— Это где-то здесь.

Я подбегал то к одному, то к другому чану, прислушивался и перебегал к другому.

Вот. Здесь. Именно здесь.

В отличии от всех остальных котлов к которым были приварены скобы, к горлу этого вело целое сооружение из ярко красного, словно спекшаяся кровь, камня.

— Мне страшно, — Зинаида спряталась за спиной ангела. У того самого тряслись коленки. Да и я чувствовал себя неважно. Скользкий червячок заполз в самую глубину тела и пожирал внутренности, заменяя их ростками непонятного страха.

— Ерунда какая-то, — я встряхнул головой, пытаясь освободиться от зеленой вражины. Тщетно, — Вы поднимитесь? –спросил я у спутников.

Получив их неохотное согласие, я поставил ногу на первую ступень.

Диким криком, полным боли отозвалась душа за толстыми стенами котла.

Вторая ступень.

Еще крик. Мука и боль.

Третья.

Мука, боль и мольба о пощаде.

Я закрыл ладонями уши, чтобы не слушать этот визг. В голове все смешалось. Тело, словно привязанное, тянуло назад. Но я закрыл глаза, наклонился вперед и прыжками достиг вершины.

Крик враз затих.

Не знаю, возможно ли это объяснить, но я никогда в жизни так не боялся открывать глаза. Где-то на подсознательном уровне я знал, что увижу нечто знакомое. Душу, которую когда-то знал в человеческом обличии. Вроде ничего страшного, но все-таки.

Рука Мустафы зацепилась за мой рукав, и ангел поднялся ко мне. Сзади, в затылок дышала Зинаида.

Она первая увидела То, Что В Котле. Девушка издала негромкий крик и свалилась без чувств.

Ангел только охнул и крепче схватился за локоть.

— Не стоит тебе смотреть на это. Давай уйдем.

А я знал, что должен это сделать. Все существо мое яростно билось в теле, требуя развернуться и броситься прочь. Но я сам, сам должен решить. И я посмотрел.

Грустные глаза. Только эти грустные глаза. Все остальное пространство котла занимала извивающаяся масса бледно-розовых червей. На лице, щеках, в спутанных волосах.

Я узнал это лицо.

— Ты?

Нечто похожее на руку вынырнуло из воды и очистило ту часть лица, где должен был находиться рот.

— Ты пришел.

Тело мое передернулось от звука знакомого голоса.

— Но почему? За что?

— Все мы грешники. Кто меньше. Кто больше.

— Но…

— Ты прав. Здесь все по другому. И ты другой. Слишком многим ты встал поперек дороги. И на слишком многое замахнулся. Они не прощают таких, как ты.

— Но я жив?

— Ты давно мертв. По крайней мере на Земле. Тело твое изъедено червями. Также как и мое. Ты навеки стиснут крепкими объятиями гробовых досок. Так же как я. Наши судьбы похожи. А иначе не могло быть. Ведь я душа твоя.

Кашеобразная масса червяков вдруг исчезла и на ее месте оказалась чистая, голубая вода.

— Они иногда так поступают. Чтобы не привыкал и чтобы не отвыкал. Это ненадолго. Только успеешь возвратиться в мир старых снов, как тут же появляется гадость из всякой живности. А во общем здесь не так уж и плохо. Спокойно. Никто не мешает. А раньше!? Столько волнений, переживаний. Тело продолжает жить своим чередом, а я… я страдаю. Теперь все иначе.

— Но как же я?

— Ты? — моя душа помолчала, — Ты словно змея выросла из своей старой кожи. Ты живешь другой жизнью.

Вода в котле покрылась маленькими пузырьками и от поверхности заструился легкий пар.

— Вот что я люблю. Ты часто принимал горячие ванны из серной кислоты? А ты думал, что родниковая? — душа закатила глаза и засмеялась, — Здесь нет ничего нормального. Все направлено, чтобы растворить, разъесть, спалить человеческую душу. А теперь уходи. Сейчас придет боль и мне не хочется, чтобы ты видел самого себя корчащегося от невыносимых мучений.

