Москва. Одна из многочисленных школ восточных боевых искусств. Вечер...

      Несколько человек в белых кимоно практически синхронно поднялись с колен и поклонились учителю, а затем друг другу. По залу разнеслось многократное:
      — Домо аригато годзаимас!
      Учитель — подтянутый светловолосый мужчина средних лет, одетый в черное кимоно — благосклонно кивнул. Ученики начали неторопливо покидать тренировочный зал, перед выходом кланяясь противоположной стене — отдавая дань уважения помещению, как того требовал обычай. Не было произнесено ни одного слова, не сделано ни единого лишнего движения. Традиции и дисциплину русские каратисты чтили ничуть не меньше самих японцев (во всяком случае, наивные спортсмены искренне так полагали).
      Только в раздевалке ученики немного расслабились и до оставшегося в зале учителя донеслись негромкие голоса и смех.
      На его твердом, словно высеченном из камня лице промелькнула понимающая улыбка. Безусловно, русский человек может в течение нескольких часов быть серьезным и собранным, как того требует кодекс и правила, но надолго его терпения все равно не хватает. После тренировки люди тут же окунаются в бурный поток современной жизни, мгновенно забыв о кодексе самурая. Да что кодекс самурая… очень часто эти люди забывают и о более простых вещах, таких, как совесть и здравый смысл. Нет, учитель был реалистом — далеко не всегда те знания, которые он дает ученикам, будут направлены во благо. Но все же он верил, что если хотя бы часть того, что он рассказывает этим людям, будет ими воспринята — они станут лучше. Не сразу и далеко не все, но кто-то из них пройдет по пути самурая. И вот ради этих нескольких человек и стоит проводить тренировки даже теперь... Теперь, когда врачи поставили однозначный диагноз. Или это лучше назвать приговором?
      Он автоматически провел рукой по шраму на виске. Что ж, его предупреждали, что такие травмы не проходят бесследно…
      Голоса в раздевалке смолкли, хлопнула входная дверь, и в спортивном зале остался один учитель.
      Поздний вечер как нельзя лучше подходит для расслабляющей медитации.
      Он неторопливо прошелся по залу и сел на колени в самой дальней его части. Насладиться тишиной мешала только орущая где-то под окном сигнализация. Впрочем, при надлежащей концентрации и посторонние звуки не помеха…
      Завывания потревоженной сигнализации вскоре смолкли, но робкая тишина тут же нарушилась резким скрежетом где-то под самым окном. Учитель не обратил на него никакого внимания, полностью сосредоточившись на правильном дыхании и очищении мыслей. Лишь подметил краем расслабленного сознания.
      Вскоре странный звук прозвучал гораздо настойчивей и ближе.
      Странно, такое ощущение, будто кто-то водит чем-то острым по стеклу, — отвлеченно заметил учитель.
      Звук повторился еще громче и у учителя, мигом забывшего про медитацию, побежали мурашки по спине. Зловещий скрежет звучал совсем близко!
      Учитель неторопливо (торопливость — удел молодых и бестолковых) подошел к окну и вгляделся в темноту.
      Под окнами школы, в спортивном зале которой проводились занятия, росли шикарные каштаны. Правда, шикарными они были только летом, а сейчас, ранней весной, деревья стояли одинокими скрюченными инвалидами, и веяло от них лишь серой тоской и одиночеством.
      Между деревьев мелькнула быстрая тень.
      Показалось? Нет, он точно видел кого-то. Но кого?
      Учитель внимательнее всмотрелся в темноту и…
      Темная фигура, казалось, возникла прямо из воздуха и расслабленно облокотилась на прямой ствол. Со второго этажа не было видно даже лица, не то что глаз, но учитель отчего-то точно знал, что в данный момент этот человек смотрит точно ему в глаза. Он почувствовал холодный цепкий  взгляд, и впервые за многие годы его охватила настоящая паника. Что-то в этом взгляде пугало и завораживало одновременно. Учитель закрыл глаза, стараясь унять торопливо застучавшее сердце, а когда вновь открыл их… незнакомца под окном уже не было.
