Фивы, 14 в. до.н.э.
      Кия и Анхесенпаамон переглянулись. Служанки уже вовсю раскладывали завтрак, а их любимый Тутанхамон никак не приходил. Маленьким сестренкам невдомек взрослые заботы их мамы, старшего братика и Анхесенпаамон, они беспечно жевали бананы. Эйе, Сехемра и Хоремхеб, явившиеся во дворец к завтраку, тоже смиренно сидели и ждали, когда им подадут кушанья. Без Тутанхамона всем им было не интересно приставать к его матери.
      – Сехемра, - нарушил тишину Эйе, - что-то без нашего господина скучно, не находишь?
      – Не нахожу! Слава Амону, что когда его нет, все ведут себя прилично, серьезно, не стоят на ушах, Бекетатон и Нефернефруатон Ташерит не бросаются друг в друга косточками от ягод и шкурками от бананов, все так, как и должно быть при дворе уважаемого фараона! - спокойно сказал жрец. - Неужели тебе до сих пор нравится этот весельчак на троне? Он же такой несерьезный! Ему скоро девятнадцать, поверить сложно! Эйе…
      Кия бросила на него неодобрительный взгляд, мол, пришел поесть за чужой счет, а еще говорит всякие гадости о сыне. Тот надулся и замолк.
      – Что вы трое сделали с моим мальчиком?
      Заместители фараона переглянулись.
      – Ничего! - спокойно ответил Хоремхеб. - Просто он такой человек, отсутствие которого ощутимо!
      – То-то и оно, - властно заявила Кия, - что вы ничего не делаете! Ничего хорошего, по крайней мере. Вы просто доводите моего мальчика, да проглотит вас Апоп. Вы стремитесь сделать из него черствого бездушного правителя, а он… не удивлюсь, если в один прекрасный день он просто сбежит из дворца! Мерит!
      Верная служанка бросила накладывать еду Сехемра, чем сильно обидела жреца, и очутилась рядом с Кией.
      – Где мой сын, Мерит?
      – Госпожа Кия, он спит, - отрапортовала девушка, - и попросил не будить его.
      Сероглазая митаннийка неодобрительным взглядом окинула служанку и остальных и, не съев и кусочка, отправилась прочь.
      Кия, отодвинув в сторону красное покрывало на двери, вошла в покои сына. Если кто-то думает, что личная спальня правителя Кемета имеет размеры спортзала, то он глубоко ошибается.
      Хоть дворец фараона и занимал по площади половину столицы, но комнатка правителя была очень маленькой, чуть больше дома Ивана и Маши изнутри. Прямо под окном стояла высокая кровать, которую украшали две головы гиппопотама, а ножки были похожи на львиные лапы. Таким образом, заботливый мастер позаботился об обереге для Тутанхамона, поставив ему в стражи целых двоих золотых Таурет. Рядом с кроватью стоял невысокий столик, на котором лежало золотое зеркало в форме 'анха', тиара, скипетры и две очень странных картинки в деревянных рамочках. Как будто кто-то перенес реальность на папирус. Это были распечатки фотографий: на одной фараон в обнимку с белокурой хеттской женщиной, на другой - Тутен с черной кошкой на руках. То были подарки от Ивана и Маши. По всей комнате был расстелен ковер, сшитый из шкур львов, а в дальнем углу стоял сундук с небрежно брошенной на его крышку одеждой и пара маленьких стульчиков.
      Тутанхамон спал крепким здоровым сном, укутавшись с головой в большой белый кусок ткани, прячась от утренних лучей солнца, светивших ему прямо в лицо. В ногах у парня в полный рост вытянулся рыжий короткошерстный кот с белой грудкой. Нежась на солнышке, животное перебирало лапками складки на ткани и иногда мило мяукало.
      У Кии кошки скребли на душе, Сехемра недвусмысленно дал понять, что ее сын ему не нужен живым. Вдруг она почувствовала прикосновение к ее плечу. У нее за спиной стояла взволнованная Анхесенпаамон.
      – Ты тоже испугалась, моя девочка? - спросила она, подойдя к ложу фараона и коснувшись рукой покрывала.
      И вдруг королева-мать резко дернула одеяло на себя. Удивлению ее не было предела. Вместо ее сына под одеялом лежало два мешка, набитых мусором.
