Глава 7

Валери отправилась спать в таком смятении чувств, что не смогла разглядеть спальню. Она лишь обратила внимание, что комната была очень красиво убрана. Девушка проснулась рано утром, когда первые лучи солнца начали проникать сквозь окна. Валери подумала, что прежде ей никогда не удавалось спать на такой мягкой постели. Ее поразило покрывало, вышитое синими и золотыми нитками. СЖа дивилась рисунку — на одеяле красовались сердце и раковина. Позже ей стало известно, что это фамильный знак Жака Кера. Кровать под балдахином была огромной. Тут же была полка для книг. На полке лежал мешочек с благовонными травами. На столе стоял подсвечник. Свеча была два фута высотой, а толщиной в руку девушки.

Несколько минут Валери спокойно лежала. Она вспоминала, что слагалось вче,ра, и думала о том, какие пианы вынашивал хозяин этого огромного каменного здания.

«Какой странный человек! — думала девушка. — Кажется^, что его глаза могут обжечь тебя. Но по-моему, он — добрый человек, несмотря на то что бывает резок и все время куда-то торопится. Мне хотелось бы знать, что он задумал насчет меня!»

Валери было ясно только одно — все сводилось к ее происхождению. Жак Кер сразу понял, на кого она похожа, и помог господину д'Арлею увидеть это сходство. Что бы это могло значить?

— Сегодня я узнаю, кто же я такая на самом деле,^— сказала вслух Валери, села на кровати и покачала головой.

Она начала размышлять о д'Арлее. Вторая встреча только подтвердила первое впечатление о нем. Он не был красивым, держался просто и не задавался, как было принято среди людей благородного происхождения. Но девушка не сомневалась в том, что он был настоящим рьшарем. Он держался с ней просто и был добр, как в ту ночь, к^гда они вместе сколачивали гроб для Дамиана Марэ и она рассказывала о себе. Девушка с гордостью подумала: «Я нравлюсь ему».

Ее волновала эта мысль, хотя она сама не пыталась понять, как к нему относится.

Она снова начала разглядывать прекрасную комнату.

Она взглянула на аналой, стоявший у стены. Там же стояли скамья с бархатными подушками и резной сундук с массивными бронзовыми ручками. На стене висело распятие. Лицо Спасителя излучало такую доброту, что у девушки выступили слезы. Валери еще раз взглянула на широкую кровать и решила, что на ней вполне могут поместиться пять человек.

— Как чудесно, что я спала в такой кровати и могла свободно на ней вытянуться!

Ей приходилось спать в тесной палатке Марэ или в вонючих каморках ужасных харчевен. Ее всегда раздражало, что надо спать на неудобной койке и быстро переодеваться, по-стоянно ловя на себе чужие взгляды.

Девушка откинула покрывало и перекатилась вдоль кровати, чтобы оценить по-настоящему ее ширину. Она проделала это шесть раз и в конце концов с шумом шлепнулась на пол. Валери собиралась подняться, когда взгляд ее остановился на паре туфелек, стоявших у стула. Они были такие красивые! Из мягкой кожи и того зеленого оттенка, который бывает у листвы весной. Верх башмачков был отогнут, что позволяло разглядеть подкладку из мягкого белого материала. Но самым прекрасным в этих башмачках был бант из желтого бархата!

Валери замерла. Она не верила собственным глазам. Это какая-то ошибка! Перед сном она положила одежду именно на этот стул и поставила рядом с ним старые башмаки. Они как раз подумала, что такая старая обувка здесь совсем не к месту. Что же случилось?

Девушка медленно подняла глаза и удивилась еще сильнее. На стуле лежало платье. Не ее потрепанное платье. Это был совсем новый, незнакомый наряд.

Валери вскочила, вся дрожа и от возбуждения, и от того, что в комнате было прохладно, — она, согласно обычаям того времени, спала нагой.

— Эта одежда, наверное, для меня! — радостно воскликнула Валери. Она дрожащими пальцами взяла шелковую юбку такого же нежно-зеленого цвета, как и башмачки. Какая прелесть! Такие вещи может носить настоящая госпожа.

