Я продолжила "сценарий" дальше. Садизм убийцы, возможно, состоял в том, чтобы принудить Дебору наблюдать, как ее друга преследуют и убивают в темноте. Я предположила, что, как только они оказались в лесу, убийца, чтобы не дать ей возможности уйти, связал ноги у щиколоток. Однако он не учел ее поразительной гибкости. Весьма вероятно, пока он преследовал Фреда, ей удалось провести связанные руки под ягодицами и продеть ноги через руки, так что руки оказались впереди. Она умудрилась развязать себе ноги и пыталась защититься. Я вытянула руки перед собой, словно они были связаны в запястьях. Если Дебора сжала пальцы вместе в двойной кулак и если убийца рефлекторно поднял руки, в одной из которых был зажат нож, которым он убил Фреда, тогда возникновение пореза на левом указательном пальце Деборы получало правдоподобное объяснение. Дебора изо всех сил бросилась бежать, тогда убийца, застигнутый врасплох, выстрелил ей в спину.
      Права ли я? Этого я не знала. Но этот сценарий безостановочно прокручивался в моей голове. Не укладывались в схему только несколько предположений. Если смерть Деборы была заказным убийством, исполненным профессионалом, или делом рук федерального агента-психопата, который заранее выбрал ее в качестве жертвы, поскольку она являлась дочерью Пэт Харви, разве он не знал, что она была гимнасткой олимпийского уровня? Разве он не предусмотрел бы, что она окажется необычайно быстрой и гибкой и не учел бы этого при подготовке?
      Выстрелил бы он ей в спину?
      Соответствовал ли способ, которым она была убита, холодному, расчетливому почерку профессионала?
      В спину.
      Когда Хильда Озимек рассматривала фотографии мертвых юношей и девушек, она воспринимала их страх. Очевидно, жертвы испытывали ужас. Однако до этого момента мне и в голову не приходило, что и убийца также мог испытывать страх. Убийство в спину - признак трусости. Когда Дебора оказала сопротивление, он заволновался. Потерял контроль над собой. Чем больше я над этим размышляла, тем больше убеждалась, что Уэсли и, возможно, многие другие ошибались относительно характера убийцы. Преследовать связанных, разутых подростков в темном лесу, когда ты хорошо вооружен, когда знаешь окрестности, возможно, с оптическим прицелом или с очками для ночного видения, равносильно стрельбе по рыбам в бочке. Это издевательство. Это чертовски просто. Это поразило меня, так как не соответствовало поведению убийцы-профессионала, который любил игры, сопряженные с риском.
      Наконец, вопрос, связанный с оружием.
      Если бы я была офицером ЦРУ, охотившимся за человеком, какое оружие я бы использовала? "Узи"? Возможно. Скорее всего, я бы выбрала пистолет девятимиллиметрового калибра, который позволил бы точно выполнить мое намерение. Что-нибудь из повседневного арсенала. Но я наверняка не стала бы прибегать к столь необычным разрывным пулям или патронам "гидра-шок".
      Патроны. Думай, Кей! Не могу припомнить, когда в последний раз я обнаруживала пули "гидра-шок" в теле жертвы.
      Патроны были созданы для блюстителей закона, эти пули сильнее расплющивались при ударе. Когда свинцовая оболочка с углублением на головной части пули соприкасается с телом, то силы гидростатического давления разворачивают ее, подобно лепесткам цветка. При стрельбе этими пулями отдача незначительна, поэтому легче стрелять сериями. Пули редко покидают тело жертвы; разрушения, производимые в тканях и органах, поистине ужасны.
      Этот убийца - вне всякого сомнения - имел доступ к специальным патронам. Он снарядил магазин своего пистолета специальными патронами. Выбор наиболее смертоносного типа патрона, вероятно, придал ему чувство уверенности, позволял ощутить себя могущественным. Не исключено, что он был суеверным.
      Сняв телефонную трубку, я поделилась с Линдой своими соображениями.
      - Заходи, - пригласила она.