      Учитель облегченно перевел дыхание и смахнул пот со лба. Черти что себе навыдумывал, как ребенок ей Богу…
      Неожиданно вновь послышался непонятный скрежет, совсем близко… буквально в нескольких сантиметрах от лица учителя. Он медленно поднял глаза к верхнему краю окна и уперся взглядом в человека, свесившегося вниз головой.
      — Кто здесь? — стараясь скрыть неподобающую дрожь в голосе, спросил учитель.
      В голове пронеслась короткая мысль — что за дурацкий и абсолютно неуместный вопрос?
      Незнакомец промолчал и демонстративно медленно провел пальцем по стеклу.
      Раздался уже знакомый скрежет, и на стеклянной поверхности появилась глубокая, похожая на шрам, царапина.
      У учителя появилось странное ощущение нереальности происходящего. Такого не может быть! Что за бред?!
      Еще больше усугубило растерянность учителя новое наблюдение. Рядом с глубокой царапиной, которую провел пальцем странный субъект, он заметил еще несколько точно таких же. Вместе они образовывали аляповатый рисунок в виде глаза. Будто во сне он подумал, что этот рисунок объясняет странный скрежет. Видимо, незнакомец рисовал на стекле глаз… но каким образом? Неужели у него такие острые ногти? И кто тогда несколько секунд назад стоял внизу под деревом?
      — Кто вы? — почему-то шепотом спросил учитель.
      Незнакомец понимающе улыбнулся. В темноте сверкнули острые и неправдоподобно длинные клыки.
      Учитель испуганно попятился от окна, все еще до конца не веря в реальность происходящего.
      Окно само собой распахнулось, и незнакомец ловко впрыгнул в помещение.
      — Что вам надо? — как-то совсем растерянно спросил учитель, но на большее он сейчас просто не был способен.
      Незнакомец, одетый в обтягивающую черную кожаную одежду, обнажил клыки в широкой улыбке. Белки его глаз заволокла красная дымка…
      Шестым чувством понимая, что у него нет ни малейшего шанса, учитель принял стойку «фудо-дачи» и приготовился к последнему шагу на своем пути самурая…
 

Модный ночной клуб. Этот же вечер…

      Я сидел за стойкой бара и тоскливо смотрел на пустой стакан. Из груди вырвался тихий вздох:
      — Скучно…
      Бармен слегка опасливо посмотрел в мою сторону, но смолчал, хотя явно порывался сказать какую-нибудь гадость. Эти ребята любят позубоскалить над посетителями даже больше, чем везде сующие свой нос официантки.
      — Еще стаканчик, будьте добры, — вяло попросил я.
      Сзади тихо (во всяком случае, он так искренне считал) подкрался Чиж и хлопнул меня по плечу.
      — Все пьешь?!
      В ухо-то зачем орать? Я и так все отлично слышу. Что за дурацкая привычка?
      — Пью, — с готовностью согласился я.
      Я вынужденно отвлекся от тяжких дум, и в голову тут же ворвалась целая какофония звуков. Здесь это почему-то считалось музыкой, хотя я бы поспорил с таким смелым утверждением. С другой стороны, какая разница, как называть этот сумасшедший долбеж по мозгам?
      Бармен молча поставил на стойку еще один стакан. Прежде, чем я успел протянуть руку, мой вездесущий друг схватил его со стола и залпом осушил.
      — Гадость какая, — поморщился он. — Нет бы, как все нормальные люди пиво пить или водку хотя бы, так он томатный сок литрами хлещет. Что ж дальше-то будет? Может, еще и пробежки по утрам станешь делать?
      Я невольно поморщился.
      Если честно, я давно уже должен был бегать, причем не только по утрам, но и по вечерам. Вот только не получалось как-то… то одно, то другое. То не высплюсь, то поработать надо подольше… в общем, отмазывался как мог. Даже великий китайский учитель Чин Кхо давно уже бросил попытки наставить на путь истинный такое непутевое создание, как ваш покорный слуга. Периодически хожу на занятия — и то ладно.
      — Вот объясни мне, — продолжил Чиж. — Чего ты тут со смурной физиономией сидишь? Как старик, вот ей Богу…
      — Скучно, — пожал я плечами и кивнул бармену, чтобы тот налил еще один стакан жутко противного томатного сока.
      Только не спрашивайте, зачем я его тогда пью. Для разнообразия, понимаете? Не все ж приторно сладкую бурду хлестать, иногда нужно разнообразить набор вкусовых впечатлений.