Она не знала, стоит ли ей надевать новые вещи. Валери оглядела комнату еще раз и поняла: или она наденет это платье, или останется голой. В комнате не было ее старой одежды. Валери надела льняную рубаху прямо на голое тело. Рубаха была настолько прохладной, что девушка вздрогнула от ее прикосновения. Затем Валери надела корсаж, плотно прилегавший к талии. К нему были пришиты широкие рукава, отделанные золотом, на манжетах. Валери надела юбку и, к собственному удивлению, обнаружила, что при каждом шаге она шуршит, словно выражает удовлетворение, что принадлежи! такой прелестной девушке. Затем Валери надела лосины. Они были изготовлены из такой тонкой шерсти, что красиво и плотно облегали ее ноги. Наконец очередь дошла и до башмачков. Девушка была поражена, что в них так удобно.

Заключительным аккордом была шляпка из желтого бархата с потрясающей отделкой. Девушка только взглянула на нее и сразу поняла, что она ей пойдет.

«Кто же я такая, раз он считает, что я должна носить такие великолепные вещи?» — дрожа, думала Валери.

В доме начали просыпаться люди. Валери слышала шаги и голоса в холлах и коридорах. Голоса отдавали приказания, было слышно, как кого-то ругали. Девушка вышла на площадку внутренней лестницы и посмотрела вниз. Там суетились люди. Валери стало любопытно. Ей захотелось взглянуть на великолепный магазин, и она стала спускаться вниз.

Девушка сразу почувствовала странные, незнакомые запахи и ароматы. Некоторые из них были тяжелыми и даже дурманящими. Это были пряности, привезенные с Востока. Валери заглянула через открытую дверь в длинную комнату, где по обеим сторонам стояли металлические коробки. Запахи здесь были очень сильными, и она решила, что именно тут хранятся пряности. В другие двери Валери увидела еще более потрясающие вещи — прекрасную мебель и блестящие доспехи. Самыми интересными для нее были разноцветные материи, натянутые на большие рамы. Мимо нее по лестнице пробежал служащий с листом бумаги в руках. Она услышала, как он споткнулся и остановился. Девушка поняла, что он повернулся к ней и стал ее разглядывать. Наверное, он никак не мог понять, кто же она такая.

На каждом этаже ей встречались немолодые мужчины и женщины. На них были серые одежды с красным сердечком на рукаве. Они размахивали метлами, приводили в порядок помещение. Одна из старых женщин с острыми чертами лица остановилась, когда Валери проходила мимо нее. Она пристально смотрела на девушку.

— Я видела тебя, когда ты появилась здесь, — шепнула старуха. — На тебе тогда была потрепанная одежда.

Валери попыталась ускользнуть от старухи, но та крепко схватила ее за руку.

— Какая ты хорошенькая, милашка! Я могла бы тебе помочь, если бы ты прислушалась к старой даме Трикс.

Старуха быстро и опасливо оглянулась и сделала странный жест пальцем. Она согнула его над остальными пальцами.

— Ты понимаешь, что это значит? Это знак Кокиля. Тебе понятно, что это такое?

— Нет, — ответила Валери. Она сильно испугалась. — Я — нездешняя и ничего не понимаю в делах парижан.

— Малышка, ты попала в правильное место. Я помогла многим деревенским девушкам подзаработать в Париже. Хриплый голос старухи зазвучал тише. — Не смей мне говорить, что ты никогда не слышала о Короле Кокилей.

— Мне известен только один король, — пробормотала Валери.

Конечно, она, как и многие другие, много слышала об этой организации, которая распространилась по всей Франции. Ей было также известно, что организация особенно сильна в Париже и глава ее жил очень богато. Но в этот момент Валери занимало только одно — как бы побыстрее избавиться от этой мерзкой тетки.

— Ха, — фыркнула старуха. — Этот король правит лучшими подданными в Париже! Смелые воришки с золотом в кошельках, и они готовы потратить его на хорошенькую девчонку вроде тебя! Они умеют сделать приятное девушке и открыть любой замок. — Она довольно покачала головой. — Если хочешь иметь такого мужчину, приходи ко мне. Спроси даму Трикс. Просто даму Трикс. И еще одно. Она грозно наклонилась к девушке. — Если тебе дорого твое хорошенькое личико, никому не болтай о том, что я тебе сказала.

