Операция "Форт"

Юрий Михайлович Корольков

Операция «Форт»

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Весной 1944 года на фронтах великой войны — от Мурманского побережья до Черного моря — еще продолжалась ожесточенная битва, хотя силы врага были уже надломлены. Нашим солдатам потребовался еще целый год тяжелого ратного труда, чтобы дойти до Берлина и поднять над рейхстагом Знамя Победы.

В ту весну, в начале апреля, советские войска, развивая наступление на самом южном участке фронта, с боями заняли город Одессу и вышли здесь на побережье Черного моря. Вместе с передовыми частями вступил в освобожденный город работник Смерш[1], майор госбезопасности Рощин, направленный из Центра в Одессу со специальным заданием.

Ему поручалось выяснить все, что касалось операции «Форт» — деятельности подпольной разведывательной диверсионной организации, оставленной в городе перед уходом наших войск в сорок первом году. Во главе этой организации, выполнявшей операцию «Форт», стоял тридцатилетний капитан госбезопасности Владимир Александрович Молодцов, направленный в Одессу из Москвы для руководства подпольем в глубоком тылу противника. После нескольких месяцев успешной конспиративной работы радиосвязь с Молодцовым внезапно оборвалась. Поступили сведения, что Владимир Молодцов арестован и расстрелян по приговору военно-полевого суда.

Следователю предстояло выяснить обстоятельства гибели опытного разведчика, установить причины его ареста. В этом деле многое было неясным.

Через несколько недель майор возвратился в Москву, сделал подробный доклад в своем управлении и представил письменный отчет о проведенной работе. Это был последний документ, подшитый к объемистому делу «Операция „Форт“. На последней его странице следователь по особо важным делам сделал лаконичную запись:

«Заключение: расследование по делу „Операция „Форт“ считать законченным и дело сдать в архив“.

С тех пор прошло больше двадцати лет. И вот страницу за страницей я перелистываю материалы дела «Операция „Форт“, взятого из архива. На каждом из томов архивного дела стоит надпись: „Хранить вечно!“

С годами дело утратило свое оперативное значение, многое в нем уже перестало быть «совершенно секретным», но как глубоко волновали былые события! Я перечитывал скупые документы, и передо мной возникали люди высокого долга, раскрывались их судьбы, люди казались мне живыми, я слышал их взволнованные голоса, следил за их героическими делами. И я задумался над символической надписью, призывающей наших потомков вечно хранить память о героях, которые, даже умирая, не должны были называть свои настоящие имена. Они боролись молча, безвестно умирали, выполняя свой долг перед Родиной.

Дочитав последнюю страницу последнего тома «Операции „Форт“, я задумался над благородством подвига ушедших из жизни людей и над безмерной подлостью грязных предателей с их неизбежной презренной судьбой. Мне захотелось рассказать обо всем, что я узнал из архивных документов, рассказать о мужественной работе чекистов в тылу врага в годы Великой Отечественной войны.

Так родилась эта документальная повесть.

ЧЕКИСТЫ УХОДЯТ В ПОДПОЛЬЕ

Страницы архивного дела «Операция „Форт“…

Листок, вырванный из блокнота. Короткая, торопливая запись карандашом. Видно, у радиста не было времени перепечатывать радиограмму. В записке всего несколько строк:

«Кир передал 20.7.41 г. в 19 час. 45 минут:

Прибыли благополучно, если не считать бомбежек по дороге в Одессу. Ехали одиннадцать суток и вчера явились на место. Немедленно приступаю к работе. Начинаю с подбора людей через партийные организации города. Опасаюсь — не хватит времени для личного изучения кадров. Обсуждали расположение продовольственных баз, складов оружия, дислокацию отрядов, явки и прочее. Планы, персональный состав разведчиков, диверсионных групп и руководства отрядов направляю фельдсвязью. Прошу передать жене, что здоров, работа интересная, пусть не тревожится. На связь будем выходить в условленное время на той же волне. Подтвердите получение. Кир».

Ниже записки — служебные пометки, лиловые штампы и примечание, написанное той же рукой:

«Указаний Киру не поступало». А на полях — другим почерком: «Читал. В дело». Неясная подпись, и та же самая дата — 20 июля 1941 года. Видимо, в управлении радиограмму читали той же ночью: ее ждали — первую информацию из Одессы. Знать, потому и торопился радист передать по назначению страничку, вырванную из блокнота.

