Москва, 14 июня 2006 года
      Кирилл стоял напротив двери в свою комнату и чесал репу. Ключ, а точнее, то, что от него осталось, парень спрятал в карман мятых брюк, так что наружу торчали только ноги резиновой анимешной девочки-брелка. Вот незадача: стоит на пять минут за письмом на почту сбегать, в магазине продуктов прикупить, как дверь оказывается намертво запертой, да еще и ключи в скважине пропадают.
      Юля сидела неподалеку на подоконнике и нервно выкуривала одну сигарету за другой. Глаза ее покраснели от слез, а на щеках ясно вырисовывались кривые дорожки, нарисованные потекшей тушью.
      На многочисленные стуки и вопли: 'Иван, открывай, подлый трус!' и тому подобное отозвалась только комендантша Алевтина Игнатьевна.
      Одно слово 'комендантша' говорило само за себя. Это была особа шкафообразных размеров с шестимесячной завивкой, а волосы покрашены просроченной российской хной. Любимой ее одеждой был заношенный спортивный костюм 'Адидюс', купленный на Измайловском, Петровско-Разумовском, Черкизовском, Каширском (нужное подчеркнуть) рынке. Правда, возникал закономерный вопрос: неужели китайцы свои 'Адидюсы' для борцов сумо шьют? Про таких комендантш можно запросто сказать фразой Карлсона - в меру упитанная женщина в полном расцвете сил, жаль, что без пропеллера. У типичной комендантши, естественно, и лексикон был весьма ограниченный и по лаконичности мог соревноваться с запасом слов Эллочки Людоедки.
      – Что шумим? - первая контрольная фраза.
      – Дверь открыть не могу, ключ сломал, а сосед, наверное, заснул или ушел куда. Вон, девушка его плачет, отошла в чайник воды набрать, возвращается, а… избушка на клюшке.
      Шаулина поддакнула, а потом опять затянулась.
      Игнатьевна порылась в кармане и в связке нашла ключи от комнаты Кирилла и Ивана.
      – Вы сами попробуйте, Алевтина Игнатьевна, - предложил студент, который шестым чувством подозревал, что и этот ключ будет перерезан под самый корешок.
      Просто если бы Кирилл сам взял ключ у комендантши и сломал его, то она бы взвыла по шаблону: 'Пить меньше надо!', а потом бы развопилась: 'Выселю!' А последнего никому из студентов не хотелось.
      Пока он думал о совсем не радужных перспективах переезда, Алевтина Игнатьевна 'зависла' у двери с переломанным ключом. Именно, что 'зависла', потому что фразы из дежурного сборника афоризмов для студентов на такой поворот событий у нее не находилось.
      Еще на втором курсе в шутку Иван и Кирилл написали программу с искусственным интеллектом 'Алевтина ver. 2.0.1', которую потом еще долго совершенствовали. Программа была не особо мудреная, в ней хранился весь набор фраз, которые произносила Игнатьевна в ответ на выходки студентов, а парни вводили в компьютер то, что хотели сказать комендантше, получали 'предполагаемый' ответ и, таким образом, составляли наиболее выгодный для себя сценарий разговора с надсмотрщицей. Иногда выходило и так, что они занимались этим моделированием и предсказанием в режиме реального времени, когда не смыслящая ни бельмеса в компьютерах Игнатьевна, стояла и смотрела на экраны мониторов. А к концу пятого курса эта программа стала совсем не нужной: два лучших друга научились самостоятельно предсказывать все возможные выпады своей домомучительницы. Зато их детище стало незаменимым инструментом для глупых первокурсников.
      Вот сейчас бы ноутбук с этой программой. Ситуация совершенно нестандартная, и программу можно было бы обновить до версии 5.0.5, насытив очень полезной информацией. Но, увы, иногда возможность остается лишь возможностью.
      – Жесть! У вас тоже… ключ сломался? - нарушил тишину Кирилл.
