Но надо было пробираться дальше, чтобы закрепить успех.
      Взяв в одну руку ведро, а в другую - швабру, Дима решительно вышел из кладовки и направился к дежурившим в конце коридора охранникам.
      Те озадаченно уставились на него.
      - Тут курить нельзя, - строго заметил Дима, уловив запах табачного дыма.
      - А мы не затягивались, - весело ответил один их стороживших, а другой, настроенный не столь беззаботно, спросил:
      - Ты откуда еще взялся?
      - По инструкции, - Дима посмотрел ему в глаза, - утвержденной министром здравоохранения, санитарную обработку необходимо проводить через каждые три часа.
      Дима держался столь уверенно, что охранник не выдержал и отвел взгляд.
      - Надо, так надо, только я не понимаю, откуда ты появился?
      - пробормотал он. - Там же в кладовке спит...
      - Пусть спит, - кивнул Дима, и его ответ успокоил подозрительного охранника.
      С ведром и шваброй он спустился вниз, провожаемый взглядами дежуривших на каждой лестничной площадке милиционеров. Наверное, Центральную клиническую больницу не охраняют так тщательно.
      На первом этаже Дима замешкался. Мало того, что двери наружу охраняли, там еще находилась старшая медсестра, которая наверняка бы его разоблачила. Вот она начала поворачивать голову, почувствовав, что за ней наблюдают, и Дима юркнул дальше вниз по лестнице, которая вела в подвал. Оставив ведро и швабру, он пробежал по плохо освещенному коридору, толкнул первую попавшуюся дверь...
      Глаза не сразу привыкли к тусклому синему свету. А когда привыкли, Дима понял, что очутился в морге.
      Дверь автоматически закрылась за спиной. Покойники занимали все лежачие места, а несколько разместились прямо на полу, накрытые белыми простынями. У ближайшего трупа из-под простыни торчала ступня с навешенной на большой палец биркой.
      За дверью, в коридоре, Дима услышал шум и возбужденные мужские голоса...
      * * *
      - Повторяю вопрос, - вежливо подчеркнул хорошо одетый мужчина в сером фланелевом костюме и небрежно накинутым на плечи белым халатом. Он сидел рядом с больничной койкой Семена.
      - Кто из твоих подельников, гнида, взял ценные бумаги из сейфа?
      - у вопрошавшего были большие залысины.
      До того, как стать "Лицом городского масштаба", он занимал должность директора школы и любил, наклонившись над ученицами старших классов, вроде посмотреть, как они выполняют контрольную работу, положить им руку на плечико...
      - Никто, - прошепелявил Семен разбитыми губами. - Мы даже не знали, что того человека убили, пока не прочитали в газете.
      Чуть привстав со стула хорошо одетый мужчина снова ударил его кулаком по лицу.
      - Командир, он не врет, - попытался остановить экзекуцию милицейский чин с погонами майора. - Ты, конечно, большой начальник, курируешь все силовые структуры в городе, но беспредел творить я тебе не позволю.
      - Можно подумать, вы там у себя, менты, никого пальцем не трогаете? "Лицо городского масштаба" достало из нагрудного кармана серого фланелевого костюма носовой платок с красной окаемкой и вытерло испачканную в крови руку. И не забывай, приказ о твоем утверждении пока у меня на подписи...
      - Мне насрать на твою подпись! - вдруг взорвался майор Голиков. - Я вот эти погоны ношу, - он дотронулся до плеча, - чтобы мразь, ловить и сажать. Сажать и ловить. Мы, менты, для того и созданы, чтобы мразь ловить и сажать, сажать и ловить, - снова повторил он, как заведенный. - Лучше уж при коммунистах было. И ловили, и сажали. Разве что кого из "сынков" - сверху отмазывали. А теперь мы готовим на блюде кого - вам потребуется.
      - Так ты против реформ? - вяло уточнило "Лицо". - Против демократии?
      - Я против козлов, которые родились козлами, а потом, получив кредиты от международных валютных козлов, превратили мою страну в козлиное царство. Вот против чего я, - пояснил мент.
