Таланты

      Может быть, исправник ляжет еще отдыхать. Нельзя быть уверенным, что ему этого хочется, - это будет опять по долгу службы. Результат таинственного "контакта". Напряжение передней горницы так и рвется сквозь запертую дверь, производя обратное воздействие. Исправник отлично понимает это напряжение (сам ожидал губернатора) и бессознательно взвешивает его силу. Мало, недостаточно!.. Как капельмейстер-художник неслышными движениями своей палочки в воздухе взбивает все выше волны fortissimo и сам плавает в этих волнах, так Иван Спиридонович невидимым своим присутствием за дверью напрягает трепетное ожидание и рабьи чувства... Недостаточно!.. И он стучит, и ему приносят подушку, и он ложится... И он спит именно сколько надо...
      Просыпается... На столе стоит остывший самовар, по стенам висят портреты и картины патриотического содержания... Все то же, но Иван Спиридонович чувствует, что в атмосфере произошла значительная перемена. Все тихо до невероятности. Тихо не только в горнице, в передней, - тихо на дворе, на улице, во вселенной... О том, что исправник спит, а "мужики" (отцы, дети, мужья, братья) дожидаются на въезжей, знает уже село, знают ближние деревни и поселки... Напряжение ожидания разлилось из избы, пронеслось над занесенными снегом крышами, пробежало по сумеречной дорожке от перелеска к перелеску, остановилось у колодца с неясно видными бабами, стукнуло в подслеповатые оконца и - летит обратно, волшебно обрастая недоумением, ожиданием, страхом, и Иван Спиридонович уже его чувствует... Душа проснувшегося Ивана Спиридоновича играет какую-то симфонию, ликующую, торжественную и... мрачную... Он подымается... Подымается не просто, не банально встает с дивана, как у себя дома: он чувствует себя, как Атлант, вздремнувший под ношей земли и подымающий ее вместе с собою... И вы скажете, что он не психолог?.. Не талант, не административный артист, играющий торжественную симфонию власти в безответной стране? Он тут еще один, но он фокус всего этого коллективного настроения, он дирижер, а эта трепетная деревня - его инструмент... Он уже настроен, он ждет прикосновения руки артиста...
      И вот отворяется дверь, он выходит, он оглядывает присутствующих и подходит...
      - Господи, царице небесная, кажись, ко мне...
      Я прошу вас поверить, что Иван Спиридонович никогда не читал истории и об Иоанне Грозном, кроме того, что он был грозный, ничего не знает. Это я говорю к тому, чтобы уверить вас, что он вполне самостоятелен. Выйдя из дверей, он направляется (всегда по вдохновению) к любому из трепещущих субъектов и слегка наступает ему лощеным носком сапога на лапоть. И ведь удивительно: вы знаете, что такое лапоть: кора, потом два вершка портянки. Между тем многие мужики вам скажут, что лапоть в это время болит, как мозоль, болит как-то особенно, - от поверхности своего лыка до самой глубины мужицкого мозга. А Иван Спиридонович, стеклянный исправник, которого недавно ("осторожно", "верх"!) высаживали из саней, - стоит рядом и смотрит, неподвижно смотрит в лицо... Близко... И плечо с погоном вздрагивает.
      "Господи! Хошь бы уж ударил", - думает в тоске бородатый старик, - но Иван Спиридонович ударяет редко. Он только смотрит, и рука его (ей-богу, сама, непроизвольно, искренно) вздрагивает и стремится ударить. Но что-то ее держит, - и опять это что-то не банальное "сознание", а какой-то таинственный рефлекс, бессознательное чувство меры истинного мастера-психолога...
      На лице мужика, на лбу и даже на носу появляется холодный пот, внезапный, быстрый, проникающий из самого нутра. И капли тихо сплывают вниз. Это мгновение самое удобное для начала разговора.
      И он начинает... Как именно, - это уже всё равно. Надо правду сказать: Иван Спиридонович - человек далеко не красноречивый. Три фразы он связывает с трудом, но разве дело в этом? Дело в том, что тут даже нечленораздельное мычание производит впечатление могучей симфонии пробуждения льва в безмолвной пустыне...
      Над занесенным снегом селом несутся тучи, грачи летают, каркают вороны... В домах со вздохами добывают "лишнее имущество". Недоимка, поверьте, будет собрана в размерах, которые удивят губернию... И это не талант? - Да, это... это сам "механизм управления"...
      Примечания
      Работа над рассказом начата осенью 1899 г. и продолжалась, по-видимому, в течение следующего, 1990 г. (более точные сведения отсутствуют). Сохранились две относительно самостоятельные части рассказа, объединенные общностью авторского замысла: рассказ об актрисе ("Таланты") и рассказ о "талантливом" исправнике ("Талант"). Обе части рассказа впервые были опубликованы в 1927 г.