Мы пронеслись через волну недовольства, через возгласы, через руки, спины. Толпа, словно большая амёба, не хотела нас отпускать, выпускала липкие щупальца.

Я едва успела привести в порядок одежду, как мы влетели в лабораторию к Лимону, который уже нетерпеливо бегал по узкому пространству между столами, чертежными синими панелями и стеллажами.

— Какого черта? — накинулся на нас Лимон. — Это у вас называется выйти покурить? Сорок две минуты! Что можно делать сорок две минуты в курилке?

— Ну, можно и дольше. В принципе, я мог бы рассказать, — Монгол отдышался. — Хотя полагаю, что вам, Иосиф Карлович, это будет не слишком интересно слушать.

Лимон позеленел.

Монголу было известно, что его начальник неоднократно подкатывал ко мне, и дело не кончалось скандалом только потому, что люди, стоящие за моей спиной, все аккуратно заминали. Впрочем, этой детали Монгол не знал.

— Дмитрий, — выдавил Лимон, играя желваками, — вы должны понимать, что работа, которую мы тут делаем, имеет огромное значение.

— Для чего? — невинно поинтересовался Монгол, он же Дмитрий Карра, моргая раскосыми щелочками глаз.

— Хотя бы для науки. Потому что, насколько я понимаю, никакие другие критерии для вас не существуют. С вашим цинизмом глупо рассуждать о государстве, родине или даже человечестве.

— Почему же? — Монгол уселся на стол. — Можно и о государстве, и о родине, если, конечно, не смешивать первое и второе. Можно даже о человечестве. Но боюсь, что мои рассуждения на эти темы вам, дорогой Иосиф Карлович, покажутся весьма спорными. Поэтому я бы предложил вернуться к работе.

И, не давая Лимону опомниться, он перевел разговор в научное русло.

Я любовалась Монголом. Циничное молодое животное, с колоссальным потенциалом во всех областях жизни. Гений божьей милостью, который не приложил к собственной гениальности ни единого усилия. Просто таким родился. Его выводы отличаются оригинальной смелостью небитого наглеца. И, что самое интересное, он всегда крутится вокруг да около истины. Наверное, у него чутье, как у акулы на кровь.

А истина заключалась в следующем: Монгол в своей дешевой лаборатории ухитрялся добиваться результатов, недоступных целым корпорациям с их неизмеримыми мощностями и возможностями. И Лимон совсем не преувеличивал, когда говорил о ценности для науки работ Монгола. И так считал не только он один. Вокруг Монгола и его разработок уже давно вертелось колесо межкорпоративных интриг, борьбы и открытой войны. Фактически мозг Дмитрия Карра был самым дорогостоящим серым веществом на пространстве всей Восточной Европы. И для обладания этим веществом корпорации не выбирали средств.

У Монгола не было живой родни. Не было постоянных любовниц, друзей, покровителей. Это был одинокий и злой человек, не имеющий рычагов влияния. Его можно было только похитить или убить.

Вот тут-то и начиналась область, ради которой я терпела, до определенного момента, домогательства Лимона, дурацкую работу и паршивые условия проживания.

Безопасность Монгола. Задача номер ноль. Приоритетов выше нет. Любые инстинкты, любые запреты и табу ничто по сравнению с безопасностью этого циничного нахала, который считает текущую работу завершенной, раз уж он за нее взялся.

Нас наняли для охраны. Я работала в прямом контакте. О моей настоящей миссии Монгол ничего не знал. Остальные осуществляли контроль за ситуацией снаружи.

Тут следует сделать небольшое отступление и углубиться в детали вопроса о межкорпоративной войне.

Сразу следует оговориться, что никаких других войн нет и быть не может. По крайней мере, на ближайшее будущее, если сохранится сложившаяся экономическая, политическая и социальная модель общества. Предпосылок к каким-либо изменениям нет, поэтому можно говорить о будущем, как о достаточно свершившемся факте.