      — Скучно, — передразнил Чиж. — Конечно, скучно! А ты побольше сиди тут и тупо пялься в одну точку!
      — Отстань, — не очень уверенно ответил я.
      Где-то в глубине сознания медленно начало вскипать раздражение.
      — Знаешь, кажется, я придумал, как тебя можно растормошить! — сверкнул белозубой улыбкой Чиж.
      О нет! Опять… За последние три месяца мой безусловно добрый и верный, но очень надоедливый друг перепробовал все, что только можно, пытаясь меня растормошить. Мы катались на горных лыжах, прыгали с парашютом, побывали во всех злачных местах столицы, дважды оказывались в районном отделении милиции, и это далеко не полный список всех наших прегрешений! Чиж честно пытался повысить мое настроение всеми возможными способами, но выходило у него это из рук вон плохо. Нет, он был не виноват, просто мне почему-то с каждым новым развлечением становилось все хуже и хуже. Это трудно объяснить, но мне остро не хватало «настоящей» жизни. Захватывающей, интересной, опасной, таинственной… А все эти развлечения продвинутой молодежи лишь жалкий суррогат.
      Представьте, что вы только что прочитали очень интересную книгу, взявшую вас за живое, затянувшую в себя, и не желающую отпускать. Вы закрываете эту книгу, осматриваетесь вокруг и понимаете, что «там» было гораздо лучше и интереснее. Только «там» и есть настоящая жизнь, а то, что вас окружает — лишь жалкая тень «того» мира…
      Обычно это состояние длится не слишком долго. Несколько минут вы ощущаете очень сильную тоску, а затем постепенно, шаг за шагом реальность заслоняет иллюзорный мир. Но вот беда — это самое пиковое состояние тоски у меня длилось вот уже пять месяцев! Противные тиски сжимали что-то внутри грудной клетки с такой силой, что начинало звенеть в ушах, а из глаз сыпались искры… Более того, откуда-то из глубины уставшего и разочарованного «я» сочились злость и раздражение. Иногда в голове возникали совершенно неожиданные мысли и желания, продиктованные чем угодно, но только не здравым смыслом.
      — Эй, ты это брось! — заволновался Чиж. — Не нравится мне выражение твоего лица. К психиатру не пробовал обращаться?
      — Угу, ты еще к гадалке меня своди или к колдуну какому, — вяло огрызнулся я. — Пусть с бубном вокруг попрыгает, будущее предскажет на неделю вперед.
      Чиж удивленно вылупился на меня, и, по-моему, на какое-то время потерял дар речи.
      — Та-ак, — моментально сориентировался я. — Ты меня к гадалке, что ли, собрался вести?
      — А что? — пожал плечами Чиж. — Очень оригинально, я бы даже сказал экстремально. Сейчас многие к ним обращаются, мода такая.
      Я глубоко вздохнул, стараясь справиться с волной раздражения.
      — И, конечно, ты уже успел разведать обстановку и даже, наверняка, подобрал несколько наиболее известных шизофреников.
      Единственный плюс всех авантюр Чижа — это их продуманность. Прежде чем совершать очередную глупость, он всегда очень тщательно разбирается в предмете. Например, перед тем, как прыгнуть с парашютом, он прошел трехнедельные курсы! Правда, меня Чиж на эти курсы почему-то не позвал и я перед прыжком лишь прослушал короткую лекцию на тему «дерни тут, если не сработает, то тут, а если и это не сработает, тогда помолись… если успеешь». Вы спросите, почему я прыгал первый раз без принудительного раскрытия или не в тандеме? Что вы, это же не так экстремально!
      — Конечно, я уже успел подобрать тройку лучших ясновидящих, — ухмыльнулся Чиж. — Пройдемся по всем и сравним впечатления. Я так понял, ты увлекся всякими магическими прибамбасами, вон, книги всякие мутные пишешь…
      — Когда? — спросил я, уже смирившись со своей судьбой и пропустив мимо ушей порядком поднадоевшее упоминание о моих литературных изысках.
      — Завтра в двенадцать я за тобой заскочу. Ладно, ты сиди, скучай, а я домой. Сам понимаешь, жена заждалась.