      – О, Боги, - вскрикнула Анхесенпаамон, хватаясь за голову.
      – Его похитили дети Сета, - чуть слышно прошептала Кия. - Анхиами, девочка моя, зови стражу!
      Когда царица убежала за прислугой, Кия прислонилась к стене, припоминая события прошедшего вечера.
      Она тогда зашла в спальню к сыну, а он лежал на животе, сжав в кулаках концы наволочки.
      'Мама, я же просил Мерит…' - сонным голосом протянул Тутанхамон.
      Кия тут же села к нему на краешек кровати и взяла сына за руку: 'Мне не нравится, что творит Сехемра, не затевает ли он переворота…'
      'Все хорошо, мама, - улыбнулся сын, - к Сету его, давай скормим крокодилам за измену'.
      'Как так можно? Он верховный жрец храма Амона…' - ласково сказала мать, но сына это ни капли не задело. Кия с укоризной покачала головой, мол, где твоё воспитание, но Тутанхамон даже не смотрел на нее.
      Только одна женщина на свете, любящая мама, могла понять, что ничего не хорошо, что мальчика ее что-то очень сильно волнует. Кия взяла в руки рамки с картинками, что лежали на столике. С них на митаннийскую принцессу смотрел сын, такой, какой он есть, веселый, задорный, с лучезарной улыбкой на лице, такой, каким она его больше всего и любила. А сейчас рядом с ней, закутавшись в покрывало, лежал обиженный бука, которому никто и ничего не нужно. А еще на одной из картинок, рядом с Тутанхамоном была не менее счастливая девушка с золотистыми волосами. Тут и думать не надо, все ясно без слов.
      'Красивая, - тихо сказала мать, проведя пальцем по изображению Маши, - Тутен, она тебе нравится?' Ответа не последовало. Тутанхамон лежал, уткнувшись носом в маленькую подушку, и ничего не говорил. Мать погладила сына по затылку. Не хочешь отвечать - не надо, сама вижу, что ты влюбился.
      'Когда она узнала, что я фараон, - буркнул он, - она перестала со мной разговаривать. Отворачивается, обманщиком называет, а я лишь хотел, чтобы она любила меня, а не мое золото. Понимаешь, мама?'
      Тутанхамон резко сел на кровати, схватив мать за руки: 'Я молод и красив, богат, известен, в меня не влюбляются только бессердечные. Стоит мне выйти на улицу, так охрана моя не от убийц защищает, а от этих сумасшедших девочек, которые стремятся вылезти в первый ряд и затоптать почтенных номархов. Я и в паланкине шторы не открываю, а то девушки собьют с ног моих рабов, чтоб только поглазеть на очаровательного молодого правителя и напроситься в наложницы. Но стоит мне пройти по Уасету в костюме простолюдина, так ни одна из этих влюбленных на меня внимания не обращает. Мама, я так несчастен'.
      В его глазах было столько трагизма и отчаяния, безнадежности и усталости от всего-всего-всего. Тутанхамон уже не желал прекращать: 'Мама, Маш-шу полюбила не мое золото, не мой титул, она полюбила меня таким, какой я есть. Когда мы первый раз повстречались, она приняла меня просто за случайного прохожего, который гуляет по ночному городу. Она и не подозревала, кем я рожден. Иногда, правда, я ловил ее пристальный взгляд, когда она рассматривала мой профиль. Но она любила человека, а не его имущество. Понимаешь, мама? И я не стал говорить ей, кто я на самом деле, потому что ей было не так важно. А теперь она думает, что я обманул ее, сестру уважаемого посла государства Раша! '
      Он от досады сжал кулаки. Так хотелось плакать, но фараон сдержался и удостоил добрую понимающую маму несчастным взглядом. Она всегда умела выслушать. Кия обняла его за плечи и, прижав сына к груди, погладив его по голове, сказала: 'Тутен, если она тебя любит, то она обязательно вернется'.
      'И я сразу же на ней женюсь', - пообещал Тутанхамон.
      'Обязательно', - шепнула Кия.
      После она ушла, пожелав сыну спокойной ночи. Кто знал, что утром фараона похитят?
