- Какой идиот! Ну чего еще можно ожидать от примитивного кислородного существа!
      Клон, подыгрывая ему, долго мялся, словно не зная, как поступить. Наконец я решил, что представление затягивается.
      - Надевай, - сказал я.
      Клон послушно исполнил то, что ему велели.
      В воздушной смеси оказалось слишком много кислорода. Клон сделал всего несколько глотков, а я уже почувствовал, что он пьянеет. Опасаясь лишиться связи с двойником, я велел Люнхирефу взять под свой контроль сознание клона. Демон так и поступил, позволив человеку предаваться радости. Тем временем офицер оставил пленника и подошел ко мне.
      - Ты подлец! - сообщил он с восхитительной непосредственностью. Как и прочие, офицер ненавидел удачливого сержанта, но делал это снисходительно. Капитан желает видеть тебя. Ты лично доставишь ему пленника.
      - Слушаюсь. - Я постарался казаться кротким. - Прошу господина офицера помочь мне сопровождать этого монстра. Он очень опасен. Нужен храбрый мерзавец, чтоб удержать его в покорности.
      Моя сомнительная лесть пришлась офицеру по вкусу. Он сделал характерный жест рукой, означавший согласие.
      - Да, ты прав. Тебе без меня не справиться. Я пойду первым, а ты будешь охранять врага сзади.
      Подобный расклад как нельзя устраивал меня. Хотя я представлял примерное устройство корабля, но все же он был слишком велик. Я мог случайно заблудиться и тем самым вызвать подозрение. А кроме того, спесивый болван-тумаит в случае чего должен был стать неплохим прикрытием.
      Офицер двинулся первым, клон и я последовали за ним в черное чрево шлюза. Двухстворчатая перегородка, каждая из половинок которой напоминала острозубый частокол, сомкнулась за моей спиной. Внутренний слух уловил негромкое шипение. Из раструбов, расположенных под потолком и у пола, ворвались белесые облака хлористой смеси. Они походили на пар и были обжигающе холодны. Влага, неровными подтеками осевшая на стенах, мгновенно замерзла и превратилась в синеватую изморось. Клон принялся машинальными движениями растирать стынущие руки. Даже лишенный собственного сознания, он инстинктивно ощущал холод. Ему было очень холодно.
      Белесое облако становилось все гуще, а потом почти мгновенно исчезло. Вся влага, захваченная из атмосферы Кутгара, осела на стенах. Это означало, что кислород полностью вытеснен из шлюзовой камеры. Точно так посчитали детекторы, блокирующие вход. Один за другим распахнулись два ряда дверей, миновав которые мы очутились на небольшой площадке. Отсюда вели четыре тоннеля, охраняемые вооруженными часовыми. Офицер выбрал второй справа. Часовой отдал нам честь, шлепнув рукой по стене, когда мы проходили мимо.
      А затем началось путешествие, как две капли воды похожее на то, что мне приходилось совершить через сознание пленного тумаита. Мы шли по длинному переходу. Он был удивительно неправилен и походил на кишку гигантского животного. Переход извивался, то сужаясь, то расширяясь, потолок взмывал над полом, а затем прижимался к нему, заставляя нас нагибаться. Здесь царствовала абсолютная темнота. Тумаиты были равнодушны к свету, я мог ориентироваться в любой среде. Клону пришлось бы несладко, но, к счастью, вселившийся в него демон обладал абсолютным осязанием.
      Постепенно переход становился шире, но форма его продолжила оставаться столь же хаотичной Мы шли мимо жилых отсеков, откуда выглядывали любопытствующие астронавты. Они улыбались нам, но в этих улыбках чувствовалась жгучая ненависть. Пожалуй, меньшая часть ее была адресована пленному. Он был враг, но поверженный, а значит - мертвый. В чем живой может завидовать мертвому? Куда более была ощутимой ненависть по отношению ко мне, и совсем уж огромная предназначалась офицеру. Но он то ли воспринимал эту ненависть как должное, то ли не чувствовал ее. Так или иначе, но офицер оставался совершенно спокоен.
