Патриция КОРНУЭЛЛ
      КЕЙ СКАРПЕТТА
      ВСЕ, ЧТО ОСТАЕТСЯ
      Перевод с английского Л. В. Ручкиной, Л. С. Юшициной
      Анонс
      Патриция Корнуэлл - известный в Америке мастер детектива, единственный автор, когда-либо завоевывавший в течение одного года все четыре основные премии детективного жанра по обе стороны Атлантики.
      ...Убийца подстерегает влюбленные парочки, отнимает у них жизнь и оставляет лишь одну ложную улику.
      Восемь раз врач-патологоанатом Кей Скарпетта была вынуждена написать, что причина смерти неизвестна, пока, начав собственное расследование, не выясняет, что основная улика, которой она располагает, сфабрикована, а коварный убийца-садист находится совсем рядом.
      Глава 1
      В субботу, в последний день августа, я приступила к работе еще до зари. Поэтому я не видела, как легкий утренний туман исчез с травы, и небо снова засияло яркой лазурью.
      Все утро на столах из нержавеющей стали лежали тела, а окон в морге не было.
      Уик-энд накануне праздника День труда ознаменовался в городе Ричмонде залпом заревой пушки и грохотом автомобильных катастроф.
      Было уже два часа дня, когда я наконец добралась до Вест-Энда. Открыв дверь своего дома, я услышала, как Берта мыла шваброй полы на кухне. Она делала уборку в доме каждую субботу и, согласно полученным накануне указаниям, не обращала внимания на звонивший телефон.
      - Меня нет дома, - громко предупредила я, открывая холодильник.
      Прервав свое занятие, Берта сказала:
      - Он звонил минуту назад и еще за несколько минут перед этим. Один и тот же человек.
      - Никого нет дома, - повторила я.
      - Как скажете, доктор Кей. - И она снова принялась орудовать шваброй.
      Стараясь не замечать механического голоса автоответчика, назойливо вторгающегося в тишину залитой солнцем кухни, я принялась за ганноверские томаты, которые считала весьма подходящим для лета продуктом. Я начала запасаться ими еще до начала осени. Теперь в холодильнике оставалось только три помидора, а куда же делся куриный салат?
      За телеметрическим сигналом последовал знакомый мужской голос:
      - Доктор, это звонит Марино...
      "О Господи", - подумала я, захлопывая ногой дверь холодильника. Следователь по раскрытию убийств в городе Ричмонде Тит Марино начиная с полуночи находился на улице, и я только что виделась с ним в морге, где по его просьбе извлекала пули из тела убитого. Уверенная в том, что Марино уже на полпути к озеру Гастон, где он собирался порыбачить в оставшиеся у него свободные часы, я намеревалась поработать в саду возле моего дома.
      - Я пытался застать тебя дома, а сейчас уже нет времени и надо отправляться. Постарайся найти меня по телефонному справочнику.
      По голосу Марино было ясно, что дело не терпит отлагательств, и я схватила телефонную трубку.
      - Слушаю.
      - Это ты или твой проклятый автоответчик?
      - Догадайся, - съязвила я.
      - Плохие новости. Они нашли еще одну брошенную машину в Нью-Кенте, к западу от 64-й остановки зоны отдыха. Со мной только что разговаривал Бентон.
      - Еще одна пара? - перебила его я, мгновенно позабыв о своих планах на день.
      - Фред Чини, белый, девятнадцать лет. Дебора Харви, белая девушка того же возраста. В последний раз их видели прошлым вечером в восемь часов в Ричмонде, когда они отъезжали от дома Харви в направлении местечка Спиндрифт.
      - А автомобиль нашли на западе? - спросила я, зная о том, что расположенное в штате Северная Каролина местечко Спиндрифт находится в трех с половиной часах езды от Ричмонда.
      - Да. Похоже, что они возвращались обратно в город. Полицейский обнаружил джип марки "чироки" примерно час назад. А молодых людей там не было.
      - Сейчас выезжаю, - ответила я.
      Все это время Берта продолжала мыть полы, но я знала, что она понимала смысл каждого сказанного мною слова.
      - Я уйду сразу, как закончу уборку, - уверила она меня. - Закрою дверь на ключ и установлю сигнализацию. Так что не волнуйтесь, доктор Кей.
      Испытывая внутреннее волнение, я, схватив сумку, поспешила к машине.
      * * *
      Было найдено уже четыре убитых пары. Сначала они исчезали, а затем их трупы находили в радиусе пятидесяти миль от Вильямсбурга.
      Причины криминальных случаев, которые пресса окрестила "убийствами парочек", никто не мог объяснить. Никто не мог найти какой-либо заслуживающей доверия версии или ключа к разгадке убийств. Федеральное бюро расследований при содействии Программы изучения случаев насильственных убийств (ВИКАП) передало сведения Национальной базы данных в компьютер с искусственным интеллектом, который мог установить связь между пропавшими без вести людьми и найденными неопознанными телами, фигурирующими в серии убийств. После того как более чем два года назад была найдена мертвой первая пара молодых людей, на пот мощь пригласили местную команду ВИКАПа, включая специального агента ФБР Бентона Уэсли и ветерана по раскрытию убийств в Ричмонде следователя Пита Марино. Вскоре исчезла еще одна пара, а следом за ней - еще две. В каждом случае к моменту, пока сведения об очередном убийстве доходили до ВИКАПа, а Информационный центр по расследованию преступлений в стране только начинал телеграфировать подробности дела и описание внешности пропавших людей во все департаменты Америки, тела убитых подростков уже разлагались на территории какого-нибудь лесного массива.
      Выключив радио, я проехала мимо пункта сбора дорожной пошлины и вновь нажала на газ, держа курс на Восточную улицу, 1-64. Снова и снова в моем сознании всплывали образы и звучали голоса, вспоминались кости и сгнившая одежда, засыпанная листьями, красивые, улыбающиеся лица пропавших подростков на газетных снимках и голоса растерянных, измученных родственников, отвечающих репортерам телевидения и донимающих меня звонками.
      - Приношу свои глубокие соболезнования по поводу случившегося несчастья с вашей дочерью.
      - Пожалуйста, расскажите, как умерла моя девочка. Ради всего святого, она не очень страдала?
      - Причина ее смерти пока нами не установлена, миссис Беннет. Сейчас я еще не располагаю подробной информацией...
      - Что значит "вами пока не установлена"?!
      - От него остались одни кости, мистер Мартин. А при отсутствии мягкой ткани невозможно определить тяжесть ранений.
      - Я не желаю слушать эту медицинскую белиберду. Я хочу лишь знать, что является причиной смерти моего сына. Полиция спрашивает, не употреблял ли он наркотики. Я в жизни не видел своего сына пьяным, не говоря уже о наркотиках! Вы слышите меня, мадам? Он умер, а из него хотят сделать какого-то панка...
      Главный врач судебно-медицинской экспертизы сбит с толку: доктор Кей Скарпетта не может установить причину смерти.
      - Не может установить?!.
      Опять не найден ключ к разгадке смерти восьми молодых людей.
      Это было ужасно. Беспрецедентный для меня случай! Ни один патологоанатом не смог бы определить причину смерти, но никогда еще в моей практике не встречалось столько одинаковых, связанных между собой, убийств.
      Я откинула брезентовый верх автомобиля: стояла замечательная погода, и настроение мое немного улучшилось. Температура приближалась к пятидесяти по Фаренгейту. Наступала осень. Только осенью и весной я не скучала по Майами. В летний сезон в Ричмонде было так же жарко, только океанский бриз не наполнял воздух прохладой. Влажность становилась чрезвычайно повышенной, но и зимой я чувствовала себя не лучше, так как не любила холодов. Весна и осень действовали на меня опьяняюще, и мне не приходилось подбадривать себя с помощью спиртного, как зимой и летом.
      Остановка 1-64 в округе Нью-Кент находилась на расстоянии тридцати одной мили от моего дома. Это местечко ничем не отличалось от любого другого места отдыха в Вирджинии - со столиками для пикника, грилями, мусорными бачками, обложенными кирпичной оградой душевыми, торговыми автоматами и посаженными недавно молодыми деревьями. Но здесь не было ни одного водителя прогулочной машины или грузовика, зато полицейские машины стояли на каждом шагу.
      Припарковав машину рядом с женским туалетом, я заметила направлявшегося в мою сторону одетого в синюю униформу полицейского с красным, озабоченным лицом.
      - Извините, мадам, - обратился он ко мне. - Эта зона отдыха сегодня закрыта для посетителей. Я должен просить вас отсюда отъехать.
      - Доктор Кей Скарпетта, - представилась я, выключив зажигание. - Я приехала по просьбе полиции.
      - С какой целью?
      - Я главный врач судебно-медицинской экспертизы. Он смерил меня скептическим взглядом. Я полагаю, что тогда мало походила на начальственную особу. Одетую в юбку-варенку из грубой хлопчатобумажной ткани, рубашку из розового льна и кожаные ботинки, да еще без какого-либо авторитетного снаряжения (поскольку моя государственная машина стояла в гараже в ожидании новых шин), меня, раздосадованную блондинку, тогда можно было принять с первого взгляда за уже не очень молодого специалиста, спешащего выполнить чье-то поручение на своем темно-синем "мерседесе" по пути в ближайший магазин.
      - Покажите мне ваше удостоверение. Порывшись в своей сумке, я достала тонкий черный футляр с находившимся там значком врача медицинской экспертизы и вручила его полицейскому вместе с водительским удостоверением. Он долго изучал оба документа и, по-видимому, почувствовал большое смущение.
      - Вы можете оставить свою машину здесь, доктор Скарпетта. Нужные вам люди находятся в том направлении. - И он указал рукой в сторону места парковки грузовиков и автобусов. - Желаю удач, - добавил он, шагнув в сторону.
      Я пошла по кирпичной мостовой. Обогнув здание и оказавшись под тенью деревьев, я увидела еще несколько полицейских машин и грузовик на буксире с включенными габаритными огнями, а также толпу людей в униформе и без нее. Я не замечала красный джип "чироки" до тех пор, пока не наткнулась на него. Запорошенный листьями, он стоял с уклоном под гору вдоль начала развилки главной магистрали. Двухдверный джип был покрыт толстым слоем пыли. Заглянув в окошко водителя, я увидела довольно чистый салон автомобиля с обивкой из бежевой кожи, заднее сиденье которого было забито различными предметами: лыжами для слалома, катушкой с нейлоновым лыжным тросом и домашней аптечкой в пластмассовом чемоданчике бело-красного цвета. Ключи свободно покачивались в замке зажигания, а окна были частично открыты. Начавшиеся прямо от тротуара глубокие следы от шин были отчетливо видны на траве, а расположенная спереди, между фарами, решетка желтого цвета слегка вздернута вверх еловыми ветками.
      Марино разговаривал с худым блондином по имени Джей Морель, с которым я не была знакома. Являясь представителем государственной полиции, он, похоже, был назначен ответственным за это дело.
      - Кей Скарпетта, - добавила я, когда Марино коротко представил меня "доктором".
      Морель, пристально взглянув на меня из-под солнцезащитных очков темно-зеленого цвета, поприветствовал меня кивком головы. На нем не было униформы. Подкручивая редкие, как у подростка, усики, он произнес громкую тираду о важности нашей работы, которую мне не раз приходилось слышать от новоиспеченных следователей.
      - Это все, чем мы располагаем на сегодняшний день. - Нервно оглядываясь по сторонам, он рассказывал: - Джип принадлежит Деборе Харви, которая вместе со своим дружком Фредом Чини уехала из дома вчера вечером приблизительно в восемь часов. Они направлялись в местечко Спиндрифт, в пляжный домик родственников Харви.
      - А родители Деборы Харви были дома, когда эта пара покинула Ричмонд? - поинтересовалась я.
      - Нет, мадам. - Кинув быстрый взгляд в мою сторону, он продолжал: Родители уехали в Спиндрифт раньше. Еще днем Дебора и Фред хотели поехать отдельно, так как они планировали вернуться в Ричмонд в понедельник. Оба они были второкурсниками университета и хотели пораньше вернуться, чтобы подготовиться к началу учебного года. Перед выездом из дома Харви прошлым вечером молодые люди позвонили в Спиндрифт, предупредив одного из братьев Деборы о том, что они выезжают и прибудут на место между двенадцатью и часом ночи. Прождав их до четырех часов утра, Пэт Харви позвонила в полицию.
      - Пэт Харви? - переспросила я, недоверчиво взглянув на Марино.
      Но ответ прозвучал из уст офицера Мореля.
      - Да, вы не ослышались. Пэт Харви, невзирая на наши уговоры, уже летит сюда на вертолете, - сказал он, взглянув на часы, - вылетев примерно полчаса назад. Отец, Боб Харви, где-то в пути. Находясь по делам работы в местечке Шарлотта, он намеревался приехать в Спиндрифт ориентировочно завтра. Насколько мне известно, до него еще не дозвонились, и пока он ничего не знает о случившемся.
      Пэт Харви являлась директором Национальной комиссии по наркотикам должность, благодаря которой средства массовой информации окрестили ее "царицей наркотиков". Она была назначена на эту должность президентом, и совсем еще недавно ее фотография красовалась на обложке журнала "Тайме". Миссис Харви одна из влиятельнейших и наиболее почитаемых женщин в Америке.
      - А что ты скажешь о Бентоне? - спросила я Марино. - Знает ли он о том, что Дебора Харви приходится дочерью Пэт Харви?
      - Он ничего об этом не сказал. Он позвонил мне сразу по прибытии в редакцию газеты "Новости Ньюпорта", куда его доставил самолет ФБР. И, так как Бентон очень торопился нанять автомобиль, разговор у нас был довольно непродолжительным.
      Такой ответ снимал все мои вопросы. Пока он не узнает, кто такая Дебора Харви, он не помчится сюда сломя голову самолетом ФБР. Меня удивило, почему он ничего не сказал об этом Марино, своему компаньону по ВИКАПу.
      Глядя на широкое, спокойное лицо Марино, я пыталась прочитать ответ в его глазах; Его подбородок нервно подергивался, а с лысеющей головы стекали капельки пота.
      - Докладываю обстановку на текущий момент, - сказал Морель. - Я доставил сюда группу полицейских, контролирующих движение автотранспорта. Мы проверили душевые, тщательно обыскали все близлежащие точки, чтобы удостовериться в том, что пропавших нет поблизости. Как только сюда прибудет Служба розыска и спасения с полуострова, мы начнем прочесывать лес.
      Прямо перед капотом джипа расстилалась панорама зоны отдыха, заросшей деревьями, которые уже на расстоянии акра от меня стояли такой плотной стеной, что моему взору были доступны лишь игравшие на листьях солнечные блики да парящие над вершинами отдаленных сосен ястребы. Несмотря на натиск жилищного строительства и возведение сети магазинов в этом месте, участок зоны отдыха между Ричмондом и Тайдвотером остался нетронутым. Тот самый пейзаж, который раньше мне представлялся таким успокаивающим и мирным, сейчас казался зловещим.
      - Черт бы их всех побрал! - выругался Марино после того, как мы расстались с Морелем.
      - Сожалею о том, что сорвалась твоя рыбалка, - сказала я.
      - Да, это вечная история. Месяцами готовился к этой чертовой рыбалке. И снова пролетел мимо. Что тут нового, все планы, как всегда, насмарку.
      - Я заметила, что, когда съезжаешь с магистрали, - начала я, не обращая внимания на его раздражительный тон, - дорога сразу же расходится на две полосы - одна из которых ведет прямо к этому месту, а другая туда, где начинается зона отдыха. Другими словами, движение тут одностороннее. Водителю невозможно проехать вперед, а потом, передумав, вернуться назад; приходится проехать на большое расстояние в неправильно выбранном направлении, чтобы не рисковать столкновением. И я полагаю, что прошлой ночью машин на дороге было предостаточно, учитывая конец недели накануне Дня труда.
      - Совершенно верно. Я тоже так подумал. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: кто-то намеренно спихнул джип туда, где он сейчас находится, поскольку прошлой ночью перед зоной отдыха стояло, наверно, много машин. Поэтому он поехал по полосе для грузовиков и автобусов. Верно, она была почти пуста. Никто его не видел, и он удрал.
      - Возможно, преступник рассчитывал, что джип найдут не сразу, этим и объясняется его местонахождение в стороне от тротуара, - высказала я свое предположение.
      Устремив пристальный взгляд в сторону леса, Марино ответил:
      - Я стал слишком стар для этой работы.
      Для вечно жалующегося Марино стало нормой по прибытии на место преступления демонстрировать свое нежелание находиться там. Мы работали с ним вместе довольно долго, и даже меня, привыкшую к его фокусам, в этот раз больше поразила не столько безынициативность, столько наплевательское отношение к делу. Тут было что-то посерьезнее, чем сорванная рыбалка. Может быть, он подрался со своей женой?
      - Ну, ну, - пробормотал Марино, бросая взгляд в сторону кирпичного здания. - Прибыл Одинокий Рейнджер.
      Обернувшись, я заметила знакомую тощую фигуру Бентона Уэсли, появившуюся из мужского туалета. Поравнявшись с нами, он тихо поздоровался. Его посеребренные виски были влажными, а лацканы пиджака забрызганы водой так, как будто бы он только что умывал лицо.
      Спокойно оглядывая джип, Бентон, вытащив из нагрудного кармана пиджака солнцезащитные очки, надел их.
      - Миссис Харви уже здесь? - спросил он.
      - Нет, - ответил Марино.
      - А репортеры появились?
      - Нет.
      - Хорошо.
      У Уэсли была строгая линия рта, что делало и без того резкие черты его лица грубыми и суровыми. Я бы даже назвала его лицо красивым, если бы не глухая маска непроницаемости. Глядя на его лицо, невозможно было догадаться, о чем он думал и что чувствовал; а в последнее время Бентон научился так искусно скрывать особенности своего характера, что мне пороги казалось, что я совершенно его не знаю.
      - Нужно как можно дольше не обнародовать детали этого дела, продолжал он. - Одно лишнее слово, и вся работа пойдет насмарку.
      Я спросила его:
      - Что вам известно об этой паре, Бентон?
      - Очень немного. Заявив рано утром о пропаже подростков, миссис Харви сначала позвонила домой директору, а он мне. По ее словам, ее дочь и Фред Чини познакомились в Каролине и встречались в течение всего первого курса обучения. Похоже, это были хорошие, симпатичные ребята. По словам миссис Харви, они не были замешаны ни в какие неприятные истории и не имели дела с дурными людьми. Одно только было очевидно: миссис Харви испытывала противоречивое чувство по поводу дружбы двух молодых людей, а также по поводу их чрезмерно длительного совместного времяпровождения.
      - Может быть, именно поэтому они и хотели поехать на пляж в отдельной машине, - предположила я.
      - Возможно, - ответил Уэсли, оглядываясь по сторонам. - Вероятнее всего, это и было главной причиной. Поговорив с директором, я пришел к выводу, что миссис Харви не очень хотелось, чтобы Дебора привезла в Спин-дрифт своего парня, считая, что там следует находиться только членам их семьи. Работая целую неделю в федеральном округе Колумбия, миссис Харви проводила мало времени со своими детьми. По правде говоря, я подозреваю, что в последнее время отношения Деборы с матерью разладились, и, скорее всего, вчера утром, непосредственно перед отъездом родственников в Северную Каролину, между ними возник какой-то спор.
      - А что, если ребята просто удрали куда-нибудь вместе? - предположил Марино. Будучи людьми не робкого десятка, они начитались газет, насмотрелись теленовостей, может быть, даже видели показанный на прошлой неделе специальный выпуск телепередачи о пропавших парочках. Молодые люди, очевидно, были в курсе происходящих в округе событий, поэтому нет никакой уверенности, что они не сбежали. Достаточно хитрый способ разыграть свое исчезновение и заодно проучить родителей.
      - Это одна из многих предполагаемых нами версий, - ответил Уэсли. - И по имеющимся у меня другим соображениям нам следует как можно дольше не открывать детали этого дела средствам массовой информации.
      Морель поравнялся с нами, когда мы пошли в направлении начала развилки - туда, где находился джип. Подкатил грузовик ярко-синего цвета с крытым кузовом, и оттуда вышли мужчина и женщина, одетые в темные комбинезоны и сапоги. Открыв задние дверцы кузова, они выпустили на волю двух бладхаундов, которые, пыхтя и повиливая хвостами, выбрались из своих деревянных ящиков.
      Прицепив длинные поводки к кольцам на кожаных ремнях, опоясывающих талии, они пустили собак, держа их за холку.
      - Солти, Нептун, взять след!
      Я не разобралась, кто из них был Нептун, а кто Солти. Обе собаки были огромных размеров, имели светло-желтый окрас, морщинистые морды и висячие уши. Морель улыбнулся и погладил их.
      - Как дела, голубчики?
      В награду Солти, а может быть, это был Нептун, обнюхав ногу Мореля влажным носом, начал ее облизывать.
      Работавшую с собаками пару звали Джеф и Гейл, они прибыли из Йорктауна. Гейл была под стать своему напарнику, такая же сильная и рослая. Она напоминала проживших долгие годы в деревне женщин, которых мне когда-то доводилось видеть; с загорелыми и обветренными от продолжительного и тяжелого крестьянского труда лицами, на которых лежала печать какого-то бесстрастного терпения, шедшего от глубокого понимания человеческой природы со всеми ее катаклизмами и щедротами. Гейл была капитаном поисково-спасательной службы. По тому, как внимательно она рассматривала джип, я поняла, что, исследуя находившиеся рядом предметы, она усомнилась в неприкосновении к ним.
      - Мы ничего здесь не трогали, - предупредил ее Марино, наклоняясь вперед, чтобы почесать у собак за ушами. - Мы даже еще не открывали дверцы.
      - А вы не знаете, кто-нибудь залезал в эту машину? Может быть, тот, кто нашел ее? - поинтересовалась Гейл.
      Морель принялся объяснять:
      - Сегодня рано утром под грифом БОЛО с телетайпа пришло сообщение о номерном знаке машины.
      - А что это еще за штуковина такая, БОЛО? - перебил Уэсли.
      - БОЛО значит: "В зоне особого внимания".
      С застывшим лицом Уэсли слушал скучное повествование Мореля.
      - Полицейские не часто располагают временем для литературного построения фраз; к тому же им не всегда удается познакомиться с данными телетайпа. Они просто садятся в машину и начинают выслеживать объект. Сразу после получения сообщения о пропаже молодой пары диспетчеры стали посылать в эфир сообщение под грифом "В зоне особого внимания", и уже в час ночи водитель грузовика, который обнаружил джип, сообщил об этом по рации. А полицейский, находившийся на связи, утверждал, что он даже не прикасался к машине, лишь заглянул в окошко, чтобы удостовериться, что в машине никого нет.
      У меня еще теплилась надежда, что это правда. Многие полицейские, заранее зная о мерах предосторожности, не могут удержаться от соблазна открыть дверцы и поискать хотя бы в отделении для перчаток какое-либо удостоверение, подтверждающее личность владельца автомобиля.
      Держа обеих собак за холки, Джеф спустил их с поводков, чтобы те перед началом работы облегчили свои мочевые пузыри. Гейл спросила:
      - У вас есть какая-нибудь одежда, принадлежавшая пропавшей паре, чтобы дать ее понюхать собакам?
      - Мы попросили Пэт Харви привезти что-нибудь из того, что недавно надевала на себя Дебора, - ответил Уэсли.
      Известие о том, чью дочь они разыскивают, привело Гейл в замешательство, но она ничем не выдала своего удивления, а лишь продолжала выжидающе смотреть на Уэсли.
      - Миссис Харви мчится сюда на вертолете, - добавил Уэсли, глядя на часы. - Должна прибыть с минуты на минуту.
      - Не нужно, чтобы сюда приземлялись большие объекты, - бросила Гейл, приближаясь к джипу. - Здесь все должно оставаться нетронутым. Вглядываясь в окошко водителя, она скрупулезно изучала каждый сантиметр, каждый штрих внутреннего убранства машины. Затем, немного отстранившись, задержала свой взгляд на внешней стороне черной пластмассовой дверной ручки.
      - Лучше всего начать с сидений, - решила Гейл. - Пусть Солти понюхает одно, а Нептун другое сиденье. Но прежде нам необходимо забраться внутрь автомобиля, ничего не задевая. У кого-нибудь есть с собой карандаш или ручка?
      Вытащив из нагрудного кармана рубашки шариковую ручку, Уэсли протянул ее Гейл.
      - Нужна еще одна авторучка, - сказала она.
      К моему огромному изумлению, ни у кого из окружающих, включая меня, не нашлось с собой авторучки, хотя я ни на минуту не сомневалась, что в моей сумке найдется не одна.
      - А складной нож не подойдет? - спросил Марино, порывшись в кармане джинсов.
      - Прекрасно.
      Держа в одной руке авторучку, а в другой швейцарский складной армейский нож, Гейл, одновременно нажимая большим пальцем руки на внешнюю кнопку кабины водителя и с трудом поднимая дверную ручку, зацепив кончиком сапога за краешек дверцы, начала осторожно ее открывать. Все это время до меня доносился глухой звук приближающегося вертолета.
      Спустя несколько минут вертолет фирмы "Бел Джет Рэйнджер", сделав круг над зоной отдыха и зависнув в воздухе, как стрекоза, приземлился, вздымая облако пыли. Ничего не было слышно из-за гула ревущего мотора. Деревья закачались, и трава, колыхаясь, прижалась к земле под действием штормового ветра. Закрыв глаза, Гейл и Джеф сидели на корточках рядом с собаками, крепко держа их за холки.
      Мы все: Марине, Уэсли и я - отошли поближе к домам, и с этого удобного места наблюдали за стремительным снижением вертолета, поднимавшего вихри воздуха. От гула моторов задрожал воздух. Прежде чем солнце залило стекла, я успела заметить лицо Пэт Харви, смотревшей на джип своей дочери.
      * * *
      Когда она, опустив голову, шагнула с трапа вертолета, Уэсли стоял в отдалении, сохраняя дистанцию между собой и лопастями винта работающего вертолета.
      До того как Пэт Харви стала директором Национальной комиссии по наркотикам, она работала государственным поверенным города Ричмонда, после чего заняла пост генерального прокурора Восточного округа Вирджиния. Расследуя в судебном порядке организованные, связанные с наркотиками преступления, она иногда нападала на следы жертв, трупы которых мне приходилось вскрывать. Но меня никогда не вызывали в суд для дачи показаний, ограничиваясь лишь моими письменными судебными отчетами. Поэтому мне так и не довелось когда-либо встретиться с миссис Харви.
      Телевизионные передачи и газетные публикации преподносили миссис Харви как сугубо деловую женщину. Она же была женственна и необычайно привлекательна, чуть полновата, с тонкими чертами лица и переливавшимися на солнце темно-каштановыми коротко стриженными волосами. После нескольких слов, сказанных Уэсли, миссис Харви с серьезным лицом, не глядя нам в глаза, каждому по очереди пожала руку с самоуверенностью опытного политического деятеля.
      - Здесь находится хлопчатобумажный спортивный свитер, - сказала она, протягивая Гейл портфель. - Я отыскала его в спальной комнате Деборы, в пляжном домике. Не знаю, когда она в последний раз надевала его, но, видно, его давно не стирали.
      - Когда в последний раз ваша дочь была на пляже? - спросила Гейл, не пытаясь открыть портфель.
      - В начале июля. Тогда в компании нескольких своих друзей она приезжала отдохнуть на выходные.
      - И вы абсолютно уверены в том, что только она, и никто другой, не надевали этот свитер? А что, если кто-нибудь из ее друзей тоже его примерял? - небрежно спросила Гейл, так, как будто бы речь шла о погоде.
      Заданный вопрос застал миссис Харви врасплох, и на мгновение ее темно-синие глаза блеснули огоньком сомнения.
      - Я не могу быть абсолютно уверенной. - Затем, откашлявшись, она пояснила: - Я только предполагаю, что Дебора одна надевала его в последний свой приезд, но, так как меня в тот момент не было рядом, я не могу дать стопроцентную гарантию.
      Не обращая внимания на нас, миссис Харви пристально взглянула на открытую дверцу джипа, быстро остановив взгляд на свободно болтающихся из замка зажигания ключах с серебряным брелоком с пометкой "Д" на цепочке. Воцарилась продолжительная пауза, и было видно, как она, пытаясь подавить эмоции, боролась с охватившим ее отчаянием, стараясь взять себя в руки.
      Обернувшись в нашу сторону, она сказала:
      - Дебби обычно ходила со спортивной сумкой, нейлоновой, ярко-красного цвета, с надписью "ВЕЛКРО" на клапанах. Вы не нашли ее в машине?
      - Нет, мадам, - ответил Морель.
      Заглядывая в салон машины через окна, мы не обнаружили никакой сумки. До тех пор, пока собаки-ищейки не побывают внутри салона, мы не можем произвести тщательный осмотр внутренней части автомобиля.
      - Сумка, скорее всего, находится на переднем сиденье или валяется на полу, - продолжала она.
      Морель отрицательно покачал головой. Первым задал вопрос Уэсли:
      - Миссис Харви, у вашей дочери были с собой деньги?
      - Я дала ей пятьдесят долларов на еду и бензин. Не знаю, может быть, помимо этих денег Дебби имела еще какие-то средства, - ответила она. Конечно же, у нее с собой была чековая книжка и кредитные карточки.
      - А вам известно, сколько денег было на ее счету? - спросил Уэсли.
      - Отец дал ей чек на какую-то сумму на прошлой неделе, - небрежно ответила она. - На покупку книг и других необходимых для учебы в колледже вещей. Я абсолютно уверена в том, что Дебби успела отложить эти деньги, на счету у нее не менее тысячи долларов.
      - Вам нужно выяснить этот вопрос, - сказал Уэсли, - для того чтобы убедиться, что за последние дни никто не снимал денег со счета.
      - Я займусь этим немедленно.
      Стоя рядом и наблюдая за ней, я заметила, с какой надеждой миссис Харви произнесла эти слова. Возможно, имея кредитные карточки и открытый счет в банке, Дебора со спрятанными в сумке деньгами и чековой книжкой, живая и невредимая, благополучно путешествует где-нибудь со своим дружком.
      - Ваша дочь никогда не хотела убежать от вас вместе с Фредом? - прямо спросил ее Марино.
      - Никогда. - Еще раз взглянув на джип, миссис Харви добавила фразу, в достоверность которой ей очень хотелось поверить: - Но это не значит, что такая возможность исключается.
      - Какое у вашей дочери было настроение, когда вы разговаривали с ней в последний раз? - продолжал свои вопросы Марино.
      - Мы поговорили с ней немного вчера утром перед тем, как я с сыновьями уехала на пляж, - спокойно ответила миссис Харви категоричным тоном. - Мы поссорились.
      - А ей известно было о случающихся в этом месте исчезновениях влюбленных парочек? - спросил Марино.
      - Да, конечно. Мы не раз обсуждали эти случаи. Гейл обратилась к Морелю:
      - Пора начинать.
      - Отлично.
      - Последний вопрос. Вы, случайно, не знаете, кто был за рулем? поинтересовалась Гейл.
      - Очевидно, Фред. Когда они куда-либо уезжали вдвоем, он всегда вел машину.
      Покачав головой, Гейл сказала:
      - Нам снова понадобится складной нож и авторучка.
      Получив необходимые предметы, она, обойдя машину, открыла дверцу, противоположную водительской, схватив при этом за холку бладхаунда. Пес, с готовностью поднявшись на ноги, посапывая и с усилием волоча словно притянутые свинцом длинные уши, двигался, послушно прижимаясь к ногам хозяйки.
      - Ну, давай, Нептун. Начинай работать своим великолепным носом.
      Мы молча наблюдали за тем, как Гейл направила нос Нептуна в сторону одноместного сиденья, на котором предположительно сидела Дебора Харви. Вдруг пес залаял так неистово, как будто наткнулся на гремучую змею. Резко дернувшись в противоположную от джипа сторону, он чуть не вырвался из рук Гейл. Наблюдая за тем, как пес, буквально вздыбив шерсть, поджал свой хвост, я вдруг почувствовала, как по моей спине побежали мурашки.
      - Спокойно, малыш. Спокойно.
      Поскуливая и дрожа всем телом, Нептун, припав к земле, начал испражняться на траву.
      Глава 2
      На следующее утро я проснулась совершенно обессиленная. Испытывая невольный страх, я потянулась за воскресной газетой и сразу же наткнулась на довольно дерзкий заголовок - "Пропажа дочери "царицы наркотиков" и ее дружка. Полиция опасается, что это начало очередной грязной истории".
      В газете были размещены не только фотографии Деборы Харви, но и фотография джипа в момент, когда его тянули на буксире из зоны отдыха, а также, как я предполагала, подшитые к делу о пропаже молодых людей фотографии Боба и Пэт Харви, гуляющих рука об руку по пустынному пляжу в местечке Спиндрифт. Потягивая кофе и читая газету, я постоянно думала о Фреде Чини, выходце из рядовой семьи, которого везде называли лишь "другом Деборы". Он ведь тоже пропал, и его также обожали родители.
      Фред был сыном живущего в Сауфсайде бизнесмена. Единственный ребенок в семье, мать которого умерла в прошлом году от аневризма мозга. Из газеты я узнала, что отец Фреда гостил у родственников в Сарасете, когда наконец полиция напала на его след. Если строить предположения на том, что Фред "сбежал" вместе с Деборой, говорилось в статье, то этот поступок противоречил натуре Фреда, которого охарактеризовали как "замечательного студента Каролины и члена университетской спортивной команды по плаванию". Дебора была студенткой-отличницей и одаренной гимнасткой, которая при желании могла стать олимпийской надеждой. Тонкая, весом не более сорока шести килограммов, великолепная блондинка с распущенными по плечам волосами и похожими на материнские прекрасными чертами лица.
      Фред был широкоплечим худым парнем с волнистыми черными волосами и карими глазами. Красивая и неразлучная пара.
      Согласно показаниям друзей Фреда, их постоянно видели вместе, что, возможно, было связано со смертью его матери. Они познакомились в момент тяжелой утраты. Вряд ли Фред смог бы пережить несчастье, не будь рядом Деборы.
      В статье должное место отводилось подробному описанию пропавших в Вирджинии, а затем найденных мертвыми других четырех пар. Мое имя фигурировало в статье несколько раз. Меня назвали разуверившимся в успехе дела врачом, который, пребывая в неизвестности, отказывается давать какие бы то ни было показания. Им, наверное, и в голову не приходило, что я непрерывно, неделя за неделей, продолжаю заниматься вскрытием трупов людей, являвшихся жертвами уголовных преступлений, самоубийств, а также всевозможных дорожно-транспортных происшествий. В мои ежедневные обязанности входит опрашивать членов семьи убитых, давать показания в суде, а также читать лекции по парамедицине в полицейских академиях. Парочкой или отдельно, жизнь и смерть неразлучно следовали вместе.
      В тот момент, когда я, потягивая кофе, встала из-за стола, чтобы через кухонное окно полюбоваться картиной лазурного утреннего неба, в комнате зазвонил телефон.
      Обычно в этот час по воскресеньям звонила моя мать, справляясь о здоровье и интересуясь, посещала ли я церковь. Поэтому, услышав звонок, я потянулась за телефонной трубкой, одновременно придвигая к себе поближе стоявший рядом стул.
      - Доктор Скарпетта?
      - Я слушаю.
      Звучавший по телефону голос показался мне знакомым, но я не сразу догадалась, кто это.
      - С вами говорит Пэт Харви. Извините, пожалуйста, за беспокойство. - И хотя она говорила довольно спокойным тоном, от моего внимания не ускользнули прозвучавшие в ее голосе нотки страха.
      - Нет, ну что вы, вы меня абсолютно не потревожили, - ответила я дружелюбно. - Чем могу быть полезной?
      - Они занимались поисками всю ночь и все еще продолжают разыскивать. Они пригнали туда дополнительную партию собак-ищеек, отряды полицейских, еще несколько самолетов. - Она продолжала свой рассказ, но уже в более быстром темпе: - Никого не обнаружили. Никаких следов. Боб присоединился к поисково-спасательной службе. Я же нахожусь сейчас дома. - Затем, нерешительным тоном, она спросила: - Могу ли я попросить вас ненадолго заглянуть ко мне.
      Может быть, у вас найдется свободное время, и вы позавтракаете со мной?
      Немного помолчав, я неохотно согласилась. Повесив телефонную трубку, я стала себя ругать, поскольку нетрудно было догадаться, чего от меня хотели. Наверняка Пэт Харви станет задавать мне вопросы по поводу пропавших ранее пар. По крайней мере, будь я на ее месте, то непременно спросила бы именно об этом.
      - Поднявшись в спальную комнату и скинув халат, я долго стояла под горячим душем и мыла голову, одновременно прислушиваясь к автоответчику, принимавшему сигналы, на которые не собиралась отвечать, исключая, конечно, звонки чрезвычайной важности. Через час я уже стояла одетая в платье-костюм цвета хаки, напряженно прокручивая пленку с записью сообщений. Их было пять - и все от репортеров газет, которые, узнав о том, что меня вызывали в суд административного округа Нью-Кент, хотели выяснить, не удалось ли напасть на след пропавших парочек.
      Шагнув к телефону с твердым намерением позвонить Пэт Харви и отказаться от предложенного завтрака, я затем передумала, вспомнив, с каким выражением лица она смотрела на нас, прилетев на вертолете с хлопчатобумажным свитером своей дочери. Было нелегко не думать о родителях, горевавших по своим пропавшим детям. Положив телефонную трубку, я заперла дверь и села в машину.
      Находящиеся на государственной службе люди могут обеспечить себе конфиденциальность личной жизни только при условии имеющихся у них дополнительных доходов. Очевидно, заработок Пэт Харви из федерального бюджета составлял лишь ничтожную толику ее огромного фамильного дохода. Они жили в местечке Виндзор на Джеймсе в роскошном дворце, построенном в стиле Джеферсон.
      Поместье величиной не менее пяти акров было обнесено высокой кирпичной стеной с табличкой "Частная собственность". Свернув на затененную деревьями подъездную аллею, я столкнулась с преграждавшими мне путь тяжелыми воротами из сварочной стали, которые автоматически распахнулись еще до того, как я успела открыть автомобильное окошко, чтобы по селектору сообщить свое имя. Впустив меня, ворота закрылись, и я проехала вперед, припарковала свою машину рядом с черным "ягуаром" с крытым кузовом, прямо перед круглыми, в романском стиле, колоннами из красного кирпича в белом обрамлении.
      В то время как я выходила из автомобиля, открылась железная дверь. На ступеньках перед входом в дом стояла Пэт Харви, вытирая руки о кухонное полотенце и приветливо улыбаясь. Лицо ее было бледным, а глаза потухшими и усталыми.
      - Как хорошо, что вы приехали, доктор Скарпетта, - сказала она, двинувшись мне навстречу. - Пожалуйста, проходите.
      Холл был таким же просторным, как и гостиная, через которую мы прошли на кухню. Нас окружала старинная мебель в стиле XVIII века, стены, увешанные восточными коврами и подлинными картинами импрессионистов, в комнате также находился камин со сложенными под очагом чурками из буковых деревьев. В отличие от остальных уголков дома, кухня выглядела обжитой, но, несмотря на это, мне показалось, что в доме мы были совершенно одни.
      - Где ваши сыновья? - спросила я.
      - Джейсон и Майкл уехали утром с отцом;
      - Сколько им лет? - поинтересовалась я в тот момент, когда она открывала дверцу духового шкафа.
      - Джейсону шестнадцать, а Майклу - четырнадцать, Дебби из моих детей самая старшая. - Обернувшись, чтобы взять подставку для горячего противня, она выключила плиту, а затем присела сверху на ее краешек. Дрожащими руками вытащила из ящика кухонного стола нож и лопаточку. - Что будете пить: вино, чай или кофе? Эти легкие напитки приятны с фруктовым салатом. Вы не будете возражать, если мы сядем на крыльце? Мне кажется, там нам будет очень удобно.
      - Замечательно, - ответила я. - Если можно, пожалуйста, приготовьте немного кофе.
      С рассеянным видом она открыла дверь холодильника, вытащив оттуда замороженный кремовый ликер, который тут же положила в кофеварку. Молча наблюдая за ней, я поняла: миссис Харви в отчаянии. Муж и сыновья были в отъезде, дочь находилась в розыске, и она оставалась наедине со своим горем в стенах пустого, безмолвного дома.
      Она не задавала мне вопросов, до тех пор, пока мы не устроились на крыльце, любуясь великолепным видом извилистой речки, сверкающей под лучами яркого солнца.
      - Вы поняли, почему так странно вели себя собаки, доктор Скарпетта? спросила она, дотрагиваясь вилкой до салата. - Можете ли вы дать этому какое-нибудь объяснение?
      Я могла все объяснить, но мне не очень этого хотелось.
      - Очевидно, собака почувствовала какое-то недомогание.
      - Но ведь с другой-то стороны все было в порядке? - Последняя сказанная ею фраза прозвучала в форме вопроса.
      На самом деле, другая собака, по кличке Солти, в отличие от Нептуна вела себя совершенно иначе. После того как ищейка обнюхала сиденье водителя, Гейл, прицепив к ошейнику поводок, скомандовала: "Искать". Собака сорвалась с места и бросилась бежать, словно борзая. Она обнюхивала территорию вокруг развилки вплоть до пикниковой зоны, утаскивая за собой Гейл по территорий парковки прямо до главной магистрали. Собака начала обнюхивать пропахшую запахом множества машин магистраль, когда Гейл приказала: "Стоять!" Я видела, как пес рысью пустился вдоль перелеска, отделявшего тянувшуюся на запад дорогу с односторонним движением от ее восточной части, а затем через тротуар направляясь прямо к той части зоны отдыха, которая находилась напротив места, где был найден джип Деборы. И наконец, в парковой зоне бладхаунд потерял след. - Надо полагать, что тот, кто вел джип прошлой ночью, вылез из автомобиля, добрался до восточной части зоны отдыха, а затем пересек основную магистраль. Но тогда становится совершенно очевидно, что этот человек забрался в машину, припаркованную в восточной части зоны отдыха, а затем умчался прочь.
      - Это может быть одной из версий, - сказала я.
      - Может, у вас есть другие соображения на этот счет, доктор Скарпетта?
      - Бладхаунд унюхал запах. Чей это был запах, пока неизвестно. Возможно, это был запах Деборы, Фреда, а может, кого-то третьего неизвестного человека.
      - Джип Деборы в течение долгого времени находился там, - прервала мои объяснения миссис Харви, пристально глядя на извивающийся рукав реки. Мне кажется, что кто угодно мог залезть в машину, чтобы забрать деньги или какие-либо ценности: автотурист, проезжий или пешеход, который, сделав свое дело, затем благополучно переправился на противоположную сторону главной магистрали.
      Я не пыталась ее переубеждать. Полиция обнаружила кошелек Фреда Чини в отделении для перчаток вместе с кредитными карточками и тридцатью долларами. Было очевидно, что весь багаж остался целым и из машины ничего не пропало, кроме находившихся в ней пассажиров.
      - Поведение первой собаки, - продолжала она небрежным тоном, - было очень необычным. Что-то напугало пса или, по крайней мере, расстроило. Пес учуял какой-то посторонний запах, совсем не тот, который уловила другая собака. Может быть, запах места, на котором сидела Дебора... - Глядя на меня, она стала говорить притихшим голосом.
      - Да, выходит, что обе собаки напали на два разных следа.
      - Доктор Скарпетта, мне хочется, чтобы вы поговорили со мной откровенно, - сказала Пэт дрожащим голосом. - Пожалуйста, скажите мне правду. Нетрудно догадаться, что собака не вела бы себя так беспокойно, не будь на это какой-то причины. По роду своей работы вам приходилось иметь дело с собаками-ищейками породы бладхаунд. Вам когда-нибудь случалось сталкиваться с подобной реакцией собак?
      Дважды в своей практике мне довелось видеть подобные сцены с ищейками: один раз, когда бладхаунд учуял запах в дорожном сундуке, который, как оказалось позже, использовался убийцей для транспортировки трупа своей жертвы, найденного потом в мусоросборнике. В другом случае запах привел к месту, где находился прицеп мотоцикла, рядом с которым нашли изнасилованную и убитую женщину.
      Но об этом я говорить не стала. Я лишь сказала:
      - Бладхаунды очень сильно реагируют на феремональные запахи.
      - Простите, на какие запахи? - спросила она смущенно.
      - Выделения. Животных, насекомых, неизвестные химические соединения. Даже, например, на выделения после полового акта. - Я бесстрастно принялась объяснять особенности поведения собак. - Известно ли вам о том, что собаки метят свою территорию или начинают вести себя очень агрессивно, почуяв опасность?
      Она смотрела на меня непонимающим взглядом.
      - Когда человек испытывает пик сексуального возбуждения, беспокойства или страха, в его организме происходят гормональные изменения. Существует теория, согласно которой собаки с прекрасным нюхом, такие, как бладхаунды, способны уловить запахи половых аттрактантов или химических соединений, которые вырабатывают железы внутренней секреции в организме человека.
      Недослушав меня, миссис Харви прервала мои объяснения:
      - Накануне Дебби жаловалась Майклу и Джейсону на судороги, а я в это время отдыхала на пляже. У нее только что начались месячные. Может быть, это как-то поможет объяснить?.. И потом, раз она сидела рядом с водителем, может быть, именно этот запах учуяла собака?
      Я промолчала в ответ. По этой причине собака вряд ли стала бы так активно беспокоиться.
      - Но это, конечно, не очень хорошее объяснение, - сказала Пэт Харви, отводя взгляд в сторону и загибая краешек лежащей на коленях хлопчатобумажной салфетки.
      - Но достаточно веское, чтобы объяснить внезапную перемену в поведении собаки, которая, неожиданно ощетинившись, вдруг начала истошно завывать. О, Боже мой, неужели это очередной случай убийства новой пары молодых людей?
      - Ну, я бы не стала этого утверждать.
      - Но ведь и вы, и полиция относите этот случай к разряду именно таких убийств. Если бы вы думали иначе, вам вряд ли бы можно было дозвониться вчера. Я хочу знать, что произошло с теми парочками.
      Я ничего не ответила.
      - Насколько мне известно по газетным публикациям, вы были направлены полицией для расследования каждого из четырех случаев.
      - Да, это действительно так.
      Вытащив из кармана своего блейзера сложенную газетную страницу, она, разгладив ее так, словно я только этого и ждала, принялась читать мне вслух начальные строки статьи:
      - "Брюс Филипс и Джуди Роберте, учившаяся в старших классах влюбленная пара, исчезли два с половиной года назад первого июня, когда они, погостив у своего друга в Глоусестере, ехали по дороге к себе домой, куда они так и не вернулись. На следующее утро машина Брюса марки "камаро" была найдена на шестнадцатом километре шоссе за пределами штата с ключами в замке зажигания, с запертыми дверцами и открытыми окнами". Через десять недель вас вызвали для раскрытия этого убийства в находящуюся на расстоянии одной мили от городского парка лесную зону, где охотники обнаружили два лежащих ничком почти разложившихся тела приблизительно в четырех милях от того места, где десять недель назад был найден автомобиль Брюса.
      Я вспомнила, что именно тогда местная полиция призвала на помощь ВИКАП. А вот о чем не знали Марино, Уэсли и следователь из Глоусестера, так это о том, что в июле, через месяц после исчезновения Брюса и Джули, появилось новое сообщение о пропаже еще одной парочки.
      - "Новую пару звали Джим Фримэн и Бонни Смит, - бросив на меня беглый взгляд, продолжала читать миссис Харви. - Они исчезли в последнюю субботу июля, после вечеринки в дачном доме Фримэнов. Поздним вечером этого же дня Джим подвозил Бонни домой, а еще через день полицейский из Чарлз-Сити обнаружил автомобиль Джима марки "блейзер", одиноко стоящий в десяти милях от дома, где жила семья Фримэнов. Через четыре месяца, двенадцатого ноября, охотники нашли их трупы в Вест-Пойнте..."
      Я с досадой подумала о том, что, очевидно, она и не подозревала, что, несмотря на мои многочисленные требования, мне так и не дали копий полицейских отчетов о произведенных секретных вскрытиях с фотографиями, снятыми на месте убийств, и свидетельскими показаниями. Я не имела отношения к тому, что потом стало называться "многоаспектным правовым расследованием".
      Все более и более волнуясь, миссис Харви продолжала читать газету бесстрастным тоном:
      - "В марте этого года история снова повторилась. На этот раз Бен Андерсон направлялся из Арлингтона к своей подружке Кэролин Беннет, жившей в родовом поместье в Стингрей-Пойнт, на берегу залива Чейспик. Между шестью и семью часами вечера, отъехав от дома Андерсонов, они взяли курс на Норфолк, где находился Доминиканский университет, в котором они были студентами-первокурсниками. На следующий вечер патрульный полицейский государственной службы позвонил родителям Бена, сообщив им о том, что принадлежавший их сыну крытый пикап "додж" был найден на обочине дороги 1-64, приблизительно в пяти милях к востоку от местечка Букро-Бич. И снова ключи находились в замке зажигания, дверца была заперта, а на соседнем с водительским сиденье пассажира лежала принадлежащая Кэролин небольшая книга рассказов. Почти разложившиеся тела этих молодых людей были обнаружены через шесть месяцев после их исчезновения во время охоты на оленей, на территории лесного массива в трех милях южнее дороги № 199 в административном округе Йорк".
      В то время у меня не было даже копии полицейского отчета.
      О пропаже Сьюзен Уилкокс и Майка Мартина в феврале этого года я узнала из сообщений утренних газет. Они направлялись в дом Майка, чтобы отдохнуть в период весенних каникул в местечке Вирджиния-Бич, а затем, подобно предыдущим парам, тоже канули в небытие. На магистрали Паркуэй, недалеко от Вильямсбурга, был найден голубой фургон Майка с привязанным к кончику антенны белым носовым платком, сигнализирующим о поломке двигателя, которой не обнаружили прибывшие на это место полицейские. Пятнадцатого мая во время охоты на дичь охотники наткнулась на два разложившихся трупа в лесу между дорогами № 60 и 1-64 административного округа Джеймс-Сити.
      Мне снова вспомнилось, как я укладывала кости усопших для отправки их к антропологу, вскрывавшему трупы по методу Смитсоньена, чтобы получить результаты окончательной экспертизы. Погибло восемь молодых людей, и, несмотря на бесчисленные часы, проведенные за вскрытием и экспертизой каждого из этих восьми, я так и не смогла определить причину их смерти.
      - Если, не дай Бог, опять произойдет подобный случай, не сидите в ожидании, когда найдутся трупы, - проинструктировала я Марино. - Сообщите мне немедленно, как только отыщете машину.
      - Обязательно. Мы даже можем произвести вскрытие машин, поскольку вскрытие тел все равно нам ничего не даст, - неудачно пошутил он в ответ.
      - Во всех приведенных случаях, - продолжала миссис Харви, - дверцы автомобилей были закрыты, ключи висели в замке зажигания, отсутствовали какие-либо следы борьбы и ничего не было похищено. В расследовании принимали участие все те же офицеры медицинской службы.
      Сложив газетные листы, она снова засунула их в карман.
      - Вы очень хорошо информированы, - это все, что я смогла ответить. Я не спросила ее, но догадалась о том, что для получения подробных данных о предыдущих убийствах она нанимала собственных осведомителей.
      - Я хочу спросить вас только об одном, - сказала она. - Несмотря на то, что вы с самого начала принимали участие в расследовании этих убийств и занимались вскрытием абсолютно всех тел, вы все равно, насколько я поняла, не знаете, каким образом были умерщвлены молодые люди.
      - Совершенно верно. Я действительно этого не знаю, - ответила я.
      - Вы не знаете? Или просто не хотите говорить об этом, доктор Скарпетта?
      Пэт Харви, будучи прокурором Федерального суда, снискала общенародное уважение, граничившее с благоговением. Вид у нее был достаточно агрессивный, и в этот миг крыльцо с великолепным видом на речку вдруг показалось мне залом суда.
      - Если бы мне была известна причина смерти, я бы не расписалась в документах, говорящих о том, что не удалось определить способ умерщвления молодых пар.
      - Я полагаю, что молодые, здоровые люди вряд ли покинут ни с того ни с сего свои автомобили затем, чтобы пойти умереть естественной смертью в ближайшем лесу. Ну а что вам подсказывает ваш теоретический опыт? Он ведь для вас не является открытием?
      Что касается теории, то тут для меня не было ничего нового. Для расследования перечисленных убийств были привлечены четыре органа правосудия и не меньше следователей, каждый из которых выдвигал многочисленные гипотезы. Согласно одной из этих гипотез, все убитые парочки употребляли большие дозы наркотиков и погибли, не сумев соблюсти дозировку нового, особенно пагубно действующего на организм человека наркотика, который они в очередной раз получили от торговца этим зельем и наличие которого очень трудно выявить при помощи обычных тестов на содержание токсинов. Привлеченный к расследованию специалист по оккультным наукам высказал предположение, что все убитые были членами какого-то тайного общества, где было заранее оговорено, что в один прекрасный день они покончат свою жизнь самоубийством.
      - Но я не верю в эти теории, - поделилась я своим мнением.
      - Почему?
      - Эти гипотезы идут вразрез с моими собственными выводами.
      - А на чем основываются ваши выводы? - спросила миссис Харви. - И что это за выводы? Из прочитанных мною по этому поводу газетных публикаций я не поняла, что у вас есть собственная версия.
      Легкий туман окутал небо, на фоне которого самолет, подобно серебряной игле, протягивал сквозь солнечное ушко белую ниточку дыма. Молча наблюдая за тем, как туманное облако сперва расширилось, а потом рассеялось, я подумала, что если с Деборой и Фредом случилось то же, что и со всеми предыдущими парами, несчастье, то скоро мы их не найдем.
      - Моя Дебби никогда не употребляла наркотиков, - продолжала миссис Харви, смахивая с ресниц навернувшиеся слезы. - Она не исповедовала никакой таинственной религии и не принадлежала ни к каким сектам. Она, конечно, девушка с характером и иногда впадает в уныние, что нормально для подростков, но она не станет... - И тут она замолчала, стараясь взять себя в руки.
      - Вы должны научиться решать вопросы безотлагательно, - тихо посоветовала я. - Нам неизвестна судьба вашей дочери, так же как и судьба Фреда. Возможно, пройдет немало времени, пока мы не узнаем, все ли вы мне рассказали о своей дочери, чтобы как-то помочь нам найти ее.
      - Сегодня утром приходил полицейский, - ответила она, глубоко и надрывно вздохнув. - Он взял из спальни моей дочери кое-какое белье, а также расческу. Он сказал, что белье нужно, чтобы дать его понюхать собакам, а расческу он взял для того, чтобы сравнить оставшиеся на ней волоски с теми, которые, возможно, обнаружатся в салоне машины. Хотите посмотреть ее спальню?
      Мне было любопытно взглянуть, и я утвердительно кивнула головой.
      Следуя за миссис Харви по полированным деревянным ступенькам, я поднялась на второй этаж. Спальня Деборы находилась в восточном крыле дома, откуда хорошо наблюдался восход солнца, а также скучившиеся над речкой грозовые облака. Это была не типичная для подростка комната, обставленная незамысловатой, в скандинавском стиле, мебелью, изготовленной из роскошного тутового дерева. Широкая кровать застлана стеганым одеялом голубовато-зеленой расцветки, а на полу лежал индийский ковер в розовых и темно-фиолетовых тонах. Книжный шкаф завален энциклопедическими словарями и романами, а две висевшие над ним полки уставлены призами и увешаны большим количеством ярких ленточек с медалями. На верхней полке красовалась фотография Деборы, стоящей на гимнастическом бревне с запрокинутой назад головой, с грациозно разведенными в сторону руками и лицом очень дисциплинированной и умной девушки. Даже не будучи матерью Деборы Харви, я поняла, что эта девятнадцатилетняя девочка была какой-то особенной.
      - Дебби сама подбирала все необходимое для своей комнаты: мебель, ковер нужной расцветки. Даже не верится, что только несколько дней назад в этой комнате она собирала свои вещи, готовясь к началу учебного года. - При виде стоявших в углу комнаты сумки для книг и дорожного чемоданчика у миссис Харви запершило в горле. - Она очень собранная девочка, вся в меня. - Нервно улыбаясь, добавила: - Уж в чем в чем, а в неорганизованности меня трудно обвинить.
      Я вспомнила безукоризненно чистый изнутри и снаружи джип Деборы с аккуратно уложенным на заднем сиденье багажом.
      - Она так тщательно ухаживает за своими вещами, - продолжала миссис Харви, приближаясь к окну. - Меня часто беспокоило то, что мы позволяли ей много удовольствий: машину, одежду, деньги. Мы с Бобом немало обсуждали этот вопрос. Не так-то просто контролировать семейные отношения, находясь в Вашингтоне. Когда я получила назначение на должность прокурора в прошлом году, мы все решили, что моя работа не должна нарушать семейное благополучие. Кроме того, Боб тоже трудится здесь. Я решила, что целесообразнее будет, сняв квартиру в Вашингтоне, приезжать домой на выходные и заодно подождать результатов следующих выборов.
      Помолчав немного, она продолжила свою мысль.
      - Мне кажется, основная моя ошибка заключается в том, что я не умела что-либо запретить своей дочери. Нелегко сохранить благоразумие, желая исполнить прихоти своего ребенка. Особенно это трудно сделать, вспоминая свои молодые годы, когда очень хотелось получше одеться и поэффектнее выглядеть. Зная, что у родителей недостаточно средств, чтобы пойти на прием к дерматологу, ортодантисту или к специалисту по пластическим операциям, мы во многом себе отказывали. Иногда мне кажется, - продолжала она, скрестив руки на груди, - что мы не всегда выбирали правильные решения. Взять, например, этот джип. Я была против покупки персональной машины для дочери, но мне не хватило твердости противостоять ее прихоти. С практической стороны мне понятно ее желание иметь под рукой собственную машину, на которой можно уехать куда угодно независимо от погоды.
      Немного поколебавшись, я спросила:
      - Вы говорили о пластической операции, имея в виду какие-то специфические особенности строения тела вашей дочери?
      - Большая грудь несовместима с занятиями гимнастикой, доктор Скарпетта, - ответила она, не поднимая на меня глаз. - Уже к шестнадцати годам у Дебби была большая грудь. Ее бы не очень смущало это обстоятельство, если бы не мешало ее занятиям спортом. В прошлом году ей сделали пластическую операцию на груди.
      - Когда была сделана эта фотография? - спросила я, указывая на висевшее фото, где грациозная, точеная фигура Деборы напоминала статуэтку.
      - Фотография была снята в апреле месяце, в Калифорнии.
      Когда речь идет о пропавшем, предположительно мертвом, человеке, люди моей специальности редко интересуются особенностями строения тела жертвы, будь то описание прямой кишки, или заднего прохода, или шрамов, оставшихся после пластической операции. Все эти детали очень важны для опознания тела, и знакомилась я с ними по сводкам, получаемым из Национального центpa по расследованию криминальных убийств (НСИС). Я больше интересовалась характеристиками, присущими живому человеку, научившись за годы работы не всегда доверять своим личным впечатлениям.
      - Все, что я вам рассказала, должно остаться тайной, - сказала миссис Харви. - Дебби - очень скрытная девушка. В нашем доме принято хранить семейные тайны.
      - Я понимаю вас.
      - Ее отношения с Фредом тоже были скрыты от постороннего взгляда. Я уверена, что от вашего внимания не ускользнуло отсутствие его фотографий или каких-то других напоминающих о нем предметов в нашем доме. Они, несомненно, дарили друг другу фотографии, мелкие подарки, сувениры. Но она никогда никому об этом не рассказывала. Например, в прошлом году, сразу после дня ее рождения, в феврале месяце, я заметила на мизинце ее правой руки золотое колечко, представлявшее собой узенькую полоску с цветочным орнаментом. Она так и не сказала, хотя я и не спрашивала, откуда у нее это кольцо. Но я уверена, что это кольцо было подарком Фреда ко дню рождения.
      - А Фред был решительным парнем? Повернувшись ко мне лицом, она подняла свои черные, печальные глаза.
      - Фред - очень сильный и, я бы даже сказала, какой-то одержимый человек. Но нерешительным человеком его вряд ли можно назвать. По сути дела, у меня нет к нему никаких претензий. Просто меня беспокоило, что их отношения зашли слишком далеко... - Посмотрев в сторону и стараясь подобрать нужное слово, она пояснила: - Какая-то безумная привязанность друг к другу. Знаете, о чем я подумала? Они были как наркотик друг для друга. - Закрыв глаза и прислонившись к оконному стеклу, она продолжала: Господи, и зачем мы только купили ей этот проклятый джип?
      Я ничего не ответила.
      - У Фреда ведь не было машины, и вряд ли тогда бы она поехала... Миссис Харви говорила потухшим голосом.
      - Да, тогда бы ей не пришлось выбирать, - сказала я, - и она поехала бы с вами на пляж.
      - И этого бы никогда не случилось!
      Неожиданно миссис Харви шагнула от двери, направляясь в коридор, потому что ей невыносимо было больше находиться в спальне своей дочери. Понимая это, я последовала за ней по ступенькам вниз, шагая прямо к входной двери. Прощаясь с ней, я обратила внимание на ее заплаканные глаза, которые она поспешила отвести.
      - Я очень сожалею о случившемся. - Сколько еще раз в жизни мне придется повторить эту фразу? - Спустившись вниз, я тихонько закрыла за собой входную дверь. Сидя в автомобиле, по дороге домой, я думала о том, что если мне когда-нибудь придется встретиться с Пэт Харви, то я уже ни за что не смогу выступить перед ней в качестве главного врача-эксперта.
      Глава 3
      Прошла неделя с тех пор, как я снова услышала о деле, связанном с исчезновением Харви и Чини, расследование которого, насколько мне было известно, не дало никаких результатов. В понедельник, когда я без передышки занималась вскрытиями в морге, позвонил Бентон Уэсли. Без всяких отлагательств он хотел поговорить с Марино и со мной, поэтому пригласил нас вместе пообедать.
      - Наверное, Пэт Харви действует ему на нервы, - сказал Марино, когда мы вечером ехали с ним в машине. У самого дома Уэсли тяжелые капли дождя глухими ударами забарабанили по ветровому стеклу. - Лично мне абсолютно все равно, к кому она обратится за помощью: к хироманту, к Билли Грэхему или этому онанисту Истеру Банни.
      - Хильда Озимек вовсе не хиромантка, - ответила я.
      - Половина домов этих хиромантов, на чьих вывесках нарисована рука, просто служили прикрытием для проституток.
      - Мне об этом хорошо известно, - сказала я усталым голосом.
      Он открыл пепельницу, чтобы бросить туда окурок, в очередной раз доказывая, насколько отвратительна привычка курить. "Если он запихнет туда еще один бычок, то его имя можно будет занести в "Книгу рекордов Гиннеса" по количеству выкуренных сигарет", - подумала я.
      - Я гляжу, ты уже слышала о Хильде Озимек, - продолжал Уэсли.
      - Я не знаю о ней ровным счетом ничего, кроме того, что она живет в Каролине.
      - В Южной Каролине.
      - Она что, сейчас находится в доме миссис Харви?
      - Теперь уже нет, - ответил Марино, отключая дворники при виде пробивавшегося сквозь тучи солнца. - Хоть бы эта проклятая погода наладилась. Вчера Хильда вернулась к себе обратно в Южную Каролину. Представь себе, ее доставили в Ричмонд и отвезли обратно в личном самолете Пэт Харви.
      - Скажи, пожалуйста, откуда ты все это знаешь? Признаться, я бы меньше удивилась известию о том, что Пэт Харви попала в психиатрическую клинику, чем тому, что она могла кому-либо сообщить о происходящем за стенами ее дома.
      - Вопрос интересный. Я лишь повторяю тебе сказанное Бентоном. Очевидно, Хильда обнаружила своим всевидящим оком то, что очень расстроило миссис Харви.
      - Что именно она нашла?
      - А черт ее знает. Бентон не стал посвящать меня в подробности.
      Я больше не задавала никаких вопросов, поскольку меня раздражала эта странная манера разговаривать намеками. Когда-то мы прекрасно работали вместе, питая друг к другу уважение и дружеские чувства. А сейчас Уэсли был таким чужим, что иногда мне казалось, он ведет себя так со мной из-за Марка. Когда Марк, получив назначение на хорошую должность в штате Колорадо, ушел от нас, Уэсли тоже покинул Квантико, где он с удовольствием работал в должности начальника одного из подразделений Национальной правовой академии при ФБР. Потеряв в лице Марка коллегу по работе и друга, он, очевидно, считал меня виновником происшедшего, полагая, что дружба между мужчинами и собратьями по нелегкому труду гораздо крепче, чем брачная связь или узы, соединяющие два любящих сердца.
      Через полчаса Марино свернул на шоссе, и вскоре, когда я уже потеряла всякую ориентацию после многочисленных поворотов машины влево и вправо, он наконец поехал по загородному шоссе, все больше удаляясь от города. Хотя я и раньше много раз встречалась с Уэсли, эти встречи всегда происходили в моем или его рабочем кабинете. Он никогда не приглашал меня в Вирджинию, где среди живописных фермерских полей и лесов, раскинувшихся за белой изгородью пастбищами, видневшимися вдалеке от дороги конюшнями, находился его дом. Свернув в тоннель, мы стали проезжать мимо длинных подъездных дорог, ведущих к плодородным участкам земли с выстроенными на них огромными современными домами и припаркованными к двум трехместным гаражам европейскими седанами.
      - Я и не подозревала о том, что жилые кварталы Вашингтона находятся так близко к Ричмонду, - сказала я.
      - Что? А может быть, ты, прожив здесь более четырех лет, никогда не слышала о войне Севера с Югом?
      - Я родилась в Майами, поэтому не очень интересовалась историей Гражданской войны, ; - ответила я.
      - Да уж конечно, особенно если учесть, что Майами находится у черта на куличках. Многие места, даже если их официально принятым языком является английский и их жители участвуют в выборах, вовсе не принадлежат Соединенным Штатам.
      Марино уже не в первый раз старался упрекнуть меня в том, что я не была уроженкой Соединенных Штатов.
      Сбавив скорость при подъезде к засыпанной гравием дороге, он сказал:
      - Ничего себе хатка! Видно, фонды федерации побогаче городских будут.
      Возведенный на каменном фундаменте, стоял дом, обшитый гонтом, с выступающими вперед эркерами. Территория перед восточной и западной частями дома утопала в розовых кустах, цветущих под сенью веток магнолий и дубов. Выбравшись из машины, я начала оглядываться по сторонам, внимательно разыскивая глазами те приметы, с помощью которых можно было получше узнать тайные стороны личной жизни Бентона Уэсли. Над дверью гаража висело баскетбольное кольцо, а рядом с укрытой полиэтиленовой пленкой вязанкой дров стояла - облепленная кусочками травы газонокосилка. За нею открывался прекрасный вид на задний двор, обширная территория которого была разбита на ровные цветочные газоны, раскинувшиеся посреди перемежающихся цветущими азалиями фруктовых деревьев. Я увидела, как сидевшие рядом с газовым грилем Уэсли и его жена наслаждались картиной летнего вечера, попивая вино и поджаривая мясо. Марино позвонил в дверь, и на пороге появилась жена Уэсли, назвавшая себя Кони.
      - Бен на минутку поднялся наверх, - сказала она, улыбаясь и провожая нас в гостиную с широкими окнами, огромным камином и грубой деревенской мебелью. Я никогда раньше не слышала, чтобы Уэсли кто-то называл Беном, и я не знакома была с его женой. Ей было около сорока. Привлекательная брюнетка с карими глазами, ореховый оттенок которых делал их почти желтыми, она была очень похожа на своего мужа такими же, как у него, тонкими чертами лица. Кони выглядела мягкой, сдержанной, сильной и одновременно нежной. Имея в доме такую жену, Бентон, несомненно, вел с ней себя иначе, нежели на службе. Я была поражена тем, насколько хорошо Кони знакома с нюансами нашей профессии.
      - Вам пива, Пит? - спросила она. Усевшись в кресло-качалку, он ответил:
      - Сегодня я за рулем, поэтому лучше налейте мне кофе.
      - А вы что будете пить, Кей?
      - Если вам не трудно, приготовьте, пожалуйста, кофе, - ответила я.
      - Я так рада наконец познакомиться с вами, - искренне призналась она. - Бен много рассказывал о вас, он считает вас прекрасным специалистом.
      - Спасибо, - ответила я, сильно смутившись. Но следующая сказанная ею фраза буквально потрясла меня.
      - Когда мы в последний раз виделись с Марком, я пообещала ему обязательно пригласить вас обоих к себе на обед, когда он еще раз приедет в Квантико.
      - Это очень любезно с вашей стороны, - ответила я, выдавливая улыбку. Было очевидно, что Уэсли не все рассказал ей про наши отношения. Известие о том, что Марк недавно был в Вирджинии и даже не позвонил, очень меня расстроило.
      Мы остались на кухне вдвоем с Марино, который тут же задал мне вопрос:
      - Марк последнее время тебе не звонил?
      - Денвер - прекрасный город, - уклончиво ответила я.
      - Ну уж если ты хочешь послушать мое мнение - Денвер поганый городишко. Марка вытаскивают из глубокого подполья, иногда отправляя на непродолжительный отдых в Квантико. Поручая ему работу в западных штатах, они тем самым хотят обеспечить ему полную конспирацию. Марк - одна из причин, по которой ты не обращала на меня никакого внимания и не идешь работать в ФБР.
      Я промолчала в ответ.
      - Им плевать на твою личную жизнь. Как считает Гувер, твоя специальность несовместима с ролью замужней женщины-матери.
      - Гувер был в моей жизни много лет назад, - ответила я, наблюдая за качавшимися на ветру деревьями. Разгулявшийся ветер предвещал непогоду, на этот раз грозившую разразиться серьезным ливнем.
      - Может, ты и права. Но ты еще не устроила личную жизнь.
      - А кто из нас ее устроил, Марино?
      - Да, это правда, - пробормотал он, тяжело вздыхая.
      Послышались шаги, и вошел Уэсли, в костюме с галстуком, серых брюках и накрахмаленной, чуть помятой рубашке. В его напряженном голосе чувствовалась усталость. Он спросил, предложили ли нам что-либо выпить.
      - Кони готовит для нас кофе, - объяснила я.
      Опускаясь в кресло, он посмотрел на часы и произнес:
      - Мы будем обедать через час.
      - От Мореля никаких новостей? - начал Марино.
      - Боюсь, что дело застряло, и нет ничего обнадеживающего, - ответил Уэсли.
      - А я ничего другого и не предполагал. Я просто хотел сказать, Мореля давно не было слышно.
      Хотя лицо Марино не выражало никаких эмоций, нетрудно было догадаться, что он затаил глубокую обиду. Мне он пока не жаловался, но выглядел, как защитник в американском футболе, высиживающий свое время на скамейке штрафников. Он всегда высоко ценил дружеские взаимоотношения со следователями из других подведомственных областей, таких, как расположившийся в Вирджинии ВИКАП. Но вот появились случаи загадочных исчезновений влюбленных парочек, и следователи перестали общаться друг с другом так же, как со мной и Марино.
      - Местные власти прекратили ведение дела, - сказал Уэсли. - Собаки потеряли след, остановившись у восточной границы зоны отдыха. Правда, есть еще одна новость: в салоне джипа была найдена квитанция. Следствие установило, что после того, как Дебора и Фред покинули Ричмонд, они остановились в пути в местечке "Семь-одиннадцать", чтобы купить упаковку с шестью банками пепси и еще пару других предметов.
      - Каким-то образом все-таки удалось это выяснить, - сказал Марино раздраженным тоном.
      - Напали на след дежурной продавщицы, которая видела молодых людей в тот вечер. Очевидно, случившееся произошло после девяти часов.
      - Они были одни? - спросил Марино.
      - Похоже, что да. Молодые люди вошли вдвоем, и, судя по их поведению, никто не ждал их в джипе, и вокруг не было ничего подозрительного.
      - А где находится это местечко с названием "Семь-одиннадцать"? спросила я.
      - Приблизительно в пяти милях к западу от той зоны отдыха, где был найден джип, - ответил Уэсли.
      - Вы сказали о том, что они купили еще два каких-то предмета. Не могли бы вы уточнить, какие именно?
      - Я только что хотел об этом сказать, - ответил Уэсли. - Дебора Харви купила коробку тампаксов. Она спросила, можно ли ей принять душ, но ей ответили, что в этом месте этого делать не положено, указав дорогу к восточной границе зоны отдыха на шестьдесят четвертом километре.
      - Именно там, где собака потеряла след, - нахмурившись, будто смущаясь, сказал Марино. - И там, где нашли джип.
      - Совершенно верно, - ответил Уэсли.
      - А что ты скажешь по поводу купленной ими упаковки пепси? - спросила я. - Вам удалось ее найти?
      - Исследуя джип, полиция нашла внутри машины лежащие в холодильнике шесть банок пепси.
      Уэсли остановился, так как из кухни вышла его жена, держа на подносе кофе для нас с Марино и стакан со льдом для Бентона. Любезно улыбаясь, она молча накрыла на стол и удалилась. Кони Уэсли научилась деликатно оставлять занятых серьезным делом гостей.
      - Ты думаешь, они остановились, чтобы Дебора привела себя в порядок, и именно здесь встретились с негодяем, который вытащил их из машины? высказал свое предположение Марино.
      - Мы не знаем, что произошло с ними дальше, - остановил его Уэсли. Существует много версий, требующих тщательной проверки.
      - Например? - по-прежнему продолжая хмуриться, спросил Марино.
      - Похищение.
      - Насильное похищение детей, - явно скептически произнес Марино.
      - Тебе не мешало бы вспомнить, какую должность занимает мать Деборы.
      - Ну да, я помню. "Царица наркотиков", занявшая высокий пост только потому, что президент хотел успокоить сильно всколыхнувшееся движение женщин за равноправие.