      - Да, с таким менталитетом... - заметило "Лицо", - с такой чувствительной душой тебе не в органах, тебе в церкви свечками торговать надо, - и, размахнувшись, ударил кулаком в грудь лежащего на больничной койке Семена. - Говори, мразь, у кого бабки! Я тебе сердце вырву! А потом за твоего простреленного кореша примусь.
      * * *
      В помещение морга вошли пять человек. Лишь один из них был привычен к такой работе, а остальных откомандировали на подмогу. Профессионала прозвали Жора Мортон.
      - Когда я работал в одном из лучших моргов столицы, - рассказывал тоном экскурсовода Жора, - у меня обязательно в служебном шкафчике был спирт...
      - Для дезинфекции? - уточнил один из прикомандированных. - Можно и так сказать, - согласился Мортон. - Для внутренней дезинфекции. Мертвое тело есть что? - он оглядел слушателей, как профессор группу нерадивых студентов, и, не дождавшись ответа, пояснил, - Мертвое тело есть труп. А что такое труп - науке пока неизвестно. Всякие там вибрации в мозгах продолжаются, а может даже душа существует вопреки законам физики, едри ее раз куда. То есть аура тут нездоровая. Нездоровая для живого человека. Помню один случай. К нам девушку привезли, фотомодель. Красавица неописуенная! И захожу я так, после полуночи, в помещение - смотрю, черный человек склонился над ее телом... Я ему, значит, гражданин, кто такой? А он голову поднял, глянул на меня, а лица-то у него не было...
      - Как же он на тебя глянул, если лица не было?
      - Это, наверное, по ее душу пришел, видать, грешницей была фотомодель, пояснил Мортон.
      - С пьяни и не такое привидится может, - заметил один из собеседников.
      - Вот именно! - обрадовался понятливости "студентов" Жора-Мортон. Градус тут - верное народное средство. Знаю рецепт: смешать полста спирта с водкой и на грудь принять. Тогда вроде как бронежилет образуется. Или, по медицинскому, иммунитет. Призраки отдыхают.
      Слушатели согласно закивали.
      - Пол литра спирта у меня есть, - намекнул Мортон.
      - Так за водкой я сбегаю, быстро, - вызвался один из слушателей.
      Ему нетерпилось отсюда смыться.
      - Что ж, а остальные тогда за работу, - Мортон аппетитно потер руки. Сначала грузим на каталку, потом - в машину.
      Работаем попарно. Один берет под мышки, другой - за ноги.
      - Боязно как-то, - вздохнул кто-то.
      - И всегда столько... тел бывает? - поинтересовался другой.
      - Так уж и всегда, - посмотрел на него, как на дурака Мортон. - Раньше я и сам, один тут управлялся. Эпидемия в городе, не заметил? В день по пять, а то и больше трупов привозят. Большинство - с огнестрельными ранениями, есть кого ножом пырнули, и даже обгоревший. Этот - из театра. Хотите посмотреть?
      Слушатели не хотели.
      - Тогда работаем, покуда гонец не вернется, - резюмировал Мортон.
      * * *
      Пути для отступления не было. Голоса приближались, еще мгновение, и дверь откроется. Дима подумал, что ему никак не удастся объяснить свое присутствие в морге.
      Зажмурившись, он приподнял простыню на одном из столов, и юркнул под нее. Ему пришлось обнять обгоревший труп, чтобы казаться одним целым с ним. Тело, хоть и побывало в пекле, теперь было холодное, а стол, на котором оно лежало - еще холоднее.
      * * *
      - Ух, - залихватски выдохнул один из "грузчиков". - Это ж надо, сколько за пару дней наубивали? У нас, по весу, и картошки с участка столько не наберешь.
      - Картошечки бы сейчас, - вздохнул мечтательно Мортон. - Да под стопочку. А если с селедочкой, да под зеленым лучком! Я особенно молоки уважаю...
      Одного из перетаскивающих трупы вытошнило.
      - Ну и нервы у тебя, Мортон, - удивился другой. - С такими нервами только в космос летать...
      - Перекур! - объявил Мортон. - Подымим, братцы, тут можно. Вроде как последнее "прости". Наш "груз" тоже скоро подымит, только через трубу крематория, - Мортон перешел на самообслуживание, и не встретив отклика аудитории, сам засмеялся собственной шутке.