Валери вырвалась из кривых крепких пальцев и побежала не разбирая дороги по темному коридору. Ей так хотелось оказаться подальше от омерзительной старухи, что, подбежав к двери в конце коридора, она отворила ее. Комната показалась ей знакомой. Стены там были побелены, сквозь окна сияли лучи раннего солнца. Валери стояла за низкой ширмой. За столом сидел мужчина, погруженный в работу. Он поднял голову при звуке открывающейся двери, и Валери увидела Жака Кера.

— Доброе утро, дитя мое, — сказал он, улыбаясь. — Я правильно выбрал для тебя платье? Мне очень приятно, что ты рано встаешь! Я не ожидал видеть тебя в такое время. Но вот ты уже здесь, и нам никто не помешает. Значит, следует прямо сейчас поговорить.

Кер снял плащ и отвернул воротник камзола. Валери увидела сильную, загорелую шею. Это был подходящий пьедестал для такой выразительной головы. Лосины у Кера были наполовину красные, наполовину зеленые. Кер снял башмаки, они лежали на полу рядом с креслом. Для такого мощного человека у него была поразительно маленькая нога. Зеленые носы башмаков были загнуты вверх, и их украшали золотые кисточки. В те времена мужчины не стеснялись носить нарядную обувь.

— Проходи! — сказал Кер. Валери была настолько смущена, что осталась стоять у двери. — Проходи и садись. Мне нужно задать тебе сотню вопросов. — Девушка заняла кресло у стола. Кер внимательно взглянул на нее, а потом одобрительно кивнул. — Если я раньше сомневался, то теперь абсолютно уверен. Ты так напоминаешь мне… Но об этом мы поговорим позже.

Кер не преувеличивал, когда сказал, что желает задать Валери сотню вопросов. Ему уже была известна история ее жизни в подробностях. Он знал о Валери больше, чем д'Арлей. Кер, пожалуй, походил на адвоката, который задает вопросы свидетелю. Он наклонился вперед, чтобы лучше видеть выражение лица девушки. Кер выпаливал залпы вопросов так быстро, что она была похожа на французского солдата, в которого со всех сторон летят стрелы английских лучников. Она должна была говорить ему правду, но в то же время быть начеку.

Наконец Кер стал задавать общие вопросы.

— Если бы я дал тебе золотую монету, что бы ты стала с ней делать?

— Золотую монету?

Было ясно, что ее смутила сама возможность держать в руках такое сокровище.

— Мой господин, но я никогда прежде не видела золотой монеты с изображением короля.

— Вот и хорошо. Но все равно, что бы ты с ней стала делать?

Валери принялась рассуждать:

— Я бы поменяла ее на более мелкие монетки, господин Кер. Мне следовало бы принимать только знакомые мне монеты, чтобы меня никому не удалось обмануть. Потом я спрятала бы монетки в разные места и не клала бы больше двух монет в одном месте. Я бы никогда не показывала никому больше одного лиара, и тогда никому не было бы известно, что у меня есть такие большие деньги.

Кер удовлетворенно кивнул и перешел к следующему вопросу:

— Предположим, что тебе было бы нужно выбирать из трех вещей: Библию, золотую цепочку или штуку хорошей материи — что бы ты выбрала?

— Милорд, я бы выбрала штуку материи, — без колебания заявила девушка.

— Не ожидал, что ты сделаешь такой выбор. Объясни мне, почему ты так решила?

Девушка подумала: «Неужели я сделала неправильный выбор?» Потом начала объяснять:

— Конечно, я очень ценю Библию, господин Кер, но я не умею читать и, наверное, никогда уже не научусь. Тогда мне не пригодится Библия. Этих книг так мало, а у меня она лежала бы без дела. Было бы лучше, если б она очутилась в руках человека, умеющего читать.

— Так, мне понятны твои рассуждения. Тебе, конечно, не стоило выбирать Библию.

— Если бы у меня появилась золотая цепочка, — продолжила девушка, — люди могли бы сказать, что я ее украла, и посадили бы меня в тюрьму. Людей вроде меня, попадающих в тюрьму, даже если они не виноваты, подвергают пыткам. После пыток нам уже остается жить очень недолго, если даже мы их выдержим.

— Что ты скажешь насчет штуки шерстяной ткани?

— Ее можно обменять на более простой материал и к нему добавить отделку из меха и какие-нибудь бусы. И кроме того, после сделки останется немного денег. Но мне в данном случае не будет угрожать никакая опасность. Видите, господин Кер, мне было нужно выбрать материю.

