должен разгуливать по улицам рядом с порядочными людьми. Большой Билл воспринял эти слова как комплимент. Он считал себя человеком незаурядным и был благодарен судье за то, что тот разделял его мнение. Как-никак, судья имеет образование.

Мак-Эван, получавший немалую долю ренты с фургонов, торгующих мороженым, поспешил к конкурентам и сразу понял, что его ждали.

– Это – моя территория, так что сматывайтесь отсюда и поживее! – заявил он, тряся своим большим животом, нависшим над брюками.

Весьма приятной наружности итальянец улыбнулся в ответ, демонстрируя идеальные зубы:

– У нас есть лицензия, и мы не нарушаем закона. Думаю, вы сами... как это говорится?.. ошибаетесь.

Большой Билл уставился на итальянца своими свиными глазками. Он решил, что тот просто дебил. Каждый, работавший в "мороженом" бизнесе, знал, кто такой Мак-Эван. Именно поэтому он и заполучил работу на "Мече", одном из лучших участков Лондона.

– Вы сматываетесь или нет? – спросил он тоном, не терпящим возражений.

К тому времени собралась толпа любопытных понаблюдать за матчем. И туристы и лондонцы чувствовали, что без драки не обойдется, и болтались там, чтобы увидеть, кто победит.

– Нет...

Не дослушав итальянца, Большой Билл поспешил прочь и ввалился в собственный фургон, выкрашенный в ярко-розовые и желтые тона, с зелеными надписями: "Мороженое "Дингли Деллс".

Ни слова не сказав своему слуге, Мак-Эван тронул фургон с места и вырулил со стоянки, в то время как слуга делал отчаянные попытки накрыть крышкой горячую сковородку, полную нарезанного лука и недожарившихся гамбургеров. Он погасил газ и отключил аппаратуру для изготовления мороженого, не желая рисковать.

Большой Билл погнал свой фургон прямо на фургон братьев Милано. И не успели итальянцы опомниться, как очутились на полу. Большой Билл с такой силой врезался в заднюю часть фургона соперников, что коробка с хлопьями в его собственном фургоне перелетела с задней полки на переднее сиденье и ее содержимое высыпалось прямо на брюки Большого Билла.

Он снова подал назад и еще раз протаранил фургон итальянцев. А те, чтобы их не швыряло из стороны в сторону, хватались за что могли. Наконец, подогнав свой фургон к итальянскому, Большой Билл крикнул:

– Завтра утром притащу с собой "стрелков", и вас заставят убраться. Это мое первое и последнее предупреждение.

После этого шотландец медленно отъехал.

Началась "хот-договая" война 1967 года.

Мора очень внимательно выслушала Большого Билла. Буквально за несколько недель она научилась разбираться в бизнесе "мороженщиков".

– И что вы теперь намерены предпринять, миссис? – спросил шотландец.

Мора вздохнула: если он еще раз назовет ее "миссис", она его просто задушит!

– Ладно, Билл, пока точно не знаю, но обещаю тебе в течение двадцати четырех часов разобраться с этим, устраивает?

– Непременно разберитесь, миссис. Я сегодня потерял целую кучу денег.

Мора прервала его:

– Это мне хорошо известно, Билл. А теперь мотай домой и предоставь все мне. – Он повернулся, чтобы уйти, но Мора его вернула. – Вот еще что. Зови меня либо Мора, либо мисс Райан. Как тебе больше нравится. Только не "миссис"! – И она холодно улыбнулась ему.

– Все понял, миссис! Я вам скажу позже, как я решил вас называть.

Мора мысленно поставила Большому Биллу "отлично".

Оставшись одна, она стала обдумывать то, что узнала от Билла. Вот и шанс, которого она так ждала! Сумеет справиться с этим одна, без братьев, упрочит свое положение. Мора позвала своего секретаря, Тони Дули, рослого темнокожего мужчину, унаследовавшего свою фамилию от дедушки, ирландца, женившегося на женщине из Вест-Индии. Тони выслушал Мору, изложившую ему свой план, и улыбнулся. Мора вытащила из ящика пистолет и сунула в сумку. Сейчас самое время пойти повидаться с братьями Милано.

Джордж Милано окинул оценивающим взглядом сидевшую напротив девчонку и пришел к выводу, что груди у нее в полном порядке. Майкл Райан его разочаровал. Итальянец уважал Майкла как хорошего бизнесмена. И вдруг на тебе! Всю улицу насмешил! Передал младшей сестре мороженое и хот-доги. А теперь вот она сидит здесь, у него в офисе, и, кажется, грозит ему. Правда не в открытую, намеками. Просто забавно!

Джордж улыбнулся.

– Послушайте-ка, мисс Райан. Мне очень лестно, что вы удостоили меня своим посещением, но зачем зря терять время? На каждый фургон я получил лицензию. Поговорите лучше со старшим братом... а может, остальной бизнес он отдал в руки вашей мамаши?

Это было сказано с таким ехидством, что Мора в бешенстве сжала зубы, но голос ее звучал мягко, когда она спросила:

– Значит, вы отказываетесь выслушать меня?

Он покачал головой, все еще улыбаясь этой своей, бесившей ее, улыбкой. Мора встала и тут заметила, что он разглядывает ее ноги.

– Прекрасно, мистер Милано. Тогда нам придется как-нибудь по-другому договориться.

И она вышла из офиса с высоко поднятой головой, сопровождаемая Тони Дули. Это первое сражение, возможно, Милано и выиграл, но Мора полна была решимости выиграть всю войну. Прямо от братьев Милано на Олдгейт-Ист она отправилась в Брикстон к одному из братьев Тони Дули и через два часа ушла от него улыбающаяся. Только она вернулась в свой "караван", как позвонил Майкл. Она заверила его, что все участки под контролем и он может не беспокоиться. Тони приготовил кофе, и они, как добрые друзья, выпили по чашечке. С участков все время поступали сообщения.

– Отправляйся домой, – говорила Мора "водителям", – до завтра!

Джоффри был раздражен, и Майкл это знал.

– Ну не справится она одна с этим делом, – твердил Джоффри.

– Посмотрим, Джофф, как у нее пойдет дальше. Я думаю, она еще нас удивит.

– Ну а если с ней что-нибудь случится? Что тогда?

Майкл засмеялся:

– Ничего с ней не случится. Зачем, по-твоему, при ней Тони Дули? Надо дать ей свободу действий, Джофф. Если она напорет, мы сразу вмешаемся. А если добьется успеха, это ей прибавит уверенности. В общем, давай пока забудем об этом.

Но Джоффри был зол на Майкла. Как может молоденькая девушка справиться с такими типами, как братья Милано? Об этом и речи быть не может.

– Ты хоть представляешь себе, как она станет со всем этим разбираться?

Майкл вышел из себя. Этот Джоффри – ну просто старая баба!

– Нет, не представляю. И хватит об этом, мать твою! Она просила дать ей сутки, и она их получит, понял?

– Ну понял... понял, не кипятись!

Наступило молчание. Майкл надеялся, что Мора его не подведет. Он знал, какой поднялся на улице шум, когда стало известно, что Мора поставлена во главе "мороженщиков". Над Майклом потешались не только конкуренты-уголовники, но и свои собственные "работники". Правда, сказать ему об этом открыто боялись. В представлении этих людей женщина могла быть либо женой, либо любовницей. Но чтобы заниматься бизнесом! Бывало, конечно, что женщина торговала своим телом – единственным имуществом, которым владела, но это уже была шлюха. И то в девяти случаях из десяти за ее спиной стоял мужчина – сутенер или дружок.

Размышляя таким образом, Майкл сцепил пальцы. Многое, очень многое зависело от того, как поступит Мора в ближайшие сутки. Хотелось думать, что он не ошибся в ней.

Сорокапятилетний Джордж Милано был уже второй год женат на женщине вдвое моложе его. Она прилетела из Палермо за неделю до свадьбы.

Она родила ему двоих сыновей и сейчас была совершенно равнодушна к его ласкам. Джордж как раз из кожи вон лез, демонстрируя свои мужские способности, пыхтел и сопел, когда зазвонил телефон, стоявший у самой кровати. Джордж посмотрел на часы. Было два часа ночи. Он снял трубку, не сочтя нужным прерывать столь приятное занятие. Жена с неприязнью наблюдала за его лицом. Она давно поняла, что, если лежать не двигаясь, его ненадолго хватит. И хотя она не испытывала к этому толстому, уже немолодому мужчине никаких чувств, ее женское самолюбие было задето: лежа на ней, он позволил себе говорить по телефону.

– Да? – произнес он каким-то неестественным, прерывающимся голосом.

– Это Джордж Милано?

Звонила Мора Райан! Он так удивился, что на какой-то момент замер, не двигаясь.

– Что вам угодно?

– Ничего. Просто хочу сообщить вам, что пять минут тому назад ваш гараж взлетел на воздух. Я случайно там оказалась и видела, как он горел. – Трубка умолкла и не подавала больше признаков жизни. Так же, как и сам Джордж. Он лежал разинув рот, с телефонной трубкой в руке, забыв о своей молодой жене.

Магдалена своей изящной ручкой закрыла ему рот.

С его ночными приставаниями она еще как-то мирилась, но вовсе не собиралась любоваться его искусственными зубами и желтым языком.

Ее прикосновение вернуло его к действительности. Он соскочил с кровати и, выкрикивая ругательства, стал одеваться. Магдалена повернулась на другой бок и прикрыла глаза, испытывая благодарность к тому, кто своим телефонным звонком поумерил сексуальные аппетиты супруга. Когда через пять минут Джордж выскочил из дому, она уже спала.

К тому времени, как Джордж добрался до своего гаража на Олдгейт-Ист, самый большой пожар был уже потушен. Он заметил полицейскую машину и направился прямо к стоявшим возле нее офицерам.

– Я знаю, кто это сделал! Райаны! Они мне позвонили, чтобы сообщить... – голос его замер: в полицейской машине сидела Мора Райан.

Она с самым невинным видом поглядела на него:

– Прошу прощения, в чем дело?

И Джордж Милано вдруг понял, с кем хотел тягаться. Он больше не думал, как захватит позиции Райанов в Лондоне, а представил себе, что тело его плывет по Темзе. Отвернувшись от ухмылявшихся офицеров, он направился к тому, что некогда было его гаражом. Почти все фургоны сгорели. Джордж как-то сразу весь сник, и Море на миг даже стало жаль его. Но стоило ей вспомнить о том, что одержи он верх, игра шла бы на другой половине поля, как жалость вмиг испарилась. Она погубила весь его бизнес.

Мора вышла из машины. Офицеры в этом районе уже все были куплены ее братом. Мора подошла к Джорджу Милано и положила руку ему на плечо.

– Я ведь вас предупреждала, мистер Милано.

Он беззвучно кивнул:

– Да, конечно.

– Прошу прощения за случившееся и очень сожалею, что до этого дошло.

Джордж снова кивнул.

Мора отошла от него и вместе с Тони Дули на собственной машине отправилась к себе в гараж, намереваясь пробыть там всю ночь в компании Тони и двух его приятелей. В случае, если им попытаются отомстить, Мора и с этим справится.

В половине шестого Тони купил "Дейли миррор" с сообщением о взрыве гаража на средней полосе газеты. Там говорилось, что после столкновения соперничающих фургонов с мороженым на Бейкер-стрит был взорван гараж известного итальянского торговца. По мнению полиции, это дело рук еще одного итальянского клана. Как известно, итальянцы – главные поставщики мороженого в Лондоне и прилегающих к нему районах. Далее шла история о том, каким образом разбогател отец Джорджа Милано: из уличного торговца, развозившего мороженое на тележке допоздна за каких-нибудь семнадцать сотен, он превратился в создателя империи бизнеса "Братья Милано".

Мора, Тони и остальные весело смеялись. Все-таки они сделали это!

В четверг, в девять пятнадцать утра. Джордж позвонил Майклу.

– Алло! Майкл Райан на проводе.

– Хэлло, Майкл. Это Джордж... Джордж Милано. Как поживаете?

– Прекрасно, Джордж. Чего, видимо, нельзя сказать о вас, а?

– Я не ожидал, что ваша сестра пользуется вашей поддержкой... – В голосе Милано звучало отчаяние, и Майкл перебил его:

– Джордж, я оказываю ей поддержку лишь тогда, когда она об этом просит. Тот, кто провернул это дельце, работает на нее, а не на меня. Так что ее и ублажайте.

Ответа не последовало.

– Я знаю, о чем вы подумали, Джордж. Сплетни обычно возвращаются к тому, о ком сплетничают. А я знаю, что болтают на улице. Что, мол, Майкл рехнулся, поставив сестру во главе "мороженщиков". Но в данном случае игра стоит свеч, малышка просто наплевала на все ваши фейерверки! Поэтому повторяю вам: если хотите торговаться, торгуйтесь с нею.

Майкл положил трубку и расхохотался. Затем поглядел на Джоффри и, указывая на лежавшую на конторке газету, сказал:

– Отличная она у нас девочка, мать ее!

В половине седьмого утра все "работники" Моры собрались для получения нарядов и тепло ее приветствовали. Она завоевала не только их уважение, но и дружбу. И это был для Моры еще один плюс. Наблюдая за тем, как они расходятся по своим фургонам и залезают в них, она вдруг почувствовала гордость. Она смогла, она справилась. Только фургоны, словно сговорившись, завернули за угол, как водители включили музыкальные сирены. Загремела музыка "Дингли Деллса", являвшаяся клаксонным переложением некогда популярной в музыкальных салонах мелодии: "Сколько стоит песик, что смотрит из окна?"

Заткнув уши, Мора громко расхохоталась. Потом весь день ловила себя на том, что напевает этот мотивчик. Этот день в ее жизни стал переломным. Пройдет полтора года, и Мора будет держать под контролем все сферы влияния в Лондоне.

Врожденная благожелательность Моры в сочетании с беспощадной жестокостью, когда в ход шло все, начиная от палок и кончая мускульной силой, приведет Мору Райан на желанный путь.

Глава 14

1975 год

Рой вошел в ресторан "Лотосовый дом" в Дагенхэме. Было половина четвертого утра 1 декабря 1975 года. Он подошел к небольшому бару в углу и постучал по прилавку. Потом нахмурился. Обычно мистер Вонг был уже там, приветствовал его, предлагал выпивку и угощение, ну и конечно, выплачивал деньги. Рука Роя инстинктивно потянулась к карману, где лежал пистолет, и он опять постучал по стойке.

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

Он скорее почувствовал, чем услышал, что из мрака слабо освещенной комнаты выступили двое мужчин, и обернулся.

– Мистер Райан? Мистер Рой Райан? – Смуглый человек невысокого роста слащаво улыбнулся, но улыбка быстро сбежала с его лица. Поглядев на него, Рой подумал, что наверняка от этого типа разит чесноком, и рука его крепко сжала рукоять пистолета.

– Сегодня вам не потребуется оружие, мистер Райан. Я настроен вполне дружелюбно, и вообще, я – человек благородный.

Он щелкнул пальцами и обратился к стоявшему рядом с ним мускулистому молодому человеку высокого роста:

– Дмитрий, принеси-ка нам с мистером Райаном чего-нибудь выпить. – И когда молодой человек направился к бару, предложил Рою присесть.

– Кто вы? – спросил Рой, теряя самообладание.

– Моя фамилия Дополис. Смейтесь, если вам смешно. – Он помолчал, ожидая, что Рой начнет хихикать, но Рой пропустил его слова мимо ушей. – Обычно англичане заливаются смехом, стоит им услышать мою фамилию. – Он пожал плечами. – К сожалению, так звали моего отца, и дедушку тоже. – Он снова улыбнулся. – Сменить ее не представлялось никакой возможности. – Он говорил с Роем доверительно, как со старым другом.

– Ладно, мистер Дополис, или как вас там, скажите, что вам нужно и откуда вы меня знаете?

Мистер Дополис печально покачал головой:

– Ох уж эта молодежь! Всегда-то вы торопитесь!

Он снова щелкнул пальцами, и молодой человек принес выпивку.

– Прошу вас, мистер Райан, выпейте со мной.

Рой сел напротив незнакомца. Он не ошибся. От того и в самом деле несло чесноком.

– Пейте ваше виски, мистер Райан. Мы хотим с вами немного поболтать.

Дмитрий не уходил, и Рой заметил, что он вооружен, хотя увидеть оружие под кожаной курткой, подбитой мехом, кому-нибудь другому было бы просто невозможно. Мало того, Рой еще смог рассмотреть, что у парня вовсе не пистолет. Он готов был поставить на кон свой последний фунт стерлингов, что под курткой у парня вшит особый "длинный карман", а это значило, что Дмитрий носит с собой автомат.

Рой посмотрел на дверь, мысленно прикинув шансы удрать. Мистер Дополис громко рассмеялся, и Рой снова повернулся к нему.

– Я знаю, о чем вы подумали, молодой человек, – сказал Дополис, сделав предостерегающий жест и как бы пытаясь удержать Роя. – Вы должны выслушать меня, а потом можете уходить. Ваш пистолет, – он сделал ударение на слове "ваш", – вам не понадобится. Во всяком случае, сегодня.

Говорил Дополис холодным тоном, с усилием выговаривая каждое слово.

Рой развалился на своем стуле и отпил из стакана большой глоток "Чайвас Ригал". Рой никогда не переоценивал своих способностей, не считал себя, как говорится, "Мозгом Британии".

Он мог работать с букмекерами, с шантажистами в "клубах хозяек". Был первым, если затевался, к примеру, вооруженный грабеж. Словом, он был "тяжелой артиллерией". И именно по этой причине находился сейчас в "Лотосовом доме": приехал взимать ренту за охрану. Рой понятия не имел, что, зная все эти его качества, Дополис выбрал именно его в качестве посланца и собирался передать с ним письмо Майклу.

– Я хочу, чтобы вы передали кое-что вашему брату, Рой. Могу я вас так называть? – спросил Дополис и, не дожидаясь ответа, словно сказанное им не вызывало ни малейших сомнений, продолжал: – Вы должны сообщить Майклу, что люди, как бы это лучше сказать, ну, в общем, удручены тем, что много лет управляя Вест-Эндом, он постепенно прибрал к рукам Восточный Лондон и даже часть Эссекса!

Дополис рассмеялся с таким видом, словно речь шла о маленьком недоразумении.

– Он собирает "ренту" с ресторанов и букмекеров, не говоря уже о пивных и клубах. Захватил все стоянки такси и даже стал монополистом в деле продажи мороженого и хот-догов. Следует также учесть, что с каждого пустячного дела на его территории он получает проценты. Скажите, разве это справедливо? Что в этом случае остается мне и моим друзьям? Мы ведь тоже хотим жить, И теперь объединили силы. В нашем распоряжении одна-единственная авеню, где мы делаем деньги: наркотики, – ну, а на черных не всегда можно положиться.

Речь его стала совсем тихой и какой-то заговорщической, как будто Рой был его старым другом.

– Расскажите брату, о чем мы тут беседовали. Сообщите, что все мы объединились и готовы воевать, если появится такая необходимость. Передайте ему, что мы хотим Ист-Энд. Пивные, клубы, рестораны. Все. Он должен ограничиться Вест-Эндом. Северным Лондоном и территорией к югу от реки. Я думаю, этого вполне достаточно! Верно? Даю слово, что мешать ему там мы не будем.

Рой так развеселился, что от смеха не мог вымолвить ни слова. Этот Дополис наверняка чокнутый. В Ист-Энде любой, кто занимался нелегальным бизнесом, будь то торговля угрями в желе или другая, каким-то образом работал на Мики. Даже грабители, а их становилось все больше и больше, являлись к Мики или к кому-нибудь из преданных ему посредников, прежде чем ворваться в какую-нибудь местную лавку, размахивая автоматом. А этот греческий коротышка собирается передать Майклу послание с угрозами! Он продолжал хохотать, глядя на сидевшего перед ним безумца, совершенно забыв о парне с автоматом, и вообще обо всем.

Дополис с ледяным видом смотрел на него.

– Вы, мистер Райан, можете смеяться сколько угодно, но я и мои друзья настроены решительно. Да, в высшей степени решительно. И вы это скоро почувствуете.

Рой вытер глаза платком.

– Послушайте, вы, умник! Мики не захватывал Ист-Энд, как вы говорите. Мы одержали победу в честном сражении за эту кучу дерьма!

Коротышка выпрямился на своем стуле.

– Ваш брат, – он ткнул в Роя пальцем, – взорвал стоянку такси, принадлежавшую моему кузену Ставросу, а самого Став-роса, спустя два дня после похорон вашего брата Антони, чуть ли не до смерти избили. Его так отделали, что он не в силах был управлять своим "войском". – Дополис побагровел от гнева, в уголках его губ выступила пена.

Рой грубо оборвал его:

– Войском! Каким еще там, мать твою, "войском"? Он был даже не в силах управлять автомобилем. Это он распорядился убить Антони. – Теперь и Рой кипел от злости. В нем не осталось и тени страха. Дополис посмел бросить ему обвинения! Смерть Антони – эта рана семьи Райанов до сих пор кровоточила.

Дополис взял себя в руки и улыбнулся:

– Этот ваш знаменитый ирландский темперамент... когда-нибудь он вас погубит. Помните, теряя самообладание, вы лишаетесь способности мыслить логически: Майклу следовало договориться с моим кузеном. Найти выход, устраивающий их обоих. И тогда ваш брат остался бы жив.

– К чертовой матери! – Рой поднялся. – Позвольте мне кое-что сказать вам, мистер Опподополис, или как там ваша фамилия, мать ее! Мики отрежет вам уши и приставит их к вашей заднице. И будет улыбаться при этом. Так что сделайте одолжение, валите отсюда. У меня дел по горло.

И Рой, оттолкнув Дмитрия, направился к двери, ведущей на кухню.

– А что касается вашего подручного, то можем немного пострелять, если хотите, прямо сейчас. – Он повернулся к Дмитрию. – Ну, что стоишь, как сирота после бури... ты, чертова задница!

Парень вопросительно посмотрел на Дополиса, но тот медленно покачал головой.

На кухне Рой увидел насмерть перепуганного мистера Вонга и жавшихся к нему жену и дочь. Сын стоял позади отца с кровоподтеками на лице. Все четверо выразительно смотрели на Роя. Кровь бросилась Рою в голову, и, выхватив из кобуры пистолет, он бросился назад в ресторан. Хозяева еще раньше заплатили ему за охрану, и его долгом было их защищать.

Но ни мистера Дополиса, ни Дмитрия там не оказалось, и Рой вернулся на кухню.

– Что у вас тут случилось?

Они принялись говорить все вместе, при этом мать и дочь что-то лопотали на кантонском диалекте. Рой зажал ладонями уши и заорал что есть мочи: "Заткнитесь!" Все сразу умолкли, и Рой, ткнув пальцем в сына хозяина, довольно прилично болтавшего по-английски, сказал:

– Расскажи-ка мне, что стряслось.

– Сейчас, мистер Райан. Этот тип забрал деньги, приготовленные для вас, и заявил: "Теперь будете платить нам, чертовы дети!" Я говорю ему: "Мы платим мистеру Райану. Только ему". А они отвечают: "Больше не будете ему платить. Только нам. А не хотите, недели не пройдет, как ваш ресторан сгорит". Тут отец возьми да и скажи, что мистер Райан настоящий друг и защитит нас. Услышали они это и давай бить меня по лицу. Пришлось отцу отдать им деньги. Теперь нам нечем вам платить.

Все это сын хозяина ресторана произнес на каком-то невообразимом ломаном языке.

Рой понимающе кивнул:

– Ладно, забудьте об этом. А теперь слушайте, что я скажу: в конце недели я, как обычно, подъеду. Если они еще до этого явятся, позвоните мне вот по этому номеру. – Рой вынул из кармана визитку. – В общем, не беспокойтесь. Через несколько дней все будет в порядке. – Он кивнул женщинам и вышел из кухни, сунув пистолет в кобуру. Затем взял с прилавка салфетку, обернул стакан, из которого пил Дополис, и унес с собой: "Посмотрим, чего стоят твои дружки из полиции".

Он вышел из ресторана и направился к машине. Его доберман спал на заднем сиденье. Только Рой открыл дверцу, как пес стал отчаянно лаять. Рой сказал ему несколько ласковых слов, успокоил. Собака лежала на шестнадцати тысячах фунтов. Рой про себя улыбнулся. За месяц он собрал шестьдесят четыре тысячи фунтов. С какой же стати Майкл должен отдавать эти деньги, тем более родственнику Ставроса, этого негодяя, убившего Антони!

Рой включил зажигание. Нет, этот Дополис определенно спятил!

Майкл Райан нервно расхаживал по своему кабинету. Он затянулся сигарой и с шумом выдохнул дым изо рта.

– Он не показался тебе знакомым? Ты нигде его не встречал?

Рой покачал головой:

– Никогда! Но сразу видно, он паршивая блядь. А этот здоровенный ублюдок Дмитрий автомат припрятал, точно тебе говорю. Они забрали у старины Вонга всю "ренту", прежде чем я туда добрался, так что наверняка меня дожидались.

– А что именно он сказал о Ставросе?

– Что он его двоюродный брат, что мы его раздолбали и, поскольку он пострадал... – Рой рассмеялся, – он уже не мог управлять своим "войском". Подумать только – "войском"! А потом стал дальше тянуть резину, что ты, мол, заграбастал весь Лондон. Ох, Мики, говорю же тебе: он – настоящая задница!

Джоффри посмотрел на часы:

– Как насчет того, чтобы отпустить Роя домой – пусть малость поспит? Уже почти половина пятого. – Он взглянул на Роя. – Представляю, как ты скучаешь по дому. Малыш ведь может появиться на свет в любой день. Верно?

Рой кивнул, и лицо его расплылось в улыбке.

Майкл потер глаза и прислонился к стене.

– Прошу прощения, Рой. Вали-ка домой, старина, и скажи Джэнайн, пусть как только раскочегарится, позвонит старухе. Она знает, как обращаться с ребенком.

Рой засмеялся.

– Видел бы ты это дерьмовое приданое, которое они приготовили для новорожденного: кроватки да кормушки, да всякие чертовы финтифлюшки! В общем, вполне достаточно, чтобы мужик запил с тоски!

Майкл улыбнулся:

– Да ведь ты, парень, все это любишь! А скажи, Карла будет дома, когда родится ребенок?

Улыбка сошла с лица Роя.

– Не думаю, Мики. Мора живет поближе к ее колледжу и вообще...

Наступило напряженное молчание. Все хорошо знали, что Джэнайн не терпит дочь, и Карла циркулировала между домом бабушки и квартирой Моры.

Джоффри кашлянул:

– Ладно, старина, увидимся позже. Передай Джэнайн наши самые наилучшие...

– Обязательно, Джофф. – Рой поднялся, чтобы идти, но Майкл взял с конторки пакет и вручил Рою.

– Последний на сегодня, может, занесешь Черному Тони? Скажи ему, что это мешок для сбора денег, и я хочу получить их не позднее субботы. Ну и накачай его как следует, когда будешь там. Он что-то заматерел в последнее время.

Рой взял пакет:

– Будет сделано, шеф. Ну, пока!

Когда он вышел, Джоффри налил в стаканы бренди, передал один Майклу и сел напротив конторки. Майкл, задумавшись, вертел стакан в руке.

– Итак, Мики, что ты обо всем этом думаешь? Неприятность?

Майкл отпил немного бренди:

– Да, братец, неприятность, причем с большой буквы.

Он допил бренди и встал.

– Ладно, пошли домой, Джоффри, я вконец вымотан и не могу ни о чем сейчас думать.

Джоффри залпом осушил стакан. Пока он одевался, Майкл выключил свет и начал спускаться с лестницы. Выйдя на улицу, они постояли, жадно глотая прохладный ночной воздух. Майкл на прощание похлопал Джоффри по плечу, сел в машину и уехал.

Глядя вслед удаляющемуся "мерседесу", Джоффри почувствовал раздражение. Он медленно пошел к своей машине, на ходу размышляя о том, что Майкл захочет узнать, что думает о случившемся Мора. А Джоффри это не нравилось. Мора заняла в фирме Майкла высокое положение и в свои двадцать пять лет фактически заправляла всем вместе с Майклом. А он не уставал сообщать каждому, что Мора – его правая рука.

Она могла безнаказанно ему возражать и этим завоевала уважение не только братьев, но и всех "работников", даже самого что ни на есть последнего Джека. Она так блестяще организовала ограбление банка, что и поныне, полтора года спустя, полиция пребывает в полной растерянности. Джоффри готов был ее возненавидеть! Эта великолепная трахнутая Мора – "женщина века"! Он отпер дверцы машины и посидел несколько минут, глядя в темноту ночи. Вся его жизнь всегда была так или иначе связана с Майклом, а теперь он с каждым днем все больше и больше убеждался в том, что Майкл не особенно в нем нуждается. Эта мысль пугала его: ведь сам он, без Майкла, – полный нуль! И Джоффри знал это! Он включил зажигание и, как только машина тронулась с места, повернул ручку приемника. Машину наполнила мягкая мелодия "Карпентеров". Джоффри улыбался. Мора ничем не отличалась от прочих женщин: дай им веревку, и, в конечном счете, они повесятся! Рано или поздно она нагадит в гнездо, и Майклу придется сказать ей об этом. Надо набраться терпения и ждать!

Он расслабил руки, лежавшие на руле, и словно поплыл на волнах мелодии "Мы только что начали".

Прямо из клуба Майкл поехал к дому Моры в Рэйнхеме в графстве Эссекс. Ему надо было потолковать с ней о событиях прошлой ночи. Мора умела то, чему он не научится и через миллион лет: рассчитывать. Она никогда не позволяла эмоциям брать верх над рассудком, если речь шла о работе, и Майкл уважал ее за это. Мора спокойно выбиралась из критических ситуаций, в то время как сам он терял самообладание.

"Надо думать головой, а не сердцем", – любила говорить Мора.

Дом, в котором жила Мора, был погружен во тьму. Когда Мора купила это огромное чудище времен короля Георга, Майкл ее высмеял. Но уже через год дом выглядел просто великолепно, с новыми оконными рамами и дверьми. Широкая, поросшая травой лужайка перед домом была расчищена, и на ее месте сделаны две дорожки: для подъезжающих и отъезжающих машин.

Мора купила этот дом за гроши, а сейчас могла бы его продать вдвое дороже. Для Майкла это было еще одним доказательством недюжинных способностей сестры. Ему самому никогда бы не пришло в голову вкладывать деньги в нечто подобное. Прежде чем взяться за какое-нибудь дело, Мора тщательно его изучала.

Машина, похрустывая колесами на гравии, подъехала к дому. Майкл подошел к большой двойной двери и позвонил. Прошло минут пять, прежде чем ему открыла Карла, одетая в ночную сорочку. При виде его, лицо девушки осветилось улыбкой.

– Здравствуйте, дядя Мики. Тетя Мора одевается.

Майкл ласково шлепнул ее.

– Смотри, как бы Мора не услышала, что ты называешь ее тетей. Не то – шкуру с тебя сдерет.

– Не беспокойтесь, не услышит, – весело ответила Карла.

Наделенная от природы талантом мима, Карла была воплощением веселья и всех смешила. Майкла всегда удивляло, что родная мать к ней так безразлична. Впрочем, Мора и Сара вполне заменяли ей Джэнайн.

– Заварить чаю?

– Да. Уж будь так добра!

Карла направилась к двери гостиной, и Майкл проводил ее взглядом. Ей уже исполнилось двадцать. Рыжеволосая и веснушчатая, Карла, тем не менее, была красивой девушкой. Статная, как и Джэнайн, она отличалась легкой кошачьей походкой. Открытые почти до самого верха короткой рубашкой, ее и без того длинные ноги казались еще длиннее. Майкл сел на маленький диванчик фирмы "Честерфилд" и стал ждать Мору. Вскоре она появилась и выглядела так, будто и не ложилась спать.

Коротко подстриженные светлые волосы были аккуратно уложены. Халат из розового шелка, застегнутый доверху, скрывал ее полные груди. На ногах – туфли на высоких каблуках.

– Что заставило тебя прийти в такую рань? – с улыбкой спросила Мора.

– Случилась неприятность, Мо.

– Так я и поняла! А вот и чай!

Мора взяла у Карлы поднос и поставила на столик в эдвардианском стиле, стоявший возле дивана. Пока она разливала чай, Карла беседовала с Майклом и буквально засыпала его вопросами.

Майкл, откинувшись на спинку дивана, с улыбкой отвечал.

Мора обладала хорошим вкусом. Гостиная была выдержана в персиковых и розовых тонах, ковры и драпировки – в темно-красных, как старое бургундское. Заставленная дорогой мебелью комната, тем не менее, выглядела уютной и обжитой: на кофейном столике журналы, книжный шкаф эпохи короля Иакова набит книгами. Диккенс и Троллоп соседствовали здесь с Харолдом Роббинсоном и Леном Дайтоном. Вкусы Моры в сфере чтения были столь же экстравагантными, как и все в ее жизни.

Карла ничуть не удивилась, что дядя вытащил их из постелей в шесть часов утра. Это было здесь в порядке вещей. И к этому порядку следовало привыкнуть, чтобы не полезть на стенку.

Карла осталась поболтать с Майклом и Морой. Она им не мешала. Она была чем-то вроде семейного талисмана, собственностью семьи Райанов. Ее все любили, и каждый старался заменить девочке мать, отвергнувшую ее. Но чувство Моры было более глубоким, чем у остальных. И Майкл догадывался об этом. Карла заменила Море того, не родившегося, ребенка, уничтоженного в чреве.

Мора платила за обучение Карлы в колледже, заботясь о том, чтобы у нее были приличные платья и даже собственная машина.

Карла, рассказывая им о своем последнем дружке, посмотрела на часы из позолоченной бронзы, стоявшие на каминной доске – сам камин был отделан в стиле Людовика XVI.

– Ой, скоро семь! – воскликнула она. – Мне нужно в восемь уйти! – И она вылетела из комнаты – только волосы заметались из стороны в сторону и мелькнули длинные ноги.

– Забавное существо, Мо!

Мора была всего на пять лет старше Карлы, но уже давно казалась взрослой женщиной. По крайней мере, Майклу. Долгое время она была ого маленькой сестренкой, а потом сразу стала помощницей.

У Моры никогда не было той жеребячьей игривости, что у Карлы, и тех иллюзий, что характерны для девочки, превращающейся в женщину. Мора Райан стала женщиной буквально за одну ночь. Ей тогда было семнадцать.

– Она славная. Мики, прелестный ребенок. Я скучаю, когда она гостит у мамы.

– Понимаю, Карла неплохая компания для тебя в этом твоем здоровенном грохочущем барабане.

Мора засмеялась:

– Еще слово – и ты вылетишь из дома: тебе просто завидно, что не ты купил его! А теперь скажи, зачем пожаловал? Что стряслось?

Майкл выложил все начистоту. Она сидела рядом, свернувшись в кресле комочком, и непрерывно курила. Выслушав его очень внимательно, ни разу не прерывая, Мора, когда он закончил, спросила с улыбкой:

– Значит, он – кузен Ставроса, да?

Майкл тоже улыбнулся.

– Что ж, заставим этого толстого коротышку-ублюдка побегать за своими деньгами! – сказала Мора к великому удовольствию Майкла.

– Именно это я и хотел услышать! Послушай, Мо, хорошенько обдумай все, что я тебе сообщил. Соберись с мыслями, а потом встретимся в клубе. Сейчас я, пожалуй, поеду домой, а то Джонни подумает, что меня кто-то подцепил. До встречи!

– Хорошо, Мики. А что делать с посудиной, которую уволок Рой? Может, послать ее в полицию? Не исключено, что там установят личность и адрес.

Майкл хлопнул себя ладонью по лбу:

– Черт меня побери, Мо! Совершенно забыл об этом и оставил стакан в клубе.

– Ничего, Мики, езжай домой и малость поспи. Я сама все устрою.

После ухода Майкла Мора прошла на кухню и приготовила себе чай с тостами. Чем больше она думала над тем, что сообщил Майкл, тем более невероятным ей это казалось. Кто станет дожидаться целых пятнадцать лет, чтобы заполучить обратно свою территорию? Этот малый, возможно, и кузен Ставроса, но что-то он темнит.

Карла проскользнула на кухню и взяла тост с тарелки.

– Сегодня я вернусь поздно, Мо. Хорошо?

– Хорошо, любовь моя, осторожно веди машину!

– Не беспокойся!

Как только Карла ушла, дом словно опустел. Так бывало всегда, когда она уходила. Казалось, она вселяла в него жизнь. Не переставая размышлять над словами Майкла, Мора направилась в душ: предстоящий день был заполнен делами.

Глава 15

Ровно в десять тридцать пять Мора вошла в клуб "Ле Бюзом". "Хозяйки" всегда были рады видеть ее, в отличие от большинства мужчин, работавших на Райанов, – те относились к Море настороженно. Более того, считали ее бездушной и называли сукой. Хотя Мора, в ущерб самой себе, заботилась об их женах, обеспечивала их всем необходимым. О многом из того, что о ней говорили, Мора догадывалась и всячески поддерживала сложившееся о ней мнение. Пусть побаиваются ее, в их любви она не нуждается. Пусть считают злобной сукой. Это ее устраивает.

Заставить "хозяек" не любить Мору было просто невозможно. Благодаря ей, те из них, у кого были дети, получали к Рождеству денежные премии. Было и еще одно обстоятельство, выгодно отличавшее клуб "Ле Бюзом" от других. Здесь, по заведенному Морой порядку, девушки не должны были улаживать проблему оплаты своих услуг с клиентами, – причитающиеся им двадцать пять фунтов включались в общий счет. И если на этой почве возникал скандал, что для подобных заведений не редкость, "хозяйка" все равно получала то, что ей положено.

Когда девушке, просидевшей с клиентом всю ночь, удавалось уговорить его заказать шампанское по две сотни фунтов за бутылку да еще пачку сигарет, полсотни штук, стоивших втрое дороже, чем в розничной продаже, счет превышал семь сотен фунтов. Бывало, что на улице завязывалась драка, и у девушки почти не оставалось шансов отправиться с клиентом в какой-нибудь отель. Тогда ей приходилось довольствоваться "платой за услуги". В клубе Моры это было гарантировано. Случалось, и не раз, что клиента уводили в задний бар и, надавав тумаков, не отпускали до тех пор, пока он не соглашался оплатить счет.

В общем, клуб "Ле Бюзом" пользовался хорошей славой среди девиц, и они охотно шли туда работать. Всем им Мора обеспечивала надежную охрану, чтобы отвадить сутенеров. Как же было после этого не любить и не уважать ее? Что бы девушки ни услышали, они обо всем докладывали Море. Заболевших венерической болезнью сразу увольняли – таково было главное условие при найме на работу. То же касалось наркотиков и алкоголя. Воздействие их на женщин было ужасно, в этом Мора убедилась, наблюдая за ними не один год. Они становились злыми и агрессивными. Они соперничали друг с другом, друг друга подсиживали, ссорились, сплетничали. Порой готовы были растерзать одна другую. Но перед лицом полиции горой стояли друг за друга. Новеньких вводили в курс дела, однако это им не мешало у тех же новеньких силой отбирать клиентов. Они лгали, обманывали и обкрадывали друг друга.

В каждом клубе были старшие, и по возрасту, и по положению, совершенно "железные" девицы, которые командовали остальными. Они поддерживали порядок и сводили девушек с клиентами.

В некоторых клубах, если "старшей" ставили выпивку – а процент от этого шел в плату за услуги девушек, подцепивших клиентов, – "старшая" предоставляла такой девушке работу вне очереди. Согласно установленному правилу, девушка, первой начинавшая работу, была первой и за столиком. В общем, девушка, ставившая "старшей" выпивку, имела больше шансов заполучить щедрого клиента, араба или китайца – все они были достаточно богаты и с готовностью оплачивали счета.

Мора в своем клубе постепенно искоренила этот порядок, за что девушки ей были признательны. Мора завела список девушек, желавших работать на нее, так называемый список "ожидания". В общем, она управляла клубом так же, как стоянками такси и торговцами хот-догами, – справедливо и честно. Она всегда ладила с полицией, и самой большой неприятностью для нее мог быть разве что штраф за то, что поставила машину в неположенном месте. В Море теперь не осталось ничего от той молоденькой девушки, которую когда-то знал Терри Пезерик. Она никого не боялась. Даже здоровенных проституток с грубыми лицами, лесбиянок и агрессивных уличных шлюх. Она разгуливала по Сохо без малейшей опаски. Все ее знали и уважали.

В этот вечер одна из бывших "хозяек", Дженни Рэндл, принесла в клуб своего ребенка, и все собрались вокруг нее. Ахали и охали, ласкали младенца, даже о клиентах забыли, и те сидели в одиночестве. Год назад Дженни Рэндл вышла замуж за одного из постоянных клиентов – банкира из Чизвика. Она вся лучилась счастьем. Мора взяла ребенка на руки. От него пахло детской пудрой "Джонсон" и мочой. Из белой шали, в которую он был завернут, виднелось маленькое личико, похожее на сердечко, красное и сморщенное. Малыш открыл глаза и зевнул, при этом его крохотный ротик, напоминавший бутон розы, сложился в букву "О". На Мору нахлынуло знакомое чувство тоски, и глаза наполнились слезами. Только этого не хватало, – плакать в присутствии "хозяек", демонстрировать им свою слабость!

– Ох, Дженни, она красавица... настоящая красавица!

– Спасибо, мисс Райан. Я так счастлива!

Майкл как раз спускался с лестницы, намереваясь войти в клуб, когда увидел десятка два женщин, толпившихся у прохода к местам для рандеву.

– Что происходит? Профсоюзное собрание, черт побери? – В голосе его звучало раздражение.

Девушки тотчас отошли от Моры, и Майкл с удивлением увидел сестру, в ее костюме за сотню фунтов, с ребенком на руках!

"Хозяйки" не могли не видеть тоски в ее глазах, но Майкл не в силах был на нее сердиться. Мора хорошо относилась к девушкам, ценила их труд, и Майкла порой это просто бесило. Она разбирала их нелепые ссоры, выручала, если они попадали в беду, помогала деньгами, находила врачей для абортов и даже оплачивала няню, если женщине приходилось долго находиться с клиентами, и не с кем было оставить ребенка. Майкл ворчал, но не мог не признать, что дела в клубе идут нормально.

Однако то, что он увидел сейчас, было уже слишком. Черт побери! Ведь это все равно как если бы какая-нибудь секретарша притащила в офис своего младенца. В следующий раз они устроят здесь детскую вечеринку! Мора между тем с улыбкой сказала ему:

– Взгляни, Майкл, это ребенок Дженни. Прелесть, правда же?

Женщины напряженно ждали, что скажет Майкл. А Мора взглядом молила его о поддержке в присутствии девиц. Майкл про себя улыбнулся: ну и нахалка! Неужели она думала, что он, Майкл Райан, гроза Лондона, устроит скандал из-за младенца какого-то старого паршивца? Конечно нет! Она была уверена, что он будет вести себя как добрый дядюшка. Тем более сейчас, когда у них столько неприятностей из-за этого сволочного грека!

Майкл вытащил бумажник, извлек десятифунтовую купюру и швырнул Дженни, после чего улыбнулся ей своей чарующей улыбкой, перед которой не могла устоять ни одна женщина:

– Купи ребенку что-нибудь от нас, Дженни!

– Спасибо, мистер Райан, так я и сделаю, – сияя, ответила Дженни, беря протянутую ей ассигнацию.

Немного смущенный, Майкл поднялся в офис, предоставив женщинам возможность хорошенько рассмотреть новорожденного.

Мора улыбнулась "хозяйкам", а те – друг другу. В трудные минуты, такие, как эти, они начинали понимать, что поддержка Моры для них – настоящее счастье. Мора видела в них не проституток, не падших женщин, как это принято в обществе, а просто женщин, честно зарабатывавших себе на жизнь, подобно другим людям.

Мора отдала ребенка Дженни и поправила жакет из золотистого шелка.

– Она истинный бриллиант, Дженни! Ты должна быть счастлива. Ну а теперь, эй вы! – шутливо обратилась она к женщинам, – живо за работу! Клиенты вас заждались! Скучают за столиками в одиночестве!

Девушки покорно направились к своим столикам. Ребенок внес некоторое разнообразие в их монотонную ночную жизнь, и они были этому искренне рады.

Несколько девушек все еще ворковали над ребенком. Мора оставила их и поднялась вслед за Майклом наверх. Войдя в офис, она прижала палец к губам, а потом разразилась смехом.

– Ни слова, Майкл Райан!

Он сидел за конторкой, сердито глядя на нее.

– Так-так, Мо! Ну и что дальше? Марки Национальной страховой компании и показ грудных младенцев?

– Заткнись, старый ублюдок! Ты, видимо, забыл, что эти женщины, там, внизу, – она ткнула в пол своим наманикюренным пальчиком, – эти женщины приносят нам чертову пропасть денег. А сколько их заработала для нашего клуба Дженни! Она была одной из лучших "хозяек" в Вест-Энде. – Мора рассмеялась. – Не говоря уже о весьма почтенных клиентах: если ты не забыл, мы переманили ее из клуба "Новый Рокингхэм"... и это она притащила сюда своих клиентов, вот так!

И Мора показала брату язык.

Майкл запустил пальцы в свои густые темные волосы. Его синие глаза смотрели недружелюбно.

– Не нашлось ли у тебя случайно времени обдумать события прошлой ночи? Или же ты наносила визиты сиротам и беспризорникам Рутен-Хауса?

Мора стала за спиной брата, обвила руками его шею и легонько поцеловала в щеку, ощутив запах одеколона "Олд Спайс", который Майкл употреблял после бритья.

– Обожаю, когда ты сердишься, Мики. Что же до Рутен-Хауса, так его прикрыли еще несколько лет тому назад. У нас нет больше работных домов, а заботу о сиротах взяла на себя Армия Спасения.

Майкл схватил Мору за руки, сжал их. Потом засмеялся:

– Ты за словом в карман не полезешь! И Карла становится на тебя похожей! Единственное, чего мне не хватает в семье, так это еще одной предательницы!

Мора отошла от Майкла и налила себе виски. Это ей было сейчас просто необходимо. Она не хотела себе в этом признаться, но нервы были напряжены до предела.

Когда она взяла на руки ребенка Дженни и прижала к груди, где-то внизу живота у нее все сжалось, – так бывает, когда едешь на большой скорости с крутого подъема.

Чего бы только она не дала, чтобы иметь собственного ребенка! Мора глотнула виски.

– Ладно, давай о деле. Что ты думаешь о случившемся прошлой ночью, принцесса?

Мора опустилась в кресло, положила ногу на ногу и, опершись локтем о конторку, поглядела Майклу в глаза.

– Насколько я понимаю, этот тип хочет оттяпать у нас часть территории. А теперь давай разберемся. Ведь мы захапали сразу множество пирогов, верно? Я отправила стакан на экспертизу к ребятам, смыслящим в отпечатках пальцев. – Она покачала головой. – Не знаю, Мики. Просто смешно. Они желают, чтобы им платили за то, что они немножко нервничают, и еще давали деньги на девиц, но, когда просишь их ответить любезностью на любезность, они показывают тебе задницу. Ну так вот, могу тебе сообщить, что кое-кого из них я нынче утром прогнала! Чьи отпечатки пальцев на стакане, узнаем вечером, попозже, но пока этот Дополис не сделает следующего шага или пока мы не раздобудем о нем информацию, мало что можно сделать.

Дополис, конечно, знал, что Вонг – последний из клиентов, кого Рой посетил. Поэтому "ренту" он отобрал у старика просто так, чтобы позлить Роя.

В машине у Роя лежало "кусков" шестнадцать. При желании Дополис мог их взять, несмотря на то, что была собака. Если Рой сказал правду и у этого парня был автомат... – Мора пожала плечами. – Они могли заполучить солидный куш. В общем, надо подождать, пока этот Дополис войдет с нами в контакт. И тогда – готова держать пари – он обрадуется самой малости, которую мы ему предложим, как Ларри. Правда, то, что он кузен Ставроса, немного осложняет дело... ведь Ставрос на нас имеет зуб. Но скажи, ради Христа: каким надо быть идиотом, чтобы брать нас на пушку?! – Она помахала рукой, словно отметая это предположение.

– Ладно, подождем, там видно будет, не думаю, что нас кто-то держит на коротком поводке!

– А теперь скажи, как с теми домами в Эссексе? Есть у тебя на этот счет какие-нибудь соображения?

Майкл кивнул:

– Если ты считаешь, что они того стоят, оставляю их за тобой.

Он тщательно обдумывал предложение Моры. Кажется, оно не было лишено смысла.

– Но дело том, Мики, что все они подлежал реконструкции. У меня есть одна небольшая строительная фирма, входящая в Национальную домостроительную корпорацию, она выполнит все работы. Мы сделаем деньги, Мики, нет никаких сомнений: основой нашего бизнеса теперь должна стать собственность.

– Как и все старые "акулы", ты принялась скупать разрушенные доки?

Мора снисходительно улыбнулась.

– Я просто в бешенстве, Мора. Даже представить себе невозможно, что найдется покупатель на этот хлам: старые пакгаузы и квартиры для докеров!

– Мой мальчик, эти квартиры когда-нибудь будут стоить целое состояние! Вспомнишь мои слова!

– Ну разумеется, Мо! Я прямо-таки вижу, как народ мрет от желания пожить в домах, где две комнаты внизу, две наверху, клозет в саду и жестяная ванна в гостиной! Держу пари, от жаждущих отбоя не будет.

Мора, смеясь, откинулась в кресле.

Потеряв в весе после аборта, она так и осталась худощавой и в своем костюме из золотистого шелка выглядела так, будто только что сошла с модной картинки. Пышные после мытья волосы цвета платины ореолом обрамляли лицо. Ярко-голубые глаза были искусно подведены. "Какая красивая и какая умная женщина", – подумал Майкл, Он знал, что после того самого полицейского у Моры не было больше любовников. Видимо, чувство к нему все еще тлело в ее сердце. Но эта тема была запрещенной. Они говорили о чем угодно, только не о Терри Пезерике!

– Мики, помнишь дом тети Нелли? Мне так нравилось там бывать в детстве. Как-то раз, это было на Новый год... Старик тогда, кажется, отправился в город, и мама отвезла меня на пару дней к тете Нелли. – Мора прикрыла глаза. – Мне тогда было лет шесть или семь. Как только часы пробили полночь, дядя Берти открыл дверь на улицу. Ночь была туманной – я как сейчас это вижу. Вдруг завыли сирены на кораблях. Казалось, корабли вот-вот вплывут прямо в маленькую гостиную. Я никак не могла уснуть из-за шума, и дядя Берти дал мне немного горячего грога... Я так любила их маленький домик!

Майкл скорчил рожу:

– Хватит. Мо, выключи это! А то я разрыдаюсь!

– Ах ты, содомит паршивый. Души у тебя нет! Так вот, знай, Майкл Райан: не пройдет и нескольких лет, как цена этих развалюх составит сумму национального долга! Говорят, там построят набережную и все остальное!

– В районе старых доков? – скептически спросил он.

– Да, в районе старых доков.

– Что же, возможно, но я плохо себе это представляю, Мо.

– Собственность помогает делать деньги, – взглянув на брата, произнесла Мора. – Пойми, Мики, дома есть не просят, зато могут сделать тебя богатым. Их скупаешь задешево и ждешь, пока на них не вырастут цены. Лондон так быстро застраивается, что скоро не останется ни клочка свободной земли, кроме участков, на которых расположены старые доки: Уаппинг, Уолвич и другие, вверх по течению Темзы. – Она улыбнулась. – Подожди немного, сам увидишь.

– Знаешь что, Мо?

Она с любопытством на него посмотрела:

– Нет, не знаю.

– Ты умница-разумница! Будь ты парнем – завоевала бы весь мир! – Майкл произнес это с восхищением.

– Тебя и Лондон я уже завоевала, а больше мне ничего и не нужно.

– Что до меня, я всегда твой, дорогая, – ласково сказал Майкл, и Мора улыбнулась ему. Пока с ней Мики, не надо ей ни мужа, ни любовника, никого! Она заглянула ему в глаза и вдруг заметила, как сильно он изменился за эти годы. В свои сорок он все еще был хорош собой, по-прежнему привлекал к себе взгляды мужчин и женщин, хотя имел склонность к полноте и стал несколько грузным. Темные волосы уже тронула седина. Высокие скулы и глубоко посаженные глаза оставались такими же, как в молодости, а вот ступни, ставшие широкими, словно вороньи лапы, и линии тела указывали на то, что он уже далеко не юнец.

Но Майкла вполне устраивал его возраст, как и всякого красивого мужчину, в отличие от женщин, которые стараются подольше сохранить свою молодость.

Мужчины типа Майкла воспринимают свой возраст с достоинством, как некий желанный атрибут.

Мора налила виски.

– Мики, пока я не забыла: сегодня мне звонил Махони. Ему нужно еще оружие, главным образом винтовки Ml6. Он сказал, что, как обычно, отец Маккормак переправит их в Эйре. Не спрашивай меня как – возможно, морем. Он хочет заполучить их в конце месяца, и я обещала... ведь он заплатил вперед. Вообще-то мне не хотелось бы иметь с ними дело, Мики. Но, как ты любишь говорить, если не мы, так кто-нибудь другой.

Майкл кивнул.

Маккормак не ошибся в своих прогнозах, сделанных когда-то в гостиной Сары, они сбылись с пугающей точностью. Райаны теперь были связаны с Ирландской республиканской армией. Они не только поставляли ей оружие, но еще и обеспечивали надежные убежища для ее агентов и солдат.

– А сколько мы за это получим?

– Целую кучу! С тех пор как арабы стали воевать друг с другом, поток оружия из Ливии иссяк, но деньги, поступающие из Америки, уже исчисляются астрономическими цифрами. Их просто невозможно в короткий срок потратить. Ну, что? Установить контакт с Диксоном?

– Давай. – Майкл вздохнул. – Да, в качестве посредника используй Билли Нос Сапогом, не хочу, чтобы кто-нибудь засек меня или тебя с ним.

– Ладно, сделаю. Пока ты дрыхнул, я, – Мора ткнула себя пальцем в грудь, – просмотрела все счета за месяц... и еще проверила честность этих ребят – специалистов по отпечаткам пальцев! – Она засмеялась.

– Кое у кого из букмекеров нам удалось сделать большие ставки, и потерь пока не было. С клубом – полный порядок. Скоро Рождество, и на хот-доги поднялся спрос, особенно в новых местах, тех, что мы перехватили.

– Вы их перекупили?

– Ну да! – Мора повысила голос. – Все на законных основаниях, легально!

– Если не считать того, что Рой вел переговоры с топором в руке.

– Без этого ничего не получилось бы. Но я им хорошо заплатила, Мики. Гораздо больше, чем следовало. Стоянки такси процветают. Благодаря холодной погоде и обилию рождественских подарков. Короче говоря, все идет неплохо. А когда избавимся от этой греческой задницы, можно будет хорошо посмеяться!

– Спасибо, Мора, за то, что ты переделала все мои дела. А как там на семейном фронте?

Она нахмурилась:

– На семейном фронте хуже, Мики. Как раз сегодня мне сообщили, что Бенни и Гарри не вылезают из пивных и клубов. Болтают и о тебе, и обо мне, в общем, о чем вздумается.

– Что-то не похоже это на Гарри, Мо!

– Я знаю, но это правда. Они не ходят на работу, Мики. Сэмми Голдбаум говорит, что уже несколько дней никого из них не видел, и за стоянками присматривал он сам. Надо бы поставить ему выпивку. А в качестве рождественского подарка сунуть "мартышку", солидную сумму денег.

Майкл стукнул кулаком по конторке:

– Давай действуй. Подумать только, черт побери! Какой-то ублюдок ведет мое дело, а родные братья, которым я черт-те сколько плачу, ни хрена не делают! Ладно, хватит с меня! Будут продолжать в том же духе, вылетят вон! Я не могу себе позволить держать в команде ленивых!

– Понимаю, Мики, и попрошу Джоффри переговорить с ними. Кстати, к тебе сегодня поступала какая-нибудь информация от ребят?

Он покачал головой:

– Нет, а что?

– Да так, ничего особенного. Я их тоже не видела, вот и все.

Она зевнула.

– Ступай домой, Мо.

– Мне это просто необходимо, Мики: я чувствую себя совершенно разбитой. Впрочем, ничего удивительного. Утром меня подняли с постели в шесть утра.

Майкл засмеялся.

– Я тут подожду парня из полиции. Ты справедливо заметила, что ничего нельзя сделать, пока Дополис не предпримет еще каких-либо шагов или же мы не раздобудем о нем побольше сведений. Надо хорошо знать, с чем именно мы имеем дело.

Мора обошла конторку и поцеловала брата в лоб.

– До завтра, Мики. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, принцесса.

Мора вышла из офиса, села в машину и поехала домой. По пути она тешила себя надеждой, что, когда вернется, Карла уже будет дома. Она беспокоилась за племянницу, особенно теперь, когда у Джэнайн должен появиться ребенок. Карлу, казалось, радовало предстоящее событие, но Мора опасалась, как бы рождение малыша полностью не вытеснило Карлу из жизни родителей. Эти мысли заслонили все остальное, в том числе и стычку Роя с Дополисом. Пройдет всего несколько дней, и Мора поймет, как Дополис опасен.

Глава 16

Бенни сидел за кухонным столом, поглощая обильный завтрак. По его требованию мать каждое утро подавала ему пару яиц, два ломтя бекона, черный пудинг, грибы и три гигантские сосиски. К этому он съедал пять тостов и все это запивал целым чайником чая. Последним тостом Бенни вытер тарелку и отправил его в рот. Затем с довольным видом откинулся на стуле, поглаживая живот.

– Это было прекрасно, мама!

Сара засмеялась. Бенни, единственный из детей, все еще жил дома, и она страшилась того дня, когда он покинет родительское гнездо.

– Не знаю, Бенни, как это все в тебя лезет! – Она убрала пустую тарелку и поставила в мойку.

– Пожалуй, курну и побегу по делам. Как бы не опоздать в контору, я там каждое утро отмечаюсь, буду играть на лодочных гонках.

Сара взглянула на него: это был ее Бенни, ее малыш. Она прекрасно знала все его недостатки и все же любила его.

– Майклу не понравится, если ты смоешься, ты же знаешь. И Море тоже. – Когда Сара говорила о дочери, в голосе ее появлялись жесткие нотки. Она не могла примириться с тем, что Мора управляла всем бизнесом вместе с Майклом, но никогда не думала, что это будет так ее тревожить. Женщина должна выйти замуж и рожать детей. О том, что Мора не может иметь детей, Сара старалась не думать. Но как бы то ни было, женщине не следует входить в мир мужчин. Ничего не может быть хуже теневой жизни Сохо и "клубов хозяек", где собраны, по мнению Сары, отбросы общества.

Бенни закурил сигарету "Бенсон и Хеджес", допил свой чай. Потом посмотрел на часы: они показывали почти половину девятого.

– Я пошел, мама. Вернусь к шести. – Он встал и легонько поцеловал мать. Сара улыбнулась ему и, как обычно, сказала:

– Будь осторожен, Бенни. И делай, что говорит Майкл.

– Ладно, ну, пока! – И он вышел из дому. Сара продолжала мыть посуду. Она встала сегодня с каким-то противным ощущением ноющей боли в боку. Вытерев руки, Сара включила радио, чтобы послушать передачу о Джимми Янге, она его любила, после чего приступила к своим повседневным делам. Около десяти придет Джэнайн, надо обсудить, как праздновать Рождество.

К Джэнайн Сара относилась теперь, как к дочери, а к Море, как к дальней родственнице. Конечно, даже самой себе Сара ни за что не призналась бы, что в последнее время Мора ей очень не нравилась. Это было бы просто кощунством. И еще ей не нравилось, что Карла живет с Морой. Но сблизить Джэнайн с Карлой Сара при всем желании не могла и давно примирилась с тем, что Джэнайн никогда не полюбит родную дочь – ей было невыносимо само ее присутствие.

Сара вздохнула. Поистине любовь к детям привязывает ее к ним на всю жизнь. Они требуют массу времени и сил, где бы ни находились. У Джэнайн родится малыш. Вряд ли она дождется внуков от сыновей. Ни один из них не собирался обзаводиться семьей, Майкл – по вполне понятным причинам. У него был дружок. Сара закрыла глаза, и ее всю передернуло. Джоффри и остальные без конца меняют любовниц. Джэнайн уже за тридцать, а она собралась рожать только второго ребенка. И то, охотно избавилась бы от него, если бы смогла, Сара в этом не сомневалась.

Сара взяла тряпку и принялась вытирать стол. Надо, пожалуй, подвигаться, тогда боль пройдет. Она хотела, пока Бенджамин спит, прибрать в доме. Этот тоже хорош. В свои пятьдесят девять выглядит на все девяносто. Слоняется по дому, ждет, когда откроют "Брэмли Армс". Она продолжала заниматься уборкой, даже не подозревая, какое ужасное несчастье ее ждет еще до конца дня.

Было уже одиннадцать, и Майкл с Морой сидели в своем маленьком офисе, над клубом "Ле Бюзом". Вчера поздно вечером из центрального полицейского участка Вест-Энда им прислали стакан с отпечатками пальцев – чьи они, выяснить не удалось. Досье на этого человека не было. Таким образом, к тому, что им было известно о Дополисе вчера, ничего нового не прибавилось.

– Я пытался что-нибудь разузнать у наших людей, но этого Дополиса никто не видел, – сказал Майкл. – Просто не знаю, что делать, Мора. Этот инцидент в ресторане у Вонга приводит меня в бешенство.

В это время зазвонил телефон, и, пока Мора разговаривала, Майкл зажег сигарету. Было что-то нелепое во всей этой истории, но что именно, Майкл никак не мог уловить. Вряд ли они имеют дело с неизвестными величинами. Наверняка кто-то из тех, кто там был, знал их, может быть, даже человек из их окружения. И все-таки этот Дополис будто с неба свалился.

Мора положила трубку и взглянула на Майкла:

– Этот чертов Бенни опять не пришел на работу.

– А как там наш распрекрасный Гарри? – в ярости спросил Майкл. – Он-то появился?

– Как ни странно, он на месте и очень удивился, что Бенни нет. Так сказал Сэмми Голдбаум.

– Наверняка Бенни нашел себе новую пташку и прилип к ней. Ладно, удержу с этого сукиного сына жалование за неделю! Посмотрим, как у него тогда пойдут дела с женщинами! – Майкл засмеялся. – И зла на него не хватает, и смех разбирает. Ради юбки готов на край света бежать. Что твой кобель – сучку чуть ли не за десять миль чует.

– Бабы да жратва... вот и все, что интересует нашего Бенни. Это его основные занятия. Но шутки в сторону, Мики: на этот раз надо его проучить. С Божьей помощью ему уже двадцать девять стукнуло, а он, как сопляк, увидит бабу и – готов! Ты должен ему вправить мозги, – Мора ткнула пальцем в Майкла. – Тебя он послушается!

– Ладно, поговорю с ним, пусть только появится. А сейчас, если нет больше дел, я, пожалуй, рвану домой?

Мора покачала головой:

– Все основные дела я вчера переделала. Остались всякие мелочи. Кстати, где Джоффри? Что-то его не видно.

Майкл закусил губу, и, заметив это, Мора выпрямилась на стуле.

– Ну, неужели опять? – воскликнула она не без раздражения.

– Боюсь, что так, Мо. Он злится, что я уделяю тебе слишком много времени и внимания. И сегодня утром мы снова поцапались.

Мора закурила.

– А что на этот раз? – попыхивая сигаретой, спросила она.

– Он считает, что такси должен заниматься не он, а ты.

Задумчиво глядя на брата, Мора вертела в пальцах сигарету. Джоффри начинал действовать ей на нервы. Чего он от нее хочет? Почему так холоден с ней? Они с Майклом держат его в курсе всех дел, остальные тоже с ним считаются, как с братом Майкла, и тем не менее, он все время насмехается над Морой, хотя она пришла в дело еще восемь лет назад. Никак не хочет понять, что она стала неотъемлемой частью бизнеса и из кожи вон лезет, чтобы не преступить закона. Сделает что-нибудь Мора, он тотчас же, как говорится, окатит ее холодной водой. Даст ему какое-нибудь поручение, он улыбнется, кивнет головой, а потом все сделает наоборот. Джоффри не понимал, что Майклу это порядком надоело!

– Слушай, Мики, не мог бы ты с ним переговорить? – не без волнения спросила Мора. – Я понимаю, что он чувствует себя обойденным, но лучше попробовал бы со мной поработать вместо того, чтобы копать под меня... Я не хотела тебе говорить, но знай: Джоффри просматривает все наши папки с делами.

Брови Майкла поползли вверх, и Мора засмеялась:

– Честно, Мики. Он приходит сюда по ночам и проверяет все, что я сделала.

Майкл усмехнулся:

– Иногда мне кажется, что он просто заелся. И все же, сделай одолжение, не лезь в бутылку. На меня столько всего навалилось, я просто не в силах следить за вашими баталиями!

– Надеюсь, ты все же поговоришь с ним?

– О да, конечно! – Раздраженный, Майкл поднялся с кресла. – Будь оно все проклято! Просто чудо, что у нас вообще что-то получается, при том, что творят Джоффри и Бенни! Ну ладно, принцесса, я пошел. Или у тебя еще что-нибудь?

– Нет, ничего, Мики.

– Тогда я удаляюсь. Пока. – Он поцеловал ее в щеку.

– До скорого, Мики, – сказала Мора, глядя, как он надевает пальто.

Она села за конторку и принялась покусывать авторучку, которую сунула в рот. Из-за окна до нее доносился мерный гул городского транспорта. Утро выдалось прохладное, но в офисе стояла жара, как в пекарне. Мора сняла слегка жавшие ей туфли и пошевелила пальцами. В своем повседневном костюме зеленого цвета и белой блузке, она выглядела совсем юной и беспечной. Как все клерки в офисах. Видевшие ее впервые всегда удивлялись, что перед ними Мора Райан, поскольку много слышали о ней. Они готовы были примириться с ее высоким ростом и пышной грудью, но только не с ее образом мыслей. Потому что очень скоро обнаруживали, что эта хорошенькая головка способна запомнить, проанализировать и разложить по полочкам любую информацию. Мора не переставала думать о Джоффри. Она делала все, чтобы сработаться с ним, но он этого не желал. Ее мысли прервал телефонный звонок.

– Слушаю!

– Привет, Мо! – Звонила Маргарет. Ее сразу можно было узнать по слегка гнусавому голосу.

– Ой, Мардж, привет! Я как раз собиралась позвонить тебе вечером. Как малыши?

– С ними полный порядок, Мо. С нетерпением ждут Рождества. На следующей неделе близнецы будут участвовать в спектакле "Рождество Христово", поэтому-то я тебе и звоню: они хотят, чтобы ты приехала, посмотрела на них. Сможешь?

– Передай им, что непременно приеду. Ни за что не пропущу спектакля. И привезу с собой Карлу, к тому времени у нее в колледже уже начнутся каникулы. А как крошка Деннис?

Маргарет вздохнула:

– В данный момент он в своем манеже, но всего десять минут назад смыл в унитаз рулон туалетной бумаги. Честно скажу тебе, Мо: мальчики куда хуже девочек. Чтобы за ними уследить, надо иметь глаза на затылке!

Обе женщины рассмеялись.

– Я так соскучилась по твоим ребятишкам, – сказала Мора. – Не дождусь, когда их увижу.

– Ладно, только не балуй их, когда придешь. А то совсем испортишь. Девчонки уже достаточно взрослые, чтобы вынимать подарки из своих рождественских башмаков!

– Девчонки не могут быть слишком взрослыми для подарков, Мардж, – цинично заявила Мора. – Им всегда дарят подарки. Ладно. Ты еще каких-нибудь домов не заприметила?