      Солнце роняло на землю последние лучи, когда две странницы подошли к храму Богини Таурет: на них были широкие белые балахоны, через плечо у каждой свисало по мешку с вещами. Одежды девушек и их прически выглядели настолько похожими, что иначе, как сестрами, назвать их было невозможно. Та, что повыше, наверное, старшая, с волосами до плеч и платком, повязанным вокруг головы словно бандана, стояла и смотрела в небо и на верхушки лотосообразных колонн. Младшая же, или просто та, что пониже, вскинув руки к небу, упала на колени. В отличие от старшей сестры, она предпочитала носить лохматую челку, немного не сочетавшуюся с остальными ровно подстриженными заплетенными в полсотни косичек длинными волосами. Такие прически не только кеметские девушки не носили, но и о них помыслить не могли. Челка лезла в глаза, так что странница поддерживала ее интересным ободком с розовой прозрачной пластиной спереди. Вообще, это был далеко не ободок, а банальные розовые очки от солнца, исторический парадокс.
      – О, Исида, - шепотом молилась младшенькая, - прости мои грехи, ибо обманываю я Богов, иду в храм ради спасения любимого человека. О, Хатор, не прогневайся на меня. О, Нут, отплачу я тебе достойной жертвой. О, Таурет, ты всегда защищала меня, помоги и в этот раз, да буду восхвалять я вас, о, Прекрасные Богини, всю свою жизнь.
      Девушка прикоснулась лбом к земле, а потом встала и опустила очки на глаза. Интересно, откуда у нее взялся такой парадоксальный артефакт.
      – Чук, - толкнула прочитавшая молитву свою сестру, - помолись, чтоб Богини не разгневались на тебя за присутствие на их Священной территории, и пойдем.
      Девушка по имени Чук было запротивилась, но сестренка искусно сделала подсечку, и та свалилась на колени, ударившись лбом о песчаную землю.
      – О, Исида, - взмолилась она, - я так хочу с тобой когда-нибудь познакомиться…
      Сестра впала в ступор от такого говора Чук.
      – О, Хатор, - продолжала сестричка, - дай мне хату на Рублевском шоссе! О, Нэт, 100-мегабитную локальную сеть с безлимитным тарифом, пожалуйста! А ты, Туалет, подскажи, как пройти к главному артефакту храма, золотому унитазу! Аминь!
      Младшая сестра, сжав кулаки, тряслась от гнева.
      – Я что-то не то сказала, Гек? - наивно улыбнулась старшенькая.
      Гек, то есть та, что пониже, от таких слов разозлилась еще больше. Она прищурилась, придумывая страшную кару старшей сестренке за то, что та не может выучить даже простой молитвы кеметским богиням.
      – Ладно, пошли, сама говоришь, такое не лечится! - махнула рукой она.
      – Новые русские бабки из смешной передачи долларами бы за наш диалог заплатили!
      – Чтооо?
      – Забей, потом объясню.
      У входа в помещения храма стояла Неферхатор. Дверь, у которой она встретила странниц, была настолько гигантской, что Чук уронила челюсть, любуясь чудом кеметской архитектуры.
      – Здравствуйте, госпожа Неферхатор, настоятельница храма, - поклонилась Гек, дергая сестричку за край балахона, чтобы та сделала то же самое.
      И Чук рада стараться:
      – О, здравья желаю, почтенная Нефертрактор, - скрипучим голосом сказала она.
      Создавалось впечатление, что она стремилась говорить на более высоких тонах, нежели было заложено в ее голосовые связки природой.
      – Мы странницы Чук и Гек, - продолжала она, - мы идем из Слонопотамии в Кению, сами не знаем, зачем… Вроде бы, за алмазами.
      – О, Исида, - взвизгнула Гек, тоненьким голоском, - Чук, когда ты запомнишь, что из Месопотамии мы идем в страну Пунт за драгоценными камнями. Но так как ночь застала нас в славном городе Уасет, то мы пришли в храм просить у почтенной Неферхатор ночлега.
      После окончания речи Гек так глянула на сестренку, что если та и хотела чего-то добавить, то уже передумала. Судя по всему, старшую ждала нехилая взбучка от младшей, останься они наедине.
