— Я был не прав, что пытался тебя подгонять. — Он глядел ей прямо в глаза, прося и предлагая мир.

— Той ночью, возможно. Но ты был прав относительно Роберта. — Помолчав, она добавила: — Мы были честны друг с другом с самого начала, правда?

— Думаю, что так, — помедлив, ответил он. Напряжение как будто бы рассеивалось.

Ли раздирали сомнения. Как много должна она ему сказать? Все до конца, если она хочет продолжать вести эту политику доверия.

— Я очень стараюсь забыть Роб… забыть прошлое. Я хочу, чтобы ты верил мне. — Она обхватила рукой его запястье.

Ее пальцы почувствовали тепло и гладкость его кожи. Было чуть-чуть щекотно от соприкосновения с маленькими волосками на тыльной стороне руки. Как ни странно, он не отдернул руку. Он пристально посмотрел на нее:

— Я думаю, что тоже должен быть честным с тобой. Я хочу тебя и хочу больше, чем любую другую женщину, которую я когда-либо знал. И я готов ждать.

Она была шокирована .его словами. «Нет, нет. Он не должен был так говорить». Ли повторяла себе, что физического влечения ей бояться не надо, но она боялась. Он произнес эти слова, будто делал заявку на собственность. Она опустила руку.

— Ты хочешь сказать, что ты хочешь меня, а не только… это. — Она запнулась.

— Да, именно это я и хотел сказать. — Он отвел взгляд.

Мрачные предчувствия охватили ее. Она еле вымолвила:

— Но я не могу. Не теперь.

— Хорошо, Ли. Я не имею в виду сейчас. Я не хочу принуждать тебя. — Глаза его и все лицо потемнело. Я надеюсь, что прошлая ночь не повторится, но я не уверен.

— Я уверена, — ответила она твердо. — Этого больше не повторится.

— Возможно, что и нет, но дело в том, что я хочу тебя. И я готов ждать, пока ты не почувствуешь того же.

— Что ты сказал? — Она не сразу поняла смысл его слов. — Ты хочешь, чтобы я сама пришла к тебе?

— Да, сама, — кивнул он.

У нее перехватило дыхание, — казалось, она совсем потеряла присутствие духа.

— А что, если я никогда не приду? Что, если я не смогу, Кэбот? — воскликнула она в отчаянии.

Он дотронулся до нее, впервые за этот вечер. Он осторожно поднял ее подбородок, стараясь поймать взгляд:

— Попробуй. Это все, о чем я тебя прошу.

Ли готова была разрыдаться от безысходности. Она не ожидала, не хотела этого.

— Ты сказал, что не дотронешься до меня, пока я не попрошу тебя?

— Нет, — определенно ответил он. — Я не говорил этого, я сказал, что не. буду давить на тебя. Я больше не сделаю того, что было прошлой ночью, — очень спокойно произнес он. Ли опять обратила внимание на его шрам.

Она посмотрела Кэботу в глаза, желая поверить ему, и одновременно ища причину, чтобы не верить. Его взгляд был искренен и тверд. Ли сделала попытку улыбнуться:

— Я хочу попробовать. Надеюсь, ты не будешь разочарован.

Он поднял брови и убрал свою руку.

— С какой стати? Ты уже кое-что сделала, гораздо больше, чем я.

— Ты о чем?

— О доме, о моих рубашках. — Он пожал плечами, слегка смущенный.

Первый раз Ли почувствовала лучик надежды и улыбнулась.

— Значит, ты понял? Не зря, значит, съездил в Кейп?

Он смотрел на нее секунду, как будто проверяя, серьезно она говорит или нет, и тоже улыбнулся. Первый раз Ли увидела, как обаятельна его улыбка, и как-то сладостно-томительно отозвалось ее тело.

— Ты подшучиваешь надо мной?

— Да, — улыбнулась она, доврльная этим внезапным взаимопониманием.