      – Что за пьяные шутки вы тут со мной выделываете? - сгенерировала, наконец, Алевтина Игнатьевна.
      – Я трезв как стёклышко, - пожал плечами долговязый студент и дыхнул в сторону комендантши.
      Юля повторила его действия, и комендантша, проклиная всех курильщиков на свете, отвернулась. На крик о пьяных шутках из соседних комнат высунулась пара физиономий, но, не найдя ничего интересного, все они исчезли обратно по углам, готовиться к экзаменам.
      Алевтина надула и без того полные губы:
      – Дверь у вас куда открывается?
      – Внутрь, - от безнадеги вздохнул Кирилл.
      Комендантша потёрла руки, разбежалась и со всей силы налегла на дверь. Обычно даже самые крепкие двери, и те, что открывались наружу, не выдерживали веса Игнатьевны. Но на этот раз ее тело спружинило как желейная масса и отлетело к противоположной стороне, прямо на хлипкую деревянную дверь, установленную чуть ли не во времена перестройки. Кирилл удивленно проследил за траекторией полета комендантши. Она не поддавалась никаким известным законам физики, а поведение двери в их комнату противоречило всем ведомым человечеству законам упругости.
      Естественно, от веса несостоявшейся сумоистки Игнатьевны дверь в комнате напротив слетела с петель и, вместе со вцепившейся в нее женщиной, ввалилась в комнату.
      – Чё ботать мешаете? - встала из-за стола невысокая девочка с короткими русыми косичками и в огромных очках диоптрий, этак, на семь.
      При виде комендантши, лежавшей поверх слетевшей с петель двери, её тон изменился:
      – Алевтина Игнатьевна, вы не ушиблись?
      Охая и ухая, комендантша поднялась. Программа 'Алевтина ver. 5.0.4' выдала бы точь-в-точь то, что и сказала настоящая:
      – Хорошо, хоть тебя, доченька, не ушибла! А дверь я вам новую, за счет университета, сегодня же закажу.
      – Ксюш, ты уж прости, - высунулся в дверной проем Кирилл, - Игнатьевна ко мне ломилась, это ее срикошетило так. Жестко, да?
      Студентка-ботаничка мило посмотрела на него, закрыв нос и рот тетрадкой с надписью 'Сопро-муть', словно веером. Несомненно, она улыбнулась, только не хотела показывать улыбку комендантше, потому что запущенная на ее компьютере версия программы говорила, что улыбаются перед злой комендантшей только самоубийцы. Отличница она, правильная во всем девочка, второкурсница с 'Систем управления', лучшая подруга Кирилла, неужели при таком статусе она станет глумиться над комендантом? Игнатьевна относилась к таким, как Ксюша, с непомерным уважением. Поэтому она посчитала нужным быстро ретироваться в свой кабинет и приступить к заказу двери для одной из своих любимых квартиранток.
      – Что там у вас? - тихо спросила Ксюша, бросив тетрадку.
      – Магия какая-то, - шепнул парень себе под нос. - Жесть! Ключи в двери исчезают! Даже Юлька ничего сделать не может.
      А по части магии, особенно в адрес Ивана ведьма была сильна. Она занималась подобной деятельностью уже без малого пять лет. Правда, у Дурака за пазухой всегда имелся оберег его бабки-колдуньи, что жила где-то неподалеку от Самары, и эта штуковина очень хорошо действовала на все привороты похотливой москвички. Но оберег не сразу появился у несчастной жертвы. Он пару раз попался. Однажды он проснулся в костюме туземца на площадке у лифта прямо под дверью Юлькиной квартиры.
      А когда парня чуть не сбил красный 'Ниссан' в Камергерном переулке (который к тому времени стал уже пешеходным), после того, как он просто-напросто оставил Шаулину с ее прихотями в одном из ресторанов, сказав: 'Да отстань, неинтересно мне с тобой!', - парень уже всерьез задумался о том, что каждый раз, как он бросает эту девушку, его по пятам преследуют неудачи. Тогда, собственно, прогуляв целую неделю занятий, он и успел съездить к бабке на Волгу и обзавестись оберегом.