      Неферхатор испытующим взглядом смотрела то на одну девушку, то на другую. Что-то в них было не то, но жрица не могла понять, что именно. Вроде, и лица добрые, и фигуры женские, и одежда как у самых настоящих странниц: длинные платья да серые сапоги. А Гек - само очерование, особенно когда она искоса поглядывает в сторону, перебирая пальцами по золотому украшению на шее. 'Не смотрела она бабок по телеку', - подумала Чук, но говорить такое вслух не отважилась.
      К жрице вышли две девушки. Они просто гуляли по храму и решили посидеть в саду на ночь глядя. Та, что была повыше, в красном наряде жрицы, накинула на плечи белую полупрозрачную материю. А низенькая, блондинка в роскошном белом платье, всё время озиралась, будто она недавно в этом храме и многого еще не рассмотрела.
      – О, милые мои, Майати, Маш-шу, - повернулась Неферхатор к послушницам, - познакомьтесь, это странницы из Месопотамии, Чук и Гек, или Гек и Чук, я не запомнила.
      – Мы сами иногда свои имена путаем, правда, Чук? - рассмеялась… Чук.
      – Я Гек, а Чук - это ты!
      Ну, настоящие сестры, ничего не скажешь, ссорятся, когда на них все смотрят.
      Майати, та, что была с накидкой, поклонилась гостьям, и раздался чудесный звон от ее сережек, а Маш-шу отвернулась, закрыв лицо руками. Неферхатор с посушницей удивленно посмотрели на то, как девушка, скорчившись, села на корточки у стенки. Плечи её нервно тряслись.
      – Что с тобой? - спросила Майати, подойдя к ней сзади и положив руку ей на плечо. - Ничего смешного не вижу.
      – Точно, - вмиг став серьезной, сказала московская студентка.
      Интонации ее новой знакомой всегда были грубыми. Маша встала и хотела убежать, но ее спутница прищелкнула пальцами, и девушка остановилась.
      – Неферхатор, - властным голосом сказала жрица, - странная она какая-то, да истеричная.
      Чук и Гек переглянулись и подмигнули друг другу.
      – Майати, милая моя, проводи наших гостей в покои, накорми ужином, и пусть отдыхают до утра.
      В знак согласия она поклонилась и вышла вперед к гостьям. Девушка по имени Чук отшатнулась, стиснув зубы, увидев свою провожатую, как будто они раньше встречались. Майати тоже не отводила глаз от лица таинственной странницы из Месопотамии по тем же причинам.
      – Пошли, бродяги! - скомандовала молоденькая жрица, и странницы последовали за ней, пожелав доброй ночи оставшейся стоять у входа Неферхатор.
      Майати шла так быстро, что уставшие вскоре странницы чуть ли не бежали за ней, поднимая полы своих балахонов. Странно еще, как девушка в узком платье, могла так быстро передвигаться. Маша замыкала процессию.
      – Ты чего не дала мне спросить про золотой унитаз? - укоризненно шепнула Чук сестре.
      Гек лишь бросила очередной укоризненный взгляд в ее сторону. Ну когда настанет тот прекрасный день, и эта Чук перестанет нести всякую ахинею.
      – При личной беседе скажу, - буркнула младшенькая, - без свидетелей.
      – А что такое золотой унитаз? - развеселилась казавшаяся с первого взгляда неприветливой Майати.
      И тут Чук расцвела! Ну хоть одна родственная душа!!!
      – Это же главный артефакт вашего храма! - по-детски удивилась она.
      Майати ехидно улыбнулась. Нет, она еще не поняла, как искусно девушка ее разводила. После этого жрица начала увлеченно спрашивать о размерах таинственного артефакта, и неугомонная Чук до такой степени воодушевилась, что поведала древней жрице чуть ли не лекцию по сантехнике 'Унитазы и их применение в быту'. Странница даже похвасталась, что она - сын настоящего сантехника! Майати подозрительно хихикнула в ответ на это заявление, но не стала спрашивать, почему именно сын, а не дочь. Больше всего жрице понравилось то, что артефакт довольно массивен, если его сделать из золота, а значит, очень ценен. Дошло до того, что она наивно пообещала уладить всё с Неферхатор, и к их с Гек возвращению из Пунта соорудить в храме золотой унитаз в честь странниц из далекой Месопотамии.