      Когда я вошла в лабораторию баллистических исследований, она сидела за терминалом компьютера.
      - В этом году не зарегистрировано ни одного случая, за исключением Деборы Харви, конечно, - проговорила она, перемещая курсор по экрану компьютера. - Один случай в прошлом году, один в позапрошлом. Больше ничего. Но я обнаружила два случая, когда применялись патроны типа "Скорпион".
      - "Скорпион"? - Озадаченная, я наклонилась над ее плечом.
      Она объяснила:
      - Более ранний вариант. За десять лет до того, как правительство приобрело патент, корпорация "Гидра-шок" производила аналогичные патроны. В частности, "Скорпион-38" и "Копперхед-357". - Она нажала несколько клавишей, распечатав, что удалось обнаружить. - Восемь лет назад зафиксирован один случай применения патронов "Скорпион-38". Но не в отношении человека.
      - Извини, не поняла? - снова озадаченная спросила я ее.
      - По-видимому, жертва страдала бешенством. Собака. Убита, дай взглянуть... тремя выстрелами.
      - Убийство собаки связано с каким-нибудь делом? Самоубийство, убийство, ограбление?
      - Не могу сказать на основании того, чем располагаю, - извиняясь, ответила Линда. - Все, что имею, - это три пули типа "Скорпион", изъятые из тела мертвой собаки. Ничего подобного прежде не было. Полагаю, дело осталось нераскрытым.
      Она оторвала распечатку и вручила мне.
      Центр медицинской экспертизы редко производил вскрытие животных. Случалось, иногда для экспертизы егеря присылали тела оленей, убитых браконьерами, или же домашних животных, застреленных во время совершения преступления, когда их обнаруживали вместе с их пострадавшими владельцами. В этих случаях мы производили осмотр, извлекали пули, проводили тесты на наличие препаратов. Но никогда не составляли акты о смерти и не делали докладов о вскрытии тел животных. Было мало надежды найти что-нибудь в деле о собаке, застреленной восемь лет назад.
      Я позвонила Марино и ввела его в курс дела.
      - Ты, должно быть, смеешься, - сказал он.
      - Ты можешь проверить, не поднимая шума? Не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, ведь все может оказаться сущей чепухой. Однако это случилось на территории, находящейся под юрисдикцией Вест-Пойнта, а это весьма интересно. Тела второй пары были обнаружены недалеко от Вест-Пойнта.
      * * *
      На следующее утро, когда я заканчивала обследование тела четырнадцатилетнего подростка, сброшенного с кузова грузовика за день до этого, появился Марино.
      - Наверное, я принес не совсем то, что ты ждешь. - Марино, принюхиваясь, подошел ближе к столу.
      - У него в кармане брюк был пузырек с жидкостью после бритья. Он разбился при падении на асфальт, поэтому такой запах. - Я кивнула на одежду, лежавшую рядом.
      - "Брут"? - спросил он, вновь потянув носом воздух.
      - Думаю, да, - рассеянно ответила я.
      - Дорис обычно покупала мне "Брут". А один раз она подарила мне лосьон "Обсейшн", можешь поверить.
      - Что ты нашел? - спросила я, продолжая работать.
      - Кличка собаки - Проклятый, готов поклясться, что это правда, сказал Марино. - Принадлежала одному старикашке, некоему мистеру Джойсу, жившему в Вест-Пойнте.
      - Удалось выяснить, почему собаку привезли к нам?
      - Никакой связи с другими делами. Думаю, старику сделали одолжение.
      - Ветеринар, должно быть, находился в отпуске, - ответила я, поскольку такое случалось и раньше.
      С другой стороны нашего здания располагался Центр здоровья животных, оснащенный моргом, где проводили вскрытие животных. Обычно туши животных направляли ветеринару. Но иногда бывали исключения. Когда отсутствовал ветеринар, нас просили оказать помощь, и судебный эксперт проводил вскрытие и составлял соответствующие справки. Мне также приходилось вскрывать собак, подвергшихся пыткам; кобыл, ставших жертвами атак сексуальных извращенцев, и отравленных цыплят, подброшенных в почтовый ящик судье. Люди были столь же жестоки по отношению к животным, как и по отношению к себе подобным.
