Елена Николаевна КОШЕВАЯ
      Повесть о сыне
      Литературная редакция П. Гаврилова
      Повесть об Олеге Кошевом и молодогвардейцах, написанная матерью Олега - Еленой Николаевной Кошевой.
      "Пройдут годы, исчезнет с земли гитлеровская погань,
      будут залечены раны, утихнет боль и скорбь, но никогда не
      забудут советские люди бессмертный подвиг организаторов,
      руководителей и членов подпольной комсомольской организации
      "Молодая гвардия". К их могиле никогда не зарастёт народная
      тропа".
      "Правда", 15 сентября 1943 г.
      ________________________________________________________________
      ОГЛАВЛЕНИЕ:
      Первый день
      "Сам нашёлся"
      Матроска
      В библиотеке
      Два огородника
      "Слышу, сынку!.."
      Растёт мой мальчик
      Там, где властвовал Кочубей
      Первое сентября
      "Крепись, сынок!"
      Днепр
      "Расскажи, как ты была маленькой"
      "Я, юный пионер..."
      Случай в бурю
      За грибами
      Отчизна
      "У реки живёте - плавать не умеете!"
      Весна
      В Киеве
      Перечитывая письма
      Звезда путеводная
      Канев
      За товарища
      В Краснодоне
      Любимый герой
      Первый заработок
      Краснодонские друзья
      Война
      "Отпусти меня!"
      Зоя
      Госпиталь
      Боевое крещение
      Беспокойные дни
      В путь
      Враги
      Поединок
      "Теперь я знаю, что мне делать"
      Листовки
      Кашук
      "Молодая гвардия"
      Клятва
      Оружия!
      "Таинственные удочки"
      Красные флаги
      Боевые дела
      Дело с приёмником
      За колючей проволокой
      Самые юные
      Пароль "Якорь"
      Приказ - закон
      "Победители" отступают
      "Разве можно таких ребят не любить?"
      Серёжа выходит из "окружения"
      Новый год
      "Путь твой опасен"
      "Олег, где ты?"
      Десять дней
      "Приду с Красной Армией!"
      Палачи
      Пришли!
      Это был он
      Последний день
      Снова весна
      ________________________________________________________________
      Ю н ы м п и о н е р а м
      н а ш е й Р о д и н ы
      п о с в я щ а е т с я
      э т а к н и г а
      ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
      Цвела сирень. Белые гроздья заглядывали в открытое окно моей комнаты. Это было 8 июня 1926 года в Прилуках, на Черниговщине. В этот день у меня родился сын...
      Прилуки - шумный и весёлый украинский город. Он стоит на берегу извилистой и живописной речки Удай. На картах эта река не помечена, но моя память сохранила её навсегда.
      Не раз мы бродили с сыном по шёлковым травам левад Удая, перебирались на другой берег, заглядывали в зеркальную воду, смотрели, как играли рыбы, собирали на лугах цветы, сплетали из них венки...
      Как сейчас, помню день рождения моего сына. Солнечный свет весело переливался на листьях деревьев, тени мелькали на потолке и стенах комнаты. Громко щебетали птицы. Я не сводила глаз со своего первенца.
      Мне очень хотелось, чтобы у меня родился мальчик, чтоб он был красивый, чтоб у него были длинные, мягкие волосы. Я даже заранее приготовила гребешок...
      Так и случилось. У сына оказались пушистые, как лён, длинные волосы.
      С мужем мы решили: родится мальчик - назовём Алексеем, а если девочка - Светланой. Родился сын, да ещё такой большущий.
      Старенький врач спросил:
      - Как назовёте сына?
      - Алексей, - ответила я.
      - О нет, - шутливо запротестовал врач, - не подходит! Такому бутузу и имя нужно богатырское!
      Я стала вспоминать всяческих богатырей и остановилась на одном из нашей истории - на Олеге. Отцу понравилось это имя. Зато дедушка и бабушка никак не могли к нему привыкнуть.
      Им казалось, что Олегом зовут только взрослого человека, а как же называть внучонка? И они придумали для него имя: Олежек.