      Щеки Чук горели, глаза ее бешено смотрели то на симпатичное лицо Майати, на прищуренные красные глаза, то на обнаженные груди прекрасной жрицы, прикрытые лишь прозрачной накидкой, а руки, не слушаясь разума, потянулись было к бедрам жрицы, но Гек ударила по сестричкиному правому запястью, и вся похоть у той прошла.
      Младшая вовсе не была рада такому повороту дел и подобному настрою Чук. Она то и дело дергала сестру за балахон, чтобы та остановилась, но коли муза посетила, тут нет преград. Изредка Гек оглядывалась на идущую за ней Машу, но новоиспеченная жрица лишь отворачивалась, краснея.
      – Давайте пройдем в зал жертвоприношений и посмотрим, где можно будет поставить ваш замечательный артефакт, - предложила Майати.
      Чук и Гек взглядами истинных туристок окинули большой зал, освещенный дюжиной факелов. Посреди располагался жертвенник, забрызганный кровью животныъх
      – Эх, фотик дома забыла, - вздохнула старшенькая, но ее никто не слушал.
      – Маш-шу, - чуть слышно шепнула Майати, и ее подруга подняла голову.
      Жрица пристально посмотрела ей в глаза и, улыбнувшись уголками губ, сказала:
      – Потренируемся?
      Странницы встали как вкопанные, и Майати переключила внимание на них. Чук заметила как недобрая искорка проскочила в глазах жрицы, после чего, странница слышала лишь тихий шепот девушки: 'Не двигайтесь'. Даже посмотреть искоса на Гек не хотелось. 'Убей их, Маш-шу!' - инстинкт самосохранения не работал, даже когда Чук понимала, что сейчас ее проткнут чем-то острым, и на этом жизнь ее закончится. Ее околдовали, и она ничего не могла с этим поделать.
      Прошла секунда, другая, третья… но ее не убили. Она все еще стояла и, словно кукла, глядела на жертвенник, рядом с которым стояла Майати. Вдруг она услышала девчачий визг, и… подсечка. Или наоборот: подсечка, а потом визг.
      – Гек, бяка! - вскрикнула сестричка мужским голосом, придя в себя. - Неужели тебя не околдовали?
      Чук, сидя на корточках, наблюдала следующую картину.
      У жертвенника стояла Майати, открыв рот от удивления. Рядом с ней на полу сидела и плакала Маша, прижимая левую ладонь к правому плечу. У ног девушки валялся золотой серп. Гек же стояла, широко расставив ноги, и держала по кинжалу в каждой руке.
      А случилось вот что. Когда жрица загипнотизировала странниц и приказала их убить, Маша, размахивая серпом, бросилась в атаку. Но в самый последний момент младшая странница развернулась, успев при этом сбить с ног сестрицу Чук, схватила атакующую девушку за предплечье и вывихнула ей руку.
      – Прости, Маш-шу, - прошептала Гек, - но тебе же лучше.
      Студентка по инерции пробежала еще пару метров и свалилась на колени рядом с гипнотизеркой, избавившись от ее чар благодаря боли.
      – Т…тебя… не берет мой… гипноз?
      – Не узнала, сестренка? - уже не притворяясь, своим голосом сказала Гек, снимая украшение с шеи и завязывая его вокруг плеча. - Или забыла о волшебном наследстве отца?
      Она развязала бант на груди, и накидка упала на пол. Прятавшийся под женской личиной парень, снял с головы парик и отбросил его в сторону.
      – Я потомок Эхнатона, как и ты, Меритатон. И на меня не действуют твои чары.
      – Тутанхамон? - прошептала жрица, отступая к жертвеннику. - Я и не узнала, из-за…
      Он ехидно улыбнулся, задирая очки на лоб.
      – Эхх, рано меня рассекретили, блин, - выругалась Чук, развязывая свою накидку и сбрасывая парик. - Даже унитаз в храме не построили…
      – Прекрати, - рявкнул на Ивана Тутанхамон, а затем шепотом, ласково так продолжил, - твои тупые шутки хороши в меру! И скоро они начнут выводить меня из себя, и я стану бить тебя балда-бейкой… или ругаться, как это делает Маш-шу! Или… отправлю к Сету на кулички!
      Фараон фыркнул и повернулся к сестре.