Душа поморщилась, а я заметил, как верхний слой кожи стал расползаться мелкими лоскутками, оголяя живое мясо.

— Как мне помочь вам? Как спасти все эти кричащие души?

— Просто вернись домой.

В нос ударил запах соляной кислоты. Я отстранился от края котла.

— И вот еще что, — лицо исказилось от боли, — Остерегайся. Даже здесь до нас доходят кой-какие слухи. Просто остерегайся. Все. Уходи. Нет больше сил терпеть. Уходи.

Рот души широко раскрылся, и из самого чрева раздался визгливый, отчаянный крик, заставивший меня кубарем скатиться со ступенек. К ногам ангела и Зинаиды. При падении пришлось слегка приложиться головой о булыжник, а когда я немного пришел в себя, то почувствовал, как кто-то, нежно обхватив меня сзади руками, сжимает грудную клетку.

— Эй, что происходит?

Попечение Мустафы иногда принимает довольно своеобразные очертания.

Дыхание, горячее, так что ухо покрылось корочкой, и вонючее обдало всю левую сторону лица.

— Р-р-р…

Не надо особо разбираться в языках, чтобы перевести данное выражение. Стой и не рыпайся, голубчик, если оказался лопухом.

Стараясь сделать невозможное, я повернул лицо в одну сторону, а нос в другую. Дышать стало полегче, и я смог наконец-то разглядеть шутника. Радости моей не было предела.

Сильные руки, состоящие преимущественно из накачанных мышц, сплошь покрытые короткими, жесткими волосками. Волевой подбородок, выдвигающийся вперед на две трети от основного элемента челюстедержателя. Я имею ввиду череп. Капельки беловатой жидкости, ориентировочно слюны, срывающихся с еще более выступающих передних клыков. Глазки… А ну их к бешенным собакам, эти глазки. Красненькие прыщи на голом месте. И все остальное. Слабо щетинистый качок.

— Красавчик, ты б поосторожней меня обнимал, — посоветовал я и тут же получил более мощное объятие. Толи у парня в детстве оказался плохой учитель по иностранному, толи я ему тоже понравился.

Скосив глаза еще на девяносто три градуса относительно общей человеческой оси, я разглядел барахтающихся в лапах других щетинистых Мустафу и Зинаиду. Ребятам повезло больше. Их держали аккуратно и бережно. За ноги, вниз головой.

Я попробовал было возмутиться, напомнив парням, что несоблюдение правил содержания военнопленных не одобряется ни на одной планете вселенной, но вовремя сдержался. Это произошло только после того, как мне в рот со всего размаху влепили кусок какой то темной, вязкой гадости. Если я правильно разбираюсь в воинском вооружении, это являлось нечем иным, как кляпом. Неприятно пахнущим, и медленно тающим во рту.

Вскоре тело мое приняло нормальное по отношению к спутникам положение. Схватив меня за лодыжку щетинистый осторожно перевернул то, чем обычно называется телом. Не беда, что парень оказался неуклюж и голова треснулась о тот же самый камень во второй раз. Я умею прощать незначительные обиды.

Вот в таком положении нам и пришлось переговариваться с Зинкой. Естественно глазами. Посмотрел бы я на того ловкача, который сможет связать хоть два слова с полным ртом.

— "Это что за уроды?" — мой вопрос.

— "Я сама обалдела!" — Зинаида глазами мырг, мырг.

— "Хоть что-нибудь есть в твоей башке?" — снова я.

— "Пусто, словно с большого бодуна." — нахваталась. По сторонам надо было смотреть, а не в обморок падать.

— "У тебя прическа растрепалась." — послал я последнее послание и отвернулся, оглядывая окрестности. Но успел перехватить последнее моргание Зинаиды.

