Любовные волны обволакивали тело, совершенно растворяя его. Аристоника поняла, что умирает. Но ей было уже все равно. Немеющими губами она целовала вдруг ставшую шершавой кожу мрачного гостя и безмолвно кричала от восторга. И вот пришел миг, когда она растворилась целиком...
      Пифон повернул голову и мрачно уставился на жреца. Он испытывал желание убить и этого человека. Не съесть - змей был уже сыт, - а просто заглянуть в его глаза своими холодными зрачками и сжать трепещущее от ужаса тело стальными кольцами. Пифон ненавидел людей. Но у него не было приказа убивать кого-либо, кроме сидевшей на треножнике женщины. Потому он ограничился тем, что плюнул на ногу Криболая струйкой яда, от которого плоть загнивает и медленно разлагается, и, тяжело переваливаясь плотно набитым туловом, пополз обратно под землю. Для того, чтобы уйти, ему потребовалось сначала вылезти наружу целиком - расселина была слишком узка и он не мог развернуться в ней. Пифон извлекал свое тело длинной спиралью, пока не заполнил им половину грота. Бросив в последний раз безжизненный взгляд на лишившегося чувств жреца, змей сунул голову в ядовитое облако и заскользил вниз - в бездну. Минуло еще несколько мгновений, и он исчез совершенно, оставив в гроте разбитого страхом человека и покореженный треножник, по которому стекала ядовитая слизь...
      - По крайней мере это была сладкая смерть, - философски заметил Ариман, сминая умершую душу в комок. - Сладкая смерть. Я б не желал, чтобы моя смерть была столь сладкой...
      Мир полон загадочных существ. Где-то в глубинах земли и в океанской бездне живут чудовища, принять которых наше сознание не в силах. И как знать, быть может, наступит завтра и они выйдут на свет и нам придется понять их или убить. Ибо непонятное - опасно.
      Мир полон загадочных существ...
      Человек привык склонять голову перед пурпуром. Пурпур - цвет царя, жреца, героя. Пурпур - цвет власти и отваги.
      Пред облаченным в пурпурный плащ Эмпедоклом склонялись как перед богом.
      Каждый выход мудреца в город походил на триумф. Этот не был исключением. Эмпедокл гордо восседал на поджаром пепельном жеребце, за его спиной развевались багровые волны фароса, голову украшал небольшой венок, сплетенный из золотых листьев. На улицах, по которым он следовал, стояли толпы людей, восторженно приветствовавших мудреца. Многие не ограничивались радостными криками, но и опускались на колени, моля о чуде. Даже аристократы и те слезали с коней и почтительно кланялись.
      В такие мгновения на бледном лице Эмпедокла появлялось подобие легкой улыбки и он простирал над толпой руку. Поговаривали, этот жест излечивал от бесчисленного числа хворей. Так это или нет, но доподлинно известно, что многие неизлечимо больные выздоравливали, будучи осенены перстами волшебника из Акраганта.
      Однако люди жаждали видеть чародея не только ради того, чтобы обрести здоровье. Взгляд Эмпедокла даровал мудрость. И многие желали стать мудрее.
      В толпе было немало иноземцев, прослышавших о великом философе. Они также хотели увидеть его, чтобы потом было о чем рассказать по возвращению на родину. Ведь байки о чародеях вроде Пифагора Самосского или Фалеса Милетского были с недавних пор чрезвычайно популярны в Элладе. Слава мудрецов постепенно затмевала славу тиранов и даже победителей Олимпиад. Ведь мудрецы несли в себе частицу высшего разума, ныне почти утраченного землею.
      Отвечая на приветствия горожан легкими поклонами, философ, сопровождаемый донельзя гордым за своего учителя Павсанием, проследовал к Зеленому холму, что близ рыночной площади, где должна была состояться церемония закладки храма Зевса.
      Тиран Ферон и знать Акраганта были уже здесь. Пышно разодетая публика терпеливо дожидалась появления мудреца. Конечно же, царедворцы были недовольны той неспешностью, с какой Эмпедокл прибыл на холм, но ни один не рискнул упрекнуть его ни словом, ни даже взглядом. Мало того, едва только мудрец успел слезть с коня, как к нему тут же почтительно приблизились сам Ферон и его ближайшие советники.