      - Пит, - спокойно сказал Уэсли. Я не уверен, что было бы разумным шагом отстранить ее от пусть и начальственной, но все же являющейся символом женского движения должности. И хотя название этой должности звучит гораздо внушительнее, чем оно есть на самом деле (ведь Пэт Харви никогда не была членом кабинета министров), но все-таки она отвечает непосредственно перед президентом. Ведь она действительно осуществляет координацию федеральных агентств в борьбе против преступлений, связанных с наркомафией.
      - Не говоря уже о документах следствий, которыми она располагала, будучи прокурором округа, - добавила я. - Когда Белый дом выдвинул на обсуждение законопроект об уголовной ответственности и наказании вплоть до смертной казни за убийство и покушения на убийство на почве наркобизнеса, она была ярым сторонником этого законопроекта.
      - Так же, как и сотни других политиков, - заметил Марино. - Может, я питал бы к ней больше симпатий, будь она представителем какой-нибудь либеральной партии, желающей легализовать этот дурацкий закон. Мне остается лишь удивляться правому крылу законодателей морального кодекса, которому, наверное, сам Господь Бог подсказал похитить ребенка Пэт Харви.
      - Она вела себя очень агрессивно, - отметил Уэсли, - выносила самые суровые приговоры, способствовала внедрению очень важных законопроектов, отстаивала необходимость сохранения такой меры наказания, как смертная казнь, а несколько лет назад на нее покушались, заложив в машину бомбу.
      - Да, миссис Харви не оказалась тогда в "ягуаре", припаркованном недалеко от деревенского клуба. После этого случая все считали ее героиней, - вставил Марино.
      - Мне кажется, - продолжал Уэсли, - она нажила себе уйму врагов, особенно если принять во внимание ее бесплодные попытки активизировать борьбу против некоторых благотворительных обществ.
      - Я что-то читала по этому поводу, - сказала я, стараясь вспомнить подробности прочитанного мною ранее Материала.
      - То, что нам известно об ее настоящей деятельности, можно считать каплей в море, - заметил Уэсли. В последнее время все ее старания были направлены на борьбу с американской коалицией матерей, борющихся против наркотиков (АСТМАД).
      - Ты, должно быть, шутишь, - усмехнулся Марино. - Это равносильно тому, что сказать: ЮНИСЕФ<ЮНИСЕФ - фонд ООН помощи детям.> - нечистоплотная организация.
      Я промолчала о том, что ежегодно посылала деньги на счет организации АСТМАД и считала себя ее активным сторонником.
      Уэсли не унимался:
      - Миссис Харви стала собирать доказательства того, что АСТМАД - не что иное, как ширма для нелегальной деятельности крупнейших, связанных с наркобизнесом организаций Центральной Америки.
      - Да, - покачал головой Марино. - Я и ломаного гроша не дам организациям подобного рода.
      - Исчезновение Деборы и Фреда - очень запутанное и сложное дело, потому что этот случай очень похож на пропажу других четырех пар, объяснил Уэсли. - Возможно, все специально подстроено таким образом, чтобы сбить следствие с толку и навести на ложную связь настоящего дела с предшествующими исчезновениями, связь, которой на самом деле и не существует. Скорее всего, мы имеем дело с серией аналогичных убийств, а может быть, с чем-то другим. В общем, как бы там ни было, мы должны без всякого шума работать над разгадкой этого дела.
      - Я так понимаю, что вы выжидаете появление письма с ультиматумом о сумме выкупа или чего-то в этом роде? - спросил Марино. - Некоторые головорезы из Центральной Америки с удовольствием вернут Дебору матери за хорошее денежное вознаграждение.
      - Я думаю, что этого уже не случится, Пит, - ответил Уэсли. - Дела, похоже, обстоят гораздо хуже. Пэт Харви в начале этого года предстоит давать показания на слушаниях Конгресса. И опять это будут заседания, посвященные незаконной деятельности благотворительных организаций. В такую минуту нельзя представить себе более сильного удара, чем потеря дочери, которая совершенно выбьет из колеи Пэт Харви.
      При этой мысли у меня свело желудок. Пэт Харви за многолетнюю службу завоевала безупречную репутацию, поэтому нелегко было найти по-настоящему уязвимое место, чтобы подорвать ее авторитет. Но ведь она, ко всему прочему, была еще и матерью, поэтому благополучие ее детей для нее гораздо важнее собственной жизни. Семья, как ахиллесова пята, самое уязвимое для миссис Харви место.
      - Мы также не можем сбрасывать со счетов версию о политическом похищении, - заметил Уэсли, глядя через окно в сад, где гнулись под сильным ветром деревья.
      Уэсли тоже имел семью. Его охватывал ужас при мысли о том, что какой-нибудь негодяй после очередного разоблачения начнет охотиться за его женой и детьми. Дом его был оснащен сложнейшей сигнализационной системой и внутренней селекторной связью. Он специально поселился в отдалении, в глухом уголке штата Вирджиния, скрывая от справочной службы, репортеров и даже своих коллег и знакомых телефон и адрес своего местожительства. Даже я до сегодняшнего дня не имела понятия о том, где он проживает, предполагая, что это должно быть рядом с Квантико, где-нибудь в Макклине или Александрии.
      Уэсли спросил:
      - Полагаю, Марино уже рассказал тебе о Хильде Озимек?
      Утвердительно покачав головой, я поинтересовалась:
      - А ей можно верить?
      ФБР несколько раз обращалось к ней за помощью для раскрытия особо запутанных преступлении, хотя мы очень неохотно признаемся в этом. Она, несомненно, наделена мощным природным даром провидения. Только не проси у меня каких-либо объяснений. Мое сознание еще не доросло до правильного истолкования этого явления. Однако я скажу тебе, что в первом случае она помогла определить местонахождение самолета ФБР, который, потерпев катастрофу, упал где-то в горах Западной Вирджинии. Затем предсказала террористический акт против Садата, а если бы мы внимательнее прислушивались к ее предостережениям, то смогли бы предупредить и попытку покушения на Рейгана.
      - Не хочешь ли ты сказать, что она предсказала покушение на Рейгана? спросил Марино.
      - Именно так. День в день. Пропустив мимо ушей ее слова, мы восприняли их без должного внимания. Мы допустили ошибку, но, видно, это тоже было предопределено свыше. Только с той поры секретная служба ФБР прислушивается к каждому сказанному ею слову. По-моему, Хильда Озимек больше доверяет гороскопу, чем следственным данным. И, насколько мне известно, она не читает по ладони, - многозначительно сказал Уэсли.
      - Каким образом миссис Харви вышла на нее? - последовал мой вопрос.
      - Возможно, она узнала о Хильде от кого-нибудь из Департамента юстиции, - ответил Уэсли. - Во всяком случае, в пятницу женщина-телепат на личном самолете прибыла в Ричмонд и, очевидно, нарассказывала миссис Харви столько неприятностей, что та просто пала духом. На мой взгляд, ее старания способны принести больше вреда, чем пользы.
      - Что именно эта женщина-телепат сказала миссис Харви? заинтересованно спросил я.
      Посмотрев на меня довольно спокойным взглядом, Бен ответил:
      - Я действительно не могу сейчас говорить об этом.
      - Но она же обсуждала с вами этот вопрос? Пэт Харви сама рассказала вам о том, что обратилась за помощью к телепату?
      - Я не могу обсуждать этот вопрос, Кей, - ответил Уэсли, и в гостиной воцарилась тишина.
      Вдруг меня осенило, что миссис Харви вовсе не раскрывала никаких тайн Уэсли. Он узнал обо всей этой истории с Хильдой Озимек каким-то другим путем.
      - Не знаю, - сказал Марино. - Может быть, случилось какое-нибудь неожиданное происшествие. И так ведь могло быть.
      - И так могло быть, - твердым голосом повторил фразу Уэсли.
      - Но это продолжается уже два с половиной года, Бентон, - сказала я.
      - Да, - ответил Марино. - Эта чертовщина тянется уже достаточно долгий период времени. Очень похоже, что орудует какой-то ловкий и крайне осторожный тип, выслеживающий исключительно влюбленные парочки. Будучи неудачником, он, не способный завести любовную связь с женщиной, с лютой ненавистью относится к тем людям, у которых это получается.
      - Конечно же, это может быть одной из достаточно убедительных версий. Какой-то негодяй, выслеживая парочки, постоянно крутится вокруг тех мест, где обычно обитают влюбленные: дома отдыха, зоны купания. Возможно, он долгое время ездит вхолостую, а затем, после нанесения удара, в течение месяца ездит на место преступления, и так продолжается до тех пор, пока непреодолимое желание убить еще одну парочку становится просто невыносимым и прекрасная возможность сама идет к нему в руки. А может быть, это просто случайное совпадение.
      - Деборе Харви и Фреду Чини просто не нужно было останавливаться в том месте в то время.
      - Но ведь не было каких-то явных доказательств, что хоть одна из пропавших пар, остановившись, занималась любовью и именно в это время на них нападал преступник, - заметила я.
      Уэсли ничего не ответил.
      - В отличие от Деборы и Фреда, другие парочки не появлялись в местах отдыха или зонах купания, - продолжала я. - Они ехали по определенному маршруту, и вдруг что-то случалось, что заставляло их съезжать с дороги либо открывать дверцы своего автомобиля, чтобы впустить туда незнакомца, либо самим пересаживаться зачем-то в чужой автомобиль.
      - Это теория убийцы-полицейского, - пробормотал Марино. - Можно подумать, что я раньше о ней не слышал.
      - Возможно, что этот человек изображает из себя полицейского, предположил Уэсли. - Именно этим объясняется послушное поведение парочек, спокойно покидающих свой автомобиль и, очевидно, влезающих в чужое авто только за тем, чтобы выполнить процедуру проверки водительских прав. Любой человек может войти в магазин, где продается форменная одежда, и купить там значок полицейского. Проблема заключается лишь в том, что при остановке полицейским какой-либо машины, сигнальные огни привлекают внимание других проезжающих машин. Поэтому, если в этой зоне находится настоящий полицейский, он, скорее всего, снизит скорость или даже подойдет, чтобы предложить свою помощь. Но пока что никто не заявил об остановке их машины в зоне происшествия.
      - Удивление вызывает также то, почему во всех случаях кошельки и сумки оставались внутри машин. Исключением является лишь случай с Деборой, когда кошелек просто не обнаружили. Если предположить, что молодым людям предложили пройти в мнимую полицейскую машину для обычной проверки водительских прав вследствие нарушения правил дорожного движения, почему же тогда они не брали с собой все документы на машину и свои водительские права? Это же самые первые документы, которые спрашивает полицейский, и если он тебя приглашает в свою машину, то эти бумаги непременно должны быть при тебе.
      - А может быть, их загоняли в эту машину насильно, Кей, - сказал Уэсли. - Ребята останавливали машину, в полной уверенности, что перед ними патруль, после чего мнимый полицейский выхватывал пистолет и приказывал им сесть в его машину.
      - Рисковый, сволочь, - сказал Марино. - Будь я на их месте, я бы ударил по коробочке передач и пустился бы подальше от этого места. Во всяком случае, всегда существует вероятность того, что тебя обязательно заметит какой-нибудь проезжающий мимо автомобилист. Я имею в виду, каким это образом можно заставить сразу двух людей сесть в свою машину под дулом пистолета так, чтобы ни в одном из пяти случаев никто не проехал в этот момент мимо, ни разу не заметив, что происходит на Дороге?
      - Лучше спроси, - сказал Уэсли, посмотрев на меня невыразительным взглядом, - как это можно убить восемь человек, не оставив ни одной улики, кроме трещины в кости да пули, найденной рядом с трупами.
      - Зажимание, удушение или горло, перерезанное ножом, - сказала я, вынужденная произнести эту фразу уже не в первый раз. - Все тела были сильно разложены, Бентон. И еще мне хочется напомнить вам о том, что, согласно версии об убийце-полицейском, жертвы должны были побывать в машине убийцы. Но, основываясь на запахе, по которому следовал в конце прошлой недели бладхаунд, правдоподобной кажется версия, согласно которой человек, убивший Дебору Харви и Фреда Чини, должен был уехать в джипе Деборы, оставив его затем на остановке рядом с зоной отдыха, и уйти пешком, пересекая главную магистраль.
      Лицо Уэсли казалось очень уставшим. Непрерывно потирая виски, как будто его мучила головная боль, он произнес:
      - Целью моей с вами беседы является выявление разных точек зрения на эту проблему, решение которой требует особой осторожности. Я прошу, чтобы все подробности этого дела оставались между нами троими. Здесь необходимо наивысшее благоразумие. Никаких интервью репортерам, и постарайтесь не разглашать подробности этого дела никому, даже близким друзьям, родственникам, медицинским экспертам и полицейским. И никаких радиопередач. - Затем, посмотрев на нас обоих, он произнес: - Я хочу, чтобы мне сообщили немедленно, если найдутся трупы Деборы Харви и Фреда Чини. А если миссис Харви захочет связаться с кем-либо из вас, направляйте ее ко мне.
      - Однажды она уже пробовала поговорить со мной, - сказала я.
      - Я знаю об этом, - ответил он, не глядя на меня. Я не стала спрашивать, откуда это ему известно, немного расстроившись, что, очевидно, было заметно по выражению моего лица.
      - С чисто человеческой точки зрения, твое посещение дома миссис Харви вполне оправданно, - добавил он. - Но на будущее лучше воздержаться от каких бы то ни было контактов с ней. Расследование должно проходить без ее участия. Чем больше она вмешивается в это дело, тем большей опасности подвергает свою жизнь.
      - Что? Ты хочешь сказать, что однажды ее тоже могут найти мертвой? скептически спросил Марино.
      - Такая вероятность не исключена, поскольку, однажды дав волю своим чувствам, она может совершить какой-нибудь необдуманный поступок и сама станет очередной жертвой.
      Опасения Уэсли по поводу состояния психики миссис Харви мне представлялись едва неубедительными. Меня очень волновал вопрос, поедем ли мы с Марино после обеда обратно в Ричмонд, так как для меня было совершенно очевидно: Уэсли пригласил нас к себе отнюдь не для того, чтобы обсудить взаимоотношения пропавшей парочки.
      - Мне кажется, что я все время от кого-то завишу, - призналась я, вспомнив про чистое небо в Ричмонде.
      - Все мы иногда оказываемся в таком положении, - раздраженно ответил Марино.
      - Ты хоть понимаешь, что на самом деле происходит?
      - Да, конечно, - ответил он, поднося зажигалку к сигарете. - Это только лишь мои подозрения, но все же. Мне кажется, это чертово Бюро расследований получило информацию о том, что кому-то хотят сильно напакостить. Я чувствую, что кто-то прикрывает свою защиту, а Бентон призван следить за этим.
      - А вместе с ним и мы.
      - Ты очень догадлива, доктор.
      Прошло три года с тех пор, как Эбби Торнбулл появилась в дверях моего офиса с букетом свежесрезанных ирисов и бутылкой превосходного вина. В этот день она пришла попрощаться и сообщить о своем увольнении из редакции газеты "Ричмонд тайме". Она уезжала в Вашингтон, где собиралась работать в качестве репортера полицейской хроники для газеты "Пост". Тогда мы обещали поддерживать связь друг с другом. Теперь мне было трудно даже вспомнить, когда в последний раз я звонила или писала ей.
      - Вы хотите, чтобы я соединила ее с вами, - спросила меня моя секретарша Роза, - или мне попросить ее оставить для вас сообщение?
      - Соедини меня с ней, - попросила я. - Скарпетта, - привычно-деловым тоном представилась я.
      - Ты по-прежнему говоришь таким начальственным тоном, - послышался в трубке знакомый голос.
      - Прошу прощения, Эбби, - засмеялась я. - Роза мне сказала, что ты звонишь. А я, как всегда, по горло в работе и совершенно разучилась говорить приятельским тоном по телефону. Как ты поживаешь?
      - Прекрасно, не считая того, что число убийств в Вашингтоне втрое увеличилось с тех пор, как я сюда переехала.
      - Я полагаю, это случайное совпадение.
      - В основном преступления на почве наркотиков, - говорила она нервным тоном. - Кокаин, крэк с применением огнестрельного оружия. Мне всегда казалось, что такие города, как Майами или Нью-Йорк, побили рекорд по количеству преступлений. Но, оказывается, наша дорогая столица всех переплюнула.
      Посмотрев на часы, я быстро записала время звонка на страничке календаря. Это уже стало привычкой. Мне так часто приходилось помечать время назначенных деловых встреч и разговоров, что рука инстинктивно тянулась к календарю, даже когда звонила парикмахерша.
      - Может быть, у тебя найдется свободное время поужинать сегодня вечером? - спросила она.
      - В Вашингтоне? - удивилась я.
      - Я нахожусь в Ричмонде.
      Получив согласие на предложение пообедать у меня дома, я направилась в бакалейную лавку. Толкая перед собой тележку с покупками, я после долгих раздумий все-таки выбрала кусок вырезки, а также кое-что для приготовления салата. Был прекрасный день, и мысль о том, что сегодня я увижусь с Эбби, еще больше поднимала мне настроение. Я решила, что ради встречи со старым другом можно и повозиться немного на кухне.
      Придя домой, я начала стряпать: мелко резать чеснок, ссыпая его затем в чашку, наполненную красным вином и свежим оливковым маслом. Хотя моя мама всегда опасалась, что я испорчу продукты, я-то знала, что у меня особый кулинарный талант. Если честно, то лучше меня никто в городе не мог приготовить маринад; и очень трудно было удержаться от того, чтобы не сдобрить им любой кусочек мяса. Отламывая листья бостонского салата и осушая их на бумажных салфетках, я мелко нарезала грибы, лук и оставшийся в холодильнике последний ганноверский помидор, так как я собиралась приготовить мясо-гриль. Все было готово, и я вышла в обнесенный кирпичной оградой дворик.
      Окидывая взглядом свой засаженный деревьями и цветами дворик, я на минуту почувствовала себя человеком, совершенно забывшим о том, что у него тоже есть личная собственность. Схватив бутылку с растворителем и губку, я стала энергично драить мебель перед тем, как взяться за ручки гриля, которым я не пользовалась с того самого субботнего вечера в мае, когда Марк был здесь в последний раз. Я оттирала сальную поверхность черного, как сажа, гриля до тех пор, пока у меня не свело руки. Память снова возвращала меня в тот вечер. Сначала спор, затем борьба, закончившаяся страстным любовным экстазом.
      Я почти не узнала Эбби, когда она около шести появилась на пороге моего дома. Работая дежурным постовым полицейским службы в Ричмонде, она носила длинные, до плеч, волосы с проседью, благодаря которым выглядела изможденной, мрачной и гораздо старше своих сорока с небольшим лет. А сейчас она стояла передо мной коротко стриженная, с модной прической, седина исчезла, что очень шло ей. Глаза ее имели различный зеленый оттенок, что я всегда находила весьма интригующим. На ней был темно-синий шелковый костюм с блузкой цвета слоновой кости. В руках она держала сумку из черной, гладкой кожи.
      - Ты выглядишь совсем по-столичному, - призналась я, заключая ее в объятия.
      - Как я рада видеть тебя, Кей!
      Помня о том, как я любила виски, она принесла с собой бутылку "Гленфиддич", которую мы, не теряя времени, тут же открыли. Сидя во внутреннем дворике, мы непрерывно болтали, потягивая вино; а я тем временем хлопотала возле гриля, стараясь зажечь его под открытым сумрачным летним небом.
      - Конечно, я немного скучаю по Ричмонду, - сказала Эбби. - Вашингтон прекрасный город, а здесь так много ухабов. Решив доставить себе немного удовольствия, я купила "сааб", в который однажды кто-то ворвался, разбив декоративные колпаки на колесах и выбив дверцы. Я плачу сто пятьдесят долларов в месяц за стоянку этого проклятого автомобиля, которая находится через четыре квартала от моего дома. И давно не паркуюсь на территории редакции газеты "Пост". Я добираюсь до работы пешком или на служебной машине. Вашингтон определенно отличается от Ричмонда. - А затем, более решительно, добавила: - Но я абсолютно не жалею о том, что уехала отсюда.
      - Ты так же работаешь по вечерам? - Кусочки мяса зашипели, когда я засунула их в гриль.
      - Нет, теперь по ночам пусть работают другие. Молодые репортеры носятся всю ночь до зари, а я работаю только днем. По вечерам меня беспокоят в исключительно серьезных случаях.
      - Я постоянно держала тебя в поле зрения, - призналась я.
      "Пост" продают в кафетерии, и, купив ее, я обычно знакомлюсь с публикациями за ленчем.
      - Я не всегда бываю в курсе того, каким делом ты в данный момент занимаешься, - призналась она. - Но кое-что все-таки мне известно.
      - И именно по этой причине ты оказалась в Ричмонде? - спросила я наугад, поливая маринадом кусочки мяса.
      - Именно поэтому. В связи с делом Харви. Я промолчала в ответ.
      - Марино совершенно не изменился.
      - А ты что, с ним разговаривала? - спросила я, взглянув на Эбби.
      С кислой миной она ответила:
      - Я старалась поговорить с ним так же, как и с несколькими другими следователями, включая Бентона Уэсли. Но все уходят от этого разговора.
      - Может быть, тебе станет легче, если я признаюсь, что со мной тоже никто не обсуждает эти истории. Только это, конечно, не для прессы.
      - Ни одно сказанное здесь слово не появится в прессе, - предупредила она серьезным тоном. - Я приехала сюда вовсе не затем, чтобы использовать твое интервью для собственного репортажа. - Затем, немного помолчав, она объяснила: - Я в курсе того, что происходит в Вирджинии. И проявила гораздо больше, нежели мой редактор, интереса к этой истории, начиная с самого момента исчезновения Деборы Харви и ее друга. А сейчас события приняли очень опасный оборот. Очень.
      - Это неудивительно.
      - Я даже не знаю с чего начать, - сказала она, окинув меня неуверенным взглядом. - Существуют вещи, о которых я никому не рассказывала, Кей. Но меня не покидает чувство, что я кому-то очень сильно мешаю.
      - Мне кажется, я не совсем правильно тебя поняла, - ответила я, потянувшись за бокалом с вином.
      - Мне иногда тоже кажется, что я сама себя не понимаю, и постоянно задаю себе вопрос: не напридумы-вала ли я себе все это?
      - Эбби, ты говоришь загадками. Объясни, пожалуйста, что происходит?
      - Глубоко затянувшись и вытащив изо рта сигарету, она начала:
      - Я давно уже интересуюсь проблемой смерти молодых парочек. После проведения некоторых исследований и получив кое-какие результаты, я столкнулась с совершенно неадекватной реакцией; я бы даже сказала, с отчаянным нежеланием полиции заниматься этим делом. Я начинаю приводить доводы, а мне буквально связывают руки. А в июне прошлого года ко мне заявился представитель ФБР.
      - Что ты сказала? - переспросила я, на минуту перестав поливать жаркое соком, пристально глядя на нее.
      - Ты помнишь тот случай, когда в Вильямсбурге убили сразу троих: мать, отца и сына - застрелили насмерть во время ограбления?
      - Да, помню.
      - Собирая детали дела для более подробного описания этого события в своей газетной статье, я приезжала в Вильямсбург. Ты, наверное, знаешь, что, сворачивая с шестьдесят четвертого километра направо, попадаешь на дорогу, ведущую в Вильямсбург. Свернув же налево от развилки, через двести ярдов оказываешься на Кэмп Пири. Сначала я думала, что свернула не в ту сторону.
      - Я тоже пару раз попадала там в такую ситуацию, - призналась я.
      Эбби продолжала свой рассказ:
      - Я подъехала к телефонной будке, чтобы объяснить дежурной службе, что я свернула не в ту сторону, рассказала что-то о запутанной дороге. Господи! Эти огромные предупреждающие знаки с надписью: "Экспериментальная учебная база сухопутных войск США" или: "Вход на эту территорию сопровождается личным досмотром, равно как и досмотром вашего имущества". Я уже почти приготовилась к тому, что армейская команда СВАТ, состоящая из одетых в камуфляжи неандертальцев, стремглав выскочит из близлежащих кустов и потащит меня прочь.
      - Полицейские базовых формирований не слишком дружелюбны, подтвердила, усмехнувшись, я.
      - Не теряя зря времени, я бросилась с того места наутек, - сказала Эбби, - и, по правде говоря, даже забыла потом об этом случае. И потом, через четыре дня, когда в коридоре редакции газеты "Пост" появились высматривающие меня два агента ФБР, я снова вспомнила о нем. Им не терпелось знать, что я делала в Вильямсбурге и зачем приезжала в Кэмп Пири. Очевидно, номер моей машины был заснят на пленку, что и помогло им напасть на след. История загадочная.
      - А почему заинтересовалось именно ФБР? - спросила я. - Ведь Кэмп Пири находится в ведении ЦРУ.
      - Может быть, потому, что ЦРУ не обладает мощным аппаратом давления в США. Скорее всего, эти два сопляка только изображали из себя агентов ФБР, являясь на самом деле сотрудниками ЦРУ. И можно ли от этих невидимок добиться толку и понять, что же в действительности происходит? Кроме всего прочего, ЦРУ никогда не признавалось в том, что Кэмп Пири является его основной учебной базой. Расспрашивая меня, агенты ни разу не упомянули ЦРУ. Но я смекнула, куда они клонили. И они тоже это поняли.
      - О чем еще они спрашивали?
      - В основном их интересовало, готовлю ли я какой-нибудь материал о Кэмп Пири, не высматриваю ли какие-то секреты. Я ответила, что если б я намеревалась что-то разузнать украдкой, то сделала бы это в более завуалированной форме, а не поехала прямо к будке дежурного телефона-автомата, и что теперь я непременно подготовлю и опубликую в газете материал о ЦРУ, хотя в тот момент у меня не было репортажей на эту тему.
      - Я думаю, что это заявление на них подействовало, - сухо заметила я.
      - Они даже глазом не моргнули. Ты же знаешь, что это за типы.
      - ЦРУ с маниакальной осторожностью, Эбби, охраняет свои объекты, особенно такие, как Кэмп Пири. Государственным полицейским запрещено появляться там, а вертолетам "скорой медицинской помощи" даже пролетать над их территорией. Никто не имеет права нарушить границу этой территории и оказаться рядом с дежурной будкой без того, чтобы потом не предстать перед судом самого Господа Бога, коим считает себя ЦРУ.
      - Но ведь и ты однажды свернула так же, как и я, не в ту сторону, напомнила она мне. - Тебя ведь не навещали агенты ФБР?
      - Нет, не навещали, но ведь я не работаю в редакции газеты "Пост".
      Вытащив мясо из гриля, мы прошли на кухню. Накладывая в тарелки салат и наливая вино, я продолжала слушать Эбби.
      - После ухода агентов со мной стали происходить очень странные вещи.
      - Например?
      - Мне кажется, мои телефоны прослушиваются.
      - Почему ты так решила?
      - Все началось с моего домашнего телефона. Разговаривая, я постоянно слышала какой-то посторонний звук. То же самое, особенно в последнее время, стало происходить на работе. Как только я оказываюсь на связи, меня ни на минуту не покидает чувство, что кто-то слушает мой разговор. Это нелегко объяснить, - сказала она, нервно передвигая стоявшие на столе предметы из столового серебра. - Какая-то грозная тишина; в общем, как бы ты ее ни определила, она постоянно присутствует.
      - А что еще странного ты заметила?
      - Еще кое-что было несколько недель назад. Когда я находилась в штате Коннектикут, рядом с местечком Дюпон Секл, и стояла около Национальной аптеки в ожидании одного человека, с которым я должна была встретиться в восемь часов вечера, а затем посидеть в каком-нибудь тихом местечке, чтобы за обедом взять у него интервью для моей очередной статьи, я вдруг увидела одного молодого человека. Аккуратно подстриженный, одетый в джинсы и ветровку, он имел довольно приятную наружность. Пока я в течение пятнадцати минут стояла на углу, он дважды прошел мимо меня. Потом я заметила его снова, когда мы входили в ресторан вместе с тем человеком, встреча с которым у меня состоялась. Я понимаю, что, возможно, это звучит странно, но я постоянно чувствовала себя объектом наблюдения.
      - Ты когда-нибудь раньше встречалась с этим человеком?
      Она отрицательно покачала головой.
      - А больше ты его не видела?
      - Нет, - ответила Эбби. - Но это еще не все. Что-то непонятное творится с моей почтой. Я живу в многоквартирном доме. Все почтовые ящики находятся внизу, в коридоре. Я стала получать корреспонденцию с абсолютно бессмысленными почтовыми штемпелями.
      - Если бы ЦРУ вскрывало твою почту, они бы сделали это так аккуратно, что ты вряд ли заметила какой-нибудь изъян.
      - Я же не говорю, что кто-то вскрывает конверты. Но в нескольких случаях и моя мать, и корректор заверяли меня в том, что они отправили послание в определенный день, а когда я наконец получала его, то обнаруживала, что дата на штемпеле совершенно не соответствует времени отправки. Письма приходят слишком поздно: в течение нескольких дней, а иногда целую неделю приходится ждать корреспонденции. Я просто теряюсь в догадках. - Эбби помолчала. - Конечно же, можно было сослаться на неумелую работу почтовых клерков, но, принимая во внимание те странные вещи, которые происходят со мной в последнее время, мне не приходится удивляться.
      - С чего бы это им понадобилось прослушивать твой телефон, следить за тобой или вскрывать твою почту? - иронично спросила я.
      - Если бы я это знала, я бы давно что-нибудь предприняла. - Наконец она принялась за еду. - Как вкусно, - сказала Эбби. Но, несмотря на сказанный комплимент, ела не очень охотно.
      - А не может быть так, - спросила я со всей откровенностью, - что эта твоя встреча с агентами ФБР и эпизод в Кэмп Пири просто сделали тебя излишне подозрительной?
      - Очевидно, так оно и есть. Послушай, Кей, я ведь не пишу о какой-то тайне за семью печатями. В Вашингтоне ежедневно происходят убийства. Но по-настоящему серьезные дела творятся именно у вас. Скажем, эти настоящие и возможные убийства молодых парочек. Я проявила любопытство - и попала в беду. Что ты думаешь по этому поводу?
      - Я даже не знаю, что сказать, - ответила я, испытывая неловкость при воспоминании о сделанном Бентоном Уэсли за день до ее приезда предупреждении.
      - Мне известно, что убитые парочки находят потом разутыми, - сказала Эбби.
      Ничего не ответив, я даже не выказала удивления, хотя знала, что ни одному из репортеров не сообщали подробности этого дела.
      - Это же ненормально, когда восемь убитых людей находят в лесу, без обуви и без носков, лежащими ничком где-нибудь в глуши либо внутри стоящей на отшибе машины.
      - Эбби, - тихо начала я, наполняя вином наши бокалы. - Ты же знаешь, что я не могу раскрывать подробности этого дела даже тебе.
      - Тебе не известно ничего, что помогло бы мне найти ключ к разгадке всех этих историй?
      - По правде говоря, мне кажется, что я гораздо меньше информирована, чем ты.
      - Это о чем-то уже говорит. Убийства продолжаются уже два с половиной года, а ты знаешь меньше меня.
      Тут я вспомнила слова Марино: "Кто-то прикрывает свою задницу". Страх все больше овладевал мною, когда я думала о Пэт Харви и предстоящих слушаниях в Конгрессе.
      - Пэт Харви - очень знаменитая личность в Вашингтоне.
      - Мне это известно.
      - Я могу тебе сказать гораздо больше того, что ты можешь почерпнуть из газет, Кей. В Вашингтоне высокого гостя на выборах приглашают на вечер, подчеркивая тем самым его значимость. А может быть, и того больше. При составлении списка самых знаменитых гостей миссис Харви всегда занимает почетное место "первой леди". Ходят слухи, что на следующих президентских выборах Пэт Харви успешно завершит дело, начатое Джеральдино Фераро.
      - Ты полагаешь, она может занять кресло вице-президента? - с сомнением в голосе спросила я.
      - Это только слухи. Я очень скептически отношусь к ним, но думаю, что, если нам предстоят выборы нового президента от республиканской партии, миссис Харви имеет все шансы на то, чтобы занять место среди членов кабинета и стать министром юстиции, при условии, конечно, что она сумеет сохранить самообладание.
      - Это будет не так-то легко, учитывая свалившееся на ее голову несчастье.
      - Проблемы личного характера определенно могут разрушить ее карьеру, согласилась Эбби.
      - Конечно, могут, если все время думать о своем несчастье. Но, взяв себя в руки и стараясь как-то пережить свое горе, можно еще крепче закалиться и стать еще более полезной людям.
      - Знаю, - ответила она, глядя на наполненный вином бокал. - Я, например, никогда бы не уехала из Ричмонда, если бы не случившееся с Хенной несчастье.
      Незадолго до того, как я заняла место главного медицинского эксперта в Ричмонде, была убита сестра Эбби, Хенна. Это происшествие нас сблизило, и мы стали подругами. А через несколько месяцев Эбби получила назначение в редакцию газеты "Пост".
      - Мне по-прежнему нелегко возвращаться в Ричмонд, - сказала Эбби. - По правде, я здесь впервые с того времени, как покинула этот город. Утром, проезжая мимо дома, в котором я жила, я еле удержалась, чтобы не постучаться в дверь и попросить теперешних жителей впустить меня в дом. Не знаю, почему, но мне очень хотелось подняться наверх в комнату Хенны, чтобы стереть из памяти ту ужасную ночь и вспомнить что-нибудь хорошее. Мне казалось, что дом был пуст; а может быть, кто-то и находился в нем. Но было выше моих сил заставить себя постучать туда.
      - Когда это действительно понадобится, ты переломишь себя, - ответила я, и мне очень хотелось рассказать Эбби о том, как я вчера весь вечер возилась во дворике. Раньше мне трудно было даже сделать шаг в ту сторону. Но это могло стать ничтожной частностью, да и, ко всему прочему, Эбби ничего не знала о наших отношениях с Марком.
      - Сегодня утром я разговаривала с отцом Фреда Чини, - поделилась Эбби. - После этого я встречалась с членами семьи Харви.
      - А когда выйдет твоя статья?
      - Думаю, не раньше выходных. Мне предстоит проделать немало работы, написать краткий библиографический очерк о Деборе и Фреде и еще какие-нибудь детали, которые, возможно, мне удастся откопать во время моего расследования, особенно в связи с пропавшими ранее четырьмя другими парами.
      - А что ты можешь сказать о семье Харви, исходя из той вашей утренней встречи?
      - Я даже толком не поговорила с Бобом. До моего приезда он успел покинуть дом со своими двумя сыновьями. Боб не очень жалует репортеров. И, кроме того, я полагаю, что статус "мужа Пэт Харви" накладывает на него определенный отпечаток, поэтому он никогда не дает интервью газетам.
      Отодвинув в сторону откусанный лишь наполовину кусок мяса, Эбби потянулась за сигаретой. Курила она еще больше прежнего.
      - Я очень обеспокоена состоянием Пэт. Мне кажется, что за одну только прошедшую неделю она постарела лет на десять. И это не странно. Л абсолютно убеждена в том, что у нее есть какая-то информация и что она обладает собственной версией по поводу случившегося с ее дочерью несчастья. И именно это предположение подогревает мое любопытство. Мне очень интересно знать, не запугивали ли ее по телефону или не посылали ли ей писем с угрозами. Но она отказывается давать интервью кому-либо, даже полиции.
      - Не понимаю, почему она ведет себя так неблагоразумно.
      - А я понимаю, - ответила Эбби. - Мне кажется, что, пока остается хоть малейшая надежда вернуть Дебору домой целой и невредимой, Пэт Харви самому Господу Богу не расскажет свои секреты.
      Поднявшись, я начала убирать со стола.
      - Знаешь, свари мне, пожалуй, немного кофе, - попросила Эбби, - а то я усну за рулем.
      - Когда ты хочешь уехать? - спросила я, загружая тарелки в посудомоечную машину.
      - Скоро. До того, как я отправлюсь обратно в Вашингтон, мне предстоит побывать еще в двух местах.
      Наполнив водой кофеварку, я вопросительно взглянула на нее.
      - Хочу поехать в местечко "Семь-одиннадцать", где останавливались Фред и Дебора по дороге из Ричмонда, - ответила Эбби.
      - Откуда тебе это известно? - прервала я ее объяснения.
      - Я разузнала это у водителя грузовика, который слонялся вокруг зоны отдыха в ожидании команды, когда будет можно отбуксировать джип. Он подслушал разговор полицейских о найденной в портфеле квитанции. Я прошла огонь и воду, чтобы узнать, где находится это местечко под названием "Семь-одиннадцать" и имя продавщицы, дежурившей в тот роковой вечер. Некая Элен Джордан работала с четырех дня до двенадцати часов ночи, с понедельника до пятницы.
      Я восхищалась Эбби, подумав о том, что она недаром завоевала большое количество наград за свои исследовательские репортажи.
      - Что ты надеешься услышать от этой дежурной?
      - Такое опасное предприятие, как это, напоминает мне поиски клада старых мастеров. Я не буду знать ни ответов, ни даже вопросов до тех пор, пока не начну расспрашивать.
      - Мне кажется, тебе не стоит слоняться по вечерам, Эбби.
      - Если хочешь, можешь снабдить меня дробовиком и отправиться вместе со мной, - пошутила она.
      - Не думаю, что это будет хорошей затеей.
      - Кто знает, может быть, ты верно рассуждаешь. Как бы там ни было, но я решила поехать с ней вместе.
      Глава 4
      Ярко светящаяся разноцветными огнями вывеска "Семь-одиннадцать" была видна уже за полмили. Таинственная, красно-зеленая, она сама по себе ни о чем не говорила. Мне показалось, что я вдруг отчетливо услышала избитую папину фразу: "И ради этого твой дед покинул Верону?"
      Это было его любимым выражением, когда он, читая утреннюю газету, кивал головой в знак неодобрения. В первый раз он произнес ее, когда какой-то тип с восточным акцентом обслужил нас кое-как, подчеркнув то, что мы вовсе "не были истинными американцами". Отец повторял эту фразу каждый раз, когда читал о вызовах присяжных заседателей для участия в судебном заседании по разбирательству чьих-то недобросовестных поступков, употребления наркотиков или разводов. Когда я была еще ребенком, отец держал небольшую бакалейную лавку, и каждый раз, обедая вечером в кругу семьи, он рассказывал о своих делах, одновременно расспрашивая нас о наших успехах. Он прожил совсем мало и умер, когда мне исполнилось лишь двенадцать лет. Но я была абсолютно уверена в том, что, будь он жив, он не одобрил бы существования дежурных магазинов. Он бы сказал, что ночи, воскресенья и праздники даны людям вовсе не для того, чтобы стоять за прилавком или, закусывая буррито, мчаться куда-то в машине. В такое время нужно быть дома, с семьей.
      Свернув на выездную дорогу, Эбби снова проверила зеркала. А менее чем через сто футов она уже подъезжала к стоянке "Семь-одиннадцать" и, как мне показалось, слегка оживилась. Не считая одного стоявшего возле входа с двойными стеклянными дверьми "фольксвагена", мы были единственными посетителями.
      - Ну, наконец-то добрались до берега, - облегченно вздохнула Эбби, выключив зажигание. Последние двадцать миль нам не встретилось ни одной машины.
      - По крайней мере, хотя бы это нам известно, - сказала я.
      Ночь была туманная, небо беззвездное, а воздух теплый, но очень влажный. Мимо нас прошел молодой человек с двенадцатибаночной упаковкой пива в то время, как мы входили внутрь.
      Яркими огнями по углам горели видеоавтоматы, а молодая продавщица пополняла прилавок сигаретами. Ей было не более восемнадцати. Пряди белокурых волос обрамляли ее личико, а тоненькая фигурка была затянула жакетом в оранжево-белую клетку и черными джинсами. У нее были длинные ярко-красные ногти, а когда она обернулась к нам, я поразилась строгим, почти суровым чертам ее лица. Она была похожа на мотоциклиста, который без всяких тренировок сразу же пересел на "Харлей-Дэвидсон".
      - Вы Элен Джордан? - спросила Эбби. Продавщица сначала удивилась, а затем настороженно спросила:
      - Да, а зачем вам мое имя?
      - Эбби Торнбулл, - протягивая руку, по-деловому представилась Эбби. Элен Джордан ответила ей слабым рукопожатием. - Я из Вашингтона, - добавила Эбби. - Газета "Пост".
      - А какая "Пост"?
      - Вашингтонская газета "Пост", - уточнила Эбби.
      - Понятно. - Со скучающим видом она ответила: - У нас есть в продаже эта газета. Она перед вами. - Сказав это, она указала на тощую стопку газет, лежавшую на прилавке рядом с дверью.
      Воцарилась неловкая пауза.
      - Я репортер газеты "Пост", - объяснила Эбби. Глаза Элен зажглись огоньком любопытства.
      - Вы не шутите?
      - Никаких шуток. Я хотела бы задать тебе несколько вопросов.
      - Для какой-нибудь статьи?
      - Да. Я делаю репортаж, Элен, и мне действительно нужна твоя помощь.
      - А что вы хотите знать? - спросила она, облокотившись на прилавок. В этот момент, как бы осознавая свою значимость, Элен вдруг стала очень серьезной.
      - Я хочу задать тебе вопрос относительно той парочки, которая останавливалась здесь в прошлую пятницу, вечером. Молодой человек с девушкой, приблизительно твоего возраста. Они приехали в это место вскоре после девяти часов вечера, купив в вашем магазине упаковку с шестью банками пепси и какие-то другие вещи.
      - А, это та пропавшая парочка, - сказала Элен, на этот раз оживившись. - Знаете, я бы никому не посоветовала останавливаться в этом месте. Когда нас принимают на работу в магазин, первое, о чем нас предупреждают, это то, что никто не имеет права пользоваться душем. Что касается лично меня, то я бы не возражала предоставить душевые таким посетителям, как девушка с парнем. Мне самой было ее жалко. Я хочу сказать, что мне было понятно ее состояние.
      - Я уверена, что все именно так и было - сочувственно ответила Эбби.
      - Представляю, как неловко она себя чувствовала, когда, купив тампаксы, попросила воспользоваться душем. Ведь ее парень стоял рядом. Лучше б я ей разрешила.
      - А откуда тебе известно, что это был ее парень? - спросила Эбби.
      Немного смутившись, Элен ответила:
      - Я просто предполагаю. Они постоянно были вместе и, казалось, были очень влюблены друг в друга. Это же заметно со стороны, особенно если обращаешь внимание. А я тут одна, дежурю целые сутки. У меня глаз наметан. Взять, например, замужние пары. Они постоянно по дороге заглядывают в наш магазин, а детей оставляют в машине. Большей частью это люди уставшие, которые не очень-то ладят между собой. А пара, о которой вы спрашиваете, так мило обращалась друг с другом.
      - Они больше ничего не просили у тебя, кроме комнаты отдыха?
      - Мы немного побеседовали, - ответила Элен. - Так, ни о чем. Я задала им самые обычные вопросы, о хорошей погоде, о том, куда они едут.
      - Они тебе сказали? - спросила Эбби, делая пометки в своем блокноте.
      - Что?
      - Они сказали тебе, куда они едут? - повторила Эбби, заглядывая ей в глаза.
      - Они сказали, что едут на пляж. Это я хорошо помню, потому что я еще им позавидовала, сказав, что, когда нормальные люди едут на отдых, я вечно торчу здесь. Тогда я поссорилась со своим парнем, поэтому мне было ужасно досадно.
      - Да, я понимаю, - дружелюбно заметила Эбби. - Расскажи мне поподробнее, как они вели себя, Элен. Может быть, тебе что-то бросилось в глаза?
      Подумав немного, она ответила:
      - Ага. Они были замечательной парой, только очень спешили. Наверное, потому, что девушке побыстрее хотелось принять душ. Я очень хорошо запомнила, как вежливо они отреагировали на мой отказ. Знаете, много людей приезжают сюда и спрашивают про душ. А когда им отказываешь, они становятся такими грубыми и чего только от них не услышишь в ответ.
      - Ты упомянула о том, что направила их на стоянку зоны отдыха, сказала Эбби. - Ты можешь точно вспомнить, что ты им тогда говорила?
      - Конечно. Я им сказала, что недалеко находится стоянка. Надо только немного подать назад и держать курс на Восточную улицу 1-64, и тогда уже через пять-десять минут они точно приедут в назначенное место.
      - А ты никого не заметила рядом, когда разговаривала с ними?
      - Здесь много людей ходило туда и обратно, много путешественников. Затем, помедлив, она добавила: - Помню, сзади сидел мальчишка и играл на автоматах в "Пэк мэн". Какой-то малолетний пройдоха; он вечно тут ошивается.
      - А больше никого не было рядом с прилавком возле этой пары? спросила Эбби.
      - Там стоял один молодой человек. Он вошел сразу за этой парой. Сначала он просматривал журналы, а затем заказал чашку кофе.
      - И это все происходило во время твоей беседы с ними? - неустанно продолжала выуживать подробности Эбби.
      - Да. Я помню, что он был вежлив, очень дружелюбно спрашивал о чем-то дружка той девушки и нахваливал джип. Парочка приехала в красном джипе, ну, знаете, одна из таких машин, которая привлекает всеобщее внимание. Машина была припаркована прямо перед дверями магазина.
      - А что было потом?
      Элен присела на стул, стоявший рядом с кассовым аппаратом.
      - Ну, так много чего было. Вошли еще какие-то посетители. Ушел тот парень, пивший кофе, а после, спустя, может, пять минут, уехала и парочка.
      - А вот тот парень с кофе, он стоял возле прилавка и слышал, как ты направляла парочку к стоянке зоны отдыха? - допытывалась Эбби.
      Нахмурившись, девушка ответила:
      - Затрудняюсь вспомнить. Кажется, он просматривал журналы, когда я им советовала поехать туда. Потом девушка спустилась к одному из проходов поискать то, что ей было нужно, подошла обратно к прилавку как раз в тот момент, когда этот человек расплачивался за кофе.
      - Ты заметила, что парочка уехала где-то через пять минут после ухода того человека, - продолжала Эбби. - А чем они в это время занимались?
      - Ну, пару минут у нас заняла процедура покупки, - ответила она. Девушка поставила на прилавок упаковку с шестью банками "Куур". А я, проверяя ее кредитную карточку, обнаружила, что ей нет двадцати одного года, поэтому не продала ей пиво. Она совершенно спокойно отнеслась к этому, вроде даже засмеялась. Знаете, нам самим смешно. Что касается меня, я тоже пробовала пиво, и что тут такого? Ну, как бы там ни было, пришлось ей заменить пиво на упаковку содовой. Потом они уехали.
      - Ты не могла бы описать того человека, который покупал кофе?
      - Подробно, конечно, вряд ли.
      - Ну, он чернокожий или белый? __
      - Белый. Кажется, брюнет. Волосы черные, может быть, темно-каштановые. Возраст - лет тридцать с небольшим.
      - Высокий или низенький, толстый или худой? Элен, посмотрев в конец зала, ответила:
      - Пожалуй, среднего роста. С хорошей фигурой, но не очень крупный.
      - А у него не было усов или бороды?
      - Кажется, нет... Хотя подождите минутку.
      По ее внезапно засиявшему лицу было видно, что она вспомнила некоторые подробности.
      - У него были короткие волосы. Ну да. Помню, я еще подумала, не военный ли это. Знаете, здесь крутится столько военных; они постоянно заглядывают сюда по дороге в Тайдвотаз.
      - А что еще в его внешности было примечательного, что заставило тебя подумать о том, что он военный? - спросила Эбби.
      - Не знаю. Может быть, манера поведения. Это нелегко объяснить; только если ты часто встречалась с военными, ты сразу сможешь их отличить от гражданских. Большинство из них, например, имеют татуировки.
      - У этого молодого человека тоже была татуировка? Огорченно вздохнув, она ответила:
      - Я не заметила. - Как он был одет?
      - Хм...
      - Ну, костюм, галстук, - подсказала Эбби.
      - Нет, на нем не было костюма с галстуком. Ничего особенного. Скорее всего, он был одет в джинсы или черные брюки, а сверху была накинута куртка с "молнией"... Правда, я не очень уверена.
      - Может быть, ты случайно заметила, на каком автомобиле он приехал?
      - Нет, не знаю, - ответила она без колебания. - Я не видела никакой машины. Скорее всего, он припарковался где-то поодаль.
      - А ты обо всем рассказала, когда полиция приезжала к тебе с расспросами, Элен?
      - Да, - ответила она, наблюдая за стоянкой перед входом в магазин, куда только что подкатил фургон.
      - Я им рассказала все то же самое, что и вам. Ну, кроме, конечно, всяких мелочей, которые мне было трудно вспомнить тогда.
      В зал вошли два подростка, неторопливой походкой направившись к игровым автоматам. Элен, повернувшись в нашу сторону, намекнула, что ей нечего больше сказать, поскольку она и так выложила нам все, что знала.
      Очевидно, Эбби была того же мнения.
      - Спасибо, Элен, - поблагодарила она, сделав шаг от прилавка. Репортаж появится в субботу или в воскресенье. Так что можешь познакомиться с ним.
      Мы вышли на улицу.
      - Пора смываться отсюда, пока она не закричала, что все сказанное ею не было предназначено для печати.
      - Я очень сомневаюсь в том, что она вообще читает газеты, - ответила я.
      - Знаешь, меня больше всего удивляет то, что полицейские не приказали ей держать язык за зубами.
      - А может быть, они и приказали, но она не смогла удержаться от соблазна увидеть свое имя в прессе.
      Восточная улица 1-64 зоны отдыха, куда продавщица направила Дебору и Фреда, была совершенно безлюдна, когда мы туда подкатили.
      Эбби припарковала машину спереди автоматического газетного киоска, и в течение нескольких минут мы сидели молча. Стоявший прямо перед нами небольшой падуб был освещен серебристым светом включенных фар, а горевшие в темноте сквозь туманную дымку лампы казались размытыми белыми пятнами. Будь я одна, я ни за что бы не вылезла из машины и не попросила комнату отдыха.
      - Страшно, - прошептала Эбби, затаив дыхание. - Господи, неужели в этом месте всегда по вторникам так безлюдно, или просто опубликованное сообщение о случающихся здесь по вечерам происшествиях отпугнуло всех от этого места.
      - И то и другое не исключено, - ответила я. - Только я уверена, что здесь не могло быть так же пустынно в тот вечер, в пятницу, когда сюда подъезжали Дебора и Фред.
      - Они, наверное, припарковались на нашем месте, - задумчиво сказала она. - Может быть, тут и были люди, если учесть, что начинались выходные в преддверии праздника Дня труда. Может, именно в этом месте они повстречались со своей бедой, с этим отпетым мерзавцем.
      - Если учесть, что здесь были посетители, то рядом должны были быть припаркованы машины, - сказала я.
      - И что ты хочешь этим сказать? - спросила она.
      - Если предположить, что именно здесь Дебора и Фред повстречали кого-то, а затем этого кого-то впустили в свой джип, то где же тогда находился автомобиль неизвестного? Или он пришел сюда пешком?
      - Маловероятно.
      - Если он был на колесах, - продолжала я, - и припарковался здесь же, то несчастье могло произойти лишь при условии, что здесь вообще не было машин.
      - Я поняла ход твоей мысли. Получается, что если бы он припарковался один в этом месте и стоял здесь в течение долгого времени допоздна, то он рисковал быть замеченным патрульной полицейской службой.
      - Замышляя убийство, он вряд ли не продумал такой ситуации, - сказала я.
      Подумав немного, она поделилась своими соображениями:
      - Знаешь, меня беспокоит, что все случившееся в тот вечер можно считать и не считать случайностью. То, что Дебора и Фред сделали здесь остановку, было случайностью. Если они действительно встретили какого-то мерзавца здесь либо того, пившего кофе в магазинчике "Семь-одиннадцать", это тоже можно считать случайностью. Но нельзя сбрасывать со счетов и версию преднамеренного замысла, хорошо продуманной операции. Если предположить, что это было похищение, то ведь оно должно было быть заранее спланировано.
      Я промолчала в ответ.
      В этот момент я вспомнила о предупреждении Уэсли: преступление на почве политики. Однако версия об охотящемся на влюбленные парочки насильнике тоже казалась правдоподобной. Лично я не могла связать исчезновение молодых людей ни с каким другим финалом, кроме трагического.
      Эбби завела машину.
      Двигаясь по главной магистрали, мы всю дорогу молчали. Установив авторегулятор скорости, она заговорила снова:
      - Ты считаешь, они уже мертвы, не так ли?
      - Ты задаешь мне этот вопрос для того, чтобы затем осветить мой ответ в прессе?
      - Нет, Кей. Я спрашиваю тебя вовсе не для того. Хочешь знать правду? Меня сейчас волнует не статья, а то, что вокруг нас происходит.
      - Потому что ты боишься за свою жизнь?
      - А ты бы не боялась?
      - И мне бы было страшно, если б я знала, что мои телефоны прослушиваются и за мною следят. Уж если когда и надо беспокоиться, так это сейчас, когда ночь на дворе. Ты очень устала, и вовсе не обязательно возвращаться сейчас в Вашингтон.
      Она вопросительно посмотрела на меня.
      - У меня в доме много места. А уехать ты можешь завтра утром.
      - А у тебя найдется лишняя зубная щетка, ночная рубашка и какая-нибудь выпивка в баре?
      Облокотившись на сиденье, я, закрыв глаза, пробормотала:
      - Можешь даже напиться, если хочешь, я с удовольствием поддержу компанию.
      В полночь, когда мы вернулись домой, я, услышав телефонный звонок, схватила трубку раньше, чем мог сработать автоответчик.
      - Кей?
      Сначала я даже не сообразила, чей это голос, настолько неожиданным был звонок. Затем сердце мое бешено заколотилось.
      - Здравствуй, Марк, - ответила я.
      - Извини за столь поздний звонок. Взволнованным голосом, перебив его, я сообщила ему:
      - Я не одна. У меня ночует сегодня моя подруга Эбби Торнбулл. Ты, должно быть, ее помнишь, она работает в газете "Пост". Мы только что вернулись с одного очень интересного мероприятия по захвату преступника.
      Ничего не ответив, Марк, подумав немного, спросил:
      - Может, ты позвонишь мне, когда тебе будет удобно?
      Я повесила трубку, Эбби, увидев мое опечаленное лицо, спросила:
      - Кто это был, Кей?
      * * *
      Первые месяцы пребывания в Джорджтауне я была сильно перегружена занятиями в юридическом колледже. Кроме того, чувствуя себя иностранкой, я постоянно испытывала отчуждение, пребывая в одиночестве. Приехавшая из Майами с дипломом доктора медицины итальянка, я была представителем класса буржуазии с весьма скромными видами на преуспевание. Совершенно неожиданно меня причислили к разряду самых способных и симпатичных студентов. Я не стеснялась своего происхождения и чувствовала себя достаточно демократично в любом обществе.
      Больше всего я предпочитала общество Марка Джеймса. Высокого роста, с прекрасным телосложением, он обладал чувством собственного достоинства и был очень самостоятельным молодым человеком. Я узнала о нем еще задолго до нашего знакомства. Впервые я встретилась с ним в Библиотеке права среди тускло освещенных книжных полок. Мы обсуждали с ним какие-то юридические термины, и меня буквально сразил взгляд его великолепных темно-зеленых глаз, которые я так и не смогла забыть. Всю ночь мы провели в баре за чашкой кофе и разговорами. После этого вечера мы стали видеться с ним почти каждый день.
      Мы не спали в течение целого года, потому что когда мы были с ним вместе в постели, то не смыкая глаз, как одержимые, постоянно занимались любовью. И, сколько бы мы ни были вместе, мы никак не могли насытиться друг другом. В то время я наивно полагала, что так будет продолжаться всю жизнь. Но на второй год нашего знакомства в наших взаимоотношениях появилась трещина, и мы расстались. Закончив колледж, я вышла замуж за Тони, совершенно уверенная, что я переболела Марком и с ним все кончено. Так я думала вплоть до момента его неожиданного загадочного появления в моей жизни, когда я поняла, как сильно заблуждалась в отношении его.
      - Может быть, Тони был бы более надежной пристанью для тебя, поделилась своими соображениями Эбби, вспомнив про моего бывшего мужа и потягивая коньяк.
      - Тони был очень практичным, - заметила я. - А может, мне просто поначалу так казалось.
      - В практичности тоже есть здравый смысл. В моей любовной истории имел место случай такого рода. - Потянувшись за своим бокалом, она продолжала: У меня тоже случались любовные романы, в которые я кидалась как в омут, с головой. И только одному Богу известно, почему они так скоро заканчивались. После них я бываю похожа на раненого бойца, возвращающегося с поля боя в родные пенаты. Вечно я попадаю в руки какому-нибудь слизняку, который обещает заботиться обо мне.
      - Об этом только в сказках мечтают.
      - Да, особенно в сказках братьев Гримм, - с горечью в голосе согласилась Эбби. - Сначала они обещают заботиться о тебе, но на самом деле им нужна лишь прислуга, которая бы готовила обеды да стирала мужские сорочки.
      - Все, что ты мне рассказала о своем бывшем поклоннике, в полной мере относится к Тони, - заметила я.
      - А чем он теперь занимается?
      - Я с ним сто лет не разговаривала.
      - Но ведь люди, даже расставаясь, должны оставаться друзьями.
      - Но он не очень этого хотел, - сказала я.
      - Ты о нем вспоминаешь?
      - Невозможно забыть человека, с которым ты прожила шесть лет. Но это вовсе не значит, что я хочу быть с Тони. Я всегда желаю ему добра и надеюсь, что у него все хорошо.
      - А ты любила его, когда выходила за него замуж?
      - Наверное, любила.
      - Может быть, и так, - сказала Эбби. - Только мне кажется, что ты всю жизнь любила Марка.
      Снова наполнив бокалы вином, я подумала: "Утром мы будем черт знает на кого похожи".
      - Для меня кажется просто немыслимым, что после стольких лет разлуки вы опять вместе, - продолжала она. - И, что бы между вами ни происходило, я уверена, Марк тоже не переставал любить тебя.
      Когда он снова вошел в мою жизнь, мне казалось, что все годы нашей разлуки мы как будто жили в далеких странах, и теперь уже тот привычный язык, на котором мы разговаривали раньше, стал для нас недоступен. Откровенны друг с другом мы бывали только в темноте. Он сообщил мне, что был женат, но жена погибла в автомобильной катастрофе. Позже я узнала о том, что он бросил юридическую практику и стал работать на ФБР. Когда мы были с ним вместе, мы пребывали в какой-то эйфории. Это самые замечательные дни, напоминавшие мне тот первый год нашей с ним дружбы в Джорджтауне. Конечно, так не могло продолжаться вечно. История, как бы то ни было больно, имеет скверную привычку повторяться.
      - Я не думаю, что это он виноват в том, что его перевели в Денвер, сказала Эбби.
      - Он сделал свой выбор, - ответила я. - А я свой. - Ты не захотела поехать с ним?
      - Именно из-за меня он попросил новое назначение, ему захотелось расстаться.
      - Так что, он теперь скитается по стране? Ну, это уж слишком.
      - Когда люди становятся злыми, они впадают в крайности. И совершают большие ошибки.
      - А Марк, наверное, слишком упрям, чтобы признать, как жестоко он ошибся, - сказала она.
      - Он упрям, да и я не лучше. Никто из нас не хочет уступать. У него своя карьера, а у меня своя. Он находился в Квантико в то время, когда я была здесь. В общем, это старая песня: я не имела намерения покидать Ричмонд, а ему не хотелось переезжать в этот город. Затем он задумал вернуться поработать штабным офицером или занять соответствующую должность в соответствующей инстанции в федеральном округе Колумбия. Все так и тянулось до тех пор, пока мы не поняли, что все это время просто старались побороть друг друга. Я замолчала, решив - не стоит ломать свой, устоявшийся образ жизни.
      - Нельзя жить с человеком, не ломая своих привычек, Кей.
      Сколько же раз мы говорили эту фразу друг другу. Казалось, в ней нет ничего необычного.
      - Не считаешь ли ты, что возможность распоряжаться собственной свободой - слишком дорогая цена, за которую расплачиваетесь вы оба?
      Были дни, когда я тоже испытывала такого рода сомнения, но я не стала посвящать в это Эбби.
      Раскурив новую сигарету, она потянулась за очередной рюмкой коньяку.
      - Вы оба не пытались обратиться за помощью к психологу?
      - Нет.
      Мой ответ был не очень правдивым. Вместе мы не ходили за консультацией к психологу. Я ходила туда одна и продолжала это делать даже теперь, правда, в последнее время гораздо реже.
      - Он знаком с Бентоном Уэсли? - спросила Эбби.
      - Конечно. Бентон был учителем Марка, когда тот учился в академии, еще задолго до того, как я приехала в Вирджинию, - сказала я. - Они большие друзья.
      - А кем Марк работает в Денвере?
      - Понятия не имею. Выполняет какое-то спецзадание.
      - Он знает о том, что происходит здесь? Я имею в виду случаи с парочками.
      - Думаю, что знает. А что?
      - Не знаю. Остерегайся все рассказывать Марку.
      - Сегодня вечером он впервые за все эти месяцы позвонил мне. Я так мало с ним поговорила.
      Пока я провожала Эбби в душ, снабдив ее ночной рубашкой, она, очевидно под действием большого количества выпитого коньяка, повторяла все ту же фразу:
      - Он ли тебе позвонит или ты ему - будь осторожна.
      - Я не собираюсь ему звонить, - сказала я.
      - Вы друг друга стоите, - ответила она. - Оба не умеете прощать друг другу свои ошибки и, как черти, рациональные. Вот так-то! Это мое личное мнение относительно вас обоих, нравится оно тебе или нет.
      - Мне надо к восьми часам быть в офисе, - объяснила я. - Поэтому предупреждаю тебя заранее: к семи часам ты уже должна подняться.
      Обняв меня и поцеловав в щеку, она пожелала мне спокойной ночи и отправилась спать.
      На следующей неделе, купив утреннюю газету "Пост", я не обнаружила в ней статьи, подготовленной Эбби. Она не появилась ни в следующий раз, ни неделей позже. Все это мне казалось очень странным. Я волновалась о том, все ли с Эбби в порядке, ведь я не получала от нее никаких известий с того момента, как она уехала из Ричмонда в последний раз после визита ко мне.
      В конце октября я позвонила в отдел новостей газеты "Пост".
      - Извините, - ответил мне мужской голос, - Эбби сейчас в отпуске. Она вернется только в августе.
      - А она сейчас находится в городе? - удивившись, спросила я.
      - Не могу вам сказать. Не знаю.
      Повесив телефонную трубку, я, быстро просмотрев телефонный справочник, стала набирать номер ее телефона, но услышала лишь голос автоответчика. Сама Эбби ни разу не ответила мне по телефону, хотя я не переставая звонила ей последующие несколько недель подряд. Только незадолго до рождественских праздников я поняла, что же в конце концов происходит. Шестого января, в понедельник, я обнаружила в своей почте письмо. Хотя на конверте отсутствовал обратный адрес, я безошибочно узнала почерк. Вскрыв конверт, я увидела вложенный в него желтый бланк, надписанный инициалами "Ф. Марк", и короткую статью, вырезанную из последнего выпуска газеты "Нью-Йорк тайме". Я просто глазам своим не поверила, когда прочла сообщение о том, что Эбби Торнбулл подписала контракт на издание книги, освещающей историю исчезновения Фреда Чини и Деборы Харви и проводящей "пугающую параллель" между этим событием и ранее пропавшими в Вирджинии четырьмя парами, которые впоследствии оказались мертвыми.
      Эбби однажды предупредила меня относительно Марка, а сейчас он предупреждал меня насчет Эбби. А может, существовала какая-то другая причина послать мне это сообщение.
      Долгое время просидев на кухне, я надумала оставить Эбби гневное послание по телефону или позвонить Марку. Но в итоге я не стала звонить ни тому ни другому, а связалась со своим психологом.
      - У вас есть чувство, что вас предали? - спросила она, услышав мои объяснения по телефону.
      - Это очень мягко сказано, Анна.
      - Но вы же знали, что Эбби собиралась написать статью для газеты. По вашему мнению, написание книги гораздо более худшее преступление, чем опубликование статьи?
      - Но она никогда не говорила о том, что пишет книгу, - возразила я.
      - Ваши подозрения не могут служить доказательством того, что вас действительно предали, - объяснила Анна. - Это ваше сиюминутное восприятие увиденного, Кей. А вам надо подождать и посмотреть, что будет дальше. А если вы хотите получить ответ на вопрос, почему Марк прислал вам эту статью, вы тоже должны выждать время, чтобы разобраться и узнать причину. А может, это его манера предлагать свою помощь.
      - Интересно, имею я право обратиться к адвокату? - спросила я. Просто для того, чтобы выяснить степень своей защищенности. Я же понятия не имею, чем Эбби закончила свою книгу.
      - Думаю, что было бы намного разумнее поговорить с ней с глазу на глаз, - посоветовала Анна. - Она же обещала, что все ваши беседы не найдут отражения в ее статье. Она раньше не поступала с вами по-предательски?
      - Нет.
      - Тогда нужно предоставить ей шанс. Дайте ей возможность объясниться. И кроме того, я очень сомневаюсь в том, что она написала целую книгу. Не было никаких задержаний, не приняли ни одной резолюции по поводу случаев с парами. А вдруг пропавшие еще вернутся?
      Через две недели, двадцатого января, я в полной мере осознала глубину горечи этой ироничной фразы, когда присутствовала в Капитолии, где состоялось слушание законопроекта, согласно которому научно-техническое Бюро судебно-медицинской экспертизы получало полномочия создавать свою базу национальных данных. Принятый законопроект затем должен был быть утвержден Генеральной ассамблеей штата Вирджиния.
      Возвращаясь из бара с чашкой кофе, я увидела Пэт Харви, стоявшую в элегантном костюме с черной, застегнутой на "молнию" кожаной папкой. Стоя в зале, она разговаривала с несколькими делегатами. Заметив меня, миссис Харви представила меня окружающим.
      - Доктор Скарпетта, - сказала она, вздохнув. Вид у нее был печальный и изможденный.
      Я удивилась, увидев ее здесь, а не в Вашингтоне. Но она сама ответила на мои незаданные вопросы.
      - Меня попросили помочь Сенату утвердить проект номер 1/30, - сказала она, нервно улыбаясь. - Так что, похоже, мы присутствуем здесь вместе по одному и тому же поводу.
      - Спасибо. Нам очень нужна поддержка.
      - Думаю, вам не о чем беспокоиться, - заметила она.
      Очевидно, миссис Харви была права. Заявление директора Национальной комиссии по наркотикам с вытекающей отсюда гласностью действительно могло оказать мощное давление на комиссию Верховного суда.
      После неловкого молчания, глядя на проходивших мимо нас людей, я тихонько спросила:
      - Как дела?
      В ее глазах блеснули слезы. Взглянув на меня и нервно заулыбавшись, она быстро, как будто выискивая кого-то, пробежала по залу глазами.
      - Извините меня, пожалуйста. Я вижу здесь человека, с которым мне просто необходимо поговорить.
      Пэт Харви была на значительном от меня расстоянии, когда заработала моя рация.
      Через минуту я была уже на связи.
      - Марино уже выехал, - объяснила мне моя секретарша.
      - Я тоже выезжаю, - ответила я. - Приготовь мою сумку с инструментами, Роза. Проверь, чтобы все было в полном порядке: ручной фонарь, фотоаппарат, батарейка, перчатки.
      - Все будет сделано.
      Проклиная ненастную погоду и свои высокие каблуки, я, спустившись вниз по ступенькам, поспешила по Гавернор-стрит. Стараясь удержать в руках прогибающийся под порывами встречного ветра зонтик, я постоянно видела полные боли глаза Пэт Харви. Слава Богу, хоть ее не было рядом, когда мой радиопередатчик просигналил тревогу.
      Глава 5
      Мы почувствовали смрадный запах уже на расстоянии. Тяжелые капли дождя шлепали по сухим листьям, а на фоне сумрачного неба отчетливо виднелись контуры голых, качающихся в тумане зимних деревьев.
      - Господи Иисусе, - пробормотал Марино, перешагивая через бревно. Наверное, они окончательно разложились. Не выношу этот запах. Он всегда напоминает мне маринованные крабы.
      - Он становится еще сильнее, - заметил двигавшийся впереди Джей Морель.
      Черная грязная жижа хлюпала под нашими ногами, и каждый раз, когда Марино на ходу задевал деревья, град холодных, мокрых капель окатывал меня ледяным душем. К счастью, на мне было непромокаемое пальто с капюшоном и найденные в багажнике служебной машины резиновые сапоги, которые я надевала в исключительных случаях. Я не смогла найти лишь свои толстые кожаные перчатки, поэтому мне было очень трудно идти по лесу, держа руки в карманах пальто, одновременно уклоняясь от стегавших меня по лицу веток.
      Мне сообщили, что было найдено два трупа, предположительно мужчины и женщины, в четырех милях от той стоянки зоны отдыха, где прошлой осенью был найден джип Деборы Харви.
      "Откуда ты знаешь, что это они?" - спрашивала я сама себя по мере приближения к цели.
      Когда мы наконец добрались до места, сердце мое сжалось при виде Бентона Уэсли, беседовавшего с полицейским, который вовсю работал металлоискателем. Это означало, что Уэсли не мог приступить к исполнению своих прямых обязанностей до тех пор, пока полицейские не произведут осмотр местности. Стоя по-военному, навытяжку, он всем своим начальственным видом показывал, что он ответственное лицо, выполняющее важное задание. Казалось, его мало волновала погода или запах разлагающейся человеческой плоти. Он, в отличие от нас с Марино, не оглядывался по сторонам, стараясь запомнить детали, и я знала, почему. Уэсли все уже осмотрел, так как прибыл сюда задолго до того, как позвонил мне.
      Два трупа лежали рядом друг с другом, ничком, на небольшом, расчищенном от веток участке, который находился приблизительно в четверти мили от грязной, заболоченной дороги, где мы оставили свои машины. Они так сильно разложились, что походили на скелеты. Длинные кости ног и рук виднелись из-под клочьев запорошенной листьями одежды. Отделенные от туловища черепа, которых, по-видимому, касались лапы хищников, откатились приблизительно на два фута в сторону.
      - Вы не заметили на них носков и ботинок? - спросила я.
      - Нет, мадам. Но зато мы нашли сумку, - сказал Морель, указывая на лежащее справа тело. - В ней сорок четыре доллара двадцать шесть центов. Кроме того, мы обнаружили в ней водительские права Деборы Харви. Показывая на лежащий слева труп, он произнес: - Мы предполагаем, что это Чини.
      Цепляя ногами ветки, в нашу сторону двигались люди, голоса которых на фоне непрекращающегося заунывного дождя сливались в один монотонный гул. Открыв сумку с медикаментами, я достала хирургические перчатки и фотоаппарат.
      Я застыла на мгновение, увидев перед собой усохшие, почти без кожи тела. С первого взгляда по останкам костей нелегко определить пол и расовую принадлежность жертвы. Я не могла утверждать что-либо до тех пор, пака не осмотрела тазобедренную кость, обтянутую, как потом выяснилось, синими или черными, сшитыми из грубой хлопчатобумажной ткани, джинсами. Судя по характеристикам лежащего справа от меня тела: некрупным костям, небольшому, с мелкими височными костями черепу, неглубокой надбровной бороздке и прядям длинных, светлых волос, прилипших к сгнившей материи, я не могла предположить ничего другого, кроме того, что передо мной находится труп женщины, принадлежащей к белой расе. А по лежащему рядом крупному скелету с крепкими костями, более объемному черепу с выдающейся надбровной складкой на плоском лице было очевидно, что это труп белокожего мужчины.
      Совершенно невозможно определить причину смерти обоих. Не было защемления кровеносных сосудов, говорившего об удушении, в костях не нашлось ни одной трещины, которая могла появиться в результате побоев или выстрела. Два трупа, женский и мужской, лежали рядом; кисть ее левой руки, очевидно, сжимавшая перед смертью его руку, немного сползла вниз, а смотревшие вверх пустые глазницы наполнились дождевой влагой.
      Подойдя поближе и присев на корточки, я заметила располагавшуюся по обеим сторонам от трупов узкую, едва заметную полоску темной почвы. Если они умерли накануне праздника День труда, осенних опавших листьев тут еще не было. Поэтому земля должна была быть еще голой. В голову лезли дурные мысли. Мне не нравилось, что полиция, находящаяся тут в течение долгого времени, вытоптала всю местность. Черт бы их всех побрал. Переворачивать и трогать тело до приезда врача медицинской экспертизы категорически воспрещалось, и каждый полицейский знал это.
      - Доктор Скарпетта? - Передо мной выросла фигура Мореля. - Я только что разговаривал с радиокомпанией "Филипс". - Посмотрев в направлении группы полицейских, обыскивавших находившийся в двадцати футах к востоку от нас подлесок, Морель сказал: - Металлоискатель нашел часы, серьгу, немного мелочи прямо рядом с трупами. Самое интересное, что его начинало заклинивать. Рядом с телами он подавал сигналы, может быть, реагируя на металлическую "молнию", заклепку или пуговицу на джинсах. Черт знает что происходит.
      Я посмотрела на его тонкое серьезное лицо. Морель был одет в парку, но тем не менее дрожал от холода.
      - Расскажите, Морель, что еще вы делали с трупами, кроме того, что шарили по ним металлоискателем. Я же вижу, их передвинули. Мне нужно знать, на этом ли именно месте вы обнаружили их сегодня утром.
      - Я не могу ручаться за охотников, которые нашли эти трупы. Но они клянутся, что даже близко не подходили к ним, - ответил он, отводя взгляд в сторону деревьев. - Когда мы добрались сюда, трупы лежали в том же самом положении. Мы только обыскали карманы и сумку в надежде найти какие-нибудь документы.
      - Надеюсь, вы все засняли на пленку до того, как что-то начали трогать, - спокойным голосом поинтересовалась я.