– Смешно, но ты угадала. Три дома: два в Саутенде и один в Шубери. Все из сборных панелей.

– Прекрасно. Посмотрю, когда заеду к тебе.

– А как твой собственный дом?

– Ремонт закончился. Приходите как-нибудь с Деном на обед. Тебе понравится.

– Держу пари, что дом великолепный. Счастливая ты, Мо!

– Счастье само не приходит, Мардж, – возразила Мора. – Я чертовски много работаю, чтобы иметь то, что имею.

– Да, да, – примирительно произнесла Маргарет. – Ты же знаешь, я не то хотела сказать. Я имела в виду, что большое счастье иметь хорошую работу, уютный дом и солидный счет в банке! В особенности счет! Мы с Деном умудряемся израсходовать деньги прежде, чем он, бедный, их заработает! – Маргарет рассмеялась.

– Знаешь, Маргарет, я все отдала бы за хорошего парня и парочку ребятишек.

– Знаю, Мо. И очень хочу, чтобы тебе кто-нибудь встретился.

– Ох, Марджи, ну вернись с неба на землю! Мужики моего возраста хотят иметь семью и детей. А я им этого дать не могу. Так что игра не стоит свеч. И ребенка на воспитание ни за что не возьму. Думаю, что и ты не взяла бы. Верно? Да нет, Мардж, я давно с этим смирилась. Так что придется мне рулить-управлять!

– Ну, к этому у тебя талант.

– Дай Бог, чтобы он не иссяк! Слушай, мне надо идти. Я тебе звякну и скажу, когда буду свободна, ладно?

– О'кей, дорогая. Пока.

Мардж повесила трубку.

Мора закурила еще одну сигарету. Чего бы она не дала, чтобы оказаться на месте Мардж! Вспомнив о маленьком Деннисе и его проделках, Мора улыбнулась. Он был трудным ребенком...

В контору ворвался Джоффри:

– Где Мики?

– Недавно уехал. А что?

– Кто-то позвонил нам на стоянку такси у Мейнор-парка: какой-то грязный ублюдок сообщил, что на наших стоянках такси заложены бомбы. Я всех обзвонил, распорядился, чтобы там все проверили, а водителей отослал по домам.

– Да ты что? – Мора выплюнула сигарету. – И все из-за звонка какого-то паршивого маньяка?

Джоффри вышел из себя:

– Да, это был маньяк что надо... маньяк по фамилии Дополис! Неужели ты не понимаешь, что это только начало? Эта задница жаждет войны!

Мора откинулась в кресле, лицо ее выражало сомнение.

На мгновение задержав взгляд на Джоффри, она начала действовать.

– Собери всех ребят у меня на складе в Уаппинге. Скажи, что мы с Мики придем туда.

Джоффри презрительно скривил губы:

– Я... твою мать, тебе не посыльный!

Мора прикрыла глаза и процедила сквозь зубы:

– У нас и так неприятности из-за этого чокнутого грека. Так что меньше всего нам сейчас нужно ссориться друг с другом. Сделай то, о чем я тебя прошу... ну, пожалуйста!

Джоффри повернулся на каблуках и вышел из конторы. Мора сняла трубку и набрала номер Майкла.

– Это ты, Джонни?

– Ой, Мора, привет. Но Мики...

– Помолчи и слушай, что я тебе скажу. Мики с минуты на минуту придет. Передай ему, что я уже еду. И никому не открывай дверь, кроме Майкла и меня. Понял?

– А что случилось? – испуганно крикнул Джонни, уловив в голосе Моры тревожные нотки.

Мора повесила трубку. Ей было не до того, чтобы успокаивать этого ублюдка.

Она сделала глубокий вдох, стараясь унять бешено колотившееся сердце, стук которого отдавался в ушах. Дурные предчувствия волной захлестнули ее.

Сунув ноги в туфли, Мора вышла из конторы.

В клубе Майкл и Мора появились в одиннадцать вечера. Ночь выдалась морозная, и снег, укрывший все вокруг, сверкал в свете фонаря над входом.

Окутанные волнами горячего воздуха, вырвавшегося в открытую дверь, Мора и Майкл отдали свои промокшие пальто Джерри Джексону.

– Сучья погода, а? – сказал привратник.

Майкл кивнул.

– Есть новости от Бенни? – Все остальные были на встрече, которую назначила Мора на складе. Все, кроме Бенни. Никто не знал, где он.

Джерри Джексон ухмыльнулся:

– Ваш Бенни наверняка уединился с какой-нибудь пташкой!

– Может, и так, Джерри. Скажи Джоффу, когда придет, чтобы сразу поднялся наверх, ладно? И посади кого-нибудь из "хозяек" на телефон в администрации. – Майкл протянул Джерри зеленую записную книжку с телефонами. – Надо позвонить по всем этим номерам. Кто найдет Бенни, получит кучу монет.

Джерри взял потрепанную записную книжку.

– Будет сделано. Может, распорядиться насчет кофе?

Мора потерла озябшие руки.

– Это именно то, что нужно, Джерри. А как Анна и мальчики?

Джерри тупо ухмыльнулся:

– Анна опять беременна.

– Да, я слышала. Она мне очень напоминает мою мамашу: пройдут годы, пока она разродится дочкой!

Джерри закатил глаза.

– Ох, не говори, Мора! Мы и так наплодили пятерых мальчишек!

Мора улыбнулась:

– Не надо было жениться на благочестивой католичке!

Она поднялась вслед за Майклом в офис. Только они вошли, зазвонил телефон. Мора сняла трубку в надежде, что это Бенни.

– Простите, могу я поговорить с Майклом Райаном?

– А кто его просит?

– Скажите, что речь идет о его младшем брате.

Мора передала трубку Майклу, а сама тихонько сняла трубку параллельного аппарата. И услышала мужской голос.

– Мистер Райан, насколько мне известно, в данный момент вы недосчитываетесь одного из ваших братьев. Верно?

Мора заметила, как изменился в лице Майкл и взглядом молила его не выходить из себя.

– Знаете, я пока еще не очень соскучился по брату, мистер Дополис. Вы ведь – мистер Дополис, я не ошибся?

Мужчина рассмеялся:

– А вы догадливы, мистер Райан!

– Не надо, черт побери, быть всезнайкой, чтобы это вычислить, а?

– Вы встревожены, мистер Райан, но не следует ругаться, когда вас загоняют в угол. Обещаю сделать все, от меня зависящее, чтобы с вашим братцем не случилось ничего плохого.

В этих словах, произнесенных вполне искренне, скрывалась угроза.

– Ладно, мистер Дополис, скажите только: зачем вам мой брат? Ни чертовы "ренты", ни расценки не имеют к нему ни малейшего отношения.

– Понимаю, мистер Райан. Мы использовали его, чтобы поторговаться с вами. Я знаю, что вы... – как бы это выразиться? – парень горячий. Поймите же, речь идет о вашем бизнесе. Как вы догадались, угроза насчет бомб – чистая мистификация. Я просто хотел продемонстрировать вам свои возможности. Мне, например, известно, что сегодня вы собирали на складе своих людей. Я знаю каждый ваш шаг. – Судя по голосу, Дополис был очень доволен собой и буквально упивался собственными речами. – Может быть, встретимся с вами завтра на вашем складе?

Мора и Майкл ушам своим не верили: откуда у Дополиса эта информация?

– В какое время вы хотели бы встретиться?

– В половине седьмого: уже стемнеет, да и погода, возможно, улучшится. Я хочу дать вам время, мистер Райан, поразмыслить над моими условиями. Повторяю: я готов вести переговоры, но преимущество на моей стороне...

– Какие же вы собираетесь выставить условия? – Майкл едва сдерживался, чтобы не взорваться.

– Во-первых, вы отдадите мне и членам моей семьи лондонский Ист-Энд. Там у нас есть кое-какие вполне легальные занятия, но нам этого мало. Не велико счастье чувствовать себя мелкой рыбешкой. Мы заплатим вам полмиллиона фунтов за ваш бизнес в Ист-Энде. По-моему, это справедливо. – Дополис сделал паузу и продолжал: – Во-вторых, вы гарантируете, что никакой войны шаек не будет. В нашем возрасте это просто отвратительно, вам не кажется? Мы оба разумные люди. Со своей стороны, обещаю вам ни при каких обстоятельствах не пытаться оттяпать у вас Вест-Энд. Он останется вашей вотчиной.

Майкл пренебрежительно фыркнул, дав понять Дополису, что все это ему не очень нравится.

– Ты хочешь всего-то ничего, верно, кокер?

Дополис перешел на ледяной тон:

– Я хочу только то, что мне положено, мистер Райан. Мой кузен Ставрос пробовал с вами договориться, но вы были молоды и чрезмерно горячи. У вас не хватило мудрости все решить мирно. Прискорбно, что вы потеряли брата, а мой кузен остался на всю жизнь калекой. Повторения этой истории я не хочу. Но предупреждаю, если будет нужно, я стану сражаться. Вашего юного брата я взял в качестве чисто символического заложника, чтобы показать вам, что мне известно все, что вы делаете. Я мог бы выдернуть вас всех, одного за другим, включая и вашу сестру, и получить и Восточный Лондон, и Западный. Но я не жадный, нельзя иметь все. Только жадные и завистливые к этому стремятся.

Майкл слушал как завороженный. Глаза его горели тем угрюмым зловещим огнем, который появлялся во время характерных для него приступов ярости.

– Ладно, ладно, мистер Дополис: единственное, чего вы достигли, – это подняли мне давление! Если что-нибудь случится с моим братом, пусть даже случайно, вы за это заплатите, обещаю!

– С вашим братом, мистер Райан, ничего не случится. Если, конечно, вы сделаете то, о чем я прошу. Итак, до завтра, встретимся в половине седьмого.

Дополис повесил трубку.

В это время появился Джерри Джексон, неся поднос с кофе.

– Есть новости, Мики?

– Скажи "хозяйке", пусть не сидит больше на телефоне, мы его нашли.

– Где же?

Не успел Майкл ответить, как Мора сказала:

– Мы потом тебе все расскажем, хорошо, Джерри? А сейчас, если не возражаешь, мне хотелось бы поговорить с Майклом наедине.

Джерри с обиженным видом поставил поднос на конторку и вышел из комнаты.

– Нельзя так, Мо, – раздраженно произнес Майкл. – Джерри у нас все равно что член семьи. А ты так бесцеремонно выставила его.

Мора подошла к конторке и, наливая себе кофе, сказала:

– Тебя не удивляет, что Дополису известно, где мы сегодня были? Еще он сказал, что мог бы выдернуть всех нас по очереди, так? Тебя это не настораживает? – Мора повысила голос.

– Думаешь, в фирме кто-то стучит?

– Именно.

Майкл ударил кулаком по конторке так, что кофе выплеснулось из чашек.

– Слушай, Мора! Ты просто не в себе! Джерри скорее глотку себе перережет, чем станет стучать на меня!

Теперь Мора хватила кулаком по конторке.

– Вот что, Мики, я не собираюсь спорить с тобой. Но факт, что эти типы заполучили нашего Бенни, и мы не можем рисковать его жизнью. Когда играешь в такие игры, надо держать карты поближе к себе!

Майкл вздохнул и по привычке взъерошил волосы. Он как-то вдруг состарился.

– Может, ты и права, Мо.

Она подошла к нему, обняла:

– Мы переиграем этих типов! Рано или поздно что-то всплывет, всегда так бывает. Эти ребята, шныряющие по улицам и что-то вынюхивающие, проговорятся.

– А что делать с его так называемыми "условиями"?

– Разве с ними надо что-то делать?

– Я имел в виду, что мы должны предпринять?

– Мы еще с ним поиграем, Мики. Честно говоря, меня ничуть не заботит Ист-Энд, все это – гроши, по сравнению с тем, что мы получим, если Лондон начнут застраивать.

Майкл сжал кулаки.

– Доки... доки, вечно эти проклятые доки! Твоего брата взял в заложники какой-то трахнутый сумасшедший, а у тебя на уме только доки, как у больного раком его опухоль!

Мора заглянула в глаза Майклу и невольно подалась назад: она поняла, что брат не на шутку встревожен.

И она решила высказать ему все, что долгое время таила в себе.

– Иногда, черт побери, ты просто удивляешь меня, Мики! Ведь не видишь дальше собственного носа! Мы – миллионеры на бумаге. Надо дать ему денег и заполучить назад Бенни. Кто держит под контролем Вест-Энд, контролирует и весь Лондон – это схема работала всегда. Ну пусть этот глупый старый ублюдок получит Ист-Энд, если ему так этого хочется. Все равно он будет работать на нас. Сам подумай, ведь мы по-прежнему будем получать мзду с тех, кто захочет продвинуться в центр. Мы просто перераспределим территории, и все. А как только начнется строительство домов, отправимся в банк за деньгами. На вполне законных основаниях. Вот тогда уж мы посмеемся.

– Не уверен в этом.

Мора сжала кулаки. Майкл никак не поймет, что сам Бог послал им этого Дополиса. Она давно хотела сдать в аренду Ист-Энд. Избавиться от него. А тут представилась такая великолепная возможность!

– Мики, все эти разговоры о набережной и роскошных квартирах – чистая правда. Я совершенно точно знаю: кое-кто уже начал скупать участки. Для финансирования этого проекта многие долгое время копили деньги. Майкл, ради Бога! Неужели ты хочешь на всю жизнь остаться "громилой"? Хочешь? Скажи? Ну, ответь же мне! – И она ткнула его пальцем в грудь.

Майкл отшвырнул ее руку.

– Почему бы и нет? Не так уж я плохо живу, да и ты тоже.

Глаза Моры наполнились слезами: как заставить его понять!

– Значит, ты ничего не желаешь менять в своей жизни? Но ведь мы достойны лучшей участи, и сейчас у нас есть шанс: законным образом потратить наши сбережения! Конечно, жить в районе старых доков для таких, как мы, проклятие! Мы выросли в послевоенных трущобах, ничуть не лучше тех, что описаны в "Табачной дороге" и в "Острове собак". Тот, у кого в адресе не значится "Вест-Энд", на наш взгляд ничего не добился. Но времена меняются, Мики... В данный момент в этой стране все просто помешались на строительстве: на каждом шагу возникают все новые и новые строительные фирмы. Люди покупают даже свое муниципальное жилье. Ты никак не можешь понять, что мы создаем нацию домовладельцев. Скоро все участки, кроме района старых доков, будут использованы под строительство, и я хочу участвовать в этой игре. Хочу иметь доки и, конечно, Вест-Энд. – Голос ее дрогнул, только гордость мешала ей дать волю слезам.

Майкл налил себе и Море по большому бокалу бренди и, передавая Море бокал, задумчиво покачал головой.

– Ладно, Мо, ты победила. В конце концов, мне много не надо. Как только Бенни вернется домой, займетесь доками. Надеюсь, Дополис не причинит Бенни вреда, это в его же интересах. В любом случае он, как ты справедливо заметила, будет работать на нас.

Мора поставила свой бокал на шкафчик для папок с делами и бросилась в объятия Майкла.

– О Мики, Мики... дорогой мой! Ты об этом не пожалеешь, обещаю тебе. Сейчас же еду к нашему юрисконсульту, пусть набросает проект договора с этим греческим ублюдком, прежде чем мы встретимся с ним. Мы им покажем! Погоди – сам увидишь: Райаны прославятся на всю Англию, как, например, Уимпи!

Майкл рассмеялся:

– Ну а как насчет Фитцпатрика? Давай хоть его оставим Ирландии!

Мора, сияя от счастья, сделала пируэт. Майкл улыбнулся. Сестра права. Они отдадут Ист-Энд и получат Бенни – в целости и сохранности. Его папаша всегда говорил, что трудно владеть сразу двумя вещами. Именно это и случилось с Крейсами. Майкл отдаст Дополису Ист-Энд, возьмет у него деньги, а потом выплатит ему из них один процент за Бенни. Вряд ли Дополис будет в восторге, когда поймет, что работал на Райанов.

Майкл закурил и стал, размышлять.

Единственный, кто знал о сегодняшней встрече, не считая членов семьи, был Джонни. И Майкл подумал о том, что следует с ним переговорить. Как бы то ни было, Джонни ему до смерти надоел, и вот появился предлог выставить его вон.

Майкл допил бренди, и, когда они с Морой обсудили предстоящие планы, приехал Джоффри.

Он понял, что опоздал. Опять опоздал!

Рой, Лесли, Ли и Гарри остались внизу и наблюдали за "чистильщиками". Как же они обрадовались, особенно Гарри, когда их наконец позвали наверх и сообщили, что нашелся Бенни. Они еще не знали, когда Майкл раздавал им поручения, что настоящая беда впереди. Что скоро налетит вихрь, который разрушит их небольшой мирок.

Глава 17

В помещение, где находился Бенни, вошел мужчина. Тот самый, что днем приносил ему еду. И Бенни, не сводя с него глаз, вымученно улыбнулся, ожидая в ответ улыбки или хотя бы какой-то реакции со стороны вошедшего.

При похищении Бенни в свалке потерял два зуба и приобрел под глазом здоровенный синяк. У мужчины тоже был синяк, и Бенни подумал, что они квиты. Улыбку Бенни мужчина проигнорировал, взял пустую миску и чашку со столика, проверил наручники, которыми Бенни был прокован к кровати, и вышел, захлопнув за собой дверь.

Бенни пытался поудобнее устроиться на постели, нестерпимо ныло правое плечо. По его расчетам он находился здесь уже сутки. В нос бил запах мочи. Наручники позволяли только стать на колени и помочиться в ведро, стоявшее у кровати. Он даже не мог сходить по большой нужде и опасался, что, в конце концов, это произойдет вопреки его воле. Свободной рукой Бенни потер плечо.

Помещение, в котором его содержали, имело перегородки и было пустым. Наверняка контора, думал Бенни. На жилой дом совсем не похоже. Он потрогал опухший глаз и усмехнулся: он-таки заставил их побегать! Не напади они неожиданно, он легко справился бы с ними. Ну а теперь ему остается только ждать, пока его похитители не договорятся с Майклом, Бенни не очень-то волновало его нынешнее положение. Он знал, что нужен похитителям живой, а не мертвый. Главное, чтобы мать не беспокоилась. Но Бенни надеялся, что кто-нибудь сообразит сообщить ей о том, что через несколько дней он вернется домой.

На круглом мальчишеском лице Бенни вокруг губ появилась щетина, выглядел он ужасно. Он попытался прислониться к спинке кровати и провел языком по зубам. Хотя бы ему дали возможность вымыться и привести себя в порядок. Он тяготился ощущением грязного тела. Постель была в пятнах, дурно пахла и вся пропиталась влагой. От стоявшего в углу парафинового обогревателя шел отвратительный запах и было жарко.

И Бенни решил, что как только выберется отсюда, задаст своим похитителям хорошую трепку. Бросить его в такую помойку! Да он не стал бы держать здесь даже Драйвера, свою собаку...

Бенни до самого конца так и не почуял опасности, не понял, что не выйдет отсюда живым.

Когда в четверть седьмого Мора и Майкл вошли в склад, там уже были Джоффри, Рой и Лесли. В шесть двадцать появились Гарри и Ли. Джоффри зажег прожектора, но снаружи ничего не было видно, и склад казался пустым. В шесть тридцать пять прибыл Дополис с двумя здоровенными мужиками.

Майкл вычислил, что эти двое просто торговцы свиными тушами. Они были вооружены, и братья сразу это заметили.

Дополис рядом с ними выглядел настоящим карликом. Грек кивнул мужчинам, а Море слегка поклонился.

Здесь было холодно, холоднее, чем снаружи. Снег повалил еще сильнее и не собирался таять. В ярком свете прожекторов люди казались актерами на репетиции.

Прежде чем заговорить, Дополис театрально откашлялся. Он вообще питал страсть к театральности. Это проявлялось в каждом его слове, в каждом жесте.

– Весьма рад, что нам удалось собраться для небольшого разговора. Надеюсь, вы обдумали мои предложения?

– Где Бенни? – без обиняков спросил Майкл.

Дополис рассмеялся. Мора заметила, как на шее у Майкла вздулись жилы, и легонько тронула его за руку, чтобы не дать ему взорваться.

– Не думали же вы, мистер Райан, что я притащу его сюда. Не такой уж я идиот. Мне надо сначала сориентироваться в обстановке.

Гарри боролся с искушением продырявить из автомата этих троих, стоявших напротив. У него даже ладони вспотели.

Мора тоже вся напряглась. Ее голос гулким эхом прокатился по складу, когда она сказала:

– Нам понравилось ваше предложение, мистер Дополис.

Трое греков в изумлении уставились на нее. Неужели Майкл Райан позволит женщине вести переговоры от его имени?

– Юная леди, – мягко произнес Дополис, – я собираюсь обсудить серьезный бизнес.

– Знаю, – резко ответила Мора. – Но мой брат, мистер Дополис, мне полностью доверяет, и, надеюсь, вы это скоро поймете. – Она улыбнулась. – Ну а теперь, может быть, приступим к делу?

Мистер Дополис был явно в замешательстве. Никогда, даже в самых буйных фантазиях, он не мог представить себе ничего подобного! Он слышал, что Мора Райан – женщина деловая и коварная, но ни один грек не позволил бы женщине вмешиваться в мужские дела. Может быть, Майкл все это нарочно устроил, чтобы унизить его? Женщина создана, чтобы ублажать мужчину, рожать детей, он просто убежден в этом.

Мора прочла все эти его мысли так, как если бы они были написаны у него на лбу.

И она заговорила тоном, не терпящим возражений. Это у нее всегда хорошо получалось.

– Вы хотите купить наши владения в Ист-Энде за полмиллиона фунтов. Мы принимаем это предложение, но только с условием, что, так или иначе, вы станете работать на нас, разумеется не в прямом смысле этого слова. Надо решить только самые важные вопросы, а остальное – на ваше усмотрение. Мы сохраним наши интересы, касающиеся складов и собственности...

Только сейчас наконец грек понял, что имеет Мора в виду, и сказал:

– Милая девушка, в полмиллиона входит плата за все это. – Он жестом обвел помещение склада и продолжал: – Мне самому нужны эти старые склады. Я хочу получить, – он сделал эффектную паузу, – хочу получить все, чем вы владеете: от Дагенхэма до моста Тауэр. Все, что у вас есть в Кэтрин-доке и Ист-доке, в окрестностях Лондонских доков. Всю вашу собственность на Уаппинг-роуд, в Уатчепеле и в Шордитче. И еще хочу Бетнал-Грин. В общем, я хочу все.

Мора, Майкл и Джоффри застыли в изумлении. Дополис холодно улыбнулся.

– И не пытайтесь со мной торговаться. Это оскорбительно для меня. Свои условия я вам сообщил. Я никогда бы не стал на вас работать! – Дополис буквально выплевывал слова, они вылетали из его рта, как пули из дула винтовки. – Я хочу все, вы слышали? Все! Замки, склады и бочки. Не уладим это дело миром, будем воевать. Не на жизнь, а на смерть.

Он прижал к груди свою пухлую ручку.

– Я пришел сюда только для того, чтобы узнать, согласны ли вы на мои условия. И только.

– А как насчет Бенни? – спросил Лесли, горя желанием затеять драку.

– Бенни? – Дополис пожал плечами. – Он – главный козырь в моей торговле с вами. Попробуйте потрепыхаться, пока он у меня!

Майкл шагнул к Дополису, и тот невольно попятился. На его болезненно-бледном лице промелькнуло выражение страха.

Майкл ткнул в него пальцем:

– Ты не смеешь требовать все!

– О, мистер Райан, вы глубоко заблуждаетесь. Пока ваш братец у меня, смею! Еще как смею! К тому же, мистер Райан... Если бы вы знати, кто за мной стоит, – наверняка испугались бы! Да, да, даже вы! Это такой человек! А я его доверенное лицо, друг, и могу вам сказать, что у него полно денег и оружия. Не отрицаю, вы – сила, с которой приходится считаться. Но я сильнее вас. И опаснее. Вы понимаете, о чем я говорю?

Безобразное лицо Дополиса приобрело зловещее выражение. Он весь кипел от гнева и брызгал слюной, длинной нитью свисавшей с губы.

– Слушай, парень! – Приблизившись к Дополису, Майкл щелкнул пальцами Джоффри, Лесли, Рой, Гарри и Ли вытащили из-под пальто автоматы. Море стало страшно, хотя это и не делало ей чести, и она отскочила в сторону. Она и представить себе не могла, что дело зайдет так далеко.

Майкл ухватил Дополиса за грудки и приподнял, как перышко.

– Ты начинаешь действовать мне на нервы. Компренэ? Или как там вы говорите?

Он швырнул Дополиса прямо на грязный пол и повернулся к его телохранителям. У тех душа ушла в пятки. Это не ускользнуло от Майкла.

– Только не вздумайте пускать в ход ваши "шлеп-шлепы"! Пока вы будете застегивать свои пальто, я растолкую вашему короткозадому коротышке, какой нынче счет.

С лицом, темнее тучи, Майкл подошел к лежавшему на холодном полу Дополису, схватил его, приподнял и придвинул его лицо к своему.

– Передай своему мистеру Шишке, что, если мой брат не будет к десяти часам дома, я приду по его душу. И если хоть один волосок упадет с красивой головки Бенни, я всех вас прикончу. Не сразу. Медленно и мучительно.

Он снова швырнул грека на пол. Дополис следил за тем, как Майкл вытаскивает из кармана кусок свинцовой трубы. Он попытался отползти в сторону, но Майкл ударил его трубой по ногам.

– Значит, ты хочешь все, не так ли? Все, что у меня есть? И по-твоему, это не много, да, ублюдок?

Он ударил Дополиса трубой по локтю, и громкий треск эхом пронесся по складу. Телохранители, как завороженные, следили за каждым движением Майкла Райана. Лесли и Ли хихикнули, когда Дополис тихо застонал.

– Ну так вот, парень, ничего я тебе не дам. Даже медного гроша, как говорят восточные немцы. Ты скорее подхватишь триппер от трахающегося Папы, чем получишь от меня работу по уборке туалетов, черт тебя подери! Вы совершили роковую ошибку, мистер Дополис. У вас хватило глупости разозлить меня. Отдайте мне моего брата, а потом я возьмусь за вас и за вашего трахнутого мистера Шишку. Так что можете читать отходную. Ясно?

Он ударил Дополиса трубой по лицу и злорадно улыбнулся, глядя, как у того расплющился нос. Физиономия грека превратилась в кровавую кашу.

Майкл бросил взгляд на телохранителей и спокойно сказал:

– Уберите его отсюда, он меня раздражает.

Телохранители продолжали стоять, парализованные страхом. Их поразило выражение лица Майкла Райана: он буквально наслаждался происходящим.

– Заберите его и линяйте отсюда! – заорал он.

Телохранители, дрожа от страха, подхватили Дополиса и стали неуклюже тащить его к выходу, ноги грека при этом безжизненно болтались. Майкл остановил их и ткнул пальцем в разбитый нос Дополиса, с вылезшими наружу костями и хрящами.

– Это хороший урок для вас, новичков. Но вы еще не знаете, на что я способен, если окончательно потеряю терпение. Чтобы сегодня же ночью мой брат был дома! – Майкл сделал телохранителям знак, и они потащили Дополиса вон из склада так быстро, как только могли. А Майкл вытащил из кармана платок и вытер кровь с пальцев.

– Ой, Мики... ну и напугал ты меня.

– Имей в виду, принцесса: как бы я ни бесился, моим близким никогда не причиню вреда.

– Ты не думаешь, что они собрали о тебе информацию? – спросил Лесли, как всегда некстати.

Майкл с раздражением посмотрел на него:

– Кто мог им ее дать? Уж не ты ли?

Лесли покраснел и с перепугу выронил автомат.

– Нет... нет, Мики. Только не я. Никогда!

– Да я пошутил, малявка, – рассмеялся Майкл.

Он был в ударе, как обычно после приступа ярости.

– Похоже, Мо, они перехватили твою идею насчет доков.

Джоффри кивнул:

– Должно быть, этот таинственный мистер Шишка хочет все заграбастать. Наверное, это связано с разговорами насчет реконструкции города. Иначе, кому понадобилась бы эта куча дерьма?

Майкл пожал плечами:

– Пусть только Бенни вернется домой, мы весь город перевернем вверх тормашками. Никому не удастся скрыться от нас – во всяком случае, надолго. Но все эти события кое-чему меня научили: чтобы поддерживать хоть какой-то порядок, надо разделить наш Ист-Энд на маленькие участки. Ты, Джоффри, должен рыть носом землю. Проверь, не шляются ли там какие-нибудь старые бездельники в поисках занятия для себя. Я уже не в силах все это терпеть! Как это называют янки? – Майкл расхохотался. – Ах да, конгломерат. Мы образуем конгломерат! Вырви лист из конторской книги больших "шишек". Разведи множество мелких фирм, пусть выполняют всю дерьмовую работу. Но без всяких золотых рукопожатий!

Мору коробило то, что Майкл так скоро забыл о случившемся. Будто не избили только что Дополиса, превратив его в кровавое месиво. Будто его вообще не существовало!

Мора вздрогнула, и Ли обнял ее за плечи:

– Замерзла, Мо?

Майкл между тем продолжал:

– Надо было мне, принцесса, давным-давно послушаться тебя. Наконец-то мы будем чтить закон. Матери это понравится. Ладно, поехали в клуб. Это место нагоняет тоску.

Через минуту-другую они уже мчались в сторону Дин-стрит. Майкл болтал как ни в чем не бывало, словно не замечая, что Мора подавлена. Они поставили свой "мерседес" на стоянку на Олд-Комптом-стрит: Дин-стрит почему-то закрыли для проезда, и народа собралось видимо-невидимо.

Джоффри и остальные ребята прибыли раньше, и Мора подошла к Джоффри. В сумеречном свете его лицо казалось каким-то серым.

Мора заметила, что везде полно полиции, и услышала пронзительный вой сирены "скорой помощи", мчавшейся по Шафтсбери-авеню.

Сводники, "хозяйки", клиенты и просто зеваки образовали целую толпу.

Мора почувствовала дыхание Майкла на своей шее, когда он спросил у Джоффри:

– Что там случилось?

– Это клуб, Майкл, – его подожгли. – Голос Джоффри звучал глухо и как-то растерянно.

– Что?! – воскликнули в один голос Майкл и Мора.

– Я говорю: клуб разбомбили и подожгли.

– Кто-нибудь пострадал, Джофф?

Он покачал головой:

– Не знаю, Мора.

Она протиснулась сквозь толпу и устремила взгляд на то, что некогда было входом в "Ле Бюзом". Ветер усилился и бросал Море в лицо хлопья снега. Вокруг пахло пожарищем.

И вдруг сердце ее едва не разорвалось в груди. Она почувствовала, как судорожно сжимаются в кулаки ладони, как перехватывает дыхание, словно она пробежала несколько миль: прямо на нее от входа в клуб шел Терри Пезерик! Несмотря на пронзительный ледяной ветер, Мору бросило в жар. Да, это был Терри, с его длинными ногами и легкой походкой, со светлыми волосами и кривой усмешкой. Она слышала, как бешено колотится сердце. Впервые за минувшие восемь лет она увидела того, кого должна была ненавидеть. Но она не испытывала к нему ненависти. Она поняла, что любит его... любит каждой клеточкой своего существа!

Она ничего не слышала, ничего не видела. Одно-единственное ощущение владело ею. Ощущение, что она жива. Жива по-настоящему! Впервые с того страшного дня, когда она сделала аборт, она почувствовала неодолимое желание броситься в его объятия. Молить о прощении за то, что избавилась от их ребенка. Он приблизился к ней, и ее тело стало таким горячим...

– Привет, Мора! Давненько мы не виделись! – Его голос ласкал ее, и она вся затрепетала. В горле пересохло. Она знала, что стоит ей заговорить с ним, и из глаз хлынут жгучие слезы.

Мора закусила губу.

Терри Пезерик взглянул на нее и все понял. Он вспомнил Мору, которую знал когда-то, ту легкоранимую девочку, и испытывал стыд за причиненные ей страдания.

За ее модной прической и дорогой одеждой он видел прежнюю Мору, с которой занимался любовью и из-за которой едва не лишился жизни. Она была все та же, только в другой оболочке, и спокойно смотрела на него своими голубыми глазами. Эти глаза никогда не изменятся. Лежа после побоев на больничной койке, он думал о ней, не испытывая ни злости, ни неприязни. Иногда ему даже казалось, что все это он заслужил. И сейчас, глядя в ее лицо, которое преследовало его все эти долгие восемь лет, он снова почувствовал стыд и раскаяние.

Голос Майкла вернул обоих к действительности:

– Так-так, уж не казанова ли это с Вайн-стрит?

Мора мучительно покраснела.

– Добрый день, мистер Райан. Надеюсь, вам известно, что ваш клуб взорвали и подожгли? – Терри не терял самообладания. – Джерри Джексон, ваш швейцар, сильно пострадал, и еще юная блондинка... – он запнулся, заглянул в свою записную книжку, – ее зовут Шири... Фамилии никто не знает.

– Ладно, все, что вас интересует, вам сообщит мой брат Джоффри. Он – вон там. – И Майкл указал на группу людей, где рядом с Ли, Гарри и Лесли стоял и Джоффри. – Я хочу увезти сестру домой. Здесь ей не место. Особенно сейчас.

– Конечно, – спокойно ответил Терри.

Мора заметила, что кожа у него все такая же нежная, как у младенца. Ей захотелось коснуться его лица, вновь почувствовать его плоть под своими пальцами. Она прикрыла глаза и почувствовала на своих плечах руку Майкла.

– Пошли, Мо. Нам здесь нечего делать.

Она едва сдерживалась, чтобы не оттолкнуть Майкла. Разве может она уйти сейчас, когда снова обрела Терри! И она не сводила с него глаз, когда Майкл осторожно вел ее через толпу к машине.

Мора знала, что Терри чувствовал то же, что она: она прочитала это в его взгляде, в выражении его лица. И когда вернулась к действительности, полной шума и суеты, едва не разрыдалась от отчаяния.

– Давай, давай, принцесса. Залезай в машину, любовь моя! – Майкл говорил ласково, нежно, как любовник, но сейчас Мора жаждала другой нежности!

За какие-то несколько минут в ней ожили воспоминания о прошлом. Маленькая квартирка в Ислингтоне, их любимый ресторанчик, запах его тела, когда он ласкал ее в постели, каждый звук, каждая мелочь. Она словно глотнула какого-то пьянящего зелья, вернувшего ее к жизни.

– Давай же, Мо! Садись в машину!

Она послушно открыла дверцу и села.

На заднем сиденье она увидела Лесли и Ли и втиснувшегося между ними Гарри.

Встреча с Терри заслонила для Моры все события этого дня.

Майкл сел за руль, включил зажигание и тронул с места. Лишь когда они выехали на Шафтсбери-авеню, он заговорил:

– Надеюсь, вы догадываетесь, что произошло? – Все молчали. – Взрыв в клубе был подготовлен. Через пять минут после того, как я отделал Дополиса, кто-то послал весточку. Не знаю, кто швырнул бомбу, да это и не важно. Главное, что он был наготове и только ждал сигнала.

Постепенно до Моры стало доходить то, что говорил Майкл.

– Значит, Бенни не вернется домой, да, Мики? – плачущим голосом спросил Гарри.

– Я очень в этом сомневаюсь, Гал. Очень-очень сомневаюсь.

– Грязные ублюдки! Дерьмовые, гнилые, грязные ублюдки...

Лесли и Ли были в шоке.

– Я догадываюсь, от кого шла к Дополису информация. Как раз туда-то мы сейчас и едем.

Они продолжали свой путь в молчании. Все думали о Бенни. Майкл вцепился в рулевое колесо. Этому мистеру Шишке следовало бы быть поосторожнее – он до него доберется!

Мору, будто ледяной водой окатили. Какие огромные они понесли потери! Может быть, Бенни уже мертв... У нее дрожали руки и ноги – следствие пережитого потрясения. Взглянув из окна машины, она увидела, что они в Найтсбридже. У "Хэрродса" все было разукрашено к Рождеству, и туда стекались люди со всех концов. Повсюду, куда ни кинь взгляд, праздничные огни и поздравления с Рождеством. А Бенни уже мертв. Или скоро умрет. Она закрыла глаза и увидела лицо Бенни, а потом – лицо Терри.

Гарри съежился на заднем сиденье и так же, как Майкл, искал в памяти имя того, кто осмелился пойти против Майкла Райана. Должно быть, кто-то из недовольных.

Майкл поставил машину у своего дома. Они вышли и направились к входной двери. Мора вдруг вспомнила, что с ними нет Роя, и спросила у Майкла, где он. Майкл, вставляя в замочную скважину ключ, ответил:

– Я отправил его домой, Мо. Ему нельзя рисковать после того, что произошло в клубе. У него семья.

Когда они вошли в квартиру, Джонни сидел на кушетке, одетый, как обычно, в серый свитер с круглым воротом и в черные брюки "Стэпрест". Бледный, с только что вымытыми светлыми волосами, он взглянул на Майкла и улыбнулся. От Моры не ускользнуло, что он очень нервничает.

– Ну-ка, Джонни, приготовь нам чего-нибудь выпить покрепче... Живей! – Голос Майкла звучал зловеще. Джонни мгновенно вскочил с кушетки. Он так дрожал, что едва не уронил графинчик с виски. Все расположились в темно-зеленых креслах "Хабитат". Джонни стал разносить бокалы, и, когда подошел к Майклу, тот, принимая бокал, вдруг спросил:

– Сколько же они тебе заплатили?

Джонни понял, что над ним нависла смертельная угроза, и попытался выкрутиться:

– О чем это ты, Мики?

Майкл выплеснул содержимое бокала прямо в лицо Джонни и, вцепившись в его светлые волосы, заорал:

– Давай же говори, Джонни! Отвечай мне!

– Клянусь, я ничего не понимаю! Бога ради!

Майкл ударил Джонни коленом в пах с такой силой, что тот подскочил, затем швырнул его на пол и, достав кусок трубы, которым отделал Дополиса, помахал им перед физиономией Джонни.

– Скажешь сразу, тебе же лучше. Я все равно заставлю тебя ответить. Итак, сколько они тебе заплатили?

Джонни валялся на полу и выл, держась руками за мошонку. Боль была нестерпимой. Майкл уронил бокал, и Джонни вдруг представил себе, как швыряет этот бокал Майклу в лицо. Словно угадав его мысли, Майкл отфутболил бокал поближе к Джонни.

Тот съежился и еще крепче вцепился в мошонку.

– Пять "больших"... пять.

Майкл горько усмехнулся:

– Всего пять паршивых "больших"?! И за эти гроши ты продал моего брага? Да я дал бы их тебе, если бы ты попросил. Ах ты, трахнутая королева!

И он с силой опустил на голову Джонни трубу, проломив ему череп.

Вскочив с кресла, Мора схватила Майкла за руку.

– Не здесь, Мики. Не убивай его здесь. Выясни, кто на него вышел, а потом – пусть они расправятся с этим ублюдком. – Мора кивнула в сторону братьев, разместившихся на огромном диване. Они не спускали глаз с Майкла.

– Кто тебя перекупил, Джонни? – спросила Мора, глядя ему в лицо. – Скажи, все равно ты – человек конченый. А не скажешь, будем тебя пытать. Понял?

Из глаз Джонни, смешиваясь с кровью, текли слезы.

– Мора... я... я... клянусь тебе, я не хотел ничего... плохого. Он заставил меня сделать это! Он сказал... сказал, что с вами... что с вами все кончено. Что мне лучше сматываться...

– Кто это сказал, Джонни? Кто? Говори!

– Сэм. Сэмми Голдбаум.

Майкл плюнул Джонни в лицо.

– Только не Сэмми. Никогда! Ах ты, вонючий сифилитик! Дерьмо...

– Клянусь тебе, Мики. Это правда, – Джонни еще горше заплакал. – Я любил тебя, Мики, честное слово. Я так виноват...

Майкл саданул его по ногам.

– Да, конечно, ты любил меня! Ты, сутенер! Ты любил меня так сильно, что продал за деньги. Продал меня и моего брата за какую-то пятерку дерьмовых "больших". Подонок!

Он сделал знак Гарри и Лесли, и те потащили Джонни к двери.

Они поняли, что надо делать. Джонни никогда больше не вернется домой. Что ж, они с удовольствием уберут его, по крайней мере, отомстят за Бенни!

– Пожалуйста, Мики! Пожалуйста... Я кое-что ему рассказал, потому что не надеялся больше на твою защиту. Умоляю тебя, Мики!

Майкл поднял трубу и со всей силой, на какую только был способен, опустил ее на голову Джонни. Джонни замолк. Замолк навсегда.

Гарри, Лесли и Ли вытащили его из квартиры.

Майкл сел на диван и обхватил голову руками:

– Бенни мертв, Мо. Этот кусок дерьма продал его зе пятерку "больших". Следующим будет Голдбаум! Сэмми, мой дружок! Ну что же, отныне я могу полагаться только на моих родных. – Он вытер слезы.

– Успокойся, Мики. Мы поможем тебе разделаться с Сэмми.

Когда они вышли из квартиры и садились в машину, до Моры донеслись пронзительные голоса певцов, исполнявших рождественские гимны. Они стояли у входа в ресторан на Бошамп-Плейс, моля о сострадании. Мора и сама готова была зарыдать: такого страшного дня в ее жизни еще не было. Но она сдержала слезы, раскурила братьям по сигарете и стала готовиться к предстоящей ночи. Ее не пугало, что она должна совершить убийство, но все тело сковала какая-то тяжесть. Мечты о Терри Пезерике были для нее непозволительной роскошью. Слишком далеко она зашла, чтобы начать новую, нормальную жизнь. Вместе с Мики они рассчитаются со всеми, кто повинен в смерти Бенни. В ее синих глазах вновь появилось жесткое выражение, и она решила предать забвению свои детские сны.

Терри был чем-то вроде дорогого подарка, о котором бедный ребенок и мечтать не смеет. На какой-то миг она словно бы вновь ощутила то наслаждение, которое испытала с ним, когда казалось, что сердце сейчас разорвется. Увы! Теперь ей оставалось лишь вспоминать об этом всю жизнь. Она снова предастся мечтам, когда будет лежать в своей одинокой постели, а сейчас ей предстоит важное дело.

Сидя в мчавшемся по лондонским улицам "мерседесе", Мора вдруг представила себе крохотное тельце в тазу для мойки посуды ее не родившегося ребенка, но в конце концов отправила этот призрак покоиться с миром.

Она опустила стекло и подставила лицо холодному ночному ветру. Бенни мертв! Дорогой ее сердцу Бенни, рослый, любвеобильный Бенни! Он мертв! Родители будут в отчаянии!

Когда они проезжали мимо "Джиорджиу", стоянки подержанных автомобилей в Бетнал-Грине, им в голову не могло прийти, что всего в двадцати метрах от того места, где они притормозили, на углу Роман-роуд, лежит мертвый Бенни. Ровно в семь десять его не стало.

Глава 18

Сэмми Голдбаум сидел за столом, оглядывая хорошо знакомую кухню и вдыхая привычные запахи рыбы "гефильте" и супа "канаделах". Никогда еще его жена Нула не готовила таких вкусных клецок из мацы, как сегодня.

На стене висели фотографии трех его дочерей. У старшей, Ребекки, нос был большой, как у него, и напоминал луковицу. Только у Ребекки был еврейский тип лица. Беатриса и Руфь, хорошенькие блондинки, походили на мать... Сэмми, в очередной раз, вытер пот со лба. Ему было от чего волноваться. Он знал, что Майкл придет по его душу, и ждал, замирая от страха.

Не на шутку встревоженная видом мужа, Нула села напротив. Выглядел он и в самом деле ужасно.

После тридцати с лишним лет совместной жизни Нула научилась читать мысли мужа, угадывать каждое его движение.

– Скажи мне, Сэмми, что тебя мучает? Ты сидишь, уставившись в пространство, будто статуя. Полиции боишься? Опять вляпался в историю?

– Не суй сбой нос в мои дела, Нула, – раздраженно пробасил Сэмми. – Слишком много знать – вредно для здоровья. Видит Бог, как сладко ты могла бы сейчас спать!

Он попытался улыбнуться, но не получилось. Нула перегнулась через стол и схватила его за руку.

– Сэмми, все эти годы я была рядом с тобой. Обманывала полицию. Даже раввину врала – да простит меня Бог. И все ради любви к тебе. Я же вижу, как ты напутан. Девочек отправил на ночь к моей матери, меня спать посылаешь. Неужели тебе нечего сказать мне? Думаешь, я дура?

Он покачал головой. Надо довериться ей, выслушать ее совет, как он это делал в прежние ночи. Она была хорошей женой, идеальной женой. Он никогда не думал, что будет любить ее так сильно.

– Нет, Нула, дорогая моя. Ты не дура. Но лучше бы ты отправилась вместе с девочками к своей матери. Оставаться здесь очень опасно.

– Почему, Сэмми? Скажи, почему? – с отчаянием в голосе спросила она.

Сэмми поглядел в затуманившиеся глаза жены. Из-под зеленой шифоновой косынки выбивались крупные завитки седых волос.

И Сэмми вдруг увидел ее такой, какой она была тридцать пять лет назад, совсем юная еврейская девушка, маленькая, тоненькая, очень стройная. Неистощимая выдумщица, она умела подчинять себе окружающих. И Сэмми, в то время здоровенному мужику, всегда хотелось защитить эту кроху, его невесту. Но кончилось тем, что она подчинила его себе. Сэмми никогда не упрекал ее в этом. Она умела разрешить любую проблему и уладить любые неприятности. Он полностью доверился ей с тех самых пор, как они поженились. Вплоть до сегодняшней ночи. Но теперь уже никто не в силах ему помочь. Никто, ни один человек в мире.

Он тяжело вздохнул. Нула должна знать правду.

– Я продал Майкла Райана, Нула.

Рука Нулы взлетела ко рту. Она прищурила свои серые глаза, а потом и вовсе закрыла их, словно это могло вытравить из ее сознания то, что сообщил муж. Потом схватилась за сердце, готовое выскочить из груди.

– Ой, Боже мой, Сэмми! Он же убьет тебя! – произнесла она дрогнувшим голосом.

– Я знаю, Нула. Я его жду. Потому и отослал дочерей. Но он не тронул бы их. И тебя тоже. Уверен. И все-таки мне лучше быть одному, когда он явится.

– Но почему, Сэмми, почему? – В тоне ее появились жесткие нотки. – Ведь он всегда был тебе добрым другом, заботился о тебе.

Сэмми вытер пот со лба.

– Думаешь, я этого не знаю?

Нула откинулась на стуле и уставилась на мужа. Ей все стало ясно.

– Помоги тебе Боже, Сэмми Голдбаум! Ты снова играл, в этом все дело, не так ли?

Он кивнул.

– Значит, ты предал друга. Очень хорошего друга. Как Иуда Искариот.

– Я не думал, что кто-нибудь пострадает, – стал он оправдываться. – Клянусь тебе, Нула. А потом услышал по радио, что его клуб "Ле Бюзом" разбомбили и подожгли. И я понял, что это из-за меня. Теперь мне остается только ждать расплаты. Пытаться скрыться от Майкла – бесполезно.

Нула подошла к мужу, поцеловала его горячие, сухие губы и вспотевший лоб и ушла в спальню. Она знала, что больше никогда не увидит мужа живым. Она приняла три таблетки снотворного "Могодон" и, когда приехали Мора и Майкл, полностью отключилась. Как любил говорить Сэмми: иногда самое лучшее – ничего не знать.

Джэнайн взглянула на мужа. Рой доедал свой завтрак, и ей казалось, что каждый глоток для него – настоящая пытка.

– Что происходит. Рой? Я слышала в "Новостях" про взрывы бомб.

Он перестал есть и посмотрел на свою беременную жену. Затем положил нож и вилку и ласково обнял.

– Какие еще бомбы? – спросил он притворно-легкомысленным тоном. – Просто взрывы газа. Ты же знаешь, как это бывает в Сохо. Что-нибудь случится – репортеры тут как тут. Им главное – сенсация.

– Но погибла девушка, а Джерри Джексон в тяжелом состоянии.

– Я знаю, любовь моя. Это все ожоги. Честное слово, Джэнайн: произошел взрыв из-за утечки газа в здании по соседству с клубом. Лучше думай о нашем младшеньком. – Он ласково погладил ее огромный живот. – Остальное я беру на себя.

– Может быть, там неприятности, Рой, мне хотелось бы знать.

Он повернул ее лицом к плите и легонько шлепнул по спине.

– Твое дело – заварить мне хорошую чашку "Рози Ли". Это взбодрит меня.

Джэнайн поставила кипятить воду в электрочайнике и включила радио. Было половина девятого, время передачи. Знал бы диктор, что его слушают в этом доме, наверняка говорил бы тише. Его голос буквально гремел на всю кухню:

"Как выяснилось сегодня утром, взрыв бомбы в ночном клубе Вест-Энда "Ле Бюзом" – дело рук террористов. В последние годы владелец клуба, мистер Райан, был связан с приверженцами ИРА. Мистер Райан – известный мафиози, но все попытки привлечь его к ответственности неизменно заканчивались неудачей. Взрыв клуба мистер Райан отказался комментировать. Мистер Хит..."

Голос диктора умолк.

Рой уже заканчивал завтрак, когда Джэнайн поставила перед ним чашку чая. Совершенно растерянная, она вдруг почувствовала, как внутри шевельнулся ребенок, и, словно желая его защитить, инстинктивно схватилась за живот.

"Надо бы позвонить Карле", – подумала Джэнайн, и тут же отказалась от своего намерения. Пожалуй, лучше свекрови. Только надо дождаться, когда Рой уйдет.

Сара Райан не спала всю ночь и выглядела ужасно. Ее седые волосы теперь не были собраны в привычный пучок, а торчали во все стороны, на широком лице прибавилось морщин. Она очень потолстела, грудь и живот обвисли, шея стала дряблой.

Она и прежде выглядела старше своих лет, но за последние сутки, казалось, совсем одряхлела, хотя ей было пятьдесят девять. Только глаза оставались молодыми и светились умом.

Тревога за младшего сына сводила ее с ума. Она не видела его уже более двух суток, с тех самых пор, как он съел свой последний олимпийский завтрак. Наверняка с ним что-то случилось. Напрасно старалась она отыскать Майкла и Мору. Карла рассказала ей, что уже два дня не видела Моры. Вначале Карла отнеслась к этому спокойно, но нервозность Сары передалась и ей.

С того момента, как Сара услышала сообщение о взрыве в ночном клубе, ее не отпускала тупая ноющая боль где-то внутри. Рой держал рот на замке, когда накануне ночью она попыталась выяснить у него, в чем дело. Как она догадалась, он просто хотел выгородить себя и других.

Она налила большую кружку чая и понесла Бенджамину, который, как обычно, допился вечером до ступора и завалился спать. Поставив кружку на прикроватную тумбочку, она принялась грубо трясти мужа. Запах винного перегара, которым он дышал на нее, усиливал ощущение дурноты.

– Чего тебе надо, а?

Сара всматривалась в опухшее, уже неделю не бритое лицо мужа.

Грязный ирландский подонок! Она с трудом поборола в себе желание запустить кружкой с горячим чаем прямо ему в физиономию!

– Бенджамин... он еще не вернулся домой! – Она ждала от него ответа. Но Бенджамин открыл глаза и тупо уставился в пространство.

– Ох, Сара, отвали к чертям. Бенни – взрослый мужчина. Наверняка таскается где-то по бабам. Ты что, не знаешь его?

Он приподнялся и поглядел на часы. Было начало десятого.

– Господи Иисусе Христе! Ну, зачем ты меня разбудила?

Сара села на кровать и стиснула его руку.

– Случилось нечто ужасное: прошлой ночью взорвали клуб Майкла.

– Что?!

– Я слышала в "Последних известиях". Рой говорит, что это – утечка газа, но по радио сказали, что это нападение террористов.

Она следила за тем, как меняется выражение его лица, потом вздохнула. В таком состоянии он, пожалуй, не мог бы сказать, какой нынче день, не говоря уже о более серьезных вещах. Он никогда ни в чем ей не помогал. Это было выше его сил. Но сегодня она в нем нуждалась. Впервые в жизни. Однако и на сей раз он решил предоставить ее самой себе. В это время зазвонил телефон. Сара помчалась в прихожую, все еще надеясь, что это Бенни. Но это была Джэнайн.

– Вы можете к нам приехать, Сара? Пожалуйста! – Услышав голос невестки, Сара поняла, что надеяться больше не на что.

– Да, Джэнайн, я приеду. Жди меня через час.

Она положила трубку и позвонила Карле. К половине одиннадцатого все три женщины были у Джэнайн. Впервые отчужденность между матерью и дочерью исчезла перед лицом общей беды. Они были напуганы, хотя и не очень ясно представляли себе, что произошло.

Мистер Десмонд Бакингхэм Гуч каждое утро выгуливал свою собаку в районе Хэмпстед-Хит. Он вставал рано, ровно в пять, съедал завтрак, состоящий из яйца всмятку и тоста, и выводил на прогулку свою Викторию. Причем в любую погоду.

Соседи прозвали его "полковником Блимпом".

Виктория была из породы кокер-спаниелей, очаровательное, хотя и взбалмошное существо. Он звал ее, а она не шла, никогда не выполняла его приказы, а он всем сердцем ее любил: она была его единственным другом.

В то утро она буквально прилипла к мусорному баку возле фонарного столба. Он позвал ее, придав голосу строгость, на какую только был способен. Но она, как обычно, не обратила внимания.

Потом заскулила, встала на задние лапы, а передними принялась скрести по баку.

День только начинался в холодных сумерках зимнего утра. За ночь намело снега, и он белел в тусклом желтоватом свете фонаря.

Десмонду Бакингхэму Гучу вдруг стало жутко. Но будучи человеком здравомыслящим, он заставил себя подойти к баку. Может быть, Виктория учуяла какой-нибудь чертов гамбургер, которыми так увлекаются молодые люди. Будь на то его воля, он вернул бы времена яичного порошка и карточек. Слишком много теперь достается молодым людям, и слишком легко. С этой мыслью он заглянул в мусорный бак.

И увидел покрытую инеем человеческую голову. Десмонд Бакингхэм невольно попятился и схватился за грудь. Его вырвало прямо на тротуар яйцом всмятку, тостом и желчью, которая обожгла ему язык и десны. Ловя ртом воздух, он оттащил Викторию от бака, надел на нее ошейник и повел, точнее, поволок свою любимицу домой, награждая по пути пинками. В прихожей он немного постоял, прислонившись к двери, стараясь унять сердцебиение. Потом прошел в спальню, сел на постель и вытащил из шкафчика сердечные таблетки. Взял одну дрожащей рукой и положил под язык. Виктория сидела и смотрела на него, и на ее ярко-рыжей шерсти сверкал не успевший растаять снег. Придя немного в себя, Десмонд Бакингхэм снял трубку стоявшего у кровати телефона и позвонил в полицию.

На соседних улицах об этой страшной новости узнали только в половине первого.

Это была голова Бенни Райана.

Миссис Кармен де Суза, жительница Вест-Индии, возвращалась домой после ночной смены у "Форда" в Дагенхэме. Она медленно шла по Нижней авеню Мардайка по направлению к комплексу зданий, где каждая квартира имела отдельный вход.

Миссис Кармен де Суза провела скверную ночь: она ходила на встречу с представителями союза. "Удивительная это страна", – подумала женщина, покачав головой в высокой фетровой шляпе. Вдруг она услышала, как взвизгнул затормозивший автомобиль – видимо, кто-то проверял тормоза. Но миссис Кармен де Суза не обратила на это никакого внимания. Машины ездят круглые сутки, и к ним привыкаешь, как к радио, проигрывателям или взрывам в гетто. И вообще, тот, кто знал обычаи Мардайк-Эстейт, предпочитал не совать нос в чужие дела.

Женщина стала подниматься по лестнице, держась за перила. Снег уже не валил, но было очень скользко. Закутанный в белое покрывало, даже Мардайк-Эстейт казался красивым. Дойдя до верха, она остановилась. Ей почудилось тихое мурлыканье. Пройдя мимо квартиры, миссис Кармен де Суза стала спускаться по ступенькам к гаражам, расположенным по периметру всего комплекса. В последнее время машин в гаражах никто не держал, разве что ненормальные. И гаражи были завалены всяким хламом: старой мебелью, негодными велосипедами, матрасами и просто мусором.

Женщина снова услышала мяуканье и позвала в темноте:

– Марли? Это ты, мой мальчик?

Она спустилась вниз и скорее почувствовала, чем увидела, что перед ней что-то лежит. Женщина охнула и уставилась на это "что-то". Уже несколько лет здесь не было фонарей – их разбили. Она пошарила в кармане своего тяжелого драпового пальто и вытащила коробок "Свои Вестас". Зажгла спичку и посветила – потом она до конца жизни жалела о этом.

Прямо перед ней лежал мертвый, совсем еще молодой мужчина со светлыми волосами. Секунду, показавшуюся ей вечностью, она смотрела на него, и готовый вырваться крик застрял в горле. Но в следующий момент она завопила – спичка обожгла пальцы, и это заставило ее действовать. Не прошло и пяти минут, как из всех квартир повыскакивали жильцы.

Мертвец, которого увидела миссис Кармен де Суза, был не кто иной, как Джонни.

Дениз и Кэрол Макбридж, работавшие на фабрике "Ван ден Берг и Юргенс" в Западном Терроке, пришли вместе на остановку и без пяти семь сели в автобус. Через две остановки они вышли и свернули с Лондон-роуд на грязную дорожку, служившую кратчайшим путем до их фабрики. Идя в темноте на ощупь, девушки, как обычно, шутили. Вдруг Кэрол обо что-то споткнулась и добродушно выругалась. Это оказался большой брезентовый сверток. Ничего необычного: все знали, что здесь место свалки. Странным было лишь то, что торчало из свертка, – две человеческие ноги, довольно большие. Девушки обнаружили их, тщательно осмотрев сверток. Словно обезумев, они перескочили через него и помчались к воротам фабрики так, словно у них выросли крылья.

Это было тело Сэмми Голдбаума.

Менеджер, человек очень добрый, разрешил девушкам не ходить на работу до следующей недели, полностью сохранив жалованье.

Мора сидела в полицейском участке на Вайн-стрит, в комнате для допросов. Она закурила еще одну сигарету и глубоко затянулась. Ей было страшно. Очень страшно. Но виду она не подавала и держалась спокойно.

Женщина-констебль, Коттер, приставленная к Море, придирчиво осмотрела ее и про себя отметила, что ее светло-серый костюм прост, но в сочетании с ниткой жемчуга и жемчужными серьгами выглядит очень элегантным и дорогим. Она вообще положительно отнеслась к внешнему облику Моры, начиная от блестящих светло-русых волос до туфель и сумки из крокодиловой кожи. Всем было хорошо известно, что это та самая женщина, которая чуть было не погубила карьеру детектива-сержанта Пезерика. За минувшие годы история эта обросла массой подробностей и стала одной из легенд Вайн-стрит.

В комнату вошел детектив-инспектор Добин. Он улыбнулся Море, и та ответила улыбкой.

Она находилась здесь уже несколько часов, но ей пока не предъявили обвинения. Она вызвала своего адвоката, он уже направлялся сюда из Кембриджа. Все, что ей требовалось, – это сохранять ясность ума. У них не было против нее никаких улик.

Она перебрала в памяти события минувшей ночи. Сэмми Голдбаум получил по заслугам. Но и об этом Мора должна забыть. Как и обо всем плохом, что она когда-либо совершала.

Ни детектив-инспектор Добин, ни женщина-констебль, словом, никто из тех, что попадались Море на ее жизненном пути, пусть даже при самых незначительных обстоятельствах, не догадывались, что она подобна мине замедленного действия, очень опасной, которая рано или поздно взорвется. За внешним спокойствием и видимым дружелюбием скрывалась целая буря чувств и эмоций, которые, подобно раковой опухоли, должны были, в конце концов, проявиться.

– Мне собираются предъявить обвинение? – без тени волнения спросила Мора, великолепно владея собой.

Инспектор Добин откашлялся. Он невольно начинал испытывать симпатию к этой девчонке. Чего нельзя было сказать о его чувствах к Майклу. К тому же, к великому огорчению полицейского, оба имели алиби и их не в чем было обвинить, даже в нарушении правил уличного движения, разумеется значительного.

– Боюсь, мисс Райан, что новость, которую я собираюсь вам сообщить огорчит вас.

Лицо Моры оставалось бесстрастным.

– Что же это за новость? – спросила Мора, глубоко втянув в себя сигаретный дым. Она знала, что сообщит ей Добин, и была готова к этому.

– Сегодня утром в мусорном баке на Ист-Хит-роуд, рядом с Хэмпстед-Хит, была найдена голова. Голова вашего брата Бенджамина.

Добин заметил, как изменилась Мора в лице, как задрожали у нее губы. И это было единственное, чем она выдала свои чувства.

– А теперь, мисс Райан, скажите: известно ли вам что-нибудь о смерти Джонни Фенвика или Сэмюела Голдбаума?

Мора непонимающе уставилась на него. Она погасила сигарету и, закурив другую, покачала головой. В ее красивых глазах блеснули слезы, и это не ускользнуло от инспектора. Он теперь понимал, что в свое время привлекло Терри Пезерика к этой женщине. Даже сейчас, совсем взрослая, она какой-то детской наивностью вызывала у мужчин желание защитить ее.

В то же время Добину было ясно как дважды два четыре, что это прелестное создание, Мора Райан, если и не сама совершила убийства, то вместе со своим братцем подослала убийц. Точно так же он знал, что их придется отпустить, потому что нет никаких улик. Молодой адвокат, которого Майкл назвал своим "другом", подтвердил под присягой, что всю ночь они были вместе, а Мора до утра находилась в компании Тимоти Рептона, популярного актера, сыгравшего главную роль в мыльной опере "Перекрестки", показываемой дважды в неделю. Все это мистер Рептон тоже подтвердил под присягой. Свидетели были вне подозрений, но инспектор Добин на сей счет имел свое мнение: он считал их лживыми ублюдками.

С этими Райанами всегда так получалось: они были скользкими, как угорь в масле. К тому же этот их шеф кружил над ними, словно синезадая муха: какая-то "шишка" что-то там шепнула ему по телефону, и теперь Райанов надлежало "вежливо" доставить домой.

Он вздохнул:

– Можете идти, мисс Райан, благодарю вас за потраченное время!

Мора встала, подняла повыше, под самое плечо, свою узорчатую сумку из крокодиловой кожи и протянула руку инспектору. Добин осторожно пожал ее.

– Надеюсь, брата тоже отпустили?

– Да, мисс Райан, он ожидает вас в приемной.

– Спасибо. Большое спасибо. А нет ли у вас каких-нибудь предположений насчет того, кто нам нанес ущерб... Кто убил моего брата Бенни? – Голос ее звучал глухо.

– Нет, мисс. Но будьте уверены, мы сделаем все, что в наших силах. И непременно тщательно расследуем обстоятельства взрыва в клубе вашего брата.

Мора кивнула полицейскому и следом за ним вышла из комнаты.

Майкл, в отличие от Моры, вел себя вызывающе. И еще не увидев его, она услышала его голос.

Едва она направилась к нему, как он воскликнул:

– Не беспокойся, девочка! Эти ублюдки заплатят нам за пропавший день. Моего младшего брата нет в живых, а вы схватили меня! И мою сестру! Они взорвали мой клуб, а вам хоть бы что. Я тоже плачу налоги и хочу, чтобы мои права защищали!

Старший управляющий чуть не плакал:

– Ради Бога, мистер Райан! Мы ведь обязаны расследовать любые свидетельства.

– Почему бы вам не поискать настоящих преступников, а? Насильников или растлителей малолетних? Или, наконец, убийцу моего брата?

Мора взяла его под руку.

– Пошли, Майкл. Успокойся, дорогой мой. Давай уйдем отсюда.

И она вывела его на свежий полуденный воздух.

– Прошу тебя, Мики, поедем домой. А то мне сейчас станет дурно.

Майкл крепко обнял ее:

– Не беспокойся, Дополис за все мне заплатит. И заплатит чертовски дорого!

Море сейчас совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь за что-нибудь платил. Единственным ее желанием было убежать прочь от всего этого. Но она заставила себя улыбнуться Майклу. Им еще предстояло увидеться с матерью.

Вот уже несколько часов Сара сидела в темной гостиной. Когда полиция ей сообщила о Бенни, она зашла сюда, задернула шторы и опустилась в кресло возле камина. Она ничего не чувствовала. Совсем ничего. Это придет потом. Она это знала. С Антони было так же. Она велела Бенджамину пойти с полицейским опознать тело Бенни. Пусть хоть что-нибудь сделает.

В мерцающем свете камина изображения святых, стоявших на комоде, казались живыми. Сара подошла к комоду, открыла один из ящиков, достала четки, поцеловала Распятие и принялась молиться.

Сверху, из спальни, доносились рыдания Карлы, но Сара не стала ее утешать. Пусть поймет, к чему привели действия ее тетушки Моры и дядюшки Майкла. Тогда ореол, которым она их окружила, может быть, померкнет навсегда.

Следом за полицией появился Джоффри, но Сара не пожелала его видеть и велела ему убираться вон. Ей не хотелось сейчас видеть никого из своих детей, никого, только Мору и Майкла. С ними-то ей очень хотелось встретиться! Чтобы вышвырнуть их вон из своего дома и из своей жизни. Этих грязных... подонков!

Хлопнула парадная дверь и падавший из гостиной слабый свет позволил Саре рассмотреть силуэты Моры и Майкла. Она не произнесла ни слова. Они тихонько вошли в комнату и закрыли за собой дверь.

Сара продолжала молиться.

– О, Святая Дева Мария, исполненная милосердия! Господь пребывает с тобою. Блаженна ты меж грешников, и блажен плод чрева твоего, Иисус...

Майкл наблюдал за матерью. Она была такой маленькой, что, сидя в массивном, обитом кожей, кресле, не доставала ногами до пола. В гостиной, заставленной мебелью и забитой вещами, было душно от запаха жидкости для натирки полов и пыли, пропитавшей бархатную мебель.

– Мама, можно зажечь свет?

– Святая Мария, матерь Божья, молись за нас, грешников, и ныне и в час кончины нашей, аминь. О, Святая Дева Мария, исполненная милосердия...

– Пошли, Майкл. Оставим ее в покое.

Голос дочери побудил Сару заговорить наконец.

– Значит, ты хочешь уйти, Мора Райан, не так ли? – Сара произнесла это спокойным, миролюбивым тоном, словно они беседовали о погоде. – А тебе известно, что сегодня утром нашли голову твоего брата? Лучше места, чем мусорный бак, для нее не нашлось! – Сара усмехнулась, и сама была этим поражена. – Да, да, – именно в мусорном баке. Ведь туда бросают всякий мусор, верно? В мусорном баке! А куда, интересно, они вас запихнут после смерти? Вот что мне хотелось бы знать! Наверняка спустят прямо в канализацию, вместе с таким же дерьмом! Да, именно там вы закончите сбою жизнь: в грязной вонючей канализации!

– Мама! Бога ради! – потрясенный, произнес Майкл.

– Ты, Майкл Райан, не упоминай при мне имя Господа нашего! Я сыта тобой по горло! Ты понял? С меня хватит! Зря я простила тебе Антони!

Мора вслушивалась в голос матери. Она знала, что ее слова разобьют Майклу сердце.

– Ну, а как насчет меня, мама? Что ты скажешь обо мне? – резко спросила Мора. Услышав в ее голосе ледяную холодность, Сара вздрогнула.