      Мужские боксы сменились помещениями для женщин и детей. Я не ожидал, что отношение к моей персоне изменится, но к изумлению обнаружил, что здесь аура ненависти стала еще более густой. Особенно сильно умели ненавидеть дети коротконогие уродцы в желтеньких комбинезончиках. Они были готовы ненавидеть даже за то, что я прожил свою жизнь.
      Наконец переход оборвался. Мы стояли у светящегося колодца, как называли тумаиты подъемник для перемещения на другой уровень. Это была круглая платформа, по краям которой горела цепочка тускло-желтых огоньков, представлявшихся весьма яркими для зрения тумаитов. Огоньки призывали быть осторожным.
      Мы взошли на платформу, офицер коснулся пальцами двух клавиш, означавших восемь. Мы направлялись в восьмой уровень, где ждал капитан.
      Подъем занял долю мгновения. Все это время я искоса разглядывал клона. Его кожа была совершенно обморожена, руки едва шевелились, а легкие превратились в два ледяных осколка. Он был бы уже мертв, если б не демон, подпитывавший своей энергией работу мышц и органов. Мне стало чуточку жаль двойника. Не желая поддаваться слабости, я грубо толкнул его стволом ружья, принуждая сойти с платформы.
      По моим подсчетам нам оставалось пройти совсем немного. Офицер шел легким быстрым шагом. Наш провожатый уже избавился от шлема и упивался чистыми испарениями хлора. Он совершенно не обращал внимания на то, что пленник едва шевелит ногами. Это было не в его духе - обращать внимание на что-то, стоящее ниже. Я связался с Люнхирефом и приказал демону влить в клон как можно больше энергии. Человек должен был выглядеть хотя бы живым.
      Правители обожают внешние атрибуты силы. Даже мудрые не могут удержаться от их проявления, чего уж говорить о созданиях, которым завистливая ненависть заменяла ум. Весь восьмой уровень был до отказа заполнен вооруженными солдатами. Они стояли ровными рядами от светящегося колодца до рубки и дальше, до покоев капитана - высокие по здешним меркам молодцы, облаченные в синюю с серебристыми разводами форму. Вне всякого сомнения, это была гвардия. В отличие от прежде виденных мною астронавтов эти были вооружены короткоствольными излучателями, закрепленными ремешками на левом плече. Мы прошли, а точнее, нас прогнали сквозь строй, хлеставший шпицрутенами ненависти. На этот раз и офицер чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он поломал свой петушиный шаги стал как-то странно подволакивать ноги. Я представил, каково бы было в этот момент бедолаге сержанту, чей обожженный воздухом Кутгара труп лежал на лужайке перед куполом. Возможно, в этой мысли было что-то от жалости людоеда, сокрушающегося о больном сердце только что освежеванной им жертвы, но я посочувствовал сержанту вполне искренне.
      - Стой! - скомандовал офицер самому себе, а заодно и своим спутникам.
      Мы стояли перед покрытой синеватым сплавом дверью. Переход в этом месте расширялся до максимально возможной величины, потолок резко взмывал вверх, так что дверь, походившая на ворота восточного храма, могла себе позволить быть огромной. Металлические полосы делили ее на восемь равных частей, которые были покрыты искусным барельефом - сценами битв и изображениями фантастических чудовищ. Сопровождающий коснулся пальцами края одной из полос и доложил:
      - Пленный по повелению магистра-капитана доставлен!
      Фраза была достаточно длинной, но тумаит ухитрился пролаять ее в несколько слогов. Вслед за этим створки двери поехали в стороны, утопая во внутренних пазах. Они раздвинулись ровно настолько, чтоб мог пройти тумаит. Человек, чьи плечи были несколько шире, был обречен протискиваться боком.
      - Входи, - внезапно осевшим голосом шепнул офицер. Он забрал мое ружье и передал его стоящему рядом гвардейцу.
      Не обращая внимания на вопли Контроля, я толкнул одеревеневшего от холода клона в спину и шагнул следом.
      Здесь был свет. Много света, прячущегося за тяжелыми портьерами. И очень много кровавого. Красные стены, красный потолок, алый с черными бликами пол. Это была зала из моего видения.
      Капитан сидел на причудливо изогнутом предмете, отдаленно напоминавшем кресло. При появлении гостей он поднялся. Это был высокий тумаит, облаченный в алый комбинезон. На груди его виднелись три черненые металлические полосы знак высокого положения, голову венчал небольшой плоский убор с коническими выступами по краям. Взгляд капитана был полон холода, смертельного даже для тумаитов. Предо мной стоял тот, кто был мне нужен.
      Вся сцена заняла не больше мгновения, которое мне показалось вечностью. Тумаит не отрываясь смотрел в глаза обратившегося в ледяную статую клона, словно пытаясь найти ответы на волновавшие его вопросы, а я тем временем пытался отстегнуть шлем, кляня себя за то, что не догадался сделать это раньше. Для того, чтобы нанести смертельный удар, я должен был освободиться от шлема. От волнения, охватившего даже зрентшианца, пальцы не слушались. Я с трудом расстегнул одну вакуумную застежку, вторую, третью...
      И в этот миг случилось то, чего я ожидал менее всего. Воздух зазвенел от вопля вырвавшегося из тела клона Люнхирефа. Демон, почуявший приближение гибели, решил купить себе жизнь путем предательства.
      - Это не он! - вопил Люнхиреф, обращаясь к капитану. - Твой враг позади!
      Капитан перебросил взгляд на меня и расхохотался. Его смех был ужасен. В нем звучали сила и превосходство. Он ждал меня и как следует приготовился к этой встрече. Он торжествовал, потому что его западня все же сработала.
      Обламывая ногти, я рванул последнюю застежку, но опоздал. Мое естество потряс страшный удар, и я почувствовал, что сверхсуть оставляет меня. Она кричала, отбивалась, противилась, но неведомая могучая сила влекла ее из убежища, именуемого телом. И вскоре человек очутился один, беззащитный и уязвимый. А вокруг бушевало ледяное пламя.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Путешествие вряд ли можно было назвать приятным. Зрентшианец с неимоверной скоростью несся через ослепительно-черный извивающийся тоннель. Тоннель этот то суживался, то разбухал, стены его, утыканные белыми оспинами звезд, тяжело, с натугой дышали. И кто-то визжал. Визжал с неимоверной силой, разрывая вязкую тишину. Визг нарастал по амплитуде. Там, где тоннель расширялся, визг утихал, словно находя, выход, когда же стены сходились, визг взвивался до умопомрачающей ноты.
      Все это продолжалось долго, может, секунду, может, столетие - не все ли равно? Разве есть разница между секундой и столетием? Да, - скажет человек. Нет, - ответит Вечность. Зрентшианец считал, что истина где-то посередине.
      Тоннель начал ветвиться, от его тулова отходили извилистые отростки, из которых долетал тусклый счет. По черной оболочке тоннеля поползли синие, красные и темно-зеленые спирали, постепенно сжимающие пространство в пружину. Затем появились соцветия золотистых искр, подобных тем, что окутывают корабль при торможении в атмосфере. Визг достиг невыносимой высоты.
      И вдруг разом все оборвалось. Мелькнула огненная вспышка и установилась тишина - густая и абсолютная, от которой заломило в ушах. Зрентшианец ощутил, что чувство полета исчезло, а его тело покоится на твердой прохладной поверхности. Борясь с легким головокружением, он приподнялся и едва не ослеп. Мир вокруг сиял оглушающе белым.
      Белые вершины, белые склоны, белая, словно лист китайской бумаги, равнина, покрытая взвесью, похожей на перемороженный снег. Взвесь эта была чуть прохладной и не таяла в руках, ибо снегом на деле не являлась.
      Неужели опять Леда? - подумал Зрентшианец.
      Он сел, подогнув ноги, и оглядел себя. Серебристый скафандр исчез. На зрентшианце был щегольски скроенный костюм из невесомой, но очень прочной ткани. Костюм был почти черный - три черных нити и одна темно-синяя. Ноги были обуты в мягкие, чуть ниже колен сапоги, плечи покрывал короткий плащ того же цвета, что и костюм. Одежда была абсолютно новой и пугающе знакомой. То же можно было сказать и о мире, в котором зрентшианец очутился.