— "Сам дурак."

За что и получила приличный пинок ногой щетинистого. Наверно, им не понравилось, что мы слишком много болтаем.

Положение вниз головой всегда навевало умные мысли. Почему, например, летучие мыши живут в пещерах? Правильно. Там никто не видит, какие они страшненькие. А все потому, что умные. Так и я. Меня, может быть, если б с детства вниз головой держали почаще, я давно уже стал нобелевским лауреатом.

Что имеется в поставленной задаче? Три тела, все с разным объемным весом, перемещаются от начальной точки, назовем ее "Ъ" (почему не "А"? А потому что всех достала.) в какую-то, находящуюся на неизвестном расстоянии точку "Тринадцать", (а чего, нормальная цифра?). Скорость — какая придется. Тут сам Ньютон не разберет. Спрашивается, как долго мы сможем оставаться в свеже заготовленном виде, если все три тела то и дело встречают на своем пути препятствия в виде небольших камушков, котлов, и просто выступающих частей несущего аппарата? Естественно щетинистых. Ответ? См. на странице такой-то. Нет ответа. И вообще, на хрена нам затыкать рот, если мы единственные представители данного вида в этом мире? Нас никто не понимает, мы никого не понимаем. Замечательный вопрос. Оставшийся без ответа.

Щетинистые свернули немного в сторону, котлы кончились, и, протоптанная в камнях дорожка, пустилась на подъем. Естественно, что нас волокли по бордюру. И как следствие, многочисленные травмы рук, головы, а главное ушей. Но если ноги целы, то есть на что надеяться.

В конце концов мне все это надоело. Утомительная дорога, постоянные толчки и неразговорчивые несуны. Мне захотелось поколдовать. На что-то ведь я годен?

Но очевидно во время прохождения маршрута меня несколько раз сильно стукнуло именно в тех точках черепа, где находились основные включатели волшебных способностей.

Сказать по правде, не доверял я этим колдовским штучкам. Ну что это такое? Сегодня есть, завтра нет. А послезавтра только воспоминания о героических делах. Неинтересно. Вот если бы…

Ноги неожиданно были отпущены, я не успел приготовиться, а потому основным местом соприкосновения с каменистым ландшафтом оказалась голова, спина и, наконец, попа. Последняя потерпит.

Первым делом я вытащил кляп. Уже порядком уменьшившийся в размерах. За это время я даже ка— то привык к нему. И вкус ничего. Довольно свежий на вид. Потом постарался выплюнуть все то, что накопилось. Удачно. И только потом позволил себе потереть ушибленные места.

— Почему? — промычал Мустафа. Процесс освобождения полости рта от инородных предметов у него шел не так успешно.

— Что, почему?

Знаете, что самое важное для разведчика, попавшего с важным задание в чужую страну? Уметь делать сразу три дела: — говорить, смотреть по сторонам и подготавливать запасные пути отхода. Этим я и решил заняться во время продуктивной беседы с ангелом.

— Я спрашиваю, ну почему, как только мы оказываемся в относительной свободе, у нас всегда пропадает оружие.

— Не только оружие, — согласился я, оглядывая симпатичную каменистую полянку перед темнеющим входом в пещеру. Щетинистые, три экземпляра, стояли в сторонке и о чем-то мило между собой порыкивали. То, что они то и дело показывали на Зинаиду пальцами, говорить не стану. Неприлично.

— Что, опять с башкой не все в порядке? — ай-ай-ай, как быстро падает у хранителей настроение. Подумаешь, не смогу колдовство сотворить! А голова на что?

В обозримых ландшафтах ничего примечательного не имелось. Основную площадь до далекого волнистого горизонта занимали котлы. Мда. Живешь себе, поживаешь, а потом раз! В общей серной ванне. Как в каммуналке. Каждой душе к такому-то году по отдельному резервуару! С видом на море.

