- Мне кажется, ты что-то задумал.
      Критянин почувствовал, как в душе мага пробуждается нечто похожее на тревогу. Надо признаться, это странное приключение захватило фроста. Он постепенно начинал понимать, зачем понадобился облаченному в пурпурную хламиду незнакомцу. Сначала тот использовал его в качестве приманки, а потом критянин превратился в живое устройство, через которое маг и Голос переговаривались друг с другом. Странное слово - передатчик. Фрост мог поклясться, что прежде не знал его. Увлекателен был не только разговор, во многом непонятный бродяге, еще более захватывали воображение Фроста чувства, бушевавшие в загадочных собеседниках.
      Сильнее других была ненависть - эдакая багровая стена, клубящаяся серыми прожилками. Стена была очень прочной и это немудрено - ведь ненависть - самое сильное чувство у каждого живого существа.
      Подозрительность походила на хамелеона. Она была многоцветной синей, зеленой, розовой, голубой в черную крапинку, коричневой, но чаще серой. Подозрительность зарождалась тоненьким ручейком и постепенно превращалась в бушующий поток.
      Уважение походило на золотистую фольгу, которая то тускнела, то начинала блестеть по мере того, как противники оценивали хитроумные маневры друг друга. Голос уважал мага несколько сильнее, из чего критянин сделал вывод, что маг обладает огромным могуществом. Это предположение подтверждал и страх, белесоватый, липкий, время от времени проскальзывавший в мыслях Голоса. Маг же проявил подобное чувство лишь раз, когда понял, что Голос ведет нечистую игру.
      - Похоже, ты намереваешься замуровать меня в лабиринте, - задумчиво произнес он.
      - С чего ты взял? - поспешно откликнулся Голос, но его мысли были пронизаны изумрудными прожилками коварства и Фрост понял, что Голос блефует.
      - Пожалуй, мне пора, - решил маг.
      - Постой, я как раз подумываю над твоим предложением относительно переселения в один из парамиров.
      - Пора... - Маг неизвестно чему рассмеялся. - Человека я оставляю тебе в подарок.
      Установилась невыносимая тишина. Зато где-то вдалеке прогрохотало эхо обвала, толчками пробежавшее по стенам.
      - Ушел, - процедил Голос. - Ушел...
      Он замолчал и молчал довольно долго. Затем задумчиво процедил:
      - Что же мне с тобой делать?
      Вопрос был адресован к Фросту. Тот не ответил и задрожал от ужаса.
      - Съесть что ли?
      - Не надо! - взмолился критянин.
      - Надо - не надо, - пробормотал Голос. - Съел бы, да уж больно ты невкусный. - Голос замычал что-то неразборчивое, явно размышляя. - Ну ладно, я не буду тебя есть и даже вознагражу. За страх. Возьми себе что-нибудь из сокровищ и выметайся.
      - Но как? Я ничего не вижу!
      - А-а-ах! - Голос был недоволен. - Как это хлопотно - быть добрым. Ладно, сейчас я вдохну жизнь в твой энергомодуль.
      Шарик, который критянин по-прежнему крепко сжимал в кулаке, замерцал и осветил пещеру.
      - Выбирай скорее! - велел Голос. - А не то я вновь погашу его. Не люблю свет.
      Фрост поспешно схватил два слитка, один из которых был золотой, а другой - электроновый или серебряный. Шарик тут же погас.
      - А что я должен делать теперь? - осведомился критянин. Приключение, похоже, заканчивалось вполне удачно, и Фрост слегка обнаглел. - Как я, по-твоему, найду обратную дорогу?
      Голос вновь недовольно заворчал.
      - Связался с тобой. Надо было сожрать и все. Ладно, я выведу тебя. Следуй по светящимся линиям.
      Под ногами Фроста появились две золотистые черточки, ведущие в темноту.
      - Иди по ним! - велел хозяин подземелья. Критянин не сдвинулся с места. Голос рассердился. - Почему ты стоишь?
