Люсьен вошел в большой зал незамеченным. Склонившись друг к другу, Озрик с приятелем обсуждали какую-то важную проблему, слуги же были заняты приготовлениями к ужину. Адриенны и Шарлотты нигде не было видно. Таким образом, Люсьен получил возможность несколько минут понаблюдать за происходящим.
      Еще раз обведя взглядом помещение, Люсьен окончательно убедился, что до большого зала у Озрика руки все-таки дошли. По крайней мере сейчас здесь было куда больше порядка, чем при Гандольфе. Порядка, чистоты и уюта. Поесть и выпить Гандольф любил, но на комфорт не обращал никакого внимания. Да и с какой стати? За столом у него угощались такие же грубые вояки, каким был он сам. Эти мужланы не имели представления о комфорте и хорошем тоне. Они дрались, горланили песни, упивались до того, что без чувств валились под стол, и не считали для себя зазорным блевать там, где их заставал Морфей.
      Одна только леди Люсинда упорно пыталась хоть как-то украсить жилые покои замка, но ей это плохо удавалось. Стоило навести порядок, как из города или с охоты с толпой гостей возвращался Гандольф и в течение вечера уничтожал плоды ее упорного недельного труда. Гандольф и его приятели швырялись костями, опрокидывали и ломали мебель, били посуду. У Гандольфа к тому же была мерзкая привычка пинаться. Как только леди Люсинда поворачивалась к нему спиной, он ударом подкованного сапога сбивал ее с ног. После этого эйншемский лорд начинал дико хохотать, а его собутыльники с удовольствием к нему присоединялись. Люсьен был тогда еще ребенком, но до сих пор не забыл эти безобразные сцены.
      Осмотревшись, Люсьен перевел взгляд на своего улыбающегося врага. Вообще-то рыцарь собирался поблагодарить Озрика за те улучшения, которые тот ввел, но не сейчас. Сначала он перережет узурпатору горло, а уж потом, наблюдая за тем, как он истекает кровью, скажет ему спасибо за комфорт и уют.
 
      Когда сестры вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице, Адриенна неожиданно увидела Люсьена. Он был погружен в свои мысли и не подозревал о ее присутствии. В эту минуту он выглядел вовсе не таким уверенным в себе, как несколькими часами раньше, и показался девушке одиноким и очень печальным.
      Первым ее побуждением было подойти к нему и вложить свои пальцы в его сильную руку. Однако она не стала этого делать. Какого черта? Он отверг ее, отказался от своих прав на нее, а такое не забывается и не прощается. И не важно, что он пытался ей помочь, придумав небольшую байку для ее дедушки. Это не исцелило ее душевных ран, и простить его она не могла.
      Адриенна замерла на месте, и Шарлотта, которая шла за ней как привязанная, с разгону на нее налетела. Услышав у себя за спиной подозрительный шорох, Люсьен обернулся и увидел девушек.
      На мгновение взгляды Люсьена и Адриенны встретились. В следующую секунду Люсьен шагнул ей навстречу и взял ее под руку.
      – Милости просим! – возгласил Озрик.
      Моргнув, Адриенна посмотрела на дедушку. Они втроем подходили к помосту, на котором стоял господский стол. Хотя Шарлотта тоже держала Люсьена под руку, Адриенне показалось, что дедушка смотрит именно на нее. Адриенна высвободила руку, первой ступила на помост и направилась к своему месту. Люсьен сел слева от нее, Шарлотта – справа.
      – Вовремя вы появились, – сказал Озрик. – Сейчас подадут ужин.
      В эту минуту растворились двери, которые вели на кухню, и в большой зал начали один за другим входить слуги, неся блюда, подносы, кувшины с вином и пивом. Мужчины стали накладывать себе на тарелки жареное мясо и разливать по кубкам вино. Адриенне совсем не хотелось есть, зато Шарлотта, которая обычно ела как птичка, воздала должное ноем выставленным на стол блюдам, отведав понемногу каждого.
      – Расскажи нам о кэррингтонской ярмарке, – попросил Озрик, обратившись к Адриенне. На тарелке перед лордом лежала нога ягненка, с которой он сгрызал куски мяса крепкими желтоватыми зубами. Вдруг он заметил, что Адриенна не притрагивается к еде, и спросил: – Ты не голодна? Или невкусно? А может, ты чем-то озабочена?
      – Ах, дедушка, ничем я не озабочена. С какой стати? – соврала Адриенна и, в свою очередь, спросила: – Так что тебе рассказать о ярмарке?