      "САМ НАШЁЛСЯ"
      Сын рос чубатеньким и здоровым. Я не помню случая, чтоб когда-нибудь ночью он разбудил меня своим плачем. Не раз говорил мне дедушка Олега Федосий Осипович Кошевой:
      - Четырнадцать детей у меня было, но такого спокойного, как твой Олег, - ни одного.
      Посторонний человек, приходя к нам в дом, и не догадывался, что у нас есть маленький.
      К концу года Олег начал ходить. Не волновал он нас и болезнями. Воспитывать его было легко, весело и радостно, и в семье были счастье и покой.
      Крепкий и порывистый, мальчик рано начал пробовать делать всё сам. Я не мешала. Когда Олег стал ходить, он, как всякий ребёнок, поначалу спотыкался и падал. Но я не бросалась поднимать его. Пусть встанет на ноги и сам идёт дальше.
      Сына никогда не пугали ни волками, ни другими страшными зверями, он не чувствовал беспричинного страха и охотно оставался один в квартире.
      Бывало, я нарочно пошлю его в тёмную комнату за игрушкой. Он доверчиво и смело идёт туда, шарит ручками по полу и обязательно найдёт игрушку.
      Часто и много гуляли мы с сыном летом в поле. Вот мостик через ручей. Я говорю:
      - Иди, Олег!
      Сама не спускаю глаз и иду сзади. Жидкий мостик покачивается над водой. А Олег, спокойно и не оглядываясь, шагает один.
      Как-то, возвращаясь из лесу, шли мы с Олегом берегом реки. Олег нёс корзиночку с ягодами и всё посматривал под ноги - не найдётся ли ещё ягодка. Вот он что-то увидел, побежал, споткнулся и упал. Ягоды рассыпались, а корзинка откатилась в грязную лужицу. Я вымыла корзинку в реке, собрала в неё ягоды и вернула Олегу.
      - Придёшь домой, поставишь корзинку на солнышко, - сказала я.
      Дома Олег долго бродил, растерянно ища, куда бы поставить корзинку. Потом подошёл ко мне и расплакался:
      - А как я на солнышко её поставлю?
      Мы, взрослые, привыкли и не замечаем, до чего же удивительна и неожиданна порой наша речь, а сыну это открывалось впервые. Я посмеялась и объяснила, как могла. Кажется, он понял, что можно посушить вещь на солнце, не пользуясь им как подставкой.
      Когда Олегу не было ещё и трёх лет, он как-то спросил дедушку Федосия Осиповича:
      - Почему мама не пускает меня одного в сад?
      - Да ты ещё маленький. Сад далеко. Вдруг заблудишься?
      - Вот я и хочу заблудиться.
      - А что делать станешь, если заблудишься?
      - Дом наш искать, - ответил Олег.
      - Ну, тогда иди, если уж ты такой храбрый.
      Торопясь, Олег ушёл, но за ним на расстоянии последовал дедушка.
      В саду, в песке, играли ребятишки. Олег - к ним. Так прошёл час. Тут Олег, наверно, вспомнил, что он один, и побежал домой. Бежал, бежал, а дома всё нет. Тогда он остановился и заплакал. К нему подошла женщина:
      - Почему ты плачешь? Ты чей?
      - Я немножко заблудился, - глотая слёзы, ответил сын, - маму зовут Елена Николаевна, бабушку - Вера Васильевна, дедушку - Федосий Осипович, папу - Василий Федосьевич, а я сам - Олег Кошевой.
      - Ну, пойдём домой. Я знаю Кошевых, - ответила женщина.
      Тут дедушка вышел из своего укрытия. Олег бросился к нему.
      - Ну как, заблудился? - улыбнулся дед.
      - Я сначала заблудился, а потом нашёлся, - ответил сын. - Дедушка, я сам нашёлся! Ты видел, да?
      МАТРОСКА
      Олег рос послушным, сговорчивым мальчиком, но детские капризы были свойственны и ему. Иногда он пытался настаивать на своём, но никто из нас не уступал ему. Казалось бы, ребёнок маленький, ничего не понимает - как же можно ему не уступить? Лишь бы только не плакал. Но мы лозволяли Олегу только то, что считали нужным, полезным для него.