      - Ну, вот и я! - в дверях появился "гонец", пряча водку под полой халата.
      - Слово свое держу, - напомнил Мортон, - сейчас спиртиком разбавим. Меня этому один хирург научил. Как они кого зарежут, ну, культурно, скальпелем, так коктейль такой - водка со спиртом - пьют. Вроде - отмечают. Называется - "Белое Безмолвие". Мутный, почти белый, и все молчат. Вроде - последняя память. Главное - не закусывать. От закуски только язва бывает, а памяти - никакой. Я б вообще на поминках закусывать запретил. Закуска, она ж, едри ее, та же мертвечина, разве что приготовленная со специями.
      Тот, которого уже один раз вытошнило, снова отбежал в угол, зажимая ладонью рот.
      - Вот ведь, сердешный, - проводил его сочувствующим взглядом Мортон. Был у меня случай, когда я работал в Москве, в одном из самых престижных моргов: у нашего сотрудника крыша съехала. Ну, не рассчитал сил человек. Покойники, ему причудилось, стали со своих мест и сплясали...
      - Ну, дает!
      - Да будет врать-то!
      - Не знаю, плясали они или нет на самом деле, да только по утру одного тела недосчитались. Ушел, рассказывал очевидец, тот самый, что в Кащенко попал. Ушел, да еще и паспорт у меня забрал, сволочь! Нельзя, говорит, им, покойникам, без паспорту разгуливать! Вот и оказался я после того случая в вашем захолустье, - перед выпивкой Мортона потянуло на откровения.
      - Так это у тебя самого, Мортон, крыша съехала, и покойники плясали перед тобой до утра?! - догадались слушатели. - Это никакой не сотрудник был, а ты сам в Кащенко попадал! Ну-ка, ну-ка, смешай нам свой фирменный коктейль!
      Мортон совместил спирт и водку в нужной пропорции в мерных стаканчиках. До этого из тех стаканчиков принимали медикоментозные средства некоторые из тех, кто оказывался после "клиентом" Мортона. Но Мортон не распространялся на эту тему собутыльникам.
      - Ну, вздрогнули, болезные, - предложил он аудитории. - Чтоб вам всем. И тебе, сердешный, не блевать...
      Стоявший к нему лицом "тостуемый" поднес стакан ко рту и так и замер. В глазах его отразился ужас. Молча он ткнул пальцем во что-то невидимое за спиной Мортона...
      А там... Простыня, накинутая на один из трупов, которые еще не успели погрузить, вдруг колыхнулась. Мгновением позже из-под простыни показалась рука и раздался глухой голос:
      - Братва, а мне не нальете?
      Мортон, как и полагалось профессионалу, упал в обморок первым. Остальные тоже попадали, то ли в обморок, то ли попросту притворились.
      * * *
      - Еще сколько грузить? - спросил водитель.
      Наголо обритый санитар в халате, который явно был ему мал, сообщил:
      - Все, поезжай.
      - Я один не поеду! - возмутился водитель. - Я что - малохольный? С полным кузовом жмуриков ехать в одиночку?
      Дима поправил тесный халат, успевший треснуть под мышкой, и с достоинством произнес:
      - Я же с тобой, друг.
      У ворот на выезде тоже дежурили. Но они пропустили машину с "грузом 200", даже торопливо посторонившись...
      * * *
      - Он ничего не знает, - "Лицо" снова брезгливо вытерло руки носовым платком, а затем, посмотрев на Семена, констатировало, - Отходит...
      - Я бы на твоем месте вызвал реанимационную бригаду, - посоветовал майор, пока еще неутвержденный начальник.
      - Зачем? - пожало плечами "Лицо". - Пользы-то никакой.
      - Ты знаешь, что Адидас смылся, и смылся не просто так, а прихватив с собой того татарина, что ехал вместе со всеми из Москвы?
      - Как это - смылся? - возмутилось "Лицо", - Что он о себе позволяет?
      - Не позволяет, а думает. Тебе тоже не помешало бы подумать, - заметил майор.
      - В каком смысле?
      - Адидас - в игре. Он решил играть только за себя. И карта у него - тот самый татарин.