      - Приветствую великого мудреца. - Ферон почтительно склонил голову.
      Эмпедокл не остался в долгу и также отвесил поклон.
      - Рад видеть мудрого владыку.
      - Нам надо поговорить.
      С этими словами тиран взял мудреца под локоть и увлек его за собой в сторону трех зеленеющих дубов. Свита и Павсаний приотстали, чтобы не мешать беседе великих.
      Искоса поглядывая на шагающего рядом философа, Ферон спросил:
      - Как идут твои дела, мудрейший Эмпедокл?
      - Превосходно, благородный Ферон.
      - По городу ходят слухи, что на твой дом было совершено нападение.
      - Да? - Эмпедокл изобразил недоумение. - И кто же, позволь спросить, напал на меня?
      - Тебе лучше знать.
      Ферон остановился под сенью одного из дубов и улыбнулся. Тиран был чуть ниже мудреца, но кряжист и могуч. Поговаривали, что он может поднять лошадь. Ферон был воин и совершенно не умел притворяться, потому улыбка его походила скорей на гримасу. Эмпедокл был куда более искушен в подобной игре. Придав лицу благожелательное выражение, он сказал:
      - Но я ничего не знаю. По-видимому, мудрый владыка Акраганта, окруженный толпой верных слуг, осведомлен лучше меня.
      Тиран нахмурился.
      - Ты удивляешь меня, Эмпедокл, ища ссоры по пустякам. Я и не думал приставлять к тебе сикофантов. Булочник Терм, живущий напротив, случайно видел, как через стену, окружающую твой дом, ночью перелезали несколько молодцов. Булочнику показалось, что у них были недобрые намерения.
      - Выходит, Терм обладает даром читать мысли? - предположил Эмпедокл.
      - Нет, он обладает зоркими глазами и заметил, что под плащами этих людей блестели мечи.
      - А твой булочник случайно не видел, как эти люди покинули мой дом?
      - Нет, он лег спать.
      - Вот как. Жаль... Знаешь, - Эмпедокл подмигнул тирану, - я не видел этих людей. Думаю, они поняли, что я уже отдыхаю, и не захотели тревожить мой покой.
      - Верно, так оно и было, - сказал Ферон, поправляя висящий на боку меч. - Но на следующее утро в одном из моих полков недосчитались нескольких наемников.
      - Ты обвиняешь меня в убийстве?
      - Нет, что ты. К тому же ты вправе убить любого, вторгнувшегося в твой дом с мечом в руке, да еще и ночью. Я просто хотел бы узнать судьбу своих воинов.
      - Все очень просто, Ферон. Они получили жалованье и дезертировали.
      - Действительно, все очень просто, - вновь подозрительно легко согласился Ферон. - Наверно они и впрямь дезертировали. Но они не получали жалованья!
      Эмпедокл провел пальцем по коре дерева, раздавив упрямо ползущего вверх муравья. Тиран внимательно следил за ним.
      - К чему этот разговор, Ферон?
      - Да ни к чему. Просто меня интересует, куда это подевались мои воины?
      - Ты полагаешь, что мудрец и его ученик способны разделаться с десятком вооруженных гоплитов?
      - С двенадцатью, - поправил Ферон. - Нет, конечно же, я уверен, что ты здесь ни при чем. Но мне очень хочется узнать судьбу этих воинов. Очень!
      - Спроси у богов.
      - Спрашивал. Не отвечают. Может быть, ты спросишь у них? Ведь боги наделили тебя даром пророчества.
      На лице мудреца появилась усмешка.
      - Хорошо, я займусь этим сразу после церемонии. Ты сказал мне все, что хотел?
      - Почти.
      - Тогда давай на время отложим наш разговор и займемся более важными делами. Нас уже заждались.
      Эмпедокл указал на вершину холма, где должно было развернуться строительство и где все было готово к открытию церемонии. Ферон не стал возражать.