      С первого же дня, как Олег стал держать ложку и вилку, я старалась приучить его правильно пользоваться ими. Учила его, как нужно сидеть, как вообще вести себя за столом.
      Но более всего я старалась внушить Олегу быть правдивым и честным, сознательно относиться к правде и к неправде. Я говорила сыну:
      - Ошибку я тебе всегда прощу, неправду - никогда.
      С малых лет Олег был правдивым во всём. Он не обманывал нас в мелочах, не обманул никого и в большом, когда пришлось ему в страшной борьбе с врагом отдать свою жизнь за Родину...
      Мне хотелось, чтоб сын мой был отзывчивым ко всему хорошему, что есть в человеке, чутким к добру и правде, чтобы он внимательно относился к своим товарищам. С самых малых лет старались мы приучить Олега ценить дружбу, быть в обращении с товарищами скромным и сердечным.
      Однажды я сшила сыну к Первому мая два новых костюма: простой и матроску. Матроска Олегу очень понравилась. Вдруг он подошёл ко мне, потянул за рукав и тихо сказал:
      - У меня два костюма, а у Гриши - ни одного. Мама, давай подарим Грише... матроску!
      С Гришей Олег целыми днями играл в саду. У Гриши не было отца, мать болела. Жилось им трудно.
      Я молча завернула матроску в бумагу, и Олег, счастливый, побежал к своему маленькому товарищу. За костюмом последовали ботинки, альбомы, карандаши и всё то, что так дорого ребятам.
      Однажды Олегу пришлось видеть, как мальчишки разоряли птичьи гнёзда. Выбрав яички и побросав птенцов, они разбежались, а встревоженные птицы долго ещё кружили над гнёздами. Помню, как Олег принёс двух голых галчат и робко спросил:
      - А можно, мамочка, птичек оставить? Будем их кормить, а когда вырастут, полетят папу и маму искать. Вот будут рады, когда найдут, правда?
      Олег с любовью ухаживал за птенцами, а когда те выросли, отпустил их на волю.
      В БИБЛИОТЕКЕ
      Верными моими помощниками были книги. Слушать чтение Олег мог без конца. Игрушками он не увлекался, зато книжками - до самозабвения.
      Мне часто приходилось ездить с маленьким Олегом в поезде. На вокзале он обычно брал меня за руку и подводил к книжному киоску:
      - Ты посмотри, сколько тут книжек! А у нас таких нет. Купи, мамочка!
      Как радовался он, как, счастливый, размахивал новой книжкой! Потом, конечно, добивался, чтоб я ему читала. Если это были стихи, он повторял за мной:
      Вот свалились санки,
      И я на бок - хлоп!
      Кубарем качусь я
      Под гору в сугроб...
      и радостно хлопал в ладоши.
      Стихи Олег очень любил, учил их наизусть, охотно декламировал.
      Не задумываясь и не жалея, он мог отдать товарищам свои игрушки, но книжку - никому.
      Помню, как-то я зашла с Олегом в районную библиотеку в Прилуках. Увидев на полках много книг, Олег спросил громко:
      - Мамочка, а за сколько дней можно прочитать все эти книжки?
      Когда мы возвращались домой, он под впечатлением виденного в библиотеке всю дорогу расспрашивал меня о людях, которые написали так много книжек, допытываясь, нельзя ли писать стихи самому.
      - Как мне хочется увидеть живого писателя! - сказал он взволнованно. - Он, наверно, очень высокий. А голова и глаза у него - вот такие большие!
      - Почему же так? - спросила я.
      - Ну, как почему, - отвечал Олег, - он должен очень много думать и всё видеть. А рост большой - это чтоб дальше видеть.
      ДВА ОГОРОДНИКА
      Наш двор был полон зелени и цветов, веранда домика густо увита диким виноградом, в саду фруктовые деревья, кусты смородины и малины. В нашем цветнике росли левкои, гвоздика, резеда, астры. Дорожка от калитки в глубь двора была засажена пионами, георгинами и флоксами.