      Нелегко пришлось Дураку в борьбе с ведьмой. Такая она, эта Юлия Антоновна Шаулина. Некоторым дозволено всё. А есть люди, перед которыми открываются любые двери. Юля принадлежала к тому редкому типу людей, которых можно было бы отнести и к первой, и ко второй категории. Если не считать, что в довесок она родилась и умной, и красивой, да к тому же в девять лет у нее открылись способности к колдовству, которые отец позже помог направить в нужное русло.
      Ее дар возник случайно. Они с мамой возвращались с дачи, и попали в аварию. Мама погибла, а девочка, пролежав без сознания целую неделю, выздоровела. Она видела немало снов, бродила в них по разным мирам, а однажды встретила волшебника. Ему было лет десять, может, чуть больше, Юля запомнить его не успела и не поняла, мальчик то был или девочка. Невысокое, очень похожее на нее существо в длинной белой робе и с такими же лохматыми короткими волосами сказало ей шепотом: 'Я помогу тебе, а ты, когда вырастешь, спасешь меня, договорились?' Девочка кивнула и… проснулась.
      Сначала она не понимала, что с ней происходит, и чуть ли не кричала, когда тексты закрытых книг, к которым она прикасалась, неведомым образом кочевали со страниц в ее сознание. Но как только Юля отдергивала руку от обложки, поток информации прекращался. Тогда она и не предполагала, какую цену ей пришлось заплатить за сверхспособности. Она всегда боялась, что кто-то узнает о ее странном даре, что ее высмеют, станут презирать. Сколько неведомого открылось перед ней, когда она почувствовала в себе магическую силу. Всё стало ей доступно. Кроме одного.
      Она страдала от неразделенной любви. Что поделать, если деревенского таланта Ваньку, Юля любила всем сердцем.
      – Милый мой, Ванятка, - рыдала ведьма, прикладывая руки к обивке общежитской двери.
      Она всегда видела, что творилось внутри, поэтому иногда отец брал ее на опасные задания, и девушка сканировала, прикладывая руки к двери, нехорошие квартиры. Она видела все: и мебель, и личные вещи, людей и даже нечисть. Но стоило Юле положить руки на дверь в комнату Ивана, перед ее сознанием вставала тьма. Дикие крики, незнакомые голоса, волчий вой слышались ей.
      Ксюша спокойно смотрела то на Кирилла, то на Юлю, ворожившую с не открывающейся дверью. Да, не с ней, к счастью, случилось, а если бы и с ней… Верила она только математикам и физикам, а вот привороты считала чистой воды выдумками, даже все те изощренные, которые придумывала Шаулина. До сегодняшнего дня…
      Ксюша обняла Кирилла.
      – А Ваня… что… погиб?
      Хоть Иван и не играл какой-либо особой роли в ее жизни, но он же был живым человеком, который был всегда неподалеку, здоровался по утрам, как-то дал свой вариант по физике, а еще он лучший друг Кирилла.
      Кирилл повернулся к девушке. На его лице была такая скорбная гримаса, какую не каждый актер в театре мог бы изобразить. Смерть - это не страшно, намного ужасней неизвестность, у которой есть одна положительная сторона - надежда. Надежда на то, что все будет хорошо, что никто не умер, никому сейчас не плохо. Как радостно, когда эта надежда оправдывается, и как больно, когда она лопается, словно мыльный пузырь.
      – Не знаю, - тихо сказал он, - надеюсь, что жив, пошел в кино или еще куда, и только комната наша… стала чёрной дырой.
