Глава 9

Желание пронзало ее всю, вызывая приливы жара в груди и животе. Ли сделала глубокий вдох и заставила себя идти, не оглядываясь, назад. Желание уничтожило чувство вины по отношению к Роберту. Она хотела Кэбота, хотела, чтобы он трогал ее, хотела близости с ним.

У нее тряслись ноги, когда она юркнула в спальню и закрыла за собой дверь. Она прошла к ночному столику и зажгла лампу, тупо уставясь на покрытую голубым покрывалом кровать. Чувство вины прокладывало себе дорожку через разочарование. Что ей делать теперь?

Роберт никогда не вызывал в ней таких чувств, от которых у нее подгибались колени, которые плавили ее как воск; Кроме того, Кэбот привлекал ее больше, чем просто физически.

Он открыл скрытую, секретную часть ее сущности, которая никем не была замечена и использована. Было ли это просто физическое влечение, или нечто большее?

Сегодня Кэбот показал себя с разных сторон. То, что он рассказал о своем прошлом, чуть не разбило ей сердце, но в то же время дало новое понимание его сути. И новое понимание себя самой.

Будучи верным своему слову, Кэбот позволял ей задавть тон их отношениям. Ли отдавала себе отчет в том, каких усилий ему стоило отпустить ее от себя. Ее тело хотело раствориться в нем, обладать им. Но пока она была так связана с Робертом, она не могла пойти к Кэботу. Осознание этого приводило ее в смятение, разрывало душу и желания на части.

Ли закрыла глаза, пытаясь не поддаваться этой муке. «Роберт, отпусти меня», — мысленно просила она.

Противоречивые чувства одолевали Ли последующие две недели. Ее подтачивало мучительное желание быть с Кэботом, но мысли о Роберте не давали покоя.

Она плохо спала, не могла сосредоточиться на работе и едва прикасалась к пище. Стараясь поменьше видеть Кэбота, она допоздна задерживалась на работе.

Ли видела его только утром и вечером. В кровати. Он спокойно наблюдал за ней, проверяя ее эмоциональное состояние, как будто зная, что она слабеет с каждым днем. И Ли слабела.

Она замечала все в нем: как он бессознательно почесывает больные ноги, как носит пижаму, в разрезе которой видны кудрявые золотистые волосы на груди, как читая, осторожно, словно женщину, держит книжку за корешок переплета. Она хотела, чтобы эти руки держали, трогали ее, как это было в ночь после свадьбы.

Мысли о Роберте вызывали в ней такое же замешательство. Она еще раз поговорила с шерифом Сандерсом, пытаясь осторожно выяснить, куда и кому могли быть проданы эти женщины.

Шериф предполагал, что скорее всего их забрали на запад — возможно, в Канзас или Колорадо — и продали там шахтерам или каким-нибудь проходимцам, если допустить, что кто-то действительно организовал работорговлю в Калькутте. Ли становилось плохо при одной только мысли об этих бедных женщинах, которые могли попасть в лапы шайки или даже одного изголодавшегося мужчины.

Она послала телеграмму дяде Эндрю с просьбой расспросить местного шерифа в Кейп Жирардо о возможности такой продажи. Он ответил, что их шериф ничего об этом не слышал.

Уже в который раз она подумала о том, чтобы рассказать все Кэботу, но ей не хотелось вовлекать его во что-то связанное с Робертом.

В одно холодное утро нового года Ли вдруг поняла, что она застряла на одном месте в своих отношениях с Кэботом и с мыслями о Роберте. Она хотела попросить помощи у Саймона и поговорить с Реджи-ной о Кэботе.

Ли сомневалась, говорить ли Саймону об этих списках, боясь, что он будет шокирован так же, как и она, и будет сразу все отрицать. Но кроме нее и Гейджа, он был единственным, кто хорошо знал Роберта.

Поколебавшись, к полудню Ли все же решилась поговорить с Саймоном. Она сидела за своим столом, в третий раз складывая одни и те же колонки цифр. Саймон склонился над картой с линейкой в руках, бормоча себе по нос что-то по поводу груза, который надо доставить в устье Миссури.