      Хорошо тут бывало и днём, когда пчёлы носились с цветка на цветок, и вечером, когда сад благоухал и становился ещё красивей под вечерними лучами солнца.
      Я всегда старалась вовлечь в работу и Олега, когда сама работала в саду. С деловитым видом, раскрасневшийся, он охотно подносил мне рассаду, семена, а при разбивке клумб важно держал шнурок.
      За садом ухаживал дедушка Кошевой. Он хотя и не был суровым, но порядок любил. Без его разрешения Олег ничего не брал с грядок или в саду.
      Припоминаю случай, который всех нас очень рассмешил.
      Вижу я как-то - залез Олег в кусты малины и, поднимаясь на цыпочках, срывает ягоды ртом, не дотрагиваясь до них руками. Но пока ему, маленькому, удавалось схватить ртом одну ягоду, он несколько раз падал, теряя равновесие.
      - Что это ты тут делаешь? - спросила я.
      - Ягоды ем, - ответил мальчик. - Дедушка сказал: руками срывать нельзя. А про губы он ничего не сказал.
      Дедушка Кошевой и Олег - это были неразлучные, задушевные друзья. Сойдутся вместе - водой их не разольёшь: сказки, рассказы, вопросы без конца.
      - Дедусь, а почему пшеничный колосок такой большой, а ржаной меньше?
      - Почему ласточки на провода садятся? Думают, длинные ветки, да?
      - А почему у лягушки четыре ноги, а у курицы - две?
      - Дедусь, расскажи: гром - это откуда?
      Дедушка только в усы улыбается и рассказывает: рассказывает о цветах и хлебах, о том, как произрастают всяческие травы, о далёких землях и птицах. И заставил дедушка полюбить Олега нашу красавицу Украину, и весь свет, и всё живое.
      Только раз у закадычных друзей вышло что-то вроде ссоры. Был у Олега дружок Грида. Ему тогда было шесть лет - на два года больше, чем сыну.
      Дело случилось осенью. Ребята копались в саду. Грида сказал:
      - Олег, а давай всю клубнику из грядок повыдергаем?
      - А зачем? - спросил Олежек.
      - Просто так.
      - Дедушка рассердится.
      Грида внёс некоторую поправку:
      - Тогда давай просто из одних грядок во все другие понасадим.
      - А зачем?
      - Вот чудак, небось тогда больше будет клубники! Знаешь, как расти начнёт везде? Только собирай!
      - Ну, тогда давай. Дедушке понравится.
      Недолго раздумывая, Олег принёс из сарая корзинку.
      - Дедушка говорит: пересаживать клубнику надо умеючи. Её надо вместе с землёй выкапывать - чтоб земля с корней не обтрусилась.
      И друзья с жаром принялись за работу.
      Детскими лопатками и руками они выкапывали клубнику и складывали её в корзинку. Скоро они перемазались с головы до ног, пот катился с них градом. Олег даже пальто снял, повесил его на сучок. Вот уж и весь костюм его в земле, на красных щеках - отпечатки грязных ладошек.
      Работа была в самом разгаре, когда дед увидел их за этим занятием.
      - Это что же вы натворили? - удивился дед. - А говоришь, что дедушку любишь! - обратился он к Олегу. - Какая же это любовь? Дедушка трудился, трудился, а ты всё разрушил! Была бы у нас ягода, а теперь ничего не будет! Эх!
      Олег расплакался.
      - Дедушка, дедушка, я тебя и сейчас люблю! - отчаянно убеждал он, больше всего боясь, что ему не поверят. - А это я хотел, чтоб больше ягод было. Чтоб на всех грядках. Только собирай...
      Федосий Осипович никогда и голоса не повышал на Олега. Сдержался он и на этот раз, но строго разъяснил внуку его ошибку. Всё кончилось миром. К тому же клубника не погибла. Она была высажена аккуратно, с землёй на корнях.
      На следующее лето грядки опять были полны душистых, сладких ягод. Но Олег уже не занимался без разрешения деда "самостоятельным огородничеством", пока не подрос. А дедушка ещё долго говорил, посмеиваясь в свои чумацкие усы:
      - Наш хлопец - вылитый батька мой Осип Кошевой! Такой же дотошный!