      Юля обессилено опустилась на корточки под дверью. Одногруппник уже проводил свою подружку к соседкам, чтобы та не слушала их разговора, и тоже устроился рядом. Курить больше было нечего, слезы все выплаканы, поэтому Шаулиной ничего не осталось, кроме как сказать хриплым голосом:
      – Слушай, Иллариончик, я тебе тут кое-что расскажу, только это тайна. Просто выслушай и помоги.
      – Ну… ладно, - пожал плечами Кирилл.
      Юля старалась как можно меньше говорить о секретном задании и об 'Отделе странных явлений'. У нее получилось так: отец выдал ей с Иваном очень важное задание, они приехали к Дураку, чтобы срочно им заняться, сестра Ивана принялась готовить им обед. Рассказ окончился на том, как одногруппник выставил ее с чайником за дверь с просьбой заварить кофе.
      – Понимаешь, Кирюш, если мой отец узнает, что у нас такая пурга с заданием, он же уволит нас к чертовой матери и будет прав. Но я не за себя волнуюсь. Я-то найду себе дело. Ванятка… отец его уничтожит.
      Невесть откуда взявшиеся слезы хлынули из глаз девушки и она в очередной раз попыталась набрать номер любимого. 'Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети', - ответил напевный женский голос.
      – Вот что, Юля, - твердо заявил Кирилл, - быстро вынула симку из телефона!
      'Зачем это?' - читалось в глазах ведьмы. Но она тут же получила вразумительный и такой очевидный ответ: если отец решит искать своих наемных агентов, он станет набирать оба номера. Если Иван недоступен, то и напарница тоже не должна быть на связи. Логично?
      – Вообще-то, да, - согласилась Юля. - Еще бы знать, куда Ваня провалился.
      И тут на нее нашло озарение. Она вскочила и вцепилась обеими руками в плечи одногруппнику.
      – Кирюха! Окно! Ты же альпинист! Давай в окно залезем и посмотрим!
      Скептическая улыбка украсила лицо студента. Он так надеялся поскорее избавиться от общества прокуренной одногруппницы, а она ни в какую не собиралась уходить. С Юлей куда приятнее по аське болтать, чем лицом к лицу.
      – Не получится, - отвернулся Кирилл, засовывая руки в карманы, дабы изобразить совершенно равнодушное создание, - мои веревки и кошки в запертой комнате. Кстати…
      Недобрый огонек сверкнул в его зеленоватых глазах, когда он обернулся к Юле.
      – И если этот Дурак умудрится их сломать или потерять, пока он сидит взаперти, он не достанется живым твоему отцу.
      На подобные угрозы у Шаулиной всегда находился один ответ - несколько долларовых купюр, которые девушка на всякий пожарный всегда носила в заднем кармане своей незаменимой черной кожаной юбки. Ну сломает, ну потеряет ее любимый Ванечка чужую кошку, она новую купит, только бы никто и пальчиком не прикоснулся к ее суженому.
      – Значит так, Иллариончик, - нахмурившись, заявила Шаулина, - неужели ты один в этой общаге альпинист? Давай дуй к товарищам и доставай обмундирование на двоих, полезем вместе.
      Одногруппник было отшатнулся, пытался найти какие-то отговорки, но Юля, решившая во что бы то ни стало вызволить Ивана Дурака из плена комнаты, настаивала на своем. Даже отговорки вроде: мы полезем со стороны проспекта, - не помогли. Так что в скором времени, приплатив несколько сотен долларов Игнатьевне и сторожам, двое студентов-экстремалов залезли на крышу общежития и принялись спускаться на веревках до пятого этажа.
      Лишь бы милицию не вызвали - единственное, о чем думал Кирилл, когда спускался на три этажа до окон комнаты, где он прожил без малого пять лет.
      Он, а позже и Юля, которую Илларионов заставил одеться в чьи-то бриджи, уверенно встали на карниз и посмотрели внутрь комнаты.
      Шторы и больше ничего.
      – Щас разобьем! - замахнулся Илларионов вытащенным из-за пояса молотком.