Она хотела как-то исподволь завести разговор на эту тему, но не нашла ничего лучшего, как прямо спросить:

— Саймон, я нашла некоторые несоответствия в своих записях дома. Ты не знаешь, Роберт ни во что не ввязывался незадолго до смерти?

За вопросом последовала слишком длинная пауза, затем Саймон хриплым голосом спросил:

— Что за несоответствия?

Неужели ей послышалось напряжение, возникшее в его голосе? И эта напряженная поза?

— Просто странные цифры. Я знаю, что он не всегда мне говорил о своих проигрышах на скачках. Я подумала, что, возможно, у него были какие-нибудь неприятности?

Саймон повернулся к ней, снимая очки. Взгляд его светлых, цвета оникса, глаз был острым, пронзительным.

— Какие еще долги? Разве Монтгомери не заплатил по счетам?

— Нет, речь о другом.

Ли сомневалась, насколько она может доверить ему. Он уже занял оборонительную позицию. Крепко сжимая гусиное перо в руке, она не знала, как продолжить разговор.

Он подошел к ней, все еще с напряженным выражением лица:

— Ты сказала, что думаешь, будто Роберт был вовлечен во что-то нелегальное?

— Да.

Казалось, ее тихий ответ обрушился на Саймона. Он побледнел, затем густо покрабнел. Он смотрел на нее выпученными глазами, изучая, нащупывая что-то. Затем он грубо расхохотался.

— Нет, Ли. Роберт никогда бы не сделал ничего противозаконного. А почему ты заговорила об этом?

Она была поражена той злостью, которая слыша-лас в его голосе, но не винила его в этом. В какой-то степени она тоже так думала.

— Я нашла кое-что в вещах Роберта.

— Что нашла? Подписаное им признание? Это смешно! — И он отвернулся.

Она вздохнула, пожалев о том, что затеяла этот разговор. Тот факт, что ее мысли о Роберте стали другими, не значит, что и Саймон изменился по отношению к его памяти. Я нашла дневник с некоторыми записями.

— Дневник с некоторыми записями? — машинально повторил он. — Ну и что это доказывает? — Он резко дернул вниз уголки жилетки и отвернулся к окну. — Извини меня, Ли, но все это очень неприятно. Я не понимаю, почему после стольких лет ты вдруг стала говорить такие вещи о Роберте.

— Я тоже не хочу в это верить, Саймон, — пыталась защищаться Ли.

Он посмотрел в окно, затем повернулся на каблуках:

— Ты кому-нибудь эту книгу показывала? Монтгомери или шерифу Сандерсу?

— Нет. Я не хотела никого вовлекать в это, а самой мне ничего не удалось разузнать.

— А может быть, и узнавать-то нечего, — резко сказал Саймон. Он изучающе посмотрел на нее. Казалось, что он раскаивался за свой резкий тон в разговоре с ней. — А почему бы тебе не показать мне эту книгу? Это могло бы помочь тебе доказать, что Роберт не был вовлечен ни во что противозаконное.

— Ну, я не взяла ее с собой. Она дома, но, возможно, я как-нибудь захвачу ее. — Ли чувствовала себя виноватой. Должна ли она перекладывать этот груз на плечи Саймона? Она не хотела разрушать его чувства к Роберту. Господи Боже, она уже имела столько неприятностей из-за этих открытий о Роберте.

Раздражение промелькнуло во взгляде Саймона. Он грустно вздохнул:

— Поступай, как знаешь. Если захочешь, я могу посмотреть записи.

— Хорошо.

Что толкнуло ее вовлечь в это дело Саймона? Весь день ее мучали угрызения совести. Свой ленч ее партнер съел молча, занятый, без сомнения, мыслями о Роберте. Не однажды она ловила его подозрительный, настороженный взгляд.

Лучше бы она ничего не говорила. Саймон все равно не может помочь, и она только навредила своими открытиями.

В конце дня, когда солнце превратилось в красно-золотую полоску на горизонте, Саймон прибрал на своем столе и встал:

— Пять часов, Ли. Я пойду.

