"Кланяюсь Св. Софии, гробу отца моего и вам! Хочу поискать Галича, а вас не забуду. Дай Бог лечь у гроба отца моего, у Св. Софии!"
      Новгородцы упрашивали его остаться с ними. Все было напрасно. Мстислав уехал, и навсегда. Не привелось ему лечь у Св. Софии.
      Галич, оставленный Мстиславом, находился в это время в руках венгров. Там снова был посажен королевич Коломан, а главным воеводою был назначен бан Фильний, который в летописях наших называется "Филя прегордый". Он относился с крайним презрением к русским, сравнивал их с глиняными горшками, а себя с камнем, приговаривая: "Один камень много горшков побивает". Была еще у него и другая поговорка: острый меч, борзый конь много Руси! (т. е. покорю). Высокомерие его раздражало галичан, и он не доверял им. Мстислав Удалой между тем пригласил половцев и шел на Галич (1218). С ним был Владимир Рюрикович, недавно помогавший ему в борьбе с суздальской землею. Услыхавши об этом, Фильний укрепил Галич и внутри города обратил в крепость церковь Св. Богородицы, что еще более раздражило против него русских, видевших в этом оскорбление святыни. Поляки помогали венграм. Не допуская Мстислава до города, Фильний, взявши с собой галицкого боярина Судислава и других, вышел навстречу Мстиславу. Поляки составляли правую сторону его войска, а галичане и венгры левую. Русская рать также разделилась на две половины. Одною начальствовал Мстислав, другою - Владимир, а половцы стали в отдалении, чтобы ударить на неприятеля тогда, когда сцепятся с ними русские. Мстислав заметил, что поляки стоят на довольно далеком расстоянии от венгров, сообразил, что следует делать, вдруг отделился от Владимира и отошел на возвышение, там он укреплял свою рать именем честного креста. Владимир сильно роптал на него за это и говорил, что Мстислав погубит все русское войско. Поляки стремительно ударили на Владимира, обратили его в бегство и погнались за ним, так что венгерское войско скрылось у него из глаз.
      Но тогда-то Мстислав и половцы разом бросились на венгров. Сеча была злая, русские победили венгров. Сам Фильний был взят в плен; все его венгры упали духом. Поляки, прогнавши Владимира, набравши добычи, возвращались со множеством пленных и пели победные песни, не зная, что сделалось с союзниками, как вдруг наткнулись на победителей, а с другой стороны бежавшие русские обратились на них же. Поляки были совершенно разбиты. Половцы забирали побежденных в плен, жадно бросались на лошадей, оружие и одежды, но русские, по приказанию Мстислава, не кидаясь на добычу, били врагов без всякой пощады. Вопль и крики убиваемых достигали до Галича. По всему полю валялись тела, никем не погребаемые; вода в реке побагровела от крови.
      Мстислав, взявши с собою пленного Фильния, требовал сдачи Галича и обещал полную пощаду. Сам Фильний послал со своей стороны совет сдаться, так как никакой надежды на победу не было. Три раза посылал Мстислав и предлагал сдаться. Но венгры, сидевшие в Галиче, упорствовали и даже выгоняли из города галичан с женами и детьми из боязни измены и вместе для того, чтобы не кормить их во время осады. Тогда Мстислав объявил, что теперь уже не будет никакой пощады осажденным. Венгры, при своей самонадеянности, так были оплошны, что обращали внимание только на одни ворота, а между тем русские сделали подкоп, подземным путем проникли в город, отбили от ворот венгров, ошеломленных внезапностью, и отворили Мстиславу ворота.