      Но Юля, ни жива, ни мертва, стояла, прикрыв глаза, и не отпускала рук от стекла.
      – Не надо, Иллариончик, - шепнула она, - нельзя. Я чувствую… фрактальные потоки внутри. Это… это…
      Добровольный помощник машинально заткнул молоток за пояс и внимательно слушал рассказ Юли, очень похожий на бред сумасшедшего. Только вися на высоте пятого этажа в подобное и можно поверить.
      Фрактальные потоки, как Шаулина думала до сегодняшнего дня, - это легенда. Две реальности пересекаются в одной временной точке, и тогда вокруг них создаются эти самые потоки.
      – Трусишь? - не понимал Кирилл, выслушивая очередные по счету бредни 'Отдела странных явлений'.
      – Если честно, то если мы разобьем окно, то все, что завертелось внутри комнаты, вырвется наружу. И неизвестно, что произойдет с Москвой, понимаешь? Ты только представь, что Ваня мог провалиться в другое время или в другой мир (о, мечта любителей псевдо-фантастики), и…
      – Мы попадем туда же! - с ходу догадался одногруппник.
      – В лучшем случае, - буркнула Шаулина, - в худшем - мы перенесем туда всю Москву и окрестности и вряд ли сможем вытащить все это хозяйство обратно.
      Шестое чувство подсказывало Юле, что не все так просто получилось с использованной точкой входа. Недаром на учениях в ОСЯ постоянно повторяли, что переход в параллельные реальности - дело опасное. Чем больше девушка пыталась узнать, используя свой магический дар, тем страшнее ей становилось. Все точки входа, получалось, не просто виртуальные игры, как в 'Матрице'.
      – Иллариончик, - обняла она его за плечи, когда парень поднял ее одратно на крышу, - надо что-то делать, но я не знаю, что.
      Подумав немного над своим незавидным положением, Юля пришла к мысли, что ей сначала надо поработать с секретными материалами ОСЯ, разузнать о прирде точек входа и попадении в подпространства, и только потом начинать открывать комнату, в которой, как понимала Шаулина, ничего хорошего сейчас не происходило.
      – Кирь, я тут домой поеду, немного разузнаю о… ну, впрочем, подожди пару часиков, а потом я тебе позвоню.
      Она поднялась, отряхивая кожаную мини. А Кирилл, тем временем достал из кармана телефон и вытряхнул из чехла несколько запасных сим-карт разных операторов.
      – Выбирай любую, только со своей не звони. Как будто ты пропала вместе с напарником, ясно?
      Ведьма кивнула, забирая беленькую карточку с желто-черным кружком посередине и благодаря одногруппника, с которым до недавнего времени она толком и не общалась. Надо же, какими добрыми иногда оказываются люди. Их пять лет не замечаешь, а они готовы все отдать, лишь бы помочь.
      'Все будет хорошо, я достану Ваню из западни, в которую он попал, и эту дурынду спасу, если она так важна для спокойствия нашего мира', - думала ведьма, выезжая на Первомайскую.
 

 
        Фивы, 14 век до н.э.
      Маша очень любила утро, не жаркое, когда весь город только просыпался. Девушка сидела у реки и рисовала все, что видела вокруг себя. Конечно, будь она в своем времени, она с презрением посмотрела бы на художника, рисовавшего на офисной бумаге, но когда душа поет, то и на писчей малевать начнешь, если другой не имеется. В довершение она нарисовала поверх картины себя в кеметском калазирисе с большими белыми крыльями вдоль рук.
      – Маш-шу, а зачем ты рисуешь? - спросили ее из-за спины. - У тебя есть этот… бара-башка, который умеет изображать все так, как есть. Зачем ты себе крылья нарисовала, ты что, мнишь себя Богиней Маат?
      – Понимаешь ли, Неб, - начала она.