      Маша стонала от боли и недобрым взглядом смотрела на вооруженного до зубов возлюбленного, на ошарашенного брата, на Меритатон, страшный дар которой она в полной мере испытала на себе. Если эта женщина и Семёнова Ира как две капли воды похожи друг на друга, то у брата хороший вкус, подумалось ей. Но тут опять алая искра проскочила перед глазами девушки, опять она почувствовала, что ей управляют. 'Забудь о боли, - говорил ей голос Меритатон, - поднимайся! У тебя здорова левая рука. Убей их! Убей!'
      – Она не может убить нас своими руками! - вдруг дошло до Ивана. - А что, если Сехемра и Ахтунг, то есть Ахмос… тоже… не по своей воле…
      Маша неуклюже поднялась и взяла серп в левую руку. Ее правое плечо из-за вывиха казалось меньше, а рука неестественно болталась.
      – А ты не такой Дурак, как кажешься, - ухмыльнулась Меритатон, - угадал! Я подчинила этих двоих своей воле: и когда Сехемра не понравились твои песни, и тогда, когда Ахмос связал тебя и бросил в погреб, и когда мы разыграли комедию с Хоремхебом. Представь себе, что и Неферхатор зачарована мной. Это благодаря мне твою сестру посвятили в жрицы, старуха никогда бы не стала безоговорочно исполнять приказ Анхесенпаамон. Да и вас в храм она пропустила только по моей воле. Если бы я не приказала, Неферхатор заставила бы вас искупаться в источнике и проверила бы, не ряженые ли вы мужики. Я не человек… пока… и поэтому сама не могу убить человека. Я способна лишь управлять разумом, скажите спасибо моему папочке за этот дар. Всё узнали?
      Она надменно посмотрела на Ивана.
      – Почти, - сказал Дурак. - Я не пойму, почему ты боишься имени Ира?
      – Умри! В желудке у Амта твоя драгоценная Ира расскажет обо мне и Сете, и еще много интересного. Маш-шу, давай.
      – Нет! - раздался переходящий на визг крик Тутанхамона.
      Иван, опять охваченный чарами древней правительницы, стоял, не в состоянии пошевелиться. Маша, невзирая на боль в вывихнутом плече, неслась ему навстречу, размахивая серпом.
      – Твоя левая рука в два раза сильнее правой, - заклинала Меритатон, и девушка после этих слов еще крепче сжала рукоять.
      И тут Иван снова почувствовал толчок в бок и услышал истошный женский визг.
 

 
      Когда Иван очухался от очередного сеанса гипноза, его удивлению не было предела. Прямо напротив него стояла… Юлька Шаулина с рюкзаком за спиной и автоматом наперевес. Маша, стиснув зубы от боли, пыталась проткнуть ей грудь подобранным с полу кинжалом. Но он не засовывался. Правильно, ведь на гостье из будущего был бронежилет.
      Неподалеку, нервно хихикая, стояла и Меритатон, проткнутая двумя кинжалами. Сделавший это Тутанхамон держал руки на ее шее, придавливая сестре сонные артерии. Самое интересное - экс-правительница не собиралась падать без чувств, задыхаться и умирать. Кровь тонкими струйками стекала по ее груди и капала на пол.
      – Глупые люди, - ухмыльнулась она, вынимая оба кинжала и локтем пихая брата в живот.
      Тутанхамон приземлился на пятую точку и не спускал взгляда с живого мертвеца. Как только Меритатон достала оба лезвия из груди, раны затянулись. Она небрежно кинула оружие под ноги.
      – Чем тяжелее вы меня раните, тем сильнее я становлюсь, - ее улыбка была дьявольской, - Сет все предусмотрел. Вы бьете меня, а я беру силы у этой… как там ее… Иры, чтобы залечить раны. А когда Ира умрет, я стану неуязвимой, так мне сказал Сет, и я ему верю.
      – Вот оно что, - сквозь зубы прошептал Иван. - И если я зову Иру, а не тебя… Так вот, что значило спасти Ирочку!
      – Да, эта женщина забирает свои силы обратно, а я становлюсь уязвимей. Если она вернет себе все силы и душу, которую мне подарил Сет, то я умру, а иначе… я уже говорила.
      – Спасибо за алгоритм борьбы с тобой, Меритатон, - просиял Иван.