Щетинистые, широко расставляя корявые ноги, что-то надумали. Они снова взялись выполнять функции проводников. Но на сей раз все обошлось. На своих двоих, то и дело получая пинки под зад от идущего сзади качка, мы быстренько двинулись к пещере, зашли, немного потолкались в темноте и вышли на освещенный участок. Я бы сказал, подземный грот. Сталактиты там, сталагмиты разные. Во общем ерунда, за исключением небольшой двери, рядом с которой в скале было прорублено окошко.

Довольно старый, с обвисшими бледными щеками и растопыренными ноздрями в окошке сидел ЗЛО. Да нет, не "зло", а просто, ЗЛО. Именно такие буквы оказались выбиты над окошком. Зинаида быстренько пролистала в голове словарики и выдала обалденную расшифровку.

— Заведующий Лечебного Отделения.

Наши сопровождающие подрулили к окошку и довольно четко доложили о прибытии военнопленных. Дядька в окошке облизал широким коровьим языком сначала всю свою физиономию, затем помусолил о тот же язык толстый предмет (предположительно карандаш) и старательно, проговаривая по слогам услышанное, занес их в толстенную книгу.

— Учет и еще раз учет, — определил наше положение хранитель, — У меня тут план имеется. Ты послушай. Если это на самом деле ад…

— А ты все еще сомневаешься?

— Да нет. Если ад, то есть неплохой шанс выбраться отсюда живыми.

— Объясни. Зин, двигай поближе, пока они там наши анкеты проверяют. Мус нашел путь к спасению.

Зинаида радостно взвизгнула. На нас стали обращать внимание. Я поторопил ангела.

— Дело все в чем? — без предварительно заслушивания начал Мустафа, — У нас в конторе по некоторым секретным сведениям, ну неважно откуда я знаю, содержится задержанный за нарушение границы один из сотрудников местной службы. Так называемой ОЗПП. Что, что? Отдел защиты прав потребителей. Откуда я знаю почему! Я в адские дела не лез никогда. Мне своих забот хватало. Но не это главное. Ну не спешите, пожалуйста. Они готовы были выкупить своего сотрудника на любых условиях. А зачем выкупать, когда можно обменять.

Мустафа ждал бурного одобрения. Но Зинка, на что тупая в области человеческого совершенства, и та скуксилась. А я только презрительно посмотрел сверху вниз на растерявшегося ангела, сплюнул ему под ноги и выцедил:

— Без нас на ту сторону уйти хочешь? Не выйдет.

— Да, — подхватила Зинка, — Мы слишком много знаем и сумеем кое-что рассказать соответствующим органам. У нас длинные руки. Вот.

— Да вы что? Чтоб я. . Да я… Да мы.., — и далее в том же темпе.

К счастью для Мустафы, что к этому времени щетинистые закончили с бюрократическими проволочками и сдали нас в руки старика из окошка.

Нас затолкали в дверь. Волоча за собой ногу, старик, не глядя на нас, заковылял впереди. Естественно, что мы дружной толпой повалили следом. Во-первых деваться некуда. Во-вторых просто интересно. Но скорее первое, нежели второе.

Путь оказался недолгим. Несколько коротких остановок, заполнение новых бланков у таких же безобразных старикашек. Потом санобработка, где нас, невзирая на разность полов, заставили поплескаться в нещадно пахнущей хлоркой воде. В конце концов нам на мягкое место поставили что-то вроде печати, мол де соответствуют всем нормам, и выгнали в мрачного вида зал.

Холодные стены, холодный пол, никакого отопления, разве что свет от подвешенных над головами тусклых хрустальных камней. И то хорошо. Потемки хуже неволи.

Стол из цельного куска камня, кресла-стулья из того же материала. Такое впечатление, что дальше палеолита ребята в развитии не продвинулись. За столом сидело трое ужастиков. Точно такого же мы зашибли наверху, еще в своем мире. Ну может быть постарше. Седоватый блеск шерсти красноречиво рассказывал о долгих, бурно прожитых столетиях.