Поймите правильно, я не говорю о будущем для отдельного человека, для отдельного государства или национальной единицы. Мысля такими категориями, в будущем ты можешь увидеть только хаос и неустойчивость. Но есть образования несколько большие, чем государство, чем нация и даже чем человек, хотя с последним не все чисто и не все до конца ясно. Образования эти, как ни странно это звучит, называются корпорациями.

Вот они, герои наших дней! Падайте ниц, вжимайтесь в грязь, может быть, вас не заметят.

Корпорации правят миром. Их рынок — это рынок мировой, и никак иначе. Их войны — это войны глобальные, по всем фронтам. Подвиньтесь, стратеги прошлого, привыкшие воевать лишь танками, мечами, конницей и пехотой. Тут идет война всеобщая. И если вы уцелели в открытой схватке, то нет никаких гарантий, что вас не задавят на каком-нибудь другом фронте. Например, экономическом или политическом. По закону. “Честно”. Демократическим путем. Вместо бомбы — газета, вместо контрольного выстрела — идеально рассчитанная сделка, вместо мины — финансовая махинация. Хотя могут и просто пристрелить. Не без этого.

Можно возразить: нет, мол, ценности выше, чем народ. Сплоченности сильней, чем нация. Силы могучей, чем государство. Можно. Но скажите, а где вы работаете? А с кем пьет пиво по четвергам ваш босс? А на чьи капиталы функционирует ваша фирма? И так ли это на самом деле? Знаете ли вы, как все обстоит в действительности? Если вы не в состоянии найти ответы на эти вопросы, с вами не о чем разговаривать. Ваш удел — это удел стада. Не стоит обижаться! Тот, кто сумел ответить, находится в вашем же стаде. Только у него открыты глаза и несколько больше шансов спастись, когда стадо поведут на убой. Опаснее всего тот, кто просто уйдет от ответа или мило улыбнется вам в лицо. Посмотрите на эту улыбку внимательнее. Вы увидите в ней доброго человека, вы увидите в ней борца за очередные “общечеловеческие” ценности, вы увидите в этой улыбке внимательный взгляд лабораторного микроскопа. Запомните этот взгляд и этого человека. Это ваш пастух. Тот, кто знает, с какой стороны намазано масло и, что самое главное, откуда это масло привезли и в каком отделе, какой корпорации это масло произведено.

Ну и что, можете воскликнуть вы, делить людей на “быдло” и “соль земли”, было излюбленным развлечением всех времен и народов!

Да. Все верно. Но еще никогда это не принимало столь глобального размаха, не становилось настолько всепроницающим. Глобализм — это не просто всеобщий Макдоналдс. Это и всеобщая мораль, всеобщая идеология и всеобщее деление на “быдло” и “соль земли”. И никогда пропасть не была так глубока. Всевозможные мировые заговоры. Сионистская угроза. Масоны. Мусульманское нашествие. Желтая угроза. Все эти милые, где-то детские страшилки — ничто по сравнению с простым и обыденным словом “корпорация”. Писать с маленькой буквы. Потому что это не Событие, не Личность. Это рядовое явление. Тем и страшное. Безликое. Все и никто.

Хотите пример? Банальный и из жизни. Ну, пожалуйста, ну, согласитесь. Спасибо. Хочется спросить мужчин.

Чем вы бреетесь? Вполне вероятно, как и подавляющее большинство, станком одной известной фирмы с тремя лезвиями (или четырьмя, пятью, кто больше?). Лезвия эти тупятся у всех по-разному, но обычно достаточно. быстро, все зависит от частоты бритья, от жесткости щетины и других факторов. И вот проходит несколько месяцев, вы бросаете в свою корзину новую упаковку лезвий. Платите. Вставляете их в станок. А одна известная фирма, производящая бритвы с тремя (четырьмя, пятью…) лезвиями, богатеет. И скармливает вам бритвенные головки с тремя лезвиями из дерьмовой стали. Чтобы тупились быстрее. Ушли в прошлое бритвенные лезвия, которые правились вручную на кожаных ремнях. Невыгодно. Нет сменных частей, нет возможности доить и доить…

Глупый пример. Но характерный для общества, в котором мы живем.