      - Подожди, я не понимаю, - неожиданно просительным тоном обратился к майору чиновник. - Какая игра, какая карта?
      - Ни для кого из заинтересованных сторон не секрет, что у кого-то из этой троицы, что находилась в офисе аккурат напротив двери, за которой убили Трупина, у кого-то из них могут оказаться документы, которые решат судьбу завода.
      - Ну нет у них ничего, что тут поделаешь! - воскликнуло "Лицо городского масштаба". - Я уж этого сердечника, - он взглянул на Семена, - Давил-давил, давил-давил... Сознался бы, гад, если б знал.
      - А как насчет остальных? - напомнил майор. - Можешь поручиться, что и никто из них не забрал ценные бумаги?
      - Поручиться, конечно, не могу, - вздохнуло "Лицо".
      - А теперь считай расклад. Если бы ты не напугал Адидаса после того, как сгорел театр, все карты были у тебя. Теперь - татарин у Адидаса. Этот вот - у тебя, - он указал на Семена. Есть еще второй с огнестрельным ранением...
      - Сбежал! - в палату ворвался один из охранников. - Сбежал тот, что с третьего этажа! Ума не приложу, каким образом!
      "Лицо городского масштаба" побледнело.
      - А ты ума не прикладывай, - посоветовал майор. - Ничего удивительного.
      - Так ты знал, что он сбежит? - возмутилось "Лицо".
      - Предполагал. Должен был объявится неизвестный игрок. Ты, вернее, все мы - власть. С одной стороны. Бизнес, капитал с другой стороны. А бандиты - в образе Адидаса и Морехода - с третьей. Но существует четвертая власть - это случай. Вот тот самый сбежавший и есть - Его Величество Случай.
      * * *
      - Доехали, - водитель заглушил мотор и боязливо покосился назад. - Кто разгружать будет?
      - Куда разгружать? - Дима посмотрел через окно на запущенное городское кладбище.
      - Сюда. Яму вон со вчерашнего дня копали.
      - Так их прямо в яму разгружать?
      - Ты не в курсе? - подозрительно посмотрел на него водитель.
      - Я - новенький. Меня в последний момент рекрутировали.
      - А, крайний? Значит, тебе и таскать покойников. Ладно, проясню ситуацию. В городе десятка полтора трупов. Многие - неопознаны. Вот и решило начальство закопать их к едрене матери, чтобы шума не было. Вчера старушка одна померла, старожихой в театре работала. Ну и решили расширить ей могилку, да поглубже на два метра сделать. Все поместятся. Давай, работай, видишь справа по борту яму? А мое дело водить, а не таскать. Раз уж тебя одного на это дело поставили, сам и пыхти.
      Дима вылез из машины, с шумом захлопнув за собой дверцу. Можно было сбежать, прячась в темноте за могильными памятниками. Но тогда возникнет опасность, что шофер поднимет шум, и на его поиски будут брошены дополнительные силы. Если же фургон разгрузить, водитель ничего не заподозрит, и только когда его начнут расспрашивать, что-нибудь, да брякнет.
      А когда его начнут расспрашивать? В общем, запас времени образуется.
      * * *
      - М-м-м, - мычал Мортон с полными слез глазами. - М-м-м...
      Связанные за спиной руки затекли, а лоскут, оторванный от рукава, надежно удерживал кляп во рту.
      Остальные, тоже связанные, молчали, только в глазах была та же невыносимая грусть при виде одной початой бутылки водки, трех еще непочатых, да к тому же склянки со спиртом.
      "Раньше субботы нас не хватятся, - мысленно сообщил Мортон собутыльникам-неудачникам. - Вроде как карантин объявили, морг закрыт на переучет".
      И тут Мортону захотелось смеяться, от смеха слезы потекли еще быстрее. Он представил, какие лица будут у тех, кто войдет сюда первым. Вместо трупов, от которых хотели избавиться, они обнаружат замерзших санитаров...
      - Он простудился на посту, - так скажет про Мортона главврач, отдавая последние почести, а почетный караул медсестер произведет торжественный салют из клизм.
      - Мне холодно, - вдруг проканючил один из санитаров, которому каким-то чудом удалось выплюнуть кляп.