— Новая партия, господа, — я несказанно обрадовался, услышав знакомую речь, что в некотором образе подтвердило, что наш язык, действительно, велик и могуч.

Но мне не понравилось другое. Как ребята относятся к делу. Последнее сообщение одного из них не вызвало должного интереса со стороны остальных двух. Они продолжали заниматься своими делами. Тот что справа, закинув лапы на стол рассматривал какой-то журнал, я могу ошибаться, но с моего места могло показаться, что это местное издание Плей Боя. Второй, с очками на расплющенном носу, старательно выцарапывал толстым когтем какую-то, должно быть не слишком пристойную надпись, на поверхности стола.

Жаль конечно отрывать ребят от дела, но и стоять с голыми пятками на прохладном полу тоже радости мало. Того и гляди насморк заработаешь. Пришлось вежливо кашлянуть. Мустафа совершенно правильно оценил обстановку и, стараясь загладить дурное впечатление от недавнего разговора, принялся надсадно кашлять.

Наверно я слишком предвзято отношусь к нему, но именно его, разрывающие легкие, звуки привели монстров в нормальный рабочий вид. Журнальчик (ах уж эти мужики) быстро оказался спрятан под стол, поверхность стола освобождена от приличной кучки каменной пыли, морды приобрели подобающее работе выражение.

Тот первый, который и заметил наше прибытие, порывшись перед собой в стопке бумаг, извлек одну из них и водя мизинцем по строчкам прочитал.

— Господа! Надо быстренько решить проблему. Три экземпляра вывалились из емкости по профилактическим воспитаниям. Сотрудники, которые их привели, не могут правильно определить то место, где они их поймали. Что делать, господа? Знаю, что нам приходиться работать с неквалифицированными рабочими. Но таков рынок. Но вернемся к делам. Этих троих необходимо куда-нибудь запихать, пока произведут индефикацию личности.

— В третий сектор их, там места свободные имеются, — дядька с журналом, недолго думая, предложил свою версию и, радуясь быстрому решению, довольно поскреб подбородок.

— В третьем секторе газ отключили, — внес свои коррективы "художник", — На резерве держатся пока, но положение плачевное. Просили новеньких не присылать. Топлива осталось лет на сто всего.

— Бог знает, что происходит, — выругался старший по виду, — с этими поставщиками одни проблемы. Пока на дровах работали и то спокойней было. А помнишь, Петрарх…

Ну вот. Про нас снова забыли. Троица сгрудилась к центру и начались воспоминания давно ушедших дней. Но занятно, честно скажу, занятно. Особенно те места, где упоминались души всем известных на земле личностей.

Ну да ладно. Я давно уже стоял на одной ноге, вторую засунув под коленку. Зинка, не обращая внимания на наготу, мелко постукивая зубами лезла погреться. Я не возражал. Мус последовал доброму совету и вскоре мы представляли небольшой такой тесный ансамбль стучащих зубчиков. Неплохо выходило. Наконец на нас соизволили обратить внимание.

— Так что с этими. Они, вообще, кто?

Самое приятное, когда тебя никто не знает.

— Какая разница кто? Давайте их пока в комнату отдыха.

Наша судьба решилась. На ближайшее время и с довольно неплохим результатом. Комната отдыха, это вам не серные бани.

Когда нас уводили, краем уха я уловил несколько фраз интересной информации.

Тот, в очках, спрашивает:

— Ну и что Совет Безопасности?

— Они потеряли ценного агента на поверхности. А ключ запихали в клетку.

Расслышать, что там дальше, возможности не представилось, но и предоставленная информация представляла определенный интерес. Агент — тот, которого мы запинали. Ключ — скорее всего и есть гвоздики. Все за то. А вот где находиться клетка, большой и на сегодняшний день самый важный вопрос. Сложный? Согласен. И решать его придется мне. Нам.

Комната отдыха только называлась таковой. Как только мы ввалились в низенькие двери, нас тут же скрутили по ногам и рукам, подвесили на персональные дыбы последней конструкции и позволили немного отдохнуть. Ровно столько, сколько потребовалось неприятной твари состоящей преимущественно из рук добраться до стола, распечатать пакет и огласить вслух предписание.

— О, не повезло вам приятели! — не глядя на нас, воскликнул он всеми двумя ртами, — У вас, значица, побег с постоянного места прописки. Нехорошо. Порядок должен быть везде. Если сказано в контейнере мучаться, значит так тому и положено. А теперь придется отвечать. Ну вы не расстраивайтесь. До окончательного вынесения решения дня три, а пока у меня перекантуетесь. Отдохнете. Жирку нагуляете. А если хотите, психологическую подготовочку проведу, чтоб потом полегче было. Жизнь штука сложная. Я ж все понимаю. Не вы первые, не вы последние. Бывало приведут ко мне непокорного. Уж такого, что страсть. В контейнере сидеть не хочет, среда ему, видите, там не нравиться. Ну отдохнет у меня малехо, расслабиться. А потом как засунут в Клетку, — слушай Вася, слушай, да на ус мотай, — Он там и до ума доходит. Верните обратно, кричит. Не могу более. Да поздно. Кто в Клетку попал, тому назад дороги нет. Да вы не волнуйтесь. Вас может и не отправят. Таких как вы, отказчиков, обычно под станок укладывают. Ну ладно. Что-то я заболтался с вами.

Многорукий дядька отдал несколько распоряжений таким же как он, но помельче ростом, существам, взобрался на высокий стул и, то и дело сверяясь с записями стал развлекать и нас и себя.

— Вы ребята извините, но у меня практиканты сегодня. Если что не так, сразу говорите. А то ведь знаете, молодежь! Необузданна и неопытна. Ну все, поехали.

Ученики по команде многорукого закрутили рычажки, колесики и нас, привязанных и закованных стало разрывать на части.

Отдых длился два дня.

Практиканты попались старательные и дотошные. И больно обходительные. Как что, сразу подбегают: – "Дядь Вась? Ну как, больно?" Я естественно делаю мальчишкам приятное. Зубы стисну, слезы обратно затолкаю. Нет, говорю, ребятки. Все нормально. А они сорванцы радостно так завизжат и еще сильнее за колесики дергают. Аж косточки пластилином вытягиваются.

А многорукий уж больно сердобольный. Подойдет, бывало, за подбородок голову поднимет, в глаза заглянет, мокрые волосы со лба уберет. И практикантам своим советует. Так мол и так. Вот здесь полегче, все равно ничего не чувствует. А вот здесь килограмм на двадцать нагрузочку прибавь. Ничего что морщиться. Значит дело правильно делаем.

Зинаида сорвалась в первый же день. Полная потеря сознания. Висит безвольной куклой. Пытались было в чувство привести, куда там. Бестолку. Так что, Зинка, лучше всех устроилась. Ее почти и не "отдыхали".

А вот Мустафе пришлось более чем несладко. Он настолько оказался любопытным экземпляром, что его перетаскивали с одной разновидности дыбы на другой, творили с ним бог знает что. А старый многорук даже стал собирать частые замечания самого ангела обо всем, что с ним творили.

— Диссертацию хочу накатать, — вежливо пояснил он мне, попутно откручивая с правой руки мизинец, — Ты только посмотри, какой кладезь мудрости человеческой. Всенепременно, всеобязательнеше напишу. Ишь как завернул.

— Ангелы не плачут. Ангелы не сдаются. Ваших родственников на Колыму, — я, конечно, знал, что хранитель большой любитель поболтать, но такой слово отдачи не ожидал. Молоток.