— Хорошо, — рассеянно сказала она, занятая своими бумагами.

Каблуки Саймона простучали по деревянному полу к двери, он снял пальто с вешалки и спросил:

— Хочешь, я провожу тебя?

— Нет, нет, иди, — Ли подняла голову и с облегчением заметила, что он больше не злился. Он выглядел уставшим и опустошенным. Выдавив из себя улыбку, она сказала: — Я собираюсь зайти в приют, как только закончу работу. Не жди меня.

— Ладно. — Повернувшись спиной, он открыл дверь. Уже стоя в дверях, залитый лучами заходящего солнца, он напомнил ей:: — Не забудь, что я сказал по поводу книжки.

— Хорошо, не забуду. — У Ли заныло сердце. Она ведь не хотела его обидеть, а всего лишь искала помощи.

В шесть часов она заперла контору и спустилась по лестнице, направляясь в сторону Мейн-стрит. Три маленьких мальчугана играли в бабки на замерзшей дороге, и она обошла их стороной. Какой-то мужчина задел ее, пробормотав извинения. Ли посмотрела ему в спину и узнала в нем того, кто встретился ей около приюта в Рождество и потом, около конторы шерифа Сандерса. Он не обратил на нее внимания. Она пожала плечами и продолжала идти вперед, погруженная в мысли о Роберте.

Тайна, окутавшая его, по-прежнему оставалась тайной. Мысли о нем все еще не отпускали ее. Ли решила попытать счастья в своих отношениях с Кэботом.

Два часа спустя она сидела за приютским кухонным столом вместе с Реджиной. Напротив сидел мальчик, наблюдая за ней и ужиная тостами и яйцами.

Другие дети были уже накормлены и отправлены в постель. Тимми приехал сегодня до наступления темноты, рассказывала монахиня. Он был полон впечатлений о том, как поймал большую лягушку, но рассказ получился слишком длинным, так как мальчик заикался.

Реджина прошептала Ли, что мама мальчика умерла от туберкулеза у него на руках на корабле, в часе хода от Калькутты. Зная о существовании здесь приюта, капитан привез мальчика сюда.

Темно-карие глаза Тимми были красными от слез. Он внимательно смотрел на Ли, следя за каждым ее движением, когда ей пришлось встать, чтобы налить себе чашку кофе из старого жестяного чайника.

— Ты еще не познакомился с Каффом? Вы одного возраста. — Она старалась отвести разговор подальше от его матери. Реджина сказала ей также, что у него нет никаких родственников.

— Д-д-да, м-м-мэ-э-м. — Он кивнул и засунул в рот ложку с яйцом. Он жевал быстро, как будто боялся, что еда вдруг исчезнет. — О-он с-с-казал, что м-мы сможем п-пойти п-п-орыбачить.

— Да, Кафф, — знаменитый рыбак. Он однажды поймал во-от такую зубатку. — Ли развела руки на фут. Тимми был симпатичным мальчиком с темными глазами и волосами и покрытым веснушками вздернутым носиком.

Он широко раскрыл глаза от удивления, не забывая при этом быстро жевать и проглатывать пищу.

— Правда? Я никогда не поймал ни одной рыбки.

— Подожди до весны, тогда и поймаешь. Ручаюсь, что вы с Каффом быстро подружитесь.

— Да-а. — Он отодвинул от себя тарелку и, обхватив двумя руками чашку со сливками, стал жадно пить. Покончив со сливками, он облизнул губы, немного осоловевший от еды.

— Хочешь посмотреть, где ты будешь спать, Тим — ми?

Реджина поднялась со стула и собрала его тарелки. Глаза его стали круглыми, как монеты.

— А к-как же м-мама? Она скоро за мной п-при — дет?

— Дорогой, ну мы же говорили об этом, забыл? — Реджина обошла вокруг стола и протянула ему руку.

Он ухватился за скамейку и откинулся назад с глазами, полными ужаса.

— Н-не г-говорите мне, что м-мама умерла. — Голос его дрожал. — Она… придет… возьмет меня, — лепетал мальчик, всхлипывая.