— А ты даже больше похожа на Джека, чем я думал. Тут могут возникнуть проблемы.

— На Джека? — переспросила она в деланном гневе. — Ну, уж вы знаете, как задеть, мистер Монтгомери, — ответила она, но тут же осеклась, поняв, что взяла слишком игривый тон.

Казалось, Кэбот это тоже понял. Он быстро отвернулся, поднял с пола свое полотенце и скрылся за ширмой.

— Ты говорила, что пора ложиться? Долгий был день сегодня.

— Да, — ответила Ли, быстро скинув с себя халат и нырнув под одеяло.

— Ты ходила сегодня…

Его последние слова заглушил раскат грома. Гроза по-прежнему бушевала на улице. Она вся застыла под одеялом, комкая руками простыню. Грохотанье постепенно утихло, и она осторожно открыла глаза.

Кэбот стоял у края кровати и смотрел на нее. Она прочла в его глазах не успевшее спрятаться желание и, покраснев, отвела взгляд. Он погасил свет и направился к кровати.

Стон чуть было не вырвался из ее груди. Она хотела восстановить их деловые отношения, но заявление Кэбота все расстроило.

«Он ожидает, что я сама приду к нему?» — запаниковала она. Ткань зашуршала на полу, затем матрац прогнулся под тяжестью его тела. Лежа в темноте, Ли с пыталась прогнать мысль о том, что рядом с ней лежит обнаженный Кэбот.

«Подумай о чем-нибудь другом», — приказала она себе.

Мысли ее вернулись к Роберту и книге, обнаруженной ею недавно. Но об этом думать ей тоже не хотелось.

— Ли? — тихо спросил Кэбот.

Вздрогнув от неожиданности, в напряженном ожидании следующего громового раската, она вымолвила:

— Да?

— Может быть, тебе стоит заняться починкой моих рубашек? Мэдди прекрасная домохозяйка, но… — Раскаты грома заглушили его слова. Когда шум утих, он продолжал: — Мэдди — прекрасная домохозяйка, но никудышная швея.

Ли повернула голову к нему, с трудом различая его лицо в темноте. Он лежал на спине с закрытыми глазами. «Зачем он говорил это: для того, чтобы прогнать мои страхи, или чтобы приготовиться к еще одной ночи?»

— Хорошо, с удовольствием.

Опять комнату залило светом от молнии, пронзившей темноту. Ли сжалась в комок, ожидая удара грома.

Он пытался перекричать шум:

— Может быть, когда-нибудь еще раз испечешь такой же пирог?

— Ладно.

Ли поняла: Кэбот говорил, чтобы отвлечь ее, и на сердце у нее стало легче.

Снова прогремел гром, и снова лицо Роберта встало перед ее глазами.

— Самый вкусный пирог, который я когда-либо ел, — убаюкивал ее Кэбот.

Ли попыталась улыбнуться, все еще испуганная последней вспышкой молнии. Мысли о Роберте незвано посещали ее уже не первую ночь. Почему-то она не могла представить себе Кэбота Монтгомери замешанным в таком деле.

Она почувствовала, как слегка осел матрац и как Кэбот привалился к ее спине. Она застыла, не зная, чего ожидать.

Несколько долгих минут она лежала не шевелясь, и только потом поняла, что он давно уже спит. Она почувствовала усталость во всем теле и глубоко вздохнула. Где-то вдалеке сверкала молния, изредка прорезывая темноту. Она не думала, что сможет предложить себя Кэботу, и ей не очень-то нравились те обязательства, которые он на нее возложил, но теперь, по крайней мере, между ними установилось перемирие.

Возвращаясь с работы домой несколько дней спустя, Кэбот на мгновение замер на крыльце, наслаждаясь очарованием ночи. Он посмотрел вокруг. Его всегда охватывала гордость при виде своих владений.

Двухэтажный дом, окруженный кленами и соснами, обращенный фасадом на запад. С северной стороны между деревьев — темная гладь реки, с серебристой лунной дорожкой посередине. Красиво, спокойно, уютно.