– Ты грязная потаскуха, Мора Райан! Я все о тебе знаю! И о нем тоже. – Сара кивнула на Майкла. – Знаешь, что говорят люди? Что вы спите, как муж с женой. Одной мне известно, что это неправда. Потому что он – голубой, а ты стерильна. Зачем же тебе спать с мужиками?

Мору бросило в жар. Она повернула выключатель в гостиной. Сразу стало светло от стоваттной лампочки.

С искаженным ненавистью лицом, Мора подошла к матери:

– Значит, я стерильна, да? А кто, черт побери, виноват в этом? Ты! А еще смеешь называть себя матерью! Это ты потащила меня на аборт и держала, когда я лежала на том проклятом столе, а паршивый пакистанский ублюдок вырывал из моего чрева ребенка. Это из-за тебя, нашей матери, мы стали такими, мы все, включая и бедного Бенни, маменькиного сыночка, в свои двадцать девять лет он все еще торчал возле твоей юбки! Ты не давала нам жить нормально, как все люди, мужа довела до пьянства, а нас сделала стерильными. Может быть, я кончу свои дни на помойке или в канализации. Кто знает? Но, по крайней мере, я высказала, наконец, все, что о тебе думаю. Ты – старая сука, мерзкая и мстительная. Ты ревнуешь меня даже к Карле, разве не так? Или ты будешь отрицать это? Что ж, попробуй!

Сара как завороженная смотрела на дочь. Не такой представляла она себе встречу с Морой и Майклом. Она думала, что они молча выслушают упреки.

– Ты тут сидишь, в этой чертовой темноте, молишься и перебираешь четки! Ты, старая лицемерка! Ну так знай, что твой любимый отец Маккормак – активист ИРА. Из-за него мы и вляпались в эту историю. Когда ты попросила его вразумить Майкла, святоша, воспользовавшись случаем, втянул его в это дело. Он посмеялся над тобой, глупая старая корова!

– Не смей так говорить о святом отце, грязная лгунья!

– Заткни свою паршивую помойку! – Мора перешла на крик. – Слышишь? Заткнись, хоть раз в жизни! Мы, конечно, не святые, но что касается тебя, мама, то наша совесть чиста. Все, что ты имеешь, тебе дал Мики, дала я и остальные дети. Ведь у тебя самой ничего не было! Абсолютно ничего!

Мора подбежала к комоду, на котором стояли изображения святых, немые свидетели их ссоры. Схватив статуэтку Святого Себастьяна, Мора швырнула ее на пол.

– У тебя не было денег даже на это дерьмо!

Она замолкла, чтобы перевести дух, и вдруг заметила, как сильно состарилась мать. У Моры пропала всякая охота ссориться, и она подошла к Майклу.

– Давай, Мики. Пошли отсюда.

– Мам... Ты ведь не то хотела сказать. Правда, Мо? Посмотри на меня, мам!

Сара тяжело вздохнула:

– Уведи его прочь с глаз моих, Мора, и себя прихвати. Мне тошно на вас смотреть.

Мора обернулась и взглянула на мать. Всю жизнь она и любила и ненавидела ее.

И Мора сказала:

– Когда я на тебя смотрю, мама, мне еще тошнее.

Эти слова вернули задумавшегося было Майкла к действительности.

– Я боготворил тебя, мама, – произнес он едва слышно. – А ты никогда не заботилась обо мне, только вечно просила: "Достань, сынок, то, сделай это". Я был для тебя парой рук, вот и все!

В глазах Майкла стояли слезы, и сердце Моры разрывалось от жалости. Она знала, что для Майкла нет никого дороже матери.

– Я помогал тебе воспитывать детей, – продолжал он, – рождавшихся друг за дружкой. Ты тяжело переносила постоянные беременности, и я, что бы ни раздобыл, все тащил в дом. А ты, едва родив, снова пускала к себе в постель старика, если даже новорожденный умирал. Разве не так? Вы были как две собаки. И не удивляйся, что я стал таким, какой есть. Меня никогда не влекло к женщинам и всему тому, что связано с ними. Женщина прилипает, как пиявка, и не успокоится, пока не высосет всю кровь, так поступала ты с нами. Антони мертв, Бенни тоже, а я... я отдал бы все, чтобы быть с ними! Из этого дома надо бежать, и прежде всего – от тебя! Пошли, Мо. Пусть остается со своими молитвами, она помешана на религии – и больше ни на что не годится.

Саре показалось, что ей вонзили нож в сердце. Всю жизнь она полагалась только на Майкла, не отдавая себе в этом отчета.

Она так и осталась сидеть в своем кресле, учащенно дыша. Майкл потащил Мору вон из гостиной, в прихожей они столкнулись с Карлой. Ее хорошенькое личико исказила гримаса боли.

– Давай собирай свое барахло, Карла, мы уезжаем.

Карла мотнула головой, и ее длинные рыжеватые волосы упали ей на лицо.

– С тобой. Мора, я никуда не поеду. Останусь здесь, с Наной.

– Я сказала: собирай барахло! – строго повторила Мора.

– Я не поеду!

Мора вздохнула:

– Как хочешь, Карла. Ты знаешь, где меня найти, если понадоблюсь.

Карла презрительно скривила губы:

– Ты мне никогда не понадобишься. Никогда! Вы оба – убийцы!

Мора со всего размаха влепила Карле пощечину.

– Ну и оставайся здесь со своей драгоценной Нана... Я больше гроша ломаного не дам. Делай, что хочешь. Давай, Мики, поехали.

Когда они выходили на улицу, из кухни выскочила любимая собака Бенни, Драйвер, эльзасская овчарка. Сбежав со ступенек, она стала с восторгом кувыркаться в снегу. А как только Майкл открыл дверцу своего "мерседеса", вскочила на переднее сиденье и тотчас же перескочила на заднее, высунув язык и колотя тяжелым хвостом по сиденью.

– Я заберу собаку к себе, Мики.

В то время как они сели в машину и Майкл с тяжелым сердцем отъехал от дома, Сара и Карла крепко обнялись.

Майкл заговорил, лишь когда выехали на Бейсуотер-роуд.

– Как только приедем к тебе, Мо, соберем ребят: у "старины Билла" против нас ничего нет, но надо быть начеку и обдумывать каждый шаг!

Мора ничего не ответила, и он потрепал ее по коленке.

– Послушай, Мо, в этой жизни я не многому научился, но хорошо усвоил одно: потерпев поражение, надо стараться его поскорее забыть. Бенни мертв, и ничто не вернет его к жизни. Сейчас главное – отомстить за него. И это надо хорошенько продумать.

Мора рассеянно кивнула. Мама права: Мики безумен... И она тоже сошла с ума.

Драйвер положил голову Море на плечо, и она, чувствуя на своей щеке горячее, жаркое дыхание собаки, погладила по мягкой шерсти. Бенни любил пса неистово, так же, как жизнь. Только сейчас Мора осознала, что, возможно, Бенни так до конца и не понял, какая ему грозила опасность, видимо, никогда не думал об этом.

Мора зажмурилась, ей захотелось плакать, но вместо этого она рассмеялась. Сначала тихонько, а потом смех перешел в хохот, исходивший, казалось, из самых глубин ее существа. От него вздрагивали плечи и болело в животе.

Где-то заскулила собака, и Мора еще громче захохотала.

Майкл остановил машину и привлек Мору к себе. Она ощутила запах пота, исходивший от его куртки, и наконец разразилась слезами. Перед глазами, отчетливо, словно на фотографии, возникли лица Терри Пезерика, Антони и Бенни. Потом лицо матери, старое и морщинистое... И такое отчаяние охватило Мору, что ей показалось, будто она и впрямь сошла с ума.

Как могло с ней такое случиться? Нет, как могла она допустить такое? Многие годы она не находила ответа на эти вопросы. И, сидя в машине, рядом с Майклом и Драйвером, Мора впервые почувствовала, до чего она несчастна и одинока.

– Все в порядке, Мо. Все в порядке, любовь моя! Я позабочусь о тебе, не беспокойся, – каким-то глухим, тихим голосом говорил Майкл.

Но ей совсем не хотелось, чтобы Майкл о ней заботился. Ей хотелось, чтобы Терри Пезерик обнял ее своими сильными руками и шептал ей слова любви, как тогда, давно. Очень давно. Когда она еще не была такой гадкой. Однако Мора прогнала от себя эти мысли. Прогнала далеко, где они будут терпеливо ждать своего часа, чтобы снова появиться и терзать Мору. Как давно забытые ночные кошмары ее детства.

Глава 19

– Счастливого Рождества, тетя Мора!

Двойняшки, дочки Маргарет, прыгнули прямо на постель к Море. Она открыла глаза и несколько секунд не могла сообразить, где находится. Потом увидела две сияющие мордашки и попыталась улыбнуться.

Сев на постели, Мора крепко обняла Патрицию и Пенелопу. Снотворное все еще действовало, и она зевнула:

– Счастливого Рождества, мои дорогие!

– Спасибо за подарки, тетя Мора! Они просто замечательные!

Два маленьких личика, одинаковых, как две капли воды, радостно улыбались, и у Моры внутри все сжалось: это чувство ей было хорошо знакомо. Чего бы она не отдала, чтобы иметь таких малышек! И она еще крепче прижала их к себе.

Вошла Маргарет с подносом в руках, и в комнате запахло яичницей с беконом.

– Ой, Мардж, не валяй дурака! Что я, встать не могу?

Маргарет, поджав губы, покачала головой:

– Нет-нет, не надо вставать, Мо! Эй, вы! – крикнула она двойняшкам, идите вниз, отец ждет вас к завтраку!

Девочки соскочили с постели. Обе ярко-рыжие точь-в-точь как мать.

Патриция, которая была на пять минут старше сестры, поморщилась.

– Ох, мама, ну почему нам нельзя остаться с тетей Морой? – Капризный тон вывел Маргарет из себя. Так бы и прикончила эту упрямицу!

– Нет! Нет! Понятно? А теперь давайте чешите отсюда!

Девочки выбежали из комнаты.

– Пойми, Мардж: я просто не в состоянии съесть даже каплю!

От запаха жареного Мору стало тошнить.

– Ты будешь есть! Морить себя голодом после того, что с тобой случилось за последнее время! – Маргарет повысила голос. – Так и заболеть недолго. Только и знаешь, что курить, пить, да принимать снотворные таблетки!

– Умолкни хоть на секунду, Мардж, Христа ради!

Маргарет поставила поднос Море на ноги, видимо, для того, чтобы та не могла встать с кровати.

– И не подумаю молчать! Ты моя лучшая подруга, и мне придется кое-что объяснить тебе по-свойски.

– Например? – не без иронии спросила Мора.

– Сейчас скажу. Ты похудела и постарела. Здорово закладываешь. Разучилась разговаривать по-человечески. Вечно угрюмая, ехидная. Честно говоря, Мо, ты начинаешь давить мне на мозги!

Мора закрыла глаза и зевнула:

– К твоему сведению, Мардж, если это прошло мимо тебя, у меня недавно убили брата и разбросали его тело по всему Лондону, будто обрезки бумага, до сих пор неизвестно, где его левая нога и еще некоторые части тела. Мало того, моя мамаша и Карла устроили мне грандиозный скандал, считают, что мы с Мики виновны в убийстве Бенни. В довершение ко всему, я просидела три часа в полицейском участке: меня заподозрили в причастности к двум убийствам. А ты тут сидишь и упрекаешь меня в том, что я не такая, как прежде! – Мора тоже повысила голос. – Королева, случись с ней нечто подобное, и та впала бы в депрессию!

Маргарет вздохнула. Она любила Мору всем сердцем.

– Послушай, Мо, единственное, чего я хочу, – это, чтобы ты взяла себя в руки. Если не ради меня, так ради моих детей: я не могу допустить, чтобы они видели тебя такой. Вчера ночью ты описалась, и Денису пришлось отнести тебя на постель.

– Я знаю, Мардж, и прошу прощения. Я просто не могу снять с себя ответственность за случившееся...

– Все это дерьмо, сама знаешь! Я многое могу стерпеть, Мо, только не жалость к самой себе. Это слишком большая роскошь.

Мора поглядела на Маргарет так, словно видела ее впервые. После рождения детей она стала какой-то большой и в своем розовом домашнем халате из ткани, похожей на вязаную, очень напоминала розового Будду. Ее рыжие волосы были небрежно скреплены заколками, а с лица не сходило выражение материнской озабоченности. И только глаза, темно-зеленые, как морские глубины, все еще лучистые и озорные, напоминали прежнюю Мардж.

Маргарет отрезала кусочек бекона и поднесла его ко рту Моры. Та с неохотой все же съела его. Так Маргарет скормила подруге весь завтрак, а потом дала ей в руки кружку с чаем. После чего, взяв поднос, направилась к дверям. Открыв их и прижимая к себе пустой поднос, Мардж через плечо обернулась к Море:

– Ты же знаешь, что на голодный желудок нельзя строить планы и просчитывать ходы!

– Что ты имеешь в виду?

Мардж вызывающе улыбнулась:

– Следовало бы тебе, Мора Райан, знать, что я не так глупа, как выгляжу. И я была бы благодарна тебе, если бы ты не вела себя со мной, как с последней дурой. То, что я знаю и о чем догадываюсь, – она понизила голос, – умрет вместе со мной. А тебе необходимо хорошенько подумать о своем положении в настоящий момент, вот я и намерена заботиться о том, чтобы мозги у тебя были в порядке.

И Мардж вышла из комнаты, широко распахнув дверь, с грохотом захлопнувшуюся за ней.

Мора вновь прилегла, облокотившись о подушку, и вздохнула: добрая Маргарет, старуха Мардж, – она ее единственный друг!

Она снова села в постели, поставила кружку с чаем на тумбочку, достала пачку сигарет и закурила, втянув дым прямо в легкие. Маргарет права. Ей просто необходимо обдумать свое положение. Поговори она с Карлой, ей стало бы легче, но та швыряет трубку всякий раз, как Мора звонит. Попытка позвонить друзьям племянницы тоже не увенчалась успехом. В общем, Карла знать не желает Мору. И Мора живо себе представила, как мать настраивает Карлу против нее. Здесь Сара в родной стихии. Мора давно догадалась, какую игру ведет мать.

Она снова затянулась сигаретой и почувствовала, как к горлу подступает тошнота: сочетание яичницы, сигаретного дыма и похмелья – это было уже слишком! Зажав рот рукой, Мора выскочила из спальни и кинулась в ванную. И тут, едва она швырнула в унитаз сигарету, ее вырвало. Потом еще и еще. Море казалось, что все нутро выворачивается наизнанку. Она покрылась холодным потом и в изнеможении прислонилась к стене, пытаясь прийти в себя. Затем сбросила рубашку и встала под душ. По телу побежали струи холодной как лед воды, Мора дрожала, зубы выбивали дробь. Но она продолжала стоять, пытаясь вдохнуть в тело новую жизнь.

Через несколько минут ей стало тепло, как бывает после холодной воды, и она испытала настоящее наслаждение. Кожа стала упругой, а кровеносные сосуды старались изо всех сил накачать теплую кровь в охваченное болью тело. Соски затвердели. И когда Мора переключила холодную воду на горячую, тепло проникло до самых костей.

Она подставила лицо под струи воды, чтобы очиститься с головы до пят, и вскоре почувствовала, как к ней возвращается жизнь, ощутила что-то реальное, настоящее. Впервые за последние дни.

Все завершилось слезами, и они смешивались с водой, и этот поток, устремляясь вниз, пробегал по ее грудям, пустому животу, по ногам, а с ног стекал з специальную посудину, стоящую под душем.

Перед мысленным взором Моры проплыло искаженное отвращением лицо матери, красивое молодое лицо Бенни, беспечного проказника, лицо Терри Пезерика в ту ночь, когда подожгли клуб. Она тогда поняла, что он все еще любит ее и что не будь она Морой Райан, они давно поженились бы. И она была бы такой, как Мардж: химичила со счетами, заботилась о детях и просто была бы любима Терри, как Мардж Деннисом, который не замечает ни крупных стежков серебряной ниткой на ее розовом халате, ни ее обвислых грудей. И она, Мора, тоже любила бы так. И была бы каждую секунду счастлива.

Но вместо этого у нее была целая куча денег, и она просто не знала, что с ними делать. Она заправляла бизнесом более хитрым, чем деятельность правительства Кубы, и у нее был брат, который в данный момент полностью от нее зависел. Младшие же братья винили в смерти Бенни именно ее. Не Майкла, а ее! Ведь отдай она эти несчастные доки Дополису, Бенни остался бы жив. И она должна честно признаться в этом самой себе. Мора еще горше заплакала.

Тот, кто сказал, что в деньгах счастье, – лжец! Грязный вонючий лжец! Кем бы он ни был. Она отдала бы все свои капиталы до последнего пенни, чтобы быть просто миссис Терри Пезерик. Он был единственным мужчиной, которого она хотела всегда, и останется единственным, проживи она хоть до ста лет. О, если бы она не погубила тогда своего ребенка! Потеряй она сейчас все, по крайней мере он был бы с нею! Она не занималась бы всеми этими хот-догами и мороженым. Она никогда не стала бы такой, как сейчас. Не могла бы смотреть, как ее брат убивает старика, Сэмми Голдбаума, терпеливо ожидавшего их прибытия. Он так покорно шел к машине! А теперь у нее на руках его кровь, и она никогда не сможет об этом забыть!

Прежде она думала, что если вдруг столкнутся лицом к лицу с Терри Пезериком, то плюнет ему в глаза. Но вместо этого мучилась желанием рассказать ему обо всем, что с нею случилось. О ребенке, о своей жизни, о Майкле... Как ей хотелось вернуть то время, когда она была совсем юной и свободной! Но его не вернешь, хотя она и сейчас еще молода. Слишком много всего пережито. И она больше никогда не будет той, прежней, Морой.

Она закрыла кран и, выйдя из-под душа, постояла немного. Внезапно наступившая тишина вывела ее из задумчивости и казалась пугающей. Слез больше не осталось, только ощущение безграничной усталости. Мора закуталась в большое полотенце и, пока сушила волосы, размышляла над тем, что делать дальше. Наконец она приняла решение: идти вперед и думать только о будущем. Прошлого не вернешь, каким бы прекрасным оно ни было. Маргарет права: жалость к самой себе расслабляет. Надо быть более стойкой. Завалил бы ее кто-нибудь и оттрахал хорошенько! Вот что ей сейчас действительно нужно!

Она улыбнулась про себя. Сколько лет ей твердила об этом Мардж! Мора передернула плечами, словно желая отогнать все прежние заботы и треволнения. Вытерев висевшее на стене зеркало, она принялась себя разглядывать. Ее волосы свисали мокрыми прядями вдоль лица, распухшего от слез.

Мора улыбнулась. Она найдет в себе силы постепенно восстановить то, что разрушилось. Вместе с Майклом они способны завоевать весь мир. У нее не осталось никого, совершенно никого, кроме Майкла. Она потеряла их всех, одного за другим. Но Майкл и Мардж всегда будут с ней. Добрая старуха Мардж!

Мора вспомнила, что сейчас Рождество. Она купила Карле перламутровую шкатулку для драгоценностей.

Надо выбросить из головы эту неблагодарную сучку. Пусть остается со своей бабушкой. Море она не нужна. Море вообще никто не нужен.

Она запустила пальцы в волосы, ощутив их мягкость и шелковистость. Полотенце соскользнуло с тела, и Мора с наслаждением погладила шею, потом груди и крепкий живот, под животом – легкий пушок.

Подобрав с пола рубашку, она надела ее и вернулась в спальню, где лежала ее сумка с туалетными принадлежностями. Она почувствовала себя гораздо лучше. И когда включала в сеть фен для волос, даже стала потихоньку напевать.

Да, Мардж тысячу раз права: жалость к себе – это леность души. Единственное, что Мора может теперь сделать, – это идти вперед.

Когда Мора спустилась вниз, она выглядела совершенно иначе. На лицо был искусно положен грим, а волосы тщательно причесаны. Денег, заплаченных за платье, которое было на Море, Мардж хватило бы на два месяца жизни, и Мора, не без удовольствия, услышала, как Деннис, тихонько присвистнув, сказал:

– Не будь я так счастлив со своей старой Мардж, я приударил бы за тобой, Мо!

Мардж засмеялась:

– Послушай-ка, Деннис Досон: тебе сейчас не по зубам даже какая-нибудь простушка, не то что такая, как Мора. В особенности с тех пор, как ты облысел. – И она с улыбкой обратилась к Море: – Все, что у него осталось на голове, – это шесть волосинок да гнида на них!

Мора тоже засмеялась. Она знала, что у Денниса это больное место: он рано облысел.

– Иди-ка сюда и выпей чашечку. Ты выглядишь значительно лучше.

Мора прошла в крохотную кухоньку.

– Я и чувствую себя лучше, Мардж. Гораздо лучше. Спасибо за то, что пригласила меня.

Маргарет включила в сеть чайник.

– О чем ты говоришь, глупая корова?! Это твой дом, и ты можешь здесь жить, сколько захочешь. – Она заключила Мору в объятия. Маленькая пухлая Маргарет прижалась к высокой тонкой Море. И Мора не могла не почувствовать смятения из-за столь бурного проявления чувств.

– Если б ты только знала, что я натворила, Мардж!

– Ш-ш-ш! – Маргарет отстранилась от Моры и поднесла палец к губам. – Послушай, Мо, я знаю, что вы с Майклом не безгрешны. Я всегда это знала, и мне нет до этого никакого дела. Ты моя подруга, и этим все сказано.

Мора посмотрела на нее исподлобья.

– Иногда, Мардж, я начинаю думать, что со мной не все в порядке: я становлюсь какой-то мрачной, и в голову лезут отвратительные мысли.

– Мо, дорогая моя, ты столько всего пережила! Ты должна от этого излечиться, но естественным образом. Гибель Бенни – это ужасно. И я понимаю твою подавленность. Нужно время, чтобы со всем этим справиться. Вот и все.

– Может, ты и права, Мардж.

Ей так хотелось рассказать Маргарет о Сэмми Голдбауме и Джонни Фенвике. О том, что сделал с ними Майкл. И о том, что она, Мора, помогала ему. Ей снова показалось, будто она выпрыгнула из собственного тела и смотрит на все со стороны. Она давно знала, что Майклу доставляет удовольствие причинять боль другим. Но ее это нисколько не беспокоило до той самой ночи, когда он расправился с Джонни Фенвиком и Сэмми Голдбаумом.

– Мора! Тебе звонит Мики!

Выведенная из задумчивости, Мора кивнула и прошла в гостиную. Близнецы смотрели по телевизору "Мэри Поппинс", а Деннис сидел, держа на коленях маленького сынишку. Мора про себя отметила, что рождественское дерево слегка накренилось в том месте, где под ним играли дети, и направилась в прихожую, к телефону.

– Мики? Это я.

– Ох, дорогая. Ни за что не догадаешься, зачем я звоню!

Голос Майкла дрожал от возбуждения.

– Зачем? – спокойно спросила Мора.

– Ко мне только что приходила дочь Сэмми Голдбаума. Ну, ты знаешь ее... такая с большим "гудком".

– Ребекка?

– Да-да, точно, Ребекка. Она сказала, что пришла поздравить меня с Рождеством и что ничего против меня не имеет. Не могу сказать, что я был поражен, потому что всегда готов ко всяким неожиданностям. Но суть не в этом. Она принесла мне какие-то документы Сэмми. И знаешь, что я нашел в куче старых квитанций о заключении пари на скачках?

– Что же ты нашел?

– Фамилию того самого "хозяина", который стоял за Дополисом.

– Но Сэмми говорил, что понятия о нем не имеет...

– Он просто не понял, что попало к нему в руки. Я нашел вырезку из старой газеты. Точнее "Дейли миррор". И там в разделе "Скачки" я увидел фотографию Дополиса. И обрати внимание, Мо: он снят не где-нибудь, а в Королевском квартале в Эскоте! Интересно, как туда он попал, спросил я себя, но взглянув на того, кто стоял рядом с ним, все понял: это бы сам Уильям Темплтон! Тут до меня дошло, о какой "шишке" болтал Дополис.

Мора была потрясена:

– Но он же пэр Англии!

Мики засмеялся:

– Знаю. Он сопливый ублюдок! Держу пари, что его фамилию можно найти даже в "Вы знаете кто"... или как там называется эта книга?!

Мора невольно рассмеялась:

– Она называется "Кто есть кто", альфонс ты несчастный! Боже всемогущий, если только ты прав, Мики...

– Я знаю, что прав. У меня на такие веши нюх. Послушай-ка, ты могла бы сейчас ко мне завернуть?

– Не могу, Мики. Я обещала Мардж и Дену остаться у них на рождественский обед.

– Ладно, принцесса. Но, как только сможешь, притаскивай свою задницу ко мне. Договорились?

– Договорились, Мики. Счастливого тебе Рождества, – печально произнесла Мора.

– Последние недели шли плохо, Мо, – упавшим голосом сказал Майкл. – Но я постараюсь найти выход из положения. Ради тебя. Счастливого Рождества, дорогая!

Мора осторожно положила трубку. Сообщенная Майклом новость могла иметь грандиозные последствия! Она вернулась в гостиную и затеяла возню с детьми. Повалила их на пол, щекотала, а они визжали от смеха. Мардж и Деннис с удивлением наблюдали за ней: перед ними была прежняя Мора.

Возбуждение ее достигло предела, когда, сидя за праздничным столом, она уплетала немыслимый рождественский обед.

Лорд Уильям Темплтон... Ей не терпелось до него добраться. Да они с Майклом сожрут его живым!

Она взяла ярко-голубую хлопушку и сделала знак Патриции:

– Ну давай, Пэтти. Посмотрим, кто выиграет бумажную шапочку!

Лорд Темплтон в это время тоже сидел за обеденным столом в своем большом и несуразном доме в Кенте. Дом был построен еще в пятнадцатом веке, и над камином висел портрет одного из предков работы Гольдоейна, художника-фаворита короля Генриха VIII. Согласно семейному преданию, по приказу этого предка был казнен сэр Томас Мор. И Уильяму Темплтону хотелось думать, что это правда.

В свои сорок пять лет лорд Темплтон выглядел изрядно потрепанным. Будучи человеком богатым, он не жалел денег на всевозможные развлечения и, конечно, на женщин.

Он ездил на большую охоту в Южную Африку, курил гашиш в Турции. Путешествовал в Гималаях и видел, как огромная манта выпрыгивает из моря на Мальдивах. Он пробовал наркотики, и не было, пожалуй, такой страны в мире, которую бы он не посетил. Однажды он женился – на очень крупной и очень чувственной женщине, на несколько лет старше его. Год спустя она его бросила, увезя с собой значительную сумму денег и его добрые пожелания. Это было хорошим уроком для лорда. Теперь он знал, что за наслаждениями следуют страдания и что мужчине, особенно мужчине богатому, надо по-умному распоряжаться своим богатством. За всю свою жизнь лорд так и не стал отцом, насколько ему было известно: не в пример большинству мужчин, он никогда не стремился к воспроизведению себе подобных. Его больше привлекала жизнь уединенная. А женщину, в случае надобности, не так уж трудно найти.

Итак, лорд Темплтон принялся за свой рождественский обед, в высшей степени изысканный. Но на душе у него было тревожно. Зачем он только связался с этим греком Дополисом. С самого начала задуманное было обречено на провал: получить склады, которыми Райаны владели в районе доков. Дополис оказался всего-навсего мелким мошенником, а вовсе не тем крутым типом, за которого себя выдавал. Райаны просто размазали его по стенке. Будь у него хоть капля здравого смысла, он не допустил бы, чтобы этого юношу, Бекни, убили. Как бы в подтверждение своих мыслей лорд Темплтон пожал плечами. Сперва Дополис произвел на него впечатление. Ему понравился его план действий. Откуда ему было знать, какая последует ответная реакция?

У лорда пропал аппетит, и он отодвинул тарелку. Это из-за Дополиса юношу прикончили, по его приказу, и какая ужасная смерть... Нельзя было этого делать. Теперь надо действовать осторожно. Единственное, что остается, – это найти какого-нибудь парня, покруче Майкла Райана, что не так-то просто, судя по обстоятельствам.

Слуга лорда, с изможденным лицом, по фамилии Ранкин, расчистил на столе место, и Темплтон откинулся в своем большом удобном кресле. Обеденный стол был рассчитан на двадцать четыре персоны.

Обычно лорд отправлялся праздновать Рождество к друзьям, но после всех этих неприятностей с Дополисом ему захотелось побыть дома, наедине с самим собой. Да, он совершил роковую ошибку. Нельзя было связываться с Дополисом.

Вдруг ему пришла в голову мысль предложить Майклу Райану хорошую цену за его склады, но он тотчас же от нее отказался.

В кругах, близких к лорду, было немало растратчиков, бывших банковских служащих, либо просто мошенников. Кое-кто из них отбыл срок в Открытой тюрьме Форд. Такова была проза жизни. А этот Райан – крепкий орешек, и его сестрица, пожалуй, такая же. Он раскурил кубинскую сигару и налил себе в бокал изрядную порцию "Реми Мартэн", Ранкин поставил бутылку прямо у его руки. Да, он совершил ужасную ошибку, поистине трагическую. Главное сейчас – вернуть потери. Он получит эти склады. В этом Темплтон был уверен. Он получит все, чем владеют Райаны на берегу Темзы.

Лорд мысленно улыбнулся. Он не переставал удивляться собственной изобретательности. Он относил себя к сливкам высшего общества, точнее, его мужской части. Боже милостивый, ведь он кузен самой королевы! Пусть благодаря бывшей супруге, но родство достаточно близкое, чтобы получать "Найгел Демпстер", купаясь в собственном поту от возбуждения, охватывавшего его всякий раз, когда он появлялся на публике. Лорд Темплтон расслабился: никто не может заподозрить его в связи с Дополисом. Нет никаких оснований.

Он сидел в кресле, покуривая сигару и потягивая бренди, обдумывал свой следующий шаг. Когда, наконец, в районе старых доков начнется строительство, каждый фут земли там будет стоить целого состояния. Так лорд просидел весь вечер, строя планы насчет того, как он захватит собственность Райанов.

К счастью для себя, он не знал, что Мора и Майкл Райаны тоже строят планы, как заполучить его собственность и добиться от него обещания сотрудничать.

Мора и Майкл нисколько не сомневались в том, что Уильям Темплтон у них в руках. Старый приятель Майкла, работавший на одну из бульварных газет, прогнал его имя через газетный компьютер и снабдил их всеми сплетнями, когда-либо печатавшимися о нем, а заодно и кое-какими фактами, еще не попадавшими в прессу. Друзья из ИРА тоже оказались полезными. Они нашли ход к некоторым платным осведомителям в Форин Офис, те раздобыли такую иг формацию, которая потрясла даже Майкла. Похоже было, что Темплтон – главный держатель акций одной оружейной фабрики, годами снабжавшей всех желающих различными видами боевой техники. Стало совершенно очевидно, что он – далеко не ангел и пользуется поддержкой так называемых "старых приятелей". Мора предполагала, что к его бизнесу причастно гораздо больше людей, чем это значилось в информации. Главными покупателями оружия являлись страны Северной Африки, Иран, Ирак – этот перечень можно было продолжать бесконечно. Поставлял он оружие также в Румынию и чехам. Наверняка этот Темплтон ничем не отличался от них, Райанов.

Майкл торжествовал! Единственным облаком на их горизонте был Дополис. Теперь они знали о нем почти все, но с расправой решили повременить. Он был наживкой, на которую они собирались поймать Уильяма Темплтона.

"Пусть раньше придет в себя после той трепки, – заметил Майкл в разговоре с Морой, – а уж потом он нам заплатит за Бенни!"

Сара Райан по-прежнему не желала знать ни Мору, ни Майкла. И последнего это сильно задело: мать была для него смыслом всей его жизни. Зато теперь брат и сестра сблизились еще больше, и каждую свободную минуту проводили вместе.

Мора сейчас нуждалась в Майкле, как никогда. Он сумел ее убедить в том, что, убрав Сэмми Голдбаума и Джонни Фенвика, они просто вернули долг. И пока он был рядом, Мора способна была в это верить. Но наедине с собой испытывала страх и одиночество. Горечь и смятение росли в ней с каждым днем. Все время после Рождества они всячески поносили Темплтона и решили нанести ему визит в первый день нового года, а до тех пор терпеливо ждать.

Двадцать девятого декабря 1975 года у Роя родился сын. В семь вечера Рой сообщил эту новость Майклу по телефону. В половине девятого Мора и Майкл уже были в больнице Святой Марии.

Взглянув мельком на новорожденного, Майкл и остальные братья повезли Роя отмечать торжество, сегодня они особенно остро ощущали утрату Бенни.

Мора осталась с Джэнайн и про себя отметила, что матери здесь нет.

Держа на руках малыша, которого назвали Бенни-Антони. Мора воскликнула:

– Он замечательный, Джэнайн! Надеюсь, ты понимаешь, какое счастье тебе привалило?

Джэнайн устало улыбнулась:

– Он причинил мне немало боли, Мо, но он этого стоит.

Мора кивнула. Она разглядывала ребенка столь пристально, что Джэнайн стало не по себе.

– Когда-то и у меня был ребенок, Джэнайн, точнее, мог бы быть. Много лет тому назад. – В голосе Моры звучала печаль. Впервые за все эти годы Джэнайн почувствовала к ней жалость.

– Я знаю, Мора, Рой говорил.

Мора прижала ребенка к груди.

– Это прекрасно, что малыша назвали в честь Бенни и Антони. Они словно опять с нами. – И она поцеловала ребенка в головку. – Позволь они нам, наконец, похоронить Бенни, половина сражения была бы позади. Я просто не в силах думать о том, как он лежит там, на льду.

– Прошу тебя, не надо говорить об этом. – Джэнайн готова была разрыдаться.

Протяжные интонации в голосе Моры, когда она говорила о брате, вызывали у Джэнайн суеверный страх. Она и раньше побаивалась Моры, а сейчас была просто в шоке.

Мора улыбнулась.

– Прости, Джэн. Я становлюсь сентиментальной! – Она снова поцеловала ребенка.

Джэнайн едва сдерживалась, чтобы не выхватить у нее младенца. Она была чувствительна и просто не могла видеть, как эта женщина прижимает к себе ее ребенка. Все нутро ее восставало против этого.

Рой как-то сказал, что у Моры не все в порядке с головой. И Джэнайн, глядя на нее сейчас, подумала, что эта женщина способна на все. Она может даже убить ребенка, если что-нибудь в нем ей не понравится.

Эта страшная мысль заставила Дженайн вздрогнуть.

– Тебе холодно?

– Нет, Мора, я просто устала. Рождение ребенка отнимает массу сил.

– Знаешь, что говорит Мардж? Когда рожаешь, такое ощущение, что сейчас выкакаешь футбольный мяч.

Джэнайн поджала губы. Ей всегда претило пристрастие Райанов к ругательствам: они матерились так же просто, как ее мать произносила "Боже, благослови тебя!"

Набравшись духу, Джэнайн решила поделиться с Морой идеей, уже несколько месяцев бродившей у нее в голове.

– Мора!

– Что? – Мора продолжала тискать ребенка, не отрывая глаз от его личика. А он смотрел на нее снизу вверх своими синими райановскими глазками.

Джэнайн, настороженно наблюдая за своей свойственницей, поправила простыню.

– Это касается Роя.

Мора тихонько рассмеялась:

– Рой похож на собаку, очутившуюся сразу у трех фонарных столбов! Я никогда не видела его таким. Все парни над ним смеются. Можно подумать, что это у вас первый ребенок!

– Я знаю... я знаю, – Джэнайн никак не могла найти нужные слова.

Почуяв неладное, Мора заглянула в лицо Джэнайн:

– Ну, что там у тебя? Давай выкладывай. Право же, я никакая не ведьма, что бы там ни говорила моя мамочка. – В голосе ее была горечь.

– Я хотела у тебя спросить, не поможешь ли ты Рою основать свое маленькое дело... – Она осеклась на полуслове, заметив, как изменилась в лице Мора.

– Ты хочешь, чтобы Рой работал вне семьи?! Должно быть, ты шутишь.

Джэнайн заплакала.

– Ох, Мора, мне так страшно! – Она закрыла лицо руками. – Я, как жена полицейского, которая никогда не знает, вернется муж домой или нет. А после того, что случилось с Бенни...

Мора убрала ее руки от лица.

– Это все роды, Джэн, ты просто переутомилась. Смешно слушать то, что ты говоришь.

– Нет! Роды тут ни при чем! – Джэнайн пошла ва-банк. – Я не хочу остаться вдовой и растить ребенка одна. Я хочу иметь обычную семью. Настоящую семью. Рой родился не для того, чтобы быть головорезом.

Мора положила ребенка в стоявшую у постели кроватку, и лицо ее приняло мрачное выражение. Она наклонилась над Джэнайн и заговорила зловещим шепотом:

– Можно я кое-что объясню тебе, Джэнайн? Если это еще не дошло до тебя? Роя я очень люблю, но он туп, как деревяшка. С трудом справляется со счетом свыше пятидесяти. Он все еще – Господи Иисусе! – читает комиксы серии "Марвел"! Лучшее, на что он мог рассчитывать в своей жизни, – это работа курьера в муниципалитете или в управлении по водоснабжению. В любом случае ты не могла бы делать такие солидные траты, как привыкла сейчас. Твой отец пытался сделать из него мясника, но ты знаешь, чем это кончилось. Знал бы Рой то, что ты только что мне сказала, влепил бы тебе хорошую оплеуху. Ты вполне ее заслужила. А теперь, что касается того дерьма, которое ты произвела на свет...

Она прижала Джэнайн к подушке и ткнула пальцем в грудь.

– Значит, тебе захотелось настоящей семьи, да? А напряги память и вспомни, как подкинула собственную дочь моей матери. И новорожденного подкинешь, если приспичит. Не так ли? Так что не заводи об этом речи и не вали на меня свое дерьмо. Ты меня слышишь?

Разбуженный громким голосом Моры, ребенок захныкал в своей кроватке.

– Я постараюсь забыть то, что ты мне сказала, Джэнайн, роды расстраивают нервную систему, я знаю. Но смотри, впредь ни с кем не заводи подобных разговоров, иначе я сама тобой займусь. Поняла?

Джэнайн кивнула, и у нее задрожали губы. Она поняла, что нажила себе врага на всю жизнь.

Мора пристально посмотрела на Джэнайн. Потом ласково улыбнулась, в то время как выражение глаз оставалось жестким, и достала из сумки голубую бархатную коробочку.

– Посмотри, что там. – Она резким движением поставила коробочку на постель.

Джэнайн всю трясло, и Мора помогла ей открыть шкатулку. Внутри лежал браслет из сплава золота и платины.

– Я велю выгравировать на нем имя твоего сына.

Джэнайн судорожно сглотнула слюну. Ей был не нужен этот браслет, но она произнесла, заикаясь:

– Спа... спасибо. Какой красивый! Просто великолепный! – По щеке у нее побежала слеза. Мора осторожно смахнула ее своими тонкими пальцами.

– Успокойся, дорогая. У тебя родился такой чудный малыш. Смеяться надо, а не плакать...

Джэнайн вымученно улыбнулась:

– Как ты любишь говорить, дело в гормонах или в чем-то подобном.

Мора засмеялась:

– Попала в самую точку. Ну а теперь я отправлюсь к "Ее Величеству и двум Председателям": если оставить парней без присмотра, Рой напьется и свалится.

Мора повесила на плечо сумку и поцеловала Джэнайн.

– Сейчас я тебе расскажу одну байку, а ты поразмысли над ней. Она была написана на стене в общественном туалете, и Мики ее прочел. "Жизнь – как бутерброд с дерьмом: чем больше хлеба, тем меньше дерьма". На твоем месте я задумалась бы над этим.

Еще раз бросив взгляд на ребенка, Мора вышла из палаты.

"Наверняка вся кипит от ярости", – глядя ей вслед, подумала Джэнайн, и не ошиблась.

Разглядывая браслет, она вдруг почувствовала, как хлынули из глаз горячие слезы: она попала в ловушку, из которой не выбраться.

Свекровь права. Они никогда не отпустят Роя.

Через некоторое время в палату вошла сиделка и попыталась отвлечь Джэнайн разговором. Но та молча сидела в постели, терпеливо выслушивая подробности о "синюшности у детей", а потом, когда сиделка ушла, снова заплакала.

Когда Мора вошла в пивную "Ее Величество и два Председателя", она чувствовала себя значительно лучше, чем в последние несколько недель. Особенно после того, как раз и навсегда покончила с самоуверенностью Джэнайн и ее мелочным стремлением к респектабельности. Депрессию как рукой сняло.

Мора не кривила душой, когда взяла на руки новорожденного. Ей так хотелось, чтобы сын Джэнайн был ее сыном! Так хотелось быть матерью!

Джэнайн не знала об этом и завела разговор о Рое в самое неподходящее время.

Глава 20

В пивной "Ее Величество и два Председателя" на Дин-стрит было, как всегда, полно посетителей. Протиснувшись между столиками, Мора, наконец, увидела братьев, они сидели в углу. Рой уже основательно набрался. В сигаретном дыму, пропитавшем воздух пивной, было можно, казалось, повесить топор.

Лесли первым заметил Мору и встал, шатаясь, со стула. Мора улыбнулась ему.

– Привет, Мо, – пробормотал он заплетающимся языком.

– Сядь-ка, Лес, пока не упал. – Она оглядела застолье. – Остальные братья продолжали сидеть: все они были как две капли воды похожи друг на друга и все пьяны, кто больше, кто меньше. Только Майкл оставался трезвым. Слишком трезвым. Он уступил Море место.

– Садись, Мо, что тебе принести? Шотландского?

Мора кивнула и села. Майкл направился к бару.

– Неплохо вы тут развлекаетесь, – с нарочитой беспечностью заявила Мора, заметив, как уставились на нее четыре пары глаз.

Впервые Мора испытала на себе их настороженность, и это причинило ей боль. Только Джоффри смотрел на нее как обычно и выглядел самодовольным. Самодовольным и очень уверенным в себе. Мысленно Мора поставила ему мелом "пятерку".

– Ну, Рой, наконец-то у тебя сын!

Рой кивнул, и его пьяная физиономия расплылась в дурацкой улыбке.

Мора пошарила в сумке в поисках сигарет. Ясно, что ее здесь не ждали. Но почему? В том состоянии, в каком она сейчас находилась это трудно понять. Неужели из-за Бенни? Или им просто захотелось устроить мальчишник? Вернулся Майкл, неся поднос с напитками. Мора взяла двойную порцию шотландского виски и залпом выпила все, без остатка.

– Тебе очень плохо, Мо? – мягко спросил Майкл.

– Нет, а в общем, хуже некуда. Вы уж извините меня, ребята, но я пойду: у меня дела в клубе. Ладно?

Она взяла сумку и быстро пошла к выходу. Очутившись на улице, Мора с удовольствием вдохнула в себя морозный ночной воздух. Все еще шел небольшой снежок, превращаясь в кашу и темный лед.

Осторожно ступая. Мора пошла по Дин-стрит в сторону "Ле Бюзом". Больше всего пострадал фасад дома, а вся сила удара от взрыва зажигательной бомбы пришлась на маленькую конторку, за которой в ту ночь сидела Шири Дэвидсон. Ущерб от разрушений оказался для клуба минимальным. Затронута была, в основном, "косметика". Но входя в клуб, Мора с особой остротой ощутила, что никогда уже здесь не будет сидеть Шири, не будет рассказывать свои бесконечные истории и заливаться низким раскатистым смехом. Ее любили и клиенты, и сами "хозяйки". Она оставила двоих детей, находившихся теперь под опекой суда. Их отца или отцов – этого никто не мог бы определить точно, даже сама Шири, – обнаружить было невозможно.

Что касается Джерри Джексона, то его отвезли в Ожоговый центр в Биллерикей, а его жене передали в качестве компенсации две тысячи фунтов на Рождество и Новый год. Теперь ока будет еженедельно получать приличную сумму, пока не выяснится дальнейшая судьба Джерри. И если он не сможет работать, ему обеспечат безбедное существование.

За какую-то неделю после случившегося клуб заново отстроили, и жизнь там вошла в свою колею. Едва переступив порог, Мора окунулась в волны теплого воздуха, – хорошо знакомое ей ощущение, – услышала песенку "Мои глаза обожают тебя", мысленно отметив, что ее исполняет Луиз Бартон. Часы показывали почти одиннадцать, и Мора удивилась, что уже так поздно. Она сбросила шубку и заперла ее в маленькой раздевалке, у самого входа.

Затем пошла к местам для рандеву и принялась за свои обычные дела. Несколько недель тому назад к ним поступила новая девушка по имени Моник, настоящая француженка, жившая когда-то во Франции. Необыкновенно красивая и умная, она не была похожа на потаскуху. Одно в ней удивляло Мору: она не была разборчива в клиентах и соглашалась на "съем" меньше, чем за полсотни фунтов, как сообщила Море одна из девушек, тогда как минимальной платой была сотня фунтов плюс их собственные "хозяйские" гонорары. И Мора терялась в догадках: либо у Моник жестокий сутенер, требовавший ночную "квоту", либо проблема с наркотиками.

Скорее всего, с наркотиками, думала Мора.

И если это так, придется выдать ее полиции. Организованы подобные выдачи были хорошо.

Не меньше чем за неделю клубное начальство предупреждали, что будет облава, так что можно было заблаговременно увести из зала всех сколько-нибудь известных жителей города, например судей и, что гораздо реже, политиков. Полиция имела полное право арестовать любую девушку, так или иначе связанную с наркотиками. Чтобы все это выглядело "правдоподобно", многие владельцы клубов нанимали специально для этих случаев "подставных лиц". Но Мора так не поступала.

Когда Мора вошла, Моник болтала с двумя чернокожими девушками, что само по себе было необычным: черные и белые проститутки отчаянно соперничали между собой, но, кажется, Моник любили все.

– Привет! – Мора кивнула девушкам и обратилась к Моник: – Я была бы вам благодарна, если бы вы поднялись ко мне в кабинет. Не возражаете? – Мора произнесла это дружеским тоном. Пусть остальные девушки думают, что ей позвонил кто-то из "домашних птичек" – какой-нибудь постоянный клиент – и договорился об оплате услуг девушки. В подобных случаях полагалось заказывать пару бутылок шампанского, полсотни сигарет и еще внести небольшую сумму в администрацию клуба. Девушку привозили по указанному клиентом адресу на такси.

Моник встала, и Мора заметила, что глаза у нее широко раскрыты, а зрачки слишком большие. Когда Моник вошла вслед за Морой в контору, Мора включила свет и задернула шторы. Затем повернулась к Моник и, все еще улыбаясь, предложила ей сесть, после чего, вместо того, чтобы сесть в свое кресло, встала перед Моник, облокотившись о конторку.

– Покажите, пожалуйста, руки, Моник.

– Зачем?

Мора откашлялась. Она ненавидела эту процедуру.

– Пожалуйста, будьте добры, покажите ваши руки. Вы знаете зачем.

Мора скользнула взглядом по длинным темным волосам Моник, по ее карим глазам, с таким разрезом, как у газели, и тут, при ярком свете лампы, с удивлением увидела, какое потрепанное у нее лицо. В полумраке клуба Моник выглядела значительно моложе, лет на двадцать с небольшим, но сейчас ей можно было дать где-то около сорока.

– Пожалуйста, Моник. Не делайте эту и без того неприятную процедуру еще неприятнее.

Моник вытянула руки. Мора осмотрела их, но следов иглы не нашла.

Моник торжествующе на нее посмотрела:

– Вот видите, мисс Райан: ничего нет.

Мора виновато улыбнулась:

– Пожалуйста, снимите чулки.

Лицо Моник вытянулось.

– Прошу... как вы говорите?

Мора подсказала:

– Прошу прощения. Я прошу прощения. Но теперь, если не возражаете, снимите чулки. Я осмотрю ваши ноги. Понятно?

В глазах Моник вспыхнули зловещие огоньки, и Мора подумала, что девушка сейчас очень напоминает загнанную в угол крысу.

– Снимайте чулки, Моник! Не то я позову кого-нибудь из служащих, и с вас снимут их силой.

Тут Мора заметила, что Моник пристально смотрит на ее отделанную бисером сумку, лежавшую у нее на коленях.

– И не вздумайте воздействовать на меня силой. Это кончится слезами, только не моими, а вашими.

Голос Моры звучал твердо и непреклонно.

Моник внимательно ее изучала, взвешивая все "за" и "против". Затем задрала свое платье из черного бархата и принялась медленно расстегивать пояс с резинками. Спустив один чулок ниже колена, Моник протянула Море ногу. Мора усмехнулась: она уже привыкла ко всем этим уловкам. Она сняла с ноги Моник изящную черную туфельку, а потом чулок. На стопе было множество следов иглы, даже между пальцами. Мора швырнула чулок Моник и сказала со вздохом:

– Вы сами себя губите, Моник. Надеюсь, вам это понятно?

Женщина пожала плечами и начала надевать чулок.

– Я знаю, что вы умеете говорить по-немецки, по-арабски и даже немного по-японски. Вы не глупы. Зачем же принимать наркотики?

Моник надела туфлю и взяла предложенную Морой сигарету. Потом закурила от зажигалки, которую та ей поднесла, и затянулась.

– То, что вы говорите, просто смешно. Да вы и не выглядите такой... как это сказать?.. шокированной. С какими только мужчинами я не сплю, когда прихожу сюда ночью! Бывают приятные, очень добрые. А бывают грубые, которые непременно хотят причинить боль. – Заметив, как Мора изменилась в лице, Моник засмеялась: – Вы очень забавная девушка. Намерены выгнать меня за то, что я принимаю наркотики. Ну так знайте, я стала заниматься проституцией, когда мне исполнилось семнадцать. Больше двадцати лет назад. Нужна же мне капелька счастья, и я нахожу ее в наркотиках. Я переспала с тысячами мужчин, и всегда приношу хозяевам солидный доход. Многие ли мои клиенты отказывались платить по счетам? Ни одного не найдете. Я могу очаровать сладкими речами любого мужчину, если захочу. Так что не читайте мне, пожалуйста, нотаций. Я уйду из вашего клуба. Все равно он превратился в кусок дерьма в тот день, когда в него швырнули бомбу. Девушки не перестают нервничать.

Она встала и положила сигарету в пепельницу, стоящую на конторке.

– Но прежде чем уйти, я хочу спросить у вас одну вещь: кто из нас двоих хуже: я, торгующая свои телом, или вы, превратившая это в доход?

– Я много сделала для девушек. Обеспечиваю им такую защиту, какой они не получат нигде в Лондоне, – Мора словно оправдывалась.

Моник рассмеялась:

– Да-да, конечно. Но для меня вы – сутенер, и для девушек тоже. – И она в своей характерной гальской манере пожала плечами. – До свидания.

Оставшись одна, Мора внезапно почувствовала скуку. Кажется, она больше не тянет на "мисс Популярность". Даже родные братья относятся к ней настороженно. О Майкле, разумеется, речь не идет.

Она положила руки на край конторки и уронила на них голову. Ей вдруг захотелось уйти из клуба, сесть в машину и ехать, ехать, ехать, куда глаза глядят, где ее никто не знает и где она могла бы быть самой собой, двадцатипятилетней девушкой. Не женщиной... а именно девушкой!

Она вздрогнула, услышав, как открывается дверь. Это пришла совсем молоденькая девушка, Кэнди, что значит "конфетка". Было ли это ее настоящее имя или прозвище, никто не знал. Она принесла чашку кофе. Мора опустилась в кресло и попыталась улыбнуться.

– Судя по вашему виду, мисс Райан, вы с этим справитесь. – Она поставила чашку на конторку, и Мора почувствовала запах виски. Словно угадав ее мысли, Кэнди улыбнулась:

– Это ирландский кофе, очень крепкий ирландский кофе.

Впервые за весь день Мора широко улыбнулась:

– Спасибо, Кэнди.

Кэнди села в кресло, на котором только что сидела Моник. Она была натуральной блондинкой, с волосами еще светлее, чем у Моры, что казалось просто невероятным, потому что волосы у Моры были почти белые. У Кэнди они отливали серебром, и эффектно контрастировали с карими глазами. Несколько недель назад "хозяйки" скинулись, каждая по пяти фунтов, и Кэнди продемонстрировала им волосы на промежности. Они были, точно такого же цвета, как и на голове. Таким образом, Кэнди рассеяла все сомнения насчет цвета своих волос и к тому же обогатилась почти на сотню фунтов.

Девушка с какой-то детской наивностью подтянула свое платье без лямок и сказала:

– Вы, мисс Райан, выглядите совсем загнанной.

– Так оно и есть, Кэнди.

Девушка прыснула.

– Я хотела бы переговорить с вами кое о чем.

Мора глотнула горячего ароматного кофе и подняла брови, как бы приглашая Кэнди продолжить разговор.

– Тут, возле клуба, недавно болтался один тип.

– Сутенер? – устало спросила Мора.

Меньше всего ей хотелось думать сейчас о чем-либо подобном и уж тем более предпринимать какие-нибудь меры.

Кэнди мотнула головой.

– Ой нет. Никакой не сутенер. Обыкновенный полицейский.

– Кто?!

– "Старина Билл". Вы же знаете: лиловый мундир! – И Кэнди засмеялась.

– Он о чем-нибудь спрашивал? Например, о той ночи, когда в клуб бросили бомбу? Спрашивал? – В голосе Моры звучала тревога.

Кэнди спокойно откинулась в кресле.

– Да нет, мисс Райан. Ни о чем таком он не спрашивал. Вами интересовался.

– Мною? – Мора даже рот открыла.

– Да-да, вами. И велел вам отдать это. – Кэнди вытащила из лифчика клочок бумаги. – Он спросил, будете ли вы в клубе сегодня вечером. А когда я сказала, что не знаю, предложил мне двадцать фунтов за то, чтобы я передала вам записку. Я согласилась. Вы не будете меня за это ругать?

Мора жадно пробежала глазами несколько слов.

– Нет-нет, Кэнди. Ты правильно поступила.

Она сунула в сумку записку, достала из кошелька три банкноты по двадцать фунтов и протянула девушке.

– Ой нет, мисс Райан, я не возьму. Тот тип дал мне достаточно.

Мора вложила банкноты девушке в руку.

– Бери, бери, Кэнди. Ты заслужила.

Кэнди взяла деньги и смущенно улыбнулась:

– Ну, если вы так считаете...

Мора расхохоталась, чувствуя, как забурлила в жилах кровь.

Кэнди встала, и Мора обняла ее. Это положило начало их дружбе.

– На тебя можно положиться, Кэнди? Ты не проболтаешься?

Кэнди положила руку на руку Моры.

– Послушайте, мисс Райан, я не читала этой записки и не знаю, что в ней. И я не стукачка. Вы были добры ко мне, и я с удовольствием сделаю для вас все, что в моих силах.

– Спасибо, Кэнди. Я ценю это.

Кэнди снова улыбнулась и спустилась вниз. Ей нравилась Мора Райан. Что бы там о ней ни говорили, она заботилась о девушках. Иначе пришлось бы снова искать сутенера и отправляться либо на Парк-лейн, либо, когда она станет менее привлекательной, на Кингс-Кросс. В "Ле Бюзом" у нее, по крайней мере, был шанс как-то обеспечить себе будущее. Уже за одно это она могла быть всю жизнь признательна мисс Райан.

Оставшись одна, Мора вынула записку из сумки. Терри Пезерик написал ей записку! Она глазам своим не верила!

"Если я тебе понадоблюсь, позвони по этому телефону. Люблю. Терри". Мора снова и снова перечитывала эти несколько слов, под которыми был нацарапан номер телефона. Возбуждение ее достигло предела. Значит, он и в самом деле все еще хочет ее! Иначе, зачем было ему напоминать о себе? Она прижала к груди заветный клочок бумаги. Терри здорово рисковал, передавая записку. "Может быть, это ловушка?" – мелькнула мысль, но Мора тут же вспомнила, что их и прежде влекло друг к другу. Пусть из этого ничего не получится, но само сознание, что он все еще хочет ее, несмотря ни на что, приносило удовлетворение. Ведь ему наверняка были известны события последних недель!

Мора откинулась в кресле и стала пить совершенно остывший кофе. Добавленное к нему виски вызвало чувство голода. Она здесь приготовит все на ночь и поедет домой. К себе, а не к Майклу.

Мора была, что называется, в ударе. Моник, настороженность братьев в пивной, воспоминание о Бенни, Сэмми, Джонни, Джэнайн – все это мгновенно улетучилось из памяти за те драгоценные секунды, что она думала о Терри. Она оставила Майклу записку, что встретится с ним утром, и, что-то мурлыча себе под нос, собралась ехать домой.

Но прежде чем выйти, села на край конторки и впилась глазами в телефон. Взглянула на часы: четверть первого. Пожалуй, поздно звонить. Снова развернула клочок бумаги. Слова "Люблю. Терри", казалось, ожили и отделились от бумаги.

Люблю... Она сняла трубку и набрала нужный номер.

Во рту у нее все пересохло, голова кружилась. А что, если он спит или у него гости? При этой последней мысли защемило сердце, и в следующий момент она услышала:

– Алло? Кто это? Это ты, Мора?

В голосе Терри была мягкость и страстное желание, такое же, как у нее, особенно когда он произнес ее имя.

Она судорожно сглотнула.

– Терри.

– Так это все-таки ты, – вздохнул он с облегчением.

Наступило молчание.

– Я хочу тебя видеть, Мора, – как-то нерешительно сказал он. – Конечно, если ты не возражаешь.

– Я как раз собиралась домой, когда получила твою записку.

– Можно я приеду к тебе? – умоляюще спросил он.

– Сейчас дам тебе адрес. – Она говорила с трудом.

– Адрес я знаю. До скорого! – Его голос звенел от счастья, и сердце ее учащенно забилось.

Она рассмеялась, будто лед рассыпался на тысячи мелких осколков.

– Ну конечно. Полицейскому положено знать мой адрес.

– Само собой.

Когда он это произнес, Море показалось, что она видит хорошо знакомую ей кривую усмешку на его губах.

– Ну, тогда до встречи. – Она повесила трубку. И почувствовала, что дрожит от возбуждения и неутоленного желания.

Терри Пезерик не сводил глаз с телефонной трубки, которую все еще держал в руке. Надежда не обманула его. Она желала его так же сильно, как и он ее! Он схватил ключи от машины, куртку и выбежал из квартиры. Вскочив в свой "форд-эскорт", Терри поехал в Рэйнхем, где жила Мора.

Несколькими часами раньше, сидя за рулем, он вдруг обнаружил, что едет в сторону Дин-стрит, надеясь увидеть ее. Только увидеть, больше ничего. Вот уже несколько недель его мучило это всепоглощающее желание.

После встречи с ней той ночью, когда взорвали клуб, перед ним словно распахнулась дверь в какой-то иной мир. Нельзя сказать, что за эти годы у него совсем не было женщин, но ни одна не вызывала в нем таких чувств, как Мора Райан.

Во всем его теле предостерегающе зазвенели сигнальные звонки, но Терри не было до этого дела. Он должен увидеть ее. Дотронуться до нее. Почувствовать ее. Пусть даже она соучастница убийства. Влечение друг к другу, возникшее с первого взгляда, светило им все это время, словно маяк.

Он мчался к ней на полной скорости по обледенелым улицам. Впервые чувства у него взяли верх над рассудком, жизнь била ключом, И это было прекрасно.

Мора заехала в проезд, который вел к ее дому, остановила машину, но вышла не сразу – несколько минут посидела.

Она ощущала, как напряжен каждый нерв, и это приносило ей наслаждение. Огромный дом погружен был во мрак, и, взглянув на него, Мора испытала радость. Хорошо, когда есть свой дом, и хорошо, что там нет Карлы. После Терри у нее не было ни одного мужчины, и постепенно интерес к ним пропал, точнее, она подавила его в себе и не мечтала больше ни о романтической любви, ни о плотских наслаждениях, уйдя с головой в работу.

Когда Мора вошла в дом, ее обдало теплом. Это миссис Макмаллен, приходящая прислуга, успела побывать здесь и включила электрический обогреватель. Мора готовилась к встрече с Терри, как школьница к первому свиданию. Взбежав по лестнице, она сорвала с себя одежду и шагнула под душ, а потом долго растирала тело, пока оно не стало розоватым.

Затем она надела белый шелковый халат и, когда внизу зашумела машина, уже сидела в гостиной, потягивая маленькими глотками вино из бокала.

В следующий момент на дорожке зашуршал гравий. Это шаги Терри. Мору захлестнула радость. Он все-таки пришел. К ней! Пришел!

Едва открыв дверь, Мора заметила, что Терри тяжело дышит. Так же, как она. Не сказав ни слова, он стал целовать ее лицо, глаза, шею. Как когда-то. Иначе и быть не могло. Мора взяла его руку и медленно повела наверх, в спальню.

Они смотрели друг на друга в мягком свете светильников, и в его глазах Мора прочла ту же любовь и то же желание, которое испытывала сама.

Она расстегнула на нем рубашку, и, когда стащила ее и увидела его широкие плечи и мускулистые руки, ее охватило то же чувство, что и тогда, давно, в первую ночь их любви. Она ласкала нежными, дрожащими пальцами его набухшую плоть, чувствуя, как где-то в самом низу живота стало тепло, а соски затвердели.

Пока Мора любовалась сильным красивым телом Терри, он развязал на ней халат, и теперь они стояли друг перед другом, дрожа от возбуждения.

Она видела, как его взгляд блуждает по ее телу, и желала его так, как никогда ничего не желала. Он подтолкнул ее к постели и покрыл ее тело теми короткими, покусывающими поцелуями, которые вызывают и боль, и яростное желание. Он ощущал вкус ее кожи и испытывал наслаждение, навсегда, казалось, ушедшее от него. Потом он закинул ее ноги к плечам, и она лежала перед ним вся раскрывшись, как спелый розовый персик. Она видела, как он вошел в нее, резко, одним толчком, и она крепко обхватила его плечи и следовала каждому его движению. Тела их слились в полной гармонии. Мора была близка к кульминации, с губ ее срывались стоны, вздохи, она просила Терри ласкать ее еще и еще, ощущая, как с его тела на нее падают капельки пота. Еще немного, казалось ей, и она не выдержит, умрет от наслаждения. Терри тоже достиг высшей степени возбуждения и так стиснул ей грудь, что она вскрикнула.

Потом они лежали усталые и до краев наполненные друг другом, их сердца бились рядом, лежали, наслаждаясь близостью после долгой разлуки.

Терри привстал и нежно поцеловал ее в распухшие губы, а она смотрела на его лицо, бывшее за эти восемь лет то ненавистным, то любимым, и улыбалась.

– Как давно это было, – едва слышно произнесла она.

– Да, Мора, давно, слишком давно.

Постепенно они успокоились. Страсть больше не владела ими. Но взгляд Терри по-прежнему скользил по ее телу, он старался запомнить все, каждую черточку. Так же, как и Мора. Оба знали, что их встреча лишь мимолетное любовное приключение. Что наступит утро, и им придется расстаться. Каждый вернется в свой мир и никогда его не покинет. Но они не обмолвились об этом ни словом. Главное то, что между ними произошло. И если даже им необходимо расстаться, у них, по крайней мере, была эта ночь.

Терри снова привлек к себе Мору и обнял.

– Я не хотел причинять тебе боль, никогда, ты же знаешь. Клянусь тебе.

– Знаю, Терри, – мягко ответила Мора. "Надо бы сказать ему о ребенке. Сейчас самый подходящий момент. Нет, ни за что! Он не должен об этом знать".

По щеке побежала одинокая слезинка, и Терри слизнул ее языком. Словно по молчаливому уговору, она не стала рассказывать ему о ребенке, а он ей о том, как его отделал Майкл. Они говорили друг другу все ласковые слова, какие только приходили на ум. Потом снова слились, но уже спокойнее, и снова лежали усталые и удовлетворенные.

Не успели опомниться, как наступило утро. Пора было расставаться.

– Пойдем, я приготовлю тебе завтрак. – Она набросила на себя халат и направилась на кухню. Она слышала, как поют в этот ранний час птицы, и ей хотелось, чтобы день никогда не наступал, чтобы эта ночь длилась вечно.

Стоя под душем, Терри что-то насвистывал, и она почувствовала, что сейчас заплачет. Заплачет от обиды на судьбу. И вообще от всей этой несправедливости.

Она вытащила из холодильника хлеб и приготовила тосты. Едва она кончила взбивать яйца, как вошел Терри с еще влажными после душа волосами. Она поставила перед ним его завтрак и кофе.

– Раньше ты не готовила мне завтрака.

– Потому что не могла оставаться у тебя на всю ночь, – она попыталась произнести это шутливым тоном.

Он улыбнулся:

– Что же нам делать, Мора? – Эти слова были настоящим ударом для обоих: они знали, что сделать ничего нельзя.

Она села напротив него.

– Мы провели чудесную ночь, Терри, а теперь надо вернуться к нашей обыденной жизни. Настоящей жизни. Завтра Новый год... 1976-й... и ты опять станешь полицейским, а я – Морой Райан. – Она печально улыбнулась. – И прошу тебя, давай не портить того, что между нами было, несбыточными надеждами и обещаниями. Мы живем в совсем разных мирах. И соединить их нельзя. – Голос ее дрогнул.

Терри знал, что она права, и еще сильнее любил ее за прямоту и честность. Слишком много всего произошло за эти годы. Слова Моры возвысили ее в его глазах. Она была настоящей женщиной, и никакая другая, даже самая лучшая, не могла с ней сравниться.

Завтракая, они видели, как постепенно светлеет за окном небо. Они болтали о всяких пустяках, чтобы только не думать и не говорить о главном. О реальном мире, о действительности. Терри поднялся из-за стола – наступила минута прощания.

– Мы не могли бы хоть изредка встречаться, а, Мора?

Она печально покачала головой:

– Нет, Терри. Оставим все, как есть. У нас нет будущего.

– Ты меня проводишь до дверей? – В голосе его звучали слезы.

Она покачала головой:

– Нет. Уходи. Я останусь здесь. Не хочу видеть, как ты уезжаешь от меня.

– О. Мо. – Он опустился перед ней на колени и так крепко прижал к себе, что ей стало трудно дышать. – Я не могу уехать, Мора. Не могу оставить тебя такой.

Она поцеловала его в голову.

– Уезжай, Терри. А то я просто не выдержу. – Она в последний раз обхватила ладонями его лицо. – Я люблю тебя, Терри Пезерик. Боже, помоги мне! Я всегда буду тебя любить.

– Я знаю, и я тоже тебя люблю.

Она оттолкнула его. Сколько раз читала она в книгах фразу: "и их сердца разбились", но только теперь поняла ее истинный смысл. Когда сердце готово разбиться, вы не можете сдержать крик или стон, исходящий из самых глубин вашей души.

Мора села к столу, и ей показалось, что чувствительность ее рецепторов возросла в миллион раз. Она слышала, как зашуршал толстый ковер под его ногами, оглушительным ударом обрушился на нее звук захлопнувшейся за ним двери, потом зашумела машина внизу. Она слушала, как он уезжает.

Уезжает от нее... в свою реальную жизнь.

Все кончено. Ночь прошла, но воспоминание о ней Мора сохранит до конца своих дней. Она заплакала, и из груди ее вырвался крик, одинокий, надрывный.

Терри отправился к себе на квартиру в Хэмпстед. Ехал он медленно, не гнал так отчаянно, как в минувшую ночь. Расставание с Морой было, пожалуй, самым трудным испытанием в его жизни. Но он знал, что Мора права. Знал, что она сильнее его. Гораздо сильнее. И более одинока, чем он. Это Терри безошибочно угадал. Но какой бы она ни была, он любил ее.