Что касается моей скромной персоны, то ею в редкие часы свободного досуга лично занимался многорук. Должен сказать — виртуоз своего дела.

Ни в одной поликлинике вам не снимут кожу целиком со всего тела, не выстирают, не высушат, и уж конечно не налепят обратно. Многорук это умел.

— Правда, девяносто девять процентов потом дохли, но это не показатель, — оправдывался он, пока я страстно уговаривал его не делать этого прелестного опыта. Времени маловато. Да и рановато до генеральной чистки.

Многорукий вынужден был согласиться и милостиво порекомендовал мне провести комплекс оздоровления, носящий его имя. Я тут же согласился.

Мне сделали педикюр, маникюр, частичное выщипывание волос, массаж и все остальное.

В те редкие минуты, когда мое тело оставалось в относительном спокойствии, я старался разработать минимальный план освобождения из этого ада. Даже приятно говорить это слово в прямом, а не в переносном смысле. . Я чувствовал, что если дальнейшие наши приключения последуют по тому же уровню, то долго нам не протянуть. Но мысли, а тем более хорошие мысли, слишком своенравны. Они могут приходить, а могут и нет.

В моем случае следовало вычеркнуть первое. Что можно придумать, находясь в полнейшей изоляции от информации, спеленатым словно фараон в саркофаге? Это только в книжках всегда легко. А попробовали бы эти писаки сами повисеть на дыбе. Да не на той, что собрана из подручных материалов по старинке. А на самой современно, с никелированными штучками, кнопочками, дырочками, о назначении которых можно только догадываться. Или почувствовать на собственной шкуре.

На наше счастье, или несчастье, трудно определиться с достойнейшим выбором в наше смутное время, третьи сутки истекли, и нас соизволили снять с дыб и загнали в большую металлическую клетку. Объясните мне, простому деревенскому парню, зачем прятать то, что не может пропасть? Но у наших пленителей на этот счет имелись свои мысли.

Как только мы устроились на полу и начали делиться впечатлениями (никто не поверит, что после всего я чувствовал себя помолодевшим лет эдак на десять.), наши мучители, а именно практиканты покатили клетку в ту пещеру, где находилась приемная комиссия. Ребята плакали, расставаясь с нами.

В пещере мы узнали много нового.

— Вас нет в списках, — размахивая лапами, носясь вокруг нас, вопил монстр в очках, — Неслыханно. Мы проверили все. Даже отчетность за пятидесятилетний период. Нет нигде. У нас и раньше случалось подобное. Какая-нибудь беспокойная душонка выпрыгивает из контейнера, синтезируется в физическое тело и бродит по окрестностям, оглашая их своими идиотскими криками. Но с ними мы быстро разбирались и возвращали на свое место. А здесь?

Демон, любящий выцарапывать на подручных предметах неприличные слова, выразился еще прозаичнее.

— Души представляют важный научный материал. У нас есть только один выход. Или, не разбираясь в подробностях, привести их в нормальное состояние и вернуть на свое место, — при этих словах я вздрогнул, представив, как кипячусь в кислоте и вторю заунывному хору всех грешников, — Или засадив их подальше, провести полную проверку. Узнаем через агентов, не пропадали ли души в Верхней Конторе. Трудно, но постараемся. Порыскаем в Основном Мире, может там была неучтенная утечка?

— Слишком хлопотно. Наш бюджет и так урезан до минимума. К тому же, и так пропал один из наших в этих захудалых мирах. Не годиться. Лучше первый вариант.

А я лично хотел попасть в клетку. Но как этого достичь, пока не знал. В данном случае надеяться приходилось только на собственное воображение. Что там говорил многорукий истязатель? Примерное поведение и чистосердечные признания облегчат нашу участь. Или в Клетку. Значит, действуем.

Товарищи демоны!— я постучал ладошкой по прутьям клетки, издавших глуховатый стук. Жаль что у меня под руками не оказалось металлической кружки или миски. Эффект получился бы более впечатляющим, — Товарищи демоны!!!