Три дня прошло с тех пор, как он рассказал Ли о своих планах. Три дня все нарастающего желания и изматывающего томления. Большую часть дня он мог пересиливать себя, но ночью…

Прошлой ночью он проснулся от того, что Ли во сне прислонилась к его спине. Он весь напрягся, чтобы не потянуться к ней.

Сможет ли он действительно дождаться, пока она сама придет к нему? Он глубоко вздохнул, испытывая приятное щекотание глубоко в груди. Он пытался не поддаваться сомнениям, которые все больше и больше охватывали его.

Разве он не приучил свое тело терпеть боль и неудобства за все время, проведенное в приюте с Джоном Бутчером? Испытание, которое ему устраивала Ли, конечно, не могло сравниться с избиениями, пытками огнем и карцером, на которые был щедр начальник приюта.

«А может, я просто глуп? Может, Ли права? Возможно, она никогда и не придет ко мне сама. — Он провел рукой по груди, пытаясь сквозь рубашку нащупать свой шрам. — Да нет, между нами что-то возникло. Она не сможет противостоять этому все время. Я рядом, из плоти и крови. Роберт Беккер — всего лишь воспоминание».

Кэбот, не переставая думать о ней, вошел в дом и осторожно прикрыл за собой дверь. Он снял пальто и повесил его на вешалку для шляп. В гостиной никого не было, и Кэбот стал подниматься на второй этаж. Он надеялся, что Ли уже спит, и тогда он тихо нырнет в постель, стараясь избавиться от воспоминаний о прикосновении ее тела вчерашней ночью.

Дверь спальни была открыта, и он ступил внутрь.

Ему бросилось в глаза оставленное на полу вышивание, разбросанные повсюду нитки. Кусочек ярко-красного вельветового халата виднелся под кроватью.

— Ли? Ты здесь? — с тревогой в голосе спросил он.

— Да, — послышался ее приглушенный голос, и через минуту она вынырнула из-под кровати.

— Ты что там делала?

Увидев ее, он почувствовал, как сильнее забилось у него сердце. У нее развязался пояс, и полы халата распахнулись, представив его взору все ту же прозрачную ночную рубашку и то, что было под ней.

Ли запахнула халат.

— Я вышивала подушку маме в подарок и потеряла иголку. Она где-то под кроватью. — Волосы ее были в полном беспорядке.

Кэбот направился к тумбочке возле кровати, чтобы взять лампу.

— Давай поищем вместе, — предложил он.

Он встал на колени с одной стороны кровати, Ли двигалась на коленях с другой. Он передал ей лампу и лег на холодный деревянный пол. Ему не было видно, и он дотронулся до ее запястья, чтобы направить свет лампы в нужное место.

— Держи лампу пониже.

Кожа Ли была прохладной и нежной. Он отпустил ее руку, стараясь быть от нее на расстоянии.

— Еще ниже.

Лампа опустилась на уровень его глаз, осветив весь пол под кроватью. Что-то блестело в дальнем углу. Он повернул голову, чтобы попросить Ли повернуть лампу влево, и застыл в немом изумлении. Ее халатик и сорочка распахнулись, и его взору открылись ее прекрасные, полные груди. Соски были чуть видны, но он хорошо помнил эти тугие темные бусинки. Он затрепетал от волнения, кровь прилила к лицу, он весь пылал огнем желания.

— Так лучше? Ты что-нибудь увидел? — Ли подалась назад, чтобы взглянуть на него.

Кэбот медленно перевел взгляд. Уж если он чего-то не увидел, так это, пожалуй, ее тонких розовых пальчиков на ногах. Он хотел ее до изнеможения, до боли. «Крепись, старик».

Она что-то почувствовала и, слегка покраснев, сказала:

— Я, наверное, пахну, как сандаловое дерево?