      О да, я понимаю… с чего бы мне понимать?! Меня дома ничего кроме горы грязной посуды не ждет! Даже тараканы — и те в моей квартирке не появляются с тех пор, как в ней побывал Вельхеор. Закусывал ими самый кровавый вампир тысячелетия что ли?
      Чиж ободряюще похлопал меня по плечу и благополучно смылся.
      Я проводил его долгим взглядом и вздохнул.
      — Все равно скучно…
      Бармен бросил на меня ехидный взгляд.
      Зря. Скоро ему будет не до смеха — еще один час в моем обществе и головная боль обеспечена. А если не повезет, то завтра сляжет с температурой под сорок. Так ему и надо, уж больно физиономия противная.
      — Будьте добры, еще соку, — мило улыбнулся я.
      Так прошел еще один весенний вечер.
 
      Вернувшись домой, я первым делом включил компьютер и проверил почту. Пусто. Вот оно настоящее одиночество — даже вездесущие спамеры, и те ни строчки не прислали.
      Я вышел на балкон и вдохнул полной грудью холодный воздух. Освежает, черт побери.
      Рядом с подъездом ошивался длинноволосый парень в черной кожаной куртке. Увидев меня, он приветливо помахал рукой.
      Я махнул в ответ и крикнул:
      — Заходи, чаю попьем!
      Парень радостно кивнул и нырнул в подъезд.
      На улице все же холодновато, чай не май месяц, и не гоже оставлять собственную охрану в холоде. А ведь этот парень и есть все, что осталось от моей могучей охраны.
      Я до сих пор не могу понять, кого и от кого эта охрана должна была охранять. То ли меня от сектантов, то ли всех окружающих от моей скромной персоны? Сложно сказать. Думаю, даже сам начальник Агентства — Сергей Иванович не знал точного ответа. Однако с каждым месяцем число ходящих за мной попятам людей все уменьшалась и уменьшалась. Вскоре от двух десятков матерых спецназовцев остался один лишь майор Белкин да его таинственный сменщик, постоянно сидящий в неприметном жигуленке, припаркованном напротив моего дома.
      Дзинь!
      А вот, собственно, и гость. Кстати, а звонок-то с похоронной мелодией я действительно сменил!
      Я открыл обе железные двери и пропустил спецназовца в прихожую.
      — Добрый вечер, — вежливо поздоровался Белкин и крепко пожал мне руку.  
      Крепость рукопожатия спецназовца говорила об уважении, это я узнал уже довольно давно, но вот привыкнуть к этому до сих пор не мог — рука каждый раз жалобно хрустела, протестуя против такого «уважительного» обращения.
      — Противно на улице? — посочувствовал я.
      — Нормально, — пожал широкими плечами спецназовец. — Бывало и хуже.
      Бывало. И еще как! Он ведь у меня под окнами почти всю зиму проторчал, точнее, пару месяцев, поскольку его поставили на этот пост только после нового года. В конце января, кажется — я уже и сам точно не помню.
      — Проходи на кухню, — махнул я рукой. — Где что лежит, ты знаешь. А я пока отзвонюсь.
      Прихватив из коридора телефон, я вернулся на балкон и набрал номер своего работодателя по линии журналистики и просто хорошего друга Хаза. Константин Головян по прозвищу Хаз являлся также и моим спарринг партнером на тренировках по ушу. Правда, учитель Чин Кхо ставил меня с ним в пару только в наказание за пропуск тренировок — сто кило чистого веса и КМС по боксу слишком сильно способствовали появлению новых синяков на моем и без того побитом теле. С другой стороны, при особо злостных провинностях, Чин Кхо выходил на спарринг сам… и тогда я летал по всему залу как каучуковый мячик. Китаец только внешне казался худеньким доходягой, а на деле демонстрировал просто поразительные физические данные и обладал огромным боевым опытом.
      — Але, Хаз? Привет. Слушай, как у нас там дела с Великим Демонологом? Написал он труд всей своей жизни?
      — Погоди, — недовольно ответил Хаз. — Во-первых, добрый вечер. А во-вторых, не пойти ли тебе… самому к Великому Демонологу? Он с радостью тебе все расскажет…
      — Расскажи лучше ты в двух словах, — жалобно попросил я. — Если я позвоню ему сам, то он меня просто заговорит… насмерть.
