- Да... Я такой же нашел в кладовке в доме Бессонова...
      - Этот - из того же комплекта. Найден в вещах
      Афанасьевой.
      - Значит, ее... Значит, она пряталась в доме? .. Следила? ..
      - Да. Случайность. Потеряла платок, а вы его нашли. И предложили ей вытереть сопли этим платочком. Совпадение. Такое бывает чаще, чем нам кажется. А она подумала, что вы ее вычислили и теперь проверяете. Может, виду она и не подала - прекрасная была актриса, но судьбу вашу уже тогда решила. Не сунься вы в гараж - вас бы просто где-нибудь подловили. Не сегодня, так завтра.
      - Нет, - сказал я и вспомнил тот вечер, - не может быть. А кто... Если вы уж все знаете - кто выл под окнами? Жуткое дело, скажу вам, как выл.
      - Открою секрет, - Сухоручко наклонился вперед, а мы,
      инстинктивно, ему навстречу, - в саду бродил призрак. Можете
      смеяться сколько угодно, вы оба мне нравитесь, потому не
      обижусь. Это был призрак, призрак убийства. Человеческие
      отношения только с виду нематериальные. Вроде как свет, если
      человек - пламя свечи. Но зажгите свечи в темной комнате - и
      увидите, какие узоры рождает на стене тень. Эти узоры и есть
      призраки. Каждое наше действие порождает призрак, чем оно
      контрастнее, тем сильнее призрак. А что может быть сильнее,
      отличнее от естества, чем убийство себе подобного? Призрак
      преступления... Мы называем их по-разному - совесть, страх...
      Нет. Это они, призраки, терзают нас. Они мешают всем, даже тем, которые вроде ни при чем. Древние не забивали себе голову аминокислотами и сверхпроводимостью, потому видели все это.
      Для них преступление порождало вурдалаков, оборотней, и прочую нечисть.
      - Вы случайно не колетесь? - с улыбкой спросил Эдгар.
      - Не колюсь, - он подмигнул, - и не псих. Считайте, что просто пошутил.
      Я поднялся:
      - Пора в дорогу. С вами хорошо, как говорится, но... Когда понадоблюсь, вы знаете мой адрес, - я пожал руку Сухоручко.
      - Последнее напутствие, - он задержал мою ладонь.
      Простите, если оно не очень радужное. Вы ввязались в скверную историю, из таких сухими редко выходят. Свидетель вы для нас ценный, в этом-то вся и штука. Следствие продолжается, и неизвестно езде, к кому оно выведет. Неизвестно, кому еще мимоходом наступили на мозоль. У вас редкие к этому способности. Поэтому будьте осторожны. Эти ребята очень
      любят обрубать концы. Хотя бы для того, чтобы другим неповадно было...
      Он повернулся и стал уходить, седеющий, как-то ссутулившийся за последнее время. Я смотрел ему вслед и почему-то захотел окликнуть.
      - Пойдем, - Эдгар тронул меня за рукав, - слякотно. Подбросишь до института?
      Уже в машине он сказал:
      - У Сухоручко неприятности. Сегодня утром избили его жену. В подъезде, когда она шла на работу. И это были не призраки. Наверное, кто-то из бывших его клиентов. А может, из будущих. Сейчас она в больнице.
      * * *
      Прощание получилось грустным.
      В этом городе у меня осталось еще одно дело. На сей раз последнее.
      Я притормозил возле дома с резными наличниками. Вы, наверное, уже забыли про старушку? Я о ней помнил все время...
      - Уже уезжаете? - спросила она.
      - Да, пора. Как ваши кошки?
      - Мрут, бедненькие. Кто-то рассыпает отраву.
      - Вот живодеры.
      - А еще я нашла новый капкан на пустыре. Все, наверное, из-за пса.
      - Какого?
      - Бегает тут один. Небольшой, черный, курносый такой.
      Породистый вроде. Хороший с виду пес. Но воет как по ночам - волосы дыбом встают. Страшно воет. Лежит на асфальте и воет. И всегда на одном и том же месте лежит. Словно есть там что-то, под асфальтом. А взгляд - как у человека... Наверное, мешает это кому-то, спать не дает...
      - Пес? - я вздрогнул.
      В четверг Бессонов вышел прогулять собаку. И больше не вернулся. Всегда найдется свидетель. Нас слишком много на этой планете...
      Я стиснул зубы.
      - А скажите... Давно в том месте асфальт положили?
      - В пятницу. Я ведь редко дальше двора хожу, а тут как раз за электричество платить. Там гравий насыпали - еле выбралась.
      - Вот что, - я достал сложенный вчетверо листок с телефоном Сухоручко. Позвоните этому человеку. И все расскажите. Как мне сейчас. Думаю, ему будет интересно узнать, что там, под асфальтом.
      - Вы уверены?
      - И попросите его передать одному нашему общему знакомому, чтобы тот не оставлял без присмотра яд, которым травит приблудных крыс. Могут пострадать кошки, которые ни при чем.
      - Странное вы что-то говорите. Но раз просите - так и передам.
      Она вдруг грустно улыбнулась:
      - Очень жаль, что вы уезжаете. Я слишком стара, чтобы надеяться вас снова увидеть. А вы мне кого-то напоминаете, только не вспомню кого. Это давно было. Лет шестьдесят назад.
      Смешно, верно? Старая забывчивая мегера. Не старайтесь дожить до дряхлости. Поверьте, в этом нет ничего радостного...
      Она снова улыбнулась, и мне показалось, что из-под паутины морщин, вставных зубов и седых волос, из-под крылышек серой моли выглянула на мгновение молодая женщина с глазами, как две звезды.
      Потом звезды померкли.
      - Попробую, - пообещал я и вернулся к машине.
      * * *
      Денек был серый, и серое небо, казалось, вот-вот - и раздавит землю. Я еду и думаю о том, что тот, кто ставил капканы на рыжего пса, наверняка имеет и хорошее охотничье ружье. Что ему стоит выстрелить в мчащуюся по пустому шоссе машину? Ровным счетом ничего. Даже если водитель не будет убит сразу, он наверняка во что-нибудь врежется.
      Но все же меня сейчас заботит не это. Я достаю диктофон и решаю вспомнить события последних дней. Так, мысли вслух, отрывки как обрывки.
      Вспомнить все, с самого начала.
      Я еду спокойно, даже не обращаю внимания на своих спутников. По-мальчишески курит, стряхивая пепел прямо на пол, хорошенькая медсестра. Светловолосая девушка с тонким и нервным лицом сосредоточенно смотрит в окно. Почему-то тут же сидит Сухоручко и парень по кличке Гвоздь. Моя спутница, прекрасная и гордая, снова рядом, как во снах. Мы соприкасаемся плечами. Я знаю, что с ней уже ничего не случится, ведь главный поворот позади. Было тут и еще несколько человек, но я уже стал забывать их лица...
      Я притормозил у обочины, потому что глаза жгли слезы.
      Мимо проехала машина "Скорой помощи", и врач, сидевший рядом с водителем, посмотрел в мою сторону. Но какое ему было дело до плачущего мужчины, ведь ждали дела поважнее.
      Я снова завел мотор, и дальше машина шла все время в гору. Машина была так перегружена, что приходилось переходить на первую скорость. А это неминуемо увеличивало расход горючего, которого должно было хватить на весь рейс.
      Облака стали редеть, и надо мной вдруг раскрылись голубые хрустальные своды.
      Вот, собственно, и все.