Он очнулся от ее вопроса и вдохнул аромат ее волос, касающихся ее щеки.

— Ты принимала ванну? — задал он глупый вопрос. Кэбот чувствовал, как кровь пульсировала в самом чувствительном его органе, доставляя ему болезненное наслаждение. Он хотел сорвать с нее рубашку и погрузиться в ее влажное лоно.

Лампа отбрасывала оранжевый свет на волосы Ли, придавая ее коже янтарный оттенок. Ее грудь поднялись и опустились, спрятанные под халатом. Запах женского тела дурманил Кэбота.

Он взглянул на ее влажный рот и быстро отвел глаза. Медленно текли секунды, напряженные, обещающие.

Ли откинулась назад и присела на корточках. Хала-тик и сорочка туго прилегали к ее груди.

— Надеюсь, ты не возражаешь? Ты вроде бы тоже получаешь от этого удовольствие.

«О чем это она? Разумеется, о ванне», — пронеслось у него в голове.

— Нет, не возражаю. — Он ощущал запах ее тела, волос, все больше желая ее. Все, что ему нужно было сделать, — это потянуться к ней и коснуться губами ее нежной шеи. Но он не сдвинулся с места, сжав руки в кулаки. — Все это принадлежит и тебе тоже. Так ведь?

— Я так долго этого ждала, просто не могу в это поверить. — Ли отвела глаза, задумчиво провела рукой по шее. От волнения у нее слегка порозовела шея. — Это было прекрасно.

Он изобразил подобие улыбки. «Хотела ли она, чтобы я поцеловал ее? Определенно хотела. Это желание витало в воздухе. Мне надо бы срочно убираться отсюда, или я дотронусь до нее». Кэбот знал, что, стоит ему это сделать, остановиться уже он не сможет.

Изнывая от желания, он повернулся, заглянул под кровать. Иголка. Он же ее и искал. Несколько секунд он тупо смотрел на маленький серебристый предмет, пока не осознал, что это такое.

— Я нашел ее, — сказал он с облегчением.

Он подлез под кровать, дотянулся до иголки и на вытянутой ладони передал ее Ли.

Она осторожно взяла ее, коснувшись его руки длинными наманикюренными ногтями, вновь посылая волны возбуждения.

— Спасибо.

Ее улыбка была открытой и естественной, нежно ласкающей. Кровь стучала у него в висках.

Кэбот быстро поднялся и протянул ей руку, чтобы помочь встать, но она уже была на ногах. Он повернулся к двери.

— Ты куда? — спросила она.

«Неужели мне показалось, или в ее голосе действительно была некоторая разочарованность?» — подумал Кэбот, а вслух, стараясь говорить спокойно, сказал:

— Я немного побуду внизу. Ложись, не жди меня.

— Ладно. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

У него вырвался смешок, он сделал какой-то неопределенный жест рукой и выбежал из комнаты, не дожидаясь ее следующего вопроса.

Спустившись вниз, он достал бренди и налил себе треть стакана. Одним залпом он опорожнил стакан и закрыл бутылку.

«Если бы я постарался, то мог бы ее поцеловать. Она была готова к этому. Я понял это по ее открытому, как будто даже приглашающему взгляду. Если бы я сделал это, что тогда? Черт!»

Кэбот вновь откупорил бутылку и сделал несколько глотков из горлышка. Он пообещал ей только, что не будет бросаться на нее, как это было той ночью. ! И если он собирался держать свое слово, то ему надо быть предельно осторожным с ней. Ли была блуждающим огнем, а он — лишь сухой веткой, ждущей искры. Ему оставалось только ждать.

Мужчина стоял на помосте, лицо его было скрыто тенью. Ли прищурилась: что-то было знакомое в чер — . тах лица — рот, твердый подбородок, но она не узнавала его.

Слышались громкие голоса и чей-то приглушенный плач. Изо всех сил Ли пыталась понять, где она. Очень маленькая комната, полная людей, была освещена свечами. Она увидела очередь из женщин, стоящих возле платформы. Какой-то тучный мужчина выкрикивал цену на сухощавую брюнетку.