      - Мне страшно, - признался бродяга.
      Голос удовлетворенно хмыкнул и принял покровительственный тон.
      - Не бойся. Я буду рядом. Здесь полно всяких пакостных созданий, но меня они боятся, потому что я умный. Иди.
      Фрост нерешительно шагнул вперед. Ничего дурного не произошло. Тогда он медленно пошел в темноту, стараясь держаться золотистых линий. Голос оставил свое убежище и двигался неподалеку от человека, то обгоняя его, то заходя ему за спину. До Фроста время от времени долетало хриплое дыхание, а пол пещеры сотрясался от тяжелой поступи. Темнота отдавала сыростью, невидимые стены давили на плечи, со всех сторон слышался шорох, от которого у Фроста выступал холодный пот. Однажды впереди послышался шум схватки. Критянин остановился и прижал холодные слитки к бухающему сердцу. Он оставался недвижим несколько мгновений, затем Голос сообщил:
      - Мохнатый паук. Та-акой противный! Я завязал ему лапы узлом. Ступай дальше.
      Странно, но Фросту показалось, что Голос немного сочувствует ему. Едва он подумал об этом как Голос насмешливо фыркнул:
      - Ничуть.
      Внезапно золотистые линии оборвались.
      - Пришли, - сообщил Голос. - Фу, как я устал. Стой здесь, я отвалю камень. А может быть, мне все-таки съесть тебя?
      Бродяга закричал от ужаса, вызвав смех Голоса.
      - Ну ладно, не ори. Я пошутил. Я вообще люблю шутить. Сейчас ты увидишь свет. Быстро иди вперед и ни в коем случае не оборачивайся. Это может плохо для тебя кончиться. Закрой глаза.
      Фрост поспешно исполнил то, что ему велели.
      - А теперь уматывай!
      Критянин открыл глаза и тут же зажмурился от невыносимо яркого света. Вытирая слезы, он шагнул вперед и осмотрелся. Перед ним в обрамлении сумрачных стен было ярко-солнечное небо, где-то внизу глухо плескалось море.
      Жив! Да еще и богат! Фросту хотелось петь от радости. Сзади послышалось хриплое дыхание. Это хозяин лабиринта приблизился к солнечному кругу и жадно вдыхал соленый воздух. Не в силах сдержать любопытство Фрост начал медленно поворачивать голову.
      - Не оглядывайся! - крикнул Голос.
      Но было поздно. Критянин обернулся. В следующий миг он закричал от ужаса и рухнул со скалы в беснующееся меж рифами море.
      - Я же предупреждал тебя, дурак, не оглядывайся, - прошептал Турикор. Чудовище потерло рукой свою кошмарную физиономию. - Впрочем, он мог бы вести себя поприличнее. Неужели я так плохо выгляжу?
      Щурясь от нестерпимо яркого для его глаз света, монстр поспешно завалил вход и с облегчением вздохнул.
      - Темнота!
      Затем он зашагал вниз - туда, где был его дом, куда не проникало беспощадное солнце.
      Где-то далеко плескало принявшее очередную жертву море.
      ЭПИЛОГ. СКАЗКА ЗАРИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
      Человеку ведомо множество сказок - забавных и поучительных, загадочных и страшных. Но ни одна из этих сказок не может сравниться с волшебной поэмой Олимпа, феерической и причудливой хроникой жизни и деяний богов, героев и людей. Это поистине прекраснейшая сказка зари человечества.
      Зевс, Аполлон, Афродита, Дионис, Афина, Арес, Посейдон и Аид, грозный Кронос и титаны, Гея и хтонические чудовища, Уран и существа, порожденные эфиром, великие герои, средь которых и закованный в львиную шкуру Геракл, и Тесей, и Персей, и те, что сложили головы под стенами семивратных Фив, и под стенами Трои, великие бунтари Сизиф и Беллерофонт, прекрасный Гиацинт и несчастный Актеон, завораживающий своим пением Орфей и жертвенная Алкеста, кентавры, лапифы, коринфяне, фиванцы, афиняне, троянцы, эфиопы, амазонки, мрачный Тартар и Элизиум - можно ли назвать это религией? Или спросим иначе: может ли современный человек воспринимать это как религию?