Глава 21

Третьего января Мора и Майкл поехали в офис к лорду Темплтону. Несмотря на пролитые обильные слезы, Мора вся светилась от пережитой сексуальной близости. За последние несколько дней она как-то свыклась с мыслью о том, что придется жить без Терри и вообще без мужчин. Но потрясение, пережитое той ночью, было живо и в ее памяти, и в ощущениях, которые, казалось, она до сих пор испытывала.

Сейчас они с Майклом обсуждали ее разговор с Джэнайн в больнице.

– Христа ради, Мо, успокойся. После того, что случилось с Бенни, Джэнайн, само собой, сдрейфила, и нельзя осуждать ее за это. Она от природы трусиха. Таких на свете до черта.

– Ты не прав, Мики. Дело вовсе не в этом. Ведь в Рое ее привлекало, прежде всего, то, что он – Райан. Сначала она была наглой, а потом совсем опустилась. Над родной дочерью стала измываться. А теперь хочет превратить Роя в какого-то паршивого банковского служащего или что-то в этом роде! И все из-за того, что он у нас простой исполнитель. Смешно!

– Ну и смейся себе на здоровье! А я знаю, что наш Рой скорее глотку себе перережет, чем уйдет из фирмы. Отправь-ка его на время в букмекерство, пусть его мадам заткнется! – Майкл усмехнулся.

– Воображаю ее реакцию, когда она узнает, что Рой просил нас быть крестными родителями ребенка! Она воспримет это, как раввин свиную отбивную.

Мора громко рассмеялась, но в смехе ее слышалась горечь.

– Прекрасное начало для нового года: Бенни мертв, мамаша шарахается от нас, как от чумных, старик пьет и писает...

– Прекрати, Мора, – резко оборвал ее Майкл. – То, что произошло с Бенни, связано с профессиональным риском. Любой из нас мог оказаться на его месте, в том числе и мы с тобой. Никто из нас не застрахован от такого рода случайностей... – он запнулся, подыскивая нужные слова.

– В такого рода бизнесе, ты хотел сказать, – договорила за него Мора.

Майкл усмехнулся:

– Совершенно верно, Мо, в такого рода бизнесе... Все, что мы можем сейчас сделать, это – идти дальше, тем же путем. Ни Бенни, ни Антони вернуть нельзя. Надо сосредоточиться на Темплтоне: вот гусь, который должен принести нам золотые яйца. Только он пока что этого не знает! – Майкл снова засмеялся. – Ты была абсолютно права относительно этих земель под доками, теперь-то я это вижу, Мо. Дополису лорд предложил Ист-Энд в качестве наживки, а на что он и впрямь нацелился, так это на склады и на старые дома для докеров. Теперь я это раскумекал. Ему нужны мускулы. Чертова пропасть мускулов. Ну а этого у нас хватает.

Мора равнодушно кивнула головой.

– Верь мне. Мора, тысяча девятьсот семьдесят шестой станет нашим годом!

Она бросила взгляд на холодные грязные лондонские улицы и со вздохом произнесла:

– Дай-то Бог! Хотелось бы на это надеяться.

Лорд Темплтон покинул свой лимузин и прошел мимо шофера, придерживавшего дверцу, как если бы того вообще не было. Так повторялось каждый день.

Своей уверенной походкой он прошествовал по ступеням, которые вели в главное помещение для приема гостей в его особняке на Парк-лейн. Швейцар, в ливрее, приветствовал его, и он удостоил его кивком головы. Дэвид Мэннерс, личный секретарь лорда, следовал за ним почти рысцой, чтобы не отставать, держа список деловых свиданий Темплтона на текущий день.

Темплтон проследовал в большое помещение для приемов и на какую-то секунду замедлил шаг: еще издали он заметил возле своего личного лифта Майкла и Мору Райанов. Глотнув слюну, лорд огляделся. Его сотрудники, маячившие поодаль, с любопытством смотрели на него. Набравшись духу, лорд заставил себя широко улыбнуться и направился к лифту.

Его внимание сосредоточилось на Море. Он был поражен ее красотой. Она выглядела дебютанткой в своем светло-бежевом с черной отделкой костюме от Шанеля. Только что вымытые волосы поблескивали при искусственном освещении. От его взгляда не ускользнула ни одна мелочь в ее наряде: от туфель из лайки до шелкового шарфа, небрежно наброшенного на плечи и закрепленного брошкой в виде тигра из золота и алмазов. Она была изысканна и произвела на него впечатление.

Мужчина рядом с ней был одним из самых красивых, которых Темплтону доводилось когда-либо видеть. Одет он был тоже безукоризненно. Лорд вел себя так, словно очутился на краю пропасти. Впервые в жизни он испытал страх и подумал, что это не самое приятное ощущение. Чем ближе он подходил к Рай-анам, тем больше нервничал.

Когда он поравнялся с ними, Мора улыбнулась и протянула ему руку:

– Такое удовольствие наконец-то увидеться с вами, лорд Темплтон. Мы с братом давно мечтали об этой встрече. – В ее речи не было и намека на акцент, характерный для "кокни".

Приветливость Моры несколько приободрила лорда, и он улыбнулся, продемонстрировав великолепные белые зубы:

– Я польщен, дорогая. Знай я прежде, сколь вы обворожительны, постарался бы ускорить нашу встречу.

Темплтона поразил огромный рост Майкла, тот был почти на фут выше его самого. Они пожали друг другу руки, и, по колючему взгляду Майкла, лорд понял, как обстоят дела.

Он пригласил Мору и Майкла в лифт, отмахнувшись от Дэвида Мэннерса:

– Я за вами пошлю, как только вы мне понадобитесь.

Мэннерс кивнул. Он ничего не понял, но ситуация ему показалась забавной.

Старик лифтер, оглядев Мору, оценил ее по достоинству.

Свое короткое путешествие в лифте они совершили в полном молчании. Мора наблюдала за лицом Темплтона. Она видела, что он нервничает, но внешность его ей понравилась. Казалось, он весь состоит из шероховатостей: выпуклый нос, торчащие скулы, даже уши и те какие-то острые. На голове шапка светло-каштановых, непокорных волос. Море показалось, что человек он легкоранимый. У него были глубоко посаженные карие глаза и тонкие редкие брови – как у большинства людей с волосами такого цвета. Особенно Море нравился его рот, небольшой для мужчины, но волевой. Быть может, такое впечатление создавали резкие линии его челюстей. В общем, все это нравилось Море, и ей оставалось только надеяться, что они покинут этот дом, придя к какому-то согласию.

Они вышли из лифта и вступили в мир драгоценного красного дерева. Из него были сделаны высокие панели и большая конторка. Эта конторка и два кожаных кресла с подголовниками составляли всю обстановку комнаты. За конторкой сидела молодая женщина – типичная секретарша богатого человека. Ей нельзя было отказать в привлекательности. "Если она распустит свои роскошные черные волосы, то сразу станет похожа на роковую женщину, – подумала Мора и зажала ладонью рот, чтобы не захихикать. Но тут же спохватилась: – Надо себя контролировать, а то неизвестно, что еще взбредет ей на ум".

По обеим сторонам конторки находились две большие двойные двери. Темплтон открыл их и пригласил посетителей в офис. Майкл осмотрелся, и лицо его выразило презрение. Как и первая комната, эта тоже являлась капищем дерева. Те же деревянные панели, но украшенные хорошо подобранными и, как Майкл догадался, весьма дорогостоящими картинами на спортивные сюжеты. Правда, он не был уверен, что изображенная на одной из них самая большая и самая лучшая из гнедых лошадей была и впрямь из линии "Стаббсов". На полу, как и в первой комнате, – темно-серый ковер. У стен справа и слева – два огромных черных дивана "Честерфилд", блестящих, будто только что вынутых из упаковки и еще не бывших в употреблении.

У конторки, тоже из красного дерева, только значительно большей, чем в первой комнате, два кресла с подголовниками. В них и уселись Майкл и Мора.

Темплтон велел секретарше принести прохладительных напитков и нервной походкой направился к своему месту за конторкой. Он даже споткнулся и, если бы не ухватился за конторку, упал бы. Стул его находился гораздо выше кресел: американский проектировщик в свое время сказал, что это будет давать ему психологическое преимущество перед сидящим в кресле. Знай он Райанов, или подобных им, не стал бы этого говорить.

– Чем могу служить? – спросил Темплтон неожиданно звонким голосом, от чего сам смутился.

– Полагаю, лорд Уильям, – ответила Мора, – вы догадываетесь.

"Лорд Уильям" в ее устах прозвучало довольно забавно. Тон у Моры был жесткий, даже, можно сказать, угрожающий. От ответа лорда избавило появление секретарши, которая вкатила в комнату столик на колесах, тоже из красного дерева. "Помешался он, что ли, на дереве", – мелькнула у Майкла мысль. На столике, помимо чая, были тосты, сдобы, джем и мед.

– Помочь вам, сэр? – Девушка улыбнулась, краешком глаза наблюдая за Майклом.

– Нет, Мэри, поставьте все здесь и можете идти. Девушка кивнула и медленно вышла, закрыв за собой дверь.

Мора сняла лайковые перчатки, положила на пол рядом со своей сумкой и обратилась к Майклу:

– Как насчет чая, Мики?

Майкл кивнул, и Мора налила три чашки, словно они собрались здесь на чаепитие, одну подала лорду, вторую Майклу.

который наконец-то заговорил. Говорил он грубо, отчеканивая каждое слово.

– Да, должен признаться, чай недурен. Мой младший брат Бенни любил выпивать по утрам чашечку "Рози". Уверял, что это поднимает тонус. – Майкл пристально посмотрел на Темплтона, и у того мурашки побежали по телу. – Так вот, наш брат Бенни регулярно поднимал себе тонус. Каждое утро, в семь часов. Интересно, поднимал ли он себе тонус, когда его приканчивали? Думаю, вам это хорошо известно.

Уильяму Темплтону стало не по себе. Чашка с чаем запрыгала у него на блюдечке. Его трясло от макушки до самых пяток. Мора подошла к нему и взяла чашку, в которую он судорожно вцепился.

– Чего вы хотите?

Майкл отпил немного чая и ответил:

– Мы хотим, чтобы вы нам отдали маленького ублюдка по фамилии Дополис. Думаю, вы знаете, где он. Я буду лично его допрашивать. Пусть расскажет, как погиб мой брат. – Майкл улыбнулся. – Вам известно, что полиция ищет убийцу. Позвоните им, расспросите о Майкле Райане. О моем характере. – Майкл говорил спокойно, но именно это и внушало страх. – Обо мне в Лондоне ходят легенды. Правда, Мо?

Мора кивнула.

– Как-то я смял в лепешку "роллс-ройс" – потому что мне не понравилось, как водитель посмотрел на меня. Загубил совсем новенький "мерс" ради этого. Но что поделаешь? Характер у меня просто ужасный. – Он наклонился к Темплтону: – Он просто как гнев Господен. Но в Лондоне я и есть Господь Бог.

– Я не причастен к смерти вашего брата, клянусь! – вскричал Темплтон, вполне сознавая, что лепечет, словно младенец.

– В таком случае вам не составит труда сообщить нам, где сейчас Дополис. Ну, как?

– Понятия не имею.

Мора укоризненно покачала головой, словно перед ней был непослушный ребенок.

– Вы, кажется, не понимаете, с кем имеете дело. Мы... – она жестом указала на Майкла, – мы как раковая опухоль. Мы все равно до вас доберемся, так что избавьте себя, по крайней мере, от ненужных страданий. Вы очень нас рассердили, а это дело опасное. Итак, даю вам последний шанс: где Дополис?

Темплтон словно прирос к стулу. Глаза его блуждали по комнате в надежде на чудо: вдруг кто-нибудь появится из-за панели и спасет его. Он думал, что будет иметь дело с необразованными болванами. А эти "болваны" обвели его вокруг пальца и загнали в угол, да еще на его собственной территории. Единственное, что ему оставалось, – это выпутаться как-нибудь из этой истории, не уронив собственного достоинства.

– Он живет в Саррее. – Лорд Темплтон нацарапал адрес на листке бумаги и швырнул его через стол Майклу.

"Господи милосердный, – молился про себя Темплтон, – сделай так, чтобы они ушли. И тогда я буду творить только добро, клянусь!"

Как и для многих людей в подобной ситуации, молитва была последним спасением.

Майкл подхватил листок и встал:

– Прекрасно, я пошел. А вас оставляю на попечение моей сестры. Она умница и сумеет вам объяснить все насчет нашего партнерства.

– Партнерства? – ошеломленно переспросил Темплтон.

Майкл засмеялся:

– Старина Уилли, похоже, понимает все с полуслова. Да, партнерства. Я, моя сестра и, наконец, вы, – он ткнул пальцем в Темплтона, – опытные партнеры. Да, пока я не забыл, да будет вам известно, что теперь я буду вас звать Уилли. "Лорд Уильям" для такого дерьма, как вы, слишком жирно. А вам, между прочим, придется называть меня "мистер Райан". Правда, если со временем вы мне понравитесь, обратите внимание, я сказал "если", тогда вы сможете называть меня "Мики". Как видите, у вас есть шанс. И вот еще что. Не вздумайте тут выкидывать всякие штуки с моей сестрой. Делайте все, что она прикажет. Иначе вам крышка. Понятно?

Темплтон уставился на него.

Майкл заорал:

– Я спрашиваю: понятно?

– Да!

– Ну и паинька. Ладно, до скорого, или как там говорят такие важные персоны, как вы?

Майкл чмокнул Мору в щеку и вышел. Темплтон тупо уставился на дверь, за которой скрылся Майкл.

Мора налила себе еще чаю.

– Превосходно. Ну что, поговорим о деле?

Ей было немного жаль лорда Уильяма.

После той ночи с Терри и той боли, которую она испытала, расставаясь с ним, в ее сердце появилось место для жалости. Она глубоко вздохнула и принялась говорить о том, что уже долгое время занимало ее мысли. Доки!

– Нам известно, что вы охотились за нашей собственностью в Табачных доках и других районах, мы знаем также, что и у вас там есть собственность. Давайте объединимся! Я понимаю, что вы, как человек определенного круга, лучше нас знаете ситуацию. Эту местность можно было бы разделить на сферы влияния. Мы могли бы обеспечить поставку рабочей силы и гарантировать быстрые темпы строительства. Почти все хорошие подрядчики на Юго-Востоке – наши. И если выйдет какая-нибудь неувязка, мы найдем способ застопорить любую работу, что, безусловно, не в ваших интересах. Доля ответственности за гибель нашего брата лежит на вас. Дополис заплатит сполна, а вы либо пойдете с нами, либо – на дно. Выбирайте.

Мора взяла свою чашку и стала маленькими глотками пить чай. Уильям Темплтон онемел от изумления. Ему угрожает женщина, да еще из рабочей среды! И эти жлобы собираются вступать в партнерские отношения с ним, лордом Уильямом! Не будь все это так опасно, он просто расхохотался бы. Он ничего не имел против всякого хамья и пройдох, только до тех пор, пока они знали свое место. Но сотрудничать с Майклом Райаном! Это просто невероятно!

Связавшись с Дополисом, он совершил ошибку еще большую, чем предполагал. И теперь ему придется иметь дело с Райанами, нравится ему это или нет. До чего же дурацкой оказалась его идея начать войну между кланами и использовать для этого грека. Он понял это только сейчас, после встречи с неким настоящим "Маккоем". Пришлось признаться самому себе в собственной глупости. Его представления о рабочих, как о существах безмозглых и тупоумных, роковым образом оказались ложными. Судя по всему, настоящий идиот в данный момент он сам.

– Ну что, выбрали? Я не могу ждать до вечера!

Темплтон поморщился:

– Выбор, насколько я понимаю, невелик. Не так ли?

Мора улыбнулась. Улыбнулась той своей неподдельной улыбкой, которая делала ее юной и очень хорошенькой.

– Поверьте, лорд Уильям. Майкл был сегодня хорошим, как никогда. Вам незнаком наш образ жизни, и вы вряд ли можете нас понять. Но, несмотря ни на что, я прошу вас относиться к нам с уважением, как к партнерам по бизнесу. Впредь вы будете иметь дело преимущественно со мной, в чем скоро убедитесь, ибо сферой бизнеса, связанной с собственностью, занимаюсь я.

У вас я надеюсь научиться операциям в бизнесе по восстановлению кварталов. Хочу, чтобы у моей семьи был надежный и вполне уважаемый объект для вложения капитала.

Глубоко возмущенный, Темплтон, в то же время, не мог не признаться себе, что эта девушка ему нравится. По крайней мере, она искренна. И он пожал плечами, смирившись с неизбежным. Ничего не поделаешь, придется принять предложение этих Райанов. Другого выхода нет. Он, как муха, попал в паутину, и у него не было сил бороться.

– Бизнес, о котором вы говорите, мисс Райан, далеко не респектабельный, скорее грязный.

Мора, смеясь, перебила его:

– Кажется, вы меня не так поняли, лорд Уильям. Говоря "вполне уважаемый", я имела в виду вполне приемлемый в социальном плане, а вовсе не законный, и тем более не респектабельный. Что-то вроде адюльтера. Честно вам скажу, если хотите знать мое мнение, вас и вам подобных я считаю бандой самых больших лицемеров, с которыми мне, к несчастью, приходилось иметь дело.

Она вытащила сигарету из пачки, которую положила перед собой, и закурила, пуская дым прямо в лицо Темплтону.

– Такие, как вы, морщатся при виде мистера "Рабочий класс" потому лишь, что его представители изредка занимаются мелкими махинациями. Зато Центральная фондовая биржа ежедневно ворочает миллионами фунтов стерлингов. Не отстают от нее и банки, и строительные корпорации. Так давайте смотреть правде в лицо: ведь ворочают они не своими деньгами. Но тут являетесь вы. И преобладает двойной стандарт, игра идет по разным правилам: одни, как говорится, для мистера Генри и совсем другие – для мистера Джо! Ну так вот, позвольте вам кое-что сообщить. Возможно, родословное дерево у меня не такое, как у вас, возможно, я в совершенстве не знаю английской грамматики, но у меня есть то, что говорит само за себя: у меня есть деньги, много денег. Имея их, можно открыть любую дверь. Даже в Королевский квартал в Эскоте. Именно с их помощью мы и отыскали вас, лорд Уильям. Вы нарушили, лорд Уильям, золотое правило всякого мошенничества: приподняли завесу над тем, что творите, а это – фатальная ошибка!

Темплтон, казалось, прозрел, и Мора, глядя на него, не могла не усмехнуться.

– Вам хотелось покрасоваться? Не так ли? Что же, эта маленькая промашка привела нас прямиком к вашим дверям. Кстати, наши физиономии, моя и моих братьев, особенно Майкла, появляются в "Ньюс оф зе уорд" не реже раза в месяц, но доказать ничего не удается. Все только предположения. Отныне вы, – Мора ткнула в Темплтона рукой с сигаретой, – вы будете нашим "мистером Легитимность". И вы должны подробно рассказать мне о том, что намереваются предпринять в отношении старых доков.

Несколько секунд Темплтон пристально смотрел на Мору. Он не мог с ней не согласиться.

– Мора... можно мне называть вас так?

– Разумеется.

– Надеюсь, мы с вами сработаемся. А со временем и подружимся.

Она улыбнулась и вздохнула с облегчением. Еще раньше она решила доказать ему, что в бизнесе она ничуть не хуже тех, с кем ему Приходилось иметь дело, а может быть, и гораздо лучше.

– Вот теперь, когда мы вам прищемили мозги, как сказал бы мой брат, ничто не мешает нам стать друзьями. А сейчас давайте перейдем к докам.

Дружба с лордом – это, конечно, неплохо. Но главное – сотрудничество, а в этом Мора не была до конца уверена и потому вела себя с подчеркнутой грубостью. Пусть Темплтон не забывает, с кем имеет дело.

Темплтон нажал кнопку переговорного устройства на своей конторке.

– Слушаю, сэр, – вплыл в комнату сладкий голосок Мэри.

– Отмените все вызовы и принесите свежего чая.

– Но, сэр, через десять минут у вас встреча с госсекретарем по вопросам окружающей среды.

– Скажите, что у меня срочное совещание. – И он прекратил разговор.

Мора удивленно вскинула брови, и Темплтон, неожиданно для самого себя, рассмеялся.

Ему очень нравилась Мора. Достав из ящика папку, он вынул оттуда бумаги и карту и передал Море. Пока она их изучала, Мэри принесла свежий чай, хмурясь, забрала столик на колесах и хлопнула дверью.

– Так вот, Мора, я выложу вам все, что знаю. Это, – он положил руку на бумаги перед ним, – обсуждалось длительное время за закрытыми дверями. Как вы справедливо заметили, тут можно сделать кучу денег. В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году закрылся Док Восточной Индии. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом – Лондонские Доки, в тысяча девятьсот шестьдесят девятом – Екатерининские и в тысяча девятьсот семидесятом – Саррейские. Теперь очередь – Миллуол, Ройял Виктории и Альбертских. Вот тогда-то все и начнется.

– Вы хотите сказать, что все остальные доки тоже закроются? – Мора говорила спокойно, стараясь не выдать своего волнения.

– О да. В ближайшие пять лет. Вот почему в эти земли не вкладывают ни гроша: ведь когда они придут в полный упадок, мы сможем предъявить требования по части создания там рабочих мест и прочего. – Он улыбнулся. – Мне кажется, мы живем в мире, где массам скармливают ложкой дерьмо, если вы простите мне это выражение. Обычный человек покупает газету "Сан" только для того, чтобы полюбоваться парой сисек, а ему преподносят пропагандистские статьи консерваторов. Кто бы ни оказался у руля в то время, когда все начнется, – будь то лейбористы или тори – избави Господи! – сам Визжащий Лорд Сатч, – все они, желая завоевать себе популярность, будут это финансировать, предоставлять субсидии. "Мы дадим вам денег, чтобы вы делали деньги..." – ведь это политика любого правительства. Лично я полагаю, что придут консерваторы, впрочем, меня это мало волнует. Все уже давно захвачено. А теперь выпейте чаю, пока он горячий, и я объясню вам все более подробно. Думаю, вам будет интересно.

Мора и Уильям Темплтон обменялись улыбками.

Покачав головой, Мора сказала:

– И у них еще хватает совести называть нас мошенниками!

В 1976 году Объединенная комиссия по управлению доками опубликовала стратегический план освоения лондонской территории доков. Райаны и лорд Темплтон были на верном пути.

Глава 22

12 февраля 1985 года

Джоффри Райан поставил свою машину возле клуба "Ле Бюзом". Еще не было и девяти утра. Он прихватил с собой кейс, лежавший на сиденье, запер дверцы своего синего "БМВ" и направился в клуб. Все уборщики приветствовали его. В 1980 году в подвальном помещении открыли ресторан. Таким образом, клуб теперь был открыт почти круглые сутки. Джоффри спустился в ресторан, чтобы обсудить дневное меню с Питером Петрилло, шеф-поваром, недавно отбывшим свой десятилетний срок в тюрьме "Паркхерст".

Джоффри бегло проглядел меню икивнул головой, как это он делал обычно. Потом заказал кофе и пошел к себе в офис. Закурив сигарету и устроившись поудобнее в кресле, он стал просматривать счета, относившиеся к клубам и винным барам – последние были новым приобретением Моры, стремившейся заработать на буме, связанном с "юппи". Джоффри полез в ящик за калькулятором, но его не оказалось на месте: видимо, заходил Майкл и снова его забрал. Джоффри положил сигарету в пепельницу, встал и направился в находившийся рядом офис Майкла.

Хоть в распоряжении Джоффри и был самый большой офис, основная часть бизнеса проворачивалась Майклом и Морой в их конторе более скромных размеров. Джоффри знал, что ему предоставили большое помещение, желая задобрить его. По той же причине маленький офис называли "конторой Майкла", в то время как он принадлежал и Майклу, и Море.

Войдя в комнату, он нахмурился. Он бывал здесь лишь в случаях крайней необходимости. Сейчас тут никого не было. Он поискал на большой конторке свой калькулятор, перебирая попадавшиеся под руку бумаги и папки с делами, и уже собирался уйти, как вдруг заметил, что дверцы небольшого шкафчика для папок с делами не заперты, ключи торчат в замке, а верхняя полка приоткрыта. Он задвинул дверцу на полке и хотел ее запереть, но тут остановился как вкопанный и, закусив губу, вновь приоткрыл дверцу. К этой полке имели доступ только Майкл и Мора, остальным, в том числе и Джоффри, было запрещено сюда соваться. Но сейчас, казалось, сама судьба открыла ему эту полку, и он разрывался между желанием посмотреть, что там хранится, какая тайна, и страхом быть застигнутым за этим занятием. И все-таки он решил не упускать такого шанса. Убедившись, что снаружи никого нет, он мягко прикрыл дверь офиса, снова подошел к шкафчику и, вытащив одну из папок, стал ее просматривать. Через несколько минут, уже совершенно забыв о своем страхе перед Майклом и Морой, он унес папку к себе. Ярость охватывала его все сильнее по мере того, как он осознавал, что именно попало к нему в руки.

Мора и Лесли приехали в Брикстон и поставили машину напротив дома с дешевыми квартирами. Лесли открыл перед Морой дверцу, запер машину и следом за Морой стал подниматься по грязным ступеням.

Пройдя по галерее, они остановились у квартиры под номером 28. На стук вышла девочка лет восьми, полукровка, худенькая, кожа да кости, что сразу бросилось Море в глаза.

– Нам нужна Джэки Траверна. Она здесь живет? – Мора говорила ласково и приветливо.

– Да. Но она еще в постели.

– Я думаю, она будет рада мне. Ты, дорогая моя, только проводи меня к ней. – Мора совсем разучилась разговаривать с детьми и сама слышала в своем голосе фальшь.

Девчушка пожала своими тонкими плечиками, словно хотела сказать: какое мне до этого дело? Мора прошла за ней в темную узкую прихожую, а оттуда в маленькую спальню, целиком занятую большой двухспальной кроватью. Сейчас здесь царил беспорядок, но Мора не сомневалась, что, когда Джэки была в порядке, она содержала квартиру в чистоте. Смуглое лицо Джэки блестело от пота.

Взглянув на нее, Мора задохнулась от волнения:

– Лесли! Иди сюда!

Тот вбежал в комнату, думая, что с Морой случилась беда.

– Ох, мать твою так! – вскричал он испуганно.

Джэки можно было узнать разве что по ее вьющимся африканским волосам. Лицо распухло, словно искусанное пчелами. От уголков рта и до самых волос шли глубокие порезы. Какое-то время Джэки печально смотрела на Мору и Лесли, потом позвала еле слышно:

– Мора!

– Все в порядке, Джэки. Все будет в порядке, подруга. Кто это сделал? Денни Рубенс? Рубенс, да?

Джэки кивнула, и в глазах ее мелькнул страх.

– Не беспокойся. Я позабочусь, чтобы за тобой ухаживали.

– Спасибо. Мне трудно... говорить. – Женщина с трудом ворочала языком.

– Я знаю, знаю. Я еще вернусь. Хорошо?

Она улыбалась, но внутри у нее все кипело.

– Пошли, Лесли. Запихивай свою задницу в машину.

В машине Мора закурила.

– Захвати с собой Ли и Гарри, – сказала она. – Нанесем визит Рубенсу.

Уже около часа Джоффри читал документы из папки и поднял глаза, лишь когда вошел Майкл. В них Майкл прочел обиду и боль и, заметив в руках Джоффри знакомую зеленую папку, попытался выиграть время:

– Как насчет того, чтобы выпить чашечку кофе, а, Джофф?

Джоффри ничего не ответил и швырнул папку через конторку. Потом сказал подавленно:

– Большое спасибо, брат.

Майкл вздохнул:

– Бога ради, Джофф. Тебе ведь известно, что не ты нанимал меня на работу.

Джоффри дрожащими пальцами зажег еще одну сигарету.

– В том-то все и дело, не правда ли, Мики? В том, что я никто!

– Послушай, Джофф, ты знаешь, что говорят в таких случаях: лучше не знать, чтобы не страдать.

Джоффри затянулся сигаретой, выпустил дым из ноздрей и набычился.

– Так, значит, ты меня побоку, да?

Майкл засмеялся:

– Успокойся, Джофф. Стоит ли поднимать такой шум? Рано или поздно, я все равно тебе сообщил бы.

В голосе Майкла появились жесткие нотки. Случившееся было для него неожиданностью.

– Стоит ли поднимать шум, говоришь? Думаю, стоит, после того, что я здесь прочел. – Джоффри ткнул пальцем в папку. – Теперь я понял, каково мое положение в фирме. В какой-то мере я ведаю клубами. В какой-то мере – винными барами. Надзираю за букмекерами и стоянками такси. А ты и Мора, эта великолепная траханная Мора, делаете настоящее дело.

– Мора здесь ни при чем, – тихо, но твердо заявил Майкл.

Джоффри погасил сигарету.

– Очень даже при чем. Все из-за нее. С того самого дня, как она пришла в фирму, ты выставил меня вон.

Джоффри говорил на повышенных тонах, понимая, что все это выглядит как истерика, но ему было все равно, Надо раз и навсегда объясниться.

– Ты, Джоффри, несешь вздор и сам это прекрасно понимаешь. Так успокойся же, черт тебя побери!

– Не успокоюсь! – заорал Джоффри, забыв всякую осторожность. – Совершенно случайно я узнаю о том, что произошло самое большое за всю историю этой страны ограбление, что похитили кучу золота, а у тебя хватает совести говорить, что со временем я узнал бы об этом. Интересно когда и каким образом? Из газет или сообщений по радио? Ты что, считаешь меня сукиным сыном или идиотом? Что же еще вы делали за моей спиной, а? Ответь же!

Джоффри поднялся со своего места и стоял теперь напротив Майкла, бывшего на добрых три дюйма выше и по меньшей мере на тридцать фунтов тяжелее Джоффри. Оба знали, что если дело дойдет до драки, Майкл победит даже не подняв руки. Но Джоффри было на это наплевать.

Майкл снова попытался успокоить его:

– Сбавь-ка пару, Джофф. Нет ведь нужды, чтобы все всё знали, не так ли?

– Готов биться об заклад, черт побери, что как раз все всё и знают! Все до единого, кроме меня, вот в чем дело! – Он ткнул себя пальцем в грудь: – Это я был рядом с тобой с самого начала, прошел через огонь, воду и медные трубы! Но как только появилась сука Мора, ты вышвырнул меня вон! Везде только ты да Мора... Мора и Майкл... Прекрасная парочка: Батман и Робин просто ничто по сравнению с вами! Она путалась со "стариной Биллом", а ты обращаешься с ней как с царствующей особой во время визита!

Майкл не выдержал и схватил Джоффри за горло:

– Давай скомандуем: "скрипки на выход!", да? Маленькое сердечко Джоффри разбито! Сутенер несчастный! Смотреть на тебя противно!

Он отшвырнул Джоффри и подошел к окну, ероша волосы. Затем повернулся и, тыча пальцем, заговорил:

– Я тебе скажу, почему Мора заняла, как ты говоришь, "твое" место. Сказать, да? Потому что у тебя никогда не будет столько мозгов, сколько у нее. Всю жизнь ты, как чертов альбатрос, висел на моей шее. С самого детства. – Майкл в возбуждении потер ладонями лицо. – Осуществи ты хоть один свой план, тебе давно проломили бы череп. Но мы тебе не позволили этого сделать. А ты ревнуешь к родной сестре, потому что она способна вести дело. Это все она создала. – Майкл резким движением очертил круг. – Ведь ты ничего не можешь толком организовать, даже самый пустяк! Тебе не сделать и половины того, что сделала Мора! Ты, дьявол тебя побери, мне осточертел! Ты всегда действовал мне на нервы. – С искаженным гневом лицом, он вновь ткнул пальцем в Джоффри: – Знаешь, что я тебе скажу? Если бы не Мора, я вышвырнул бы тебя еще несколько лет назад и поставил заправлять этим шоу Джерри Джексона. Но Мора сказала: "Главное – семья!" Я согласился, хотя не был в восторге от такой жертвы. Ну а теперь, если тебе все это не по душе, можешь валить отсюда. И помни: если ты когда-нибудь еще... если ты... когда-нибудь скажешь нечто подобное о Море, я тебя закопаю. А сейчас, сделай одолжение и проваливай отсюда к траханной матери, пока я не вышел из себя.

Джоффри онемел от удивления и стоял уставившись на Майкла. Он прямо-таки кожей ощущал волны негодования, исходившие от Майкла, из каждой поры его тела. И Джоффри вдруг понял то, что в тайне знал уже много лет и в чем никогда не решился бы признаться даже себе: он подражал Мики. Он готов был умереть за него. Он не женился, не завел себе девушку, не в пример остальным братьям, даже у Майкла был какой-то дружок. А он всю жизнь посвятил Майклу!

Джоффри медленно выпрямился и, взяв куртку и ключи от машины, вышел из конторы. Спустившись в фойе, он понял по виду уборщиков, прервавших работу, что они слышали все до единого слова. Лицо Джоффри пылало от испытанного унижения. Словно в тумане, он вышел из клуба и сел в машину. Этот Майкл осмелился разговаривать с ним в подобном тоне! Но самое ужасное было то, что он полностью отдавал себе отчет в происшедшем, а также в том, что его отношения с Майклом никогда уже не будут прежними.

Мора и трое братьев подошли к дому с террасой на Тулси-Хилл, где жил Рубенс, и Ли изо всех сил принялся колотить в парадную дверь. Ее открыла девица лет семнадцати. Впрочем, зная вкусы Рубенса, Мора подумала, что ей не больше пятнадцати.

– Денни у себя? – Они буквально вломились в дверь.

– Он еще не встал. Он не поднимается раньше двенадцати.

Гарри улыбнулся:

– Для разнообразия встанет пораньше. Это будет ему даже приятно, не правда ли? – Они начали подниматься по ступеням.

– Кто там, Эстелла? – донесся сверху низкий, похожий на рычание, голос.

Мора и братья заметили, что дом хорошо отделан и везде чистота. Войдя в спальню, Мора улыбнулась:

– Так-так. Значит, ты теперь важная "шишка", да?

Денни Рубенс, голый, валялся на постели и, при виде вошедших, натянул на себя пуховое одеяло. Он еще не совсем пришел в себя после вчерашнего вечера, но способен был понять, что его ждут большие неприятности.

– Прикрой-ка дверь, Гарри, чтобы не было слышно, как кричит Денни.

Широкое темное лицо Денни покрылось испариной, а темно-карие глаза стали огромными, как озера. Голова его была наголо обрита, и Мора заметила, как пульсирует под правой бровью вена. Он был испуган, очень испуган к немалому удивлению Моры. Отсидев три года за разбойное нападение. Рубенс занялся культуризмом. Он был крупным, и это придавало ему солидность.

– Что вам нужно?

Мора засмеялась:

– Кончай, Рубенс, прикидываться, будто умеешь говорить не на жаргоне, ведь за всю свою жизнь ты ни разу не выезжал из Лондона.

Братья фыркнули. Они знали, как играть в эту игру. Мора стянула с Денни одеяло, и он остался совсем голым.

– Я тут по поводу моей девушки – Джэки Траверны.

– Никогда не слыхал о такой.

Мора вынула из сумки сигарету и закурила. Рубенс пристально следил за каждым ее движением.

– Про тебя рассказывают всякие истории, Рубенс. – Мора сделала знак братьям. – Держите его!

Лесли и Ли кинулись к кровати и, после небольшой схватки, уложили Денни, пытавшегося подняться.

Мора скомандовала Гарри:

– Разверни-ка ему ноги.

Она глубоко затянулась сигаретным дымом и бесстрастно наблюдала за тем, как Рубенс тщетно пытается вырваться из цепких рук Райанов – они буквально пригвоздили его к постели.

– Ну а теперь скажи, за что ты порезал одну из моих девушек? – спросила Мора.

Рубенс был в шоке. Глаза его, казалось, вылезут сейчас из орбит.

– Говорю же тебе, сестренка, я никогда не причинял вреда ни одной черной курочке...

Гарри ткнул его кулаком в лицо:

– Если ты никогда о ней не слышал, так откуда знаешь, какого цвета у нее кожа?

– Я не знаю, просто догадываюсь.

– Ох, да заткнись ты, черномазый сутенер, – подал голос Лесли. – Пусть скажет моя сестра, – он говорил неспешно и как-то безразлично.

Рубенс подумал, что сейчас намочит постель от страха.

– Я слышала, мистер Рубенс, – Мора сделала ударение на слове "мистер", – что амбиции у вас немаленькие, что вы желаете стать неким Чрезвычайным и Полномочным Сводником в районе Вест-Энда. До меня также дошло, что вы преследовали некоторых моих девушек.

Мора села на постель и открыла сумочку. Рубенс приподнялся и вытянул шею, пытаясь увидеть, что происходит. Он был гол и беспомощен, и ему это явно не нравилось.

Мора вытащила из сумки курносый револьвер 38-го калибра, изготовленный по особому заказу. Глаза Рубенса теперь смахивали па вращающиеся воздушные тарелки.

– Что ты собираешься делать с этим? – воскликнул он, чуть не плача.

– Моя сестренка собирается отстрелить твои яйца, Денни! Одно за другим, – насмешливо произнес Лесли.

И в следующий момент Денни почувствовал холодное прикосновение стали. Мора стала медленно водить револьвером вверх и вниз по его члену, и делала это, казалось, не без удовольствия. Затем вытащила еще одну сигарету. А Рубенс, прозванный в дархэмской тюрьме "папочкой", Рубенс, всю свою сознательную жизнь проработавший на улицах и способный вселить страх в кого угодно, расплакался: По его темным щекам катились слезы, а мощные плечи вздрагивали.

– Пожалуйста, не надо отстреливать мой петушок! – умолял он тоном маленького мальчика.

Гарри, Лесли и Ли залились смехом.

Мора вдавила непогашенный окурок в живот Рубенса и оставила его тлеть, медленно и мучительно.

Рубенс взвыл от боли.

– Где твой нож "Стенли", Денни? – спросила Мора ласковым тоном, каким обращаются к любовнику где-нибудь на пикнике.

– Клянусь... клянусь вам, у меня нет ножа "Стенли".

– Боль – вещь ужасная, не так ли? Джэки Траверне тоже было больно, Денни, очень больно! – Голос Моры стал жестким. – Теперь – твоя очередь. – И она кивнула Лесли. Тот вытащил из кармана куртки нож "Стенли" со сверкающим лезвием и повертел им перед физиономией Рубенса.

– Ну так что, мальчик Денни: щечки или петушок? Тебе решать. Только шевели быстрее мозгами, а то я порежу и то, и другое.

Денни посмотрел на Лесли и понял, что тот не шутит. Страх и слезы не помешали ему осознать, что Райаны гораздо сильнее его.

– Не надо, парень! Ну пожалуйста! – Он перешел на хриплый шепот.

– Ладно, значит, рожа! – Ухмыльнулся Лесли и, всадив нож в щеку Денни, у самого глаза, повел его ко рту. Резал он глубоко и со знанием дела. Кровь выступила неспешно, будто не зная, как быть, но, когда Лесли полоснул ножом вторую щеку, уже хлестала вовсю.

Мора и братья встали, все одновременно, будто сговорившись. Денни развязали руки, и когда он поднес их к лицу, а потом отнял, то вскрикнул, громко и жалобно, как заяц, попавший в капкан, – руки были в крови.

– Никогда больше, Денни, не посягай на то, что принадлежит мне. И считай, что тебе повезло. В следующий раз ты так легко не отделаешься.

– О Боже! Я истекаю кровью! Помогите же мне кто-нибудь! – Простыни на постели постепенно окрашивались в красный цвет.

– Пошли, ребята! У нас еще много работы.

Едва они вышли из комнаты, как вбежала Эстелла. Выходя из дома, они слышали ее крики. Она вопила громче, чем Денни.

Приехав к себе домой, Джоффри сел на диванчик, налил себе изрядную порцию шотландского виски, залпом выпил и стал вспоминать свою прежнюю жизнь с Майклом, каждую подробность. Одно воспоминание, почти сорокалетней давности, было особенно ярким, как свет маяка.

Ему тогда было чуть больше восьми лет, а Майклу уже почти десять. Случилось это во время войны: отец втолкнул их через дыру в подвал разбомбленного дома. Не знавший страха, Мики зажег свой карманный фонарик и принялся осматривать заваленный мусором подвал. Вокруг валялись, похожие на куски мяса, окровавленные тела жителей дома. Вонь стояла невыносимая. Джоффри до сих пор не забыл ужаса, буквально пригвоздившего его к месту. Отец оставался наверху, торопил их: мародерство в разбомбленных домах считалось тяжким преступлением.

Майкл стащил тело маленькой девочки с небольшой металлической шкатулки для денег. Во время взрыва тело отшвырнуло прямо на шкатулку. Передав шкатулку наверх отцу, он принялся быстро собирать все, что там было полезного, съедобного или годного на продажу, не произнося при этом ни слова. Справившись с этой работой, Майкл попросил Джоффри помочь ему стащить тело мужчины на пол. Что это мужчина, Майкл распознал по одежде, так как головы у трупа не было.

Джоффри не мог шевельнуться от страха. Майкл гкнул его кулаком в живот и выругался. Вдвоем они наконец сдвинули с места тяжелое тело. Джоффри все время плакал. Майкл вытащил у мертвеца бумажник, снял с него часы, после чего подошел к женщине, лежавшей на полу в какой-то немыслимой позе, с широко раскинутыми ногами и неестественно вывернутыми руками и шеей. Майкл снял с нее брошь и обручальное кольцо, сломав ей при этом палец, иначе снять кольцо было невозможно. Джоффри слышал, как хрустнула кость. Потом, уже дома, отец выпорол его за то, что он "вел себя как младенец". Джоффри до сих пор не забыл, как больно жалил кожу ремень.

С того самого дня Джоффри старался везде быть рядом с Майклом, шла ли речь о том, чтобы избить кого-нибудь или ограбить разбомбленный дом. Но, говоря по правде, Джоффри ненавидел подобного рода занятия. И сейчас его угнетала мысль о том, что Майкл это знал, знал давно и поэтому презирал его. В Море Майкл нашел родственную душу. Она тоже одинока. И тоже уродливая копия их папаши. Джоффри допил свое виски и откинулся в кресле.

Ясно, что теперь им с Мики не по пути, как ясно и то, что Джоффри готов избить братца. И эту суку, Мору, тоже! У него в руках великолепная информация, в один прекрасный день он пустит ее в ход. Надо только дождаться удобного момента. Он вспомнил, как переглядывались в тот злополучный день уборщики в ресторане, и ощутил страстное желание прикончить эту пару. Но не надо психовать, частенько говорил его папаша, когда они были еще детьми. Пожалуй, это верно. Джоффри постарается сохранять спокойствие.

Поздним вечером Майкл и Мора ужинали в ресторане "Революция в Греции" на Бошамп-Плейс и обсуждали события минувшего дня. Они привлекали к себе внимание. В свои тридцать пять Мора выглядела такой же молодой, как и прежде. Одевалась она хорошо, но не слишком модно, носила дорогие строгие платья, которые могут позволить себе только очень богатые женщины. Стрижка у нее была теперь подлиннее, и светлые волосы обрамляли ее красивое лицо. В общем, они великолепно дополняли друг друга – светловолосая Мора и темноволосый, приятной наружности Майкл.

Майклу уже исполнилось пятьдесят, но он еще не потерял своей привлекательности. Одевался он несколько старомодно, но элегантно, по-прежнему сохраняя пристрастие к серым и черным цветам. И лишь изредка надевал что-нибудь броское, как он говорил: "на публику".

– Думаю, приступ раздражения у Джоффри уже прошел, – не без тревоги сказала Мора.

– Знаешь, Мо, если откровенно, – я не дал бы за это и куска дерьма: он действует мне на нервы.

Какое-то время Мора сидела молча. Она уже давно чувствовала, как растет напряжение между нею и Джоффри, и удивлялась, что Майкл, восприимчивый ко всему на свете, не замечает, что творится у него под носом. Джоффри к ней ревновал, а теперь стал ревновать и к Майклу. В общем, он становился опасным.

Майкл подобрал с тарелки кусочком хлеба остатки соуса цацики и отправил его в рот.

– Ладно, а теперь скажи, что ты собираешься сделать для Джэки Траверны?

– Сама не знаю, Майкл. Она в таком ужасном состоянии. Наверное, дам ей немного денег.

Майкл засмеялся:

– Ох уж эти мне паршивые "общественники"! С тебя, девушка, глаз нельзя спускать, а то раздашь всю нашу наличность голодающим миллионам!

Мора улыбнулась, понимая, что Майкл умышленно переменил тему: ему не хотелось говорить о Джоффри.

– Да, пока не забыл, Мо. Уилли Темплтон хочет участвовать в этом деле с золотом. Я согласился. Не возражаешь?

– С какой стати? – Она пожала плечами. – Похоже, он потихоньку влезает во все.

Она наколола на вилку креветку и отрезала ей головку.

– Но я не возражаю. Тем более, что ты согласился.

– Он проворачивает сейчас солидное дело на набережной Святого Мартина. Забавная вещь, Мо, но, когда на твоей стороне лорд, это здорово помогает. Ты так не думаешь?

– Разумеется, помогает, – холодно ответила Мора. – Это все равно что ездить на вечеринки со всякими знаменитостями. Каждый там чувствует себя почти героем-любовником. Все, даже сами знаменитости. Мы все равно что необработанные алмазы. Нас любят. Что до меня, то я и "мартышки" не дала бы Уилли. Впрочем, он мне нравится.

Да, он ей нравился. Он ей очень нравился, и это казалось странным, потому что он был повинен в смерти Бенни. Но даже зная это, она не могла не любить его, не обожать. Он был из тех, кого она называла "образованными мерзавцами". Он познакомил ее с такими же, как он, богатыми и образованными мужчинами, за которыми тянулся шлейф афер с бриллиантами. Но об этих аферах никогда не писали в газетах, ими не занимались суды. В противном случае, причастные к этому фирмы могли потерять свою кредитоспособность на фондовой бирже, что привело бы к катастрофическим последствиям и в экономике, и в политике. Поэтому с этими творцами зла обменивались золотыми рукопожатиями, устраивали для них шикарные вечеринки – словом, ублажали как могли. Их фотографии появлялись в газетах, с соответствующими надписями, например такими: "Резкое ухудшение здоровья положило конец деловой карьере такого-то и такого-то". Или еще: "Хочу проводить больше времени с семьей". И во все это вовлекались не только крупные бизнесмены, но и политики, и судьи... в общем, любая профессия была представлена изрядным количеством подобных авантюристов. Постепенно, с помощью Уильяма Темплтона, Мора и Майкл выяснили, что это за люди, и разучивали правила совершенно новой игры.

Официант принес "клефтико" – главное из заказанных ими блюд – и вновь наполнил бокалы вином. Когда он ушел, Мора сказала:

– Завтра собираюсь приступить к делу. За последние несколько недель я окончательно доработала план, связанный с золотом. Теперь там все о'кей. Если и ты так считаешь, можно начать его осуществлять.

– Я пью за это, Мо. – И Майкл поднял свой бокал с "шабли".

– За твое здоровье!

Они чокнулись. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что они планируют вечеринку, а не самое крупное в истории Англии похищение золота.

В то время как они сидели в ресторане, Денни Рубенс лежал в больнице. Погруженный в глубокий сон после таблеток, он, тем не менее, крепко сжимал собственный член, чем явно заинтриговал одну из сестер.

Глава 23

14 февраля 1985 года

Мора постучала в дверь квартиры Джоффри. Он жил неподалеку от Майкла, в районе Найтсбридж. Она была у него всего два раза. Джоффри не любил Мору, и, по молчаливому соглашению, они держались друг от друга подальше. До сегодняшнего дня Мора не нарушала этого соглашения.

Джоффри открыл дверь и, увидев Мору, удивился. Выглядел он ужасно: небритый, весь заросший черной щетиной, в которой проглядывала седина. Это последнее поразило Мору.

Майкл и Мора были очень похожи, а Джоффри, большой и красивый, казался отраженной в воде копией брата. Но когда их видели рядом, внимание почему-то всегда привлекал к себе Майкл. Сегодня Джоффри выглядел старым и больным, и Мора испытывала к нему жалость. Морщинки вокруг глаз, придававшие мужское обаяние Майклу, делали лицо Джоффри изможденным и унылым. Темные волосы, обычно вымытые и блестящие, свисали жирными прядями.

Он смерил ее взглядом с явным отвращением, словно она была вся в грязи.

– Зачем пришла? – В голосе звучала враждебность.

Мора сразу почувствовала, что от Джоффри несет винным перегаром: после стычки с Майклом он не переставал пить.

– Можно войти? – спокойно спросила она.

Он придержал дверь и смотрел, как она идет. Впервые в жизни Мора почувствовала страх перед ним. Джоффри захлопнул дверь и направился в гостиную. Мора последовала за ним, не зная, правильно ли поступает. В гостиной царил хаос. Шторы все еще были задернуты, хотя время близилось ко второму завтраку. Подойдя к книжному шкафу, Мора принялась рассматривать книги, чтобы выиграть время и придумать, как разрядить обстановку.

Джоффри отодвинул шторы, и слабое февральское солнце осветило комнату. Она продолжала рассматривать книги, надеясь, что он заговорит и даст ей хоть какую-то возможность успокоить его после случившегося.

– Собираешься взять что-нибудь почитать? Как насчет "Преступления и наказания"? Можешь взять, если хочешь! – Голос его был полон сарказма.

Она посмотрела ему в глаза.

– А почему, собственно, ты не появился вчера на работе? – спросила она, сделав вид, будто понятия не имеет о ссоре между братьями, и тут же поняла, что совершила ошибку.

Джоффри рассмеялся.

– Ты хочешь сказать, что Большой Брат ничего не сообщил тебе о нашей стычке? Но ведь Мики рассказывает тебе даже о том, сколько раз трахает своего дружка. Тем более он не мог умолчать о таком грандиозном скандале с родным братом.

Несколько секунд Мора пристально смотрела на Джоффри. Она решила играть с ним в открытую. Легкого разговора все равно не получится.

– Послушай, Джоффри, он действительно говорил мне об этом. Он очень расстроен. Ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

Джоффри сел в кресло и расхохотался.

– Кончай, Мора, морочить мне голову. Расстроен, говоришь? Да он был бы больше расстроен, если бы сдох старый пес Бенни. Он гроша ломаного не даст за меня, а я – за него. Мне плевать.

– Где же ты будешь работать? Что станешь делать? – Она подошла к нему и опустилась на колени.

– Не волнуйся: буду работать на всех вас, как и до сих пор. – Он сделал особое ударение на слове "вас". – Но передай Мики, что я больше не намерен бегать двадцать четыре часа в сутки по первому его свисту. Я буду выполнять только свою работу, никакой "трудной". И если вы пожелаете кого-нибудь хорошенько отделать или кому-нибудь пригрозить, обращайтесь к другим братьям.

– С этим Джофф, все ясно. А как насчет земель в районе доков? Не хочешь ли заняться ими? Ты и Уилли могли бы хорошо сработаться, а я и Мики... осталось еще немало каштанов в огне.

Джоффри ухмыльнулся, и ухмылка его была ужасной, она вызвала у Моры приступ дурноты.

– Значит, младшая сестренка явилась вылить масло на взбаламученные воды? Ты предлагаешь мне доки, чтобы я стал в общую шеренгу? Был пай-мальчиком?

– Да нет, Джоффри. Ты мог бы получить их и прежде.

Он возразил тихо и серьезно:

– Ты отдаешь себе отчет в том, что мне уже перевалило за пятьдесят? Я никогда не был женат, никогда не жил ни с одной женщиной. Я просто работал в бизнесе вместе с Майклом. А затем явилась ты и все отняла у меня. Ты проложила себе дорожку в его карман и поселилась там. – Он оглядел ее с ненавистью, казавшейся осязаемой. Мора отпрянула назад и уставилась в его лицо, покрытое морщинами и дышавшее злобой. Но он причинил ей боль, и это вызвало ее раздражение.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Джоффри? Ты не умеешь жить. Пользуешься чужой славой, высасывая ее, как пиявка. Ты всегда был тенью Мики. Никто тебя не заставлял, это был твой собственный выбор. Да, ты не женился. Но не из-за Майкла, а потому что ни с кем не мог бы ужиться, и подсознательно понимал это. Несколько лет назад мать назвала меня и Майкла стерильными, возможно, она была права, вот и ты, я полагаю, из той же породы.

– Ну ты, сука! Да как ты посмела прийти сюда и обливать меня дерьмом?

Мора встала, расправила складки на юбке и нарочно медленно наклонилась к нему:

– Нечего изображать из себя что-то вроде Магнуса, мать его, Магнуссона, потому только, что ты прочел пару книг! В тебе, парень, полно застарелого дерьма. Ты охотно отложил бы в сторону Германа Гессе и Толстого и пошел бы искать себе птичку. Настоящую птичку, а не "телефонную девицу" на высоких каблуках, с которыми ты обычно имеешь дело, женщину с головой на плечах. Меня, Джоффри, тошнит от тебя. Ты вечно стонешь по поводу и без повода. Все анализируешь, во всем копаешься, пока не обнаружишь неуважения к себе. Будь то какое-нибудь случайное замечание или то, что ты называешь "заговором", как, например, папка, попавшая тогда тебе в руки. Ты – параноик, и в этом твоя беда. Так вот, если не желаешь завтра являться на работу, приходи в офис на набережной Святого Мартина. А не хочешь – дело твое.

Она пошла было к двери, но Джоффри остановил ее:

– Я ненавижу тебя, Мора. Ненавижу так сильно, что даже чувствую вкус этой ненависти – она, как желчь. Как-то мать мне сказала, что ты не похожа на нормальную женщину, что тебе не присущи нормальные для любой женщины чувства. Теперь я знаю, что это правда. Ведь ты убила собственного младенца!

Она обернулась к нему разъяренная, будто тигрица, и ответила с горечью:

– Так тебе мамаша сказала, да? Ладно, так вот в следующий раз, когда вздумаете поболтать обо мне, спроси у нее, как все было. Пусть расскажет, как она придерживала меня на столе, когда грязный старикашка выскребал из моего чрева ребенка. И еще спроси, почему она еженедельно берет деньги от Майкла, если не желает знать его. Пусть объяснит, зачем побудила несчастную Карлу выйти замуж за этого проклятого Мальколма. Зачем держала ее при себе, не сделав ни единой попытки помирить ее с матерью. Я знаю, что говорят о Джэнайн, но знаю и то, что, если мамаше удалось заполучить Карлу, маленькую девочку, которую нужно одевать и водить на мессу, она ни за что не позволит ей вернуться домой. Вы с матерью словно две горошины из одного стручка. Вертите людьми, как хотите, но со мной и Майклом у вас ничего не получилось, вот вы и возненавидели нас!

Не дожидаясь, пока Джоффри снова заговорит, Мора ушла хлопнув дверью.

Джоффри некоторое время сидел в кресле, обдумывая случившееся. Он чувствовал, что самое лучшее – забыть о Море и Майкле. Но тогда он не сможет работать на них и собирать информацию. И коварство взяло верх. Он будет собирать информацию и пустит ее в ход. Он проглотит собственную гордость и утром пойдет на работу. Он дождется своего часа.

Когда Мора подъехала к дому Джэки Траверны, у нее все кипело внутри. Джоффри прямо как чирей на шее. Он всегда был таким, таким и останется. Она давно это знала.

Мора поставила свой спортивный "мерседес" рядом с домом, где жила Джэки. Заперев машину, она поднялась по небольшой лестнице и пошла к квартире Джэки, привлекая к себе, как обычно, внимание. Здесь каждая квартира имела свой вход. Между входами стояли и болтали женщины, играли дети всех цветов кожи и разнообразных конфессий. Облупившаяся на стенах краска и раскрашенные кирпичи свидетельствовали о глубокой нищете жителей этого дома. Женщины сразу заметили, что платье на Море, цвета бургундского вина, от Дженнера Комрана, а шубка – из натурального меха, и притихли, с неприязнью осматривая ее.

В измятых спортивных костюмах и бесформенных платьях, все эти женщины, выглядели просто старухами, но, судя по еще упругой коже на лицах, были моложе Моры. Сложись ее жизнь по-другому, она была бы такой же или просто одной из них. Все существо Моры восстало против этой мысли.

Ну нет. Она никогда не позволила бы себе выглядеть как эти женщины. Почти все они еще в юности потеряли всякую надежду на сколько-нибудь пристойную жизнь. Она же ни при каких обстоятельствах не пала бы так низко.

Дверь в комнату Джэки была открыта, и, чуть помедлив, Мора вошла. Знай эти женщины, смотревшие на нее с нескрываемым чувством зависти, что в сумочке у нее пистолет, они, вероятно, испытали бы совсем иные чувства.

– Джэки? Джэки, дорогая! – В голосе Моры звучала нежность. Она прошла в спальню и увидела на постели Джэки. Опухоль на ее лице опала, и выглядела она немного лучше, чем в прошлый приход Моры.

– О, Мора... – Джэки говорила все еще с трудом.

Мора присела на постель:

– Я заскочила на минутку, чтобы повидаться с тобой, Джэки. Может, приготовить тебе чай?

Карие глаза Джэки раскрылись от удивления. Мора Райан будет готовить для нее чай? Да это все равно что английская королева стала бы мыть пол у кого-нибудь на кухне.

Словно угадав ее мысли. Мора улыбнулась. Она нашла кухню и приготовила чай. Комнатка была маленькой, но довольно чистой. Мора заметила, что шкаф для продуктов пуст. Она поставила чай, чтобы настоялся, и вышла на площадку перед домом. Женщины все еще стояли там. Мора поняла, что они говорят о ней, и решительно направилась прямо к ним.

– Кто-нибудь из вас дружит с Джэки Траверной?

– Ну, я дружу, а что? – резко ответила толстая шатенка с длинными растрепанными волосами.

– Надеюсь, вы знаете, что с ней случилось?

Толстуха шумно вздохнула:

– Да, я теперь вожу ее Деби в школу вместо нее. А в чем дело?

– Я дам вам денег, купите что-нибудь для нее.

Женщины переглянулись.

– За труды я вам, разумеется, заплачу.

Толстуха пожала плечами:

– Ладно.

Она последовала за Морой в квартиру и как-то очень по-дружески вошла в спальню к Джэки, за что Мора испытала к ней благодарность.

Мора вынула из сумки пять двадцатифунтовых купюр и обратилась к Джэки:

– У тебя есть холодильник?

Джэки кивнула.

– Прекрасно. – Мора повернулась к толстухе. – Вот сотня фунтов, набейте продуктами холодильник и кухонный шкаф до самого верха. За труды получите двадцатку, идет?

Пораженная, толстуха взяла деньги. Она догадалась, что Мора не из Социальной службы и не из церкви. Те разговаривают совсем иначе. И решила, как только Мора уйдет, разузнать у Джэки, что за особа к ней приходила.

После ухода соседки Мора налила Джэки и себе чая. Джэки, взяв чашку у Моры, как-то умудрилась сесть на постели, и тут Мора увидела багровые шрамы на ее руках и плечах. Проклятый Денни Рубенс!

Раскурив две сигареты, Мора одну дала Джэки. Не только руки и плечи, все лицо Джэки было изуродовано шрамами, на каждой щеке не меньше тридцати, и Мора подумала, что они останутся на всю жизнь. Она вынула книгу жилищно-строительной кооперации и сказала:

– Там внутри – пять тысяч фунтов, Джэки. Истрать их на отдых или еще на что-нибудь. А когда выздоровеешь, я возьму тебя на работу в наш новый клуб в Крекерджеке, в качестве "старшей".

Мора не сразу поняла, что Джэки плачет. А когда поняла, взяла у нее из рук чашку, поставила на пол и обняла девушку.

– Ладно... ладно, Джэки, успокойся.

– Вы так добры. А я уже думала, что закончу дни свои в больнице Кингс-Кросса, вместе со всякими извращенками. Мора заглянула ей в глаза:

– Не расстраивайся, Джэки. Ты – славная девушка. "Старшие" очень неплохо зарабатывают. Так что все у тебя будет в порядке. В полном порядке.

Она подняла с пола чашку с чаем и передала Джэки.

– Допей-ка свой чай, а я пока поищу пепельницу.

Вернувшись с покупками, соседка глазам своим не поверила: "богатая птичка", как она мысленно окрестила Мору, мыла дверь в кухне.

Уже позднее, покидая квартиру Джэки, Мора была уверена, что теперь доверие к ней соседок Джэки возросло по крайней мере в сотню раз. Жаль только, что для этого Джэки пришлось так страдать.

Вернувшись домой, Мора увидела у входа букет белых роз. Заинтригованная, она развернула приложенную к букету карточку и прочла: "С праздником Дня Святого Валентина. Мики".

Она улыбнулась про себя, но тут же услышала, как внутренний голос спросил, почему ей не шлют цветов "настоящие" мужчины, то есть чужие, не родственники. В квартире, у дверей, лежала целая куча писем. Она подобрала их и пошла на кухню. Поставив розы на сушилку, Мора принялась просматривать письма. В основном это были счета и извещения. Вдруг в глаза бросился толстый конверт кремового цвета. Она вскрыла его и обнаружила очень красивую визитку с цветочками из настоящего бархата и вышитой золотой нитью корзинкой. Ясно, что это не спецтовар от "Вулворта". Она улыбнулась. Наверняка снова Майкл. Но когда раскрыла визитку, едва не лишилась чувств от шока: "Не станете ли вы моей Валентиной? Прошу вас пообедать со мною сегодня вечером. В 7.30 в "Савое". Уилли".

Сладкая истома и возбуждение охватили Мору, как это обычно бывает, когда приходит новое любовное увлечение. Она глянула на часы: начало шестого!

Мора помчалась наверх, чтобы приготовиться к ужину. Она должна выглядеть так, чтобы у него глаза полезли на лоб.

Уильям Темплтон сидел за столиком и то и дело поглядывал на часы. Было без двадцати восемь. Она, видимо, не придет. Сердце его упало. Лучше бы он позвонил ей. Но она могла отбрить его по телефону, и это был бы конец. Увидев красивую визитную карточку у "Хэрродса", он испытал глупейшее желание немедленно купить ее для Моры. Это было просто смешно в его годы: лорд уже приближался к шестидесяти...

Он чувствовал себя пристыженным, и, как всегда в таких случаях, ему казалось, что все знают, что с ним случилось, и смеются над ним.

Он уже в сотый раз просматривал меню, когда к нему кто-то подошел. Не поднимая головы, Темплтон подумал, что это снова официант, и с важным видом махнул рукой:

– Благодарю вас, но я сделаю заказ немного позднее.

– Конечно позднее. Я знала, что вы дождетесь меня.

Брови его удивленно взлетели вверх: рядом стояла Мора, обворожительная, как никогда. Платье из серого шелка, плотно облегающее фигуру, было, как и все остальные ее туалеты, строгим и элегантным. Вычурность была бы излишня при ее полной груди и тонкой талии. Необыкновенной красоты жемчужные серьги и нитка жемчуга того же размера на шее – вот и все украшения, которые красиво оттеняла ее белая кожа, придавая им живой блеск. Шелковистые светлые волосы были, как всегда, безукоризненно уложены. К немалому удовольствию Темплтона окружающие бросали на них восхищенные взгляды.

Уильям неловко поднялся:

– Я уж подумал, вы не придете.

Мора села и улыбнулась официанту, придерживавшему для нее стул.

– Дело в том, что вашу карточку я получила только после пяти, и, как ни торопилась, все равно опоздала.

– Вы, дорогая, великолепно выглядите, прямо как на картине. Ну, а сейчас давайте выпьем немного шампанского. – Он улыбнулся. – Шампанское не то, что в ваших клубах, которое скорее напоминает воду из-под вымытой посуды.

Мора рассмеялась. Рассмеялась от всей души. Впервые за многие годы. Было приятно, что за ней ухаживают. Что ее хотят. А этот мужчина, несомненно, хотел ее... Она откинулась на стуле, и вся отдалась нахлынувшим на нее приятным ощущениям.

Глава 24

19 марта 1985 года

– А откуда ты взял номерные знаки? – Майкл был на взводе.

Лесли ухмыльнулся:

– Я получил их со стоянки машин, той, что возле станции техобслуживания. А настоящие знаки сделал Джимми Чарльтон. Он должен нам за услуги.

– Прекрасно. Просто отлично. Надеюсь, ты понимаешь, что это – крупное дело, а не обычный шахер-махер. Каждый подонок в этой стране жаждет заполучить это золото. С тех пор, как Здоровяк Ронни урвал деньгу, это самый большой для всех нас шанс.

– Но Ронни до сих пор не поймали, – насмешливо произнесла Мора. Все, кроме Мики, рассмеялись.

– У них есть еще время, – сказал он. – Что бы ни случилось, парни, нечего особенно хорохориться. Действуйте по тем правилам, которые я разработал, и все будет о'кей.

Мора поднялась и посмотрела на братьев:

– А как насчет дыры?

– Готова и ожидает нас, – ответил Ли.

– Ладно. В таком случае осталось только договориться об алиби. Это я поручаю вам. Только помните: алиби должно быть крепче, чем задок у утки. О'кей?

Все дружно кивнули.

– Ну, тогда до утра. – Майкл улыбнулся. – Может, есть вопросы?

– У меня вопрос, – сказал Гарри.

– Ты без вопросов не можешь, – шутливо промолвила Мора. – Ведь ты наш мозговой центр.

Гарри никогда не задавал праздных вопросов.

Он поправил очки:

– А как быть с "дерьмом"?

Для Майкла и Моры вопрос этот не был неожиданным.

– Я не хотел говорить до утра. Но раз ты спросил...

Майкл сделал эффектную паузу и пристально оглядел братьев.

– Вы пустите их в расход. Всех до единого. Чем меньше останется тех, кто способен нас опознать, тем лучше.

Рой кашлянул:

– Ну а что делать с полицейскими, Мики? Там же охрана!

– Да. И все они по самую шею в дерьме. Тем более надо их убрать. Мужики уже скачут от нетерпения. – И Майкл пожал плечами. – Так им и надо. Ну а сейчас, кто из вас мечтает о нескольких кружках?

Четверо братьев встали со своих стульев.

– Только смотрите, не напивайтесь! – Строго предупредил Майкл. – А ты, Гарри, не забудь завтра свои контактные линзы.

– Не беспокойся, Мики. Все будет в порядке. Достанем, как сладкое ядрышко из ореха.

После ухода парней Мора повернулась к Майклу:

– Я далеко не в восторге от этой идеи всех перебить.

Майкл вздохнул. В своем темном, сшитом на заказ костюме и белоснежной сорочке он был похож на банкира, к чему, собственно, и стремился.

В небольшом фургоне они с Морой выглядели как-то странно.

– Послушай, Мо, нельзя полагаться на волю случая. – Он подошел к ней, обнял за плечи и привлек к себе так близко, что она ощутила его дыхание на лице. – Свою часть работы ты выполнила, а мое дело позаботиться о том, чтобы не было причин для беспокойства.

– Если начнутся убийства, мы лишимся всякой поддержки. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Понимаю, Мо. Но член парламента от партии тори, ну, тот, что занимался адвокатурой в Кингс-Кроссе... так вот, он-то и станет нашим козлом отпущения. Уже послезавтра его фотографии, которые нам удалось заполучить, будут разосланы в редакции бульварных газет. Это должно отвлечь людей от подлинных проблем ограбления, хотя бы ненадолго. До тех пор, пока не пройдет первое потрясение.

Мора молчала, и он подумал, что она с ним согласна.

– А теперь, девочка, поехали домой. А то мы все здесь психуем.

По пути домой Мора чувствовала, что не просто нервничает, а прямо-таки парализована страхом. Когда она подъехала к дому, он весь светился огнями, и на душе стало легче: значит, Карла дома. Радостная, Мора выскочила из машины. Наверняка племянница привезла с собой и маленького сынишку.