Вырваться из этого круга трудно и дорого. А зачастую практически невозможно. Это Система.

Однако эту идиллическую картину нарушает одна деталь — ресурсы планеты и ближней части орбитального пространства ограничены. И восполнение их идет с огромным трудом, медленно. Гораздо медленнее, чем растут аппетиты у корпораций. А это означает, что передел рынка (в планетарном масштабе, как говорилось выше) неизбежен. И неизбежна война. Межкорпоративная, но все-таки война. И если на финансово-политическом фронте сталкиваются умы, то на более низком, но зато более доступном простому человеку уровне сталкиваются физические силы. Хотя ум и тут играет не последнюю роль.

Технику по истреблению себе подобных человек совершенствовал постоянно и достиг в этом немалых “успехов”. Наподобие ограниченно управляемых боеприпасов, пуль с повышенной проникаемо-стью, пуль с повышенной разрушительной силой, установок залпового огня колоссальной плотности. Умные мины-ловушки. Ультразвуковые глушители всех мастей. Управление спецкомандой с орбиты. Разработка атаки средствами Искусственного Интеллекта.

Молниеносность оружия потребовала адекватных средств со стороны людского потенциала. На поле боя вышли киберы, а затем, после соответствующих законодательных мер, усовершенствованные люди. Клоны. Продукты генной инженерии. Хотя о ней было бы правильно поговорить потом.

Итак, следует уяснить следующее: современная межкорпоративная борьба на уровне боевых действий стремительна. Часто бой длится несколько секунд или минут. Вы разговариваете, болтаете с человеком, а в этот самый момент несколько сотен человек успешно вспарывают друг другу животы. Ваш разговор продолжался несколько минут, а баланс сил уже изменился.

Иногда все кончается, не начавшись. Просто потому, что ИскИны все уже просчитали без вмешательства неуклюжего человеческого фактора и решили повременить со штурмом.

Такова война. Поле боя весь мир. Причины… например, чья-то гениальность. Этого достаточно, чтобы рискнуть десятком-другим солдат.

Так или почти так мне расписал ситуацию Герберт. Наш шеф, трудяга и вообще человек незаурядный. Что-то я знала сама, о чем-то догадывалась. Старина Герберт расставил все на свои места. И спасибо старику, пусть ему земля будет пухом.

Теперь я пешка на огромной и сложной шахматной доске без правил. Я не жалуюсь. Пешка — это лучше, чем в стаде. Пешка играет, а стадо просто жрет…

А вот интересно, я прищуриваюсь в задумчивости, а Монгол, он кто? Какова его роль на шахматной доске? И почему тогда, давно, Герберт сказал, что с человеком не все чисто?

— Четыре часа — это много для Лимона, — подвел итог Монгол, когда мы вышли на улицу. — И слишком много для меня. Уже во рту кисло.

Мне и самой было тошно от особенностей сращивания тканей с кремнием, от искусственного наращения нервных волокон, от сравнительного анализа сигнальных систем. Лемон и Монгол занимались этой мурой четыре часа кряду, делая перерывы только на кофе, куда я, по наущению самого Монгола, периодически подсыпала легкие стимуляторы. Что-то там у них не ладилось. Не моя эта область, не моя.

— Как ты смотришь на то, чтобы сегодня вечерком расслабиться?

Монгол был бодр, он обладал неистощимым запасом энергии и мог еще часов десять просидеть в лаборатории, если бы считал текущий проект интересным. Деньги его волновали только постольку, поскольку он в них нуждался. Монгол мог делать деньги на чем угодно, гений. Поэтому единственным фактором отбора темы для исследований он признавал свой собственный интерес, чисто эмоциональное чувство, иррациональное и слегка бесполезное, особенно с точки зрения руководства.

— Опять пойдем в “Кубик”? — спросила я.

“Кубик” был местным ресторанчиком, где работали студенты. НИИ КиРо фактически было городом в городе. Под территорию института отводилось семь кварталов официально, и еще три квартала города, примыкавших к институту, было заселено различным техническим и обслуживающим персоналом.

— “Кубик” как-то пошло, — сморщился Монгол. — Я бы предпочел что-то снаружи.

— Вечером? А разрешение?

Я хитро прищурилась. Монголу, как очень важной персоне, требовалось разрешение и спецпропуск для того, чтобы покинуть территории НИИ.

— А давай отправимся в самоволку, — Монгол крутанулся на одной ноге, явно забавляясь моим озадаченным видом.

Было с чего задуматься: мой подопечный впервые задумал сорваться с поводка. Это наводило на ненужные размышления.

— Не боишься?

— А что мне может быть? Я — это все, что есть у этого учреждения. А тебе выход разрешен.

— Охрана?..

— Моя забота.

Монгол замер посреди улицы, задрал голову вверх и замер. С ним случалось такое периодически. Просто встанет, уставится в небеса и молчит.

— Согласна, милый. Давай рванем по-крупному. Когда?

— Часов в восемь? — спросил он, не отрываясь от созерцания неба, закрытого маревом смога.

— Хорошо, а сейчас? .

— Спать, — Монгол, наконец, вернулся с грязных небес на не менее чистую землю. — Я собираюсь прогулять всю ночь. Столь долгое общение с Лимоном достанет кого угодно.

Он взмахнул рукой и побежал к своему корпусу. Я уже привыкла к столь быстрой смене его настроений. Монгол мог быть нежным и через минуту уже совсем забыть о тебе, углубившись в свои мысли, сидя неподвижно, холодным и непонятным изваянием.

— Лорд, мы имеем какую-либо информацию о предполагаемом противнике?

В ухе пискнуло, и голос Лорда, словно из колодца ответил:

— Немного. Данные анализа таковы. Их не интересует текущий проект Монгола. Их интересует только сам Монгол и его способности. Предположительно они уже имели с ним контакт и ему, скорее всего, все равно где работать. Поэтому разработан именно вариант с похищением. Кали, по городу идет скупка оружия.

Лорд глупо хихикнул.

— Что скупается?

— Тяжелое вооружение. Плюс штурмовое оборудование. Игра ведется, как мы и ожидали, по-крупному.

— Но хотя бы предположительно: кто хочет уцепиться? Мы приблизительно знаем состав бойцов почти всех известных команд.

— Кали, малышка, я не хочу загружать тебя ненужной информацией. Какой смысл в догадках? Может быть, ты видишь в этом какую-то пользу. Я — нет.

— Да, но Монгол собирается сегодня податься в самоволку. Я хотела бы знать, чем сейчас занимаются команды Зака Хромого, Барк 12 и эти отморозки с номерами…

— 22123?

— Да.

— Я скину тебе информацию в течение часа. Ты получишь и данные по сегодняшней операции. Идет?

— Идет.

— Может быть, мне его удержать?

— Я думаю, не стоит. Не нужно, чтобы он знал о твоей миссии. Боюсь, это его огорчит.

— Да, возможно. Но есть же методы удержать и без раскрытия! Ты даешь добро на самоволку? 50

— Да, даю. Он слишком умен, заподозрит. И тогда мы вообще потеряем контроль за ним. Кстати, почему такой интерес?

— К чему?

— Ты спрашивала про команды.

— Ах, это! Только эти команды обладают достаточно большим опытом для работы в городских условиях. Я не знаю, как Монгол собирается пройти через охрану. Однако я не сомневаюсь, что он на это способен. Особенно с посторонней помощью.

— Тогда отбой, малышка. Жди информации через час

— Отбой.

— И еще одно, — Лорд засопел. — Ты классно смотришься с задранными вверх ногами.

В ухе пискнуло и затихло. Я, кажется, еще уловила, как Лорд противно захихикал перед отключением.

Ноги пришлось опустить. Я лежала в горячей ванне, периодически погружаясь в нее с головой. Голова вниз, ноги вверх… А где-то противный старикашка Лорд пялился через “жучок” на мои прелести. Нет, мне не жалко, но “жучки” я не переношу органически. У меня на них аллергия.

Хотя этот вопрос подождет.

Я снова ушла под воду.

Скачок в прошлое.

База проекта “Клон”. Индия. Штат Бихар. Патна

— А потом правительственный кризис. Митинги. Недоверие правительству. Даже убийства нескольких членов парламента. В общем, это была довольно ловкая интрига. Руки на которой уверенно нагрела президентская команда, — Марта деликатно отпила маленький глоточек из чашечки и закинула ногу на ногу.

Она была в возрасте. Можно было заметить не сглаживаемые морщинки в углах глаз, пальцы рук, которые все больше становились похожи на узловатые ветви ясеня. Но если не приглядываться, да еще в полутемной комнате… Сильные ноги, короткая юбка, волосы рыжей волной омывают плечи. Женщина на пике, на вершине. Я не могла себе представить даже отдаленно, сколько времени она уже держится на этой вершине, отодвигая старость, удерживая рубежи своей зрелости. Кажется, когда я начала себя осознавать, она уже была такой.

— После чего были досрочные перевыборы. Сначала парламента, потом президента. Новый парламент со старым президентом принимают в первом чтении закон о клонировании. Собственно этот момент и можно считать днем рождения нашего проекта.

— А что же случилось потом?

Я все еще не могла понять, для чего меня вызвала Марта. Мы сидели в ее комнате уже часа полтора, и все это время я большей частью слушала, впитывала информацию, как губка. Марта рассказывала Историю. Историю нашего рода.

— Потом случилась война. Тут что-либо сказать мне трудно. Каким-то образом вялотекущая межэтническая резня на юге переросла в нечто большее. Россия неожиданно поддержала Ливию и Ирак. В общем-то, столкновение было довольно быстротечным и бессмысленным, потому что не привело к каким-либо существенным изменениям в мире. Мир по-прежнему остался шатко однополюсным, постепенно каменея в своей неустойчивости.

— Почему?

— Мне иногда кажется, что кто-то решил проверить, решает ли сейчас что-либо военное преимущество.

— То есть?

— То есть перед миром стоит некоторое количество проблем. Например, перенаселение. Возможно ли решить эту проблему старыми методами? С помощью военных? Казалось бы, что может быть соблазнительней: дайте разгуляться новому холокосту, тотальному геноциду. Затем фронты длиной в десятки километров. Потери, которые начинают измеряться миллионами. Чудесный повод опробовать на практике целый ряд военных наработок, избавиться от устаревших боеприпасов… Но нет! Оказалось, это просто невозможно.

— Почему?

— Прежде всего потому, что нет стран, экономика которых потянула бы подобную авантюру. Мало того, что экономически все государства соединены между собой и разрыв тех или иных связей приведет лишь к ослаблению позиций каждой страны. Также нужно учесть, что война — это не только армия, которая сидит в окопах, это еще и обоз, снабжение. Продукты, боезапас, амуниция, топливо для техники. Чем больше армия, тем больше требуется для нее Снабжения. На каждого солдата, сидящего в траншее, по некоторым данным, требуется четыре человека, работающих в тылу. Другие аналитики приводят несколько большие цифры. Так или иначе получается, что экономика стран, которые могли бы, в силу развитости своей военной машины, начать очередную бойню, не в состоянии вытянуть необходимые масштабы. Может быть, именно поэтому Россия поддержала Ливию. Но и из этого ничего не вышло. Эпоха глобальных войн ушла в прошлое. Теперь лишь локальные стычки и небольшие войны.