— Мадемуазель, я считаю, что вы сделали правильный выбор.

Кер быстро задал девушке следующий вопрос, желая поймать ее врасплох:

— Расскажите мне о Дамиане Марэ. Был ли он слабым актером, почему ему всегда доставались плохие роли?

Валери с возмущением ответила:

— Господин Кер, он был хорошим актером. Очень хорошим. И мог играть на некоторых музыкальных инструментах. Это должны уметь делать все актеры. Ему всегда давали хорошие роли. — Девушка гордо откинула назад головку.

— Если он был такой хороший актер, почему тогда вы жили так бедно? Мне также сказали, что он плохо к вам относился.

Девушка с трудом сдерживалась от проявления гнева.

— Он старался изо всех сил.

— Мадемуазель, мне кажется, что вы его зря защищаете. Вам прекрасно известно, что он был ленивым бездельником. Мне также известно, что он сильно пил. Он вас бил, когда был пьян?

Валери резко поднялась, в ее глазах появились слезы ярости.

— Господин Кер, вы были ко мне добры, но вы не имеете права так хулить господина Марэ.

— Успокойтесь, дитя мое, — сказал Кер ласковым голосом. — Вы не должны так реагировать на мои слова.

— Он пил, потому что ему страшно не везло, — начала объяснять Валери. — Теперь, когда мне известно ваше мнение о нас, давайте прекратим этот разговор.

Кер довольно рассмеялся. Было ясно, что ему понравилась реакция девушки на его слова.

— Присядьте, мадемуазель. Мне теперь известно, что господин Марэ был величайшим актером и прекрасным человеком. Я вас проверял. — Он кивнул и улыбнулся Валери. — Мне нравится ваша верность. Мне было бы весьма неприятно, если бы вы оказались слишком тихой и не посмели высказать собственное мнение! Мадемуазель, — продолжал Кер, — мне следует задать вам еще один вопрос. Он относится к тому, что случилось двадцать пять лет назад.

Валери внимательно взглянула на него.

— Двадцать пять лет назад? Когда Дева…

— Да. — В голосе Кера послышались почтительные нотки. — Мадемуазель, это самая важная дата во всей длинной истории Франции. — Они не отводили взгляда друг от друга. Кер улыбнулся. — Мне кажется, что вы начинаете кое-что понимать, — сказал он. — Да, дитя мое, мы подошли к концу расспросов, которые вы так терпеливо выдержали. Вас удивляло, почему я задавал столько, по вашему мнению, ненужных вопросов. Я просто хотел быть уверенным, что вы умны и решительны, что обладаете здравым смыслом. Только после этого я мог беседовать с вами. Сомнения мои рассеялись. — Кер покачал головой. — Теперь расскажите мне о том, что же случилось двадцать пять лет назад.

— Тогда Голоса начали беседовать с Девой.

— Да, Голоса стали беседовать с крестьянской девушкой и сказали ей, что она должна спасти Францию. Многие известные люди понимали, что для этого нужно сделать, но у них не было сил, чтобы убедить в этом короля Франции. Бог правильно избрал инструмент исполнения собственной воли. Он выбрал самую обычную девушку. Франции не повезло, потому что Жанна д'Арк прожила на свете очень мало и не смогла довести до конца начатое дело. — Он помолчал, чтобы его слова дошли до сознания Валери. — Скажите, если бы вы жили в то время и услышали Голоса, вы бы им повиновались?

— Надеюсь, что у меня хватило бы храбрости сделать то, что сделала Орлеанская Дева, — тихо ответила девушка.

— Я в этом уверен. Я надеюсь и на то, что у вас хватит веры, если… если прозвучит второй призыв.

— Мне кажется, мой господин, что каждая девушка во Франции мечтает о повторении подвига Орлеанской Девы!

— Вы не побоялись бы последствий, которые могут возникнуть? Внимательно подумайте, Валери Марэ, прежде чем дадите ответ. Возможно, пришло время второго призыва. Но это будет по-другому. Не надо будет мчаться в сражение в сверкающих доспехах. Чудо Жанны д'Арк никогда не повторится. Дитя мое, как я уже сказал, на этот раз все будет по-иному. Вы не испытаете славы, и, возможно, не более дюжины человек будут знать правду. Возможно, что вам придется испытать стыд, а не славу… — Он замолчал. — Вы хотите, чтобы я вам рассказал и все остальное?

Девушка посмотрела ему в глаза:

— Да, господин Кер.

— Мне придется вам много объяснять. Я сделаю это очень откровенно и должен получить от вас обещание, что вы никогда и никому не повторите мои слова.

— Я даю вам такое обещание.

Кер рассказал все, о чем подумал, увидев Валери в первый раз. Он инстинктивно понизил голос, и слова его звучали очень убедительно.

Жак Кер подошел к концу своего рассказа.

— Кому-то придется занять место Агнес Сорель. Эта женщина должна прежде всего думать о Франции. Вы, мадемуазель, стали моим выбором.

Девушка отреагировала сразу:

— Нет, нет, господин Кер! Вы так не думаете!

— Я в этом абсолютно уверен. Валери покраснела.

— Я… я не подхожу для этого. Никто меня не примет за благородную даму.

— Вас можно всему научить. Мне кажется, что вам будет несложно выполнить эту роль. В ваших венах течет благородная кровь. Я в этом не могу ошибиться. Вы умная девушка и все схватываете на лету. Да, малышка, вы скоро научитесь всем трюкам и хитростям и станете настоящей дамой.

— Милорд, разве вы не видите, что меня… страшит мысль о том, какую мне придется вести жизнь…

— Дева не стала отказываться от своей будущей судьбы.

— Но тогда все было по-другому. Ей предстояла слава! Она скакала в сверкающих доспехах во главе французских армий. В этом не было ничего стыдного.

— Она умерла ужасной, жестокой и постыдной смертью. С самого начала она понимала, что ей грозит, но не стала уклоняться от своей судьбы. Дитя мое, я тебя не уговариваю. Ты должна все обдумать и сама прийти к решению. Я хочу тебе сказать только одно — у меня нет сомнений, что ты сможешь прекрасно исполнить роль, которую играла Агнес Сорель.

Валери отвернулась, чтобы Кер не мог видеть ее лицо. Она смотрела на ближайшее окно, откуда струились лучи щедрого солнца.

— Господин Кер, вам не кажется странным, что я напоминаю леди Агнес?

— Нам придется начать расследование, и тогда, может, мы найдем этому объяснение.

Девушка не поднимала головы, как бы не желая смотреть ему в глаза.

— Что мне придется делать, чтобы подготовиться к жизни при дворе? — спросила она.

— Вам следует получить образование, чтобы уметь писать и читать, складывать и вычитать цифры. К счастью, вам необходимо начальное обучение. Никто не надеется, что дама будет писать как клерк или читать, как это делает ученый человек. Если она будет обладать излишними знаниями, все станут сомневаться в том, что она благородного происхождения. Я уверен, дитя мое, что вы легко со всем справитесь. Вы настолько похожи на настоящую благородную девушку, что вполне выдержали бы любое состязание с теми, у кого в крови многие поколения течет благородная кровь.

— Сколько времени может занять подготовка?

— Не менее шести месяцев.

— А после этого? Я хочу спросить, если наш план удастся, что дальше?

Кер прищурился.

— Война закончится не ранее чем через год. Могу поспорить, что она будет решительной и короткой. Мы очистим Францию от врага до следующей зимы… У кормила должен стоять сильный человек в течение пяти лет после заключения мира… Тебе сейчас, наверное, лет шестнадцать. Ты отдашь нам шесть лет — и впереди у тебя останется вся жизнь.

Валери тихо промолвила:

— Останется ли у меня время, чтобы отмолить грехи? Жак Кер сразу пришел в себя и протянул к ней руки:

— Ты считаешь, что в глазах Бога моя просьба является греховной? Я никогда не представлял себе Бога таким, как о Нем рассказывается в книгах или как о Нем говорят священники. Бог — строг, но справедлив. Ему известно, что Франции требуется мир и честный правитель. Ему известно, как страшно страдают ее люди и будут страдать еще сильнее, если у них не появится никакой возможности получить требуемое. Неужели это будет грех, если мы попытаемся помочь Франции и ее народу? — Он крепко пожал руки девушки. — Я знаю мудрого Бога, понимающего и человечного. Он не станет принимать во внимание небольшие прегрешения во имя великой цели.

Они некоторое время сидели молча. Девушка обдумывала слова королевского казначея. Она выпрямилась в кресле, крепко сжала руки и смотрела вниз.

Кер был поражен, увидев, что она как-то неуловимо изменилась. Щеки побледнели, а под глазами выступили тени. Она стала еще сильнее напоминать Агнес Сорель.

Наконец девушка заговорила:

— Господин Кер, мне нужно время. Я понимаю, что вы мне сказали правду, но тем не менее… мне трудно с этим смириться.

— Ты можешь думать столько, сколько тебе понадобится.

— Вам обязательно знать мой ответ сегодня?

— Нет, дитя мое. Ни сегодня, ни завтра, ни… послезавтра. Девушка глубоко вздохнула.

— Я стану об этом думать и постараюсь бороться с собственными чувствами. Но должна вас предупредить, что, возможно, мне не удастся это сделать.

Кер протянул руку и поднял лицо девушки, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Ты можешь думать об этом много времени, — медленно повторил он. — Ты должна прийти к решению только после того, как все серьезно обдумаешь. В этом процессе должны принимать участие твое сердце и твой разум. Я хочу, чтобы ты знала: если твой ответ будет «да», он должен быть добровольным. Ты должна быть полностью уверена, что сама хочешь принести эту жертву. В ином случае — пусть ответом будет «нет»!

Валери встала и пошла к двери. Вдруг она остановилась, Щеки ее порозовели. Она вновь подошла к Керу.

— Господин д'Арлей знает… об этом?

— Я ему все рассказал вчера.

— Я могу спросить, что… он об этом подумал?

Кер внимательно взглянул на девушку. Он понимал, что для нее может быть очень важным мнение д'Арлея, но все равно честно ответил:

— Дитя мое, он был против.

— Могу спросить почему?

— Сир д’Арлей — человек высоких идеалов, и он очень щедр. Но его поступки нелогичны. Когда судно тонет, необходимо выкинуть груз за борт, если даже он очень ценный. Д'Арлею известно, что судно стоит на пороге гибели, но он предпочтет утонуть со всеми матросами и не расстанется с идеалами. Может, для него это все хорошо, но как насчет остальной команды? — Кер сделал паузу и улыбнулся. — Мне очень нравится Робин, и вы не должны думать, что я говорю о нем во гневе. Мадемуазель, его можно понять, потому что вы ему нравитесь и он не желает вам неприятностей.

Валери поклонилась Керу:

— Благодарю вас, господин Кер. Вы были ко мне очень добры.

Когда на третий день после этой беседы Кер не получил весточки от Валери, он отправился к жене фактора. Она была болтливой женщиной и могла превратить в драму любое сообщение. Ей это удавалось с помощью интонации, жестов и ужимок. Кроме того, с помощью разных преувеличений, намеков и недомолвок она умела из одного-единственного факта состряпать целую историю.

— Я не могу понять эту девушку, — призналась женщина. — Ее ничего не интересует. Я пыталась с ней поговорить — она меня не слушает. Я стараюсь приготовить для нее вкусное блюдо — она его не ест. Я специально для нее пекла свежий хлеб. Всем женщинам известно, что он помогает сохранить красоту. Я ей готовила суп из чечевицы по рецепту моей матушки. А мои лепешки! Они замешаны на сметане и испечены на сале. Но она не стала есть и лепешки. Нет, сударь, она откусывает кусочек, а потом говорит, что у нее нет аппетита. Она ест меньше моей кошки. Та ест все, что я ей даю, а потом отправляется на кухню и ворует рыбьи головы, а потом выходит во двор и поедает завернутую в капустные листья пищу старого Бенедикта, который караулит заднюю калитку.

— Чем она обычно занимается? — спросил Кер.

— Мне трудно ответить на это, мой господин. Она сидит и смотрит в окно, а если ее кто-то о чем-то спрашивает — я это делала тысячу раз, — она не отвечает, продолжает молчать. Она часто молится и проявляет какой-то интерес к жизни, только когда рассказывает о мистериях, о мулах. Она смеялась, когда говорила о том, как однажды веревка, которая поднимала актера над сценой, лопнула и он шлепнулся прямо на толстую задницу. Господин Кер, она рассказала об этом сегодня утром. Она даже повела моих детей во двор на травку и играла там с ними. Она показывала им подражание.