– Тетя Мора! Тетя Мора! – Четырехлетний Джой бросился к Море, протянув к ней свои пухлые ручонки.

Мора подхватила его и заключила в объятия.

– Привет, тигр!

Карла стояла в дверях кухни, наблюдая за ними. Как всегда, при виде Карлы сердце Моры наполнилось любовью и нежностью. Рыжеватые волосы и стройная фигурка делали Карлу очень похожей на мать, только Джэнайн никогда не была такой женственной.

– Ты вернулась очень кстати, я как раз приготовила обед.

– А я ждала вас в конце недели, – сказала Мора. – Хотя всегда рада вашему приходу. Вы могли бы даже переехать ко мне, ты же знаешь. – Мора говорила ласково, как всегда, когда обращалась к Карле. Хорошо бы и поцеловать племянницу, чтобы отвлечься от того страшного, что предстояло ей завтра.

Но Карла ушла в себя. И на ее лице появилось выражение замкнутости, так хорошо знакомое Море. Что-то, видимо, не в порядке.

– Что случилось?

Карла привычным жестом провела руками по волосам и сказала:

– За обедом я тебе все расскажу, Мо.

Мора нахмурившись прошла за нею на кухню. Джой, которого она держала на руках, обвил ручонками ее шею. В кухне вкусно пахло тушеным цыпленком, и Мора почувствовала, что чертовски голодна. Она села за большой кухонный стол и наблюдала за Карлой.

Мора знала, что она не скажет ни слова, пока не увидит, что Мора приготовилась ее слушать. В этом была вся Карла. Как догадывалась Мора, у племянницы, видимо, какие-то проблемы с Мальколмом, мужем. После смерти Бенни Карла порвала всякие отношения с Морой и Майклом. Они не виделись почти год. А потом, явившись в один прекрасный день домой, Мора увидела сидевшую у дверей Карлу. Она поскандалила с Нана, так она называла Сару. Мора тотчас же отвела Карлу в ее комнату, и все случившееся между ними было забыто.

Шесть лет тому назад Карла вышла замуж за Мальколма Спенсера. Он был двумя годами старше Карлы, которой исполнилось двадцать шесть лет, и почему-то именно это обстоятельство с самого начала внушало Море неприязнь к нему. Архитектор, принадлежавший к среднему классу, он был настоящим напыщенным ослом, и Море это претило. Но Карла любила его, и Море пришлось смириться с этим браком. Когда родился Джой, Мора даже прониклась симпатией к Мальколму, женатому, по ее мнению, на самой лучшей девушке в мире. Он радовался рождению сына, и это делало его в глазах Моры добрым и человечным. Так было до крестин малыша.

Поскольку на крестины пришла Сара, обстановка, как и следовало ожидать, сразу накалилась. Сара демонстративно игнорировала старшего сына и единственную дочь. А тут еще Мальколм подлил масла в огонь. Когда Карла, стоя возле купели, стала передавать младенца священнику, то чуть не выронила его из рук, хорошо, что священник успел его подхватить. В другой семье это стало бы поводом для шуток и темой рассказываемых во время семейных торжеств забавных историй, которые обрастают все новыми и новыми подробностями. Но Мальколм отреагировал на случившееся по-своему и буквально выхватил ребенка у жены, толкнув ее при этом так, что она едва не упала. Мора и ее братья стояли сжав губы, настроение, естественно, было испорчено. Все с нетерпением ждали окончания обряда.

Когда вышли из церкви, Майкл пригрозил Мальколму, что, если тот еще когда-нибудь поднимет голос на его, Майкла, племянницу или вздумает толкнуть ее, он закопает его под той автотрассой, которую только что проложили.

Теперь, думала Мора, Мальколм окончательно убедился в том, на ком столь опрометчиво женился. С того дня отношения его с родственниками жены стали натянутыми. И сейчас, неожиданно увидев у себя Карлу с малышом, Мора готова была биться об заклад, что произошло нечто весьма серьезное.

Мора поиграла с Джоем, которого только что научили петь "Колеса автобуса", и, когда Карла закончила готовить обед, все сели за стол и принялись за цыпленка. Карла приготовила также сладкий картофель и брокколи, так что Мора наслаждалась всем этим, пока Карла не заговорила о том, что произошло.

Карла собиралась поехать в зоопарк вместе с детской прогулочной группой, в которую ходил Джой. Прихватив с собой ленч, а также плащик сына, поскольку погода весной неустойчивая, Карла подъехала к месту сбора группы. И тут стало известно, что поездка в зоопарк отменяется по причине болезни водителя автобуса. Джой так огорчился, что не захотел оставаться в группе, и Карла отвезла его домой, рассчитывая пристроить в один из хоровых кружков при доме. Мальколм, в те дни, когда Джой бывал в группе, обычно не ходил на службу. Вряд ли он будет в восторге от того, что они вернулись гораздо раньше пяти, ведь ему надо работать.

На подъездной дорожке Карла заметила розовую "фиесту" и поставила свою машину на улице, подумав, что кто-то приехал к мужу с работы. Выйдя вместе с Джоем из машины, Карла обогнула дом и прошла внутрь через заднюю дверь, рассудив, что если она станет открывать дверь портика, а потом еще и парадную дверь, то наверняка побеспокоит Мальколма и его гостя. Она отвела Джоя на кухню, сняла с него сапоги и пальто и приготовила ему апельсиновый сок. Наконец-то он успокоился и, очень довольный, сидел за столом со стаканом в руке.

Поставив на огонь чайник, Карла пошла к Мальколму предложить ему и гостю по чашечке чая. Пройдя через большую прихожую, она подошла к комнате, служившей мужу кабинетом в те дни, когда он оставался дома, постучалась и вошла. Ей сразу бросилось в глаза, что тяжелые парчовые занавески задернуты. Снаружи она не могла этого заметить, потому что окна выходили на задний двор. Но даже в полумраке она хорошо разглядела Мальколма, восседавшего в своем рабочем кресле, а верхом на нем мисс Бредли-Хьюм, его секретаршу, в расстегнутой блузе, с вывалившимися грудями и задранной до пояса юбке, без трусов.

Они не заметили Карлу, и несколько секунд она стояла, будто окаменев, наблюдая за тем, как поднимаются и опускаются ягодицы мисс Бредли-Хьюм. Наконец, Мальколм повернул голову, чтобы поцеловать секретаршу, и тут увидел Карлу. С перепугу он уронил чопорную Бредли-Хьюм, собственной персоной, прямо на пол. Больше всего Карлу поразили ее огромные обвислые груди – точь-в-точь два мешка.

Не долго думая, Карла схватила женщину за ее длинные мышиного цвета волосы и поволокла по ковру. Пытаясь высвободиться, мисс Бредли-Хьюм впилась ногтями в цепкие, словно тиски, руки Карлы. Мальколм обалдело смотрел на жену.

Хорошенько пнув мисс Бредли-Хьюм, Карла перенесла внимание на мужа. Глядя, как он стоит в спущенных до лодыжек подштанниках и джинсах, сшитых на заказ и делавших его, как он думал, неотразимым, Карла окончательно убедилась в том, что вышла замуж за полного болвана. Его ноги с редкими волосками были маленькими и тонкими, как у ребенка. Член, и без того небольшой, опал и стал похож на сморщенную сосиску. Карла едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Жаль, что он не мог сейчас видеть себя, этот мистер Величие!

Мисс Бредли-Хьюм с трудом поднялась с пола, надела трусы, до этого лежавшие на комоде, и в полной амуниции стояла перед Карлой.

– Вы очень ошибаетесь, – произнесла она гнусавым голосом, заставившим Карлу содрогнуться от ненависти.

– Пошла вон из моего дома, шлюха. Грязная, дерьмовая, траханная потаскуха!

Лошадиная физиономия мисс Бредли-Хьюм стала кислой. Карла засмеялась, но глаза были бешеными.

– О, ты кажется шокирована? Я неприлично выражаюсь? Да, траханная... тебе не нравится это слово? Ну, так это именно то, чем ты тут занималась, ты трахалась, шлюха из высшего общества. Трахалась с моим мужем, трахалась, трахалась, трахалась...

Мальколм шагнул к ней настолько быстро, насколько ему позволяли спущенные джинсы, и отвесил ей пощечину. Карла сразу успокоилась и теперь смотрела, как Мальколм натягивает свои джинсы, что было очень забавно.

– А теперь – вон из моего дома! Вы оба!

Мисс Бредли-Хьюм поспешила ретироваться и бегом помчалась к машине. Тон Карлы не предвещал ничего хорошего. Выбегая из комнаты, она сбила с ног Джоя. Тот упал и завопил во все горло. Это умерило ярость Карлы. Она взяла сына на руки.

– Все в порядке, малыш. Ничего не случилось. Просто ты немного ушибся. Вот и все.

И она снова повернулась к мужу:

– Повторяю тебе, убирайся из моего дома!

Он попытался выйти из положения с достоинством, как подобает настоящей личности:

– Я никуда не уйду. Ты просто взвинчена. Согласен, я вел себя как паршивый мальчишка...

– "Паршивый мальчишка"? – повторила Карла с иронией. – Да ты, Мальколм – траханный кретин, вот ты кто. И давай поживей убирайся, не то позову дядьев, и они тебя уберут!

Таким тоном Карла еще никогда не говорила с мужем, и тем более никогда не угрожала ему. И Мальколм, поняв, что теряет над ней власть, попробовал изменить тактику:

– Может, прекратишь ругаться, или ты намерена сегодня продемонстрировать свою принадлежность к рабочему классу?

Карла гладила Джоя по спине, и он постепенно затих, прислушиваясь к тому, как ссорятся родители.

– Я уезжаю к Море и беру с собой сына, а когда через несколько дней вернусь, чтобы тебя здесь не было, слышишь? – Решительность жены испугала Мальколма.

– Ох, малышка, я знаю, что поступил скверно. Но она сама напросилась. – Он говорил вкрадчиво, ласково, заискивающе.

Карла громко расхохоталась:

– Конечно, сама напросилась. Вряд ли кто-нибудь согласился трахнуть ее, кроме тебя! Между нами все кончено, Мальколм.

– А как же Джой! Я ведь его отец! – Мальколм решил качать права.

– Если ты уберешься из моего дома и из моей жизни, может, я и позволю тебе изредка видеться с ним. – Карла была очень довольна собой. Оправившись от шока, она поняла, что наконец-то у нее появился благовидный предлог избавиться от мужа.

– Карла, пожалуйста, ради нашей любви...

– Заткнись, Мальколм, – оборвала его Карла и повернулась к Джою.

– Хочешь поехать к тете Море? Тогда пошли!

Они вышли наконец на улицу. Карла усадила Джоя в машину и вернулась в дом за сумкой и кое-какими вещами.

– Ну пожалуйста, Карла, – попытался остановить ее Мальколм, когда она снова направилась к выходу. В голосе его звучало отчаяние.

Уже стоя на подъездной дорожке, она подняла средний палец правой руки и, набрав в легкие столько воздуха, сколько могла, крикнула:

– Аккуратнее вертись на нем, ты, задница!

После этого она села в машину и поехала к Море.

Рассказ Карлы поразил Мору. Она представила себе, как та за волосы волочет женщину по ковру.

– Ох, Карла, любовь моя, мне так тебя жаль. Должно быть, это было ужасно.

Карла слабо улыбнулась.

– Ну-ка, Джой, перестань выплевывать мясо! – сказала она сыну и снова посмотрела на Мору.

– По правде говоря, Мо, я наблюдала всю эту сцену с истинным наслаждением. Наконец-то он предстал передо мной таким, каким вы все его видите.

– Ну, мы-то никогда не видели его со спущенными подштанниками!

Они рассмеялись.

– Ты же знаешь, Мо, что я имею в виду. Он просто задница. Великолепная задница!

– Но ведь ты любила его, не так ли? – уже серьезно спросила Мора.

Карла бросила взгляд на маленького Джоя.

– Да. Я любила его. А теперь разлюбила.

Мора продолжала есть, но уже без всякого удовольствия. Ненависть к Мальколму просто сжигала ее, она была готова его убить.

– Представляешь, какую рожу скорчит Нана, когда узнает, что я рассталась с законным супругом!

Мора не стала распространяться на эту тему, только сказала:

– Да пошла она к черту, Карла. Пусть думает, что хочет. Ты можешь пожить у меня, пока все не уладится.

Карла положила руку на руку Моры.

– Я знаю. Я – как фальшивая монета, да? Никому не нужна. Ни матери, ни отцу. А теперь и муж меня обгадил. Может, я делаю что-то дурное?

– Не глупи! – резко возразила Мора. – Сейчас я тебе кое-что расскажу. Ладно? Когда-то, давно, я очутилась, примерно, в таком же положении, как ты. И поехала к Мардж. Никогда не забуду, что она мне сказала тогда. Она сказала, что жалеть себя – это роскошь, и никто из нас не может ее себе позволить. Не помню, сказала ли она именно эти слова, но смысл их был такой. Ты должна взять себя в руки, очиститься...

– И начать все с начала. – Эту фразу Карла пропела, и женщины опять рассмеялись.

– Совершенно верно. Именно в этом и заключалась сила слов, сказанных Мардж.

– Непостижимо, но я почувствовала себя свободной. Будто вышла на волю после долгого сидения в тюрьме.

– Вот и хорошо, Карла. Попытайся сохранить это чувство. Оно тебе поможет первое время. Есть и еще кое-что хорошее: моя мать не позвонит тебе сюда, так что разговор с ней можешь отложить на неопределенное время.

Тут Джой перевернул свой стакан с молоком, и женщины вскочили в поисках тряпки.

Мора понимала, что Карлу привела к ней беда, но все равно была счастлива, что она и Джой с ней. На какое-то время это отвлекло ее от мыслей о завтрашнем дне. К тому же, она не могла не подумать об этом, у нее будет железное алиби, в случае, если полиция вздумает ее допрашивать.

Глава 25

Было 4 часа утра 20 марта 1985 года. Мора и Майкл сидели в фургоне, во дворе, принадлежавшем другу Майкла Джиму Дикенсону. Джим был старым каторжником. Всю свою жизнь он провел в тюрьмах, куда его бросали за различные преступления, начиная от ограбления банка (он тогда схлопотал всего восемь лет, потому что его пушка была незаряжена) до вымогательства: он пытался шантажировать одного высокопоставленного чиновника, транссексуала. Выйдя из тюрьмы, Джим явился к Майклу. Они были друзьями еще со времени господства Джо Рыбы в Ноттинг-Хилле. Выглядел Джим солидно, пользовался влиянием, и Майкл устроил его в бизнес, связанный с прокатом растений, в Кренфорде. Он как-то вложил в этот бизнес деньги, скупив его на корню и записав все на имя Джима Дикенсона, но никак не был с ним связан, если не считать общих намерений и целей.

Двор в четыре акра земли был окружен десятифутовым забором из панелей и охранялся тремя доберманами и ротвейлером. В это утро двор словно вымер, там не было никого, кроме Моры и Майкла. Собак заперли в специально сооруженный для них загончик, и их лай и вой уже начинали действовать Море на нервы.

Майкл взглянул на часы. Было четыре минуты пятого.

– Еще каких-нибудь десять минут, Мо, и все будет кончено.

Докурив сигарету, Мора зажгла еще одну и попыталась сосредоточить мысли на Карле и Джое.

Рой и Джерри ждали на развилке Бат-роуд. Одетые во все черное, они сидели на мотоциклах "Кавасаки" с двигателями, каждый объемом 650 куб. см. По лбу Джерри катились крупные капли пота. Ему было страшно, по-настоящему страшно. Если бы у него хватило смелости завести двигатель и рвануть... рвануть куда-нибудь подальше отсюда!

Рой думал о Джэнайн и Бенни, которому было почти десять лет. Потеряв Карлу, его жена пыталась превратить сына в свою собственность. Рой прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на предстоящем деле. Если они дадут промашку, всем им конец. Уж тогда тюрьмы не избежать, можно не сомневаться. В животе забурлило. "Только бы не пришлось искать придорожную канаву, чтобы облегчиться", – подумал Рой.

Он снова стал уверять себя в том, что ограбление спланировано с точностью до мельчайших деталей. Чего бы он сейчас не дал, чтобы курнуть! Или просто чем-то заняться, делать что-то иное, а не ждать, когда засветятся фары намеченного грузовика.

Нервозность Джерри Джексона передалась и ему. Он сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь унять бешено колотившееся сердце.

Гарри, Лесли и Ли сидели в темно-синем "рэнджровере". На всех троих были черные вязаные шлемы с прорезями для глаз. Гарри что-то тихо говорил, лишь бы не молчать. Лесли и Ли вяло отвечали. Все трое нервничали. Гарри поглаживал ствол автомата, который был у него в руках. В четыре минуты пятого они начали свой отсчет.

Через десять минут все должно быть кончено.

Дейви Малдун вел в аэропорт Хитроу свой грузовик с контейнерами, набитыми золотом. Мысли его были далеко, за много миль отсюда. Он вспоминал ссору с женой прошлой ночью. Она была прямо-таки чирьем на его проклятой шее. То сообщала, что собирается приехать ее мамаша, только ее не хватало... То, что она беременна, и это было как настоящий взрыв бомбы. За пять лет четверо ребятишек, черт бы их побрал.

Когда они впервые встретились, она весила всего около сотни фунтов и буквально утопала в лучших бристольских кружевах, какие ему когда-нибудь доводилось видеть. А сейчас страшна, как персонаж из хаммеровского фильма ужасов. И весит более 200 фунтов! От жира на ее теле образовались складки, оно стало дряблым, и влезать на нее было все равно что на бутылку "Красного Рома". Но верная себе, она прибегала к уже испытанным методам, полагая, что нападение – лучший вид обороны.

Не успел он сказать, что они и так с трудом оплачивают закладные, а ведь ребенка нужно кормить и одевать, как она тут же заявила, что он пьет. Посмотрела бы на себя в зеркало, может быть, догадалась бы, почему он пьет.

Он должен был влить в себя по меньшей мере восемь пинт "Херлимэнс", чтобы решиться поцеловать эту уродливую суку. Катя по шоссе, Дэйви Малдун печально покачал головой. Он попался в ловушку, из которой не вырваться. Недаром дружки предупреждали его: "Погляди на ее мамашу и увидишь, какой будет дочка лет через двадцать". Да, здорово он вляпался.

Жена совершенно не следила за домом, превратив его в настоящую конюшню. Прошлой ночью она предстала перед ним во всей красе. С выкрашенными в желтый цвет волосами и темными, отросшими корнями, она вполне подошла бы для эстрадной программы с участием черных и белых певцов. Он ухмыльнулся. Каких только пятен не было на ее огромных размеров ночной сорочке, начиная от детской мочи и кончая чаем. Зубы у нее все сгнили. Она говорила, что это от частых родов, но он справедливо полагал, что главной причиной является ее нежелание чистить их. Грязная сука! Его передернуло. Ведь ей всего двадцать четыре. Что же будет через пять лет?

Джо Гренджер следил за тем, как меняется выражение лица приятеля, и, словно завороженный, не сводил с него глаз. Он знал, зачем они все бывают у него. Он только раз встречался с Леоной, женой Дейви, но и этого было достаточно. Она показалась ему похожей на ротвейлера, несущегося по следу. Бедняга Дейви! Он был самым доверчивым человеком на свете. Может, поэтому она и путалась со всеми подряд. Будь она его женой, он задал бы ей хорошую трепку.

– Закурим, Джо? – мягко произнес Дейви.

– Ты же знаешь: не положено.

– Я и раньше это знал, но мы все равно курили!

Джо раскурил две сигареты и одну передал Дейви.

– Терпеть не могу глубокие затяжки, они действуют мне на нервы.

Джо рассмеялся.

– Дыми своей сигаретой и будь спокоен: там "старых Биллов" больше, чем на какой-нибудь ежегодной Беано в Масонском собрании!

Дейви невольно улыбнулся.

Перед грузовиком с прицепом ехала белая "гранада". В ней сидели детектив-инспектор Томлинсон и трое парней: детектив-сержант Милтон, детектив-констебль Джонс и детектив-констебль Левелин. Детектив-констебль Джонс был настоящей "трещоткой".

– Скажите, сэр, если ни одна душа не знает, что это золото везут в Хитроу, почему же столько полиции? – Судя по голосу, он был очень юн и очень наивен, и детектив-инспектор Томлинсон почувствовал к нему жалость. Впрочем, всего лишь на несколько секунд: слишком много у него было других забот.

– Детектив-констебль Джонс! – строго произнес Томлинсон.

– Слушаю, сэр?

– Заткните на пять минут ваш паршивый фонтан и дайте шанс вашей заднице!

Левелин и Милтон рассмеялись. Джонс смутился и не произносил больше ни слова, а про себя думал: "Если не задавать вопросов, никогда ничего не узнаешь".

Томлинсон нервничал, очень нервничал, и парни из его команды объясняли это серьезностью проводимой операции. На самом деле Томлинсон был осведомлен о том, что происходит, куда больше, чем его спутники, и даже сам Английский Банк. Всю жизнь он питал слабость к лошадям, а за последние несколько лет она превратилась в настоящую страсть. Эта страсть дорого стоила, и Майкл Райан всячески ее поощрял. В данный момент Томлинсон был не в состоянии оплатить закладные, счет за машину и даже, Господи помоги ему, самые насущные расходы. К тому же он столько задолжал Майклу, что при одной мысли об этом ему становилось дурно.

Сейчас он должен был проследить за тем, чтобы эти трое дебилов провалили операцию. Тогда Томлинсон выйдет сухим из воды, спокойно вернется домой и расплатится со всеми долгами.

Пистолеты заперты в специальном отделении в передней части машины, а винтовки – в хранилище для оружия сзади. Ключи у него, и он постарается тянуть время, как только сможет, чтобы подольше не вооружать трех юных ковбоев, ехавших с ним в машине.

Он покосился на часы. Еще четыре минуты, и все будет кончено. К своему удивлению, он даже не вспотел.

За грузовиком следовала машина без номера. Это была "сьерра". Грязная, выкрашенная в коричневый цвет "Сьерра-1600Е".

В ней ехал детектив-инспектор Бектон и еще трое молодых детективов в штатском: сержант Бронте, сержант Маркер и женщина-констебль Уильямс. Сама мысль об участии женщины в таком деле претила Бектону. У него тоже были магические ключи, и ему тоже предстояло вооружить троих молодых людей, почти детей, а также позаботиться о том, чтобы порученная ему операция не удалась.

Он прослужил в полиции более двадцати лет, и вот теперь его накололи! Он был женат на Джанетт, красивой женщине, которую любил всем сердцем, и имел трех сыновей-подростков. Купленный им чудесный домик в Чизвике был почти полностью оплачен. Оставалась одна проблема, и немаловажная. Еще много лет назад он почувствовал влечение к мальчикам. Но оно никогда не мешало его "настоящей жизни", жизни с семьей, не мешало его карьере. И вот неделю назад он получил по почте в простом коричневом конверте несколько компрометирующих его фотографий. Они были цветные, превосходного качества, и принять его за кого-то другого на них не представлялось возможным.

Он прижимал эти фото к груди, стоя у себя в холле, когда появилась Джанетт. В свете раннего утра она казалась прелестной, словно картинка, совсем не похожей на мать троих взрослых детей и, тем более, на жену транссексуала. Внимательно рассмотрев фотографии, Бектон наконец понял, кто он такой.

При одной мысли о том, что это узнают жена и дети, его едва не хватил инфаркт.

Он тотчас же позвонил по номеру телефона, приложенному к фотографиям, и сейчас собирался совершить то, что на всю жизнь испортит не только его личное дело, но и тех двух юнцов и хорошенькой молодой женщины, что сидели с ним в машине. Посмотрев в обзорное зеркальце, Бектон увидел ехавший за ними фургон для перевозки мяса, набитый людьми в полицейской форме. Оставалось три минуты. Бектона била дрожь.

Джерри и Рой, едва мимо них проехал мясной фургон, завели свои мотоциклы. Мотоциклу Джерри пришлось дать три здоровых пинка, прежде чем он с ревом двинулся с места. Поверх шлемов они надели маски и, кивнув друг другу, помчались за фургоном. До поворота оставалось две сотни ярдов, не больше. Из десяти вооруженных офицеров в фургоне восемь дремали и только двое были начеку: водитель, детектив-сержант Реймонд Пейн, и управляющий рацией, детектив-сержант Мартин Фуллер. Ни одному из них в голову не приходило, что через несколько секунд они окажутся на обочине шоссе. Сквозь опущенное стекло машины Пейн услышал гул сопровождавшего их полицейского вертолета и зевнул. Он терпеть не мог все эти особые меры.

Рой уже взвел свой "магнум .357". Он ехал параллельно фургону и первым же выстрелом вывел его из строя: шина заднего колеса лопнула с таким шумом, что дремавшие офицеры мигом проснулись и только успели почувствовать, как фургон перемахнул через полосу зеленых насаждений у края дороги, затем дважды перевернулся вокруг своей оси и наконец остановился, завалившись на правый борт, на противоположной стороне проезда.

– Господи Иисусе! Посмотри, что творится!

Из вертолета офицер Уаттс и офицер Харпер различили в неровном свете ярко-голубую вспышку.

– Вызываем все подразделения: в районе развилки на Бат-роуд готовится ограбление...

Тотчас же с вертолета в машину Бектона был передан приказ по рации. На вызов ответила Уильяме. Бектон и два молодых полицейских выскочили из машины и побежали на помощь коллегам.

Несмотря на безумную суматоху, Уильяме поняла, что Бектон не отпер отделение с пистолетами, и в отчаянии стукнула кулаком по щитку приборов. Снаружи совершенно отчетливо доносились выстрелы, наверняка кто-то был ранен, а у них с собой ничего нет. Было над чем поразмыслить.

Уильяме схватилась за ручку управления рацией и стала вызывать пожарную команду и "скорую помощь".

Свою часть работы детектив-инспектор Томлинсон выполнил надлежащим образом. Так, по крайней мере, считали Райаны. После первых же выстрелов он поставил белую "гранаду" к обочине, и грузовику с прицепом пришлось принять в сторону, чтобы с ней не столкнуться. Заскрежетали тормоза, и в тот же момент грузовик оказался блокированным каким-то, словно свалившимся с неба, "рэнджровером".

– Это – ограбление! – как-то неуверенно воскликнул констебль Джонс и тут же увидел наведенные на них через окна машины дула двух автоматов. Дверцы распахнулись, и в следующее мгновение полицейские уже лежали на мокром шоссе с защелкнутыми на руках наручниками.

Сидевшие в кабине грузовика Дейви и Джо буквально онемели от изумления. Но не успели они прийти в себя, как высокого роста мужчина, в черном вязаном шлеме, с большим автоматом, сделал им знак открыть дверцы машины. Забыв с перепугу о приказе никому не открывать сконструированные особым образом дверцы, даже самому Иисусу Христу, если бы он вдруг появился и попросил подвезти его, они выскочили из машины.

И Дейви видел, как двое мужчин в масках повели его грузовик прочь.

Гарри, Лесли и Ли вскочили в "рэнджровер" и едва стали набирать скорость, как полицейский вертолет завис прямо над их головами. Самый отчаянный из парней, Гарри высунулся из переднего окна машины и стал стрелять по вертолету из своей винтовки Ml6. Он взял ее специально для этого случая. Издалека, с шоссе М4, доносился вой полицейских машин и сирен "скорой помощи". Вертолет загорелся, и волосы Гарри, выбившиеся из-под шлема, вспыхнули. Лесли быстро втащил его в машину, и все трое стали хохотать каким-то истерическим смехом. Все было кончено.

Между тем Мора и Майкл, хотя и находились вдали от места событий, пребывали в состоянии нервного возбуждения. Ровно в двадцать пять минут пятого, словно сговорившись, оба выскочили из фургона во двор. Справа от них была вырыта огромная черная яма, в двадцать пять футов глубиной, пятнадцать шириной и почти сорок длиной, с вертикальными стенками, напоминавшая идущий вниз участок дороги, чем, по сути дела, она и была. Брат и сестра прошли по гравиевой дорожке и распахнули огромные железные ворота.

– Мики, мне страшно! – каким-то не своим, квакающим голосом произнесла Мора.

– А разве всем нам не страшно, дорогая?

Она не видела в темноте, но чувствовала, что он ей улыбнулся.

Через пятнадцать минут грузовик с прицепом въехал в ворота, за ним последовал "рэнджровер". Мотоциклы бросили на месте ограбления.

Рой направил грузовик прямо в яму, и, выскочив из него, они с Джерри вскарабкались вверх по осыпающемуся склону.

По обеим сторонам ямы возвышались огромные насыпи земли. Она была вырыта с помощью большого вскрышного экскаватора. На это ушло почти пять часов.

Лесли, Ли, Гарри и Рой сели на гигантские бульдозеры "Катерпиллар" и меньше чем за час засыпали яму.

Грузовик оказался на самом дне.

Когда все успокоится и исчезнет опасность, можно будет поднять и перепрятать золото.

Майкл наблюдал за тем, как братья сажают растения на могиле грузовика. Чем только не заставили площадку, начиная от самосвалов, низких погрузчиков для экскаваторов и кончая бульдозерами фирмы "Катерпиллар".

А на месте ограбления в это время разгорелся невероятный скандал. Острый на язык, старший инспектор Ливерси распекал Бектона и Томлинсона. Он буквально дымился от ярости.

– Этот проклятый грузовик исчез с лица земли, а у вас даже не хватило ума вооружить ваших людей! – Ливерси брызгал слюной от бешенства. – Интересно, как я смогу это объяснить, черт бы вас побрал! Не знай я вас, подумал бы, что вы – коммунисты! Идиоты чертовы!

Его перебил человек из "скорой помощи":

– Извините, сэр, но фатальных исходов нет. Надеюсь, вам это интересно узнать. Есть, правда, одно серьезное пулевое ранение. Видимо, когда фургон потерпел аварию, кто-то из офицеров, сидевших сзади, выстрелил в парня напротив.

– А что с пилотами вертолета?

– Боюсь, что они сгорели.

– Как же вы можете утверждать, что фатальных исходов нет? Вы все тут – стопроцентные болваны!

Ливерси пошел прочь от них. Он знал, что покатятся головы, и одной из них будет его собственная. Но его ярость удесятерилась бы, знай он, что грузовик, перевозивший почти двадцать миллионов в золотом эквиваленте, с еще не остывшим двигателем закопан в землю всего в двух милях отсюда.

В то же утро, в восемь часов, Джим Дикенсон открыл ворота на своем дворе. К восьми пятнадцати работа здесь уже шла полным ходом. Джиму нравилась его площадка по сдаче растений в наем. Он получил ее благодаря Майклу Райану, и за это любил его. К пяти часам от ямы не осталось и следа, будто ее здесь и не было. Никому из работников даже в голову не могло прийти, что они ходят и ездят по земле, в которой зарыто на двадцать с лишним миллионов фунтов золота, хотя многие годы они только об этом и говорили.

В шесть пятнадцать Мора и Майкл уже возвращались по шоссе М4 в Лондон. Лесли, Гарри и Рой уехали раньше. А Ли предстояло забросить "рэнджровер" в Лэнгли в Слау, где он оставил свою собственную машину. Все сошлись на том, что неплохо поработали ночью. Но первым уехал Джерри Джексон, чтобы вовремя открыть свою контору по заключению пари в Уандсворте. В общем, жизнь шла своим чередом.

Мора вошла в свой дом в Рэйнхеме около девяти. Она с ног валилась от усталости. Ее встретил маленький Джой, и, прежде чем лечь в постель, она поцеловала его и приласкала. К удивлению Моры, Карла не спросила, где она провела ночь. Приняв ванну, Мора, как была нагишом, нырнула в постель и, ощутив прохладу простыней, немного успокоилась. Ей удалось отговорить Майкла от этой затеи с убийствами, но с его разрешения Гарри открыл стрельбу по вертолету, и пилоты сгорели заживо. Они были женаты и имели детей, о чем диктор скучным голосом сообщил в новостях.

Мора зарылась в подушки, затем повернулась на другой бок, устраиваясь поудобнее и стараясь прогнать страшные мысли, слишком много их накопилось в памяти. Она слышала веселый смех Джоя, он словно парил над лестницей, вплывая к ней в спальню, и она невольно подумала об осиротевших детях погибших пилотов. Она представила их себе маленькими и беспомощными, без лиц... Такими, как ее собственный малыш, которого время от времени она пускала в свою память, особенно когда бывала подавлена, вот как сейчас. Само по себе ограбление Мору не беспокоило. Ее волновало убийство. Она не принимала в расчет то, что недавно приказала Лесли искалечить Денни Рубенса. Денни – подонок, он изуродовал работавшую у нее девушку и заплатил за это. Но считать всех полицейских врагами и постоянно с ними бороться, как это делали братья, Мора не могла.

И вообще, полицейские мало интересовали Мору, не считая, разумеется, Терри Пезерика... Она села на постели и еще раз перевернула подушки, чтобы утонуть в их прохладе. Лучше не думать о Терри, а то она вообще не уснет. Скрипнула дверь, и вошла Карла.

– Ты спишь? – ласково спросила она.

– Нет, любовь моя. Входи.

Карла принесла стакан бренди и поставила на тумбочку у кровати.

– Я подумала, что тебе, может быть, захочется выпить. Джой внизу, смотрит по видео "Почтальона Пэта", и у меня есть немного времени для себя.

Мора села на постели. Карла вызывала ее на разговор, и Мора с трудом сдержалась, чтобы не рассказать ей, какой несчастной она чувствовала себя из-за всего случившегося. Она отпила из стакана немного бренди, в то время как Карла продолжала:

– Совсем забыла. Вчера вечером звонил Уильям Темплтон, просил тебя срочно позвонить.

– Спасибо. Я сделаю это попозже.

– Сейчас в новостях передали, что полчаса тому назад, во время похищения золота, убиты двое полицейских и есть подозрение, что их застрелили намеренно, чтобы не опознали грабителей. – Карла в упор посмотрела на Мору и не удивилась, заметив, что та покраснела. – И фамилии убитых назвали, кажется, Вектон и Томлинсон.

Услышав это, Мора изменилась в лице и ничего не ответила, не смогла, только пошевелила губами. Мысли ее закружились с бешеной скоростью. Да не Вектон!.. Бектон. Бектон и Томлинсон. Те самые полицейские, которых они шантажировали. Мора поставила стакан с бренди, оттолкнула стоявшую у постели Карлу, вскочила и бросилась к шкафам с одеждой, занимавшим целую стену.

В них были зеркала, и Мора видела, как от резких движений подпрыгивают груди. Распахнув дверцу, она порылась в шкафу, вытащила несколько платьев, приложила к себе, потом схватила джинсы и шерстяной свитер, надела, сунула ноги в первые попавшиеся туфли и помчалась вниз по лестнице. Карла бежала за ней.

– Ради всего святого, Мора. Что случилось? – Карла поняла, что расстроила Мору, и чувствовала себя виноватой.

– Ничего. Просто мне нужно увидеться с Майклом. – Она схватила ключи от машины и выскочила из дому.

Карла вернулась в гостиную, где Джой смотрел по телевизору приключения Пэта и Джесс. Устроившись на диване и тупо глядя на экран, Карла уже раскаивалась, что сболтнула лишнее.

Майкла разбудил громкий стук в дверь. "Полиция", – мелькнула мысль, и он, голый, выскочил из постели. Но это была Мора. Сквозь щель для писем он услышал ее голос:

– Это я. Открой сейчас же!

Подумав, что случилось нечто ужасное, Майкл кинулся к двери. Мора прямо-таки ворвалась в прихожую, растрепанная, со следами туши для ресниц на лице. Он захлопнул дверь, и, когда попытался обнять сестру, та грубо его оттолкнула.

– Ублюдок! Прогнивший насквозь, вонючий ублюдок! Майкл в изумлении раскрыл рот:

– Что? Что такого я сделал?

– Ты велел застрелить этих двух полицейских, а ведь обещал мне...

Майкл зевнул:

– Только и всего? А я-то думал, что-то важное.

Он говорил тихо, сонным голосом.

Мора в изумлении смотрела на Майкла, повторив про себя: "только и всего". Так вот он, предел его нравственности!

– Я решил, что-то стряслось. – Он пошел в спальню, чтобы надеть халат, Мора последовала за ним и, когда, завязывая пояс, он повернулся к ней, впилась ему когтями в лицо и стала царапать буквально разрывая кожу.

– Прогнивший ублюдок! Вонючий, паршивый подонок!

Он схватил ее, швырнул на постель и крепко держал. Она боролась с ним, как дикая кошка, стараясь высвободиться и продолжить сражение. Она буквально выплевывала в Майкла грязные ругательства, накопившиеся за много лет в ее памяти и сейчас вырвавшиеся бурным потоком не только из ее уст, но и, казалось, из самого ее тела. Майкл не отпускал ее, и лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным. Через пять минут, показавшихся Море вечностью, горячие слезы омыли ее лицо и волосы и она почувствовала, что желание драться с Майклом ослабевает, как если бы из ее тела изгнали дьявола.

Майкл заключил ее в объятия, гладил ее волосы, утешал, успокаивал. Мора не противилась. Он был ей сейчас нужен. Его руки сжимали ее, будто стальные обручи, и она знала, что простит ему все. Собственно, уже простила. А вот себя, она знала, никогда не могла бы простить.

Майкл не выпускал ее из объятий, пока она не успокоилась и плач не перешел в слабые всхлипывания. Затем, чтобы видеть ее лицо, слегка отстранил от себя и заговорил:

– Ну послушай, Мо. Эти полицейские все равно были под колпаком. Один занимался растлением малолетних. Болтался в районе пассажирских станций и выискивал малолетних рассыльных. Ну вот я, Мо, сам "голубой", или "гей" – как бы вы там это ни называли. Но мы скорее отрезали бы себе руки, чем коснулись этих мальчишек. Ведь это же страна транссексуалов, где любой господин Респектабельность, в элегантном костюме и с кейсом в руках, на ходу трахается с каким-нибудь несчастным маленьким содомитом, а потом идет домой, к своей жене, и спокойно обедает. – Майкл говорил тихо, но убедительно, и голос его гипнотизировал. – А второй – весь истрепался, больше, чем девятишиллинговая банкнота. Избивал жену, потом взялся за детей. Жена не выдержала и развелась с ним. И ему было предложено оставить ее в покое, даже близко не подходить к ее дому. – Говоря все это, Майкл следил за выражением лица Моры. Испуганная и сломленная, она ему не нравилась. Мора громко шмыгнула носом и посмотрела ему в глаза.

– Ну а как... а как насчет пилотов вертолета? – Она продолжала всхлипывать.

– Они не имеют к тебе никакого отношения, Мо. Все это ложится на меня и остальных. Ты только помогла спланировать операцию. И не дави на меня, Мо. Вспомни о таких мерзавцах, как Денни Рубенс. Это все тот же закон, девочка: Мы и Они. До сегодняшнего дня ты жила по этому закону, так не пытайся меня сейчас разжалобить! Много лет мы вместе с тобой управляли этой фирмой, и ты была ее главной опорой. Но я вполне мог обойтись и без тебя, Мо, если бы ты вдруг захотела уйти.

Голос его был мягким, но в нем прозвучала угроза, и Мора сглотнула слюну.

– Я не хочу уходить, Мики, – сказала Мора, и это была правда. Она и в самом деле не хотела уходить.

Майкл улыбнулся. Улыбнулся одной из своих лучших улыбок, высвечивающей, казалось, откуда-то изнутри его лицо:

– Ну вот, теперь я узнаю мою девочку! – Он снова заключил ее в объятия, и она, прильнув к нему, постепенно успокаивалась. Майкл прав. За все те годы, что Мора работала на него, она ни разу не поднимала этой проблемы. И все-таки где-то в самой глубине души она не могла не признаться себе: убийство никогда не оставляло ее равнодушной. Бывало, что ночью ее будили мысли о Голдбауме, и она просыпалась вся в поту. В ее мозгу, казалось, был шкафчик для папок с делами, и сейчас, заглянув в него, она решила засунуть подальше папки с "плохими" делами. До следующего раза. Когда ее снова одолеет отчаяние.

Майкл опять привлек Мору к себе и, устремив через ее плечо взгляд на стену, принялся размышлять. После похищения золота он ожидал чего угодно, только не того, что произошло с его сестрой. Всего раз он видел ее в таком состоянии: когда они расправлялись с Сэмми и Джони. Тогда он следил за Морой, не отпускал от себя. Сейчас станет делать то же самое и по возможности ограждать ее от подобных вещей. Он и в самом деле любил Мору. Очень сильно любил.

На первых полосах все газеты поместили подробное описание похищения золота, а также убийства полицейских. В преступлении подозревали кого угодно, начиная от ИРА и кончая итальянскими террористами. О последних написали в передовице "Сан". А "Гардиан" требовала провести правительственное расследование и установить: каким образом грабители узнали о такой сверхсекретной операции.

Полиция молчала. Как обычно, у них были подозрения, но доказательств никаких. Ливерси, главного управляющего Национального банка, досрочно отправили на пенсию, как и двух высокопоставленных членов правления. Приди кому-нибудь из полицейских чинов в голову провести расследование на международном уровне, он очень удивился бы, узнав, что многие старшие офицеры позволили себе роскошь провести отпуск на Сейшелах или Багамах.

Но очень скоро историю с похищением золота вытеснило с первых страниц газет сообщение об одном из членов парламента. Его тайно сфотографировали с проституткой, занимавшейся в Кингс-Кроссе так называемой "грубой торговлей". И конечно, у британцев куда больший интерес вызвал грандиозный скандал на сексуальной почве, чем ограбление с насилием и убийствами. На сей раз "Дейли миррор" требовала провести правительственное расследование интимной жизни наиболее именитых членов парламента от партии тори. Один из них некоторое время пользовался расположением Майкла Райана.

Джоффри Райан между тем переписал все, что было в зеленой папке о похищении золота, и спрятал вместе с остальным компроматом на Мору и Майкла.

Пока он еще не знал, когда пустит его в ход, но такой день непременно настанет.

Глава 26

12 октября 1986 года

Майкл Райан прогуливался по набережной. Он озяб и поднял воротник пальто. Прохожие обгоняли его, а один мужчина с ним поравнялся и пошел рядом.

– Вы здорово опоздали, мистер Райан. – У мужчины был легкий акцент выходца из Южной Ирландии.

– В последний момент свалилась одна срочная работа. Знаете, как это бывает?

Мужчина, на целую голову ниже Майкла, был весьма крепкого телосложения. Его темные глаза шныряли по уличной толпе, словно высматривая кого-то.

– Нам надо знать, мистер Райан, беретесь ли вы за доставку. Вот уже две недели мы от вас ждем ответа. Только ради этого я рискнул покинуть свое убежище. Ведь вся полиция от Белфаста до Ливерпуля разыскивает меня.

Майкл вздохнул. Он оставался все таким же привлекательным, и редкие женщины не бросали на него восхищенных взглядов, проходя мимо.

– Послушайте, мистер О'Лулин, такого рода дела требуют времени. В особенности теперь. Вас, как вы сами сказали, разыскивает полиция, а значит, и тех, кого она подозревает в контактах с вами. Господи Боже мой, у меня не меньше шансов быть схваченным, чем у вас. Я же говорил вам, что делаю все от меня зависящее. Но сейчас все это очень опасно!

Лицо Патрика О'Лулина стало суровым, и он схватил Майкла за руку:

– Послушайте, Райан, у вас в кармане полно всяких там полицейских и судейских чинов. Говорят даже, что в вашем распоряжении целая банда политиков. Мне нужно несколько паспортов. И все. У нас достаточно винтовок и Семтексов, чтобы перевооружить всю паршивую Британскую Армию. Но в настоящий момент нужны паспорта.

– Дайте мне еще день-другой. У меня много работы, связанной с набережной Святого Мартина. Там заняты и немцы, и ирландцы, полно всякого народа. Я достану вам паспорта и превосходные водонепроницаемые обложки к ним. Только позднее, ладно? Через несколько дней! Идет?

– Мне не остается ничего другого, как согласиться, не правда ли?

О'Лулин кивнул Майклу и исчез в толпе. Тут к нему подошли с обеих сторон двое мужчин. Он не сразу сообразил, в чем дело, и, когда полез в карман за оружием, почувствовал, что в бок ему уперся ствол пистолета.

– Без глупостей, Пэт, не то пристрелю на месте.

О'Лулина препроводили в стоявший на обочине "драймлер", и один из полицейских, отнимая у него револьвер, сказал:

– А знаешь, Пэт, старина, на тебя ведь настучали: хорошо и надежно настучали!

Пэт О'Лулин сидел на заднем сиденье, с безразличным видом глядя в окно на проносившиеся мимо здания, хотя весь кипел, как котелок на огне.

Значит, Майкл Райан – двойной агент и предал его! Пэт невольно сжал кулаки: ничего, он за это заплатит!

Мору поднял негромкий звонок будильника, и она, потягиваясь, встала с постели, все еще не в силах окончательно проснуться. Ей показалось, что слишком рано. Набросив халат, она спустилась вниз и, проходя через холл по пути на кухню, подняла с пола целую кипу писем и газет.

Заварив чай, она зажгла первую из шестидесяти сигарет, которые обычно выкуривала за день, и развернула газету. С первой полосы "Дейли мейл" на нее смотрел Патрик О'Лулин. Ошеломленная, Мора перевела взгляд на заголовок: "Арестован убийца из ИРА". Заставив себя сосредоточиться, Мора стала читать статью:

"Согласно полученной информации, вчера на набережной задержан Патрик О'Лулин, причастный к взрыву бомбы в Саррее, где погибло четверо солдат и разыскиваемый полицией Патрик О'Лулин, приговоренный в Белфасте к четырем срокам пожизненного заключения за убийства на сектантской почве, бежал из тюрьмы. В настоящий момент полиция разыскивает мужчину, с которым Патрика видели на набережной".

Мысль Моры лихорадочно заработала. Вчера О'Лулин встречался с Майклом, и любой, купленный ими полицейский, узнал бы Майкла. Остальные пытались сделать карьеру, застав его врасплох. Глубоко затянувшись сигаретным дымом, Мора бросилась к телефону и набрала номер Майкла. Ответил его дружок.

– Давай сюда Мики!

– Он в душе...

– Так вытащи его оттуда! – резко сказала Мора.

Ричард Солтер поджал губы. Они с Морой терпеть не могли друг друга. Положив трубку на кофейный столик, Ричард пошел в ванную. Майкл отмахнулся от него: он мыл голову, и по телу бежали мыльные струйки.

– Майкл, дорогой мой, звонит твоя сестрица. Сказала, что ты ей срочно нужен.

Майкл быстро смыл мыло, сорвал с вешалки полотенце, обмотал вокруг талии и выскочил из ванной, едва не сбив с ног Ричарда. Как был мокрый, везде оставляя следы, он схватил телефонную трубку:

– Ну что там, Мо?

Ричард заметил, что удивление на лице Майкла сменилось бешеной яростью, и помчался на кухню, чтобы закончить приготовление завтрака. Неизвестно, что там наговорила Майклу сестрица, но настроение она явно испортила. Хорошо, что не он это сделал, размышлял Ричард, взбивая яйца.

Уже минут десять завтрак стоял на столе, а Майкла все не было. Потом хлопнула входная дверь. Майкл ушел и даже не поцеловал его на прощание! Ричард сел к столу и нахмурился. Будь она проклята, эта чертова сука! Он поглядел на тарелку Майкла, улыбнулся и переложил его порцию в собственную тарелку. Ничего не теряй и ничего не желай – таков был его девиз.

Ведя машину по запруженным транспортом утренним улицам, Майкл напряженно думал. Мора права. Надо все спокойно обмозговать. Ярость его поутихла. Он в общем-то представлял себе, кто мог заложить, и лицо его приняло суровое выражение. Судя по словам Моры, из газетной заметки можно было понять, что человек, с которым встречался О'Лулин, повинен в том, что его задержали. Конечно, какой-нибудь Джо понятия не имел, с кем встречался О'Лулин, но ИРА-то знала! И ничего хорошего это не предвещало. За долгие годы Майкл хорошо их узнал.

Он продолжал двигаться к дороге на Эссекс, выезду из Лондона. И чем только привлек Мору этот огромный дом за забором. Майкл въехал на узкую подъездную дорожку, остановил машину и вышел. Дверь уже была открыта.

Подставив брату щеку для поцелуя, Мора приложила палец к губам, и Майкл проследовал за ней на кухню, где надевала пальто Макмаллен, женщина, убиравшая дом.

– Я заплачу вам за сегодняшний день, но сейчас мне надо поговорить с братом.

– О, все в порядке, милая. Я не возражаю. – Женщина улыбнулась и вышла из кухни. Мора и Майкл стояли в молчании пока внизу не хлопнула дверь.

– Извини, но она явилась, когда я была в душе. Выпьешь кофе?

Майкл кивнул.

– Послушай, Мо. Меня наколол кто-то свой. О встрече знали только я, ты и Джоффри.

Не принимая на веру слова Майкла, Мора пожала плечами.

– Но это мог быть и человек О'Лулина.

Майкл сел к столу.

– А зачем вдруг понадобилось этим "Мики-ирландцам" закладывать меня?

– Надеюсь, ты не думаешь, что это сделала я? – повернувшись к нему, холодно произнесла Мора.

– Конечно, не думаю, принцесса. Значит, остается только один человек...

Мора поняла, кого имеет в виду Майкл, и замотала головой:

– Нет, это не Джоффри. Ради Христа, Мики, ведь он наш брат!

Дрожащими руками она разлила кофе по чашкам.

– А я думаю, что это именно Джоффри, Мо. Интуиция подсказывает. Ведь с ним то и дело возникают проблемы. Тот, кто настучал "старине Биллу", совершенно точно знал место нашей встречи. Мне самому только за час до выхода стало известно, в какое время она произойдет. Ежемесячно, ты же знаешь, я проверяю в доме все телефоны. С ними полный порядок, лучше, чем в русском посольстве. Так что меня предал свой, я в этом уверен.

– А люди О'Лулина, их ты не подозреваешь? – В голосе Моры звучали печальные нотки: она знала, что Майкл прав, и сказала это просто так. Она вся как-то сникла и чувствовала себя очень усталой.

– И что ты теперь собираешься делать? – помолчав, спросила она.

Он отпил немного кофе из чашки.

– А ты как думаешь? Я не могу это так оставить.

Мора с силой прикусила большой палец.

– Но ты можешь ошибаться, Мики.

– Послушай, Мо, уже долгое время меня беспокоят кое-какие вещи. Джоффри попросил, чтобы ему вернули клубы. Не захотел больше работать с Уильямом. Разве не так?

Мора задумчиво кивнула.

– А когда я спросил его, почему сокращаются доходы, он ответил, что во всех клубах так. Но потом я узнал, что "Новый Рокингхэм" и "Розовая кошка" почти удвоили доходы, и значит, Джоффри запускал руку в кассу. Кроме того, Ричард видел его в компании старого Билли Нос Сапогом, известного стукача.

Мора помахала рукой:

– Извини, Мики. Но я никогда не поверю, что Джоффри – стукач. А что касается твоего Ричарда...

– Ох, Мо, пора бы тебе повзрослеть, черт побери! – оборвал ее Майкл. – Ведь это же ясно как божий день! Ричард носится по всему Лондону и окрестностям в поисках всякого хлама для раздела слухов в газете. Он знает все. Ты его не любишь, но это не меняет дела. Джофф всех нас закладывает. Не только меня. И тебя тоже, держу пари на любую сумму, какую ты сама назовешь.

– Что же ты намерен предпринять? – спросила Мора негромко.

– Могу сказать, что ему не придется обедать дома с курносой пташкой, которую он себе завел.

Мора пристально поглядела на Майкла и снова замотала головой:

– Нет, Мики. Ты не сможешь этого сделать! Ведь он – наша плоть и кровь. Ради меня. Мики. Ради матери. Не делай этого.

Майкл сжал своей большой рукой ее нежную и маленькую и очень спокойно ответил:

– Я должен принять меры, Мо.

Мора широко раскрытыми глазами смотрела на брата, мысленно пытаясь найти выход из положения.

– Пожалуйста, Мики. Я как-нибудь это улажу! – Она старалась говорить как можно убедительнее. – Заставлю его уехать в другую страну, например в Испанию. Пусть следит там за нашей собственностью. Клянусь тебе, Мики, я что-нибудь придумаю. Он встанет в шеренгу. Пусть узнает, что ты раскусил его. В общем, беру его на себя.

– Ну ладно, ладно, – раздраженно произнес Майкл. – Даю тебе сутки, и чтобы я его больше не видел. Иначе он умрет. Так и передай ему от моего имени. А теперь пойду поговорю с Келли, надо обсудить случившееся. Ведь они думают, что это я заложил О'Лулина.

Майкл порывисто встал, и, глядя на него. Мора подумала, какой он большой и какой опасный. Поцеловав ее, он вышел из дома. Она посидела, переваривая все то, что он ей сообщил. Потом закурила и набрала номер Джоффри.

На душе было тяжело, она чувствовала себя совершенно разбитой, даже больной. Если Джоффри откажется уехать, можно считать его покойником.

Майкл поехал в "Ле Бюзом". И хотя офисы у них были разбросаны по всему Лондону, его излюбленным местом был клуб.

Империя, которую он создал, началась именно с этих маленьких офисов, и он чувствовал себя здесь в безопасности.

Майкла никогда не привлекала работа над строительными проектами, гораздо больше ему нравился так называемый "зернистый" бизнес. Хотя проекты, с любой точки зрения, были самыми законными каналами для вложения денег. Райаны исправно платили налоги, даже налог на добавленную стоимость. Но предпочитал Майкл именно клубы, как и конторы для заключения пари, и еще ограбления.

В отличие от Моры, он хорошо помнил то время, когда они были нищими. Стоило ему прикрыть глаза, и в памяти возникали тараканы, голые полы и вечно беременная мать.

Майкл жаждал денег – больших денег, способных вызвать возбуждение, и жажда эта не имела предела, словно бездонная пропасть. Как ему хотелось уподобиться тем образованным сукиным сынам, с которыми его свел Темплтон! Чтобы богатства обволакивали его, словно плащ, чтобы он мог купить кого угодно и что угодно – любую вещь, какую пожелает. И теперь с помощью золота и доков он, пожалуй, сумеет этого добиться. Майкл знал, что они провернули одно из крупнейших дел в криминальной истории Англии. Знал и то, что для полиции это дело осталось тайной, как и убийства Джека-Потрошителя. Майкл любовался собой, хотя никому не говорил об этом. И вот теперь Джоффри хочет все это разрушить.

Знай Мора, какой интуицией обладает Майкл, она удивилась бы и смутилась. В глубине души Майкл был уверен, что Джоффри – его ахиллесова пята: если его арестуют или станут допрашивать, в этом будет повинен только Джоффри.

Никто из братьев даже помыслить не мог о том, чтобы очернить его самого или Мору. Никто, кроме Джоффри.

В 1980 году Гарри опознали как участника ограбления, и он был вызван в суд "Олд-Бейли" по обвинению в вооруженном грабеже. Майкл купил лучшего лондонского адвоката, Дугласа Денби, из Королевского суда. Гарри отпустили, но Майкл был уверен, что разболтай брат полиции хоть что-нибудь о своем старшем брате, его и не стали бы вызывать в суд. Однако Майкл не испытывал беспокойства. Даже перспектива отсидеть пятнадцать лет в тюрьме не заставила бы Гарри проболтаться. Не таким был Джоффри. Он, как змея, вначале усыплял бдительность своей жертвы, а потом набрасывался на нее и уничтожал. Причем Мору Джоффри готов был уничтожить скорее даже, чем Майкла.

Поставив машину на стоянку, Майкл осмотрелся, нет ли чего-нибудь подозрительного, вылез из машины и направился в клуб. Джерри Джексон был уже там.

– Привет, Мики! – Судя по голосу, Джерри обрадовался приятелю, и Майкл был тронут.

В ту ночь, когда взорвали клуб, волосы у Джерри сгорели, и теперь он носил парик. Он также потерял ухо, а часть лица и шеи были изуродованы и приобрели розовато-лиловый оттенок. Все эти годы Майкл заботился о Джерри не меньше, чем о своих братьях.

– Все в порядке, Джерри? Кто-нибудь меня спрашивал? – Он постарался придать голосу беззаботность.

Джерри покачал головой.

– Этот ирландский парик мне нравится больше, чем прежний. Он что, новый?

Джерри рассмеялся. Несмотря на зловещий вид, он был добрым малым.

– Точно. Стоил мне около двух сотен. Волосы настоящие, видишь? – Он снял парик и подал Майклу. Майкл взял его и держал в руках, не зная, что с ним делать.

– Да. Недурен. – Оба рассмеялись. Впервые за все эти годы Майкл вспомнил о том, как они вместе играли детьми. Отца Джерри убили на войне, а его мать "обрабатывала" Бейсуотер-роуд. Своих ребятишек она подняла на доходы от тотализатора и благотворительные средства "Национальной Помощи". В настоящее время эта почтенная старая леди, обожавшая своих внуков и внучек, жила в Эфилде.

Разговаривая с Джерри, Майкл никак не мог избавиться от мучившего его дурного предчувствия. Он бросил Джерри парик и, не переставая улыбаться, поднялся в офис.

Майкл не сразу дозвонился Келли, когда же наконец соединился с ним, услышал в его голосе подозрительные нотки, что, впрочем, его не слишком удивило.

– Послушайте, Келли. Меня выследили. Клянусь вам.

– Пэт О'Лулин, Райан, не тот человек, которого стоит закладывать, – заявил с сильным североирландским акцентом Келли. – Не успеют его отправить на корабле обратно в "Мейз", как он тотчас же вернется, причем – победителем. Так что считайте себя мертвецом. – Келли говорил таким тоном, словно речь шла о погоде.

Майклу стоило большого труда не взорваться. Он весь кипел от ярости, той самой ярости, которая была способна вселить страх даже в закоренелых преступников.

– Говорю вам, меня выследили. Чего же вы от меня хотите? Вот уже тридцать лет я связан с вашей паршивой организацией, дорогой мой. Вас еще на свете не было, когда я делал на нее пожертвования.

Если он скажет им о Джоффри, то навсегда потеряет их доверие, а самого Джоффри просто прикончат. Мать не перенесет этого.

Словно угадав его мысли, Келли сказал:

– Так вот, мистер Райан, свое дельце вы неплохо провернули: всего час назад в одном из ваших так называемых "надежных домов" накололи Сина Мерфи и Лайама Макнамару. В общем, вы – покойник, Райан.

В трубке все смолкло.

Майкл ошарашенно смотрел на нее. Мерфи и Макнамара! Наконец он положил трубку на рычаг. На лбу выступили капли холодного пота. Он поднялся с кресла, подошел к стоявшему в углу бару, налил себе большую порцию бренди и залпом выпил. Джоффри разделал его как какого-нибудь лосося! Ничего, он сотрет этого Джоффри Райана с лица земли. Черт бы побрал эту треклятую Мору, а заодно и мамашу! Он пустит слушок, что это Джоффри настучал на ирландца. Тогда ИРА сперва доберется до Джоффри, и все будет о'кей. Если же нет, то он сам достанет этого ублюдка! Уж как-нибудь обойдется без ирландца. Майкл позвонил Море. Она должна знать, что происходит.

Трубку снял Темплтон.

– Это Уилли?

– А, Майкл, приветствую! – Голос его звучал дружески.

– А что, Мо дома?

– Нет. Поехала к матери повидаться с Джоффри. Могу я быть чем-нибудь полезен? Я обещал ей сидеть на телефоне, вместо секретаря. Хотел пригласить ее на ленч, но вы же знаете вашу сестру: для нее прежде всего дело! – Последние слова он произнес с иронией.

Майкл через силу рассмеялся.

– Если она вернется до того, как мы с ней увидимся, передайте ей, что я должен, просто вынужден избавиться от того, служащего, о котором мы с ней говорили. Скажите, что на этом настаивает Келли. Вы поняли?

– Да. Не волнуйтесь, я все записал.

– Ну, тогда до скорого, Уилли.

– Пока, Мики.

Итак, Мора проглотила свою гордыню и поехала на квартиру к матери. Видимо, выследила этого ублюдка и знает, что он там прячется. Думает, в доме у матери он в полной безопасности. Подонок!

Майкл надел пальто и вышел из клуба. Была середина дня, по улицам непрерывным потоком мчались машины. Майкл ехал на Ланкастер-роуд, кипя от гнева. Джоффри его наколол и заплатит за это. Он попытается уговорить брата выехать из квартиры матери, если же тот заартачится, вытащит силой ублюдка, мать его! Пусть все они катятся к такой-то матери! В ярости Майкл не заметил черной машины "гранада-скорпио", припарковавшейся напротив его собственной.

Итак, Мора обнаружила, что Джоффри скрывается в доме матери. На телефонный звонок ответил Гарри, и Мора попросила его не говорить, что звонит она. Иначе, Джоффри наверняка попытается смыться. А она должна повидаться с ним до того, как это сделает Майкл. Мора попросила Гарри задержать Джоффри до ее прихода. Поставив машину на Блетчдон-стрит, она прошла задами к дому матери на тот случай, если бы Джоффри вздумал следить за улицей из окна. Сердце ее бешено колотилось, когда она поднималась по знакомым ступеням. Она не была здесь более десяти лет. С тех самых пор, когда похитили Бенни и произошли все эти убийства. Вспомнив это, Мора внутренне содрогнулась. Встреча с матерью разбередит старые раны, но не прийти Мора не могла. Джоффри должен понять, что она хочет ему помочь.

Собравшись с силами, она постучала в дверь и услышала шаги матери по линолеуму – мать шла от кухни. Дверь открылась, и обе женщины впервые за долгие годы очутились лицом к лицу.

Взглянув на мать, Мора была потрясена. Перед ней стояла старая женщина, маленькая и очень толстая, с лицом морщинистым, как грецкий орех. Собранные в пучок волосы были совершенно седыми. И только глаза по-прежнему сверкали злостью и торжеством.

Видимо, мать решила, что Мора приехала просить прощения. Что же, это ее устраивает.

Мора знала, что сегодня готова играть в любые игры. И еще она знала, что встреча с матерью для нее ничего не значит.

– Здравствуй, мама! – сказала Мора как ни в чем не бывало и сама удивилась собственному спокойствию.

Сара оглядела дочь с головы до ног, и Море показалось, что она слышит, как мать подсчитывает, сколько стоит ее черный брючный костюм и белый шерстяной свитер.

– Зачем ты пришла? – спросила Сара бесстрастным голосом, и Мора поняла, что встреча их будет нелегкой.

Она вошла в дом, не спросив разрешения и отстранив мать, стоявшую на дороге, еще раз отметив про себя, какая Сара маленькая.

– Джоффри здесь? – спросила Мора, направляясь на кухню.

Сара последовала за ней. Она вся кипела, но виду не подавала. Здесь творилось что-то необычное. Джоффри вел себя как нашкодивший кот. Впадал чуть ли не в истерику при каждом телефонном звонке и стуке в дверь. И Сара была уверена, что ключ от этой загадки в руках у дочери. Поэтому, только поэтому она потерпит ее присутствие в доме.

Когда Мора вошла на кухню, Джоффри и Гарри сидели за столом. Гарри встретил ее улыбкой, а у Джоффри был такой вид, будто его поразило громом.

– Привет, Джоффри. – Она посмотрела ему прямо в глаза.

На кухне все было так, как и десять лет назад. Даже запахи те же.

– Можно с тобой поговорить? Только, пожалуйста, наедине.

Она заметила, что Джоффри смотрит на мать, стоявшую у нее за спиной. Мора кивнула Гарри, и тот подошел к матери:

– Пошли, мам. Оставим на минутку этих голубков наедине.

Сара оттолкнула его:

– Ну-ка, убери от меня свои паршивые руки! Что, вообще, происходит?

Мора, не церемонясь, схватила мать за плечи и подтолкнула к дверям.

– Пусти меня, ты, чертова сука!

– Гарри, отведи-ка ее в гостиную, к статуям, они наверняка по ней соскучились. – Голос Моры был полон сарказма. Она в упор посмотрела на мать.

– Не суй свой нос, куда не надо, мам. Это тебя не касается.

Она плотно закрыла дверь, чтобы не было слышно, как кричит мать, которую Гарри пытался утихомирить. Джоффри не сводил глаз с Моры, и она физически ощущала исходившие от него волны страха.

– Майкл знает все.

Джоффри уставился в пол.

– Давай смотреть правде в лицо, Джофф, не так уж много требуется времени, чтобы учуять вонь, не так ли? Я пришла, чтобы помочь тебе, но, судя по твоему виду, мне не следовало этого делать. У тебя всего сутки, чтобы убраться из страны.

Джоффри вскинул голову, и в глазах его появился блеск, никак не вязавшийся с его страхом.

– Я никуда не поеду. Вы меня не запугаете.

Мора рассмеялась:

– Ох, Джоффри, ошибаешься. Еще как запугаю. И Майкл тоже. Он сейчас в таком настроении, что способен напугать самого дьявола, не то что такое дерьмо, как ты!

Не успела она договорить, как снаружи донеслись четыре выстрела, а Джоффри стал истерично смеяться.

Майкл с визгом затормозил и остановился около дома матери, напугав Файону Даглиш, собравшуюся со своим младшим сынишкой за покупками.

Файона схватила сына за руку. Чертовы водители! Какие-то ненормальные! Она видела, как из машины, которая чуть их не сбила, вышел высокий мужчина приятной наружности. Это было футах в пятнадцати от нее. Потом, при слабом октябрьском солнце, она заметила в отдалении какую-то вспышку. Она посмотрела на противоположную сторону проезда, где стояла черная машина, и в изумлении вытаращила глаза. На переднем сиденье, рядом с водительским местом, она увидела мужчину с пистолетом в руке! Не долго думая, Файона бросила сына ничком на тротуар, сама рухнула на него, прикрыв своим телом, и завопила.

Майкл выскочил из машины, все еще кипя от ярости. Он слышал, как закричала молодая женщина, и поглядел в ее сторону. Вдруг женщина упала на тротуар, подмяв под себя маленького мальчика. Это было последнее, что видел Майкл в этой жизни. Через мгновение пуля пробила ему голову, и мозги его разлетелись по мостовой.

Женщина заметила, как он скорчился и упал. На лице отразилось недоумение. Мужчина с пистолетом вылез из машины и еще трижды выстрелил в свою жертву. Даже в состоянии шока женщина понимала, что эти выстрелы оказались лишними. Высокий мужчина приятной наружности был уже мертв.

Машина уехала, и улица приняла свой обычный вид. Только кровь, струйками растекавшаяся по тротуару, напоминала о том, что здесь произошло.

Услышав выстрелы, Мора и Гарри выскочили из дому. Сара пошла за ними. Джоффри остался на кухне один.

Внезапно улица наполнилась людьми, они повыскакивали из своих домов, будто упыри. Мора подбежала к мертвому Майклу, приподняла ему голову и так и держала ее в руках, не в силах даже заплакать.

Джоффри, ее мать, ее братья... все они вдруг как-то стерлись в сознании. Когда прибыли полиция и машина "Скорой помощи", Мору с трудом оторвали от тела брата. Ее белый свитер весь был в крови. Гарри стоял рядом, потрясенный и молчаливый. Сара пристально посмотрела на тело сына и вернулась в дом, оставаясь равнодушной к случившемуся.

Мора и Гарри были в шоке, и их отвезли в больницу. Море ввели успокоительное. Но утром она покинула больницу в сопровождении Уильяма Темплтона. Собралось множество репортеров. Все газеты поместили снимки Моры и обнимавшего ее за плечи Темплтона. Даже в горе она вполне отдавала себе отчет в том, что ради нее он сжег корабли, и была благодарна ему. Темплтон отвез Мору домой и никого не пускал к ней.