У Ли защемило сердце. Она хорошо понимала, что значит чувствовать себя обманутой, одинокой.

— Послушай, Тимми, все хорошо. Сестра Реджина не хотела тебя обидеть. Она просто хочет, чтобы у тебя было место, где ты мог бы жить.

Тимми рукой растер слезы по щекам. Он посопел, внимательно глядя на Ли.

— А м-мне н-нез-зачем здесь жить.

— Ну, может быть, недолго? Ты же не можешь спать на улице вместе с лошадьми, правда? — весело спросила она, пытаясь прогнать его страхи.

Улыбка промелькнула сначала в его карих глазах, затем тронула губы:

— Нет, с лошадьми не могу.

— Хочешь, я провожу тебя до кровати? — Ли вскочила и подала ему руку.

Он смотрел на протянутую руку, размышляя.

— Ладно. — Затем его пухленькие пальчики опустились в ее, ладонь, и она расчувствовалась от этого прикосновения. Они прошли по короткому коридору в комнату налево, где спали мальчики.

Ли помогла ему надеть ночную рубашку и подождала, пока он молился у кровати. Какое-то неведомое ей ранее тепло разлилось в ее груди при взгляде на этого мальчика, и она ощутила острое, почти забытое желание иметь ребенка. Всей душой она сострадала этому крохе, который так рано потерял мать. Страдал ли Кэбот так же, когда не стало его матери?

Уложив Тимми в постель, она плотно укутала его одеялом. Прядь темных волос упала ему на лоб, и она откинула ее назад. Мальчик зевнул и, доверчиво глядя ей в глаза, уже засыпая, проговорил:

— М-мама придет.

Ли кивнула и посидела на краешке его кровати, пока он не заснул. Тихо она прокралась к двери и вышла из комнаты. Ее собственные переживания ненадолго забылись, проблемы казались теперь не такими уж большими, по сравнению с его горем. Но мальчик напомнил ей о Кэботе; и она вспомнила, зачем сегодня пришла в приют.

Реджина стояла у плиты и варила свежий кофе. Когда Ли вошла, та обернулась:

— Бедняжка, он заснул?

— Да. — Ли взяла протянутую ей чашку кофе и присела к столу. Монахиня села на скамейку напротив. Мысли Ли опять вернулись к Тимми.

Ее желание иметь ребенка, отброшенное ею несколько месяцев назад, снова вернулось. И возможность этого была очень близка, но сердце и тело ее были связаны. Ли чувствовала себя виноватой и в то же время не могла выполнить свою часть сделки.

Ребенок не избавит ее от Роберта и не даст ответа, который она хотела получить. Чувство безнадежности, которое, казалось, отступило, нахлынуло теперь на нее с новой силой. Ли обхватила голову руками и уставилась в чашку с кофе.

— Хочешь поговорить о чем-то? — Голос Реджи — ны звучал тихо и спокойно.

Ли посмотрела на нее и подперла рукой подбородок. Она чувствовала себя неуверенно, как будто плыла по течению. Сомнения подтолкнул ее начать разговор.

— Мне нужно поговорить с кем-нибудь, — сказала она.

— О Кэботе?

Ли выпрямилась и уронила руки на стол.

— Я не думала, что это настолько очевидно.

— Это не очевидно, — улыбнулась Реджина. — Так в чем проблема?

— Во мне. — Нетерпение охватило ее, она резко встала и зашагала к входной двери. Она говорила через плечо, не глядя на Реджину: — У нас не получается… то есть я не могу… — Она не могла сказать это не только монахине, но даже подружке.

Реджина подошла к двери и прислонилась к косяку.

— Такие вещи требуют времени. Кэбот это знает.

— Да, но сколько времени? Ты не понимаешь. Я пыталась, честно, но не смогла. Он сказал мне, что будет ждать, и ждет, но я так себя чувствую… Что со мной, Реджина? — Ли посмотрела в лицо подруге.

Реджина взяла Ли за руку, ее зеленые глаза лучились.