      - У мистера Джойса нет телефона, но мой знакомый говорит, что он все еще живет в своей хижине, - сказал Марино. - Я подумал: может, сходить к нему в гости, уточнить. Хочешь, пойдем вместе?
      Я взяла новый скальпель и подумала о заваленном бумагами столе: о делах, ожидавших моего приговора, телефонных звонках, на которые я еще не ответила, и о тех, которые предстояло сделать.
      - Возможно, - сказала я безнадежно. Он колебался, словно ждал чего-то.
      Взглянув на него, я заметила: Марино подстригся. На нем были брюки цвета хаки с подтяжками и твидовый пиджак, выглядевший новым. Галстук был чистым, то же можно было сказать и о светло-желтой рубахе. Даже ботинки начищены до блеска.
      - Ты с головы до ног потрясающе симпатичен, - проговорила я, как гордая мать.
      - Да, - усмехнулся он, покраснев. - Роза, столкнувшись со мной в лифте, свистнула. Было довольно смешно. Уже много лет женщины не свистели, увидев меня, за исключением разве Милашки, но Милашка не в счет.
      - Милашка?
      - Сшивается на углу Адама и церкви. Я встретил как-то раз Милашку около парка, ее также знают под именем Мама Сумасшедшей Собаки. Она была чертовски пьяна, и я почти споткнулся об ее зад. Имел неосторожность привести ее в чувство. Она же набросилась на меня, как бешеная кошка, и ругалась всю дорогу. Теперь каждый раз, когда я прохожу на расстоянии квартала от нее, она кричит, свистит, задирает юбку.
      - И ты решил, что больше не представляешь интереса для женщин, подытожила я.
      Глава 11
      Родословная Проклятого была темной, хотя совершенно очевидно, что в генетическом коде, унаследованном им от предков, сохранились лишь самые худшие черты собачьей породы.
      - Выходил его, когда он был щенком, - сказал мистер Джойс, взглянув на фотографию собаки, которую я прихватила с собой из дела. - Он заблудился, понимаете. Появился у черного входа как-то утром, я пожалел его, бросил ему кое-какие объедки. После этого уже не мог от него отделаться.
      Мы сидели за столом на кухне в доме мистера Джойса. Солнечный свет едва проникал через пыльное окно поверх забрызганных занавесок, из водопроводного крана капала вода. За пятнадцать минут, проведенных в обществе мистера Джойса, он не сказал ни одного доброго слова о своей убитой собаке, и тем не менее я разглядела тепло в его старых глазах, а грубые руки, задумчиво поглаживавшие край кофейника, были способны на ласку.
      - Как ему досталось такое имя? - поинтересовался Марино.
      - Я никогда, собственно, и не давал ему имени. Всегда злился на него. Заткнись, проклятый! Поди сюда, проклятый! Если ты не перестанешь скулить, проклятый, я заткну тебе пасть, - добродушно улыбнулся старик. - Похоже, пес усвоил, что его кличка Проклятый. Поэтому я и стал так его звать.
      Мистер Джойс, в прошлом диспетчер цементной компании, был на пенсии, его небольшой домишко являл собой монумент сельской нищеты среди процветавшего фермерства. Мне показалось, что прежний владелец дома был фермером, поскольку по обе стороны убогого жилища раскинулись поля, которые, со слов мистера Джойса, летом засевались кукурузой.
      Лето было и тогда, когда Бонни Смит и Джима Фримэна заставили ехать по безлюдной, грязной проселочной дороге. Затем пришел ноябрь, и я проехала по той же дороге, как раз мимо дома мистера Джойса, сидя спиной к салону, набитому свернутыми простынями, растяжками и мешками для упаковки тел. Менее чем в двух милях к востоку от того места, где жил мистер Джойс, рос густой лес, в котором около двух лет назад были обнаружены два тела пропавшей пары. Мрачное совпадение? А что, если нет?