      "СЛЫШУ, СЫНКУ!.."
      Отец часто рассказывал Олегу о Запорожской Сечи, о нашествии орды на Украину, о разгроме шведов под Полтавой. У Олега тогда загорались его карие глаза. Затаив дыхание, жадно слушал он рассказы старины, а с чудесной повестью Гоголя "Тарас Бульба" впервые познакомился в пересказе отца.
      - Вот повели Остапа на плаху, на казнь, - рассказывал отец притихшему Олегу, - и подошёл к казаку палач. И так он Остапа пытал и мучил, что все, кто стоял на площади, не в силах были смотреть, отворачивались и закрывали глаза. Но ни одним стоном не показал Остап врагам, как трудно ему было да больно. А Тарас Бульба видел всё: как терзают его сына и какой гордый стоял он перед врагом. И говорил Бульба тихо: "Добре, сынку, добре!" Но палач ещё злее стал мучить Остапа, и тут дрогнула казацкая душа. И сказал Остап, глядя на врагов:
      "Всё чужие, неведомые мне лица! Где ты, батько? Слышишь ли ты меня?"
      "Слышу, сынку!" - вдруг громко ответил Тарас Бульба.
      Вздрогнули паны, бросились искать Тараса, но его и след простыл!..
      Наслушается, бывало, Олег таких рассказов, выстрогает себе саблю, подбежит ко мне:
      - Мамочка, прощай! Я сейчас воевать иду!
      Он собирал своих боевых друзей - мальчишек, они спешно седлали своих коней - палки и прутья - и с гиком и воем кидались на врага - придорожную крапиву и бурьян.
      С войны возвращались в царапинах, ожогах от крапивы, а нередко и в синяках. Они выстраивались в очередь, с гордостью подставляя мне свои боевые раны для перевязки.
      А однажды Олегу вздумалось напасть на соседского петуха. Петух отличался лютым нравом и особенно не любил почему-то детей, и эта "боевая операция" Олега кончилась очень плачевно... Услышав отчаянный вопль, я бросилась в соседний двор и увидела несчастного воина распростёртым на земле. Петух наскакивал на него, колотил его лапами и клювом, а воин вопил самым бесстыдным образом.
      - Как же ты поддался петуху? - спросила я с возмущением.
      - А у меня сабли с собой не было, - оправдывался он, вытирая слёзы, а то бы я показал ему, как нападать на людей!
      Петух исцарапал его в кровь, пришлось перевязать сыну его первые настоящие раны. Он мужественно терпел и даже не поморщился, когда я заливала их йодом.
      После он рассказывал отцу, что петух напал на него, как паны на Остапа, но только Остапа Тарас выручить не мог, а вот мама отбила его у злого петуха.
      - Но вёл ты себя далеко не как Остап, - добавила я.
      И Олег промолчал. Задумался.
      РАСТЁТ МОИ МАЛЬЧИК
      В четыре года Олег умел уже читать и писать. Я сфотографировала сына. Он подарил фотографию бабушке и дедушке и с моей помощью вывел на ней:
      "Дорогим дедушке и бабушке на память от вашего единственного внучика, здесь мне четыре года".
      Он охотно писал письма своей тёте Тасе и бабушке. Адрес на конверте, на горе почтальонам, надписывал тоже сам.
      Как подсолнух поворачивается к солнцу, так и мой Олег тянулся к людям.
      Его большие карие глаза были жадно открыты на всё. Музыка или песня шла прямо к его сердцу, и особенно любил он наши украинские песни, то грустные, то буйные, то радостные и всегда мелодичные.
      Как сейчас, вижу: вечер, сыну пора спать, но он никак не может угомониться. Его дядя, Павел Кошевой, тоже большой друг Олега, носит племянника на руках по комнате и задумчиво поёт:
      Ой, братику-соколеньку,
      Пусти диток на зимоньку...
      В песне рассказывается о детях, у которых умер отец. Матери трудно стало растить детей, и она попросила брата взять к себе ребятишек на зиму. Но злая невестка отказала.