      Ему уже приходилось бывать здесь. Он не помнил этого, но был уверен, что это было. Давно, очень давно, возможно, еще до того, как он ощутил себя зрентшианцем.
      Странный мир, вызывающий смутное щемящее чувство. В безжизненном однообразии белого таилась симфония приглушенных цветов и звуков, воздух был заполнен неощутимыми ароматами. Зрентшианец поднялся и медленно двинулся по мертвенной равнине. Он не знал, куда следует идти, но был уверен, что рано или поздно достигнет цели.
      Цель сама достигла его.
      Среди безжизненной пустыни появилось крохотное яркое пятно. Отчетливо видимое на белом фоне, оно перемещалось, постепенно приближаясь. Зрентшианец сел и принялся ждать. Вскоре пятно приблизилось настолько, чтоб обрести форму.
      С искрящегося стылым молоком холма спускался человек. Ступал он неторопливо и твердо, словно вбивая колоннобразные ноги в белую твердь. Когда он подошел поближе, зрентшианец понял, что перед ним совсем не человек, и, может быть, даже не гуманоид. Это было на редкость уродливое существо с короткими нижними конечностями и массивным телом, задрапированным в некое подобие алого балахона с неровно ниспадающими складками. Рот существа производил жутковатое впечатление - длинная вертикальная щель, тянущаяся от низа физиономии до среднего глаза. Да-да, именно среднего, потому что глаз у существа насчитывалось три: два примерно на том месте, что и у человека, а третий - во лбу, подобно глазу Шивы. Глаза были лишены зрачков и пылали зеленым яростным огнем.
      Необычно выглядели и верхние конечности. Их было четыре, и они походили на толстые щупальца, лишенные костей и суставов. Одно из щупалец сжимало черный прут, оканчивающийся небольшой сверкающей шишечкой.
      Подойдя вплотную к сидящему зрентшианцу, существо без всяких обиняков заявило:
      - Я убью тебя!
      Зрентшианец сделал приглашающий жест - приступай. Существо отреагировало злобным оскалом, продемонстрировав два ряда острых, похожих на зубья пилы, клыков.
      - Ты знаешь, кто я?
      Зрентшианец отрицательно покачал головой. - Нет, приятель, мы незнакомы, но тобою вполне можно пугать детей.
      - Ты тоже не красавец! - Сообщив это, существо угрожающе махнуло щупальцем-рукой. - Я тумаит, капитан корабля!
      - Ты зрентшианец по имени Го Тин Керш, если не ошибаюсь?
      - Нет, не ошибаешься. - Существо не выдало удивления, однако не удержалось от любопытства. - Откуда ты знаешь мое имя?
      - Это не имеет значения.
      - Для меня имеет. Отвечай, если хочешь умереть быстро и безболезненно!
      - Что ты, приятель! - ласково протянул зрентшианец. - Я, напротив, хочу умирать как можно дольше. Боли же, которой ты меня пугаешь, я не испытываю.
      - Боль бывает разной.
      Зрентшианец неопределенно кивнул, не сводя взгляда с глаз существа. Они были бесстрастны и напоминали кусочки ярко окислившейся медной фольги. Вся эта сцена выглядела нелепо, словно сюрреалистическая композиция. Два несуществующих существа, ведущие несуществующий разговор на белом фоне несуществующей планеты.
      - А почему ты хочешь убить меня?
      - Ты зрентшианец.
      - И что же? Я знавал зрентшианцев, которым даже не приходило в голову покушаться на мою жизнь.
      - Это невозможно. Каждый из нас мечтает убить другого зрентшианца, ведь, убивая, ты обретаешь суть, убитого.
      - Выходит, чем больше зрентшианцев ты прикончишь, тем сильнее станешь?
      - Угадал.
      - Заманчиво...