Я пропускаю несколько страниц, не имеющих прямого отношения к оперативным действиям «Операции „Форт“. Здесь адреса семей подпольщиков, указания начфину перечислить им заработную плату, оформить денежные аттестаты, еще какие-то частные распоряжения. Я пропускаю все это и останавливаюсь на донесении Кира, доставленном фельдсвязью. Судя по штампу, оно прибыло в Москву только в августе. На отдельном лоскутке бумаги подколота многоговорящая справка:

«Доставлено с опозданием. Фельдъегерь попал в авиационную катастрофу, был тяжело ранен. Самолет сбит истребителем противника. Пакет не поврежден, печати в сохранности. Почта в руках посторонних не находилась».

Значит, тайна разведчика сохранена. О сбереженной тайне напоминают и маслянистые, оранжевые пятна, тускло проступающие на листах бумаги — следы сургучных печатей, о судьбе которых здесь заботятся почти так же тщательно, как и о судьбе фельдъегеря, попавшего в авиационную катастрофу, и еще следы крови, засохшей на конверте.

Пока я не знаю еще фамилии разведчика, не знаю, кто скрывается под именем древнего властителя — Кира.

Его донесение написано четким штабным языком. Это развернутый план предстоящей операции в тылу врага. В нем много деталей, много имен и ни одной лишней фразы, ни одного лишнего слова. Вероятно, и в таких документах проявляются характеры их авторов… Я подумал: донесение писал человек собранный, целеустремленный, умеющий сосредоточиться на главном и не теряющий даром времени.

И еще одно наблюдение — автор донесения несомненно осторожный и опытный конспиратор. Даже здесь, в совершенно доверительной и секретной переписке, разведчик не называет своего имени. Донесение он подписывает все тем же псевдонимом «Кир», а некоторые особенно важные абзацы, отдельные фразы, некоторое имена написаны условно.

Кир сообщал, что, выполняя задание Центра, он приступил к организации разведывательных и диверсионных групп, готовится к переходу на нелегальное положение. Всю работу проводит вместе с партийными, советскими учреждениями. Они тоже намерены переходить в подполье в случае, если советские войска будут вынуждены оставить Одессу. Кир восторженно отзывается о рядовых советских людях, которые по первому зову добровольно вступают на опасный рискованный путь разведчиков в тылу врага. Пожалуй, только здесь, в единственном месте пространного донесения, Кир нарушил официальный стиль служебного документа и написал:

«В добровольцах здесь нет недостатка. Каждый готов выполнить патриотический долг. Теперь дело только в строгом отборе пригодных людей. Вот где я ощущаю, что значит для чекиста опираться на массы!»

Читая донесение, я старался полнее представить себе образ автора, определить по каким-то штрихам характер разведчика. Но пока сделать это не вполне удавалось. Живой образ чекиста расплывался, увидеть его мешал профессионально-служебный, суховатый тон донесения.

Кир с беспощадной правдивостью докладывал руководству о положении в приморском городе, которому грозила трагедия оккупации, говорил о расстановке сил для предстоящей борьбы с противником.

В донесении Кира первой упоминалась разведывательно-диверсионная группа Железняка. Она уже сформирована, и ей предстоит действовать на железной дороге.

Здесь же Кир дает характеристику Железняку. Это беспартийный машинист Андрей Иванович Воронин, в прошлом партизан времен гражданской войны. «Человек волевой, смелый и молчаливый», — заканчивает Кир характеристику Железняка.

Кир, вероятно, особенно ценил это качество — молчаливость. Всюду, где он хотел подчеркнуть деловые качества человека, Кир повторял: «Предан и молчалив».

Второй диверсионной группе предстояло действовать в пригороде Одессы. Задача — взрывать мосты, минировать дорогу на участке Николаев — Одесса. Группу возглавляет коммунист Александр Николаевич Громов, он же — Брунин, инженер завода имени Январского восстания.

В следующем разделе Кир сообщал адреса явочных и конспиративных квартир, фамилии их хозяев, указывал расположение тайников — почтовых ящиков. Несколько страниц занимала сложная система паролей, условных сигналов, знаков. Все это на тот случай, если из Центра понадобится прислать доверенных людей, либо восстановить утерянную связь с Киром.