      Это была, кажется, любимая песня маленького Олега. Каждый раз, когда дядя Павел смолкал, Олег, бывало, скажет с горечью:
      "Почему их не хотела пустить тётя? Какая она злая..."
      Когда Олегу исполнилось четыре года, я подарила ему металлический конструктор. Мальчик быстро научился складывать разные модели: самолёт, ветряную мельницу и многое другое. Это была кропотливая работа, но у Олега терпения хватало.
      Пяти лет Олег уже катался на коньках. Иногда и я надевала коньки, и мы шли кататься вместе. По дороге на каток сын вышагивал рядом со мной, гордо поглядывая по сторонам. На щеках его рдел румянец. Катался он легко: то забегал вперёд, то снова возвращался ко мне - крепкий и ловкий. С самого дня рождения Олега приучали не обращать внимания на погоду, и он не боялся ни жары, ни мороза.
      Так вот и рос мой мальчик, славный малыш мой, давший изведать мне всю полноту материнского счастья.
      ТАМ, ГДЕ ВЛАСТВОВАЛ КОЧУБЕЙ
      Мы жили в Прилуках до 1932 года, когда мужа перевели на работу в Полтаву.
      Олегу тогда было шесть лет. В Полтаве мы поселились на Октябрьской улице, недалеко от Корпусного сада. Помню, как Олег замер перед памятником, поставленным Петром I в честь победы русских войск над шведами.
      Побывали мы и на шведской могиле, в краеведческом музее и в других исторических местах, которыми так богата красавица Полтава.
      Частенько ездили мы с Олегом к моим родным - Коростылёвым, жившим недалеко от Полтавы, в селе Згуровка. В этой дружной и гостеприимной семье Олег чувствовал себя вольготно, быстро сошёлся с дядей Колей, тогда ещё пионером, дедушкой Николаем Николаевичем, моим отцом.
      У дедушки была интересная и большая жизнь, к тому же он был хорошим рассказчиком, и это сразу привязало к нему любознательного внука. А рассказать деду действительно было о чём: токарь по специальности, до революции он работал в мастерских князя Кочубея; призванный в армию в 1915 году, он был направлен как токарь в Петроград, на Путиловский завод, участвовал в Октябрьской революции, а при штурме Зимнего дворца был тяжело ранен. Красочные рассказы деда настолько захватывали Олега, что даже отражались на его играх и увлечениях.
      Но особенную привязанность Олег питал к моей маме, Вере Васильевне, бабушке Вере, как он её называл. Крепкая любовь и дружба бабушки и внука началась с первой их встречи и продолжалась до последних дней Олега.
      Моя мама - член партии - была в глазах Олега необыкновенным человеком. Как и дедушка, умелый рассказчик, она знакомила его с тем, что испытала сама: с тяжёлой жизнью крестьян до революции, рассказывала о своей батрацкой жизни, о том, как много ей приходилось работать на богатеев за гроши.
      Маленький Олег прямо-таки не отходил от бабушки. Стоило ей прийти с работы, - он уж тут как тут.
      Бабушка сама была родом из Згуровки, где находилось когда-то богатое поместье пана Кочубея, и часто водила внука по разным памятным ей местам. В памяти бабушки крепко хранились подробности прошлой жизни, и её рассказы во время прогулок приводили мальчика в сильнейшее волнение. Парк с могучими деревьями, речка, богатая рыбой, и белый дворец над ней, сахарный завод и разные мастерские, дремучие леса вокруг и неоглядные пшеничные поля - всё это принадлежало когда-то одному Кочубею, на которого трудились тысячи людей.
      - Бабушка, а зачем одному человеку столько? - недоумевал Олег. Разве ему жалко было с бедными поделиться?
      - А вот он как с ними делился... - отвечала бабушка и показывала Олегу, где пороли и истязали когда-то людей за малейшую провинность, где батраки работали, не разгибаясь с утра до ночи, за кусок хлеба.
      Особенно действовали на Олега рассказы бабушки о том, как не давали бедным учиться, читать книги, держали их в темноте.