      - Будь по-твоему, Эмпедокл.
      Натянуто улыбнувшись друг другу, собеседники двинулись по тропинке на вершину холма...
      Держава Ферона процветала. Особенно сейчас, когда было разгромлено огромное войско пунов и сикелийские тираны овладели почти всем островом. А что служит лучшей памятью о владыке, приведшем свое царство к расцвету? Конечно, храм. Ферон намеревался воздвигнуть храм, равного которому нет ни в одном эллинском полисе. Гигантское здание должно протянуться на двести пятьдесят локтей в длину и сто двадцать пять в ширину. Свод будут поддерживать пятьдесят локтей в длину и сто двадцать пять в ширину. Свод будут поддерживать пятидесятифутовые колонны, а перед входом тиран повелел поставить статуи громадных атлантов.
      С этими статуями произошла странная история. Ферон пожелал, чтобы храм украшали самые прекрасные скульптуры в мире. Потому был объявлен конкурс на изготовление фигур атлантов. В назначенный день пятнадцать мастеров с Делоса, Коринфа, Сиракуз, Тарента, Самоса и самого Акраганта представили на суд тирана модели будущих изваяний. Победил никому не известный мастер со странным именем - Гиптий. Однако за назначенным вознаграждением скульптор не явился. Ничуть не обескураженный этим, Ферон приказал придворным камнетесам начать изготовление фигур, а награду мастеру выплатить как только он объявится. Награду немалую - пятьсот драхм! Весь мир должен знать, что в Акраганте приветливо относятся к людям искусства. Ведь они придают блеск державе, а значит и ее владыке.
      Контуры статуй уже были обозначены в мраморных глыбах. Не пройдет и пяти месяцев, как они будут готовы. Но прежде нужно было воздвигнуть сам храм.
      Пока же рабы-пуны выкопали лишь небольшой котлован, куда сегодня будет заложен памятный камень. По решению граждан Акраганта честь установить камень была оказана двум славнейшим жителям города - владыке Ферону и мудрецу Эмпедоклу. Поглазеть на церемонию пришли многие тысячи акрагантян, а также многочисленные гости из Гелы, Сиракуз, Селинунта и Гимеры.
      Тиран обратился к собравшимся с небольшой речью, которая была воспринята вполне благосклонно. Горожане и гости аплодировали, наемники выражали свое удовольствие ударами мечей о щиты.
      Затем говорил Эмпедокл. Он говорил не о величии Акраганта, доблести его воинов и мудрости владыки, а о дружбе всех эллинов и об опасности, нависшей над Элладой. Речь мудреца нашла живейший отклик. Аплодисменты и одобрительные крики зрителей слились в единый рев. Средь многочисленной толпы слова мудреца пришлись не по душе лишь Ферону да его свите, видевшей недовольство владыки.
      После речей перешли к делу. Ферон и Эмпедокл дружно взялись за небольшую, но увесистую гранитную плиту, на которой была вырезана надпись, сообщавшая, что храм Зевса заложен в год семьдесят пятой Олимпиады, когда в Акраганте правил великий Ферон. Кряхтя от натуги, мудрец и тиран опустили камень в ров. При этом они ревниво посматривали друг на друга, каждый втайне надеясь, что напарник не выдержит тяжести мраморной глыбы и выпустит ее из рук. Однако обошлось без неприятностей.
      Камень был засыпан землей. Эмпедокл принес дары богам, а затем на радость толпе совершил небольшое чудо, разогнав облака, собравшиеся над головой. После этого зрители стали покидать холм, направляясь к дворцу тирана, где их ожидало обильное угощение. Ушли горожане и иноземные гости, ушли под охраной стражи военнопленные пуны, нестройной цепочкой проследовали на конях аристократы. Последними покинули холм свита и наемники, за исключением двадцати личных телохранителей Ферона.
      Тиран и мудрец расположились на прежнем месте, в тени трех дубов. Разговор возобновил Ферон.
      - Знаешь, Эмпедокл, - Ферон сделал паузу и принялся рассматривать почти зажившую рану на тыльной стороне правой ладони, нанесенную пунийской стрелой, - в последнее время ты стал позволять себе много лишнего.
      - Например?
      - До меня доходят слухи, что ты волнуешь людей речами против моей власти, осуждаешь мои решения. Мне неприятно это, тем более, что раньше между нами никогда не возникали подобные недоразумения.
      Мудрец хмыкнул.
      - Неужели несколько невинных слов столь взволновали могущественного владыку Акраганта.
      Ферон нахмурился, на его шее выступили красные пятна, свидетельствующие о том, что тиран с трудом сдерживает себя. Однако голос Ферона звучал вполне миролюбиво.
      - Тебе бы все шутить, Эмпедокл. А пришло время поговорить серьезно. Ты пользуешься большим авторитетом среди акрагантян. Твой род берет начало от древних базилевсов, мой дед был простым гоплитом. Ты красноречив, умен, умеешь творить чудеса. Чернь внимает каждому твоему слову, будто его изрек божественный оракул. Это беспокоит меня. Сейчас беспокоит, потому что прежде ты никогда не использовал свое влияние во вред мне. Но с недавних пор в твоих речах порой проскальзывает угроза моей тирании. Чего ты добиваешься? Царской власти?
      - Упаси меня Зевс! Я не люблю людской суеты. Жизнь отшельника-мудреца куда привлекательней для меня.
      - В чем же тогда дело?
      Эмпедокл ушел от прямого ответа.
      - Я слышал, ты отказался помочь материковым эллинам в их войне против варваров.
      - Да. - Ферон утвердительно качнул головой. - У меня не столь много воинов, чтобы я мог безрассудно положить их на равнинах Фессалии или в горных проходах Истма. Эта война ничего не даст сикелийцам, не считая того, что в случае успеха афинян и спартанцев мы через несколько лет приобретем в их лице новых могущественных врагов. Наши интересы с недавних пор нередко сталкиваются, в будущем эти конфликты будут постоянными. Кроме того, этой войны не желает Гелон, оскорбленный предложением спартиатов воевать под их началом. Если бы он согласился помочь, я бы присоединился к нему. Но так как он отказался, я не могу послать войско в Элладу. Кто может поручиться, что через несколько дней после отплытия моих эскадр у стен Акраганта не появится войско Гелона, решившего, что настало время увеличить пределы сиракузской державы.
      - Я согласен со всем, что ты говоришь, но не забывай, что эта война общеэллинское дело. Речь идет не о судьбе отдельных полисов - Афинах, Спарте или Коринфе, а в недалеком будущем, я уверен, Акраганте и Сиракузах. Речь идет о существовании всего эллинского народа.
      - Мидяне вряд ли доберутся до нас. А насчет существования эллинского народа, так я думаю, что ему ничего не грозит. Мидяне не убивают покоренных и даже, как правило, не обращают их в рабство.
      - Да, но они поглощают их, растворяя в чреве своей гигантской империи.
      - Это не столь страшно, Эмпедокл. Ксеркс сожрет Элладу и настолько отравится ею, что сам станет эллином.
      - Но дело совсем не в царе Ксерксе, а в том, что он и те, кто стоят за ним, намереваются покорить весь мир.
      Ферон задумался.
      - Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, Эмпедокл, - сказал он после небольшой паузы, - но уверен, что у мидян ничего не выйдет. И не придавай внимания подобным пустякам.
      Эти слова рассердили философа, в его голосе появились раздраженные нотки.
      - Твои речи показались мне поначалу умнее, Ферон. Ты разочаровываешь меня. Если правитель глуп, надо свергнуть этого правителя.
      Тиран искоса взглянул на мудреца.
      - Я мог бы ответить угрозой на угрозу, но скажу лишь, что причина твоего недовольства мною кроется отнюдь не в глупости правителя, как ты выразился, а в том, что его действия не совпадают с твоими планами, о которых я могу только догадываться. Так что давай лучше оставим подобные разговоры, иначе тринадцать могут вернуться в твой дом.
      - Тринадцать? - переспросил Эмпедокл. - Ты же совсем недавно сказал, что их было двенадцать.
      - Двенадцать, тринадцать - какая разница?
      - Действительно, почти никакой. Кстати, боги поведали мне, куда подевались твои наемники.
      Ферон изобразил живой интерес.
      - Ну и куда?
      - Они направились в гости к одному человеку, полагая, что легко справятся с ним. Им хорошо заплатили. Золотом... - Эмпедокл умолк.
      - И что же?
      - К сожалению, они оказались недостаточно умелы, и этот человек расправился с ними, а затем зарыл в глубокой яме. Кстати, я не знал, Ферон, что у тебя служат наемники-пуны.
      - Это не наемник. Это Фарнабал, воин, захваченный... - простодушно начал Ферон, но тут же осекся, сообразив, что болтает лишнее.
      - Захваченный в сражении, - докончил его мысль Эмпедокл. - Ему пообещали свободу, и он согласился.
      - Может быть, я ошибаюсь, - небрежно бросил Ферон и поднялся, показывая, что намерен закончить разговор.
      Эмпедокл тоже встал.
      - Нет, ты не ошибаешься. Бедняге пообещали свободу и награду. А на деле его должны были прикончить сразу после того, как умру я, чтобы потом все это можно было представить как нападение пунов. В следующий раз, Ферон, позаботься, чтобы их было по крайней мере шесть раз по тринадцать.
      - Ты слишком много воображаешь о себе, мудрец!
      - Ничуть.
      Тиран начал спускаться по узкой каменистой тропинке. Сделав несколько шагов, он обернулся и крикнул:
      - Посмотрим, чья возьмет!
      В тот же миг он поскользнулся и упал. Поскользнулся, хотя дождя не было уже много дней. Чертыхаясь и вытирая рукой испачканный хитон, Ферон вскочил на ноги и быстро зашагал вниз. Эмпедокл тихо рассмеялся. Это было самое маленькое чудо, на которое он был способен.
      Тиран скрылся из виду, а мудрец все стоял на холме. Над его головой сгущались тучи и вскоре хлынул дождь. Мудрец стоял, и крупные капли стекали по его бледному лицу. Губы Эмпедокла тихо шептали лишь одно слово:
      - Посмотрим.
      Бродяга-критянин по имени Фрост шарил в развалинах древнего дворца. Ему было совершенно начхать на все эти байки, будто здесь живет страшное чудовище, пожирающее людей. Не так давно он собственными глазами видел, как отсюда вышли двое чужестранцев - целехонькие и невредимые, а их кошели были туго набиты монетами. Фрост имел возможность лично убедиться в этом, когда один из чужестранцев расплачивался в портовой харчевне. Он бросил на стол полновесный мидийский дарик, которому рад любой торговец. У бродяги не было полной уверенности, что чужестранец не привез монеты с собою, однако что-то подсказывало, что он нашел их именно в развалинах. Ведь дворец некогда был переполнен сокровищами. Об этом рассказывали старики, а кое-кто уверял, что видел эти сокровища собственными глазами. Фросту было нечего терять. Ему надоело перебиваться подачками и случайными заработками, а кроме того, почему чудище должно непременно сожрать его. Ведь он возьмет совсем немного. Несколько дней бродяга собирался с духом прежде чем наконец решился. Он взял в руки крепкую дубину и отправился на поиски сокровищ.
      Озираясь и вздрагивая при малейшем шорохе, Фрост шнырял меж каменных обломков, переворачивая куски черепицы и осколки ярко расписанных амфор. Найди он хотя бы один такой сосуд целым - и можно считать, что потратил время с пользой. На свете немало богатых чудаков, готовых платить деньги за разного рода диковинки. Однако под ногами противно хрустели лишь искалеченные временем черепки, не стоившие даже обола. Вдоволь наползавшись по каменным нагромождениям, Фрост устал и присел отдохнуть на обломок гигантской колонны.