      - Мы начали фотографировать сразу же, как приехали.
      Достав небольшой ручной фонарик, я напрасно пыталась разыскать следы возможных улик. Столь долгое пребывание двух трупов, подверженных всевозможным воздействиям на открытом воздухе, сводило к нулю мои попытки обнаружить что-нибудь существенное, например, волоски, кусочки ткани или какие-то другие мелочи. Морель, тяжело переминаясь с ноги на ногу, молчаливо наблюдал за мной.
      - Вам удалось в процессе расследования обнаружить что-то, что может помочь следствию, если предположить, что найденные трупы - это и есть Дебора Харви и Фред Чини? - спросила я, поскольку не виделась с Морелем с того дня, как был найден джип Деборы.
      - Очевидно, смерть произошла в результате чрезмерного употребления наркотиков, - сказал он. - Нам удалось узнать, что живший в Каролине сосед Чини по комнате употреблял кокаин. Возможно, и Чини грешил тем же. Мы склонны придерживаться этой версии. Фред со своей подружкой Харви встречался здесь с человеком, снабжавшим их наркотиками.
      Это было невероятно!
      Зачем Чини понадобилось оставить джип на стоянке зоны отдыха, а затем вместе с Деборой встречаться с продавцом наркотиков и снова отправиться в это место? - спросила я. - Удобнее было, купив наркотик на стоянке зоны отдыха, продолжать свой путь дальше.
      - А может быть, они специально приехали сюда на вечеринку.
      - Ну какой нормальный человек приедет в такое место затемно на вечеринку? А где их обувь, Морель? Или ты считаешь, что они шагали по лесу босиком?
      - Откуда мы знаем, где находится их обувь? - ответил он.
      - Очень интересно. За все это время было найдено пять убитых пар, а где их обувь, никому не известно. Ни разу не нашли ни носков, ни ботинок. Вам не кажется это довольно странным?
      - Да, мадам. Я тоже считаю это обстоятельство очень странным, ответил Морель, похлопывая себя по телу, чтобы согреться. - Но в данный момент мне предстоит работа по выяснению обстоятельств смерти именно этой пары, без всякой связи с теми четырьмя. Опираться я буду на имеющиеся у нас факты. В данный момент мы не имеем никакой другой отработанной версии, кроме смерти в результате употребления чрезмерной дозы наркотиков. Я не могу себе позволить отвлекаться на раскрытие предыдущей серии убийств или обращать особенное внимание на высокопоставленное положение матери убитой девушки, иначе могу ошибиться и не докопаться до истины.
      - Очень хотелось бы, чтобы вы все-таки до нее докопались.
      В ответ он промолчал.
      - А вы что, в джипе обнаружили наркотики?
      Нет. Здесь мы не нашли ничего похожего на наркотики. Но нам предстоит еще исследовать почву и листья на месте найденных тел.
      - В такую отвратительную погоду не стоит просеивать почву, посоветовала я раздраженным голосом, раздосадованная поведением Мореля и полиции. Вода струйками стекала с моего пальто, ныли колени, руки, и ноги совершенно онемели. Зловоние становилось еще невыносимее, а звук громко шлепающего по листьям дождя стал действовать мне на нервы.
      - Мы еще не вскапывали и не просеивали почву. С этим, возможно, придется повременить, поскольку ничего не видно. Весь арсенал наших средств до настоящего момента включал металлоискатель и наши собственные глаза.
      - Да, но чем больше вы находитесь здесь, тем больше уничтожаете улик, втаптывая в грязь мельчайшие косточки, зубы и все, что могло быть рядом с трупами. - Они находились здесь уже в течение нескольких часов: время, которое безвозвратно утеряно для того, чтобы можно было сохранить место происшествия в своем первоначальном виде.
      - Итак, вы хотите забрать эти трупы сегодня или оставить все здесь до тех пор, пока не улучшится погода? - спросил он.
      При обычных условиях я, конечно же, подождала бы хорошей погоды. Можно было на пару дней оставить на месте, закрыв полиэтиленовой пленкой, и так пролежавшие в течение нескольких месяцев в лесу трупы. Но, останавливаясь с Марино возле расчищенной от леса дороги, мы заметили несколько телесъемочных машин с сидящими в них репортерами. Некоторые телевизионщики, невзирая на дождь, околачивались рядом со стоящими на посту полицейскими, стараясь выудить у них какую-нибудь информацию. Самая привычная рабочая обстановка. Хотя я не имела права указывать Морелю, чем ему следует заниматься, но этого требовал кодекс морали и чести перед усопшими.
      - В багажнике служебной машины находятся носилки и мешки для трупов, сказала я, доставая ключи. - Если вам кто-нибудь поможет, мы быстро положим тела на носилки и отвезем их в морг.
      - Хорошая мысль. Сейчас мы займемся этим делом.
      - Спасибо, - ответила я, увидев стоявшего рядом со мной Бентона Уэсли. - И как вам удалось обнаружить их? - спросила я. Несмотря на двусмысленность заданного вопроса, он очень хорошо понял, что я имела в виду.
      - Морель позвонил мне в Квантико, и я сразу же приехал сюда.
      Когда он смотрел на лежащие рядом два трупа, его скуластое лицо, затененное промокшим насквозь капюшоном, казалось почти изможденным.
      - Ты можешь сказать сейчас причину их смерти?
      - Сейчас я могу сказать только то, что черепа их не раздроблены и в голову им не стреляли.
      Он ничего не ответил и держался, как и я, напряженно.
      В то время как я разворачивала простыни, Марино ходил взад-вперед, засунув руки в карманы, ссутулившись под пронизывающим проливным дождем.
      - Ты подхватишь воспаление легких, - заметил Уэсли, поднимаясь на ноги. - Неужели полицейское управление города Ричмонда обеднело настолько, что не в состоянии обеспечить своих служащих головными уборами?
      - О чем ты говоришь? - сказал Марино. - Скажи спасибо, если твою дурацкую машину снабдят бензином и выдадут тебе пистолет. Бандиты на Спринг-стрит и те лучше нас вооружены.
      Спринг-стрит по праву считалась государственной тюрьмой. Ежегодно государство тратило больше денег на содержание заключенных, чем на оплату присматривавших за ними полицейских. Марино очень любил поплакаться на эту тему.
      - Я вижу, сюда притащилась местная полиция Квантико. Ну и повезло же нам, - сказал Марино.
      - Когда они сообщили мне о находке, первое, что я спросил, - это связались ли они с тобой.
      - Да, наконец-то они нашли эти два трупа.
      - Вижу, Морель никогда еще не заполнял форму ВИКАПа. Может, ты ему поможешь?
      Марино пристально смотрел в сторону лежащих рядом трупов, и челюсть его начала вздрагивать.
      - Нам нужно занести всю информацию в компьютер, - продолжал Уэсли, слова его были еле слышны на фоне барабанящего по земле дождя.
      Я не стала больше слушать их беседу и занялась делом. Разостлав одну из простыней рядом с женским трупом, я перевернула его на спину. Тело неплохо сохранилось; соединения и связки были целы и невредимы. В Вирджинии был такой климат, что, как правило, только через год тело, находившееся на открытом воздухе, начинало превращаться в скелет, распадаясь потом на отдельные кости. Мускульная ткань, хрящи и связки очень крепки. Тело было миниатюрным, и я тут же вспомнила премилую молоденькую спортсменку, позирующую на гимнастическом бревне. На ней. было надето что-то вроде пуловера или хлопчатобумажного свитера и застегнутые на "молнию" заклепанные джинсы. Развернув вторую простыню, я проделала то же самое с другом девушки. Процедура переворачивания разложившихся трупов чем-то напоминает процедуру переворачивания камня. Предполагая только наличие насекомых, никогда не знаешь, что еще может оказаться внизу. По спине пробежали мурашки, когда я, перевернув тело, увидела несколько пауков, быстро расползавшихся в разные стороны, прячась под листьями.
      Вся съежившись, в безнадежной попытке немного согреться, я вдруг увидела, что и Уэсли, и Марино куда-то отошли. Стоя на камнях под дождем, я ощупывала землю, укрытую грязными листьями, в поисках мельчайших косточек и зубов. В нижней челюсти одного из черепов отсутствовало не менее двух зубов. Вероятнее всего, они были где-то рядом. После почти двадцатиминутных поисков мне удалось найти один зуб, небольшую, прозрачную пуговицу, которая, возможно, оторвалась от мужской рубашки, и два окурка. Сигаретные окурки находили на месте найденных убийства пар почти в каждом случае. Вся странность заключалась в том, что жертвы не были курильщиками, а на найденных сигаретных фильтрах отсутствовало название фирмы и товарный знак изготовления.
      Я обратила внимание Мореля на эту деталь.
      - Сколько бы я ни ездил с проверкой на место происшествия, всегда находил сигаретные бычки, - ответил он.
      Меня просто распирало от любопытства, на скольких же вызовах ему удалось побывать. Но мне почему-то думалось, что их по пальцам можно было сосчитать.
      - Похоже, кусочек бумаги отлупился от кончика фильтра рядом с тем местом, где заканчивался табак, - сообщила я свои наблюдения, но, не дождавшись ответа, стала дальше разрывать грязный пласт земли.
      Уже наступила ночь, когда мы, закончив работу, направились к машинам. А за нами следовала мрачная процессия полицейских с носилками в руках, оранжевый брезент которых прогибался под тяжестью взваленных на них трупов. У расчищенной от леса немощеной дороги подул резкий северный ветер, превращая капли дождя в мелкий град. Моя темно-синяя служебная машина-пикап была оборудована под катафалк. Расположенные в задней части машины и вмонтированные в покатый пол зажимы фиксировали носилки так, чтобы они не соскальзывали во время транспортировки. Расположившись подальше от руля, я немного пригнулась, так как в это время в машину залезал Марино. Фотографы и телеоператоры засняли на пленку момент, когда Морель закрывал дверцу пикапа. Один неунимавшийся репортер принялся стучать в окно, и мне не оставалось ничего другого, как захлопнуть дверцу машины.
      - Упокой, Господи, их души. Не дай Бог, чтобы меня когда-нибудь еще вызвали на разборку подобного, - воскликнул Марино, поворачиваясь лицом к исходившему от печки потоку теплого воздуха.
      Я объехала несколько рытвин.
      - Слетелись, как воронье, - сказал он, наблюдая через боковое зеркало за стремительно направлявшимися к своим машинам журналистами. - Какой-то идиот проболтался об этом деле по радио. Скорее всего, это был Морель. Тупой осел, если бы он попал в мою команду, я бы ему не поручил ни одного мало-мальски серьезного задания, а доверил бы лишь склад, на котором выдают униформу, или расположенный в информационном отделе телефон.
      - Ты не помнишь, как отсюда можно попасть обратно на Шестьдесят четвертую? - спросила я.
      - Держись левее расположенной спереди развилки. Дерьмо, - выругался он, с шумом открыв окно, и потянулся за сигаретой. - Очень приятно ехать в закрытой машине вместе с разложившимися трупами.
      Через тридцать миль мы достигли здания морга, в ворота которого я позвонила, предварительно открыв заднюю дверцу своей машины. Находившаяся в нише дверь морга резко заскрипела, заливая ярким светом гудронированное шоссе. Наклонившись, я отворила пикап. Выкатив носилки, мы внесли их в морг, где нас встречала группа врачей-экспертов. Спустившись к нам на лифте, они приветливо заулыбались, едва взглянув на наш груз. Располагавшиеся на носилках холмики с очертаниями человеческих тел были таким же привычным для них зрелищем, как и крематорий. При виде капающей крови и отвратительного запаха ты чувствуешь себя настолько мерзко, что единственным желанием остается поскорее покинуть это место.
      Вытащив ключ, я открыла висевший на двери из нержавеющей стали замок, а затем стала искать ярлычки, чтобы пометить тела до размещения их на двухъярусном катафалке и оставить затем на ночь.
      - Ты не возражаешь, если я побуду здесь до завтра? Хочешь узнать результаты опознания? - спросил Марино.
      - Было бы неплохо.
      - Не сомневаюсь, что это они. Не может быть, чтобы это был кто-то другой.
      - По-видимому, ты прав, Марино. А чем занялся сейчас Уэсли?
      - Уэсли уже едет обратно в Квантико затем, чтобы, упершись флорегеймскими ботинками в свой огромный стол, принимать результаты экспертизы по телефону.
      - А мне казалось, что вы были друзьями, - осторожно заметила я.
      - Да, были. Но наша жизнь полна неожиданностей, доктор. Чем-то напоминает мои постоянные сборы на рыбалку, когда, согласно всем прогнозам, погода обещает быть замечательной, но, как только я спускаю на воду лодку, тут же начинается моросящий, холодный дождь.
      - Ты до конца недели работаешь в вечернюю смену?
      - Да, и, кажется, не в последний раз.
      - Не хочешь ли пообедать со мной в воскресенье вечером, где-нибудь часиков в шесть или полседьмого?
      - Да, наверное, смогу, - ответил он, отведя глаза, прежде чем я заметила в них неизмеримую тоску.
      Я слышала, что его жена еще до Дня благодарения вернулась обратно в Нью-Джерси ухаживать за своей умирающей матерью. С тех пор мы часто обедали с Марино, но он очень неохотно рассказывал мне о своей личной жизни.
      Одевшись в спецкостюм для вскрытия, я направилась к шкафчику, в котором хранились мои личные, необходимые мне вещи, а также сменная одежда на случай какой-нибудь грязной в гигиеническом отношении работы. Я чувствовала себя так, как будто меня окунули в нечистоты; смрадом были пропитаны моя одежда, кожа и волосы. Быстро набив пластмассовый мусорный бак одеждой и прикрепив к нему записку для смотрителя с просьбой отправить утром содержимое бака в химчистку, я отправилась в душ, под которым стояла продолжительное время.
      * * *
      Одним из многочисленных данных мне психологом Анной советов после отъезда Марка в Денвер был совет выработать противодействие тому огромному ущербу, которому я ежедневно подвергала свое здоровье в процессе работы.
      - Физические упражнения, - не переставала постоянно повторять Анна эти два магических слова. - Тогда у тебя улучшится аппетит, сон, да и общее самочувствие. Думаю, что тебе просто необходимо снова заняться теннисом, советовала она.
      Последовав ее совету, я испытала весьма неловкое состояние. Последний раз я держала в руках ракетку, будучи подростком. Если у меня и раньше не получались удары слева, то теперь, по прошествии десятилетий, дела обстояли еще хуже. Раз в неделю я брала уроки тенниса, занимаясь им исключительно по вечерам, чтобы поменьше испытывать на себе любопытные взгляды праздных компаний, собирающихся на вечеринки. Они имели обыкновение встречаться на трибунах спорткомплекса клуба "Вествуд Рокет".
      После работы я едва успела доехать до клуба, переодеться в спортивный костюм и, достав из шкафа ракетку, отправиться на корт. Здесь за пару минут перед тренировкой я разминала свое тело с помощью эспандера, наклоняясь всем корпусом и доставая руками до кончиков пальцев ног. Кровь начинала циркулировать все быстрее.
      Из-за зеленой шторки появился тренер по имени Тед с двумя корзинами мячей на плечах.
      - Услышав последние новости, я даже не надеялся увидеть вас сегодня вечером на корте, - сказал он, устанавливая корзину на пол и одновременно снимая с себя теплый жакет. Всегда веселый, с шоколадным загаром, Тед постоянно встречал меня улыбкой и остротами. Сегодня же он пребывал в совершенно подавленном настроении.
      - Мой младший брат был знаком с Фредом Чини. И я его знал, правда, не очень хорошо. - Пристально глядя на теннисистов, тренировавшихся на расположенных немного поодаль площадках, Тед добавил: - Фред был замечательнейшим парнем. Просто не могу себе представить... Да, мой брат был потрясен этим известием. - Нагнувшись вперед, он вытащил несколько мячей. - Если хотите знать, я очень огорчен тем, что в прессе упоминается только имя Деборы. Такое впечатление, что только она была превосходной девушкой, и происшедшее с Фредом не было так уж ужасно. - Затем, немного помолчав, он сказал: - Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду.
      - Да, я понимаю, - ответила я. - Но, с другой стороны, вся семья Деборы Харви находится под пристальным наблюдением общественности, и им ни за что не дадут возможности побыть наедине со своим горем, учитывая положение, которое занимает мать Деборы. С какой стороны ни посмотри на эту проблему, вся она пронизана несправедливостью и вместе с тем трагизмом.
      Посмотрев мне в глаза, Тед промолвил:
      - Вы знаете, я немного по-другому смотрю на эту проблему. Но вы абсолютно правы. Быть знаменитостью - не такое уж веселое занятие. Как бы там ни было, я думаю, вы сюда пожаловали совсем не затем, чтобы часами стоять, выслушивая меня. Что мы сегодня будем отрабатывать?
      - Удары снизу. Погоняйте меня хорошенько из угла в угол, чтобы отучить навсегда от курения.
      - На эту тему я не буду больше читать вам лекций, - сообщил он, направляясь к центральной части натянутой сетки.
      Отступив к основной линии, я нанесла первый удар. Ничего худшего я и представить себе не могла: мой первый удар справа ничем не отличался от сплошных двойных бросков.
      Физическая усталость - очень приятное чувство - быстро сменилась ощущением суровой жизненной реальности, когда я, не успев переступить порога собственного дома и раздеться, услышала телефонный звонок.
      Звонила разъяренная Пэт Харви.
      - Сегодня были найдены два трупа. Почему мне об этом не сообщили?
      - Личность найденных трупов еще не установлена, кроме того, я еще не проводила медицинскую экспертизу, - ответила я, садясь на край кровати и сбрасывая теннисные тапочки.
      - Я слышала, что найдены два трупа: мужчины и женщины.
      - Да, именно так оно и есть.
      - Пожалуйста, скажите, есть хоть какая-то надежда на то, что это не они? - спросила она.
      Я ничего не ответила.
      - О, Боже, - прошептала она.
      - Миссис Харви, я не могу утверждать...
      Она прервала меня дрожащим голосом, у нее явно началась истерика.
      - Полиция сообщила мне, что была найдена сумка с водительскими правами Деборы.
      "Это работа кретина Мореля", - подумала я.
      Стараясь успокоить ее, я сказала:
      - Мы не можем установить личность найденных трупов только по наличию документов.
      - Это же моя дочь!
      Я ждала, что дальше пойдут угрозы и богохульства. Сколько раз мне приходилось испытывать на себе подобные высказывания из уст других родителей, которые в обычной жизни были вполне приличными цивилизованными людьми. Я решила как-нибудь успокоить Пэт Харви.
      - Личность найденных тел пока не установлена, - повторила я.
      - Я хочу видеть ее.
      "Только через мой труп", - подумала я про себя.
      - Тела не могут быть идентифицированы чисто визуальным способом.
      У Пэт Харви перехватило дыхание.
      - Если вы нам поможете, мы уже завтра точно установим личность, в противном же случае на это уйдет несколько дней.
      - Что от меня требуется? - спросила она дрожащим голосом.
      - Мне нужны флюорографические снимки, карта дантиста Фреда и все, что имеет отношение к медицинской карте Деборы, которые вы можете предоставить нам.
      Она промолчала в ответ.
      - Вы сможете проконтролировать этот вопрос?
      - Конечно, - ответила она. - Я немедленно займусь этим.
      В этот момент мне казалось, что она раздобудет все имеющиеся в наличии медицинские карты Деборы еще до рассвета, даже если ей придется поднять на ноги половину врачей города Ричмонда.
      На следующий день, срывая полиэтиленовую обертку с макета анатомического строения тела человека, стоявшего в ОСМО, я услышала доносившийся из зала голос Марино.
      - Я здесь, - громко напомнила я о себе.
      Заглянув в комнату, он окинул ничего не выражающим взглядом макет скелета, кости которого были скреплены проволокой, а крючок на макушке черепа прикреплен к планке в форме буквы эль.
      Скелет был выше меня, и ноги его свисали над деревянной подставкой с колесами.
      Собирая со стола деловые бумаги, я спросила:
      - Не хочешь ли помочь мне откатить его?
      - Собираешься взять доходягу на прогулку?
      - Его надо спустить вниз, а зовут его Хареш, - ответила я.
      Кости и небольшие суставы скелета потихоньку постукивали, когда Марино провожал меня к лифту в сопровождении оскалившегося компаньона, привлекая внимание и вызывая усмешки некоторых моих сослуживцев. Хареша беспокоили нечасто, извлекая его из угла лишь в тех случаях, когда цели его похитителя были продиктованы не слишком серьезными намерениями. Помню, как в июне прошлого года, войдя утром, в день своего рождения, в офис, я застала Хареша сидящим на моем стуле, в очках и лабораторном халате, с зажатой между зубами сигаретой. Как мне потом рассказывали, один наш рассеянный врач с верхнего этажа прошел мимо, поздоровавшись со скелетом, и не заметил ничего подозрительного.
      - Только не утверждай, что он разговаривает с тобой, когда ты работаешь здесь, внизу, - пошутил Марино, закрывая двери лифта.
      - Он разговаривает на каком-то своем языке, - заметила я. - Я, например, считаю, что гораздо полезнее иметь под рукой этот макет, чем какие-нибудь схемы.
      - А почему у него такое имя?
      - Очевидно, много лет назад, когда его только приобрели, здесь работал патологоанатом, имя которого было Хареш. Этот скелет индийца, мужчины приблизительно сорока лет или чуть старше.
      - Это те самые индийцы, которые, подобно жителям района Бигхорн, рисуют себе пятна на лбу?
      - Так поступают все живущие в районе реки Ганг, - ответила я, когда наш лифт остановился на первом этаже. - Индусы разбрасывают пепел умерших по всей реке, веря в то, что они смогут таким образом сразу попасть на небеса.
      - Даю голову на отсечение, этот скелет уже не попадет туда.
      Хареш снова загремел своими костями и суставами, как только Марино вкатил его в анфиладу предназначенных для вскрытия комнат.
      Поверх белой простыни, разостланной на первом, изготовленном из нержавейки, столе, находились останки Деборы Харви: серые, грязные кости, комки грязных волос и связки, такие жесткие и прочные, как кожа для обуви. Зловоние было хоть и сильным, но все-таки выносимым, поскольку я сняла с трупа одежду. Плачевное состояние девушки еще более усугублялось присутствием Хареша, выцветшие кости которого не имели ни единой царапины.
      - Мне нужно сказать тебе несколько вещей, - предупредила я Марино. Но первое, о чем я тебе попрошу: все сказанное мною останется между нами.
      Закурив сигарету, он с любопытством посмотрел на меня.
      - Хорошо.
      - Не может быть и речи, чтобы идентифицировать их личности, - начала я, укладывая ключицы по обе стороны черепа. - Сегодня утром Пэт Харви привезла снимки зубов и медицинские карты... - Сама, лично? - перебил он, удивившись.
      - К сожалению, - ответила я. - Я никак не ожидала, что Пэт Харви самолично приедет сюда со снимками своей дочери. Очень грубый просчет с моей стороны, который мне, похоже, не забыть никогда.
      - Неужели подняла шум? - спросил он. И не ошибся.
      Подкатив на своем "ягуаре", она нелегально припарковала машину у обочины тротуара и появилась в здании, требуя чего-то плачущим голосом. Испуганные появлением столь высокопоставленной особы, работники службы приема гостей сразу же впустили ее, и миссис Харви начала повсюду разыскивать меня. Я думаю, она бы и до морга добралась, если бы один наш администратор не перехватил ее в лифте и не провел в мой кабинет, куда я вошла несколькими минутами позже. Она сидела выпрямившись, с белым как мел лицом. Прямо сверху на столе лежали свидетельства о смерти, файлы с обстоятельствами смерти, фотографиями судебно-медицинской экспертизы и срез колото-ножевой раны, помещенный в сосуд с немного окрашенной кровью формалиновой жидкостью. Внутренняя часть двери была увешана запятнанной кровью одеждой, которую я намеревалась отнести наверх после проходившего днем процесса дачи показаний. Высоко взгромоздившись на ящик с картотекой, два макета восстановленной лицевой части неопознанных женских голов очень напоминали сделанные из гипса человеческие головы.
      Вынести увиденное было выше ее сил. У миссис Харви закружилась голова от реалий окружающей действительности.
      - Морель принес также медицинскую карту дантиста, принадлежавшую Фреду Чини, - сообщила я Марино.
      - Выходит, что это действительно Фред Чини и Дебора Харви?
      - Да, - ответила я, направив его внимание на прикрепленные к кадодкопу рентгеновские снимки.
      - Это вовсе не то, что я думаю. - Лицо Марино вытянулось от удивления, когда он увидел пятно между затемненными контурами поясничных позвонков.
      - Дебору Харви убили выстрелом из пистолета, стоя сзади нее справа и целясь ей прямо в середину спины. Пуля, раздробив спинной позвонок и цветоножку, застряла прямо в спинном хребте. Вот здесь, - показала я ему это место.
      - Что-то я не вижу, - сказал Марино, нагнувшись поближе.
      - Этого ты не можешь видеть, но дырку ты видишь?
      - Да, я вижу много дырок.
      - Это дырка от пули. А другие дырки - каналы или отверстия для сосудов, снабжающих кровью костный мозг.
      - А где ты увидела эти подножки?
      - Цветоножки, - терпеливо продолжила я свои объяснения. - Я их не нашла. Скорее всего, они раздроблены и лежат где-нибудь в лесу. Пуля вошла, но не вышла. Выстрел был направлен в спину в области живота.
      - Тебе удалось обнаружить дырки от пуль на одежде?
      - Нет.
      Рядом на столике лежал пластмассовый поднос, на который я положила документы Деборы, одежду, украшения и красную сумку из нейлона. Я аккуратно приподняла прогнившие лохмотья хлопчатобумажного свитера.
      - Как видишь, - сказала я, - задняя часть свитера находится в ужасном состоянии. Большая часть материи сгнила или была разодрана хищниками. То же самое можно сказать о поясе ее джинсов сзади, и это нормально, поскольку именно эти части ее одежды были бы окровавлены. Другими словами, отсутствует именно тот участок ткани, где должна была быть дырка от пули.
      - А что ты скажешь о расстоянии? У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?
      - Как я уже сказала, пуля осталась в теле. Этот факт наводит меня на мысль о том, что мы имеем дело не с контактной огнестрельной раной. Но точно сказать все-таки нельзя. Что касается калибра оружия, опять-таки мы можем только предполагать: тридцать восьмой, судя по размеру входного отверстия. Сейчас мы не можем что-либо утверждать до тех пор, пока я не вскрою позвоночник и не отнесу пулю наверх, в лабораторию огнестрельного оружия.
      - Странно, - заметил Марино. - Ты еще не начинала заниматься Чини?
      - Рентгеновские снимки показали отсутствие пули в его теле. Но вскрытие я еще не производила.
      - Странно, - повторил он снова. - Несовпадение. В тех, предыдущих, случаях жертвам не стреляли в спину.
      - Да, это так, - согласилась я.
      - Отчего же она умерла?
      - Не знаю.
      - Что значит "не знаю"? - Марино вопросительно посмотрел на меня.
      - Эта рана не приводит к мгновенному фатальному исходу, Марино. Поскольку пуля не прошла прямо навылет, аорта не была рассечена поперек. Если бы это произошло на уровне поясницы, то уже через несколько минут наступила бы смерть от кровоизлияния. Примечательно то, что пуля рассекла связки, вызвав мгновенную парализацию всей нижнепоясничной части туловища. И, конечно же, кровеносные сосуды были повреждены. Она истекала кровью.
      - Сколько времени она еще продолжала жить?
      - Несколько часов.
      - Может быть, ее хотели изнасиловать?
      - Трусы и бюстгальтер у нее были в порядке, - ответила я. - Но это не исключает возможность нападения с целью изнасилования. Может быть, ей потом разрешили одеться, предполагая расстрелять ее сразу после изнасилования.
      - И зачем ей было снова одеваться?
      - Если тебя насилуют, - сказала я, - и насильник приказывает тебе снова одеться, ты прежде всего надеешься на то, что останешься живой. Это чувство надежды руководит тобой, и ты подчиняешься негодяю, потому что в противном случае он может изменить свое решение.
      - Что-то здесь не то, - нахмурился Марино. - Я думаю, доктор, что здесь произошло не изнасилование, а что-то другое.
      - Это же сценарий. Я сама не знаю, что здесь случилось... С уверенностью я могу утверждать лишь то, что вся ее одежда была в полном порядке: она не была разорвана или порезана ни изнутри, ни снаружи, все было застегнуто. Ну а что касается семенной жидкости, то найти ее после столь долгих месяцев просто нереально. - Вручив ему листок бумаги и карандаш, я добавила: - Пока ты здесь, поработай немножко за меня карандашом.
      - Ты будешь обо всем этом рассказывать Бентону? - спросил он.
      - Буду, но не сейчас.
      - А Морелю?
      - Конечно же, я скажу ему о том, что девушку застрелили, - ответила я. - Если предположить, что выстрелы производились автоматическим или полуавтоматическим оружием, то патронная гильза должна быть на месте преступления. Если полицейским захочется обнародовать все данные, то пусть они это делают сами. А я не собираюсь давать кому-либо интервью по поводу обнаруженных мною деталей.
      - А как же миссис Харви?
      - И она, и ее муж знают результаты опознания. Я позвонила чете Харви и мистеру Чини сразу после того, как подтвердились результаты идентификации. И я не собираюсь кому-либо что-то рассказывать до тех пор, пока не будет произведена экспертиза.
      Когда я отделяла левые ребра от правых, они тихонечко потрескивали, напоминая мне игрушку лудильщика.
      - По двенадцать ребер с каждой стороны, - начала диктовать я. Противоречит легенде о том, что у женщины на одно ребро больше, чем у мужчины.
      - Да ну? - удивился Марино, отрывая свой взгляд от листка бумаги.
      - Ты что, никогда не читал Книгу Бытия? Марино озадаченно смотрел, как я раскладывала ребра по обеим сторонам позвоночника.
      - Нет? Не беда, - сказала я.
      Затем я начала выискивать глазами мелкие кости запястья, которые больше напоминали камни, обитавшие в притоках реки или на огороде. Не так-то легко рассортировать левые и правые кости, и тут-то макет скелета может оказать неоценимую помощь. Пододвинув скелет поближе и оперев о край стола его костлявые руки, я начала сравнивать. То же самое я проделала с периферическими и приближенными к центру фалангами пальцев рук.
      - Похоже, что на правой руке у нее отсутствует одиннадцать косточек, а на левой - семнадцать, - сообщила я.
      Марино сделал запись.
      - И сколько же всего отсутствует костей?
      - Кисть руки содержит двадцать семь костей, - заметила я, продолжая работать. - Именно благодаря этому она обладает необычайной гибкостью. И именно благодаря этой гибкости кисти рук мы можем рисовать, играть на скрипке, а также любить друг друга с помощью нежных прикосновений. Они обеспечивают нам возможность самозащиты.
      Только на следующий день я окончательно убедилась в том, что Дебора Харви пыталась отразить нападение насильника, вооруженного не только огнестрельным оружием.
      Установилась более теплая погода, прекратился дождь, и полиция весь день занималась просеиванием почвы. Примерно около четырех часов дня Морель доставил в мой офис несколько небольших костей, добытых на месте обнаруженных ранее трупов. Пять костей принадлежали Деборе. На дорсальной поверхности левой, приближенной к центру, фаланги, или, проще, поверх левой ладони на самых длинных костях указательного пальца я обнаружила небольшой, величиной с полдюйма, порез. Когда ты обнаруживаешь повреждения кости или ткани, то прежде всего в твоей голове возникает вопрос: когда появилась рана - после или перед смертью? Не зная о том, что такие побочные явления могут возникать и после смерти, можно наделать серьезных ошибок.
      У сгоревших в огне людей происходит длительное кровоизлияние и деформация костей. Поэтому почти всегда напрашивается вывод: сначала жертву изувечили, а затем подожгли дом, чтобы скрыть следы преступления. На самом же деле ушибы и ранения образуются в результате чрезмерной жары уже после наступления смерти. Выброшенные на пляж морской волной или выловленные со дна рек и озер тела утопленников часто выглядят так, как будто бы сумасшедший убийца изуродовал лицо, половые органы, руки и ноги жертвы. В действительности же виновником всех этих безобразных ран являются рыбы, крабы, черепахи и другие обитатели водной стихии. Остатки скелета и конечности обгладывают, жуют, разрывают на части крысы, канюки, собаки и еноты. Четвероногие хищники, птицы и рыбы наносят непоправимый ущерб телу, слава Богу, уже мертвой жертвы. Затем природа начинает новый цикл своего развития. Из пепла в пепел. Из праха в прах.
      Порез на близлежащей фаланге пальцев Деборы Харви был очень аккуратный, узкий и длинный, который нельзя было сделать зубами или когтями. Этот порез оставлял много пищи для размышлений и подозрений; не исключалась также и возможность того, что я сама рассекла кость, неосторожно задев ее скальпелем во время работы в морге. В среду вечером полиция опубликовала результаты проведенного опознания, сообщив: найдены трупы Деборы Харви и Фреда Чини. В течение двух следующих суток было так много телефонных звонков, что служащие клиники просто не успевали выполнять свою работу. Теперь вся их работа свелась к ответам на многочисленные телефонные звонки. В то время как я находилась в морге, моя секретарша Роза отвечала всем, включая Бентона Уэсли и Пэт Харви, что вопрос еще находится в стадии завершения.
      Я закончила работу только в воскресенье вечером. Кости Деборы и Фреда были очищены от плоти, сальности и сфотографированы во всевозможных ракурсах. Опись наличествующих костей тоже была завершена. Укладывая их в картонную коробку, я услышала звонок. Спешивший через холл дежурный открыл дверь анатомички. В дверях стоял Марино.
      - Ты что, здесь ночуешь? - спросил он. Взглянув на него, я с удивлением заметила, что его пальто и волосы были совершенно мокрыми.
      - На улице снег. - Сняв перчатки, он поставил свою портативную рацию на край стола, где производилось вскрытие.
      - Вот и все, что мне требовалось, - произнесла я, вздохнув.
      - Я мчался сюда, как ищейка. Проезжая мимо и увидев твою машину на стоянке, я понял, что ты собираешься здесь работать до рассвета.
      Отрезая длинную ленту, чтобы запечатать ею коробку, я сказала:
      - Мне казалось, что ты работаешь в дневную смену в эти выходные.
      - Да, и я был уверен, что ты пригласишь меня к себе.
      Помолчав с минуту, я посмотрела на него удивленным взглядом, но, вспомнив о приглашении и посмотрев на часы, стрелки которых показывали полвосьмого, пробормотала:
      - О нет, Марино. Извини.
      - Ну ладно, не извиняйся. Все равно мне надо было решить с тобой два вопроса.
      Мне всегда было ясно, когда, Марино лгал. В этот момент он старался не смотреть мне в глаза и лицо его покрывалось румянцем. То, что он заметил, проезжая мимо, мою машину на стоянке, не было случайностью.
      Он просто искал меня повсюду и, конечно, не затем, чтобы вместе пообедать; в его голове, по-видимому, крепко засела какая-то мысль.
      Облокотившись на стол, я приготовилась внимательно выслушать его.
      - Если хочешь знать, Пэт Харви в конце недели ездила в Вашингтон для того, чтобы встретиться с Директором, - сказал он.
      - Это Бентон тебе сказал?
      - Да, Бентон. Он тщетно старался связаться с тобой по телефону, а "царица наркотиков" пожаловалась, что ты не отвечаешь на ее телефонные звонки.
      - Я вообще никому не отвечала на телефонные звонки, - уныло ответила я. - Я была слишком перегружена работой и, кроме того, не собираюсь давать объяснения по этому поводу.
      Глядя на стоящую на столе коробку, Марино сказал:
      - Тебе же известно, что Дебору застрелили, было совершено убийство. Чего же ты ждешь?
      - Я не знаю, как убит Фред Чини, или есть ли хотя бы малейшая вероятность смерти на почве наркотиков. Сейчас я дожидаюсь результатов анализов на содержание в крови токсинов. Я не намерена обнародовать какиелибо детали до тех пор, пока в моих руках не будут находиться эти отчеты и пока я не поговорю с Весси.
      - С тем парнем из Смитсоньена?
      - Да, я утром встречаюсь с ним.
      - Удачной тебе поездки.
      - Ты не объяснил, зачем Пэт Харви приезжала к Директору.
      - Ей устроили обструкцию в парламенте, она обвиняет в этом ФБР и твой офис. По-моему, миссис Харви сильно увязла в дерьме. Требует, чтобы ей показали доклад о результатах вскрытия, полицейские отчеты и другие документы. Она грозит судом и обещает всех поднять на ноги, если ее требования не будут выполнены немедленно.
      - Ну это уж слишком!
      - Бинго<Жаргонное восклицание. Здесь в значении "вот именно".>. Но если хочешь знать мое мнение, доктор, тебе все-таки следует позвонить Бентону поздно вечером.
      - Почему?
      - Я просто не хочу, чтобы ты сгорела, объятая пламенем.
      - Что ты такое говоришь, Марино? - спросила я, развязывая свой хирургический халат.
      - Чем больше ты будешь избегать ответов именно сейчас, тем больше будешь подливать масла в огонь. Со слов Бентона я понял, что миссис Харви убеждена, что все мы являемся участниками какого-то заговора и находимся под чьим-то прикрытием.
      Поскольку я не отвечала, он спросил:
      - Ты меня слышишь?
      - Да. Я слышала все до единого сказанные тобою слова. Он приподнял коробку.
      - Невероятно то, что внутри этой коробки находятся два человека, удивился он.
      Это действительно было невероятно. Коробка по размерам не намного превосходила габариты микроволновой печки и весила десять-двенадцать фунтов. После того как Марино уложил ее в багажник моего автомобиля, я тихонько прошептала:
      - Спасибо тебе за все.
      - Что?
      Я знала, что он меня услышал; просто ему очень хотелось, чтобы я снова повторила эту фразу.
      - Я очень ценю твое мнение и заботу обо мне, Марино. Я говорю это совершенно искренне. И мне так жаль, что наш обед не состоялся. Может быть, когда-нибудь я смогу освободиться от дел.
      Шел сильный снег, а Марино, как всегда, был без головного убора. Включая двигатель и печку обогревателя, я глядела на него и удивлялась тому, как успокаивающе он действовал на меня. И хотя Марино чаще, чем кто-либо другой, нервировал меня, я все равно не могла представить, что бы я без него делала.
      Закрыв дверцу моей машины, он сказал:
      - Ты у меня в долгу.
      - Semifreddo di cioccolato<Полуохлажденный шоколад (ит.).>.
      - Мне нравится, когда ты говоришь гадости.
      - Десерт. Это же моя специальность, ты, негодник. Шоколадный мусс с дамскими пальчиками.
      - Дамские пальчики! - Он пристально уставился в сторону морга, на лице его было отвращение.
      * * *
      Казалось, я никогда не дотащусь до дома. Еле передвигая ноги по заснеженной дороге, я так сильно старалась сосредоточиться, что, когда я наконец добралась до кухни, наполнила свой бокал вином, голова моя просто раскалывалась. Закурив, я позвонила Бентону Уэсли.
      - Что ты мне можешь сказать?
      - Дебора Харви была убита выстрелом в спину.
      - Морель мне сообщил уже об этом. Он сказал, что пуля была необычная, девятимиллиметровая.
      - Да, это так.
      - А что ты скажешь насчет парня?
      - Я не знаю причину его смерти. Жду результаты анализов на содержание токсинов в его организме. И кроме того, мне надо переговорить с Весси из Смитсоньена. На сегодняшний момент два вопроса ожидают своего решения.
      - Чем больше ты будешь тянуть с окончательным решением, тем лучше.
      - Простите, я не расслышала.
      - Я повторяю, чем больше ты будешь тянуть с вынесением окончательного решения, тем лучше, Кей. Я не хочу, чтобы отчеты судебно-медицинской экспертизы стали известны кому-либо, особенно Пэт Харви. Никто не должен знать о том, что Дебору Харви застрелили...
      - Неужели семья Харви еще не знает?
      - Когда Морель сообщил мне об этом, я строго наказал ему молчать. Только поэтому семье Харви об этом еще ничего не известно. Полиция также держит язык за зубами. Родителям известно лишь то, что их дочь и Фред Чини мертвы. Надеюсь, никаких других подробностей обстоятельств смерти ты никому не рассказывала?
      - Миссис Харви несколько раз пыталась дозвониться до меня, но в последние дни я была так занята работой, что у меня не было времени для телефонных разговоров.
      - Продолжай действовать в том же духе, - жестко сказал Уэсли. - Обо всем докладывай только мне.
      - Кое-что все-таки придется сказать, Бентон, - ответила я ему таким же твердым голосом. - Мне нужно будет обнародовать причину смерти и способ умерщвления Фреда и Деборы; это я обязана сделать согласно юридическому кодексу.
      - Не делай этого как можно дольше.
      - Не будете ли вы столь любезны ответить, почему? В ответ - лишь молчание.
      - Бентон? - произнесла я, сомневаясь в том, что он еще слушает меня.
      - Не предпринимай ни одного шага без меня. - Немного помедлив, он продолжал: - Полагаю, ты в курсе того, что Эбби Торнбулл заключила контракт на издание своей книги.
      - Читала об этом в газетах, - ответила я со злостью.
      - Она не звонила тебе в последнее время?
      Снова тот же вопрос. "Откуда Уэсли стало известно об Эбби, приезжавшей ко мне в гости прошлой осенью? Это дело рук Марка", - подумала я. Ведь когда он позвонил мне в тот вечер, я ему сказала о том, что у меня в гостях находилась Эбби.
      - Она мне не звонила, - резким голосом ответила я.
      Глава 6
      Когда я проснулась в понедельник утром, дорога перед моим домом была покрыта глубоким снегом. Небо было серым, предвещавшим еще большее ненастье. Сидя за чашкой кофе, я размышляла, как лучше мне добраться до Вашингтона. Строя планы, я позвонила в Государственную полицейскую службу, где узнала о том, что дорога 1-95 в северном направлении не занесена снегом. Но зато ближе к Фредериксбергу глубина снежного покрова достигала примерно одного дюйма. Решив, что мне будет нелегко проехать на служебной машине по заснеженным дорогам, я погрузила картонную коробку в личный "мерседес".
      Свернув на магистраль штата, я поняла, что в случае аварии или проверки документов дорожной полицией будет не так-то просто объяснить, почему я ехала на север не на служебной машине с человеческими останками в багажнике. Иногда даже свидетельство и значок врача медицинской экспертизы были недостаточно убедительными аргументами. Я никогда не забуду свою поездку в Калифорнию с огромным чемоданом, в котором находились различные садо-мазохистские сексуальные штучки. Когда мой чемодан просветили, то я в сопровождении представителей службы безопасности аэропорта проследовала в комнату, где меня подвергли самому настоящему допросу. Несмотря на объяснения и доводы, они, кажется, так и не поняли, что перед ними находится патологоанатом судебно-медицинской экспертизы, который направляется на ежегодный конгресс Национальной ассоциации медицинских экспертов, где я должна была представить образец автоэротического удушения.
      Наручники, застегнутые на запонку воротнички, кожаные завязки и другие найденные на месте преступлений предметы, вовсе мне не принадлежавшие, казались весьма странным для меня снаряжением.
      В десять тридцать я уже находилась в федеральном округе Колумбия, где даже умудрилась найти стоянку для своей машины в местечке между Двенадцатой улицей и проспектом Конституции. Последний раз я посетила Национальный музей естественной истории несколько лет тому назад, когда прослушивала лекции по антропологическому курсу судебной медицины. Когда я внесла картонную коробку в вестибюль, благоухающий запахом посаженных в горшочки орхидей и наполненный голосами туристов, мне вдруг так захотелось неторопливо и внимательно рассмотреть динозавров, алмазы, саркофаги с мумиями, мастодонтов. Я даже не подозревала о наличии такого количества сосредоточенных в этих стенах богатств.
      Каждый дюйм невидимого посетителям пространства был занят зелеными деревянными ящиками, содержащими, помимо других омертвевших тел, более тридцати тысяч человеческих скелетов. Кости всевозможных видов и сортов прибывали каждую неделю заказной почтой к доктору Алексу Весси на экспертизу. Некоторые находки были археологическими, другие оказывались обычными бобровыми лапками или гидроэнцефалитными, найденными в ледниках черепами, закостеневшими фигурками человека, обнаруженными вдоль дорог после рыхления земли, которые на первый взгляд могли показаться останками человека, закончившего жизнь ужасной смертью. Содержимое других посылок было действительно ужасным, поскольку в них находились кости убитых людей. Помимо того что доктор Весси был хранителем музея и ученым-биологом, он работал на ФБР и помогал таким людям, как я.
      После проверки на благонадежность со стороны службы безопасности я, прикрепив к карману свой гостевой пропуск, направилась к латунному лифту, который поднял меня на третий этаж. Я шла мимо огромных стен с выдвижными ящиками, расположенными в тускло освещенном, переполненном толпами народа коридоре. Шум голосов, раздававшийся от стоявшей внизу, перед чучелом огромного слона, толпы, потихоньку стих. Возможно, я стала страдать болезнью замкнутого пространства. Помню, как после проведенных восьмичасовых лекций я, потеряв всякую способность воспринимать услышанное, вырвавшись в конце дня на улицу, безумно радовалась свободе, и даже грохот транспорта мне казался облегчением.
      Я застала доктора Весси там же, где и в прошлый раз: в лаборатории, заставленной стальными тележками со скелетами птиц, животных, зубами, бедрами и челюстями. Полки были завалены еще большим количеством костей, черепами, усохшими головами и другими человеческими реликтами. Седовласый, в массивных очках, доктор Весси сидел за своим столом, беседуя по телефону. Пока он разговаривал, я достала из картонного ящика полиэтиленовый сверток с костью левой руки Деборы Харви.
      - Дочь "царицы наркотиков"? - сразу поинтересовался он, забирая сверток.
      Меня поразил его вопрос. Но, как бы там ни было, сформулирован он был правильно, поскольку тело Деборы, сократившись в своих размерах, стало представлять собой любопытный для изучения физический предмет.
      - Да, - ответила я, в то время как он, вытащив из полиэтиленового свертка фалангу, начал мягкими движениями поворачивать ее под лампой.
      - Я скажу без малейшего сомнения, Кей. Этот порез случился еще до наступления смерти. Хотя некоторые старые порезы могут выглядеть как свежие, но свежие порезы никогда не выглядят как старые, - пояснил он. Внутренняя часть надреза под воздействием окружающих атмосферных явлений обесцвечивается на манер остальной костной поверхности; кроме того, губа надреза имеет наклон во внешнюю сторону, следовательно, можно утверждать: рана образовалась еще на живом теле. Прогибы возможны только на живой ткани, а на мертвой - никогда.
      - Точно к такому же выводу пришла и я, - ответила я, пододвигая поближе стул. - Но вы же, Алекс, знаете, что возникает вопрос о происхождении этой ранки.
      - Несомненно, - ответил он, внимательно глядя на меня поверх очков. Ты не поверишь, с чем здесь только не приходится сталкиваться.
      - Могу себе представить, - сказала я, с неудовольствием вспоминая, насколько разный был уровень профессионализма у врачей судебно-медицинской экспертизы.
      - Месяц назад следователь, ведущий дела о насильственной смерти, послал мне коробку, содержащую толстый кусок сухой ткани и кость, которая, как мне было сказано, принадлежала новорожденному ребенку, найденному в канализационной трубе. Нужно было только определить пол и расовую принадлежность найденного трупа. Оказалось, что это был двухнедельный щенок-кобель породы гончая. А незадолго до этого другой, ничего не смыслящий в патологоанатомии следователь прислал найденный им в неглубокой могиле скелет. Этот следователь понятия не имел, как умер человек, останки которого нашел. Я насчитал более сорока порезов, загнутых зазубрин на костях, то есть яркий, почти классический пример гибкости живой кости. Было абсолютно ясно, что человек умер насильственной смертью. - Протерев стекла очков полой своего халата, он произнес: - Конечно же, можно предположить и другое, кость слегка повредили во время вскрытия.
      - Может быть, это работа хищников? - спросила я, сама не представляя себе, как это могло быть.
      - Надрезы не всегда легко отличить от зарубок, сделанных плотоядными. В данном случае я абсолютно уверен: надрез сделан лезвием бритвы. Привстань, - бодро сказал он, - давай посмотрим повнимательнее.
      Мысль о том, что можно хотя бы несколько минут уделить антропологическому исследованию, привела его в неописуемую радость, а мне дала возможность немного отвлечься. Оживившись, доктор Весси энергичной походкой направился к специально предназначенному для исследования рассеченных тел микроскопу, положив на платформу привезенную мною кость. Долго и молчаливо вглядываясь в линзы и поворачивая кость таким образом, чтобы большая ее часть находилась на освещенном столе, он начал комментировать:
      - Это действительно интересно.
      Я стала ждать дальнейших замечаний.
      - Ты обнаружила лишь единственный порез?
      - Да, - ответила я. - Возможно, что более тщательный осмотр позволит вам обнаружить еще что-то интересное.
      Посмотрев в микроскоп, я не увидела ничего особенного, кроме дырки от пули, которую я заметила еще раньше в нижнепоясничной части туловища в районе позвоночника.
      - Да, ты говорила - пуля повредила связки спинного мозга.
      - Совершенно верно. Деборе стреляли в спину. Я обнаружила кусочек металла в ее позвоночнике.
      - Вам удалось выяснить, где происходило убийство?
      - Нам пока неизвестно, возможно, ее застрелили в лесу, а может, туда привезли уже трупы.
      - С порезом на руке, - задумчиво произнес доктор Весси, снова внимательно всматриваясь в микроскоп. - Когда пуля достигла своей цели, девушку должно было парализовать, но получается, что она могла еще шевелить рукою.
      - Рана появилась в результате попытки защищаться? - задала я вопрос, который раньше и у меня вызывал сомнение. - Рана находится с внешней стороны ладони. - Облокотившись на спинку стула, он внимательно глядел на меня. - Большинство защищающихся жертв в основном ранят ладони. - Вытянув свои руки ладонями кверху, он продолжал: - У нее же рана образовалась на внешней части ладони. - Поворачивая руки ладонями вниз, он заметил: Обычно это бывает с теми, кто особенно яростно защищается.
      - Кулаком, - предположила я.
      - Совершенно верно. Представь себе, что я иду на тебя с ножом, а ты, защищаясь кулаком, несомненно наткнешься на нож и порежешь руку сверху. В такой ситуации раны на поверхности твоей ладони возникнут только в случае, если ты в какой-то момент разожмешь кулак. Но, что еще более примечательно: все полученные в результате самообороны раны представляют собой тончайшие, гладко нарезанные слои. Преступник размахивает руками или пытается нанести удар каким-нибудь острым предметом, в то время как жертва поднимает вверх руки или ладони для того, чтобы отразить удар. Если порез достаточно глубокий, то оказывается поврежденной кость. В таких случаях я не берусь утверждать и делать конкретные выводы относительно поврежденной поверхности.
      - Если поверхность рассечена, - вставила я, - посредством очень острого предмета, то от нанесения ударов таким предметом остаются характерные для бритвы следы.
      - Именно по этой причине порез кажется весьма странным, - ответил он. - Здесь даже и речи не может быть об ударе, нанесенном оружием с тонким лезвием.
      - Тогда выходит, что ее сильно ударили каким-то острым предметом? спросила я весьма озадаченным голосом.
      - Да, именно так, - ответил он, положив кость в полиэтиленовый пакет. - Характерным показателем такого пореза является то, что, по меньшей мере, полдюйма лезвия должно было достать поверхности ладони. - Возвращаясь обратно к своему столу, он добавил: - Боюсь, это все, что я имею сообщить тебе по поводу оружия и предполагаемых событий на месте преступления. Как видишь, здесь можно предположить все что угодно. Например, я не знаю размеров лезвия, которым был нанесен удар, или того, когда появилась рана: до или после выстрела и в каком Дебора находилась положении, когда она разрезала себе руку.
      Скорее всего, Дебора лежала в этот момент на спине. Она также могла стоять на коленях. Подходя к своему автомобилю, я начала анализировать ситуацию. Порезанная рука должна была сильно кровоточить. Вероятнее всего, она была поранена где-то рядом с закрытой ветками дорогой или в лесной чаще, поскольку в джипе не было обнаружено следов крови. Неужели эта тоненькая, весом чуть больше сорока пяти килограммов, гимнастка боролась с насильником, стараясь нанести ему удар кулаком, защищая свою жизнь и сильно испугавшись при виде уже мертвого Фреда? А для чего же преступнику понадобилось пускать в ход оружие? Зачем он стрелял, если понял, что может расправиться с Фредом и без помощи пистолета?
      Я могла биться об заклад, что Фреду просто перерезали горло. По-видимому, после того как Дебору сразили выстрелом из пистолета, с ней сделали то же самое или придушили. После расстрела ее не бросили умирать в одиночестве, где она, едва волоча ноги, парализованная, поползла к Фреду для того, чтобы лечь рядом. Их трупы специально положили таким образом.
      Свернув с проспекта Конституции, я оказалась на проспекте Коннектикут, который вывел меня к северозападной части города. Ее можно было бы назвать провинциальной, если бы не шикарный отель "Вашингтон Хилтон". Он выглядел, как роскошный пассажирский пароход, находящийся среди моря запыленных винных лавок, стиральных автоматов, ночных клубов с вывеской "Живые танцоры". Ветхие дома с заколоченными досками глазницами выбитых окон начинались прямо от веранды цементной дорожкой. Оставив свою машину на подземной стоянке, я пересекла проспект Флорида и поднялась по ступенькам жилого кирпичного дома грязно-коричневого цвета с выцветшим голубым навесом. Нажав кнопку звонка квартиры 28, в которой жила Эбби Торнбулл, я услышала в ответ:
      - Кто там?
      Я с трудом узнала голос, раздавшийся по селектору внутренней связи. Когда я назвала свое имя, до меня донеслось то ли невнятное бормотание, то ли просто тяжелый вздох. Щелкнув замком, электронная отмычка отворилась.
      Шагнув вперед, я оказалась на тускло освещенной площадке, застеленной грязным коричневым ковром. К стене был прикреплен ряд почтовых ящиков из потускневшей меди. Тут я вспомнила, какое беспокойство проявляла Эбби по поводу вмешательства неизвестных лиц в ее личную переписку. Не имея входных ключей, было непросто войти в дом, да и почтовые ящики можно было открыть лишь собственным ключом. Все, что она мне рассказывала о своей квартире, находясь в Ричмонде, оказалось ложью. Поднявшись на пятый этаж, я совершенно выдохлась и обозлилась, как черт.
      Эбби встречала меня, стоя в дверном проеме; лицо ее было серым от злости.
      - Что ты тут делаешь? - прошептала она.
      - Тебе хорошо известно, что ты являешься единственным знакомым мне человеком, живущим в этом доме. Поэтому можешь представить себе, к кому я пожаловала.
      - Неужели ты приехала в Вашингтон специально, чтобы навестить меня? спросила она испуганным голосом.
      - Я приехала сюда по делу.
      Через открытую дверь я увидела белоснежную мебель, пастельного цвета подушки с накидками и абстрактные гравюры Грэгга Карбе. Все это я уже видела в ее прежнем доме, в Ричмонде. На минуту мысли мои опять вернулись в тот страшный день. Я снова увидела перед собой картину лежащего на кровати разлагающегося тела сестры Эбби, толпы полицейских и пару медиков, расхаживающих по комнате мимо сидящей на кушетке Эбби, с трясущимися руками, которые были не в состоянии даже зажечь сигарету. В то время мне была известна лишь ее безупречная репутация. Я ее вовсе не любила. Но когда убили ее сестру, я стала испытывать к ней, по крайней мере, симпатию. И только совсем недавно она завоевала мое доверие.
      - Я знаю, что ты мне не веришь, - сказала Эбби таким же приглушенным голосом, - но я сама собиралась к тебе приехать на следующей неделе.
      - Могла бы позвонить.
      - Я не могла, - оправдываясь, ответила она. Все это время мы разговаривали в коридоре.
      - Может быть, ты все-таки пригласишь меня войти? Она отрицательно покачала головой.
      По спине моей пробежал холодок.
      Пытаясь заглянуть в комнату, я тихонько спросила:
      - У тебя кто-то есть?
      - Давай отойдем, - прошептала она.
      - Ради Бога, Эбби, что, наконец, происходит?
      С застывшим выражением лица она смотрела на меня, приложив указательный палец к губам.
      Мне показалось, что она просто сошла с ума. Не зная, как вести себя дальше, я продолжала стоять в коридоре, а она тем временем вошла в квартиру, чтобы взять свое пальто. Затем, покинув дом, мы более получаса шли молча по оживленному проспекту Коннектикут. Она привела меня в отель "Майский цветок", где разыскала столик, находившийся в самом темном уголке бара. Заказав кофе-экспрессо, я облокотилась на спинку кожаного стула и устремила внимательный взгляд на сидевшую напротив Эбби.
      - Я знаю, что ты понятия не имеешь о том, что происходит вокруг, начала она, оглядываясь по сторонам, хотя в такой ранний час бар был почти пуст.
      - Эбби! С тобой все в порядке? Ее нижняя губа затряслась.
      - Я не могла позвонить тебе. Я не могу поговорить с тобой даже внутри своей вонючей квартиры. Происходит то же, о чем я тебе уже говорила во время приезда в Ричмонд, только в тысячу раз хуже.
      - Может, тебе следует показаться врачу, - спокойно сказала я.
      - Я не сумасшедшая.
      - Еще немного, и твое здоровье уже невозможно будет поправить.
      Глубоко вздохнув, она окинула меня свирепым взглядом.
      - Кей, за мной постоянно следят. Я абсолютно уверена, что мой телефон прослушивается; я подозреваю, что вся моя квартира напичкана подслушивающими устройствами, поэтому я тебя не стала приглашать зайти. Можешь думать, что я параноик, человек с больной психикой, в общем, все что угодно. Но ты не живешь в том мире, в котором существую я. Я-то знаю, что творится вокруг меня. У меня в руках информация, касающаяся убийств тех пресловутых парочек, поэтому я очень хорошо сознаю, что стало происходить со мной с тех пор, как я заинтересовалась этим делом.
      - Ты можешь поточнее сказать, что же, наконец, происходит?
      Подождав ухода официантки, которая принесла нам заказанный кофе, Эбби сказала:
      - Спустя всего лишь неделю после моей поездки в Ричмонд на мою квартиру был совершен налет.
      - Тебя пытались обокрасть?
      - О нет, - ответила она, нервно засмеявшись. - Не совсем так. Этот человек или, точнее сказать, люди были слишком умны для того, чтобы совершить кражу. Нет, они ничего не украли.
      Я бросила на нее насмешливый взгляд.
      - У меня в доме стоит компьютер, в память которого я вношу все интересующие меня данные, так вот, на одном жестком диске записан целый файл, рассматривающий проблему странной гибели пар молодых людей. Используемый мною пакет программ обладает возможностью автоматически резервировать в памяти тот аспект, над которым в данный момент работаешь. Каждые десять минут я вношу и корректирую новые данные. Это я делаю для того, чтобы быть полностью уверенной, что я не потеряла ни одной мельчайшей детали из имеющейся в моих руках информации.
      - Эбби, - перебила я. - Господи, ну что ты несешь?
      - Я говорю о том, что если ты залезешь в файл моего компьютера и поработаешь с ним хотя бы минут десять, то выплывут не только дополнительные данные, но и дата и время событий. Ты меня слышишь?
      - Я стараюсь тебя понять, - ответила я, пригубливая кофе.
      - Помнишь дату того дня, когда я приезжала к тебе в гости?
      Я отрицательно покачала головой.
      - А помнишь, как я делала записи, выспрашивая продавщицу из "Семь-одиннадцать"?
      - Да, помню.
      - Я разговаривала со многими людьми, включая Пэт Харви. Я намеревалась заложить в память компьютера абсолютно все интервью сразу по приезде домой. Но с компьютером творилось что-то невообразимое. Ты помнишь, что я осталась ночевать у тебя во вторник вечером, а на следующее утро отправилась обратно к себе домой. В середине дня, в среду, я поговорила со своим редактором, но он почему-то сразу потерял всякий интерес к этому делу, сказав, что не хочет больше заниматься публикациями на тему убийства Харви и Чини. К тому же добавил, что к концу недели намерен разместить на страницах своей газеты серию сообщений, касающихся заболеваний СПИДом. Это было, по меньшей мере, странно, - продолжала Эбби. - История убийства Харви - Чини являлась самой животрепещущей темой на тот момент, и газета "Пост" раньше других органов печати хотела опубликовать свежий материал на эту тему. Не успела я приехать из Ричмонда, как сразу же получила новое назначение. - На минуту она прервала свой рассказ, чтобы зажечь сигарету. - Потом я была так загружена работой, что вплоть до субботы ни разу не села за компьютер. Но когда я наконец добралась до файла, то обнаружила в нем записи совершенно неизвестных мне дат: двадцатое сентября, пятница, два тридцать дня, когда меня даже не было дома. Кто-то интересовался данными моего файла, Кей. Я точно знаю, что это не могло быть моей работой, поскольку я даже не дотрагивалась до компьютера вплоть до субботы, двадцать первого числа, когда у меня наконец появилось немного свободного времени.
      - Может быть, таймер компьютера неправильно сработал...
      Как будто заранее ожидая этого вопроса, она отрицательно покачала головой.
      - Этого не могло случиться, я все проверила.
      - Каким образом неизвестные лица могли сделать это? - спросила я. Как, скажи, кто-то мог пробраться в твою комнату, не будучи замеченным посторонними?
      - ФБР хорошо справляется с этой задачей.
      - Эбби... - Усталым голосом я пыталась ее остановить.
      - Ты же очень многого не знаешь!
      - Ну, тогда просвети меня, пожалуйста, - попросила я.
      - Как ты думаешь, зачем я попросила редакцию "Пост" предоставить мне отпуск?
      - "Нью-Йорк тайме" сообщила, что ты пишешь книгу.
      - И, конечно же, ты предположила, что во время своего пребывания в Ричмонде я уже заранее готовилась к работе над этой книгой?
      - Это даже более чем предположение, - ответила я, снова начиная злиться.
      - Я могу поклясться, что даже в мыслях этого не имела. - Наклоняясь вперед, она добавила дрожащим от волнения голосом: - Они лишили меня моей Привычной сферы деятельности и любимой работы. Ты не понимаешь, что это значит!
      Я ничего не ответила.
      - Самым худшим поворотом событий могло стать мое увольнение, но этого они не посмели сделать. Просто не имели повода. Боже праведный, ведь я же в прошлом году заняла первое место среди репортеров по результативности своих статей, касающихся расследования криминальных убийств. И вдруг совершенно неожиданно они предлагают мне освещать кинохронику. Ты слышишь меня? Кинохронику. Что ты скажешь по этому поводу?
      - Не знаю, Эбби.
      - И я не знаю. - Она смахнула слезы. - Но я знаю себе цену. Тут может получиться настоящая повесть, и я продала ее. Вот как обстоит дело. Можешь думать обо мне что угодно, но я стараюсь выжить. Мне надо жить и на время уйти из газеты. Подумать только, предлагать мне заниматься кинохроникой! Боже мой, Кей, мне так страшно.
      - Расскажи мне о ФБР, - настойчиво попросила я.
      - Я тебе и так достаточно рассказала. О том, какой неприятный для меня оборот приняли события, о том, чем закончилась моя поездка в Кэмп Пири, и как ко мне приходили агенты ФБР.
      - Но это, наверное, не все?
      - Червонный валет, Кей, - сказала она мне так, словно я уже знала то, о чем она вела речь.
      Когда наконец до нее дошло, что я понятия не имею, о чем она говорит, на лице ее появилось выражение удивления.
      - Как, ты не знаешь? - спросила она.
      - Какой еще червонный валет?
      - В каждом из известных нам случаев убийства парочек на месте преступления находили игральную карту - червонный валет. Она бросила на меня недоверчивый взгляд.
      Тут я стала что-то припоминать из нескольких просмотренных мною копий полицейских допросов. Следователь из Глоусестера во время разговора с другом Брюса Филипса и Джуди Роберте, той первой убитой пары, задал показавшийся мне очень странным вопрос о картах. Он спрашивал о том, не увлекались ли карточной игрой убитые Джуди и Брюс? Или доводилось ли другу этой пары видеть колоду с картами внутри собственной машины Брюса марки "камаро".
      - Расскажи мне все о картах, Эбби, - попросила я.
      - Ты когда-нибудь слышала о том, как применялся пиковый туз во время войны во Вьетнаме?
      - Нет.
      - Когда какой-то определенный отряд американских солдат после очередного убийства вьетнамских жителей хотел оставить свой собственный опознавательный знак, он обычно клал на тело убитого пиковый туз. Дело дошло до того, что компания по выпуску карт снабжала эти армейские формирования целыми ящиками игральных карт, предназначенных специально для этой цели.
      - Какое это все имеет отношение к Вирджинии? - спросила я, окончательно растерявшись.
      - Между этими событиями можно провести определенную параллель. Только в одном случае на месте преступления оставляли карту с изображением пикового туза, а в другом - червонного валета. В каждом из четырех убийств молодых пар в машине непременно обнаруживали червонный валет.
      - Откуда у тебя эта информация?
      - Знаешь, Кей, этого я тебе никогда не скажу. У меня есть не один, как у тебя, а несколько источников информации; именно поэтому я им всецело доверяю.
      - А этот твой источник случайно не обмолвился о том, был ли найден червонный валет в джипе Деборы Харви?
      - Ты имеешь в виду карту? - спросила Эбби, неторопливо помешивая кофе.
      - Шутки тут неуместны, - предупредила я.
      - А я не шучу. - Затем, глядя мне в глаза, она попыталась объясниться: - Была ли найдена карта внутри джипа или в каком-либо другом месте, мне неизвестно. Совершенно очевидно, что это очень важная деталь, поскольку она может быть связана с продолжением серии убийств предыдущих пар. Поверь мне, я очень стараюсь найти эту связь, хотя не очень уверена, что она существует. И если она действительно существует, что это все значит?
      - И какое ко всему этому имеют отношение работники службы ФБР? спросила я неохотно, поскольку совсем не хотела услышать ее ответ.
      - Все эти случаи убийств обратили на себя их пристальнейшее внимание почти с самого начала, Кей. Их участие в этом деле не ограничивается лишь обычной помощью ВИКАПа. ФБР давно уже знает об уликах в виде карт. Когда червонный валет был найден на панели приборов внутри "камаро", машины, на которой ехала первая убитая пара, никто не обратил на это особого внимания. Когда пропала вторая пара и на сиденье, рядом с водительским, нашли точно такую же карту, Бентон Уэсли, узнав об этом, начал контролировать события. Он быстро отправился в округ Глоусестер, где предупредил следователя держать в тайне информацию о найденной на сиденье "камаро" карте с червонным валетом. Точно так же он предупредил следователя, взявшегося за выявление обстоятельств гибели второй пропавшей пары. Каждый раз, когда находили новую пустую машину, принадлежавшую очередной пропавшей паре, он тут же начинал звонить новому следователю.
      Остановившись, она изучающе посмотрела на меня, как будто пытаясь прочесть мои мысли.
      - Неудивительно то, что ты об этом ничего не знала, - добавила она. Для полиции, я думаю, не составляет никакого труда скрыть от тебя тот факт, что в каждом рассматриваемом случае внутри машины находили ту же самую карту.
      - Действительно, скрыть этот факт не составляет для них большой сложности, - ответила я. - Вот если бы карты находили рядом с трупом, было бы совершенно другое дело. Тогда бы они уже вряд ли смогли скрыть от меня этот факт.
      Даже в момент, когда я произносила эту фразу, меня с новой силой стали одолевать прежние сомнения. Почему полицейские часами выжидали, прежде чем пригласить меня на место, где были обнаружены трупы? К моменту моего прибытия в назначенное место там уже находился Уэсли, а тела Деборы Харви и Фреда Чини были потревожены якобы с целью найти какие-либо личные документы.
      - Думаю, на этот раз ФБР опять промолчит, - продолжала я приводить свои доводы. - Ведь эта деталь может сыграть решающее значение при ведении расследования.
      - Меня просто тошнит, когда я слышу такую ерунду, - со злостью выпалила Эбби. - Такая деталь, когда убийца оставляет так называемую визитную карточку, имеет решающее значение для расследования лишь в том случае, если этот убийца сам придет с повинной и признается в том, что именно он оставлял карты в машинах своих жертв. Ведь этот факт может быть известен только ему, если он действительно совершал эти преступления. И я не думаю, что ФБР так тщательно скрывает эту важную деталь для пользы дела.
      - Но в чем же тогда причина? - с тревогой в голосе спросила я.
      - Да в том, что речь идет не о серии убийств и не о каком-то маньяке, который сделал объектом кровавых замыслов влюбленные пары. Здесь пахнет политикой. Политические убийства, и ничего другого я предположить не могу.
      Замолчав, она уловила остановившийся на ней взгляд официантки. Эбби не проронила ни единого слова до тех пор, пока та не расставила на столе вновь заказанные напитки. Подвинув к себе бокал, она стала пить принесенное вино мелкими глоточками.
      - Кей, - продолжала она на этот раз гораздо спокойнее, - тебя не удивило то, что Пэт Харви беседовала со мной в тот мой последний приезд в Ричмонд?
      - Если честно, то удивило.
      - Ты ни разу не задумывалась, почему она дала свое согласие на это интервью?
      - Вероятно, только потому, что готова была пойти на все, лишь бы вернуть свою дочь, - предположила я. - Ведь иногда с помощью опубликованных в печати материалов можно добиться очень многого.
      Эбби отрицательно покачала головой.
      - Когда я разговаривала с Пэт Харви, она мне рассказала массу вещей, которые я не сочла нужным опубликовывать. И это была отнюдь не единственная наша встреча с Пэт Харви.
      - Я ничего не понимаю, - сказала я, почувствовав легкое головокружение от небольшого количества выпитого мною вина.
      - Тебе известно о крестовом походе, который развернули против нелегальных благотворительных обществ?
      - Я имею весьма смутное представление об этом.
      - А источником частной информации, которая так возбуждала Пэт Харви, первоначально явилась я сама.
      - Ты?!
      - В прошлом году я начала работать над большой статьей, в которой исследовала вопросы продвижения грузов с наркотическими веществами. По мере проводимых мною расследований я раскрывала многие вещи, которые требовали проверки и подтверждения, и именно тогда мне на помощь пришли всякого рода мошеннические благотворительные общества. Рядом с Уотергейтом находятся апартаменты Пэт Харви, куда я и отправилась однажды вечером, чтобы взять у нее интервью и подкрепить свой новый материал еще несколькими цитатами. Мы долго беседовали, а в конце я попросила ее подтвердить некоторые голословные заявления, о которых я слышала раньше. Вот с этого-то все и началось.
      - О каких именно голословных заявлениях идет речь?
      - Ну, например, об АСТМАДе, - ответила Эбби. - Заявления о том, что некоторые объединенные в целях борьбы с наркотиками благотворительные организации на самом деле являются лишь ширмой для нелегальной деятельности крупнейших, связанных с наркобизнесом организаций Центральной Америки. Я сообщила ей о том, что из достаточно достоверных источников мне стало известно, что миллионы долларов ежегодных пожертвований попадают потом в карманы таких людей, как Мануэль Норейга, о преступной деятельности которого становится известно только после его ареста. Существует мнение, что фонды АСТМАДа или других так называемых благотворительных организаций используются для покупки сведений от американских агентов, что облегчает провоз героина через панамские аэропорты и таможни и торговлю им на Дальнем Востоке, США и в Южной Америке.
      - А разве Пэт Харви ничего об этом не слышала, пока ты к ней не пришла?
      - Нет, Кей, я не думаю, что у нее была такая информация, поскольку, выслушав меня, она пришла в неописуемую ярость. Она начала расследование этих дел, а затем выступила перед Конгрессом с докладом на эту тему. Была создана специальная подкомиссия для ведения расследования, в которой она выполняла роль консультанта, о чем, как я думаю, ты уже слышала. По-видимому, она собрала достаточно веский материал, а слушания были назначены на нынешний апрель. Некоторым официальным лицам, включая членов Департамента юстиции, очень не по нутру предстоящие слушания.
      Наконец-то до меня начал доходить смысл происходящих событий.
      - В деле участвуют агенты-осведомители, которыми богаты такие организации, как ФБР, ЦРУ и Управление по экономическим вопросам. Какими методами они действуют, тебе уже давно известно. Они приложат максимум усилий, чтобы Конгресс остался совершенно безучастным к докладу Пэт Харви. Как только эти информаторы начнут давать показания на слушаниях Конгресса, можно будет считать, что игра закончена. У Департамента юстиции не будет повода для судебных преследований обвиняемых Пэт Харви лиц.
      - Ты хочешь сказать, что Департамент юстиции не очень-то поощряет активные попытки Пэт Харви по разоблачению деятельности мнимых благотворительных организаций?
      - Я хочу сказать, что главе Департамента юстиции тайно намекнут, что некоторым высокопоставленным лицам угодно, чтобы все проведенные Пэт, Харви исследования не подтвердились.
      - Директор Национальной комиссии по наркотикам, или "царица наркотиков", - сказала я, - подчиняется министру юстиции, который командует ФБР и Управлением по экономическим вопросам. Если миссис Харви пойдет на конфликт с Департаментом юстиции, почему министр юстиции не сможет предложить ей кресло?
      - Потому что у нее проблема не с министром юстиции, Кей. Она делает все возможное, чтобы и он, и Белый дом сохранили свою безупречную репутацию. Их "царица наркотиков" хочет разоблачить преступников наркомафии. Но ведь среднему обывателю никогда не понять того, что, пока в деле участвуют ФБР и Управление по экономическим вопросам, результаты слушаний Конгресса не могут быть впечатляющими. Самое большее, что может произойти во время слушаний, - это разоблачение истинной деятельности отдельных благотворительных организаций с названием их настоящих имен. Органы гласности дискредитируют и поставят вне закона такие организации, как АСТМАД, но настоящие акулы наркобизнеса отделаются лишь легким испугом. Агенты так обтяпают дело, что не последует никаких серьезных отставок. Плохие люди не перестанут совершать гнусные поступки. Это все равно что закрывать притон. Запретишь в одном месте, а он возьмет и через две недели откроется на другом углу.