      - У, поганые буржуи, жаднюги! - возмущался Олег. - Ненавижу их! - И с тревогой спрашивал: - А буржуи и Кочубей больше не вернутся? Большевики их не пустят?
      - Не пустят, милый, не пустят, - успокаивала бабушка.
      Так получил Олег первые уроки политического воспитания, и они крепко запали в его юную, впечатлительную душу.
      Кто мог знать тогда, что придётся бабушке Вере помогать её внучку, комиссару "Молодой гвардии", в смертельной борьбе с "буржуями", Прятать оружие юных храбрецов, охранять их тайные встречи, падать под ударами немецких фашистов на допросах, перенести мученическую смерть внука и увидеть победу дела Олега и миллионов таких, как её любимый внук...
      ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ
      В Полтаве Олег впервые пошёл в школу. К этому времени он мог уже свободно читать, писать и решать задачи, а таблицу умножения знал наизусть.
      Разговоры о школе начались задолго до первого сентября. Олег был полон ожидания и деятельно готовился к поступлению.
      Навеки запомнится мне первое сентября 1934 года. Как сейчас, вижу ясное, погожее утро, ласковое солнце, по-осеннему прозрачные улицы прибранного города и первую позолоту на ещё пышных от зелени деревьях, сонно застывших в тёплом безветрии.
      Не знаю почему, но волнение Олега передалось и мне, и я беспокоилась, как маленькая, словно не только Олегу, но и мне самой предстояло в этот день пойти в первый класс. Мой мальчик пойдёт в школу... Он как-то сразу вырос в моих глазах, и это незнакомое чувство радовало, но и тревожило меня: всё-таки теперь я уже мать школьника, а это была новая ответственность. Окажусь ли я на высоте?
      Олег в тот день проснулся рано. Он долго чистил зубы, рьяно намыливал лицо, затем надел свой новый костюмчик, причесал волосы и прибежал ко мне.
      - Мамочка, я готов! - отрапортовал он, стукнув каблуками. - Можно уже идти.
      Он был неузнаваем: подтянутый и очень хорошенький, а воодушевление так и переполняло его.
      Я полюбовалась им, похвалила, но заставила сесть за стол и позавтракать - времени было ещё много.
      Возле школы было шумно и празднично, все дети были с цветами, и Олег прижимал букетик. Ребята начали заходить в классы. Зашёл и мой сын, бросив на прощанье взгляд, полный гордости и какой-то смешной озабоченности: ведь он отныне ученик. "Не подведу тебя", - казалось, говорил этот взгляд, и я как-то сразу успокоилась. Я верила, что мой мальчик не подведёт меня.
      И вот прозвенел звонок, первый в жизни Олега школьный звонок. Закрылись классные двери, в школе сразу установилась рабочая тишина, а я ещё долго стояла у выхода, думая о том, какие радости и трудности ожидают сына в новой для него жизни.
      На третий день занятий, вернувшись из школы, Олег с гордостью сообщил мне, что его перевели во второй класс. Сразу попасть во второй класс! Этого я не ожидала - ведь сыну было всего только семь лет, - и я, признаться, серьёзно обеспокоилась: справится ли он с такой нагрузкой?
      - Справлюсь! - весело заверил Олег. - У нас знаешь какая учительница Ольга Васильевна! А потом я ростом как все, у нас даже ниже меня есть. Я, мамочка, буду стараться, вот увидишь!
      Олег не обманул меня. Он всегда добросовестно и внимательно готовил уроки, и мне не приходилось даже следить за ним. Тетради его были без помарок, учебники завёрнуты в чистую бумагу, на столе всегда порядок. Книги - стопочкой, карандаши и ручки - в стаканчике.
      Олег был очень организован и на всё находил время - и на учёбу, и на помощь по дому, и на игры.
      Первые отзывы о нём учительницы были самые хорошие: со взрослыми был вежлив, с ребятами дружен и отзывчив, в учёбе успевал. В общем, школьником своим я была вполне довольна.
      "КРЕПИСЬ, СЫНОК!"
      Но вдруг неожиданная болезнь прервала его ученье.