      Она могла и не оборачиваться, потому что сразу поняла, что пришел Он:
      – Правда иногда тяготит, влечет к земле, а так хочется в небо, лететь свободно над облаками и делать то, что хочешь: придумывать, изобретать… А барабашке что скажешь, он то и рисует. Скучный он. И это вовсе не Маат, это Шу, Бог воздуха, освежающий северный ветер. Да, я знаю, что он мужчина, но…
      – Но ты ведь и есть освежающий северный ветер, Маш-шу! - он обнял ее за плечи и уткнулся носом в белокурый затылок девушки. - Ты пришла с севера, и с тобой в моей жизни появилось столько нового. Знаешь, а меня с крыльями тоже нарисуй! Я хочу летать вместе с тобой, нет, я хочу лететь за тобой.
      Всегда пожалуйста! Маша за считанные минуты нарисовала и своего друга. Только костюма ему божественного не придумала. Вот и вышел на рисунке Неб, такой, какой он есть, только с крыльями. Если бы эта картинка из древности сохранилась, то археологи бы дали ей название типа: 'Мальчик и девочка Шу' или еще бы что выдумали. Если бы, вообще, не дошли до того, что Бог Шу был женщиной.
      А художнице в этот момент стало грустно. Она вспомнила, как они с Иваном летали в Сочи на самолете, как облака оставались где-то там, внизу, далеко-далеко, они казались мягкой ватой, а выше только чистое темно-синее небо. Как жаль, что паренёк из древности никогда не сможет взлететь на Боинге и увидеть всю эту прелесть: восход солнца на высоте в десяток километров, пушистые облака и города, кажущиеся игрушечными. Она уже забыла о том, что и сама, возможно, никогда больше не увидит ни Москву, ни родной Бобруйск, - ничего из того, что произойдет на земле через три с половиной тысячи лет.
      – Ты хорошо рисуешь, Маш-шу! Твой отец художник?
      Девушка смутилась от такого комплимента, хотя и ожидала чего-то подобного. Да какой ее отец художник, сантехник он обычный, а мама - контролер ОТК. Такое и не объяснишь с ходу тут, в Кемете. Неб сел перед ней на колени. Повязку с ноги он уже снял, потому что рана, обработанная еще вчера заботливой Машей с помощью чудодейственного средства из Нижнего Новгорода, почти затянулась. Паренек даже не прихрамывал на больную ногу. Он хотел было поцеловать девушку, но тут раздалось истошное 'мяу', и из камышей выпрыгнула черная кошка.
      – Ну вот, опять, - обиделся парень.
      Только оба успели вскочить, как к реке выбежал Машин сосед, пряча что-то за спиной. Кошка шипела и пятилась от него.
      – О, Неб, взял себе в подружки сестру моего чудака-соседа, - отвлекся мужчина от поимки животного.
      Правда, дальнейшего разговора он не услышал, потому что его вредная кошка бросилась в камыши, и Машиному соседу пришлось вместо беседы продолжить догонялки, держа в одной руке предмет, очень похожий на цифровую видеокамеру?!
      Но девушка никак не могла предположить, что эта случайно брошенная фраза вызовет ревность со стороны ее друга:
      – Ты живешь с братом? Это тот, с которым ты за мной гонялась? А вы, случаем, не женаты?
      – Да, тот самый. Но думаешь, у нас правитель такой оболдуй, чтобы девушку в дальний путь одну отпустить? А за брата замуж я и не собираюсь! Во-первых, я люблю тебя, во-вторых, он дурак-дураком, в-третьих, в наших краях инцест запрещен!
      Первое, сказанное Машей, не выдерживало никакой критики: в ее-то время совершеннолетняя девушка могла в одиночку поехать куда угодно, были бы деньги, желание и турпутевка. А остальное… Она в жизни не думала, что признание получится таким простым и гармоничным.
      – Ин-чего? - переспросил Неб насчет последнего пункта.