      – Дохлый номер! У нее не выйдет, даже если все боги на ее стороне! Она уже настолько слаба, что не в состоянии самостоятельно дышать. Так что, смирись, Иван Дурак, с мыслью, что твоя незабвенная станет единственной и непобедимой владыкой мира!
      Сказав это, свергнутая царица расставила руки в стороны, и у нее выросли два больших белых крыла.
      – Ваня, эту… - Юля ткнула пальцем туда, где стояла Меритатон, - надо прикончить во что бы то ни стало и забрать у нее душу твоей Иры. Это типа и есть задание реалити-шоу! Так мне сказал какой-то странный чувачок по имени Себек.
      Маша села на пол и, вернувшись из забытья, снова схватилась за вывихнутое плечо.
      – Себек - покровитель фараонов, - процедила она, превознемогая боль. - Если существует Сет, то почему бы не существовать ему. И ему я бы верила больше.
      – Тупые божки, - рассмеялась Меритатон, поворачиваясь с кинжалами к Тутанхамону. - Атон - единственный Бог на этой земле. Остальные - выдумка. Ну… еще Сет есть.
      Все присутствующие ухмыльнулись: Тутанхамон верил в сорока двух богов Кемета, Маша с Иваном были атеистами, а Юля встречалась с Себеком лицом к лицу. Получалось, что в бога Атона, кроме воскресшей царевны не верил никто.
      – Я ненавижу тебя, - процедила экс-правительница, подняв взгляд на брата, - за всё. За то, что ты сын этой паршивой митаннийской шлюхи, которая разлучила моих родителей. За то, что страной правишь ты, а не Сменхкара. За то, что ты бросил мою сестру и переспал с этой истеричной потаскушкой. - Меритатон бросила полный ненависти взгляд на Машу. - Да, я видела, чем вы с ней на берегу однажды занимались!
      Девушка стала краснее свеклы и чуть не расплакалась под вопрошающими взглядами Вани и Юльки. Будь обстановка не такой напряженной, брат бы обязательно подколол ее, но сейчас компромат прошел мимо ушей.
      – Но больше всего на свете я хочу убить тебя за то, что ты предал Атона! Ты втоптал в грязь Великое Дело отца! Ты разрушил священный Ахетатон, прислужник Сета! За один только этот поступок не достоин ты сидеть на троне правителя Кемета!
      – Кстати, - встрял Иван Дурак. - если говорить, кто из вас, родственнички, является прислужником Сета, то это ты, почтенная. А ваш этот… Ахетатон… давно пора в Бобруйск переименовать и ссылать в него противных животных и прочую нечисть.
      Тутанхамон, повернувшись, гордо смотрел на сестру и словно губка молча впитывал в себя все обвинения, и даже не смутился, когда она рассказала при всех о его отношениях с девушкой. Но когда у старшей сестренки запас обвинений был исчерпан, фараон спокойно начал держать ответ.
      – Да, Иван, Ахетатон - хорошее местечко! Обязательно в Бобруйск мы его переименуем, и тебя номархом назначим, ибо больше никто не согласится. Будешь там у нас нечисть собирать.
      – Монархом?? - горя глазами, переспросил Дурак.
      – Но-мар-хом, то есть, самым главным в городе, - поправил чужестранца фараон.
      – Охренеть! - заорал радостный программист, не фильтруя речь. - Я первый в истории мэр города Бобруйска!
      Не важно, что белорусский Бобруйск будет основан в четырнадцатом веке совсем другой эры, а этот, древний город так и останется в памяти людей как Эль-Амарна.
      – Надо же, заодно и дело провернули, - буркнул правитель, а потом продолжил ответ сестре. - Атон, культ которого наш с тобой отец сеял в Кемете, не существует. Что это за бог, который не покровительствует людям? Почему для того, чтобы народ поверил в его могущество, нужно ссылать на каменоломни любого, кто шепотом скажет слово 'Осирис'? Почему для доказательства силы этого бога нужно рушить старые храмы, жечь папирусы и стирать со стен гробниц имена сорока двух богов, а заодно имя моей матери? Если бы Атон был истинным богом, он никогда не допустил бы разрухи! Только не говори, якобы все в Кемете было до такой степени запущено, что можно начинать жить с нуля!