      - Расскажите, что произошло с Проклятым? - спросил Марино, закуривая сигарету.
      - Был уик-энд, - начал рассказ мистер Джойс, - кажется, середина августа. Все окна в доме распахнуты, я сидел и смотрел телесериал "Даллас". Странно, что я это помню. Представляете, значит, это было в пятницу. Фильм начинался в девять часов.
      - Получается, что вашу собаку застрелили где-то между девятью и десятью часами вчера, - сказал Марино.
      - Думаю, так. Вряд ли он был застрелен раньше, иначе он никогда не добрался бы до дома. Я смотрел телевизор, затем услышал, как он скребет в дверь, поскуливая. Я догадался, что он ранен, но подумал, он опять сцепился с кошкой, пока не открыл дверь и не увидел его.
      Джойс метал щепотку табаку и стал неторопливыми движениями сворачивать цигарку.
      Марино спросил его:
      - Что вы сделали потом?
      - Погрузил его в свой грузовик и повез к доктору Уайтсайду. Он живет в милях пяти к северо-западу.
      - Ветеринару? - спросила я. Он медленно покачал головой.
      - Нет, мадам. У нас здесь нет ветеринара, я даже и не слышал о них. Доктор Уайтсайд пользовал мою жену, пока она не ушла из этого мира. Очень хороший человек. Я не знал, куда еще обратиться, по правде говоря. Конечно, было уже слишком поздно. Когда я привез пса к нему, доктор уже ничем не мог ему помочь. Он сказал, что я должен сообщить в полицию. Единственная добыча в августе - это вороны, но с какой стати кто-то будет бродить поздно вечером и стрелять ворон или кого-нибудь еще. Я сделал, как он советовал. Позвонил в полицию.
      - У вас есть какие-нибудь предположения по поводу того, кто бы мог застрелить вашего пса? - спросил я.
      - Как я уже сказал, Проклятый донимал прохожих, гонялся за машинами, был готов отгрызть им шины. Если вас интересует мое личное мнение, то я всегда подозревал, что это сделал полицейский.
      - Почему? - спросил Марино.
      - После осмотра собаки мне сказали, что он был застрелен из револьвера. Вероятно, Проклятый бросился за полицейской машиной, и его пристрелили.
      - Вы видели полицейскую машину на вашей дороге в ту ночь? - спросил Марино.
      - Нет. Хотя и не утверждаю, что там не было ни одной. Кроме того, я не знаю, где именно в него стреляли. Знаю, что рядом. Я бы услышал выстрелы.
      - Может быть, и нет, если телевизор работал громко, - сказал Марино.
      - Я бы услышал все равно. Тут кругом тихо, особенно по ночам. Поживите немного здесь, и начнете замечать малейшие отклонения. Даже если телевизор включен, а окна плотно закрыты.
      - В ту ночь вы слышали звук проезжавшей машины? - спросил Марино.
      Он немного подумал, затем сказал:
      - Проехала одна незадолго до того, как Проклятый начал царапаться в дверь. Полиция спрашивала меня об этом. У меня было ощущение, что тот, кто был в этой машине, пристрелил моего пса. Офицер, составлявший доклад, также подумал об этом. По крайней мере, так он предположил.
      Джойс помолчал, глядя в окно.
      - Может быть, просто какой-нибудь парень.
      В гостиной пробили часы, затем наступила тишина, ее нарушал звук падающих из крана капель. У мистера Джойса не было телефона. Вокруг мало соседей, ни одного, кто жил бы поблизости. Мне было интересно, есть ли у него дети. Непохоже, чтобы он завел себе другую собаку или кошку. Не было признаков, чтобы здесь жил кто-то, кроме него.
      - Старый Проклятый был не нужен, но мог доставлять удовольствия. Он привык задавать жару почтальону. Я, бывало, стоял в гостиной у окна и смотрел, смеясь до слез. Это, скажу вам, было зрелище. Толстенький, небольшой почтальон поглядывал по сторонам, до смерти боясь вылезать из своего маленького почтового грузовичка. Проклятый бегал вокруг, щелкая зубами. Это продолжалось минуту-две, затем я выходил во двор, указывал пальцем, и Проклятый убегал, зажав хвост между ног.