Ли стала пробираться сквозь толпу. Воздух в комнате был спертый, влажный, пахло потом.

— Прекратите! Как вы можете!

Никто не обращал на нее никакого внимания.

Женщины повернулись к ней лицом, глаза у них были пустыми, безжизненными. Пол покачнулся у нее под ногами, горло перехватил спазм. Ли узнала этих женщин: Сестра Реджина, Амалия, Клемма.

Она завопила от ужаса. Мужчина на помосте вышел к свету. Роберт!

Ли дернулась и… проснулась, руки ее сжимали подлокотники кресла до боли в костяшках пальцев. Она задыхалась, страх сковал ее тело.

«Это был сон. Всего лишь сон», — успокаивала она себя.

Волнение поутихло. В камине горел огонь, платье, которое она недавно сняла с себя, аккуратно висело в шкафу. Неярко светила лампа на ночном столике. Ли с облегчением вздохнула. Она была дома. Во всяком случае, в комнате Кэбота. Ждала его.

Ли вдруг заметила, что ноги ее укрыты стеганым одеялом. Она не помнила, брала ли его с кровати.

— Надеюсь, я не разбудил тебя? — послышался голос Кэбота с другого конца комнаты.

Ли повернула голову в его сторону. Он стоял возле ширмы и расстегивал запонки она манжетах. «Наверное, он укрыл меня». Она была тронута его заботой. Странно только, что она не слышала, как он вошел. Ли вскочила с кресла и положила одеяло на кровать.

Она никак не могла забыть про свой сон и попыталась вспомнить, что она делал до того, как заснула!

— Хорошо, что ты дома. Я ждала тебя.

— А по-моему, ты заснула прямо в кресле. — Кэбот показал на него рукой.

Ли задумчиво оглянулась на кресло, в котором спала, пытаясь сбросить с себя остатки сна.

— Да, верно, но все равно я ждала тебя.

— У тебя все в порядке? — Он внимательно посмотрел на нее, но ближе не подошел. С того случая, на прошлой неделе, когда он помогал ей искать иголку, Кэбот старался держаться от нее на расстоянии.

— Да, вполне. Я хотел тебе напомнить о рождественском вечере в приюте в пятницу.

Он отвернулся к шкафу, снимая с себя ботинки. Ли скинула халатик, помедлила, прежде чем нырнуть в кровать. Сон не выходил из головы. Чтобы оставить Роберта в прошлом, она должна знать, насколько он был замешан в торговле женщинами, виновен он или нет.

Кэбот скрылся за ширмой, и она поспешила забраться в кровать. Боковым зрением она увидела, как он без рубашки, в приспущенных до бедер брюках, прошел из-за ширмы к шкафу.

Он был верен своему слову, и никакой угрозы насилия она не ощущала. Все же иногда ей было как-то не по себе. Как, например, сейчас, когда она смотрела на его стройное бронзовое тело. Когда он стал расстегивать брюки, она почувствовала волну желания, разливающуюся внизу живота, и поспешила отвернуться. Все труднее становилось оставаться безучастной к совместному проживанию в одной спальне, но каждой частичкой своего тела она сопротивлялась мысли о том, чтобы самой пойти к нему в объятия.

Внутренне она возмущалась тому, что ей были небезразличны круги у него под глазами — свидетельство трудного дня, тому, как подолгу теперь задерживался ее взгляд на его лице в ожидании редкой улыбки. Но больше всего ее возмущали внезапные приливы жара, которые она испытывала, глядя на него.

Она не могла отдаться Кэботу до тех пор, пока Роберт не был забыт. И она не могла избавиться от мыслей о Роберте до тех пор, пока не выяснена его роль в этом ужасном преступлении.

Одно без другого было невозможным, и она не знала, как найти выход из этой ситуации.