По плану Кира все готовилось «на случай» — на случай потери связи, на случай провала какого-то звена, на случай того, на случай другого. Да и организация всего подполья проводилась на случай оккупации Одессы немецкими или румынскими войсками, и его люди старались предупредить события, чтобы они не захлестнули их, не застали врасплох.

Потом Кир вдруг начинал писать о каких-то совершенно будничных делах: на углу Молдаванки в парикмахерской производственной артели назначен новый заведующий Николай Иванович Милан. «Окна парикмахерской выходят на Разумовскую. Занавески на окнах тюлевые, розового цвета. Шляпа фетровая или соломенная — в зависимости от сезона. Окно — крайнее правое…»

Потом вдруг все становится ясным: Николай Милан — хозяин подпольной квартиры. Он уже поселился здесь вместе с женой! С приходом оккупантов откроет парикмахерскую. В правом окне занавеска будет полуоткрыта в том случае, если не грозит никакой опасности — связной может заходить и произнести условный пароль. В случае опасности на подоконнике будет лежать шляпа, ее хорошо видно сквозь задернутые тюлевые занавески.

Вторую квартиру подготовили ближе к центру под видом мастерской по ремонту примусов, керосинок, электрических утюгов и прочей хозяйственной утвари. Это на бывшей Нежинской улице, теперь она называется Франца Меринга, Кир подчеркивал — спрашивать лучше Нежинскую. В случае прихода румын советские названия улиц несомненно изменят. Поиски улицы Меринга вызовут излишние подозрения.

Люди для мастерской подобраны. Слесарем работает комсомолец Алексей Гордиенко — рабочий фабрики ювелирных изделий. «Хозяином мастерской» назначен Антон Брониславович Федорович, он же командир одного из партизанских отрядов в городе. Выступать будет под именем Петра Ивановича Бойко.

Кир сообщил пароль, с которым следовало являться в слесарную мастерскую, — разговор о покупке примуса.

Еще одна явка готовится под видом овощной палатки, но люди, сюда еще не подобраны. В районе базара намерены открыть харчевню — резервную явку. Потом еще сапожная мастерская, химическая чистка…

Особое внимание Кир уделял пивоваренному заводу на Пролетарском бульваре. Он намеревался обосновать здесь свою разведывательную базу. Пока все находится в стадии разработки.

Партизанские отряды, на которые Кир намерен опираться в работе, уже формируются. Намечено создать два таких отряда. Один на побережье в районе Большого Фонтана, второй близ села Нерубайское в старых катакомбах в двенадцати километрах от города. Ядро отряда составят рабочие каменоломни, живущие в окрестных селах.

В следующих донесениях Кир информировал Центр, что в катакомбы уже доставлено оружие и боеприпасы: 50 винтовок, 20 тысяч патронов, два пулемета, четыреста килограммов взрывчатки. Продовольствие заготовлено на полгода из расчета на 75 человек. Доставка военного имущества и продовольствия в катакомбы в целях конспирации происходит через интендантский склад воинской части, который расположили рядом с входом в катакомбы.

Диверсионно-разведывательные группы обеспечены револьверами, патронами, запасом детонаторов и взрывчатки, сигнальными ракетами, ракетницами и другим необходимым имуществом.

Тайный склад оружия для партизанского отряда на Большом Фонтане заложен во дворе рыбаков Булавиных, здесь же в сарае зарыто продовольствие. Заготовка имущества продолжается.

Кир сообщал Центру, что для оперативной работы желательно иметь несколько маузеров с достаточным количеством патронов. На месте такое оружие получить невозможно.

Далее Кир перечисляет фамилии будущих своих помощников, называет людей, согласившихся добровольно остаться в тылу противника на нелегальной работе.

Парторгом отряда обком партии утвердил Константина Зелинского. До последнего времени он работал председателем колхоза.

Связных Кир отобрал лично — Тамару Шестакову, Тамару Межигурскую, Галину Марцишек.

Заместителем командира партизанского отряда утвердили Якова Васина. Его жена Екатерина остается в городе для связи с партизанами. В городе на легальном положении остается также Евгения Гуль, а на Большом Фонтане рыбачка Ксения Булавина.

Радистом для связи с Москвой в отряд направлен Евгений Глушков, его дублер — Иван Неизвестный.

К работе привлечены также старый каменщик Иван Гаркуша — знаток катакомб, моряк торгового флота Иван Иванов, рыбак Григорий Шилин, врач Асхат Янке…

Рядом с фамилиями приводились краткие характеристики: «На работу в разведывательной группе согласилась охотно»; «Человек надежный и преданный»; «Человек волевой, по характеру смел и решителен».

Были здесь и другие, более сдержанные отзывы: «Радист Глушков направлен военкоматом. Подлежит дополнительной проверке через одесское управление». Кир писал, что он принимает меры для личного изучения людей, с которыми ему придется работать. Пока сделать это полностью не удается.

И все же пока по сообщениям Кира можно было составить лишь весьма отдаленное представление о людях, с которыми ему предстояло работать. Донесения разведчика служили только диспозицией предстоящей борьбы, планом расстановки сил, которым суждено было вступить в соприкосновение с другой силой, жестокой и опытной, в незримой борьбе. Но все это еще не определяло диспозиции сил духовных. Кто мог сказать — на что способен каждый из этих людей.

В архивном деле «Операция „Форт“, кроме донесений, лежали анкеты чекистов, направленных для работы в Одессу. В первой анкете, в первой графе ее было написано от руки — „Кир“. Дальше шли настоящие фамилия, имя и отчество — Молодцов Владимир Александрович. Потом ответы на обычные анкетные вопросы.

Капитан госбезопасности, родился в 1911 году в селе Сасово Рязанской области, член ВКП(б) с 1931 года. Ранее работал чернорабочим, подручным слесаря, забойщиком в шахте. В 1934 году закончил рабфак. Последнее место работы — сотрудник центрального аппарата госбезопасности в Москве.

Так вот кто этот таинственный разведчик с именем древнего полководца! Но тайны раскрываются постепенно.

В одном из донесений мое внимание привлекла непонятная фраза. Кир писал: «Самсон работает параллельно и самостоятельно».

Кто же такой Самсон? Ответ я нашел в той же пачке анкет. Под таким псевдонимом значился старший лейтенант госбезопасности Николай Гласов, тоже сотрудник центрального аппарата. Ему поручалось создать в Одессе еще одну подпольную организацию. Значит, в Одессе создавалось по меньшей мере два самостоятельных подполья. И не только два, как впоследствии удалось узнать…

В другом сообщении Кира стояла непонятная фраза, за которой, вероятно, скрывалось нечто очень важное: «Параллельный центр и молчащая сеть разворачиваются по плану». Долго, очень долго эта фраза оставалась для меня загадкой.

Страницу за страницей продолжал я перелистывать дело «Операция „Форт“. Второстепенные документы перемежались со страницами, представляющими значительно больший интерес. Впрочем определение „второстепенные“ тоже условно. Вот накладная на оружие, отправленное в Одессу, — 12 маузеров и столько-то пачек патронов. Распоряжение перечислить Киру иностранную валюту в немецких марках, в долларах, в румынских леях, в болгарских левах, в английских фунтах…

Здесь же радиограмма от Кира — «Валюту и маузеры получил — половину отдал Самсону».

Где-то здесь, среди других документов, я прочитал краткое распоряжение Киру. Сначала я пропустил его, не придав значения. Потом возвращался к нему несколько раз, полагая, что, может быть, именно в этой записке радиста заложен ключ к пониманию дальнейших событий.

В октябре, уже перед самой оккупацией города, радист записал: «Киру передано — на него возлагается общее руководство группой Самсона и параллельным центром».

Чувствовалось, что все эти дни тревожной осени 1941 года были настолько плотно заняты всевозможными делами, что у Молодцова оставалось времени только для самого короткого сна. Судя по сообщениям, и днем и ночью Кир был занят людьми, вместе с которыми ему предстояло работать. Его одолевали заботы, — где, как расположить отряды, группы, он занимался поисками новых, не раскрытых возможностей для предстоящей борьбы. И все это в условиях: строжайшей конспирации. Из центра Кира предупреждают — надо зашифровать себя даже от тех, кого оставляли в городе по другим заданиям. Ему снова и снова напоминают: быть осторожнее, проверять людей, не связываться лично с большим числом подпольщиков, не создавать излишне централизованной организации — это может привести к провалам.

Уже конец сентября, а дел еще очень много. И главное — никто ведь не скажет, сколько времени остается для подготовки — неделя, месяц. Все зависит от положения на фронте. А положение грозное, сводки приносят тревожные вести. Наши войска оставили Чернигов, отдали Полтаву, Днепропетровск. Бои идут под Ленинградом, очень тревожно под Киевом, враг постепенно приближается к Москве. Пошел уже второй месяц, как Одесса, отрезанная, окруженная вражескими войсками, продолжает сопротивляться. Связь с Большой землей поддерживается только морем. Надолго ли хватит сил, чтобы оборонять город? Надо торопиться. Торопиться, но не спешить.

В конце сентября Кир снова возвращается к плану, о котором вскользь упоминал в одном из донесений: надо использовать для своей работы одесский пивоваренный завод. Теперь все стало ясней. Кир информирует Центр: к подпольной работе привлечен начальник планового отдела этого завода — Петр Иванович Продышко. Ему дано задание: войти в доверие к оккупантам, взять в свои руки завод, открыть в городе пивные ларьки, поставить в них наших людей. Ради этого завод и запасы сырья — хмель, ячмень и прочее — придется сохранить. «Спасителем завода» будет объявлен Продышко.

Временами сквозь текст сухих официальных донесений у Кира вдруг прорываются восторженные нотки.

«Создал новую боевую группу, — пишет Кир в одном из сообщений. — Намерен создать еще одну для разведки и связи. Для этого подобрал пять замечательных парней».

Через три дня Кир передал дополнительно: «Молодежная группа сформирована. Во главе поставлен комсомолец Яков Гордиенко. Ему шестнадцать лет, смелый и энергичный. Группа будет работать под руководством Петра Бойко».

Бойко — это Антон Брониславович Федорович, командир первого партизанского отряда — «наружного», как стали его называть в отличие от отряда подземного, расположенного в катакомбах.

Сообщения Кира поступают в Москву регулярно. В деле они перемежаются со служебными запросами и распоряжениями Центра за одной только подписью: «Григорий». В таких случаях радист или, может быть, кто-то другой оставляет на полях стандартные пометки: «Киру передано», «прием подтвержден», «Григорий уведомлен».

Пока переговоры в эфире носят главным образом организационный характер, разведывательной информации еще нет. В Одессу дают указание — принимать распоряжения только за подписью Григория. Снова напоминают Киру об осторожности, советуют привлекать новых людей только через особо доверенных лиц, самому держать связь лишь с ограниченным кругом работников.

Очередным донесением Молодцова информируют, что в Одессу направляется специально вызванный из Уфы палеонтолог, известный знаток расположения одесских катакомб. Прибытие его требуют подтвердить.

Одновременно Молодцов информирует Центр, что в связи в непрестанными бомбардировками города одесское управление НКВД эвакуировалось на побережье и располагается в корпусах санатория имени Дзержинского. В этих условиях зашифроваться от других сотрудников, остающихся в городе, крайне трудно. Предпочитает бывать в санатории возможно реже. Часть своих людей уже направил в одесские катакомбы.

Наступает октябрь. В деле появляется очередная радиограмма:

«Кир передает 13.10. 41 г. в 22 час. 20 минут. Подземный отряд располагается в катакомбах в районе двенадцатой шахты в шести километрах от главного входа. Подземные лабиринты минируются. Установлена телефонная связь с будущими постами охраны и наблюдения. Доставку оружия и продовольствия закончили.

Отряд Бойко располагается на поверхности — в городе и в районе Большого Фонтана.

Самсон действует под прикрытием отряда старшего лейтенанта госбезопасности Кузьмина. Располагается со своими людьми в катакомбах района Дальний. Главный вход дальницких катакомб в шлифовальном цехе зеркальной фабрики».

Под радиограммой поясняющая справка; «Кузьмин — начальник отдела одесского управления. Направлен для прикрытия группы Самсона».

Враг рвется к Одессе. Судьба города вызывает тревогу. Обстановка на фронте складывается неблагоприятно — в глубокой тайне начинается эвакуация Одессы советскими войсками. Сначала отправляют госпитали, армейские тылы, склады. В осажденном городе должна быть особая бдительность. Противник засылает лазутчиков, сигнальщиков, корректировщиков. Задержано несколько вражеских агентов. В этих условиях иные солдаты и офицеры проявляют легкомысленное благодушие. Такое поведение может иметь трагические последствия. Кир озабочен, он радирует:

«Настроение в войсках и среди населения в основном бодрое. Наблюдается ослабление бдительности в несении караульной службы. Ночью можно пройти по городу, не встретив ни, одного патруля. Деятельность войсковой контрразведки ослаблена. Сказывается самоуспокоенность, родившаяся в результате того, что город вот уже два месяца стойко обороняется. Борьба с агентурой врага проходит неорганизованно. Вчера лишь случайно обнаружили вражеского радиста-корректировщика, направлявшего огонь румынской артиллерии».

На радиограмме пометка: «Сообщить военному ведомству по принадлежности». Такое сообщение было сделано. Из управления ушло письмо, копия его сохранилась в архивном деле. Письмо начинается фразой: «Наш источник сообщил из Одессы…» И снова пометка — меры приняты. Но автора распоряжения это не удовлетворяет. Его рукой написано — «Проверить». И вот снова через несколько дней поступает сообщение из Одессы. Кир информирует: охрана в городе усилена, органы контрразведки активизировали свою работу.

Четырнадцатого октября 1941 года в Москве на узле связи приняли из Одессы радиограмму:

«Кир сообщает: эвакуация города нашими войсками сегодня закончена. Уходят последние морские транспорты. Партизанский отряд вместе с моими людьми перешел в катакомбы. Сеть зашифрована, все на месте. Приступаем к действиям. Просим позаботиться о наших семьях».

К радиограмме приложено дополнительное сообщение:

«Прошу немедленно передать лично Григорию. Задание принято и подготовлено. Людьми, техникой обеспечено. Примем все меры к его выполнению. Оба эшелона действуют самостоятельно. Выполнение донесу».

На листке размашистые буквы с восклицательным знаком: «NB!» Доносить немедленно».

Через день еще одно донесение:

«Кир сообщает 16.10. 41 г. 2 час. 35 мин.

Вчера наши войска начали планомерный отход с оборонительных рубежей. Сегодня утром из порта уходит последний транспорт с войсками и сторожевые пограничные катера. Войска эвакуированы из Одессы, вывезены боевая техника и вооружение — 500 орудий, 25 тысяч тонн боеприпасов и другого имущества. Кроме того, за время обороны эвакуировано до 350 тысяч жителей. Вывезено до двухсот тысяч тонн разных грузов, продовольствия, промышленного оборудования и другого ценного имущества. Эвакуацию наших войск противник пока не обнаружил».

На радиограмме пометка: «Доложить правительству, сообщить Совинформбюро».

В тот же день —16 октября 1941 года румынские войска вступили в покинутый город. Они вступили только во второй половине дня, опасаясь попасть в ловушку и не зная, что город уже оставлен его защитниками.

В конце первого тома дела «Операция „Форт“ приложена вырезка из газеты с вечерним сообщением Совинформбюро от 17 октября 1941 года.

«Организованная командованием Красной Армии в течение последних восьми дней эвакуация советских войск из Одессы закончилась в срок и в полном порядке. Войска, выполнив свою задачу в районе Одессы, были переброшены нашим морским флотом на другие участки фронта в образцовом порядке и без каких-либо потерь. Распространяемые немецким радио слухи, что советские войска были вынуждены эвакуироваться из Одессы под напором немецко-румынских войск, лишены всякого основания. На самом деле эвакуация советских войск в районе Одессы была проведена по решению Верховного командования Красной Армии по стратегическим соображениям и без давления со стороны немецко-румынских войск».

В городе оккупантов ждала еще одна неприятность — низменная часть Одессы, примыкающая к Хаджибейскому лиману, была затоплена. Под водой оказались дороги, улицы, преградившие путь войскам. Долгое время здесь нельзя было ни пройти, ни проехать.

КАТАКОМБИСТЫ

Первое донесение из оккупированной Одессы пришло в Москву на третий день после того, как румынские войска заняли город. Кир сообщал:

«Выход на связь затруднен. На время сеанса приходится выходить на поверхность. Имеется опасность потерять людей, технику. Партизанский патруль завязал перестрелку с румынскими передовыми частями в районе главного входа в катакомбы на подступах к селу Нерубайское. Участники перестрелки утверждают, что убито до пятидесяти румынских солдат и офицеров. Сообщение нуждается в проверке. С нашей стороны потерь нет, но перестрелка привлекла к нам внимание. Отмечены жандармские наблюдательные посты в районе Усатово — Нерубайское.

Сегодня наша связная первый раз выходила на связь в город. Частично связь установлена. Оккупанты терроризируют город, на улицах трупы повешенных, идут облавы, аресты евреев.

В районе кладбища села Нерубайское вчера прошел бой неизвестного отряда с румынскими карателями. Есть предположение, что это отряд днепропетровских партизан, пробивавшийся в катакомбы. Весь отряд уничтожен. Оккупанты для нашего устрашения бросили раздетые трупы на поляне перед входом в катакомбы. Всего 42 человека, среди них четыре женщины.

На связь будем выходить в условленное время».

Двадцать шестого октября Кир передавал в центр первые сведения о боевых действиях одесских подпольщиков:

«Оба задания выполнены. Дамба близ Хаджибейского лимана взорвана своевременно. Среди исполнителей потерь нет. Низменная часть города затоплена, что затруднило вступление войск противника. Донесение задержано доставкой.

Здание управления НКВД по улице Энгельса взорвано в ночь на 23 октября. Здесь помещалась румынская комендатура. Взрыв произошел во время совещания старших румынских и германских офицеров. Правое крыло разрушено полностью, развалено с первого до последнего этажа. По нашим данным, уничтожено 147 человек, среди них два генерала. Их фамилии уточняются».

На прочитанном донесении запись: «Поздравить с первым успехом. Объявить благодарность участникам. Григорий».

Здесь же другая пометка — «Выполнено».

Следующее донесение говорит о более ранних событиях в оккупированном городе. Вероятно, Кир получил эти данные от своих людей несколько позже:

«Кир передал 23.10.41 г. в 23 час. 10 мин.

Сразу же после оккупации города начались грабежи и аресты. 19 октября фашисты выгнали из домов всех евреев и всех подозреваемых участников обороны Одессы. Арестованных загнали в бывшие артиллерийские склады, помещение облили нефтью и зажгли. В огне погибло более двадцати тысяч людей, много женщин, детей, стариков.

Рядом с нефтеперерабатывающим заводом лежат неубранные трупы расстрелянных за отказ назвать коммунистов, комсомольцев завода — участников обороны города.

В селе Нерубайском рядом с катакомбами расстреляно сорок заложников.

Группа Брунина минировала шоссейную дорогу Одесса — Николаев. Подорвана одна, машина с живой силой противника. Там же нарушена связь — спилены телеграфные столбы, срезаны провода на протяжении пятисот метров.

Одесса объявлена на осадном положении. Город и окрестные села затемнены. Немецкие и румынские войска большими колоннами движутся по направлению к фронту по шоссейной дороге на Николаев. Машинами перевозят только немцев. Румынские войска движутся пешком. Предположительно, это части четвертой румынской армии».

К радиограмме подколота записка: «Передать Киру быть осторожнее, реже выходить на связь в эфир, быть может, сократить сеансы до одного раза в неделю. Не рисковать напрасно техникой и людьми».

Здесь же пометка радиста: «Передано, прием подтвержден».

А следующий документ, подшитый в деле, — вырезка из сообщения Совинформбюро. На полях жирный восклицательный знак синим карандашом и резолюция: «Передать Киру». В сообщении Советского Информбюро всего несколько строк:

«В течение ночи на 30 октября наши войска продолжали вести бои с противником на Волоколамском, Можайском и Малоярославецком направлениях.

Группа самолетов одного нашего авиационного соединения, действующего на Южном фронте, успешно атаковала крупную мотоколонну противника. Бомбами и пулеметным огнем уничтожено 120 немецких автомашин и до двух батальонов вражеской пехоты».

Это были войска четвертой румынской армии, о которой сообщал Кир.

Молодцов чуть ли не каждый день передает в Москву свои разведсводки. Этого требует дело. В Центр направляется самая разнообразная информация. Кир получает указания, советы, запросы, передает оперативные донесения, сообщает о боевых действиях партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп. Даже из этих коротких сообщений вырисовывается картина напряженной борьбы советских людей, очутившихся в непроглядном мраке одесских катакомб. Так продолжается в ноябре, декабре, январе…

В канун Октябрьской годовщины партизаны-катакомбисты разрушили телефонную и телеграфную связь от села Нерубайское до Кривой Балки. Это в пригороде Одессы. В тот же день здесь подорвалась немецкая грузовая машина на мине, заложенной прямо посреди улицы.