      - И все-таки я никак не возьму в толк, как все вышесказанное связано с убийством дочери Пэт Харви, - снова повторила я свой вопрос.
      - Ну подумай сама. Если у тебя есть противоположные ФБР намерения, начала объяснять Эбби, - или ты, чего доброго, затеяла с ними распри, как ты будешь себя чувствовать, если вдруг твоя дочь исчезнет, а раскрытием преступления будет заниматься ФБР?
      Вопрос был не из легких.
      - Обоснованно или не совсем, я бы чувствовала себя очень уязвимой и перестала бы кому-либо доверять.
      - Ты только что очень точно описала тот калейдоскоп чувств, который испытала Пэт Харви. Думаю, она Считает, что кто-то использовал смерть дочери для того, чтобы заткнуть ей рот, и Дебора является жертвой не случайного, а преднамеренного убийства. И еще она не совсем уверена, что в этом деле не замешано ФБР...
      - Попросту говоря, - перебила я, - ты хочешь сказать, Пэт Харви подозревает ФБР в убийстве ее дочери и Фреда?
      - Ну наконец-то до тебя дошло, что в деле замешано ФБР.
      - Ты сама пришла к такому выводу?
      - Я уже многое научилась понимать сама.
      - Ну надо же. Боже мой! - прошептала я, тяжело вздохнув.
      - Я знаю, как все это мне аукнется. Но без колебания скажу о том, что ФБР обладает информацией о подробностях совершенного преступления и, скорее всего, там знают имя убийцы, именно поэтому я для ФБР - как кость в горле. ФБР совсем не хочет, чтобы я совала нос в это дело. Они обеспокоены тем, что вдруг я докопаюсь до истины.
      - Но если дела обстоят таким образом, - сказала я, - то, на мой взгляд, "Пост", наоборот, должна повысить тебя в должности, а не предлагать освещать в печати фильмы. Мне всегда казалось, что такую солидную газету, как "Пост", не так-то просто запугать.
      - Я же не Боб Вудворд, - с горечью заметила Эбби. - Я не так давно работаю в редакции, а работая в полицейской патрульной службе, занималась всякими мелкими делами, вроде поимки каких-нибудь мелких жуликов. Если Директор ФБР или кто-нибудь из Белого дома затеет тяжбу с руководством газеты относительно моего пребывания в "Пост", им совсем не обязательно приглашать меня на это обсуждение или сообщать мне об этом.
      "Пожалуй, в этом Эбби была действительно права", - подумала я про себя. Если и в отделе новостей она вела себя так же, как сейчас, вряд ли кто-либо захотел с ней поддерживать отношения. Теперь меня не очень удивлял факт ее отстранения от любимой работы.
      - Извини, Эбби, - сказала я. - Дело Деборы Харви как-то еще можно увязать с политикой, ну а другие случаи? Другие четыре пары никак не вписываются в предполагаемое тобой политическое убийство. Ведь они исчезли более двух с половиной лет назад, то есть гораздо раньше Деборы и Фреда.
      - Кей, - горячо ответила она. - Я и сама не знаю на это ответа. Но я могу поклясться самим Господом Богом, что-то здесь скрыто. Что-то, что и ФБР, и правительство упорно скрывают от общественности. Помяни мое слово, даже если убийства прекратятся, причина их так и не будет найдена, поскольку в этом не заинтересовано ФБР. Но ведь и ты, и я, мы против этого. - Опустошив свой бокал с вином, она добавила: - Может быть, само по себе это и неплохо, если убийства прекратятся. Но вся проблема заключается в том, когда же они прекратятся? Может быть, они хоть сейчас остановятся?
      - Зачем ты мне все это говоришь? - спросила я резким тоном.
      - Ведь речь идет об убийстве ни в чем не повинных молодых людей. А уж если быть до конца откровенной, я признаюсь, что очень тебе доверяю. Может быть, мне очень нужен близкий друг.
      - Ты собираешься продолжать работу над книгой?
      - Да, конечно. Осталось дописать последнюю главу.
      - Пожалуйста, будь осторожна.
      - Поверь мне, - ответила она, - я постараюсь. Когда мы вышли из бара, на улице было холодно и темно. Я шла по наводненному людскими толпами тротуару, и мысли мои путались. И даже за рулем автомобиля, по дороге в Ричмонд, я продолжала находиться в водовороте своих чувств и мыслей относительно нашего с Эбби разговора. Мне очень хотелось поговорить с Пэт Харви, но я бы не осмелилась прийти к ней. Мне также хотелось побеседовать с Уэсли, но я была уверена, что он не раскроет мне свои секреты, если таковые действительно существовали. Теперь меня еще больше стали одолевать сомнения по поводу искренности нашей с ним дружбы.
      Как только добралась до дома, я позвонила Марино.
      - Ты не можешь мне сказать точный адрес, по которому проживает Хильда Озимек в Северной Каролине? - поинтересовалась я.
      - А что? Что-то удалось выяснить в Смитсоньене?
      - Сначала ответь, - пожалуйста, на мой вопрос.
      - Она живет в каком-то захолустном городишке под названием Шесть миль.
      - Спасибо.
      - Послушай, прежде чем попрощаться со мной, может быть, ты мне все-таки скажешь, что интересного происходит сейчас в федеральном округе Колумбия?
      - Только не сегодня вечером, Марино. Если я не найду тебя завтра, сам позвони мне.
      Глава 7
      Без четверти шесть утра ричмондский международный аэропорт был совершенно пуст. Рестораны были закрыты, газетные стопки лежали рядом с закрытыми еще автоматами, дворник выкатывал мусорный бак, какой-то лунатик ходил рядом, подбирая обертки от жвачек и сигаретные окурки.
      Войдя в здание аэропорта, я увидела Марино, который, подложив пальто под голову, дремал, закрыв глаза, в душной, залитой дневным светом комнате с пустыми стульями и пятнистым ковром голубого цвета. С минуту я глядела на него глазами совершенно постороннего человека, и сердце мое дрогнуло от умиления и печали. Только сейчас я заметила, как постарел Марино.
      Я проработала всего лишь несколько дней на моей новой работе, когда впервые встретилась с ним. Стоя в морге на вскрытии, я вдруг увидела, как в комнату вошел крупный мужчина. Остановившись по другую сторону моего рабочего стола, он стал наблюдать за мной с совершенно бесстрастным выражением лица. Я очень хорошо помню его холодный, испытующий взгляд и это жуткое чувство неловкости, когда мне казалось, что он рассекает меня взглядом так же тщательно, как и я лежащего на столе мертвеца.
      - Итак, вы и есть наш новый главврач, - сказал он. Эта фраза прозвучала как вызов или как официальное уведомление о том, что я занимаю должность, которую никогда раньше не занимала женщина.
      - Я - доктор Скарпетта. Полагаю, вы живете в Ричмонде? - спросила я.
      Он тихо произнес свое имя и стал молча наблюдать за тем, как я извлекла несколько пуль из тела убитого. Я отдала их ему, поскольку именно ему было поручено это дело. Он вышел из комнаты, не поблагодарив меня и не сказав, хотя бы из приличия, дежурной фразы: "Был очень рад с вами познакомиться". Вот так мы и стали коллегами по работе. Я поняла, что он меня недолюбливает исключительно из-за моей принадлежности к женскому полу. Я же, в свою очередь, отвечала ему тем же, считая его болваном с мякиной вместо мозгов. По правде говоря, он сильно меня раздражал тогда.
      А сейчас, глядя на Марино, мне было так странно вспоминать о том, что когда-то я находила его очень грозным. Теперь он выглядел постаревшим, подавленным, с большим животом. На голове клоками торчали непослушные волосы, а опущенные брови придавали сердитое выражение испещренному глубокими морщинами лицу, хмурое выражение которого было следствием хронического напряжения и недовольства жизнью.
      - Доброе утро, - поприветствовала я его, слегка дотронувшись до плеча.
      - Что там у тебя в портфеле? - пробормотал он, не открывая глаз.
      - Мне показалось, ты спишь, - удивленно сказала я. Потягиваясь и зевая, он встал.
      Усевшись рядом с ним, я достала из портфеля пластмассовые чашечки для кофе и булочки с плавленым сыром, которые приготовила в микроволновой печи еще дома, с вечера, перед тем, как отправиться в путь.
      - Я полагаю, ты ничего не ел? - спросила я, протягивая ему салфетку.
      - Да это настоящие булочки с сыром!
      - Да, ты угадал, - ответила я, разворачивая свою порцию.
      - Кажется, ты мне говорила, что самолет вылетает в шесть часов.
      - В шесть тридцать. Я абсолютно уверена, что назвала тебе именно это время. Надеюсь, тебе не пришлось меня долго ждать.
      - Пришлось. И достаточно долго.
      - Извини.
      - С билетами все в порядке?
      - Да, они находятся в моей сумке, - ответила я. Временами мы с Марино разговаривали, как супруги, прожившие вместе долгие годы.
      - Если хочешь знать мое мнение, я вовсе не уверен, что ты поступаешь правильно. Я бы ни за что не стал тратить на эту поездку деньги, даже если бы они у меня были. Меня огорчает, что ты здорово потратилась, доктор. Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что ты хотя бы попыталась возместить свои убытки.
      - От этого мне легче не станет. Однажды мы уже сталкивались с такой проблемой. Я не буду возвращать чек, да и тебе не стоит этого делать. Для того чтобы компенсировать затраты, потребуется написать и составить миллион разных бумаг. И кроме того, - добавила я, потягивая кофе, - я могу себе позволить, у меня есть деньги.
      - Если бы мне предоставилась возможность сэкономить шестьсот долларов, я бы написал такое количество бумаг, которым можно было бы выложить дорогу до самой Луны.
      - Да ладно тебе. Ты гораздо лучше, чем хочешь казаться, поэтому не говори чепухи.
      - Действительно, я несу околесицу. Да все это, вместе взятое, такая дрянь! - Положив несколько кусочков сахара в чашку, он сказал: - Мне кажется, Эбби Торнбулл хорошо запудрила твои мозги.
      - Благодарю тебя, - коротко ответила я.
      Зал стали заполнять другие пассажиры, и удивительно было, как Марино умел воздействовать на людей. Он занял специально отведенное для некурящих место в зале, затем, подойдя к стойке, вытащил из стопки одну пепельницу и поставил ее рядом со своим стулом. Это послужило своеобразным приглашением остальным полусонным курильщикам, которые незамедлительно уселись возле нас, некоторые даже со своими пепельницами. К моменту нашего отлета в отведенном для курящих пассажиров месте едва ли можно было найти хотя бы одну пепельницу, многие были в растерянности, не зная, куда им следует садиться. Я почувствовала себя неловко и не решилась вытащить из своей сумочки пачку сигарет.
      Марино, ненавидевший так же, как и я, любые авиаперелеты, спал вплоть до города Шарлот. Здесь мы пересели на самолет с турбовинтовым двигателем, при виде которого я сразу же с неудовольствием подумала об эфемерности преграды между хрупким человеческим телом и огромной воздушной стихией. По роду работы мне часто приходилось бывать на местах авиакатастроф, и я-то знала, какое жуткое зрелище представляет собой картина разбросанных на протяжении многих миль человеческих тел. Я заметила, что на борту самолета отсутствовало место для отдыха и принятия напитков. Как только включили двигатель, самолет лихорадочно затрясся. Я отчетливо помню начало нашего перелета: переговаривающихся друг с другом пилотов, которые, потягиваясь и зевая, пропускали проходивших между рядами стюардесс, и неожиданный, резкий толчок, в результате которого попадали шторки иллюминаторов. Атмосфера становилась все беспокойней, наш самолет дрейфовал в тумане. Когда самолет во второй раз вдруг внезапно потерял высоту, сердце мое ушло в пятки, а Марино с такой необычайной силой схватился обеими руками за подлокотники кресел, что побелели суставы его пальцев.
      - Господи Иисусе, - пробормотал он, и в этот момент я пожалела о том, что накормила его завтраком. У него был такой вид, как будто его сейчас стошнит. - Если это корыто приземлится целым и невредимым, я напьюсь от радости.
      - Я сделаю то же самое, - сказал, обернувшись, сидевший впереди нас мужчина.
      В этот момент Марино наблюдал за странным явлением, происходившим в проходе. Прямо перед нашими глазами из находившейся рядом с краешком ковра металлической полоски вдруг неожиданно появилось похожее на привидение облако. Прежде, во время моих предыдущих полетов, мне ничего подобного видеть не приходилось. Создавалось впечатление, будто облака маленькими струйками просачивались в салон самолета. Когда Марино, выругавшись, указал на это стюардессе, она оставила его вопрос без внимания.
      - В следующий раз я насыплю в твой кофе фенобарбитал, - процедила я сквозь зубы.
      - В следующий раз, если у тебя вдруг снова появится желание посетить гадалку, попроси, чтобы тебя сопровождал кто-нибудь другой.
      Когда через полчаса мы уже летели над Спартанбургом, испытывая тряску и проваливаясь в воздушные ямы, мелкий холодный град начал барабанить по стеклам. Из-за тумана мы не могли приземлиться, и теперь я реально осознала возможность нашей гибели. В этот момент я стала вспоминать маму, свою племянницу Люси, пожалела о том, что не поехала домой на рождественские праздники, будучи поглощена своими собственными заботами, да и помимо этого, не очень хотелось отвечать на вопросы, касающиеся наших с Марком отношений. Я помню, как в ответ на приглашение я ответила матери, что очень занята и, пожалуй, я не смогу выбраться.
      - Но это же Рождество, Кей! - громко крикнула мать. Мне было тяжело вспомнить, когда в последний раз я слышала свою мать кричащей на кого-либо. Но я знала: когда она начинала сердиться, голос ее казался очень странным, а слова произносились с большими паузами. - Люси будет очень огорчена, сказала она. Я же, предварительно выслав чек на достаточно крупную сумму, позвонила затем Люси, поздравив с наступающим Рождеством. Она очень скучала по мне, но я тосковала по ней еще больше.
      Неожиданно сквозь развернувшиеся облака выкатилось солнце, яркими лучами осветив иллюминаторы самолета.
      В одну минуту все пассажиры, включая меня, стали вслух благодарить Всевышнего, бурно аплодируя при этом пилотам. Наше возрождение было отмечено громкими возгласами и задушевными разговорами с сидевшими в соседних рядах пассажирами, словно мы знали друг друга долгие годы.
      - Наверное, чародейка Хильда помогла нам, - с сарказмом заметил Марино, лицо которого вспотело от волнения.
      - Вполне возможно, - ответила я, глубоко и облегченно вздохнув, поскольку в этот момент самолет наконец приземлился.
      - Обязательно передай ей от меня огромное спасибо.
      - Мог бы и сам ее поблагодарить.
      - Конечно, - ответил Марино, зевнув и приободрившись.
      - По-моему, она очень милая женщина. Может быть, хоть раз в жизни ты поговоришь открыто.
      - Конечно, - снова повторил он.
      Выяснив в справочной службе номер телефона Хильды Озимек и позвонив ей, я ожидала услышать настороженный голос очень практичного человека, взвешивающего каждое слово своего оппонента на денежных весах. Вместо этого я услышала мягкий, удивительно доверчивый женский голос. Она не задавала никаких вопросов и не требовала доказательств подтверждения моей личности. Только один раз в голосе ее прозвучало беспокойство, когда она предупредила, что не следует встречаться в аэропорту.
      Поскольку я оплачивала поездку, а роль шофера предстояло выполнять Марино, я поручила ему выбрать машину на свой вкус. Подобно шестнадцатилетнему мальчишке, стремящемуся впервые показаться на людях за рулем нового автомобиля, он выбрал блестящий, черный, с солнцезащитной крышей, магнитофоном, автоматически открывающимися окнами и одноместными кожаными сиденьями новенький "кадиллак". Мы ехали в западном направлении с откинутой крышей, но по мере моего подробного рассказа о поездке в Вашингтон и встрече с Эбби в салоне автомобиля становилось все жарче.
      - Я знаю, что тела Деборы - Харви и Фреда Чини двигали, - пояснила я. - Сейчас я поняла, зачем.
      - А я не понял, - ответил Марино. - Не можешь мне сразу толком все объяснить?
      - Ты и я прибыли на место стоянки в зоне отдыха еще до того, как кто-либо осмотрел внутренности джипа, - начала я. - Однако мы не увидели червонного валета ни на приборной доске, ни на сиденье, ни где-нибудь в другом месте.
      - Ты хочешь сказать, что карта находилась в бардачке или в каком-то другом месте, и полицейские не могли никак ее обнаружить до тех пор, пока к делу не подключились ищейки. - Включив авторегулятор скорости, он добавил: - Об этих карточных делах я слышу впервые. Правда ли это?
      - Давай предположим, что это правда, а затем выслушаем аргументы в пользу этой правды.
      - Слушаю тебя.
      - Уэсли прибыл на стоянку зоны отдыха после нас, поэтому и он не мог обнаружить карту. Позже, когда джип обыскали полицейские, можешь быть уверен, Уэсли либо находился поблизости, либо позвонил Морелю, поинтересовавшись у него, было ли что-то найдено в джипе. Если он узнал, что ничего подобного в машине не обнаружили, в чем я совершенно уверена, то это привело его к глубокомысленным раздумьям. Ему предстояло выяснить: либо убийство Деборы и Фреда не связано с убийствами предыдущих пар, либо, если все обстояло совершенно иначе, на этот раз карта могла находиться на месте убийства, рядом с трупами.
      - Ты думаешь, именно по этой причине они передвинули тела до твоего приезда? Полицейские искали карту?
      - Бентон точно искал. Именно это я и имею в виду. Иначе какой мне смысл говорить об этом. И Бентону, и полицейским было строго-настрого запрещено прикасаться к телам убитых до приезда врача медицинской экспертизы. Но ведь Бентону тоже не очень хотелось, чтобы карта с червонным валетом отправилась в морг вместе с трупами. Ему совершенно не нужно, чтобы я или кто-то другой узнал об этой находке.
      - Но ведь куда разумнее просто попросить нас держать язык за зубами, вместо того чтобы заниматься такою ерундой на месте найденных трупов, возразил Марино. - Ведь он находился в лесу Не один. Рядом было полно других полицейских. Они бы заметили найденную Бентоном карту.
      - Очевидно, ты прав, - сказала я. - Но ведь он тоже понимал, что, чем меньше людей знают об этой находке, тем лучше. А если бы карта была найдена мною среди других личных документов Деборы и Фреда, то все эти факты должны были быть освещены в моем письменном отчете. Со временем адвокаты, врачи-криминалисты, семьи, страховые компании и ряд других людей должны познакомиться с этими отчетами.
      - Ну ладно, согласен, - нетерпеливым голосом перебил Марино. - Что из этого следует? Какой вывод ты можешь сделать?
      - Не знаю. Но если предположения Эбби действительно верны, то эта карта является очень крупной для кого-то уликой.
      - Не обижайся, доктор, но я никогда и в грош не ставил эту Эбби Торнбулл, даже когда она работала в Ричмонде. Не думаю, что у нее лучше идут дела в газете "Пост".
      - Но она никогда не была врушкой, - возразила я.
      - Ну конечно, ты же ее так хорошо знала.
      - Упоминание об игральных картах я нашла в копии отчета следователя из Глоусестера.
      - А может быть, и Эбби об этом когда-то пронюхала. Теперь она кричит на каждом углу, что это ее заслуга, что она раздобыла сведения о картах. Все ее усилия устремлены на написание книги.
      - Она очень изменилась, не похожа на себя. Очень напуганная, озлобленная. Но все-таки я не могу согласиться с тобой по поводу ее характера.
      - Ну конечно, - сказал Марино. - Она приезжает в Ричмонд с видом появившейся после долгой разлуки подруги, уверяет тебя в том, что ей абсолютно ничего от тебя не нужно. Но сразу же после ее отъезда из газеты "Нью-Йорк тайме" ты узнаешь о том, что она пишет какую-то дурацкую книгу об убийствах этих парочек. Да, это настоящая подруга, доктор.
      Закрыв глаза, я слушала тихонько звучавшую по радио деревенскую песенку. Пробивавшиеся через ветровое стекло солнечные лучи пригревали мои коленки, а после столь раннего утреннего подъема я чувствовала себя так, будто приняла крепкую дозу спиртного. Я не заметила, как задремала. Тем временем наша машина медленно двигалась вдоль немощеной дороги посреди одному Богу известного места.
      - Добро пожаловать в славный город Шесть миль, - торжественно произнес Марино.
      - Какой город?
      На горизонте не было видно ни единого магазинчика или автозаправочной станции. Тротуары так тесно засажены деревьями, а видневшиеся на фоне окутанного дымкой далекого горного хребта Блу Ридж убогие домишки находились на таком большом расстоянии друг от друга, что даже если бы грянул пушечный выстрел, его вряд ли бы услышали в соседних домах.
      Хильда Озимек, работавшая психологом для ФБР и пророком для ЦРУ, жила в крошечном, с белыми ставнями, домике. Во дворе лежала выкрашенная в белый цвет шина от колеса, внутри которой весной, очевидно, цвели тюльпаны и анютины глазки. Напротив крыльца валялись засохшие кукурузные стебли, в стороне стоял проржавевший "шевроле" с плоскими фарами. Паршивый пес, страшный, как смертный грех, начал свирепо облаивать нас, заставив остановиться около машины. Быстро проскочив мимо собаки, мы увидели, как со скрипом открылась входная зашторенная дверь и на пороге, слегка щурясь от ярких, но холодных лучей утреннего солнца, появилась хозяйка дома.
      - Спокойно, Тутти, - сказала она, потрепав пса по шее. - Ну иди, иди на место. - Свесив голову и виляя хвостом, пес поковылял на задний двор.
      - Доброе утро, - сказал Марино, тяжело поднимаясь по деревянным ступенькам.
      Хорошо, хоть начал вежливо, ведь я на это совершенно не надеялась.
      - Правда, прекрасное утро, - начала Хильда Озимек. На вид этой совершенно деревенской женщине было около шестидесяти. Черные рейтузы из полиэстера обтягивали ее широкие бедра, бежевый пуловер застегнут на все пуговицы, вплоть до горла, а ноги обуты в толстые носки и мокасины. У нее были светло-голубые глаза, а волосы подвязаны какой-то старой красной косынкой. Во рту не хватало нескольких зубов. Глядя на нее, у меня создалось впечатление, что она никогда не смотрела на себя в зеркало и не обращала внимания на свое физическое естество. Может быть, в повседневной жизни она и делала это в исключительных случаях, когда, например, испытывала боль или ухудшение здоровья.
      Нас пригласили в небольшую гостиную с обветшалой мебелью и книжными шкафами. Всюду в беспорядке были разбросаны книжные фолианты с очень странными названиями. Я увидела книги по религии, психологии, биографические и исторические сочинения, неожиданный набор романов моих любимых писательниц: Алисы Уо-кер, Пэт Конрой и Кери Хюльм. О необычных наклонностях нашей хозяйки можно было догадаться лишь по нескольким сочинениям Эдгара Кэйса, разложенным на столах и полках, и полудесятку кристалликов. Марино я устроились на стоявшей рядом с керосиновым обогревателем кушетке, а Хильда уселась на мягкий стул напротив. Солнечные лучи, пробиваясь через висевшие на окнах жалюзи, чертили на ее лице белые полоски.
      - Надеюсь, вы хорошо добрались; мне так жаль, что я не могла вас встретить, но я больше не вожу машину.
      - У вас в городе очень четкие указатели, - бодро начала я. - Мы достаточно просто нашли ваш дом.
      - Вы не обидитесь, если я задам вам вопрос по поводу того, как вы тут живете? Я на целую милю в округе не встретил хотя бы подобия какого-нибудь магазинчика, - сказал Марино.
      - Многие приезжают сюда просто почитать или поговорить. Как бы там ни было, я всегда куплю то, что мне нужно, уж если очень понадобится, съезжу на автомобиле.
      В комнате напротив зазвонил телефон, сигналы которого тут же заглушил автоответчик.
      - Чем могу быть вам полезна? - спросила Хильда.
      - Я привез фотографии, - ответил Марино. - Доктор говорит, вы хотели взглянуть на них. Но сперва мне бы очень хотелось выяснить кое-какие детали. Только, пожалуйста, без обид, миссис Озимек. Я никогда не относился серьезно к таким вещам, как чтение мыслей на расстоянии. Может быть, вы мне поможете получше понять этот феномен.
      Для меня было совершенно непривычно слышать от Марино такие прямолинейные и одновременно лишенные малейшего намека на агрессивность вопросы; и я взглянула на него, слегка оторопев. Он изучающе смотрел на Хильду широко открытыми глазами, и на лице его отражалась странная смесь любопытства и меланхолии.
      - Ну, первое, о чем я должна вам сказать, это то, что я не угадываю мысли на расстоянии, - ответила Хильда деловым тоном. - И надо сказать, что я испытываю неловкость, когда меня называют ясновидящей, но за неимением более подходящего для меня термина меня называют, да и я называю себя сама именно так. Все мы обладаем каким-то даром. Взять, например, шестое чувство, которое является проявлением способностей мозга, очень редко используемым кем-либо из нас. Я называю это повышенной интуицией. По биотокам, которые исходят от людей, я передаю лишь смоделированные в моем мозгу впечатления.
      - Именно то же происходило с вашим сознанием, когда вы общались с Пэт Харви? - предположил Марино.
      Она подтвердила это предположение, утвердительно кивнув головой.
      - Сначала она привела меня в комнату Деборы, где показала мне фотографию пропавшей дочери, после чего отвезла меня на место стоянки зоны отдыха, где был найден джип.
      - И какое же у вас создалось после этого впечатление? полюбопытствовала я.
      Отвернувшись от нас, она с минуту напряженно думала.
      - Но ведь я же не могу припомнить все случаи. Вот в чем дело. Это то же самое, когда я что-то предсказываю. Люди, возвращаясь ко мне, рассказывают мне обо всем, что я им говорила, включая произошедшие с той поры события. И я не всегда вспоминаю, что я говорила, если мне не напомнить об этом.
      - Вы не помните, что вы говорили миссис Харви? - разочарованным голосом спросил Марино.
      - Когда она показала мне фотографию Дебби, я сразу же поняла, что девушки уже нет в живых.
      - А что вы можете сказать о парне, друге Деборы? - продолжал Марино.
      - Я видела его фотографию в газете и уверилась в том, что он тоже мертв. Я знала, что они оба мертвы.
      - Вы прочли об этих случаях исчезновения молодых людей в газетах? спросил Марино.
      - Нет, - ответила Хильда. - Я не выписываю газет.
      Но фотографию того парня я видела, потому что у миссис Харви была вырезка из газеты, чтобы показать мне. У нее не было настоящей фотографии парня, а была лишь фотография дочери, понимаете?
      - А не могли бы вы получше объяснить, как БЫ поняли, что этих молодых людей уже нет в живых?
      - Это я просто почувствовала. У меня сразу возникло такое ощущение, как только я потрогала их изображения.
      Залезая в задний карман своих брюк и достав оттуда кошелек, Марино спросил:
      - Если я вам дам сейчас фотографию одного человека, сможете ли вы проделать то же самое? Ну, поделиться со мной своими впечатлениями?
      - Я попробую, - сказала она, забирая у Марино фотографию.
      Закрыв глаза, круговыми движениями кончиков пальцев она водила по поверхности фотографии. Уже через минуту она начала свои объяснения.
      - У меня возникло сильное чувство вины. Сейчас я не могу сказать, присутствовало ли это чувство вины в момент съемок фотографии или меня одолевают эти чувства в настоящее время. Но это я ощущаю достаточно сильно: какой-то конфликт, кругом чувство вины. Она решилась на какой-то сомнительный поступок очень быстро, но зато все оставшееся время сомневалась в правильности содеянного. Все время.
      - Она жива? - спросил Марино, откашливаясь.
      - Я чувствую, она жива, - ответила Хильда, продолжая гладить поверхность снимка. - У меня в голове возникла картина больничной обстановки. Что-то, связанное с медициной. Сейчас я не знаю, больна ли она сама или кто-то из ее близких. Но проявление какой-то заботы, оказание медицинской помощи, все это присутствует или обязательно будет иметь место в недалеком будущем.
      - Еще что-нибудь можете сказать?
      Закрыв глаза, Хильда опять потерла пальцами о поверхность фотографии.
      - Существует какой-то конфликт, - повторила она. - похоже на чье-то прошлое, но ей тяжело преодолеть это чувство. Боль. И все равно она чувствует, что у нее нет выбора. Это все, что я могу сказать, - закончила она, взглянув на Марине.
      Когда он забирал фотографию, лицо его покрылось ярким румянцем. Молча положив кошелек в свой карман, он вытащил из него диктофон и большой конверт с серией ретроспективных фотографий, начиная с заваленной лесной дороги в округе Нью-Кент и кончая лесным массивом, в котором были обнаружены тела Деборы и Фреда. Разложив эти снимки на кофейном столике, гадалка провела по каждому кончиками пальцев. В течение долгого времени Хильда не произносила ни слова, сидя с закрытыми глазами и не реагируя на сигналы звонившего в соседней комнате телефона. Каждый раз включался автоответчик, а она сидела совершенно отрешенная. В этот момент мне казалось, что Хильда гораздо одареннее других ясновидящих.
      - А вот сейчас мною начинает овладевать страх, - быстро начала она. Я не знаю пока, то ли этот страх овладел человеком во время съемок этого кадра, то ли точно такое же чувство он испытал здесь, только какое-то время назад. Везде страх. - Не открывая глаз, она продолжала кивать головой. - От каждой фотографии определенно веет каким-то страхом. Да, все фотографии пронизаны очень сильным чувством страха.
      Подобно незрячему, Хильда, двигая пальцами от одной фотографии к другой, читала то, что казалось ей таким же осязаемым, как черты человеческого лица.
      - А здесь я чувствую смерть, - произнесла она, ощупывая три другие фотографии. - Очень сильно это чувствую. - Это были фотографии той просеки, где найдены трупы. - Но смерть находится в другом месте. - И ее пальцы стали передвигаться в сторону фотографий с изображением заваленной ветками дороги и участка лесного массива, где я, мокнув под дождем, бродила, с трудом выбравшись на просеку.
      В этот момент я бросила взгляд на Марино. Он сидел, подавшись корпусом вперед, опершись локтями на колени и устремив пристальный взгляд на Хильду. Пока что она не сделала каких-либо драматических для нас открытий. Ни Марино, ни я не считали, что Дебору и Фреда убили на лесной дороге, мы и до встречи с Хильдой предполагали, что убийство произошло где-то рядом с просекой, там, где были найдены тела.
      - Я вижу мужчину, - продолжала Хильда. - Легкой комплекции, не очень высокого, но и не маленького, среднего роста и стройного, но не костлявого. Я не знаю, кто он, но, поскольку сейчас у меня нет абсолютно четкого представления о происходивших там событиях, этот человек, предположительно, встречался с этой парой. Я чувствую дружественную обстановку, слышу чей-то смех. Похоже, что он очень дружелюбно отнесся к молодым людям. Возможно, они где-то встретились с ним, и я не могу объяснить причину, но меня одолевает такое предположение, что они все вместе смеются. Доверяют ему.
      Тут заговорил Марино:
      - Можете ли вы рассказать об этом человеке поподробнее? Как он выглядел?
      Продолжая водить по поверхности фотографии, она рассказала:
      - Я вижу что-то темное. Вполне возможно, что у него была черная борода или что-то темное на лице. Может быть, на нем была темная одежда. Но совершенно очевидно для меня, что он имел непосредственное отношение к этой паре и к представленному на фотографии месту.
      Открыв глаза, она пристальным взглядом уставилась на потолок.
      - Я вижу, что вначале их встреча носила очень миролюбивый характер. Ничто не предвещало беспокойства. А затем возникает страх. Это место, деревья - все пронизано страхом.
      - А еще что? - спросил Марино, с таким напряжением следивший за рассказом ясновидящей, что вздулись жилы на его шее. Если бы он наклонился еще хотя бы на полдюйма вперед, он, несомненно, слетел бы с кушетки.
      - Два обстоятельства, - продолжала она. - Может быть, они не настолько существенны, но у меня они все-таки вызывают кое-какие ассоциации. У меня возникает образ другого, не представленного на фотографии места, и у меня есть чувство, что это место каким-то образом связано именно с девушкой. Возможно, ее отвезли или отвели в какое-то место. Вот сейчас это место может быть где-то рядом, а может быть, это и не оно. Точно я не знаю, но у меня есть чувство, что там было слишком много каких-то цепляющихся предметов. Здесь была паника, шум, движение. Отсюда веет чем-то нехорошим. Затем происходит какая-то потеря. Я вижу какой-то металлический, военный предмет. Здесь я больше ничего не ощущаю, ничего плохого, и предмет сам по себе совсем безвредный.
      - А кто потерял эту металлическую штуку? - спросил Марино.
      - У меня складывается впечатление, что этот человек все еще жив. Передо мной нет образа этого человека, но я чувствую, что это мужчина. Он осознает, что эта вещь не очень нужная, и не очень тревожится об этом, проявляя лишь слабое беспокойство по этому поводу, только время от времени вспоминая об этой утерянной вещице.
      Зазвонил телефон, и она снова умолкла.
      - Вы об этом рассказали Пэт Харви, когда встречались с ней прошлой осенью?
      - Когда она захотела встретиться со мной, - ответила Хильда, - тела еще не были обнаружены и у меня не было этих фотографий.
      - Поэтому тогда у вас отсутствовали какие-либо впечатления?
      Она стала напряженно вспоминать.
      - Она привезла меня на стоянку зоны отдыха, указав мне на место, где был найден джип. Я постояла там немного. Да, я помню, что там был нож.
      - Какой нож? - спросил Марино.
      - Я видела нож.
      - Какой нож? - спросил он, и тут я вспомнила, как хозяйка собаки, Гейл, попросила у Марино швейцарский армейский нож для того, чтобы вскрыть дверцы джипа.
      - Длинный нож, - ответила Хильда, - похожий на охотничий или военный. Кажется, у ножа была какая-то необычная рукоятка, черного цвета и резиновая, с лезвиями, способными прорезать поверхность таких твердых вещей, как дерево.
      - Я не совсем хорошо вас поняла, - произнесла я, хотя до меня очень четко дошел смысл сказанных ею слов. Мне не хотелось торопить ее.
      - У ножа были зубчики, как у пилы. Я хочу сказать, лезвия зазубрены, ответила Хильда.
      - Такая картина предстала в вашем воображении, когда вы находились на остановке зоны отдыха? - спросил Марино, изумленно глядя на нее.
      - У меня не было тогда чувства, что там было что-то пугающее, сказала она. - Увидев нож, я поняла, что нож был оставлен в джипе уже после того, как исчезла пара. Я чувствовала, что их не было на стоянке зоны отдыха, их там никогда не было. Она замолчала, снова закрыв глаза и нахмурив брови. - Я помню, меня охватила тревога, возник образ какого-то очень обеспокоенного и спешащего человека. Передо мной была картина кромешной темноты и спешащего в ночи человека, образ которого мне не удалось уловить.
      - А сейчас вы видите этого человека? - спросила я.
      - Нет, я его не вижу.
      - Его! - сказала я. Она снова замолчала.
      - У меня такое ощущение, что это мужчина. На этот раз Марино заговорил первым:
      - Вы обо всем этом сказали Пэт Харви, находясь там на стоянке зоны отдыха?
      - Только некоторые детали, - ответила Хильда. - Я не помню всего, что я говорила.
      - Мне надо немного походить, - пробормотал Марино, поднимаясь с кушетки. Казалось, Хильда вовсе не удивилась и не забеспокоилась, увидев, как Марино вышел, с грохотом закрыв за собой входную дверь.
      - Хильда, - обратилась к ней я, - когда вы встречались с Пэт Харви, у вас не создалось какого-то особенного впечатления? Чувство того, что она, может быть, предполагает, что могло приключиться с ее дочерью?
      - Было очень сильное ощущение вины и ответственности этой женщины за все случившееся. Но этого и следовало ожидать. Имея дело с родственниками пропавших или убитых, я всегда ощущаю, присутствие чьей-то вины. Вот только аура у нее была не совсем обычная.
      - Аура?
      Я хорошо была знакома с медицинским понятием "аура", означающим предчувствие начинающегося приступа. Но мне казалось, что Хильда вовсе не это имела в виду.
      - Для многих людей аура невидима, - объяснила она. - Я вижу ауру в различных цветовых гаммах. Стоит человек, а его окружает аура или какой-то цвет. Аура Пэт Харви была серой.
      - А что это значит?
      - Серый цвет означает что-то среднее между жизнью и смертью, объяснила она. - Я связываю этот цвет с болезнью; когда у человека болит тело и душа, то в определенной степени страдает мозг. Так, как будто бы что-то делает ее жизнь совершенно бесцветной.
      - Это становится понятным, учитывая ее эмоциональное состояние в тот момент, - подчеркнула я.
      - Может быть, и так. Но я также хорошо помню, что у меня было очень нехорошее ощущение какой-то серьезной для нее опасности. Энергию, исходившую от нее тот момент, нельзя было назвать ни здоровой, ни положительной. Я чувствовала, что она находилась в беде только потому, что равнодушно отнеслась к какому-то пагубному делу, а может быть, и сама участвовала в нем, причинив себе огромный вред.
      - А вам раньше приходилось видеть серую ауру?
      - Очень редко.
      Не удержавшись, я спросила:
      - А вокруг меня какая аура?
      - Желтая с небольшими коричневыми вкраплениями.
      - Как интересно, - удивилась я. - Я никогда не носила одежду желтого цвета. Мне кажется, что у меня даже дома нет ни одной желтой или коричневой вещи. Но я очень люблю солнечный свет и шоколад.
      - Аура человека не имеет ничего общего с любимыми продуктами, улыбнулась Хильда. - Желтый цвет означает духовность, а коричневый у меня ассоциируется с практичностью и здоровьем. Аура человека, столкнувшегося с реалиями действительности. Вы очень духовный, но и весьма практичный человек. Только запомните, что это мое собственное толкование. Для каждого отдельного человека цвет означает совершенно различные вещи.
      - А что вы скажете о Марино?
      - Вокруг него я вижу тонкую оболочку красного цвета, - сказала она. Красный цвет означает злость. Но, по-моему, еще немного красного цвета ему не помешает.
      - Вы шутите, - заметила я. Только сейчас я подумала о том, что в характере Марино как раз недостает злости.
      - Людям инертным я всегда говорю о том, что им необходимо побольше красного цвета в жизни. Это прибавляет энергии, помогает доводить начатое дело до конца, бороться с возникшими на пути трудностями. Красный цвет может оказаться настоящим благом, будучи направленным в правильное русло. Но у меня складывается впечатление, что он боится собственных чувств, а это расслабляет его.
      - Хильда, вам когда-нибудь показывали фотографии других пропавших пар?
      Она положительно кивнула головой:
      - Миссис Харви показала мне вырезанные из газет фотографии убитых пар.
      - Вы так же трогали пальцами эти карточки, пытаясь понять и прочитать происходившие там события?
      - Конечно.
      - И что вам удалось узнать?
      - Узнала о смерти. Все молодые люди были мертвы.
      - А как насчет этого молодого человека с легкой комплекцией и предположительно черной бородой или каким-то темным пятном на лице?
      Помолчав, она ответила:
      - Я не знаю. Но я помню, что тогда у меня тоже возникло чувство какой-то дружеской атмосферы, о которой я уже говорила. Человек, с которым они встречались, не представлял никакой угрозы. У меня сложилось впечатление, что ни один из молодых людей поначалу не был им напуган.
      - А сейчас я хочу вас спросить по поводу карты, - сказала я. - Вы упомянули о том, что можете гадать по картам. Имеются в виду игральные карты.
      - Можно использовать любые виды карт. Например, гадальные карты и хрустальные шарики. Это не имеет большого значения. Они лишь предметы, которые помогают сосредоточиться. Но, отвечая на ваш вопрос, я говорю, что применяю карточную колоду.
      - И как, выходит?
      - Я обычно прошу человека срезать колоду, а затем, вытаскивая карту, я рассказываю о том, какие у меня возникают ощущения.
      - А когда вы рассматриваете карту с червонным валетом, у. вас не возникает какого-то особого чувства? - спросила я.
      - Все зависит от человека, с которым я имею дело, от той энергии, которая исходит от этого человека. Но червонный валет - это то же самое, что и рыцарь с кубком в гадальных картах.
      - Это хорошая или плохая карта?
      - Это зависит от того, что изображено на карте и как этот образ соотносится с образом того человека; которому я гадаю, - ответила она. Например, в гадальных картах изображение кубка всегда надо рассматривать в связи с любовными переживаниями человека, в то - время как изображение мечей и других воинственных атрибутов помогает разобраться в деловых и денежных вопросах. Червонный валет - карта, выражающая эмоциональный порыв и любовь. И это само по себе очень здорово. Но эта карта может также иметь резко отрицательное значение, если любовь озлобила человека, сделала его мстительным, полным ненависти.
      - А в чем отличие червонного валета, например, от червонной десятки или, скажем, дамы червей?
      - На карте с червонным валетом изображено лицо, - пояснила она. - Я бы сказала, что эта карта олицетворяет собой мужчину. Хотя, например, на карте с червонным королем тоже изображено лицо, но все-таки личность короля ассоциируется с властью; он сам, да и все его окружение считают его руководителем, начальником, возможно, даже отцом, боссом или кем-нибудь в этом роде. Валет, так же как и рыцарь, может представлять собой солдата, защитника, борца. Это может быть человек, который ведет яростную борьбу, чтобы преуспеть в бизнесе. Увлеченно занимаясь спортом, он может составить серьезную конкуренцию своему противнику. Он может быть кем угодно, но поскольку черви - это знак чувств, любовных переживаний, то я должна обязательно подчеркнуть, что, какую бы сторону характера ни представляла эта карта, она всегда является выразителем эмоционального состояния человека, независимо от того, о чем идет речь: о работе или о деньгах.
      Снова зазвонил телефон.
      Повернувшись ко мне, она сказала:
      - Не всегда верьте тому, что приходится иногда слышать, доктор Скарпетта.
      - Что вы имеете в виду? - спросила я, немного оторопев.
      - То, чему вы придаете такое большое значение, приносит вам несчастье и печаль. Я имею в виду одного человека с очень романтическим характером. Он либо ваш друг, либо член вашей семьи, я точно не знаю, но этот человек определенно для вас много значит. Когда вы слышите его речи, то начинаете давать волю своему воображению. Будьте очень внимательны, не верьте его словам.
      "Марк, - подумала я, - а может быть, Бентон Уэсли". Не удержавшись, я все-таки поинтересовалась:
      - Он и сейчас находится со мной рядом? Это кто-нибудь, с кем не приходится сейчас встречаться?
      Подумав немного, она ответила:
      - Так как я чувствую какое-то смущение и многое, что мне совершенно неизвестно, я должна сказать, что с этим человеком вы не сталкиваетесь ежедневно. Я чувствую расстояние, знаете, не географическое, а эмоциональное. Вот это существующее между вами пустое пространство мешает тому, чтобы вы доверяли ему. Я советую оставить все так, как есть, и не предпринимать никаких действий в настоящий момент. Решение придет само собой, правда, я не знаю, когда это случится. Вам было бы неплохо расслабиться. И если в душе у вас настанет смятение, не надо предпринимать какие-то необдуманные поступки. И еще один момент, - продолжала она. - Надо взглянуть на расстоянии, чтобы увидеть рядом с собой что-то, о чем я не имею ни малейшего представления. Это то, что вы совершенно не замечаете, и то, что связано с прошлым, с каким-то очень важным событием, которое произошло в прошлом. Именно оно поможет вам понять правду, но вначале вы даже не поймете истинное значение этого события, пока не захотите этого сами. Пусть ваша вера приведет вас к истине. Мне было очень интересно, чем занимается Марино, поэтому, поднявшись, я выглянула в окно.
      * * *
      Марино выпил две порции виски с содовой в аэропорту "Шарлотта", а затем добавил еще одну, уже находясь на борту самолета. Во время нашего перелета он почти все время молчал. Приземлившись в Ричмонде, мы направились к находившимся на автостоянке автомобилям. Я была первой, кто решил прервать эту затянувшуюся паузу.
      - Нам надо поговорить, - сказала я, доставая ключи от машины.
      - Я очень устал.
      - Сейчас почти пять часов. Почему бы тебе не пойти ко мне поужинать?
      Щурясь от яркого солнца, он неотрывно смотрел на место парковки машин. В этот момент было очень трудно понять, то ли он охвачен приступом сильного гнева, то ли готов разрыдаться. Мне было понятно только одно: в таком ужасном состоянии я его никогда раньше не видела.
      - Ты сердишься на меня, Марино?
      - Нет, доктор. Но сейчас мне необходимо побыть одному.
      Застегнув верхнюю пуговицу своего пальто и пробормотав "пока", он ушел.
      Я приехала домой, совершенно промокшая. Вяло слоняясь по кухне, я вдруг услышала звонок в дверь. Заглянув в глазок, с удивлением увидела в дверях Марино.
      - Это я нашел у себя в кармане, - сразу начал он, как только я открыла дверь. Он вручил мне неиспользованный билет и какую-то совершенно ненужную бумагу о взятой напрокат машине.
      - Тебе это может понадобиться для твоего финансового отчета или еще для чего-нибудь.
      - Спасибо, - поблагодарила я, зная, что он пожаловал ко мне совершенно с другой целью. У меня была квитанция об истраченных на поездку деньгах, поэтому все, что он дал мне, было совершенно ненужными бумажками. Я как раз начала готовить ужин.
      - Оставайся и подожди, пока я закончу. Раз уж ты все равно пришел.
      - Я посижу у тебя немножко, - ответил он, не поднимая на меня глаз. Потом мне нужно будет уйти и заняться делами.
      Пройдя на кухню, он сел за стол, а я стала дорезать красный сладкий перец, добавляя его к жарящемуся на оливковом масле рубленому луку.
      - Ты знаешь, где стоит спиртное, - сказала я, продолжая помешивать лук.
      Он встал и направился к бару.
      - Раз уж ты рядом с баром, достань мне шотландское виски с содовой, крикнула я ему вслед.
      Промолчав, он вернулся на кухню и поставил бутылку виски на соседний столик.
      Я высыпала лук и перец в. сковородку с тушившимися томатами, а затем стала поджаривать сосиски.
      - У меня еще не готово второе, - извинилась я, продолжая готовить.
      - Не обращай на меня внимания, обойдемся и без второго.
      - Неплохо бы сейчас отведать молодого барашка, телячью грудинку или жареного поросенка, запивая белым вином, - сказала я, ставя на плиту кастрюлю с водой. - Я очень люблю мясо молодого барашка, но сейчас не могу предложить тебе ничего, кроме дежурного блюда.
      - Может, тебе хватит резать трупы, могла бы открыть свой собственный ресторан.
      - Спасибо за комплимент.
      - Пожалуйста. С бесстрастным лицом он зажег сигарету. - Как называется это блюдо? - спросил он, указывая глазами на плиту.
      - Это блюдо называется "Желто-зеленая лапша со сладким перцем и сосисками", - ответила я, выкладывая на тарелку сосиски. - Но чтобы по-настоящему поразить тебя, я назову это блюдо его настоящим именем, которое звучит следующим образом "le papardelle del Cantun-zein"<Итальянское название блюда.>.
      - Не беспокойся, ты меня и без того поразила.
      - Марино, - спросила я, заглянув ему в глаза. - Что произошло сегодня утром?
      На мой вопрос он ответил вопросом.
      - Ты кому-нибудь говорила о вашем разговоре с Весси насчет рубленой раны, сделанной с помощью зазубренного лезвия ножа?
      - Пока что я сказала об этом только тебе.
      - Трудно представить, как это Хильде Озимек удалось точно описать охотничий нож с зазубренным лезвием во время пребывания на стоянке зоны отдыха, куда ее привезла Пэт Харви.
      - Это очень трудно понять, - согласилась я, выкладывая в кипящую воду томатную пасту. - В жизни есть много вещей, Марино, которые очень трудно понять и объяснить.
      На приготовление свежей пасты не требуется много времени, и я вылила ее в стоявшую в духовом шкафу теплую миску. Добавив соус, я перемешала полученное блюдо с маслом и натертым свежим сыром, после чего пригласила Марино к столу.
      - У меня в холодильнике есть артишоки вместо салата. Пойду достану хлеб из морозилки.
      - Вот это все, что мне нужно, - ответил он. Очень здорово. Действительно очень вкусно.
      Я почти не дотронулась до еды, в отличие от Марино, который за несколько минут опустошил тарелку и сидел в ожидании добавки второго. Казалось, что Марино целую неделю был голодным. Он совершенно за собой не следил, и это было очень заметно. Галстук давно уже пора отнести в химчистку, кромка на одной штанине брюк окончательно замахрилась, а рубашка на локтях была в желтых пятнах. Всем своим обликом он будто хотел сказать, что он очень нужный, но, к сожалению, никем не востребованный человек. С одной стороны, это действовало на меня отталкивающе, с другой же - вызывало очень сильное беспокойство. Мне было непонятно, как взрослый и интеллигентный мужчина мог так опуститься, махнув на себя рукой. Но мне было также известно, что жизнь его пошла на самотек, дав серьезную трещину, и с этим он не мог ничего поделать.
      Поднявшись из-за стола, я достала с полки красное вино "Мондави".
      - Марино, - сказала я, наполняя наши бокалы вином, - чью фотографию ты показывал Хильде? Своей жены?
      Облокотившись на спинку стула, он сидел, не поднимая на меня глаз.
      - Если тебе не хочется, можешь мне об этом не рассказывать. Но ты сидел тогда сам не свой, и это было очень заметно.
      - То, что она мне сказала, просто выбило меня из колеи, - ответил он.
      - Ты имеешь в виду Хильду?
      - Да, то, что она мне сказала.
      - Может быть, ты все-таки мне расскажешь об этом?
      - Я никому об этом не рассказывал, - ответил он, потянувшись за вином. Лицо его в этот момент было напряженным, пристыженным. - В прошлом ноябре она уехала обратно в Джерси.
      - Ты когда-нибудь говорил мне, как ее зовут?
      - Господи, ну какое это имеет значение? - пробормотал он.
      - Имеет, имеет. Не слишком ли много у тебя тайн?
      - А я всегда был таким. Полицейская служба сделала меня еще более скрытным. Мне так часто приходилось слышать этих полицейских сукиных сынов, жалующихся на своих жен, подружек, детей. Они рыдают на твоем плече, а ты искренне веришь им, как своим братьям. А потом, когда у тебя вдруг возникли какие-то трудности и ты тоже, не подумав, поделился с ними своими проблемами, на следующий же день весь твой разговор становится достоянием всего полицейского департамента. Поэтому я давно научился держать язык за зубами.
      Немного помолчав, он достал кошелек, вытащив оттуда фотографию.
      - Ее зовут Дорис, - сказал он, протягивая мне снимок, который показывал Хильде Озимек сегодня утром.
      У Дорис было очень милое лицо и приятная, слегка округленная фигура. Одетая в строгий наряд, она застенчиво и напряженно улыбалась, неподвижно застыв перед камерой. Мне показалось, что я видела это лицо тысячи раз, поскольку в мире много таких женщин. Молодые и милые, они, сидя на крылечке под волшебным звездным небом, вдыхали аромат летнего воздуха, погрузившись в любовные мечтания. Они, как зеркала, отражали образы тех значительных людей, которых встретили на своем пути. Они совершенно забывали о том, как много было сделано их стараниями, не - унывая при мысли, что многим желаниям так и не суждено сбыться. Но однажды наступало прозрение, и они просыпались взбешенные, как после дурного сна.
      - В этом июне должно было исполниться тридцать лет нашей совместной жизни, - пояснил Марине, забирая у меня фотографию. - Вдруг она почувствовала себя совершенно несчастной. Стала недовольна тем, что я много работаю, никогда не бываю дома. Она же совершенно не знает, какие авралы случаются на работе. Это дело с парочками. Но ведь я же не маленький, понимаю, что причина вовсе не в этом.
      - А в чем же тогда причина?
      - Мне известно, что она познакомилась в Джерси с одним парнем, у которого пару лет назад умерла жена.
      Он, будучи агентом по продаже земельных участков, помог ей однажды продать принадлежавший ее матери дом. Дорис как-то упоминала о нем пару раз, казалось не придавая значения их знакомству. Но что-то там все-таки завязалось. Поздно вечером в нашем доме стали раздаваться телефонные звонки. Но, когда я брал трубку, на другом конце ее тут же клали. Дорис как сумасшедшая неслась к почтовому ящику, чтобы опередить меня. А в ноябре ни с того ни с сего она собрала вещи и уехала, якобы ухаживать за больной матерью.
      - С тех пор она ни разу не приезжала? - спросила я.
      - Время от времени она позванивает мне, настаивая на разводе.
      - Извини меня, Марино.
      - Понимаешь, там живет ее мать, за которой присматривает Дорис. Там же она встречается с агентом по продаже недвижимости. Она пребывает в таком настроении, что в одну минуту печаль сменяется радостью. То хочет вернуться, то опять раздумывает. Чувствует себя виноватой. Все так, как сказала Хильда, рассматривая ее фотографию. Кругом виновата.
      - Тебе очень больно это осознавать.
      - Да ладно. - Бросив салфетку на стол, он сказал: - Пусть поступает так, как ей хочется. Черт с ней!
      Я понимала, что на самом деле он страдал. Он сидел совершенно опустошенный, и сердце мое, когда я смотрела на него, ныло от боли. И в то же время симпатии мои были на стороне его жены, ведь Марино очень нелегко любить.
      - Ты хочешь, чтобы она вернулась?
      - Мне кажется, я встретил ее еще задолго до того, как родился. Но теперь мне надо посмотреть правде в глаза, доктор. - Он вскинул на меня страдающие глаза. - Моя жизнь пошла прахом. Вечно считаешь копейки, вечно тебя выдергивают посреди ночи на какое-нибудь очередное задание. Планируешь отдохнуть, а тут опять что-то происходит, и Дорис снова распаковывает чемоданы и сидит дома, как, например, случилось на уик-энд перед праздником День труда, когда пропали Харви и ее дружок. Это было последней каплей, переполнившей ее терпение.
      - Ты любишь Дорис?
      - Она этому совершенно не верит.
      - Может быть, ее просто необходимо уверить в этом, - объяснила я. Надо показать ей, насколько сильно ты любишь ее и нуждаешься прежде всего как в женщине.
      - Что-то я тебя не пойму, - озадаченно спросил он. "Вряд ли он когда-нибудь это поймет", - с тоской подумала я.
      - Просто заботься о себе сам, - объяснила я ему. - Не думай, что она должна постоянно печься о тебе. Может быть, тогда все пойдет по-другому.
      - Я не зарабатываю достаточно денег, в этом-то вся причина.
      - Уверяю тебя, для твоей жены деньги не главное. Ей просто нужно, чтобы ее замечали и любили.
      - А у него большой дом и совершенно новенький, привезенный из Нью-Йорка "крайслер" с кожаными сиденьями и другими причиндалами.
      Я ничего не ответила.
      - В прошлом году он провел свой отпуск на Гавайях, - озлобленным тоном сказал Марино.
      - Дорис прожила с тобой жизнь. И это ее личное дело - выбирать Гавайи или что-то другое...
      - Гавайи - всего лишь приманка для туристов, - отрезал он, закуривая. - А по мне - нет ничего лучше местечка чем Багз-Айленд, где можно хорошо порыбачить.
      - А тебе не приходило в голову, что Дорис очень устала постоянно проявлять о тебе материнскую заботу?
      - Уж материнскую! - огрызнулся он.
      - Тогда почему же сразу после ее отъезда ты выглядишь так, словно отчаянно нуждаешься в материнском уходе, Марино?
      - Потому что у меня не хватает времени на пришивание пуговиц, готовку, стирку и всякую другую ерунду.
      - Я тоже сильно занята, но тем не менее нахожу для этого время.
      - Да, но у тебя есть прислуга, и, кроме того, ты зарабатываешь не меньше сотни тысяч долларов в год.
      - Я бы заботилась о своей внешности, даже если бы получала всего лишь десять тысяч в год. Я поступала бы так хотя бы из чувства самоуважения и не хочу, чтобы за мною кто-то ухаживал. Мне просто хочется, чтобы ко мне внимательно и заботливо относились, а это вовсе не одно и то же.
      - Если ты с такой легкостью отвечаешь на любые вопросы, то почему же ты разведена? И почему ты здесь, а твой друг Марк там, в Колорадо? Только не убеждай меня, что вы были просто хорошими друзьями.
      Вдруг я почувствовала, как краска залила мое лицо.
      - Тони никогда по-настоящему не любил меня, и, поняв это, я решила от него уйти. Ну а что касается Марка, то у него были затруднения со взятыми на себя обязательствами.
      - И ты обязалась быть с ним? - свирепо взглянул на меня Марино.
      Я промолчала в ответ.
      - А что же ты не поехала с ним на Запад? Может быть, твое главное назначение в жизни быть начальником?
      - У нас были проблемы, и, конечно же, частично я была в них виновата. Марк рассердился, уехал на Запад... может быть, для того, чтобы добиться какой-то цели, а может быть, просто чтобы сбежать от меня подальше, ответила я с таким пылом неожиданно нахлынувших на меня эмоций, что сама испугалась своей несдержанности. - Не говоря уже о том, что моя профессиональная деятельность была несовместима с его новым местом работы. Мы никогда не обсуждали этого.
      Марино вдруг стало очень стыдно, и он сказал:
      - Извини, я не знал.
      Я обошла его ответ молчанием.
      - Похоже, что оба мы в одинаковом положении, - Сказал он.
      - В определенном смысле да, - согласилась я, не желая признаваться самой себе, чем же все-таки моя жизнь отличалась от жизни, которую теперь вел Марино, - Я все-таки слежу за собой. Если Марк снова появится, он никогда не увидит меня опустившейся, будто жизнь с его уходом потянула меня ко дну. Я просто хочу, чтобы он был рядом, а не нуждаюсь в нем. Может быть, тебе тоже следует посмотреть на Дорис с такой же точки зрения?
      - Да, - ответил он, немного воодушевившись. - Возможно, я попробую. Мне кажется, нам пора выпить кофе.
      - А ты знаешь, как нужно готовить кофе?
      - Ты что, шутишь? - ответил он, удивившись.
      - Урок номер один, Марино. Для того чтобы приготовить кофе, нужно сделать следующее...
      В то время как я обучала его обращению с таким не требующим никаких умственных способностей чудом техники, как кофеварка, Марино снова возвратился к пережитым за день событиям.
      - Одна половина моего сознания отказывается серьезно воспринимать все, связанное с Хильдой, - признался он. - Но другая, напротив, верит во все сказанное. Я хочу сказать, здесь есть над чем подумать.
      - Что ты хочешь сказать?
      - Дебору Харви застрелили из пистолета девятимиллиметрового калибра. Гильзу патрона так и не удалось найти. Трудно поверить в то, чтобы этот негодяй-убийца стал искать в темноте гильзу от патрона. По-моему, Морель и все остальные искали ее не в том месте. Помнишь, как Хильда спрашивала, не было ли какого-то другого места, и еще она говорила о какой-то утерянной вещице, металлическом, военном предмете. Наверняка речь шла об утерянной гильзе.
      - Еще она отметила, что сам по себе предмет безвредный, - напомнила я ему.
      - Использованная гильза никому не причинит вреда. Это пуля может убить живое существо, да и то только во время выстрела.
      - Фотографии, которые она разглядывала, были сделаны прошлой осенью, продолжала я. - Какой бы предмет ни находился там тогда, сейчас его там все равно нет.
      - Ты думаешь, убийца вернулся туда днем, чтобы найти его там?
      - Но ведь Хильда сказала о том, что человек, потерявший этот металлический предмет, проявлял легкую обеспокоенность по поводу этой пропажи.
      - Не думаю, чтобы он стал возвращаться, - сказал Марино. - Он слишком для этого осторожный человек. Это был бы чересчур рискованный шаг с его стороны. Зону стали прочесывать полицейские с ищейками сразу же после исчезновения молодых людей. Бьюсь об заклад, он залег глубоко на дно. Чрезмерно хладнокровный человек, если ему удавалось оставаться непойманным после стольких злодеяний, независимо от того, психопат это или наемный убийца.
      - Может быть, и так, - ответила я, услышав с шумом падавшие капли из кофеварки.
      - Думаю, нам надо снова вернуться на это место и немного порыться вокруг. Как ты на это смотришь?
      - Честно говоря, я и сама об этом подумала.
      Глава 8
      При ярком дневном свете лес не казался нам зловещим до тех пер, пока Марино и я не добрались до небольшой просеки. Отвратительный запах разлагающейся людской плоти стал слегка напоминать о себе. После просеивания земли, собранные лопатой, стояли холмики из опавших листьев и сухих еловых веток. Только достаточно длительный срок и обильные проливные дожди могли навсегда смыть следы этого ужасного убийства.
      Марино принес металлоискатель, а я - грабли. Доставая из пачки сигарету, он огляделся вокруг.
      - Не вижу смысла начинать поиски с этого места, - сказал он, - здесь уже тысячу раз искали.
      - Я думаю, что и тропу не меньше обыскивали, - Оказала я, внимательно рассматривая тропу, по которой мы шли, начиная от расчищенной от леса дороги.
      - Совсем не обязательно. Ведь прошлой осенью, когда Дебору и Фреда привезли сюда, тропы здесь вовсе не было.
      До меня дошел смысл сказанного. След от лопат, которыми подгребали листья, а также плотно утрамбованная грязь могли быть оставлены полицейскими и другими принимавшими участие в расследовании людьми, которые ходили взад и вперед по расчищенной дороге к месту, где были обнаружены трупы. Осматривая лес, он добавил:
      - Проблема заключается в том, что мы, доктор, даже не знаем, в каком месте они остановились. Можно было бы предположить, что молодые люди припарковались рядом с нами и вышли отсюда точно так же, как это сделали сейчас мы. Вот если б знать, действительно ли убийца направлялся сюда.
      - Мне кажется, убийца знал, куда они держат путь, - ответила я. - Было бы странно предположить, что он наугад свернул на расчищенную дорогу и завершил свой маршрут именно здесь после долгого и бессмысленного мотания в лесной глуши.
      Пожав плечами, Марино включил металлоискатель.
      - Особого вреда не будет, можно и попробовать.
      Мы начали с участка, где были найдены трупы. Исследуя тропу, расчищая ее от веток подлеска и листьев, мы медленно двигались в сторону дороги. В течение двух часов мы прочесали все попадавшиеся на нашем пути вырубки, которые могли, с нашей точки зрения, гостеприимно привлечь путников под сень своих пушистых веток. Первый раз металлоискатель просигналил, обнаружив пустую банку из-под пива, второй раз - ржавую открывалку. Когда мы были уже на краю леса, раздался третий сигнал - была обнаружена гильза от патрона в пластиковом красном, выцветшем от времени кожухе.
      Облокотившись на грабли, в подавленном настроении, я пристально смотрела на тропу и думала. Я размышляла над предположением, которое высказала Хильда относительно существования какого-то другого места, куда преступник потащил Дебору. Мое воображение начинало рисовать просеку и лежавшие рядом трупы. Первое, что мне пришло в голову, было предположение а том, что Дебора могла в какой-то момент и отделаться от преступника, и это могло произойти, когда ее вместе с Фредом вели по темной дороге к просеке. Окинув взглядом густые ветки деревьев, я поняла, что такое вряд ли могло произойти.
      - Давай примем как должное предположение о том, что убийца действовал в одиночку, - сказала я Марино.
      - Ну хорошо, а что дальше? - спросил он, вытирая рукавом пальто вспотевший лоб.
      - Если бы ты был убийцей и совершил нападение сразу на двух человек, заставив их затем, возможно, под дулом пистолета прийти сюда, кого бы ты убил первым?
      - С парнем было бы больше хлопот, - машинально ответил Марино. - Я бы сперва убрал парня, а уже потом взялся бы за девчонку.
      Все это не укладывалось в моей голове. Когда я пыталась представить себе, как один человек принуждает двух других идти через темный лес, дальше этого мое воображение не шло. Может быть, у убийцы был с собой фонарик? А может, он хорошо знал эту местность, мог с закрытыми глазами найти просеку? Этими сомнениями я и поделилась с Марино.
      - У меня возникли такие же вопросы, - ответил он. - Здесь напрашиваются кое-какие выводы. Прежде всего не исключено, что преступник связал ребятам руки сзади. Второе, я бы задержал девчонку, заставив ее двигаться по лесу, приставив к спине пистолет. Увидев такой оборот дела, и парень сразу присмирел бы, как ягненок. Только представь - одно неверное движение, и девчонка будет убита. Ну а что касается фонаря? Конечно, что-то ему помогало ориентироваться на местности.
      - А как, скажи на милость, он умудрился держать в одной руке фонарь, в другой пистолет и одновременно держать под прицелом девчонку?
      - Очень просто. Хочешь, покажу?
      - Ну нет, не надо. - Я отступила назад, когда он направился в мою сторону.
      - Давай сюда грабли. Только не суетись.
      Он вручил мне металлоискатель, а я ему грабли.
      - Представь, что на месте граблей стоит Дебора. Я хватаю ее левой рукой вокруг шеи, продолжая держать фонарь в этой же руке, - говорил Марино, демонстрируя свои объяснения. - А в правой руке у меня находится пистолет, который я держу дулом между ее лопатками. Видишь, все достаточно просто. А Фред в это время следует впереди нас по освещенному фонарем пути. - Немного подумав, Марино пристально посмотрел на тропу. - Очевидно, при таком раскладе они не могли быстро продвигаться вперед.
      - Особенно если были разуты, - подчеркнула я. - Ноги он не стал связывать, намереваясь вывести ребят в другое место. Заставив их снять обувь, преступник понимал, что босиком они будут двигаться медленнее, а убежать и вовсе не смогут. Может, прикончив Дебору и Фреда, он оставил их обувь себе на память.
      - Может быть, и так, - сказала я, не переставая думать о найденной сумочке Деборы.
      - Но если предположить, что руки у Деборы были связаны сзади, то как здесь оказалась ее сумка? У сумки не было ремешка, поэтому она не могла нести ее, перекинув через плечо или держа в руке. И, поскольку на Деборе не было никакого ремня, сумочку вряд ли к нему пристегивали. Кроме всего прочего, если тебя ведут на расстрел, зачем брать с собой сумку?
      - Понятия не имею. Эта мысль беспокоила меня с самого начала.
      - Давай сделаем еще одну попытку, - предложила я.
      - У, черт!
      К тому времени, когда мы снова выбрались к просеке, солнце скрылось за облаками, и стало довольно ветрено. Казалось, что температура понизилась сразу на десять градусов. Я напряженно работала граблями, и руки мои тряслись от усталости. Мне вдруг стало холодно. Двигаясь к находившемуся далеко от тропы участку земли, я стала изучать территорию, впереди которой простиралась такая малопривлекательная полоска леса, что меня вдруг охватило сомнение, наведывались ли туда когда-либо охотники. Полицейские вскапывали и просеивали землю на протяжении десяти футов, пока не достигли участка величиной более акра, зараженного метастазами растения-паразита кудзу. Покрытые чешуйками деревья, подобно доисторическим динозаврам, стояли по краям затвердевшего зеленого моря. Пораженная болезнью, здесь медленно погибала вся живая растительность: кусты, деревья.
      - Господи Боже мой, - пролепетал Марино, увидев, как я начала орудовать граблями в этом месте. - Шутишь ты, что ли?
      - Мы не будем заходить слишком далеко. Но нам и не пришлось этого делать. Металлоискатель отреагировал сразу. Сигналы его становились все громче и громче. Марино установил сканер над поверхностью земли, откуда пустил свои корни кудзу, на расстоянии менее пятнадцати футов от того места, где были найдены трупы. Я поняла, что разгребать землю на пораженном кудзу участке земли было еще хуже, чем копаться в спутанных волосах. Разбирая листья в хирургических перчатках, вскоре я нащупала среди корней деревьев какой-то холодный и твердый предмет, который, как мне показалось, вряд ли был объектом наших поисков.
      - Пригодится для проезда, - удрученно сказала я, бросив Марино грязную мелкую монетку.
      Когда мы отошли на несколько футов в сторону, металлоискатель снова засигналил. На этот раз мои поиски на локтях и коленях увенчались успехом. Нащупав руками предмет, который безошибочно можно было охарактеризовать как цилиндрический, я, мягко раздвинув щупальца кудзу, увидела все еще сверкавшую серебряным металлическим блеском патронную гильзу. Осторожно вытаскивая, я старалась как можно меньше касаться ее поверхности. Наклонившись, Марино приоткрыл пластмассовый кожух.
      - "Девять миллиметров, ФБР", - прочел он сделанный на головке гильзы оттиск. - Чтоб мне провалиться на этом месте!
      - Вот именно здесь он стоял, когда стрелял в нее, - пробормотал он. По телу моему пробежали мурашки, когда я вспомнила слова Хильды: "Дебора находилась на месте, где было полно каких-то цеплявшихся предметов". Это и было растение-паразит кудзу.
      - Если он стрелял в Дебору на близком расстоянии, - сказал Марино, она должна была упасть где-то здесь, недалеко.
      Я пробиралась вперед, а Марино, держа в руках металлоискатель, следовал за мной.
      - Как он мог стрелять в нее ночью, Марино? Что он мог видеть в кромешной тьме?
      - Может быть, светила луна?
      - Луна тогда только народилась.
      Даже при небольшом лунном свете все-таки светлее.
      Спустя несколько месяцев была проверена сводка погоды, которая наблюдалась в пятницу вечером, тридцать первого августа, когда исчезли Фред и Дебора. Было выше шестидесяти градусов по Фаренгейту, небо ясное, луна еле заметна. До моего сознания все равно не доходило, как он мог ночью выверти сюда двух до смерти напуганных заложников. Мне казалось, что бедные ребята только и делали, что беспорядочно и суетливо топтались на месте.
      Почему он не захотел убить их на расчищенной дороге и, оттащив на несколько шагов в глубь леса, уехать? Зачем понадобилось гнать их сюда?
      Схема этого убийства во многом напоминала предыдущие, когда тела также находили в отдаленной, подобно этой, лесной глуши.
      Окидывая взором заросли кудзу, Марино недовольно произнес:
      - Хорошо хоть погода такая, что не видно змей.
      - Прекрасное наблюдение, - раздраженно ответила я.
      - Ты хочешь продолжать работу? - спросил он тоном, который сам за себя говорил о его диком нежелании сделать хотя бы шаг в сторону варварской пустоши.
      - Думаю, что на сегодня мы и так неплохо потрудились, - сказала я, замирая от страха, стараясь как можно быстрее выбраться из зарослей. Упоминание о змеях доконало меня. Мне казалось, я была на грани нервного срыва.
      Было почти пять часов вечера, когда мы, пробираясь через чащу уныло раскинувшихся ветвей деревьев, наконец добрались до машины. Каждый раз, когда какая-нибудь веточка цеплялась за ногу Марино, сердце мое замирало от страха. Лишь карабкающиеся по стволам деревьев белки да неожиданно вспархивающие с веток кустов птицы нарушали мрачную тишину леса.
      - Утром я первым делом отнесу эту гильзу в лабораторию, - сказал Марино. - Затем надо зайти в суд. Немало дел предстоит на завтра.
      - Насчет какого дела ты пойдешь в суд?
      - Насчет того, как Буба, убитый своим другом по имени Буба, оставил одного лишь свидетеля по имени Буба, которого затем утопил.
      - Ну а если серьезно?
      - Знаешь, - сказал Марино, открывая дверцы машины, - я серьезен, как никогда. - Включив зажигание, он пробормотал: - Доктор, я начинаю ненавидеть свою работу. Клянусь, я не вру.
      - В данный момент ты ненавидишь весь мир, Марино.
      - Нет, ты не права, - усмехнувшись, ответил он. - Вот тебя, например, я очень люблю.
      * * *
      В последний день января утренняя почта доставила официальное послание от Пэт Харви. Лаконично и четко она уведомила о том, что, если копии отчетов о вскрытии тела ее дочери, а также экспертизы на наличие ядовитых веществ в организме не будут получены к концу следующей недели, она обратится в суд. Копия этого уведомления была отослана моему непосредственному начальству, уполномоченному по делам медицины и гуманитарной службы. Уже через час после получения уведомления я была приглашена в его офис.
      Хотя внизу меня ожидали привезенные для вскрытия тела, я, покинув здание, прошлась по улице Франклина до улицы Мэйн, где находилась территория главного вокзала. В течение нескольких лет она пустовала, а затем, временно занятая под торговые ряды, перешла в собственность государства. Это историческое здание с башенными часами и черепичной крышей снова стало железнодорожным вокзалом, временным пристанищем для государственных служащих, вынужденных останавливаться здесь, поскольку здание вокзала на Мэдисон-авеню реставрировалось. Два года назад губернатор штата назначил доктора Пола Сешенза управляющим, и хотя личные встречи с новым боссом случались не часто, проходили они в довольно приятной атмосфере. Но сегодня у меня возникло предчувствие, что на этот раз обстановка будет совершенно иной. Его секретарша говорила со мной по телефону извинительным тоном, так, как будто заранее знала, что меня вызвали, чтобы наказать. Офис управляющего находился на втором этаже, и пройти к нему можно было, поднявшись по старой мраморной лестнице, по которой вверх-вниз спешили посетители. Кабинет, который занимал управляющий, служил раньше складом спортивных товаров и маленьким магазинчиком, торгующим цветными бумажными змеями и флюгерами. Стены кабинета были обшиты панелями, стеклянные оконные полоски обрамлены кирпичом, пол устлан ковровым покрытием и заставлен изысканной мебелью. Доктор Сешенз пригласил меня войти.