      - М-м-м... - промычал Мортон, потому что хотел сказать:
      "Кричи, придурок, ори во весь голос, может, кто-нибудь услышит!" Но освободившийся от кляпа только всхлипывал от плача.
      * * *
      Кладбище в ночь. Должно быть страшно до чертиков. Но неожиданно для себя Дима ощутил какое-то умиротворение. Тихо шелестел ветер в листьях берез, тишина пронизывала пространство, звезды казались ближе, чем обыкновенно, а черный ангел на замшелом могильном памятнике распростер крыла, словно оберегая...
      "Пусть меня похоронят здесь", - решил вдруг Дима.
      - Эй, ты что, уснул? - нарушил идиллию водитель.
      - Я же один не справлюсь? Помоги.
      - Ага, сейчас, - иронично ответил он, и надвинув на глаза кепку, столь неуместную в летнюю сухую ночь, и сделал вид, что уснул.
      * * *
      "Самое время удрать," - решил Дима, и отступая задом, наткнулся на вросший в землю могильный камень и упал.
      - Эй, ты куда? - неожиданно резво среагировал водитель.
      - Поищу кого-нибудь в помощь, - соврал Дима. - Не одному же мне таскать... - он стал подниматься с земли.
      - Операция секретная, разве тебя не предупредили? - подозрительность в водителе возрастала. - В самом деле, почему тебя одного послали? Должны были отобрать проверенных людей... Не должно быть никакой утечки...
      - Вот именно! - Диму озарило. - Я самый проверенный и есть. Те, остальные, только таскали тела в машину, они не такие проверенные. Но куда эти тела повезли, знать будем только ты и я. Самые проверенные и надежные.
      - Не нравится мне это, - вздохнул водитель. - Те, кто много знают, мало живут.
      - Мы же не какие-то тайные трупы хороним, - попытался успокоить его Дима. - Просто в городе в последнее время произошли... события. И если все это проделать среди бела дня, знаешь, набегут всякие там репортерешки... А так нет тела, нет и проблемы... И знают обо всем только проверенные люди.
      - Но ты собираешься искать каких-то посторонних помощников?
      - Всего лишь бомжей, которые за пару бутылок водки все сделают. И даже если кому-то расскажут, то кто им поверит, бомжам-то?
      - Хитро придумано, - согласился водила, снова надвинул кепку на глаза и, пробормотав: "Мое дело рулить", - сделал вид что снова задремал. Потом вдруг встрепенулся и посоветовал:
      - Прямо по дорожке, до черного ангела, потом направо и ориентируйся на Луну... Рядом с оградой будет старый склеп, его еще при царе городской голова выстроил для всего потомства, да так один там и лежит. Фамилия была вроде как Оберонов. А потомство после революции в лагерях сгинуло. В склепе том бомжи обосновались, сам видел, теща неподалеку похоронена. Эй, да ты не в ту сторону пошел!
      - А я - срежу. Так короче, - пояснил Дима.
      Дойдя до конца аллеи, Дима свернул направо, как советовал водитель. Он опасался, что тот наблюдает за ним. К склепу идти он вовсе не собирался, но очутился в старой части кладбища, где могилы располагались так тесно, что пробраться через них казалось невозможным. "Он сказал, что склеп возле ограды, - вспомнил Дима. - Вот и перелезу через забор".
      Вскоре он увидел и сам склеп. Тот был сооружен наподобие афинского акрополя.
      Среди могил вдруг кто-то назвал его по имени.
      * * *
      - Если нужны лекарства - денег не жалеть! - орало на врачей "Лицо городского масштаба". - Иначе зарплаты за апрель не получите. Но чтобы к субботе этот сердечник был как новенький!
      - Так ты думаешь... - "Лицо" тихо обратилось к майору, пока люди в белых халатах хлопотали над Семеном.
      - Думаешь ты, - уточнил майор. - А я выполняю приказы.
      * * *
      Семен брел по долгому тоннелю, больше похожему на гигантский пищевод. Он бормотал молитвы на древнем языке, которого сроду не знал. Оставалось пройти совсем чуть-чуть, в конце тоннеля уже забрезжил свет.
      Чужые, неприятные голоса зазвучали за спиной.
      "Только не оборачивайся, - приказал себе Семен. - Иначе превратишься в соляной столб..." - Так ты думаешь, - резал слух каркающий голос позади, - двух мешков окажется достаточно?
      - Думаешь теперь ты. А я выполняю приказ.
      - Тогда доставь на пароход восемь мешков, чтобы наверняка.
      - От парохода и следа не останется, мы не сможем никого спасти.
      - Выполняй приказ...
      "Придется вернуться, - подумал Семен. - Разве Димку и Хана я смогу бросить...
      И открыл глаза.
      - Есть пульс! - воскликнула старшая медсестра.
      * * *
      - Кто здесь?! - воскликнул Дима, услышав, что тихий голос кличет его из-за могильных памятников.
      - Я, - в ответ. - Веселый дух, ночной бродяга шалый.
      И в свете луны блеснули круглые очки с треснувшей линзой.
      - Тьфу, шут! - выдохнул Дима, узнав "Робин Гуда".
      - Я - Добрый Малый Робин. Тот, что пугает сельских рукодельниц. Ломает им и портит ручки мельниц, мешает масло сбить исподтишка, то сливки поснимает с молока, то забродить дрожжам мешает в браге, то ночью водит путников в овраге, - произнес он с особым ударением, - Но если кто зовет его дружком, тем помогает, счастье носит в дом.
      Дима не предполагал, что у случайно подобранного ими по пути бродяжки так далеко съехала крыша, что он начнет цитировать Шекспира.
      - Тебе не нужна помощь, дружок? - поинтересовался "Робин Гуд".
      - Ты что-нибудь знаешь о моих друзьях? Меня подстрелили, когда я возвращался в театр. Что с ними? Я чувствую, я им нужен.
      - Один из твоих друзей, татарин, сейчас у Адидаса. Есть местный бизнесмен, откликающийся на эту кличку. Что же касается Семена, а он из вашей троицы мне наиболее симпатичен...
      - Знаю, в больнице, - кивнул Дима, - в реанимации...
      - Уже нет.
      - Как - нет? - Дима похолодел, предчувствуя самое худшее.
      - Его почти поставили на ноги. Настолько поставили, чтобы он мог в субботу прийти на собрание акционеров и сделать вид, будто акции у него.
      - Зачем? Он не брал никакие акции...
      - Кто об этом знает? Несколько столпов города решили проверить друг у дружки нервишки, так сказать, сыграть втемную. И вы, пацаны, лишь карты в той игре.
      - Я был на пароходе, что стоит на якорях, я говорил с хозяином этого казино. Я все разъяснил ему. Все карты раскрыты.
      - У Паши-морехода появился свой туз в рукаве. Теперь он - за столом.
      - Что-то ты говоришь непонятные вещи. Какой туз? Какой рукав? И, вообще, как ты здесь очутился?
      - Отвечаю в обратном порядке - словно сажаю картошку на грядке. Татарина увез в неизвестном направлении Адидас, а меня вышвырнули на улицу, не позволив даже захватить с собой махровое полотенце, каковое мне полагалось как постояльцу, пусть невольному, номера люкс. Что ж до моих знаний - искал пристанища. Встретил друзей - и водой не разлей. Людишки никчемные, но как крысы всюду шарят, многое знают. Так что вряд ли твои кореша доживут до воскресенья. Крапленые карты рвут.
      - Что же делать?
      - А мы на что? Мы тебе поможем. Выиграешь, и ставки твои.
      - Как ты можешь мне помочь? И кто это - мы?
      - Пойдем, познакомлю, - "Робин Гуд" выбрался из-за могильного камня и жестом предложил Диме проследовать к склепу.
      Скрипнула кованая дверь. В отблеске коптящего фитиля керосинки Дима увидел лица, вовсе и непохожие на человеческие. В помещении пахло немытым телом, мочой, и чем-то булькующим в кастрюле на керосинке.
      - Вот Пигва и Миляга, - представлял "Робин" собравшихся бомжей. Основа, Рыло и Заморыш. А это - Дудка, он тебе знаком. В больницу оттащил тебя силком. А то бы сдох с простреленным плечом. И наши феи - Паутинка, Мотылек, представил он особ женского пола, хотя их лица и внешность ничем не отличались от остальных. - А так же Душистый Горошек, - он указал на спящую и попукивающую во сне безобразную женщину.