      Человек появился ниоткуда, даже не из воздуха. Бродяга мог поклясться, что еще мгновение назад у этой полуразвалившейся стены никого не было, и вот теперь здесь стоял облаченный в пурпурную хламиду человек. Фрост вздрогнул и вознес молитву Зевсу. Однако незнакомец не проявлял признаков враждебности. Внимательно оглядев его, Фрост обнаружил, что тот безоружен, и осмелел. Он прикинул, сколько можно выручить за такую великолепную хламиду. Получалось весьма немало. Да и трудно было предположить, чтобы обладатель подобной одежды ходил без туго набитого кошеля.
      К-ха-к-ха! Бродяга откашлялся и собрался поинтересоваться, что делает сиятельный господин в подобном месте, но в этот миг незнакомец заговорил сам. Причем губы его не шевелились, однако Фрост все прекрасно слышал.
      - Следуй за мной.
      - А кто ты такой, чтобы мне приказывать?! - возмутился Фрост. Чтобы придать словам весомость, Фрост выразительно подкинул на ладони свою увесистую дубинку.
      Незнакомец бросил на оружие Фроста быстрый взгляд, и оно превратилось в труху.
      - Следуй за мной.
      От подобного фокуса Фрост едва не подавился собственным кадыком. Несколько мгновений он ошалело взирал на кучку древесной трухи, лежавшую на его ладони, а затем бросился бежать. Однако он не сумел сделать и нескольких шагов. Какая-то неведомая сила схватила его за ноги. Впечатление было такое, будто они по самые бедра завязли в камне. Бродяга попытался вырваться, но безуспешно.
      - Следуй за мной, - в третий раз повторил незнакомец и добавил:
      - Иначе я убью тебя.
      - Да, мой господин, - быстро пробормотал Фрост. - Я повинуюсь вам, мой господин.
      В тот же миг он почувствовал, что свободен. На всякий случай критянин пошевелил левой ногой. И впрямь, его больше никто не держал. Бродяга заискивающе посмотрел на могущественного незнакомца, тот поманил его пальцем. Изобразив на лице улыбку, Фрост приблизился к магу. О, теперь он ничуть не сомневался, что перед ним могущественный маг!
      - Пойдем, - велел маг и двинулся вперед. При этом он столь беззаботно подставил свою спину, что у Фроста непроизвольно возникло желание размозжить незнакомцу голову одним из тех славных камней, что во множестве валялись под ногами. Едва он подумал об этом, как его руки онемели.
      - Я пошутил, благородный господин! Прости меня! - взмолился Фрост. Маг не ответил, но бродяга вновь почувствовал себя свободным. Больше он не рисковал даже подумать о сопротивлении, безропотно подчинившись таинственному незнакомцу.
      Тот неторопливо пробирался между каменных обломков. Фрост покорно следовал за ним. Они миновали огромные колонны и нагромождения рухнувших стен. Маг шагал уверенно, словно уже бывал здесь. По дороге он несколько раз нагибался, подбирал разноцветные кусочки сосудов и внимательно рассматривал их. Один из таких кусочков он зачем-то передал Фросту. На покрытой глазурью глине было мастерски изображено морское чудовище. У него были выпученные черные глаза и множество извивающихся беспалых рук. Фрост повертел осколок в руке, не зная что с ним делать. Когда они двинулись дальше, критянин незаметно уронил его на землю.
      Вскоре путники достигли завала, внутри которого виднелся черный глаз.
      - Ступай внутрь, - велел незнакомец.
      Фрост задрожал от ужаса.
      - Нет, мой господин! Лучше смерть! Там живет чудовище!
      - Верно, - спокойным тоном подтвердил маг.
      - Но оно сожрет меня!
      - Да, если ты не будешь слушаться моих приказаний. - Незнакомец указал рукой на подземную щель, из которой веяло сыростью и холодом. Ступая, иначе я съем тебя!
      Произнося "я", маг ласково улыбнулся, и Фрост понял, что тот не шутит. Тогда критянин заявил:
      - Но я ничего не увижу в темноте. Как я найду дорогу?
      Однако мага трудно было смутить подобными отговорками.
