“Скучно, — подумала я. — Я искала человека, а нашла утопленника”.

Порыв ветра бросил мне в лицо щепоть пыли. Я зажмурилась, протерла глаза. Монгол терпеливо ждал.

— Ты думаешь, что я пришла забрать тебя отсюда? Дать тебе новую работу, переманить? Ты решил, что я пришла за тобой?

— А разве это не так?

— Не так. Я даже сама не знаю, зачем я набрала твой номер. Меня интересовала сама вероятность существования материалов или технологий, способных поглощать радиацию. Как оказалось, это была часть созданного тобой социального конструктора.

— Не часть, — поморщился Монгол. — Это брызги…

— Я просто хотела на тебя посмотреть. Ты слишком дорого стоил, Монгол. Я хотела знать, имела ли смысл игра.

— Ну и как?

— Чувство собственной значимости, Монгол. Слышал про такую штуку?

— И что?

Я молчала. Монгол, прищурившись, следил за мной.

Крак! Щелкнул тумблер выключателя. Серфер не смог справиться с волной. Он утонул. Он не сумел обогнать Систему, которая оказалась слишком умна. Невозможно справиться с Системой, работая на нее же,

— Ты все говорил правильно и справедливо, — сказала я. — Мне только кажется, что в своей вечной скуке, в своем вечном движении вперед ты проскочил нужный поворот. Тот самый, единственный, что ведет к Мосту через пропасть. Помнишь? Мост к Сверхчеловеку. Над пропастью человека. Или может быть, в твоем колчане кончились стрелы? И больше не пустит человек стрелы тоски своей…

Я говорила в пустой монитор. Я плакала перед пустым монитором.

Тоненький “Ericsson” так и остался лежать на прилавке. Никому не нужный товар на иллюзорном рынке, где-то на карте Индии.

Гений должен творить. Его бездеятельность — преступление. Бесконечные начала и ни одного конца, пусть в пустоту.

Из Дели я связалась с Джамалем.

— Привет! — задумчиво улыбаясь, сказал мой начальник. — Я уже начал волноваться. У тебя все в порядке? Нашла что-нибудь?

— Нашла.

— Ну?

— Это фикция. Такого проекта не существует в реальности. Как сказал один мой знакомый, это деталь социального конструктора. “Утка”, проще говоря.

— Очень хорошо. Подобного стоило ожидать. Не знаю, следила ты за прессой или нет, но сейчас вокруг этой темы крутится много статеек, слухов и тому подобного околонаучного бреда.

— Они хотят сформировать общественное мнение. Статье можно не верить, но информация отложится. А там можно уже играть на настроениях. Включится “испорченный телефон” и пойдет плодиться информационная гидра: от “радиация сейчас для человека не опасна” до “новые материалы защищают на N процентов”.

— И результат?

Джамаль выглядел плохо: круги под глазами, серый цвет лица. Создавалось впечатление, что он не спит уже несколько ночей.

— В Индию будут ввозить ядерные отходы. Скорее всего, из Евросоюза через третьи руки. Похожий сценарий разыгрывался в России. Давно.

Джамаль воспринял новость спокойно, без лишней мимики.

— Я тебя понял. Возвращайся. Абдул тебя хотел видеть.

— Хорошо… У меня еще остались незаконченные дела, я думаю, что это займет дня два.

— Полагаю, что это не проблема. Возвращайся, когда все закончишь… — сказал Джамаль и хитро прищурился.

Мне показалось, что он знает о моих “делах” все. Я увидела, что он готов отключиться и неожиданно для себя спросила:

— Джамаль, а кто выиграл?

— В смысле?

— Ну, ты же делал ставки в связи с моей командировкой. Кто выиграл?

— А ты как думаешь? — его губы растянулись в усталой улыбке. — Конечно твой любимый начальник…

На самом деле у меня не было никаких дел в Дели. Я просто хотеда отдохнуть. Смыть с себя неприятный осадок, который остался после встречи с Монголом. Мне просто требовалось несколько дней на расслабление. Дели — подходящий для этого город.