      – Инцест, - повторила она, - это когда близкие родственники создают семью или просто, ну, это… Потому что в таких семьях часто мертвые дети рождаются.
      Конечно, определение получилось не совсем точным и каким-то наивным, но для жителей Кемета и такое подходило, тем более, девушка прекрасно знала из учебников, что кеметцы практиковали браки с родственниками, не хотели портить кровь, а выходило, что вырождались. Маша заметила, что сказанное очень задело Неба, будто он и сам создавал семью с родственницей и у него, действительно, мёртвые дети когда-то были.
      – Неб, прости, если что-то не то сказала, - стушевалась она.
      – Да нет, все в порядке, - кисло улыбнулся он.
      Разноцветные огни осветили сцену, и Иван, наряженный в яркую рубашку с рюшечками и черные кожаные брюки в обтяжку, вышел на сцену. Рядом с ним стояла сестра в гламурном розовом одеянии и босоножках на десятисантиметровой шпильке. Хоть Маша и была невысокой, но такого она никогда не покупала. Публика ревела от восторга. Дурак взял микрофон и тоном ведущего дешевого шоу заорал:
      – Итак, в эфире 'Фабрика звезд'! Или как там предприятия в этом чёртовом Кемете называются. Мы с Маш-шу находимся в главной студии Бен-Бен TV!
      – На сегодня у нас остались финалисты! - подхватила его Маша. - Только трое, из восемнадцати ребят…
      Почти как в грустной песне…
      – Их зовут Эйе, Сехемра и Харин-Хлеб! - торжественно продолжил брат, и на сцену вышла троица в кожаных одеяниях по последней моде 2006 года другой эры. - Остальных же не спасло смс-голосование, и их отправили в Древний Бобруйск.
      – В какой такой Бобруйск? - возмутилась соведущая. - В Ахетатон, в пятую музыкальную школу их отправили, сольфеджио учить!
      Иван, ясное дело, пропустил мимо ушей все сказанное сестрой, и продолжил:
      – А теперь просим наших финалистов исполнить свои композиции. Напоминаем про смс-голосование, кто получит больше смс-ок на свой сотовый, тому обеспечен главный приз! А самого активного голосовальщика ждет новый смартфон! Напоминаю, смс-ка это такое короткое сообщение длиной сто шестьдесят иероглифов. А смартфон - это штука для написания смс-ок.
      В первом ряду на самых лучших местах сидели Тутанхамон в наглаженном черном смокинге и его супруга. На этот раз на девушке было дорогое бархатное чёрное платье. Хотя, как ни странно, фараон сидел, скрестив руки на груди, и держал свои скипетры, а на голове у него - полосатый немес.
      Концерт вышел каким-то непродолжительным. Иван уже успел пожалеть, что маловато финалистов оставил. Сначала Сехемра затянул какую-то тягомотину на тему: 'Я тебя люблю, а ты без ума от Атона', потом два небритых мужика вышли рекламировать вкусную еду из пекарни на площади Астерикса и Обеликса, а после Эйе и Хоремхеб исполнили дуэтом 'Голубую луну'.
      Публика ликовала. Но как только советник и полководец покинули сцену, в зале потух свет, и вдруг прожекторы осветили стоящую на сцене рыжую девушку в длинном красном платье. Эту личность ведущий Дурак не мог не узнать. Но не успел русский конферансье и слова вставить, как Ирина Семёнова запела под фонограмму голосом Натальи Подольской:
 
Поздно! Слишком поздно!
Жертвенным огнем своей души
Я сжигаю все, он так спешит
Навсегда тебя оставить в прошлом!
 
      И тут певицу окутал красный свет. С девушкой начались странные метаморфозы: волосы ее извивались как змеи, вдоль рук выросли крылья из густых черных перьев, а глаза налились красным светом. Хорош спецэффект, ничего не скажешь. И вот уже на сцене не Ира, а ее двойница-египтянка продолжает петь: