Маргетт начала немного болтать по-английски, и Бетси не была удивлена, когда девушка, открыв для нее ворота, остановилась, чтобы ей что-то сказать.

— Миссис больна, — сказала Маргетт. Бетси коснулась руки девушки.

— Мадам сильно больна?

Девушка попыталась найти нужные слова, а потом вытащила платок из-за пояса. Она кашлянула и прижала платок к губам.

— Видишь, — сказала она, протягивая кусочек материи как бы для того, чтобы Бетси посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что она кашляет кровью? Маргетт, это очень серьезно. Ее навещал доктор?

Служанка несколько раз повторила слово «доктор», прежде чем она что-то поняла, а потом покачала головой.

— Нет, нет, врач. Миссис говорит — не имеет смысла.

Бетси оказалась на обычном месте около внутренней перегородки и грустно оглянулась вокруг.

«Бедняжка Джулия, — подумала девушка. — Здесь обстановка еще беднее, чем в Лонгвуде».

Когда Леди в Вуали села по другую сторону перегородки, у нее был почти нормальный голос.

— Ну что, моя подружка, чем вы занимались? И какую еще проказу вы задумали? Вы больше не использовали сигналы светофора?

— Я долго разговаривала с императором. Но я вам ничего не скажу до тех пор, пока вы мне не расскажете все о себе. Маргетт очень расстроена.

— Не стану отрицать и говорить, что она не права. Бетси, мне кажется, что для моей болезни… не существует лекарства. Несколько дней назад я получила письмо, которое здорово меня подбодрило, но сейчас радость пошла на спад. Мне очень жаль того, что так и не случилось.

— Письмо из Англии? От вашей семьи?

— Из Англии, но не от моей семьи. У меня нет близких родственников. Это было… предложение выйти замуж.

Бетси была поражена необычной информацией.

— Джулия! Вы были этому рады?

Джулия долго молчала, а потом тихо заговорила:

— Я сейчас вам все расскажу, что случилось до того, как я попала сюда. Вы помните, что я говорила раньше? Как я влюбилась в женатого мужчину, который сотрудничал с моим отцом? Я не рассказала о том, что его жена была очень гордой женщиной с бешеным темпераментом. Когда ей все стало известно, она пришла ко мне и… облила мне лицо кислотой.

Бетси едва сдержалась от восклицания, такой ужас охватил ее. Конечно, ей приходилось слышать о подобных вещах, но невозможно было представить, что милая Джулия стала жертвой подобной трагедии.

— Теперь вам ясно, почему я живу здесь, как отшельница. Сильно пострадала одна сторона лица, она стала нечеловеческой маской. Доктора советовали мне прикрыть лицо маской и продолжать более или менее нормальную жизнь, но я не желала даже пытаться сделать это. Мои отец оставил мне мало денег, и мне их не хватило бы до конца жизни. Чтобы спасти жену от суда, ее богатые и влиятельные родственники создали фонд, чтобы давать из него деньги, но только… при одном условии. Я должна была покинуть Англию и поселиться от нее как можно дальше. Они выбрали остров Святой Елены. И вот я живу здесь с тех пор.

— Разве время не может сгладить шрамы?

— Нет, Бетси. Они слишком глубоки, кроме того, я ослепла на один глаз. Я всегда прикрываю эту часть лица. Даже Маргетт никогда меня не видела полностью. — Джулия глубоко вздохнула. — Возможно, вы мне теперь поверите, если я вам скажу, что меня не волнует состояние моего здоровья. Мне уже недолго ждать… конца.

Бетси часто думала о том, почему ее подруга не желает видеть людей, но подобное объяснение не приходило ей в голову. Ей было сложно во все поверить, но тихий голос Джулии звучал так трагично.

Они помолчали.

— Бедному Эндрю досталось сильнее, чем мне. Его жена умерла несколько месяцев назад. Он сразу мне написал и просил, чтобы я возвратилась в Англию и вышла за него замуж. При подобных обстоятельствах ни о чем более чудесном не стоило бы и мечтать!

От него пришло письмо, где каждая строчка дышала желанием, чтобы мы соединились. Он рассказал в нем о том, что произошло за это время. Как только я покинула Англию, его вызвал на дуэль брат жены. Эндрю вышел к барьеру с заряженным пистолетом, но не стал даже целиться в брата, а пуля последнего просвистела прямо у уха Эндрю. Он продолжал жить в одном доме с женой, но они почти не разговаривали. К счастью, у них не было детей. Как все ужасно! Мне кажется, что для него было выбрано более страшное наказание. В письме он написал, что его с трудом можно узнать — у него поседели волосы, а лицо «напоминает карту кампании Наполеона».

Конечно, я ему сразу ответила и написала, что счастлива получить от него письмо, но мне не стоит принимать его предложение.

— Но почему? — спросила Бетси.

— Я думаю, что я так же горда, как и его жена. Только по-своему. Если он увидит мое лицо, оно может показаться ему отвратительным, и я этого не перенесу. В любом случае, Бетси, я очень больна, и моя жизнь долго не продлится. Поэтому я решила остаться здесь и не тревожить своим присутствием моего бедного Эндрю. Я написала ему длинное письмо, убеждая его в том, что нам не стоит совершать подобную ошибку.

Юный ум не может принять неизбежность.

— Вы уверены, что шрамы не стали менее заметными? — спросила Бетси.

— Нисколько не стали, моя дорогая. Я не могу вам сказать, какое удовольствие приносят мне ваши визиты. Наверно, вам было интересно узнать, как же я выгляжу?

— Я часто думала об этом. Вы мне как-то сказали, что у вас темные волосы, и я пыталась представить себе вас. Мне кажется, что вы прелестны.

— Видимо, мне не стоит ломать создавшийся у вас мысленный образ. Бетси, мне бы хотелось, чтобы у вас была более реальная картина моей внешности. Наверно, это гордыня! Так оно и есть.

Левая сторона лица осталась нетронутой, хотя из-за болезни я сильно похудела и осунулась.

За перегородкой послышалось какое-то движение, и издалека раздался звон колокольчика. Послышались твердые шаги Маргетт, которая направлялась сюда из кухни. Она появилась в дверях с тарелкой и двумя бокалами вина.

— Благодарю тебя, Маргетт, — сказала Леди в Вуали. — Принеси еще две большие свечи.

Маргетт очень удивилась, но быстро вернулась с двумя высокими желтыми свечами.

— Пожалуйста, дай одну мисс Бэлкум.

Худая обнаженная до локтя рука просунулась через отверстие в перегородке и взяла другую свечу. Бетси обратила внимание, что это была рука очень красивой формы с длинными изящными пальцами.

— Подойдите сюда поближе.

Далее Бетси показалось, что из тени материализовался дух. Из темноты показалась прекрасная камея, бледная, почти прозрачная под копной роскошных черных волос. Единственный глаз камеи был опущен, но было видно, что женщина умна и обладает сильным духом и красотой. При мягком свете свечи Бетси разглядела изящный прямой нос. Но опущенные уголки губ выдавали прежнюю трагедию.

— Джулия! Джулия! Вы прекрасны!

— Я рада, что у вас создалось подобное впечатление. Тщеславию не бывает предела. Даже сейчас с этими ужасными шрамами, я от него не свободна. Я хочу, чтобы он запомнил меня именно такой, и не желаю, чтобы он или кто-то другой увидели мои шрамы. Самые искусные руки хирурга не смогут избавить меня от этих страшных шрамов. Я буду жить до конца, как Нобль Тринга [64]. Бетси, вам известна эта история?

Бетси она не была известна, и поэтому Леди в Вуали продолжила.

— Говорят, что давным-давно в Англии король обнаружил монету, когда он посещал поле битвы. Это был один из первых золотых ноблей [xxi]. Ее изготовили во время правления Эдуарда IV [65]. Король начал очищать монету — его всегда интересовали старинные монеты, и ему удалось сделать так, чтобы та сторона, на которой была вычеканена Белая Роза Дома Йорков, засверкала, как новая. Он не успел очистить другую сторону монеты, которая потемнела и потускнела от времени, и тут он увидел, что жена хозяина дома, где он остановился, была поразительно привлекательна. Он отдал монету ей, и она стала для них чем-то вроде талисмана. Они договорились, что как только ее муж уедет из дома, она станет посылать королю эту однобокую монету, — послышался насмешливый смешок. — Это не очень приличная история, не так ли, Бетси? Потому что муж этой дамы часто покидал дом и монета так же часто переходила из рук в руки.

— Но король мог бы отполировать и другую сторону монеты, — запротестовала Бетси.

— Нет, сторона, на которой была изображена роза, лежала на плоском камне, и он предохранил монету от влияния времени. А другая сторона была изношена до нельзя, подобно той стороне моего лица, которую вы не видели.

По другую сторону перегородки Леди в Вуали потушила свечу, а Бетси сделала тоже самое со своей свечой.

— Теперь расскажите мне о великом человеке, который стал для вас близким другом.

Бетси начала рассказывать все, что произошло во время визита в Лонгвуд, и постаралась полностью воспроизвести состоявшийся между ними разговор.

— Кажется, у него благие намерения, — заявила Джулия. — Это весьма важно, если принять во внимание все его прежние увлечения. Дорогая, повторяю, вы должна вести себя очень осторожно. Случайности иногда мешают самым честным и серьезным намерениям. Шуршание шелковых нижних юбок или внезапный вид стройной ножки и даже блеск глаз из-под полей красивой шляпки. Старайтесь не оставаться с ним наедине в его комнатах и никогда не сидите на столе, чтобы ему не пришлось вам помогать с него слезать. Вам должно быть понятно, что Наполеон совершенно не изменился, даже если он уверен, что подобного вам существа ему еще не встречалось в жизни.

Но тут есть еще один аспект, — продолжила Джулия. — Вам будет легче контролировать поведение Наполеона, чем свое собственное. Что вы чувствовали, дорогая, когда это произошло?

— Вы меня спрашиваете — не влюблена ли я в него?

— Да, именно это.

— Я не знаю, — сразу ответила девушка. — Я даже не уверена в том, что мне известно, что же такое любовь. Что касается моих новых друзей, могу только сказать, что мне бывает приятно бывать с ними, и у нас есть общие интересы.

— Как странно, — заявила Леди в Вуали. — Вы в эти годы должны постоянно и горячо влюбляться. Если это не один из офицеров, тогда, возможно, это — Наполеон? И это меня очень волнует.

— Император меня зачаровывает. Я уверена, что все остальные мужчины чем-то напоминают друг друга… кроме Наполеона. Я смотрю ему в глаза и думаю, о чем он размышляет. Его глаза отличаются от других глаз. Он… он, как бы это выразить? Его невозможно описать словами.

— Вам, должно быть, известно, что любые отношения с ним будут не на формальной основе?

— Да, я это понимаю. Но какое это имеет значение, если этот человек так сильно отличается от остальных? — сказала Бетси.

— Со временем вы поймете, как это важно. Кроме того, вы понимаете, что он уже не так молод? Когда имеется подобная разница в возрасте, именно женщине приходится подлаживаться к мужчине. Приязнь и неприязнь, понятия и настроения… Словом, все, все, Бетси, он вас очаровывает и увлекает, но нравится ли он вам?

— Мне он очень нравится.

— И так будет продолжаться вечно?

Девушка ответила ей не сразу. Казалось, она внимательно обдумывала ответ.

— Я уверена только в одном — я не смогу полюбить никакого другого мужчину до тех пор, пока я занимаю какое-то место в жизни Наполеона. Даже если это крохотное местечко.

— Или если не появится тот, перед кем вы не сможете устоять? Молодой человек, сильно отличающийся от остальных?

— Ему будет нужно сильно отличаться ото всех, с кем мне приходилось встречаться до сих пор.

— Ради вашего блага, Бетси, я надеюсь, что такой молодой человек появится очень скоро… А мне очень хотелось бы почаще видеть вас.

— Конечно. Кажется, мы нужны друг другу, не так ли?

Наполеон стоял за ставнями углового окна домика Бертранов, и ему была видна большая часть ринга Дредвуда, где проходили ежегодные скачки. В день открытия скачек Бертраны оставались дома. Император был раздражен, в руках у него была подзорная труба.

— Мадам, я там не вижу Бетси-и, — сказал он графине.

— Бетси не примет участия в скачке. Она уже не может скакать на пони, потому что выросла. А все остальные лошади у них дома — заняты. И поэтому было решено, что она останется дома.

— Мадам, это просто безобразие! — возмутился Наполеон. — Им известно, как мне всегда приятно видеть Бетси-и. Необходимо что-то предпринять.

Через мгновение он позвал Маршана.

— Господин доктор уже ушел?

— Кажется, нет, Ваше Величество.

Вскоре появился О'Мира. За последний год у него заметно улучшились отношения с Наполеоном. В основном, это случилось из-за разногласий между доктором и губернатором. О'Мира улыбнулся, узнав, что задумал Наполеон.

— Ему это не понравится, — сказал он, имея в виду сэра Хадсона Лоува. — Он начнет беситься, но тем более следует это сделать. Я сейчас поговорю с Аршамбо, и он быстро подготовит Мамелюка.

— Все следует сделать очень быстро. Кажется, вскоре начнутся скачки. Не забудьте украсить лошадь. Возьмите красный бархатный чепрак и самое лучшее дамское седло. И конечно, золотую уздечку и серые перья. Ничего не жалейте для прелестной девушки. Сами проследите за приготовлениями вместе с Аршамбо.

— С удовольствием, Ваше Величество. Мне очень хочется взглянуть на мрачную физиономию старого вредины, когда представится такая возможность.

— Кажется, поднимается.

— Да, он довольно свежий. Он не страшен для закаленного ирландца, но, наверно, по спинам избалованных островитян уже пробежала мелкая дрожь.

— Ей следует надеть теплый плащ. Под стать красоте и пышности коня. О, у меня прекрасная идея! Мы должны послать ей наш плащ-маренго [66], если действительно разыграется настоящий ветер.

— Неужели? — доктор был потрясен. Наполеон очень ценил этот плащ-маренго, как если бы это был плащ, используемый для коронации.

— Пусть его аккуратно сложат и прикрепят к седлу — вдруг он ей понадобится. Быстрее действуйте.

— Я потороплю Аршамбо, чтобы тот пошевеливался.

Когда Бетси прибыла в Дредвуд, дамская скачка уже была закончена, но ее это не смущало. Когда она появилась, все были поражены. Она слышала бесконечные разговоры.

— Она сидит на его любимой лошади!

— Да, это Мамелюк. Он украшен серебром и плюмажем!

— Девушка чудо как хороша.

— Я бы сказал, что это крайне бесцеремонно.

Граф Монтолон шепнул жене, которая, как всегда, была в ярко-красном наряде:

— Вместо переметных сумок у нее лежит его плащ-маренго. Я не могу поверить собственным глазам!

Офицеры столпились вокруг девушки. Они все были поражены красотой и богатством убранства Мамелюка.

— Как жаль, что вы опоздали, — заметил Греннисон. — Дамские скачки уже закончились, а иначе вы легко бы стали победительницей.

— Мы договорились насчет следующего забега, — сказал Джонни Хай. — Мы все будем в нем участвовать. — Некоторые из нас станут скакать на плохоньких лошадках. Игра пойдет без правил, и заранее нельзя предположить, кто же из нас выиграет эту скачку.

Греннисон гордился своим уменьем справляться с лошадью, и он не согласился с Джонни Хаем.

— Нет, все равно победит тот, кто лучше всех умеет скакать. Хотя могу поспорить, что вы придете в самом конце, господин Хай.

— Я даже не знаю, какой у меня будет конь, и поэтому не желаю спорить.

— О, у меня идея! — воскликнул Греннисон. — Почему бы вместе с нами не поучаствовать и Бетси? В данном случае не будет затронута честь полка, и никто не станет мчаться на полной скорости. Бетси, возможно, вам удастся показать не такие плохие результаты.

— Вы хотите оказать, — мягко спросила девушка, — что я, возможно, не приду совсем последней?

Греннисон поджал губы.

— Н-нет, может быть, вы покажете не такие плохие результаты, и за вами последует еще несколько человек. Например, Джонни Хай. У вас сейчас чудесный конь.

— Значит, вы уверены, что я не посрамлю себя? Все офицеры начали уговаривать ее принять участие в скачке. До этого соревнования проходили весьма пресно, а ее появление может все оживить.

— Ваш отец не будет против? — спросил Джонни Хай.

— Его здесь нет.

— А лорд Задавака только что уехал, — сказал Греннисон. — И вместе с ним отправилась его свита. Так что мы можем спокойно действовать. Бетси, мы все устроим, вам ничего не будет грозить. Вы поскачете сбоку, в стороне от толкотни и от всей шумихи и перестановок, которые происходят до того, как подается сигнал к старту.

Бетси пыталась разглядеть мать и увидела ее вдалеке среди дам. Они о чем-то оживленно болтали.

— Хорошо, я стану скакать. Почему бы и нет?

Наполеон громко вскрикнул, и Бертран подошел к нему. Император просунул подзорную трубу сквозь дырку в ставнях: казалось, что Наполеон приклеился к трубе.

— Это нужно видеть!

— Вот как, Ваше Императорское Величество?

— Бетси-и собирается скакать вместе с офицерами. Мне хотелось быть к ней поближе.

— Вы туда не успеете?

— Нет, они начали строиться. Клянусь, Бертран, этих молодых людей ожидает сюрприз!

— Бетси хорошо держится в седле, — согласился маршал. — Но сможет ли она выдержать гонку с офицерами?

Наступила тишина, а потом со стороны старта раздался звук выстрела.

— Гонка началась, — сказал Наполеон и даже подпрыгнул. — Мамелюк летит, как ядро из пушки. О, вы бы видели Бетси-и! Она чудесно держится в седле. Господи, какая у нее твердая рука!

Бертран понял, что без помощи подзорной трубы он ничего не увидит и поэтому отправился в соседнюю комнату работать. К Наполеону подошла мадам Бертран, привлеченная возгласами императора.

— Что случилось, сир?

— Мадам, если бы у нас была еще одна подзорная труба, вы смогли бы увидеть нечто удивительное, — заявил Наполеон. — Поразительная скачка, а Бетси-и впереди.

Он начал подпрыгивать от возбуждения.

— Скачи, Бетси-и, спеши! Дитя мое, поторопись и приди первой! Не уступай никому. О, только взгляните на нее, мою малышку Бетси-и!

Из дома Бертранов можно было видеть только часть дистанции. Когда всадники исчезли из вида, Наполеон отошел от окна и сложил трубу.

— У нее есть шанс победить, сир? — спросила мадам Бертран.

Наполеон слегка остыл от возбуждения и ответил мадам Бертран весьма осторожно:

— Кажется, она хорошо скачет. Конечно, самое трудное еще впереди. Но начала она очень хорошо.

Он отправился в комнату, где работал маршал. Граф Бертран вопросительно взглянул на него.

Наполеон повторил:

— Она начала скачку очень хорошо. Вы не хотите со мной поспорить на результат скачки?

Наполеону было известно, что Бертран обладает удивительным чутьем, принимая участие в пари. Граф нахмурился и начал о чем-то размышлять.

— Что вы предлагаете, сир?

— Я хочу поставить на Бетси-и. Она скачет на моей лошади. Ну, маршал, что вы скажете? Будем спорить об заклад?

Бертрану не очень хотелось рисковать деньгами, и он взглянул на императора:

— Вы так хотите, сир?

— Я верю в Мамелюка… и в девушку.

— Хорошо, сир.

Позже Бетси подъехала на Мамелюке к воротам домика Бертранов. Там ее встретил Аршамбо, и девушка легко спрыгнула на землю.

Бетси потрепала по носу огромного коня.

— Дорогой! Какой же ты красивый! И какую скорость ты развиваешь!

К воротам подъехали миссис Бэлкум и Джейн, чтобы захватить с собой домой Бетси. Бертраны вышли, чтобы их поприветствовать. Мадам Бэлкум и мадам Бертран поддерживали дружеские отношения, и они о чем-то пошептались, пока довольный маршал расхаживал вокруг них.

Наполеон шел к ним, заложив руки за спину. У императора было настолько мрачное лицо, какого никто из семейства Бэлкум никогда прежде не видел. Он остановился рядом с графом и протянул ему золотую монету. Граф поклонился и взял монету.

— Бетси-и! — возмущался Наполеон. — Вы проиграли! Как это могло случиться?!

Бетси обиделась, услышав резкий голос императора.

— Нет, сир, я не проиграла. Я просто не закончила гонку.

— Не закончила?

— Да, сир.

— Почему? Вы не были уверены, что сможете ее выиграть?

Бетси внимательно взглянула на императора.

— Да, — она заколебалась. — Я знала, что смогу выиграть, и скакала впереди их всех. Но когда мы достигли последней отметки, я повернула не туда.

Наполеон резко развернулся и пошел прочь.

— Никогда не считал вас глупой. Как вы могли неправильно повернуть? Разве там был неясный знак?

— Я… Я сделала это специально, сир.

Император остановился и яростно взглянул на девушку. Он никак не мог поверить тому, что слышал. Глаза у него свирепо сверкали, а уголки губ опустились вниз.

— Бетси, вы специально повернули в неправильном направлении? Я ничего не понимаю. Зачем вы это сделали? Разве вам не хотелось выиграть?

— Нет, сир. Я поняла, что Мамелюк — слишком сильная лошадь, и мне не следовало принимать участие в данной скачке. У остальных были просто клячи вместо лошадей. И когда я подскакала к последней отметке, я знала, что мне следует делать. Я повернула налево и, конечно, сбилась с правильной дороги.

— Я вам часто повторял, — металлическим тоном заявил император. — Что вы должны постоянно выигрывать. Победа — это самое главное в жизни! Неважно, чем вы занимаетесь, вы должны изо всех сил стараться выиграть. Разве я не повторял вам об этом множество раз?

— Да, сир.

Всем стало ясно, что император не только зол, но он еще не понимает кое-что. Он нахмурил лоб, как бы пытаясь что-то прояснить для себя.

— Бетси-и, в чем же дело? Зачем вам было принимать участие в скачках, если вы не собирались выигрывать?

— Если бы они думали, что у меня есть шанс выиграть, офицеры никогда не пригласили бы меня принять участие в скачке. Они вообще не думали, что мне удастся хорошо проскакать. Понимаете они не должны проигрывать. Все стали бы над ними смеяться. И в полку люди посчитали бы себя опозоренными. Позволить девушке прийти впереди всех! Нет, сир, так не следовало делать. Подобные вести достигли бы Англии, и 53-й полк стал бы объектом насмешек.

— Насмешки! Что это значит?

— Когда я поняла, что они меня не догонят, мне следовало бы остановить Мамелюка или сделать вид, что я спутала поворот.

— Это — те самые абсурдные вещи, которым вас учат в Англии, — разъяренно размахивал руками Наполеон. — Вы хотите сказать, что всегда следует действовать честно? Я поражен, Бетси-и. Вы повели себя, как ребенок. Если вы желаете воспользоваться своими лучшими чертами характера, вам не следует повторять подобную ошибку. Вы должны выигрывать, побеждать, побеждать! Вас не должно волновать то, что станут испытывать остальные. В жизни выигрывают только сильные люди, а не слабые и сентиментальные, добрые и глупые людишки. — Он отправился в сторону к Лонгвуду. — Я вами разочарован. Меня это волнует, и я зол.

Бетси была страшно взволнована, и когда она присоединилась к остальным, она услышала, как мадам Бертран спрашивала мужа, когда он успел заключить с Наполеоном пари.

— Это случилось, после того как лошади пропали за поворотом.

Бетси больше не хотелось ничего слышать.

— Вам было известно, что Бетси скакала впереди? — продолжала расспрашивать графиня.

— Нет, он просто сказал, что она хорошо идет.

— Я так и думала, — мадам Бертран помолчала. — Он отдал вам золотую монету?

Бертран кивнул головой.

— Да, блестящую новую золотую монету.

— Эти деньги могли бы нам здорово пригодиться. Но мне кажется, что их стоит отдать ему обратно.

Маршал улыбнулся.

— Я уже сделал это. Как только он тут появился, я передал деньги Маршану и приказал, чтобы он положил их на стол, больше не стоит об этом говорить.

— Почему он так был несправедлив к бедной девушке?

Бертран широко развел руками.

— Понимаете, мадам, он действительно, так думает. Для него победа — дело принципа. Это часть его жизненной философии. Всегда выигрывать, несмотря ни на какую цену. Ему весьма дорога Бетси, поэтому он считает, что ей следует исповедовать такие же принципы. Я уверен, что он не понял, что она ему пыталась объяснить.

На следующий день мадам Бэлкум хотела побеседовать с Бетси. Она была очень взволнована.

— Ты обратила внимание, что отец все время молчит? — спросила мать Бетси.

— Действительно, вы правы, мама. Но мы с Джейн так много болтали, что у вас не было возможности вставить слово.

— Бетси! — мадам Бэлкум грустно покачала головой. — У отца на это имеются свои причины. Утром его вызывали в «Плантейшн-Хаус». Губернатор был вне себя от гнева. И это все из-за того, что ты проделала вчера.

— Потому что я принимала участие в скачке с офицерами?

— Нет, потому что ты скакала на любимой лошади Наполеона. Губернатор уверен, что рассказ об этом дойдет до Англии и станет доказательством того, что Наполеону симпатизируют на острове.

— Мама, это так и есть!

— Он называет это предательством!

— Мама, я иногда думаю, что этот человек — сумасшедший! Неужели ему непонятно, что Наполеон был нашим гостем, и мы хорошо к нему относимся? Неужели он считает, что теперь мы должны его оттолкнуть от себя?

Мадам Бэлкум глубоко вздохнула.

— Он ясно сказал отцу, что, видимо, отошлет нас в Англию. Он считает, что мы не являемся законопослушными гражданами.

— Мама, это же нечестно. Папа был в городе, когда начались скачки. Он ему сказал об этом?

— Дитя мое, я не думаю, что он так сделал, потому что не желал перекладывать на тебя вину. Он вообще не стал защищаться. Но когда отец вернулся домой, он был очень расстроен и не желал об этом говорить… даже со мной.

Бетси помолчала, а потом спросила:

— Мама, разве не будет лучше, если мы уедем с острова?

Миссис Бэлкум энергично кивнула головой.

— Я с тобой согласна. Твой отец заслужил лучшую должность. Если бы он только воспользовался своими связями. Возможно, сейчас для нас будет не самый подходящий момент для возвращения. Я имею в виду финансы.

Бетси решила все обдумать. Она никак не могла понять, почему случившееся вчера могло служить доказательством их нелояльности. Наполеон не желал посещать всяческие торжества, потому что на них публика задавала ему массу вопросов. Если вдруг случится подобная вещь, неужели сэр Хадсон Лоув пожелает депортировать все население острова?

«Этот отвратительный человечек! — подумала Бетси. — Как он посмел в таком духе разговаривать с моим отцом?»

Она решила поговорить с губернатором. Девушка поднялась наверх, переоделась, выбрала самую красивую шляпку и сошла вниз. Никого там не было. Бетси отправилась в конюшню и приказала оседлать для нее лошадь.

Когда она добралась до «Плантейшн-Хаус», ее поразило, что у главного входа стояла повозка, которую называли Джагернаут. Это была самая древняя, шаткая и скрипучая повозка на всем острове. Много лет назад, когда повозка была сверкающей и новой, она принадлежала прежнему губернатору. Когда хозяин покинул остров Святой Елены, он продал средство передвижения фермеру, и повозка принадлежала одному семейству много лет. Со временем она стала неустойчивой и скрипучей. Бетси подумала, что же делает это страшилище у «Плантейшн-Хаус»?

Она узнала ответ, когда увидела представителя французского правительства — маркиза Клода де Моншеню, который покидал дом. Он выглядел постаревшим и потрепанным, как и его повозка. Шляпа была мятой и плохо почищенной, а одежда потеряла форму.

Шейный платок нуждался в срочной стирке. Маркиз постоянно жаловался, что правительство платило ему слишком мало, и он все время занимал у людей деньги.

«Отвратительная жаба! — подумала Бетси. — Он совсем не следит за собой, наверно, взял напрокат Джагернаут».

Моншеню уже позабыл о вреде, который он нанес девушке в прошлом. Глазки у него заблестели при виде Бетси, и он ей низко поклонился.

— Мадемуазель! Вы прекрасно выглядите. Вы — просто красавица. Наверно, я старею, потому что не могу подходяще описать вашу красоту.

Бетси сначала не хотела вообще обращать на него внимания, но потом передумала. Она сдержанно поклонилась и отправилась в направлении административного крыла.

Девушке пришлось подождать, а потом ее пригласили, и она увидела сэра Хадсона Лоува за столом. Он с ней не заговорил и не поднял голову.

Несколько мгновений стояла неловкая тишина, и Бетси решила, что ей стоит объяснить, зачем она пришла.

— Ваше Превосходительство, я хочу, чтобы вам стало ясно, что мой отец ничего не знал о том, что случилось во время скачек вчера. Это ему стало известно только дома вечером. Доктор О'Мира привел Мамелюка…

— О'Мира! — губернатор продолжал отворачиваться от девушки. — Постоянно О'Мира! Я принял правильное решение!

— Сэр, ему отдали это приказание.

Губернатор никак не среагировал на ее заявление, и Бетси пришлось продолжить. Лоув не шевелился и не делал никаких замечаний. Наконец он встал и, оставив девушку стоять у стола (он не предложил ей сесть), прошел через комнату к секретарю и что-то ему сказал шепотом, а затем вышел из комнаты.