      - Ну и как же вы собираетесь мне помочь? - Дима непроизвольно зажал двумя пальцами нос.
      - За ужином поговорим, - "Робин Гуд" поднял с пола оловянную ложку с перекрученной ручкой, зачерпнул ею из кастрюльки, попробовал. - Вкуснотища! Не стесняйся, мы не из тех - гость за порог, на стол пирог.
      МОРЕ ВОЛНУЕТСЯ - РАЗ, МОРЕ ВОЛНУЕТСЯ ДВА...
      - Ну как? - Джессика вошла в каюту Паши-морехода виляя бедрами, как манекенщица на подиуме. - Оцени прикид.
      - Ты и волосы перекрасила, - Паша не сразу узнал ее.
      - Похожа я на бизнес-вумен?
      - Ты на себя перестала быть похожей, - Паша покачал головой. - А в наши планы входит, чтобы тебя сразу узнали. Вспомнили те, кому надо, что ты путешествовала вместе со всей троицей.
      - Узнают, не волнуйся, - Джессика раздраженно дернула плечом. - Кому надо - узнают.
      - Надеюсь, что так, - вздохнул Паша. - Надеюсь, что я не просчитался, сделав ставку на тебя, - и он еще раз придирчиво осмотрел Джессику.
      Замасленная бесцветная косичка превратилась в шатеновые волосы, постриженные и уложенные а-ля Синди Кроуфорд. Волосы обрамляли скуластое лицо. Макияж пастельных тонов выгодно подчеркивал капризные очертания губ в алой помаде. Фигура стройная, и при невысоком росте удивительно пропорциональная. Костюм табачного цвета сидел отлично. Короткая юбка была всего на несколько сантиметров ниже полы пиджака. Красная блузка с воротником "апаш" и такого же цвета туфли. Казалось, она всю жизнь носила не потертые джинсы с ковбойкой навыпуск, а одежду "от курюр". Разве что туфли выбивались из общего делового стиля, они были на неимоверно высоких каблуках. Паше захотелось даже спросить, как она умудряется сохранять равновесие. Он поднял взгляд, посмотрел в лучисто-зеленые глаза под пушистыми ресницами... Потом вдруг встал, обошел письменный стол, и, приблизившись вплотную, снова заглянул в глаза...
      Их лица разделяло расстояние не шире женской ладошки. Губы у Джессики блестели, вот они чуть приоткрылись...
      - Чего уставился? - спросила она.
      - Глаза! - воскликнул Паша. - Я точно помню, что у тебя были голубые глаза, а сейчас - зеленые. Шмотки - чепуха. Волосы - тоже. Перекрасся ты хоть в красный цвет, я бы сразу узнал. Но у тебя изменился цвет глаз, это-то и ввело меня в заблуждение. А я не люблю, когда меня дурачат.
      - Контактные линзы, - пояснила она. - У меня врожденный астигматизм, но это не единственный мой недостаток... То есть, вдаль-то я вижу хорошо... Но под носом не разгляжу даже такого крупного красивого мужчину, как ты... Вернее, не разглядела бы без линз...
      Расстояние между их лицами перестало существовать.
      * * *
      - Давай, давай, - торопился Адидас. - Ты должен успеть первым. Пригласительный билет и все такое прочее уже заготовлено, - инструктировал он Рената. - Вот тебе папка. Аккуратнее, из крокодиловой кожи. Делать тебе, в сущности, ничего не надо. Сиди с солидным видом, надувай щеки. А папку на коленях держи, аккуратненько так. Вроде как в ней все сокровища мира.
      - А на самом деле что в ней? - уточнил Ренат.
      - Пять номеров городской газеты, да и то за прошлый год. Первое, что под руку подвернулось.
      - Так в чем покупка?
      - Покупка? - Адидас тоненько засмеялся. - Нет, ты сейчас согласишься, что я самый умный из них всех. А покупка в следующем: только один из всех знает наверняка, что в папке у тебя нет акций. Догадываешься, кто?
      - Он? - Ренат поднял глаза вверх. - Он все знает, - согласился.