      Это был энергичный человек в очках, с редеющими темно-каштановыми волосами и узким лицом. Он как бы всем своим видом говорил, что бег на марафонские дистанции не является уделом человеческого существа. Его грудная клетка была цилиндрической формы, а тело настолько заплыло жиром, что он не снимал пиджака даже летом, когда вполне подошла бы рубашка с длинным рукавом, поскольку доктор Сешенз страдал хроническим насморком. Его левая рука все еще была в гипсе: последствия перелома, имевшего место несколько месяцев назад во время забега вокруг Западного побережья, когда запутавшаяся в его ногах вешалка, уклонившись от ног бежавших впереди него участников, буквально прибила его к земле. Он был единственным закончившим дистанцию участником забега, имя которого, однако, стало хорошо известно многим по публичным изданиям.
      Усевшись за стол, посреди которого лежало письмо, прижатое пресс-папье, он смотрел на меня необычно суровым взглядом.
      - Я полагаю, вы знакомы с содержанием этой бумаги? - постучав по письму указательным пальцем, спросил он.
      - Конечно, - ответила я. - Понятно, что Пэт Харви не терпится ознакомиться с результатами произведенной экспертизы.
      - Труп Деборы Харви был найден одиннадцать дней назад. Насколько я понял, вам до сих пор не удалось установить причину смерти девушки и Фреда Чини?
      - Мне известно орудие убийства, а вот причина мне пока неизвестна.
      Озадаченно взглянув на меня, он произнес:
      - Доктор Скарпетта, не могли бы вы объяснить мне, почему об этом до сих пор не знают ни Пэт Харви, ни отец Фреда Чини?
      - Мой ответ будет предельно прост, - ответила я. - Дело об убитой паре пока не закрыто, оно требует специального изучения. А ФБР мне приказало сохранять все факты, касающиеся этого дела, в глубокой тайне.
      - Понимаю, - сказал он, бросив взгляд на стену так, как будто там было окно.
      - Если вы позволите, я обнародую свои отчеты, доктор Сешенз. Вы на самом деле намного облегчили бы мою участь, если бы позволили выполнить требование Пэт Харви.
      - Почему? - Он прекрасно знал ответ на вопрос, но ему очень хотелось послушать мое мнение.
      - Потому что миссис Харви и ее муж имеют полное право знать, что случилось с их дочерью, - ответила я. - А Брюс Чини также имеет право знать о том, удалось ли нам добиться каких-либо результатов при проведении экспертизы тела его погибшего сына. Ожидание для них - настоящая пытка.
      - А вы давно разговаривали с миссис Харви?
      - Давно.
      - И вы не говорили с ней с тех пор, как были найдены трупы, доктор Скарпетта? - спросил он, нервно подергивая повязку.
      - Я звонила ей, когда были получены результаты проведенного опознания, но с тех пор я с ней не разговаривала.
      - А она пыталась с вами связаться?
      - Да.
      - И вы не стали с ней разговаривать?
      - Я уже вам объяснила, по какой причине я с ней не смогла разговаривать, - ответила я. - Мне кажется, с моей стороны было бы не очень вежливо позвонить ей и сказать, что ФБР не хочет, чтобы я выдала ей имеющуюся у меня информацию.
      - О директивах ФБР вы никому не рассказывали?
      - Я рассказала об этом вам.
      - Я высоко ценю ваше молчание. Но, мне кажется, было бы неуместно упоминать об этом кому-то еще, особенно репортерам.
      - Я приложила немало усилий, чтобы избежать репортеров.
      - Мне звонили из газеты "Вашингтон пост" сегодня утром.
      - Кто именно?
      Я с напряжением наблюдала за тем, как он перебирал полученные за день сообщения. Мне с трудом верилось, что Эбби за моей спиной и через мою голову захотела воспользоваться услугами управляющего.
      - Кто-то по имени Клиффорд Ринг. - Вскинув на меня глаза, он продолжил: - Вообще-то он уже не первый раз звонил и не только у меня пытался получить информацию. Он донимает своими звонками мою секретаршу и других служащих, включая моего заместителя и секретаря по вопросам труда и занятости. Полагаю, что он вам тоже звонил; после чего, наконец, решил связаться с администрацией - с жалобой на медицинского эксперта.
      - Звонили много репортеров, половину имен я просто сейчас не помню.
      - Я полагаю, мистер Ринг подозревает, что все детали этого дела искусно скрываются, что существует какая-то конспирация. По тому, как он задавал свои вопросы, было ясно, что он опирался на какие-то факты.
      Странно, подумала я. Что-то не похоже, чтобы газета "Пост" не проявляла никакого интереса к расследованию этих случаев убийства, в чем так настойчиво пыталась убедить меня Эбби.
      - У него сложилось впечатление, - продолжал управляющий, - что ваш офис преграждает доступ к получению какой-либо информации и поэтому является участником так называемой конспирации.
      - Мне кажется, что они абсолютно правы, - ответила я, стараясь подавить раздражение в своем голосе. - Я сейчас нахожусь меж двух огней. Либо я должна пренебречь требованием миссис Харви и Департамента юстиции, либо, при условии предоставленного мне честного выбора, я бы предпочла оказать содействие миссис Харви. В конце концов мне все равно придется держать перед ней ответ. Ведь она мать Деборы. А перед ФБР я не обязана отчитываться.
      - У меня тоже нет намерений враждовать с Департаментом юстиции, ответил доктор Сешенз.
      Хотя он не назвал мне причину, я и сама о ней догадалась. Значительная доля департаментского бюджета управляющего обеспечивалась за счет федеральных налогов, некоторая часть которых маленьким ручейком текла в мой офис, чтобы субсидировать сбор информации, необходимой для различных агентов по предупреждению всевозможных травм и безопасности движения. Департамент юстиции знал, каким способом нужно вести жесткую игру. Если вражда с федеральными органами не сократит бесконечно растущие статьи дохода, мы, по крайней мере, могли бы рассчитывать на то, что не умрем с голоду. Последнее, чего хотел управляющий, это - отвечать за каждую канцелярскую принадлежность, купленную на субсидированные средства. Я знала приблизительную схему нашего дальнейшего существования. Все мы, доведенные до нищеты, будем обречены на смерть.
      Управляющий здоровой рукой потянулся за письмом, на котором на минутку остановил свой взгляд.
      - По существу, единственным ответом, который можно дать миссис Харви, это порекомендовать ей прекратить угрозы.
      - Но, если она затеет судебное дело, у меня не будет выбора, и мне придется выслать то, что она требует.
      - Я это понимаю. ФБР не сможет держать нас под своим контролем, и в этом наше преимущество. Недостатком же будет, очевидно, отрицательная реакция общественности, - подумал он вслух. - Конечно же, Управление по делам медицины и гуманитарных служб предстанет в не очень красивом свете, если общественность узнает о том, что суд заставил нас выдать Пэт Харви то, что она имела полное право получить по закону. И это в еще большей степени подтвердит подозрения мистера Ринга.
      Средний житель даже не подозревал о том, что служба медицинской экспертизы была составной частью Управления по делам медицины и гуманитарных служб. Можно сделать смелый вывод о том, что в результате всех перипетий одна только я буду иметь довольно бледный вид. Управляющему, очевидно, хотелось, чтобы я сама выходила из положения. У него не было намерений портить отношения с Департаментом юстиции.
      - Конечно, - продолжал он, - Пэт Харви будет стараться показать себя очень агрессивной, ссылаясь на вышестоящие инстанции. Но это может быть простым запугиванием.
      - Я в этом очень сомневаюсь, - лаконично ответила я.
      - Поживем - увидим, - ответил он, вставая из-за стола и провожая меня до двери. - А я напишу ответ миссис Харви о том, что мы с вами обсудили вопрос.
      "В этом я ни капельки не сомневаюсь", - подумала я.
      - Если понадобится моя помощь, сообщите мне, пожалуйста, - улыбнулся он, стараясь не смотреть мне в глаза.
      Я только что сказала ему о том, что сильно нуждаюсь в помощи. Но я знаю, он бы и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне.
      Как только я добралась до своего офиса, я тут же поинтересовалась, звонил ли какой-нибудь репортер из "Пост". После долгих напряженных раздумий и поисков многочисленных записей было наконец установлено, что репортер по имени Клиффорд Ринг не звонил ни разу. Как же он мог обвинять меня в нежелании придать гласности факт убийства, если он даже ни разу не попытался связаться со мной? Все это вызвало у меня недоумение.
      - Между прочим, - добавила Роза, поравнявшись со мной в коридоре, Линда искала вас, сказала, что хочет немедленно вас видеть.
      Линда была экспертом по огнестрельному оружию. "Наверное, Марино успел забросить ей патронную гильзу", - подумала я.
      Лаборатория, занимавшаяся определением характеристик различных инструментов и огнестрельного оружия, располагалась на третьем этаже и могла вполне сойти за магазин старого оружия. Револьверы, ружья, дробовики и пистолеты с верхом закрывали полки, а завернутые в пергамент всевозможные являющиеся уликами предметы высокими стопками возвышались на полу. Сначала мне показалось, что все работники лаборатории ушли на завтрак, но вдруг я услышала раздававшиеся за дверью приглушенные оружейные выстрелы. К лаборатории примыкала небольшая комната, которая использовалась для контрольных - испытаний оружия, разряжавшегося в стальную, наполненную водой цистерну.
      Через несколько минут появилась Линда, держа в одной руке револьвер 38-го калибра, а в другой - отстрелянные пули и патронные гильзы. Линда была хрупкой и женственной. Длинные каштановые волосы развевались по плечам, а широко открытые карие глаза были изумительно красивы. Лабораторный халат был надет поверх расклешенной черной юбки и ярко-желтой шелковой блузки, застегнутой сверху булавкой. Если б я встретилась с ней на борту самолета, то, сидя рядом и пытаясь разгадать ее специальность, я бы прежде всего подумала, что она дает уроки поэзии или заведует какой-нибудь художественной галереей.
      - Плохие новости, Кей, - обратилась она ко мне, выкладывая на стол револьвер с использованными патронами.
      - Надеюсь, это не относится к тем патронным гильзам, которые принес тебе Марино, - сказала я.
      - Боюсь, что именно о них нам с тобой придется поговорить. Я почти уже приготовилась вытравить на них свои инициалы и поставить лабораторный номер, когда обнаружила маленький сюрприз.
      Она придвинула мне стул и, подойдя к микроскопу, произнесла:
      - Находка стоит многого.
      Усевшись на стул, я устремила свой взгляд в линзы микроскопа. С левой стороны освещенного кружочка находилась патронная гильза из нержавеющей стали.
      - Я ничего не понимаю, - пробормотала я, настраивая объектив.
      Внутри верхней части патрона я увидела инициалы - "Д. М.".
      - Я подумала, что Марино вытравил собственные инициалы специально, чтобы затем передать эту гильзу тебе, - удивленно взглянула я на Линду.
      - Да, он передал мне эту гильзу около часа назад, - сказала Линда. Но когда я спросила его о том, оставлял ли он свои инициалы на гильзе, он ответил, что не делал этого. На самом деле я и не думала, что это были инициалы Марино. Кому-кому, а уж ему лучше знать, что его инициалы "П. М.", а не "Д. М.".
      Хотя некоторые следователи имели привычку помечать собственными инициалами патронные гильзы, которые медицинские эксперты извлекали из тел убитых жертв, эксперты из лаборатории огнестрельного оружия напрочь отбили им эту охоту. Оставлять инициалы на металлической поверхности очень рискованно. Всегда существует опасность оцарапать затвор, спусковой крючок, отражатель или другие части оружия, такие как нарезы и желобки, которые играют огромную роль при установлении марки оружия.
      Марино об этом очень хорошо знал. Он так же, как и я, всегда подписывал лишь пластмассовый кожух, даже не дотрагиваясь до внутренней части гильзы.
      - Ты хочешь сказать, что эти инициалы стояли на патронной гильзе, уже когда Марино принес ее сюда? - спросила я.
      - Очевидно, это именно так и есть.
      "Д. М.", Джей Морель, подумала я, теряясь в догадках. Почему же оставленная на месте преступления гильза была обозначена его инициалами?
      Линда высказала свое предположение:
      - Может, шеф полиции, осматривавший местность, положил для какой-то надобности эту штуковину в свой карман, а затем случайно потерял ее, ну, например, через дырку в кармане?
      - Что-то мне с трудом в это верится, - ответила я.
      - У меня есть одна догадка, но, боюсь, вряд ли она тебе покажется правомерной. Да и мне она тоже кажется неправдоподобной. Патронную гильзу могли перезаряжать.
      - А зачем ее пометили инициалами следователя? И зачем, скажи на милость, перезаряжать патронную гильзу, которая является уликой?
      - Такое иногда случалось, Кей, только этот разговор между нами, хорошо?
      Я внимательно ее слушала.
      - Полицейскими собрано и представлено в суд как вещественное доказательство огромное количество оружия, боеприпасов и патронных гильз. Все это стоит огромных денег. Люди становятся очень жадными, даже судьи, которые забирают себе для коллекции или продают дельцам по оружию все эти доставленные им трофеи. Хотя и с трудом, но все-таки можно предположить, что патронная гильза была найдена каким-нибудь полицейским или передана в какой-то момент в суд в качестве вещественного доказательства, а затем была перезаряжена. Получается так, что стрелявший даже понятия не имел о том, какие инициалы были вытравлены внутри гильзы.
      - Мы не можем доказать, что это гильза от той самой пули, которую я нашла в позвоночнике Деборы, и мы не сможем доказать это, пока не найдем пистолета, - напомнила я ей. - Мы даже не можем утверждать с уверенностью, что пуля из особого патрона. Мы только знаем, что он девятимиллиметровый фэбээровский.
      - Да, точно. Но ведь ФБР имеет патент на выпуск водоотталкивающих патронов с конца восьмидесятых.
      - Неужели ФБР продает эти пули для перезарядки? - спросила я.
      - Вот в этом-то вся проблема. На деле - не продает. В продаже можно приобрести только патроны. Но ведь это абсолютно не значит, что заинтересованное лицо не сможет приобрести пули каким-то другим способом. Он может украсть их с завода или договориться с тем, кто ворует их. Например, я могла бы запросто достать патроны, если бы работала над каким-либо специальным проектом. - Достав банку диетической кока-колы из своего стола, она добавила: - Ничто меня нынче не удивляет.
      - Марино знает о твоей находке?
      - Я ему уже звонила.
      - Спасибо, Линда, - поблагодарила я и, встав со стула, сформулировала свое, в корне отличное от теории Линды, предположение, которое, к несчастью, было наиболее вероятным. Одна только мысль об этом приводила меня в бешенство. У себя в кабинете я схватила телефон, набрала номер Пита Марино, который ответил мне незамедлительно.
      - Вот дурила, - выпалил он.
      - Кто? Линда? - спросила я, буквально оторопев.
      - Морель, вот кто. Еще хватает наглости врать. Паршивый сукин сын. Только что разговаривал с ним по телефону. Сразу начал прикидываться, будто не понимает, о чем идет речь. Притворялся до тех пор, пока я не обвинил его в краже вещественного доказательства, которое собирался продать снова. А когда я спросил его, не тащит ли он оружие и боеприпасы и пригрозил расследованием с помощью внутренних служб, он запел совсем по-другому.
      - Ты считаешь, что он специально оставил свои инициалы на патронной гильзе, Марино?
      - Да, конечно. Они нашли настоящую патронную гильзу на прошлой неделе. А когда этот осел оставил ее там, где мы ее обнаружили, он сразу заскулил, что выполнял приказ ФБР.
      - Где сейчас находится найденная ими патронная гильза? - спросила я, с трудом преодолевая охватившее меня волнение.
      - Она находится в лаборатории ФБР. Мы с тобой целый день провели в лесу в поисках этой проклятой гильзы. Ты можешь себе представить, доктор, что все это время в лесу мы находились под наблюдением. Они выставили дозор, который следил за каждым нашим шагом, даже когда мы отлучались по нужде.
      - Ты говорил об этом Бентону?
      - Нет уж, дудки. Насколько я понял, Бентон тоже морочит нам голову, ответил Марино и бросил трубку.
      Глава 9
      Было что-то успокаивающее во внешнем виде ресторана "Глобус и Лорель", и это помогало мне чувствовать себя в безопасности. Строгое, без всякой вычурности кирпичное здание ресторана занимало небольшой, расположенный на севере Вирджинии участок земли. Перед домом раскинулась небольшая лужайка с аккуратно подстриженной травой и деревьями, а на расположенной рядом безупречно чистой автостоянке каждый автомобиль занимал строго отведенное ему место.
      Над дверью была вывеска ".Semper Fidelis"<Вечно верный (лат.). Здесь столпы общества.>. Войдя в холл, я увидела висевшие на стенах фотографии хорошо известных мне высокопоставленных лиц: начальников полицейских участков, генералов с четырьмя звездочками на погонах, министров обороны, управляющих ФБР и ЦРУ. Эти фотографии были так привычны мне, что сурово улыбающиеся на них люди казались компанией старых друзей. Майор Джим Янси, чьи военные вьетнамские сапоги торчали над пиано за баром, спустил ноги и прошел по красному шотландскому ковру мне навстречу.
      - Доктор Скарпетта, - улыбнулся он, пожимая мою руку. - А я уж было подумал, что вам не понравились предложенные здесь в прошлый раз закуски, поэтому вы так давно не появлялись у нас.
      Даже та обычная одежда, которая была на майоре: свитер-водолазка и вельветовые брюки, не могла скрыть его настоящую профессию. Он был до мозга костей военным человеком: сухощав, имел прямую осанку и седые коротко подстриженные волосы. Несмотря на преклонный возраст, майор по-прежнему сохранил военную выправку. Мне было очень трудно представить его колесящим в джипе по пересеченной местности и опустошающим по дороге консервную банку с продовольственным пайком.
      - Меня здесь всегда прекрасно кормили, и вы об этом хорошо знаете, сердечно ответила я.
      - Вы ищете Бентона, а он ищет вас. - Сделав жест рукой в сторону, он сказал: - Старина Бентон где-то рядом, может быть, как всегда, сидит в своей укромной лисьей норке.
      - Спасибо, Джим. Я знаю, как туда пройти. Мне было очень приятно снова увидеться с вами.
      Подмигнув мне, он вернулся к стойке.
      О существовании этого ресторанчика, который держал майор Янси, я узнала от Марка, когда два раза в месяц приезжала в конце недели в Квантико, чтобы встретиться там со своим возлюбленным. Я смотрела на заполненные фотографиями полицейских и других достопамятных личностей стены, и мне многое вспомнилось. Проходя мимо столика, который обычно занимали мы с Марком, я с грустью заметила незнакомых мне беседующих друг с другом людей. Последний раз я была здесь почти год назад.
      Покинув основной зал ресторана, я направилась к укромному местечку, где меня ждал Уэсли, уединившись за столиком, стоявшим перед задрапированным красными занавесками окошком. В ответ на мое приветствие он, потягивая вино, недружелюбно поздоровался со мной. Появился официант в черном смокинге и встал рядом со столиком, ожидая моего заказа.
      Уэсли смотрел на меня непроницаемым взглядом, и мне не оставалось ничего другого, как ответить ему тем же. Начался первый раунд наших переговоров, в котором нам обоим предстояло состязаться.
      - Я очень обеспокоен тем, что нам стало трудно разговаривать друг с другом, Кей, - начал он.
      - Выражаю встречное недовольство той же проблемой, - ответила я убийственно холодным тоном присутствующего в суде свидетеля. - Да и я весьма обеспокоена, как замечательно у нас работают средства связи Помимо того что мой телефон прослушивается, за мной еще и следят? Надеюсь, тому, кто прятался в лесу, удалось сделать довольно удачные фотографии нас с Марино. Уэсли ответил таким же спокойным тоном:
      - Твоя личность вне всяких подозрений. Под наблюдением находится исключительно местность, на которой вас с Марино и засекли вчера днем.
      - Возможно, если бы вы мне об этом сообщили, - сказала я, едва сдерживая свой гнев, - я бы заранее проинформировала вас о том, когда мы с Марино туда собираемся.
      - Мне и в голову не приходило, что вы решитесь туда отправиться.
      - По роду своей работы я очень часто возвращаюсь к связанным с прошлыми убийствами местам. Проработав со мной столь длительный период времени, вам бы полагалось знать об этом.
      - Это мое упущение. Но и ты тоже получила урок. И мне бы не хотелось, чтобы ты снова посетила это место.
      - Вообще-то у меня нет сейчас таких намерений, - ответила я раздраженно. - Но если вдруг у меня возникнет такое желание, я обязательно уведомлю вас об этом. А вы, в свою очередь, могли бы сделать то же самое, если уж вам удалось обнаружить новые улики. Тогда бы мне не пришлось терять время на поиски тех предметов, которые специально подбросили на место убийства ваши фэбээровские агенты.
      - Кей, - еще более тихим голосом ответил Уэсли. - Я же не вмешиваюсь в твою работу.
      - Меня обманывают, Бентон. Мне сообщили, что на месте найденных трупов не нашли никаких патронных гильз, однако уже неделю назад эта гильза появилась в лаборатории ФБР.
      - Устанавливая наблюдение за местностью, мы преследовали одну-единственную цель: никакой утечки информации, - ответил он. - Чем меньше людей знает о находке, тем лучше.
      - По-видимому, вы все еще склонны предполагать, что убийца может вернуться на место преступления.
      - Такая вероятность не исключена.
      - И вы точно так же предполагаете возможность прихода убийцы на место преступления в четырех предыдущих случаях?
      - Но этот случай немного другого плана.
      - Почему же другого?
      - Потому что убийца оставил улику, и он об этом сам хорошо знает.
      - Если бы он был так сильно обеспокоен этим, то он давно бы, еще прошлой осенью, вернулся сюда за оставленной гильзой, - ответила я.
      - Возможно, он просто не ожидал, что нам удастся выяснить факт убийства Деборы Харви выстрелом из пистолета, с извлеченной из ее тела пули "гидра-шок".
      - Не думаю, что убийца был настолько глуп, чтобы заранее не предвидеть этого, - ответила я.
      Официант принес мне заказанную порцию виски с содовой.
      Уэсли продолжал делиться своими соображениями:
      - Я не буду отрицать того, что найденная вами гильза была специально подброшена полицейскими, я не буду также отпираться от того, что там, в лесу, за вами с Марино следили. Там находились двое полицейских, которые видели все, чем вы занимались, включая момент извлечения патронной гильзы. Если бы ты мне сама не позвонила, я все равно связался бы с тобой.
      - Хотелось бы надеяться на то, что вы говорите искренне.
      - Мне бы все равно пришлось объясняться, выбора у меня не было, ведь ты, сама того не зная, без всякого злого умысла, помешала успешному завершению начатой операции. И все-таки ты права. Мне следовало предупредить тебя заранее, тогда бы ничего такого не случилось и нам бы не пришлось пересматривать или перекраивать свои планы.
      - А что именно вам пришлось перекраивать?
      - Не наткнись вы с Марино на нашу засаду, уже завтра все новости были бы известны убийце. - Помолчав немного, он продолжил: - Небольшая порция дезинформации может сыграть свою положительную роль, доставив преступнику массу всяческих беспокойств, а может быть, даже заставит его объявиться. Сообщение о найденной гильзе появится не ранее чем в понедельник.
      - И какой вы в этом усматриваете смысл? - спросила я.
      - Мы хотим создать впечатление, что во время экспертизы нам кое-что удалось обнаружить. Убийца действительно оставил на месте преступления важную улику. Ссылаясь на это, имея в арсенале множество опровержений, полиция может воздержаться от каких-либо комментариев. Все наши намерения направлены на то, чтобы создать видимость, будто мы знаем о существовании этой улики, обнаружить которую, однако, нам так и не удалось. Итак, убийца, озадаченный навязчивой идеей, может прийти на место преступления, чтобы забрать оставленную гильзу. Она начнет откапывать подкинутую нами гильзу, а мы тем временем схватим его за этим занятием, предварительно засняв все на пленку.
      - Патронную гильзу можно рассматривать как улику только в том случае, если у него в этот момент при себе будет пистолет. И зачем ему, рискуя собственной жизнью, появляться на месте убийства, если он наверняка догадывается, что полиция ищет оставленную им улику? - допытывалась я.
      - Его могут беспокоить разные другие вещи, потому что, по существу, он потерял контроль над ситуацией. То ли он был вынужден, то ли, наоборот, не было никакой необходимости стрелять Деборе в спину. А может быть, вообще можно было избежать этого расстрела. Чини же был умерщвлен каким-то другим способом. Кей, откуда убийце знать, что является предметом наших поисков: возможно, мы ищем патронную гильзу, возможно, что-то другое. Ему также неизвестно, в каком состоянии были найдены трупы. Мы не знаем, что убийца сделал со своими жертвами, а он понятия не имеет о том, что тебе удалось выяснить во время вскрытия. Конечно же, он не явится на место убийства сразу после газетных сообщений на эту тему, а через одну-две недели, когда вся история поутихнет, он может туда прийти.
      - Я очень сомневаюсь в том, что эта ваша тактика дезинформирования противника может сработать, - сказала я.
      - Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Убийца оставил улику, и надо быть последними дураками, чтобы не воспользоваться этим.
      - И вы точно так же изощрялись с уликами, найденными в других четырех случаях, Бентон? Насколько мне известно, червонный валет лежал внутри каждой найденной машины. Вы очень старательно скрывали эту деталь.
      - Кто тебе об этом сказал? - спросил он, без тени удивления, ничуть не изменившись в лице.
      - Это правда? - Да.
      - А при расследовании убийства Деборы Харви и Фреда Чини вы тоже обнаружили карту?
      Окинув взором зал, он подозвал официанта, который сказал:
      - Рекомендую отведать филе-миньон. Открыв меню, Уэсли сделал заказ:
      - Либо это, либо бараньи отбивные.
      Отмечая свой заказ в меню, я чувствовала, как бешено колотится мое сердце. Не в силах совладать со своими чувствами, я зажгла сигарету. Мои мозги неистово искали выхода из создавшегося трудного положения.
      - Вы так и не ответили на мой вопрос.
      - Я не пойму, какое отношение имеет этот вопрос к твоему участию в расследовании дела? - спросил он.
      - Полиция пригласила меня на место найденных трупов только спустя несколько часов. А к тому времени, когда я прибыла, к телам уже прикасались, их передвигали. Причастные к этому делу следователи упорно отказываются отвечать на мои вопросы. Вы же без всякой причины просите меня как можно дольше тянуть с оглаской результатов экспертизы и причины смерти Деборы и Фреда, а Пэт Харви угрожает мне судом за то, что я умалчиваю об этом, - сказала я. Уэсли даже не шелохнулся в ответ.
      - И наконец, - в заключение сказала я довольно злым тоном. - Я вернулась на место преступления, ничего не зная о том, что оно находится под наблюдением, а найденная мною улика, оказывается, была специально подброшена. И все равно вы считаете, что все перечисленные мною моменты не имеют никакого отношения к моему участию в расследовании, или вы решили просто убедить меня в этом.
      - Ни в чем таком я тебя не убеждал.
      - Ну, тогда это делается кем-то другим. В ответ он только промолчал.
      - Мне очень важно знать, был ли найден червонный валет в джипе Деборы или где-то рядом с телами убитых. Это поможет установить связь с предыдущими четырьмя убийствами. Если по Вирджинии гуляет распоясавшийся преступник, виновный в целой серии убийств, меня это не может не волновать.
      Он застал меня врасплох, спросив:
      - Что ты рассказывала Эбби Торнбулл?
      - Я ничего ей не рассказывала, - ответила я, чувствуя, как сильно бьется мое сердце.
      - Но ты же с ней встречалась, Кей. Ты же не будешь этого отрицать?
      - Об этом вам сообщил Марк, и вы не будете этого отрицать?
      - Если бы ты сама не сказала ему об этом, то у Марка не было причины интересоваться твоими встречами с Эбби в Ричмонде и Вашингтоне. А так просто ему совершенно незачем было сообщать это мне.
      Я в недоумении уставилась на него. Откуда Уэсли узнал о том, что я встречалась с Эбби в Вашингтоне, если за ней действительно не было слежки?
      - Когда Эбби приезжала ко мне в Ричмонд, - сказала я, - звонил Марк, которому я рассказала о том, что Эбби находится у меня в гостях. Или вы хотите сказать, что он ничего вам не говорил?
      - Нет, ничего.
      - А от кого же тогда вы узнали об этом?
      - Существуют вещи, о которых я не могу тебе рассказывать. Ты мне просто должна верить на слово.
      В это время к нашему столику подошел официант, поставив перед нами две порции салата. Мы ели молча. Уэсли снова вернулся к нашему разговору только после того, как нам подали второе.
      - Я нахожусь под еще большим давлением, - тихо сказал он.
      - Об том нетрудно догадаться по вашему измученному и усталому виду.
      - Спасибо, доктор, - иронично ответил он.
      - Но вы изменились не только внешне, - заметила я.
      - Уверен, это тебе только кажется.
      - Вы затыкаете мне рот, Бентон.
      - Мне кажется, в наших отношениях появилась трещина только потому, что ты и Марино задаете мне вопросы, на которые у меня нет ответа. А от этого мне становится еще более тягостно. Ты понимаешь, что я имею в виду?
      - Я стараюсь это понять, - ответила я.
      - Я не могу рассказать тебе все. Пойми ты это наконец.
      - Мне не очень просто это сделать. У нас были одинаковые цели. У меня была нужная всем информация, а у вас - нужная мне. И я не собираюсь делиться с вами какими-либо сведениями до тех пор, пока вы мне ничего не сообщите.
      К моему удивлению, он засмеялся.
      - Может быть, на этих условиях мы можем заключить сделку? - настаивала я.
      - Похоже, что у меня совершенно нет выбора.
      - Похоже, что так, - ответила я.
      - Да, мы действительно нашли червонный валет при расследовании дела Харви-Чини. Я действительно переворачивал до твоего приезда их тела, уложив их так, как потом они лежали, но если бы ты только знала, какое важное значение имеет найденная карта и какие могли быть ужасные последствия, если бы эта информация вдруг просочилась. Появись заметка где-нибудь в прессе, я бы уже совершенно не мог поручиться за последствия.
      - Где была найдена карта? - спросила я.
      - Мы нашли ее в сумке Деборы Харви. Перевернув с помощью двух полицейских тело Деборы, мы обнаружили под нею эту сумку.
      - Вы хотите сказать, что убийца притащил сумку Деборы в лес?
      - Да. Было бы глупо считать, что Дебора собственноручно отнесла свою сумку в лес.
      - А в предыдущих случаях карту оставляли на самом видном месте внутри автомобиля.
      - Да, действительно. Место, где была обнаружена эта карта, является еще одним несоответствием. Почему ее не оставили внутри джипа? Другим несоответствием является то, что в предыдущих случаях оставленные карты были продукцией фирмы "Байсикл", а найденная нами под телом мертвой Деборы карта совершенно другого сорта. И кроме того, были обнаружены совершенно другие ворсинки.
      - Какие еще ворсинки? - поинтересовалась я.
      - Все собранные с разложившихся трупов ворсинки были с их собственной одежды или с сидений автомобиля. А несколько обнаруженных мною ворсинок неизвестного происхождения никоим образом не устанавливали между этими четырьмя случаями связи и поэтому казались ничего не значащей находкой. В четырех предшествующих убийству Деборы и Фреда случаях на сиденье каждого брошенного автомобиля были обнаружены мельчайшие волокна белой хлопчатобумажной ткани.
      - А я впервые об этом слышу, - ответила я, снова почувствовав раздражение.
      - Анализ найденных волокон проводился в нашей лаборатории, - пояснил он.
      - Какова же ваша версия? - спросила я.
      - Вопрос, касающийся обнаруженных волокон, очень любопытен. Поскольку в момент убийства на жертвах не было одежды из белой хлопчатобумажной ткани, это дает мне право предполагать, что это волокна с одежды преступника, который сидел за рулем принадлежащей убитой им жертве автомобиля. Но это лишь наши предположения. А что касается одежды преступника, то, вероятнее всего, в момент встречи со своими жертвами, на нем была какая-то униформа. Брюки из белой хлопчатобумажной ткани. В общем, я точно не знаю, что, но на сиденье джипа Деборы Харви мы не обнаружили никаких белых волокон.
      - Что удалось найти внутри джипа? - поинтересовалась я.
      - Ничего заслуживающего внимания. Салон автомобиля был найден в безупречно чистом состоянии. - Разрезая ножом кусок мяса, он на минуту прервал свое повествование. - Меня беспокоит тот факт, что это убийство могло быть совершено с абсолютно другими намерениями.
      - Вы так считаете, потому что одна из жертв является дочерью "царицы наркотиков". Вы склонны считать, что убийство Деборы имеет политическую окраску, особенно если вспомнить развязанную ее матерью кампанию по борьбе с наркотиками, - высказала свое мнение я.
      Утвердительно кивнув головой, он сказал:
      - Не исключено, что убийство Деборы и ее друга было замаскировано под предыдущие убийства.
      - Если вы считаете, что эта смерть не связана с другими четырьмя случаями убийства, - сказала я с оттенком скептицизма в голосе, - как же вы тогда объясните оставленную карту, Бентон? Ведь даже мне совсем только недавно удалось узнать о том, что во всех случаях преступник оставлял карту с червонным валетом. И в газете об этом, конечно же, ничего не писали.
      - Об этом знала Пэт Харви, - удивил меня Бентон. "Это, наверное, Эбби постаралась", - подумала я. В тот момент я могла поклясться, что Эбби посвятила миссис Харви во все детали, и Уэсли об этом было хорошо известно.
      - Когда миссис Харви узнала о найденной карте? - спросила я.
      - Когда был найден джип ее дочери, она поинтересовалась - не нашли ли мы карты? Второй раз она задала мне тот же вопрос, когда были обнаружены тела.
      - Не понимаю, - сказала я. - Откуда ей было знать об этом еще прошлой осенью? Похоже, она была знакома с деталями предыдущих четырех убийств еще до того, как исчезли Дебора и Фред.
      - Ей действительно были известны некоторые детали. Пэт Харви интересовалась подробностями этих убийств задолго до того, как случилось убийство ее дочери.
      - А зачем ей это нужно было знать?
      - Ты же слышала, какие выдвигались версии по поводу смерти парочек, сказал Уэсли. - Молодые люди якобы погибли из-за чрезмерно принятой дозы наркотиков. Какой-то новый загадочный препарат, с которым они отправляются на вечеринку в лес, где их потом находят мертвыми. Или неизвестный делец наркобизнеса, продав сильнейшее наркотическое вещество, затем, подхлестываемый любопытством, идет вслед за молодыми людьми посмотреть, как они будут умирать.
      - Я слышала все эти версии, но они же абсолютно бездоказательны. Результаты анализов на присутствие ядовитых веществ в организме всех восьми жертв оказались отрицательными.
      - Я помню это по отчетам, - задумчиво сказал Уэсли. - Но тогда я тоже сделал предположение о том, что эти результаты не являлись убедительным доказательством употребления наркотиков. Ведь их тела почти превратились в скелеты, и поэтому не так-то просто было сделать полноценный анализ.
      - Осталось всего лишь немного мышечной ткани. Этого вполне достаточно, чтобы определить наличие кокаина и героина в организме человека. Уж, по крайней мере, остатки бензолекогонина или морфия могли бы обязательно быть обнаружены при условии, что молодые люди принимали наркотики. А что касается новых компонентных наркотических средств, то мы тестировали их аналоги Пи Эс Пи и амфетамисы.
      - А что ты скажешь насчет опиума? - поинтересовался Уэсли, справляясь об очень популярном в Калифорнии наркотическом веществе. - Насколько мне известно, для того чтобы получить сверхдозу этого наркотика, достаточно употребить совершенно мизерное количество этого вещества. И, кроме всего, его очень трудно обнаружить в организме без специального анализа. Поскольку лицо Уэсли оставалось бесстрастным, я постаралась объяснить, что анализ Эр Эл А вызывает специфическую реакцию в организме человека даже на небольшие, введенные в организм, дозы наркотического вещества. В отличие от обычного анализа, с помощью анализа РИА можно обнаружить небольшие дозы наркотиков, и именно к этому виду анализа мы прибегаем, если хотим выявить в организме такие труднообнаруживаемые наркотики, как опиум, ЛСД и Ти Аш Эс.
      - И вы не обнаружили ни одного из перечисленных наркотиков?
      - Ни одного.
      - А что ты скажешь насчет содержания алкоголя?
      - А вот алкоголь обнаружить не так-то просто, если тела окончательно разложились. Некоторые из тестов не дали вообще никаких результатов или привели к довольно расплывчатым итогам. Все это становится понятным, если иметь в виду состояние тел убитых. Другими словами, были получены неубедительные результаты.
      - Значит, можно сказать, что то же самое в полной мере относится к экспертизе тел Харви и Чини?
      - Никаких следов наркотиков, - был мой ответ. - А какие именно детали четырех предыдущих убийств интересовали Пэт Харви? - спросила я.
      - Ты меня неправильно поняла, - ответил Уэсли. - Я же не говорю о том, что она специально интересовалась какими-то деталями. Но, будучи генеральным прокурором, миссис Харви имела доступ к различным источникам информации и, конечно же, могла интересоваться такого рода вопросами. Это же политика, Кей. Мне представляется все таким образом: окажись все эти четыре случая смерти молодых пар каким-либо образом связанными с наркотиками, будь это несчастный случай или умышленное убийство, она бы могла использовать имеющуюся у нее информацию для того, чтобы - подкрепить фактами и усилить свою кампанию против наркобизнеса.
      Теперь мне становилась понятной причина такой хорошей осведомленности миссис Харви, которая выявилась во время нашего с ней ленча у нее дома прошлой осенью. У меня не оставалось ни малейшего сомнения в том, что на файле компьютера в ее офисе была записана информация, касающаяся предыдущих случаев убийства, поскольку миссис Харви проявляла явный интерес к этой теме.
      - Когда ее расспросы не приводили к нужным результатам, - сказал Уэсли, - я думаю, она не проявляла повышенного интереса к этой теме до тех пор, пока не исчезли ее собственная дочь и Фред. После чего, как ты сама понимаешь, она стала интересоваться подробностями каждого такого случая.
      - Да, могу себе представить всю глубину и горечь иронии, если бы оказалось, что наркотики погубили дочь "царицы наркотиков".
      - Уверен, что эта мысль тоже приходила ей в голову, - мрачным голосом сказал Уэсли.
      Эти слова вновь неприятно кольнули меня.
      - У нее есть полное право знать правду об обстоятельствах смерти ее дочери, Бентон. Я не могу вечно скрывать детали этого убийства.
      Он кивнул официанту, показав, что мы уже ждем кофе.
      - Я очень прошу тебя, Кей, еще немного повременить с оглаской деталей.
      - Для того чтобы вам успешно продолжать свою тактику дезинформации?
      - Нам нужно хотя бы сделать попытку не вмешиваться в ход происходящих событий. Ведь, если миссис Харви удастся получить от тебя какую-то информацию, все полетит к чертям собачьим. Поверь мне, я гораздо лучше тебя знаю, как она поведет себя в этом случае. Она тут же обратится к органам прессы, заодно погубив все наши старания отловить преступника.
      - А что делать мне, если она подаст в суд?
      - На это уйдет много времени. Ведь не завтра же она станет затевать судебную тяжбу. Ну потяни еще немного, Кей.
      - Но вы мне так и не дорассказали о червонном валете, - напомнила я. Каким же образом убийце удалось узнать тайну об оставленных в предыдущих случаях картах?
      Упрямым тоном Уэсли ответил:
      - Пэт Харви не занималась сбором информации о расследовании дела единолично. У нее достаточно много помощников, целый штат сотрудников. Она часто беседует с другими политиками, с огромным количеством людей, включая тех, кто обладает законодательной властью. Многое зависит от того, с кем она делилась полученной информацией и кому очень хотелось уничтожить ее, если только наши предположения верны, в чем я пока сомневаюсь.
      - Наемное убийство, замаскированное под имевшие ранее место четыре случая убийств, - высказала я свое предположение. - Только убийца немного просчитался. Он не знал, что во всех предыдущих случаях убийств парочек преступник оставлял карту с червонным валетом в машине своей жертвы, и оставил ее в сумке под телом Деборы. Возможно, это кто-нибудь связанный с деятельностью благотворительных обществ, против которых намеревается давать показания на слушаниях Конгресса Пэт Харви.
      - Речь идет о негодяях, которые знаются с другими негодяями. Это дельцы наркомафии и организованной преступности. - Лениво помешивая кофе, он продолжал: - Миссис Харви чувствует себя не в своей тарелке. Ее сосредоточенное внимание направлено в настоящий момент вовсе не на слушания в Конгрессе.
      - Понимаю. Я подозреваю, что как раз из-за этих слушаний у нее сложились далеко не лучшие отношения с Департаментом юстиции.
      Аккуратно положив ложку на краешек блюдца и посмотрев на меня, Уэсли сказал:
      - Да, действительно это так. Выдвигаемые ею на слушании Конгресса обвинения вряд ли помогут нам. Конечно же, сама по себе - это неплохая идея разоблачить сомнительные организации, подобные АСТМАДу. Ей ведь этого недостаточно. Ей нужно всегда выступать с обвинительной речью. В прошлом уже существовали какие-то распри между ней, ФБР, ЦРУ и Управлением по экономическим вопросам.
      - А сейчас? - продолжала я спрашивать.
      - А сейчас у нее гораздо более сложное положение, потому что под влиянием нахлынувших на нее эмоций ей приходится полагаться на помощь ФБР, которое помогает в расследовании убийства ее дочери. Излишне подозрительная, миссис Харви старается действовать в одиночку, желая всячески обойти нас и взять все дело в свои руки. - Вздохнув, он добавил: Кей, она стала для нас серьезным затруднением.
      - А она, в свою очередь, очевидно, считает ФБР серьезным затруднением?
      Кисло улыбаясь, он ответил:
      - Скорее всего, именно так оно и есть.
      Мне очень хотелось продолжить умственную игру в покер для того, чтобы убедиться, скрывает ли еще что-нибудь от меня Уэсли, поэтому я подбросила ему очередную тему для беседы:
      - Выяснилось, что на левом указательном пальце Деборы в результате защитных действий образовалась рана, которую нельзя назвать зарубкой, она нанесена ножом с зазубренным лезвием.
      - В каком именно месте указательного пальца ты обнаружила эту рану? спросил он, немного наклонившись вперед.
      - Снаружи. - Я протянула свою руку в качестве наглядного примера. Вверху, около первой косточки.
      - Очень интересно. Очень нетипичный порез.
      - Да, и очень трудно определить его происхождение.
      - Итак, нам уже известно, что преступник напал на девушку с ножом, вслух размышлял Уэсли. - Это меня еще больше настораживает и наводит на мысль о том, что на месте убийства что-то было не так. Видно, произошло то, чего преступник никак не ожидал. Возможно, он схватился за оружие, просто чтобы припугнуть и лишь после этого убить их ножом. Наверное, он с самого начала намеревался перерезать им горло, но совершенно неожиданно возникло какое-то препятствие. Деборе удалось каким-то образом отклониться в сторону, после чего он выстрелил ей в спину и только затем перерезал горло, прикончив ее.
      - И оставил трупы в таком положении, как их обычно оставляли, в четырех предыдущих случаях убийства: рука в руке, лицом вниз и в одежде?
      Не говоря ни слова, Бентон внимательно стал рассматривать стенку над моей головой.
      А я подумала о сигаретных окурках, оставленных на месте преступления, пытаясь найти хоть какую-то параллель с предыдущими случаями. Тот факт, что найденная игральная карта выпущена совершенно другой фирмой и оставлена, в отличие от предыдущих четырех случаев, в другом месте, на этот раз мне ни о чем не говорил. Убийцы тоже не роботы. Их привычки и методы не являются каким-то строго заведенным правилом. Всей изложенной Уэсли информацией, включая такую деталь, как отсутствие белых хлопчатобумажных волокон в джипе Деборы, было для меня недостаточно, чтобы исключить связь между убийством Деборы и Фреда с другими четырьмя случаями. Меня одолевало такое же беспокойство, какое я испытывала всякий раз, посещая Квантико. Я никогда не знала о том, настоящими или холостыми патронами стреляет оружие, везут ли вертолеты боевые подразделения морских пехотинцев, или это агенты ФБР создают видимость маневров, и относились ли к академии расположенные на аллее Хоган здания, или они тоже являлись лишь фасадом.
      Я не могла больше выудить из Уэсли никакой информации. Похоже, ему нечего больше мне сказать.
      - Уже поздно, - начал он. - Тебе предстоит долгий путь домой.
      Перед отъездом мне захотелось сделать последнее замечание.
      - Бентон, я не хочу, чтобы наша с вами дружба каким-либо образом разладилась из-за всех этих дел.
      - Само собой разумеется.
      - И все, что произошло между мной и Марком...
      - Ну о чем ты говоришь, - перебил он достаточно твердым, но дружелюбным голосом.
      - Он был вашим лучшим другом.
      - Мне бы хотелось надеяться на то, что он и сейчас им остается.
      - Вы не сердитесь на меня за то, что он уехал из Квантико в Колорадо?
      - Мне известно, по какой причине Марк это сделал, - сказал он. - Мне очень жаль, что все так получилось, ведь для академии это был незаменимый человек.
      Предпринятая ФБР тактика вылавливания убийцы путем дезинформации провалилась уже в понедельник. То ли ФБР изменило свои планы, то ли Пэт Харви раньше других добралась до сути происходящего, но в этот день по ее инициативе была созвана пресс-конференция.
      Днем она предстала перед киносъемочной группой в ее вашингтонском офисе. Печальная обстановка еще более усугублялась присутствием сидящего рядом с ней отца Фреда, Брюса Чини. Вид у миссис Харви был ужасный. Даже нанесенный на лицо грим не мог скрыть высвечиваемые камерой темные круги под ее глазами и то, как сильно она похудела.
      - А когда вам начали угрожать, миссис Харви, и в чем заключались эти угрозы?
      - Мне начали угрожать сразу после того, как я приступила к расследованию деятельности благотворительных обществ. Мне кажется, это случилось чуть больше года назад, - пояснила она мрачным голосом. - Тогда в Ричмонд на мой домашний адрес пришло одно такое письмо, о содержании которого мне не хотелось бы говорить здесь. Я скажу лишь о том, что в нем угрожали расправиться с членами моей семьи.
      - Вы считаете, что эти угрозы явились следствием проводимых вами расследований деятельности таких мошеннических организаций, как АСТМАД?
      - Нет, речь идет не об этом. Угрозы направлялись совершенно по другому поводу, и в последний раз это случилось как раз за два месяца до исчезновения моей дочери и Фреда Чини.
      На экране появилось лицо Брюса Чини. Бледный, он сидел, прищурившись, под ярким, ослепляющим светом телепрожекторов.
      - Миссис Харви... Миссис Харви...
      Перебивая друг друга, репортеры задавали вопросы Пэт Харви, а та, в свою очередь, неожиданно прерывала их своими ответами, вновь и вновь привлекая к себе внимание телерепортеров.
      - ФБР было в курсе происходящих событий, и они придерживаются мнения о том, что и угрозы, и письма исходили от одного источника, - сказала она.
      - Миссис Харви...
      - Миссис Харви, - раздался в суматохе громкий голос одного из репортеров. - Не секрет, что вы, в отличие от Департамента юстиции, имеете на повестке дня обсуждение совершенно иных вопросов, что явилось следствием возникшего конфликта после предпринятых вами попыток расследовать деятельность благотворительных обществ. Вы хотите сказать, что ФБР, зная о том, в какой опасности находилась ваша семья, не предприняло никаких мер по вашей защите?
      - Да, именно это я хочу сказать, - утвердительным тоном сказала она.
      - Вы обвиняете Департамент юстиции в некомпетентности?
      - Я обвиняю Департамент юстиции в тайной, скрытной деятельности, сказала Пэт Харви.
      Тяжело вздохнув, я потянулась за сигаретой, почувствовав утомление от гула и непрерывного града вопросов.
      "Зря она это затеяла", - подумала я и глазам своим не поверила, увидев на телеэкране маленькую, расположенную в моем офисе медицинскую лабораторию.
      Она только больше навредила проводимому нами расследованию. Было горько слышать, как, обратив свой холодный взор на камеру, Пэт Харви беспощадно громила всех участвовавших в расследовании людей, включая и меня. Были обнародованы многие тайные подробности дела и такая деталь, как оставленная преступником карта червонный валет.
      Это было слишком мягко сказано, что с миссис Харви тяжело общаться и что она сама представляла собой одну большую проблему. Под личиной оправданного благоразумия скрывалась убитая горем, разъяренная женщина.
      Я изумленно наблюдала за тем, как она откровенно, без обиняков, обвиняла полицию, ФБР и отделение медицинской экспертизы в соучастии и укрывательстве фактов.
      - Они намеренно скрывают правду о случившихся убийствах, - заключила миссис Харви, - и ведут себя так, руководствуясь соображениями исключительно собственных интересов, даже если речь идет о человеческой жизни.
      - Надо же нести такую чушь! - пробормотал сидевший рядом мой заместитель по имени Филдинг.
      - О каких убийствах идет речь? - громко спросил репортер. - Вы имеете в виду смерть вашей дочери и ее друга или смерть тех четырех пар?
      - Я имею в виду и то и другое, - ответила миссис Харви. - Я считаю, что за молодыми людьми, как за зверями, сначала охотились, а затем убивали.
      - А что же тогда скрывают от прессы?
      - Имя или имена тех, кто несет ответственность за совершенные преступления. Департамент юстиции не предпринял ни единой попытки остановить эти убийства, руководствуясь политическими мотивами. Каждое федеральное агентство прикрывает своих боссов.
      - Вы не могли бы поподробнее осветить этот вопрос? - снова раздался громкий голос того же репортера.
      - Когда моя исследовательская работа будет завершена, я раскрою их имена.
      - Это произойдет во время парламентских слушаний? - спросили ее. - Вы хотите сказать, что сможете назвать имя убийцы Деборы и ее друга?..
      : - Имя убийцы - Фред. Воцарилась минутная пауза.
      - Его имя Фред, Фредерик Уилсон Чини!
      На этот раз заговорил Брюс Чини, лицо которого отливало на телеэкране мертвенной бледностью.
      - Фред был не только другом Дебби, - возмущенно возразил он. - Он ведь тоже мертв. Моего сына тоже убили! - Душившие его слезы не дали ему возможности завершить начатую фразу, и он опустил голову, чтобы скрыть свое скорбное лицо.
      Я не могла спокойно наблюдать за происходящими на телеэкране дебатами. Совершенно потрясенная, я отвернулась от телевизора.
      Стоявшая в дверях Роза, взглянув на меня, укоризненно покачала головой.
      Филдинг встал, потянулся и потуже завязал тесемки своего хирургического халата.
      - Она мужественно держалась перед всем проклятым миром, - сказал он, выходя из библиотеки.
      Наливая себе чашку кофе, я начала осознавать смысл произнесенной Пэт Харви фразы, которая эхом отзывалась в моей голове.
      "За молодыми людьми сначала охотились, как за зверями, а затем убивали".
      Ее слова звучали так, как будто она цитировала подлинник какого-то документа, и все же мне показалось, что она как-то не совсем уверенно произнесла последнюю фразу: "Каждое федеральное агентство прикрывает своих боссов".
      Охота.
      "Червонный валет - как рыцарь с кубком. Один из тех, кто считает себя соперником или защитником. Или тот, кто затевает какую-то борьбу", говорила мне Хильда Озимек.
      Рыцарь. Солдат.
      Охотник.
      * * *
      Все убийства были тщательно продуманы и методично спланированы. Брюс Филипс и Джуди Роберте исчезли в июне. Их тела обнаружили в середине августа, когда начался охотничий сезон.
      Джим Фримэн и Бонни Смит исчезли в июле, а тела их нашлись в первый день открытой охоты на перепелов и фазанов.
      Бен Андерсон и Кэролин Беннет пропали в марте, а их трупы нашли только в ноябре, когда была разрешена охота на оленей.
      Сьюзен Уилкокс и Майк Мартин исчезли в конце февраля, а тела их обнаружили только в середине мая, с открытием сезона охоты на индюков.
      Дебора Харви и Фред Чини пропали накануне Дня труда и были найдены спустя несколько месяцев, когда в лесу появились охотники на зайцев, белок, лис, фазанов и енотов.
      Я не придавала достаточно серьезного значения тому, что оказавшиеся на столе моего офиса разложившиеся и превратившиеся почти в скелеты трупы были найдены именно охотниками. Когда кто-либо терялся или пропадал в лесу, вероятнее всего, что только охотник мог набрести на останки пропавших людей. Но время и место нахождения этих трупов должно быть заранее спланировано.
      Убийце нужно было, чтобы жертвы хотя и не сразу, но все же нашлись, поэтому он убивал их еще до начала охотничьего сезона. Он заранее знал, что существует очень маленькая вероятность того, что тела будут найдены сразу после убийства. А ко времени, когда трупы обнаружатся, они превратятся в скелеты, а вместе с кожным покровом исчезнут и следы нанесенных им увечий. При предполагаемом изнасиловании также не оставалось никаких следов семенной жидкости. Очень многие важные улики могли быть смыты дождем и развеяны ветром. Может быть, он даже придавал какое-то особенное значение тому, что тела будут найдены охотниками. Возможно, он тоже воображал себя особого рода охотником.
      "Охотники выслеживают животных, - размышляла я, сидя днем за рабочим столом городского офиса. - Партизаны, специальные военные агенты и солдаты-наемники могли охотиться за живыми людьми.
      В радиусе пятидесяти миль, то есть там, где пропадали, а потом находились мертвыми все пять пар, располагался полигон Ланглей и ряд других военных объектов, включая принадлежащий ЦРУ Вест-Пойнт, скрывавший свое основное предназначение под вывеской военной базы Кэмп Пири. В детективных романах и исследовательских трудах Кэмп Пири называли "фермерским хозяйством". Здесь офицеров обучали военному мастерству - таким маневрам, как просачивание и незаметный уход с позиций и уничтожение противника, ночным парашютным прыжкам с самолета и другим тайным операциям.
      Эбби Торнбулл, свернув с дороги не в том месте, въехала на своей машине прямо в ворота Кэмп Пири, а спустя несколько дней к ней наведались агенты ФБР.
      Агенты ФБР испытывали маниакальную подозрительность, и я, кажется, догадывалась, почему. А после знакомства с опубликованными в газетах статьями о проведенной Пэт Харви конференции я еще больше в этом убедилась.
      Среди множества лежавших на моем столе газет находилась газета "Пост". Особое место в ней отводилось статье репортера Клиффорда Ринга, который долго и нудно старался показать недостатки управляющего и всего персонала Департамента охраны здоровья, труда и занятости. Мистер Ринг коснулся моей персоны один только раз, упомянув о том, что при занимаемой Пэт Харви должности просто неприлично пускать в ход запугивания и угрозы в адрес всех, кто участвовал в расследовании убийства ее дочери. Прочитанная мною статья навела меня на мысль, не является ли мистер Ринг подставным выразителем мнения средств массовой информации или каналом, который будет отражать нужное ему мнение, что само по себе было не так уж и плохо. Но существовало одно обстоятельство, которое я нашла весьма волнующим.
      Мое предположение о том, что это выступление миссис Харви будет преподнесено как самое сенсационное разоблачение месяца, не подтвердилось; вместо этого его расценили как показатель колоссальной деградации женщины, на которую всего лишь несколько недель назад смотрели как на возможного кандидата в вице-президенты США. Если бы мне задали вопрос, касающийся пресс-конференции, я бы первая сказала, что обличительная речь Пэт Харви, мягко выражаясь, не продумана и дерзка. Мне также показался странным тот факт, что не наблюдалось никаких серьезных попыток хоть как-то подтвердить выдвинутые обвинения. Репортеры, похоже, вовсе не были настроены эти обвинения комментировать или отделывались какими-то лицемерными отговорками заседающих в правительстве бюрократов, за которыми обычно гоняются журналисты.
      Теперь же благодаря средствам массовой информации миссис Харви стала преследуемой жертвой, и ее имя беспощадно склонялось в печати. Нашелся даже редактор, озаглавивший свою статью "Кровожадная". Она стала не только объектом нападок журналистов, но и политической карикатурой. Одно из самых уважаемых должностных лиц Америки получило отставку, ее окрестили "истеричной женщиной, место которой в психиатрической больнице штата Южная Каролина". Недоуменно разводя руками, от нее отвернулись самые преданные союзники, а враги методично и изощренно добивали ее всевозможными нападками, маскируясь под сочувствующих. "Многим понятна причина такой неадекватной реакции Пэт Харви, если принять во внимание ту невосполнимую потерю, которую она понесла, - писал один клеветник, представитель демократической партии, добавляя при этом: - Было бы разумно посмотреть совершенно под другим углом зрения на ее опрометчивый поступок. Ее грозные обвинения являются результатом серьезного расстройства психики". Другой обозреватель писал: "Все происходящее с Пэт Харви является трагическим примером самоуничтожения индивидуальности в результате появившихся у нее проблем личного характера, которые, сломив ее, показали полную неспособность этой женщины преодолевать возникшие трудности".
      Вкладывая в свою пишущую машинку бумагу с отчетом о результатах вскрытия Деборы Харви, я забила слово "незаконченное дело" в графе "причина смерти" и "способ умерщвления" и напечатала: "Убийство и обескровливание в результате пистолетного выстрела в нижнюю часть спины и нанесения резаной раны". После внесения поправок в ее свидетельство о смерти по форме СМС-1 я пошла, чтобы сделать фотокопии. Все это я вложила в конверт вместе с объяснительным письмом, в котором извинялась за задержку в связи с длительными ожиданиями результатов экспертизы на содержание токсинов в организме найденных жертв, которые до сих пор можно считать условными. Я действовала в соответствии с данными мне Бентоном Уэсли инструкциями, зная, что миссис Харви вряд ли станет выслушивать мои объяснения о том, как Бентон просил меня попридержать результаты медицинской экспертизы тела ее дочери.
      Я выложила абсолютно все подробности дела, те, которые мне удалось обнаружить визуально, а потом подтвердить с помощью микроскопа. Тест на наличие в организме токсинов, давший отрицательный результат.
      О том, что была извлечена пуля из поясничной области тела Деборы, что на ладони руки обнаружена рана, которая могла быть получена только в результате защитных действий, и печальное описание одежды, в которой была найдена Дебора или, точнее, то, что от нее осталось. Еще о том, что полиция нашла ее серьги, часы и кольцо, подаренное ей Фредом в знак их настоящей дружбы в день ее рождения.
      Я также отослала мистеру Чини копии отчетов вскрытия тела его сына, ограничившись лишь сообщением о том, что над Фредом было совершено жестокое насилие и убийство, мотивы которого пока неизвестны.
      После этого я позвонила в офис Бентона Уэсли. Его не было на месте. Тогда я решила позвонить ему домой.
      - Я отправляю все имеющиеся у меня данные, - сообщила ему я, как только он взял телефонную трубку.
      Он обошел мое заявление молчанием. Затем почти шепотом спросил:
      - Кей, ты слышала пресс-конференцию? - Да.
      - И ты читала сегодняшние газеты?
      - Я и пресс-конференцию видела, и газеты читала. Мне очень хорошо известно, что этим своим выступлением миссис Харви нанесла своей репутации непоправимый урон.
      - Боюсь, что она вообще себя погубила, - ответил он.
      - Но не без чьей-то помощи.
      После небольшой паузы Уэсли спросил:
      - Что ты имеешь в виду?
      - Я бы с радостью рассказала вам поподробнее о том, что я имею в виду, уже сегодня вечером, с глазу на глаз.
      - Что, прямо здесь? - спросил он встревоженным голосом.
      - Да, здесь.
      - Нет, сегодня вечером я никак не могу.
      - Очень жаль. Но разговор не терпит отлагательств.
      - Кей, ты просто меня неправильно поняла. Ты должна мне верить...
      Прервав его на полуслове, я ответила: - Нет, Бентон, позвольте мне на этот раз вам не поверить.
      Глава 10
      Когда я вела машину к дому Бентона Уэсли, холодный ветер усиливал ощущение опустошенности, создаваемое темными силуэтами деревьев, и в слабом свете луны пейзаж выглядел незнакомым и зловещим. Дорожных фонарей было мало, а проселочные дороги обозначены плохо. В конце концов я остановилась у сельского магазина, перед которым островком стояла бензозаправочная колонка. Включив свет в салоне, я сверилась со своими записями. Я заблудилась.
      Магазин оказался закрыт, однако рядом с входной дверью виднелся телефон-автомат. Подъехав поближе, я вышла из машины, оставив фары и двигатель включенными. Набрала номер Уэсли, мне ответила его жена, Конни.
      - Ты действительно заблудилась, - сказала она, услышав подробное описание моего местонахождения.
      - О, Господи! - простонала я.
      - Ну, на самом деле тут недалеко, просто запутанно выбираться. Помолчав немного, она добавила:
      - Думаю, гораздо разумнее, если ты подождешь там, где стоишь, Кей. Закрой двери и не выходи из машины. Будет лучше, если мы приедем за тобой. Минут через пятнадцать, договорились?
      Подав машину назад, я припарковалась ближе к дороге, включила радио и стала ждать. Время тянулось медленно. Мимо не проходило ни одной машины. Свет фар выхватывал белую стену, огораживающую пастбище. Луна, как бледное серебро, плыла в туманной темноте. Я выкурила несколько сигарет, глядя в окно машины.
      Интересно, что испытывали убитые пары, когда их заставляли идти по лесу босиком, со связанными руками. Они, скорее всего, знали, что идут умирать. Наверное, были охвачены ужасом от того, что преступник с ними делал. Я подумала о племяннице Люси, о матери, о сестре, о своих друзьях. Опасения за боль и смерть близкого и любимого человека страшат гораздо больше собственной смерти. Вдали, на темной и узкой дороге, показался усиливающийся свет фар автомобиля. Неизвестная мне машина свернула и остановилась немного поодаль. Когда я мельком увидела профиль водителя, в кровь, подобно электрическому заряду, стал поступать адреналин.
      Марк Джеймс вышел, как я предположила, из взятой напрокат автомашины. Опустив стекло, я уставилась на него, настолько пораженная, что не могла говорить.
      - Привет, Кей.
      Уэсли говорил, что нынешняя ночь - не лучшая для визита, пытался отговорить меня от поездки, и теперь я поняла, почему. У него в гостях находился Марк. Возможно, Кони попросила Марка встретить меня, или он вызвался сам. Мне трудно было предугадать свою реакцию, если бы, войдя в дом Уэсли, я увидела там Марка, сидящего в гостиной.
      - Отсюда рукой подать до дома Уэсли, но дорога петляет как лабиринт, сказал Марк, - предлагаю пересесть в мою машину. Твоя пусть останется здесь, ничего с ней не случится. Потом я привезу тебя сюда, так что ты легко найдешь обратную дорогу.
      Не говоря ни слова, я припарковала машину ближе к магазину и пересела в его автомобиль.
      - Как поживаешь? - спокойно спросил он.
      - Отлично.
      - Как семья? Как там Люси?
      Люси тоже продолжала спрашивать про него. А я никогда не знала, что ей отвечать.
      - Отлично, - снова проговорила я.
      Я смотрела на его лицо, на сильные руки, лежавшие на руле, каждая черточка, каждый контур, каждая линия, каждая вена которых были до боли знакомыми и прекрасными, сердце мое разрывалось от переполнявших меня чувств. Я любила и ненавидела его одновременно.
      - На работе все в порядке?
      - Пожалуйста, не будь так чертовски вежлив, Марк.
      - Хочешь, чтобы я был так же груб, как ты?
      - Я не груба.
      - Так о чем, черт возьми, ты хочешь, чтобы я говорил?
      Я ответила молчанием.
      Он включил радио, и мы погрузились в пучину ночи.
      - Знаю, получилось нехорошо, Кей. - Он глядел прямо перед собой. Извини, Бентон предложил мне встретить тебя.
      - Очень благоразумно с его стороны, - саркастически заявила я.
      - Мне не хотелось, чтобы так получилось. Но, если бы он не попросил, я бы настоял сам. Наверняка ты и подумать не могла, что я окажусь здесь.
      Круто повернув, мы двинулись в направлении дома Уэсли.
      Подъезжая, Марк сказал:
      - Думаю, мне следует предупредить тебя, что Бентон не в лучшем настроении.
      - Я тоже, - холодно ответила я.
      В гостиной горел свет. Уэсли сидел около камина; рядом, у ножки кресла, лежал раскрытый портфель, на столе - виски. Он не двинулся с места, когда я вошла в комнату, лишь слегка кивнул. Кони пригласила меня присесть на кушетку. Я устроилась на одном конце, Марк - на другом.
      Кони вышла приготовить кофе, я первой начала разговор.
      - Марк, я не знала, что ты тоже занят этим делом. - Да тут, собственно, нечего знать. Я несколько дней пробыл в Квантико, завтра должен возвратиться в Денвер, вот и решил остановиться на ночь у Бентона и Кони. Я не участвую в расследовании и не подключен к работе по другим делам.
      - Но ты, видимо, имеешь о них представление.
      Мне было интересно, что именно Марк и Уэсли обсуждали в мое отсутствие и что Уэсли рассказал обо мне Марку.
      - Да, имеет, - ответил Уэсли.
      - Тогда хочу спросить вас обоих, - начала я, - кто поднял шумиху вокруг Пэт Харви? ФБР? Или ЦРУ?
      Уэсли не пошевелился, ни один мускул не дрогнул на его лице.
      - Почему ты решила, что вокруг нее подняли шумиху?
      - Очевидно, что тактика дезинформации ФБР преследует более далекие цели, чем попытка выманить убийцу. Кому-то нужно было подорвать доверие к Пэт Харви, и пресса справилась с этой задачей весьма успешно.
      - Даже президент не имеет такого влияния на средства массовой информации. Во всяком случае, в этой стране.
      - Не оскорбляйте мои умственные способности, Бентон, - проговорила я.
      - Ее действия были предугаданы. Скажем так.
      Уэсли положил ногу на ногу и, протянув руку, взял виски.
      - И вы устроили ей западню, - сказала я.
      - На этой пресс-конференции никто не поддержал ее.
      - Это неважно, потому что никому не было нужно. Кто-то позаботился, чтобы сделанные ею обвинения были преподнесены прессой как бред сумасшедшего. Кто заранее настроил репортеров, политиков, ее бывших союзников, Бентон? Кто организовал утечку информации, что Пэт Харви консультировалась у ясновидящей? Вы?
      - Нет.
      - Пэт Харви встречалась с Хильдой Озимек в сентябре, - продолжала я, этот факт никогда не упоминался прежде, значит, пресса не знала о нем до последнего момента. Это низко, Бентон. Вы сами говорили мне, что ФБР и секретная служба прибегали к услугам Хильды Озимек в ряде случаев. Возможно, так миссис Харви узнала о ней.
      Кони принесла мне кофе и ушла так же быстро, как появилась.
      Я чувствовала на себе напряженный взгляд Марка, Уэсли продолжал смотреть в огонь.
      - Полагаю, мне известна правда, - ответила я, не пытаясь скрыть свою злость. - Я намерена сделать ее достоянием гласности. И если вы не можете оказать мне услугу, то, думаю, у меня не будет возможности продолжать оказывать содействие вам.
      - На что ты намекаешь, Кей? - взглянув на меня, спросил Уэсли.
      - Если это случится снова, если еще одна пара умрет, я не могу гарантировать, что репортерам не станет известно о том, что здесь происходит на самом деле...
      - Кей! - На этот раз меня перебил Марк, я заставила себя не смотреть на него. - Ты же не хочешь споткнуться, как миссис Харви.
      - Если быть точными, она споткнулась не по своей воле, - ответила я, думаю, она права. Что-то тут явно скрывается.
      - Ты, полагаю, послала ей свои отчеты? - сказал Уэсли.
      - Да. Я больше не буду участвовать в этой махинации.
      - Ты допустила ошибку.
      - Моя ошибка в том, что я не направила их ей раньше.
      - В отчетах есть информация о пуле, извлеченной из тела Деборы? В частности, что это была девятимиллиметровая пуля "гидра-шок"?
      - Калибр и тип будут указаны в отчетах баллистов, - ответила я, - я не направляю ни копии результатов баллистических экспертиз, ни копии отчетов полиции, поскольку они готовятся не в моем офисе. Однако мне интересно, почему вы так обеспокоены этим обстоятельством?
      Уэсли не ответил, тогда вмешался Марк:
      - Бентон, нам нужно загладить это. Уэсли продолжал молчать.
      - Думаю, Кей должна знать, - добавил Марк.
      - Полагаю, я уже знаю, - проговорила я. - Считаю, что у ФБР есть основания опасаться, что убийцей является федеральный агент, вышедший из-под контроля. Весьма вероятно, кто-то из Кэмп Пири.
      В камине завывал ветер. Уэсли поднялся и подошел к огню. Подложив дров в огонь, он поправил их кочергой и смахнул пепел, о чем-то размышляя. Затем снова сел в кресло, взял виски и спросил:
      - Как ты пришла к такому заключению?
      - Не имеет значения, - ответила я.
      - Тебе кто-то рассказал об этом?
      - Нет. Не совсем. Я достала сигареты.
      - Сколько времени вы будете меня подозревать, Бентон?
      Поколебавшись, он ответил:
      - Думаю, тебе лучше не знать деталей. Да, так будет лучше. Только лишнее бремя. К тому же тяжелое.
      - Я уже несу тяжкую ношу. И устала натыкаться на дезинформацию.
      - Мне нужны гарантии, что все, о чем пойдет речь, останется между нами.
      - Вы знаете меня слишком хорошо, чтобы беспокоиться на этот счет.
      - О Кэмп Пири стали упоминать вскоре после начала убийств.
      - Из-за его близости к местам происшествий? Он посмотрел на Марка.
      - Продолжайте, - сказал ему Уэсли.
      Я обернулась и посмотрела в лицо человеку, который делил со мной ложе и заполнял собой все мои мысли. На нем были вельветовые брюки цвета морской волны и оксфордская рубаха в красно-белую полоску, которую я видела и прежде. Он был длинноногим и стройным. Темные волосы поседели на висках, зеленоватые глаза, решительный подбородок, тонкие черты лица. Он по-прежнему слегка жестикулировал и наклонялся вперед во время разговора.
      - В частности, заинтересовалось ЦРУ, - объяснил Марк, - потому что убийства совершались рядом с Кэмп Пири. Уверен, для тебя не новость, что ЦРУ в курсе событий, происходящих вокруг их тренировочного центра. Они знают гораздо больше, чем можно представить; в действительности местные населенные пункты и проживающие в них люди используются в учениях.
      - Что представляют собой эти учения?
      - Например, занятия по слежке. Офицеры, проходящие подготовку в Кэмп Пири, часто используют местных жителей как подсадных уток, назовем их так, за неимением лучшего термина. Офицеры проводят занятия по слежке в общественных местах, ресторанах, барах, торговых центрах. Выслеживают людей в машинах, пешеходов, фотографируют их и так далее. Никто из жителей, разумеется, об этом ничего не знает. Им не причиняется никакого ущерба, правда, полагаю, что они вряд ли обрадуются, узнав, что за ними следят, наблюдают или снимают на видеопленку.
      - Да, едва ли, - сказала я, испытывая неловкость.
      - Эти учения предусматривают также, - продолжал он, - учебные поездки. Офицер инсценирует поломку автомашины и просит кого-нибудь помочь, чтобы проверить, насколько ему удастся завоевать расположение и доверие этого человека. Офицер может выступить в роли блюстителя закона, водителя буксира, кого угодно. Все это входит в курс подготовки к работе за границей. Их учат следить и избегать слежки.
      - И их модус операнди, то есть модель поведения, имеет сходные черты с тем, что произошло с убитыми парами? - спросила я.
      - В этом-то и суть, - сказал Уэсли. - Кое-кто в Кэмп Пири забеспокоился. Нас попросили помочь отслеживать ситуацию. Затем была убита вторая пара, и модель поведения преступника была той же, что и в первом случае, так была установлена схема действий преступника. ЦРУ начало нервничать. Почти как параноики, Кей. Им не хватало только лишь обнаружить, что один из офицеров в Кэмп Пири специализировался на убийстве людей.
      - ЦРУ никогда не признавало, что Кэмп Пири их тренировочный центр, отметила я.
      - Это известно всем, - ответил Марк, - но ты права. ЦРУ никогда не признавало этого публично. И не намерено.
      - В этом лежат дополнительные причины их незаинтересованности в раскрытии какой-либо связи между убийствами и Кэмп Пири, - сказала я, желая знать, что он чувствовал. Возможно, он не чувствовал ровным счетом ничего.
      - Эта и еще длинный перечень других причин, - сказал Уэсли, - огласка была бы для них губительной. Скажи, когда последний раз ты читала что-нибудь хорошее о ЦРУ? Имельду Маркос обвинили в воровстве и мошенничестве, в ответ ее защита заявила, что все сделки, проведенные Маркосами, были совершены при полной осведомленности и содействии ЦРУ...
      "Он бы так не волновался, не боялся бы взглянуть на меня, если бы ничего не чувствовал".
      - ...Затем всплыла информация: Норьега находился на содержании ЦРУ, продолжал развивать свою мысль Уэсли. - Не так давно в печати сообщили, что поддержка, которую ЦРУ оказывало одному торговцу наркотиками из Сирии, спровоцировала взрыв самолета авиакомпании "Пан-Американ-747" с помощью бомбы, которая, взорвавшись над Шотландией, унесла жизни двухсот семидесяти пассажиров. Не говоря о последних намеках на финансирование некоторых войн за рынки сбыта наркотиков в Азии, с целью вызвать дестабилизацию правительственных режимов в этом регионе.