— Ничего особенного, Ли. Это нормально, что ты находишься в нерешительности, тем более после того, как три года была одна.

Ли оценила слова подруги, но не в этом была ее проблема.

— Но я хочу его. Я хочу… ну, ты понимаешь… Реджина смутилась:

— Я не понимаю. Ты дала ему это понять как — нибудь?

— Нет.

— Но ты должна это сделать, — пыталась переубедить ее Реджина. — Это не совсем ловко, но в то же время это абсолютно нормально между мужем и женой. Кэбот не будет думать о тебе хуже из-за этого.

— Дело не в нем. — Ее охватило отчаяние, она с трудом владела голосом. — Все дело в Роберте.

Ну вот, она сказала это. Она ожидала увидеть упрек в глазах подруги. Разве ее чувства не были сродни супружеской измене: хотеть одного мужчину и быть связанной с другим?

Ли вздохнула, глаза щипало от слез. Она не выдержит, если Реджина отвернется от нее. Изящная рука коснулась ее руки, и Ли подняла глаза.

— Ли, в этом нет ничего страшного.

— Разве это не грех или что-нибудь в этом роде? — Она сделала неопределенный жест рукой, чувствуя себя одновременно и хуже и лучше от собственного признания.

Реджина рассмеялась:

— Нет. Ты долго любила Роберта, поэтому вполне понятно твое смущение на первых порах новой супружеской жизни.

— Смущение? Да я чувствую себя так, будто предаю Роберта и наши супружеские клятвы верности!

— До сих пор?

Монахиня смотрела на нее понимающим взглядом. Ли было трудно лучше обозначить свои чувства. Глаза ее наполнились слезами.

— Я хочу их обоих. Как такое может быть?

— Просто у тебя — очень богатая, любящая натура.

— Да нет, в этом нет ничего достойного. Такое впечатление, что я просто боюсь расстаться с Робертом, боюсь, что какая-то часть меня уйдет вместе с ним. Но ведь это не так?

— А что ты чувствуешь, продолжая отторгать свою связь с Кэботом?

— Я чувствую, как будто… я что-то теряю, — задумчиво ответила она,

— А Роберт?

Лицо Ли оживилось.

— Не знаю. Он в моих мечтах, в моей голове, когда я в конторе. Он не оставляет меня в одиночестве. — Она запнулась, потом добавила, как будто внезапно поняв. — Я не знаю, что я по отношению к нему чувствую.

— Но ты же не собираешься использовать Кэбота, чтобы забыть Роберта? — обеспокоенно спросила Ре — джина.

Ли смущенно опустила голову:

— Нет, не собираюсь. Но что же мне делать?

— Ты найдешь выход.

— Когда? — закричала Ли. Ей уже не хватало выдержки.

Реджина кисло улыбнулась:

— Я не самый лучший советчик, учитывая мой — ограниченный опыт.

Ли улыбнулась, чувствуя усталость и боль в спине и плечах. Она все еще не знала, как быть с Кэботом и с этим неутолимым желанием, которое он пробудил в ней.

Ли взяла свой плащ и сумочку и стала прощаться с подругой.

— Что будешь делать? — спросила Реджина, когла Ли стояла уже в дверях.

— Не знаю. Наверное, буду молиться, чтобы Кэ — бот продолжал терпеть. — Ли пыталась говорть весело, но на самом деле она опасалась, что Кэбот скоро устанет от нее.

Мысли о Кэботе и Роберте разрывали ее на части. Холодный воздух покалывал кожу. Рваные облака застыли в черном небе, усеянном звездами. Всю дорогу домой мысли ее постоянно скакали от одного мужчины к другому. Чем больше, она думала об этом, тем в большее смущение приходила.

Должна ли она прийти к Кэботу свободная от Роберта? А как быть с желаниями Кэбота? А как насчет ребенка, которого они оба хотят.

Сейчас без тени вины она могла признаться, что хочет его.

Она подъехала к дому и направилась сразу в конюшню, распрягла и отвела в стойло лошадь. Свет луны проникал в конюшню, и Ли зажгла ближайшую к ней лампу. Жеребца Уоспа в стойле не было. Поняв, что Кэбота нет дома, она совсем упала духом.