Она не хотела никого видеть, ни с кем разговаривать, даже с Карлой, Мардж и братьями.

Управление бизнесом взял на себя Рой, а не Джоффри, как старший из братьев после Майкла, и все недоумевали, но разговоров об этом не заводили.

Мору трижды допрашивали в полиции, и она всякий раз твердила, что не имеет ни малейшего понятия о том, кто стоит за убийством ее брата.

На самом же деле она знала, и всю свою энергию сконцентрировала на этом факте. Спустя две недели после своего добровольного заключения Мора была готова снова смотреть миру в лицо. Горе сделало ее еще строже и жестче, чем прежде. Ее снедала ненависть, огромная, необъятная, пахнувшая желчью. И она намеревалась извлечь из нее выгоду. Майкл умер, но Райаны останутся. Осознанием этого она была обязана Майклу.

Глава 27

Ровно через две недели после убийства Майкла, в девять тридцать утра, Мора появилась в клубе. Джерри Джексон ласково положил руку ей на плечо.

– Если я понадоблюсь, Мора, только позвони!

Она кивнула и поднялась в офис. В клубе громко играла музыка и сквозь шум доносились голоса клиентов и звон бокалов.

– Мо? – удивился Рой, увидев сестру.

– Как видишь, дружок, я снова вернулась в мир. Другого выхода нет. Спасибо за то, что взял все на себя. Обещаю, ты не прогадаешь на этом.

Рой, смущенный, вскочил из-за конторки. Ведь он сидел на месте Майкла.

Мора жестом остановила его:

– Сиди, где сидел.

Рой снова сел. Его поразила перемена в сестре. Она казалась постаревшей. Словно после смерти Майкла годы как-то вдруг сразу навалились на нее. В глазах ее появился стальной блеск, которого раньше не было. Не будь Майкл мертв, Рой подумал бы, что это он перед ним в женском обличье.

– Я старался делать все, что в моих силах. Именно этого Мики и хотел бы, я знаю.

Мора уловила в его голосе печаль, подошла и обвила руками его шею.

– Мне так его недостает, Рой. Временами я это просто физически ощущаю, как боль. Как если бы я лишилась части себя самой. Очень важной части.

– Я знаю, Мо, знаю. – Он положил ее руки на свои, удивляясь ее нежности.

– Мы выясним, кто его заложил, девочка, не беспокойся.

Она вздохнула: уж ей-то доподлинно известно, кто заложил Майкла. Мора выпрямилась, провела руками по волосам.

– Ну, а как здесь дела?

– Как будто все в порядке, беспокоиться не о чем.

Она не видела выражения его лица, но по голосу поняла, что не все ладно. Она обошла вокруг конторки и села в стоявшее напротив него кресло.

– Что там еще? – Голос ее стал жестким.

– Я скажу тебе как-нибудь в другой раз. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы...

– Кончай молоть чушь, Рой. Сообщаю тебе, что я уже взрослая девушка, если ты этого еще не заметил. Я тоже управляю этой фирмой. Почти двадцать лет. – Последнюю фразу она произнесла мягче, заметив, как он изменился в лице. – Напрасно ты стараешься меня защитить, Рой. Я могу это сделать сама.

– У нас была напряженка на улицах: те фирмы, которые только и дожидались своего часа, попробовали показать нам зубы.

Мора тяжело вздохнула:

– Мне следовало догадаться, что эти осквернители могил вновь начнут демонстрировать свою силу.

– Послушай, Мо. С этой проблемой я справлюсь.

Мора взяла с конторки пачку сигарет "Бенсон и Хеджес", вынула одну и закурила.

– Я хочу знать, что происходит. Хочу знать сейчас, немедленно!

Рой сидел и смотрел на Мору. Она знала, что он хочет ей помочь, хочет заменить ей Майкла. Но и через миллион лет он не сможет стать Майклом. Это она стояла ближе всех к Майклу Райану. У Моры было такое чувство, будто Майкл вселился в нее и она смотрит его глазами.

– Послушай, Рой, мне нужно вернуться к нормальной жизни. Я знаю, что вы все любили его, но я и Мики... это совсем другое. – Голос ее звучал тихо, но страстно.

Рой почувствовал, как спазма сдавила горло. Он смотрел в ее опустошенное лицо с искусно наложенным гримом и понимал, что Мора сказала правду. Он никогда не встречал людей более близких, чем Майкл и Мора. То, что он затем сказал, подействовало на Мору, как взрыв бомбы, столь велика была вспыхнувшая в ней ярость.

– Банда черных попробовала свои мускулы на хот-догах. "Ярдиз" – так, кажется, они себя называют. Они напали на три наших самых лучших участка в ту самую ночь, когда погиб Мики.

Когда после шока Мора наконец обрела дар речи, голос ее дрожал от злости:

– "Ярдиз"? "Ярдиз"? Да мне и на этих из Скотленд-Ярда наплевать, а уж на шайку вонючих подонков тем более. Я этих сукиных сынов сама уделаю. Позови-ка Джерри и дозвонись до наших парней. Устроим на улице небольшую разборку. Начнем с дерьмовых "макаронников". Ну а теперь расскажи-ка мне обо всем, что происходило с тех пор, как умер Мики.

Рой принялся рассказывать, радуясь в душе, что Мора снова возьмет бразды правления в свои руки. Сам он не очень-то преуспел в этом деле, как ни старался. Попросту не смог. Мора, Мики и Джоффри всегда были мозговым центром семейства, в то время как остальные – "тяжеловесами". Он всегда отдавал должное проницательности Моры, а сейчас восхищался ее решимостью разобраться со всеми проблемами, возникшими после смерти Майкла.

Бэррингтон Деннисон, тридцатилетний неф, имел пять футов десять дюймов роста и огромные, как у культуриста, плечи и руки. Бицепсы на руках были около двадцати восьми дюймов в обхвате. Бэррингтон Деннисон гордился своей физической силой и еще тем, что он черный. Его длинные волосы, похожие на толстые спиралевидные пряди, были собраны в "конский хвост", стянутый зеленым ремешком из-под жвачки "Сперминт". Костюм на нем тоже был зеленоватого оттенка. Вид у Бэррингтона был задиристый и надменный, когда он отошел от своей машины "БМВ". Эти три буквы в Брикстоне, где он родился, расшифровывали как "Белым Мало Всыпали". Его пассия, восемнадцатилетняя блондинка, осталась в машине и покуривала "джойнт" в ожидании, когда Бэррингтон закончит свои дела.

Бэррингтон не скрывал того, что принадлежит к "Ярдиз", напротив, очень этим гордился.

Уже через несколько часов после того, как новость о смерти Майкла Райана взбудоражила улицы, он взял под контроль три участка, которых давно домогался, уверенный, как и многие, в том, что теперь можно будет заново поделить улицы.

Бэррингтон имел отношение к "травке" и разного рода "экстатическим культам", а со временем стал заниматься и "крэком".

Он взглянул на свои новенькие часы фирмы "Ролекс". Было четверть двенадцатого – самое время для "пула", операции по изъятию денег за товары. Такие операции производились через каждые несколько часов, чтобы в случае ограбления часть выручки сохранялась.

Бэррингтон и не подозревал, когда направлялся к одной из торговых точек, что за ним наблюдают.

– Вы Бэррингтон Деннисон? – Голос Моры звучал дружески, почти ласково.

Бэррингтон обернулся и увидел белую женщину приятной наружности, стоявшую возле "мерседес-спортс". Он улыбнулся, и, к его удовольствию, женщина ответила улыбкой.

– Ты меня хочешь, малютка?

Негр, рисуясь, направился к Море, зная, что все торговцы хот-догами сейчас наблюдают за ним. Богатая белая сука наверняка придаст больше веса его уличной точке, и ничего другого! Он остановился перед ней с видом петрушки, очень довольный тем, что его видят в этот момент все работающие на него торговцы. Заметив, что Мора облизывает губы, негр ухмыльнулся, продемонстрировав свои превосходные белые зубы.

– У меня тут есть кое-что для вас, Бэррингтон, – все тем же ласковым тоном произнесла Мора, расстегивая большую кожаную сумку, из тех, что носят обычно на плече.

– А я, что, тебя знаю? Да, кажется, где-то ви... – Он осекся на полуслове, увидев, что из своей огромной белой сумки Мора извлекла кусок свинцовой трубы. Тут он услышал, как она расхохоталась.

– Я – Мора Райан, ты, большой толстый ублюдок!

Только эти слова отложились в мозгу Бэррингтона, как его сзади схватили и повалили на грязный тротуар. Он подумал, что этим все и закончится, но за него взялись два здоровенных белых мужика, и он вдруг испугался. Слишком быстро все произошло, он не успел опомниться. Они сделали это именно там, где собирались. Бэррингтон чуть не плакал.

Он видел, как Мора Райан занесла трубу над головой и изо всех сил стала бить его по коленям. Труба в двенадцать дюймов длиной и три шириной раздробила коленные чашечки, и негр взвыл от боли. Его снова ударили, и он опять заорал. Боль обжигала глаза ослепительно белыми вспышками, накатывала волнами, доводя до дурноты. Вдруг он почувствовал, что державшие его руки несколько ослабли. Над ним склонилась Мора, схватила его за волосы, приподняла ему голову и, глядя на него в упор, сказала:

– Не вздумай еще когда-нибудь демонстрировать свою силу, ты, сукин сын! Ты меня слышишь? В следующий раз я сделаю с тобой то, что сделала с Денни Рубенсом. Майкл Райан умер, но я жива, никогда не забывай этого! И передай мои слова своим дружкам – "Ярдиз"!

Обезумевший от боли Бэррингтон кивнул головой. Потом он увидел, как Мора и сопровождавшие ее парни направились к лавке. Там они никого не нашли. Два молодых негра удрали, опасаясь, как бы их не постигла участь хозяина. Вскоре Райаны вышли из лавки, тщательно ее осмотрев и убедившись, что им ничто не грозит.

По пути к своему "мерседесу" Мора прошла мимо Бэррингтона Деннисона и, взглянув на его скрюченные ноги и искаженное болью лицо, почувствовала необычное волнение. Она поступила в точности так, как поступил бы Майкл. Он мог бы ею гордиться!

На других участках они уже никого не застали: дурные вести распространяются быстро.

Подружка Бэррингтона была так поглощена пением Боба Марли, исполнявшего "Песню искупления", что ничего не заметила, даже подъехавшей "скорой помощи".

Вернувшись в клуб, Мора и братья обсудили меры, необходимые для восстановления их лидерства в Лондоне. На это ушла всего неделя.

Мора доказала всем, что обладает недюжинным умом и вполне способна заменить Майкла. Теперь, упрочив свои позиции, она могла заняться проблемой ирландцев и Джоффри.

Келли сидел в своей маленькой однокомнатной квартирке и ждал Мору. Владелец дома принадлежал к "сочувствующим". Их было много в Лондоне.

Услышав шум подъезжавшей к дому машины, Келли взглянул на часы. Было чуть больше четверти третьего. Значит, это Мора Райан. Келли подошел к окну, слегка отодвинул грязную тюлевую занавеску и наблюдал, как женщина запирает машину и проходит в дом. Открылась входная дверь, и Келли услышал легкие шаги Моры, поднимавшейся по лестнице.

От окна он, однако, не отошел, желая окончательно убедиться, что поблизости никого нет. Он не знал, какой характер будет носить его встреча с Морой. Наверняка смерть Майкла Райана тяжело отразилась на его сестре. Келли знал, как близки они были друг другу. Келли любил и уважал Мору, с ней приятно было вести дела. В ИРА женщины пользовались правами наравне с мужчинами и были повязаны с ними пролитой кровью. В их движении встречались женщины куда жестче и хитрее иных мужчин. Некоторые, не раздумывая, взорвали бы, например, школьный автобус с детьми, а то и застрелили бы беременную женщину, не всякий, даже "крутой", мужик на такое способен. Но никому Келли не доверял так, как Море Райан. Только поэтому он и согласился встретиться с ней.

Мора легонько постучала в дверь.

Келли отошел от окна и впустил ее.

– Привет, Келли, – совершенно бесстрастным голосом произнесла Мора.

– А, Мора. Пожалуйста, садитесь.

С женщинами Келли всегда был галантен. Это получалось само собой.

Мора села на небольшую кушетку и приняла из рук Келли предложенный ей бокал "Башмиллс". Он сел напротив и улыбнулся. Мора тоже улыбнулась, но одними губами, глаза оставались печальными. Келли сразу это заметил при ярком свете лампочки без абажура.

Было ясно, что она еще не оправилась после постигшего ее горя. Когда Мора открыла сумочку, чтобы достать сигареты, Келли насторожился. От Моры это не ускользнуло.

– Не волнуйся, Келли, сейчас не время сводить счеты. Я хорошо знаю, что произошло, и хочу, чтобы и вы это знали.

Келли взял с кофейного столика, стоявшего между ними, коробок спичек и дал ей прикурить.

– Продолжайте. Я слушаю.

Мора затянулась, выпустила дым через ноздри.

Келли поморщился. Он был снисходителен к женщинам, но не выносил, когда они курили.

Мора тяжело вздохнула и, помолчав, начала медленно, печально:

– Это не Мики заложил О'Лулина и других.

– Допустим, кто же тогда? – Келли оживился.

Мора отпила глоток "Башмиллс", и его острый специфический вкус придал ей храбрости.

– Мой брат Джоффри.

Келли проглотил это сообщение.

– Много лет Мики делал вам только добро. – Голос ее был полон боли.

– Послушайте, Мора, – мягко сказал Келли, – Майкл никак не мог понять одного. В Лондоне Райаны – боссы. Почти вся полиция в вашем распоряжении. Вам принадлежат наиболее важные клубы. В ваш бизнес входят азартные игры, алкогольные напитки, секс – в общем, все, что приносит большие деньги. Вы также имеете отношение к строительству и проектированию зданий. Но для нас и нам подобных вы – всего-навсего мелкая рыбешка. Мы – международная организация, нас знают и боятся во всем мире. Нам переводят деньги Кадаффи, Баадер, Майнхоф, Фронт Освобождения Палестины. Список бесконечен. Вы пользовались нашим доверием. И вы обманули его.

Мора рассердилась.

– Бога ради, Келли, почему вы думаете я к вам пришла? Вы должны знать, что Майкл ни в чем не виноват. С тысяча девятьсот шестидесятого года он жертвовал деньги на ваше дело. Много лет подряд помогал вам больше, чем был обязан. Он укрывал ваших людей. Снабжал вас оружием, взрывчаткой. Добывал информацию о членах парламента и служащих Вооруженных Сил. Тех самых, которых вы потом растерзали или изуродовали.

Келли перебил ее:

– Все это так, не спорю. Майкл и в самом деле был хорошим партнером. Святой Иисус, мы никогда не причиняли ему вреда, но после того, что случилось, просто обязаны были так поступить. Чего же вы теперь от меня хотите, Мора? Смерть Майкла – свершившийся факт. Весьма сожалею, что мы убрали не того, но в ближайшее время это можно исправить. Впрочем, я полагаю, что вы пришли сюда с какой-то просьбой, а вовсе не для того, чтобы отдать на заклание вашего брата Джоффри.

– Я хочу одного: восстановить наши прежние отношения.

Келли рассмеялся. Рассмеялся искренне, от всей души.

– Забавная вы девушка, честное слово. Трое наших лучших людей направляются сейчас в "Мейз", а вы хотите, чтобы мы все это забыли! Вы что, не в себе? – И он снова расхохотался, вытирая выступившие на глазах слезы.

Мора беспрерывно курила. Вид у нее был мрачный и раздраженный.

– Приятно слышать, что вы так высоко ценили Майкла, – сказала она не без иронии. – Что он просто был вам необходим. Но, видите ли, Келли, Майкл для меня значил все. Все. И я не считаю, что вы должны были его убить, как вы только что сказали. Убийство это было жестоким и несправедливым. Выслушай вы нашу информацию, Майкл остался бы жив. Но вы не пожелали с нами разговаривать.

Келли уже пожалел о том, что смеялся. Мгновенная вспышка веселости заставила его забыть, что перед ним родная сестра Майкла.

Для ИРА не существовали ни родственники, ни друзья. Только дело.

– Простите мне мой смех, ради Бога. Но, надеюсь, вы поняли, что я имел в виду? – Келли посмотрел в ее печальное лицо, и ему стало грустно. Сколько женщин, таких, как Мора, потеряли из-за Организации дорогих для них людей! Мужей или сыновей, которые никогда больше не вернутся домой, которые заживо гниют в кровавой "Мейз".

– Вы понимаете, что теперь Джоффри уже покойник, да?

Она кивнула.

– Послушайте, Мора, я попытаюсь кое-что сделать для вас, но ничего не могу обещать. Переговорю кое с кем, объясню ситуацию... приведу факты. Ведь вы пожертвовали Джоффри, чтобы восстановить прежние добрые отношения, и они должны это понять. В общем, я сделаю все, что в моих силах, но никаких гарантий дать не могу. Поймите это.

Ничего другого Мора и не ждала. Но теперь, по крайней мере, она уверена, что с Джоффри будет покончено. А это, собственно, главное, ради чего она пришла сюда.

– Что же, – задумчиво произнесла Мора и улыбнулась. – Сетовать мне не на что. Когда убили моего брата Бенни, Майкл сказал, что это результат профессионального риска. Что на его месте мог оказаться любой из нас. И он был прав. Вот иена, которую нам приходится платить за ту жизнь, которую мы ведем.

– Мы в таком же положении, Мора. Ну разве не дурак этот чертов Джоффри? Кусать руку, которая его кормит! Недаром говорят: в семье не без урода. Тем более в такой большой, как ваша. Это закон средних чисел.

Мора пожала плечами.

– Вы правы. Боюсь только, что этому закону недолго осталось действовать.

Келли улыбнулся и снова наполнил бокалы.

– Как раз это-то я могу гарантировать. Ну а теперь выпейте! Судя по вашему виду, вам это просто необходимо.

Глава 28

Ноябрь 1986 года

Тело Майкла опустили в могилу. День выдался холодный, подмораживало. Все утро лил дождь, и сейчас над головой собирались темные тучи, предвещавшие бурю, которая наверняка разразится попозже, днем. Мора не плакала. Она оглядывала собравшихся на похороны Майкла: пришло более ста человек, в том числе и "хозяйки", даже те, кто бросил работу давно, более чем два с лишним десятка лет тому назад. Они стояли сейчас рядом со своими молодыми подругами, нарядно одетые и ярко накрашенные. Лица их выражали неподдельную печаль.

Море было приятно видеть. Они помнили Майкла сильным и порывистым, каким он был в дни своей молодости.

Затем взгляд Моры остановился на Джоффри – он стоял справа от могилы и плакал. Рядом с ним Мора увидела мать – глаза ее были сухими, лицо словно окаменело. Мора вдруг ощутила непреодолимое желание швырнуть Джоффри на фоб брата. Если бы не Джоффри, никто не пришел бы сюда сегодня. А Майкл с самого раннего утра, если бы даже он не спал всю ночь, уже сидел бы в своем офисе.

"Где бы Майкл сейчас ни находился, он увидит, как будет умирать Джоффри", – подумала Мора и мысленно улыбнулась. Прежде чем уничтожить предателя, ИРА ставит его на колени, а потом стреляет ему в затылок. Келли сказал, что это произойдет через десять дней после похорон Майкла.

Джоффри оторвал глаза от мертвого брата и встретился взглядом с сестрой. Ему показалось на миг, что она улыбнулась, и он ответил ей робкой улыбкой. Но после того, как Мора опустила глаза, он понял, что пропасть между ними непреодолима, Джоффри знал, что выпустил из банки червей, и это означало конец для него самого. Много лет подряд он строил планы, следил, подслушивал, и вот теперь все пошло прахом. Приведя в движение шар, который покатился на Майкла, чтобы уничтожить его, Джоффри тотчас же пожалел о содеянном. Он готов был умереть, только бы вернуть к жизни Майкла.

Мора пристально смотрела в зияющую яму. Майкл лежал на самом дне, в деревянном ящике. Он никогда больше не придет домой. Она ненавидела Джоффри и жаждала возмездия сию же минуту. Не помешай она тогда Майклу прикончить Джоффри, возможно, все было бы в порядке. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал ей, что она пожелает смерти родного брата, она с пеной у рта стала бы доказывать, что не может такого быть, А сейчас не могла дождаться, когда, наконец, это произойдет.

Заметив, что окружающие с жалостью смотрят на плачущего Джоффри, она пришла в еще большую ярость. И ей стало противно. Она уткнулась лицом в пальто Уильяма Темплтона, а он крепко прижал ее к себе, бормоча:

– Все хорошо. Все будет хорошо.

Сара Райан следила взглядом за дочерью. Рядом с Морой, как всегда, стояла Карла. Слева от самой Сары – Джоффри, а справа – ее внук Бенни. Она обняла внука за плечи, но он сбросил ее руку. В свои одиннадцать он считал себя слишком взрослым, чтобы его обнимали, считал себя мужчиной. Он хотел бы стоять рядом с отцом и дядьями, но ему не позволили. Он любил дядю Майкла и, сам того не зная, был копией Майкла в детстве. Те же черты лица, то же выражение глаз. Сара и Джэнайн в нем души не чаяли и не подозревали, что со временем он станет еще большим женоненавистником, чем Майкл.

Все внимание Сара сосредоточила на своей единственной дочери. Лучше бы она ее хоронила сегодня. Как ни плох был Майкл, она предпочитала его дочери. Мужчина, по самой своей природе, дикий, считала Сара, это проверено жизнью. А вот женщина, даже сильная, не должна быть агрессивной. Она видела, как женщины дерутся на улицах – те ирландки, которых в прежние времена называли "старые платки". Ее родная мать слыла в Шефердз-Буше самой рассудительной. И Сара никогда не простит дочь за то, что та пошла по такому пути. Она не способна была понять, что Майкл и Мора – одна целое, что они, как близнецы, появившиеся на свет с промежутком в годы. Не способна была увидеть, что ее дочь любила брата, любила всей душой, отчаянно. Что с шестнадцати лет, с момента ее разрыва с Терри Пезериком и того злополучного аборта, она внутренне медленно умирала, и вся ее боль и все страдания рано или поздно должны были выплеснуться наружу. Воспоминание об аборте Сара отодвинула подальше, в глубины своего сознания, а если и думала иногда об этом, старалась оправдать себя в собственных глазах рассуждением о том, что у ребенка ее дочери просто не было права на жизнь.

В машине без номерных знаков, присоединившейся к погребальному кортежу, сидели Терри Пезерик и еще два полицейских. Они записывали фамилии и номера машин тех, кого знали, и тех, в ком сомневались. Находившийся в другой машине полицейский фотограф делал снимки. Отдать последний долг Майклу Райану явились весьма влиятельные люди, и это произвело на полицейских впечатление. Видимо, у покойного были перед этими важными персонами большие заслуги. Хоронить Майкла Райана пришла также Шекспирская труппа, известная под названием "Бригада Дорогих и Любимых": так называемые респектабельные актеры и актрисы, подкармливаемые лондонскими гангстерами. Явились и высокопоставленные модельеры, в надежде на то, что их физиономии вновь попадут на страницы газет, после чего они смогут продать, скажем, в "Ньюс оф зе уорлд" свои рассказы под заголовком типа "Мои ночи любви с убийцей из страны гангстеров". И это при том, что в юго-западном Лондоне Майкл Райан был самым известным гомиком! Даже после его смерти разного рода льстецы и прихлебатели все еще стремились заполучить свою, пусть крохотную, долю отраженной славы.

Терри Пезерик мысленно улыбнулся. Заметил он и нескольких "заднескамеечников", выглядевших мрачно и нервно. "Хотел бы я знать, сколько они должны?" – подумал он, продолжая разглядывать пришедших на похороны. Были здесь довольно известные боксеры, спортивные дельцы, крупные гангстеры из Ливерпуля и Бирмингема. Они приехали, чтобы присутствовать на похоронах, выразить свои соболезнования, а заодно посмотреть, как теперь обстоят дела с территорией. Не появилась ли для них какая-нибудь лазейка. Выяснить сильны ли по-прежнему Райаны. Терри насчитал трех членов Королевского суда и двух судей. Одного из них с треском выгнали с занимаемой должности за пристрастие к мальчикам и детской порнографии. "Такой совсем пустяковый дефект", – пошутил сам с собой Терри. Были тут и обычные подонки, преимущественно из тех, кого используют лишь на короткое время; все, как один, в костюмах, купленных по каталогу, и все с нервными тиками. Со смертью Майкла их криминальная карьера закончилась, и теперь им оставалось лишь вспоминать, как эти несколько лет Майкл их выручал в трудную минуту.

Потом Терри увидел, что люди потянулись к машинам – похороны закончились. Тут Терри заметил Мору. И как всегда, при взгляде на нее почувствовал знакомое напряжение где-то внутри. Она была все так же хороша, и в памяти Терри возникла их последняя ночь.

Он до сих пор не женился, и все из-за этой высокой стройной женщины, не брезговавшей никакими средствами для достижения своих целей. Терри опустил стекло машины и подставил лицо холодным струям дождя.

Мора направлялась к траурной машине, когда увидела того, которого и любила, и ненавидела. Он наблюдал за ней. Уильям, державший в это время руку на ее талии, почувствовал, как напряглось все ее тело. Он прижат ее покрепче к себе, но она отстранилась и пошла к машине Терри.

– Проклятие! Надеюсь, они не причинят нам вреда! – Это произнес молодой констебль. Его страх показался Терри забавным, но ему было не до смеху. Он не отрываясь смотрел на приближавшуюся Мору. Ее хрипловатый голос, когда она заговорила, заставил его сердце учащенно забиться.

– Привет, Терри. Давно не виделись.

– Привет, Мора. Слишком давно. – Они не в силах были отвести глаз друг от друга. Эта внезапная вспышка не укрылась ни от Уильяма Темплтона, ни от полицейских.

– Сожалею, что твой брат умер.

В этот момент подошли Гарри и Лесли, за ними тащился пьяный Ли. Им не нравилось, что тут торчит полиция и пресса. У выхода с кладбища дежурила целая кинокоманда, снимавшая на пленку всех оказавшихся здесь знаменитостей. Мертвый Майкл интересовал репортеров не меньше, чем живой.

Гарри наклонился к сидевшему в машине Терри:

– Почему бы тебе не убраться отсюда к той самой матери, а? Мики мертв, а ваша банда никак не может оставить его в покое.

Лесли и Ли с угрожающим видом стояли рядом. Атмосфера накалялась.

– Прекрати, Гарри! – В голосе Моры звучали металлические нотки.

Гарри в гневе повернулся к ней:

– Да ведь они – полицейское "дерьмо", только переодетые в гражданское.

– Ну-ка, заткнись! Сегодня я не потерплю никаких стычек. На нас уже пялятся. Пора уезжать.

От ее ледяного тона братья на миг растерялись. Но порядком поднабравшийся Ли не внял предупреждению Моры и, шатаясь, двинулся к машине.

– Эй вы, подонки! – Он громко икнул.

Мора, словно тисками, сжала его руку и сквозь зубы обратилась к Гарри:

– Уведи-ка его куда-нибудь подальше, а то я за себя не ручаюсь.

Она толкнула Ли к Гарри и Лесли.

– Я позже с вами разберусь. А сейчас забирайте его и проваливайте, чтобы я вас не видела.

Братья поспешили увести Ли. Вокруг них уже стали собираться люди. Этот небольшой скандал, Мора знала, не прошел незамеченным. Она кивнула Терри и пошла к своей машине.

Злясь на Ли и Гарри, она понимала, что сама виновата в случившемся. Нечего было заговаривать с Терри. Она повела себя как настоящая дура, но это было выше ее сил. Стоило ей увидеть его, как к ней вернулись тоска и желание, которые она столько лет пыталась в себе подавить.

Сара видела, как Мора разговаривала с полицейским, и остановила на Терри Пезерике долгий тяжелый взгляд.

Он сидел в машине и смотрел, как Мора удаляется от него. Двое других полицейских были напуганы.

– Я, сэр, было подумал, что мы все сейчас окажемся рядом с покойником!

Терри оторвал глаза от Моры и посмотрел на молодого человека.

– Нет, сынок, тебе не грозила опасность. Даже Райаны не убивают среди бела дня.

Его друг, сержант полиции Крэнмер, пересел из другой полицейской машины в "сьерру" Терри.

– Я смотрю, твоя прежняя пташка не забыла тебя, а?

Терри засмеялся:

– Заглохни, Крэнмер.

Но Крэнмер продолжал болтать, а Терри размышлял о том, придет ли этому когда-нибудь конец. Ведь каждому новому офицеру, едва он появлялся на Вайн-стрит, рассказывали его историю, и она, что самое забавное, производила впечатление. Раздумывая о двойных стандартах, существовавших в его мире, Терри покачал головой.

Принимая соболезнования и предложения помощи, Мора наконец добралась до ожидавшей ее машины. Она заметила, что Уильяма нигде нет. В машине ее ждал Рой. Она просила его об этом. Устроившись на сиденье, Мора постучала в стеклянный экран, отделявший их от водителя.

Тот ответил ей в микрофон:

– Слушаю, мадам.

– Будьте добры, отвезите нас в "Брэмли Армс". Мы пока не поедем домой.

Водитель кивнул и тронул лимузин с места, оставив позади кладбище при королевской церкви Святой Девы Марии. Через несколько минут они подъехали к "Брэмли Армс", вышли и; машины и направились прямо в бар в заднем помещении ресторана.

На столике стояла бутылка "Реми Мартэн" и два бокала. Мора сняла пальто и перчатки, села и налила в бокалы спиртное, ничем не разбавив его.

Рой тоже сел и с бокалом в руке ждал, когда Мора заговорит.

Мора залпом проглотила бренди и закурила, глубоко затянувшись. Рой заметил, что руки ее дрожат.

– Ты видел могилы Антони и Бенни? У них заброшенный вид. Напомни, чтобы я позвонила в контору на кладбище.

Рой кивнул. Он видел, что Мору лихорадит.

Глядя на Роя, Мора думала о том, как сильно он похож на Майкла. Все братья были похожи на Майкла. Ей захотелось плакать. Плакать навзрыд. Она налила себе еще бренди и снова выпила. Встреча с Терри разбередила старые раны.

– Я хотела поговорить с тобой, как со старшим в семье, Рой.

Он удивился:

– А как насчет Джоффа?

Мора вздохнула и медленно, очень подробно, принялась рассказывать Рою, как обстоят дела. Хоть это отвлекало ее мысли от Терри Пезерика. К тому же она была рада, что можно с кем-то поделиться мучившей ее тревогой и что-то спланировать. Выслушав ее, Рой побледнел и плотно сжал губы.

– Значит, Мики заложил он? Ты это имеешь в виду, да?

Мора кивнула.

– Я убью его, Мо! Прикончу ублюдка! – Он вскочил со стула словно собираясь немедленно исполнить свое намерение.

Мора схватила его за руку:

– Не беспокойся. Я же сказала тебе, что этим займется сейчас Келли. Ведь он перед Майклом в долгу.

Рой сел и вытер пот с лица.

– Я чувствовал, что не все ладно, Мо, но никак не мог понять, в чем дело. Подумать только, Джоффри столько лет носил камень за пазухой. Грязный подонок!

– Так вот, Рой, это известно только мне и тебе. Пусть так и останется. Особенно теперь, когда Мики умер. Теперь мы должны быть на передовой.

Рой медленно кивнул.

– А почему ты мне никогда не говорила об этом?

Мора тяжело вздохнула.

– Мы с Мики были уверены, что контролируем ситуацию. Джофф работал на нас. Нам казалось, что стычка, происшедшая несколько лет тому назад, заглохла. В общем, были миллионы причин. Я никогда не желала смерти Джоффри. Никогда. До тех пор, пока не убили Майкла. Господи Иисусе, я даже пыталась его спасти! – Голос Моры дрогнул.

Рой налил еще бренди и вложил ей в руку стаканчик со льдом. Она отпила чуть не половину, чтобы хоть немного расслабиться.

– Что же теперь будет с нашим бизнесом?

– Первое, что я хочу сделать, это передать доки в ведение Уилли и бухгалтеров. Уилли наш партнер, и ему можно доверять. Необходимо также расширить и другие операции. И еще мне хотелось бы избавиться от этого золотого миллиона. У нас с Майклом были кое-какие каналы на островах Ла-Манша, через один из них можно отправить туда большую часть золота. Но мне нужен помощник, Рой. Вот я и обращаюсь к тебе. Что ты на это скажешь?

– Ты знаешь мой ответ, Мо. – Он ласково взял ее за руку. – Как скажешь. Ты же у нас самая мозговитая. А меня Джэнайн называет тупицей. – Он усмехнулся.

– Послушай, Рой, – не без раздражения возразила Мора, – диплома у тебя, может, и нет, но соображаешь ты неплохо. Так что Джэнайн лучше прикрыть свой сифон.

– Успокойся, Мо. Ей только кажется, что она верховодит в семье. На самом деле это далеко не так. – Густые черные брови Роя взметнулись вверх, и он улыбнулся. Мора тоже не сдержала улыбки.

Рой поднял бокал:

– Давай, девочка, выпьем за нас!

– За Райанов!

Они выпили, и Мора встала, неразбавленное бренди ударило в ноги.

– Лучше бы поехали на поминки. Такое горе, а я набралась.

– Сегодня, Мо, это просто необходимо.

Они рассмеялись. Правда, смех Моры скорее смахивал на истерику.

В это время на квартире Майкла атмосфера была напряженной. Его дружок, Ричард, взвинченный до предела, ходил с красными от слез глазами. Он тяжело переживал смерть Майкла. Здесь собралось человек сорок, преимущественно родственников и близких друзей.

Первым, кого увидела Мора, когда они с Роем приехали, был Джерри Джексон. Она подошла к нему, бренди сделало ее разговорчивее, чем обычно, и сказала:

– Тебе, Джерри, больше чем кому бы то ни было будет его не хватать. Вы всегда были вместе.

Он печально кивнул:

– Да, Мо. Мне будет очень не хватать его. Знаешь, моя мать здесь! Она всегда любила Мики. Поздоровайся с ней ради меня. Ей будет приятно.

– Хорошо, Джерри, я непременно поздороваюсь. Она славная женщина.

– Помню, однажды, сразу после войны, нам с Мики тогда едва исполнилось двенадцать, матушка моя была "на выходе", там на Бейсуотер-роуд. Я совсем этого не стыжусь. На свои заработки она кормила нас и одевала. Так вот, мы с Мики играли, а тут в Кенсингтон-Гарденс заявились ребята постарше, целая шайка, и стали дразнить меня из-за моей мамаши. Им было уже около шестнадцати, и я испугался, Мо. Здорово испугался! А Мики набросился на самого большого из них и давай лупить. Тот дал деру. Остальные тоже струхнули. Понимаешь? Уже тогда Мики наводил страх на людей. Было в нем что-то такое. – Джерри говорил тихо и очень взволнованно. – А ты знала, что каждое Рождество он посылал моей старенькой маме подарки? Ни разу не забыл. Она получала от него открытку и сотню фунтов. Я, Мора, очень любил Майкла. Любил его до последнего дня. Что бы там о нем ни говорили.

Мору глубоко тронули слова Джерри: он по-настоящему был предан Майклу.

– Майкл тоже тебя любил, Джерри. Я знаю.

Джерри вынул из кармана платок и высморкался. Сейчас особенно было заметно, что у него нет уха, а лицо все в шрамах.

– Он тебя любил, Мо. Без памяти любил.

С трудом сдерживая подступившие к горлу слезы, Мора извинилась и прошла на кухню. Здесь стояли горы бутылок со всевозможными напитками. Мора наполнила бокал, собираясь выпить, и тут увидела последовавшего за ней Ричарда. Раньше она терпеть его не могла, как и прочих дружков Майкла, но сейчас, глядя на его бледное, с выражением искреннего горя лицо, испытала жалость.

– Мне будет его очень недоставать, Мора. Я знаю, многие нас осуждали, но мы по-своему любили друг друга. – В глазах Ричарда блеснули слезы, и Море вдруг захотелось убежать куда-нибудь. Туда, где Майкла никто не знал. Но она подавила в себе это паническое чувство. Все дело было в том, что Мора выпила лишнего. Она слышала, как ее отец пьяным голосом затянул песню.

Похлопав Ричарда по плечу, Мора вернулась в гостиную с бокалом бренди в руке. Отец пел старинную ирландскую песню "Неотесанный парень из колоний", и при его ярко выраженном "кокни" она звучала как-то странно. Прислонившись к стене, Мора внимательно слушала, с грустью глядя на этого грузного, оплывшего жиром человека.

В семье всем заправляла мать, и за все эти долгие годы Мора виделась с отцом считанные разы. Слушая, как он поет, она вдруг почувствовала, что истосковалась по нему. По его ласкам и нежным словам. Каждый в этой набитой народом комнате, наполненной сигаретным дымом и запахами духов, молча, затаив дыхание, слушал старого Бенджамина, чья песня звучала как ода его мертвым сыновьям. У многих в глазах стояли слезы.

Мора тоже смахнула слезы и подумала, что Майклу наверняка понравилось бы пение отца, будь он здесь.

Мора отпила из бокала, который сжимала в руке.

Когда Бенджамин умолк, все стали просить, чтобы он спел еще, и громче всех – Мора. Бенджамин глотнул пива, прочистил горло и снова запел:

Там, в долине такой голубой,

Ты поникни своей головой...

Мора слушала эту печальную песню и чувствовала, как постепенно ослабевает внутри горестное чувство.

Пошли это в письме, пошли же по почте,

Пошли из бирмингемской тюрьмы...

Эти песни Мора знала наизусть, в течение многих лет их пели на всех бесчисленных похоронах. После Бенджамина запела ее старая тетка Нелли, и остальные стали ей подпевать. Они пели песню ирландских повстанцев, от чего Море стало не по себе. О, если бы они знали, что именно ирландцы убили того, кого они сегодня пришли хоронить!

О, я – веселый землепашец,

Пашу свои поля.

Наутро домой отправлюсь я.

Чтобы примкнуть к рядам ИРА.

Мора поглядела на Джоффри и по выражению его лица догадалась, что он думает о том же, что и она. Ну что ж, ирландцы скоро покончат с ним, и Мора была благодарна Богу за это.

Она допила свой бренди и решила во что бы то ни стало разыскать Уильяма Темплтона. Они отправятся к ней домой и проведут бурную ночь. Это – единственный способ завершить такой ужасный день, как сегодняшний.

И Мора пошла искать Уильяма.

Глава 29

Все последние месяцы Мора вводила Роя в курс дела, и к январю он уже неплохо ориентировался в различных областях бизнеса. Доки она передала Уильяму Темплтону, а сама только посещала раз в месяц заседания правления. Мало-помалу она все внимание сосредоточила на семейном бизнесе: клубах, конторах по заключению пари на скачках, а также новых видах бизнеса, "пограничных", связанных, например, с закладными и вложением капитала, которыми занималась в 1984 году организованная Майклом корпорация. Она решила большую часть тяжелой и неблагодарной работы переложить на Роя.

– Рой, – говорила Мора, – изюминка здесь в том, что мы предоставляем закладные через посредничество нашей ссудной компании. Компания не имеет настоящих вкладчиков, мы "продаем" наших клиентов другим компаниям, таким, например, как Банк Кувейта. Это совсем просто, честное слово. Действуя таким образом, можно быстро получить прибыль. Если же у клиента возникают трудности с платежами, они лишают его права выкупа заложенного имущества. Так что нам не приходится никого тащить в суд. Это делают за нас.

– Как будто все просто, – сказал Рой, но по его голосу Мора догадалась, что он не до конца ее понял.

– Конечно, просто. В этом-то вся прелесть. Мы даем объявления в газетах, предлагая все, от маленьких личных кредитов до повторных закладных. Ты удивишься, узнав о том, сколько желающих "открыть свои капиталы", как это называют специалисты по рекламе. Мы предоставляем займы в размере от пяти до ста тысяч фунтов под их собственность в качестве гарантий. Даже под выкупленные муниципальные жилища. В общем, подо все на свете. Для нас главное – заполучить клиентов, которые делают покупки впервые. Мы арендуем помещения под офисы, где сидят агенты по продаже участков. И когда люди видят то, что хотят приобрести, мы тут как тут, поджидаем этих несчастных подонков. Ничего мудреного, дружок, ты все это освоишь.

Рой вдруг нахмурился:

– А это законно, Мо?

Она рассмеялась.

– Конечно же, законно. Полный порядок. Хотя в это трудно поверить.

– А что делать, если у клиента не хватает средств на выбранный им участок?

– Ну, это поправимо. Они могут брать кредит, в три раза превышающий их заработок. Приходит, допустим, какой-нибудь юнец, который зарабатывает двенадцать тысяч в год, тогда надо попросить его принести "случайные" квитанции о заработке, – одна из них может быть за неделю, когда он работал сверхурочно, – и тогда все выглядит так, будто он зарабатывает шестнадцать тысяч в год. В этом случае ему следует выдать закладную не на тридцать шесть, а на сорок восемь тысяч. Я знаю, это похоже на трюк, но поверь, так делают все банки и строительные компании.

– Понятно.

Мора закурила сигарету и продолжала:

– Ну а теперь перейдем к муниципальным владениям. У агентов, занимающихся торговлей в рассрочку, теперь будет более широкое поле деятельности. Это еще один фокус. По закону ссужать деньги можно лишь под покупку товара. Давать деньги просто так запрещено. Что же делают агенты по рассрочке? Они стучатся в чью-нибудь дверь и предлагают, скажем, набор постельного белья, изготовленный на континенте, за пару фунтов в неделю. Такой набор стоит двадцатку, значит, в твоем распоряжении пять недель, чтобы заставить клиента взять кредит.

Через несколько недель агент предлагает клиенту кредит, допустим в пятьдесят фунтов, с тем, чтобы каждую неделю тот выплачивал пятерку. Клиент принимает предложение и тут же получает деньги. А потом выплачивает уже не пятьдесят, а восемьдесят фунтов. Чистая прибыль – тридцать фунтов. Сумма не Бог весть какая, но следует учесть, что подобных операций мы проделываем не менее трех тысяч в неделю. Ну а еще клиентам предлагаются "подарки". Агент вертит в руке бумажку в сотню фунтов, и в девяти случаях из десяти клиент на это клюет.

– А что, если клиент оказывается не в состоянии вернуть долг?

– Тогда мы посылаем к нему наряд из больших "боссов". Некоторые муниципальные владения, те, что покрупнее, подчинены нам, на условиях небольшого вознаграждения. Скажу сразу, не дожидаясь твоего вопроса, что это все вполне законно. Захотелось тебе приобрести какой-нибудь телевизор или видео, и ты получаешь его по принципу "сейчас или никогда". Кредиты теперь предлагают все, даже большие универмаги. Даже служба социального страхования – и та успела вскочить в последний вагон уходящего поезда: они теперь тоже ссужают деньги!

Рой усмехнулся, но на его круглом, как луна, лице отразилась растерянность.

– Можно мне взять эти папки домой, поизучать?

– Разумеется, можно. Чем скорее ты все это освоишь, тем лучше.

Он засунул папки в кейс.

– Этот тип с Джерси обещает в ближайшее время переправить золото.

– Может, повременить малость, Мо? Майкл не собирался этого делать раньше, чем через пять-шесть лет.

– Но Майкла больше нет. Решения принимаю я, и я намерена с этим разделаться. Этот малый появится к концу недели. Я хочу, чтобы ты присутствовал на встрече вместе со мной. О'кей?

– Конечно, Мо. Как скажешь.

Она налила еще кофе себе и Рою и, передавая ему чашку, печально улыбнулась.

– Ты случайно не знаешь, как там мать?

Рой отпил тепловатый кофе и пожал плечами.

– Она очень подавлена из-за Джоффри.

– Об этом я догадалась. – А почему ты не поехала на кладбище, Мо?

– Потому что не лицемерка. Вот почему. Я плюнула бы на его могилу!

– А с полицией ты поддерживала связь?

Мора яростно затрясла головой, так что волосы упали ей на лицо:

– Не больше, чем на уровне "привет", "поцелуй меня в задницу" или что-то в этом роде.

– Странно.

– Ничего странного. Там знают, что у нас бизнес с ирландцами. Может быть, думают, что Мики сработал, как двойной агент. Говоря честно, мне на них наплевать. Будь у них что-то в руках, давно дверь расколошматили бы, но меня им не поймать. На полицейских участках Лондона у меня "высажено" "растений" больше, чем в Королевском Ботаническом саду! Заявись они сейчас сюда, ничего не найдут. Ничего компрометирующего меня. Мы с Мики только однажды совершили ошибку, и этой ошибкой был Джоффри. Теперь, кроме нас с тобой, никто ничего не знает. Так что главное – держать язык за зубами. Тогда они ничего не добьются. В общем, живи спокойно!

– Обо мне можешь не беспокоиться!

– Знаю, Рой. Потому и доверяю тебе.

Очень довольный, Рой улыбнулся: Мора верит ему!

– Ладно, Рой. – Мора взглянула на часы. – Я, пожалуй, поеду, у меня встреча с этими "громилами" из Ливерпуля. Сейчас половина одиннадцатого, скоро время ленча. Если я не поспешу, то застряну в потоке машин.

Рой встал.

– О'кей, дорогая. Может, мне поехать с тобой?

– Нет, спасибо. С этой небольшой фирмой я уже связана почти восемь лет. Они вполне надежны. До скорого, дружок!

После ухода Роя Мора опять закурила. Рой неплохо справляется с делом, хорошо соображает, но как-то не умеет выразить себя, хотя постепенно берет под контроль весь бизнес. У Лесли тоже все получается. Мора поручила ему конторы по заключению ставок на тотализаторе. Гарри и Ли теперь работают вместе. После похорон Майкла они вздумали было уйти на дно, но она пресекла это в корне. В общем, дела шли отлично, несмотря на недавние события.

Мора докурила сигарету и стала собираться к Томми Рифкинду. Эта встреча с ним была первой после смерти Майкла, если не считать, что они виделись на похоронах.

"Может покончить со всем этим", – мелькнула мысль, но как обычно, Мора прогнала ее прочь. Она должна продолжать делать все, что в ее силах, ради памяти Майкла. Он создал эту маленькую империю на пустом месте. В десять лет стал мальчиком на побегушках у букмекеров, потом, когда подрос, – "кувалдой". Всем, что Мора имела, она была обязана брату. И если он смотрит на нее из того, другого, мира, Мора иногда давала волю фантазии, то наверняка доволен тем, как она справляется с делом.

Когда Мора приехала в клуб на Дин-стрит, Томми Рифкинд уже ждал ее. Она сразу провела его наверх, в свой офис. Томми, как и сама Мора, был деловым человеком и привез с собой своего заместителя, Джосса Кэмпиона, бывшего игрока в регби, ростом в шесть футов и шесть дюймов, с таким уродливым лицом, какого Мора в жизни не видела. В отличие от него, Томми, всего пяти футов и восьми дюймов ростом, был стройным и гибким, с белым лицом и темно-карими, почти черными, глазами. У мужчин его типа Мора никогда не видела таких глаз. Майкл всегда говорил, что у Томми есть примесь негритянской крови.

– Прошу прощения, что заставила вас ждать. Устраивайтесь поудобнее, а я попрошу принести кофе.

Спустя несколько минут они уже пили горячий кофе, сдобренный бренди, любимым напитком Томми. Джосс Кэмпион налил кофе в блюдечко и, шумно дуя, чтобы не обжечься, медленно втягивал в себя горячую жидкость. Ему и в голову не приходило, что это не очень прилично. Мора прикусила губу, чтобы не рассмеяться, когда Томми выразительно посмотрел на нее.

– Джосс, может, я лучше поставлю твое блюдечко на пол?

Джосс, как провинившийся ребенок, опустил свою огромную голову:

– Прошу прощения.

– Примите мои извинения, Мора, – сказал Томми, – видно, мамаша Джосса не удосужилась обучить его правилам хорошего тона!

Мора засмеялась:

– Все в порядке! Мой брат Бенни был таким же.

– Рад, что вы снисходительны. Моя жена просто не потерпела бы его в доме. – Томми улыбнулся. – Ладно, Мора. Займемся делом. У меня есть к вам небольшое предложение. – Мора кивнула. – Я раздобыл некоторую информацию о банке в Южном Лондоне. Из него можно вытянуть тысяч двести. Мы дадим вам двадцать процентов, как обычно, и на тех же условиях.

Обдумывая предложение, Мора провела языком по губам.

– А сколько вам понадобится машин?

– Две. Одна с двигателем большой мощности, другая – какой-нибудь незарегистрированный "вольво". Ну, вы знаете: семейная машина.

Мора кивнула.

– О'кей, я скажу ребятам. Могу дать и "стрелков", если понадобятся.

Томми покачал головой.

– В таком случае все, что мне нужно, это точное время и дата. Только, пожалуйста, минимум насилия. Я прошу об этом не только вас, но и всех остальных "громил". Очень прошу.

Томми усмехнулся:

– Как вы любите говорить на "кокни": "все будет сладко, словно ядрышко ореха". Информацию вам предоставят за семь дней до начала операции.

– Прекрасно. Пусть это будет быстро и "сладко"!

– Я постараюсь. Кстати, Мора, мне очень жаль Джоффри – и так скоро это случилось, сразу же после Майкла. – Томми в недоумении развел руками.

– Ладно. Чего только не бывает на свете! Я сейчас полностью контролирую ситуацию и могу вас заверить, что никаких изменений не произошло. Я буду следить за порядком на улице, как и прежде, и никаких глупостей не допущу.

Томми кивнул, уловив в ее голосе скрытую угрозу.

– Я, Мора, уважаю порядок. И мои ребята тоже. Так что о нас можете не беспокоиться.

Она рассмеялась, но тут же холодно произнесла:

– Я знаю.

У Томми на затылке забегали мурашки от страха. В Ливерпуле его считали "папочкой" и беспрекословно подчинялись ему. Он всегда хвастался, что никого не боится. А эта высокая, красивая и интеллигентная женщина внушала ему страх.

Не в пример другим, он никогда не интересовался, почему Мора не замужем. Ходили слухи, будто она лесбиянка, но он-то думал иначе: просто не родился мужчина, который принял бы ее такой, какая она есть, и все, что за ней тянулось.

Он откашлялся и спросил:

– Вы получили от меня похоронные венки?

– Да. Майклу они понравились бы. Он любил вас, Томми.

– Полагаю, вам его сильно недостает.

– О да! Мора резко поднялась с места, дав тем самым понять, что разговор окончен, и протянула Томми руку, которую он мягко пожал.

– Ну, я буду держать с вами связь.

– О'кей.

Джосс улыбнулся Море на прощание, и она заставила себя ответить ему улыбкой. После их ухода Мора закурила и достала из ящика конторки фотографию, сделанную Лесли. На ней были изображены Мора и Майкл, смеющиеся, с бокалами в руках. Фотография оказалась очень удачной, и Мора отдала ее увеличить. Сейчас, глядя на красивое лицо Майкла, она мучительно чувствовала, как ей недостает его!

Сара Райан сидела на кухне за чашкой горячего чая, от которого шел пар. На столе перед ней были разбросаны бумаги из папки, найденной в спальне, где спал Джоффри. Он, должно быть, спрятал их там незадолго до смерти. Сама судьба привела Сару к этим бумагам. В них характерным для Джоффри крупным, четким почерком были изложены сведения о Майкле и Море, которые он собирал годами. Когда Сара прочла бумаги, в ней стала закипать ярость. Теперь-то она знала, почему Джоффри мертв. Она уже похоронила четверых сыновей, в том числе и Антони, почти ребенка. Что делать с этими бумагами? Отнести в полицию и раз навсегда покончить с этим? Но тогда всех ее сыновей будут считать преступниками. И живых, и мертвых.

Несколько дней назад она узнала о том, что Рой теперь стал у Моры "номером два". Ей рассказала обо всем Джэнайн. Сара не понимала, что значит "номер два", но, в конце концов, это не имело значения. Сара вздохнула. Если передать эти бумаги в полицию, вся семья окажется за решеткой.

Сара отнесла бумаги наверх, в спальню, а потом спрятала их у себя в платяном шкафу. Пусть полежат. А там видно будет. Надо все хорошенько обдумать.

Сара выглянула из окна и увидела, что по улице идет Маргарет с матерью. Будь Мора такой, как ее подруга, Сара считала бы себя счастливой. Забеременей она не от этого чертова полицейского – Терри Пезерика, а от кого-нибудь другого, все было бы в порядке. И тут Сару осенило: вот кому она отнесет бумаги, если когда-нибудь решится на это! – На губах ее появилась гадкая ухмылка. – В таком случае они останутся как бы в семье. Только перед ним Сара может раскрыть всю подноготную собственной дочери.

Сара молитвенно сложила руки и прошептала: "О, Иисусе, пребывающий на небеси, в царстве добра и света, помоги мне принять верное решение!"

В одном Сара могла быть совершенно уверена: Мора способна на все, способна даже причинить вред собственной матери, если ее к тому вынуждают обстоятельства...

Джэнайн и Рой пили кофе. Годы не очень-то были добры к Джэнайн. Она выглядела много старше своих сорока восьми лет, и лицо ее вечно было нахмуренным. В кухню влетел Бенни-Антони.

– Привет, папа! – Он удивился, застав отца дома.

– Привет, сынок! – ласково откликнулся Рой. – А почему ты не в школе?

– Учителя бастуют.

– Ступай-ка наверх и сделай что-нибудь из домашних заданий, – вмешалась в разговор Джэнайн. – Отец занят.

Бенни сразу как-то сник.

– Ну, мама! – заскулил он. – Я ведь так редко вижусь с папой.

– Делай, что тебе велено! – завизжала мать.

– Ну, что ты орешь, Джэнайн? Утихомирься! – стал урезонивать ее Рой.

Она вскочила со стула.

– Давай, давай! Кричи на меня, да еще при Бенни! Пусть станет таким же скотом, как ты сам и твоя вонючая сестрица!

– Ты, Джэнайн, прямо как заезженная пластинка. Изо дня в день перелопачиваешь одно и то же дерьмо.

Джэнайн встала перед ним с перекошенным от ненависти лицом.

– В него ты не вонзишь своих когтей! – Она указала на Бенни, наблюдавшего за ссорой родителей. – О нет! Ни ты, ни эта шлюха, твоя сестра. Хватит, что она Карлу настроила против меня. Но если вы возьметесь за Бенни, не жить вам на свете! – Она снова перешла на визг.

– Да уймись же ты, наконец, сука ты сонная. Ребенка напугаешь!

Джэнайн захохотала:

– Я пугаю ребенка? Я? И это говорит папаша, который работает на известную в Лондоне содержательницу публичных домов и убийцу! Просто смешно! Спишь ты с ней, что ли? Говорят, Мики спал.

Рой вскочил и наотмашь ударил ее. Она рухнула на пол, схватившись за покрасневшую щеку. Таким Джэнайн никогда не видела мужа, и ей стало страшно.

– Ах ты, сука вонючая! Заткни свою помойку и не смей больше оскорблять меня и мою семью! Слышишь? И как только я терпел тебя все эти годы, черт побери! Рожа вечно унылая, сама грязная, непромытая! Теперь ты допрыгалась. Я ухожу. И парня забираю с собой. Кисни здесь одна. А что до нашей Карлы, так ты сама хотела избавиться от нее, дорогая. Подкинула ее моей мамаше. Вышвырнула из дому, как мусор. А теперь говоришь, что кто-то Карлу настраивал. Не знаю, с чего ты взяла. От моей матери Карла ушла, потому что мать – точь-в-точь как ты. На людей смотрит, будто на свою собственность. А Карла не желает быть собственностью. И я тоже не стану этого больше терпеть.

Джэнайн с трудом поднялась на ноги.

– Я не отдам тебе сына. Запомни это! Пойду в полицию... клянусь тебе, Рой. Я донесу на тебя!

Он с отвращением посмотрел на нее.

– И ты могла бы так поступить? Могла бы нас всех заложить, да? – Рой говорил очень спокойно.

– Да, могла бы. Ты не сделаешь из моего сына Райана. Даже за миллион лет. Я прежде похороню тебя.

Рой взял свой кейс и подошел к окну.

– Не бойся. Через несколько дней я приду с тобой повидаться.

Бенни с плачем бросился к отцу:

– Ну пожалуйста, папочка, не уходи! Не оставляй меня здесь с мамой и с Наной Райан. Я ненавижу их... Ненавижу!

Рой привлек к себе мальчика и взглянул на жену.

– Видишь, сука, что ты натворила! Видишь, что натворила!

Джэнайн ошарашенно смотрела на сына, будто у него выросла еще одна голова. Затем попыталась его оторвать от отца.

– Нет, папа. Пожалуйста, не оставляй меня с нею! Я пойду с тобой. Пожалуйста, папа!

Джэнайн вцепилась в сына и тащила его к себе. Тогда Рой повернулся и изо всех сил ударил ее по лицу.

– Убери свои проклятые руки! – заорал он.

Джэнайн отлетела назад и, чтобы не упасть, ухватилась за край стола. Из носа у нее лила кровь, глаз, она чувствовала, начал заплывать.

– Сынок! – Рой встряхнул бившегося в истерике сына. – Сынок, успокойся, я никуда не пойду. Обещаю тебе. Я остаюсь.

Джэнайн было открыла рот, но Рой ткнул в нее пальцем.

– Еще слово, и я прикончу тебя, мать твою! Прикончу! Я никуда не пойду! Это – мой дом! Поняла? Мальчик тоже ненавидит тебя, как и я! И я не оставлю его с тобой! Ты – глупая, злобная сука! Вот ты кто! Займи одну из свободных комнат и сиди там! И не вздумай даже заикаться о том, что отнимешь у меня сына, – живьем закопаю! Еще много лет назад надо было приструнить тебя, кобыла, а то возомнила о себе невесть что! Знай же: ничего, кроме отвращения, я к тебе не питаю!

Рой крепко прижал к себе сына. Конечно, давным-давно надо было поставить ее на место, а он ей все позволял, не хотел скандалов. Но впредь этого больше не будет.

– Пойдем, сынок, закусим у Макдональдса. Хочешь?

Рой знал, что Бенни очень нравилось у Макдональдса. В эту минуту он готов был исполнить любое желание сына, только бы он перестал так отчаянно рыдать.

Обняв Бенни, Рой увел его из дому. Лицо Джэнайн приняло ожесточенное выражение. Она жизни не пожалеет, но отомстит мужу!

В машине, когда Бенни немного успокоился, отец сказал ему:

– Прости, сынок, что я ударил твою маму, не смог сдержаться.

– Я нена... ненавижу ее. Ненавижу ее и Нану Райан!

Рой вздохнул. Что за жизнь! Нечего было ехать домой. Он хотел наскоро выпить кофе и несколько минут посидеть в тишине, а вместо этого наступил на осиное гнездо! Значит, сын ненавидит не только мать, но и бабушку тоже.

Бенни чихнул и вытер рукавом нос.

– Да, я ненавижу их, папа, они ни на минуту не оставляют меня в покое, без конца цепляются. Тебя не бывает дома, поэтому ты не видишь.

– Ну ладно, сынок. Буду чаще бывать дома. Ради тебя!

Бенни попытался улыбнуться:

– Когда вырасту, папа, хочу стать таким же, как ты.

Рой закусил губу. Хорошо, что Джэнайн его не слышит. Он усмехнулся:

– Посмотрим, сынок. Посмотрим.

Глава 30

– Теперь, Сара, вы знаете обо всем, что случилось, – Джэнайн вытерла слезы. – Он увел Бенни, и до позднего вечера их не было дома.

– Неужели Рой поднял на тебя руку?

– Да, посмотрите на мое лицо. А когда наконец они вернулись домой, он заявил, что, если я не изменю своего поведения, он вместе с Бенни переселится к Море... – Джэнайн вновь заплакала.

Сара обняла ее:

– Дорогая, ты, наверное, не так его поняла.

– Именно так, – Джэнайн оттолкнула ее. – Как раз это он и хотел сказать, я знаю! – Она закрыла лицо руками. – Я должна отнять у него Бенни, иначе Мора вцепится в мальчика своими когтями, и тогда – все пропало. Бенни уже сейчас боготворит ее.

– Послушай, Джэнайн, видит Бог, у Моры полно недостатков, но ребенку она не причинит зла.

– Пока он маленький, может быть, и не причинит, а потом определит его в семейный бизнес. Я просто не могу с этим смириться, Сара. Только не мой Бенни. Не мой малыш! Сейчас ему одиннадцать, а что будет, когда ему исполнится семнадцать или восемнадцать! Это ведь не за горами, верно? Сначала Мора возьмет его в так называемую "охрану". Потом поручит ему конторы по заключению пари. А там на очереди и "клубы хозяек". Где же предел всему этому? Я не хочу, чтобы моего сына пристрелили, как ваших. Не хочу, чтобы меня возили в морг для опознания трупа. Неужели вы не понимаете?

– Успокойся, Джэнайн, ничего не случится.

– Откуда вы знаете? Ведь уже похоронили четверых ваших сыновей!

Сара молчала, переваривая все доводы Джэнайн. А ведь она права! Бенни пойдет по той же дорожке, что его отец и дядья... И тетка. Главное – тетка... Именно так и случится!

Все ее оставшиеся в живых сыновья жили с девушками из клуба, только Лесли женился на своей. У них, наверное, с Божьей помощью, будут дети. И что их ждет? Преступный бизнес, которым занимались их отцы?

– Слушай, Джэнайн. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы с Бенни ничего не случилось.

Она заварила один из своих знаменитых чайников чая и, когда Джэнайн наконец успокоилась, отослала ее домой. Оставшись одна, Сара принялась размышлять. Очень возможно, что Бенни со временем вовлекут в так называемый "бизнес". И так будет со всеми ее внуками и внучками, если не остановить Мору и сыновей.

Ее муж учил ребят лгать, обманывать, воровать. Учил, как сделаться "крутыми ребятами". И вот к чему это привело. Четверо ее сыновей зверски убиты. Не проходило дня, чтобы Сара не думала о них. Даже о Майкле. Она вспоминала, как Бенджамин таскал его, совсем еще маленького, по разбомбленным домам.

Сара обвела взглядом свою кухню. Все чисто, красиво, современно. А что было когда-то? Тараканы, грязь, вместо одеял – пальто, вечно пустые желудки и на обед тощая тушенка. С тех пор прошло много лет, сыновья избрали свой путь в жизни, и Сара даже гордилась решимостью Майкла любыми средствами выбраться из нищеты и трущоб. Но начались убийства. Со смертью Антони в Саре умерла какая-то часть ее самой. Потом не стало Бенни, ее дорогого, доброго Бенни, вечно влипавшего в истории, веселого, смеющегося... Его смерть буквально надломила Сару. Потом Майкл и Джоффри. Нет, она ни за что не допустит, чтобы еще с кем-нибудь из ее детей или внуков случилось нечто подобное.

Она поднялась, посмотрела на часы. Они показывали час. У нее еще полно времени. Бенджамин пьянствует в гостинице "Кенсингтон-парк" и не скоро вернется домой. Она пошла в прихожую, где висел телефон, и набрала номер полицейского участка на Вайн-стрит. Она нашла его в справочнике после похорон Майкла, запомнила, а потом записала на всякий случай. И вот он ей пригодился.

– Доброе утро, это участок на Вайн-стрит, – раздался в трубке монотонный, невыразительный голос.

– Могу я поговорить с детективом-инспектором Терри Пезериком? – Голос у Сары дрожал от нервного возбуждения.

– А кто его просит?

– Я... в общем, это не важно. У меня... у меня для него кое-какая информация.

– Подождите, мадам, я узнаю, может ли он поговорить с вами.

В трубке наступило молчание, и Сара засомневалась, правильно ли поступает, когда услышала низкий мужской голос:

– Чем могу быть полезен?

Терри Пезерик надел куртку, чтобы ехать на ленч, и уже выходил из офиса, когда его друг и коллега Крэнмер крикнул:

– Возьми-ка трубку. Тел. Тебя просит какая-то женщина! Назвать себя отказалась.

Терри вернулся с часто бьющимся сердцем. Неужели Мора? Здравый рассудок немедленно отверг это предположение, но вопреки ему сердце надеялось и молилось, чтобы это оказалась именно она.

– Да. Пезерик слушает.

– Это Сара Райан. – Фамилию Терри не расслышал.

– Кто? – переспросил он.

– Мать Моры Райан.

Райан, но не та, которую он жаждал видеть или слышать.

– Что я могу для вас сделать?

– Я хотела бы поговорить с вами, в частном порядке, что ли. У меня есть кое-какая информация. Только вы должны сохранить ее в тайне. Кое-кто из ваших на содержании у моей дочери.

Терри нахмурился:

– Это серьезное обвинение.

Сара судорожно сглотнула и прикрыла глаза.

– У меня есть бумаги, которые, я полагаю, могут вас заинтересовать.

– Понятно! Значит, вы хотели бы со мной встретиться, я вас правильно понял?

– Да, именно так. Но о нашей встрече никто не должен знать. Поверьте мне. Довольно и того, что я вам скажу: на основании этих бумаг можно посадить кучу народа. Вы знаете, где находится "Риджентс-парк"?

– Разумеется.

– Приходите в три часа в субботу в зоопарк, к кафетерию. – Не успел он ответить, как Сара положила трубку. С нее градом лил пот.

Терри обалдело смотрел на телефонную трубку.

– Кто же это был?

Крэнмер уставился на него.

– Занимайся-ка своим делом! – сказал ему Терри с притворной беспечностью. – Я уехал на ленч. До завтра.

Направляясь к машине, Терри чувствовал, что заинтригован. Что нужно от него Саре Райан, всем известной главе семьи Райанов? Он знал, что дело об убийстве Джоффри Райана практически никто не расследовал. Что бы Райаны ни натворили, всегда выкрутятся. И как только им это удается? Просто загадка. А может, и нет никакой загадки? Терри давно подозревал, что один или двое его коллег у Райанов на содержании. Во-первых, у них всегда было полно денег, а во-вторых, Райаны всегда и во всем на один шаг опережали полицию. По опыту Терри знал, что одно дело быть уверенным в чьей-то виновности, а совсем другое – доказать это. Он не сомневался, что у Райанов есть какой-то внутренний канал информации. Что ж, от Сары Райан он обо всем узнает!

Ах, если бы Мора была с ним! Но с последней их встречи прошло слишком много времени. По самую свою шейку, такую нежную и хорошенькую, она погружена в бизнес Райанов. Теперь они еще дальше друг от друга, чем когда бы то ни было. Прошел слух, что Мора стала преемницей Мики во всем, включая и перестрелки.

Терри расхотелось есть. Единственное, чего он желал, – это ощущать вкус того, что он попробовал много лет назад. Подобно Адаму, Терри предпочитал запретный плод.

Сара вернулась на кухню с сильно бьющимся сердцем. Она таки покатила этот шар и теперь была вне себя от радости. Она покончит с империей террора, которой правит ее дочь. Занимаясь обедом, Сара еще раз обдумала то, что сказала Джэнайн, и решимость ее возросла. Она пожертвует и сыновьями, и дочерью ради спасения хотя бы одного живого существа. Если же речь идет о Бенни, то и говорить нечего. Она одна способна его спасти.

Уже позднее Сара вспомнила, что на следующий день, в пятницу, назначено вскрытие завещания Майкла.

Сара пришла в нотариальную контору вместе с мужем и села так далеко от своей единственной дочери и четверых оставшихся в живых сыновей, словно все они были прокаженными.