      — Ладно, — смилостивился Хаз. — Если вкратце, то написал он свой опус.
      — И?
      — Что «и»?
      — Когда я смогу получить это замечательное произведение?
      — Да хоть щас. А лучше завтра приходи в клуб. Там ты сможешь получить и книгу, и даже автограф автора.
      Я поморщился.
      — А без автографа нельзя?
      — Нельзя, — злорадно ответил Хаз. — Ты вчера тренировку пропустил — расплачивайся теперь. К тому же, в «Литерхоме» объявились очередные поклонники твоего творчества, жаждут автографов и писательского благословения.
      — О нет! — ужаснулся я.
      Помню, я был очень удивлен, когда узнал, что у любых книг, даже изданных небольшим тиражом, есть свои читатели. И среди них всегда находятся люди, желающие не только познакомиться с тобой и взять автограф, но и поговорить «за жизнь», спросить что-нибудь о сюжете книги… причем порой задают вопросы, ставящие меня в тупик, да еще и в не очень удобной позе.
      — А что делать? — не слишком убедительно посочувствовал Хаз. — Учти, без раздачи автографов гонорар не получишь.
      — Уговорил, — вынуждено согласился я. — Только ты Чину Кхо не забудь подтвердить, что я получил достойное наказание за все пропуски.
      — Все, договорились, — нетерпеливо сказал Хаз. — У меня на мониторе «Дум 3» стынет. До завтра.
      На том конце провода послышались дикие вопли и звучные выстрелы.
      — Приятно поиграть, — сказал я в полной уверенности, что Хаз меня уже не слышит, и выключил телефон.
      Ладно, одно дело сделано, а других, собственно, и не предвидится. Отдыхаем!
      Я вернулся в комнату и тут же почувствовал приятный запах, ясное дело, из кухни. Это Белкин опять химичит. Не удивляйтесь. Фраза «чаю попьем» уже давно стала условной и на самом деле означала что-то типа «заходи и приготовь ужин». Кстати, готовит бравый спецназовец просто отменно, и если его когда-нибудь попрут из Агентства, то он всегда сможет пойти работать шефповаром в какой-нибудь крутой ресторан.
      — Что у нас сегодня на ужин? — полюбопытствовал я, заглянув на кухню.
      На сковородке жарилась ветчина, а в духовке горел свет — там явно появились гости. Спецназовец щеголял в фартучке далеко не первой свежести, одетом прямо поверх легкого бронежилета.
      — А то ты не знаешь? — усмехнулся Белкин. — У тебя в холодильнике кроме околевшей курицы больше и нет ничего. И вообще, можешь расслабиться, ужин будет только через час. Погуляй пока.
      — Хорошо, мама, — рассмеялся я.
      Дзинь!
      Ну, сегодня просто-таки день посещений. Надеюсь, хоть не из районного военкомата. Уже шесть раз приходили, несмотря на все старания Сергея Ивановича и Агентства. Упорные ребята. В последний раз я их даже с лестницы спустил за то, что они разбудили меня в шесть часов утра. Видимо, не подействовало.
      — Ты кого-нибудь ждешь? — слегка напряженно спросил спецназовец.
      — Нет. — Я пожал плечами. — Но мало ли кто может заглянуть. Друзей у меня много, живут все рядом…
      Белкин медленно потянул из кобуры пистолет.
      — Давай-ка я открою.
      — Да сколько угодно. Только не убивай никого, пожалуйста, — с легким сарказмом попросил я.
      Вот забавно будет, если это действительно из военкомата.
      — Посмотрим, — неопределенно ответил спецназовец и вышел в коридор.
      Послышался звук открываемой двери…
      Пауза…
      Пара коротких фраз…
      Пауза…
      Хрясь!
      — Да ты е!.. — коротко вскричал Белкин, и стало удивительно тихо.
      Я не на шутку испугался и выскочил в коридор, не успев даже задаться вопросом — а что же там такое могло случиться?!
      — Ой, — коротко сказал я.
      Да и что тут еще можно сказать? Белкин лежал на полу с вывернутыми за спину руками, а над ним возвышался мой старый знакомый — капитан милиции Алексей Геннадиевич Лысько.
      — Приветствую, — коротко поздоровался капитан. — Это что тут у тебя за детский сад со странной привычкой направлять пистолеты на незнакомых людей?
      — А-а, — авторитетно объяснил я, но быстро опомнился. — Это ж мой охранник.
      Странно, чего это Белкин напал на человека в форме? Или спецназовец просто пытался не пустить его в квартиру?
      — Охранник? — капитан посмотрел на паренька сверху вниз. — Мда, я же говорил, что интерес спецслужб к твоей скромной персоне скоро угаснет.
      Белкин сердито засопел, но от комментариев решил воздержаться, как я подозреваю, до тех пор, пока не освободятся руки.
      — Проходи что ли, — предложил я. — Чего на пороге-то торчать? Вон, соседи уже нервничают.
      Я нагло соврал! Из всех моих соседей постоянно нервничала только Клавдия Степановна. Одна-то одна, но зато за всех! Вон в глазок, небось, вовсю пялится. Милая, милая и добрая старушенция…
      Алексей слез со спецназовца и отдал пистолет… мне. На всякий случай, видимо. Я повертел в руках железную игрушку и брезгливо положил на комод. Никогда в жизни не держал в руках огнестрельного оружия, и как-то не стремлюсь, если честно. И кто сказал, что все мужчины любят все эти игрушки?
      Алексей снял фуражку, провел рукой по лысине и вопросительно посмотрел на меня.
      — Пойдем на кухню, — опомнился я. — Чего в коридоре-то стоять?
      Белкин вскочил на ноги и… бросился проверять курицу. Как мне кажется, чересчур демонстративно. Перенервничал что ли? И пистолет свой с комода не забрал…
      — Ужин будет готов только через час, — напомнил спецназовец и выразительно покосился на капитана.
      — Да я, собственно, по делу, — тут же объяснил понятливый капитан. — Меня дома жена ждет, так что я не надолго.
      Белкин удовлетворенно кивнул и отвернулся к плите. Обидчивый, блин.
      — А что за дело? — заинтересовался я. — Это никак не связано с… прошлыми событиями?
      — Возможно, — слегка замявшись, ответил Алексей, — но не факт. В любом случае, дельце весьма занятное.
      — Не издевайся, — не выдержал я. — Рассказывай!
      — Ладно, слушай. Вчера ночью в наше отделение поступила жалоба от одной скандальной старушки… — он ухмыльнулся и опередил мой вопрос. — Не от этой старушки. Так вот она жаловалась на странных соседей, которые каждую ночь водят к себе друзей, громко кричат, слушают музыку и так далее. Обычное дело. Я логично рассудил — либо она преувеличивает, и это просто какие-нибудь подростки развлекаются, либо в этой квартире располагается самый обычный притон. У нас в отделе давно уже не было показательных операций… район в последнее время стал довольно тихим, не считая таинственные исчезновения людей… — Смешок. — И я решил рискнуть. Рано утром вызвал наряд, и мы благополучно обложили предположительный притон. Вся операция была подготовлена грамотно, без сучка, без задоринки… — Белкин саркастически хмыкнул, но Алексей не обратил на него внимания. — Вот только когда мы ворвались в квартиру, вся эта компания взяла и выпрыгнула в окно. Все девять человек. Этаж там, кстати, был десятый.
      — И что, все разбились? — уточнил я.
      — Не все, — покачал головой капитан. — Только один… — он сделал многозначительную паузу, — а остальные убежали.
      — Как это убежали? — удивленно обернулся спецназовец. — Так не бывает. Я понимаю, если один из девяти чудом выживет, бывало и такое, но чтобы восемь из девяти прыгнули с десятого этажа и… убежали… бред!
      Лысько хмуро посмотрел на Белкина.
      — Ты готовь, готовь. Не отвлекайся.
      Спецназовец явно собирался ответить что-то не слишком вежливое, но я его опередил.
      — А что было в квартире, нашли в ней что-нибудь интересное?
      — Вот! Именно поэтому я и решил сегодня зайти к тебе. В той квартире мы обнаружили статую странного существа, по описанию очень похожего… — он выразительно посмотрел на Белкина. — В общем, я тоже читал твою книгу и, думаю, тебя весьма заинтересует то, что мы нашли в той квартире. Возможно, ты даже сможешь нам чем-нибудь помочь. Поработаешь внештатным консультантом, так сказать.