Меня заметили. Меня услышали. Со мною начали общаться.

— Тамбовский демон тебе товарищ. Что буянишь?

— У меня есть важная конфиденциальная информация для вашего начальства.

Монстры переглянулись и недоуменно пожали заросшими плечами. Или они впервые видели столь разговорчивого пациента, либо не понимали значения всех слов.

— Я хочу сделать признание и выдать страшную тайну.

Вот так-то лучше. Страшилища засуетились, забегали, враз растопырили нараспашку дверцы клетки и вежливо попросили выйти.

Стряхнув с себя собравшуюся пыль и растерев под носом кровь (я называю это вежливым выходом), я решил, что первое очко за мной.

— Выкладывай свои новости, подлая душонка.

Собственно я не совсем согласен с данным определением. От состояния души меня отделяло такое же расстояние, как от таежной деревеньки Шелушихи до Красной Площади. Тем не менее я не стал слишком обижаться, а попросту прикинул разделявшее меня с монстрами расстояние, произвел в голове нехитрый подсчет, продифференцировав длину и скорость, — как я это смог сделать, сам не понимаю, — разогнался и силой ввинтил голову в живот очкарика.

Удар, что называется, из разряда классических. Не смертелен, но достаточно болезнен. Кстати, интересный вопрос по поводу смертности служителей загробного мира?

Как бы мне хотелось сказать, — от полученных многочисленных ран пострадавший скончался на месте.

Не тут-то было. В голове создалось впечатление, что живот у парня находиться на спине. Кончик головы уткнулся во что-то твердое. Единственное чего я достиг неприличной выходкой, так это потеря равновесия демона. И как следствие, смещение оси центра тяжести по положительной оси и опрокидывание объемной массы на схематичную точку тела, расположенную в средней части тела.

Говоря нормальным, общеобразовательным языком, демон, нелепо взмахнув лапами, упал на попу.

Я не терял времени даром. Пока противник не пришел в себя, я решил развить успех и, крикнув что есть мочи что-то типа "Удавлю скотину!", кинулся на второго.

Но толи реакция у демонов развита сильнее, чем я думал, то ли нападение произведено не по всем правилам, только я, попытавшись повторить удачный маневр, в конечном итоге оказался упертым в растопыренную пятерню монстра. Ноги буксовали по камню, пытаясь сдвинуть преграду хоть на сантиметр, а я уже понял, что ничего путного из затеи не получиться. Поэтому, завязав с нападением, скромно потупился и отошел на два шага назад, наступив при этом на слетевшие с демона очки.

Стекло или его заменитель натужно скрипнули и с одним вражеским объектом было покончено навсегда.

Послушаем что скажут по поводу случившегося хозяева планетки? Я всегда прислушивался к чужому мнению. Тем более, если оно обладает приоритетом.

— Не, ты видел? — задыхаясь от внезапно нахлынувшего счастья, закричал тот из демонов, которого не удалось свалить, — Буйный появился. Ты смотри. То из них слова не вытянуть, а тут все сразу.

— Где мои очки, — бывший очкарик не слишком воодушевился появлением, так сказать, буйного духа и шарил по полу лапами в поисках очков.

Я услужливо подпихнул большим пальцем ноги смятую оправу поближе к нему. Видал бы кто, как он обрадовался?!

Как только бешенный крик стих под сводами пещеры, я получил по полной программке. Правда обошлось без серьезных увечий и потери сознания.

А тот, который радовался появлению неспокойного духа, аккуратно поставил меня на ноги, постучал по моей черепной коробке когтем, послушал звук, довольно хмыкнул и обратился к товарищу, который подслеповато щурился, разглядывая нас.

— Мне кажется, что это вообще не наши клиенты. Слишком болтлив и даже агрессивен. Ну-ка, гаденыш, высунь язык, — это он мне.