      - Если окажется, - сказал Марк, отведя в сторону глаза, - что пары подростков были убиты офицером из Кэмп Пири, можно представить себе реакцию общественности.
      - Невероятно, - проговорила я, желая сосредоточиться на разговоре. Но почему ЦРУ так уверено, что убийства совершены кем-то из их рядов? Какими доказательствами они располагают?
      - В основном это косвенные данные, - объяснил Марк, военно-фаталистский шик оставлять игральную карту. Сходство между схемами совершения этих преступлений и учениями, проводимыми как внутри объекта, так и на улицах близлежащих сел и городов. Например, лесные массивы, где были обнаружены тела, могли напоминать "зоны для убийств", отведенные внутри Кэмп Пири, где офицеры приобретают навыки обращения с гранатами, автоматическим оружием, всеми его модификациями, а также приборами ночного видения, позволяющими вести преследование в лесу после наступления темноты. Их также обучают приемам самообороны, разоружения противника, технике нанесения телесных повреждений и убийства голыми руками.
      - Отсутствие очевидных причин смерти этих пар, - сказал Уэсли, наводит на мысль - раз они убиты без применения оружия, например, задушены или им перерезали горло, - о подготовке к партизанской войне. Когда врага нужно убрать быстро и без шума, ему перерезают глотку и трахею, и он не в состоянии издать ни единого звука.
      - Но Дебора Харви была застрелена, - сказала я.
      - Из автоматического или полуавтоматического, оружия, - ответил Уэсли. - Из пистолета или из автомата "Узи". Патрон нестандартного образца наводит на мысль о блюстителях закона, о наемниках - тех, чьими мишенями являются человеческие существа. Разрывные пули "гидра-шок" не ассоциируются с охотничьими патронами на оленей.
      Помолчав, он добавил:
      - Мне кажется, теперь тебе ясно, почему мы не хотим осведомлять Пэт Харви о типе оружия и патронов, примененных в отношении ее дочери.
      - Что вы можете сказать относительно угроз, о которых миссис Харви упоминала на пресс-конференции? - спросила я.
      - Это правда, - сказал Уэсли. - Почти сразу же после ее назначения директором национальной полиции по борьбе с наркотиками, кто-то направил послания с угрозами ей и ее семье. Неправда, будто Бюро не восприняло их всерьез. Ее шантажировали и раньше, и мы всегда относились к этому серьезно. У нас есть определенные соображения по поводу того, кто стоит за недавними угрозами, но не думаем, что они связаны с убийством Деборы.
      - Миссис Харви также намекала на "федеральное агентство", - продолжала я спрашивать. - Имела ли она в виду ЦРУ? Известно ли ей то, о чем вы только что рассказали мне?
      - Это меня беспокоит, - признал Уэсли. - Она дала понять, что у нее есть кое-какие идеи, и сказанное на пресс-конференции только усилило мои подозрения. Возможно, она подразумевала ЦРУ. Но может быть, и нет. Однако миссис Харви замечательно осведомлена. Во-первых, она имеет доступ к информации ЦРУ, имеющей отношение к наркотикам. Более того, она в дружеских отношениях с экс-послом при ООН, который является членом кабинета советников президента по проблемам внешней разведки. Члены этого кабинета имеют право присутствовать на совершенно секретных совещаниях по любому вопросу и в любое время. Кабинет знает, что происходит, Кей. Возможно, что и миссис Харви все знает.
      - И поэтому избрала стиль поведения Марты Митчелл? - спросила я. Делает вид, будто бы она иррациональна, ненадежна, чтобы никто не воспринимал ее всерьез и, когда она откроет секрет, никто ей не поверит?
      Большим пальцем Уэсли водил по кромке бокала.
      - К сожалению. Она не поддавалась контролю, отказываясь сотрудничать. И ирония судьбы состоит в том, что, по вполне понятным причинам, мы заинтересованы выяснить, кто виновен в смерти ее дочери, гораздо больше, чем она сама. Мы делаем все возможное, мобилизовали все силы, какие можно, чтобы найти этого человека или группу лиц.
      - То, что вы мне сказали, не соответствует вашему же прежнему предположению, что Дебора Харви и Фред Чини были убиты по заказу, Бентон, рассерженно проговорила я. - Или же все это туман, который вы напустили, чтобы скрыть истинные опасения Бюро?
      - Не знаю, были ли они убиты по заказу, - мрачно сказал он. - Честно говоря, мы так мало знаем. Их убийство может иметь политический характер, как я уже объяснил. Но если мы имеем дело с офицером ЦРУ, у которого с головой не все в порядке, или просто с сумасшедшим, то дела об убийстве пяти пар действительно могут быть связаны между собой, тогда речь идет о серии преступлений.
      - Здесь налицо пример эскалации, - выдвинул предположение Марк. - Пэт Харви долгое время находилась в центре общественного внимания, особенно на протяжении последнего года. Если мы разыскиваем офицера ЦРУ, специализирующегося на убийстве, не исключено, что в качестве мишени он мог избрать дочь кандидата на пост вице-президента.
      - Таким образом, увеличив риск и возбуждение, - объяснил Уэсли, убийство становится максимально приближенным к операциям по нейтрализации политиков, проводимым в Центральной Америке и на Ближнем Востоке. Другими словами, их убийствам.
      - Насколько я знаю, ЦРУ запрещено заниматься убийствами со времени администрации Форда, - проговорила я. - В действительности ЦРУ не вправе даже принимать участие в заговорах, в которых подвергается смертельной опасности жизнь лидеров зарубежных стран.
      - Правильно, - ответил Марк. - Предполагается, что ЦРУ не имеет отношения к подобным делам. Американские солдаты во Вьетнаме не должны были убивать гражданское население. А полицейские не должны превышать полномочий и неоправданно применять силу в отношении подозреваемых или арестованных. Но когда эти общие положения спускаются на уровень конкретных исполнителей, иногда ситуация выходит из-под контроля. Правила нарушаются.
      Я не могла сдержаться, чтобы не поинтересоваться Эбби Торнбулл. Что ей было известно об этом? Сказала ли ей что-нибудь миссис Харви? Была ли это истинная цель книги, которую писала Эбби? Тогда неудивительно, что она подозревала, что ее телефоны прослушивались, а за ней следили. ЦРУ, ФБР, даже Кабинет советников президента по внешней разведке, который имел возможность войти через заднюю дверь непосредственно в Овальный кабинет, имели все основания беспокоиться по поводу того, о чем писала Эбби. А у нее были все основания стать параноиком. Возможно, она подвергала себя реальной опасности.
      * * *
      Ветер ослаб, легкий туман опускался на верхушки деревьев, когда Уэсли закрыл за нами дверь. Я следовала за Марком к его машине. Мне многое стало ясно, благодаря рассказанному. Но я была обеспокоена гораздо сильнее, чем прежде.
      Я не начинала беседы, пока мы не выехали за пределы подразделения.
      - Происшедшее с Пэт Харви просто потрясает. Сначала она теряет дочь, сейчас рушится ее карьера и репутация.
      - Бентон не имеет отношения к утечке информации в прессу, ни к любой другой подставе, как ты выразилась.
      Марк не отрывал глаз от темной и узкой дороги.
      - Дело не в том, как я выразилась, Марк.
      - Я лишь ссылаюсь на твои слова, - ответил он.
      - Ты знаешь, что происходит, не валяй дурака.
      - Бентон сделал для нее все, что мог, но она ведет войну с Управлением правосудия. Для Пэт Харви Бентон всего лишь еще один агент, брошенный по ее следу.
      - На ее месте я, наверное, чувствовала бы себя так же.
      - Зная тебя, я бы сказал, пожалуй.
      - И что же это должно означать? - спросила я его. Тем временем нараставшая внутри меня злость, сидевшая глубже, чем мысли о Пэт Харви, стала проступать наружу.
      - Это не значит ничего.
      Минуты проходили в молчании, напряжение росло. Я не узнавала дороги, по которой мы двигались, но знала, что время нашего пребывания вдвоем подходило к концу. И вот он завернул на стоянку около магазина и подъехал к моей машине.
      - Извини, что довелось увидеться при таких обстоятельствах, - тихо проговорил он.
      Я не отвечала, и он добавил:
      - Но я не жалею, что увидел тебя, не жалею, что это произошло.
      - До свидания, Марк. - Я начала выбираться из машины.
      - Не уходи, Кей.
      Он положил свою руку на мою. Я застыла.
      - Что ты хочешь?
      - Поговорить с тобой. Пожалуйста.
      - Если ты так хотел поговорить, то почему ждал до сих пор? проговорила я, вырывая руку. - За несколько месяцев ты даже не попытался сказать мне ни слова.
      - Тут мы оба виноваты. Я звонил тебе осенью, а ты ни разу не позвонила в ответ.
      - Я знала, что ты мне скажешь, и не хотела это услышать, - ответила я, ощущая, как в нем тоже начало просыпаться раздражение.
      - Извини, я и забыл, что ты всегда обладала поразительной способностью читать мои мысли.
      Он положил обе руки на руль, глядя перед собой.
      - Ты собирался объявить, что о примирении не может быть и речи, что все кончено. Какой смысл заставлять тебя выразить словами то, что я уже знала.
      - Думай что хочешь.
      - Это не имеет отношения к тому, о чем я хочу думать! - Меня злила его способность выводить меня из состояния равновесия.
      - Послушай, Кей... - Он глубоко вздохнул. - Как считаешь, есть ли шанс заключить перемирие? Забыть прошлое?
      - Нет, никакого.
      - Великолепно. Спасибо за понимание. По крайней мере, я попытался.
      - Попытался? Попытался что? Восемь, девять месяцев спустя после своего ухода? Марк, какого черта ты попытался? Я понятия не имею, о чем ты просишь, но прошлое забыть невозможно. Невозможно, чтобы мы вот так случайно встретились и сделали вид, будто между нами ничего не было. Я отказываюсь играть таким образом.
      - Я не прошу этого, Кей. Я спрашиваю, можем ли мы забыть ссоры, ненависть, обидные слова, упреки, которые мы бросали друг другу.
      Я могла едва вспомнить, какие слова мы тогда говорили, или объяснить, что было не так. Мы спорили, когда не были уверены, о чем, собственно говоря, мы спорили, пока фокус спора не перемещался на личные обиды, а не на разногласия, вызвавшие спор.
      - Когда я позвонил тебе в сентябре, - продолжал он с жаром, - то не собирался заявлять, что нет надежды на восстановление отношений. На самом деле, набрав номер твоего телефона, я знал, что рискую услышать эти слова от тебя. А когда ты перестала звонить, то мне пришлось сделать соответствующие выводы.
      - Ты шутишь?
      - Нет! Черт возьми!
      - Что ж, может быть, ты был мудр, допустив такие предположения. После того, что сделал.
      - После того, что сделал я? - спросил он изумленно. - А как насчет того, что сделала ты?
      - Единственное, что сделала я, это то, что устала идти на постоянные уступки. Ты никогда всерьез не собирался переезжать в Ричмонд. Ты сам не знал, чего хотел, и надеялся, что я буду соглашаться, уступать, переиначивать себя, что бы ты ни придумал. Как бы я тебя ни любила, я не могла отказаться от того, что есть я, и никогда не просила тебя отказаться от того, что есть ты.
      - Нет, ты хотела. Если бы даже я смог перевестись в филиал в Ричмонде, то это было бы не то, чего я хотел.
      - Отлично, я рада, что ты добился, чего хотел.
      - Кей, мы с тобой квиты, ты тоже виновата.
      - Но ушла все-таки не я.
      На глазах у меня навернулись слезы, и я прошептала:
      - О, черт.
      Вынув носовой платок, он осторожно положил его мне на колени.
      Промокнув глаза, я придвинулась ближе к двери, прислонив голову к стеклу. Плакать мне не хотелось.
      - Извини, - сказал он.
      - Твои извинения ничего не меняют.
      - Пожалуйста, не плачь.
      - Буду, если захочу, - сказала я, понимая, как это глупо.
      - Извини, - снова проговорил он, на этот раз шепотом, и я подумала, что он обнимет меня. Но он лишь откинулся на спинку сиденья и устремил глаза в потолок.
      - Послушай, - сказал он, - если хочешь знать правду, мне тогда хотелось, чтобы первой ушла ты. В таком случае не мне, а тебе пришлось бы делать первые шаги к примирению.
      Я молчала.
      - Ты меня слышишь?
      - Не уверена, - сказала я, глядя в окно.
      Он повернулся. Я ощущала на себе его взгляд.
      - Кей, посмотри на меня. Неохотно я повернулась.
      - Как ты думаешь, почему я вернулся сюда? - спросил он хриплым голосом. - Я пытаюсь перебраться в Квантико, но это непросто. Неудачное время, сокращается федеральный бюджет, экономия, урезается финансирование деятельности Бюро. По многим причинам.
      - Хочешь сказать, что твое несчастье имеет профессиональный характер?
      - Я говорю тебе, что совершил ошибку.
      - Выражаю сожаление по поводу любой профессиональной ошибки, допущенной тобой, - съязвила я.
      - Я имею в виду не только работу, и ты отлично знаешь.
      - Что же тогда ты имеешь в виду? - Я решила заставить его произнести это вслух.
      - Ты знаешь, что я имею в виду. Нас. Теперь все не так, как прежде.
      Глаза его блестели в темноте. Казалось, что он был в ярости.
      - А для тебя? - продолжал настаивать он.
      - Думаю, мы оба наделали немало ошибок.
      - Мне хотелось бы начать исправлять некоторые из них, Кей. Не хочу, чтобы между нами все вот так кончилось. Я уже давно собираюсь, но... просто не знаю, как сказать тебе. Не знаю, захочешь ли ты выслушать меня. Может быть, у тебя кто-то есть?
      Я не призналась, что мне было интересно узнать то же самое в отношении его, и испытывала ужас от возможного ответа.
      Он взял меня за руку. На этот раз я не смогла заставить себя вырваться.
      - Я пытался понять, в чем мы с тобой допустили ошибку, - сказал он. Знаю, мы оба упрямы. Поэтому так и вышло. Не знаю, как ты жила после моего ухода, но готов поспорить, жизнь не была особенно хорошей.
      - Самонадеянно с твоей стороны считать так. Он улыбнулся.
      - Просто стараюсь соответствовать сложившемуся обо мне представлению. В последний раз ты назвала меня самонадеянным негодяем.
      - Это было до или после того, как я назвала тебя сукиным сыном?
      - Мне кажется, до. Насколько помню, ты дала мне еще несколько отборных характеристик. Я думал, ты только что предложила забыть наши тогдашние обвинения.
      - А ты только что заявил: несмотря на то, как сильно я тебя люблю.
      - Не понял?
      - "Люблю", но в настоящем времени. Не пытайся отрицать, я слышала.
      Он прижал мою ладонь к лицу, его губы коснулись моих пальцев.
      - Я пытался перестать думать о тебе, но не мог. - Он помолчал. Его лицо находилось рядом с моим. - Не прошу тебя говорить то же самое.
      Но он молил об этом, и я ответила ему.
      Я прикоснулась к его щеке, а он к моей, затем наши губы нашли друг друга. Больше мы не произнесли ни слова. Мы забыли обо всем на свете. Лобовое стекло внезапно вспыхнуло светом, а затем ночь перед нами окрасилась в красный цвет. Торопливо мы привели себя в порядок. Полицейская патрульная машина остановилась рядом с нашей, и из нее выбрался помощник шерифа, с карманным фонарем в одной руке и портативной рацией в другой.
      Марк уже начал открывать дверь.
      - Все в порядке? - спросил помощник шерифа, наклоняясь к окну и заглядывая внутрь салона. Его глаза смущенно окинули салон машины, где только что бушевали страсти. Лицо его сделалось напряженным, на правой щеке вздулась неприглядная шишка.
      - Все отлично, - ответила я, нащупывая туфли босой ногой. Каким-то образом я умудрилась потерять их.
      Полицейский отошел и сплюнул пропитанную табаком слюну.
      - Мы сидели и беседовали, - сказал Марк, у него хватило ума не показать свой служебный значок. Помощник отлично понимал, чем мы были заняты, когда подъехал к нашей машине.
      - Итак, если вы намерены продолжить ваш разговор, я был бы весьма признателен, если бы вы перебрались в какое-нибудь другое место. Знаете, не вполне безопасно находиться здесь поздно ночью, в машине. Могут возникнуть некоторые осложнения. Если вы не местные, то, вероятно, не слышали об исчезнувших парах.
      Он продолжал читать нам нотацию, и кровь моя холодела.
      - Вы совершенно правы, спасибо, - наконец произнес Марк. - Мы сейчас уезжаем.
      Кивнув, помощник шерифа сплюнул еще раз. Мы видели, как он сел в машину, выехал на дорогу и медленно удалился.
      - О, Господи! - пробормотал Марк, переводя дыхание.
      - Не говори, - ответила я, - хорошо, что не влипли в историю, ну и дураки. Боже мой!
      - Видишь, как все чертовски просто? - тем не менее сказал он. - Двое в ночи, кто-то подъезжает. Вот черт, мой пистолет в отделении для перчаток. Я даже не вспомнил о нем, пока полицейский не оказался непосредственно передо мной, но тогда было бы уже поздно...
      - Прекрати, Марк. Пожалуйста. Он посмотрел на меня и засмеялся.
      - Не смешно!
      - Ты неправильно застегнула блузку, - сквозь смех сказал он.
      - О, черт!
      - Надейтесь, что он не узнал вас, главный медицинский эксперт Скарпетта.
      - Благодарю, что успокоили, мистер ФБР. А теперь я отправляюсь домой. - Я открыла дверь. - Вы уже причинили мне достаточно беспокойства для одной ночи.
      - Эй, ты сама начала.
      - Уверена, что нет.
      - Кей? - Марк стал серьезным. - Что мы теперь будем делать? Понимаешь, я возвращаюсь в Денвер завтра. Не знаю, что будет дальше, что смогу сделать и следует ли мне пытаться что-либо сделать.
      Нелегко ответить на эти вопросы. В наших с ним отношениях никогда не было простых ответов.
      - Если не пытаться - ничего не произойдет.
      - А ты? - сказал он.
      - Нам нужно о многом подумать, Марк.
      Он включил фары и пристегнул ремень безопасности.
      - А ты? - снова спросил он. - Давай пробовать вместе.
      - Удивительно, что ты говоришь это.
      - Кей, не надо. Пожалуйста, не начинай снова.
      - Мне нужно подумать. - Я достала ключи от машины. Внезапно я почувствовала себя обессиленной.
      - Не морочь мне голову.
      - Я не морочу тебе голову, Марк, - проговорила я, касаясь его щеки.
      Мы поцеловались в последний раз. Мне хотелось, чтобы этот поцелуй длился часами, и в то же время хотелось уехать. Наша страсть всегда была безрассудной. Мы жили моментами, за которыми не было будущего.
      - Я позвоню.
      Я открыла дверцу машины.
      - Слушай Бентона, - добавил он. - Можешь доверять ему. То, во что ты влезла, весьма неприятная вещь.
      Я включила двигатель.
      - Хочу, чтобы ты оказалась в стороне.
      - Ты всегда хотел этого, - сказала я.
      * * *
      Марк позвонил на следующий день поздно вечером, затем еще два дня подряд, также по вечерам. Когда он позвонил в третий раз, десятого февраля, то, что он рассказал мне, заставило выйти из дома в поисках последнего номера газеты "Ньюс-уик".
      Погасшие глаза Пэт Харви взирали на Америку с обложки журнала. Заголовок крупными черными буквами гласил:
      УБИЙСТВО ДОЧЕРИ "ЦАРИЦЫ НАРКОТИКОВ"
      Эксклюзивный материал, помещенный внутри журнала, представлял собой новую версию ее пресс-конференции, ее обвинения в конспирации, информацию о других исчезнувших юношах и девушках, тела которых, подвергшиеся разложению, были впоследствии найдены в лесах Вирджинии. Хотя в свое время я отказалась отвечать на вопросы журналистов, в статье была помещена и моя фотография, запечатлевшая, как я поднималась по ступеням здания ричмондского суда имени Джона Маршалла. Надпись под снимком гласила: "Главный медицинский эксперт дает показания под угрозой привлечения к ответственности".
      - Ничего страшного, у меня все в порядке, - заверила я Марка по телефону.
      Когда, позднее вечером, мне позвонила мать, я оставалась совершенно спокойной, пока она не сказала:
      - Здесь кое-кто до смерти желает поговорить с тобой, Кей.
      Это была моя племянница Люси, обладавшая поразительным талантом брать надо мной верх.
      - Как ты попала в эту неприятную историю? - спросила она.
      - Никуда я не попадала.
      - В статье говорится, что кто-то угрожал тебе.
      - Все слишком сложно, чтобы объяснить по телефону, Люси.
      - Нет, все действительно ужасно, - проговорила она беззаботно, - я возьму журнал с собой в школу и буду всем показывать.
      "Потрясающе", - подумала я.
      - Миссис Бэрроуз, - продолжала она, имея в виду свою учительницу, уже спрашивала, сможешь ли ты приехать в апреле, когда у нас в школе будет день знакомства с профессиями...
      Я не видела Люси целый год. Казалось невероятным, что она училась во второй ступени старших классов, и, хотя я знала, что она носит контактные линзы и уже имеет водительские права, для меня она по-прежнему оставалась маленькой девочкой, за которой постоянно нужно присматривать, укладывать в постель. Непослушный ребенок, который по странной причине привязался ко мне, не начав даже ползать. Никогда не забуду, как я прилетела в Майами на Рождество, некоторое время спустя после ее рождения, и целую неделю гостила у сестры. Казалось, каждую минуту, если Люси не спала, она неотрывно следила за мной, ее глаза, как две сияющие луны, улавливали каждое мое движение. Она улыбалась, когда я меняла ей пеленки, и начинала кричать сразу же, стоило мне покинуть комнату.
      - Ты не против провести неделю со мной этим летом? - спросила я ее.
      Люси подумала, затем с разочарованием проговорила:
      - Полагаю, это приглашение означает, что ты не сможешь приехать на день профессий.
      - Знаешь, посмотрим, хорошо?
      - Не знаю, смогу ли я приехать этим летом. - Ее голос стал капризным. - Мне придется работать и, возможно, не удастся выбраться.
      - Замечательно, что ты нашла работу.
      - Да. В магазине по продаже компьютеров. Я собираюсь заработать денег на машину. Хочу купить спортивную машину с откидной крышей, можно найти старую, и довольно дешево.
      - Это же смертельные ловушки, - сказала я прежде, чем могла остановиться. - Пожалуйста, не покупай ничего подобного, Люси. Почему бы тебе не приехать ко мне в Ричмонд? Мы походили бы по автомагазинам и выбрали что-нибудь приличное и безопасное.
      Люси приготовила мне западню, в которую я, как обычно, угодила. Она крутила мною, как хотела, и не нужно было быть психологом, чтобы понять, это. Ведь Люси была жертвой хронического пренебрежения со стороны своей матери, моей сестры.
      - Ты умная девушка, у тебя есть голова на плечах, - сказала я, меняя тактику. - Знаю, ты примешь здравое решение, как проводить свое время и как распорядиться деньгами, Люси. Но, если сможешь, этим летом мы могли бы съездить куда-нибудь. На побережье или в горы, куда захочешь. Ты никогда не была в Англии?
      - Нет.
      - В таком случае это идея.
      - Правда? - спросила она с некоторым подозрением.
      - Правда. Я не была там вечность, - ответила я, согреваясь от этой мысли. - Думаю, тебе пора увидеть Оксфорд, Кембридж, лондонские музеи. Постараюсь организовать экскурсию в Скотланд-Ярд, если захочешь. А если сумеем выбраться в июне, то, может быть, удастся достать билеты на Уимблдонский турнир.
      Тишина.
      Затем она весело заявила:
      - Я пошутила. Мне вовсе не нужна спортивная машина, тетя Кей.
      * * *
      На следующий день вскрытий не предвиделось, я сидела за своим рабочим столом, стараясь разгрести ворох бумаг. Нужно было изучить другие случаи смерти, проводить занятия со студентами, давать показания в суде, но я не могла сосредоточиться. Всякий раз, как принималась за дела, мое внимание возвращалось к убитым парам. Было что-то очень важное, что я упустила, что-то, лежавшее прямо под самым моим носом.
      Я чувствовала, что оно должно иметь непосредственное отношение к убийству Деборы Харви.
      Дебора была отличной гимнасткой, прекрасно владеющей своим телом. Возможно, она не была столь сильной, как Фред, но была гораздо быстрее и намного подвижнее его. Я считала, что убийца недооценил ее спортивные возможности, и именно поэтому он упустил ее в лесу. Невидящим взглядом я уставилась на справку, которую мне предстояло прочитать, в памяти всплыли слова Марка. Он упомянул "зоны убийства", в которых офицеры из Кэмп Пири применяли автоматическое оружие, гранаты, приборы ночного видения, чтобы выслеживать друг друга в полях и лесах. Я пыталась представить, как все это происходило. Начала сочинять возможный сценарий развития событий.
      Возможно, когда убийца насильно увел Дебору и Фреда на лесную дорогу, их ожидала жутка игра. Он приказал им снять ботинки и носки, связал за спиной руки. Вероятно, у него были очки для ночного видения, которые усиливали лунный свет и давали ему возможность видеть так же хорошо, как и днем, он заставил ребят войти в лес, где собирался преследовать их поодиночке.
      Думаю, Марино был прав. Убийца сначала убил Фреда. Вероятно, он приказал ему бежать, дал шанс скрыться, и пока Фред, спотыкаясь, пробирался сквозь деревья и кусты, охваченный паникой, убийца следил за ним, все видя и спокойно передвигаясь с ножом в руке. В подходящий момент ему не составило особого труда напасть на жертву сзади, захватить рукой подбородок, откинуть голову назад и перерезать дыхательное горло и сонные артерии. Этот способ нападения, применяемый командос, отличается бесшумностью и быстротой. Если бы тела не были найдены относительно быстро, то медику-эксперту было бы трудно установить причину смерти из-за разложения тканей и хрящей.
      Я продолжила "сценарий" дальше. Садизм убийцы, возможно, состоял в том, чтобы принудить Дебору наблюдать, как ее друга преследуют и убивают в темноте. Я предположила, что, как только они оказались в лесу, убийца, чтобы не дать ей возможности уйти, связал ноги у щиколоток. Однако он не учел ее поразительной гибкости. Весьма вероятно, пока он преследовал Фреда, ей удалось провести связанные руки под ягодицами и продеть ноги через руки, так что руки оказались впереди. Она умудрилась развязать себе ноги и пыталась защититься. Я вытянула руки перед собой, словно они были связаны в запястьях. Если Дебора сжала пальцы вместе в двойной кулак и если убийца рефлекторно поднял руки, в одной из которых был зажат нож, которым он убил Фреда, тогда возникновение пореза на левом указательном пальце Деборы получало правдоподобное объяснение. Дебора изо всех сил бросилась бежать, тогда убийца, застигнутый врасплох, выстрелил ей в спину.
      Права ли я? Этого я не знала. Но этот сценарий безостановочно прокручивался в моей голове. Не укладывались в схему только несколько предположений. Если смерть Деборы была заказным убийством, исполненным профессионалом, или делом рук федерального агента-психопата, который заранее выбрал ее в качестве жертвы, поскольку она являлась дочерью Пэт Харви, разве он не знал, что она была гимнасткой олимпийского уровня? Разве он не предусмотрел бы, что она окажется необычайно быстрой и гибкой и не учел бы этого при подготовке?
      Выстрелил бы он ей в спину?
      Соответствовал ли способ, которым она была убита, холодному, расчетливому почерку профессионала?
      В спину.
      Когда Хильда Озимек рассматривала фотографии мертвых юношей и девушек, она воспринимала их страх. Очевидно, жертвы испытывали ужас. Однако до этого момента мне и в голову не приходило, что и убийца также мог испытывать страх. Убийство в спину - признак трусости. Когда Дебора оказала сопротивление, он заволновался. Потерял контроль над собой. Чем больше я над этим размышляла, тем больше убеждалась, что Уэсли и, возможно, многие другие ошибались относительно характера убийцы. Преследовать связанных, разутых подростков в темном лесу, когда ты хорошо вооружен, когда знаешь окрестности, возможно, с оптическим прицелом или с очками для ночного видения, равносильно стрельбе по рыбам в бочке. Это издевательство. Это чертовски просто. Это поразило меня, так как не соответствовало поведению убийцы-профессионала, который любил игры, сопряженные с риском.
      Наконец, вопрос, связанный с оружием.
      Если бы я была офицером ЦРУ, охотившимся за человеком, какое оружие я бы использовала? "Узи"? Возможно. Скорее всего, я бы выбрала пистолет девятимиллиметрового калибра, который позволил бы точно выполнить мое намерение. Что-нибудь из повседневного арсенала. Но я наверняка не стала бы прибегать к столь необычным разрывным пулям или патронам "гидра-шок".
      Патроны. Думай, Кей! Не могу припомнить, когда в последний раз я обнаруживала пули "гидра-шок" в теле жертвы.
      Патроны были созданы для блюстителей закона, эти пули сильнее расплющивались при ударе. Когда свинцовая оболочка с углублением на головной части пули соприкасается с телом, то силы гидростатического давления разворачивают ее, подобно лепесткам цветка. При стрельбе этими пулями отдача незначительна, поэтому легче стрелять сериями. Пули редко покидают тело жертвы; разрушения, производимые в тканях и органах, поистине ужасны.
      Этот убийца - вне всякого сомнения - имел доступ к специальным патронам. Он снарядил магазин своего пистолета специальными патронами. Выбор наиболее смертоносного типа патрона, вероятно, придал ему чувство уверенности, позволял ощутить себя могущественным. Не исключено, что он был суеверным.
      Сняв телефонную трубку, я поделилась с Линдой своими соображениями.
      - Заходи, - пригласила она.
      Когда я вошла в лабораторию баллистических исследований, она сидела за терминалом компьютера.
      - В этом году не зарегистрировано ни одного случая, за исключением Деборы Харви, конечно, - проговорила она, перемещая курсор по экрану компьютера. - Один случай в прошлом году, один в позапрошлом. Больше ничего. Но я обнаружила два случая, когда применялись патроны типа "Скорпион".
      - "Скорпион"? - Озадаченная, я наклонилась над ее плечом.
      Она объяснила:
      - Более ранний вариант. За десять лет до того, как правительство приобрело патент, корпорация "Гидра-шок" производила аналогичные патроны. В частности, "Скорпион-38" и "Копперхед-357". - Она нажала несколько клавишей, распечатав, что удалось обнаружить. - Восемь лет назад зафиксирован один случай применения патронов "Скорпион-38". Но не в отношении человека.
      - Извини, не поняла? - снова озадаченная спросила я ее.
      - По-видимому, жертва страдала бешенством. Собака. Убита, дай взглянуть... тремя выстрелами.
      - Убийство собаки связано с каким-нибудь делом? Самоубийство, убийство, ограбление?
      - Не могу сказать на основании того, чем располагаю, - извиняясь, ответила Линда. - Все, что имею, - это три пули типа "Скорпион", изъятые из тела мертвой собаки. Ничего подобного прежде не было. Полагаю, дело осталось нераскрытым.
      Она оторвала распечатку и вручила мне.
      Центр медицинской экспертизы редко производил вскрытие животных. Случалось, иногда для экспертизы егеря присылали тела оленей, убитых браконьерами, или же домашних животных, застреленных во время совершения преступления, когда их обнаруживали вместе с их пострадавшими владельцами. В этих случаях мы производили осмотр, извлекали пули, проводили тесты на наличие препаратов. Но никогда не составляли акты о смерти и не делали докладов о вскрытии тел животных. Было мало надежды найти что-нибудь в деле о собаке, застреленной восемь лет назад.
      Я позвонила Марино и ввела его в курс дела.
      - Ты, должно быть, смеешься, - сказал он.
      - Ты можешь проверить, не поднимая шума? Не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, ведь все может оказаться сущей чепухой. Однако это случилось на территории, находящейся под юрисдикцией Вест-Пойнта, а это весьма интересно. Тела второй пары были обнаружены недалеко от Вест-Пойнта.
      * * *
      На следующее утро, когда я заканчивала обследование тела четырнадцатилетнего подростка, сброшенного с кузова грузовика за день до этого, появился Марино.
      - Наверное, я принес не совсем то, что ты ждешь. - Марино, принюхиваясь, подошел ближе к столу.
      - У него в кармане брюк был пузырек с жидкостью после бритья. Он разбился при падении на асфальт, поэтому такой запах. - Я кивнула на одежду, лежавшую рядом.
      - "Брут"? - спросил он, вновь потянув носом воздух.
      - Думаю, да, - рассеянно ответила я.
      - Дорис обычно покупала мне "Брут". А один раз она подарила мне лосьон "Обсейшн", можешь поверить.
      - Что ты нашел? - спросила я, продолжая работать.
      - Кличка собаки - Проклятый, готов поклясться, что это правда, сказал Марино. - Принадлежала одному старикашке, некоему мистеру Джойсу, жившему в Вест-Пойнте.
      - Удалось выяснить, почему собаку привезли к нам?
      - Никакой связи с другими делами. Думаю, старику сделали одолжение.
      - Ветеринар, должно быть, находился в отпуске, - ответила я, поскольку такое случалось и раньше.
      С другой стороны нашего здания располагался Центр здоровья животных, оснащенный моргом, где проводили вскрытие животных. Обычно туши животных направляли ветеринару. Но иногда бывали исключения. Когда отсутствовал ветеринар, нас просили оказать помощь, и судебный эксперт проводил вскрытие и составлял соответствующие справки. Мне также приходилось вскрывать собак, подвергшихся пыткам; кобыл, ставших жертвами атак сексуальных извращенцев, и отравленных цыплят, подброшенных в почтовый ящик судье. Люди были столь же жестоки по отношению к животным, как и по отношению к себе подобным.
      - У мистера Джойса нет телефона, но мой знакомый говорит, что он все еще живет в своей хижине, - сказал Марино. - Я подумал: может, сходить к нему в гости, уточнить. Хочешь, пойдем вместе?
      Я взяла новый скальпель и подумала о заваленном бумагами столе: о делах, ожидавших моего приговора, телефонных звонках, на которые я еще не ответила, и о тех, которые предстояло сделать.
      - Возможно, - сказала я безнадежно. Он колебался, словно ждал чего-то.
      Взглянув на него, я заметила: Марино подстригся. На нем были брюки цвета хаки с подтяжками и твидовый пиджак, выглядевший новым. Галстук был чистым, то же можно было сказать и о светло-желтой рубахе. Даже ботинки начищены до блеска.
      - Ты с головы до ног потрясающе симпатичен, - проговорила я, как гордая мать.
      - Да, - усмехнулся он, покраснев. - Роза, столкнувшись со мной в лифте, свистнула. Было довольно смешно. Уже много лет женщины не свистели, увидев меня, за исключением разве Милашки, но Милашка не в счет.
      - Милашка?
      - Сшивается на углу Адама и церкви. Я встретил как-то раз Милашку около парка, ее также знают под именем Мама Сумасшедшей Собаки. Она была чертовски пьяна, и я почти споткнулся об ее зад. Имел неосторожность привести ее в чувство. Она же набросилась на меня, как бешеная кошка, и ругалась всю дорогу. Теперь каждый раз, когда я прохожу на расстоянии квартала от нее, она кричит, свистит, задирает юбку.
      - И ты решил, что больше не представляешь интереса для женщин, подытожила я.
      Глава 11
      Родословная Проклятого была темной, хотя совершенно очевидно, что в генетическом коде, унаследованном им от предков, сохранились лишь самые худшие черты собачьей породы.
      - Выходил его, когда он был щенком, - сказал мистер Джойс, взглянув на фотографию собаки, которую я прихватила с собой из дела. - Он заблудился, понимаете. Появился у черного входа как-то утром, я пожалел его, бросил ему кое-какие объедки. После этого уже не мог от него отделаться.
      Мы сидели за столом на кухне в доме мистера Джойса. Солнечный свет едва проникал через пыльное окно поверх забрызганных занавесок, из водопроводного крана капала вода. За пятнадцать минут, проведенных в обществе мистера Джойса, он не сказал ни одного доброго слова о своей убитой собаке, и тем не менее я разглядела тепло в его старых глазах, а грубые руки, задумчиво поглаживавшие край кофейника, были способны на ласку.
      - Как ему досталось такое имя? - поинтересовался Марино.
      - Я никогда, собственно, и не давал ему имени. Всегда злился на него. Заткнись, проклятый! Поди сюда, проклятый! Если ты не перестанешь скулить, проклятый, я заткну тебе пасть, - добродушно улыбнулся старик. - Похоже, пес усвоил, что его кличка Проклятый. Поэтому я и стал так его звать.
      Мистер Джойс, в прошлом диспетчер цементной компании, был на пенсии, его небольшой домишко являл собой монумент сельской нищеты среди процветавшего фермерства. Мне показалось, что прежний владелец дома был фермером, поскольку по обе стороны убогого жилища раскинулись поля, которые, со слов мистера Джойса, летом засевались кукурузой.
      Лето было и тогда, когда Бонни Смит и Джима Фримэна заставили ехать по безлюдной, грязной проселочной дороге. Затем пришел ноябрь, и я проехала по той же дороге, как раз мимо дома мистера Джойса, сидя спиной к салону, набитому свернутыми простынями, растяжками и мешками для упаковки тел. Менее чем в двух милях к востоку от того места, где жил мистер Джойс, рос густой лес, в котором около двух лет назад были обнаружены два тела пропавшей пары. Мрачное совпадение? А что, если нет?
      - Расскажите, что произошло с Проклятым? - спросил Марино, закуривая сигарету.
      - Был уик-энд, - начал рассказ мистер Джойс, - кажется, середина августа. Все окна в доме распахнуты, я сидел и смотрел телесериал "Даллас". Странно, что я это помню. Представляете, значит, это было в пятницу. Фильм начинался в девять часов.
      - Получается, что вашу собаку застрелили где-то между девятью и десятью часами вчера, - сказал Марино.
      - Думаю, так. Вряд ли он был застрелен раньше, иначе он никогда не добрался бы до дома. Я смотрел телевизор, затем услышал, как он скребет в дверь, поскуливая. Я догадался, что он ранен, но подумал, он опять сцепился с кошкой, пока не открыл дверь и не увидел его.
      Джойс метал щепотку табаку и стал неторопливыми движениями сворачивать цигарку.
      Марино спросил его:
      - Что вы сделали потом?
      - Погрузил его в свой грузовик и повез к доктору Уайтсайду. Он живет в милях пяти к северо-западу.
      - Ветеринару? - спросила я. Он медленно покачал головой.
      - Нет, мадам. У нас здесь нет ветеринара, я даже и не слышал о них. Доктор Уайтсайд пользовал мою жену, пока она не ушла из этого мира. Очень хороший человек. Я не знал, куда еще обратиться, по правде говоря. Конечно, было уже слишком поздно. Когда я привез пса к нему, доктор уже ничем не мог ему помочь. Он сказал, что я должен сообщить в полицию. Единственная добыча в августе - это вороны, но с какой стати кто-то будет бродить поздно вечером и стрелять ворон или кого-нибудь еще. Я сделал, как он советовал. Позвонил в полицию.
      - У вас есть какие-нибудь предположения по поводу того, кто бы мог застрелить вашего пса? - спросил я.
      - Как я уже сказал, Проклятый донимал прохожих, гонялся за машинами, был готов отгрызть им шины. Если вас интересует мое личное мнение, то я всегда подозревал, что это сделал полицейский.
      - Почему? - спросил Марино.
      - После осмотра собаки мне сказали, что он был застрелен из револьвера. Вероятно, Проклятый бросился за полицейской машиной, и его пристрелили.
      - Вы видели полицейскую машину на вашей дороге в ту ночь? - спросил Марино.
      - Нет. Хотя и не утверждаю, что там не было ни одной. Кроме того, я не знаю, где именно в него стреляли. Знаю, что рядом. Я бы услышал выстрелы.
      - Может быть, и нет, если телевизор работал громко, - сказал Марино.
      - Я бы услышал все равно. Тут кругом тихо, особенно по ночам. Поживите немного здесь, и начнете замечать малейшие отклонения. Даже если телевизор включен, а окна плотно закрыты.
      - В ту ночь вы слышали звук проезжавшей машины? - спросил Марино.
      Он немного подумал, затем сказал:
      - Проехала одна незадолго до того, как Проклятый начал царапаться в дверь. Полиция спрашивала меня об этом. У меня было ощущение, что тот, кто был в этой машине, пристрелил моего пса. Офицер, составлявший доклад, также подумал об этом. По крайней мере, так он предположил.
      Джойс помолчал, глядя в окно.
      - Может быть, просто какой-нибудь парень.
      В гостиной пробили часы, затем наступила тишина, ее нарушал звук падающих из крана капель. У мистера Джойса не было телефона. Вокруг мало соседей, ни одного, кто жил бы поблизости. Мне было интересно, есть ли у него дети. Непохоже, чтобы он завел себе другую собаку или кошку. Не было признаков, чтобы здесь жил кто-то, кроме него.
      - Старый Проклятый был не нужен, но мог доставлять удовольствия. Он привык задавать жару почтальону. Я, бывало, стоял в гостиной у окна и смотрел, смеясь до слез. Это, скажу вам, было зрелище. Толстенький, небольшой почтальон поглядывал по сторонам, до смерти боясь вылезать из своего маленького почтового грузовичка. Проклятый бегал вокруг, щелкая зубами. Это продолжалось минуту-две, затем я выходил во двор, указывал пальцем, и Проклятый убегал, зажав хвост между ног.
      Джойс глубоко вздохнул, в пепельнице лежала забытая цигарка.
      - Так много низости кругом.
      - Да, сэр, - согласился Марино, откидываясь на спинку стула. - Низость и подлость повсюду, даже в таком чудесном и спокойном месте, как это. В последний раз я был здесь, должно быть, около двух лет назад, за несколько недель до Дня всепрощения, когда в лесу нашли убитую пару. Вы помните?
      - Конечно. - Мистер Джойс кивнул. - Никогда не видел подобного переполоха. Я заготавливал дрова в лесу, когда мимо промчались полицейские машины, мигая огнями, должно быть, целая дюжина, и пара машин "скорой помощи".
      Он помолчал, задумчиво глядя на Марино.
      - Что-то не припомню, чтобы я там вас видел. Затем, обратив внимание на меня, сказал:
      - Полагаю, вы тоже были там?
      - Была.
      - Так я и думал. - Он, казалось, был доволен. - Подумал, что где-то я уже видел вас, и все это время пытался вспомнить, где это я мог видеть вас раньше.
      - Вы ходили в лес на место, где были найдены тела? - спросил Марино.
      - Когда столько полицейских машин проехало мимо моего дома, разве мог я усидеть на месте. Я не мог представить, что там происходит. В том направлении нет соседей, только лес. Я подумал: вряд ли это охотник, которого могли застрелить, - слишком много полицейских. Поэтому завел свой грузовичок и поехал следом. Нашел офицера, стоявшего около машины, и спросил, в чем дело. Он сказал, что несколько охотников нашли тела двух человек. Затем он поинтересовался, где я живу. Потом ко мне приходил следователь и задавал вопросы.
      - Вы, случайно, не помните имени следователя? - спросил Марино.
      - Боюсь, что нет.
      - Какие вопросы он задавал?
      - В основном хотел узнать, видел ли я кого-нибудь в окрестностях, особенно в то время, когда пропала молодая пара. Насчет незнакомых машин, что-то в этом роде.
      - Вы видели?
      - Ну, я много думал после его ухода и иногда, время от времени, до сих пор вспоминаю, - сказал мистер Джойс. - Итак, в ту ночь, когда, как полагала полиция, пропала и была убита молодая пара, я не слышал ничего, что отложилось бы в памяти. Иногда я возвращаюсь рано. Возможно, я заснул. Но кое-что я вспомнил примерно месяц назад, после того как нашли ту другую пару в начале года.
      - Дебору Харви и Фреда Чини? - спросила я.
      - Да, девочку, чья мать важная персона. Марино кивнул.
      Мистер Джойс продолжал:
      - Это убийство заставило меня вновь задуматься о тех, кого нашли здесь, и это засело у меня в голове. Если вы обратили внимание, когда проезжали, то перед домом висит почтовый ящик. Ну вот, я неважно себя чувствовал примерно за пару недель до того, как тогда, несколько лет назад, были убиты девочка и парень.
      - Джим Фримэн и Бонни Смит, - сказал Марино.
      - Я маялся простудой, всего ломало, тело болело так, словно с головы до ног ныли зубы. Дня два я, должно быть, пролежал в постели, не было сил сходить и забрать почту. В тот вечер, про который я рассказываю, я сварил себе суп и почувствовал себя лучше. Поэтому я пошел взять почту. Было, наверное, часов девять, может, десять вечера. Как раз когда я шел обратно к дому, я услыхал эту машину. Черную, как смола, и разглядел человека за рулем, пробиравшегося по дороге с погашенными фарами.
      - В каком направлении ехала машина? - спросил Марино.
      - В том.
      Мистер Джойс указал на запад.
      - Другими словами, он выезжал оттуда, из леса, в направлении шоссе. Может быть, это ничего не значит, но помню, что в тот момент это показалось мне странным. Во-первых, там ничего не было, кроме леса и полей. Я решил, что это молодежь, которая ездила выпивать, отдыхать или еще что-нибудь.
      - Вы хорошо рассмотрели эту машину? - спросила я.
      - Среднего размера, темного цвета. Черная, или темно-синяя, или, может быть, темно-красная.
      - Новая или старая? - спросил Марино.
      - Не знаю, новая ли, во всяком случае - не старая. Также не из этих, иностранных.
      - Почему вы так решили? - спросил Марино.
      - По звуку, - спокойно ответил мистер Джойс. - Эти иностранные машины работают не так, как американские. Двигатель гудит громче, пыхтят сильнее, не знаю, как описать, но могу отличить. Знаю, вы приехали на американской машине, может быть, на "форде" или на "чеви". Та машина, что проехала мимо с погашенными огнями, работала очень тихо, звук был мягкий. По виду она напоминала мне новую модель "альбатроса", но не могу утверждать. Может, это был "коугар".
      - То есть спортивная, - сказал Марино.
      - Зависит от того, как вы смотрите на это.. С моей точки зрения, "корветт" - спортивная машина, а "альбатрос" или "коугар" - так, причуда.
      - Могли бы вы сказать, сколько человек сидело внутри этой машины? поинтересовалась я.
      Он отрицательно покачал головой.
      - Нет. Не знаю. Было довольно темно, да я и не приглядывался.
      Марино достал из кармана блокнот и стал листать его.
      - Мистер Джойс, - сказал он, - Джим Фримэн и Бонни Смит пропали двадцать девятого июля, в субботу. Вы уверены, что видели машину накануне? Уверены, что не после?
      - Так же уверен, как то, что я сижу перед вами. Я знаю потому, что заболел, я уже говорил. Начал заболевать на второй неделе июля. Я помню потому, что тринадцатого июля день рождения моей жены. В день ее рождения я всегда ходил на кладбище положить цветы на могилу. Сразу же после возвращения с кладбища стал странно себя чувствовать. На следующий день я свалился и не мог выбраться из кровати.
      Он помолчал.
      - Должно быть, пятнадцатого или шестнадцатого, когда я вышел из дома за почтой и увидел машину.
      Марино вынул из кармана солнцезащитные очки, собираясь уезжать.
      Мистер Джойс, человек, умудренный жизненным опытом, спросил:
      - Вы полагаете, что есть что-то общее между этими убитыми парами и моей собакой?
      - Мы пытаемся во многом разобраться. Будет лучше, если вы никому не расскажете о нашей беседе.
      - Ни слова, нет, сэр.
      - Буду весьма признателен.
      - Заезжайте снова, когда сможете, - сказал он. - Приезжайте в июле, пойдут томаты. У меня есть сад, лучшие томаты в Вирджинии. Но не ждите лета, если соберетесь, приезжайте раньше. В любое время. Я всегда здесь.
      Стоя на крыльце, он смотрел нам вслед. Пока мы двигались по грязной дороге к шоссе, Марино высказал свою точку зрения:
      - Меня заинтересовала машина, которую он видел за две недели до убийства Бонни Смит и Джима Фримэна.
      - Меня тоже.
      - Что касается собаки, то тут у меня есть сомнения. Если бы собаку застрелили неделями, даже месяцами раньше исчезновения Джима и Бонни, то, полагаю, мы могли предположить, что движемся в нужном направлении. Но, черт подери, Проклятый был застрелен за добрых пять лет до того, как стали погибать пары.
      "Зоны убийства", - подумала я. Может быть, мы действительно натолкнулись на нечто.
      - Марино, тебе не кажется, что мы имеем дело с человеком, для которого выбор места преступления играет большую роль, чем выбор жертв?
      Он посмотрел поверх меня, прислушиваясь.
      - Этот индивидуум может потратить немало времени на поиск подходящего места, - продолжала я. - Когда он его находит, он начинает охоту, устраивает засаду около места, которое тщательно выбирает. Главную роль играет место и время года. Собака мистера Джойса была убита в середине августа. В самое жаркое время года, но не в охотничий сезон. Каждая из пар была убита по окончании охотничьего сезона. В каждом случае тела обнаруживали недели, месяцы спустя, в охотничий сезон. Находили охотники. Такова схема.
      - Ты считаешь, что убийца выезжал на поиски места для убийства, когда на него напала собака, увязалась за ним и спутала ему планы? - Он посмотрел поверх меня и задумался.
      - Я просто высказываю пришедшие в голову соображения.
      - Не обижайся, но мне кажется, что это предположение можно сразу же выбросить в окно, если этот тип выслеживал пары годами, прежде чем перейти к делу.
      - Думаю, этот индивидуум имеет очень богатое воображение.
      - Может, тебе стоит приступить к работе над его портретом? Ты начинаешь походить на Бентона.
      - А ты начинаешь вести себя так, словно списал Бентона со счетов.
      - Нет. Просто сейчас я не в настроении иметь с ним дело.
      - Он все еще твой партнер, Марино. Мы с тобой не единственные, на кого оказывается давление. Не будь излишне строг к нему.
      - Определенно у тебя сегодня день бесплатных советов, - сказал он.
      - Радовался бы, что они бесплатные, потому что тебе потребуются всевозможные советы.
      - Как насчет обеда?
      Время близилось к шести вечера.
      - Сегодня у меня тренировка, - мрачно ответила я.
      - Полагаю... Полагаю, именно этим ты и посоветуешь мне заняться.
      Мысль о тренировках заставила нас обоих потянуться за сигаретами.
      Несмотря на все мои старания ехать быстрее, чтобы добраться до Вествуда вовремя, я опоздала на урок по теннису. Одна из застежек на моих спортивных туфлях лопнула, рука неуверенно держала ракетку. Наверху работал мексиканский буфет, а это означало, что смотровая галерея была забита народом, который, уплетая фирменные "такос" и потягивая из бокалов "маргаритас", наблюдал за моим унижением. Запоров пять подач подряд, послав мячи за пределы площадки, я начала подгибать колени и замедлять поворот корпуса. Следующие три мяча попали в сетку. Прием мяча был жалким, об ударах из-за головы лучше не вспоминать. Чем сильнее я старалась, тем хуже получалось.
      - Ты открываешься слишком рано, а удар наносишь слишком поздно.
      Тед подошел ко мне.
      - Слишком отклоняешься назад, недостаточна проводка мяча вперед. И что получается?
      - Надеюсь преодолеть трудности, - проговорила я. Мое разочарование перерастало в гнев.
      - Твоя ракетка сильно развернута вперед. Раньше отводи ракетку назад, поворачивай плечо, шаг, направляй удар вперед. Старайся подержать мяч подольше на ракетке.
      Выйдя со мной на линию удара, он показал, как надо бить, подав несколько мячей над сеткой. Я с завистью за ним следила. У Теда были рельефные мускулы, как у скульптур Микеланджело, совершенная координация движений. Он без особых усилий мог так закрутить мяч, что тот, по его желанию, либо перелетал вам через голову, либо падал у самых ног. Мне интересно, осознают ли великолепные атлеты, как должны себя чувствовать на их фоне все остальные.
      - Большинство твоих проблем заключено в твоей голове, доктор Скарпетта, - сказал он. - Ты где-то витаешь и хочешь стать Мартиной, когда гораздо лучше, если бы ты была сама собой.
      - Ну, знаешь. Я уверена, черт подери, что не смогу быть Мартиной, пробормотала я.
      - Не настраивай себя исключительно на выигрыш очков, делай все возможное, чтобы не проиграть их. Играй умно, соберись, держи мяч в игре, пока не ошибется оппонент или не предоставит тебе возможность для хорошего удара. В этом смысл игры. Игры клубного уровня не выигрывают - их проигрывают. Тебя побеждают не потому, что выигрывают у тебя больше очков, а потому, что ты проигрываешь больше очков, чем они. - Глядя на меня вопросительно, он добавил: - Готов поспорить, что ты не столь нетерпелива на работе. Ты в состоянии отразить любой мяч и безошибочно работать хоть целый день.
      На этот счет я не была уверена, однако тренерские советы Теда привели к обратному результату. Мое внимание полностью отключилось от тенниса.
      Играй умно.
      Стоя под душем, я повторяла про себя эту фразу.
      Нам не одолеть убийцу. Всаживать пули и выступать в печати - это тактика нападения, которая не сработала. Требовалось немного оборонной тактики. Преступники, которым удается избежать задержания, не умны, а удачливы. Они тоже допускают ошибки. Все преступники допускают ошибки. Надо просто распознать эти ошибки, разобраться в их значении и определить, что было совершено преднамеренно, а что нет.
      Я думала о сигаретных окурках, которые мы находили около тел. Убийца оставлял их намеренно? Возможно. Были ли они ошибкой? Нет, потому что они были бесполезными как доказательства, мы не могли установить их владельца. Червонные валеты, оставленные в машинах, не были ошибками. На них не было отпечатков пальцев, и, очевидно, цель состояла в том, чтобы заставить нас думать так, как хотел, чтобы мы думали, человек, оставлявший эти карты. Выстрел в Дебору Харви, уверена, был ошибкой.
      Наконец, прошлое преступника. Я рассматривала его сейчас. Не сразу же он преобразился из законопослушного гражданина в опытного преступника. Какие грехи совершил он до этого, какие дьявольские дела?
      Наверняка восемь лет назад он мог застрелить собаку старика. Если я права, тогда он допустил еще одну ошибку, потому что этот инцидент дает возможность предположить, что он местный, а не новый человек в округе. Этот вывод заставил меня задуматься: а убивал ли он раньше?
      * * *
      На следующее утро, сразу же после собрания персонала, я попросила Маргарет, нашего аналитика-компьютерщика, дать мне распечатку по всем случаям убийств, совершенных в радиусе пятидесяти миль вокруг Кэмп Пири за последние десять лет. Хотя я не искала специально парных случаев убийств, но именно такой случай имел место.
      Номер СО104233 и СО104234. Я никогда не слышала об этих делах, которые велись за несколько лет до моего приезда в Вирджинию. Возвратившись в кабинет, я закрыла двери и стала просматривать материалы с возрастающим интересом. Джилл Харрингтон и Элизабет Мотт были убиты семь лет назад в сентябре, через месяц после того, как застрелили собаку мистера Джойса.
      Обеим девушкам было по двадцать с небольшим лет, когда они исчезли четырнадцатого сентября в пятницу вечером. Их тела были обнаружены на следующий день на церковном кладбище. Через день нашли принадлежащий им "фольксваген", припаркованный на стоянке мотеля, расположенного на дороге № 60 в Лайтфуте неподалеку от Вильямсбурга.
      Я изучила отчеты о вскрытии и диаграммы тела. Элизабет Мотт получила выстрел в шею, после этого ей был нанесен удар ножом в грудь и перерезано горло. Она была полностью одета, не было следов сексуального насилия, пуля не была обнаружена, на запястьях имелись следы от веревок. У нее не было ран, которые она могла получить обороняясь. Отчет о состоянии тела Джилл говорил об обратном. На ее теле имелось множество порезов, полученных при сопротивлении. Они располагались на кистях и предплечьях, имелись порезы на лице, отмечены следы удара пистолетом по голове, ее блузка была разорвана. Очевидно, она отчаянно сопротивлялась, ей было нанесено одиннадцать ножевых ударов.
      Согласно заметкам из газет, приобщенным к делу, обеих девушек в последний раз видели в гриль-баре "Якорь", где они пили пиво приблизительно часов в десять вечера. Я представила, что там они встретили своего убийцу, "доброго дядю из бара". Вместе с ним они покинули бар и направились в мотель, около которого позднее была обнаружена машина Элизабет. В какой-то момент он силой принудил их ехать на кладбище, где и убил.
      В этом "сценарии" было много такого, что я не могла понять. Полиция обнаружила кровь на заднем сиденье "фольксвагена", что крайне трудно объяснить. По типу кровь не соответствовала крови ни одной из девушек Если кровь принадлежала убийце, то что же могло произойти? Боролся ли он с одной из жертв на заднем сиденье? Если да, то почему не были обнаружены также следы и ее крови? Если обе девушки сидели на переднем сиденье, а он сзади, то как он получил ранение? Если он поранился на кладбище, когда боролся с Джилл, то при такой версии развития событий также много неувязок. После убийства он должен был отогнать их машину к мотелю. В этом случае его кровь должна была бы остаться на месте водителя, а не на заднем сиденье. Наконец, если он собирался убить девушек для удовлетворения своей сексуальной похоти, почему не сделал этого в номере мотеля? И почему тесты на присутствие спермы в телах жертв дали отрицательный результат? Две женщины и мужчина? Развлечение на троих? Я полагала, что немало повидала за время работы. Позвонив в кабинет аналитиков-компьютерщиков, я попросила Маргарет:
      - Мне нужна еще твоя помощь, - сказала я, - дай мне, пожалуйста, список всех дел, связанных с убийствами, где отмечается присутствие наркотических препаратов, которые расследовал детектив округа Джеймс-Сити Р. П. Монтана. Мне нужна эта информация очень срочно, пожалуйста.
      - Сейчас. - Я слышала, как ее пальцы забегали по клавиатуре.
      В распечатке было указано шесть убийств, расследование которых проводил Монтана. Имена Элизабет и Джилл Харрингтон также находились в этом списке, поскольку вскрытие дало положительную реакцию на алкоголь. В каждом случае показатель был незначительным, менее 0, 05. Кроме того, у Джилл положительным оказались тесты на хлордиазепоксид, активный наркотик, содержащийся в лекарственном препарате либриум.
      Взяв телефон, я набрала номер следственного управления округа Джеймс-Сити и попросила Монтану. Мне сказали, что он теперь капитан и переведен в Министерство внутренних дел. Мой звонок переключили туда.
      Я собиралась действовать осторожно. Если всплывет, что я считаю, что убийство двух девушек может быть связано со смертью других пяти пар, я боялась, что Монтана насторожится и не станет говорить.
      - Монтана, - ответил глубокий голос.
      - Говорит доктор Скарпетта, - представилась я.
      - Здравствуйте, док. В Ричмонде все еще продолжают стрелять друг в друга? Понимаю.
      - Похоже, лучше не стало, - согласилась я. - Я исследую убийства, жертвы которых были в состоянии интоксикации наркотическими препаратами, пояснила я цель своего звонка. - Могу ли задать один-два вопроса относительно ряда прошлых дел, расследованием которых вы занимались, учтенных в нашем компьютере?
      - Давайте, спрашивайте. Но это было давно. Могу быть недостаточно точным относительно отдельных деталей.
      - Я, главным образом, заинтересована в сценариях совершения преступления, деталях в момент смерти. Большинство расследованных вами дел приходится на период, когда меня не было в Ричмонде.
      - О да, в те дни трудился док Кагни. Работать с ним, я вам скажу, это было нечто, - рассмеялся Монтана. - Никогда не забуду, как он копался в телах без перчаток. Его не беспокоило ничто, кроме детей. Не любил вскрывать тела детей.
      Я начала уточнять информацию с распечатки, и то, что рассказывал Монтана о каждом деле, не удивляло меня. Беспробудное пьянство и домашние проблемы приводили к тому, что муж стрелял в жену, или к другой форме развода по типу Смита-Вессона - так именовала подобные случаи полиция. Нагрузившийся до краев игрок был до смерти избит пьяными партнерами во время ссоры за партией в покер. Отец, с тридцатипроцентным содержанием алкоголя в крови, застрелен своим сыном. И так далее. Я оставила дела Джилл и Элизабет напоследок.
      - Отлично помню, - сказал Монтана. - Судьба. Пожалуй, это все, что могу сказать относительно происшедшего с теми двумя девушками. Не сказал бы, что они относились к категории любительниц поразвлечься в мотеле с парнем, подцепившим их в баре. Обе закончили колледж, имели неплохую работу, умные, привлекательные. По моему мнению, парень, с которым они встретились, должен быть поразительно ловким. Я всегда подозревал, что это кто-то из приезжих, не местный.
      - Почему?
      - Потому что, будь он местный, думаю, мы смогли бы разыскать подозреваемого. Скорее всего, какой-нибудь убийца, на счету которого уже несколько жертв, но это мое частное мнение. Знакомится с женщинами в барах и убивает их. Может быть, парень, который много ездит, посещает разные города и селения, затем уезжает.
      - Сопровождалось ли убийство ограблением? - спросила я.
      - Не похоже. Сначала, просматривая дела, я подумал, что девчонки употребляли наркотики и пошли купить их с каким-нибудь типом, может быть, согласились встретиться с ним на вечеринке в мотеле или обменять наличные на кокаин. Но ни деньги, ни украшения не пропали. Не смог я отыскать ничего такого, за что с ними могли бы рассчитаться.
      - Из доклада токсиколога видно, что, кроме алкоголя, в крови Джилл Харрингтон был обнаружен либриум. Вам что-нибудь известно относительно этого?
      Он на мгновение задумался.
      - Либриум? Нет. Не знаю.
      Я ничего больше не спросила и поблагодарила его. Либриум терапевтический препарат, применяемый как успокаивающее средство для снятия напряжения и состояния тревоги. У Джилл могла болеть спина от растяжений, полученных при занятиях спортом, или же психосоматические явления, например, спазмы кишечника. Предстояло найти лечившего ее врача. Я позвонила одному из медицинских экспертов в Вильямсбурге и попросила его направить мне факсом лист из "Желтого справочника", в котором перечислены все фармацевты, практикующие в регионе. Затем я позвонила Марино.
      - У тебя есть друзья в полиции Вашингтона? Кто-нибудь, кому ты можешь доверять? - спросила я.
      - Есть пара парней. Зачем они тебе?
      - Мне важно поговорить с Эбби Торнбулл. Но, полагаю, не совсем удобно звонить ей.
      - Конечно, если не хочешь, чтобы наверняка узнали о твоем звонке.
      - Правильно.
      - Если тебя интересует мое мнение, - добавил он, - не стоит с ней беседовать.
      - Я тебя понимаю. Но я не передумаю, Марино. Мог бы ты связаться с одним из своих друзей, направить его к ней домой и попросить ее связаться со мной?
      - Думаю, ты совершаешь ошибку. Но ладно. Устрою.
      - Просто попроси его передать, что я хочу поговорить с ней. Хочу, чтобы она немедленно связалась со мной.
      Я дала Марино ее адрес.
      К этому времени по факсу пришли нужные мне копии из "Желтого справочника", которые принесла Роза. Оставшуюся часть дня я обзванивала аптеки, в которых Джилл могла приобретать лекарства в Вильямсбурге. Наконец нашла одного аптекаря, в архивных записях которого значилось ее имя.
      - Она была вашим постоянным клиентом? - спросила я аптекаря.
      - Конечно. Элизабет Мотт - тоже. Они обе жили неподалеку отсюда, в жилом комплексе около дороги. Приятные молодые девушки, никогда не забуду.
      - Они жили вместе?
      - Подождите, - молчание. - Не похоже. Различные адреса и номера телефонов, хотя в том же жилом комплексе. В Старом городе, около двух миль отсюда. Это неплохое место, там живет много молодежи, студентов колледжа "Вильям и Мэри".
      Он рассказал мне историю болезни Джилл. На протяжении трех лет Джилл приносила рецепты на различные антибиотики, лекарства от кашля, другие препараты, назначаемые при обычных простудах, респираторных заболеваниях, воспалениях мочевого тракта, которыми болеют все люди. Примерно за месяц до смерти она приходила в аптеку с рецептом на сеприн, который она, видимо, не принимала, потому что в момент смерти триметроп-рим и сульфаметоксазол не были обнаружены в крови.
      - Вы когда-нибудь отпускали ей либриум? - спросила я.
      Я ждала, пока он просмотрит свои материалы.
      - Нет, мадам. В записях не указано. Возможно, его прописывали Элизабет, подумала я.
      - А ее подруге Элизабет Мотт? - продолжала я спрашивать. - Обращалась ли она с рецептами на либриум?
      - Нет.
      - Есть ли другая аптека, которой могли пользоваться эти девушки?
      - Боюсь, не смогу вам помочь, просто не знаю.
      Он дал мне имена владельцев других аптек, располагавшихся поблизости. В большинство из них я уже звонила, а звонки в другие аптеки подтвердили, что ни одна из девушек не обращалась к ним с рецептом на либриум. Сам либриум не играл в деле существенной роли, но вопрос, кто и почему его прописал, сильно меня беспокоил.
      Глава 12
      В то время, когда было совершено убийство Элизабет Мотт и Джилл Харрингтон, Эбби Торнбулл являлась репортером раздела уголовной хроники в Ричмонде. Я могла спорить, что Эбби не только помнила эти дела, но, возможно, знала о них больше капитана Монтаны.
      На следующее утро она позвонила по телефону-автомату и оставила номер, где, как она сказала Розе, будет ждать моего звонка в течение пятнадцати минут. Эбби настаивала, чтобы я позвонила из "безопасного места".
      - Все в порядке? - тихо спросила Роза, пока я снимала хирургические перчатки.
      - Одному Богу известно, - ответила я, расстегивая халат.
      Ближайшее известное мне "безопасное место" находилось на углу кафетерия, в моем доме. Задыхаясь и боясь не уложиться в отведенный Эбби срок, я бросилась к телефонному автомату, набрала номер, переданный мне секретаршей.
      - В чем дело? - сразу же спросила Эбби. - Какой-то полицейский из службы порядка метро пришел ко мне в квартиру и сказал, что ты послала его ко мне.
      - Верно, - успокоила ее я, - исходя из того, что ты мне рассказывала, мне не хотелось звонить тебе на квартиру. У тебя все в порядке?
      - Ради этого ты мне и звонила? - В ее голосе звучало разочарование.
      - Одна из причин. Мне нужно поговорить. Последовало продолжительное молчание.
      - В субботу я буду в Вильямсбурге, - сказала Эбби. - Давай пообедаем у Трелиса в семь.
      Я не стала спрашивать, что она собиралась делать в Вильямсбурге. Я не была уверена, что мне это интересно. Однако, когда я припарковала машину в субботу на Торговой площади, я обнаружила, что мое внимание ослабевало с каждым шагом. Было трудно заниматься расследованием убийства и других антигуманных действий, потягивая горячий яблочный сидр на холодном зимнем воздухе в одном из моих самых любимых мест Америки.
      Было мало туристов, но какой-то народ все-таки толпился, прогуливался вдоль отреставрированных магазинов, катался в запряженных лошадьми экипажах, на козлах которых восседали кучера, облаченные в ливреи, бриджи и шляпы-треуголки. Мы с Марком не раз мечтали провести уик-энд в Вильямсбурге. Собирались снять комнату в одном из домов девятнадцатого века, расположенных в историческом районе, погулять по булыжным мостовым при свете газовых фонарей, пообедать в одной из таверн и выпить вина, прежде чем заснуть в объятиях.
      Конечно же, эти мечты не стали реальностью, история наших отношений состоит преимущественно из мечтаний и намерений, а не из воспоминаний. Будет ли она когда-нибудь иной? Недавно, позвонив по телефону, он обещал, что все изменится. Но он и раньше давал подобные обещания, так же как и я. Он по-прежнему торчал в Денвере, а я здесь.
      В ювелирном магазине я купила серебряный брелок в форме ананаса и изящную серебряную цепочку. Люси, хотя и с опозданием, на День святого Валентина все же получит подарок от своей рассеянной тетки. Совершив набег на фармацевтический магазин, я купила четыре куска мыла для себя, крем для бритья в подарок Филдингу и Марино и ароматическую смесь из сухих лепестков для Берты и Розы. Без пяти семь я вошла в ресторан Трелиса и стала искать взглядом Эбби. Когда она приехала через полчаса, я уже сидела за столом и с нетерпением ждала ее.
      - Извини за опоздание, - с чувством проговорила она, выскальзывая из пальто. - Спешила, как могла.
      Она выглядела усталой и измученной, глаза нервно бегали по сторонам. Дела у Трелиса шли неплохо, кругом сидели люди, разговаривали тихими голосами при тусклом свете свечей. Мне было интересно, чувствовала ли Эбби, что за ней следили.
      - Ты провела в Вильямсбурге весь день? - спросила я.
      Она утвердительно кивнула.
      - Полагаю, мне не следует интересоваться, чем ты тут занималась.
      - Собирала материал, - коротко ответила она.
      - Где-нибудь вокруг Кэмп Пири, надеюсь. - Я посмотрела ей в глаза.
      Она отлично поняла меня.
      - Ты знаешь, - сказала она.
      Официантка принесла Эбби "Кровавую Мэри".
      - Как ты узнала? - спросила Эбби, закуривая сигарету.
      - Лучше скажи, как ты узнала об этом?
      - Не могу, Кей.
      Конечно, она не могла. Но я знала, это от Пэт Харви.
      - У тебя есть источник информации, - осторожно сказала я. - Позволь мне поинтересоваться: почему твой источник заинтересован, чтобы ты это знала? Если бы источник не был заинтересован, тебе не передали бы эту информацию.
      - Это я отлично знаю.
      - Тогда почему?
      - Важна правда. - Эбби посмотрела на меня. - Я тоже источник информации.
      - Понимаю. В обмен на информацию ты передаешь то, что находишь. Она не ответила.
      - В отношении меня тоже? - спросила я.
      - Я не собираюсь впутывать тебя, Кей. Разве я когда-либо... - Она сурово посмотрела мне в глаза.
      - Нет, - искренне сказала я. - До сих пор нет. Порция "Кровавой Мэри" стояла перед Эбби. Она рассеянно потягивала напиток через соломинку.
      - Все, что я могу сказать, - продолжала я, - это то, что ты подвергаешься опасности. Не нужно приводить детали. Ты понимаешь это лучше, чем кто-либо. Стоит ли это твоих переживаний? Стоит ли твоя книга такой цены, Эбби?
      Когда она промолчала, не прокомментировав мое высказывание, я со вздохом добавила: - Уверена, что ты передумаешь.
      - Ты когда-нибудь попадала в ситуацию, из которой уже невозможно выбраться?
      : - Я постоянно попадаю в такие положения, - угрюмо улыбнулась я. - Я и сейчас в такой ситуации.
      - Я тоже.
      - Вижу. А что, если ты ошибаешься, Эбби?
      - Я не отношусь к тем, кто ошибается, - ответила она. - Какова бы ни была правда относительно того, кто совершил эти преступления, факт остается фактом. ФБР и другие заинтересованные агентства действуют, исходя из определенных подозрений, и, основываясь на них, принимают соответствующие решения. Это материал. Если федералы и полиция ошибаются, одной главой будет больше.
      - Звучит ужасно холодно, - сказала я, испытывая неловкость.
      - Я говорю профессиональным языком, Кей. Когда ты говоришь профессиональным языком, иногда ты тоже кажешься холодной.
      Я беседовала с Эбби непосредственно после обнаружения тела ее убитой сестры. Если бы я не говорила отрешенно в том ужасном случае, то могла сама оказаться в больнице.
      - Мне нужна твоя помощь, - сказала я. - Восемь лет назад совсем близко отсюда были убиты две девушки, Элизабет Мотт и Джилл Харрингтон. Она с любопытством взглянула на меня:
      - Не думаешь ли ты...
      - Я не уверена, - прервала ее я. - Но мне необходимо знать детали тех дел. В имеющихся у меня справках крайне мало полезной информации. В то время меня не было в Вирджинии. Но в деле я нашла несколько газетных информации, некоторые подписаны твоим именем.
      - Мне трудно представить, что происшедшее с Джилл и Элизабет может оказаться связанным с другими делами.
      - Итак, ты помнишь их, - облегченно сказала я.
      - Мне никогда не забыть их. Это дело было одним из немногих, от которого меня мучили кошмары.
      - Почему тебе трудно представить существование связи?
      - По ряду причин. Не был найден червонный валет. Машину обнаружили не на обочине дороги, а на стоянке мотеля, тела не пролежали недели или месяцы, разлагаясь в лесу. Их обнаружили через двадцать четыре часа. Обе жертвы были женщинами, им было за двадцать, а не подростками. И почему убийца ждал около пяти лет, чтобы совершить следующее убийство?
      - Согласна, - сказала я, - временная модель не вписывается в профиль типичного убийцы. И модель его поведения в этом случае не совпадает с поведением в других. Другим оказывается и выбор жертв.
      - Тогда почему ты так заинтересована? - Она сделала небольшой глоток.
      - Бреду на ощупь, меня волнуют эти не доведенные до конца дела, согласилась я. - Они очень необычны. Двое людей похищены и убиты. Нет следов сексуального насилия. Женщины убиты поблизости, в том же районе, где совершены другие убийства.
      - Преступник использовал пистолет и нож, - добавила Эбби.
      Значит, она знала о Деборе Харви.
      - Имеются некоторые параллели, - уклончиво ответила я.
      Эбби посмотрела на меня, еще не убежденная, но уже заинтересованная.
      - Что ты хочешь знать, Кей?
      - Все, что ты можешь вспомнить о них. Абсолютно все.
      Она надолго задумалась, поигрывая бокалом с напитком.
      - Элизабет работала в отделе реализации местной компьютерной компании, и неплохо работала, - сказала она. - Джилл только закончила школу права в "Вильям и Мэри" и начала работать в небольшой юридической фирме в Вильямсбурге. Я никогда не верила версии, будто они отправились в мотель для сексуальных развлечений с подонком, которого встретили в баре. Ни одна из них не относится к такому типу женщин. Тем более - они вдвоем и один мужчина? Мне всегда казалось это странным. Кроме того, кровь на заднем сиденье их машины. Она не соответствовала группе крови ни Джилл, ни Элизабет.
      Сообразительность Эбби всегда восхищала меня. Каким-то образом она располагала результатами экспертиз.
      - Полагаю, кровь принадлежит убийце. Ее было много, Кей, я осматривала машину. Такое впечатление, что кого-то закололи или сильно порезали на заднем сиденье. Возможно, это указывает на местоположение убийцы, во всяком случае, трудно предположить, что там происходило. Полиция считала, что девушки повстречали это животное в гриль-баре "Якорь". Но если он уехал с ними на машине и намеревался убить их, то как он собирался потом забрать свою машину?
      - Зависит от того, как далеко от бара расположен мотель. После убийства он мог добраться до своей машины пешком.
      - Мотель находится на расстоянии добрых четырех-пяти миль от бара "Якорь", что, кстати, совсем неблизко. В последний раз девушек видели около десяти часов вечера. Если убийца оставил свою машину возле бара, то к тому времени, когда он вернулся, она стояла бы одна на стоянке. Мне кажется, что некоторое время спустя после отъезда Элизабет и Джилл что-то произошло.
      - Что, например?
      Подняв брови, Эбби уставилась в свой бокал.
      - Не знаю. Они определенно не были из тех, кто подбирает попутчика, тем более в такой поздний час. Кроме того, я никогда не верила в версию с наркотиками. Ни Джилл, ни Элизабет не употребляли ни кокаин, ни героин ничего в этом роде, и никаких намеков на это не обнаружено у них в квартире. Они не курили, не злоупотртбляли спиртным. Обе бегали трусцой. Одним словом, были здоровыми девушками.
      - Ты знаешь, куда они направились из бара? Прямо домой? Могли ли они остановиться где-нибудь?
      - Нет никаких данных, что они где-то останавливались.
      - А бар они покинули одни?
      - Никто, с кем я говорила, не помнит, чтобы видел их с кем-то еще, пока они сидели в баре и пили. Насколько я помню, они выпили пару банок пива и, сидя в углу, разговаривали. Никто не помнит, чтобы они ушли с кем-то.
      - Они могли встретиться с кем-нибудь на стоянке, когда уезжали, сказала я. - Этот человек, возможно, уже ждал их в машине Элизабет.
      - Сомневаюсь, чтобы они оставили машину открытой, но допускаю такую возможность.
      - Они регулярно посещали этот бар?
      - Насколько помню, они не были завсегдатаями, но бывали в нем прежде.
      - Крутое место?
      - Я тоже сначала так полагала, поскольку это излюбленное место для армейских парней, - ответила она. - Но бар напомнил мне английский паб. Все прилично, чисто. Народ мирно разговаривает, играет в шашки. Сюда можно прийти с подругой и чувствовать себя совершенно спокойно и уединенно. По основной версии, убийца был либо человеком, проезжавшим через город, либо военнослужащим, временно находившимся в округе. То есть они его не знали.
      "Возможно, нет, - подумала я. - Но это должен быть кто-то, кому они могли доверять, по крайней мере вначале", и я вспомнила, что Хильда Озимек сказала относительно "дружелюбных" встречных. Интересно, что она сказала бы, если бы я показала ей фотографии Элизабет и Джилл?
      - Были ли у Джилл проблемы со здоровьем? - спросила я.
      Она задумалась, на лице отразилось недоумение.
      - Не припоминаю.
      - Откуда она родом?
      - На память приходит Кентукки.
      - Она часто ездила домой?
      - У меня не сложилось такого впечатления. Думаю, она ездила домой на каникулы, что-то в этом роде.
      "В таком случае, маловероятно, что она получила рецепт на либриум в Кентукки, где жили ее родные", - подумала я.
      - Ты упомянула, что она только начала юридическую практику, продолжала я. - Ей приходилось много разъезжать, была необходимость выезжать из города?
      Она подождала пока на стол поставили фирменный салат, затем сказала:
      - В правовой школе у нее был близкий приятель. Не могу вспомнить его имени, но я с ним беседовала, расспрашивала о ее привычках, занятиях. Он считал, что у Джилл был роман.
      - Почему он так думал?
      - Потому что во время учебы на третьем курсе юридической школы она почти каждую неделю ездила в Ричмонд под предлогом поиска работы, ей нравился Ричмонд, и она хотела найти там работу. Он сказал, что она нередко брала его конспекты, поскольку из-за этих поездок часто пропускала занятия. Ему это казалось странным, особенно после того, как сразу по окончании учебы ей удалось устроиться работать в фирму, расположенную здесь же, в Вильямсбурге. Он неоднократно обращал внимание на этот факт, так как считал, что поездки могли иметь отношение к ее смерти, если она, например, встречалась с женатым человеком в Ричмонде и, возможно, пригрозила ему рассказать об их отношениях его жене. Может быть, у нее была связь с каким-нибудь солидным человеком, преуспевающим адвокатом или судьей, который не мог позволить себе скандала и заставил Джилл умолкнуть навсегда. Или нанял кого-нибудь для выполнения этой работы, а Элизабет просто не повезло, что она в этот момент оказалась рядом.
      - Что ты думаешь?
      - Эта нить никуда не привела, как девяносто других концов, бывших у меня в руках.
      - У Джилл были романтические отношения с этим студентам, который рассказал о ней?
      - Думаю, ему хотелось, чтобы она была к нему неравнодушна, - ответила Эбби. - Но на самом деле - нет. Таких отношений не было. Я почти уверена, что именно поэтому у него возникли подобные подозрения. Он был самонадеян и считал единственной причиной, помешавшей Джилл поддаться его обаянию, существование соперника, тайного любовника, возможно, о котором никто не знал.
      - Этот студент рассматривался как подозреваемый убийца?
      - Нет. Во время убийства его не было в городе, и это установлено вне всяких сомнений.
      - Ты беседовала с кем-нибудь из адвокатов фирмы, где работала Джилл?
      - Да, но мало чего добилась, - ответила Эбби. - Ты же знаешь этих адвокатов. Во всяком случае, она работала всего несколько месяцев. Не думаю, чтобы коллеги по работе знали ее достаточно хорошо.
      - Не похоже, чтобы Джилл была экстравертом, - заметила я.
      - Ее описывают как приятную, умную, но замкнутую в себе.
      - А Элизабет?
      - Как более открытую, - сказала Эбби. - Такой она, думаю, и была. Иначе не смогла бы успешно работать в торговле.
      Блеск газовых фонарей отодвинул сумрак от тротуаров, когда мы шли к стоянке машин на Торговой площади. Плотные облака закрывали луну, и влажный, холодный ветер пронизывал до костей.
      - Интересно, чем бы теперь занимались эти пары, будь они живы, какие бы изменения произошли в их жизнях? - проговорила Эбби, уткнув подбородок в воротник и засунув руки в карманы.
      - Что, как ты думаешь, делала бы Хенна? - осторожно спросила я ее о сестре.
      - Вероятно, она все еще жила бы в Ричмонде. Думаю, мы обе жили бы там.
      - Жалеешь, что ты уехала?
      - Бывают дни, когда жалею обо всем. С тех пор как не стало Хенны, чувствую себя так, словно у меня нет никакого выбора, ничего не могу делать, как хочу. Будто я живу под гнетом не зависящих от меня обстоятельств.
      - У меня другое впечатление. Ты решила работать в "Пост", переехала в федеральный округ Колумбия. Теперь решила написать книгу.
      - Мои действия были такими же вынужденными, как и решение Пэт Харви провести пресс-конференцию и предпринять все те шаги, которые ей дорого обошлись, - сказала она.
      - Да, ей пришлось делать выбор.
      - Когда переживаешь нечто подобное, не осознаешь, что делаешь, если даже считаешь, будто понимаешь происходящее, - продолжала Эбби. - Никто не поймет, что это такое, пока сам не переживет нечто подобное. Чувствуешь себя в изоляции. Например, выходишь куда-нибудь, а люди стараются избегать тебя, опасаются встречаться с тобой взглядом и разговаривать, потому что они не знают, что сказать. Завидев тебя, они шепчутся друг с другом: "Видишь ее, вон там. Ее сестру убили". Или: "Вон Пэт Харви, это ее дочь..." Ощущаешь себя так, будто живешь в пещере, боишься остаться одна, боишься быть с другими, боишься идти спать, боишься просыпаться по утрам, потому что вместе с рассветом возвращается ужас. Мчишься, как черт, изматываешь себя. Оглядываясь назад, вижу: почти все, что я сделала после смерти Хенны, наполовину безумно.
      - Мне кажется, ты держалась и действовала исключительно хорошо, искренне сказала я.
      - Тебе неизвестно, что я делала. Какие ошибки совершила.
      - Садись, я довезу тебя до твоей машины, - предложила я, поскольку мы дошли до Торговой площади.
      Доставая ключи, я услышала, как на темном участке стоянки заработал двигатель. Мы уже расположились внутри моего "мерседеса", закрыв дверцы, подняв стекла, и пристегнули ремни, когда рядом с нами остановился "линкольн" и окно водителя опустилось вниз.
      Я приоткрыла окно своей машины настолько, чтобы расслышать, что хотел сидевший за рулем мужчина. Он был молод, чисто выбрит, одной рукой пытался удержать карту.
      - Прошу прощения, - обезоруживающе улыбнулся он. - Скажите, как отсюда добраться до Шестьдесят четвертой Восточной?
      Я почувствовала, как напряглась Эбби, пока я объясняла ему, как проехать.
      - Посмотри номер его машины, - торопливо сказала она, когда он тронулся с места. Сама же она полезла в сумочку за ручкой и блокнотом.
      - Е-Н-Т-восемь-девять-девять, - быстро прочитала я.
      Она записала.
      - В чем дело? - взволнованно спросила я.
      Эбби посмотрела по сторонам, в поисках его машины, пока я выезжала со стоянки.
      - Ты заметила его машину, когда мы подходили к стоянке? - спросила сна.
      Я задумалась. Когда мы подошли, стоянка была почти пустой. Я едва заметила машину, стоявшую в слабо освещенном углу, которая могла быть "линкольном".
      Об этом я сказала Эбби и добавила:
      - Но мне показалось, что в ней никого не было.
      - Правильно. Потому что в салоне не горел свет. - Да, света не было.
      - Изучал карту в темноте, Кей?
      - Точно, - сказала я, пораженная.
      - Если он не местный, то как ты объяснишь, что у него на заднем бампере укреплен парковочный знак?
      - Парковочный знак? - повторила я.
      - У него специальный парковочный знак Вильямсбурга. Такой же знак был у меня несколько лет назад, когда на археологических раскопках, которые вел Мартин Хандред, обнаружили остатки скелета. Я тогда готовила серию репортажей, приходилось много ездить, и парковочный знак позволял мне парковать машину внутри исторического района и около рощи Картера.
      - Парень работает здесь и спрашивает, как проехать на Шестьдесят четвертую? - пробормотала я.
      - Ты хорошо его рассмотрела? - спросила она.
      - Достаточно. Ты думаешь, это тот, кто шел за тобой в ту ночь в Вашингтоне?
      - Не знаю. Может быть... Черт возьми, Кей! Я с ума схожу от всего этого!
      - Ну хватит, хватит, - решительно проговорила я. - Дай мне этот номер. Посмотрим, что можно сделать.
      * * *
      На следующее утро мне позвонил Марино и передал шифрованное сообщение.
      - Если ты не читала "Пост", лучше пойди и срочно достань.
      - С каких пор ты начал читать "Пост"?
      - Ни с каких, если есть возможность не читать. Бентон предупредил меня час назад. Перезвони мне позже. Буду в офисе.
      Надев утепленный костюм и лыжный жакет, я поехала под ливнем к ближайшей аптеке. Добрых полчаса я просидела в машине с включенной печкой и мерно-монотонно работающими дворниками под холодным дождем. Я пришла в ужас от прочитанного. Несколько раз в голову приходила мысль, что, если Пэт Харви не подаст в суд на Клиффорда Ринга, это сделаю я.
      На трех четвертях первой страницы газеты был помещен материал о Деборе Харви, Фреде Чини и других убитых парах. Ничего святого не было сокрыто. Информация Ринга была написана очень доходчивым языком и содержала подробности, о которых не знала даже я.
      Незадолго до смерти Дебора Харви поведала одному из друзей свои подозрения, что ее отец был алкоголиком и имел роман со стюардессой, женщиной в два раза моложе его. Очевидно, Дебора подслушала несколько телефонных разговоров отца с любовницей. Она жила в Шарлотте, и, как отмечалось в статье, Харви был у нее в ночь исчезновения дочери и Фреда Чини. Поэтому полиция и миссис Харви не могли разыскать его. Как ни странно, но подозрения Деборы настроили ее не против отца, а против матери, которая, увлеченная собственной карьерой, почти не бывала дома и потому, в глазах Деборы, была повинна в отцовской неверности и пристрастии к алкоголю.
      Колонка за колонкой едкая статья добавляла штрихи к патетическому портрету женщины, готовой спасать весь мир, в то время как ее собственная семья распадалась от ее невнимания к ней. Сообщалось, что Пэт Харви вышла замуж ради денег, что ее дом в Ричмонде напоминает дворец, ее апартаменты в Уотергейте были переполнены произведениями античности и ценными произведениями искусства, включая картины Пикассо и Ремингтона. Она носила подобающие наряды, посещала соответствующие приемы, безупречно соблюдая приличия, исключительно разбиралась в политике и международных отношениях.
      Однако за этим плутократическим, неколебимым фасадом, делал вывод Ринг, скрывалась "измученная женщина, родившаяся в Балтиморе, в семье служащих, о которой некоторые из коллег отзывались как о терзаемой неуверенностью и постоянно стремящейся самоутвердиться". Пэт Харви, утверждал Ринг, была одержима манией величия. Она действовала иррационально - если не сказать, безумно - в случае угрозы или во время испытаний.
      Подход Ринга к другим убийствам, происшедшим в Вирджинии за последние три года, был столь же безжалостным. Он разоблачил опасения ЦРУ и ФБР, что убийцей мог оказаться кто-то из Кэмп Пири, и преподнес это откровение с таким диким вывертом, что каждый, кто имел отношение к этому делу, выглядел не с лучшей стороны.
      ЦРУ и Департамент юстиции всячески старались замолчать это дело, их паранойя достигла таких пределов, что они побуждали следователей скрывать информацию друг от друга. Поставляли фальшивые свидетельства. Организовывали "утечку" дезинформации репортерам, высказывались подозрения, что некоторые из журналистов находились под их наблюдением. В то же время намекалось, что Пэт Харви была в курсе этого и, следовательно, ее негодование, проявленное в ходе позорной пресс-конференции, было лишено ореола праведного возмущения. Миссис Харви использовала совершенно секретную информацию, чтобы инкриминировать и поставить в неловкое положение эти федеральные министерства, с которыми у нее не сложились отношения из-за проводимой ею кампании, направленной против мошеннических благотворительных программ, таких, как АСТМАД.
      Последняя часть этого ядовитого сочинения касалась меня. Я якобы огородилась стеной и скрывала информацию по делам по требованию ФБР, пока в судебном порядке от меня не потребовали представить отчеты о вскрытиях родственникам. Я отказалась давать интервью. Поскольку формально я неподотчетна ФБР, Клиффорд Ринг выдвинул предположение, что на мое поведение оказала влияние моя личная жизнь. "Согласно источникам, близким к главному медицинскому эксперту Вирджинии, - утверждалось в статье, - доктор Скарпетта на протяжении последних двух лет имела романтическую связь со специальным агентом ФБР, часто посещавшим Квантико, и находилась в дружеских отношениях с персоналом академии, включая Бентона Уэсли, имеющего отношение к этим делам".
      Я подумала, сколько читателей придут к заключению, что у меня был роман и с Уэсли.
      Наряду с честностью и моральным обликом, сомнению подвергалась и моя профессиональная компетентность как судебного патологоанатома. В десяти случаях я не смогла установить причину смерти, за исключением одного, а обнаружив порез на одной из кистей Деборы, я, по утверждению Ринга, настолько разволновалась, что для того, чтобы убедиться, что не поранила ли ее сама своим скальпелем, "погрузила останки Харви и Чини в багажник своего "мерседеса" и, несмотря на снег, кинулась в Вашингтон для консультации у судебного антрополога, работающего в Смитовском Национальном музее естественной истории.
      В статье утверждалось, что, подобно Пэт Харви, я "консультировалась у психиатра", будто бы я обвинила следователей, что они трогали останки Фреда Чини и Деборы Харви на месте происшествия, а затем вернулась в лесную зону искать гильзы, поскольку не верила, что полиция сможет их обнаружить. Я также взвалила на себя работу по опросу свидетелей, включая служащую бара в "Семь-одиннадцать", где в последний раз Фреда и Дебору видели живыми. Я курила, пила спиртное, имела лицензию на пистолет 38-го калибра, несколько раз "была почти убита", разведена и родом из Майами. Последнее обстоятельство, казалось, должно было объяснить читателям все, о чем шла речь раньше.
      Клиффорд Ринг преподнес материал таким образом, что я представала невежественной, дикой, любящей оружие женщиной, которая, придя в судебную медицину, ни черта в ней не смыслит.
      "Эбби", - подумала я, торопясь домой по залитым дождем улицам, где меня ждал Марино. Не это ли она имела в виду, говоря вчера о допущенных ею ошибках? Думаю, что ради статьи она продаст мать родную. Да, но она работает над большой книгой. Нет смысла делиться информацией с конкурентами, особенно с тех пор, как она, как говорится, послала "Пост" куда подальше. Часть информации, несомненно, исходит от нее..
      Мне трудно было в это поверить. В частности, в отношении служащей в баре "Семь-одиннадцать".
      - Мы с Эбби были вдвоем в ту ночь. И ей известно о Марке, - сказала я.
      - Откуда? - Марино с любопытством смотрел на меня.
      - Я рассказывала ей.
      Он только покачал головой. Отпивая кофе маленькими глотками, я смотрела на дождь. Эбби дважды пыталась поговорить со мной по телефону с тех пор, как я вернулась из аптеки. Стоя около автоответчика, я слушала ее напряженный голос. Я не была готова к разговору с ней. Мне было страшно от того, что я могла бы наговорить.
      - Как отреагирует Марк? - спросил Марино.
      - К счастью, в статье не упоминается его имя.
      Я ощутила новую волну беспокойства. Как все агенты ФБР, особенно те, кто проработал долгие годы под глубоким прикрытием, Марк был скрытен в своей личной жизни. Упоминание в газете о наших отношениях, как мне казалось, должно было серьезно расстроить его. Нужно ему позвонить. Или, может быть, не нужно. Я не знала, что делать.
      - Часть информации, мне кажется, исходит от Мореля, - продолжала я размышлять вслух.
      Марино молчал.
      - Уэсли, должно быть, тоже что-то рассказал. Или, по крайней мере, кто-то из Смитовского музея, - сказала я. - Но как, черт возьми, Ринг узнал, что мы ездили к Хильде Озимек?
      Поставив чашку на блюдце, Марино наклонился вперед и посмотрел мне в глаза.
      - Моя очередь дать совет.
      Я чувствовала себя ребенком, которого собирались распекать.
      - Это подобно несущемуся с горы грузовику, груженному цементом, у которого отказали тормоза. Тебе его не остановить, док. Единственное, что можно сделать, - отойти в сторону.
      - Будь добр, переведи, - нетерпеливо попросила я.
      - Просто продолжай работать и забудь обо всем. Если к тебе начнут приставать с расспросами, а я в этом не сомневаюсь, скажи, что ты никогда не беседовала с Клиффордом Рингом и не имеешь ни малейшего понятия об этом. Другими словами, не обращай внимания. Если начнешь состязаться с прессой, то кончишь, как Пэт Харви, - идиоткой.
      Марино был прав.
      - И, если у тебя остался разум, не говори в ближайшее время с Эбби.
      Я кивнула. Он встал.
      - Мне нужно кое-что завершить. Если выгорит, дам тебе знать.
      Его слова напомнили мне о делах. Взяв записную книжку, я достала листок с номером автомобиля, который записала Эбби.
      - Хотелось бы проверить его по учетам. "Линкольн" седьмой модели, темно-серый. Посмотри.
      - Кто-то преследует тебя? - Он засунул листок в карман.
      - Не знаю. Водитель остановился спросить, как проехать. Не думаю, чтобы он действительно заблудился.
      - Где? - спросил он, пока я провожала его до дверей.
      - В Вильямсбурге. Он сидел в машине на пустой стоянке. Было около десяти тридцати или одиннадцати вечера на Торговой площади. Я садилась в машину, когда он неожиданно включил фары, подъехал ближе и спросил, как добраться до Шестьдесят четвертой улицы.
      - Хм, - коротко проговорил Марино. - Возможно, это детектив, работающий под прикрытием, скучающий, поджидающий, что кто-то проедет на красный свет или сделает запрещенный U-разворот. Может быть, он просто хотел попытать счастья с тобой. Порядочная женщина, вечером, одна, не садится в "мерседес".
      Я не сказала, что Эбби была со мной. Не хотелось выслушивать еще одну нотацию.
      - Не знала, что детективы разъезжают в новых "линкольнах", - сказала я.
      - Ты посмотри, какой дождь. Чертова погода, - выругался он и побежал к своей машине.
      * * *
      Филдинг, заместитель шефа, никогда не был озабочен или занят настолько, чтобы упустить малейшую возможность взглянуть на любой отражающий предмет, мимо которого ему доводилось проходить. Это в равной степени относилось к затемненным стеклам, экранам компьютеров, к пуленепробиваемым перегородкам, отделявшим фойе от внутренних помещений. Когда я вышла из кабины лифта на первом этаже, то заметила, как он остановился около дверцы из нержавеющей стали установленного в морге холодильника и пригладил зачесанные назад волосы.
      - Они стали немного длинными на ушах, - сказала я.
      - А твои стали немного седыми, - усмехнулся он.
      - Пепельными. У блондинок они становятся пепельными, а не седыми.
      - Правильно.
      Он рассеянно затянул завязки хирургического зеленого халата, при этом его бицепсы вздулись как грейпфруты. Филдинг не мог даже моргнуть, чтобы картинно не изогнуть какую-нибудь часть своего тела. Его склоненная над микроскопом фигура напоминала мне стероидную версию скульптуры Родена "Мыслитель".
      - Джексона отправили около двадцати минут назад, - сказал он, имея в виду один из утренних случаев. - Так, но у нас уже готов другой случай на завтра. Парень, которому искусственно поддерживали жизнь после ранения, полученного в выходные.
      - Что у тебя сегодня на оставшуюся часть дня? - спросила я. Вспомнила, тебе, кажется, надо быть на суде в Питсбурге.
      - Потребовал обвиняемый. - Он посмотрел на часы. - Около часа назад.
      - Должно быть, он узнал, что приедешь ты.
      - Необработанных образцов накопилось до потолка. Таковы мои планы на оставшуюся часть дня. Или, по крайней мере, были таковыми.
      При этом он вопросительно посмотрел на меня.
      - У меня возникло затруднение, надеюсь, ты сможешь помочь мне. Мне нужно разыскать рецепт, который, возможно, был выписан в Ричмонде восемь или около того лет назад.
      - В какой аптеке?
      - Если бы я знала, - ответила я, пока мы поднимались в лифте на третий этаж, - тогда было бы все куда проще. Придется, образно говоря, организовать телефонный марафон. Собрать как можно больше людей и обзвонить все аптеки в Ричмонде.
      - О, Господи! Кей, да их, должно быть, не меньше сотни.
      - Сто тридцать три. Я уже сосчитала. Вполне можно управиться. Ты можешь мне помочь?
      - Разумеется. - Он выглядел подавленным.
      В помощь Филдингу я подключила к этой работе своего администратора Розу, еще одного секретаря и анализатора-компьютерщицу. Мы собрались в конференц-зале со списком аптек. Инструкции были предельно ясны. Никому ни слова о том, чем мы заняты, - ни членам семьи, ни друзьям, ни полиции.
      Так как рецепт был восьмилетней давности, а Джилл погибла, была надежда, что рецепты находились не в действующем, а в старом томе дела. Я советовала всем просить фармацевтов проверить по архивным материалам: Если кто-нибудь из них будет уклоняться от выполнения этой просьбы или от выдачи информации, советовала переадресовать разговор с ними ко мне.
      Мы разошлись по своим кабинетам. Два часа спустя к моему столу подошла Роза, нежно массируя свое правое ухо.
      Она протянула мне листок, не в силах скрыть торжествующей улыбки.
      - Аптека на Бульварди-Брод. Там, на имя Джилл Харрингтон, хранятся два закрытых рецепта на либриум.
      Она назвала мне даты. - Имя врача?
      - Доктор Анна Зеннер, - ответила она. Боже мой!
      Скрывая удивление, я поздравила ее.
      - Ты бесподобна, Роза. Возьми отгул на вторую половину дня.
      - Я в любом случае ухожу в четыре тридцать, а сейчас уже опаздываю.
      - Тогда возьми отгул завтра с утра на полдня.
      Мне хотелось обнять ее.
      - И скажи остальным, что работа закончена. Могут перестать звонить.
      - Была ли доктор Зеннер не так давно президентом Ричмондской Академии медицины? - спросила Poза, задумчиво останавливаясь в дверях моего кабинета. - Похоже, я что-то читала о ней. О да. Она еще и музыкант.
      - До позапрошлого года она была президентом Академии. И она играет на скрипке в Ричмондском симфоническом оркестре. Тогда ты ее знаешь.
      Роза выглядела пораженной.
      "Все слишком хорошо", - подумала я, поднимая телефонную трубку.
      В тот же вечер мне домой позвонила Анна Зеннер.
      - Как видно из газет, ты была занята в последнее время, Кей, - сказала она. - Ты заявляешь о себе?
      Интересно, читала ли она "Пост"? В утренней статье было интервью с Хильдой Озимек и ее фотография с подписью "Ясновидящая знала, что все они мертвы". Приводились высказывания родственников и друзей убитых, половину страницы занимала цветная диаграмма, показывающая места, где были найдены машины и тела. Кэмп Пири зловеще обозначался в центре этого участка черепом с перекрещенными костями, словно на пиратской карте.
      - У меня все нормально, - ответила я. - Но может стать еще лучше, если ты мне поможешь.
      Я объяснила, что меня интересовало.
      - Завтра я направлю факсом официальный запрос с указанием статей закона, позволяющих мне затребовать материалы в отношении Джилл.
      Это была проформа. Тем не менее, мне казалось неудобным напоминать ей о предоставленных мне законом правах.
      - Можешь принести запрос сама. Обедаем в четверг в семь часов?
      - Тебе совсем не обязательно беспокоиться...
      - Никакого беспокойства, Кей, - мягко перебила она, - я соскучилась по тебе.
      Глава 13
      Пастельные тона жилых кварталов напомнили мне о Майами-Бич. Дома были окрашены в розовый, желтый, голубой цвета, с отполированными бронзовыми ручками на входных дверях и развевающимися самодельными флагами, вид которых под дождем, перешедшим в снег, казался нелепым.
      Движение в час "пик" было ужасным. Мне пришлось дважды объехать квартал, прежде чем я нашла место для стоянки на приемлемом расстоянии от моего любимого винного магазинчика. Я выбрала четыре бутылки вина, две красного и две белого.
      Затем поехала вдоль Монумент-авеню, где статуи восседающих на конях генералов Конфедерации нависали над машинами, двигавшимися в призрачно-молочном месиве снега. Летом, посещая Анну, я проезжала по этому маршруту раз в неделю, постепенно мои визиты стали нерегулярными осенью и совершенно прекратились зимой.
      Приемный кабинет располагался в доме - приятном старом строении, выкрашенном в белый цвет. Улица была вымощена булыжником, а с наступлением темноты зажигались газовые лампы. Позвонив в дверь и уведомив ее о своем появлении, как делали ее пациенты, я прошла в фойе, ведущее в комнату ожидания. Кожаная мебель стояла вокруг кофейного столика, на котором лежали журналы, старый восточный ковер покрывал паркетный пол. В шкафу, в углу, красовались игрушки для маленьких пациентов. У стены стоял письменный стол, на нем кофеварка, а чуть подальше от стола был камин. В конце длинного коридора распрлагалась кухня, где что-то готовилось, и я вспомнила, что сегодня пропустила ленч.
      - Кей, это ты?
      Послышался незабываемый голос с сильным немецким акцентом и спешащие мне навстречу торопливые шаги. Затем появилась Анна, которая, вытерев руки о фартук, заключила меня в объятия.
      - Ты закрыла за собой дверь?
      - Да, ты сама закрываешь дверь после ухода последнего посетителя, Анна, - привыкла говорить я всякий раз.
      - Ты мой последний пациент. Я прошла за ней на кухню.
      - И все твои пациенты приносят вино?
      - Я бы этого не позволила. Но я не готовлю для них. Ради тебя я нарушаю все мои правила.
      - Да, - со вздохом сказала я, - смогу ли я отблагодарить тебя?
      - Только, конечно же, не своими услугами, надеюсь. - Она поставила пакет на разделочный стол.
      - Обещаю быть очень нежной.
      - Я буду очень голой и очень мертвой, и мне будет совершенно наплевать, насколько нежно ты будешь обращаться со мной. Ты надеешься меня напоить, или ты занялась продажей вин?
      - Забыла поинтересоваться, что будет на обед, - объяснила я, - не знала, какое принести вино, красное или белое. Чтобы не ошибиться, захватила по две бутылки каждого.
      - Напомни, чтобы я впредь никогда не говорила тебе, что буду готовить. Боже мой, Кей! - Она выставила бутылки. - Потрясающий вид. Налить стаканчик сейчас или сначала предпочитаешь чего-нибудь покрепче?
      - Определенно чего-нибудь покрепче.
      - Как обычно?
      - Пожалуйста.
      Глядя на большой горшок, булькающий в духовке, я добавила:
      - Надеюсь, это то, что я думаю. Анна замечательно готовила перец.
      - Следует подогреться. Я положила туда зеленый перец и томаты, которые ты в последний раз привезла из Майами. Я сберегла их. В духовке хлеб и тушеная капуста. Кстати, как твоя семья?
      - Люси неожиданно стала проявлять интерес к мальчикам и машинам, но не думаю, чтобы это серьезно, поскольку она до сих пор отдает предпочтение своему компьютеру, - сказала я. - Сестра подготовила к выпуску в следующем месяце еще одну детскую книгу, но у нее нет никаких идей относительно ребенка, которого, как подразумевается, она растит. Что касается моей матери, то, за исключением обычных сетований на то, что стало с Майами, где больше никто не говорит по-английски, все в порядке.
      - Ты ездила к ним на Рождество?
      - Нет.
      - Твоя мать простила тебя?
      - Нет еще, - ответила я.
      - Не могу сказать, чтобы я ее осуждала. На Рождество семья должна собираться вместе.
      Я ничего не ответила.
      - Но это хорошо. - Она удивила меня, сказав: - Тебе не хотелось поехать в Майами, поэтому ты не поехала. Я говорила тебе, что женщины должны быть эгоистичны. Возможно, ты учишься быть самолюбивой?
      - Думаю, эгоизм довольно легко прививается мне, Анна.
      - Когда ты не будешь больше страдать от этого, я буду знать, что излечилась.
      - Я все еще испытываю чувство вины, поэтому, думаю, еще не вылечилась. Ты права.
      - Да. Пожалуй.
      Я наблюдала, как она откупорила бутылку с характерным звуком - рукава белой хлопковой блузки закатаны до локтей, предплечья сильные и уверенные, как у женщины моложе ее вдвое. Не знаю, как выглядела Анна молодой, но и сейчас, когда ей было почти семьдесят лет, она обращала на себя внимание своими ярко выраженными тевтонскими чертами лица: короткими белыми волосами и светлыми голубыми глазами. Открыв буфет, Анна достала бутылки и через мгновение вручила мне скотч с содовой, а себе приготовила "манхэттен".
      - Что нового, с тех пор как я в последний раз виделась с тобой, Кей?
      Мы перенесли наши напитки на кухню и поставили на стол.
      - Это было до Дня благодарения? Да, мы потом говорили по телефону. Ты беспокоишься насчет книги?
      - Да, ты знаешь о книге Эбби, по крайней мере, столько, сколько и я. Слышала об убийствах. Тебе также известно о Пэт Харви и о расследовании. Я вынула сигареты.
      - Да, я слежу за событиями по новостям. Ты неплохо выглядишь. Хотя немного уставшая. И, возможно, слишком похудевшая.
      - Нельзя быть слишком похудевшей, - сказала я.
      - Были моменты, когда ты выглядела гораздо хуже, с моей точки зрения. Думаю, ты научилась справляться со стрессом от твоей работы.
      - В какие-то дни лучше, в какие-то хуже.
      Анна сделала небольшой глоток своего "манхэттена" и задумчиво уставилась на духовку.
      - А Марк?
      - Я виделась с ним, - сказала я. - Мы говорили по телефону. Он все еще не уверен. Думаю, я тоже. Поэтому, наверное, ничего нового.
      - Ты виделась с ним, это уже новость.
      - Я все еще люблю его.
      - Это не новость.
      - Все это так трудно, Анна. Всегда было трудно. Не знаю, почему не могу покончить с этим.
      - Потому что чувства слишком сильные, но оба вы боитесь обязательств. Вы оба ищете радости и общения, но хотите идти каждый своим путем. Я обратила внимание - на него намекали в газете.
      - Знаю.
      - И?..
      - Еще не разговаривала с ним.
      - Не думаю, что нужно это делать. Если он не видел газеты, наверняка кто-нибудь из Бюро сообщил ему. Если он разочарован, то ты об этом услышишь, не так ли?
      - Ты права, - облегченно сказала я, - услышу.
      - По крайней мере, вы созваниваетесь. Чувствуешь себя счастливее?
      - Чувствовала.
      - У тебя есть надежды?
      - Хочу увидеть, что произойдет, - ответила я. - Но не уверена, что получится.
      - Никто ни в чем не может быть уверен.
      - Да, такова печальная правда, - сказала я. - Ни в чем не могу быть уверена. Знаю только то, что чувствую.
      - Значит, ты пока впереди своры.
      - Что бы ни представляла собой свора, если я впереди нее, тогда это еще одна печальная правда, - согласилась я.
      Анна поднялась, чтобы вынуть хлеб из печи. Я наблюдала, как она раскладывает по тарелкам перец, тушеную капусту, наливает вино. Вспомнив о запросе, который я принесла с собой, я достала его из записной книжки и положила на стол. Анна не взглянула на него до тех пор, пока не накрыла на стол и не села и только затем спросила:
      - Ты намерена продолжить нашу беседу?
      Я достаточно хорошо знала Анну и была уверена, что она не записывала в карту детали доверительных бесед с пациентами. Люди, занимающие должности, подобные моей, имеют предоставленные законом права затребовать медицинские записи, и эти документы в конце кондов могут оказаться в суде. Люди, подобные Анне, слишком щепетильны и никогда не фиксируют конфиденциальные разговоры на бумаге.
      - Почему бы не сделать выводы, - предложила я.
      - Я поставила диагноз, что у нее было устранимое нервное расстройство, - проговорила она.
      Это было равносильно тому, если бы я сказала, что смерть Джилл последовала в результате остановки сердца и прекращения дыхания. Независимо от того, застрелен человек или его сбил поезд, смерть наступает от прекращения дыхания и остановки сердца. Диагноз нервного расстройства был самым всеохватывающим из диагнозов, указанных в Диагностическом и статистическом учебнике психических расстройств. Этот диагноз предоставлял возможность пациенту получить лечение по страховке, не раскрывая ни на йоту сути заболевания или историю его возникновения.
      - Вся человеческая раса страдает нервным расстройством, - сказала я Анне.
      Она улыбнулась.
      - Я уважаю твою приверженность профессиональной этике, - проговорила я, - и у меня нет желания вносить исправления в имеющиеся у меня справки или дополнять их информацией, которую ты считаешь конфиденциальной. Но мне чрезвычайно важно знать о Джилл все, что хоть как-то может пролить свет на ее убийство. Если это относится, например, к образу жизни, то, возможно, из-за этого она оказалась в опасной ситуации.
      - Я также уважаю твою профессиональную этику.
      - Спасибо. Теперь, когда мы выразили взаимное восхищение нашей искренностью и честностью, может быть, отложим формальности в сторону и продолжим беседу?
      - Конечно, Кей, - мягко проговорила она. - Я очень хорошо помню Джилл. Трудно не помнить необычного человека, особенно если он был убит.
      - Что в ней было необычного?
      - Необычного? - Она печально улыбнулась. - Очень красивая, внушающая любовь молодая женщина. Все говорило в ее пользу. Я с нетерпением ждала встреч с нею. Не будь она моей пациенткой, я хотела бы с ней дружить.
      - Сколько времени она посещала тебя?
      - Три-четыре раза в месяц более года.
      - Почему именно тебя, Анна? - спросила я. - Почему не кого-то поблизости в Вильямсбурге, кого-нибудь ближе к дому?
      - У меня много пациентов из других мест. Некоторые приезжают даже из Филадельфии.
      - Потому что они не желают, чтобы их знакомым стало известно о посещениях психиатра?
      Она кивнула.
      - К сожалению, многие приходят в ужас при одной мысли, что об их визитах станет известно. Ты удивишься, узнав, сколько людей, находившихся в этом кабинете, покидают его через заднюю дверь.
      Я сама никому не говорила, что посещала психиатра, и если бы Анна не отказалась брать с меня плату, платила бы ей наличными. Менее всего мне хотелось, чтобы, узнав об этих визитах, кто-то пустил слух среди сотрудников Департамента здоровья и обслуживания населения.
      - Очевидно, Джилл не хотела, чтобы было известно о ее визитах к психиатру, - сказала я. - Возможно, именно поэтому она получила либриум по рецептам в Ричмонде.
      - До твоего звонка я не знала, что она купила либриум в Ричмонде. Но я не удивлена. - Анна взяла свой бокал.
      Перец был совершенно бесподобным, но настолько острым, что на глазах невольно навернулись слезы. Лучшее творение Анны, я так ей и сказала. Затем объяснила то, о чем она, возможно, догадалась.
      - Возможно, Джилл и ее подруга были убиты тем же индивидуумом, который совершил убийства и других пар, - сказала я. - По крайней мере, имеется много общего. Это и объясняет мою заинтересованность.
      - Меня не интересует информация о делах, которыми ты сейчас занимаешься, если, конечно, не считаешь, что мне это необходимо знать. Поэтому задавай вопросы, а я постараюсь вспомнить все, что смогу, о жизни Джилл.
      - Почему она так беспокоилась, что о ее визитах к психиатру может стать известно? Что она скрывала?
      - Джилл родом из состоятельной семьи в Кентукки, и одобрение родителей играло для нее большую роль. Она посещала подобающую ее положению школу, хорошо училась, обещала стать преуспевающим адвокатом. В семье ею гордились. Но не знали.
      - Не знали о чем? Что она посещала психиатра?
      - Да, этого они не знали, - сказала Анна. - Но гораздо важнее, они не знали, что Джилл была вовлечена в гомосексуальные отношения.
      - Элизабет?
      Я знала ответ до того, как задавала вопрос. Подобная возможность уже приходила мне в голову.
      - Да. Джилл и Элизабет стали подругами, когда Джилл училась на первом курсе юридической школы. Затем они стали любовницами. Связь оказалась очень страстной, очень трудной, изобилующей конфликтами. Первой для обеих - так, по крайней мере, мне рассказала Джилл. Ты должна иметь в виду, что я ни разу не видела Элизабет и не слышала ее мнения. Джилл обратилась ко мне, потому что хотела измениться. Она не хотела быть гомосексуальной и надеялась, что терапия поможет ей восстановить гетеросексуальность.
      - Были основания для таких надежд? - спросила я.
      - Не знаю, что могло бы произойти со временем, - сказала Анна. - Все, что я могу тебе сообщить, основано на рассказанном мне самой Джилл. Ее связь с Элизабет была достаточно сильной. У меня сложилось впечатление, что Элизабет воспринимала гораздо спокойнее отношения с Джилл, которая не могла принять их разумом, но не имела сил отказаться от них эмоционально.
      - Должно быть, она переживала сильные душевные страдания.
      - В последние несколько посещений я заметила, что ее переживания стали острее. Она закончила юридическую школу. Перед ней лежало прекрасное будущее. Пришло время принимать решение. У нее начали появляться спазматические колики. Тогда-то я прописала ей либриум.
      - Упоминала ли Джилл в беседах с тобой такое, что бы дало хоть какой-то намек на человека, который мог сделать с ними нечто подобное?
      - Я раздумывала над этим, внимательно изучала все, что знала, после происшедшего. Я виделась с Джилл зa три дня до убийства. Трудно описать, как упорно я анализировала все, что она мне говорила. Надеялась, что удастся что-нибудь вспомнить, какую-нибудь деталь, которая сможет помочь. Но - ничего.
      - Они обе скрывали свою связь от окружающих?
      - Да.
      - Были ли у них парни, с которыми Джилл или Элизабет встречались время от времени? Хотя бы для отвода глаз?
      - Ни одна из них ни с кем не встречалась, так мне сказала Джилл. Никакой ревности, если, конечно, не было чего-то, о чем я не знаю.
      Она посмотрела на мою пустую тарелку.
      - Еще перцу?
      - Спасибо.
      Она встала, поставила посуду в посудомоечную машину. Некоторое время мы молчали. Анна сняла фартук и повесила его на крючок в небольшом шкафчике. Взяв бокалы с вином, мы перешли в ее рабочий кабинет.
      Это была моя любимая комната. Книжные полки занимали две стены, посередине третьей было окно с фонарем, через которое, сидя за столом, можно было видеть, как снег засыпает небольшой дворик. Из этого окна я когда-то наблюдала, как цветут бело-лимонные магнолии, смотрела на последние искры уходящей осени. Сейчас мы беседовали с Анной о моей семье, о разводе и о Марке. Говорили о страданиях и о смерти. Сидя в потертом кресле, я, стесняясь, вела Анну по своей жизни так же, как Джилл Харрингтон.
      Они были любовницами. Это обстоятельство связывало их с другими парами, так что версия о "добром мистере из бара" становилась менее правдоподобной. Об этом я сказала Анне.
      - Согласна, - ответила она.
      - В последний раз их видели в гриль-баре "Якорь". Джилл рассказывала тебе об этом месте?
      - Она не называла. Но упоминала бар, куда они иногда ходили и где разговаривали. Изредка они посещали небольшие ресторанчики, расположенные в стороне от дорог, посетители которых не знали их. Иногда они выезжали на экскурсии на машине. Обычно эти поездки происходили, когда они усиленно спорили о своих взаимоотношениях.
      - Если подобная беседа имела место в ту пятницу в "Якоре", вероятно, одна из них была расстроена, а другая, чувствуя себя отвергнутой, рассержена, - сказала я. - Возможно, что Джилл или Элизабет могли бы подцепить мужчину, пофлиртовать с ним, чтобы заставить другую поволноваться.
      - Не сказала бы, что это невозможно, - ответила Анна. - Но, честно говоря, подобное поведение меня сильно удивило бы. У меня не было впечатления, что Джилл и Элизабет разыгрывали друг друга. Я более склонна предположить, что, когда они разговаривали в тот вечер, их беседа была бурной и, возможно, занятые друг другом, они не обращали внимания на происходившее вокруг.
      - Кто-нибудь, наблюдая за ними, мог подслушать?
      - Да, такая опасность существует, если вести на людях личные разговоры, я говорила об этом Джилл.
      - Если она опасалась, что могут возникнуть подозрения об их связи, то к чему этот риск?
      - Ее решимость не была твердой, Кей. - Анна взяла бокал с вином. Когда они с Элизабет оказывались вдвоем, то довольно легко восстанавливали интимность отношений, обнимая, успокаивая, плача и не приходя ни к какому решению.
      Мне это было знакомо. Когда мы с Марком выясняли отношения у него или у меня в квартире, в конце концов мы неизбежно оказывались в постели. Затем один из нас уезжал, а проблемы так и оставались нерешенными.
      - Анна, ты думала, что их связь может иметь отношение к тому, что с ними приключилось? - спросила я.
      - Если и имеет, то их отношения придают всему делу необычную окраску. Думаю, одинокая женщина в баре, ищущая знакомства, подвергается большей опасности, нежели две девушки, не заинтересованные в том, чтобы привлечь к себе внимание.
      - Давай вернемся к их привычкам и образу жизни, - предложила я.
      - Они жили в одном блоке, но не вместе, во имя соблюдения приличий. Кроме того, так было удобнее. Каждая могла жить собственной жизнью, а затем вечером они встречались на квартире Джилл. Джилл предпочитала оставаться в своей квартире. Помню, как она говорила, что когда родные и некоторые из знакомых не заставали ее дома по вечерам, у них возникали вопросы. - Она помолчала, задумавшись. - Джилл и Элизабет также занимались спортом, были тренированны. Бегали, кажется, но не всегда вместе.
      - Где они бегали?
      - По-моему, недалеко от места, где они жили, был парк.
      - Что-нибудь еще? Театры, магазины, излюбленные места для прогулок?
      - Ничего не приходит в голову.
      - А что говорит твоя интуиция? Что она говорила тебе тогда?
      - Чувствую, что Джилл и Элизабет вели неприятный разговор в баре. Возможно, им хотелось побыть одним, и вряд ли бы они приветствовали чью-либо компанию.
      - И тогда?
      - Ясно, что они где-то встретили убийцу в тот вечер.
      - Ты можешь представить, как это произошло?
      - Мне всегда казалось, что это был некто, кого они знали настолько, что у них не было оснований не доверять ему. Если, конечно, их не принудили под дулом пистолета один или несколько человек в баре, или на автостоянке, или в другом месте, где они могли оказаться.
      - А если неизвестный подошел к ним на автостоянке у бара, попросил подвезти куда-нибудь, сказав, что сломалась машина...
      Она покачала головой:
      - Такое поведение не совпадает с моим впечатлением о них. Если, конечно, этот человек не был им знаком.
      - Или же если убийца был в форме полицейского и, возможно, остановил их, чтобы его подбросили.
      - Это другое дело. Думаю, ты и я попались бы на эту удочку.
      Анна выглядела уставшей, поэтому я поблагодарила ее за обед и уделенное мне время. Я знала, что наша беседа была для нее трудной. Интересно, как бы я чувствовала себя на ее месте?
      Через минуту после того, как я вошла к себе домой, зазвонил телефон.
      - Последнее, что я вспомнила, но, возможно, это не имеет отношения, сказала Анна. - Джилл говорила что-то насчет кроссвордов, которые они разгадывали, когда им хотелось побыть дома, просто побыть вдвоем, в воскресенье утром, например. Неважно, может быть. Но так они иногда проводили время вдвоем.
      - Книга кроссвордов? Или из газет?
      - Не знаю. Джилл читала различные газеты, Кей. У нее всегда с собой что-нибудь да было, когда она приходила на сеансы. Например, "Уолл-стрит джорнэл", "Вашингтон пост".
      Я поблагодарила Анну и сказала, что в следующий раз моя очередь готовить. Затем я позвонила Марино.
      - Восемь лет назад в округе Джеймс-Сити были убиты две девушки, - я сразу перешла к делу. - Возможно, есть связь с другими преступлениями. Ты знаешь детектива Монтану, работавшего там в то время?
      - Да. Я встречался с ним.
      - Нам нужно с ним встретиться, поднять дела. Он умеет держать рот на замке?
      - Черт его знает, - ответил Марино.
      * * *
      Внешний вид Монтаны (гора) вполне соответствовал фамилии: большой, ширококостный, голубые с поволокой глаза, широко посаженные на суровом и честном лице, копна густых седых волос. Акцент выдавал чистокровного выходца из Вирджинии, а его речь изобиловала междометиями "да, мэм". На следующий день он, Марино и я собрались у меня дома, где можно было не опасаться, что кто-нибудь нарушит наше уединение.
      Монтана, должно быть, потратил годовой бюджет отделения на фотографии, сделанные по делу Джилл и Элизабет, поскольку они заняли все свободное пространство на моей кухне. На них было запечатлено место убийства, расположение тел, "фольксваген", оставленный на стоянке у отеля, гриль-бар "Якорь" и, что самое замечательное, каждая комната в апартаментах девушек, включая кладовки и шкафы для одежды. Его кейс был набит справками, картами, записями бесед, диаграммами, описаниями вещественных доказательств, записками с телефонными номерами. Нужно сказать доброе слово в пользу детективов, которым редко приходится сталкиваться с убийствами на своей территории. Дела, подобные этому, случаются один-два раза за всю карьеру, но детективы работают над ними очень тщательно.
      - Кладбище находится рядом с церковью. Он пододвинул фотографию ближе ко мне.
      - Здание церкви выглядит довольно странно, - сказала я, с восхищением глядя на кирпичное, крытое шифером строение, сильно пострадавшее от непогоды.
      - И да и нет. Его построили в семнадцатом веке, оно содержалось в порядке до тех пор, пока не произошло короткое замыкание. Помню, увидел дым - я был тогда в наряде - и подумал, что горит один из стоящих по соседству домов. Какое-то историческое общество проявило интерес и выделило деньги на ремонт. Сейчас церковь выглядит, как прежде, и снаружи, и изнутри. К ней можно подъехать по этой незаметной дороге, проходящей вот здесь, - Монтана протянул другую фотографию, - расположенной менее чем в двух милях к западу от дороги № 60 и в четырех милях к западу от бара "Якорь", где девушек видели живыми в последний раз.
      - Кто обнаружил тела? - спросил Марино, перебегая глазами от одной фотографии к другой.
      - Прихожанин, работающий в церкви. Он пришел утром в субботу убраться в церкви, приготовить кое-что к воскресной службе. Сказал, что как только подъехал, так сразу заметил двух человек, будто бы спавших в траве на территории кладбища футах в двадцати от ворот. Тела были видны со стоянки около церкви. Не похоже, чтобы тот, кто совершил преступление, беспокоился, что их могут обнаружить.
      - То есть можно предположить, что в пятницу вечером в церкви никого не было? - спросила я.
      - Нет, мэм. Она была закрыта.
      - В этой церкви по вечерам в пятницу бывают службы?
      - Да, иногда собирается группами молодежь. Иногда там занимается хор или что-нибудь в этом роде. Но дело в том, что, если заранее избрать это кладбище в качестве места убийства, вряд ли такой шаг можно назвать разумным. Нет гарантии, что в церкви никого не окажется. Ни в один из дней недели. Это одна из причин, приведшая меня к мысли, что убийство было случайным, может быть, девушки встретились с кем-то в баре. В таких делах мало что указывало бы на предварительную подготовку.
      - Убийца был вооружен, - напомнила я Монтане. - У него был пистолет и нож.
      - Полно людей, которые возят ножи и пистолеты в машинах, некоторые даже носят их при себе, - сказал он равнодушно.
      Я собрала фотографии с изображением тел на месте преступления и стала внимательно их рассматривать.
      Девушки находились на расстоянии менее ярда одна от другой, они лежали в траве между двумя могильными плитами из гранита. Элизабет лицом вниз, ноги немного разведены в стороны, левая рука подогнута под живот, правая вытянута вдоль туловища. Стройная, с короткими каштановыми волосами, на ней были джинсы и белый свитер с темно-красным пятном от крови вокруг шеи. На другой фотографии ее тело было повернуто, спереди свитер пропитался кровью, в безжизненных глазах застыла смерть. Разрез на горле был неглубокий, пулевое ранение в шею, как я прочитала в медицинском заключении, не было смертельным. Смертельным оказался удар ножом в грудь.
      Раны Джилл были более многочисленными. Она лежала на спине, лицо настолько залито запекшейся кровью, что я не смогла его как следует разглядеть. У нее были короткие черные волосы и прямой хорошенький носик. Как и подруга, она была стройной. На ней были джинсы и бледно-желтая хлопковая рубаха навыпуск, залитая кровью и наполовину расстегнутая, открывавшая многочисленные ножевые раны, некоторые из которых нанесены сквозь бюстгальтер. На кистях и предплечьях имелись глубокие порезы. Разрез на горле был неглубокий и, возможно, сделан, когда она была мертва или почти мертва.
      Фотографии были бесценными по одной важной причине: они показывали то, что я не могла определить ни по одной газетной фотографии или публикации, а также по отчетам в уголовных делах.
      Я посмотрела на Марино, и наши взгляды встретились.
      Я повернулась к Монтане:
      - Что случилось с их обувью?
      Глава 14
      - Знаете, интересно, что вы упомянули об этом, - ответил Монтана. Мне так и не удалось найти приемлемое объяснение, почему девушки сняли обувь. Если они были в номере мотеля, оделись, когда собрались уезжать, то почему не стали надевать туфли? Мы нашли их обувь и носки в "фольксвагене".
      - Той ночью было тепло? - спросил Марино.
      - Да. Все равно. Я полагал, что, одевшись, они надели бы туфли.
      - Мы не знаем наверняка, что они посещали номер мотеля, - напомнила я Монтане.
      - Да, в этом вы правы, - согласился он. Интересно, читал ли Монтана статьи в "Пост", где обращалось внимание, что и в других случаях убийств у жертв отсутствовали туфли и носки. Если он и читал, то видимо, пока не заметил этой связи.
      - Вы часто общались с репортером Эбби Торнбулл, освещавшей расследование убийства Джилл и Элизабет? - спросила я его.
      - Эта женщина преследовала меня, как консервная банка, привязанная к хвосту собаки. Куда бы я ни шел, повсюду была она.
      - Припомните, не говорили ли вы ей, что Джилл и Элизабет были босиком? Показывали ли когда-нибудь Эбби фотографии места преступления? - спросила я, потому что Эбби была слишком умна, чтобы забыть такую деталь, особенно теперь, когда эта деталь приобрела столь важное значение.
      Без всякой паузы Монтана ответил:
      - Я беседовал с ней, но нет, мэм, никогда не показывал фотографий, однако был предельно внимателен, когда разговаривал. Вы читали тогдашние публикации в газетах, не так ли?
      - Я читала некоторые статьи.
      - В них нет ничего относительно того, как были одеты девушки, относительно разорванной рубахи Джилл, отсутствия на них туфель и носков.
      "Значит, Эбби не знает", - с облегчением подумала я.
      - Из отчета по вскрытию следует, что на запястьях обеих девушек имелись следы от веревок, - сказала я. - Удалось обнаружить, чем их связывали?
      - Нет, мэм.
      - Очевидно, убийца снял веревки после убийства, - сказала я.
      - Он чертовски внимателен. Мы не нашли ни одной гильзы, никакого оружия, ничего, что могло бы быть использовано в качестве улики. Никакой семенной жидкости. Не похоже, чтобы он насиловал их, а если он это и сделал, то непонятно, как. Обе девушки были полностью одеты. Что касается разорванной блузки, - он взял фотографию Джилл, - возможно, она порвалась, когда он боролся с ней.
      - Удалось найти пуговицы?
      - Несколько. В траве, рядом с телом. Монтана начал спокойно перебирать свои бумаги.
      - Никаких сигаретных окурков.
      Он остановился, вытаскивая справку.
      - Хотя вот что мы нашли. Отличную серебряную зажигалку.
      - Где? - спросил Марино.
      - Примерно в пятнадцати футах от того места, где находились тела. Как видно на фотографиях, кладбище окружает железная изгородь. На территорию можно попасть через эти ворота.
      Он показал нам другую фотографию.
      - Зажигалка лежала в траве, на расстоянии пяти-шести футов от ворот. Дорогая изящная зажигалка в форме авторучки, такими обычно раскуривают трубки.
      - Она работала? - спросил Марино.
      - Прекрасно работала, полированная, отличная вещь, - припомнил Монтана. - Уверен, она не принадлежала ни одной из девушек. Они не курили, никто из тех, с кем я беседовал, не видели ни одну из них с подобной зажигалкой. Может быть, она выпала из кармана убийцы, как знать. А может быть, кто-то другой обронил ее, кто-нибудь из посетителей, которые приезжали посмотреть на церковь за день или два до убийства. Вы же знаете, людям нравится бродить по старым кладбищам и смотреть на могильные плиты.
      - Зажигалку проверяли на наличие отпечатков пальцев? - спросил Марино.
      - Ее поверхность плохо подходила для этого. Серебро инкрустировано и украшено резьбой, как на дорогих авторучках. - Он задумчиво помолчал. - Эта вещица, наверное, стоит не меньше ста баксов.
      - Зажигалка и пуговицы все еще у вас? - спросила я.
      - Да. У меня хранятся все вещественные доказательства по этому делу. Все надеялся, что в один прекрасный день мы сможем его раскрыть.
      Монтана наверняка меньше меня надеялся на такую возможность. И пока он не ушел, мы с Марино не стали обсуждать того, что действительно было у нас на уме.
      - Это тот же самый негодяй, - проговорил Марино с выражением недоверия на лице. - Он заставил их снять обувь, так же как в случаях с другими парами, чтобы они не могли быстро двигаться, когда он вел их к предполагаемому месту убийства.
      - Которое не было кладбищем, - сказала я. - Не думаю, что он избрал для убийства именно это место.
      - Да. Думаю, с этими двумя он взялся за большее, чем было ему по силам. Они отказались подчиниться, или что-то вышло не так, что-то вмешалось в нормальный ход событий - может быть, это имеет отношение к крови на заднем сиденье "фольксвагена". Поэтому убийца заставил их выйти при первой же возможности. Оказалось, что это темное место, пустая церковь с кладбищем. У тебя есть под рукой карта Вирджинии?
      Я пошла в кабинет и принесла карту. Марино расстелил ее на кухонном столе и принялся внимательно изучать.
      - Посмотри, - сказал он, лицо его было сосредоточенным. - Поворот к церкви находится как раз на дороге № 60, за две мили до поворота в лесной массив, где шесть лет спустя были убиты Джим Фримэн и Бонни Смит. Мы с тобой проехали мимо этой чертовой дороги к церкви, где были убиты эти две женщины, когда ездили в гости к мистеру Джойсу.
      - О, Боже! - пробормотала я. - Неужели...
      - Да, я тоже подумал, - перебил меня Марино, - может быть, этот тип выезжал туда, бродил по лесу, подбирая подходящее место, когда Проклятый заметил его. Он пристрелил пса. Примерно месяц спустя он захватывает свои первые жертвы - Джилл и Элизабет. Он заставляет их ехать в лес, но теряет контроль за развитием событий и вынужден закончить путешествие раньше.
      Может быть, он был так взволнован, перепуган, что заставил Джилл и Элизабет свернуть не на ту дорогу. Затем он видит эту церковь и пугается еще больше, поняв, что они свернули не там, где нужно. Может быть, он не знал, где они оказались.
      Я постаралась представить себе эту ситуацию. Одна из девушек вела машину, а другая сидела рядом на переднем сиденье, убийца расположился сзади, направив на них пистолет. Что с ним произошло? Почему он потерял так много крови? Неужели он случайно ранил себя? Маловероятно. Может, порезал себя ножом? Может быть, но все равно мне крайне трудно представить нечто подобное. Кровь внутри машины, как я заметила на фотографиях Монтаны, судя по всему, начала капать на заднюю сторону подголовника, установленного на переднем сиденье рядом с водителем. Капли крови виднелись и на заднем сиденье. Много ее было на резиновом коврике, лежавшем на полу салона. Подобное расположение пятен крови указывало, что убийца сидел за передним сиденьем пассажира, наклонившись вперед. Неужели кровоточила голова или лицо?
      А если кровь шла из носа?
      Я поделилась этим соображением с Марино.
      - Очень может быть. Было полно крови. - Он на мгновение задумался. Может быть, одна из девушек локтем двинула ему по носу?
      - Что бы ты сделал, если бы одна из девушек поступила так с тобой? спросила я. - При условии, что ты убийца.
      - Она не сделала бы этого вторично. Вероятно, я не стал бы стрелять в нее в машине, но я мог бы врезать ей, например, по голове рукояткой пистолета.
      - На переднем сиденье крови не было, - напомнила, ему я. - Нет никаких свидетельств, что девушки были ранены внутри машины.
      - Хмм. Запутанно, да?
      - Да.
      Он насупился.
      - Он сидит на заднем сиденье, наклоняется вперед, и неожиданно начинается кровотечение из носа. Непонятно, черт подери!
      Я поставила новый кофейник, и мы начали обсуждать другие варианты. Продолжало оставаться неясным, как один человек принуждал двоих выполнять его волю.
      - Машина принадлежала Элизабет, - сказала я. - Давай предположим, что за рулем сидела она. Очевидно, ее руки в это время не были связаны.
      - Но Джилл могла быть уже связанной. Он мог связать ее во время движения, мог заставить ее поднять руки над головой, чтобы связать, сидя на заднем сиденье.
      - Или он мог заставить ее повернуться и положить руки на подголовник, - предположила я. - В этот момент, возможно, она ударила его в лицо, если такое вообще имело место.
      - Может быть.
      - В любом случае, - продолжала я, - мы исходим из того, что, когда машина остановилась, Джилл была уже связана и босиком. Затем он приказывает Элизабет снять туфли и связывает ее. Потом, угрожая пистолетом, он вынуждает их идти на кладбище.
      - У Джилл множество порезов на кистях и предплечьях, - сказал Марино. - Могли ли они появиться при попытке защититься от ножа с завязанными руками?
      - Да, при условии, что ее руки были связаны спереди, а не за спиной.
      - Было бы умнее связать руки за спиной.
      - Вероятно, он убедился в этом на собственном опыте и в других случаях внес коррективы в свои действия, - сказала я.
      - У Элизабет нет ран, свидетельствующих о защите?
      - Никаких.
      - Этот тип сначала убил Элизабет, - решил Марино.
      - Как бы ты поступил на его месте? Помни, у тебя два заложника, требующих присмотра.
      - Я бы заставил их обеих лечь на траву лицом вниз. Приставил бы пистолет к затылку Элизабет, пока доставал нож. Если бы она попыталась оказать сопротивление, вероятно, нажал на курок и выстрелил, хотя в действительности не собирался делать этого.
      - Возможно, этим объясняется ее ранение в шею, - проговорила я. - Если он приставил пистолет к затылку, а она начала сопротивляться, мушка могла отойти в сторону. Сценарий напоминает происшедшее с Деборой Харви, за исключением того, что та не лежала, когда в нее выстрелили.
      - Этот парень любит пускать в ход нож, - ответил Марино. - Он прибегает к пистолету, когда дела обстоят не так, как он планировал. Подобное произошло дважды, то есть мы знаем об этих случаях. С Элизабет и Деборой.
      - Он выстрелил в Элизабет, что потом, Марино?
      - Он приканчивает ее и приступает к Джилл.
      - Он борется с Джилл, - напомнила я ему.
      - Наверняка она сопротивлялась. Ее подруга только что убита. Джилл знала, что у нее нет шансов, поэтому, наверное, сопротивлялась отчаянно.
      - Или она уже до этого оказывала ему сопротивление, - предположила я.
      Глаза Марино сузились, как обычно, когда он был настроен скептически.
      - Джилл была юристом. Сомневаюсь, чтобы она ничего не знала о жестокости, совершаемой людьми в отношении других. Когда она и ее подруга были силой привезены на кладбище поздней ночью, подозреваю, Джилл поняла, что их обеих ждет смерть. Одна из них, а возможно, и обе девушки начали сопротивляться, когда убийца открывал железные ворота. Если серебряная зажигалка принадлежит убийце, она могла выпасть из его кармана в этот момент. Затем, - и, возможно, Марино был прав, - убийца заставил обе жертвы лечь лицом вниз. Когда он приблизился к Элизабет, Джилл, вероятно, попыталась защитить ее. Пистолет выстрелил, и пуля ранила Элизабет в шею.
      - Раны, полученные Джилл, указывают на то, что она была смертельно напугана и потеряла контроль над собой, - сказала я. - Он, возможно, ударил ее пистолетом по голове, свалил, разорвал рубаху и стал наносить удары ножом. В качестве прощального жеста убийца перерезал девушкам горло. После этого он уезжает на "фольксвагене", бросает его у мотеля и пешком добирается до своей машины.
      - На нем должны остаться следы крови, - заметил Марино.
      - Интересно, что на сиденье водителя не обнаружено никаких следов крови, только на заднем.
      - Никаких следов крови на водительском месте не было обнаружено ни в одной из машин других убитых пар, - сказала я. - Этот убийца очень осторожен. Планируя убийства, он мог захватить с собой сменную одежду, полотенца, кто знает, что еще.
      Марино засунул руку в карман и вынул оттуда шведский армейский нож, которым принялся стричь ногти на столовую салфетку. "Одному Богу известно, что пришлось вынести Дорис за все эти годы", - подумала я. Марино, наверное, никогда не подумал бы выкинуть полную пепельницу, поставить тарелки в шкаф для посуды или подобрать с пола свою грязную одежду. Мне трудно представить, как могла выглядеть ванная комната после того, как он побывал там.
      - Эбби Торн все еще пытается докучать тебе? - спросил он, не поднимая глаз.
      - Мне не нравится, что ты так называешь ее. - Он не ответил. - В последние несколько дней, по крайней мере, не пыталась.
      - Возможно, тебе интересно узнать, что ее и Клиффорда Ринга связывает нечто большее, чем профессиональные отношения.
      - Что ты имеешь в виду? - с беспокойством спросила я.
      - То, что книга о расследовании убийств нескольких пар не имеет ничего общего с причиной, по которой она ушла из отдела криминальной информации.
      Марино усердно трудился над большим пальцем левой руки, стряхивая остриженные кусочки ногтя на салфетку.
      - Очевидно, она вела себя так, что никто не хотел иметь с ней дела. Слухи достигли руководства осенью, как раз перед ее приездом в Ричмонд и встречей с тобой.
      - Что же там произошло? - спросила я, пристально вглядываясь в него.
      - Как я слышал, она устроила небольшую сцену прямо в информационном зале. Вылила чашку кофе на колени Рингу, затем вихрем умчалась, не сказав своим редакторам, куда отправляется и когда вернется назад. Тогда же она решила заняться книгой.
      - Кто тебе все это рассказал?
      - Бентон.
      - Откуда Бентону известно, что творится в информационном зале редакции "Пост"?
      - Я не спрашивал. - Марино закрыл свой нож и убрал обратно в карман. Поднявшись, он свернул салфетку и бросил ее в корзину для мусора.
      - Последнее, - проговорил он, стоя посередине моей кухни. - В отношении интересовавшего тебя "линкольна".
      - Да?
      - 1990 года выпуска, модель седьмая. Зарегистрирован на имя Барри Аранофф, тридцати девяти лет, родом из Роаноки, работает в компании по сбыту медицинского оборудования торговым агентом. Много разъезжает.
      - Ты говорил с ним? - спросила я.
      - Нет, только с его женой. Последние две недели он отсутствует.
      - Где же он тогда, если я видела его машину в Вильямсбурге?
      - Жена сказала, что не знает расписания поездок мужа. Иногда за день он объезжает несколько городов, постоянно двигаясь с места на место, иногда выезжает за пределы штата. Его территория простирается на север вплоть до Бостона. Единственное, что она смогла вспомнить, что в то время, о котором идет речь, он мог находиться в Тайдвотере, затем по пути в Массачусетс заезжал в Ньюпорт-Ньюс.
      Я молчала, Марино принял мое молчание за беспокойство, но это было не так. Я просто думала.
      - Послушай, ты проделала отличную работу детектива, записав номер машины, и мы ее проверили. Так что можешь радоваться, что тебя не преследовало какое-то привидение.
      Я не отвечала.
      Он добавил:
      - Единственное, в чем ты ошиблась, - это цвет. Ты сказала, "линкольн" был темно-серым. Аранофф ездит на коричневом.
      * * *
      Поздно вечером того же дня высоко над деревьями засверкали молнии, и разразилась настоящая летняя гроза. Я сидела на кровати, просматривая журналы, ожидая, пока освободится телефон капитана Монтаны.
      Или у него не работал телефон, или кто-то говорил уже около двух часов. После того как они с Марино уехали, я вспомнила об одной детали, замеченной на одной из фотографий, и в памяти всплыло воспоминание о словах Анны, сказанных напоследок. В апартаментах Джилл, на ковре около стула в комнате, лежала пачка юридических проспектов, несколько не местных газет и номер журнала "Нью-Йорк таймс". Меня никогда не интересовали кроссворды. Для размышления мне с лихвой хватало других загадок. Но я знала, что кроссворды в "Тайме" были необычайно популярны.
      Дотянувшись до телефона, я вновь набрала домашний номер Монтаны. На этот раз мне повезло.
      - Вы когда-нибудь думали установить себе индикатор "ожидания ответа"? - добродушно спросила я.
      - Я уже подумывал установить для своей дочери-подростка персональный коммутатор, - ответил он.
      - У меня есть один вопрос.
      - Давайте.
      - Когда вы осматривали апартаменты Джилл и Элизабет, полагаю, вы изучили их корреспонденцию.
      - Да, мэм. Проверили всю почту, приходившую за определенный период, смотрели, что они получали, кто писал письма, пересмотрели все поступавшие к ним счета и тому подобное.
      - Что вы можете сказать насчет подписки Джилл на газеты, или они доставлялись ей по почте?
      Он задумался.
      Тут мне пришло в голову.
      - Извините, эти дела, должно быть, у вас в офисе?..
      - Нет, мэм. Я поехал прямо домой, они у меня тут. Я просто старался припомнить, был трудный день. Можете подождать?
      Я услышала шелест переворачиваемых страниц.
      - Так, есть пара счетов, заказная почта. Но никаких газет.
      Удивленная, я объяснила, что у Джилл в комнате было несколько газет, не выходивших в городе.
      - Она где-то их купила.
      - Может быть, в автоматах, - предположил он. - Их много вокруг колледжа.
      "Не исключено, что там можно купить "Вашингтон пост" или "Уолл-стрит джорнэл", - подумала я. Но ни в коем случае не "Санди Нью-Йорк таймс". Скорее всего, она купила газету в аптечном или газетном киоске, расположенном где-нибудь по дороге, когда они по воскресеньям отправлялись завтракать". Поблагодарив, я повесила трубку.
      Выключив лампу, я забралась в кровать, прислушиваясь к барабанной дроби дождя, стучавшего по крыше, и натянула на себя одеяло. Перед глазами замелькали различные картины. Представилась красная сумочка Деборы Харви, смятая и покрытая грязью.
      Вандер в криминалистической лаборатории закончил ее исследование на предмет выявления отпечатков пальцев, и вчера я прочитала его отчет.
      - Что вы собираетесь делать? - спросила меня Роза.
      Странно, сумочка в целлофановом пакете лежала у Розы на столе.
      - В таком виде ее нельзя отсылать матери.
      - Конечно, нет.
      - Может быть, взять кредитные карточки, отдельные вещи, отмыть их и отослать?
      Лицо Розы исказилось от гнева. Она показала на пакет и воскликнула:
      - Заберите его отсюда! Не могу его видеть!
      Внезапно я увидела себя на кухне. Через окно разглядела, как подъехал Марк, машина была незнакомой, но каким-то образом я его узнала. Судорожно я начала перелистывать записную книжку в поисках расчески, торопливо поправила волосы. Затем бросилась в ванную комнату чистить зубы, но не было времени. Прозвенел звонок, только один раз.
      Марк обнял меня, прошептал мое имя, словно вскрикивая от боли. Мне хотелось узнать, почему он здесь, почему не в Денвере. Он поцеловал меня и толкнул ногой дверь. Она закрылась с грохотом.
      Гремел гром. Молнии время от времени ярко освещали комнату, сердце бешено колотилось.
      * * *
      На следующее утро после двух вскрытий я поднялась наверх к Нейлзу Вандеру, заведующему секцией дактилоскопической лаборатории. Я нашла его за компьютером автоматической системы дактилоскопической идентификации, расположенным в центре комнаты. В руках у меня был отчет о проверке содержимого сумочки Деборы Харви, который я положила ему на клавиатуру.
      - Мне нужно кое-что уточнить, - громко проговорила я, чтобы перекрыть шум работающего компьютера.
      Он озабоченно взглянул на отчет, непричесанные волосы свисали у него над ушами.
      - Как тебе удалось обнаружить отпечатки после того, как сумочка столько времени пролежала в лесу? Я поражена.
      Он вновь уставился на экран монитора.
      - Сумочка из нейлона, водонепроницаемая, кредитные карточки находились в пластиковом отделении сумочки, застегнутом на "молнию". Когда я поместил карточки в специальный раствор, то проступило множество идентифицирующих элементов и пятен грязи. Не пришлось даже прибегать к лазеру.
      - Весьма впечатляюще. Он усмехнулся.
      - Но ничего, что позволило бы произвести полную идентификацию, отметил он.
      - Извини.
      - Меня интересует водительское удостоверение. На нем ничего не обнаружено.
      - Ничего, даже пятен грязи.
      - Чистое?
      - Как стеклышко.
      - Спасибо, Нейлз.
      Он опять отключился, погрузившись в исследование петель и завитков.
      Я спустилась вниз и нашла номер телефона бара "Семь-одиннадцать", куда мы с Эбби ездили прошлой осенью. Мне сказали, что Элен Джордан, служащая, с которой мы там беседовали, не появится раньше девяти вечера. Весь день я прокрутилась, пропустив ленч, не замечая как прошло время. Но, придя домой, не чувствовала ни малейшей усталости.
      Я загружала посуду в моечную машину, когда в восемь вечера раздался звонок в дверь. Вытерев руки о полотенце, немного встревоженная, я направилась к двери.
      На пороге стояла Эбби Торнбулл, воротник плаща был поднят, лицо измучено, а глаза несчастные. Холодный ветер раскачивал деревья во дворе дома, вздымал пряди ее волос.