      Зрентшианец сосредоточился, намереваясь разложить врага дезинтегрирующей волной, однако сверхсуть не подчинилась. Существо заметило эти потуги и усмехнулось.
      - Не старайся. Твоя энергия в этом месте не действует. Единственное, на что способен здесь каждый из нас, так это манипулировать временем. Ты очутился в обители истины, где можно рассчитывать лишь на свою холодную суть и на каур.
      Существо с силой рассекло воздух прутом. От этого движения сверкающая крышечка раскрылась на восемь лепестков, чьи края были отточены до остроты бритвы.
      - Тебе конец, - сказало существо и, словно желая добить противника, прибавило:
      - Это Зрентша!
      * * *
      Вам приходилось видеть смерть?
      Человек увидел ее многоликой. Она подошла так близко, как никогда еще в жизни. Костистая лапа ее тянулась к горлу...
      Когда сверхсуть исчезла, насильно изъятая из тела, человек растерялся. Но лишь на мгновение. Жизнь научила его не терять хладнокровия в любой ситуации. События развивались стремительно. Лишенная стабилизирующей поддержки сверхсути оболочка человека немедленно вернулась к первоначальной форме. Внешне это походило на спрессованный в крохотный миг процесс появления бабочки. Кокон скафандра, подогнанный под тело тумаита, вздулся и лопнул сразу во многих местах, уступая напору резко увеличившегося в размерах тела. Это уже был не тумаит, а человек, и человек оказался лицом к лицу со смертью. Смерть имела несколько обликов. Ее нес облаченный в алое капитан, но в еще большей мере ею грозили холод и ядовитая атмосфера корабля.
      Промедление грозило гибелью, человек действовал мгновенно. Не обращая внимания на ужасающий холод, вонзившийся в тело рвущими мышцы судорогами, он подхватил упавший вместе с обрывками скафандра бластер и выстрелил в капитана. Импульс прошел над левым плечом тумаита, образовав неровную дыру в стене. Капитан ничком рухнул на пол. Второй выстрел мог стать смертельным, но человеку было не до того. Сверхсуть отсутствовала, а крохотный запас кислорода, поглощенный легкими еще в лесу, был на исходе. Кроме того, ядовитые испарения хлора добрались до глаз, выдавив из них потоки слез, которые мешали как следует прицелиться. Оставив своего врага, человек бросился к упавшему клону и быстрым движением сорвал с него маску с живительной кислородной смесью. Глубокий вздох расправил корчащиеся от боли легкие, возвращая сознанию легкость. Но человек знал, что легкость вскоре окажется опасной.
      Кислородное опьянение несло смерть - веселую и бесшабашную. Но первыми убийцами должны были стать холод и проникающий в поры кожи хлор. И еще изменивший демон, имя которого человек, оглушенный происшедшим, позабыл. Зато он вдруг вспомнил другое имя - Хатфур.
      И человек воззвал к созданному им некогда артефакту, уповая скорей на чудо. А скажите, на что ему еще оставалось уповать? И чудо свершилось.
      Демон отозвался. Хатфур был чрезвычайно мощным созданием, пожалуй, самым могучим из всех, созданных когда-либо зрентшианцем. Недаром ему была поручена роль Хранителя Замка. Хатфур явился на отчаянный вопль человека. В мгновение ока преодолев бездну разделяющего их расстояния, он ворвался в капитанские покои и утопил алое в ослепительных потоках огня. Действуя подобно могучему химическому преобразователю, он обратил хлор в кислород, окружив человека волной теплого животворного воздуха. Огненный вихрь пробежал по портьерам и мебели, превращая их в чадящий пламень. Холод нес смерть человеку, раскаленный жар был гибелен для тумаита. Извиваясь и крича, капитан полз к укрепленному на стене диску пульта. Одежда его пылала. Человек дважды выстрелил в своего врага, но смешавшийся с хлористыми испарениями дым, застилавший глаза, помешал как следует прицелиться. Под потолком отчаянно метался преследуемый огненными потоками демон-предатель. Он был слишком слаб, чтобы меряться силами с Хатфуром. Последний гонялся за своим собратом, пока наконец не настиг его. Мощь Хатфура была несоизмеримо большей. Огненные спирали пронзили тело предателя и разорвали его на первоначальный хаос. Помещение утонуло в яркой вспышке возбужденной энергии, стены покачнулись. Слегка оглушенный, человек оказался на полу, рядом с умершим клоном. Лежа на животе, человек стрелял туда, где, по его предположениям, должен был находиться капитан-тумаит. Но ни один из импульсов не достиг цели. Тумаит все же сумел добраться до заветного пульта и распахнул двери. В дымное месиво ворвались колючие облака хлора. Вместе с ними вбежали гвардейцы. Каждый из них успевал проделать лишь несколько шагов, а затем падал замертво. Звук падающих тел долетал сочными глухими шлепками. Подобный звук издает бифштекс, с размаху брошенный на сковороду. Гвардейцы умирали, воя от боли, но на смену им являлись все новые и новые. Эти новые устремлялись вперед и подобно своим предшественникам обретали смерть. Клубы кислорода разрывали им легкие, тела, обожженные огненными струями, которые испускал Хатфур, покрывались язвами; многих разили беспорядочные выстрелы собратьев.
      - Хозяин, пора выбираться отсюда, - услышал человек негромкий шепот Хатфура.
      - Согласен, - отозвался человек. Находясь в кислородном конусе, созданном демоном, он чувствовал себя вполне сносно. - Ты знаешь дорогу?
      - Примерно.
      - Тогда идем.
      Оберегаемый Хатфуром от выстрелов мечущихся гвардейцев человек начал пробираться к выходу. Свет погас, воцарилась полная темнота. Человек ориентировался благодаря осязанию демона. Оно отличалось от человеческого восприятия. Воздух выглядел зыбко-фиолетовым, стены - малиновыми, астронавты казались серыми расплывчатыми призраками.
      Сквозь оболочку конуса долетали грохот разрывов и невнятные крики. Порой спереди или сзади расцветали огненные комки плазменных импульсов. Демон отбрасывал их, корчась от боли.
      Тусклые, подсвеченные изнутри импульсы пронзали нечеткие контуры тумаитов, и те размазывались по колеблющимся стенам.
      Переход наполнился воем. Корабль кричал, словно раненое животное, в этом крике слышалась неистовая боль. Многие думают, что машины, страдая, плачут. Неверно, они кричат - диким утробным криком. От этого крика у человека разламывалась голова, но он бежал, влекомый демоном в черноту неизвестности.
      Увы, мощь артефакта не беспредельна. Вскоре Хатфур устал. Он все реже выдыхал потоки кислорода, обжигавшие внутренности корабля, огненные щупальца его становились короче. Демон расходовал остатки энергии, а человек ничем не мог помочь ему, разве что словом.
      - Держись, - уговаривал он слабеющего демона. - Если мы выберемся, я подарю тебе свободу...
      Демон находил в себе силы рассмеяться.
      - Зачем? Мне нравится служить тебе. Ты идеальный хозяин. В тебе есть то, чего недостает другим - ты неистребим.
      - Хотелось бы верить, - бормотал человек.
      Итог этому отдающему сумасшедшинкой диалогу подвели три тумаита, выскользнувшие из бокового ответвления. Прежде чем демон отреагировал огненной волной, человек поразил врагов коротким выверенным импульсом. Тумаиты рухнули изломанными куклами, так и не выпустив из рук оружия.
      Хатфур увлек человека влево. Проход здесь сужался настолько, что человеку пришлось ползти на четвереньках. Сзади стреляли. Человек услышал, как Хатфур охнул. Так взвизгивает от боли старый уставший лес. Упав на спину, человек обернулся и несколько раз выстрелил. Серый силуэт с гротескно торчащими сучьями-руками развалился на части.
      - Сюда, - едва слышно прошептал Хатфур.
      Человек очутился в небольшом овальном помещении. Впереди мерцал тусклый свет - отблеск светового колодца.
      - Как думаешь, нас там ждут?
      - Конечно. А ты как думаешь! - откликнулся Хатфур. - Эти ребята умеют ловить мышей.
      - Ты был лучше!
      - Спасибо! - В голосе демона звучали почти человеческие нотки... - Как правильно сказано: был.
      - Мы выберемся!
      - Ты - да, а я останусь здесь.
      - Чепуха, старина, - пробормотал человек не очень уверенно.
      Хатфур промолчал. Он словно прислушивался к чему-то. Со стороны колодца долетал неясный шум.
      - Все, - сказал демон. - Они несут дезинтеграторы энергии. А-а-а!
      Хатфур издал ужасный крик боли, заставивший корабль содрогнуться. Человек тщательно прицелился и принялся расстреливать мерцающее жерло, откуда изливались смертельные для артефакта лучи. Демон извивался в муках. Он слабел, разлагаясь на первоначальный хаос. Внезапно, собрав последние силы, Хатфур закричал:
      - Приятель, назови моим именем какую-нибудь звезду! Затем человек почувствовал, как тело демона оставляет его, сжимается в комок, раскаленный и пульсирующий. Сорвавшись с места подобно стартовавшей ракете, Хатфур устремился вперед и вонзился в покрытую серыми плитами стену. Раздался оглушительный взрыв, швырнувший человека в темноту...
      Сколько продолжалось забытье, сказать невозможно, но, верно, не очень долго. Когда сознание вернулось, человек обнаружил, что лежит на растрескавшейся земле, а над ним возвышается серая громада корабля.
      Корабль тумаитов располагал мощнейшей системой зашиты, но энергия, исторгнутая умирающим демоном, была запредельной даже для нее. Артефакт пробил броню насквозь, а образовавшийся смерч выбросил человека наружу.
      С трудом пошевелившись, человек сорвал с лица маску. В голове пьяно шумело, ужасно болели спина и левая рука. Падение с огромной высоты давало о себе знать. Тумаиты еще не опомнились. Постанывая, человек поднялся с земли и устремился к спасительному лесу.
      Он бежал, прилагая невероятные усилия, чтобы не упасть. Зажатый в руке бластер чугунной гирей бил по бедру, в горле першило, из глаз текли слезы, утирать которые не было ни сил, ни времени. Нагое тело было сплошь покрыто кровавыми ссадинами и синяками. Он был жалок, спасающийся бегством человек, но у него были острые зубы и когти.
      Человек успел достичь первых деревьев, когда корабль ожил и из чрева его начали выползать уродливые механизмы, похожие на гигантских гусениц. Охота на существо, именующее себя человеком, продолжалась.
      * * *
      Так вот какая она, легендарная планета Зрентша. Зрентшианцу следовало б узнать ее раньше. Бесконечные белоснежные просторы, лишенные солнца, света и жизни. Планета, которую сгубило ненасытное властолюбие ее обитателей. Родина, которую зрентшианцу никогда не приходилось видеть.
      Здесь надлежало б вставить лирическое отступление о пашнях, вечнозеленых лугах и беспредельной ностальгии по родному дому, но зрентшианец не был поэтом, да и времени на излияние родственных чувств у него тоже не было. Существо несло смерть. Зрентшианец должен был найти способ, как избежать ее.
      Он не знал, что за оружие держит его враг, но чувствовал, что от него исходит смертельная опасность. Как детеныш дикого зверя чувствует инстинктивную неприязнь к человеку, так зрентшианец ощущал угрозу, исходившую от неведомого оружия.
      Внешне оружие походило на пернач, подобный тем, что были на вооружении у гвардейцев Аквилонии, той самой Аквилонии, что существовала в Дикие века. Только отточенные пластины этого пернача не прилегали к рукояти, подобно лимонным долькам, а расходились в стороны блестящими серповидными когтями. Существо назвало свое оружие кауром. Зрентшианец слышал о кауре, о нем рассказывал Командор. Лишь этим оружием можно было убить зрентшианца.
      И потому он медленно отступал, не сводя глаз со своего врага. Так медленно, как только мог. Зрентшианец делал крохотные, едва заметные шаги, обратив мышцы ног в пружины, способные в любой момент разжаться и бросить тело в сторону, назад или вперед в соответствии с желанием хозяина.
      Существо надвигалось столь же медленно, с угрожающей неспешностью, словно примеряясь для стремительного удара. Глаза его то блекли, то загорались камедным огнем. Они смотрением бы необычайно красиво, не будь в них угрозы и жестокости, превосходящей даже ненасытную жестокость зверя. Это были глаза существа, которому убийство доставляло радость - не из разряда тех, что служат утолению кровавого инстинкта. Эта радость ублажала мозг - могучий и жестокий, и еще больной. Ведь здоровый мозг может быть жестоким, но он не испытывает от своей жестокости ни радости, ни наслаждения. Для существа жестокость оборачивалась оргазмом.
      Хотя зрентшианец и ожидал нападения, но когда существо рывком бросилось вперед, он на мгновение замешкался. Лепестки каура с визгом пронеслись у самой его груди, в двух местах раскроив одежду. И тут же без всякой паузы последовал новый удар. Выяснилось, что помимо прочего враг обладает замечательным для бойца строением тела. Оно было связано с нижними конечностями таким образом, что могло вертеться вокруг своей оси словно на шарнире.
      Нанеся первый удар, существо стремительно развернуло туловище и сделало еще один выпад. Для того, чтобы увернуться, зрентшианцу потребовалось разложить время. Враг ответил тем же. Они стояли друг против друга и играли временем до тех пор, пока не свели его почти к абсолютному нулю. Время замерло, едва дыша, звезды на небосклоне потускнели. Движения противников также слегка замедлились, но оба они оставались в равных условиях - равных касательно времени, но не возможностей, ибо существо было вооружено, а зрентшианец мог рассчитывать лишь на свою сноровку.
      Зрентшианец владел множеством приемов, которые изучил вместе с человеком во время бесконечных странствий по Земле. Но в этом бою они были бесполезны, так как невероятная подвижность торса существа не позволяла приблизиться к нему. Но даже сумей зрентшианец сделать это, он не смог бы покончить со своим врагом, ведь он не имел оружия, несущего смерть зрентшианцам.
      Поэтому зрентшианец избрал единственный верный способ боя - он ускользал от своего врага, рассчитывая, что тот выбьется из сил. Подобная тактика быстро оправдала себя. Вскоре существо устало. Его массивная грудь вздымалась словно кузнечные меха, на уродливом лице выступила синяя сыпь, сквозь которую со свистом вырывались струйки слизи. Не сговариваясь, противники отпустили время.
      Их разделяло примерно футов тридцать - расстояние вполне достаточное, чтобы зрентшианец мог не опасаться каура.
      - Ты ловок, - прохрипело существо, задыхаясь, - но я убью тебя!
      - Посмотрим, - ответил зрентшианец, чувствовавший себя намного лучше соперника. - Когда твое сердце устанет, я задушу тебя и с удовольствием пожру твою суть.
      Слова эти были не более чем бравадой, имевшей целью раззадорить противника. Они попали точно в цель.
      Существо яростно зарычало и бросилось в новую атаку. Время замедлило бег. Как и прежде, схватка больше напоминала охоту. Существо преследовало безоружного врага, пытаясь поразить его своим страшным кауром. Зрентшианец, более быстрый на ногу и более ловкий, без особого труда уходил от погони. Его ноги мощно выталкивали тело, придавая ему стремительность. Порой зрентшианец останавливался, чтобы подождать своего приотставшего врага, после чего смертельная игра продолжалась.
      Они бежали по равнине, пологим холмам, играли в салки между нагромождениями сверкающих глыб, скользили по стылой глади псевдоозер. Дважды существо настигало зрентшианца и дважды промахивалось. Зрентшианец был более удачлив. Он сумел поразить врага куском скалы, угодив ему чуть правее раззявленной пасти. Удар вышел силен. Существо взвыло от боли и бешенства, порожденного осознанием собственного бессилия. Затем оно удвоило старания, с грохотом вонзая конусообразные ноги в белую плоть планеты. Зрентшианец также прибавил шаг.