Пока ее жеребец жевал овес, она расчесала его, затем протерла мягкой тканью. Ли действовала медленно и тщательно, мысли же ее были в полном беспорядке. Она до сих пор ничего не узнала о записях в книге. И узнает ли вообще?

Ли хотела бы забыть о книге, но для нее все это слишком много значило. У нее застучало в висках при мысли о том, что Роберт мог быть виновен. Взяв лампу, она направилась к дому, не позволяя себе сомневаться в невиновности Роберта. Иначе она начинала чувствовать себя обманутой, и подозрение, что вся ее семейная жизнь была ложью, все возрастало.

Она остановилась на крыльце и открыла дверь. Внутри послышался скрип, затем глухой удар. Ли замерла, держась за дверную ручку. В прихожую прони-кал сумеречный свет с улицы. Звук шел из дальней части дома, возможно от задней двери.

Сердце бешено колотилось у нее в груди, по шее стекали капельки пота.

— Кэбот? — крикнула она в темноту, зная, что никого в доме не должно быть.

Тишина.

Ли еще немного постояла в дверях. Жар от лампы обжигал ей руку, холодный воздух проникал под юбку. Подняв лампу выше, она внимательно осмотрела прихожую и ступени лестницы. Все было на своих местах, ничто не намекало на то, что кто-то был здесь.

Может быть, ей все это показалось? Она просто задумалась о чем-то. Ли закрыла дверь и еще раз осмотрела прихожую, затем сняла с себя плащ. Довольная тем, что в доме никого не оказалось, Ли стала подниматься наверх. Возможно, этот шум донесся с улицы,

Она чувствовала себя уставшей. Мысли о Кэботе и Роберте утомили ее. Сейчас она примет ванну и забудет о них, хотя бы на некоторое время.

Ли толкнула дверь спальни и вскрикнула. Покрывало свисало с одного края кровати, одежда раскидана возле шкафа. Два верхних ящика полностью выдвинуты.

Кто-то был в доме.

Паника охватила Ли, и она закружила по дому, осматривая каждый угол. Стараясь не дышать, она прислушивалась к каждому шороху, но слышала только биение собственного сердца.

Осматривая перевернутую вверх дном спальню, она остановила взгляд на комоде, только теперь осознав, что два верхних ящика выдвинуты. Вскрикнув, она бросилась на колени, выдвинула самый нижний ящик и нащупала там кожаный переплет книжки.

Неужели кто-то приходил за ней?

Ли пыталась убедить себя в том, что вор искал драгоценности или деньги, но сама не верила в это. С какой-то отчаянной уверенностью она знала, что вор приходил за книжкой.

Вероятно, она прервала его поиски. Ли вытащила книгу и крепко прижала к себе. У нее взмокли руки. Сердце ушло в пятки от страха. Кто-то тайно приходил в дом Кэбота и что-то искал. Что она ему скажет? По-прежнему прижимая к груди книгу, Ли подошла к камину. Страх сковал ее, но она заставила себя обдумать ситуацию. Как она скажет мужу, что в его дом кто-то ворвался из-за Роберта?

Она должна будет отнести книжку в контору и там спрятать в секретный ящик Роберта. И все убрать в комнате, прежде чем придет Кэбот.

Ли запихнула книжку в портфель и засунула его подальше в шкаф, затем стала подбирать и складывать свое нижнее белье, чулки.

Кому могла понадобиться книга?

Она аккуратно сложила льняное белье Кэбота и закрыла ящик.

Значит, у Роберта был сообщник?

Она постелила на место покрывало, взбила подушки.

Кто бы ни был здесь, он знал, где следует искать книжку.

Ли тяжело опустилась в кресло-качалку. От волнения у нее разболелась голова. Потрескивал, разгораясь все ярче, огонь в камине. Ли старалась привести в порядок свои мысли.

Теперь невиновность Роберта казалась маловероятной. Он был вовлечен, но насколько? Она гнала от себя мысль о его предательстве. Кто, кто же мог быть в ее доме? Кто знал о существовании книги?

Вдруг ее словно озарило: она вспомнила, что говорила о записях Саймону. Саймон? Неужели он мог участвовать в этом?

Нет! Ли хотела отмести эту мысль, находя оправдания для него: она слишком давно его знала. Саймон был партнером Роберта, а до него — его отца. Но ведь он упорно оборонялся сегодня, когда она затеяла этот разговор. «Пожалуйста, только не Саймон», — молилась она про себя.

Кто тогда?

Ли смотрела на пол, пытаясь связать все события воедино, найти подозреваемого. Она вдруг вспомнила: незнакомец!

Он был около доков, когда она выходила из конторы. Он мог видеть, как она пошла в приют, и знать, что ее нет дома.

Саймон тоже знал, что ее не будет дома.

Кто же влезал к ним в дом сегодня? Кто искал книгу? Какая еще причина могла быть для того, чтобы обыскивать комнату? Ничего ведь не пропало.

— Ли?

Она вскрикнула и выпрыгнула из кресла, прижав руку к горлу. Пульс бился часто-часто.

— Кэбот? — выдохнула она с облегчением. — Ты испугал меня.

— Извини. — В секунду лицо его из открытого и доброжелательного стало замкнутым. Он прошелся по комнате, снимая перчатки, затем бросил их в шкаф, не сводя с нее взгляда.

Ли облизнула пересохшие губы. Покалывание в спине прекратилось. Очевидно, что сегодня незнакомец уже не вернется. Она оглядела комнату и убедилась, что все было теперь на местах.

Ярко-голубые глаза буравили ее. Кэбот стоял в напряженной позе, стиснув зубы до того сильно, что под скулами перекатывались желваки. Ли вдруг осознала, что он разозлился.

Ли видела его разочарованным, нетерпеливым, но никогда злым. Он всегда контролировал себя. Но только не сегодня. Она даже забыла о злоумышленнике. Предчувствуя неприятный разговор, она внутренне напряглась, обхватив себя руками за талию.

— Что-то… не так? — запинаясь спросила она, интуитивно понимая, что он злится на нее. Но почему? Она не видал его целый день и почти всю неделю.

— Что же может быть «не так»? — процедил он абсолютно спокойным голосом. — Разве только то, что моя жена скачет, как до смерти перепуганный заяц, каждый раз, когда я приближаюсь к ней ближе, чем на десять шагов.

— Это не правда. Я просто не слышала, как ты зашел. — Ли, натянуто улыбнулась, пытаясь убедить его в этом, несмотря на то, что Кэбот даже не взглянул на нее.

Как всегда в его присутствии, она почувствовала, как волнение сильнее охватывает ее, пробуждая в ней огонь желания, спрятанный глубоко внутри. Неуверенная в его настроении, она старалась держать себя в руках.

Сбросив широкое черное пальто, он содрал с себя узкий галстук и дернул воротничок рубашки так, что одна пуговица отлетела в другой конец комнаты.

Она сделала шаг назад, пытаясь успокоить свое волнение.

— Рано пришла домой?

Сарказм, относящийся к ее поздним возвращениям с работы в последнее время, нельзя было не услышать.

— Да. — Ли посмотрела на его напряженное, злое лицо. Неожиданная мысль пришла ей в голову, но она отбросила ее. — Я заехала в приют по дороге домой. Там у них новый мальчик. Тимми зовут его. Она чувствовала любопытство и досаду одновременно. «Интересно, почему он такой раздраженный?» — подумала Ли про себя.

Кэбот сдернул с себя рубашку, даже не расстегнув манжет, и уронил ее на пол.

— Ты не должна отчитываться передо мной, как провела свой день.

Какая-то нервозность исходила от него, накладывая отпечаток нетерпения на его обычно ровную мане — ру поведения. Она с интересом смотрела на него, удивленная этими новыми эмоциями, и почувствовала, как странная теплота прилила к ее животу.

Его рука замерла на брюках, уже наполовину расстегнутых, обнаживших упругий живот и волосы.