Если встать пораньше, в тот момент, когда солнце только-только показывается из-за краешка земли, то можно увидеть вещи, обычно скрытые от глаз. В четыре часа утра с верхних этажей гостиницы “Ашока” виден чуть ли не весь город. Конечно, если нет тумана.

Сегодня туман был. Дели, укрытый плотным одеялом белесой пелены, больше напоминал старинные развалины, ожидающие своих археологов, чем современный мегаполис, едва ли не центральный город всей Азии. Где-то внизу, у подножия, задыхаясь среди молочно-белой смеси смога, водяной пыли и испарений не остывшего за ночь асфальта, терпеливо ожидают грузчики, таксисты, разносчики воды, торговцы фруктами, сувенирами, женщинами, мужчинами, своей жизнью, чужой жизнью, просто нищие. Сейчас каждый из них готов на все ради очередного клиента, ради скользящего взгляда любопытствующего туриста, у которого нет-нет, а дрогнет рука, потянется за кошельком или кредитной картой. Они пришли сюда незадолго до рассвета, в желании занять место поудобней, все приготовить, поймать прибывших утренним самолетом или отъезжающих на первом поезде. Где-то внизу, вероятно, были люди, которые когда-то имели свое дело, свою небольшую лавочку или производство. Когда-то они, может быть, составляли то, что называлось почти гордо “средний класс”, и считались едва ли не спасением экономики страны. Каждому монстру нужны жертвы. Глобальная экономика сожрала любовно выращенный средний класс, бросив кости на дно кастрюли из смога, водяной пыли и испарений.

Днем, в толчее туристического города, среди яркого света и жары, все это незаметно, все это скрыто яркой суетой.

Ресторан “Башня” чем-то напоминал наркобар “Орбита” в Киеве. С той разницей, что тут не существовало такого понятия, как наркотики, и здание ресторана было построено специально, то есть огромная элегантная черная игла изначально задумывалась как ресторан, а не телевышка или маяк. В ресторане был ограниченный выбор алкоголя и курительных смесей, но шикарная кухня. К тому же отсюда можно было рассмотреть весь город и все его достопримечательности: от Кутаб Минара до Красного Форта. Специальные окна позволяли это сделать. Фактически это были не стекла, а огромные экраны, управляемые тонкой, сенсорной техникой, улавливающей направление взгляда и даже настроение смотрящего. Столиков с неудобным обзором тут не было. Все места располагались по внешней окружности, близко к окнам. В центре находились бар-ная стойка и кухня, уходящая вниз на несколько уровней.

Я сидела вполоборота к окну и рассматривала уличную толчею. В голове было пусто.

Из центра зала доносилось что-то мелодичное, традиционно индийское. Может быть, ситар или еще какой-то инструмент. Хозяин ресторана был очень богатый человек. Даже если не принимать во внимание затраты на строительство башни, которые, впрочем, могли быть не столь велики, учитывая новые технологии, применяемые в строительстве, содержать ресторан, основывающийся на национальных традициях, было очень накладно. Национальная еда, музыка, оформление — вот наиболее дорогие составляющие. И дело, конечно, не в закупках местного риса или специй. Крестьяне, которые ориентируются на производство этих продуктов, достаточно бедны, чтобы продавать свой товар по дешевке и радоваться этому. Однако беда местного производителя в.том, что производимые им продукты не всегда соответствуют заданным международным нормам. Упаковка, маркировка, процесс производства. Фермер из Бихара не в состоянии конкурировать с любым сельскохозяйственным гигантом, входящим в состав Европейского Торгового Соглашения (EFTA), а, следовательно, он должен “сливать” свой товар по заниженным ценам. Но и это для него не панацея, так как спроса на его зерно, рис, мясо и молоко нет. Налоговая политика государства, подчиняющегося Европейским Торговым Соглашениям, не предусматривает “зеленого коридора” для продукции, не соответствующей нормам EFTA. А значит, сыр из штата Бихар будет стоить в три-четыре раза дороже, чем аналогичный ему продукт, произведенный неизвестно где, но несущий на себе звездчатую шестеренку эмблемы EFTA.

Дальше больше.

Владелец ресторана, имеющий наглость поддерживать национального производителя, никак не подпадает под категорию налогоплательщиков, которым обеспечен тот самый “зеленый коридор” из-за того, что они поддерживают Всемирный рынок. Следовательно, налоги с ресторана “Башня” взимаются совершенно по другой ставке, нежели налоги с одного известного международного “фастфуда”.

Получалась своего рода вилка: с одной стороны, оригинальность, колорит и, как следствие, популярность, а значит, доходность такого проекта. Но с другой стороны — давление налогового аппарата на потребителя и производителя, и, следовательно, убыточность.

Ресторан “Башня” ухитрялся балансировать на этой грани уже несколько лет.

— Что ты там увидела? — одновременно с этими словами раздался звонкий “блям” бокала о дерево стола.

Я повернулась. Светлые волосы, некрашеные, настоящие, белая кожа, которую не берет загар, яркие глаза. Я словно смотрела на себя саму. Почти зеркало, если не считать некоторых деталей.

— Ли… Милая…

Ли взвизгнула и кинулась обниматься.

— Кали! Крошка! Я как увидела, не поверила!

— Ли… Задушишь, глупая! Ли!

Она придвинула стул, снова брякнула о столешницу бокалом с чем-то прозрачным. Вся она походила на сошедшего с ума щенка, который весь уже готов превратиться в виляющий от удовольствия хвост.

Ли была одета в легкомысленную кофточку из какой-то мелкой темной сеточки и черные шорты. Пышные волосы закручены сзади в хитрый узел. Она поедала меня глазами, стараясь обхватить взглядом всю сразу, с головы до ног. Посмотрев на нее вблизи, я разглядела маленькие шрамики возле ресниц, разрез глаз сделался более узким, восточным.

— Рассказывай! — стукнула по столу кулачками Ли. — Что ты тут делаешь, чем ты вообще занималась все это время? Где ты была? Что видела?

— Ну, ты даешь, прошло столько лет… — я остановилась, прикидывая в уме, сколько же лет действительно прошло.

— Много! — угадала мою мысль Ли. — Но все равно рассказывай!

— Много, это точно… В общем, я полагаю, нет ничего интересного в том, чтобы перечислять в алфавитном порядке, что я за эти годы видела. Ты торопишься?

—Я? Нет! Я в Дели сейчас отдыхаю. Еще неделю буду тут торчать, пока не приедут остальные.

— Остальные тоже будут?

— Ну, по идее должны. Но это уже не так важно. Где ты была? Мы поначалу пытались за тобой присматривать, но ты как в воду канула. Где-то на севере Украины промелькнула последний раз — и все.

— Где я только не была! Моталась от одной границы до другой. Занималась всем, что могла себе позволить. А когда эти занятия кончились, занималась всем остальным, что позволить себе не могла.

— Ух, ты глубоко занырнула?

— Дальше только дно. В некоторых случаях я даже донный песок перепахивала. Как скат. Или камбала. Так что если все рассказывать, то твоей недели не хватит.

— Тогда давай сократим, мишуру выкинем. Что ты делаешь тут?

— Тут? Бездельничаю. Вот на улицы смотрю. Жду, когда мне принесут заказ. Занимаюсь тем же, чем и ты. Просто отдыхаю. Правда, не неделю, а всего парочку дней.

— Здорово! — подпрыгнула Ли. — Так давай поставим Дели на уши! Покажем им, где раки зимуют!

Я закусила губу. Почему бы…

— Давай!

— Иииии! — завизжала Ли. После этого время потеряло свою ровную структуру и превратилось в рваное покрывало, сквозь которое я и воспринимала действительность. В памяти оставались вспышки, образы, знаки, часто не связанные между собой события.

— А знаешь, после того, как ты ушла, у нас была такая свистопляска, — говорит Ли.

Она кричит, стараясь побороть шум вокруг нас. Кажется это дискотека, динамики бухают в такт с тремя гермафродитами, дергающимися на сцене.

— Все Искариан разругались друг с другом. Лоск вообще удрала, насилу вернули. Но потом Лорд взял дело в руки.

— Как он там? — крикнула я.

— Нам? — не поняла Ли.

— Там! Лорд!

— А-а, — Ли махнула рукой. — Это я тебе потом расскажу, не тут! Ой, смотри-смотри, вот они!

Ли замахала руками в сторону сцены, толпа взревела и подпрыгнула в едином порыве. На сцену выбралась какая-то группа, и я поняла, что изрядно поотстала от новостей интертеймента.

— …а потом я решила, что для меня хватит этих нелепостей. И решила начать все заново. Получается, что я прожила одну жизнь, а оказалось, что у меня есть шанс начать другую…

Мы, не торопясь, брели по улице. Вечер опустился на Дели, но город игнорировал этот факт, существуя по своим часам.

— Что-то давило снаружи. Будешь смеяться, но один простой эпизод не давал мне спокойно жить. Как все-таки нелепо устроено сознание… Большие драматические события могут не оставить никакого следа в памяти, пройти мимо и стать частью статистики.

— И что же тебя зацепило?

— Странно будет звучать, но это была стрельба в “Орбите”.

— Где?

— В “Орбите”. В Киеве есть такой наркобар. Одно время я там часто сидела.

— Я не знала, что ты “сидишь” на этом.

— Да, я “сидела”, сознательно и серьезно.

— Почему сознательно?

— Я была дура и считала, что недостатки — это часть моей человечности. Не знаю, как другие, но я жутко комплексовала на тему собственной… Даже не подберу слов, искусственности, что ли… У тебя такого не было?

— У меня? Нет… — Ли опустила глаза. — Хотя, если подумать… Может быть, и было, но я об этом не задумывалась. Все равно без пользы. На мой взгляд, это вещи, которые есть как нечто данное. Основание, фундамент. Что на нем выстроишь, уже другой вопрос. Даже если фундамент кривой, это надо учесть.

— Любопытные ассоциации у тебя. Строительные.

— Ну, где-то жизнь вообще похожа на большую стройку. Кто-то сравнивает с дорогой, кто-то вообще ни с чем не сравнивает, смысла не ищет… Мне, например, кажется, что сравнивать жизнь с дорогой неверно.

— Почему?

— Потому что дорога — это то, что остается позади. Человек, который считает жизнь дорогой, не копит опыта. Он проходит мимо, оставляет за спиной и плохое, и хорошее. Такая схема мышления выглядит довольно поверхностной.

— А строитель?

— Строитель мыслит иначе. Он выкладывает кирпичики опыта в стену, поднимаясь все выше. Иногда кирпичики укладываются плохо, может быть, плохие кирпичи попались или что-то такое произошло. Строитель учитывает и это. Плохой опыт, это тоже опыт. Его нельзя игнорировать.

— Ты Дмитруса Красса не читала?

— Этого новомодного психолога? Читала, — Ли выразительно фыркнула. — Мало того, что он компилятор, он претендует на идеологию. Основная тема, на которой он паразитирует, — сиюминутная жизнь. Ну, про то, как надо жить и ни о чем не думать. Особенно он предостерегает от попыток анализа неудачи. Мол, переживание отрицательных эмоций заново только укрепляет отрицательную установку психики современного человека.

— Я читала…

— Ну, тогда ты меня понимаешь. Меня не сильно волнуют идеологи сиюминутной жизни. Так что там произошло в “Орбите”?

— По идее ничего особенного, в бар ворвались несколько человек и открыли пальбу. И действовали они так… В общем, на психов они не походили. Я сумела уйти. Их обложили и долго выкуривали. Понимаешь, у меня сложилось впечатление, что у них была цель. А по той информации, которую раздобыл Лорд, это были психи. Но тронутые себя так не ведут. На террористов тоже не похоже. Требований никаких, следов тоже. Просто пришли люди, устроили бойню и погибли. Глупость.

— А почему тебя это так трогает?

— Потому что мне показалось, что они искали именно меня. Но как-то неотчетливо, несерьезно… И информации о них никакой, ты знаешь Лорда, он выкопает все, что сможет. У него такой пунктик. Тогда получалось, что им нужна была я, но это желание у них оформилось едва ли не на пустом месте. Почему-то этот вопрос сидел в моей голове все время.

— А сейчас ты что делаешь?

— Может быть, я ищу ответ на этот вопрос. Хотя теперь это уже не принципиально. Эта проблема вытянула меня со дна. Мне почудилось, что в этом покушении было что-то от предназначения.

— Твоего?

— Ну да! Это, вероятно, глупо или нагло, но что-то в этом есть.

Где-то за стеной света от фонарей на небе сияли звезды.

— Ты мне обещала рассказать про Лорда, — обратилась я к Ли.

Та в это время раскручивала молодого немца, который, в принципе, уже был готов практически на все, но ночной прыжок с моста с резинкой, привязанной к ногам, был для него, на данном этапе развития отношений с Ли, немного слишком.

— Сейчас, момент, — отозвалась Ли, прижимаясь к немцу всем телом и что-то нежно шепча ему на ухо.

Я посмотрела на небо. Как мы выбрались за город, я помнила с трудом. Вспоминалась какая-то машина, набитая битком, чьи-то нежные пальцы, кажется, кто-то целовал мне шею. Судя по всему, это была группа любителей прыгать с мостов. Я постаралась припомнить, как же называется резинка, что цеплялась к ногам этих сдвинутых, но в голову лезло лишь название музыкального инструмента “банджо”.

На мосту были только мы, инструктор и еще парочка девушек, которые были для прыжков слишком пьяны. Все остальные болтались где-то несколькими десятками метров ниже, весело крича и взвизгивая.

Немец, наконец, тряхнул головой.

— Да! — закричала Ли. — Он решился, мой герой!

Герой был бледен, но после таких слов отступать было некуда.

Флегматичный инструктор умело связал ему ноги и прикрепил резинку. (Как, черт возьми, она называется?)

Довольная Ли выплясывала рядом что-то напоминающее танец живота. Получалось очень неплохо.

— Когда прыгнешь, следи за тем, чтобы… — начал инструктор, но Ли его перебила.

— Ему не надо, он прыгнет, потому что он герой! И не дай бог, он передумает, я вас в масле сварю. Прыгай! Прыгай, мой Зигфрид!

Она простерла руки к немцу, который стоял на парапете ни живой, ни мертвый. Потом она подошла ближе, взобралась на приступку и прижалась грудью к его коленям. Потерлась. Мурлыкнула… И немец провалился в темноту. Его крик, постепенно удаляясь, исчезал в ночном воздухе.

— Давай, давай, мой Зигфрид! — закричала вниз Ли, перевесившись через бордюр так, что у флегматичного инструктора глаза уподобились блюдцам. — Твоя Брунгильда тебя ждет! Эгей!

Она помахала рукой кому-то там внизу, треснула по физиономии инструктора, который неудачно задумал поддержать ее за талию, и подошла ко мне.

— Да, весело, — констатировала Ли. — Весело, но слегка скучно становится. Пошли отсюда.

— А этот? — я махнула рукой в сторону обрыва.

— Ничего страшного, повисит-повисит, кровь от одного места к голове вернется… И все будет у него хорошо. Пусть я останусь его фантазией. Так интересней.

Мы пошли вдоль дороги, ярко освещенной фонарями.

— Не заблудимся?

— Ты шутишь? Первая же попутка — наша. Гарантию даю.

— Так что там с Лордом?

— С Лордом все в порядке.

— И в чем тут подвох?

— Подвох простой. Ты когда-нибудь Лорда видела?

— Ну, как и каждый…

— Я имею в виду вживую.

— Нет.

— Правильно, — кивнула Ли. — Только с экрана. Как и все остальные.

— Что ты хочешь сказать?

— То, что Марта была очень юморной женщиной. На самом деле она не доверяла никому. Не то, чтобы она не доверяла нам… Просто она не доверяла нас. Не могла доверить нас никому из людей. Доверила только Лорду. Он ИскИн.

— Ого… — только и сказала я.

— Попутка! — крикнула Ли и запрыгала на месте.

Поднимающиеся откуда-то со дна пузырьки горячего воздуха, насыщенного дурманящими мозг благовониями, гладили тело миллионами ласковых ладошек. Пробегая по коже, они заставляли ее покрываться мурашками от удовольствия, а потом, достигнув поверхности воды, лопались с удовлетворенным шипением. Было хорошо.

Мы с Ли лениво плавали в большом бассейне с морской водой. Я перевернулась на спину, раскинула руки в стороны и закачалась на легких волнах под тихий разговор двух стихий.

— А что ты тут делаешь? — сквозь шум донесся голос Ли. — Извини, что спрашиваю, просто мало ли… Иногда полезно знать, чем будет заниматься твоя подруга, чтобы случайно не перейти никому дорогу… Сама понимаешь…

— Уточни, — отозвалась я, понимая важность вопроса. — В Дели? В Индии? В этом центре?

— Ну, в Дели, в Индии…

— Работаю, — я задумалась. — Ты что-нибудь слышала о “Калиюге”?

— В смысле религии или?..

— В смысле организации.

— Совсем немного.

— Ну, раз немного, то мы с тобой не пересечемся. Я связана как раз с этой организацией.

— И скандал с ядерными отходами — твоя работа?

— А что, уже есть скандал?

— Еще какой! — Ли плеснула в меня водой. — Некоторые газеты раздули шумиху вокруг планов правительства ввозить и складировать ядерные отходы на территории Индии. Кто-то начал, остальные подхватили. Вытащили на свет какого-то политика, связанного с этим. Какие-то документы из канцелярии, едва ли не президента. Сейчас идет расследование, каким образом эти документы вообще попали в руки прессы… Скандал кошмарный! Президент отмалчивается, в парламенте драки…

— Удивительно… Потрясающая роскошь… А что тут делаешь ты? — спросила я, рассматривая потолок.

Купол над бассейном был усыпан звездами. Полная имитация ночного неба. По желанию можно установить Луну и планеты…

— Ну, — Ли примолкла, а потом вдруг оказалась рядом. Я не повернула головы. — Ты про Джаву Сингха слышала?

Ее губы были настолько близко, что я ощущала ее дыхание на своей шее, чувствовала, как она двигается под водой.

— Слышала.

— Много.

— Достаточно. Значит, мальчик все-таки решил слить информацию.

— Кто?

— Мальчик. Я узнала о толстом Джаве от одного мальчика. И от одного мертвеца. Ну, что ж… Передавай Сингху привет, если получится не убивать его сразу.

— Передам, — серьезно сказала Ли. — От кого?

— От Садабада Кархаи.

— Кто это?

— Один… человек. Знаешь, Ли, хорошо, что мы все-таки встретились.

Я изогнулась и ушла под воду, мельком увидела стройные, сильные ноги своей подруги, равномерно двигающиеся под водой, кустик ее черных волос на лобке. Она засмеялась, закрываясь от брызг.

Справка.

Объект: История Антиглобализма.

Источник: Общий Информационный Канал

Выборка Begin

Нынешняя глобализация, неолиберализм как всемирная система — все это следует понимать как новую войну для захвата территорий.

Окончание Третьей мировой войны, или “холодной войны”, не означает, что мир преодолел бипо-лярность и стал стабилен под властью победителя. В результате этой войны, несомненно, был один побежденный, но трудно сказать, кто оказался победителем. … Дело в том, что поражение “империи зла” (цитата из Рейгана и Тетчер) значило открытие новых рынков без нового хозяина. Поэтому нужно было начинать борьбу за захват позиций, то есть завоевать их.

…окончание “холодной войны” поставило международные отношения в другие рамки, в которых новая борьба за эти новые рынки и территории вызвала следующую мировую войну, Четвертую.

Широкие территории, богатства и, главное, квалифицированная рабочая сила мира, где только что закончилась “холодная война”, ожидали своего нового хозяина…

Но место для владельца мира только одно, а пре-тендентов немало. И для достижения этой цели развязывается новая война, на этот раз среди тех, кто провозгласил себя “империей добра”.

Если Третья мировая война происходила между капитализмом и социализмом и шла по разным сценариям и с различной степенью интенсивности, Четвертая мировая война ведется сейчас между крупными финансовыми центрами с повсеместным сценарием, и интенсивность ее остра и постоянна.

Одной из первых потерь в этой новой войне оказался национальный рынок. Удар оказался таким мощным и окончательным, что у государств уже нет силы, необходимой для противостояния действию международных рынков, попирающих интересы граждан и правительств…

Если во времена Третьей мировой войны атомные бомбы выполняли задачу навязывания другому своей воли, его запугивания, при Четвертой мировой конфронтации с финансовыми бомбами происходит уже нечто совершенно иное. Это оружие служит для нападения на территории (государства), уничтожая материальную базу национальной независимости, и делает эти территории безлюдными. Это необходимо, чтобы избавиться от всех тех, кто бесполезен для новой рыночной экономики (например, от коренных народов).

Но, кроме всего этого и одновременно с этим, финансовые центры берутся за восстановление государств и реорганизуют их согласно новой логике мирового рынка.

“Новый мировой порядок” — превращение всего мира в один единый рынок. Страны являются магазинами его отделов с управляющими в виде правительств. В гигантском мировом гипермаркете свободно перемещаются товары, но не люди. Каждый день крупные финансовые центры навязывают свои законы странам и группам стран во всем мире. Реструктурируют и перераспределяют их жителей. И когда эта операция закончена, сталкиваются с тем, что многие из людей оказываются “излишними”.

Прогресс крупных транснациональных корпораций не предполагает прогресса развитых стран. Наоборот, чем больше зарабатывают финансовые гиганты, тем больше обостряется проблема бедности в так называемых богатых странах.

Одна из неолиберальных басен заключается в утверждении, что экономический рост неизбежно приводит к лучшему распределению богатства и к росту занятости, Но это не так. Точно так же, как рост политической власти короля не приносит как последствие роста политической власти .его вассалов.

Субкоманданте Маркос. “Семь деталей мировой головоломки”.

Вопрос: То есть вы считаете, что если антиглобалисты будут в кровь избивать полицейских и раскурочивать магазины, то сразу наступит царство всеобщей справедливости?

Ответ: Было бы лучше, если бы люди были стадом послушных овец? Когда молодежи не дают свободы выбора, она выходит на улицы выражать свой гнев, потому что не хочет жить в таком мире.

Субкоманданте Маркос. Из интервью.

(Внимание, источник не надежен!) # End

В аналитическом отделе было тихо. Джамаль уехал на какую-то пресс-конференцию в Дели, работники спокойно занимались текущими делами, некоторые дремали в креслах, кто-то что-то обсуждал.

Я перескакивала с сайта на сайт в Интернете, не задерживаясь нигде особо долго. Новостные каналы сменяли друг друга, выпадали окошки, назойливая реклама, глупые персональные “хомяки”, форумы, чаты, энциклопедии. Фактически Интернет не изменился за сотню с лишним лет. Оставаясь едва ли не самой прогрессивной информационной средой, он придерживался нескольких основных форм, принятых еще в первые десятилетия его существования. Конечно, развитие языков программирования, ориентированных на Сеть, сильно изменило эти формы, что-то стало удобней, что-то — красивей, но чат — это чат, а форум — это форум. На принципиальном уровне не произошло никакого качественного скачка. Рост идет только вширь, но никак не вверх. Возможно, это является отражением событий, происходящих во внешнем, Большом, мире. Или, наоборот, Интернет — символ той исторической ветки, по которой пошла человеческая цивилизация. Развивать инфотехнологию, компьютеры, бытовую электронику, делать жизнь удобной, простой, быстрой. Закрыть любые перспективы на исследование дальнего космоса под этикеткой обывательского вопроса “какая от него польза?”, свести философскую мысль к рассуждениям о “равенстве и общечеловеческих ценностях”, приняв Фукуяму, поделить мир на Золотые, Серебряные и прочие миллиарды. Жить быстро. Жить вширь. Удобно, легко, стремительно. Этой самой стремительностью жизни подменить прогресс.

Интернет. Отличный показатель, новые языки программирования меняют внешний вид, меняют скорость подачи информации, меняют одежку, но оставляют суть предмета. Видимость прогресса, симуляция развития, но на деле лишь проработка уже пройденных достижений.

Появление Искусственного Интеллекта вполне можно было предсказать, учитывая темпы развития технологии. Просто очень умный компьютер. Искусственное может продуцировать не только мысль, но и эмоции. Отлично, но что дальше?

Повсеместное внедрение ИскИнов повлечет за собой новый виток проблем и конфликтов этико-морального свойства, которые будут с той или иной скоростью решены посредством юристов к удовольствию глав корпораций. Все то же самое, что было с клонированием человека. Клонировать — да. Улучшать — нет. Практическая евгеника — бесперспективное направление науки. Почему? Ответ лежит на поверхности. Усовершенствование человека должно иметь какую-то цель. Иначе в жертву физическому совершенству будет принесена значительная часть производства потребления. А это немало. Одна фармацевтика может стать убыточной областью буквально при жизни одного поколения. И таких отраслей, паразитирующих на слабостях человеческого тела, масса.

С такими экономическими потерями можно было бы смириться, будь практическая евгеника дверью к новым достижениям и целям. Но Сверхчеловеку не к чему стремиться в мире, который не растет в высоту. В такой реальности массовый Сверхчеловек избыточен, так как неугоден власть предержащему меньшинству.

На одном из поворотных моментов истории цивилизация пошла по пути, где есть лишь один массовый стандарт для человека — винтик.

Малая деталька колоссальной Системы. Полностью заменяем. Имеет два положения: “работает — не работает”. Вот и вся спецификация.

Сверхчеловек губителен для Системы, потому что он стремится вверх. Сверхчеловек делает мир большим, расширяя его до пределов своей воли и желания. Сверхчеловек живет вперед. Он чаще смотрит в небо над своей головой. Он пробивает пределы скорлупы, которую перерос. Но вокруг нас один большой Интернет, делающий мир маленьким.

— Любая система, прошедшая в своем развитии определенный уровень, обладает элементарными реакциями на внешние раздражители, — произнес кто-то за моей спиной. — Если попытаться хоть немного вникнуть в процессы, происходящие вокруг нас, то можно легко заметить, что все части системы, на первый взгляд отдельные и независимые, совсем не так самостоятельны, как кажется.

— Что ты имеешь в виду?

Каким-то дополнительным чувством я поняла, что человек, сидящий сзади, обращается ко мне. Вообще довольно странная тема для разговора, странный-стиль… Кто это такой умный? Я решила сразу не оборачиваться, а подождать продолжения. Простой прием для овладения вниманием собеседника — начать с какой-то неожиданной мысли или фразы. Ну что ж пусть этот прием сработает.