      Джойс глубоко вздохнул, в пепельнице лежала забытая цигарка.
      - Так много низости кругом.
      - Да, сэр, - согласился Марино, откидываясь на спинку стула. - Низость и подлость повсюду, даже в таком чудесном и спокойном месте, как это. В последний раз я был здесь, должно быть, около двух лет назад, за несколько недель до Дня всепрощения, когда в лесу нашли убитую пару. Вы помните?
      - Конечно. - Мистер Джойс кивнул. - Никогда не видел подобного переполоха. Я заготавливал дрова в лесу, когда мимо промчались полицейские машины, мигая огнями, должно быть, целая дюжина, и пара машин "скорой помощи".
      Он помолчал, задумчиво глядя на Марино.
      - Что-то не припомню, чтобы я там вас видел. Затем, обратив внимание на меня, сказал:
      - Полагаю, вы тоже были там?
      - Была.
      - Так я и думал. - Он, казалось, был доволен. - Подумал, что где-то я уже видел вас, и все это время пытался вспомнить, где это я мог видеть вас раньше.
      - Вы ходили в лес на место, где были найдены тела? - спросил Марино.
      - Когда столько полицейских машин проехало мимо моего дома, разве мог я усидеть на месте. Я не мог представить, что там происходит. В том направлении нет соседей, только лес. Я подумал: вряд ли это охотник, которого могли застрелить, - слишком много полицейских. Поэтому завел свой грузовичок и поехал следом. Нашел офицера, стоявшего около машины, и спросил, в чем дело. Он сказал, что несколько охотников нашли тела двух человек. Затем он поинтересовался, где я живу. Потом ко мне приходил следователь и задавал вопросы.
      - Вы, случайно, не помните имени следователя? - спросил Марино.
      - Боюсь, что нет.
      - Какие вопросы он задавал?
      - В основном хотел узнать, видел ли я кого-нибудь в окрестностях, особенно в то время, когда пропала молодая пара. Насчет незнакомых машин, что-то в этом роде.
      - Вы видели?
      - Ну, я много думал после его ухода и иногда, время от времени, до сих пор вспоминаю, - сказал мистер Джойс. - Итак, в ту ночь, когда, как полагала полиция, пропала и была убита молодая пара, я не слышал ничего, что отложилось бы в памяти. Иногда я возвращаюсь рано. Возможно, я заснул. Но кое-что я вспомнил примерно месяц назад, после того как нашли ту другую пару в начале года.
      - Дебору Харви и Фреда Чини? - спросила я.
      - Да, девочку, чья мать важная персона. Марино кивнул.
      Мистер Джойс продолжал:
      - Это убийство заставило меня вновь задуматься о тех, кого нашли здесь, и это засело у меня в голове. Если вы обратили внимание, когда проезжали, то перед домом висит почтовый ящик. Ну вот, я неважно себя чувствовал примерно за пару недель до того, как тогда, несколько лет назад, были убиты девочка и парень.
      - Джим Фримэн и Бонни Смит, - сказал Марино.
      - Я маялся простудой, всего ломало, тело болело так, словно с головы до ног ныли зубы. Дня два я, должно быть, пролежал в постели, не было сил сходить и забрать почту. В тот вечер, про который я рассказываю, я сварил себе суп и почувствовал себя лучше. Поэтому я пошел взять почту. Было, наверное, часов девять, может, десять вечера. Как раз когда я шел обратно к дому, я услыхал эту машину. Черную, как смола, и разглядел человека за рулем, пробиравшегося по дороге с погашенными фарами.
      - В каком направлении ехала машина? - спросил Марино.
      - В том.
      Мистер Джойс указал на запад.
      - Другими словами, он выезжал оттуда, из леса, в направлении шоссе. Может быть, это ничего не значит, но помню, что в тот момент это показалось мне странным. Во-первых, там ничего не было, кроме леса и полей. Я решил, что это молодежь, которая ездила выпивать, отдыхать или еще что-нибудь.
      - Вы хорошо рассмотрели эту машину? - спросила я.
      - Среднего размера, темного цвета. Черная, или темно-синяя, или, может быть, темно-красная.
      - Новая или старая? - спросил Марино.
      - Не знаю, новая ли, во всяком случае - не старая. Также не из этих, иностранных.
      - Почему вы так решили? - спросил Марино.
      - По звуку, - спокойно ответил мистер Джойс. - Эти иностранные машины работают не так, как американские. Двигатель гудит громче, пыхтят сильнее, не знаю, как описать, но могу отличить. Знаю, вы приехали на американской машине, может быть, на "форде" или на "чеви". Та машина, что проехала мимо с погашенными огнями, работала очень тихо, звук был мягкий. По виду она напоминала мне новую модель "альбатроса", но не могу утверждать. Может, это был "коугар".
      - То есть спортивная, - сказал Марино.
      - Зависит от того, как вы смотрите на это.. С моей точки зрения, "корветт" - спортивная машина, а "альбатрос" или "коугар" - так, причуда.
      - Могли бы вы сказать, сколько человек сидело внутри этой машины? поинтересовалась я.
      Он отрицательно покачал головой.
      - Нет. Не знаю. Было довольно темно, да я и не приглядывался.
      Марино достал из кармана блокнот и стал листать его.
      - Мистер Джойс, - сказал он, - Джим Фримэн и Бонни Смит пропали двадцать девятого июля, в субботу. Вы уверены, что видели машину накануне? Уверены, что не после?
      - Так же уверен, как то, что я сижу перед вами. Я знаю потому, что заболел, я уже говорил. Начал заболевать на второй неделе июля. Я помню потому, что тринадцатого июля день рождения моей жены. В день ее рождения я всегда ходил на кладбище положить цветы на могилу. Сразу же после возвращения с кладбища стал странно себя чувствовать. На следующий день я свалился и не мог выбраться из кровати.
      Он помолчал.
      - Должно быть, пятнадцатого или шестнадцатого, когда я вышел из дома за почтой и увидел машину.
      Марино вынул из кармана солнцезащитные очки, собираясь уезжать.
      Мистер Джойс, человек, умудренный жизненным опытом, спросил:
      - Вы полагаете, что есть что-то общее между этими убитыми парами и моей собакой?
      - Мы пытаемся во многом разобраться. Будет лучше, если вы никому не расскажете о нашей беседе.
      - Ни слова, нет, сэр.
      - Буду весьма признателен.
      - Заезжайте снова, когда сможете, - сказал он. - Приезжайте в июле, пойдут томаты. У меня есть сад, лучшие томаты в Вирджинии. Но не ждите лета, если соберетесь, приезжайте раньше. В любое время. Я всегда здесь.
      Стоя на крыльце, он смотрел нам вслед. Пока мы двигались по грязной дороге к шоссе, Марино высказал свою точку зрения:
      - Меня заинтересовала машина, которую он видел за две недели до убийства Бонни Смит и Джима Фримэна.
      - Меня тоже.
      - Что касается собаки, то тут у меня есть сомнения. Если бы собаку застрелили неделями, даже месяцами раньше исчезновения Джима и Бонни, то, полагаю, мы могли предположить, что движемся в нужном направлении. Но, черт подери, Проклятый был застрелен за добрых пять лет до того, как стали погибать пары.
      "Зоны убийства", - подумала я. Может быть, мы действительно натолкнулись на нечто.
      - Марино, тебе не кажется, что мы имеем дело с человеком, для которого выбор места преступления играет большую роль, чем выбор жертв?
      Он посмотрел поверх меня, прислушиваясь.
      - Этот индивидуум может потратить немало времени на поиск подходящего места, - продолжала я. - Когда он его находит, он начинает охоту, устраивает засаду около места, которое тщательно выбирает. Главную роль играет место и время года. Собака мистера Джойса была убита в середине августа. В самое жаркое время года, но не в охотничий сезон. Каждая из пар была убита по окончании охотничьего сезона. В каждом случае тела обнаруживали недели, месяцы спустя, в охотничий сезон. Находили охотники. Такова схема.
      - Ты считаешь, что убийца выезжал на поиски места для убийства, когда на него напала собака, увязалась за ним и спутала ему планы? - Он посмотрел поверх меня и задумался.
      - Я просто высказываю пришедшие в голову соображения.
      - Не обижайся, но мне кажется, что это предположение можно сразу же выбросить в окно, если этот тип выслеживал пары годами, прежде чем перейти к делу.
      - Думаю, этот индивидуум имеет очень богатое воображение.
      - Может, тебе стоит приступить к работе над его портретом? Ты начинаешь походить на Бентона.
      - А ты начинаешь вести себя так, словно списал Бентона со счетов.
      - Нет. Просто сейчас я не в настроении иметь с ним дело.
      - Он все еще твой партнер, Марино. Мы с тобой не единственные, на кого оказывается давление. Не будь излишне строг к нему.
      - Определенно у тебя сегодня день бесплатных советов, - сказал он.
      - Радовался бы, что они бесплатные, потому что тебе потребуются всевозможные советы.
      - Как насчет обеда?
      Время близилось к шести вечера.
      - Сегодня у меня тренировка, - мрачно ответила я.
      - Полагаю... Полагаю, именно этим ты и посоветуешь мне заняться.
      Мысль о тренировках заставила нас обоих потянуться за сигаретами.
      Несмотря на все мои старания ехать быстрее, чтобы добраться до Вествуда вовремя, я опоздала на урок по теннису. Одна из застежек на моих спортивных туфлях лопнула, рука неуверенно держала ракетку. Наверху работал мексиканский буфет, а это означало, что смотровая галерея была забита народом, который, уплетая фирменные "такос" и потягивая из бокалов "маргаритас", наблюдал за моим унижением. Запоров пять подач подряд, послав мячи за пределы площадки, я начала подгибать колени и замедлять поворот корпуса. Следующие три мяча попали в сетку. Прием мяча был жалким, об ударах из-за головы лучше не вспоминать. Чем сильнее я старалась, тем хуже получалось.
      - Ты открываешься слишком рано, а удар наносишь слишком поздно.
      Тед подошел ко мне.
      - Слишком отклоняешься назад, недостаточна проводка мяча вперед. И что получается?
      - Надеюсь преодолеть трудности, - проговорила я. Мое разочарование перерастало в гнев.
      - Твоя ракетка сильно развернута вперед. Раньше отводи ракетку назад, поворачивай плечо, шаг, направляй удар вперед. Старайся подержать мяч подольше на ракетке.
      Выйдя со мной на линию удара, он показал, как надо бить, подав несколько мячей над сеткой. Я с завистью за ним следила. У Теда были рельефные мускулы, как у скульптур Микеланджело, совершенная координация движений. Он без особых усилий мог так закрутить мяч, что тот, по его желанию, либо перелетал вам через голову, либо падал у самых ног. Мне интересно, осознают ли великолепные атлеты, как должны себя чувствовать на их фоне все остальные.
      - Большинство твоих проблем заключено в твоей голове, доктор Скарпетта, - сказал он. - Ты где-то витаешь и хочешь стать Мартиной, когда гораздо лучше, если бы ты была сама собой.
      - Ну, знаешь. Я уверена, черт подери, что не смогу быть Мартиной, пробормотала я.
      - Не настраивай себя исключительно на выигрыш очков, делай все возможное, чтобы не проиграть их. Играй умно, соберись, держи мяч в игре, пока не ошибется оппонент или не предоставит тебе возможность для хорошего удара. В этом смысл игры. Игры клубного уровня не выигрывают - их проигрывают. Тебя побеждают не потому, что выигрывают у тебя больше очков, а потому, что ты проигрываешь больше очков, чем они. - Глядя на меня вопросительно, он добавил: - Готов поспорить, что ты не столь нетерпелива на работе. Ты в состоянии отразить любой мяч и безошибочно работать хоть целый день.
      На этот счет я не была уверена, однако тренерские советы Теда привели к обратному результату. Мое внимание полностью отключилось от тенниса.
      Играй умно.
      Стоя под душем, я повторяла про себя эту фразу.
      Нам не одолеть убийцу. Всаживать пули и выступать в печати - это тактика нападения, которая не сработала. Требовалось немного оборонной тактики. Преступники, которым удается избежать задержания, не умны, а удачливы. Они тоже допускают ошибки. Все преступники допускают ошибки. Надо просто распознать эти ошибки, разобраться в их значении и определить, что было совершено преднамеренно, а что нет.
      Я думала о сигаретных окурках, которые мы находили около тел. Убийца оставлял их намеренно? Возможно. Были ли они ошибкой? Нет, потому что они были бесполезными как доказательства, мы не могли установить их владельца. Червонные валеты, оставленные в машинах, не были ошибками. На них не было отпечатков пальцев, и, очевидно, цель состояла в том, чтобы заставить нас думать так, как хотел, чтобы мы думали, человек, оставлявший эти карты. Выстрел в Дебору Харви, уверена, был ошибкой.
      Наконец, прошлое преступника. Я рассматривала его сейчас. Не сразу же он преобразился из законопослушного гражданина в опытного преступника. Какие грехи совершил он до этого, какие дьявольские дела?
      Наверняка восемь лет назад он мог застрелить собаку старика. Если я права, тогда он допустил еще одну ошибку, потому что этот инцидент дает возможность предположить, что он местный, а не новый человек в округе. Этот вывод заставил меня задуматься: а убивал ли он раньше?
      * * *
      На следующее утро, сразу же после собрания персонала, я попросила Маргарет, нашего аналитика-компьютерщика, дать мне распечатку по всем случаям убийств, совершенных в радиусе пятидесяти миль вокруг Кэмп Пири за последние десять лет. Хотя я не искала специально парных случаев убийств, но именно такой случай имел место.
      Номер СО104233 и СО104234. Я никогда не слышала об этих делах, которые велись за несколько лет до моего приезда в Вирджинию. Возвратившись в кабинет, я закрыла двери и стала просматривать материалы с возрастающим интересом. Джилл Харрингтон и Элизабет Мотт были убиты семь лет назад в сентябре, через месяц после того, как застрелили собаку мистера Джойса.
      Обеим девушкам было по двадцать с небольшим лет, когда они исчезли четырнадцатого сентября в пятницу вечером. Их тела были обнаружены на следующий день на церковном кладбище. Через день нашли принадлежащий им "фольксваген", припаркованный на стоянке мотеля, расположенного на дороге № 60 в Лайтфуте неподалеку от Вильямсбурга.
      Я изучила отчеты о вскрытии и диаграммы тела. Элизабет Мотт получила выстрел в шею, после этого ей был нанесен удар ножом в грудь и перерезано горло. Она была полностью одета, не было следов сексуального насилия, пуля не была обнаружена, на запястьях имелись следы от веревок. У нее не было ран, которые она могла получить обороняясь. Отчет о состоянии тела Джилл говорил об обратном. На ее теле имелось множество порезов, полученных при сопротивлении. Они располагались на кистях и предплечьях, имелись порезы на лице, отмечены следы удара пистолетом по голове, ее блузка была разорвана. Очевидно, она отчаянно сопротивлялась, ей было нанесено одиннадцать ножевых ударов.
      Согласно заметкам из газет, приобщенным к делу, обеих девушек в последний раз видели в гриль-баре "Якорь", где они пили пиво приблизительно часов в десять вечера. Я представила, что там они встретили своего убийцу, "доброго дядю из бара". Вместе с ним они покинули бар и направились в мотель, около которого позднее была обнаружена машина Элизабет. В какой-то момент он силой принудил их ехать на кладбище, где и убил.