      Вся история распятого занимает тридцать три года и двадцать одну главу Евангелия от Иоанна. Суть зороастризма или магометанства можно выразить сотней нравоучительных фраз. Иудаизм, очищенный от словесной шелухи каббалы и расплывчатых песнопений Торы вполне уместится в книге Ионы.
      То, что создала великая культура античных эллинов, невозможно втиснуть в рамки религии. Это сплав веры, обычаев и архаичной истории. Это причудливая мозаика легенд, явившихся человеку во сне на границе сознания. Это чудесная сказка, самая лучшая из тех, что знал мир. И потому несправедливо бы было наречь ее религией, чья суть есть догматы, довлеющие над человеком. Творение эллинов походит на занимательную поэму с бесчисленным множеством живых, наполненных телесной, чувственной сутью персонажей. Правильней именовать веру эллинов МИФОРЕЛИГИЕЙ, ибо сказочные мифы заменяют здесь религиозные каноны.
      МИФОРЕЛИГИЯ совершенно не похожа на монорелигии - иудаизм, христианство, мусульманство. Они есть религии пророков - порождение зараженного манией мессианизма ума, МИФОРЕЛИГИЯ - слепок с человеческой жизни, настолько реалистичный и "заземленный", что порой нетрудно признать в олимпийцах конкретных земных правителей и героев, волею людской памяти вознесенных на божественный пьедестал.
      История знавала немало примеров обожествления человека. Но лишь однажды люди попытались "очеловечить" богов. И возник причудливый мир ЧЕЛОВЕКОБОГОВ, скорее людей, нежели богов, хотя суть их божественна. Посмотрите, как они человечны, похожи на людей - властный базилевс Зевс, надменный Аполлон, хмельной чудотворец Дионис, мудрый и неуклюжий Пан, прекрасная Афродита. Всмотритесь в их лица, прислушайтесь к их речам. Это люди, но лишь взошедшие на Олимп и по воле судьбы обретшие бессмертие и власть над миром. Но в душе они остались людьми. Они ссорятся и влюбляются, ревнуют и ненавидят, интригуют и заботятся друг о друге. Они верны клятвам и преступают их, они незыблемы и непостоянны, они придерживаются олимпийского братства, но в то же время не прочь выгадать себе лишнюю толику власти. Они могут благоволить к смертным и могут сурово покарать их, они вступают в бой против людей и, случается, терпят от них поражение. И тогда они кричат от боли совсем как люди и спешат на Олимп залечивать раны.
      Про них известно все. Что они едят и что пьют. Какую одежду носят и чем умащивают волосы. Сосчитаны каждая ипостась - превращение Зевса и каждая родинка на теле Афродиты. Люди возливают в их здравие вино и негромко насмехаются над их слабостями.
      Зачем?
      Зачем человеку понадобилось создать богов, столь похожих на него? Почему эллины подобно иным, поднявшимся из мрака небытия народам не создали монобога - грозного и всемогущего, пред которым следует пасть на колени и молить его о милости. Они же предпочли поставить над собой легкомысленных олимпийцев, почти людей. Почему?
      Это феномен, встречающийся в человеческой культуре лишь единожды. Нет, конечно же, многие племенные религии наделяли своих божеств вполне человеческими качествами и даже псевдочеловеческим обликом. Но все это были идолы на уровне деревянного чурбана перед хижиной, они были инстинктивны, но не осмысленны, и рано или поздно они уступали свое место монобогу, - существу, бестелесному по сути. Лишь эллины смогли создать веру, где боги сохранили свой человекоподобный облик в течение столетий, а Зевс так и не превратился в монотеистического духа, подобного Яхве. Объяснить это своеобразие мифорелигии можно двумя обстоятельствами.
      Первое из них связано с особенностью формирования эллинского социума.
      Все значительные ранние монорелигии возникли в кочевых племенах (арии, иудеи), жизнь которых происходила в постоянном перемещении, набегах и т.п. Эти племена в меньшей мере, чем оседлые, зависели от капризов природы, так как при неблагоприятных природных условиях могли переместиться в иной район. Но в таком случае они неизбежно приходили в столкновение с соседними племенами. Потому у кочевых народов было сильно влияние военного руководителя - вождя племени - и куда меньшее старейшин. Именно вождь решал, куда следует перекочевать, он руководил организацией набега, дававшего скот, женщин, рабов, определял, следует ли дать отпор вторгнувшемуся в племенные кочевья врагу или перебраться на новые пастбища. Постепенно вождь персонифицировался с монобогом, обладающим всеобъемлющей властью.
      Значительное влияние оказывало здесь и то обстоятельство, что по мере завоевания кочевниками более культурных народов племена перенимали вместе с культурой и деспотические традиции, свойственные этим народам. Деспотическая власть нуждается в сильном, или, по крайней мере, стабильном монобоге. Это характерно не только для Востока, но и для более позднего Запада. Римские императоры, несмотря на проявляемую в целом веротерпимость, предпочитали поклоняться божествам восточного пантеона Митре, Мардуку, обладавшим определенно деспотическими чертами. Подобную тенденцию можно обнаружить и у древних эллинов. В период господства тираний среди возводимых храмов преобладали святилища Зевса, "старшего" бога.
      Праэллинские племена не несли в себе семени зарождающихся деспотий, явления чуждого в архаичные века Западу. Кроме того, в отличие от большинства народов эллины формировались как оседлая нация. В их жизни верховный вождь не играл столь большой роли. Все решала родовая знать, в руках которой были сконцентрированы земельные богатства. Вождь руководил по преимуществу военными операциями, весьма немногочисленными, и лишь с течением времени он начинает вмешиваться в обыденную жизнь, но его воздействие не столь определяющее, как у владык кочевых племен. Последние в полной мере - боги и цари своего племени, а вождь у эллинов скорее мудрый базилевс, образно выражаясь - "первый среди равных". Базилевсы обладали куда меньшей властью, чем деспотические вожди. Решения их были далеко не бесспорны, влияние - весьма относительно. Рядовые члены племени без особого страха возражали своим базилевсам и те воспринимали это как само собой разумеющееся. Гомер красочно описывает, как "буйный" Терсит поносит Агамемнона, своего базилевса - "Что, Агамемнон, ты сетуешь, чем ты еще недоволен?..". Расплатой за дерзость будут лишь несколько оплеух, полученных от Одиссея. Причем Одиссей выступает в данном случае скорее не как базилевс Итаки, а как пользующийся уважением воин.
      Не обладая деспотической властью, базилевс персонифицируется не с монобогом, а с владыкой многочисленного пантеона, располагающим главным образом военными и частично судебными функциями. Остальные функции в равной мере распределены между другими богами, которые являются не слугами, как ангелы у Яхве, а помощниками с равным или почти равным правом голоса. Зевс таким образом предстает перед нами как своего рода "председательствующий" бог, и прочие относятся к нему как к старшему, но не как к хозяину. Если вдруг действия Зевса не устраивают олимпийцев, они без колебаний выступают против него. И это не квалифицируется как бунт против основополагающих канонов. Зевс воспринимает это почти как само собой разумеющееся.
      Однако, думается, феномен МИФОРЕЛИГИИ невозможно объяснить лишь особенностями социума. Определенную роль здесь играли и особенности сознания эллинов, единственного народа в ойкумене, чьи корни исходили не с Востока.
      Эллины имели свое особое восприятие мира. В отличие от прочих народов они строили концепцию мироздания не на основе революционного взрыва, выраженного в божественном сотворении, взрыва из разряда тех, что осчастливливают насильно. В МИФОРЕЛИГИИ начало мира также привносится свыше, но это не божественное начало, а некая потенциальная искра, звездой упавшая из Космоса. И мир сотворен не за шесть дней, и совсем не похож на Эдем.
      Сначала было нечто неопределенное. Точнее не было...
      Не было моря, земли и над всем распростертого неба,
      Лик был природы един во всей широте мирозданья,
      Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой,
      Временем косным он был, - и только, - где собраны были
      Связанных слабо вещей семена разносущие вкупе.
      ..............................................
      Там, где суша была, пребывали и море, и воздух.
      И ни на суше стоять, ни по водам нельзя было плавать.
      Воздух был света лишен, и форм ничто не хранило.
      Все еще было в борьбе, затем что в массе единой
      Холод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость,
      Битву с весомым вело невесомое, твердое с мягким.
      Овидий
      И начинается сотворение мира. Но это не революционный взрыв, созданный чьей-то прихотливой волей, а постепенная эволюция, где материальная суть возникает путем проб и ошибок - вспомним хотя бы хтонических чудовищ, отдаленно напоминающих грандиозных ископаемых ящеров. Это не демиургическое отворение свода, земли и воды, подобно тому, как строительная фирма возводит стены, затем прилаживает крышу, а в довершение выкапывает бассейн и разбивает цветник. Это процесс, наполненный мукой и болью. Земли рождает земное в ужасных страданиях. Пред нами проходит процесс эволюции, обозначенный столь ярко, что создается впечатление, будто Гесиод и прочие мифографы сошли на землю с неба, где в течение мириад лет наблюдали за тем, как взрываются огненными облаками вулканы, как первоначальное ядро распадается на твердь и влагу, как возникают простейшие существа, как рыбы заполняют моря и как, наконец, на сушу выползает первое земноводное существо; как мир гигантских ящеров сменяется царством не столь грозных, но таких живучих млекопитающих. И появляется человек.
      Этот мир творит эволюция, представляемая эллинами как союз Урана и Геи, Космоса и Земного начала. Лишь много позднее, не без влияния Востока, появляется упоминание о некоем демиурге - "некий - какой неизвестно" (Овидий), обладающий явно монотеистическими чертами.
      Мир стал осмысленным лишь когда появились земля и небо. Но это был разум природы, логосфера. Потребовался новый творец, должный осуществить качественное преображение логосферы в человеческий разум. И потребовалось время; время не бесконечное, а считаемое. Недаром нового творца звали Кронос, что означает Время.
      Век Кроноса прозвали Золотым. Это был страшный век, когда родители пожирали новорожденных детей, а дети умерщвляли дряхлых отцов. Но он не был наполнен топотом конских орд, свистом мечей надсмотрщиков и звоном острого металла, и потому остался в людской памяти сладчайшим воспоминанием.
      Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях,
      Реки текли молока, струились и нектара реки,
      Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба.
      Овидий
      Кронос был идеальным монобогом, хотя и не демиургического склада, и должно быть, очень причудливо сознание людей, если те вдруг свергают сильное и великое божество, возводя на престол вздорных и непостоянных детей его. От сильного, монолитного начала - к кучке божеств, здорово смахивающих на родовых идолов, исчезнувших с возникновением племени.
      Это трудно объяснить с логической точки зрения. Обыкновенно наблюдался обратный процесс - от множества родовых божков, каждый из которых имел собственные прикладные функции, человек переходил к единому сильному монобогу, объединявшему в себе все; от конкретного идола - к абстрактному, высшему духу, суть которого весьма туманна и потому удобна. Подобный бог вроде бы и есть, а, если рискнуть возводить себе дерзкую мысль, его вроде бы и не существует. Как есть огонь, есть вода, есть земля, которых порой, в конкретной ситуации, может и не быть. Этот бог требует жертв и не обязательно дарует удачу. И на него нельзя обидеться или рассердиться как на деревянного идола, ибо он есть вселенский дух. А как можно обижаться на вселенского духа! Как можно опровергнуть существование этого духа, ведь он незрим, но всем известно, что он присутствует везде - в каждой частице воздуха, воды или земли.
      Подобный вселенский дух - или почти подобный - был и у эллинов. Монобог, идентичный Иегове, Зрвану или Аллаху. И вдруг этот монобог низвергнут, а на смену ему приходят БОГИ-ЛЮДИ - а как же иначе назвать тех, кто ежедневно ссорится, интригует, вступает в любовные связи, набивает чрево нектаром и амврозией. Почему вдруг эллины пошли своим особым путем - не от дубовых идолов к абстрактному духу, напротив от синкретического творца к куда более как конкретным божествам?
      Вольно или невольно мы возвращаемся к тому, о чем уже говорили. Этот феномен не объяснить никакими сверхъестественными особенностями эллинов. Просто сознание жителей Эллады не было отягчено вековой "восточной" покорностью племенным вождям; они были типичным северным народом, гордым и независимым, нуждающимся не в повелителе, а в старшем брате, помощнике в трудных делах. Эти люди уже осознавали, что они САМИ способны творить историю и изменять время. И тогда они низвергли непонятного и ненужного им более духа и возвели на его место людей - удачливых воинов и самых прекрасных женщин, позволив им владычествовать над собою. И родились БОГИ-ЛЮДИ.
      На их долю пришлось три века, первым из которых был серебряный. То была эпоха расставания с дикостью, когда человек уже с трудом довольствовался тем, что имел и был менее счастлив.
      Когда же он обзавелся собственной женой и познал сладость жены соседа, пришел век медный, наполненный бранным лязгом.
      И, наконец, настал железный, самый несовершенный из всех. Ведь только самый несовершенный век достоин несовершенных своим непостоянством богов и столь же несовершенных людей.
      Это были те самые боги, каких искали эллины. Они пришли не с неба, небо было домом их предков, - этих богов породила земля: зеленые леса и луга, гневливое море, напоенный светом эфир. Эти боги были плотью земли.
      Человечество не знало сказки более прекрасной, чем эллинские мифы.
      Человечество не знало религии более совершенной, нежели религия эллинов.
      Наполненная живыми, "плотскими" героями, она более похожа на занимательную историю, нежели на теологические каноны. В отличие от религий пророков, туманных и запутанных, противоречивых настолько, что разрешить эти противоречия не в состоянии самые опытные теологи, МИФОРЕЛИГИЯ столь тщательно разработана, что походит на добротно написанную хронику - хронику царствования, смут, радостей и горестей Олимпийцев.
      Здесь действуют боги, очень похожие на людей, но только живущие в несколько ином, "верхнем" мире, хотя он также чрезвычайно похож на мир людей и также полон склок и ссор, интриг и любовных интрижек, обид и непостоянной дружбы. Боги любят, завидуют, ненавидят, обижаются, причиняют боль и терпят ее. Они наделены столь узнаваемыми и близкими человеку чертами: Зевс - справедливость, Афродита - любовь, Арес - жестокость, Аполлон - расчетливость с долей самолюбования, Дионис - буйное хмельное веселье.
      Кроме этого, человек наделил богов ярко выраженными антропологическими чертами. Ведь поначалу это были обыкновенные тотемы. Так, Зевс почитался в образе камня, некогда проглоченного, а позднее извергнутого Кроносом, Геру отождествляли с обрубком древесного ствола, Аполлона - с каменной пирамидой, Лето - с необработанным поленом. Примеров подобного архаического фетишизма можно привести еще немало. Однако постепенно эллины изменяли обличье своих богов, все более приближая его к человеческому. И вот перед нами БОГИ-ЛЮДИ. Зевс - высокий дородный мужчина с грозным взором и окладистой бородой, Аполлон - холоднолицый красавец, Афина - совоглазая, с грозно сведенными бровями, Арес - могучий, с жестоким выражением губ, Афродита - прекрасная, словно душистый майский цветок. Они конкретны, "телесны". Они имеют высшую нечеловеческую суть, схожую с грозными природными катаклизмами и т.п., но чрезвычайно редко используют ее. И потому они близки людям, ведь они похожи на людей, они и действуют как люди. Монобоги же четко проводят границу хозяин/слуга, являются пред человеком лишь в сверхъестественном облике - огненный свет, гром, ураган. Так явился Яхве Моисею на горе Синай. Можно возразить на это замечание, напомнив, что Христос предстал перед людьми в обличье человека. Но в тот миг он еще не был монобогом, он был божьим и человеческим сыном, мессией, мостом для спасения человечества. Богом он стал лишь когда утратил свою человеческую сущность и вознесся на небо.
      Эллины постарались дать своим божествам подробную и по-человечески правдоподобную биографию, как-то объяснить их появление, наделить естественными чертами, вложить в них собственные привычки и чувства. Прежде всего мифы подробно информируют, где и каким образом появились на свет боги. Причем место их рождения вовсе не абстрактное "небо", а вполне реальное место на земле.
      Зевс вышел из лона Реи на Крите, Аполлон родился на Делосе, Пан - в Аркадии, Афродита - на Кипре.
      Многие из богов появлялись на свет самым невероятным образом. Дионис вышел из бедра Зевса. Гера родила Ареса от прикосновения к волшебному цветку. Афродита появилась из пены, образованной кровью оскопленного Кроносом Урана.
      Нередко способ появления на свет каким-то образом соответствовал качествам того или иного божества. Так, Афина вышла из головы Зевса, причем в этот миг она уже была взрослой женщиной. Это должно было свидетельствовать о мудрости богини, предначертанной самой судьбой, а кроме того - о полном отсутствии архаичного инфантилизма, в той или иной мере свойственного почти всем Олимпийцам. Афродита появилась из пены - и в воображении сразу возникает что-то воздушное, легкое, непостоянное, прекрасное. Это и есть Киприда.
      В отличие от монорелигий в МИФОРЕЛИГИИ присутствует четкая локализация местопребывания богов. Ни один из монобогов не имеет четко определенного места обитания. Оно где-то там, наверху: небо, облака, солнце, эфир... У эллинских богов имеется вполне определенное жилище. Они живут почти на земле - на горе Олимп. Почему именно здесь? Ну, во-первых, конечно, из-за того, что Олимп - самая высокая вершина Эллады. Во-вторых, он находится достаточно далеко от основных культурных центров архаической и классической Греции - Аттики, Беотии, Пелопоннеса. Таким образом вряд ли у кого возникнет желание повторить подвиг Беллерофонта и проверить, все ли в порядке у Олимпийцев. И кто будет прислушиваться к лепету фессалийцев или полудиких македонян, клянущихся, что вершина Олимпа пуста, словно скорлупа первозданного яйца? Эллин лишь усмехнется и скажет, что не каждому дано увидеть олимпийские чертоги, что на это нужно особое благоволение богов.
      Боги жили на земном Олимпе весьма долго, вплоть до классического периода. Лишь со временем, когда в эллинистическом обществе стали возникать нигилистические тенденции, место обитания богов было перенесено на Олимп небесный.
      Объяснив рождение богов и назначив им место жительства, эллины на этом не успокоились. Они дали каждому более-менее значительному богу свой индивидуальный характер и предоставили определенное поле деятельности.
      ЗЕВС - "отец", "дарователь жизни", "покровитель", "владыка владык". Зевс - глава олимпийского пантеона и верховный судья, покровитель людей, земледелия, городов, помощник воинов и т.д. Он поистине всеобъемлющ и в этом несколько схож с монобогом, но не всемогущ. Рок, хотя он зачастую и персонифицируется с Зевсом, довлеет даже над ним.
      АПОЛЛОН - второй по значимости бог после Зевса. "Поистине сияющий", "стреловержец", "заступник", "целитель". Это самый грозный бог среди Олимпийцев, даже Зевс порой опасается его, но в то же время Аполлон блюститель гармонии, бог светлого начала, бог-аристократ.
      ДИОНИС - антагонист Аполлона. "Буйный", "шумный", "страдающий". Бог умирающий и бог возрождающийся. Бог грусти и экстатического веселья. Загадочный, вечно хмельной, наполненный порой почти женственной негой (именно таким его увидел Микеланджело), Дионис в конце концов потрясет основы МИФОРЕЛИГИИ.
      ПОСЕЙДОН - "водяной", "синевласый". Бог моря, он не прочь заявить свои притязания и на земной престол, недаром претендует на имя "землевержца". Поначалу Посейдон самый опасный соперник Зевса, но постепенно он отходит от дворцовой борьбы и занимается по преимуществу делами своего царства.
      АИД - "невидный", "ужасный". Бог подземного царства, третий из братьев, свергнувших Кроноса. В дела Олимпийцев вмешивается редко.
      АРЕС - "беснующийся", "вероломный", "запятнанный кровью". Бог бесцельной, разрушительной войны. Нелюбим Олимпийцами и весьма быстро растворяется в облике более благородного Марса.
      АФИНА - "совоокая", "световоздушная". Олицетворение мудрости и справедливой войны. Афина - ближайшая помощница Зевса. Она сурова, почти мужеподобна, своего рода "Зевс в юбке". Как и Аполлон олицетворяет гармонию, прежде всего гармонию мысли.
      АФРОДИТА - "золотая", "прекрасноокая", "пенорожденная". Богиня красоты и любви. Ей подвластны все: и люди, и боги, за исключением трех божественных девственниц - Афины, Артемиды и Гестии. Власть Афродиты незрима, но очень сильна и потому это шаловливое, непостоянное, влюбчивое создание пользуется определенным авторитетом у других богов. Кроме того, боги-олимпийцы весьма неравнодушны к ней, и это дает Афродите дополнительную силу. Естественно, Афродита покровительствует влюбленным и карает тех, кто бежит от любви.
      ГЕРА - "госпожа", "волоокая". Гера сильна прежде всего тем, что является супругой Зевса. Ревнива, мстительна, умеет ненавидеть. Гера защитница брака и материнского начала.
      ГЕФЕСТ - бог огня и кузнечного дела. Мастер на все руки. Некрасивый и неуклюжий из-за своей хромоты нередко служит мишенью для насмешек остальных богов, но в целом все они относятся к Гефесту хорошо, уважая его за умелые руки и добрый нрав.
      ГЕРМЕС - вестник богов, покровитель путников, проводник душ умерших. Вдобавок плут, хитрец, обманщик. Он не имеет никакой зримой власти, но прочие боги осторожничают с ним, так как Гермес знает все их тайны; мало кто из Олимпийцев не пострадал от его лукавых проделок.
      ПАН - "понравившийся всем". Козлоподобный урод, своего рода душа Олимпа. Пан покровительствует природе и воинам. Добрый по натуре, он при желании может навести на врагов беспричинный страх.
      Вот и все основные божества эллинского пантеона. Присмотритесь, типичная патриархальная семья Золотого века. Боги как боги. Люди как люди. Боги как люди.
      Однако эллины идут дальше. Они идентифицируют богов с героями: мифическими или реальными. Спартанцы отождествляли Зевса с Агамемноном, афиняне - Посейдона с Эрехтеем, троянцы - Немесиду с Еленой. Таким образом, боги еще более приближаются к человеку. Меж ними всего шаг, одна ступень. До бога уже можно дотянуться рукой. Одно движение, и ты уподобишься богу. И станешь бессмертным...
      Бессмертие! Именно оно заставляло человека стремиться вознестись до бога.
      Любая религия дает человеку надежду на жизнь после смерти. Телесную или духоподобную, счастливую или наполненную муками ада. Эллинов после смерти ждала тоска.
      Иудаизм, Зороастризм, христианство, ислам - везде есть понятие о двойственной загробной жизни, о рае и аде.