      - Держи. - Он протянул бродяге небольшой матовый шарик, сделанный из стекла. - Этот светильник рассеет тьму. И ничего не бойся, я буду идти вслед за тобой. Если будешь в точности исполнять то, что я велю, то не только останешься целым, но и разбогатеешь.
      Фрост кивнул - а что еще ему оставалось делать? - и неохотно шагнул в темноту.
      Едва исчезло солнце, шарик, который дал ему маг, чудесным образом преобразился. Он вдруг начал светиться. Сначала робко, словно степной светлячок, затем все ярче и ярче. Вскоре он сиял сильнее, чем дюжина восковых факелов, вырывая из тьмы не менее ста локтей бесконечного подземного коридора, уходящего, как показалось Фросту, в бездну.
      - Иди вперед, - велел маг, который также вошел в подземелье. - И ничего не бойся, я буду рядом.
      Кивнув, критянин несмело двинулся по коридору. Он не испытывал ни малейшего удовольствия от этой, насильно навязанной ему, прогулки, но теперь хотя бы мог не опасаться, что чудовище внезапно нападет на него из темноты. Фрост медленно шагал вперед, его губы шептали горячую молитву Зевсу-Лабрису [Зевс-Лабрис - одно из имен Зевса; Зевсу-Лабрису поклонялись на Крите]. Он не мог видеть, что при каждом упоминании имени Зевса идущий сзади маг тихо улыбается в бороду.
      Постепенно коридор становился шире, затем начал распадаться на ответвления. Несколько раз критянин избирал неверный путь, и тогда в его голове звучал голос мага, предупреждавший об опасности.
      - Там бездонный провал. Ты идешь прямо в лапы подземного краба.
      После каждого подобного предупреждения Фрост стремглав мчался обратно и долго успокаивал бешено колотящееся сердце.
      Казалось, они пробыли под землей целую вечность, когда незнакомец сказал:
      - Будь осторожней. Мы приближаемся к его логову.
      Тело Фроста стало ватным. Он прижался спиной к стене и поклялся, что никакая сила не заставит его идти дальше. Однако ноги критянина вдруг проявили чрезмерную прыть. Они перестали повиноваться хозяину и повлекли его вперед. Бродяга пытался сопротивляться своенравным конечностям, он хватался руками за шероховатые стены, но все, чего он добился, были ободранные в кровь ладони да гневный окрик незнакомца, буквально разорвавший наполненный ужасом мозг:
      - Идиот, не вырони шар!
      Таким, самым неестественным образом Фрост был доставлен к пещере, из которой пахло живым существом. Запах этот был слабым и незнакомым. Люди или скот пахнут иначе. Сердце застучало барабанной дробью.
      - Теперь будь осторожней, - вновь велел незнакомец.
      Хорошо сказать - будь. Но как? Ноги упорно влекли своего хозяина вперед. Фрост буквально влетел в подземную залу и, лишь очутившись в центре ее, застыл, пораженный представшим его взору зрелищем. Да, здесь было от чего превратиться в недвижный столб. Вся пещера была буквально завалена сокровищами. По большей части это были разные статуи и посуда, но жадные глаза Фроста узрели и горы серебряных слитков, и разноцветные камушки, небрежно рассыпанные между изящных чаш. Пока бродяга раскрыв рот созерцал невиданное богатство, в пещеру вошел маг. Равнодушным взором пробежав по сокровищам, он заметил:
      - Странно, его здесь нет.
      В тот же миг в мозгу Фроста раздался еще один голос - хриплый и низкий.
      - Ничего странного.
      - А, ты все-таки здесь! - обрадовался маг. - А ну-ка, покажись!
      Голос с усмешкой поинтересовался:
      - Ты полагаешь, я сошел с ума?
      - К сожалению, нет. Хотя это было бы совсем неплохо. Но где ты? Я хочу поговорить с тобой.
      - Говори.
      Ошалевший от испуга Фрост полубессознательно внимал этому странному диалогу.
      - Я привел тебе подарок. Почему ты не взял его?
      - Ты полагаешь, я не чувствовал, что кто-то сканирует мозг этого недоумка? - вопросом на вопрос ответил Голос. - Кроме того, он использует вместо свечи источник энергии, которой владеют лишь высшие посвященные.