      – То, что сочтешь нужным. Желательно что-нибудь забавное. – Озрик очистил от скорлупы сваренное вкрутую яйцо и целиком запихнул в рот.
      – Ну… – Адриенна скользнула взглядом по Люсьену и Шарлотте, выпила немного вина и озадачила Озрика новым вопросом: – Скажи, дедушка, ты сам бывал на кэррингтонской ярмарке?
      – Да нет, не приходилось.
      Адриенна облегченно вздохнула и сказала с улыбкой:
      – Грандиозная ярмарка, что и говорить! Думаю, Лотти и сэр Люсьен со мной согласятся. С другой стороны, мы с Лотти на ярмарках почти не бываем, так что сравнивать нам особенно не с чем… Что же касается забавного, то скажу так: мне больше всего понравились акробаты, менестрели и жонглеры.
      – И пьеса религиозно-мистического содержания, – тихо добавила Шарлотта.
      – Пьеса мне тоже очень понравилась. Но еще больше – аукцион по продаже лошадей!
      Неожиданная реплика Люсьена пришлась как нельзя кстати, Адриенна одарила рыцаря благодарным взглядом и посмотрела на Озрика.
      – Да, там был аукцион, но для нас с Шарлоттой, как ты понимаешь, он не представлял никакого интереса. Ой, чуть не забыла! Я купила на ярмарке прехорошенький веночек с вышитыми лентами и живыми цветами.
      Стоило Адриенне заговорить, как она уже не могла остановиться. Слова сыпались из нее как из рога изобилия. Она взахлеб рассказывала обо всем, что видела – правда, не на кэррингтонской ярмарке, а на ярмарке в Фортенголле. Она была достаточно умна, чтобы сообразить, что все окружные ярмарки, в общем, похожи друг на друга, и украсила свой рассказ яркими, сочными деталями, которые остались у нее в памяти после посещения Фортенголла.
      Судя по всему, ее рассказ пришелся дедушке по душе. Он слушал очень внимательно и время от времени одобрительно хмыкал.
      – Участвовал ли ты в турнирах, сэр Люсьен? – осведомился лорд Уилфред, когда Адриенна умолкла, чтобы перевести дух.
      – Нет, не участвовал. На ярмарке я отдыхал и наслаждался жизнью. Для королевского рыцаря бой на копьях – даже потешный – слишком уж напоминает его ежедневное служение монарху.
      – И как давно ты служишь королю Генриху? – Люсьен пожал плечами:
      – С тех пор как меня посвятили в рыцари. Как вы знаете, король всегда хотел иметь постоянное войско. Я предложил его величеству свои услуги, и он их принял.
      Когда мужчины заговорили о турнирах и походах, Адриенна, получив передышку, сосредоточила внимание на Люсьене. Хотя теперь их вроде бы ничто не связывало, этот человек по-прежнему возбуждал ее любопытство. Она была бы не прочь выяснить, в чем суть обета, к которому рыцарь относился с такой серьезностью.
      – Мне приходилось видеть замок Генриха в Вуване, – как бы невзначай произнес Уилфред, нанизывая на вилку кусок цыпленка.
      – В Вуване у короля Генриха нет замка, – холодно возразил Люсьен, откидываясь в кресле. – Ближайший замок короля находится в Ниоре.
      – Ах да! – воскликнул Уилфред, вытирая рукавом рот. – Я всегда путаю эти местечки.
      – Как давно ты оставил двор?
      Этот вопрос задал Озрик, и Адриенна повернулась к нему. В голосе дедушки проскользнуло недоверие, и девушка не понимала, чем оно вызвано.
      – Несколько недель назад, – ответил рыцарь.
      – И что же при дворе новенького?
      – Дедушка, – вмешалась в разговор Адриенна, – пристало ли сэру Люсьену передавать сплетни?
      – Ничего недостойного в таких разговорах нет, – сказал как отрезал лорд Озрик. – Общеизвестно, что жизнь короля и его двора волнует всех англичан независимо от их происхождения. Не так ли, сэр Люсьен?
      – Думаю, что тут ты, лорд Озрик, прав.
      – А раз так, какие новости ты нам привез, сэр рыцарь? – Люсьен подался вперед, облокотился о столешницу, сцепил пальцы и положил на них подбородок.
      – А новости такие: король Генрих только что назначил Томаса Бекета архиепископом Кентерберийским.
      – Умно, – прокомментировал Уилфред слова Люсьена, кивнув при этом.
      – Святые отцы на дыбы встанут. Ведь Бекет не имеет даже священнического сана, – пробормотал Озрик.
      – Имеет. Его рукоположили в священники за день до того, как Генрих назначил его архиепископом.
      – Умно, – повторил Уилфред. – Теперь перед Генрихом склонятся не только лорды, но и князья церкви. Ловко же Генрих все это обделал.
      – Король Генрих умен. Умен сверх меры. В один прекрасный день выяснится, что он перемудрил самого себя.
      – Как это?
      Люсьен распрямился, вздохнул и положил руки на колени.
      – Томас Бекет себе на уме. Король не сомневается в его преданности, но Томас Бекет, заполучив титул князя церкви, может начать проводить собственную политику.
      – Кости Божьи! – воскликнул Озрик. – Да за такое и головы можно лишиться.
      – Нет, – возразил Люсьен. – Думаю, Генрих на крайние меры не пойдет. При всех его недостатках, он человек справедливый.
      – Имеет ли Бекет какое-нибудь отношение к тому, что ты, рыцарь, сейчас пребываешь в Англии, а не во французских землях короны?
      – Дедушка! – перебила Озрика Адриенна. – Не находишь ли ты, что сэр Люсьен может посчитать твои вопросы бестактными?
      Люсьен, не обращая внимания на возмущенную тираду Адриенны, ставшей на его защиту, достал из кожаной сумки на поясе королевскую грамоту и продемонстрировал ее собравшимся со словами:
      – Мне не велено говорить, с какой миссией я послан в Англию. Но могу вас заверить, что я здесь по чрезвычайно важному делу.
      Собравшиеся с почтением взглянули на документ с большой королевской печатью. Адриенна заметила, как рыцарь, развернув перед Озриком и Уилфредом королевскую грамоту, едва заметно скривил губы в иронической усмешке.
      «Что бы это могло значить? – подумала девушка. – Или у сэра Люсьена есть еще одна миссия – сугубо секретная?»
      После того как сэр Люсьен предъявил королевскую грамоту, мужчины сменили тему. Стали обсуждать лошадей, охотничьих птиц и преимущества рогатины перед копьем во время охоты на крупного зверя. Адриенне и Шарлотте этот разговор быстро прискучил, и они стали позевывать.
      – Кто из вас, леди, согласится показать мне завтра утром деревню? – неожиданно спросил лорд Уилфред, застав сестричек врасплох. Девушки разом вскинули головы и округлившимися от изумления глазами посмотрели на гостя. – Я приехал в Эйншем, чтобы взглянуть, как ваш дедушка перестроил поместье, но поскольку вас, юные леди, в замке не оказалось, мне пришлось принять участие в поисках, и побывать в деревне я не успел. Итак, милые дамы, кто готов сопровождать меня в прогулке по Эвендейлу?
      – Леди Адриенна уже дала согласие прогуляться со мной по окрестностям, – заявил Люсьен.
      Адриенна с удивлением взглянула на рыцаря.
      – Я готова… показать вам деревню, – едва слышно произнесла Шарлотта.
      Адриенна, не уставая удивляться происходящему, переключила внимание на сестру.
      – Раз так, быть может, нам отправиться на прогулку всем вместе? – предложила она.
      – Нет, Адди. Ты отправляйся с сэром Люсьеном. Я же с большим удовольствием буду сопровождать лорда Уилфреда. Покажу ему все, что он пожелает – и в замке, и в деревушке, – пробормотала Лотти.
      – Вот и отлично. Все складывается наилучшим образом, – заявил Озрик, широко улыбаясь.
      Шарлотта поднялась из-за стола.
      – Но это – завтра. А сейчас я с вашего разрешения пойду отдыхать. Последние несколько дней я плохо спала и очень устала.
      – Я тоже устала, – сказала Адриенна. – И просто не в силах поддерживать беседу.
      Уилфред понимающе улыбнулся:
      – Быть может, леди позволят мне проводить их в спальню?
      – Я провожу их, – вскочил Люсьен. – Мне тоже во время поездки почти не удалось поспать, а моя комната, насколько я понимаю, находится неподалеку от спальни юных леди. Так что не изволь беспокоиться, лорд Уилфред. Спокойной ночи.
      В полной тишине обе девушки и рыцарь вышли из зала настали подниматься по винтовой лестнице в жилые покои. Добравшись до двери, которая вела в комнаты девушек, они остановились. Шарлотта взялась было за ручку двери, но немного замешкалась и повернулась к Люсьену:
      – Милорд! Мне кажется, я до сих пор так и не сказала тебе спасибо, поэтому приношу тебе мою самую искреннюю благодарность. Прежде всего за то, что ты нас спас. Ну и за то, конечно, что сочинил весьма правдоподобную историю, которая избавила нас с Адриенной от необходимости выслушивать дедушкины нотации.
      – Не стоит благодарности. Хотя… – Люсьен не договорил и устремил взор на темноглазую, темноволосую девушку, которая своей покладистостью, скромностью манер и мягкостью в обращении напоминала ему монашенку.
      – Слушаю тебя, сэр…
      – Я тоже хочу тебя поблагодарить – за умение держать язык за зубами. Признаться, я не думал, что ты станешь покрывать ложь – мою и твоей сестры, которая, надо заметить, весьма преуспела в искусстве водить людей за нос.
      – Да как… как ты смеешь?! – Адриенна едва не задохнулась от злости, но Люсьен, не обращая на нее внимания, продолжал всматриваться в нежное лицо Шарлотты.
      Шарлотта вспыхнула и замерла, не зная что сказать на это более чем откровенное признание. Тем не менее после минутного молчания ей, хотя й с трудом, удалось выдавить из себя несколько слов:
      – Дорогой сэр! Ложь, конечно же, большей частью греховна. Но, – тут она мельком взглянула на Адриенну а потом снова перевела глаза на Люсьена, – бывают обстоятельства, когда солгать просто необходимо. Чтобы пощадить, к примеру, чьи-то чувства. Или…
      – Или чтобы избежать вспышки гнева человека способного причинить тебе вред? – высказал предположение Люсьен.
      Шарлотта приоткрыла от удивления рот, не в силах произнести ни слова, и лишь во все глаза смотрела на Люсьена. Зато Адриенна не сдержала возмущения.
      – Кто позволил тебе говорить с Лотти в таком тоне? – прошипела она. – И с какой стати ты рисуешь черными красками нашего дедушку? Ты ведь намекаешь на то, что наш дедушка злодей, верно? Но кто ты такой, чтобы его судить? Ты, возможно, и рыцарь, но не королевский прево и уж конечно, не король!
      – Адди, замолчи, прошу тебя! – Шарлотта беспомощно воздела вверх руки. – Или по крайней мере говори потише. Нас могут услышать!
      Люсьен, заметив, как огорчилась и расстроилась Шарлотта, почувствовал угрызения совести.
      – Извини, – негромко произнес он, поднес руку Шарлотты к губам и поцеловал. – Я не должен был всего этого говорить. Тем не менее я рад, что мне удалось вам помочь, хотя бы самую малость.
      Лотти нежно ему улыбнулась, кивнула в знак того, что принимает его извинения, и открыла дверь в спальню. Но прежде чем захлопнуть ее за собой, сказала:
      – Я иду спать, сэр Люсьен. Желаю и тебе хорошенько выспаться.
      – Я тоже иду спать. – Адриенна небрежно кивнула Люсьену и попыталась пройти мимо него к двери.
      Люсьен удержал ее за локоть.
      – Никуда ты не пойдешь, – заявил он. – Нам надо поговорить.
      – Мне кажется, мы уже достаточно друг другу наговорили.
      – Правда? А я думал, мы с тобой сочиним новую забавную историю, чтобы ублажить твоего дедушку. Экспромты не всегда бывают удачными.
      Глаза Адриенны полыхнули, как два голубых карбункула.
      – Уж если сочинять, то только вместе с Лотти, – заявила она, пытаясь высвободить руку.
      – Я вам в этом деле не помощница. Вы сами справитесь, – сказала Лотти, отступая в глубину спальни. – Скажете потом, что и как мне говорить.
      – Тебе не придется ничего говорить! – воскликнула Адриенна и повернулась к Люсьену: – Дедушка поверил нашей сказке и расспросами о ярмарке больше досаждать не будет.
      – Я предпочитаю не рисковать. Спокойной ночи, леди Шарлотта. – Люсьен поклонился Лотти, после чего дверь в спальню захлопнулась и Люсьен с Адриенной остались на лестнице вдвоем.
      Люсьен, ни слова не говоря, снова схватил девушку за локоть и потащил на самый верх башни.
      Когда они открыли дверь в просторное помещение с выбитыми в толще стен узкими окнами, Люсьен достал свечи и зажег их от полыхавшего на лестнице факела. Адриенна входить не торопилась. В то же время она не предпринимала никаких попыток убежать. Люсьен расставил на столе зажженные свечи, вернулся к Адриенне, взял ее за руку и втащил внутрь.
      – Почему ты сердишься? – спросил он, подойдя к стоявшей у окна оттоманке и усаживаясь на нее.
      Адриенна вздернула подбородок и сложила на груди руки.
      – Потому, – сказана она, – что ты позволяешь себе оскорблять моих родичей. Как только ты мог подумать, что моя сестра – лгунья? Да Лотти святая, я не знаю более порядочной, послушной и доброй девочки, чем она. Она даже в монастырской школе училась, если хочешь знать!
      Люсьен улыбнулся:
      – А ты? Ты тоже училась в монастырской школе?
      – А что?
      – Да непохоже что-то.
      – Ах ты!.. – Подняв кулачок, она с угрожающим видом направилась к нему, но в последний момент передумала и остановилась посреди комнаты. Видимо, решила, что приближаться к Люсьену небезопасно.
      – Я вовсе не хотел тебя обидеть, – сказал Люсьен, поднявшись с оттоманки. – Подумал только, что ты – существо самоуверенное и упрямое и терпеть не можешь, когда тебе указывают, что и как делать. В отличие от Шарлотты ты не продержалась бы в монастыре и недели.
      – Да, ты прав. Когда я навещала в монастыре Шарлотту, мне там не слишком понравилось.
      Адриенна потупилась, но потом снова подняла на Люсьена глаза.
      – Ты почему-то невзлюбил нашего дедушку и считаешь его злодеем и негодяем, каких мало, а он, между прочим, пригласил тебя погостить в нашем замке и преломил с тобой хлеб!
      – Кроме того, он взял вас к себе жить, когда умерли ваши родители, – продолжал говорить за Адриенну Люсьен, – но, несмотря на это, вы с Лотти боялись, что он узнает о вашей поездке в Фортенголл. С чего бы это, а, Адриенна? – Люсьен подошел к девушке и пристально посмотрел ей в глаза. – Так чего вы боялись – его тяжелой руки или еще чего-нибудь?
      – Стало быть, ты полагаешь, что Озрик нас колотит? Или сажает в подземелье на хлеб и воду? – с удивленным видом покачала головой Адриенна. – Нет, Люсьен, ошибаешься. С тех пор как после смерти наших родителей Озрик взял нас к себе, мы от него ничего, кроме добра, не видели.
      – Почему же вы с Лотти покинули замок без разрешения? Почему радовались, что вам удалось провести дедушку?
      – Потому что наш поступок был безрассудным и едва не стоил нам жизни, ты об этом хорошо знаешь. Мы с Лотти не хотели, чтобы дедушка узнал о нашем отъезде. Особенно я. Ведь это была моя затея. Во-первых, он сильно расстроился бы; во-вторых, мог счесть наш отъезд проявлением черной неблагодарности к нему, нашему опекуну и благодетелю.
      Она замолчала, чтобы перевести дух, и Люсьен некоторое время в полной тишине созерцал ее тронутые нежным румянцем щеки и сверкающие голубые глаза. Потом, не удержавшись, коснулся ее овального, с крохотной ямочкой подбородка.
      – Зачем ты сюда приехал? – неожиданно спросила Адриенна.
      – Что? – удивился Люсьен.
      – Провожая нас в Эйншем, ты и так потратил уйму времени, что, конечно же, не способствовало выполнению возложенной на тебя миссии. И я не могу взять в толк, почему ты принял приглашение дедушки и согласился провести в Эйншеме несколько дней.
      – Ну… я… – Люсьен нахмурился, пытаясь придумать мало-мальски правдоподобный ответ.
      – Связано ли это каким-то образом с выполнением данного тобой обета? – продолжала наседать на рыцаря Адриенна. – Уж не гоняешься ли ты за какой-нибудь девушкой? Коль скоро ты остался в Эйншеме, она, должно быть, живет поблизости – в Коксе или Видденхэме. Или это замужняя женщина? Кто в таком случае ее муж?
      – Господи, нет у меня здесь знакомых женщин – кроме тебя и Лотти, конечно!
      – Тогда я решительно не понимаю, зачем ты остался в замке.
      – Из-за тебя! – вскричал Люсьен, обнимая девушку за плечи. – Неужели не понимаешь?
      Люсьен не лгал. Адриенна оказалась для него своего рода ключом, который помог ему отпереть ворота Эйншема. Кроме того, она притягивала его к себе словно магнитом. Что бы он там ни думал, расстаться с ней ему было бы тяжело. Он хотел ее так сильно, как не хотел еще ни одной женщины в своей жизни.
      Люсьен привлек девушку к себе и обхватил ее лицо ладонями. Теперь она не могла от него отвернуться и вынуждена была смотреть ему прямо в глаза. Он наклонился и прильнул к ее губам в страстном поцелуе.
      Адриенна почувствовала слабость в ногах, по спине побежали мурашки. Казалось, еще немного – и она, как это уже бывало не раз, отдастся на милость Люсьена. В последний момент, однако, она нашла в себе силы вырваться из его объятий и отступила на шаг.
      – Ты лжешь, сэр! – воскликнула девушка, проведя языком по припухшим от поцелуя губам. – Ты дал мне понять, что я нисколько тебя не интересую – по крайней мере в качестве благородной леди. Заявил, что, знай ты о моей невинности, ты бы и пальцем ко мне не притронулся. Тебе нужна была простушка для удовлетворения своей похоти – вот и все!
      – Мало ли что я говорил! Ты тоже притворилась крестьянкой. Как бы то ии было, я тебя не принуждал, ты сама согласилась лечь со мной.
      Люсьен снова заключил девушку в объятия. На этот раз его поцелуй был просто обжигающим. Но поцелуем он не ограничился. Привлек ее к себе и стал тереться своей возбужденной плотью о ее живот.
      Одновременно своими ловкими пальцами он стал распускать шнурки у нее на платье, стянул его с плеч и обнажил грудь. Затем обхватил губами ее твердые, как лесные орешки, соски: сначала один, потом второй. При этом левая рука Люсьена задрала на Адриенне юбки и скользнула к ее увлажнившейся промежности. Однако, прежде чем пальцы Люсьена успели раздвинуть нежные складки кожи у нее между ног, Адриенна вскрикнула и сделала новую отчаянную попытку вырваться из его объятий, что, надо сказать, ей почти удалось.
      Тяжело дыша, Люсьен думал о том, что если она не пустит его жезл в свое лоно, сперма прольется прямо ей на платье и он опозорится. Какая жалость, что он не может сделать ее своей любовницей! Но она, как благородная леди, думала исключительно о браке, и с этим ничего нельзя было поделать.
      Словно угадав его мысли, Адриенна заговорила:
      – Да, я не крестьянка, не крепостная девушка, с которой можно обращаться как с бессловесным животным. Я – леди, дочь благородных родителей, и у меня, как и у тебя, есть чувство долга. Так вот, мой долг велит мне подчиняться Озрику, моему опекуну и благодетелю, Озрик же намерен выдать меня замуж, причем в самое ближайшее время. – Она перевела дух и, с надеждой взглянув на Люсьена, спросила: – Теперь ты понимаешь?
      – Но что?.. Что я должен понять?
      – Чтоб тебя черти взяли! – закричала Адриенна, дивясь его тупости и бесчувственности.
      – Погоди, не надо на меня кричать, – негромко произнес он, в смущении качая головой. – Возможно, я тебя не понял?
      – Я хочу задать тебе только один вопрос: ты собираешься просить у дедушки моей руки или нет? – воскликнула она, воспользовавшись замешательством Люсьена, чтобы окончательно высвободиться из его объятий.
      Ударь она его сейчас кинжалом в грудь, он вряд ли изумился бы больше. Впрочем, вопрос этот не только изумил его, но и отрезвил. Тряхнув кудрями, чтобы окончательно избавиться от овладевшего им любовного дурмана, он сказал:
      – Я не могу, Адди, иначе обязательно бы на тебе женился. Увы, это невозможно!
      – Не может такого быть, чтобы королевская служба помешала тебе вступить в брак, – пробормотала девушка. – Ты женат – и в этом все дело!
      – Клянусь Богом – нет!
      – Тогда что тебе мешает – твой обет?
      – Да, мой обет.
      «А еще – слишком близкое родство. Общий предок Ранульф, который приходился дедушкой Гандольфу и Озрику. Церковь никогда не даст согласия на брак между близкими по крови кузенами».
      Адриенна подошла к двери и принялась завязывать шнурки на платье.
      – И куда, скажи на милость, ты сейчас направляешься? – спросил он.
      – Подальше от тебя, – ответила девушка, даже не взглянув на него. – Скоро я стану женой какого-нибудь лорда, а потому мне не следует себя компрометировать общением с тобой.
      – Но тебе не удастся избежать общения со мной, пока я нахожусь в замке. Если помнишь, завтра нас ждет совместная прогулка по окрестностям.