      Я сразу понял, какую именно статую имел в виду Алексей. Неужели опять всплыл Кровавый Бог? Может, где-то рядом с этой статуей и Колдун ошивается? Этот таинственный мужик постоянно попадался мне на пути, но я до сих пор ничего о нем не знаю. То есть, определенные догадки все же имеются, однако, все они связаны лишь с историей его появления в нашем мире, а никак не с его личностью как таковой. А ведь он умеет очень многое: останавливать время, менять внешность, летать, гипнотизировать людей, создавать этих… всяких мерзких искусственных сущностей, здорово смахивающих на демонов. Я бы не отказался пообщаться с ним и обсудить интересующие меня вопросы, в конце концов, я же в свое время рассказал ему обо всех своих приключениях в другом мире… Ему и тысячам читателей.
      — Когда приступаем? — тут же загорелся я.
      — Завтра с утречка. Я заеду за тобой, скажем, часов в восемь.
      — Договорились.
      После этого разговор сам собой свернулся, и Алексей заспешил домой. Уже на лестничной площадке он неожиданно хлопнул себя по лбу.
      — Ах да, дочка просила у тебя автограф взять, а я, старый дурак, книгу не взял с собой. Подпишешь завтра?
      — О чем разговор, — вымучено улыбнулся я.
      Как я не люблю давать эти автографы! Кто бы знал… Вообще-то, я не так часто подписывал книги, всего раз тридцать, но каждый раз краснел, как вареный рак. Будто это не у меня автограф просят, а я сам у кого-то. Глупо как-то себя чувствуешь, неуютно.
      Я закрыл за Алексеем дверь и вернулся на кухню.
      Так. Сейчас начнутся расспросы. Что за статуя, кто это приходил… Во всяком случае, будь я на месте Белкина, обязательно бы все выведал.
      — А о какой это книге говорил капитан нашей доблестной милиции?
      Этого вопроса я не ожидал.
      — Хочешь почитать? — усмехнулся я. — Сейчас принесу.
      Я сбегал в комнату, принес свеженькую — только из типографии — книгу, и протянул спецназовцу.
      — Дарю, читай на здоровье.
      — Спасибо. — Белкин принялся с интересом вертеть ее в руках.
      Если он сейчас скажет, что еще никогда не был знаком с настоящим (а то и вовсе «живым») писателем, то я его прибью. И не посмотрю, что он спецназовец. Единственный человек, которому я мог бы спустить подобные глупые фразы — это Лида… но ее здесь нет и, боюсь, никогда не будет.
      — Может, подпишешь, раз уж тут такое дело?
      — Конечно, — легко согласился я, взяв с холодильника ручку. — Что написать?
      Белкин глубоко задумался и даже потер пальцами виски.
      — Давай я продиктую по буквам, — наконец предложил он, и мне показалось, что в его голосе прозвучала какая-то странная неуверенность. — Это на испанском: Nosotros una tribu.
      Я послушно вывел надпись, не слишком задумываясь над ее содержанием, все равно я по-испански ни слова не знаю, кроме всяких «буэнос ночесов» и «амигосов». Хорошо хоть не просит придумать индивидуальное пожелание.
      Подписавшись под хитрыми закорючками — иначе мой почерк назвать просто нельзя — я протянул книгу Белкину.
      — Приятного прочтения.
      — Спасибо. — Он вяло улыбнулся и посмотрел на часы. — Вечерняя смена уже закончилась и меня тоже дома ждет жена. Так что ты уж не обессудь, но ужинать тебе придется одному.
      Ну вот. У всех дома жены…
      — Да чего уж там, — махнул я рукой. — Тогда до завтра.
      — Курица будет готова через минут двадцать, — предупредил меня спецназовец, скинув фартук. — Я ее фаршировал хитрой начинкой, тебе должно понравиться. Все, приятного аппетита, а я убежал.
      Так я и остался ужинать в гордом одиночестве. Как обычно, в принципе. Ладно уж, будем реалистами — ужинал в гордом одиночестве несколько лет подряд и ничего, а тут вдруг грустить вздумал. Взрослею? Поди ж двадцать второй годок.