      - Этот свет раздражает тебя?
      - Немного. Хотя я нахожусь на достаточном отдалении.
      - Я уберу его, - сказал маг, и шар мгновенно погас.
      Фрост заорал от ужаса, очень живо представив себе, как обладатель Голоса подкрадывается к нему, скаля ужасные клыки. Маг прочел эти мысли и захохотал. Клацая зубами, критянин вознес горячую молитву Зевсу. На этот раз захохотали оба - и маг, и Голос. Последний к своему смеху присовокупил:
      - Идиот! Ты просишь помощи у того, кто завел тебя сюда!
      Критянин не понял, что Голос имеет в виду, но кричать перестал, потому что Голос доверительно шепнул:
      - Не бойся, я не буду есть тебя. Я боюсь отравиться.
      После этого Голос сделал паузу и поинтересовался у незнакомца:
      - Что тебе надо?
      - Я хотел бы договориться с тобой.
      - Но вначале ты хотел убить меня.
      - Я и сейчас не прочь это сделать, - откровенно признался спутник Фроста, - но раз ты сумел вовремя спрятаться, то полагаю, нам лучше договориться.
      - Давай попробуем. Я слушаю тебя.
      - Ты должен перестать вмешиваться в мои дела, а также сообщать о них тем, кто может повредить мне.
      Голос задумался. Затем в голове Фроста прозвучал его ответ:
      - Допустим, я соглашусь. Что ты предлагаешь мне взамен?
      - Безопасность и столько вкусных человечков, сколько ты в состоянии слопать. Я восстановлю культ Минотавра, и тебе будут вновь поклоняться. Тебе будут приносить в жертву самых интересных людей - философов, царей, отважных воинов, путешественников, побывавших во многих странах.
      - Разве ты не нуждаешься в подобных помощниках?
      - А зачем они мне?
      - Я полагал, что новому миру нужны мудрые и сильные люди.
      - Считается - да. Но, если быть откровенным, к чему мне лишние проблемы? Кто силен и мудр, тот самостоятелен; мне же проще иметь дело с людьми покорными и послушными. Вроде этого, что я привел тебе в подарок.
      - Заманчивое предложение, - прошептал Голос. - Заманчивое... Но где гарантии, что ты не обманешь меня?
      - Мое слово.
      Голос захохотал.
      - Оно немногого стоит.
      - Ты обижаешь меня, - процедил маг.
      - Я не знал, что ты обидчив.
      - Какие же гарантии тебе нужны?
      - Я хочу получить Первоключ.
      - Ты знаешь о нем? - изумился незнакомец. - Впрочем, глупый вопрос. Конечно знаешь.
      - Как и обо всем остальном, - подтвердил Голос. - Если ты дашь мне Первоключ, я прекращу борьбу против тебя.
      - Но как я могу быть уверен, что ты не используешь Первоключ против меня?
      - Я дам тебе слово.
      Теперь засмеялся незнакомец.
      - Оно тоже немного стоит. А если учесть то, что ты без труда проникаешь в мои парасознания, это означает, что с помощью энергии Ключа ты сможешь контролировать их. Ведь так?
      - В общем, да, - неохотно согласился Голос.
      - Выходит, заимей ты Первоключ и завтра я вполне могу оказаться в одном из парамиров, облаченный в звериную шкуру?
      - Ты весьма неплохо смотрелся бы в ней, - невозмутимо заметил Голос.
      - Еще лучше я смотрелся бы, накинув на плечи твою шкуру.
      Голос издал серию квохчущих звуков, нечто похожее на ехидный смех.
      - Ну, это не дано даже Юпитеру!
      Маг дождался, когда Голос перестал веселиться и подвел итог торгу.
      - Надеюсь, ты сам понимаешь, я не могу дать тебе Первоключ. Если хочешь, я подарю тебе один из миров.
      - Неужели я кажусь настолько глупым, чтобы добровольно залезть в клетку?
      Незнакомец помолчал, затем задумчиво ответил: