– Что ж, давай, Пилипенко, порадуй нас своим искусством, – милостиво разрешил он, и наводчик с заряжающим заерзали и засопели в своем закутке, заряжая танковое орудие.

Снаряд для стоявшей в башне их танка 122-миллиметровой пушки был столь тяжел, что даже два таких здоровых мужика с трудом управлялись с этой задачей. Наконец лязгнул замок орудия, и Тарас Пилипенко доложил о готовности к стрельбе.

– Поберегись, – предупредил экипаж Александр Иванович и надавил на педаль спуска.

Страшной силы грохот затопил все вокруг. Щелкнул затвор, и дымящаяся раскаленная гильза со звоном вывалилась на дно танковой башни.

– Есть! – дружно завопили танкисты, видя, как на третьем этаже «граненого стакана» вспухает кирпичное облако.

– Клюев, – обратился капитан к стрелку-радисту, – свяжись-ка с командиром Макрели-2 и передай ему приказ на передвижение к Бранденбург, вот дьявол, штрассе.

– Круглов, разворачивайся, – крикнул он водителю, – уснул что ли?

Взревел дизель, и ИС-2, легко крутанувшись на одном месте, давя в прах своей 46-тонной громадой попадающиеся под траки кирпичи, двинулся на новую позицию. Второй танк огневой поддержки пехоты пополз вслед за ними. Танкисты, как правило, не видят, что происходит сзади. В свои перископы они видят только то, что происходит впереди их машин, и поэтому не заметили, как на том месте, где они только что стояли, несколько мгновений спустя взметнулись высокие фонтаны взрывов. Немцы за два штурма быстро поняли, какую опасность представляют для них новые ИСы, и вели поэтому за ними непрерывную охоту. На этот раз наши танкисты избежали опасности, но они еще не знали, что на этой войне им повезло в последний раз и часы большинства из них уже сочтены.

– Какой еще телефон, кто там совсем сдурел, – сонно бормотал Вист, опять натягивая ненавистные сапоги. Резко встав, он внезапно потерял на секунду сознание, и дневальный еле-еле успел подхватить его под локоть.

Добравшись до стола дежурного, уполномоченный буквально рухнул на стоящую около него табуретку и взял лежащую на столе трубку.

– Слушаю, кто говорит?

Мембрана болезненно щелкнула его по ушной перепонке и только после этого отозвалась голосом Гюнтера:

– Господин оберштурмбаннфюрер, только что на Ваше имя поступила срочная телеграмма из Берлина.

Вист пододвинул к себе журнал дежурного и вынул авторучку.

– Готов, диктуй!

Лейтенант откашлялся и начал:

– Главное управление импер...

– Короче, – прохрипел Вист, – цифры диктуй!

– Да-да сейчас, – пробормотал еле слышно Гюнтер, – вот они: 43456 02858 78557 72230 66858 29446 77820 89805 23230 21097 44859 66936 12109. Подпись: Юрген-45.

Уполномоченный ГУИБ услышал позади себя подозрительный шорох и резко обернулся. За его спиной уныло переминался с ноги на ногу дежурный по казарме.

– Что ты здесь топчешься, милейший? Сходи-ка лучше на кухню, да и свари мне пару хороших чашек кофе, – обратился к нему Вист, рассчитывающий в отсутствие дневального расшифровать телеграмму, а заодно и сбросить с помощью бодрящего напитка остатки сонной одури. Интуиция подсказывала ему, что вновь лечь и доспать ему сегодня уже не удастся.

Приказ, переданный ему из Берлина, был краток и гласил следующее.

«Быть готовым к приему сигнала «Морской змей». Вскрыть пакет с красной полосой».

Подпись: Кальтенбруннер.

Пакет с красной наклейкой, врученный ему еще в Берлине, лежал у него во внутреннем кармане кителя уже две недели, и вот, значит, пришла пора его вскрыть. Он вынул пакет, положил его на стол и ножницами из походного несессера аккуратно вскрыл конверт. Из него выпали кусочек плотного тонкого картона, покрытого колонками цифр, и текстолитовая пластинка с отверстиями и бронзовыми «украшениями» в виде двусторонних выступов. Повертев пластинку в руках, Вист небрежно сунул ее в карман и принялся за расшифровку текста. В это время послышалось осторожное шарканье сапог дневального, несущего из кухни кастрюльку с кофе и тарелочку с печеньем. Увидев это, Вист положил конверт и смятый лист с расшифрованной радиограммой в пепельницу и чиркнул зажигалкой. Дневальный, покосившись на догорающую бумагу, осторожно поставил кофе на стол, вынул из тумбочки чашку с ложкой, сахарницу и деликатно удалился за соседний стол, понимая, что оберштурмбаннфюрер крайне занят и мешать ему сейчас не следует.

Вист налил себе полчашки кофе, щедро сыпанул туда сахару и, с наслаждением отхлебнув настоящего бразильского напитка, продолжил работать над шифровкой. Собственно, в ней содержалась только инструкция по пользованию специальным ключом (текстолитовой пластинкой с бронзовыми шишечками), с помощью которого только он, Вист, получал возможность свободно пройти через все отсечные броневые двери и кессоны под Кенигсбергом, вплоть до подземной базы подводных лодок.

«Прекрасно, – подумал уполномоченный, – очень вовремя». Он допил кофе и взглянул на часы. Они показывали без четверти двенадцать.

Он снова снял трубку телефона и набрал 22. На этот раз никто из «центрального вокзала» не отвечал так долго, что Вист стал беспокоиться, уж не попала ли тяжелая авиабомба в его передвижной узел связи, но наконец наверху сняли трубку.

– Лейтенант Шлих слушает, – раздался голос Гюнтера.

– Вы что там уснули, почему так долго не отвечали? – раздраженно рявкнул на него Вист.

– Мы восстанавливали сбитую антенну, господин оберштурмбаннфюрер, – не обращая внимания на его тон, невозмутимо отозвался его помощник. – Кстати, ее сбивают уже второй раз за сегодняшний день.

– Так, значит, вы с Хуго все-таки поднимались наверх?

– Естественно, поднимались, поскольку без наружной антенны нет совершенно никакой слышимости.

– Тогда расскажи мне, как там обстановка в городе? Удалось ли нашему генералу Ляшу отразить натиск большевиков?

– Боюсь, что нет, оберштурмбаннфюрер, судя по грохоту боя, русские штурмовые группы овладели как минимум половиной города, и у меня почему-то создалось такое впечатление, что мы с вами находимся внутри совсем небольшого пятачка, пока еще не захваченного «Иванами».

– Неужели положение столь серьезное?

– Да оно, как мне кажется, просто безнадежное. Вы там внизу просто не представляете, что русские снаряды сделали с нашим городом, как минимум половины зданий уже не существует. Снаряды и бомбы падают с такой частотой, словно капли воды во время дождя. Мы тут с радистом не захвачены «Иванами» только потому, что ближайший к нам форт все еще огрызается, но боюсь, он долго не продержится, ибо русские по нему стреляют из таких мощных пушек, что даже у нас от разрывов потолок трескается.

– Понял тебя, – отвечал лейтенанту Вист, – но вы должны продержаться там только до сигнала, после чего сразу же спускайтесь сюда.

Эсэсовец долил еще кофе в свою чашку и задумался. Судя по докладу Гюнтера, положение обороняющегося гарнизона было совершенно безнадежно. Значит, и поступления решающего сигнала следует ожидать в ближайшие часы, а может быть, даже и минуты. И еще он подумал о том, что было бы совсем не лишним пройти сейчас до подземной базы подводных лодок, дабы не плутать потом в подземных коридорах, когда придет время уносить ноги.

«Заодно и этот странный ключ испытаю», – решил он и жестом подозвал сидевшего за соседним столом дневального. Когда тот приблизился, Вист поднялся и, морщась от ноющей боли в натруженных ногах, указал ему на место, где только что сидел сам, и сказал как отрезал.

– Приказываю сидеть здесь, ждать звонка от лейтенанта Шлиха. Если он позвонит, тщательно запишешь все, что он тебе продиктует. Захочешь отлучиться, разбуди своего начальника, черт, опять забыл, как его зовут.

– Гауптман Хайнц Зильберт, – бодро отчеканил дневальный.

– Вот именно, его, и дословно передашь то, что я тебе сейчас сказал. Надеюсь, ты все понял, и накладок не будет.

– Так точно! – вытянулся дневальный, щелкая каблуками.

Благополучно преодолев два квартала размолоченных и обугленных зданий, Макрель-1 и Макрель-2, перевалив через два ряда окопов, приблизились к полуразрушенной, стоящей несколько в глубине квартала кирхе. Капитан Сорокин скомандовал остановку и огляделся. Вторая рота, которую они должны были поддержать огнем, закрепилась в двух относительно сохранившихся трехэтажных домах, но с того места, где они сейчас стояли, были видны только верхние этажи этих двух зданий. Сорокин вызвал командира второй машины.

– Степашин, – как слышишь меня, Степашин?

– Слышу хорошо, Александр Иванович.

– Предлагаю подняться повыше, а то из этой ямы ни черта не видно.

– Согласен, но куда же мы двинемся? Как только танки высунутся на открытое пространство, нас тут же накроет немецкая артиллерия.

– Предлагаю в таком случае заехать в кирху. Самое, пожалуй, высокое место.

– Так мы и там как на ладони окажемся.

– А мы за оставшуюся стеночку спрячемся и накроем оттуда пулеметные позиции у речки.

– Понял, капитан. Пока фрицы нас там засекут, мы самое малое по пять-шесть снарядов успеем выпустить.

– Так и порешим. Вперед!

Танки, синхронно повернувшись на месте, поползли на вершину пологого холма, под прикрытие покосившейся кирпичной стены католического собора. В нескольких метрах от движущихся машин хлопнули разрывы шальных минометных мин, но экипажи, не обращая внимания на звон осколков по броне, продолжили свое движение. Наконец они достигли развалин кирхи и, кроша гусеницами плиты из белого мрамора, подогнали свои танки к остаткам алтаря. В соборе уцелела практически вся западная стена и некоторая часть южной. Используя это удачное стечение обстоятельств, танкисты поставили свои машины вдоль уцелевшей стены на расстоянии примерно восьми метров одну от другой. Развернув орудия в сторону приземистых неприметных строений, они зарядили их и начали выискивать достойные своих калибров цели. Однако бушующие в районе действия второй роты пожары делали их усилия напрасными.

– Миша, Клюев, – позвал капитан радиста, – свяжись-ка со штабом, пусть нам из второй роты дадут целеуказание, а то ведь мы тут как слепые котята крутимся, а время-то не ждет!

Радист защелкал тумблерами, завертел рукоятки настройки радиостанции и забубнил в микрофон. Александр Иванович слегка откинулся на неудобном танковом сиденье, давая отдых своей затекшей спине, и тут же вспомнил о том, как еще совсем недавно на улицах Рязани устанавливали первые громкоговорители, передававшие новости из самой Москвы.

А вот теперь какой-то мальчишка, Мишка Клюев, вполне свободно обращается со сложнейшей радиостанцией, не испытывая, видимо, к ней ни трепета, ни почтения.

– Капитан, – услышал он в наушниках голос Михаила, – капитан, вторая рота на связи.

Комбат прижал ларингофоны к горлу и нажал кнопку вызова.

– Кто на связи, я – Макрель-1. Отвечайте!

– Макрель, я – Грач-2. Не могу переправиться через речку. Подсоби огнем, браток!

– Грач, я – Макрель-1, укажите ракетами направление стрельбы, а то из-за дыма пожаров мы ничего не видим!

– Макрель, сейчас дам залп зелеными ракетами, смотри внимательно!

Через несколько секунд Александр Иванович действительно увидел в свой перископ зеленые шарики сигнальных ракет, вылетающих из окон одного из двух зданий, где засела наша пехота.

– Тарас, – хлопнул он по плечу наводчика, – видишь подсветку?

– Конечно.

– Тогда лупи!

Грохнул выстрел. Пилипенко с Гуськовым снова закряхтели, выволакивая очередной снаряд из боеукладки.

– Макрель, я – Грач-2, – зазвенело в шлемофоне. Ниже берите, снаряд по воду пошел.

– Понял, понял – сейчас исправим.

– Тарас, опусти ствол и бери на пять градусов ниже.

Пилипенко крутанул ручку вертикальной наводки и доложил:

– Готово, командир!

Следующий снаряд тоже угодил в воду разлившейся по весне небольшой речки, вызвав у пехотинцев целый взрыв негодования и безудержной матерщины.

– А черт, – пробормотал капитан, торопливо оглядывая окрестности в смотровые щели, – как бы нас не засекли, уж больно долго мы здесь толчемся!

С третьей попытки им все-таки удалось попасть снарядом туда, куда надо.

– Нормально, мужики, – оживился Грач, – теперь чуть правее.

– Чуть, это сколько, пять метров или пятьдесят?

– Метров на двадцать, двадцать пять.

– Как, парни, зарядили?

– Угу, – дружно отозвались заряжающий с наводчиком.

– Готовы? Огонь!

Танк тяжело дернулся.

– Клюев, выйди-ка на вторую «рыбку».

Степашин откликнулся мгновенно:

– Макрель-2 на связи.

– Слушай, Витя, давай-ка, браток, пяток снарядов, влепи в тот железный ангарчик. Последний разрыв видел?

– Видел!

– Вот туда и клади.

Экипажи обоих танков успели выпустить еще по два снаряда, и на этом их непосредственное участие в самой кровопролитной войне двадцатого века было закончено.

Майор вермахта Франц Зейбель, не отрывая трубки полевого телефона от уха, прокричал новые данные наводчикам находящейся под его командованием гаубичной батареи. Черные от копоти и кирпичной пыли артиллеристы, качаясь от усталости и бессонницы, загнали четыре фугасных снаряда в казенники четырех пушек и по свистку фельдфебеля дернули за спусковые шнуры.

– Комбат, Макрель-1, – услышал капитан Сорокин в наушниках, – где вы, куда переместились?

Уже порядком угоревший от пороховых газов капитан не сразу понял, кто его вызывает.

– Кто там, Клюев?

– Старший лейтенант Ухов, Вас зовет!

– Да-да, вспомнил нашего штабного. Передай: Макрель-5 на связи Макрель-1. Мы предположительно находим...

Страшный грохот от взрыва и ни с чем не сравнимый, сводящий скулы хруст обрушивающегося здания разом оборвал связь обоих экипажей со своими. Навсегда...

Некоторое время ошеломленные танкисты сидели молча, даже не шевелясь, пытаясь понять, что произошло. Первым опомнился механик-водитель головного танка.

– Кажись, завалило нас, командир. Я ничего не вижу.

– Спокойно, всем сидеть на местах, – повысил голос капитан. – А ты, Алексей, лезь-ка, брат, к нижнему люку, проверь, как он там открывается.

Механик, нажав на рычаг, откинул сиденье в сторону и, треснувшись головой о какую-то железку, злобно зашипел. Все танкисты, отходя от шока, захохотали. Круглову, правда, в этот момент было совсем не до смеха. Мало того, что в голове звенело от удара, он никак не мог вспомнить, куда положил утром свои инструменты, и ожидал поэтому заслуженного нагоняя. Но не это больше всего волновало нашего водителя. Копаясь во всем этом хозяйстве, он вдруг припомнил, что даже не проверил, действует ли механизм открывания нижнего люка, хотя и обязан был сделать это при приемке новой машины. Спина его облилась потом при мысли о том, что тот может и не открыться. К счастью, он вскоре добрался до самого люка и увидел, что механизм отпирания его сделан совершенно иначе, нежели в привычной тридцатьчетверке, и вовсе не требует применения инструментов.

– Все в порядке, капитан, – радостно выдохнул Алексей Круглов, – сейчас я его открою.

Он примерился и, наваливаясь всем телом, провернул маховик запорного устройства. Только тут, услышав доклад Круглова, капитан Сорокин вспомнил о втором экипаже:

– Клюев, быстро второй танк на связь!

– Слушаюсь!

Через несколько секунд в наушниках зазвучал тревожный голос радиста второго танка:

– Макрель-1, Макрель-1, отвечайте, здесь Макрель-2.

– Федор, – нажал на кнопку вызова Александр Иванович, – Федор, как вы там, все живы?

– Полный порядок, – услышал он в ответ, – все целы, но не видим ни черта!

– Открывайте не мешкая нижний люк и вылезайте под днище, попробуем осмотреться. Пусть ваш механик Котенков первым вылезает, он ведь у нас самый миниатюрный.

– Так точно, – ответил уже командир второго танка Степашин. – Мы выйдем через минуту, вот только нижний люк откроем и выйдем.

Пока шли эти переговоры, Круглов уже ослабил крепления запоров, и стальная крышка с глухим стуком вывалилась наружу. Он отключил свой шлемофон от танковой сети и, ловко извиваясь всем телом, исчез в черном провале. Какое-то время из люка доносился стук его сапог и скрежет кирпичных обломков, а затем в открытом проеме снова показался осыпанный кирпичной пылью шлем механика.

– Товарищ капитан, – крикнул он через минуту, – кажется, нас тут не совсем наглухо завалило, можно будет попробовать добраться до второго танка. Только всем придется потрудиться малость лопатами.

Услышав это не очень обнадеживавшее известие, капитан Сорокин решил, что пора вылезти самому и оценить обстановку на месте. Выскользнув в люк и извиваясь ужом под брюхом танка, он прополз под кормой ИСа и, повернувшись на спину, осторожно подтянулся на руках. Вокруг стояла кромешная тьма. Капитан краем глаза увидел, что в узкой полоске света, пробивающейся из люка его танка, показались чьи-то сапоги.

– Эй, кто там лезет?

– Да я это, Гуськов, товарищ капитан.

– Возьми с собой фонарик, – остановил его Александр Иванович, – нет, лучше два. Стой, передай Степашину, чтобы он там у себя включил фары.

– Понял, товарищ капитан, – гаркнул здоровяк Гуськов, и его сапоги исчезли из виду.

Через минуту на втором танке включили фары, и капитан увидел, что дела у них не столь плохи, как казалось вначале. Александр Иванович взглянул на часы. Стрелки показывали двадцать минут первого.

– Ага, – подумал он, – следовательно, нас завалило примерно в двенадцать.

Выбравшись из-под танка, капитан осторожно встал во весь рост и, включив оба фонаря, осмотрел каменный мешок, в котором они оказались. Положение их было хотя и критическое, но все же не безнадежное. Им повезло прежде всего в том, что, прежде чем на них обрушилась восточная стена кирхи, на уже лежащие вокруг кучи битого кирпича упали ранее удержавшиеся в стене стропила и часть крыши. И в тот момент, когда от одновременного взрыва нескольких гаубичных снарядов стена накренилась, готовая похоронить под обломками находящиеся под ней танки, эти стропила, вывалившись из своих гнезд, образовали над машинами некое подобие шалаша. На него-то и завалилась обрушившаяся стена. Таким образом, все они оказались как бы в некоем гроте, где сохранилось достаточное количество воздуха и вроде бы имелась некоторая возможность совместными усилиями пробить проход между попавшими в ловушку танками. Подождав, пока весь экипаж выберется из машины, капитан приказал начать расчистку завала. Со стороны второго танка тоже послышались удары ломов и скрежет лопаты. Так как оба экипажа имели неплохой набор походного шанцевого инструмента, работа по расчистке соединительного прохода вчерне была закончена примерно за час напряженной работы. Вот тут-то и случилось событие, разом перевернувшее судьбы всех участников этой драмы. Сержант Гуськов, торопливо раскидывая кучу мраморных обломков метрах в трех от кормы головного танка, обнаружил под ними стальную рифленую крышку люка.

– Товарищ капитан, – радостно крикнул он, – смотрите, здесь лаз какой-то нашелся!

Подсвечивая себе фонариком, Александр Иванович приблизился к нему.

– Что тут у тебя случилось?

– Смотрите, товарищ капитан, какая здесь штуковина под полом нашлась.

Сержант опустился на колени и, пустив в ход саперную лопатку, отбросил последние обломки мраморной плиты, покрывавшие ребристую стальную плиту.

– Наверное, это люк в подвал или канализацию какую. Как вы думаете, товарищ капитан, может, там и второй выход где-нибудь есть?

«Чем черт не шутит, – подумал Сорокин, – может быть, и действительно есть».

На более или менее расчищенную площадку позади головного танка начали протискиваться танкисты из второй машины. Все столпились вокруг неожиданной находки, освещая найденный люк светом нескольких фонарей. В этот момент капитан Сорокин заметил в руке одного из танкистов лом.

– А ну-ка, Ренат, – приказал он, – стукни-ка сюда да покрепче.

Заряжающий второго танка Ренат Насымов протиснулся вперед и, подняв лом, с силой ударил по стальной плите. Глухой и короткий звук показал, что перед ними отнюдь не тонкая пластина, а капитальная броневая дверь.

– Попробуем взорвать, товарищ капитан? – спросил лейтенант Степашин, привыкший к быстрым и решительным действиям.

– Пожалуй, да, – ответил капитан, – после минутного колебания. Расходитесь все быстро по танкам, а ты, Тарас приспособь здесь пару лимонок, что ли.

Приказ был выполнен незамедлительно. Ведь никто из них не знал, сколько еще продержатся перекрытия, и даже малейший шанс выбраться из ловушки придавал всем сил и уверенности. Через несколько минут лимонки были прикручены к люку, и веревка от связанных вместе колец взрывателей заведена в командирский танк. Все танкисты, повинуясь приказу комбата, попрятались по своим машинам.

– Давай, – скомандовал капитан, и державший веревку Гуськов резко дернул ее к себе.

Тут надо заметить для непосвященных, что взрыв даже одной гранаты в тесном пространстве завала наделал бы много дел, а тут рванули сразу две. Сильнейший удар по ушам и вихрь удушающей кирпичной пыли доставили танкистам много неприятных минут. Когда же пыль слегка улеглась, они смогли выбраться из танков и посмотреть на результат взрыва. К удивлению всех, ребристая крышка даже не прогнулась.

– Вот это да, – озадаченно зачесал голову комбат, – крепка зараза!

После непродолжительного раздумья он решил, что выхода у них все равно нет и приказал в качестве вышибного заряда использовать уже две противотанковые гранаты, имевшие раз в пять большую взрывную мощность.

Сказано – сделано. Все тот же Тарас Пилипенко уложил на люк две увесистые гранаты, связанные им обрывком телефонного кабеля, навалил на них сверху тяжелые обломки для увеличения ударного эффекта и доложил о готовности. Танкисты, уже испытав на себе все неприятности, связанные с первым взрывом, решили на этот раз спрятаться за второй машиной – в самой дальней точке от люка. Но для страховки они на всякий случай перенесли остатки боезапасов во второй танк, так как боялись, что снаряды, оставшись в командирском танке, сдетонируют. На это у них ушло еще около получаса. Наконец все приготовления были завершены. Сжавшись в плотную кучу за кормой второго танка, они привели в действие взрывное устройство...

Вист повернулся, пробарабанил по столешнице костяшками пальцев первые такты вступления к опере «Гибель богов» Вагнера и, не оборачиваясь, двинулся к выходу из подземной казармы. Оказавшись в дизельной, он подошел к замаскированному входу на нижний уровень бункера БШ, который располагался рядом с дизельной электростанцией, за бутафорским электрощитом, стоящим в пяти метрах от мерно урчащего дизеля. Оглядев помещение и убедившись, что кроме собак в вольерах никаких живых существ рядом нет, уполномоченный быстрыми, отработанными движениями поставил ручки фальшивых рубильников в нужные положения и, легко повернув «электрощит» на девяносто градусов, вставил замысловатую пластинку своего ключа в специальную прорезь обнаружившейся за ним стальной двери. Он повернул круглую рукоятку запора, и она мягко откатилась в сторону. Вынув ключ, он закрыл ее и по спиральной чугунной лестнице начал подниматься наверх. Миновав две площадки, на которые выходили двери со второго и первого этажей старого артиллерийского склада, и еще раз сверившись с выданным ему в Берлине планом подземных коммуникаций Кенигсберга, он уверенно двинулся вдоль слабо освещенной штольни, на стене которой время от времени попадалась написанная на кирпичной облицовке белой краской надпись А-12. Буква «А» указывала на то, что это галерея самого верхнего уровня и, чтобы спуститься на более глубоко залегающий горизонт, требовалось преодолеть как минимум одну кессонную камеру. Скоро он добрался до перегораживающей галерею стены с очередной дверью, которую он так же успешно преодолел с помощью своего чудо-ключа. За этой дверью обнаружилась довольно широкая площадка, на которую выходили еще две двери, над которыми было написано крупными буквами А-5 и А-14. Вист обернулся. Над дверью, которую он только что закрыл, была надпись А-12.

«Как, однако, все разумно сделано, – удовлетворенно подумал он. – Для того, кто имеет план и ключ, в этих лабиринтах невозможно заблудиться, в отличие от тех, кто здесь оказался случайно. Так, теперь посмотрим, где же спуск на нижний уровень?»

Последствия взрыва противотанковых гранат оказались ужасны. Когда капитан Сорокин вновь обрел способность ориентироваться в пространстве и внятно излагать свои мысли, то чудом уцелевшие часы на его руке показывали уже начало третьего. Те из танкистов, которые несколько раньше оправились от вызванной взрывом контузии, уже поползли к люку проверить результат столь рискованного эксперимента. На этот раз тот не выдержал. Не сказать, чтобы открылся, нет, но явно просел и сдвинулся в сторону. Образовалась небольшая щель шириной сантиметров в двадцать-двадцать пять. Танкисты устроили короткий консилиум и решили, что если произвести еще один взрыв, то вряд ли они уцелеют, поскольку и так большинство балок от ударной волны сильно просело и потрескалось. В безвыходной ситуации умные мысли осеняют людей почему-то гораздо чаще. Самую плодотворную идею выдвинул на этот раз Алексей Котенков.

– Мужики, – воскликнул он, – у нас же американские домкраты есть!

– Точно, – поддержал его Круглов, – давай, Леха, тащи свой домкрат, а я свой принесу.

Механики расползлись по своим машинам и после довольно длительных поисков вернулись, нагруженные двумя бочонкообразными домкратами, монтировками и прочими необходимыми в таких случаях инструментами.

Домкраты эти были поистине уникальны. Производились они в Америке и использовались, по слухам, для подвешивания бомб большого калибра в «летающие крепости» В-29. Развивая усилие до двадцати тонн и являясь довольно компактными, они поступали в нашу страну через Англию по ленд-лизу и использовались для комплектования новейших и в то время еще секретных танков ИС-2. Механики сложили в кучу принесенные инструменты и принялись прилаживать домкраты, для того чтобы отжать с их помощью плиту люка от пола кирхи. Работа сразу осложнилась тем, что для домкратов не было площадки для упора, но кто-то сразу предложил использовать для этого запасные гусеничные траки. Их принесли, и работа вновь закипела. Используя мощь обоих домкратов, механики одолели-таки люк и медленно, сантиметр за сантиметром расширили щель настолько, что стало возможным просунуть в нее голову. Домкраты были временно отложены, и наводчик второй машины Усов протиснулся в образовавшееся отверстие. Механики придерживали его за ноги. Через несколько секунд Зиновий Сеевич задергался, давая понять, что его пора вытаскивать. Солдаты, надсадно ухнув, выдернули его из дыры и довольно удачно поставили на ноги.

– Ну, и что там? – спросило сразу несколько голосов.

– Там свет виден, товарищ капитан, – наконец ответил Зиновий, сплевывая прилипшую к губам кирпичную крошку.

– Пролом, что ли, внизу усмотрел? – спросил Александр Иванович.

– Нет, там будто электрический свет, только очень слабый.

– А что находится прямо под люком?

– Под самим люком темновато, товарищ капитан, но вроде как лестница там такая, – Зиновий покрутил пальцем в воздухе, – винтом вниз идет.

– Людей там, случайно, не видно?

– Нет, товарищ капитан, глухо, как в погребе.

Комбат повернулся к танкистам:

– Круглов, Котенков, давите люк дальше, а остальные марш под танки. Слышите, как стропила стонут, не ровен час, все рухнет на наши головы!

Все обратились в слух. Действительно, растревоженный взрывами завал медленно, но неуклонно оседал на изнемогающие под многотонной тяжестью балки. Механики вновь принялись за работу. Теперь они уже действовали более умело и споро. Все остальные забрались под днище танка и тихо лежали, прислушиваясь к хриплому дыханию механиков и стуку рычагов привода домкратов. Развязка наступила довольно быстро. Крышка люка протяжно застонала и с глухим стуком съехала куда-то в сторону. Отложив домкрат и взяв в руку фонарь, первым в квадратную горловину съехал механик второго танка Алексей Котенков. Остальные двинулись за ним. Каждый спускающийся вниз поневоле обращал внимание на солидную толщину стальной крышки. По самым грубым прикидкам, толщина ее была не менее тридцати сантиметров. Спрыгивающие вниз солдаты попадали на металлическую решетчатую площадку, от которой вниз уходила винтовая лестница примерно метровой ширины. По внешней стороне ее шла чугунная ограждающая решетка с широким стальным поручнем. Вся лестничная шахта действительно освещалась тускло горящими лампочками, которые, тоже по спирали, уходили куда то вниз. Здесь, внизу, стояла глухая, настороженная тишина. Осторожно, стараясь не греметь сапогами, танкисты спустились на следующую площадку. На нее из бетонной стены выходили две массивные стальные двери. С помощью прихваченных с собой инструментов танкисты попытались их открыть, но безрезультатно, сейфовые двери с резиновой окантовкой стояли непоколебимо. Потерпев неудачу, они опустились ниже. На следующем этаже обнаружились еще две точно такие же двери, и тоже наглухо запертые. Несколько приунывшие танкисты продолжили свой спуск и вскоре оказались на последней, самой нижней, уже не решетчатой, а бетонной площадке. Здесь была только одна раздвижная клинкетная дверь, между стеной и створкой которой неожиданно обнаружилась небольшая, только-только просунуть руку, щель. Они попробовали сдвинуть дверь ломами, но довольно быстро убедились, что их сил явно не хватит. Тогда танкисты решили вернуться к уже испытанной методике, опробованной на верхнем люке. Двое из них быстро доставили вниз оставленные наверху домкраты, плитки гусеничных траков и, укрепив их на двери, начали споро отдавливать ее в сторону. Работа не заняла много времени, и через пять минут проем уже достиг сорока сантиметров, что позволило танкистам проникнуть в него.

Возвращаясь обратно в казарму от базы подводных лодок, Вист специально засек время, чтобы узнать, сколько минут уйдет у него на дорогу от бункера, до спасительного люка на U-2О3. Он шел намеренно неторопливо, тщательно отпирая и запирая за собой стальные двери. Дойдя наконец до двери с цифрой «3», вырисованной белой краской в верхней ее части, он в последний раз вставил в специальную прорезь свой ключ-пластину. И когда внезапно появился из-за электрощита, его часы показывали 14.23. Не обращая внимания на изумленные взгляды двух возившихся у электроплиты солдат, Вист аккуратно запер за собой стальную дверь и, крякнув от натуги, поставил в исходное положение прикрывающий ее железный ящик. После этого он, привлеченный доносящимся от плиты аппетитным запахом, направился к ней взглянуть, что эти двое на ней готовят. Солдаты, видя, что высокое начальство двинулось к ним, повернулись к нему и приняли стойку «смирно», хотя и были без кителей, в широких специальных фартуках.