      - Да причем здесь религия?! Мы о деле базарим. Только один человек знает, что ты блефуешь - это тот, кто на самом деле украл акции. Мой расчет какой? Подождем, посмотрим. Если тебе кто помешать захочет - эти вне игры. Пусть себе. А вот если один из игроков не отреагирует на тебя, да с такой роскошной крокодиловой папкой - значит, мы знаем - акции у него. Ну не умница ли я, признайся?
      - Только одного не учел, - покачал головой Ренат. - С какого хрена...
      - Ошибаешься, - снова засмеялся Адидас. - Если б я чего в делах хоть раз не учел, лежал бы где-нибудь, неглубоко. Ты хотел спросить, с какой стати тебе играть в мою игру? - и увидев утвердительный кивок Рената, продолжил. Поясняю... Вернее, я мог бы сначала побазарить - мол, я тебя так, да разэтак... Но ты, бестия, знаешь, что мне нужен, и руки-ноги я тебе, пока дело не сделано, ломать не стану. Так вот, по честному: двое дружков твоих в больнице. Откажешься раз - один умрет. Откажешься два - второй... Ну а после я сдаюсь, твоя взяла. Ну и как, откажешься раз? - спросил он, словно детскую "считалку" произносил.
      * * *
      - Что вы собираетесь сделать, чтобы меня приняли за своего на этом собрании учредителей? - недоуменно спросил Дима, облизав перешедшую ему по кругу ложку с похлебкой.
      Варево в самом деле казалось вкусным, только Дима опасался спрашивать, из чего оно приготовлено.
      - Для начала приоденем! - весело воскликнул "Добрый Малый Робин".
      - Это как? - уточнил Дима. - Из своего гардероба, что ли?
      - Даже не представляешь, какие иногда хорошие шмотки люди выкидывают на помойки! Что ты скажешь насчет песочного цвета чесучевого костюма, кипенно-белой рубашки (ну дырочка там в районе сердца с опаленными краями, так заштопаем!) и галстука цвета забродившей вишни? Точно ведь, вишни? - уточнил он у компании, и многие согласно кивнули. - А по росту подгонит Основа, он в прошлом был портным.
      - Я всегда портной, - заметил тот, кого назвали Основа. - Я портным и умру. Родись я в Италии и педерастом, был бы великим кутенком, - он потер лиловый синяк под глазом и трагически вздохнул.
      - Вот видишь? - кивнул "Робин Гуд". - Прямо внебрачный сын Коко Шанель. Только не кутенком, а кутюрье.
      - А с обувью как? - напомнила женщина по прозванью Паунинка.
      - Кроссовки разве не сойдут? - возразил Дима.
      - Ты бы еще кеды предложил, тоже мне спортсмен, - вздохнул "Робин".
      - Ладно, - вмешался Заморыш, - у меня есть подходящая пара... Ну, да, да! - отмахнулся он от вопросительных взглядов, - Покойницкие, со вчерашнего снял. Но ведь новенькие совсем... А тому - все равно...
      - Я пойду в кроссовках, - отрезал Дима. - Пусть в костюме.
      А дальше что?
      - Вот, - "Робин Гуд" протянул ему картонный прямоугольник.
      - Что это?
      - Приглашение на собрание акционеров. Водяные знаки, печать, личная подпись директора. У них с этим строго: небось, белужьей икрой угощать станут, зачем им посторонние рты. Пропуск, кстати, на два лица, - уточнил он. - Вторым лицом я окажусь - люблю на халяву а-ля фуршет.
      - Подожди... Откуда у тебя оказалось приглашение?
      - Пигва. Я тебя с ним уже знакомил, - "Добрый Малый Робин" указал на глуповатого вида человечка, который, пользуясь тем, что остальные отвлеклись, обсуждая наряд Димы на предстоящий выход в свет, теперь доедал похлебку из котелка. - Пигва - гений. За секунду нарисует любой документ. Вот только купюры у него не получаются - там бумага нужна особая. Ну и как гений - в остальном полное говно. Стая кормит его по доброте душевной. Он по моей просьбе нарисовал эту ксиву. Не сомневайся, распознать подделку не удастся.