Нотариус, Дерек Хэттерсли, нервничал больше, чем Райаны, и от волнения то и дело сморкался. Завещание было сложное. Наверняка каждый член семьи считал именно себя главным наследником. Нотариус прокашлялся и заговорил:

– Должен вас всех предупредить, что большая часть имущества мистера Райана отныне будет принадлежать одному лицу. Но есть в завещании существенные распоряжения, касающиеся и остальных членов семьи. – Он улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку.

Единственным, кто ответил нотариусу на улыбку, был Бенджамин Райан, и Дерек Хэттерсли окончательно убедился в том, что тот слегка навеселе.

– Ну, тогда я начну. – Он снова откашлялся и стал читать:

Я, Майкл Дэвид Райан, находясь в здравом уме, оставляю все, чем владею, за вычетом нескольких пожертвований, которые я детально обозначу ниже, своей сестре Море Райан".

Дерек Хэттерсли обвел взглядом сидевших перед ним, но не заметил, чтобы кто-нибудь из них изменился в лице. Тут он подумал, что все Райаны – преступники или уж, во всяком случае, не те люди, которые склонны проявлять свои эмоции. Он вздохнул. Если они собираются оспаривать завещание, пусть занимаются этим сами. Он не позволит втянуть себя в такое запутанное дело.

"Я оставляю ей всю мою собственность и все вложения, – продолжал нотариус, – а также две трети из капитала, который лежит на моем банковском счете. Остальное следует поделить между моими родителями и братьями. Моей племяннице Карле Райан и моему племяннику Бенджамину-Антони Району я завещаю по двадцать тысяч фунтов каждому. Доля Бенджамина-Антони должна храниться в банке на его счете до достижения им двадцати одного года. Карла Райан может получить свои деньги немедленно. Пятнадцать тысяч фунтов я оставляю Джозефу Майклу Спенсеру, моему внучатому племяннику, они тоже должны храниться на его счете до достижения им двадцати одного года. Двадцать тысяч фунтов я завещаю Джерри Джексону, моему ближайшему другу".

Дерек Хэттерсли снова высморкался и обвел взглядом собравшихся.

– Майкл Райан пожелал составить завещание максимально лаконичным и сам написал текст, я только дал ему образец. Он также оставил два письма. Содержание их мне неизвестно. – Теперь, наконец, нотариус мог вздохнуть с облегчением. Кажется, он благополучно выпутался из создавшейся ситуации. – Письма адресованы матери и сестре. – Нотариус кивнул вначале Саре, а потом Море.

Никто так и не нарушил молчания. Наконец Сара дрожащим голосом спросила:

– Где мое письмо?

– Вот оно, миссис Райан. – И нотариус передал Саре длинный белый конверт. Она впилась взглядом в адрес, написанный мелким, аккуратным почерком ее покойного сына. Потом сказала:

– Мою долю прошу передать в фонд помощи вдовам полицейских!

Рой ошеломленно воскликнул:

– Ты не можешь так поступить!

– Могу, Рой Райан. Я не возьму ни пенни из этих кровавых денег. – Она взяла свою сумку и, сделав знак мужу следовать за ней, покинула контору.

Дерек Хэттерсли опять высморкался. Нос его стал красным и лоснился. Он передал Море ее письмо. Она вежливо его поблагодарила.

– Не будете ли вы любезны подписать некоторые документы...

– Разумеется, – улыбнулась Мора.

Через двадцать минут все покинули контору.

– Ну вот, Мо, теперь все: объявлена последняя воля Мики.

– Да, Гарри. Теперь мы окончательно с ним расстались.

Лесли обнял ее:

– Держись, девочка, Мики не понравилось бы, что ты киснешь.

Мора через силу улыбнулась. Галантность не очень-то шла Лесли.

– Пойдемте куда-нибудь и выпьем как следует, – предложил Ли.

– Неплохая идея. Что скажешь, Мо? – спросил Рой.

– Согласна. Давайте пойдем в клуб. Там для нас дармовая выпивка.

Сара с мужем возвращались домой во взятом напрокат черном лимузине. Бенджамин был раздражен.

– Это ты слишком, Сара, черт бы тебя побрал! Как ты ведешь себя с детьми! Ведь они твоя плоть и кровь! Из-за тебя я их почти не вижу!

Сара скрестила на груди руки.

– Вот и радуйся, что не видишь. Наши дети – преступники. Будь они прокляты! Но тебя, я смотрю, это мало волнует. Ты такой же, как они. Пятьдесят лет из семидесяти, прожитых на свете, я провела с тобой. Мне было пятнадцать, Бенджамин Райан, когда ты меня обрюхатил. Всего пятнадцать! И я жила с тобой, несмотря на то, что ты вытворял. Жила! И ради чего? Я тебя спрашиваю: ради чего? Видимо, ради того, чтобы произвести на свет Божий банду паршивых хулиганов!

Она смотрела в окно на прохожих и думала о том, что у каждого из них своя жизнь, не похожая на ее собственную.

Бенджамин зло смотрел на нее, и на его старческом, будто сделанном из пергамента лице прибавилось морщин.

– Тоже мне, святоша нашлась! Да ты просто смешишь меня! В свои пятнадцать лет, Сара Райан, ты была настоящей "маленькой давалкой", как теперь принято говорить.

– Я никогда такой не была! – бросила Сара.

Водитель с любопытством прислушивался к разговору двух стариков на заднем сиденье его лимузина и с трудом сдерживал смех.

– Была! – возразил Бенджамин со своим обычным ехидством, так действовавшим Саре на нервы.

– Нет!

– Да!

В это время водитель со смехом спросил:

– Вы знаете, где "Брэмли Армс"?

– Напой это, сынок, а я сыграю, – ответила Сара.

Бенджамин злобно глянул на водителя:

– Не ваше собачье дело. Выбросите меня вон там. А ее высадите, где хотите. – И он большим пальцем ткнул Сару, которая сразу притихла и до самого Ноттинг-Хилла не произнесла ни слова, крепко сжав губы.

Дома Сара заварила чай, отнесла чайник в "гостиную", как она теперь называла первую из комнат, и налила себе чашечку. Затем села в кресло у камина и вскрыла письмо Майкла. "Бенджамина оно не интересует, его интересуют только деньги, оставленные сыном", – подумала Сара и принялась читать.

"Дорогая мама!

Я должен многое тебе сказать, потому и решил написать это письмо. Я знаю, не такой жизни ты хотела для меня, но я избрал свой путь и ни разу не пожалел об этом. Единственное, о чем я сожалею, мама, так это о том, что мы отдалились друг от друга. Ведь никого дороже тебя у меня не было в жизни.

Ты тяжело пережила смерть Бенни, потому что очень любила его. Я тоже его любил, и понимаю твое горе. Это письмо ты прочтешь тогда, когда я буду вместе с ним и Антони. Когда уйду из этого мира. Знай, мама, я буду скучать по тебе больше чем по кому бы то ни было. И вот о чем я хочу просить тебя, мама. Позаботься о Море. Ты ей нужна. Она всегда нуждалась в тебе. С тех пор, как с ней случилась беда из-за этого полицейского, ее просто сжигал внутренний огонь. Я это знаю, мама, потому что наблюдал за ней. Я сделал для Моры все, что мог. А теперь передаю ее в твои руки, руки, которые держали ее, когда она была совсем маленькой. Море нужна мать. А отцу передай, что я очень его любил.

Я буду всегда любить тебя, мама, что бы ни случилось.

Майкл".

Сара почувствовала, как скапливаются под веками слезы, и прижала руки к глазам, чтобы не дать им пролиться. Это письмо писал тот, прежний, Майкл, юный сорванец, а не жестокий, жаждущий крови мужчина, каким он стал с годами.

В ту ночь, когда родилась Мора, у Майкла, совсем еще юного, стройного и высокого, вся жизнь была впереди.

– О Боже, сынок мой! – Сара прижала руку ко рту, и слезы потоком хлынули из глаз. – Мой сынок! Самый лучший на свете! О Боже, помоги мне! Я так любила его!

Мора с братьями пировали в клубе. Они выпили уже много и захмелели. Волна эйфории, накатившая на Мору, должна была смениться слезами, и Мора это знала.

Это был "день Майкла": каждый из них думал только о нем. Вместе с ними сидел и Джерри Джексон, а Ли исполнял обязанности бармена. Сидя на креслах для рандеву, они пили и пили, словно это могло унять боль от потери Майкла.

– Я помню Мики, когда он работал на Джо Рыбу. Обыкновенный вымогатель, только очень красивый!

– Это было давно, Джерри, – как-то неуверенно откликнулся Рой.

Джерри залпом выпил свой джин с тоником.

– Вашей матушке в те времена нелегко приходилось. Да и остальным тоже. Все пташки пялились на Мики, но он не тратился на них. Денежки нес домой, своей мамочке. А после очередного ограбления купил тебе, Мора, выходное платье, первое в твоей жизни. Ты знала об этом?

– Нет, Джерри. – Она улыбнулась, радуясь возможности поговорить о брате.

– Я хорошо это помню, – продолжал Джерри. – Мы вместе с ним распотрошили одну контору для заключения пари. На всех улицах не сыскать было такого умного малого, как Майкл. Джо Рыба пытался накинуть на него узду, но ничего не вышло. Майкл все время занимался всяким мелким мошенничеством, пока работал на эту старую гниду. – В голосе Джерри зазвучали жесткие нотки. – Я ненавидел этого старого ублюдка.

– А Мики, что, его любил? Да? – Лесли так набрался, что забыл об осторожности. – Ведь это он придумал: сбить его машиной, разве не так?

– Заткни свою паршивую помойку! – повернулся к нему Гарри.

– Ну да, Мики был "голубым". "Нестандартным", как банкнота в девять фунтов. А что до Джо Рыбы... так именно из-за этого его и прозвали "Рыбой"... странный, как рыба...

Лесли не успел договорить, Гарри залепил ему пощечину и сшиб со стула.

– Заткнешь ты, наконец, свою помойку!

– Все в порядке. Успокойся! – Ли попытался утихомирить разбушевавшегося брата.

– Все вы сволочи! Вечно вступаетесь за него! – Гарри и трезвый бывал агрессивен, а пьяный и подавно. Так и лез в драку.

– Заткнись! – тихо произнесла Мора. У нее не хватало сил прекратить ссору.

– Послушай, Гарри, мы собрались помянуть Мики. Поэтому сядь и умолкни. Не можешь пить, не пей, – решительно заявил Рой. Все с удивлением уставились на него. Лесли с трудом поднялся и плюхнулся на стул. Даже сейчас, выпив лишнего, Мора понимала, что с некоторых пор Рой обрел уверенность в себе и станет ей хорошим помощником.

– А когда ты собираешься читать письмо Майкла? – спросил Ли Мору, переменив тему разговора.

– Когда созрею для этого. – Она встала, подошла к конторке администрации, где стоял телефон, и набрала номер офиса Уилли на набережной Святого Мартина. Ответил он сам, к счастью для Моры, потому что язык у нее заплетался.

– Это ты, Уилли?

– Привет, Мора. – Голос его звучал холодно. С той ночи, когда хоронили Майкла, она виделась с ним все реже и реже, и это ему очень не нравилось. Вопреки своим принципам, он постоянно думал о ней, и его задевало, что она вертит им, как хочет: то поманит, то бросит.

– Я пьяна.

– Чего же ты от меня хочешь? Я сейчас очень занят...

– Я только что вернулась из нотариальной конторы, где зачитывали завещание Майкла. Мне так одиноко и тяжело!

– В самом деле? Значит, ты хочешь видеть меня, я верно тебя понял?

– Да... Все, что мне сейчас нужно, – это, чтобы меня хорошенько оттрахали!

Уильям улыбнулся. Она умеет подбирать слова, ничего не скажешь. Если он побежит к ней, она и дальше будет его просто использовать. Впрочем, дела на сегодня почти закончены, а Мора, судя по голосу, и в самом деле чувствует себя покинутой, он сказал бы: отчаявшейся. Но он желал ее на любых условиях и отдавал себе в этом отчет.

– Где мы встретимся?

– Заезжай за мной в клуб. Я буду ждать.

Когда Мора вернулась к мужчинам, они уже не спорили, и каждый рассказывал о Майкле что-нибудь смешное, стараясь перещеголять в остроумии прочих. Мора заняла свое место молча и подняла бокал в память о брате. Она выпила его залпом. Только успела подумать, что Майклу приятно было бы видеть, как пьют в его честь, и отключилась. Приехавшему через час Уилли пришлось нести ее к машине.

Он вез ее, испытывая глухое раздражение. Надо же так напиться! Мора лежала на заднем сиденье машины и тихонько посапывала, под тонкой шелковой блузкой видно было, как колышутся ее груди. И Уилли не мог самому себе не признаться, что, даже пьяная и растрепанная, она вызывала жгучее желание. Никогда в жизни Уилли не видел женщины более сексапильной, чем Мора.

В тот вечер Мора проснулась в половине двенадцатого с сильной головной болью и увидела, что лежит совсем голая на собственной постели. Постепенно в памяти всплыли все события предыдущего дня. Она повернулась на другой бок и почувствовала, что рядом лежит кто-то. Это был Уильям. Она ощущала, как грубо измято ее тело. Уильям воспользовался тем, что она была пьяна. Что ж, она сама напросилась на это. Мора осторожно приподнялась, и к горлу волной подступила тошнота. Она тихонько слезла с кровати, поставила на пол сперва одну ногу, потом вторую и в полутьме добралась до ванной. Уильям громко храпел.

Поглядевшись в зеркало над мойкой, Мора пришла в ужас. Макияж был размазан по всему лицу, глаза стали какими-то узкими, маленькими. В свои тридцать шесть лет она выглядела просто старухой. Она стала плескать холодную воду на лицо и шею, чтобы как-то привести в порядок мысли. И тут вспомнила о письме.

Набросив висевший на дверях старый купальный халат, Мора прошла в гостиную и увидела на кофейном столике свою сумку – очевидно, Уилли бросил ее туда.

Мора устроилась поудобнее в кресле, подобрав под себя ноги, зажгла стоявший рядом торшер и вытащила из сумки конверт. Какое-то время она внимательно смотрела на буквы, написанные убористым почерком, потом аккуратно вскрыла конверт и вынула письмо, уместившееся всего на одном листке бумаги.

"Добрый день, Мо!

Когда ты будешь это читать, я уже превращусь в бурый хлеб! (После этой фразы была нарисована улыбающаяся рожица. Майкл любил пошутить.)

Итак, ты уже знаешь, что я все завещал тебе. Ты вполне это заслужила. Теперь ты обладательница миллиона с лишним фунтов. Земли из-под доков со временем принесут еще больше. В общем, все это твое. Абсолютно все.

Письмо я написал потому, что есть вещи, которых, пожалуй, при жизни не скажешь.

Во-первых, я должен признаться, что до сих пор меня мучает совесть. Я знал, что ты всем сердцем любишь «старину Билла», и разрушил твое счастье. А теперь я пытаюсь возместить тебе это, Мора. Во-вторых, полагаю, тебе следовало бы выйти замуж за старину Темплтона. Тогда, по крайней мере, ты станешь леди. Хотя для меня ты всегда была леди.

Ты и представить себе не можешь, как я люблю тебя! Не следуй моему примеру, Мо, не оставайся одна, без семьи. У меня не было другого выхода, это та цена, которую я заплатил за то, что был гомосеком.

В-третьих, попробуй помириться с матерью. Вы когда-то были очень близки, и в глубине души чувствуете, как вам недостает друг друга. Заделай эту пробоину, Мо, очень тебя прошу!

И, наконец, последнее: я не доверяю нашему Джоффри, порой мне хочется его задушить. Поставь «номером два» нашего Роя. Он гораздо сообразительнее, чем думают многие. А еще присмотри за стариком. Как бы у тебя ни сложились отношения с матерью, у отца ты всегда была любимицей. Братья говорят, что он по тебе очень скучает.

Но хватит об этом, моя дорогая. Письмо храни у себя, пусть никто не знает, что я мягкий, как куча дерьма! (На этом месте тоже была пририсована смеющаяся рожица.)

Если меня не станет, позаботься о братьях и, конечно, о себе.

Дополнительное распоряжение к завещанию я попросил старого Хэттерсли держать в тайне. Квартиру и все свои личные вещи завещаю Ричарду. Он хорошо ко мне относился и не должен ни в чем нуждаться.

Я также завещал полсотни «кусков» организации «Спасите детей». Афишировать это не надо. Я чувствую, Мо, что не доживу до старости, или «старых костей», как говорила наша тетя Нелли, и на всякий случай каждый год пишу эти письма заново.

Береги себя, Мо.

Любящий тебя брат

Майкл.

P.S.

Хэттерсли надежен, как часы за два фунта. Я оставил у него для тебя кое-какие бумаги. Съезди к нему, когда прочитаешь это письмо. Только чтобы никто не знал. Там биржевые акции, долговые письма и прочие документы. У него же номер моего счета в швейцарском банке. После моей смерти их известят, что новым распорядителем вкладов являешься ты".

Мора не могла оторвать глаз от письма. Трест под названием "Майкл" платит долги! Только он мог ежегодно писать новые письма. На ее письме стояло: "5 августа 1986 года". Тогда еще не было всех этих неприятностей с Джоффри. Она вздохнула. Полсотни "кусков" на "Спасите детей". Глаза ее затуманились слезами. Казалось, Майкл никак не реагировал, когда в "Новостях" показывали голодающих детей. И вдруг на тебе! Отвалил им пятьдесят тысяч фунтов! Да, это вполне в его духе. А ведь в газетах его не называли иначе как злодеем или убийцей.

Значит, Майкл давно все знал о Джоффри. Не помешай ему тогда Мора убрать этого предателя, трагедии можно было избежать. Она зажмурилась, чтобы не расплакаться. Слезами Майкла не вернешь – она и так достаточно их пролила.

Когда она открыла глаза, то увидела стоявшего в дверях Уильяма.

– Милая девочка, вид у тебя просто сногсшибательный.

Она положила письмо в сумочку и улыбнулась ему той тяжелой циничной улыбкой, которая никак не отразилась в ее глазах. Какое-то время она скользила взглядом по его телу, а потом сказала хрипловатым голосом:

– Ты неплохо использовал то время, когда я полностью отключилась.

Он кивнул.

– А теперь я воспользуюсь тобой!

Смеясь и стараясь сымитировать характерный для "кокни" акцент, Уильям ответил:

– Значит ли это, что я смогу сейчас потрахаться в свое удовольствие?

Положив на пол сумку, Мора поднялась с кресла:

– При одном условии: если будешь паинькой.

Направляясь к постели, Мора молила Бога о том, чтобы у Уилли хватило сил отвлечь ее хоть на короткое время от всех проблем. В то же время она понимала, что это способен сделать только один человек. А он недосягаем для нее так же, как Млечный Путь.

Глава 31

Суббота выдалась холодной и ветреной, в воздухе порхали снежинки. В то время как Мора и Уильям не спеша поглощали свой поздний ленч, Сара ждала на скамейке Терри Пезерика. Он появился сразу после трех часов и улыбнулся ей.

Она не произнесла ни слова, лицо по-прежнему оставалось каменным. Только мелькнула мысль, что ее первый внук мог быть очень красивым, если бы походил на отца.

– Миссис Райан?

Сара кивнула. Терри сел рядом.

– Сегодня холодно, не так ли?

Она снова кивнула.

– Может быть, зайдем куда-нибудь выпить по чашечке кофе? Не возражаете? И поболтаем в тепле?

– Охотно. Я очень замерзла.

Терри под руку повел ее в кафетерий. Сидя за чашкой горячего сладкого чая, Сара терзалась сомнениями. Ведь она собиралась погубить не только Мору, но и остальных своих детей.

– Сможете ли вы, получив от меня информацию, как-то облегчить участь моих сыновей?

– Насколько я понимаю, информация больше касается Моры?

Сара кивнула.

– Что ж, попытаюсь. Все зависит от того, какого рода информацию вы мне предоставите.

Терри чувствовал себя словно змея в траве. Перед ним сидела старуха. Мать Моры. Обернись все иначе, она могла бы стать его тещей. Он отпил из чашечки кофе. Когда-то ее сыновья чуть не убили его. Интересно, знает ли она об этом?

– Мне известно многое, что касается дочери. Мой сын Джоффри записывал имена, даты, хранил всякие документы. В них все. Все, что происходило за последние годы.

– Ради этого вы и хотели со мной встретиться?

Сара глянула ему прямо в глаза.

– Вы ведь знали мою дочь раньше... Еще до того, как она стала заниматься бизнесом вместе с Майклом.

– Значит, вы уже тогда знали обо всем?

– Да, обо всем. И о том, что Мора беременна.

Глаза Терри широко раскрылись.

– Не может быть!

– Может быть, сынок. Она была беременна, никакого сомнения. За это Майкл и велел вас избить. Я сама возила ее на аборт. И из-за этого врача, этого ублюдка, она чуть не умерла. Потом очень долго болела и уже не могла иметь детей. – Сара сама не понимала, зачем рассказывает ему все это. Может быть, ей хотелось как-то оправдать дочь и часть вины переложить на этого полицейского?

– Я ничего не знал, клянусь вам!

– Мне это известно, сынок! Мора говорила. Она приехала к вам, чтобы все рассказать, а вы ее выпроводили. Потом об этом узнал Майкл. Да и обо всем остальном тоже.

У Терри голова пошла кругом: Мора была беременна от него!

Сара отпила еще немного чая. Она решила рассказать все и продолжала:

– С тех пор дочь и переменилась. Не знаю, только ли по вашей вине, но, выписавшись из больницы, она как-то ожесточилась. И это ожесточение с годами росло. Как будто за свою боль она хотела отомстить всему миру! А ведь прежде она была хорошей девушкой! Очень доброй.

– Не знаю, миссис Райан, насколько это важно для вас, но я любил вашу дочь.

– Верю, что любили.

– Я даже не мог себе такого представить. Иначе был бы рядом с ней.

Сара замотала головой:

– Нет, сынок, ошибаетесь. Майкл никогда не допустил бы этого, даже уйди вы из полиции. Он ненавидел бы вас до самой вашей смерти. Вот почему я и решила встретиться с вами. Вы ведь тоже имеете к этой истории какое-то отношение. Я хочу, чтобы мои внуки выросли честными людьми, чтобы на них не легла тень Райанов! Пусть они станут рабочими, дворниками, да кем угодно! Только не преступниками!

– Понимаю! Но поймите и вы. Кто вступил на этот путь, повернуть обратно не может.

– Я понимаю. Потому я решила сама направить моих детей на путь истинный. Никто, кроме меня, не может этого сделать. Я их породила, я их и уничтожу! Ведь это так просто! Мне нужна ваша помощь! Если понадобится, я буду свидетельницей в суде.

– Нет! Это не понадобится!

– Вы, может быть, беспокоитесь обо мне? Не надо! Мне уж семьдесят. И я не помню, чтобы когда-нибудь боялась собственных детей.

Сара достала из сумки папку с бумагами и отдала Терри.

– Это все, что осталось после Джоффри. Я записала на обороте папки номер моего телефона. Позвоните, когда понадоблюсь, И пожалуйста, помогите мальчикам. Это моя единственная просьба. Они бросят прежнее занятие, я знаю. Главное – следите за Морой.

Сара поднялась, пожала Терри руку и, кивнув, ушла.

Терри остался сидеть, погруженный в размышления. Мора носила его ребенка. Он вспомнил, какой она была в их первую ночь: доверчивая, покорная. Вспомнил лучистые глаза, податливое тело и почувствовал, что слезы жгут его горло. Какой она была нежной! Этот аборт исковеркал всю ее жизнь! Она часто говорила, что любит детей. Вспомнил Терри и их последнюю ночь. Это была близость двух зрелых людей. Ее прохладная кожа, как и тогда, пахла мускусом. А о ребенке она опять ничего не сказала. Почему?

Никто из них не заводил семьи. Они были рождены друг для друга. Теперь он это понял и схватился за голову.

– С вами все в порядке? – Терри очнулся и увидел коренастую, небольшого роста официантку. Она стояла рядом и с тревогой смотрела на него.

– Да, благодарю вас.

– Но выглядите вы ужасно.

Терри встал и бросил на столик три фунтовых монеты.

– Ничего особенного. Так, неприятные новости. Вот и все.

Он вышел на морозный воздух, зажав папку под мышкой. Он познакомится с документами попозже. А сейчас пойдет пешком и будет думать.

Мора и Уильям снова легли в постель и буквально не выпускали друг друга из объятий. Впервые за несколько дней Мора улыбнулась. Наконец-то кто-то заботится о ней. А Уилли заботился, она это знала. Она забудет плохое, тяжелое, хоть на время, и сосредоточится на хорошем.

Мора все еще была молода, но письмо Майкла напомнило ей о том, как быстротечно время, и в голову пришла мысль о Терри Пезерике. Так бывало всегда, стоило ей подумать о чем-то серьезном. В это же самое время Терри Пезерик стоял у "Риджентс-парка" и думал о Море.

Оба строили планы. Мора и не подозревала, что в один прекрасный день их планы сольются, и это будет как взрыв бомбы.

Терри оказался в затруднительном положении. Уже прошла неделя с того дня, как Сара передала ему документы. В достоверности записей Джоффри Терри был уверен. Имена и даты не вызывали сомнений. Беспокоило одно обстоятельство. Почти все его коллеги были куплены Морой, и не только коллеги, кое-кто из начальства тоже, например, его старший инспектор. И теперь, вооруженный всей этой информацией, Терри не знал, что с ней делать. Ведь речь шла не о нескольких взяточниках, а о целой армии, против которой должна была выступить горстка честных людей. В любом случае это затронет не только его друзей, но и всю лондонскую полицию.

Теперь стало ясно, что за похищением золота в 1985 году стояли Мора и Майкл Райаны. У Терри в руках были доказательства. Джоффри Райан даже приложил карту маршрута, которой пользовались преступники. И на этой карте было множество отпечатков пальцев, в этом Терри тоже не сомневался. Он даже знал, у кого в настоящий момент хранится золото. Казалось бы, лучшего и желать нечего, но как пустить информацию в ход, если во всем этом дерьме по уши сидят полицейские?

Терри чуть не плакал от досады. Теперь он смотрел на своих коллег совершенно другими глазами и, слушая их доклады о поимке преступников, отлично понимал, что они умышленно копают не там, где надо, стараясь отвести подозрения от Райанов.

Ничего удивительного, что Мики и Море все сходило с рук. Райаны контролировали не только участок на Вайн-стрит, но и центральное бюро всего Вест-Энда. Просто невероятно! Везде у них были "свои люди" – и в Брикстоне, и в Килберне, и в Баркинге. На каждом участке, как минимум, одно "ухо".

Теперь наконец у Терри была вся необходимая информация, чтобы покончить с Райанами. Даже их мать стала его союзницей. И все же руки у него были связаны. Если корабль Райанов пойдет ко дну, он потащит за собой и полицию. Смешно, черт побери! Что же до Темплтона... он и так по уши погряз в различного рода аферах и давно был бы за решеткой, если бы не связи. Таким образом, Терри предстояло дать бой нескольким высокопоставленным мошенникам.

Он позвонил в Отдел специальных расследований. Вот куда он передаст документы, и пусть считают, что им повезло. А ему почести не нужны, он сыт по горло, его просто тошнит от всего этого.

Ведя разговор, Терри что-то машинально рисовал на стопке лежавшей перед ним бумаги и только позже обнаружил, что нарисовал пронзенное стрелой сердце.

Руководитель Отдела Марш смотрел в окно на раскинувшийся перед ним город. Стемнело, и на той стороне Темзы вспыхивали огни, похожие на огни маяков. Уже почти три часа он сидел погруженный в размышления. Информация, переданная ему молодым детективом-инспектором, напрочь лишила его покоя. Целых десять лет он мечтал о такой информации, а теперь, когда она буквально приплыла к нему в руки, не знал, как поступить, и ждал своего начальника, которого, к счастью, не обнаружил в списке коррумпированных. Если информация достоверна, а Марш подозревал, что именно так оно и есть, тогда разверзнется земля и поглотит всю полицию Вест-Энда.

При мысли о том, что ему предстояло вытащить на свет Божий, он покачал головой: Пезерик не знает, что собственными руками вырыл себе могилу. И это самое печальное. Никто больше не пожелает иметь с ним дело после того, как бульварные газетенки сделают из этого сенсацию. Полицейские не должны порочить своих, кем бы они ни оказались. Как врачи – пациентов.

В полночь Терри позвонили домой и сообщили, что в двенадцать сорок пять его будет ждать Марш. Садясь в машину, он вдруг понял, что затеянное им дело может раскручиваться годами. В конечном счете Мора Райан будет выведена из игры, но стоит ли это того, чтобы идти на такие неприятности?

Марш принял Терри в задней комнате дома с террасой в Уимблдоне.

Вот уже час он вел с ним осторожный разговор, а когда сделал паузу, чтобы раскурить сигару, Терри сказал:

– Вы пытаетесь мне доказать, что люди, облеченные властью, уплывут, даже не заплатив по счетам?

Закашлявшись от сигарного дыма, Марш прикрыл ладонью рот и стал объяснять:

– Послушай-ка, сынок, все дело в том, что среди этих людей есть полицейские с двадцатилетним стажем. И они тихо уйдут в отставку...

– И будут получать свои пенсии и доплаты за ранний выход на пенсию! – В голосе Терри слышалось отвращение. – Это просто невероятно, Марш! Я представил вам доказательства о коррупции в грандиозных масштабах, об этом можно только мечтать, а у вас хватает нахальства утверждать, будто все взяточники выйдут сухими из воды!

Марш кивнул:

– Я понимаю твои чувства, сынок.

– Нет, не понимаете! Даже представления о них не имеете. Я испытываю горечь и отвращение. Эти люди много лет находились на содержании у известных преступников, а вы говорите, что невозможно заставить их платить по счетам. Зато из-за них пострадает какая-нибудь мелкая рыбешка, вроде Добина.

– Послушай, сынок...

– Я вам не "сынок"! – Терри хватил кулаком по столу. – Мы тут с вами копошимся, будто какие-нибудь взломщики среди ночи. Не хочу верить, что продажные полицейские спокойно отправятся отдыхать, не получив даже пинка на прощание. Мы, как воры, тайком встречаемся по ночам в обшарпанных домах, а те, кто пенки снимал, благополучно выберутся из этой истории. Так, шеф, не пойдет!

– Послушайте, Пезерик! Если это просочится на улицы, нас всех перетрахают. А представьте ярость, которую это вызовет, когда пронюхает пресса! Ты об этом подумал? Полицию тогда станут презирать больше, чем бандита, ворующего газовые счетчики! Нам этого просто не пережить. Единственное, что мы можем сделать, – это начать разгребать у себя внутри. Виновные, зная, что их схватили за шиворот, уйдут из полиции. И это все, чего мы можем добиться! Станешь постарше, поймешь, что я прав. Иначе вся нечисть, которая сидит за решеткой, все эти насильники, мошенники и убийцы начнут вопить, требовать пересмотра дел, ссылаясь на то, что засадивших их полицейских "накололи". Слишком много наших людей замешано в коррупции, так что лучше сохранить это в тайне. Конечно, уход из полиции чересчур малая плата за то, что они натворили, но иного пути у нас нет, поверь мне.

Терри был потрясен.

– Ну а как насчет Моры Райан? Ей тоже дадут благополучно уйти?

– О ней можешь не беспокоиться: ее мы припечатаем по справедливости.

– Значит, будем устанавливать шкалу "справедливости", да? И тогда изловим настоящих преступников! Так вот, Марш, да будет вам известно, что Мора Райан и все ее семейство не идет ни в какое сравнение с продажными полицейскими, которых вы с такой легкостью освобождаете от ответственности. В моем представлении коррумпированный полицейский хуже любого преступника.

Марш обошел вокруг стола и положил руку на плечо Терри.

– Я знаю... я, как и ты, выполняю приказы. Но то, что ты откопал, нельзя разглашать. Слишком большие масштабы. Неужели не понимаешь? За несколько часов вся полиция будет распята. Рассказать всем, что даже начальство продажно? Брось, сынок, это уже слишком!

Слушая Марша, Терри не мог с ним не согласиться. И все-таки ему казалось несправедливым, что эти негодяи не будут наказаны по заслугам, даже пятнышка в характеристике не останется.

– Я не в восторге от вашего предложения, – заявил Терри. – Надо попытаться, если даже это повлечет за собой неприятности. Игра стоит свеч. Этот "Джо Публика" не так уж глуп, как вам кажется. Лично я предпочел бы правосудие незаконному стремлению сохранить все в тайне.

Марш погасил сигару. На его сверкающей лысине выступил пот. Этот молодой человек начинал действовать ему на нервы. В сложившейся ситуации полиции меньше всего был нужен такой честный парень. Терри Пезерик собирался разворошить осиное гнездо, но никто ему этого никогда не позволит.

– Послушай, ступай-ка домой. Отоспись. А когда пораскинешь мозгами, поймешь, что я прав.

Терри поднялся и посмотрел Маршу в глаза.

– Теперь я понимаю, почему нас прозвали "дерьмом".

После ухода Терри Марш снова сел за стол и предался размышлениям. Если бы все было так просто, как думает Пезерик! Хороший полицейский разоблачает гнусных преступников. Но в этом мире полицейские в большинстве своем тоже преступники! Марш глубоко вздохнул. Он должен заткнуть рот Пезерику. И он это сделает.

Терри, кипя от гнева, гнал машину домой по пустынным улицам. Как ему хотелось прямо сейчас поехать на Флит-стрит и там, в редакциях газет, крикнуть во весь голос о том, что ему известно. Но он знал, что не сделает этого. Опять ему приходится выбирать между полицией и Морой Райан. И опять полиция в выигрыше.

Глава 32

Джэнайн поставила перед Роем завтрак, а себе налила чашку кофе, вышла в гостиную и добавила в кофе бренди. Только она отвернулась от бара с напитками, как едва не подскочила от неожиданности – в дверях стоял Рой и смотрел на нее.

– Я думал, ты завтракаешь, – сказал он, пережевывая пищу, и, проглотив, добавил:

– Рановато, даже для тебя, ты не считаешь?

Джэнайн опустила глаза и почувствовала, что краснеет.

– Я только этим и живу, Рой...

– Так вот, впредь, если меня нет дома, вызывай для Бенни такси. Я не хочу, чтобы ты его возила в школу: еще врежешься по дороге в фонарный столб! Ведь допилась до чертиков!

– Ничего не допилась! – запальчиво крикнула Джэнайн. Рой высморкался и вытер нос рукой.

– Не допилась, так допьешься! Делай, что я сказал. Слышишь?

Лицо Дженайн перекосило от гнева.

– Я спрашиваю... ты слышала? – заорал Рой.

– Слышала, не глухая.

– Не глухая, зато пьяная вдрызг! Как обычно.

Рой повернулся и пошел на кухню доедать завтрак. В прихожей, внизу, стоял Бенни и во все глаза смотрел на него.

– Папа, ты отвезешь меня в школу?

Рой кивнул.

– Отлично. Мама теперь совсем не может водить машину.

– Не езди с ней больше, сынок, хорошо?

Бенни пожал плечами:

– Это меня вполне устраивает.

Услышав это, Джэнайн залпом допила свой кофе, снова наполнила чашку, теперь уже одним бренди, и, сев, сделала несколько глотков. Глаза ее стали медленно наполняться слезами. Рой отнял у нее все, даже человеческое достоинство, а теперь вот и сына. От жалости к себе Джэнайн заплакала. Вскоре Рой вместе с Бенни вышли из дому. Сын с ней даже не попрощался!

Мора и Рой отправились в Эссекс, на встречу с ювелиром Ленни Айзааксом. Остановившись у светофора, Рой глянул на Мору:

– У тебя хорошее настроение, Мо.

Она улыбнулась:

– Да, ты прав.

– А что за причина?

– Ничего особенного, пухлоротый. Давай трогай, уже дали зеленый.

– Ах, черт побери!

Стоявший за ними фургон изо всех сил сигналил.

– Ладно, сейчас поедем. Так в чем же все-таки дело, если не секрет, а, Мо? Какой-нибудь парень?

– Возможно, – говоря это, Мора подумала об Уильяме Темплтоне.

– Значит, все-таки парень! – не без удивления произнес Рой.

– Послушай-ка, умник: я в хорошем настроении, потому что в хорошем настроении. Вот и все.

– Эта чертова женская логика меня изумляет!

Мора засмеялась:

– Ну, раз заговорили о женщинах, так скажи, какой нынче счет в игре с Джэнайн?

Рой чертыхнулся.

– Но ведь речь идет о женщинах, а не о чудовище из мутных глубин.

– Не говори гадостей, – усмехнулась Мора.

– Послушай, Мо, Джэнайн действует мне на нервы. Она пьет как сапожник.

– Джэнайн? Эта трезвенница? – усомнилась Мора.

– Хороша трезвенница! Наша жизнь рушится ко всем чертям. Точнее, уже разрушилась. Более четырех лет мы спим в разных постелях. Только Бенни меня удерживает, иначе давно бы покончил с этим.

– И когда она начала пить?

– В прошлом году. Но последние несколько месяцев вообще не бывает трезвой.

– Да, забавная пташка. Я ее никогда не любила, и все-таки она твоя жена.

– Знаешь, Мо, если бы не мать, я давно послал бы эту суку подальше. Но мать ее боготворит.

– Да, знаю. И все-таки, Рой, решать тебе. Я давно избавилась бы от нее, что бы там старуха ни думала. Сам посуди: ведь тебе с ней жить, а не матери.

Рой кивнул.

– Ну а как дела с этим типом Айзааксом?

– Кажется, он знает кое-кого из боссов на Джерси. Сказал, что может избавиться там от золота, а когда оно поступит на рынок в неимоверных количествах, цена на него упадет. Но к тому времени мы, так сказать, будем с кучей, извини мне мой каламбур. Я хотела сказать: с кучей денег. А какой-нибудь хмырь станет гонять по всей Европе, подсчитывая золотые резервы. Со временем найдется кто-нибудь умный, допетрит, что исчезнувший миллион продается вполне легально, и все постепенно угаснет. Как это обычно бывает. Так что, если хотите в ближайшие несколько лет приобрести золото, оставайтесь преданными "Южноафриканскому Ранду Крюгера"!

Рой расхохотался:

– Ты просто безумная, черт побери!

– Знаю... знаю. Я безумно счастлива, хотя это не значит быть сумасшедшей.

– Надеюсь, этот тип, Айзаакс, не намерен трепаться весь день. Все эти "передние колеса" никогда не знают, что пора затыкать фонтан. В свое время у меня уши отваливались от болтовни Сэмми Голдбаума!

Услышав имя Сэмми, Мора похолодела. Она давно не вспоминала о нем.

– Приехали! С тобой, девочка, все в порядке? Ты что-то побледнела.

Мора закурила.

– Да, я в полном порядке. Просто на минуту стало как-то не по себе.

Рой все понял и готов был избить себя за то, что упомянул в разговоре о Сэмми Голдбауме.

– Как насчет того, Мо, чтобы перед встречей выпить и закусить?

Мора знала, что Рой пытается исправить положение, и улыбнулась:

– Что ж, это было бы здорово.

Терри Пезерика вызвали к Маршу, и теперь он сидел и ждал, когда начальник, наконец, объяснит ему, что происходит.

Марш раскурил сигару – это было единственной роскошью, которую он себе позволял, выпустил дым через конторку и начал:

– Ты обдумал наш разговор?

Терри кивнул.

– Надеюсь, ты сегодня будешь более сговорчив?

Терри снова кивнул.

– Прекрасно... прекрасно. Итак, мы решили, что схватить Райанов должен ты. Не надо объяснять, что в случае удачи твоя карьера обеспечена. Если, конечно, они не перехитрят тебя.

Терри пристально посмотрел на Марша. В его словах он не нашел ничего забавного.

– Нам известно, что ты прям, как штамповка, информация у тебя в руках, и порученное тебе дело – только честь...

Терри перебил его:

– Ладно, кончайте треп. Что происходит?

Марш испытал неукротимое желание ткнуть в лицо Пезерику сигарой. Кем, черт побери, он себя возомнил, это дерьмо? Но вместо этого он глубоко вздохнул, пытаясь сдержать кипевшую в нем ярость.

– Вчера Мора и Рой Райан встречались с Ленни Айзааксом, ювелиром, и я их выследил. Совершенно ясно, что в ближайшее время они собираются переправить украденное золото в другое место. Тогда-то мы и пойдем в атаку. И когда накроем ее, можно будет предъявить ей и другие обвинения, в удобное для нас время. Я уже говорил тебе, мы прижмем ее по всей строгости закона. Застанем при получении денег за золото. Теперь, что касается дела о коррупции... Этим занимается Бюро по расследованию жалоб. Мы не собираемся ни на кого выходить, пока Райаны не будут схвачены с поличным. Иначе их могут предупредить. Работать будем в тесном контакте, ты и я. Только никому ни слова. Увидимся через несколько дней, когда у меня будет побольше информации.

– Сара Райан просила, если возможно, как-нибудь облегчить судьбу сыновей.

Марш усмехнулся:

– Просить можно, вреда от этого нет.

После ухода Терри Марш еще некоторое время сидел и курил свою сигару. Он не сказал Пезерику, что никого из Райанов не посадят в тюрьму – их просто уберут. Слишком многих они подкупили в полиции, и оставлять их в живых просто опасно. Надо заткнуть им рты. Заткнуть навсегда. А этот Пезерик, если пронюхает, может помешать...

Сара готовила для Бенджамина обед. Вернувшись из пивной, он прошел прямо наверх и лег. Сказал, что очень устал. "Наверняка перебрал", – с раздражением думала Сара. Она чистила картошку, когда сверху над головой что-то стукнуло. Сара подняла голову и прислушалась. Потом отложила нож для чистки картофеля и поднялась в спальню.

Бенджамин Райан лежал на полу, прижимая руку к груди. Его серое, с провалившимися щеками лицо говорило о том, что ему очень плохо. Сара осторожно приподняла его голову и заметила вокруг губ синюшность.

– Бенджамин!

Он открыл глаза.

– Грудь болит! Сара, позови врача!

Сара помчалась вниз, вызвала "скорую помощь", а потом позвонила Джэнайн и попросила сообщить о случившемся детям. Бросив телефонную трубку, она побежала наверх и не отходила от мужа, пока не приехала "скорая помощь".

В Центре кардиологической помощи Сара просидела возле мужа, пока он не потерял сознание, не переставая молиться.

В семь часов вечера появились Мора и Рой, оба бледные и встревоженные. Остальных братьев Джэнайн не стала разыскивать.

Рой заключил мать в объятия и ласково спросил:

– Что случилось, мама?

– Это было ужасно. Он упал прямо в спальне. Я его нашла на полу.

– А что говорят врачи?

– Коронарный спазм. За всю жизнь отец ни разу не болел.

– Мы бы давно приехали, но нас не было в городе. Лучше бы ты позвонила кому-нибудь из ребят, а не Джэнайн. Они скоро приедут.

Он убьет эту пьяную суку, как только придет домой! Отец в больнице, а она оставляет для него в клубе записку, чтобы он позвонил! Даже Джерри Джексону ничего не сказала!

– Мне было не до звонков. Я боялась отойти от отца. Посмотрите-ка на него! Вид у него просто ужасный.

Сара произнесла это совсем по-старушечьи. И Мора с Роем вдруг осознали, что родители – старые и жить им осталось недолго. Отец, может быть, уже сейчас умирает.

Рой сел рядом с матерью у постели и поглядел на безжизненное тело отца.

– Пойду поищу врача, Мо, узнаю, что с отцом. А ты оставайся с матерью.

Мора машинально обняла женщину, с которой за долгие годы едва ли перекинулась словом. Но сейчас, объединенные горем, мать и дочь забыли о собственной вражде.

– Все будет хорошо, мам... я тебе обещаю.

Сара сжала руку Моры.

– Ох, Мо, он совсем плох. Что же я буду без него делать?

– Не волнуйся, мам, все будет в порядке, – Мора старалась говорить уверенно.

Немного погодя появились Лесли, Гарри и Ли. Все трезвые и встревоженные.

Мора и Сара стояли у постели Бенджамина и, насколько это было в их силах, утешали друг друга. Парни, притихшие, стояли в коридоре и нервничали. Не слишком ли много на них навалилось смертей? Майкл, Джоффри, а теперь вот на очереди – отец. Последние годы они относились к Бенджамину прохладно, лишь изредка проявляя свои сыновние чувства, но сейчас он тяжело заболел, а отцу на смертном одре, даже самому скверному, полагалось выказывать почтение!

В половине одиннадцатого в больницу примчалась Карла. В каком-то старом пальто, с торчащими во все стороны длинными медно-красными волосами, но все равно красивая. Плача, она подошла к отцу, а он обнял ее, и на миг ему показалось, что это Джэнайн в дни ее молодости, так дочь была похожа на мать.

– Как дедушка? Нас с Джоем весь день не было дома. Поэтому записку я прочла, только когда вернулась домой.

– Отец тяжело болен, Карла. Но врачи говорят, что он может выкарабкаться.

– Иди сюда, Карла, садись рядом со мной, – позвал Гарри.

Голос Гарри звучал мягко, ласково. Карла была чем-то вроде семейного талисмана. Когда она села, Гарри подал ей чашку кофе. Мора и Сара стояли по обе стороны постели больного. Ровно в десять сорок две он открыл глаза.

– Вы обе мои самые любимые девушки. Кажется, я опоздал в пивную? – Глядя на их взволнованные лица, Бенджамин попытался улыбнуться.

Сара и Мора рассмеялись сквозь слезы.

– Да, папа, в пивную ты опоздал.

– Помните, что я всегда говорил: когда я умру, пусть мой пепел поместят в "Брэмли Армс". – Он снова закрыл глаза.

– Тогда ты не будешь опаздывать к открытию, – в один голос сказали Мора и Сара.

Эту фразу Бенджамин повторял всю свою жизнь.

– Правильно, девушки, ну а теперь я, пожалуй, еще малость посплю.

Когда он заснул, женщины на радостях обнялись.

– Теперь дело пойдет на поправку, мам, – сказала Мора.

Это услышала медсестра и с улыбкой обратилась к ним:

– Поехали бы домой, передохнули немного. Опасность миновала.

– Поехали, мам. Я отвезу тебя.

– Нет, мне страшно оставаться в доме ночью одной. Такого со мной не случалось еще с довоенных времен.

– Я буду с тобой. Не бойся. Поехали!

Женщины поцеловали Бенджамина и вышли из палаты.

Мора отвезла Сару домой, про себя удивляясь стечению обстоятельств, которые свели ее с матерью, как хотел того Майкл.

– Ложись со мной, Мо.

– Хорошо, мама. – Они поднялись в спальню, притихшие, грустные.

Обе понимали: произошло примирение. Впервые за много лет Мора почувствовала, как нужна матери. Жаль только, что для этого понадобилось случившееся с отцом несчастье.

Сара легла и теперь смотрела, как Мора раздевается и складывает одежду. У дочери было прекрасное тело и очень красивый профиль. Они составили бы отличную пару, Мора и этот Терри Пезерик. Не так уж много на свете мужчин ростом выше Моры. Сара посмотрела на ее большие крепкие груди и быстро отвела взгляд – в ней вспыхнула и тотчас погасла та зависть, которую испытывают многие женщины, глядя на своих молодых дочерей. Море не верилось, что они с матерью лежат вместе в постели, – слишком все неожиданно произошло. Уильяму она рассказала о случившемся и знала, что он будет раздражен, потому что собирался провести ночь с ней. Они были теперь неразлучны и строили планы на будущее, решив посвятить себя друг другу. Всерьез и навсегда!

– Я боюсь, Мо. – Голос Сары звучал как-то по-старушечьи. В нем были усталость и отчаяние. Мора легонько похлопала ее по руке.

– Он поправится, мам.

– Мне было пятнадцать, когда я вышла за твоего отца. Мой отец тогда, упокой Господи его душу, отправился к Бену домой и задал ему хорошую трепку, тот запомнил ее на всю жизнь. А потом сыграли свадьбу. С тех пор прошло пятьдесят с лишним лет. Я в то время носила Майкла под сердцем. Моего первенца. Это было в тысяча девятьсот тридцать пятом году. А потом пошло – что ни год, то ребенок. Отец шутя говорил, что я беременею, стоит ему пройти мимо меня. Ты была моим последним ребенком и первой дочкой, можно сказать, на старости лет. Я никогда не любила твоего отца, просто привыкла к нему за долгие годы и не мыслю себе жизни без него, хотя сознаю, что он полное ничтожество.

– Я понимаю, мама. Привычка – великое дело.

– Спасибо, Мо, что осталась сегодня со мной. Мы так давно не говорили с тобой по душам.

– Забудь об этом, – Мора перебила мать. – Сейчас мы рядом, и это главное. Главное для любой семьи: быть вместе и в горе, и в радости, – сказала Мора, а про себя подумала: к сожалению, о нашей семье этого не скажешь.

Сара пристально смотрела на Мору. В свете ночника та казалась совсем молодой, но именно ей, Саре, суждено уничтожить собственную дочь. И она сделает это во что бы то ни стало.

Мора между тем продолжала с печальной улыбкой:

– Помнишь, когда старика сажали в тюрьму, ты ночью брала меня к себе в постель, я тогда была совсем еще ребенком, и мы болтали. Ты так и говорила: "Давай поболтаем". Ах, если бы можно было перевести стрелки часов назад и вернуть прошлое!

– Я тоже тоскую о прошлом, но его не вернешь.

В голосе Сары звучали слезы, и Мора подумала, что это из-за отца. Ей в голову не могло прийти, что мать страдает из-за нее.

– Жаль, что я тогда не сохранила ребенка, ма, – с тоской произнесла Мора. – До сих пор не могу о нем забыть.

– Мне тоже жаль, Мо, многого жаль. Жаль, что я возила тебя на ту квартиру в Пэкхем.

– Все это уже не имеет значения, мам. К тому же я поехала туда по собственной воле.

– Нет, Мо, это я настояла. Боялась, что ты не любишь, а ребенок привяжет тебя, как это случилось со мной. Но потом, когда я встретилась с Терри...

– Ты с ним встречалась? Когда? – Голос Моры стал резким, и Сара спохватилась.

– Это было на похоронах. На похоронах Майкла. Я даже с ним разговаривала.

Мора успокоилась.

– А, еще тогда. Кстати, наш Гарри пробовал цепляться к нему.

Сара сглотнула слюну.

– Я знаю. Видела. И не только я, другие тоже.

Некоторое время женщины лежали молча, занятые своими мыслями. Наконец Мора мягко сказала:

– Слушай, мама, теперь главное, чтобы отец выздоровел, вернулся домой. Остальное все в прошлом.

Она хотела рассказать матери об Уильяме Темплтоне, но передумала. Матери он не нравился.

– Мама? – произнесла она шепотом.

– Да?

– Ты не жалеешь, что произвела всех нас на свет? – Мора с нетерпением ждала, что ответит мать, словно это было для нее очень важно.

Помолчав, Сара ответила:

– Конечно же нет, Мо.

Сара солгала и молила Бога простить ей ее ложь.

Глава 33

Февраль 1987 года

Когда Лесли и Гарри, собирая с клиентов деньги за "охрану", остановились у греческого ресторана в Илфорде, Гарри заметил на стоянке голубую "гранаду", она стояла за несколько машин от них.

– Лес... посмотри на эту голубую "грэнни". Наверняка она ехала за нами.

– Я ее не видел, – ответил Лесли, взглянув на машину.

Гарри подошел к "гранаде", постучал в окошко и, когда стекло опустилось, заглянул внутрь.

– Что вы тут делаете?

Сидевший внутри блондин растерялся.

– Простите, в чем дело?

– Я спрашиваю, что вы тут делаете?

– Приехал в ресторан пообедать. А что?

– Ничего, – озадаченный Гарри вернулся к своей машине и сел рядом с Лесли.

– Лес, посиди минутку и посмотри, куда пойдет вон тот тип. Блондин в это время вылез из машины, запер ее и направился в ресторан.

– Жди меня тут, Лес!

– О'кей.

Гарри тоже вошел в ресторан и увидел, что мужчина из "гранады" изучает меню. Лесли прошел на кухню, забрал конверт с "рентой" и, когда, возвращаясь, поравнялся со столиком, за которым сидел мужчина, сказал:

– Приятного аппетита!

Блондин проводил его взглядом, быстро выпил муссака и бренди, оплатил счет и покинул ресторан. Сев в машину, он доехал до ближайшей телефонной будки и сообщил Маршу, что Гарри Райан его "наколол".

Бенджамин уже десять дней как выписался из больницы, и Мора с Уильямом пришли его навестить. Нельзя сказать, чтобы Бенджамин был в восторге от предписанного ему режима: не пить, не курить, не есть жирного.

– Какого черта жить, если тебя лишают всех удовольствий! – посетовал он.

Уильям улыбнулся:

– Ничего, мистер Райан, привыкнете.

– Легко вам говорить, – возразил Бенджамин. – Посмотрел бы я на вас, окажись вы на моем месте. Так что не знаю, привыкну я или нет.

Уильям покачал головой. Этот Бенджамин Райан не только невежествен, но еще и упрям. Не желает выполнять предписания врачей. Во всеуслышание заявил:

– Да я половины не понимаю из того, что болтают эти паршивые иностранцы. И они будут мне указывать, что делать, эти макаронники, косые и немчура содомитская!

Мора засмеялась:

– Ой, папа, доктор Хаммельбрунер вовсе не немец. Он австриец.

– Не все ли равно, черт побери!

– Оставь его, Мора, уж я позабочусь о том, чтобы он выполнял советы врачей. А сейчас, Бенджамин Райан, заткни пасть, пока у нас гости, – сказала Сара и повернулась к Темплтону: – Еще чашечку чая, лорд Уильям?

– Называйте меня просто "Уилли", миссис Райан.

Сара натянуто улыбнулась. Присутствие лорда в доме стесняло ее. Впрочем, то, что исходило от дочери, всегда сулило одни неприятности. Она узнала об этом Темплтоне из бумаг, оставленных Джоффри. Он был преступником, как и ее дети. Только гораздо хуже. Ведь с самого рождения он имел все, о чем никто из Райанов и мечтать не мог, поэтому заслуживал самого сурового осуждения.

Сара уже жалела, что помирилась с дочерью. Надо было оставить все, как есть, и не пускать Мору в дом. Но для Бенджамина она все равно что ангел небесный. Терри Пезерик почему-то не звонил, и Сара уже засомневалась в том, правильно ли поступила, передав ему папку с бумагами.

– У тебя все в порядке, мама?

Сара поглядела на дочь:

– Я устала, Мо, вот и все. Думаю, вам лучше поскорее уйти. Отцу надо немного поспать.

– О'кей, дорогая. Мне как раз пора ехать на встречу с Лесли и Гарри.

Уильям Темплтон поднялся, поставил чашку на кофейный столик, а Мора подошла к отцу и, целуя его на прощание, сказала:

– Не расстраивайся, отец, и слушайся маму.

– Так я и сделаю, девочка. До завтра.

– До свидания, мистер Райан.

– Пока, сынок, до встречи. – Он подмигнул Уильяму. – В следующий раз принесите-ка мне какого-нибудь лечебного бренди!

– Ой, папа, отдохни от своего бренди, ладно?

После ухода Моры и Уильяма Бенджамин, прежде чем вздремнуть, сказал:

– Наша Мора неплохо сработала, а, Сар? Похоже, он из тех, у кого есть пара фунтов?

– Ну, деньги не главное, и я не думаю, что нашей Море так уж повезло.

Бенджамин ласково взял жену за руку:

– Я-то тебя деньгами не баловал, а, девушка?

Она посмотрела ему в глаза.

– Ладно, ты делал, что мог. Ну а теперь постарайся уснуть. В девять часов примешь свои таблетки, и мы немного посмотрим телевизор. Хорошо?

– Хорошо, любовь моя.

Сара отнесла чашки из-под кофе на кухню и, наполняя мойку горячей водой, огляделась. Тараканы, пустые желудки, нищета... как давно это было... сколько тяжелых лет провела она в этих стенах. Вот маленькая Мора играет на улице, а ее длинные светлые волосы развеваются на ветру... Вот Лесли, у которого вечно течет из носу, его за это прозвали "серебряные рукава"... Вот из подвала доносится голос Мики...

А как гордился Джоффри Морой в тот день, когда она шла к своему первому причастию. Всех ребят хорошенько вымыли и повели в церковь. Гарри и Ли в то утро трепали ей нервы, а Джоффри закатил им пару затрещин. Сара шла тогда по улице с высоко поднятой головой, окруженная своими детьми, буквально сверкающими чистотой.

Она улыбнулась про себя. Родители никогда не знают, что ждет их детей в будущем! С самого детства Моры Сара мечтала о том, как дочь вырастет, выйдет замуж и нарожает ей внуков. Но ее мечты так и остались мечтами. Надо завтра же дозвониться до Пезерика и узнать, как обстоят дела. Она вздохнет спокойно, только когда Мору арестуют, и она не сможет больше влиять на братьев. Они с Бенджамином не молодеют, муж едва не отдал концы. Она должна навести порядок в семействе, пока жива.

Когда к десяти часам Мора и Уильям приехали в "Ле Бюзом", Джерри Джексон выталкивал из дверей известного члена парламента. Тот, совершенно пьяный, пытался танцевать с девицами во время стриптиза. Но тут появился Рой и увел клиента вниз, в ресторан, чтобы привести его в чувство, пока в зале немного народа. Оставив его на попечении официантки, Рой снова вернулся в клуб.

– Этот старый ублюдок стал просто невыносим, Джерри.

Тот кивнул.

– Он действует мне на нервы. Завтра или послезавтра будет выступать по телеку, призывать всех прислушаться к голосу своей совести и проголосовать за партию тори.

– У Мики была отличная идея, знаешь? Завести досье на всех известных горожан, а потом использовать его в своих целях.

– Да, знаю. Сейчас в Вест-Энде до черта этих паршивых арабов. Так что без потасовок не обойдется. К пташкам-брюнеткам они и близко не подойдут, а вот блондинкам придется "выезжать" раза по два-три за ночь. Между прочим, недавно здесь был этот сукин сын Раббер, продавал кокаин. Я вышвырнул его отсюда, но подумал, что ты должен об этом знать. А "хозяйки" теперь парят в воздухе, как воздушные змеи.

– Спасибо за информацию, Джер. Это все, что нам нужно. Хорошенько следи за ними. Друг с другом пусть ссорятся сколько угодно, а с клиентами – ни в коем случае.

Рой пошел в контору повидаться с Морой.

– Все в порядке, Рой?

– Как будто в порядке, если не считать, что пришлось урезонивать Его Тупоголовие Почетного Деятеля Правых и вышвыривать этого паршивого Раббера, который продал "хозяйкам" кокаин.

Мора засмеялась.

– Позови ко мне Лесли. Я хочу переговорить с ним. Мне передали, что на прошлой неделе ему врезали хорошенько возле "Розовой кошки" за то, что он торговал дрянным зельем. Скажи ему, что это последнее предупреждение. Я не хочу, чтобы туда налетели в поисках наркотиков.

– О'кей, дорогая. В любом случае Лесли и Гарри скоро будут здесь. Гарри уже звонил. Говорит, что за ним следили, кто-то в голубой "гранаде".

Мора закатила глаза и вздохнула:

– Я не верю! Может, кто-нибудь его разыграл?

Уильям Темплтон озадаченно на нее поглядел:

– Что ты хочешь сказать?

– Ой, Уилли, долго объяснять!

Рой захихикал.

– У него мания преследования, и мы его все время подначиваем. Он и в самом деле сумасшедший.

– И давно это у него?

– С самого детства. Как-то он мне признался, что, если всерьез заведется, ему слышатся голоса. – Рой засмеялся.

– Боже милостивый!

Мора зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться.

– Бог здесь ни при чем... скорее дьявол!

Уильям, хотя и улыбнулся, но ему стало не по себе.

– И что же ты сказал Гарри?

– Ничего особенного, Мо, как всегда: что непременно обзвоню все конторы "старины Билла" и спрошу, нет ли у них на этот счет каких-нибудь сведений. Потом попробую его убедить, что ему показалось.

– Прекрасно. Посмейся над ним, это самое лучшее.

– Ты можешь отчалить, Мо, если хочешь, я соберу "ренту". В любом случае я здесь еще побуду какое-то время.

– Спасибо, Рой. Попроси Леса, когда он пойдет разбираться с Раббером, заодно отправить несколько моих посылок. Вот листок с адресами. Кстати, в воскресенье вечером у нас встреча с Айзааксом, надо заключить сделку. Захватим с собой ребят и Джерри Джексона. Только пусть возьмут обрезы, а не автоматы. О'кей?

– А когда?

– Соберемся здесь около половины шестого. Ну, кажется, все. Пошли, Уильям.

Уильям встал:

– Поедем куда-нибудь пообедать?

– Почему бы и нет?

– Ладно, до скорого.

После ухода Моры и Уильяма Рой принялся за бумаги. До воскресенья оставалось два дня, и Рой уже пожалел о том, что не выслушал до конца Гарри. Хотя ни ему, ни остальным и в голову не могло прийти, что все они в ловушке.

Ленни Айзаакс сидел в своем гостиничном номере и дрожал как осиновый лист. К нему явились Терри Пезерик и суперинтендант Марш.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, клянусь могилой матери!

Терри стряхнул пепел с сигареты прямо на ковер:

– Слушай, Ленни, мы все знаем: и о золоте, и об ограблении, и о тебе тоже. В твоих же интересах рассказать нам правду. По крайней мере, облегчишь свою участь.

Ленни кусал губу, он чуть не плакал. Короткие грубые пальцы дрожали.

Марш с жалостью смотрел на него:

– Обещаю тебе, Ленни, что Райаны ничего не узнают. Скажи только, на какое время назначена встреча, а остальное мы берем на себя.

– Простите, но я ничего не знаю. Я здесь на отдыхе.

– Кончай треп, Айзаакс, – вышел из себя Терри. – Ты приехал сюда за краденым золотом. А что, если мы и тебя в это впутаем? Заявим, что ты нам помогаешь в расследовании, и твое имя появится в прессе. А затем посадим тебя под стражу для дальнейшего расследования в паршивом Брикстоне, и ты будешь там дожидаться, когда Райаны пустят тебя в расход!

Ленни побледнел:

– Нет, вы этого не сделаете!

Терри улыбнулся:

– Давай попробуем – сам увидишь!

Пенни опустил голову, показав едва прикрытую волосами плешь.

– Встреча назначена на воскресенье, – сказал он и добавил: – Вы понимаете, что я теперь – покойник?

Марш перестал грызть ноготь большого пальца и ответил:

– Не бойся, Ленни, мы что-нибудь придумаем. А теперь расскажи нам все не спеша и обстоятельно.

Ленни откашлялся и глотнул вина из бокала.

– Мы встречаемся на ферме "Фенн".

– Что касается фермы "Фенн", то нам уже все известно. А сейчас мы хотели бы узнать время встречи.

– Семь тридцать вечера в воскресенье.

Терри посмотрел на Марша:

– В нашем распоряжении всего тридцать шесть часов.

– Не волнуйся, Пезерик. Это больше чем достаточно, чтобы подготовиться к их приему.

Ленни Айзаакс смахнул выкатившиеся из глаз слезы. Он может считать себя покойником. Мора Райан вышибет у него мозги.

Мора поставила в духовку цыпленка и принялась за овощи для воскресного ленча. В двенадцать она накроет на стол, и вторая половина дня у них с Уильямом будет свободной. Только она кончила чистить морковь, как зазвонил телефон. Это была Маргарет.

– Привет, Мардж. – В голосе Моры звучали теплые нотки.

– Привет! Решила позвонить тебе, узнать, как дела.

– Вот и хорошо. Я, признаться, как раз начала готовить обед.

– Мора Райан готовит обед! – скептически произнесла Мардж. – Пожалуй, это я и хотела услышать!

– Да-да, Мардж!

– А этот Уильям не промах, раз заставил тебя заниматься домашним хозяйством.

– Ничего он меня не заставил... Я и без него часто готовлю.

– Смени пластинку, Мо, не то играет! Ну а если серьезно, рада за тебя. Давно пора!

– Ой, Мардж, все это так здорово! Жаль только, что Господь не надоумил меня найти себе партнера еще несколько лет назад. Не могу сказать, что я без памяти влюблена... но мне хочется все время быть с ним. Мы почти неразлучны.

– Когда-то и у нас с Деном было так.

– Брось, Мардж: вы и сейчас еще как две влюбленные пташки. Собственных детей смущаете своими поцелуями и нежностями.

– Лучше не говори мне о детях...

В голосе Маргарет звучала грусть.

– Что-нибудь случилось?

– Все эта Пенни. Завела себе парня.

– Ну и что в этом плохого? Нельзя навсегда пришпилить детей к своей юбке.

– Не в том дело, Мо. Но парень этот паршивый сикх.

– Ты шутишь!

– Увы, это не шутка. Он даже носит тюрбан. Представляешь? Мне оставалось только смеяться! Маленький Деннис засек их обоих на Хай-стрит, подошел и спросил у сикха, когда у него перестанет болеть головка. Пенни, конечно, рассердилась на Денниса, они поссорились, и тут, когда я попыталась их унять, Деннис и взорвал свою бомбу.

У Моры от смеха даже закололо под ложечкой.

– Тебе смешно, а мне не до смеху!

– Ты – паршивая лицемерка, Мардж! Не ты ли внушала детям всякие либеральные идеи, что, мол, все люди одинаковы, независимо от цвета кожи и вероисповедания. А теперь исходишь слюной от того, что бедная старушка Пенни нашла себе цветного парня.

– Но мне в голову не могло прийти, что моя дочь заведет себе цветного дружка!

– А что сказал большой Ден? – не переставая смеяться, спросила Мора.

– Большой Ден? Да от него проку, как от пепельницы на мотороллере. "Оставь ее в покое, Мардж. Пусть сама разберется..." Ну а я говорю ему: "Запоешь по-другому, когда она напялит парчовое сари, поставит себе на лоб красную "тику" и пойдет шататься в таком виде по улицам.

– Ой, Мардж, кончай. А то у меня кишки лопнут от смеха. Только представь: Пенни, с ее рыжими волосами, и вдруг в сари!

– Ох, просто не знаю, что делать.

– Послушай меня, оставь Пенни в покое. Не читай ей нравоучений. Это лишь усилит ее желание настоять на своем. Вспомни, какими мы были в ее возрасте!

– Признаться, я об этом же думала.

– Пусть сама все поймет.

В это время Мора услышала, что проснулся Уильям.

– Ну, мне пора, Мардж. Попробую выбраться к тебе завтра, где-то к обеду, годится?

– Отлично, Мо. Приготовлю что-нибудь вкусненькое.

– Как насчет карри? Теперь ты должна научиться готовить индийские блюда.

– Иди ты, знаешь куда!

– И ты тоже! Ну, пока, Мардж!

Мора повесила трубку и, смеясь, прислонилась к стене. Бедная старуха Мардж!

– Что тебя так насмешило?

Мора подошла к Уильяму и поцеловала его.

– Потом расскажу. Я занялась обедом. Поедим пораньше и пойдем погуляем. В четыре у меня встреча с Роем и ребятами.

Уильям заглянул в ярко-синие глаза Моры.

– Знаешь что, Мо, к чертям прогулку, завалимся-ка лучше в постель. Что скажешь?

Мора крепко поцеловала его в губы.

– Это именно то, что я хотела услышать!

Терри и Марш сидели в отделе спецопераций на Скотленд-Ярде и уточняли последние детали операции с тщательно подобранными сотрудниками из особого отдела полиции. У всех у них были лицензии на применение огнестрельного оружия.

– Итак, мы вламываемся туда ровно в семь сорок пять, чтобы дать им четверть часа на переговоры с Айзааксом. К Айзааксу надо приставить нашего человека на тот случай, если у него сдадут нервы. Море Райан он представит его как своего партнера. Всем ясно, что надо делать?

Собравшиеся кивнули.

– Прекрасно.

Терри встал и обвел всех взглядом.

– Главная задача – завлечь туда Райанов. Всех до единого. Это будет одна из величайших операций, которые когда-либо проводились в этой стране. Срыв исключен. Огонь откроете лишь в случае острой необходимости, целиться надо тщательно, чтобы никого не убить, только ранить.

Полицейские переглянулись. Терри не знал, что всем им приказано открыть огонь сразу же, едва они войдут в амбар. Никто из преступников не должен выбраться оттуда живым, в том числе и Ленни Айзаакс. Полицейским не объяснили, почему молодой детектив-инспектор ничего об этом не знал. Просто они должны выполнить приказ. Вот и все.

4.00

Сара и Бенджамин смотрели по телевизору фильм с Дорис Дей. Сара пыталась заняться штопкой, но никак не могла сосредоточиться и то и дело звонила Пезерику. Однако поговорить с ним ей так и не удалось. Уж не пронюхал ли кто-нибудь из полицейских, работавших на Мору, о ее намерениях? Ведь Мора убьет ее, если узнает. Это уж точно. И хотя Сара без конца твердила, что не боится тех, кого произвела на свет, тревога ее все усиливалась.

С самого утра ее мучили дурные предчувствия, тяжесть камнем лежала на сердце. Сара отложила в сторону штопку и вытерла глаза.

– Как насчет чашечки хорошего чая, а, Сар?

Бенджамин произнес это, не отрывая глаз от телевизора. Сара поднялась, испытывая радость от того, что надо что-то сделать, прошла на кухню и поставила на плиту чайник. Она собиралась сегодня на кладбище, на могилы своих мальчиков. Прежде всего Антони, Бенни и Джоффри, а потом уже Мики. На могиле Майкла она бывала редко, но сегодня, по какой-то непонятной ей самой причине, Саре не хотелось уходить из дому.

Она стала заваривать чай и вынуждена была сесть на стул, такая сильная била ее дрожь. Всего два раза в жизни она испытала нечто подобное: когда умер Бенни и исчез Джоффри. И еще, пожалуй, в тот день, когда было найдено тело Джоффри.

Сара прикрыла глаза, чтобы отогнать страшное видение: он лежал в морге, с простреленным затылком, пуля прошла насквозь, где-то под челюстями, и на лице его застыло выражение удивления. И вот сейчас у нее появилось то же самое ощущение. Сегодня должно случиться что-то ужасное. Сара была в этом уверена.

Когда, наконец, она принесла Бенджамину чай, тот уже спал. Она приглушила звук телевизора, села и поднесла чашку к губам, со страхом ожидая стука в дверь либо телефонного звонка.

4.30

Мора ехала в "Ле Бюзом", где ее ждали братья. Давно уже она не чувствовала себя такой счастливой. Уильям уговаривал ее поручить Рою руководить сегодняшней операцией, да она и сама испытывала искушение остаться с ним в постели. Наконец-то, после всех этих лет, у нее сложились нормальные отношения с мужчиной, и ей нравился каждый миг их близости. Напрасно она так долго отказывала себе в этом. Она вдруг обнаружила, что улыбается на улице совершенно незнакомым ей людям, и посмеялась над собой. Если это любовь, то каждую минуту она приносит Море наслаждение. И она решила дать Рою еще больше прав по управлению бизнесом. Он прекрасно справляется с делом. Хорошо бы еще ему избавиться от Джэнайн, но Мора знала: это невозможно из-за Бенни. Она хорошо понимала брата. Чего бы она не сделала для своих детей, если бы ей суждено было стать матерью! И в который уже раз Мора пожалела, что не сохранила тогда своего ребенка. Он был бы уже взрослым, самостоятельным.

Но сегодня Мора не хотела думать о плохом. Ничто не должно омрачать ее счастья! Мысли ее обратились к Мардж. Она навестит подругу и постарается вернуться домой, к Уильяму.

Тихонько напевая какую-то мелодию, она въехала на Дин-стрит.

4.45

Ленни Айзаакс как следует накачался бренди. Приставленным к нему полицейским был детектив-сержант Пол Джексон. Два часа назад он получил приказ: как только начнется стрельба – прикончить Айзаакса. Во всем этом был какой-то дурной привкус, но как говаривал его старик отец: "не нашего ума дело". Если в результате он продвинется по службе, ему плевать. Как бы то ни было, этот Ленни Айзаакс – дерьмовый подонок. Убрать его – значит оказать услугу обществу.

Ленни сидел в амбаре, ежась от холода и засунув руки в карманы своего овчинного полушубка. Впервые за тридцать лет жизни он молился Богу. Сержант Джексон сидел напротив и не сводил с него глаз. Господи, не будь этот полицейский ублюдок таким здоровенным, можно было бы сбежать. Айзаакс, увы, не отличался смелостью и не стал бы героем. Скорее он был преступником, но рисковать не любил. Всю ночь он не спал и сейчас места себе не находил от волнения. В любом случае, "наколют" ее или нет. Мора Райан не оставит его живым. О Боже милосердный, помоги, мать твою так!

Глава 34

4.50

Ферма "Фенн" была глухой и заброшенной. Там уже давно никто не работал. Мора купила ее по дешевке на аукционе несколько лет назад, с тем чтобы потом продать, предварительно получив разрешение перестроить ее под жилье. Земли зеленого пояса власти больше не считали неприкосновенными. Строить разрешалось в любом месте, были бы только деньги и связи. За ночь какой-нибудь заброшенный участок стоимостью всего несколько сот фунтов за акр мог превратиться в землю, предназначенную под застройку, а значит, стоящую миллион. Это была эпоха Тэтчер, когда то, что не стоило правительству ни гроша и приносило выгоду, всеми способами поощрялось. Разрешено было даже строительство жилых комплексов на месте старых электростанций, правда при условии, что на участок следовало завезти огромное количество бетона. А потом, покупавшим дома, предлагали посадить там деревья с наружными корнями, чтобы строительный мусор и радиоактивные отходы не мешали посадке. Это была мечта любого предпринимателя, и Мора Райан не ошиблась, вложив деньги в землю, когда она еще продавалась по номинальным ценам. Давно миновали дни, когда представители рабочего класса мечтали выиграть в лотерею пятьдесят тысяч фунтов. За эту сумму теперь нельзя было приобрести даже квартиру, не то что обеспечить себя до конца жизни. Английское общество превратилось в своего рода общество потребления.

Терри Пезерик со стороны наблюдал, как готовят ферму к прибытию Райанов. Куда ни кинь взгляд, и в самом амбаре, и вокруг, везде люди со скорострельными винтовками. Они поблескивали в призрачном свете сумерек, и все это напоминало Терри кадр из старого фильма о второй мировой войне. Только там были люди, одетые в черное и не загримированные, как эти. Он ощущал свой собственный пистолет и, подумав о Море Райан, молил Бога, чтобы не пришлось его пускать в ход.

Терри сидел на барабане для масла и наблюдал за происходящим, когда стоявший неподалеку мужчина ответил на вызов по переносной рации. Только сейчас Терри показалось странным, что ему не дали рации, когда же он услышал, что по ней передали, все понял с предельной ясностью.

Сказанные кем-то слова прямо-таки отпечатались в его мозгу: "Помните: ни один из Райанов не должен уйти живым. Перестреляйте всех, как только появятся". – "Понял. Будет исполнено".

Мужчина направился к амбару, и было ясно, что Терри он не заметил. При свете сумерек, загримированный, он был почти неразличим. Терри посидел еще немного на барабане, переваривая услышанную информацию.

Значит, Мора и ее братья должны умереть. Их приведут сюда, как ягнят на заклание. И это – его вина. Он передал начальникам папки с досье, а те старались его убедить, что нельзя привлечь к суду должностных лиц, подкупленных Райанами. Так вот почему необходимо Райанов уничтожить! Имеющиеся у них сведения способны потрясти страну! И в первую очередь расправятся с Морой, ведь она мозговой центр всего этого дела. Мора Райан для них главная мишень, та самая ложка дегтя в бочке с медом. Терри готов был избить себя. Со всеми своими идеалами, касающимися правосудия, со всеми проблемами добра и зла, закона и порядка! Ведь, по существу, ничего этого нет и в помине! Ни в этой стране, ни где-либо в мире!

Он взглянул на светящийся циферблат часов. Было ровно пять. Оглядевшись, Терри стал осторожно пробираться к крайней из машин, из тех, что стояли неподалеку от фермы... Господи, хоть бы там оказались ключи!

Он проскользнул на место водителя в "сьерра-эстейт" и возблагодарил судьбу: ключи торчали в замке зажигания. Он судорожно сглотнул и заколебался на миг, как бывает, когда собираются совершить преступление. Но он не преступник! Он клялся поддерживать в этой стране законность, и именно это намерен сделать сейчас. Он не допустит убийства целой семьи, что бы они ни совершили. Ни при каких обстоятельствах нельзя оправдать того, что должно произойти этим вечером на ферме. До прибытия туда Райанов остается два часа, и он попытается их остановить, чего бы это ему ни стоило.

Терри тронул машину с места и потихоньку поехал прочь от фермы. Ехал он не медленно и не быстро, словно перегонял машину на другое место. Где-то поблизости должна быть телефонная будка. Терри видел ее по пути на ферму, в одном из боковых проездов, примерно в сотне ярдов от ворот. И он поехал к будке, задыхаясь от нервного напряжения. Если ему попытаются помешать, он применит оружие. Что бы ни случилось, Мора Райан не должна умереть таким образом, в каком-то амбаре, в холодный февральский вечер, застреленная, словно собака.

5.05

– Ну что, счастливы вы от того, что предстоит совершить? – спросила Мора.

Рой, Лесли, Гарри и Ли кивнули.

– Прекрасно. Сейчас наскоро выпьем кофе и рванем. Пути туда около часа.

– И все-таки я подозреваю, что за нами следят, – шепотом произнес Гарри.

Мора вздохнула:

– Ох, Бога ради, Гал! Будь это так, нам дали бы знать наши люди. В последнее время ты просто стал сумасшедшим!

– Уверяю тебя, тот тип в голубой "гранаде", несомненно, выслеживал нас.

– Тебе надо отдохнуть, Гарри. Ты прямо как старая баба!

Гарри посмотрел на Роя:

– Ладно, когда нас "наколют", мать вашу, не говорите, что я вас не предупреждал.

Ли засмеялся и произнес визгливым женским голосом:

– Ладно, Гарри, это я тебе обещаю от всего сердца!

Гарри, покосившись на него, нахмурился:

– Боюсь, тебе не захочется шутить, когда будешь отбывать свой двенадцатилетний срок в "Паркхерсте" или "Дерхеме".

Лесли затянулся сигаретой.

– Всего двенадцать! А я-то думал, нам обеспечена, по меньшей мере, тридцатка. – Он посмотрел на Ли: – Напомни мне, чтобы я кого-нибудь заложил. Нельзя допустить, чтобы Крейсы в последний момент нас переиграли.

Все засмеялись. Гарри не унимался:

– Да. Но Крейсы все еще там. Не забывай об этом! И если ты, – он злобно ткнул пальцем в Ли, – попадешь в тюрьму "Остров", то вполне можешь оказаться в одной камере с кем-нибудь из них. Например, с Регги.

Ли ухмыльнулся:

– Ну уж тебя-то, Гарри, там, конечно, не будет: тебя засадят в "Броудмур" вместе с Ронни. Туда отправляют всех шизиков.

– Да заткнитесь же вы, Христа ради! Никто никуда не сядет! – вышла из себя Мора.

Гарри убрал волосы с глаз:

– Ладно, но одно-то я могу гарантировать: в "Кукэм Вуд", где содержат долгосрочников, тебя, девушка, не посадят. Ты будешь под особой охраной. Да и все мы тоже. Как террористы.

Прежде чем Мора успела ответить, заговорил Ли ласковым, вкрадчивым голосом:

– Снова перечитываешь ту книжечку, да? Я имею в виду "Как завоевывать друзей и влиять на людей"?

Все расхохотались.

– Ой, да идите вы к черту! Кстати, последняя книга, которую ты прочел, называется "Флафф и Нип".

Тут зазвонил телефон, и Мора, все еще посмеиваясь, сняла трубку.

Терри вошел в телефонную будку и, узнав через справочную номер телефона клуба "Ле Бюзом", заказал разговор с оплаченным ответом абонента. В кармане у него не было ни единой монеты. Он стоял, ежась от холода и задыхаясь, пока его соединяли с "Ле Бюзом". Может быть, там ему скажут, где найти Мору Райан.

И пока в трубке щелкало и гудело, Терри молил Бога о помощи.

Мора подняла трубку.

– Алло? – голос у нее был спокойный и довольный.

– Вам звонят из телефонной будки в Эссексе, при условии, что вы оплатите разговор, согласны?

Оператор говорил скучным и деловым тоном.

Кто, черт побери, может ей звонить из телефонной будки? – недоумевала Мора.

– Ну, конечно, согласна.

– Алло, соединяю вас.

– Можно мне поговорить с Морой Райан?

Сердце у Моры замерло. Этот голос она не могла не узнать. Братья между тем добродушно посмеивались над Гарри и пили кофе. "Это голос Терри Пезерика! Терри Пезерика!" – вертелось в голове у Моры.

– Я должен поговорить с Морой Райан, – в голосе Терри звучало отчаяние. – Или с кем-нибудь, кто мог бы ее найти.

– Мора Райан слушает. – Голос ее был настолько спокойным, что она сама удивилась.

– Мора, это Терри... Терри Пезерик. Пожалуйста, не клади трубку.

– Что тебе нужно? – спросила она как ни в чем не бывало, ощущая в то же время почти юношеское волнение, которое он всегда вызывал в ней.

– Тебе нельзя появляться на ферме "Фенн". Там вас ждут вооруженные люди из Отдела спецрасследований.

– Что?! – воскликнула Мора, и тон ее заставил братьев умолкнуть. Они во все глаза уставились на нее.

– Это какое-то безумие, но, поверь мне, Мора, ты попала в большой переплет. Нам известно о тебе все. Все. – Он сделал ударение на слове "все".

– Но каким образом? – От страха голос Моры вдруг стал совсем юным.

– Послушай, нам надо встретиться! Я не могу все объяснить по телефону. Возможно, меня уже ищут... или вот-вот начнут искать, как только заметят, что я уехал.

– О чем ты говоришь? – В голосе Моры был страх.

– Слушай. Мора, где мы могли бы встретиться? У тебя нет какого-нибудь тайного убежища, чтобы нас не накрыла полиция?

Мора принялась размышлять вслух:

– У Мардж... у Карлы... – и вдруг ее осенило: – Знаешь старую квартиру Мики?

– Да.

– Встретимся там.

– О'кей. – Терри повесил трубку и пошел к машине.

– Что случилось, Мо?

– Гарри был прав. "Старина Билл" нас выследил. Должно быть, Айзаакс настучал.

Гарри вскочил и запустил чашкой в стену.

– Я знал это, черт побери. Зная! Но вы ничего не хотели слушать! Разве это не так?

– Успокойся! Успокойся, пожалуйста. Крики и вопли сейчас не помогут.

Рой поглядел на сестру:

– Что будем делать?

– Пока не знаю. Но думаю, что всем вам надо на время уйти на дно. У меня сейчас встреча с одним человеком, он в курсе дела. Ферма "Фенн" с повестки снимается. Я буду на бывшей квартире Мики. Непременно звоните. А теперь расходитесь.

– А кто, интересно, все знает?

– Просто друг, Лес. Добрый друг.

– Ладно, я поехал к матери. Кто со мной?

– Я. – Лесли кивнул. – В случае чего, у нас будет приличное алиби.

– Ладно. Только не забудьте мне позвонить, где бы ни находились.

– А как насчет Ричарда? Понравится ему, что ты ворвешься в его гнездышко?

Мора подхватила сумку и огрызнулась:

– Иди-ка, Ли, трахни Ричарда!

– Нет уж, спасибо, он не в моем вкусе.

Мора не смогла сдержать смех:

– Давайте, ребята! Поехали отсюда!

Накануне вечером Ричард подцепил филиппинца и теперь нежился с ним в постели. Только раз они выходили из спальни, чтобы перехватить несколько бутербродов, а потом стали заниматься любовью. Ричард ласково гладил по спине филиппинца, когда в дверь позвонили. Хоть бы эта сука Дензил снова не приперся к нему! С тех пор как не стало Майкла, он проходу ему не дает. "Не могу я так сразу, – старался отвертеться Ричард, – мне не все равно с кем..." Он не пал еще так низко, чтобы спать с Дензилом. Во всяком случае, сейчас. Ричард, голый, вышел в прихожую.

– Кто там? – спросил он высоким с хрипотцой голосом.

– Это я, Мора Райан.

– Ох! – Ричард открыл дверь и впустил ее. После смерти Майкла он поставил еще один врезной замок, и ключа, который был у Моры, оказалось недостаточно, чтобы попасть в квартиру.

– Не ждал тебя! – удивленно произнес Ричард.

– Что же, крошка Ричи, теперь ты меня заполучил до тех пор, пока я не надумаю уйти отсюда.

Мора прошла в гостиную, бросила сумку на диван и, подойдя к бару, налила себе приличную порцию "Реми Мартин".

Ричард был в замешательстве. С какой стати он должен терпеть здесь Мору Райан? В конце концов, это – его квартира! Майкл завещал ее ему. Но выставить ее у Ричарда не хватило храбрости. И он стоял в дверях, следя за ней взглядом. Темно-красный брючный костюм прекрасно сочетался с ее светлыми волосами. Белая шелковая кофточка едва прикрывала большие груди, и Ричард сразу заметил, что Мора без бюстгальтера. Ее груди являлись предметом зависти Ричарда с тех самых пор, как он ее впервые увидел. К тому же Ричард не мог не ревновать Мору к Майклу, зная, как тот обожает сестру. Наконец, Ричард чувствовал, что Мора его недолюбливает, и это усиливало его неприязнь к ней.

В это время из спальни донесся шорох, и Ричард едва не упал в обморок от страха. Он совсем забыл о своем дружке. Заметив удивление на лице Моры, Ричард заставил себя улыбнуться.

– Там мой друг. – Как раз в этот момент из спальни вышел мужчина, и Мора невольно перевела взгляд на него. Как и большинство филиппинцев, он был стройный, небольшого росточка. Но что поразило Мору, так это его член, величиной с бейсбольную биту. Она едва удержалась, чтобы не разинуть от удивления рот.

– Это мой друг, его зовут Уейкок. – Голос Ричарда замер, когда он увидел, что Мора хохочет.

– Вот и прекрасно.

Уейкок стоял, распрямив свои узкие плечи и выпятив член, предмет его гордости. Видимо, он был очень доволен произведенным впечатлением. Ричард увел его в спальню, а Мора села на диван и никак не могла успокоиться, даже голова разболелась от смеха. Именно это и было ей нужно – разрядка. Филиппинец помог ей расслабиться.

Ричард накинул шелковый халат и снова вышел в гостиную.

– Сейчас он уйдет.

Только он это сказал, как из спальни появился дружок Ричарда, уже одетый, и протянул маленькую ручку:

– Пожалуйста, деньги.

Ричард покраснел. Наслаждаясь всем происходящим, Мора с невинным видом спросила:

– Он берет за дюймы или за сантиметры? В конце концов, мы все теперь в Общем рынке.

И она снова принялась хохотать.

Уейкок тоже смеялся, вполне добродушно. Мора взяла сумку и обратилась к Ричарду:

– Поимей его за мой счет. Сколько?

Видимо, Уейкок понял, потому что очень вежливо ответил:

– Пожалуйста, мадам, восемьдесят пять фунтов.

Мора извлекла из сумки две пятидесятифунтовых банкноты и протянула ему со словами:

– Сдачу оставьте себе.

Филиппинец поклонился и, пошептавшись в прихожей с Ричардом, покинул квартиру.

– Ладно, Ричард, вряд ли я надолго задержусь у тебя. Так что попробуем договориться, а? – Голос ее звучал дружески.

– У тебя неприятности, Мора? – очень серьезно спросил Ричард.

– Кажется, да.

– В таком случае, можешь рассчитывать на меня. Я сделаю все, что в моих силах. Не ради тебя, ради Майкла.

Ричард сказал это просто и искренне, и Мора пожалела, что только что насмехалась над ним. Он ей нужен сейчас. Очень нужен.

– Я назначила здесь встречу одному человеку. Он скоро придет.

Она заметила, как вытянулось лицо Ричарда и поспешила его успокоить:

– Не бойся, Ричард, ничего страшного не произойдет.

Она увидела, что он успокоился, и на мгновение ей стало его жаль. Она снова опустилась на диван и жестом пригласила Ричарда сесть рядом.

– Иди сюда, Ричард. Нам нужно поговорить.

Приехав в Дагенхэм, Терри Пезерик поставил машину на стоянку рядом с общественным центром "Корабль и экипаж", вышел на шоссе А13 и остановил проезжавший мимо мини-фургон.

– Черт побери! Вы из транспортной полиции?

Заняв место рядом с водителем, Терри вспомнил, что он все еще в черном списке.

– Да, именно так. Я тут был на учениях, и у меня сломалась машина.

– Понятно, – хриплым голосом ответил мужчина, будто собираясь откашляться.

– А куда вас подбросить?

– К Найтсбриджу, пожалуйста, если можно.

– Конечно, можно. Я, знаете ли, тоже служил в транспортной полиции. Один раз даже ездил в Германию...

Терри прикрыл глаза. Это как раз то, что ему нужно: "воин конца недели" в качестве водителя.

Мора болтала с Ричардом, стараясь с ним подружиться. Она знала, что нуждается в нем. Очень нуждается.

Повсюду на стенах висели фотографии Майкла и Ричарда, смеющихся, обнимающихся. Только память о Майкле да еще страх перед нею мешали Ричарду вышвырнуть ее вон. И Мора это знала.

– Я знаю, Ричард, что это нахальство ворваться к тебе в квартиру. Но у меня важная встреча. А здесь единственное место, где меня не будут искать.

Ричард пожал плечами:

– Ты можешь тут находиться, сколько захочешь. А теперь скажи, что тебе приготовить? Чай? Кофе?

Мора улыбнулась:

– Кофе – это чудесно!

Она взглянула на большие стенные часы с кукушкой. Было почти без четверти семь. Она закусила губу. Где же Терри?

Рой сидел дома, с сыном, и нервничал. Раньше семи он не будет звонить Море. Пусть придет немного в себя. Он бросил взгляд на Джэнайн, она валялась на кушетке. Вдруг Рой весь напрягся: впервые за многие годы он ощутил страх.

Сара исподтишка наблюдала за сыновьями. Они приехали навестить отца, все в одно время. Что-то тут было не так. От Сары не ускользнуло, что нервы их натянуты, как тетива лука: казалось, они чего-то ждут.

Гарри поднялся со стула:

– Можно позвонить, мам?

– Конечно.

Он вышел в прихожую и позвонил Море, а Лесли и Ли разговорами удерживали Сару в гостиной. Обоим было не по себе под взглядами гипсовых фигурок святых, расставленных вдоль всех четырех стен. В каждый очередной визит они замечали в коллекции матери новую фигурку.

Сара болтала с сыновьями, но дурные предчувствия не покидали ее, к исходу дня все усиливались.

Только в половине седьмого Марш хватился Терри Пезерика. Занятый подготовкой операции, он совершенно забыл о нем. Терри не знал, что и ему собирались заткнуть глотку, как и Райанам. Они не станут его убивать, нет! Если, конечно, обстоятельства того не потребуют... Они просто заявят, что это он пристрелил Мору Райан, едва она вошла в амбар.

Видимо, Терри как-то пронюхал об их планах и поспешил скрыться. Марш просто кипел от ярости.

Возле фермы стояли две машины без номеров, их должны были отогнать до приезда Райанов. В одной Терри и отвалил черт знает куда. Надо надеяться, не к газетчикам. Они сейчас не осмелятся тронуть Мору, слишком опасна она, пока жива. Такое выболтает, что разнесет полицию всей страны и, в частности, Среднезападное отделение по борьбе с тяжелыми преступлениями. К тому же ей немало известно о землях из-под доков и других зонах первоочередного развития, а это может пагубно отразиться на правительстве. Марша передернуло. Он вздрогнул. Она буквально зацепила их всех за яйца!

И еще в одном Марш был уверен: Мора Райан теперь даже близко не подойдет к ферме и вообще не появится в пределах этого графства. Терри Пезерик бежал! А он одинаково опасен и для полиции, и для Райанов!

Мора сразу впустила Терри, как только он постучал в дверь. Некоторое время они стояли в прихожей, буквально пожирая друг друга глазами.

Наконец, Мора сказала:

– Проходи, Терри.

Он прошел следом за ней в гостиную.

– Это Ричард, друг Майкла. Он здесь живет.

Ричард пожал протянутую руку Терри.

– Я приготовлю кофе, ладно?

– От чашечки кофе не откажусь.

– Ричард улыбнулся и пошел на кухню.

– Садись.

Терри и Мора устроились на диване, почти касаясь друг друга. Впервые за несколько лет Мора наслаждалась пьянящим чувством их близости, стараясь удержать его в памяти. Терри ощущал то же самое.

– Ну, говори же, что случилось? – произнесла наконец Мора.

– Вряд ли тебе понравится то, что я скажу.

– Не сомневаюсь в этом, Терри. И все-таки я должна знать, что происходит.

Он набрал в легкие побольше воздуха.

– Твой брат Джоффри собирал досье на тебя и на Майкла. – Синие глаза Моры широко раскрылись. Терри между тем продолжал: – После смерти Джоффри папка с материалами попала в руки твоей матери. Там были документы, касающиеся похищения золота на миллион фунтов и даже карта передвижения с многочисленными отпечатками твоих пальцев. Кроме того, в документах значатся фамилии высокопоставленных должностных лиц, служащих в полиции и в судах, точно указано, сколько и за что им платили. В общем. Мора, там полная и подробная информация. Там все.

Мора буквально онемела от изумления.

– Твоя мать позвонила мне и попросила о встрече. – Он сглотнул слюну. – Мы встретились, и она передала досье мне, а я отнес его представителю ОСР.

Мора, не веря своим ушам, покачала головой:

– То есть – в Отдел специальных расследований, да? Понятно. – Она задохнулась. – Ты и моя мать решили, что меня нужно примерно...

– Нет же, Мора, нет! Я понимаю, как все это выглядит, но мы хотели тебе помочь.

Еще не договорив до конца, он понял, какую порет чушь.

– Кончай с этим, Терри! Не такая уж я дура, как ты думаешь. Значит, вы с матерью хотели "вытащить" меня, но не подумали о тех алкашах, которым я постоянно набиваю карманы деньгами. О том, что именно они опозорили доверенные им высокие посты. Вам это и в голову не пришло! Вы оба просто желали увести меня с пути зла и услать куда-нибудь подальше... Но позволь тебе кое-что сказать, Терри. Не купи я и Майкл с потрохами всех этих ублюдков, их купил бы кто-нибудь другой. Эта проклятая страна, дорогой, прогнила до самых корней! Все здесь имеет свою цену, будь то какой-нибудь мелкий взяточник, стремящийся любым путем заполучить разрешение на перепланировку жилья, или же тот, кто вносит весьма приличное пожертвование в фонд соответствующей политической партии с целью заполучить план развития города. Например, доки...

– Ты права, Мора, теперь я это знаю!

– Ой, заткнись ты! Заткнись! – Мора перешла на крик, и Ричарду все было слышно.

– Ты, Терри, всегда был идеалистом... как тот паршивый "странствующий рыцарь". Всегда хотел добраться до этих скверных парней, разве не так? А теперь скажи: что сделают с теми полицейскими, которые работали на нас? Держу пари, что их не расстреляют из дюжины винтовок, а? Или расстреляют? Ну конечно же нет! Они выйдут сухими из воды, как это обычно бывает, их еще наградят, либо произведут в кавалеры Ордена Британской империи IV ступени, либо дадут кучу золота! Никто не должен знать, что какой-то там сэр Годли Гудли, обучавшийся в Кембридже, вместе с другими подонками из высших эшелонов британского истеблишмента, берет на лапу, мать его так!

Мора то и дело нервно проводила рукой по волосам, в уголках рта выступила пена.

– Почему не ищут настоящих преступников? Богатых и изнеженных? Почему расплачиваться за них должны мы? Ну, ответь мне!

Терри смотрел на нее, и ему нечего было возразить. С самого первого дня он не верил Маршу. Знал, что бочку станут катить не на взяточников-полицейских, а на Райанов, чтобы пресловутый "Джо Публика" никогда не понял, что на самом деле происходит. Терри чувствовал себя полным болваном. Он предал Мору. После всего причиненного ей когда-то зла снова предал. Потому что был уверен в собственной правоте, в том, что все делает правильно. Но теперь для него больше не существовало "правильно" или "неправильно". Разве правильно держать в тюрьмах людей, якобы "опасных для общества", и за взятку оправдывать куда более опасных? Разве правильно отправлять на пенсию высокопоставленных взяточников, любителей азартных игр и прочих развлечений такого рода вместо того, чтобы их наказывать? Нет, конечно же неправильно! Мора Райан – преступница, но она никогда не выдавала себя за кого-то другого. Не прикрывалась, словно щитом, мантией хорошего образования или степенью в области юриспруденции. Не творила зла под видом стремления осчастливить нацию.

Ричард принес кофе и бутерброды, поставил поднос на кофейный столик и сказал:

– Я стал невольным свидетелем вашего разговора.

Мора и Терри смотрели на него так, словно впервые видели. Они совершенно забыли о нем.

– Ты знаешь, Мора, я работаю для газет. Пока у вас есть выход на журналистов – вы в безопасности. – Он переводил взгляд с Моры на Терри. – Сами судите. Мора знает всех, кому платила, и полиция не посмеет ее тронуть. Во всяком случае, пока она жива.

– Они собирались убить всех Райанов. Всех до единого. Сегодня вечером, на ферме "Фенн". – Голос Терри был невыразителен.

– Простите, но я уже догадался об этом. Тебе необходимо уехать из страны, Мора. Куда-нибудь, где они тебя не достанут.

– Они везде достанут!

– Погоди, дай мне закончить. Запиши все, что касается тех, кто у тебя на жалованье, и оставь надежным людям, с распоряжением "вскрыть после моей смерти". И в этом случае ты проживешь еще долго, долго, поверь мне!

Мора и Терри во все глаза смотрели на Ричарда. Как бы ни фантастично звучало то, что он говорил, доля правды в этом была.

– Многие журналисты пошли бы на убийство ради такого материала, – продолжал Ричард. – Это настоящая сенсация!

– А он прав! – возбужденно воскликнул Терри.

– Честное слово, Мора, я знаю, о чем говорю. Взять хоть эту историю с Профьюмо – Боже милостивый, то и дело происходит нечто подобное. Людям нравится думать, что богатые, делающие "большой бизнес", и высокопоставленные чиновники связаны с мафиози. Это помогает им жить. Неудивительно, что британцы охотно разнесут любого идола, которого сами создали или за которого проголосовали на выборах. На историях подобного рода, будь то афера в Вестерлэнде, скандал с Профьюмо или судья, которого застукали с порнографией, желтая пресса зарабатывает хорошие деньги. Особенно если это касается тех, у кого куча денег или аристократический профиль. Британская публика просто в восторге от всего этого.

Слушая Ричарда, Мора все больше убеждалась в том, что он прав, и наконец спросила:

– Куда же мне уехать?

– Куда хочешь. Покуда ты жива и можешь заговорить, Райаны в полной безопасности.

Она откинулась на диване:

– Дай-ка мне все хорошенько обдумать. Никак не могу сосредоточиться.

– Выпей кофе и подкрепись. Мы что-нибудь непременно придумаем, не волнуйся.

Теперь Мора начала понимать, что нашел Майкл в Ричарде. Дело было не только в его смазливой мордашке.

Глава 35

Марш места себе не находил от волнения. Кажется. Мору Райан следует занести в списки пропавших без вести. В доме ее, судя по полученной информации, находится только Уильям Темплтон. Лорд Темплтон. Три ее брата – у матери, еще один, Рой, у себя, в Чигуелле. А вот Моры нет нигде: ни в ее клубах, ни в офисах. Он распорядился следить за ее машиной, но не возлагал на это слишком больших надежд. Мора Райан – леди опасная, у нее тысяча способов уничтожения людей, в том числе и его самого. В довершение ко всему, она теперь получила возможность командовать Терри Пезериком!

Он вздохнул, раскурил сигару и тут заметил, что дверь приоткрыта.

Это пришел суперинтендант Акленд из Отдела спецрасследований, славившийся своей агрессивностью и склонностью к разоблачениям. Из него получился бы великолепный преступник. Выросший в Горболсе, он обладал каким-то звериным коварством и способностью мысленно ставить себя на место преступника, что совершенно неприемлемо для блюстителя закона. Так, или примерно так, Марш думал об Акленде, пока не ознакомился со списком лиц, находившихся у Моры Райан на содержании. Все это были люди весьма уважаемые. Как и большинство шотландцев, Джеймс Акленд был небольшого роста и крепкого телосложения, с высоким лбом и редкими волосами, доставшимися ему по наследству от предков. Его маленькие голубые глаза постоянно бегали, словно боясь упустить что-то важное. Даже после двадцати лет пребывания в Лондоне он сохранил шотландский акцент.

– Насколько я понимаю, вы прочли документы из папки? – понизив голос, спросил Марш.

– Да. Прочитал. – Акленд засмеялся. – Одно совершенно ясно... хитрая она сучка! Вряд ли удастся до нее добраться. И до остальных Райанов тоже.

Лицо Акленда вдруг прояснилось, словно его вытерли губкой, как школьную доску. – Но я что-нибудь придумаю. Хотя, полагаю, что взяточников следовало бы выводить на чистую воду. Впрочем, мы с вами знаем, что это не произойдет.

Марш кивнул, попыхивая сигарой.

Акленд прочистил свой смахивающий на луковицу нос, отчего Марша стошнило.

– Единственный способ – уничтожить эту суку. Но все должно быть законно. Мы ее находим, а потом происходит то, что газеты называют "расстрелом на месте". Основание? Найденное при ней огнестрельное оружие! Господи Иисусе! Да найди я у нее тактическую ядерную гранату, не удивился бы после того, что прочел в этой папке. – Он оживился. – Не люблю покрывать людей, особенно таких, которым следовало бы хорошо во всем разбираться, но приказ есть приказ. И мы должны подчиняться.

Акленд выплеснул в корзинку для мусора остатки кофе из чашки, налил в нее из бутылки "Феймоус Грауз", стоявшей на конторке у Марша.

– Сперва ее надо найти, – упавшим голосом произнес Марш.

Акленд фыркнул:

– Никто не может скрываться вечно, Марш.

Мора строчила с бешеной скоростью. Она готовила документ, способный поставить всю страну на колени. Мозг ее лихорадочно работал, она старалась не пропустить ни одной подробности, касающейся людей, с которыми ей приходилось иметь дело. Мора не знала, что в досье Джоффри попали не все, о которых упоминала она. Свое внимание Мора сосредоточила на "больших", как называл Ричард министров правительства и банковских заправил. Она также составила список всех крупных предпринимателей и промышленных боссов, когда-либо связанных с ней и с Майклом.

Терри следил за тем, как она работала, прочитывал каждую страницу, и все больше убеждался в том, что весь этот мир насквозь пронизан злом и коррупцией.

Уильям Темплтон был встревожен, очень встревожен. Как и Марш, он недоумевал, куда, к чертям, подевалась Мора. Он посмотрел на часы. Почти два часа утра, а от нее никаких вестей. Он походил по гостиной, рассматривая семейные снимки, которые здесь были во множестве. На телевизоре стояли фотографии Карлы, запечатлевшие ее с самого детства и до той поры, когда она превратилась во взрослую женщину. На журнальных столиках лежали фотографии самой Моры и братьев, особенно много – Майкла.

Уильям пошел на кухню сварить себе кофе. Он как раз заливал кипятком размолотые зерна, когда в дверь постучали. С грохотом поставив на плиту чайник, Уильям, с сильно бьющимся сердцем, пошел открывать.

В дверях стоял незнакомый мужчина, держа в руке полицейский значок.

– Прошу прощения, сэр, что побеспокоил вас в такое позднее время. – Незнакомец говорил с ярко выраженным шотландским акцентом. – Я – суперинтендант Акленд из Отдела спецрасследований. Можно переговорить с вами?

Мужчина улыбнулся, обнажив желтые от табака зубы. Уильям, придерживая дверь, пригласил его войти.

Боже милостивый, не допусти, чтобы она была мертва. Этот шотландец наверняка явился с дурными вестями. Однако Уильям и представить себе не мог, что его ждет арест сразу по нескольким обвинениям, включая подготовку вооруженного грабежа и убийства.

– Вам известно, кто я такой? – кипя от ярости, спросил Уильям.

– Да, известно. Но, видите ли, лорд Уильям, будь вы самим принцем-регентом, мне плевать! Не сделаете того, что я от вас потребую, поволоку вас в полицейский участок, да с такой быстротой, что дыру в тротуаре прожжете! Дом окружен целой армией полицейских, вооруженных пистолетами, они ждут от меня сигнала. Вы только наживка, на которую клюнет крупная рыбка. А эта крупная рыбка – Мора Райан.

– Но я понятия не имею, где она.

– Возможно, но вы должны постараться ее найти. Ну а теперь, может, выпьем по чашечке кофе и поболтаем?

Голос Акленда звучал дружески, и это почему-то больше всего беспокоило Уильяма.

Видимо, Мора здорово влипла, и теперь за него возьмутся, будут требовать, чтобы он настучал на нее.

Совершенно очевидно, что этот шотландский громила не оставит его в покое. Судьба Моры, конечно, тревожила Уильяма, но собственная шкура – гораздо больше. Так было всегда.

В два тридцать Мора решила передохнуть и выпить чашку кофе. Ричард принес фотокопировальный аппарат, который был у него постоянно в деле, когда он трудился дома. Сейчас он снимал копии с того, что уже успела написать Мора. Всю свою сознательную жизнь Ричард мечтал стать "настоящим" журналистом и теперь понимал, что в руках у него скандал века, но дать ему ход он никогда не сможет.

Прочитав записи Моры, Ричард широко открыл глаза от удивления. Он поспорил бы на свой последний фунт стерлингов, что в настоящий момент государственный секретарь по вопросам окружающей среды сидит у себя дома и, как свинья, истекает потом. Наверняка, ему уже сообщили о случившемся. То же самое можно было сказать и о министре внутренних дел.

По мере того как Ричард читал, в голове у него постепенно зрел план действий.

Терри и Мора пили в гостиной свой кофе.

Первой нарушила молчание Мора.

– Как ты думаешь, чем все это кончится? – спросила она.

Терри покачал головой.

– Честное слово, Мора, не знаю. Знаю только, что я во всем виноват.

– Разумеется, ты. Ты и моя мамаша, – с горечью ответила Мора.

– Я не в обиде за то, что ты сердишься на меня. Но сейчас я пытаюсь тебе помочь. Неужели это ничего не значит? – Терри уже отчаялся убедить Мору в том, что он на ее стороне.

– Да, сейчас ты пытаешься мне помочь, но потому лишь, что те, кому ты служил, кого почитал и с кем соперничал... эти люди оказались такими же продажными, как я. Даже хуже. Вот почему ты решил помочь мне. Ты уже знал, что все твои начальники-взяточники выйдут сухими из воды, и все-таки поехал на ферму! Ты мне не нужен, Терри Пезерик! И никогда не был нужен!

– Нет, Мора, когда-то я был тебе очень нужен, – он произнес это спокойно и серьезно.

Она закурила и посмотрела ему в глаза.

– В самом деле? Когда же это?

– Когда ты была беременна. Когда делала аборт. Когда в горячке валялась в больнице. Твоя мать мне все рассказала.

Мора фыркнула:

– Значит, моя всемогущая мамочка ввела тебя в курс дела? Да? А что еще она тебе говорила? Не говорила, что однажды додумалась до того, что я сплю с Майклом? Нет? Что, обвиняя нас во всех мыслимых и немыслимых грехах, каждую неделю брала у нас деньги?

Мора перевела дух и, понизив голос, продолжала:

– Не обольщайся, Терри, я никогда в тебе не нуждалась. Я спуталась с таким типом, как ты, потому что была молода и наивна. А ты и тогда мечтал изменить мир. Майкл мне все рассказал. Уже в то время у нас было достаточно своих людей в полиции. Тебя вызвали на ковер из-за связи с сестрой Майкла Райана, и ты меня продал. У тебя был выбор: я или полиция, – и победила твоя драгоценная полиция! Ты помчался с бумагами Джоффри в полицию, едва получив их от моей матери. Как же! Событие века! Терри Пезерик, это сокровище с Вайн-стрит, раскрывает неслыханную по своим масштабам коррупцию! Только ты не подумал, что и полиция и правительство не дадут всему этому выйти наружу. И вот, парень, тебя уничтожили.

– Я лишился всего, и работы...

– Ох, да пошел ты со своей работой! – крикнула Мора. – Я и гроша ломаного не дам ни за тебя, ни за твою идиотскую работу.

– Думай, как хочешь, Мора, но я любил тебя. Мы были тогда совсем юными. Помнишь ночь, которую мы провели вместе, когда умер Бенни. Ты тогда сказала, что все еще любишь меня. А утром выпроводила. Это ты решила, что нам не надо больше встречаться.

Он с трудом сдерживал готовые вырваться наружу рыдания. Помимо собственной воли он не принес ей ничего, кроме горя, с тех самых пор как они встретились!

– Да, я так решила. Потому что хотела этого!

– О нет, ты не хотела! Не смей так говорить! Просто ты была завязана с делами Майкла. Это единственная причина.

Следя за тем, как меняется выражение красивого лица Терри, Мора не могла не признаться себе, что он прав.

– Хочешь расскажу тебе кое-что? Правду о своей жизни?

– Да. Пожалуйста, расскажи.

– Когда я встретила тебя тогда, в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году, у меня появилось чувство, какого я не знала ни до этого, ни потом. – Мора смотрела на пятно на ковре, боясь взглянуть Терри в лицо. – Я так хотела тебя, что буквально чувствовала это на вкус. Когда ты сказал, что служишь в полиции, меня чуть инфаркт не хватил! – Она тихонько засмеялась. – Месяц за месяцем, я тайком встречалась с тобой, уходя из дому, лгала матери, отцу и братьям. А потом, когда забеременела, даже не успела сообщить тебе об этом: ты порвал со мной. И маленький грязный "паки" выскреб из моего тела ребенка. Я до сих пор не забыла запах той квартиры, не забыла моего сына в тазу для мытья посуды. Он был уже полностью сформирован и мертв! И знаешь, что самое забавное? Я всегда хотела быть только женой и матерью. Услышь это феминистки, наверняка распяли бы меня. Но я говорю правду. Это было все, чего я хотела: иметь мужа и детей. Полный дом детей. Но у меня все это отняли. Я вышла из больницы совсем пустая. Из-за этого аборта. Мне нечего было дать ни мужу, ни любовнику. Знаешь, я чуть не умерла тогда. И долгое время молила Бога о смерти. А потом решила работать с Майклом. Он не хотел вовлекать меня в семейный бизнес, но я его заставила. Воспользовалась тем, что была и его доля вины в постигшем меня несчастье. И он поручил мне мороженое и хот-доги. Постепенно все, чем ведал несчастный Джоффри, тоже перешло ко мне. Не случись этого, Джоффри и Майкл так и работали бы в одной упряжке. Хотя, надо признаться, у Майкла никогда не было времени для Джоффри. И каким-то непостижимым образом события всех этих лет накапливались и накапливались... И вот случилось то, что случилось. Теперь я для полиции самая желанная женщина в Англии, а ведь когда-то хотела быть всего-навсего обычной миссис Средней. Моему сыну теперь исполнился бы уже двадцать один год. Он начал бы самостоятельную жизнь, но вместо этого его спустили в туалет в многоэтажной башне в Пэкхеме, а за мной охотится вооруженная полиция...

Мора замолчала, и Терри знал, что из ее опушенных глаз сейчас катятся слезы. Впервые в жизни он по-настоящему понял, какую огромную боль причинил этой женщине. И в сотый раз, с тех самых пор, когда миссис Райан рассказала ему об аборте, спрашивал себя, порвал бы он с Морой, если бы знал? Даже сейчас, спустя многие годы, не находил ответа на этот вопрос. Единственное, в чем он не сомневался, так это в том, что разбил Море жизнь. Она всегда оставалась для него загадкой, которую он не мог разгадать.

Поколебавшись, Терри обнял ее, но Мора не оттолкнула его. Наоборот, прильнула к нему всем телом. И ее слезы смешались с его слезами. Терри не удивился, что плачет. Оба пытались преодолеть пропасть, которая разделяла их вот уже двадцать лет.

Ричард слышал их разговор и, из деликатности, прежде чем войти, кашлянул. Мора и Терри отодвинулись друг от друга. Ричард сделал вид, что ничего не заметил, и, сияя улыбкой, сел на ковер.

– У меня есть потрясающая идея. Думаю, она вам понравится.

Мора, радуясь его появлению, вытерла слезы. Его рейтинг в ее глазах поднимался все выше и выше.

– Что за идея?

– Я прочел твои записи и пришел к выводу, что можно провернуть одну сделку, материала более чем достаточно.

– Какую еще сделку? – в голосе Моры звучала тревога.

– Если наш друг... – он жестом показал на Терри, – если наш друг отправится к своим начальникам, прихватив копию твоих записей, и скажет, что остальные копии в надежных руках, они, не раздумывая, вступят в переговоры.

– Это исключено!

– Откуда такая уверенность, Терри? Последнее слово должен сказать государственный секретарь по контролю за окружающей средой. В конце концов, гильотина нацелена на слишком крупные головы.

– А кому передать эти копии?

– Позволь уж об этом позаботиться мне, Мора.

– Я знаю одного человека, он рад будет нам помочь.

– Кто же это?

Мора поглядела на Терри:

– Патрик Келли.

– Что? Человек из ИРА?

Терри пришел в смятение.

– Совершенно верно. Он мой старый друг. Мы были связаны многие годы. К тому же за ним должок. – Она имела в виду убийство Майкла.

– А он не даст этому ход?

– Только ради собственной выгоды. Правительство поддерживает с Ирландией контакты более тесные, чем принято думать. Они продают друг другу кое-какую информацию, если в том возникает нужда. Властям известны настоящие лидеры, прикрывающиеся Синн-Фейн. Они никогда не упоминаются. Джерри Адамс – всего лишь посредник.

– Наверняка люди богатые и влиятельные?

– Да нет, Терри, не все. В газетах ИРА ругают, я знаю. Но в большинстве своем они сражаются за то дело, в которое верят. Как и в любом обществе, в их организации есть и честные люди, и подлецы. Келли – честный, и я ему верю.

– Итак, один нашелся. Может, еще кого-нибудь вспомнишь? – Разговор явно доставлял Ричарду удовольствие. Это была самая волнующая ночь в его жизни. Впервые его привлекли к делу по-настоящему важному, и, пусть даже придется об этом молчать, он сыграл в нем не последнюю роль.

Мора подумала и сказала:

– Еще можно передать копии Дереку Лейну.

– Но никто не знает, где он находится, – озабоченно произнес Терри.

Мора не могла сдержать смех:

– Таких, как Дерек Лейн, нетрудно найти, если есть необходимые связи. Он был нашим партнером по делам в Испании. У Лейна там монопольное право на временное размещение акций. После смерти Майкла мы с Дереком продолжаем партнерские отношения. Я могла бы слетать в Марбеллу и объяснить ситуацию.

Терри пришел в замешательство. Он знал, что Мора и Майкл "большие боссы" на всем криминальном пространстве Великобритании, но что они связаны с людьми типа Дерека Лейна, ему и в голову не приходило. А между тем мог бы и догадаться. Все они одного поля ягоды. Дерек Лейн исчез еще в 1977 году, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу. Он был в розыске в связи с причастием к многочисленным убийствам и другим тяжким преступлениям. Бирмингемский эквивалент Майкла Райана, Дерек Лейн, в отличие от последнего, никогда не делал попыток действовать и в рамках закона, и в обход его. В конечном итоге, Англия стала для него слишком "горячим местом", и он исчез.

– Итак, еще один человек, и тоже вполне подходящий. На данный момент достаточно, – сказал Ричард и обратился к Терри: – А ты можешь встретиться с Маршем в качестве посредника?

Это было самое малое, что он мог сделать для Моры, и Терри ответил:

– Конечно, могу.

Ричард улыбнулся:

– Отлично! Теперь нам осталось выработать условия сделки, и все пойдет как по маслу.

– Я смотрю, тебе все это нравится, а, Ричард? – рассмеялась Мора.

Он кивнул:

– Говоря по правде, да. Ну а теперь, кто хочет кофе?

Рой дремал, когда его разбудил телефонный звонок. Он выпрямился в кресле, не сразу сообразив, где находится. Посмотрел на часы над камином. Четверть пятого. По телевизору показывали какой-то старый черно-белый фильм. Рой подошел к телефону.

– Да?

– Это Рой? Рой Райан?

Голос в трубке показался Рою знакомым.

– Да. А кто это?

– Джексон. Детектив-инспектор Джексон.

– Что вам нужно? – Рой терпеть не мог Джексона.

– Здесь у нас Уильям Темплтон. Его привезли несколько часов назад. Он разинул пасть и стучит на вашу сестру. Я думаю, вам следует об этом знать. – Джексон умолк, а Рой так и замер с трубкой в руке, тупо уставившись на нее. Потом позвонил на квартиру Майкла.

Ответила Мора.

– Это ты, Мо? Мне только что звонил Джексон. Уилли раскололся и стучит на нас.

– О'кей, Рой. Спасибо.

– А что все-таки происходит?

– Сейчас ты в полной безопасности, Рой. Сегодня, после восьми утра, все уладится, обещаю тебе.

– Но что...

– Прости, Рой, дружок, но я хочу ненадолго прилечь. Все будет в порядке. Так и передай остальным.

На этом разговор был закончен, и Рой, уже во второй раз за последние пять минут, внимал тишине, воцарившейся в трубке.

– Они притащили к себе Уильяма Темплтона, – без тени волнения произнесла Мора. С того момента, как начались неприятности, она ни разу о нем не вспомнила, хотя всего сутки назад они занимались любовью.

– Он много знает? – забеспокоился Терри.

– Нет. Только то, что им уже известно. Для него главное – спасти собственную шкуру. Должно быть, его выудили из моего дома. Ладно, давайте забудем о нем и сосредоточимся на наших условиях. Времени у нас в обрез.

Мора потянулась, и мужчины проследили глазами за тем, как поднялись, а потом опустились ее груди.

– Итак, на чем мы остановились?

Мора громко зевнула.

Глава 36

Маршу и Акленду буквально осточертел Уильям Темплтон, а тут еще дважды за последний час звонил министр внутренних дел. Как и все прочие, он желал, чтобы это, по его выражению, "маленькое дельце" было решено раз и навсегда. По раздражению в его голосе Марш понял, что министр, как и они, всю ночь бодрствовал и, видимо, чертовски устал. Устал от одних разговоров об этом деле.

Снова зазвонил телефон.

– Что?! – заорал Марш в трубку. Где-то в четыре утра он уже растерял остатки вежливости, а сейчас, в четверть девятого, был на пределе.

– Сэр, тут к вам пришел детектив-инспектор Пезерик, Я сказала, что вы просили вас не беспокоить, но он настаивает на встрече.

Все это женщина-констебль произнесла совершенно бесстрастным тоном. За час, она приступила к своим обязанностям в семь утра, Марш дважды успел наорать на нее.

– Пропустите этого типа! – распорядился Марш. – Пусть поднимется ко мне!

Марш швырнул трубку.

– Это Пезерик... наш маленький пенкосниматель! – обратился он к находившемуся здесь Акленду.

Уильям Темплтон не сводил глаз с полицейских, но Марш рявкнул:

– Отправляйтесь в соседнее помещение. И держите рот на запоре!

Уильям прошел в указанную дверь. Он ничего не ощущал, кроме усталости, голода и страха.

Им все известно, и в сложившейся ситуации ему не помогут даже связи с королевской семьей. Он сел на неудобный стул и опустил голову на руки.

Терри вошел уверенной походкой, с высоко поднятой головой, держа под мышкой голубую папку, и сразу почувствовал на себе оценивающий взгляд Акленда.

– Так-так... это, конечно же, наш улыбающийся полицейский. – Голос Марша был полон сарказма.

Терри сел на стул, на котором только что сидел Темплтон.

– Пожалуй, я – единственный полицейский в Англии, которому и в самом деле есть над чем посмеяться! А вот у вас ничего нет!

Марш вытаращил глаза. Перед ним был совсем другой Терри. Видимо, он располагал какой-то важной тайной и знал, как ею распорядиться.

– Что случилось? Куда ты вдруг исчез?

Терри перевел взгляд на Акленда.

– Этого я вам не скажу. Могу сообщить только, что Мора Райан готова на сделку.

– На сделку? – голос Марша эхом прокатился по комнате.

– Да, на сделку! – Терри швырнул папку на конторку. – Здесь вся необходимая информация. Еще более подробная, чем у Джоффри Райана. Копии ее отправлены надежным людям. А я уполномочен вести с вами и министром внутренних дел переговоры.

Терри откинулся на стуле. Против ожидания все происходящее доставляло ему удовольствие. Он проследил взглядом за тем, как Акленд схватил папку и стал пробегать глазами страницы. Потом обратился к Терри:

– Ну и что за сделку вы предлагаете? – Голос Акленда звучал примирительно, видимо, он не исключал подобного оборота дела.

– Вы должны оставить Мору Райан и ее братьев в покое. А также сохранить за ней вполне законные вложения в земли из-под доков и все ее клубы.

– А что мы получим взамен?

Терри улыбнулся:

– Ее молчание. Она ни словом не обмолвится о содержащейся в этой папке информации. – Терри указал на папку в руках Акленда. – К тому же она вернет золото стоимостью в миллион фунтов, похищенное в восемьдесят шестом году. Мора также обещает производить отныне все операции по бизнесу в строгом соответствии с законом.

– И ты думаешь этого достаточно, чтобы дать ей возможность выкрутиться? – У Марша на губах выступила пена.

Терри кивнул:

– Да, я в этом уверен.

– Твоя карьера кончена, мой мальчик!

Терри засмеялся:

– Ой, да заткнись ты, Марш, Христа ради! Ты прямо как герой из "Диксон из Док Грин". Все здесь, – Терри махнул рукой, – все здесь насквозь прогнило. До самых корней. Ну конечно, моя карьера кончена. Она кончилась не начавшись. Почитайте внимательно то, что в этих папках, и вы поймете, что продвинуться по служебной лестнице могут только эти сукины дети – взяточники!

Акленд вздохнул:

– Насколько я понимаю, вам известно, где сейчас Мора Райан?

– Да, известно. Но вам я этого никогда не скажу. И не вздумайте нажимать на меня!

Терри встал:

– Предупреждаю вас: несколько часов назад копии документов переправлены по факсу в две другие страны людям вполне надежным. И если с головы Моры Райан упадет хоть один волосок, вся информация попадет прямо в газеты. Вы и представить себе не можете, какова по масштабам собственность Райанов: в их распоряжении журналисты, издатели газет и еще телевизионщики. И не только в Англии, но и в Штатах, и в странах Европы. Мора Райан полна решимости уйти в отставку с достоинством, сохранив за собой лишь то, что принадлежит ей по праву. Так что подумайте над ее предложением, джентльмены. И поверьте, Мора Райан не из тех, кто может предать.

Марша чуть инфаркт не хватил. Он хотел что-то сказать, но Акленд жестом остановил его.

– Прежде чем дать ответ, я должен переговорить с начальством.

– Что ж, прекрасно, – Терри посмотрел на часы. – В половине первого я свяжусь с вами.

– Ты так просто отсюда не уйдешь, Пезерик. Я лично тебя достану! – Голос у Марша дрожал от ярости.

Терри перегнулся через конторку и посмотрел в осунувшееся лицо Марша.

– Это ты меня достанешь, да? Забавно! Лучше достал бы всех этих паршивых взяточников! Знаменитых вкладчиков капиталов: членов парламента и старшего босса, на которого работаешь. Кстати, ему известно, что он уже под колпаком, а? Что его отдых в Кении и на Мальдивах кончился? Что уже вычислили всех шлюх, с которыми он путался? Что у Райанов записана фамилия проститутки, которую он посещает по средам? Той самой, которая его связывает, а потом порет? Так что не надо меня пугать, Марш! "Достань" хоть раз в жизни настоящих преступников.

Терри выпрямился и с вызовом посмотрел на угрюмо молчавшего Марша.

– И последнее: не сообщишь ли вашему боссу, что у меня есть новость, которая могла бы его заинтересовать?

– Что там еще? – Марш не произнес, а буквально выплюнул эти слова.

– Сообщи ему, что у девки, которую он посещает по средам, у Саманты Голдинг, обнаружили СПИД. Райанам и это известно. И нечего тут разыгрывать роль возмущенного полицейского! Ты собирался уничтожить целую семью. И не сорвись эта операция, утешал бы себя тем, что действовал во благо страны. Но мы-то с тобой знаем, что это не так. Просто ты хотел спасти нескольких жирных ублюдков. Если бы ты, Марш, так уж любил эту страну, то слинял бы куда-нибудь на Фолкленды. Или ты намерен все это похерить, – Терри указал на папку в руках Акленда, – и устроить новую бойню? Ну, я пошел. В половине первого свяжусь с вами.

Терри покинул офис, оставив бледного Марша и спокойного Акленда.

– Вы, Марш, сами на все напросились. А перед этим человеком я готов, как говорится, снять шлюпу: он сказал чистую правду.

Марш так распалился, что забыл весь свой страх перед Аклендом, схватил сигару и гаркнул:

– Да пошел ты к той самой матери, хрен шотландский!

Уильям Темплтон, сидевший за дверью, расхохотался.

Терри не вернулся на квартиру Майкла. Как и было условлено, он поехал к себе, на тот случай, если бы за ним была установлена слежка.

Он мчался на полной скорости. Теперь, по крайней мере, он высказал Маршу все, что думал о нем.

Добравшись домой, Терри сварил себе кофе и принялся за газету. Несмотря на усталость, ему совсем не хотелось спать, напротив, он чувствовал необычайный прилив сил, как это бывает в моменты крайнего возбуждения.

Сидя у стола, Терри думал о Море. Ни на минуту не мог о ней забыть. Перед ним неотступно стояло ее лицо, заслоняя газетные строки. Он солгал Маршу. Копии документов не были переданы по факсу, Мора решила отвезти их сама, и сегодня из Тэтвика улетает в Марбеллу в половине шестого.

Терри отпил из чашки немного кофе. Он потерял работу. Привычный образ жизни. Он пожертвовал всем ради Моры Райан. Обведя взглядом кухню, Терри вдруг вскочил, будто от удара, и бросился к телефону. Теперь он знал, что ему делать.

Сара радовалась, что сыновья дома. Мучившее ее накануне дурное предчувствие исчезло, когда она стала готовить им завтрак. А готовила она то, что известно было в семье под названием "Специально для Бенни" – каждому по два яйца и пять ломтиков бекона, немного черного пудинга, помидоры и фасоль, грибы, жареную ливерную колбасу, и все это с огромным количеством тостов и чайником хорошо заваренного, крепкого чая.

Бедняга Бенджамин! С каким удовольствием он полакомился бы всей этой вкуснятиной, на которую его сыновья набросились, словно голодные волки! Но ему придется довольствоваться яйцом-пашот.

Ничего, утешала себя Сара, когда-нибудь муж ей скажет за это спасибо.

Сразу после завтрака зазвонил телефон. Трубку снял Гарри. Что ему сообщили, Сара не знала, но после разговора и он, и братья явно повеселели. Оставив их на кухне, Сара поднялась к Бенджамину, чтобы протереть его влажной простыней – он еще не вставал с постели.

Бенджамин ласково взял ее за руку:

– Все в порядке. Сар?

– Да, а в чем дело? – Она с недоумением посмотрела на мужа.

– Ты рада, что мальчики снова дома, не так ли?

Она улыбнулась:

– Да. Мне их очень недоставало.

– Я ничего не смог дать тебе в жизни, а, девушка? Если не считать тумаков, которые ты от меня получала. Когда вот так лежишь в постели, разные мысли приходят в голову.

Сара бросила взгляд на исхудавшее тело мужа, и, на какой-то миг, перед ней мелькнул образ того восемнадцатилетнего паренька, который когда-то, в один прекрасный летний вечер, свистнул ей. Это было в 1934 году. Он был тогда высоким, темноволосым и очень красивым, в своем котелке, выделявшем его среди сверстников.

Сара почувствовала, что к горлу подкатил комок.

– Я ни разу не говорил тебе об этом, Сар, но ты всегда оставалась для меня единственной девушкой. Я не переставал тебя любить. Да ты это знаешь, верно ведь?

Сара не ответила, только кивнула. Это был один из тех редких моментов в жизни, когда слова просто бессильны.

Акленд переговорил с министром внутренних дел и теперь ждал звонка Терри Пезерика. Марш убрался, Уильям Темплтон – тоже. Но если Марша взбесил подобный оборот дела, то Темплтон явно испытывал облегчение, хотя знал, что навсегда потерял Мору, в чем Акленд не сомневался.

Ожидая звонка Терри, Акленд время от времени тяжко вздыхал. Принесенная Пезериком папка сейчас странствует по Лондону. В числе прочих с документами должен ознакомиться сам государственный секретарь по контролю за окружающей средой и провести соответствующие консультации. В отличие от Марша, Акленд сумел осознать свое поражение и в глубине души радовался, что Мора Райан их перехитрила. "Почему, собственно, она должна заплатить за все, а другие преступники, не менее опасные, гулять на свободе?" – вопрошал его голос совести.

Он обрадовался, когда зазвонил телефон, и вдруг почувствовал смертельную усталость: давала себя знать бессонная ночь.

В двенадцать сорок Терри позвонил Море, и еще до того, как он заговорил, она поняла, что все в порядке. Она буквально физически ощущала волны радости, исходившие от него и словно передававшиеся по телефонным проводам.

– Они приняли! Приняли все условия!

– Ох, слава Богу!

Впервые за несколько дней Мора с облегчением вздохнула.

– Не спорили? Приняли безоговорочно?

– Да, Мо! Безоговорочно. Все без исключения! Передай Ричарду, что он здорово поработал. Мы все, здорово поработали.

– А как с моими братьями?

– Полный порядок. Все будет в ажуре.

– Спасибо за помощь, Терри. Ты не пожалеешь, что так поступил. Обещаю тебе!

В голосе Моры звучала радость, и это показалось Терри странным.

– Значит, убываешь в теплые края?

– Да. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся.

– Что ж, может, и так, кто знает? Лучше нам прямо сейчас распрощаться: у тебя наверняка масса дел.

– Прощай, Терри. И еще раз спасибо за все.

– Не за что. – Мягко произнес Терри. – Прощай, Мора!

Он повесил трубку. А Мора так и осталась стоять, чувствуя себя еще более одинокой и несчастной, чем когда-либо прежде. Она переиграла и полицию, и власти, но не испытывала ничего, кроме всепоглощающего одиночества.

Вошел Ричард.

– Кажется, мы выиграли? – радостно спросил он.

– Да. Мы победили.

Мора произнесла это каким-то чужим, безразличным голосом, и Ричарду стало грустно.

– Тебе надо поторопиться, – сказал он. – В три тридцать ты должна быть в Гэтвике.

– Я знаю.

Ричард обнял ее. Она была много выше его, и он поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо.

– Когда мне бывало паршиво, Майкл обычно говорил: "Рики, помни, нынешний день должен стать первым в твоей жизни". Я знаю, это – старо, и в то же время совершенно справедливо.

– Ох, Ричард, что бы я делала без тебя?

Она поцеловала его в губы, потом сказала:

– Позвоню-ка я Рою, сообщу хорошие новости.

Мора заняла свое место у окна в самолете, вылетавшем рейсом "Полет монарха" на Гибралтар. Было пять двадцать девять, и в любой момент самолет мог взлететь. Она была рада, что место рядом с ней оставалось свободным: не в том она настроении, чтобы поддерживать разговор с незнакомыми людьми. Мора чувствовала себя совершенно разбитой: ведь почти двое суток она не спала.

Она загадала желание, чтобы самолет поскорее поднялся в воздух, и прикрыла глаза. И тотчас перед ее мысленным взором возник Терри Пезерик... Она не могла не признаться себе, что ее чувство к нему оставалось прежним. То самое чувство, которое терзало ее уже больше двадцати лет, то накатывая, то отступая. Стоило ей услышать ко телефону его "прощай", как сердце едва не выскочило из груди. Что в нем такого, в этом человеке? Чем он ее приворожил?

Уильям, клявшийся ей в любви, предал ее полиции, но это не потрясло ее так, как короткое слово "прощай".

Рассказывая ему прошлой ночью о ребенке, Мора в глубине души надеялась, что это сблизит их. Так оно и случилось. Но лишь на короткое время. Видимо. Терри считал, что заплатил ей за все, согласившись вести переговоры с полицией. Она закусила губу.

Впереди сидели два маленьких мальчика, они были в восторге от предстоящего путешествия. Старший, лет десяти, со светло-каштановыми волосами и хитроватыми карими глазами, то и дело подсматривал за ней сквозь щель между сиденьями. Дети прыгали на креслах, веселились, и Мора поняла, что покоя ей ждать не приходится.

Она зажмурилась, моля Бога о том, чтобы самолет поскорее взлетел и можно было бы закурить сигарету. Кто-то сел на свободное место, но Мора притворилась, что спит. Она и в самом деле была не в силах вести светскую беседу.

– Мора Райан, вы арестованы.

Мора открыла глаза и онемела от изумления.

– Но... но... – она хотела что-то сказать, однако слова застряли в горле.

– Надеюсь, ты рада меня видеть? – шепотом спросил Терри и улыбнулся той своей немного кривой улыбкой, которая еще много лет назад покорила ее сердце.

– Ничего не понимаю. Когда мы говорили с тобой...

– Я пытался добыть билет на этот рейс. Знаешь, мне забронировали место. Это была последняя дерзость, которую я позволил себе, прежде чем окончательно плюнуть на свою профессию полицейского. – Он снова улыбнулся. – Не знаю, нужен ли я тебе, Мора. Но ты мне нужна больше, чем когда-либо прежде. Я всегда знал, что в один прекрасный день предъявлю на тебя права, как на свою собственность.

Мора не могла прийти в себя от удивления и во все глаза смотрела на Терри.

Терри между тем боялся, что Мора его оттолкнет. Он это вполне заслужил. Но как тогда жить дальше?

Самолет покатился по взлетной полосе, и, когда оторвался от земли, Мора улыбнулась:

– О, Терри, я счастлива, что ты здесь со мной. Счастлива! Счастлива!

В ответ он запечатлел на ее губах долгих поцелуй, и только хихиканье мальчишек заставило их оторваться друг от друга.

– Вам что-то не нравится? – насмешливо спросил Терри, к две маленькие мордашки тотчас скрылись.

Глядя на сияющую Мору, Терри возблагодарил Господа за то, что все еще ей нужен.

– Итак, я арестована? – голосом, полным любви, произнесла Мора.

С упоением глядя на каждую черточку ее лица, Терри кивнул:

– Да, арестована... Пожалуй, тебя приговорят к пожизненному заключению и срок будем отбывать вместе.

Мора посмотрела на него и уже серьезно сказала:

– Но я собираюсь и дальше управлять клубами и...

Терри приложил палец к ее губам:

– Это не имеет значения, Мора. Все, чего я от тебя хочу, – это ты сама.

Они улыбнулись друг другу, в то время как самолет набирал высоту.