— Но, как я помню, война как-то серьезно затронула наш проект?

— Это точно. Я увлеклась, говоря о глобальных аспектах войны. Забыла, что военные действия имеют и свои локальные стороны. Которые значительно важнее, чем мировая политика. Какая разница человеку, который потерял свою семью, насколько правильно действовало правительство его страны, ввязываясь в бойню? Ошибался тот или иной политик, а может быть, был прав? На самом деле это имело значение раньше, вероятно, во время Второй мировой. Но сейчас… вряд ли. Действительно, в ходе войны территория, на которой располагалась наша первая база, с яслями, оказалась под угрозой оккупации. Этим тут же воспользовались экстремисты, которые организовали восстание. В общем, Украина представляла из себя довольно небезопасное место для такого рода проектов и технологий. И мы эвакуировались в Индию. Сейчас я не уверена в том, что это было мудрое решение. Но тогда другого выхода, кажется, не было.

Вопрос, вертевшийся у меня на языке, был из разряда тех, что находятся под негласным запретом.

— А как же те, кто заказал проект?

Марта перекинула свои шикарные ноги и налила в чашечку еще чаю. Я ждала, что меня сейчас погонят и зададут чертей за .нахальство, но ничего подобного не произошло. Она только оправила манжеты своей синенькой блузки, стряхнула с юбки несуществующую пылинку. Марта всегда была элегантна, в ее присутствии мой черный деловой костюм выглядел неряшливой тряпкой, невесть как попавшей мне в руки.

— Сказать что-либо об этих людях я не могу. Не потому, что не хочу или не имею права. Просто потому, что не знаю. Считать, что мы были основаны марионеточной администрацией президента, как это значится в бумагах, по меньшей мере, наивно. Странно, но за все время нашей деятельности эти неведомые “хозяева” никак не проявили себя. Разработанные технологии не потребовались никому и так никуда и не ушли, мы пользовались тем, что наработали сами. К тому же большая часть архивов и практически вся библиотека была уничтожена во время восстания. После нашей эвакуации в Индию, кстати говоря, эвакуации никем не контролируемой, мы оказались предоставлены самим себе. Президент застрелился в аэропорту, когда стало ясно, что сбежать ему не удастся. Киев горел недели три, и первое, что попало под огонь — это разнообразные министерства и государственные учреждения. Конечно, это смешно, но мне почему-то кажется, что про нас забыли. Ведь изначальная деятельность НИИ была никак не связана с тем, чем мы занимаемся сейчас. Никто не планировал делать из вас боевиков. Хотя наши исследования очень легко легли на новые рельсы. Даже слишком легко, что может показаться странным, если исключить изначальную ориентацию проекта на военные цели.

— А как же так вышло?

— Политическая ситуация изменилась. Становилось все яснее, что главную скрипку будут играть ТНК. А корпорациям очень нужны силовые органы, никак не связанные с их громкими именами. Бизнес есть бизнес. Может быть, кем-то все это было запланировано, но, по всей видимости, они не учли нашей расторопности.

— В смысле?

— Разве ты не поняла, девочка моя? — спросила Марта, и у меня отвисла челюсть: так она не называла никого. — Мы можем оказаться слишком кусачей сукой, с такой удобнее дружить, сотрудничать. Потому что удавить нас будет стоить слишком дорого. Так что кто-то решил выждать. Сказал: пусть все идет, как идет.

— А почему вы мне все это…

— Говорю? — опередила меня Марта.

Я кивнула.

— Собственно, я уже назвала причину, только не конкретизировала ее до конца. Кто-то ждет, что мы сделаем ошибку, чтобы слопать нас целиком. Кто это? Я не знаю. Чего он хочет? Я не знаю. Фактически, я не знаю об этом “кто-то” ничего, кроме того, что он есть. Вероятно, он для нас благо, но жизнь приучила меня не верить в “добрую весть”. Так что теперь мы возвращаемся. Назад. И я хочу знать, кто, зачем и почему инициировал наш проект. А ты мне в этом поможешь.

— Каким образом?

— Ничего сложного. Ты будешь возглавлять аналитический отдел.

— Почему я?

Наверное, вопрос прозвучал испуганно. Марта слегка дернула бровью, мол, что это за новости?

— Потому, милая, что ты осталась одна. Из того…

Я вдруг поняла, какое слово не сказала Марта. Поняла, но постаралась забыть. — Из того года. Ты осталась одна. Это что-нибудь да значит. К тому же… К тому же это будет нетрудно. Можешь мне поверить.

Как я поняла позже, Марта не соврала. Руководить аналитическим отделом было просто. Основную работу делали мои подчиненные. Они собирали информацию, выводы, слухи, факты. Мне же на стол ложились только готовые сводки.

Я не понимала одного. Почему все-таки я оказалась на этой работе? И отмазка Марты о том, что я осталась одна из того выводка меня никак не устраивала.

НИИ Кибернетики и Робототехники. Киев

Кварталы института были ограждены высоким забором, который просматривался со всех сторон следящими устройствами. Вдоль забора прогуливалась охрана в штатском, внутри были расставлены посты уже на более официальной основе.

Теоретически этого должно было хватать, и в официальных отчетах и проектах именно так и считалось. Однако в реальности все оказалось несколько

сложнее.

Системами слежения просматривалось и прослушивалось пространство внутри периметра на расстоянии двадцати метров от ограды. Каждый метр. Все передвижения на этой территории анализировались специальным ИскИном службы охраны.

Ограда имела свою специфику, которая включала в себя две возможности в зависимости от ситуации. На случай стандартного нарушения периметра ограда ориентировалась на легкое поражение любого, не идентифицированного биологического объекта. То есть нарушитель получал шоковый удар током. В случае боевой тревоги… понимаете сами. В общем, ограда была вполне надежной составляющей общей системы охраны. К этому добавлялись разветвленная система “жучков”, прослушивающих и просматривающих все подряд, сеть живых стукачей на зарплате и тому подобные “радости”. Вся информация стекалась к охранному ИскИну. К тому же предусматривалась возможность запереть небо над периметром с помощью систем ПВО.

Видимо, институтский городок охранялся на все сто процентов. Это был максимум, на который можно было рассчитывать в городских условиях.

Каким образом Монгол собирался преодолеть все эти изыски технической мысли, мне было непонятно и даже интересно. Поначалу. Но потом, когда мы прошли всю внутреннюю линию охраны и внутри городка ничто даже не пошевелилось, стало ясно, что все не так просто, как казалось. Монгол прошел через все ловушки, как будто их не существовало. Его не видела система слежения, его шаги не проходили через чуткие электронные уши, живые охранники странным образом оказывались где угодно, но только не там, где шел Монгол.

Когда мы подошли к ограде, я поняла, что где-то наш отдел сильно просчитался. И либо источники Лорда безбожно врали, либо в игру вступил кто-то третий, мне не известный, либо я сама не учла что-то важное.

Как и следовало ожидать, ограда не подала признаков жизни. Мы оказались во внешнем городе.

— Лорд, — пробормотала я, оказавшись вдалеке от Монгола, — поднимай всех по тревоге. Действуйте по системе “Спираль”.

— Уже, уже… — отозвался Лорд.

— Не отставай, милая, — Монгол махнул рукой.

Его силуэт в неоновом цвете был каким-то нечетким, мерцающим. Мне показалось, что он растворяется в окружающем его городе, свете, толпе. Странно, но меня окатило неприятной волной страха. Мне не хотелось его потерять вот так, по-настоящему не узнав.

— Не отставай, нас ждут, — он снова махнул рукой.

И я поняла, что уже его потеряла.

— А куда мы идем, любимый? — Я протолкалась к нему через гомонящую толпу японских туристов.

— В “Людвиг”.

— “Людвиг”? Это же новый ресторан, где-то на Днепре… Кажется, это корабль или что-то похожее. Туда не попасть просто так!

— Просто так не попасть, точно! К тому же “Людвиг” не просто корабль. Это антигравитационная платформа, он мигрирует над поверхностью воды. Прелесть еще и в том, что никогда не знаешь, где с него сойдешь. Может быть, это будет место посадки, а может быть, другой конец города.

— Но это же страшно дорого!

— Да. Но сегодня особенная ночь, — Монгол улыбнулся.

— Поедем на метро? — Я склонила голову набок.

— Черта с два! Такси! — Он поднял руку, призывая мелькнувший на улице желтый автомобиль. — Знаешь, что считается особенным шиком среди посетителей “Людвига”?

— Что?

— Сойти в том же месте, где и сели.

— Мне кажется это довольно просто. Достаточно только следить за тем, куда движется ресторан.

— Нет, малышка. На самом деле все сложнее. Но ты сама все увидишь.

И мы нырнули внутрь сладко пахнущего такси. За рулем сидел араб, в маленькой курильне дымились благовония с легким запахом чего-то стимулирующего.

В толпе, что клубилась за окнами, я успела заметить лицо Лоск. Она весело хохотала, слушая болтовню какого-то незнакомого мне парня в белой куртке, что увивался возле нее. Лоск проводила меня взглядом и вроде бы слегка подмигнула. Это успокоило меня. Я была в автономном режиме, поэтому не могла слышать разговоров команды и общалась только с Лордом. Все остальные были связаны друг с другом и действовали в соответствии с установленной схемой. Видимо, Лоск была наиболее близка ко мне по спирали. Интересная штука “Спираль”.

— В “Людвиг”! — скомандовал Монгол. — И потуши свои вонючки.

Водитель не ответил ни слова, просто выкинул курительницу в окно.

Ночной город разный. Он становится таким, как только гаснут последние лучи солнца. Вместо однообразия дня город вдруг предстает в великолепном разнообразии красок, цветов и запахов. Ночь придает улицам и кварталам резкость, контраст, высвечивая то, что прячется от взгляда днем. Свет и оживленное веселье одних районов сменяется рваной темнотой выбитых фонарей и косыми взглядами подозрительных компаний. Да, в светлое время суток все то же самое, но как обостряются ощущения с приходом темноты!

Такси неслось по улицам Киева с совершенно дикой скоростью. Водитель умело вписывался в безнадежные повороты и газовал так, что порой казалось, двигатель выскочит из-под капота.

— А по какому поводу такой праздник? — Я постаралась перекричать свист воздуха в незакрытое окно.

— Что? — Монгол повернулся ко мне, и я увидела, как горят его глаза.

— Я говорю, что за повод?

— Просто хороший день, — пожал он плечами. — Удачный. Хотя ты, конечно, права. Повод есть. Будет. Я скажу тебе после.

Ветер развевал его черные волосы. Трепал, словно старался сдуть их и от невозможности сделать это еще больше злился.

— Неужели ты собрался сделать мне предложение? — пошутила я.

— Кто знает, может, и до этого дойдет, — прокричал в ответ Монгол и рассмеялся. Я даже встревожилась.

— Наблюдается шевеление в районе Подола, — раздался в ухе голос Лорда. — Будь предельно внимательна. Ориентировочно через пятнадцать минут вы будете в центре “спирали”. Я буду докладывать о любом изменении ситуации.

“Что еще за шевеление? — подумалось мне. — Приготовления к помолвке?”

— Смотри, — Монгол толкнул меня в плечо, — над городом сегодня нет туч. Даже смог рассеялся, мы сможем любоваться звездами, представляешь?

— Не представляю, — ответила я честно. — Только не говори, что ты и со смогом постарался. Я заподозрю в тебе божественное начало.