      Рано утром Мстислав вступил в Галич. Коломан с женою и знатнейшие венгры со своими женами заперлись в церкви Св. Богородицы. Мстислав подошел к церкви и требовал сдачи. Венгры не сдавались. Жажда томила их. Мстислав сам послал Коломану сосуд холодной воды. Венгры благодарили за такое великодушие, делили между собой воду чуть ли не по капле, но все-таки не сдавались. Наконец, когда их стал одолевать голод, они отворили церковные двери, умоливши Мстислава даровать им, по крайней мере, жизнь. Венгерские бароны со своими женами и несколько поляков достались в плен половцам и русским. Самого пленного Коломана с женою Мстислав отправил в Торческ. Галицкая земля с восторгом признала победителя своим князем. Поселяне добивали разбежавшихся с битвы венгров.
      Русские величали Мстислава "своим светом", называли "сильным соколом", говорили, что сам Бог поручил ему меч для усмирения гордых иноплеменников. Бояре, державшиеся венгров, отдавались на милость победителя. Главнейший из них, Судислав, пришел к Мстиславу, обнимал его колена и просил помилования. Мстислав не только простил его, но даже дал в управление Звенигород. Данило приехал к тестю с малою дружиною и поздравлял его. Они пировали и радовались; и радовалась с ними вся галицкая земля.
      Венгерский король Андрей, услышавши о несчастье, постигшем сына, отправил к Мстиславу требование отпустить пленника, в противном случае грозил послать огромное войско. Но Мстислава нельзя было испугать угрозами. Он отвечал, что победа зависит от Бога и он, Мстислав, надеясь на Бога, готов встретить неприятельские силы. Король мало-помалу оставил свой горделивый тон: супруга его особым посольством умоляла Мстислава сжалиться и отпустить сына. Со своей стороны, бояре, вскоре заметившие слабые стороны характера Мстислава, приобрели на него влияние и всячески располагали к миру с венгерским королем. Мстислав, при всей своей храбрости и воинственности, всегда был расположен к миру и прибегал к войне только тогда, когда противники не хотели мириться на условиях, которые он признавал согласными с правдой. В 1221 году Мстислав не только помирился с венграми и поляками, но заключил дружественный договор с венгерским королем, обручил дочь свою Марию с его сыном Андреем и отдал будущему зятю во владение Перемышль.
      Но через два года судьба призывала Мстислава к иному подвигу. В то время как русские князья и дружины их тратили силы в междоусобиях, в неведомых восточных странах совершались великие перевороты. На северной границе китайской империи хан Темучин, властитель монголов, народа, прежде подвластного татарам-ниучам, сделался сам повелителем многочисленных татарских племен, разорил часть китайской империи и взял Пекин, потом обратился на запад, завоевал и разорил могущественную и цветущую империю турков харазских 1 и положил основание обширнейшей империи, когда-либо существовавшей в Азии. Он владел неизмеримыми пространствами от Амура до Волги, повелевал множеством народов, составлявших его военную силу, и был прозван Чингис-Ханом, т. е. великим ханом. Его завоевательные движения достигли до половцев. Татары столкнулись с половцами на восточном берегу Каспийского моря, где половцы были заодно с аланами (жителями Дагестана). Чтобы отвлечь половцев от этого союза, предводители полчища, посланного Чингис-Ханом, сначала коварно сдружились с ними, уверивши их, что татары, будучи одного с ними племени, не хотят действовать против них враждебно.
      Половцы доверились им и отстали от аланов; но потом монголы, разделавшись с аланами, покорили и половцев. Половецкие князья, уже крещеные, Юрий Кончакович и Данило Кобякович были убиты. Татары гнались за их товарищами до вала Половецкого, отделявшего землю половецкую от русской.
      Половецкий хан Котян, тесть Мстислава Удалого, прибежал в Галич к зятю со страшным известием, что идет с востока несметная сила неведомых завоевателей.
      "Сегодня отняли нашу землю, завтра ваша взята будет", - говорил он.
      Мстислав разослал вестников к разным русским князьям и созывал их для совета об общем деле в Киеве. Много князей съехалось туда. Там были Мстислав Романович киевский, Мстислав Удалой галицкий, Мстислав черниговский, Даниил Романович волынский, Михаил Всеволодович, сыны Всеволода Чермного и многие другие. Только суздальский Юрий не приехал на совет. Хан Котян щедро одарил русских князей:
      конями, верблюдами, буйволами и невольницами, а другой князь половецкий, Бастый, принял Св. крещение. Мстислав Удалой умолял русских князей спешить на помощь половцам. "Если мы им не поможем, - говорил он, то половцы пристанут к врагам, и сила их станет больше". После долгих совещаний князья решили соединенными силами идти в поход. "Лучше встретить врага на чужой земле, чем на своей", - говорили русские.
      Сборное место назначено было на днепровском острове, называемом Варяжский (вероятно, Хортица). Туда стекались со своими князьями киевляне, черниговцы, смольняне, галичане, волынцы. Весь Днепр покрылся их ладьями. Из Курска, Трубчевска, Путивля шли туда князья со своими дружинами, сухопутьем на конях, а тысяча галичан с воеводами Юрием Домажиричем и Держикраем Володиславичем проплыли по Днестру в море и, вступивши в Днепр, стали у реки Хортицы.
      У Заруба явились к русским князьям татарские послы с таким словом: "Слыхали мы, что вы идете против нас, послушавши половцев, а мы вашей земли не трогали, ни городов ваших, ни сел ваших; не на вас пришли, но пришли по воле Божией на холопов и конюхов своих половцев. Вы возьмите с нами мир; коли побегут к вам, - гоните от себя и забирайте их имение; мы слышали, что и вам они наделали много зла; мы их и за это бьем".
      Но князья вместо ответа перебили послов. Без сомнения, они поступили таким образом оттого, что половцы рассказали им, как татары коварно обманули их:
      предложили дружбу, чтобы разъединить с аланами, потом напали на них самих.
      Сбор происходил в апреле 1224 года. Когда все сошлись, ополчение двинулось вниз по Днепру и стало станом, не доходя Олешья. Тут пришли к ним другие татарские послы и говорили так: "Вы послушали половцев и перебили послов наших; теперь идете на нас, ну так идите; мы вас не трогали: над всеми нами Бог".
      Князья на этот раз отпустили послов невредимыми. Передовые татарские отряды стали появляться у Днепра. Мстислав Удалой перешел через Днепр с 1000 человек воинов. С ним пошли Данило Романович, Мстислав Немой, Олег Курский и другие молодые князья. Они разбили и обратили в бегство сторожевой отряд. Беглецы запрятали своего воеводу Гемебега в яму в каком-то половецком кургане. Половцы отыскали его там и упросили Мстислава позволить им убить его. Мстислав шел далее.
      Между тем в стане русских на Днепре происходили толки о том, каковы враги. Юрий Домажирич говорил: "Они отличные стрелки и отличные воины". Другие же возражали ему: "Нет, это народ простой, хуже половцев". Молодые князья торопили старых идти вперед: "Мстислав, и ты, другой Мстислав, пойдемте на них".
      Во вторник 21 мая русские снялись со стана и пошли в степь. Они вскоре встретились с татарским отрядом. Русские стрелки рассеяли его, и им досталось в добычу множество скота. Восемь дней шли они до реки Калки, где снова встретили татарский отряд, который, побившись с ними, скрылся. Мстислав Удалой, опередивши князей, приказал Данилу перейти Калку и сам перешел вслед за ним с задней стражей. Вдруг перед ними предстали татарские полчища. "Вооружайтесь", -закричал Мстислав. Русские вступили в бой. Двадцатитрехлетний Данило бросился вперед и был ранен в грудь, но, не заметивши этого, продолжал сражаться. Храбро бились и Мстислав Немой, и Олег Курский. Но сила татарская одолела их; Данило обратил своего коня назад; за ним побежали другие. Бежал и Мстислав Удалой в первый раз в своей жизни.
      Между тем остальные русские князья перешли через Калку, расположились станом и выслали вперед Яруна с половцами. Татары стремительно ударили на половцев.
      Половцы бросились назад, обратились на русский стан и смяли его. Русские еще не успели вооружиться, началась страшная резня; русские, приведенные в беспорядок половцами, бежали.
      Во время этого всеобщего бегства русских один Мстислав Романович не двигался с места, стал на высоком каменистом берегу Калки с зятем своим Андреем и дубровицким князем Александром. Большая часть татар преследовала бегущих, а один отряд с бродниками окружил трех храбрых князей, которые огородили себя кольями и отбивались от них неустанно три дня и три ночи. Трудно стало татарам одолеть их силой, и они прибегли к коварству. Какой-то Плоскыня, воеводствовавший над бродниками, уговорил князей сдаться татарам на выкуп и целовал крест на том, что они останутся живы. Князья поверили и вышли, но Плоскыня тотчас связал их и выдал татарам. Татары, взявши укрепление, перебили всех бывших там русских воинов, а связанных князей положили под доски, и сами сели на досках обедать.
      Так кончили жизнь свою несчастные князья.
      Татары гнались за бегущими до самого Днепра и по дороге убили шестерых князей, и в том числе Мстислава черниговского. Мстислав Удалой избежал погони и, достигши Днепра, истребил огнем и пустил по реке стоявшие у берега ладьи, чтобы не дать возможности татарам переправиться через реку, а сам с остатками разбитых вернулся в Галич 2. Поражение князей навело на Русь всеобщий ужас, который усиливался от внезапности появления неведомого врага. Впечатление, произведенное на умы этим событием, наглядно отражается в словах современного летописца:
      "Пришли, -говорит он, - неведомые народы, о которых никто хорошо не знает, кто они такие, и откуда пришли, и каким языком говорят, и какого они племени, и какая у них вера; одни говорят, что их зовут татары, а иные - таурмены, а другие - печенеги". Книжники толковали, что это те самые народы, о которых говорил Мефодий Патарский: "Гедеон когда-то загнал их в пустыню Етриевскую, между востоком и севером, и они должны выйти оттуда перед концом света и попленить много земель".
      После несчастия, постигшего Мстислава на Калке, положение его в Галиче не было прочным; бояре не любили его и строили козни против него, да и он сам, по своему простодушию, делался не раз жертвою их козней. В следующем 1225 году его чуть было не поссорили с зятем его Данилом. Князь Александр бельзский, человек коварный, ненавидевший Данила, наговорил Мстиславу, будто зять хочет убить его и подстрекает на него ляхов. Вспыльчивый Мстислав поддался клеветнику. Дошло дело до войны. Данило, в отмщение Александру, опустошил бельзскую землю и разбил отряд Мстислава, посланный на помощь Александру. Раздраженный Мстислав приглашал уже было половецкого хана Котяна, но, к счастью, клевета открылась. Подосланный к Мстиславу Александром какой-то Ян начал пред ним лгать так неискусно, что Мстислав увидел обман. Тесть и зять помирились, и Мстислав, в знак дружбы, подарил Данилу редкого жеребца и одарил Данилову жену Анну, свою дочь. С этой поры он уже не ссорился с Данилом.
      Но в Галиче беспокойства не кончались. Во 1226 году один боярин, Жирослав, наговорил своей братье боярам, будто Мстислав приглашает своего тестя Котяна с тем, чтобы побить бояр. Бояре поверили и скрылись в Карпатские горы, откуда известили Мстислава о том, что им сказал Жирослав. Мстислав послал к ним духовную особу по имени Тимофей. Тимофей поклялся боярам, что князь ничего не замышляет против них и первый раз слышит об этом. Он убедил бояр приехать к Мстиславу. Мстислав обличил перед ними Жирослава и прогнал его от себя.
      Наконец, бояре успели-таки выжить Мстислава из Галича. Королевич Андрей, которому Мстислав обручил свою дочь и отдал Перемышль, по наущению боярина Семьюнка, бежал к отцу и подстрекал его отнять у Мстислава Галич. Бояре, со своей стороны, представляли королю, что они не хотят Мстислава, а желают Андрея.
      Король пошел с войском в Галичину. Поляки с воеводою Пакославом помогали ему.
      Взявши Перемышль и Звенигород, король не посмел ехать в Галич: волхвы предрекли ему, что если он увидит Галич, то не будет жив. Король начал забирать галицкие пригороды. Ему удалось взять Теребовль, Тихомлю, но под Кременцом он был отбит и повернул назад к Звенигороду. Здесь вышел против него Мстислав, вступил в бой и разбил его. Король быстро убежал восвояси. Мстислав сообразил, что ему не ужиться с боярами, и хотел отдать Галич Данилу, но бояре Судислав и Глеб Зеремеевич, игравшие тогда главную роль между боярами, остановили его. "Ни тебя, ни Данила не хотят бояре, говорили они, - отдай обрученную дочь твою за королевича Андрея и посади его в Галич: от него всегда можешь взять его обратно, когда захочешь, а отдашь Данилу - вовеки не будет тебе Галича!"
      Мстислав, всегда уважавший волю земли, поступил так, как желали эти люди, бывшие тогда, по своей силе, представителями земли. Мстислав отдал дочь свою Андрею и вместе с нею Галич, а сам удержал за собою Понизье и уехал в Торческ. Вскоре он раскаялся в своей доверчивости, так как Данила ненавидели только бояре, а простой галицкий народ желал его. Сознавши это, Мстислав через посла Данилова Демьяна послал такое слово Данилу: "Сын! Согрешил я, не дал тебе Галича". Глеб Зеремеевич старался всеми силами не допустить Мстислава видеться с Данилом и передать в руки его землю, и дом, и детей.
      На следующий после того год (1228) Мстислав скончался: из Торческа поехал он в Киев, заболел в пути и умер, успевши постричься в схиму по тогдашнему обычаю благочестивых князей. По известию польского историка, тело его погребено было в Киеве в церкви Св. Креста, им построенной 3.
      1. Бухара, Самарканд, Герат, Балк, Хива и проч.
      2. Летописец представляет Мстислава как бы виновником бедствия русских на Калке, говоря, что он из зависти не известил обоих Mcтиславов о татарах в то время, когда Даниил схватился с ними, но это обвинение едва ли можно признать справедливым. Не говорим уже о том, что такая черта противоречит характеру Мстислава, насколько он нам известен из прежних его деяний, самый ход событий таков, что поведение Мстислава в этот день легко объясняется побуждениями.
      Мстислав, шедши впереди прочих князей, несколько дней уже не имел с ними сношений. Перейдя через Калку, он встретил татарские полчища неожиданно, ему пришлось сразиться с неприятелем так внезапно и его отряд был так малочислен, что, прежде чем давать знать князьям, нужно было думать о собственном спасении.
      Справедливее можно было бы поставить в упрек Мстиславу излишнюю удаль и неблагоразумие, при котором он, человек уже немолодой и опытный, пошел вперед с горячей молодежью, не раздумывая о том, что может встретить на пути, и наткнулся на силы неприятеля, далеко превосходящие его собственные.
      3. В настоящее время этой церкви нет и могила Мстислава неизвестна.
      Первый отдел: Господство дома Св. Владимира.
      Выпуск первый: X-XIV столетия.
      Глава 7.
      КНЯЗЬ ДАНИЛО РОМАНОВИЧ ГАЛИЦКИЙ
      В XIII веке весь ход исторических событий в юго-западной Руси долгое время вращается около личности Даниила Га-лицкого. Чтобы понять значение этой личности в свое время, необходимо бросить взгляд на предшествовавшие события в этом крае.
      Юго-западная Русь, Галичина, как во внутреннем строе своей жизни, так и по внешней обстановке, находилась в таких условиях, при которых все более и более слабела связь, соединявшая ее с остальными русскими землями. Хотя и здесь не угасало сознание народного сродства с последними; но история указывала им различные между собой пути: это видно уже в XII веке.
      Галицкая земля до 1188 года находилась в княжении рода Ростислава Владимировича (внука Ярослава I). Володарь, сын Ростислава, по смерти несчастного Василька, сделался единым князем и передал после себя (1141) власть сыну своему Владимиру, обыкновенно называемому Владимирком. Ему наследовал сын Ярослав, названный в полку Игореве "Осмомыслом". Соединенная в одних руках, галицкая страна была долго избавлена от внутренних княжеских междоусобий и, благодаря счастливым условиям своей природы, находилась, сравнительно с другими русскими землями, в цветущем состоянии. Власть княжеская совсем не имела здесь монархической силы.
      Князь был князем по старой славянской идее; видно, что завоевание русскими князьями этой хорватской земли и присоединение ее к общей системе русских земель под властью единого княжеского рода не изменили древних общественных привычек.
      Князья, правившие Галичем, были избираемы и зависимы от веча. Но само вече находилось в руках богатых и сильных владетелей земель - бояр. Они, как видно, успели до того возвыситься над остальною массою народа, что исключительно управляли делами страны. Впрочем, есть известия о том, что люди незнатного происхождения попадали в бояре, из чего надобно полагать, что галицкая аристократия основывалась не столько на знатности родов, сколько на удаче и богатстве. Галицкие князья находились в такой зависимости от веча, что оно судило не только их политическую деятельность, но и домашнюю жизнь. Таким образом, когда Ярослав, не взлюбивши своей жены Ольги, взял себе в любовницы какую-то Анастасью, галичане не стерпели такого соблазна, сожгли Анастасью и принудили князя жить с законною женою. Все попытки Ярослава удалить своего законного сына и передать наследство незаконному остались напрасны. Ярослав умер в 1187 году. Галичане, вопреки его завещанию, изгнали этого незаконного сына, Олега, и поставили князем законного - Владимира. Но и этот князь вскоре подвергся строгому суду веча за свое соблазнительное поведение; он был предан пьянству, не любил советников, насиловал чужих жен и дочерей, взял себе в жены попадью от живого мужа и прижил с нею двоих сыновей. Галичане так вознегодовали, что некоторые хотели взять князя под стражу и казнить: но другие потребовали от него развода с попадьею, предлагая ему достать жену по нраву. Владимир, опасаясь за жизнь своей возлюбленной попадьи, убежал вместе с нею и детьми в Венгрию, а галичане призвали вместо него князя из соседней волынской земли - Романа Мстиславича 1 (1188). Говорят, что сам Роман тайно действовал в Галиче в свою пользу, добиваясь избрания. Этот князь, умный и сильный волею, недолго удержался в Галиче: король венгерский Бела 1, к которому было обратился изгнанный Владимир за помощью, заключил последнего в башню, завоевал Галич, посадил там сына своего Андрея. Роман принужден был бежать в свой Владимир-Волынский. Успехам венгров способствовало то, что в самом Галиче образовалась партия, искавшая себе выгод от венгерской власти. Непрочно, однако, оказалось там и могущество иноземцев:
      будучи католиками, они очень скоро успели раздражить против себя народ неуважением к православной религии. Владимир, между тем, убежал из своего заключения и с помощью польского короля Казимира Справедливого снова овладел Галичем в 1190 году. Тогда Владимир, чувствуя свое положение до крайности шатким, обратился к суздальскому князю Всеволоду и отдавался ему под начало, обещая навсегда быть в его воле со всем Галичем: установлялась, по-видимому, тесная связь между противоположными окраинами тогдашнего русского мира; но это явление не имело никаких прочных последствий, так как ничего прочного не было тогда в отношениях русских князей между собою. По смерти Владимира, Роман, уже не по вольному избранию, а с помощью польской рати и оружия, добыл себе снова Галич в 1198 году.
      По известию польского писателя Кадлубка, Роман жестоко отмстил своим недоброжелателям в Галиче: он их четверил, расстреливал, зарывал живьем в землю и казнил другими изысканными муками, а тех, которые успевали убежать, приглашал воротиться, обещая разные милости. Но когда некоторые вернулись, то Роман, сдержав сначала данное слово и осыпавши ласками и милостями легковерных, находил предлог обвинить их в чем-нибудь и предавал мучительной казни. "Не передавивши пчел, меду не есть", - приговаривал Роман. Он навел такой страх на галичан, что те просили польского короля, чтобы он управлял ими сам или через своих наместников. Все эти известия о жестокостях Романа находятся исключительно у польского историка, но не встречаются в русских летописях, в которых Роман поэтически представляется удалым богатырем, страшным, подобно Мономаху, только для неверных иноплеменников. "Он ходил по заповедям Божиим, - говорит о нем русский современник, -побеждал поганых язычников, устремлялся на них как лев, гневен как рысь, губителен как крокодил, пролетал по их земле как орел..." И в самом деле этот князь и в других случаях показал свою силу и деятельность. После долгой борьбы и междоусобий в Киевской Руси, он наконец успокоил ее, на время удержав в своей власти; сам он не сделался киевским князем, но посадил в Киеве своим подручником племянника. Не раз побивал он половцев, побеждал ятвягов и литву 2. Многого еще можно было ожидать от такого князя для судьбы юго-западной Руси. Но в 1205 году Роман поссорился с польским князем Лешком и был убит в сражении под Завихвостом.
      Роман оставил по себе молодую вдову с двумя малолетними сыновьями. Старшему Данилу было тогда четыре года, а младший Василько был еще на руках кормилицы.
      На первых порах галичане признали князем старшего сына Романова и клялись верно охранять его. Но удержаться младенцу в такой беспокойной стране было решительно невозможно. Галичина представляла слишком лакомый кусок как для русских князей, так и для иноплеменных соседей, а галицкие бояре не отличались постоянством, были падки на выгоды и далеко не все могли любить племя Романово. Покушения на Галичину начали следовать за покушениями. Сперва попытался овладеть ею отец первой жены Романа, князь Рюрик Ростиславич киевский, которого Роман, после варварского разорения Киева наведенными Рюриком половцами, заманил к себе на совет и постриг в монастыре. Теперь этот самый Рюрик, услыхавши, что Романа нет на свете, снял с себя монашеское одеяние, собрал свою киевскую дружину, нанял половцев и бросился на Галич. Вдова Романа обратилась под защиту названого брата и друга ее покойного мужа. Этот названый брат был прежний соперник Романа - тот венгерский королевич Андрей, который некогда вместе со своим отцом прогнал его из Галича; впоследствии, когда Роман в другой раз овладел Галичем, они подружились, назвались братьями и постановили между собою такой уговор: если кто из них умрет прежде, то другой будет заботиться о его семье.
      Андрей только что получил теперь венгерскую корону и не забыл своего обещания, данного Роману. Он свиделся с княгинею в Саноке и обласкавши Данила, как родного сына, дал ему войско на помощь против Рюрика. Рюрик бежал обратно в Киев.
      Но в следующем году семье Романа грозила новая беда. В Чернигове собрался княжеский съезд: стеклись на совещание потомки Олега черниговского: к ним пристал смоленский князь с сыновьями; порешили они нанять половцев и идти добывать галицкую землю. По пути пристал к ним Рюрик с сыновьями и племянниками, поднявши с собою живших на киевской земле берендеев 3. Союзники вошли в совет и с поляками, с которыми еще не был у галичан заключен мир по смерти Романа. Вдова опять обратилась к Андрею, но пока из Венгрии пришла вспомогательная сила, она увидела себя в таком положении, что оставаться на месте казалось опасным. С одной стороны русские и половцы, с другой - поляки, да и сам Галич заволновался, и много в Галиче было таких, от которых можно было ждать, что ее выдадут вместе с детьми. Она убежала с детьми во Владимир-Волынский, наследственный удел ее мужа. Галичане разделились на партии. Верх в Галиче взял тогда боярин Володислав: изгнанный некогда Романом, он проживал в северской земле, спознался с тамошними князьями Игоревичами и теперь подал галичанам совет пригласить их на княжение. Игоревичи находились тогда в том ополчении, которое шло на Галич; получивши приглашение, ночью скрылись они из союзного стана и явились в Галич.
      Старший брат Владимир Игоревич посажен был на галицком столе; другому брату Роману дали Звенигород. Оставался третий, Святослав, без места. Тогда Игоревичи послали какого-то попа во Владимир-Волынский с такою речью к владимирцам:
      "Выдайте нам Романовичей и примите князем Святослава, а то города вашего на свете не будет!" Владимирцы, услышавши это, пришли в такую ярость, что хотели убить попа, присланного к ним с этим предложением. Нашлись благоразумные, говорившие, что нельзя убивать посла. Однако эти благоразумные говорили так потому, что готовы были исполнить требование Игоревичей. Княгиня это проведала и, посоветовавшись с боярином Мирославом, дядькою Данила, убежала из города ночью, тайком через стенное отверстие, боясь выйти через ворота. Мирослав нес Данила, кормилица Василька. С ними был еще какой-то священник. Они бежали к Лешку, отдавались под покровительство человека, который еще считался с ними во вражде. Польский князь принял их с рыцарским великодушием; княгиню с Васильком оставил у себя, а Данила с польским боярином Вячеславом Лысым отправил к Андрею венгерскому и приказал сказать так: "Я не помянул злобы Романа, а ты был его друг; ты клялся защищать их; они теперь в изгнании: пойдем, вернем их достояние".
      Но Лешко, однако, на деле оказал для Романовичей менее участия, чем на словах:
      правда, он выгнал из Владимира Святослава Игоревича, приехавшего туда после бегства княгини, но отдал княжение не детям Романа, а родному племяннику Романа Александру Всеволодовичу, так как Лешко был женат на дочери его Гремиславе; Василька Лешко отпустил с матерью в Брест. Берестяне сами выпросили его себе князем, были довольны и говорили, что "они как будто видят у себя великою Романа".
      Андрей венгерский после бегства вдовы Романа рассудил, что нельзя удержать Данила на княжении, и не мешал водворению Игоревичей в Галиче: но Игоревичи сами вскоре поссорились за свою добычу: Роман Игоревич с помощью другого брата своего прогнал третьего, Владимира, и овладел Галичем, но потом, по приказанию Андрея, венгерский воевода Бенедикт Бора схватил Романа в бане, отправил в Венгрию и стал сам управлять Галичем. В короткое время Бенедикт раздражил галичан разными насилиями и своим распутством так, что, по приглашению галичан, опять явились Игоревичи, прогнали Бенедикта и разделили между собой Галичину, на этот раз уже не ссорясь между собою как прежде, и уступили княжение в Галиче старшему из своей среды брату Владимиру. Тогда, думая упрочить за собою власть, Игоревичи составили план истребить тех бояр, которые, по своему непостоянству, казались им опасными. Коварный замысел над некоторыми удался, но в числе обреченных на убийство был их прежний благодетель боярин Володислав, по милости которого они получили княжение в стране, Володислав впору узнал о грозящей беде, с другими боярами успел убежать к Андрею и просил теперь на княжение в Галич Данила, проживавшего у венгерского короля. Король дал войско на помощь Данилу. Прежде всех сдался Перемышль и выдал Святослава Игоревича. Звенигород защищался, но сдался после того, как Роман Игоревич, бежавши оттуда, был схвачен на мосту.