      Как-то на уроке у него случился приступ аппендицита, и я должна была отвезти его в больницу. Боли у Олега, оказывается, были и прежде, но он терпел. Операция предстояла трудная. Это всех нас встревожило.
      Мне разрешили быть около сына. Врач предупредил меня, чтобы я подготовила сына к тому, что после операции под наркозом ему захочется пить, но пить нельзя будет часа четыре.
      Одели моего Олега в белый халат, в нём он вошёл в операционную. Как всегда, медперсонал был в масках. Эта необычная обстановка вначале поразила Олега, и он растерялся, но профессор, приветливо улыбаясь, подбодрил его:
      - Ну, Олег, видишь, тут все женщины, и только мы с тобой двое мужчины. Крепись, сынок! Смотри не заплачь, чтоб потом над нами не смеялись.
      - А я и не думаю плакать, - ответил подбодрённый этими словами Олег. - Вы думаете, мне сейчас страшно? Совсем нет! Я не плакал даже тогда, когда был совсем маленький и разбил бровь о ведро.
      - А сколько тебе лет теперь? - спросил профессор.
      - Семь с половиной.
      - Ого! - удивился профессор. - Ты, пожалуй, в школе уже учишься?
      - А как же - во втором классе! - ответил Олег.
      - Ну, тогда понятно, почему ты не боишься...
      Олега положили на операционный стол, он начал считать за ассистентом, но заснул только на сорок пятой секунде. Я вышла.
      Когда после операции Олега принесли в палату, он был мертвенно-бледным. Плотно закрытые губы запеклись.
      - Воды, - прошептал он еле слышно.
      Забыв о предупреждении врача, я поднесла Олегу ложечку холодной воды, но он спросил слабым голосом:
      - А разве уже прошло четыре часа?
      Олег пролежал в больнице десять дней, и всё время или я, или бабушка Вера неотступно дежурили около него.
      Помню, как Олег просил её не рассказывать ему смешных сказок:
      - Ой, не надо, бабуся, не смеши меня! А то у меня шов разойдётся, и его снова надо будет зашивать.
      Профессор - солидный, добродушный человек с пышными усами - полюбил Олега. Подойдёт к нему, сядет около кровати и долго говорит с ним о том, что больше всего интересовало тогда Олега: о путешествиях.
      Когда сына выписывали из больницы, профессор подарил ему книжку "Робинзон Крузо".
      - Вот тебе, Олег, книга о настойчивом человеке, - сказал профессор. Его корабль потопила буря - он доплыл до берега. Ему негде было жить - он сам построил себе крепость. Сам сшил себе одежду, выдолбил из бревна лодку. На него напали враги - он разбил их и прогнал. И всё это он сделал один. А теперь скажи, Олег: что же можем сделать мы все вместе, да когда нас так много и когда мы дружить будем? Ну-ка? Отвечай...
      После операции Олег почти месяц не ходил в школу. Но его проведывали товарищи, помогали ему, чтобы он не отстал от класса. Олег рано почувствовал близость школьного коллектива и цену дружбы...
      Но учиться в полтавской школе ему уже не пришлось. Мы переехали в Ржищев, Киевской области.
      ДНЕПР
      В Ржищев мы прибыли после Октябрьских торжеств.
      Часть дороги проехали на пароходе. Первое путешествие по Днепру произвело на Олега глубокое впечатление.
      Наш Днепр осенью хотя и не так прекрасен, как летом, но по-своему красив.
      Правый, высокий берег стоит задумавшись, весь в багряном золоте осенней листвы. По левому берегу, чередуясь с песчаными отмелями, тянутся бесконечные заросли лозы, а дальше к горизонту высится густой лес, полный грибов и ягод, а сейчас по-осеннему притихший и тоже весь в золоте, как богатырь в доспехах.
      Уж не носятся над Днепром, как летом, крикливые стаи серебристых чаек и множество других птиц.
      Всё полно тихой, торжественной красоты. Только ветер свободно гуляет по днепровской синей воде, кидая белую пену с гребня на гребень. Глухо шумит тёмная вода под колёсами. Эхо далеко-далеко разносит протяжные гудки парохода...