      - Ты не отвечала на мои звонки. Надеюсь, разрешишь войти в дом, сказала она.
      - Конечно, Эбби. Пожалуйста.
      Я широко распахнула дверь и отступила назад.
      Она не снимала плаща до тех пор, пока я не предложила повесить его на вешалку. Покачав головой, Эбби повесила его на спинку стула, словно убеждая меня, что не намерена задерживаться надолго. На ней были полинявшие джинсы и коричневый свитер плотной вязки с блестящей нитью. Пройдя мимо нее, чтобы очистить от бумаг и газет кухонный стол, я уловила спертый запах сигарет и едкого пота.
      - Выпьешь чего-нибудь? - спросила я. По какой-то причине я не могла сердиться на нее.
      - Меня устроит все, что у тебя есть.
      Пока я готовила нам напитки, она достала сигареты.
      - Мне трудно начать, - сказала она, когда я присела рядом, - статьи, мягко говоря, были несправедливы к тебе. Знаю, что ты подумала.
      - Какая разница, что думаю я. Я бы послушала, что у тебя на уме.
      - Я сказала, что допустила ошибки. - Ее голос слегка дрожал. - Одна из них - Клифф Ринг.
      Я не шевелилась.
      - Он репортер-исследователь, один из первых, с кем я познакомилась после переезда в Вашингтон. Преуспевающий, вызывающий восхищение, умный и уверенный в себе. Я же была ранима, только приехала из другого города, прошла сквозь... ну, через то, что случилось с Хенной.
      Она отвела от меня взгляд.
      - Мы начали как друзья, но затем события развивались быстро. Я не замечала, что он собой представлял, потому что не хотела этого видеть.
      У нее сорвался голос, я молча ждала, пока она успокоится.
      - Я доверила ему свою жизнь, Кей.
      - Из этого я делаю вывод, что подробности, которыми изобилует его статья, исходят от тебя, - проговорила я.
      - Нет. Они из моих репортажей.
      - Что это значит?
      - Я никому не говорила, о чем пишу книгу, - сказала Эбби. - Клифф знал, что я причастна к делам об убийствах, но я никогда не рассказывала ему о них. А он, казалось, никогда и не проявлял интереса.
      В ее голосе начало звучать раздражение.
      - Но он был более чем заинтересован. Именно так он всегда и действует.
      - Если ты не рассказывала ему, - сказала я, - тогда как же он получил твою информацию?
      - Я дала ему ключи от своего дома, от квартиры, чтобы, когда я уезжала из города, он мог поливать мои цветы и забирать почту. Тогда же он мог снять копии.
      Я вспомнила наш разговор на Майфлауэре, когда Эбби рассказывала, что кто-то проник в ее компьютер, и обвиняла в этом ФБР или ЦРУ, а я выразила сомнение. Неужели опытный агент, распаковав заархивированный файл, не знает, что время и дата могут измениться? Не похоже.
      - Клифф Ринг проник в твой компьютер?
      - Не могу доказать, но я в этом более чем уверена, - сказала Эбби. Не могу доказать, но знаю, что он читал мою почту. Не так уж трудно отпарить конверт, запечатать его и вновь сунуть в почтовый ящик. Совсем несложно, особенно если у тебя есть дубликат ключа.
      - Ты знала, что он пишет серию статей об убийствах?
      - Конечно, нет! Я понятия не имела, пока не раскрыла воскресный номер газеты! Он пробрался в мою квартиру, зная, что меня там не будет. Скопировал с компьютера все, что мог найти. Затем стал звонить людям, собирая высказывания и дополнительную, информацию. Что тут трудного, когда известно, где и что искать.
      - Легко, тем более что тебя освободили от криминальной тематики. Когда ты полагала, что "Пост" решил отказаться от твоей статьи, на самом деле редакторы "Пост" отказались от тебя.
      Эбби сердито кивнула.
      - Тему передали, как они считали, в более надежные руки. В руки Клиффорда Ринга, - сказала она.
      Я поняла, почему Клиффорд Ринг не пытался связаться со мной. Он знал, что Эбби и я были подругами. Если бы он стал расспрашивать меня о подробностях этих дел, я могла бы рассказать об этом Эбби, а в его интересах было, чтобы Эбби оставалась в неведении о происходящем как можно дольше. Поэтому Ринг уклонился от встречи со мной, а ходил вокруг.
      - Уверена, он... - Эбби кашлянула и взяла свой бокал. Ее рука дрожала. - Он может быть очень убедительным. Вероятно, он выиграет приз. За серию статей.
      - Извини, Эбби.
      - Никто не виноват, только я. Я вела себя, как дура.
      - Мы рискуем, когда разрешаем себе влюбляться.
      - Больше такое не повторится, - перебила она. - С ним всегда проблемы, одна за другой. Я всегда шла на уступки, предоставляя ему второй, третий и четвертый шанс.
      - Те, кто работал с тобой, знали о вас с Клиффом?
      - Мы были очень осторожными, - уклончиво ответила она.
      - Почему?
      - Зал информации - место, полное слухов и кровосмесительных связей.
      - Определенно ваши коллеги видели вас вдвоем.
      - Мы вели себя очень осторожно, - повторила она.
      - Тем не менее они наверняка что-то чувствовали. Напряженность, если не было чего-то другого.
      - Конкуренцию. Я охраняла свою территорию. Так бы ответил он, если бы его спросили.
      "И ревность", - подумала я. Эбби никогда не умела скрывать свои эмоции. Можно себе представить приступы ее ревнивой ярости. Я могла представить себе реакцию тех, кто наблюдал за ней в информационном зале, полагая, что она была амбициозной и завидовала успехам Клиффорда Ринга, когда в действительности дело обстояло совершенно иначе. Она ревновала его к другим.
      - Он женат, не так ли, Эбби?
      На этот раз она не смогла сдержать слез.
      Я встала, чтобы вновь наполнить бокалы. Сейчас она непременно расскажет мне, что он несчастлив со своей женой и намерен скоро развестись, что она верила, будто он все бросит ради нее. Эта песенка стара как мир, очевидна и предсказуема. Подобные рассказы я слышала сотни раз. Эбби просто использовали.
      Поставив бокал перед ней на стол, я дружески сжала ей плечо и села на свое место.
      Она рассказала мне то, что я и ожидала от нее услышать, мне оставалось лишь печально смотреть на нее.
      - Я не заслуживаю твоего сострадания, - плакала она.
      - Тебе причинили боль более сильную, чем мне.
      - Всем причинили боль. Тебе. Пэт Харви. Родителям, друзьям этих подростков. Если бы не эти дела, я бы все еще работала по криминальной тематике. По крайней мере, по своей специализации. Никто не должен обладать такой силой, чтобы причинять подобные разрушения.
      Я поняла, что она больше не думала о Клиффорде Ринге. Она думала об убийце.
      - Ты права, ни у кого не должно быть такой власти. И никто не получит ее, если мы не позволим:
      - Дебора и Фред не позволят. Джилл, Элизабет, Джим, Бонни - все они. Она выглядела потерянной. - Они не хотели быть убитыми.
      - Какой следующий шаг предпримет Клифф? - спросила я.
      - Каким бы он ни был, я в нем не буду участвовать. Я сменила все замки.
      - Ты опасаешься, что твои телефоны прослушиваются, а за тобой следят?
      - Клифф не единственный, кого интересует, чем я занимаюсь. Я больше никому не верю!
      Ее глаза наполнились горькими слезами.
      - Тебе, Кей, я вообще не хотела причинить вреда.
      - Прекрати, Эбби. Можешь прореветь хоть целый год, мне от этого легче не станет.
      - Извини...
      - Хватит извинений, - сказала я мягко, но решительно. Она прикусила нижнюю губу и впилась глазами в бокал.
      - Ты готова помочь мне сейчас? Она посмотрела на меня.
      - Во-первых, какого цвета был тот "линкольн", что мы видели на прошлой неделе?
      - Темно-серый, внутри отделан темной кожей, может быть, черной, проговорила она. В ее глазах пробуждался огонек жизни.
      - Спасибо. Так я и думала.
      - В чем дело?
      - Я не уверена. Но кое-что есть.
      - Что именно?
      - У меня есть для тебя поручение, - улыбаясь, сказала я. - Но прежде скажи мне, когда ты возвращаешься в округ Колумбия? Сегодня?
      - Не знаю, Кей. - Она невидящим взглядом смотрела перед собой. Сейчас я не смогу там находиться.
      Эбби чувствовала себя беженкой. В каком-то смысле она и была ею. Клиффорд Ринг изгнал ее из Вашингтона. Пожалуй, ей не помешает исчезнуть на какое-то время.
      Она объяснила:
      - В "Нозен Нэк" предоставляют кровать, завтрак и...
      - А у меня есть комната для гостей, - прервала ее я, - можешь побыть некоторое время у меня.
      Она выглядела растерянной, потом засмущалась.
      - Кей, ты представляешь себе, как это может выглядеть со стороны?
      - Честно говоря, сейчас меня это мало волнует.
      - А почему бы и нет?
      Она пристально посмотрела на меня.
      - Твоя газета уже втравила меня в историю. Дела могут пойти хуже или лучше, но они уже не будут обстоять по-прежнему.
      - По крайней мере, тебя не уволили.
      - Тебя тоже, Эбби. У тебя был роман, ты повела себя не лучшим образом перед лицом коллег, плеснув кофе ему на колени.
      - Он этого вполне заслужил.
      - Я совершенно уверена в этом. Но я не советую тебе начинать войну с "Пост". Книга - твой шанс поправить свое положение.
      - А как же ты?
      - У меня свой интерес в этих делах. И ты можешь помочь мне, потому что можешь делать то, на что я не имею права.
      - Например?
      - Я не могу лгать, обводить вокруг пальца, подкупать, торговаться, стрелять из укрытия, красть, выдавать себя за другого, потому что я должностное лицо в государственной структуре, а у тебя широкое поле деятельности. Ты - репортер.
      - Весьма признательна, - сказала она, выходя из кухни. - Пойду возьму вещи из машины.
      * * *
      У меня редко останавливались гости, и нижняя спальня в основном предназначалась для Люси. На полу лежал огромный иранский ковер, испещренный красочными цветами, придававший комнате вид сада, посреди которого моя племянница была то розовым бутоном, то репейником, в зависимости от ее настроения.
      - Вижу, тебе нравятся цветы, - рассеянно проговорила Эбби, опуская на кровать свой дорожный чемодан.
      - Пожалуй, ковер такой расцветки здесь несколько великоват, извинилась я. - Но, когда я его увидела, мне пришлось его купить, и не было другого места, где бы его можно было поместить. Не говоря о том, что он почти вечен, а поскольку в этой комнате останавливается Люси, то этот фактор является самым важным.
      - Или, по крайней мере, был таковым. - Эбби подошла к платьевому шкафу и открыла дверцу. - Люси уже не десятилетняя девочка.
      - Там должно быть достаточно плечиков. - Я придвинулась, чтобы посмотреть. - Если тебе нужно еще...
      - Достаточно.
      - В ванной комнате есть полотенца, зубная паста, мыло, - начала было показывать я.
      Эбби распаковывала вещи и не обращала на меня внимания.
      Я присела на край кровати.
      Эбби повесила костюмы и блузки в шкаф. Вешалки царапали по металлической перекладине. Я молча наблюдала за ней, испытывая приступы нетерпения.
      Так продолжалось несколько минут. Скользили ящики, скрипели вешалки, медицинская аптечка в ванной открылась и закрылась с характерным щелчком. Наконец она задвинула свой чемодан в шкаф и осмотрелась, словно стараясь представить, что сделать еще. Открыв портфель, извлекла оттуда роман и записную книжку, которые положила в тумбочку около кровати. С беспокойством я наблюдала, как она засовывала в ящик тумбочки пистолет 38-го калибра и пачки патронов.
      * * *
      Была уже полночь, когда я поднялась наверх, в спальню. Прежде чем лечь в постель, еще раз набрала номер бара "Семь-одиннадцать".
      - Элен Джордан?
      - Да? Я. Кто говорит?
      Я назвала себя и объяснила причину своего звонка.
      - Вы упомянули прошлой осенью, что в ваш бар заезжали Фред Чини и Дебора Харви. Дебора хотела купить пива, и вы попросили показать вам ее удостоверение личности.
      - Да, правильно.
      - Могли бы вы сказать, что именно вы проделали, когда попросили ее показать удостоверение личности?
      - Я просто сказала, что хотела бы посмотреть на ее водительское удостоверение, - сказала Элен, она казалась озадаченной. - Да. Я попросила показать его.
      - Она достала его из сумочки?
      - Конечно. Ей пришлось достать его оттуда, чтобы показать мне.
      - Затем она передала его вам, - сказала я.
      - Угу.
      - Оно было обернуто? Пластиковый пакет?
      - Нет. Ничего не было, - сказала она. - Она просто протянула мне удостоверение, я посмотрела и вернула обратно.
      Последовала небольшая пауза.
      - В чем дело?
      - Я пытаюсь установить, касались ли вы руками водительского удостоверения Деборы.
      - Конечно. Мне пришлось взять его в руки, чтобы взглянуть.
      Элен казалась напуганной.
      - Надеюсь, мне не грозят неприятности?
      - Нет, что вы, Элен, - успокоила ее я. - Ни малейшего беспокойства.
      Глава 15
      Задание Эбби состояло в том, чтобы собрать информацию в отношении Барри Араноффа. С утра она отправилась в Роаноки.
      На следующий день, вечером, Эбби вернулась буквально за несколько минут до появления Марино, которого я пригласила на обед.
      Когда на кухне он обнаружил Эбби, его глаза сузились в щелки, а лицо сделалось красным.
      - "Джек Блэк"? - поинтересовалась я.
      Я вернулась из комнаты на кухню и увидела Эбби, которая курила, сидя за столом, а Марино стоял у окна. Он постукивал по жалюзи и тупо смотрел на висевшую за стеклом кормушку.
      - В это время ты не увидишь никаких птиц, если, конечно, тебя не интересуют летучие мыши, - сказала я.
      Он не ответил и не повернулся в мою сторону. Я стала раскладывать салат. Марино сел за стол, лишь когда я начала разливать по бокалам "Кьянти".
      - Ты не предупредила, что у тебя гости, - сказал он.
      - Если бы я сказала, ты бы не пришел, - ответила я так же прямо.
      - Мне Кей тоже ничего не сказала, - проговорила Эбби. - Раз теперь установлено, что все мы рады видеть друг друга, давайте обедать.
      Если я и научилась чему-то за время своего неудачного брака с Тони, то лишь тому, что никогда не следует вступать в споры поздно вечером и во время еды. Я прилагала все усилия, чтобы заполнить висевшую тишину светским разговором, дождалась, когда пришла пора подавать кофе, и лишь тогда высказала свои соображения.
      - Эбби поживет некоторое время у меня, - сказала я Марино.
      - Твое личное дело, - ответил он, протягивая руку за сахаром.
      - Это также касается и тебя. Все мы вовлечены в общее дело.
      - Может быть, ты объяснишь, во что именно мы вовлечены, доктор. Но сначала, - он посмотрел на Эбби, - мне хотелось бы знать, в каком месте твоей книги будет отражена эта небольшая сцена. Тогда мне не придется читать от начала до конца твою чертову писанину. Я взгляну лишь на нужные страницы.
      - Знаешь, Марино, ты действительно бываешь ничтожеством, - проговорила Эбби.
      - Хоть задницей, но ты не получишь этого удовольствия.
      - Спасибо, теперь мне есть на что надеяться.
      Выхватив карандаш из нагрудного хармана, он швырнул его через стол.
      - Лучше начинай записывать прямо сейчас. Не хочу, чтобы меня неверно цитировали.
      Эбби с яростью взглянула на него.
      - Прекратите, - рассерженно сказала я. Они посмотрели на меня.
      - Вы ведете себя не лучше всех их, - добавила я.
      - Кого? - спросил Марино, лицо его выражало полное непонимание.
      - Всех, - сказала я. - Я по горло сыта этой ложью, подозрениями, игрой во власть. Честно говоря, я рассчитывала на большее от своих друзей, считая вас таковыми.
      Я отодвинулась от стола.
      - Если вы намерены продолжать обливать друг друга грязью, продолжайте. Но с меня довольно.
      Не глядя на них, я взяла свой кофе и прошла в гостиную, включила стерео и закрыла глаза. Моим лекарством была музыка. Я слушала Баха. Его Вторая симфония, кантата № 29, началась с середины. Постепенно я стала расслабляться.
      После ухода Марка я часто спускалась вниз, когда не могла уснуть, надевала наушники и наслаждалась музыкой Бетховена, Моцарта, Равеля.
      Когда минут через пятнадцать Эбби и Марино присоединились ко мне, на их лицах было глуповатое выражение людей, достигших перемирия после ссоры из-за пустяков.
      - Ух, мы поговорили, - сказала Эбби, когда я выключила стерео. - Я постаралась объяснить ему, как могла, и - мы начали достигать уровня взаимопонимания.
      Я была в восторге, услышав это.
      - Можешь рассчитывать на нас двоих, - сказал Марино. - Вот чертовщина, оказывается, Эбби в настоящий момент не репортер!
      Это замечание, я бы сказала, слегка покоробило ее, но они были готовы сотрудничать - чудо из чудес!
      - К тому времени, когда книга выйдет в свет, с этим делом, видимо, будет покончено. Вот что главное - с ним будет покончено. Оно тянется почти три года, убиты десять подростков. Если прибавить Джилл и Элизабет, получится двенадцать.
      Он покачал головой, взгляд сделался сосредоточенным.
      - Кем бы ни был тот, кто нанес удар по ребятам, он не уйдет на пенсию, док. Он будет продолжать до тех пор, пока его не поймают. А в расследованиях, подобных этому, кому-то обязательно повезет.
      - Возможно, нам уже повезло, - сказала ему Эбби. - Не Аранофф сидел за рулем того "линкольна".
      - Ты уверена? - спросил Марино.
      - Абсолютно. У Араноффа седые волосы, те немногие, что остались. Рост около пяти футов восьми дюймов, весит, должно быть, около двухсот фунтов.
      - Хочешь сказать, ты его видела?
      - Нет, - ответила Эбби. - Его все еще нет в городе. Я постучалась в дверь, и его жена впустила меня в дом. На мне был рабочий комбинезон, ботинки. Я представилась служащей электрокомпании и попросила разрешения проверить счетчик энергии. Мы разговорились. Она предложила мне стаканчик кока-колы. Находясь внутри, я оглядела комнату, заметила семейную фотографию, расспросила ее о ней, чтобы окончательно убедиться. Так я узнала, как выглядит Аранофф. Это не тот, кого я видела, и не тот, кто преследовал меня в Вашингтоне.
      - Не думаю, чтобы ты неправильно записала номер машины, - задумчиво проговорил Марино.
      - Нет. Но даже если бы я и ошиблась, - сказала я, - совпадение было бы невероятным. Обе машины 1990 года выпуска, обе - "линкольны" седьмой модели? Аранофф одновременно курсирует и в Вильямсбурге, и в окрестностях Тайдвотера, примерно в то же самое время я ошибочно записываю номер, который, оказывается, его?
      - Похоже, что Аранофф и я будем иметь небольшой разговор, - произнес Марино.
      В конце недели Марино позвонил мне на работу и без предисловий спросил:
      - Ты сидишь?
      - Беседовал с Араноффом?
      - Точно. Он выехал в Роаноки в понедельник десятого февраля, затем Данвилл, Питсбург и Ричмонд. В среду двенадцатого он был в Тайдвотере, и здесь становится по-настоящему интересно. Он должен был быть в Бостоне в четверг, тринадцатого, как раз в ночь, когда вы с Эбби были в Вильямсбурге. За день до этого Аранофф оставил свою машину на долговременной стоянке в аэропорту Ньюпорт-Ньюса. Оттуда он вылетел в Бостон, там пользовался взятой напрокат машиной большую часть недели. Вернулся в Ньюпорт-Ньюс вчера утром, забрал свою машину и направился домой.
      - Полагаешь, что кто-то мог украсть номерные знаки, пока его машина стояла на долговременной стоянке, затем вернуть их? - спросила я.
      - Если Аранофф не лжет, а я не вижу для этого оснований, другого объяснения нет, док.
      - Когда он забирал машину со стоянки, обратил ли он внимание на что-нибудь необычное?
      - Нет. Мы ходили в его гараж и осмотрели машину. Оба номерных знака были на месте, прикручены, как положено, надежно. Знаки были такими же грязными, как и вся машина, что может кое-что означать, а может не означать ничего. Я не снял ни одного отпечатка пальца, однако тот, кто заимствовал номерные знаки, скорее всего, пользовался перчатками. Никаких следов инструмента, насколько я мог заметить.
      - Машина стояла в каком-нибудь укромном месте стоянки?
      - Аранофф сказал, что поставил ее примерно посередине, поскольку стоянка была почти полностью заполнена.
      - Подумай, если его машина несколько дней простояла без номеров, представители службы безопасности аэропорта или кто-нибудь другой, наверное, обратили бы внимание, - сказала я.
      - Совсем не обязательно. Люди не настолько наблюдательны. Когда они покидают свои машины, прибыв в аэропорт или возвратившись из полета, у них голова забита мыслями о чемоданах, о том, чтобы не опоздать на самолет или побыстрее добраться до дома.
      Даже если кто-то и заметил пропажу номеров, он вполне может и не сообщить об этом в службу безопасности. Все равно служба безопасности не может ничего предпринять до возвращения владельца машины: тогда он должен будет заявить о пропаже номерных знаков. Что же касается факта кражи номеров, то нет ничего проще. Приезжаешь в аэропорт после полуночи, в это время там очень мало народу. Если бы мне нужно было их украсть, я бы просто зашел на стоянку, будто бы разыскивая свою машину, затем через пять минут вышел бы обратно, неся в кейсе пару нужных мне номеров.
      - Ты думаешь, так и было?
      - Моя версия такова, - сказал он. - Парень, что на прошлой неделе спрашивал у вас дорогу, никакой не детектив, не агент ФБР или частный сыщик. Он замышлял что-то недоброе. Возможно, торговец наркотиками, кто угодно. Думаю, что темно-серый "линкольн" его личная машина, но чтобы обезопасить себя, когда он занимается темными делами, он прикручивает другие номера на случай, если кто-нибудь, например, полицейский патруль, засечет его в окрестностях.
      - Довольно рискованно: если он проедет на красный свет, - заметила я, - то всплывет номер его водительского удостоверения.
      - Верно. Но не думаю, что он настроен нарушать правила движения. Он более обеспокоен возможностью, что на его машину обратят внимание, если что-то не сработает, и он не хочет, чтобы в этот момент на его машине стояли подлинные номера.
      - Почему бы ему тогда не взять машину напрокат?
      - Это так же плохо, как собственные номерные знаки. Любой полицейский моментально, как только взглянет, узнает машину, взятую напрокат; Все номерные знаки таких машин в Вирджинии начинаются с R. И если его записать, не составит большого труда выяснить, кто ею пользовался. Смена номеров лучшая идея, если у тебя хватит ума придумать безопасную линию поведения. Я бы выбрал этот способ и, вероятно, воспользовался бы долговременной стоянкой. Попользовавшись чужими номерами, я бы повесил свои. Затем поехал бы в аэропорт, проник на стоянку после наступления темноты и прикрутил их к той же машине.
      - А если хозяин уже вернулся и обнаружил пропажу номерных знаков?
      - Если машины больше нет на стоянке, я бы просто выбросил номера на ближайшей помойке. В любом случае я ничего не теряю.
      - Боже мой, Марино. Человек, которого мы с Эбби видели той ночью, мог быть убийцей!
      - Тип, которого вы встретили ночью, не был заблудившимся бизнесменом, - сказал Марино. - Если он и замыслил что-то противозаконное, вовсе не означает, что он убийца.
      - Но парковочный знак...
      - Я постараюсь выяснить. Посмотрю, если отделение колониального Вильямсбурга сможет дать мне список лиц, кому выдавались такие парковочные знаки.
      - Машина с погашенными фарами, которую видел мистер Джойс на своей дороге, могла быть "линкольном" седьмой модели, - заметила я.
      - Запросто. Седьмая модель появилась в продаже в 1990 году. Джим и Бонни были убиты летом 1990 года. А в темноте седьмая модель не сильно отличается от "альбатроса", на который, по мнению мистера Джойса, была похожа эта машина.
      - Для Уэсли этот день будет поистине замечательным, - не веря себе, пробормотала я.
      - Да, - сказал Марино. - Я должен ему позвонить.
      * * *
      Наступил март, оповещая, что зима не продлится вечно. Солнце тепло грело спину, пока я протирала стекло "мерседеса", а Эбби заливала в бак бензин. Ветер был мокрый и свежий после дневного дождя. Люди вышли на улицы, мыли машины, катались на велосипедах, земля начинала пробуждаться, но еще не очнулась ото сна.
      Подобно большинству станций технического обслуживания в эти дни, та, которую я обычно посещала, имела небольшой магазинчик. Я взяла две чашечки кофе на дорогу и прошла внутрь расплатиться. После этого мы с Эбби направились в Вильямсбург. Стекла нашей машины были опущены, из динамика лился голос Брюса Хорнсби, исполнявшего песню "Огни бухты".
      - Перед выездом я позвонила домой и поговорила со своим автоответчиком, - сказала Эбби.
      - И?..
      - Пять раз кто-то звонил и, не говоря ни слова, вешал трубку.
      - Клифф?
      - Готова спорить, - сказала она. - Не то чтобы он хотел поговорить со мной. Подозреваю, он старается выяснить, дома ли я, вероятно, он также много раз проезжал мимо стоянки, желая увидеть мою машину.
      - Для чего ему это надо, если он не заинтересован разговаривать с тобой?
      - Может быть, он не знает, что я поменяла замки?
      - Тогда он дурак. Подумав, он бы догадался, что ты сообразишь, что к чему, после появления серии его статей.
      - Он не дурак, - ответила Эбби, глядя в окно. Я открыла верхний солнцезащитный лючок.
      - Он знает, что мне все известно, но он не дурак, - снова проговорила она. - Клифф обведет вокруг пальца кого угодно. Никто и не подозревает, что он сумасшедший.
      - Трудно поверить, что он смог продвинуться так далеко, если бы был сумасшедшим, - сказала я.
      - В этом-то вся прелесть Вашингтона, - цинично ответила Эбби. - Самые преуспевающие, могущественные люди в мире собрались здесь, и половина из них - сумасшедшие, а другая - неврастеники. Большинство - аморальны. Вот что с людьми делает власть. Не понимаю, почему Уотергейт вызвал удивление.
      - А что власть сделала с тобой? - спросила я.
      - Я узнала, какова она на вкус, но я не была там достаточно долго, чтобы успеть пристраститься к ней.
      - Может быть, тебе повезло. Она молчала.
      Я подумала о Пэт Харви. Чем она занималась в эти дни? О чем думала?
      - Ты беседовала с Пэт Харви? - спросила я Эбби.
      - Да.
      - После выхода статей в "Пост"? Она кивнула.
      - Как она?
      - Однажды я читала, не помню, что, написанное одним миссионером, находившимся какое-то время в Конго. Он вспоминал о встрече в джунглях с дикарем, который внешне выглядел вполне нормально, пока не улыбнулся. Его зубы оказались заточены, потому что он был каннибал.
      Ее голос стал категоричным, в нем послышалась злость. Настроение Эбби внезапно омрачилось. Я не понимала, о чем она говорит.
      - Так и Пэт Харви, - продолжала она. - Я заехала к ней позавчера до отъезда в Роаноки. Мы немного поговорили о публикациях в "Пост", и мне показалось, что она воспринимает все как бы мимоходом, пока она не улыбнулась. От ее улыбки у меня похолодела кровь.
      Я не знала, что сказать.
      - В тот момент я поняла, что публикации Клиффа толкнули ее к самому краю. Я полагала, что смерть Деборы довела Пэт до отчаяния. Но эти статьи вывели ее из равновесия еще сильнее. Помню, когда я с ней говорила, у меня возникло ощущение, что что-то отсутствует. Спустя некоторое время я поняла - отсутствует сама Пэт Харви.
      - Она знала, что у мужа роман?
      - Теперь знает.
      - Если это правда, - добавила я.
      - Клифф не напишет ни строчки, если не сможет подтвердить написанное, он прибегает к услугам лишь пользующихся доверием источников.
      Интересно, что должно произойти, чтобы довести до крайности меня? Люси, Марк? Или несчастный случай, в результате которого я не смогу пошевелить руками, слепота? Не знаю, что может сломать меня. Наверное, это как смерть - уйдя однажды, ты уже не ощущаешь разницы.
      К полудню мы добрались до Старого города. Жилой комплекс, где обитали Джилл и Элизабет, ничем не выделялся: кучка одинаковых кирпичных зданий, напоминающих соты, над главными входами которых висели таблички с номерами блоков. Всюду виднелись остатки почерневшей после зимы травы и цветочные клумбы, укрытые ветками. Здесь были площадки для передвижных кухонь с креслами-качалками, столики для пикника, грили.
      Остановившись на стоянке, мы взглянули на балкон, где когда-то находилась квартира Джилл. Сквозь широко расставленные прутья перил виднелись два сине-белых плетеных кресла-качалки, неторопливо покачивавшихся от дуновения бриза. С потолка одиноко свисала цепь для крепления горшка с цветами. Элизабет жила по другую сторону автостоянки. Из окон своих квартир подруги могли наблюдать друг за другом. Видеть, как зажигается и гаснет свет, узнавая таким образом, когда другая проснулась или легла спать, дома она или нет.
      Какое-то мгновение мы с Эбби смотрели на окна в подавленном молчании.
      Затем она сказала:
      - Они были больше чем подруги, не так ли, Кей?
      - Ответить "да" - все равно что раскрыть тайну. Эбби слегка улыбнулась:
      - Сказать по правде, я размышляла над этим, работая над статьями. Во всяком случае, такая мысль приходила мне в голову. Но никто ни разу даже не предположил, даже не намекнул.
      Она помолчала, глядя в сторону.
      - Мне кажется, я знаю, что они чувствовали. Я вопросительно посмотрела на нее.
      - Должно быть, нечто подобное я испытываю в отношении Клиффа. Выискивая возможности для встреч, скрывая чувства, расходуя половину жизненных сил на беспокойство по поводу того, что подумают люди, опасаясь, что о связи станет известно и они каким-то образом начнут подозревать...
      - Но ирония состоит в том, - сказала я, трогая машину с места, - что на самом деле окружающим все это совершенно безразлично. Они слишком заняты собой и своими делами.
      - Хотелось бы знать, задумывались ли когда-нибудь об этом Джилл и Элизабет.
      - Если их любовь была сильнее страха, они, очевидно, пришли бы к такому выводу.
      - Кстати, куда мы едем? - Эбби посмотрела из окна на убегающий назад пейзаж.
      - Просто покатаемся, - ответила я, держа направление к центру города.
      Я не говорила ей о цели нашей поездки. Упомянула лишь, что хотела бы "посмотреть".
      - Ты ищешь ту чертову машину, не так ли?
      - Посмотреть не повредит.
      - И что ты будешь делать, если найдешь, Кей?
      - Спишу номерной знак, посмотрим, за кем он значится на этот раз.
      - Хорошо, - рассмеялась она, - если ты найдешь "линкольн" седьмой модели 1990 года со знаком, разрешающим парковку в колониальной части Вильямсбурга, установленным на заднем бампере, я даю тебе сто долларов.
      - Тогда готовь чековую книжку. Если эта машина здесь, я найду ее.
      И я ее нашла! Не прошло и получаса. Следуя проверенному старому правилу поиска потерянных вещей, проехала по тем же местам, где была прежде. Вырулив на Торговую площадь, я увидела ее. Огромная машина стояла на стоянке недалеко от места, где мы заметили ее в первый раз, когда водитель спрашивал, как проехать в нужном направлении.
      - Господи Иисусе! - прошептала Эбби. - Не верю глазам своим.
      Машина была пуста, солнце отражалось в ее стеклах так, словно она только что была вымыта и отполирована. На левой стороне заднего бампера красовался парковочный знак. Эбби записала в блокнот номер IT-144.
      - Слишком просто, Кей. Такого не может быть.
      - Мы еще не знаем, та ли это машина. - Теперь я демонстрировала научный подход к делу. - Она выглядит так же, но мы не можем быть уверены.
      Я припарковалась поодаль, загнав свой "мерседес"
      между большим автомобилем с багажником и откидным сиденьем и "понтиаком". Не выпуская из рук руля, я стала внимательно рассматривать фасады домов. Магазин подарков, художественный салон, ресторан. Между табачным магазином и кондитерской находился книжный магазинчик - небольшой, неброский, в витрине выставлены книги. Деревянная вывеска, выполненная в стиле колониальной каллиграфии, висевшая над дверью, гласила: "Торговая палата".
      - Кроссворды, - прошептала я не дыша, и по спине пробежали мурашки.
      - Что?
      Эбби все еще рассматривала "линкольн".
      - Джилл и Элизабет любили разглядывать кроссворды. По воскресеньям они часто завтракали в городе и покупали номер "Нью-Йорк таймс".
      Я открыла дверь машины.
      Эбби положила руку на мою, останавливая меня.
      - Нет, Кей. Подожди минуту. Нужно все обдумать. Я опустилась обратно на сиденье.
      - Ты не можешь просто войти туда, - сказала она, и эти слова прозвучали подобно приказу.
      - Я хочу купить газету.
      - А если он там? Что ты будешь делать тогда?
      - Я хочу посмотреть, тот ли это человек, что спрашивал у нас дорогу. Думаю, я узнаю его.
      - Но и он может узнать тебя.
      - Торговец может иметь отношение к картам, - подумала я вслух.
      Между тем молодая женщина с коротко остриженными волосами подошла к книжному магазину, открыла дверь и исчезла внутри.
      - Человек, имеющий дело с картами, имеет дело с червонным валетом, добавила я падающим голосом.
      - Ты говорила с ним, когда он спрашивал дорогу. Твоя фотография была в газетах. - Эбби перехватывала инициативу. - Ты не пойдешь туда. Пойду я.
      - Мы пойдем вместе.
      - Это сумасшествие!
      - Ты права, - я решилась. - Ты остаешься. Я иду.
      Я вышла из машины, прежде чем она успела возмутиться. Когда я решительно направилась в сторону магазинчика, Эбби тоже вышла и встала около машины, вид ее был потерянным. У нее хватило здравого смысла не устраивать сцену.
      Когда я бралась за холодную медь ручки входной двери, сердце бешено колотилось. Войдя внутрь, я внезапно почувствовала слабость в коленях.
      Он стоял за прилавком и, улыбаясь, выписывал чек, стоявшая перед ним женщина средних лет продолжала болтать: "...для этого-то и нужны дни рождения. Вы дарите мужу книгу, которую хотите прочитать сами..."
      - Если вам обоим нравятся одинаковые книги, тогда все в порядке.
      Голос его звучал мягко, вкрадчиво. Голос, которому можно доверять.
      Теперь, когда я находилась внутри, мне отчаянно захотелось выбраться отсюда. На одной стороне прилавка лежали кипы газет, включая "Нью-Йорк таймс". Я могла взять номер, быстро заплатить и уйти. Мне не хотелось встречаться с ним взглядом.
      Вне всякого сомнения - это был он.
      Я повернула к выходу и, не оборачиваясь, вышла.
      Эбби сидела в машине и курила.
      - Если он работает здесь, то не может не знать, как проехать до Шестьдесят четвертой улицы, - сказала я, включая двигатель.
      Эбби отлично поняла, что я хотела этим сказать.
      - Хочешь позвонить Марино прямо сейчас или подождешь, пока вернемся в Ричмонд?
      - Позвоним ему сейчас.
      Я нашла телефон-автомат. Мне ответили, что Марино в городе. Я оставила ему послание:
      - IT-144. Позвони мне.
      Эбби задала мне множество вопросов, и я изо всех сил старалась удовлетворить ее любопытство. Обратно мы ехали молча. В желудке мутило. Хотелось остановиться. Думала, меня стошнит.
      Эбби смотрела на меня. Во взгляде чувствовалась озабоченность.
      - Боже мой, Кей. Ты бледная как полотно.
      - Ничего, все в порядке.
      - Хочешь, я поведу машину.
      - Ничего, все хорошо. - Добравшись до дома, я прямиком направилась в спальню. Руки тряслись, когда я набирала номер телефона. Марка не было, включился автоответчик. Я было повесила трубку, но почувствовала, как меня зачаровывает его голос.
      - Извините, сейчас никто не может ответить на ваш звонок...
      Когда прозвучал сигнал готовности автоответчика к приему сообщения, я заколебалась, затем медленно положила трубку на рычаг. Подняв глаза, я увидела стоявшую в дверях Эбби. По ее лицу я поняла, что она обо всем догадалась.
      Я глядела на нее, и мои глаза наполнялись слезами. Она присела рядом на край кровати.
      - Почему ты не оставила ему послание? - прошептала Эбби.
      - Откуда ты знаешь, кому я звонила? - спросила я, стараясь унять дрожь в голосе.
      - Потому что такое же желание переполняет меня, когда я сильно расстроена. Порой мне хочется подойти к телефону и позвонить. Даже сейчас, после всего случившегося, мне все еще хочется позвонить Клиффу.
      - Неужели?
      Она медленно кивнула головой.
      - Никогда. Никогда не делай, этого, Эбби. Она внимательно посмотрела на меня.
      - Это из-за того, что ты заходила в книжный магазин и видела его?
      - Не знаю.
      - Думаю, знаешь.
      Я посмотрела мимо нее.
      - Когда я приближаюсь близко к чему-то, я испытываю нечто, подобное узнаванию. Я и прежде подходила слишком близко... Порой спрашиваю себя: почему так происходит?
      - Такие, как мы, не могут иначе. Мы находимся как бы под принуждением, что-то внутреннее движет нами. Вот что происходит, - сказала она.
      Я не смогла признаться ей в своих страхах. Если бы Марк снял трубку, не знаю, смогла бы я рассказать о них и ему.
      Эбби смотрела в пространство, голос прозвучал отдаленно, когда она спросила:
      - Зная о смерти столько, сколько знаешь о ней ты, думала ли ты когда-нибудь о своей кончине?
      Я поднялась с кровати.
      - Где же, черт побери, этот Марино? Подняв трубку, я еще раз набрала его номер.
      Глава 16
      Дни превращались в недели беспокойного ожидания. От Марино не было никаких вестей с тех пор, как я передала ему информацию о "Торговой палате". Ни от кого не было вестей. С каждым часом тишина становилась громче и более гнетущей.
      В первый день весны я вынырнула из зала заседаний, где провела три часа с адвокатами. Роза передала, что мне звонили.
      - Кей? Это Бентон.
      - Добрый день, - ответила я, почти физически ощущая рост содержания адреналина в крови.
      - Можешь приехать завтра в Квантико?
      Я открыла свой деловой календарь. Роза отметила на нем совещание. Совещание можно перенести.
      - В какое время?
      - В десять, если удобно. Я уже говорил с Марино. Прежде чем я успела задать вопрос, он заявил, что сейчас не имеет возможности разговаривать и введет меня в курс дела при встрече. Было уже шесть часов вечера, когда я покинула свой кабинет. Солнце зашло, в воздухе чувствовалась прохлада. Подъезжая к дому, я заметила включенный свет: Эбби уже вернулась.
      В последнее время мы виделись очень мало, обе то приходили, то уходили, говорили редко. Она никогда не ходила в магазин за продуктами, просто время от времени оставляла на холодильнике пятидесятидолларовую банкноту, что более чем покрывало расходы на наше скромное питание. Когда виски или вино подходили к концу, я находила под бутылкой двадцатидолларовую бумажку. Несколько дней назад я обнаружила пять долларов в ванной на коробочке из-под мыла. Хождение по комнатам в моем доме стало своеобразной охотой за "мусором".
      Когда я открывала входную дверь, в прихожей так неожиданно появилась Эбби, что я вздрогнула.
      - Извини, - сказала она. - Я слышала, как ты подъехала. Не хотела пугать тебя.
      Я чувствовала себя глупо. С момента ее появления в доме я становилась все более нервной. Наверное, не могла привыкнуть к нарушению моего уединения.
      - Приготовить выпить? - спросила она. Эбби выглядела очень усталой.
      - Спасибо, - ответила я, расстегивая плащ, окидывая взглядом гостиную. На кофейном столике, рядом с пепельницей, полной окурков, стоял бокал и лежало несколько репортерских блокнотов.
      На ходу снимая плащ и перчатки, я поднялась наверх и бросила их на кровать, выждав довольно долгое время, прежде чем прослушать сообщения автоответчика. Мать пыталась дозвониться до меня. Мне обещали подарок, если я наберу определенный номер в восемь часов, звонил Марино предупредить, во сколько заедет ко мне. Марк и я продолжали скучать друг по другу и обменивались посланиями через автоответчики.
      - Завтра мне нужно ехать в Квантико, - сказала я Эбби, входя в гостиную.
      Она указала мне на бокал, стоящий на кофейном столике.
      - Марино и я встречаемся с Бентоном, - пояснила я. Она взяла сигареты.
      - Не знаю, в чем дело, - продолжила я. - Может быть, тебе известно?
      - Откуда мне знать?
      - Ты почти не бываешь дома. И я не знаю, чем ты занята.
      - Когда ты в офисе, я тоже не знаю, чем ты занята.
      - Я не делаю ничего примечательного. Что бы тебе хотелось знать? спросила я, стараясь отделаться от напряжения.
      - Я не спрашиваю, потому что знаю, как скрытна ты, когда дело касается твоей работы. Просто не хочу быть любопытной.
      Я сделала вывод, что, интересуясь ее делами, я, очевидно, совала нос куда не следует, и она деликатно дала мне это почувствовать.
      - Эбби, в последние дни, мне кажется, ты отдаляешься.
      - Я озабочена. Пожалуйста, не принимай это на свой счет.
      Несомненно, ей нужно было о многом подумать. И о книге, которую она писала, и о своей дальнейшей жизни. Но я никогда не видела Эбби такой отрешенной.
      - Я обеспокоена, вот и все.
      - Ты не понимаешь меня, Кей. Когда я занята чем-нибудь, я целиком погружаюсь в это дело. Не могу переключить свои мысли на другое.
      Она помолчала.
      - Ты права, сказав, что книга - мой единственный шанс переделать себя. Так оно и есть.
      - Рада слышать, Эбби. Зная тебя, я уверена, что получится бестселлер.
      - Возможно. Но я не единственная, кто заинтересован в написании книги, посвященной этим убийствам. Мой издательский агент уже прослышал, что другие издатели интересуются этим делом. Я начала раньше, поэтому нужно работать еще быстрее.
      - Меня беспокоит не твоя книга, меня волнуешь ты.
      - Я тоже беспокоюсь за тебя, Кей, - сказала она. - Я высоко ценю то, что ты для меня сделала, позволив остаться у тебя. Я не пробуду здесь долго, обещаю.
      - Можешь жить сколько тебе захочется. Она взяла свои блокноты и бокал.
      - Скоро я начну писать, но я не могу писать без своей комнаты, своего компьютера.
      - Ты собирала материал все эти дни?
      - Да. Я обнаружила массу вещей, сама не зная, что я их ищу, загадочно произнесла она, направляясь к себе в спальню.
      * * *
      Когда следующим утром впереди показался въезд в Квантико, машины на дороге неожиданно остановились. Наверное, произошел несчастный случай где-то к северу от нас, на дороге 1-95, поэтому все застыли на месте. Марино, включив сирену и мигалки, свернул на обочину, где мы пробирались вперед по камням, царапавшим днище машины, еще добрую сотню ярдов.
      За последние два часа он дал мне подробный отчет о своих домашних делах, в то время как я пыталась догадаться, что Уэсли хотел рассказать нам, и продолжала тревожиться за Эбби.
      - Никогда не думал, что венецианские жалюзи такая гадость, - жаловался Марино, когда мы проезжали мимо бараков морской полиции и тира. - Я побрызгал на них составом № 490, правильно? - Он посмотрел в мою сторону. Мне потребовалось около минуты, чтобы отчистить одну-единственную полоску, я завалил изорванными бумажными полотенцами всю комнату. Наконец мне пришла мысль снять эту чертову шкуру с окна и сунуть в ванну, залить ее горячей водой и всыпать стирального порошка. Отмылись как миленькие.
      - Великолепно, - пробормотала я.
      - Кроме того, я сейчас занят тем, что обрываю обои на кухне. Они уже были наклеены, когда мы приобрели дом, и никогда не нравились Дорис.
      - Вопрос о том, нравятся ли они тебе. Ведь в доме теперь живешь ты.
      Он пожал плечами.
      - Никогда не обращал внимания, если сказать по правде. Но помню, как Дорис сказала, что они ужасные, наверное, так оно и есть. Мы, бывало, планировали поставить навес над двориком и установить большую ванну, огромную, как бассейн. Наконец у меня дошли руки. Нужно закончить все к лету.
      - Будь осторожен, Марино, - мягко проговорила я. - Убедись, что делаешь все это для себя.
      Он ничего не ответил.
      - Не строй свое будущее на надежде, которая может не сбыться.
      - От этого никто не пострадает, - наконец сказал он. - Даже если она никогда не вернется, хуже не станет, если все будет выглядеть как новое.
      - Как-нибудь ты должен показать мне свой дом, - предложила я.
      - Да. Все время я приходил к тебе, а ты не была у меня ни разу.
      Он припарковал машину, и мы вышли. Академия ФБР, подобно метастазам, продолжала разрастаться за пределы базы Морской полиции США. Главное здание с фонтаном и флагштоками превратилось в административный корпус, а центр активности был перенесен в здание из темного кирпича, стоявшее рядом. Оно выглядело как еще одна казарма, возведенная за время, прошедшее с моего прошлого визита. Орудийные выстрелы, доносившиеся издалека, напоминали разрывы хлопушек.
      Марино предъявил при входе свой пистолет 38-го калибра, мы расписались в журнале и прикололи гостевые пропуска. Затем он повел меня по другой цепи коридора и переходов, избегая кирпично-стеклянных шахт, напоминающих норы тушканчиков. Я прошла за Марино через дверь, ведущую из здания, и потом через погрузочный док и какую-то кухню. Наконец из черного хода мы вынырнули прямо в магазин подарков, который Марино пересек напрямик, не глядя на молоденькую продавщицу, державшую в руках стопку свитеров. Ее губы изобразили немой протест, когда она увидела нас. Выйдя из магазина и завернув за угол, мы зашли в гриль-бар под вывеской "Харчевня", где за столом в углу зала нас уже поджидал Уэсли.
      Не теряя зря времени на приветствия, он приступил к делу.
      Владельцем "Торговой палаты" является Стивен Спурриер. Уэсли описал его так: "Белый, тридцати четырех лет, волосы черные, глаза карие. Пять футов одиннадцать дюймов, сто шестьдесят фунтов". Спурриера пока не задерживали и с ним не беседовали, но он находится под непрерывным наблюдением. То, что удалось зафиксировать, не совсем укладывалось в рамки нормального поведения.
      Несколько раз он покидал свой двухэтажный кирпичный дом поздно вечером и направлялся к двум барам и автостоянке для отдыха. Он не задерживался подолгу ни в одном месте. Всегда был один. На прошлой неделе он приблизился к молодой паре, вышедшей из бара под названием "Том-Том". По-видимому, спросил, как добраться до какого-то места. Ничего не произошло. Пара села в свою машину и уехала. Спурриер сел в свой "линкольн" и направился домой. Номерные знаки оставались неизменно на своем месте.
      - У нас есть проблемы с доказательствами, - сказал Уэсли, глядя на меня сквозь очки. Выражение лица его было суровым. - В лаборатории лежит гильза. У вас есть пуля, извлеченная из тела Деборы Харви в Ричмонде.
      - У меня нет этой пули, - ответила я. - Она находится в Бюро судебной экспертизы. Как я полагаю, вы проводите анализ крови, обнаруженной в машине Элизабет Мотт.
      - Да, на это уйдет еще неделя или две.
      Я кивнула. Для проведения анализа лаборатория ФБР использовала пять полиморфологических проб. Каждая проба должна была около недели находиться в специальном гамма-инкубаторе. Примерно неделю назад я написала Уэсли письмо с предложением взять образцы крови из вещественных доказательств, хранившихся у Монтаны, и незамедлительно сделать анализ.
      - Анализ ни черта не даст, если у нас не будет образца крови подозреваемого, - напомнил Марино.
      - Мы работаем над этим, - ответил Уэсли. В его голосе чувствовалась уверенность.
      - Да, похоже, мы можем зацепить Спурриера в связи с номерными знаками. Спросить и посмотреть, как эта задница объяснит, что несколько недель назад разъезжала с номерами Араноффа.
      - Мы не можем доказать, что он разъезжал с этими номерами. У нас есть лишь заявление Кей и Эбби.
      - Нам нужно лишь, чтобы магистрат подписал ордер. Тогда мы начнем копать. Может быть, заодно раскопаем и десять пар обуви, - сказал Марино. Может быть, "Узи", патроны "гидра-шок", кто знает, что еще мы сможем обнаружить?
      - Мы планируем добиться согласия магистрата, - продолжил Уэсли. - Но всему свое время.
      Он поднялся из-за стола, чтобы налить еще кофе. Марино, захватив и мою чашечку, последовал за ним. В "Харчевне" не было посетителей. Я оглядела пустые столы, стоящий в углу телевизор и попыталась представить, что здесь должно твориться по вечерам. В процессе подготовки к работе агенты жили, как монахи. Лица противоположного пола не допускались, спиртные напитки и сигареты в спальнях не разрешались, а двери в спальни не закрывались. В "Харчевне" продавалось и пиво, и вино. Когда случались раздоры, столкновения, они, как правило, происходили здесь. Я вспомнила, как Марк рассказывал, что как-то отмечал здесь окончание школы, когда молодой агент ФБР, выполняя домашнее задание, зашел слишком далеко и попытался "арестовать" сидевших за столом нескольких агентов-ветеранов. В итоге на полу повсюду валялись сломанные столы, пиво и коробочки попкорна.
      Уэсли и Марино возвратились к столу. Поставив кофе, Уэсли снял свой серый, с жемчужным отливом, пиджак и аккуратно повесил на спинку стула. На его белой рубашке не было почти ни единой складки. Я обратила внимание, что его галстук с белыми прожилками, имел синеватый оттенок, на Уэсли были синие подтяжки. Марино служил отличным контрастным фоном своему напарнику. Большой живот Марино вряд ли украсил бы даже самый элегантный костюм, но нужно отдать ему должное: в эти дни он старался.
      - Что известно о прошлом Спурриера? - спросила я. Уэсли делал кое-какие пометки для себя, Марино просматривал дело - они, казалось, забыли, что с ними за столом сидел третий человек.
      - Его прошлое как будто бы ничем не запятнано, - ответил Уэсли, подняв глаза кверху. - Никогда не подвергался аресту, самое большое - штрафовался за превышение скорости. Приобрел "линкольн" в феврале 1990 года у одного торговца в Вирджинии, заплатил наличными.
      - У него, похоже, есть деньги, - заметил Марино.
      - Водит дорогую машину, живет в шикарной хибаре.
      Трудно поверить, что он столько получает от своего книжного магазина.
      - Он столько не получает, - сказал Уэсли. - Согласно декларации, заполненной им в прошлом году, он потратил около тридцати тысяч долларов. Но у него есть вклады на полмиллиона, деньги вложены в ценные бумаги, в недвижимость на побережье, в акции.
      - Да-а. - Марино покачал головой.
      - Есть кто-нибудь на содержании? - спросила я.
      - Нет, - ответил Уэсли. - Не женат и не был, родители умерли. Отец, довольно успешно занимавшийся операциями с недвижимостью в Нозерн Неке, умер, когда Стивену было около двадцати лет. Думаю, деньги достались ему в наследство.
      - А мать? - поинтересовалась я.
      - Умерла примерно год спустя после смерти отца. Рак. Стивен родился поздно, матери было тогда сорок два года. Единственный из близких родственников - брат, Гордон. Он живет в Техасе, женат, четверо детей.
      Полистав свои записи, Уэсли добавил: - Спурриер родился в Глоусестере, учился в университете в Вирджинии, где получил степень бакалавра по английскому языку. После этого поступил во флот, где прослужил менее четырех месяцев. Следующие одиннадцать месяцев проработал в типографии. Там его основным занятиям было поддержание оборудования в рабочем состоянии.
      - Мне бы хотелось подробнее узнать о его службе во флоте, - сказал Марино.
      - Тут мало интересного, - ответил Уэсли. - После зачисления во флот Спурриера направили в береговой лагерь на Великих озерах. В качестве основной специализации он избрал журналистику и был определен в школу защиты информации в форте имени Бенджамина Харрисона в Индианаполисе. Позднее был командирован в Штаб главнокомандующего Атлантическим флотом в Норфолке.
      Уэсли еще раз взглянул на свои записи.
      - Через месяц умирает его отец, Стивена увольняют в запас, чтобы он мог вернуться в Глоусестер и принять на себя заботу о матери, которая уже тогда болела раком.
      - А его брат? - спросил Марино.
      - Очевидно, он не мог бросить работу и семейные обязанности в Техасе. - Уэсли замолчал, посмотрев на нас. - Может быть, имелись другие причины. Отношения Стивена с родственниками - объект моего пристального внимания, но больше этого мне пока не узнать.
      - Почему? - спросила я.
      - Слишком опасно выходить на контакт с братом в настоящий момент. Я не хочу, чтобы он позвонил Стивену. Во всяком случае, маловероятно, что Гордон согласится помочь нам. Члены семьи в подобных ситуациях стараются держаться вместе, даже если они и не очень ладят между собой.
      - Хорошо, ты же с кем-то беседовал, - сказал Марино.
      - Да. С двумя офицерами с флота и с владельцами типографии.
      - Что интересного они рассказали об этом типе?
      - Одиночка, - ответил - Уэсли. - Посредственный журналист. Больше интересуется чтением, чем интервьюированием или написанием статей. Очевидно, типография устраивала его гораздо больше. Когда оборудование работало нормально, он держался в стороне, уткнув нос в книгу. Хозяин рассказал, что Стивену нравилось возиться с прессом, различными агрегатами, и он содержал их в безукоризненной чистоте. Случалось, он по нескольку дней ни с кем не разговаривал. Начальник характеризовал его как странного малого.
      - Он приводил в доказательство какие-нибудь примеры?
      - Несколько, - сказал Уэсли. - Однажды женщине, работавшей в типографии, резаком для бумаги отрезало палец. Стивен пришел в ярость оттого, что она забрызгала кровью оборудование, которое он перед этим вычистил. Ненормальной была и его реакция на смерть матери. Стивен читал во время перерыва, когда раздался звонок из госпиталя. Услышав эту печальную весть, он не проявил никаких эмоций, просто вернулся на место, сел и продолжил читать книгу.
      - По-настоящему душевный парень, - сказал Марино.
      - Никто не отзывался о нем как о душевном.
      - Что произошло после смерти его матери? - спросила я.
      - Тогда, как я полагаю, Стивен получил наследство. Он переехал в Вильямсбург, взял в аренду место на Торговой площади и открыл свою "Торговую палату". Это было девять лет назад.
      - За год до убийства Джилл Харрингтон и Элизабет Мотт, - сказала я.
      Уэсли кивнул.
      - Тогда Стивен уже жил здесь. Он находился здесь и во время совершения остальных убийств, неотлучно работал в своем книжном магазинчике с момента его открытия, за исключением одного периода, длительностью около пяти месяцев, который имел место лет эдак семь назад. Все это время магазин был закрыт. Мы не знаем, почему и где в то время находился Спурриер.
      - Он сам управляется в своем книжном магазине? - спросил Марино.
      - Да. Дело небольшое. Никаких других служащих. Магазин закрыт по понедельникам. Отмечено: когда нет работы, он просто сидит за прилавком и читает. Если он уходит до закрытия магазина, то вешает табличку "Закрыто" или с указанием времени, когда вернется. У него есть автоответчик. Если вам потребуется какая-нибудь книга или что-нибудь иное из печатной продукции, можете оставить заявку на автоответчике.
      - Интересно, такой некоммуникабельный человек открывает дело, требующее поддержания контактов с клиентами, даже если эти контакты весьма ограниченные, - сказала я.
      - В действительности это очень удобно, - сказал Уэсли. - Книжный магазин служит отличным прикрытием для наблюдателя, который заинтересован в изучении людей, не вступая с ними в непосредственное общение. Замечено, что студенты часто посещают его магазин. Потому что у Спурриера есть книги, отличающиеся от традиционного набора, ограниченного популярной фантастикой и нефантастикой. У него богатый выбор шпионских романов и военных журналов, что привлекает к нему покупателей из близлежащей военной базы. Если он убийца, то вид молодых, привлекательных пар и военных, посещающих его магазин, способен пробудить в нем страсть к наблюдению и в то же время чувство неадекватности, разочарования, ярости. Не исключено, он ненавидит то, чему завидует, и завидует тому, что ненавидит.
      - Интересно, испытывал ли он ощущение неудобства во время службы во флоте? - поинтересовалась я.
      - Исходя из того, что мне известно, - да. По крайней мере, в некоторой степени. Сослуживцы считали Спурриера бесполезным человеком, неудачником. Начальники находили его невежественным, отлынивающим от работы, хотя претензий по дисциплине не было. Спурриер не пользовался успехом у женщин, был замкнут. Другие не считали его особенно привлекательным типом.
      - Может быть, во флоте он приблизился к своей мечте - стать настоящим мужчиной, - сказал Марино, - являясь тем, кем хотел быть. Его отец умирает, и Спурриер должен принять заботы о больной матери. Он считает, что всю жизнь на него оказывали давление.
      - Вполне возможно, - согласился Уэсли. - В любом случае убийца, с которым мы имеем дело, полагает, что в его несчастьях повинны другие. Он не несет никакой ответственности. Ему кажется, что им, его жизнью управляют другие, и именно поэтому желание руководить людьми превращается для него в навязчивую идею.
      - Складывается впечатление, что он мстит миру, - сказал Марино.
      - Убийца стремится показать, что у него есть сила, - сказал Уэсли. Если военные аспекты присутствуют в его фантазиях, а я полагаю, что так и есть, то он считает себя непревзойденным солдатом. Он убивает и избегает поимки. Он обманывает врага, играет с ним и одерживает победу. Не исключено, что он намеренно действует так, чтобы следователи подумали, будто имеют дело с профессиональным солдатом, с кем-нибудь из Кэмп Пири.
      - Это его своего рода собственная дезинформационная кампания, заметила я.
      - Он не может повредить армии, - добавил Уэсли, - но он может омрачить ее образ, подорвать и развенчать его.
      - Да, и все это время он посмеивается в рукав, - сказал Марино.
      - Думаю, суть в том, что деятельность убийцы является продуктом его неистовых сексуализированных фантазий, существовавших ранее в контексте его социальной изоляции. Он верит, что живет в несправедливом мире, и фантазии предоставляют ему важный выход. В фантазиях он может реализовать свои чувства и контролировать действия других человеческих существ, он может быть тем, кем пожелает, и может получить все, что угодно. Он наделяет себя правом решать вопросы жизни и смерти, наслаждается властью и возможностью наносить раны или убивать.
      - К сожалению, Спурриер не ограничивался только фантазиями относительно нападения на пары, - сказал Марино. - Тогда нам не пришлось бы сидеть здесь втроем и вести эту беседу.
      - Боюсь, механизм его действий несколько иной, - сказал Уэсли. - Если неистовое, агрессивное поведение доминирует в мышлении, то индивид начинает действовать так, чтобы максимально приблизиться к действительному выражению этих эмоций. Насилие генерирует еще более насильственные мысли, а подобные мысли толкают к большему насилию. Спустя некоторое время насилие и убийство становятся естественной частью повседневной жизни, словно иначе и быть не может. Я беседовал с некоторыми людьми, на совести которых смерти нескольких людей. Все они проникновенно заявляли, что, убивая, они наяву вершили то, что почти каждый человек совершал в мыслях.
      - Горе тому, кто замышляет недоброе, - сказала я. И в этот момент я выложила им свою версию относительно сумочки Деборы.
      - Я думаю, убийца знал, кем была Дебора, - сказала я. - Вероятно, не с первого момента похищения пары. Скорее всего, он узнал, когда убивал их.
      - Пожалуйста, объясни, - : попросил Уэсли, глядя на меня с интересом.
      - Вы, разумеется, знакомы с результатами дактилоскопической экспертизы?
      - Да, знаком, - ответил Марино.
      - Вам известно, что Вандер, исследуя сумочку Деборы, обнаружил элементы отпечатков пальцев и пятна грязи на кредитной карточке, но не нашел абсолютно ничего на ее водительском удостоверении.
      - И?.. - Марино выглядел озадаченным.
      - Содержимое сумочки хорошо - сохранилось, поскольку она изготовлена из водонепроницаемого материала. А кредитная карточка и водительское удостоверение находились внутри полиэтиленового кармашка, застегнутого на "молнию", таким образом они были защищены от элементов разложения тела. То, что Вандер не нашел вообще никаких отпечатков и следов грязи, заинтересовало меня. Он обнаружил следы на кредитной карточке, но не обнаружил на водительском удостоверении, тогда как мы доподлинно знаем, что Дебора вынимала свое водительское удостоверение в баре "Семь-одиннадцать", когда пыталась купить пиво. Более того, она вручила свое водительское удостоверение Элен Джордан, служащей бара, которая держала его в руках. Вот я и подумала: не держал ли убийца в своих руках удостоверение Деборы, а затем тщательно стер все следы?
      - Зачем ему это надо? - спросил Марино.
      - Не исключено, что, когда он находился внутри машины и угрожал им оружием, Дебора назвала себя, - ответила я.
      - Интересно, - сказал Уэсли.
      - Дебора могла быть скромной молодой девушкой, но она отлично знала, какое солидное положение в обществе занимает ее семья, и о влиянии матери, - продолжала я. - Она, скорее всего, сказала об этом убийце, надеясь, что тот передумает и решит, что причинять им вред слишком опасно. Вероятно, ее заявление поразило убийцу, и он мог потребовать доказательств. В этот момент он мог взять сумочку и посмотреть ее имя на водительском удостоверении.
      - Тогда почему сумочка очутилась в лесу и почему он оставил в ней червонного валета? - спросил Марино.
      - Может быть, чтобы выиграть немного времени, - сказала я. - Он не сомневался, что джип скоро обнаружат, и, зная, кем была Дебора, мог предположить, что половина сил, обеспечивающих порядок и законность, будет брошена на его поиски. Решил поиграть, будучи уверенным, что червонный валет не смогут сразу обнаружить. Положив карту в сумочку Деборы, он знал, что карту неминуемо обнаружат, но не сразу, а через некоторое время. Периодически он меняет правила игры, но все равно пока выигрывает.
      - Неплохо. Что скажешь? - Марино посмотрел на Уэсли.
      - Думаю, мы вряд ли узнаем, как обстояли дела на самом деле, - ответил тот. - Но меня не удивит, если Дебора поступила именно так, как предположила Кей. Одно определенно точно - неважно, что бы ни сказала Дебора, как бы она ни угрожала, убийца слишком многим рисковал, оставляя в живых ее и Фреда. Они могли наверняка идентифицировать его. Для собственной безопасности он предпочел их убить, но непредвиденное развитие событий вышибло его из обычной колеи, - сказал он, глядя на меня. - Вероятно, поэтому он изменил ритуал. Также может оказаться, что, положив в сумочку Деборы червонного валета, он таким способом выразил свое презрение к ней самой и тому клану, который она олицетворяла.
      - Это твой вариант, - сказал Марино.
      - Возможно, - ответил Уэсли.
      * * *
      Стивен Спурриер был арестован в следующую пятницу. Два агента_ ФБР и местный детектив, ведшие наблюдение целый день, проследовали за ним в аэропорт Ньюпорт-Ньюс.
      Когда незадолго до наступления рассвета мне позвонил Марино, первой моей мыслью было: еще одна пара пропала. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, о чем он говорил по телефону.
      - Они застукали его, когда он отвинчивал номера с машины, - продолжал он. - Ему предъявлено обвинение в мелком воровстве. Это самое большее, что удалось сделать. Во всяком случае, у нас есть шанс вывернуть его наизнанку.
      - Опять "линкольн"? - спросила я.
      - Да. На этот раз 1991 года выпуска, серебристо-серый. Сейчас Спурриер в камере, ожидает встречи с судьей, но его долго там не продержат. Может быть, удастся затянуть разбирательство. Затем его выпустят.
      - Как насчет ордера на обыск?
      - Его логово кишит полицейскими даже сейчас, в момент разговора. Они просматривают все: от журналов "Солдат удачи" до проспектов "Игрушки Тинкера".
      - Полагаю, ты уже выезжаешь оттуда, - спросила я.
      - Да. Скоро дам о себе знать.
      Разумеется, больше я уже не могла уснуть. Набросив на плечи халат, спустилась вниз и включила лампу в комнате Эбби.
      - Это Кей, - проговорила я, когда Эбби села в кровати, что-то бурча спросонок и закрывая глаза ладонью.
      Я рассказала о происшедшем. Потом мы пошли на кухню выпить кофе.
      - Дорого бы я дала, чтобы находиться сейчас там. Эбби была настолько взвинчена, что, казалось, готова сорвать дверь с петель.
      Однако, к моему удивлению, весь день она провела дома, развив бурную деятельность. Навела порядок в своей комнате, помогла мне на кухне, даже подмела двор. Ей хотелось узнать, что же обнаружила полиция в доме Спурриера. Эбби отлично понимала, что поездка в Вильямсбург ей ничего не даст, ее попросту не пустят ни в квартиру Спурриера, ни в его книжный магазин.
      В этот вечер Марино заехал к нам относительно рано, когда Эбби и я заправляли посуду в моечную машину. По выражению его лица я сразу же поняла, что дела обстоят не лучшим образом.
      - Сначала я скажу вам, чего мы не нашли, - начал он, - мы не нашли ничего, что могло бы убедить суд в причастности Спурриера к убийству. Ни одного ножа, за исключением разве того, что был на кухне. Ни патронов. Никаких сувениров, например, обуви, украшений, прядей волос, ничего, что могло бы принадлежать жертвам.
      - Его магазин также обыскали? - спросила я.
      - Да, конечно.
      - И, конечно же, его машину.
      - Разумеется. И ничего!
      - Тогда скажи, что же удалось найти, - подавленным голосом спросила я.
      - Достаточно косвенных материалов, чтобы я пришел к выводу, что это он, док, - сказал Марино. - Этот трутень далеко не бойскаут. Он помешан на порнографических журналах, на садистской порнографии. Плюс к этому у него много книг об армии, особенно о ЦРУ, целые папки заполнены вырезками газетных статей о ЦРУ. Все статьи разнесены по тематике, помечены ярлычками. Я вам скажу, этот парень аккуратнее старой библиотекарши.
      - Вы нашли газетные вырезки об этих убийствах? - спросила Эбби.
      - Да, в том числе старые статьи о Джилл Харрингтон и Элизабет Мотт. Мы также нашли каталоги нескольких магазинов, торгующих, я бы сказал, товарами, обеспечивающими безопасность и выживание. В каждом проспекте полно рекламы: от пуленепробиваемых автомобилей до различных детекторов, бомб и приборов ночного видения. ФБР займется проверкой, попробует выяснить, что он заказывал в последние годы. Одежда Спурриера тоже довольно интересна. У него в спальне висит около полудюжины нейлоновых спортивных костюмов, все они темные или темно-синие, абсолютно новые, со споротыми ярлыками, словно предполагалось надевать их поверх одежды, а затем, после завершения операции, выбрасывать.
      - Нейлон почти не оставляет следов, - сказала я. - В отличие от других видов тканей ветровки из нейлона не оставляют ворсинок.
      - Правильно. Дай вспомнить. Что же еще? Марино задумался, потягивая виски.
      - Ах, да. Две упаковки хирургических перчаток и куча одноразовых калош.
      - Калош?
      - Да. Таких, какие вы носите в морге, чтобы не испачкать кровью свою обувь. Догадываешься, что еще?
      Обнаружили карты, четыре колоды, не открытые, запечатанные в целлофан.
      - Не обнаружили ли вы открытую колоду с отсутствующим червонным валетом? - спросила я с надеждой.
      - Нет. Но меня это отнюдь не удивляет. Вероятно, он вынимает червонного валета и выбрасывает оставшуюся часть колоды.
      - Все четыре колоды с такими же рубашками?
      - Нет. Пара колод с другими.
      Эбби молча сидела на стуле, впившись пальцами в колени.
      - Нет логики в том, что вы не нашли никакого оружия, - сказала я.
      - Этот парень очень осторожный, док. Очень внимательный.
      - Не слишком уж он осторожный: хранит вырезки об убийствах, спортивные костюмы, перчатки; его взяли с поличным, когда он снимал номерные знаки. Это заставляет меня задать вопрос: не готовился ли он нанести новый удар?
      - Украденные номерные знаки были на его машине и тогда, когда он встретился вам, - отметил Марино. - Но мы не слышали, чтобы тогда пропала хоть одна пара.
      - Верно, - тихо проговорила я. - Но тогда на нем не было и ветровки.
      - Вероятно, он надевает ее в последнюю очередь. А может быть, держит ее в спортивной сумке. Я думаю, что у него должна быть сумка.
      - Вы не нашли у него спортивной сумки? - задумчиво спросила Эбби.
      - Нет, - сказал Марино. - Никакого комплекта убийцы.
      - Если вам удастся найти спортивную сумку, - добавила Эбби, - тогда, скорее всего, вы обнаружите там его нож, пистолет, очки для ночного видения и все остальное.
      - Будем искать, как говорится, пока коровы не вернутся домой.
      - Где он сейчас? - спросила я.
      - Когда я уходил, сидел у себя на кухне и пил кофе, - ответил Марине. - Поразительно невозмутим. Мы перевернули его дом вверх дном, а он и ухом не повел. Когда ему задали вопрос относительно спортивных костюмов, перчаток, игральных карт и так далее, он заявил, что не будет отвечать на наши вопросы без своего адвоката. Затем отхлебнул кофе и закурил сигарету, словно нас там и не было. Ах, да, упустил - этот тип курит.
      - Что за сигареты? - спросила я.
      - "Данхил". Скорее всего, покупает их в том табачном киоске, что рядом с его книжным магазином. У него также шикарная зажигалка. Довольно дорогая.
      - Возможно, этим объясняется его привычка обрывать бумагу с окурков, прежде чем оставить их на месте преступления, если, конечно, это он, сказала я. - "Данхил" приметные сигареты.
      - Знаю, - сказал Марино. - На них есть золотистый ободок вокруг фильтра.
      - Считаешь, что у вас есть комплект улик?
      - Да. - Он улыбнулся. - Это наш маленький козырь, который побьет его червонного валета. Если мы не сможем доказать его причастность к другим убийствам, так хотя бы повесим на него убийства Джилл Харрингтон и Элизабет Мотт. Анализ на DNA должен пригвоздить эту задницу. Хотелось бы, чтобы этот чертов тест не тянулся столько времени.
      После ухода Марино Эбби холодно посмотрела на меня.
      - Что скажешь? - спросила я.
      - Все это как-то неубедительно.
      - Пока что да.
      - У Спурриера есть деньги, - сказала я. - Он наймет лучшего судебного защитника, которого можно найти за деньги. Могу тебе сказать точно, как все будет. Адвокат заявит, что полиция и ФБР, стараясь поскорее замять дела об убийствах, стремятся взвалить вину на его клиента. Выяснится, что множество лиц заинтересовано найти козла отпущения, особенно в свете обвинений, выдвинутых Пэт Харви на пресс-конференции. Эбби...
      - Может быть, убийца - кто-нибудь из Кэмп Пири?
      - Честно говоря, я в это не верю, - сказала я.
      Она посмотрела на часы.
      - Может быть, фэбээровцы уже знают, кто это, и обо всем позаботились, как говорится, в узком кругу, тогда становится объяснимым, почему не было других исчезновений после Фреда и Деборы. А теперь кто-то должен расплачиваться, чтобы отвести от них тень подозрений и дать им возможность завершить дело к удовлетворению публики...
      * * *
      Откинувшись на спинку стула, я подняла голову и закрыла глаза, а Эбби тем временем продолжала излагать свою версию:
      - Нет никакого сомнения, что Спурриер в чем-то замешан, иначе зачем ему красть номерные знаки? С тем же успехом он мог бы торговать наркотиками, отлавливать кошек или просто блаженствовать, разъезжая по городу с ворованными номерами. Его поведение, мягко говоря, странно и не укладывается в обычную модель, но, согласись, в мире полно чудаков, которые также могут соответствовать модели убийцы, но которые никогда никого не убивали. Кто может поручиться, что все это барахло, обнаруженное в его доме, не было подброшено?
      - Пожалуйста, прекрати, - тихо попросила я. Но она не останавливалась:
      - Все чертовски складно. Спортивные костюмы, перчатки, игральные карты, порнография и газетные вырезки. Но оружие и патроны не обнаружены. Спурриера взяли неожиданно, он понятия не имел, что находился под наблюдением. В действительности это не столько лишено смысла, сколько удобно. Единственное, что фэбээровцы не смогли подбросить, - это пистолет, из которого была убита Дебора Харви.
      - Ты права, они не могли подбросить пистолет.
      Я поднялась и начала вытирать со стола - не могла сидеть без дела.
      Интересно, главная улика, которую ФБР не смогло подбросить, не обнаружена.
      И прежде всплывали истории, когда полиция и ФБР подбрасывали доказательства, чтобы арестовать неугодное лицо. В прокуратуре, возможно, имеется целая библиотека томов с подобными обвинениями.
      - Ты меня не слушаешь, - сказала Эбби.
      - Я собираюсь принять ванну, - устало ответила я. Она подошла к раковине, где я отжимала тряпку.
      - Кей?
      На минуту я остановилась и посмотрела на нее.
      - Ты тоже хочешь, чтобы не было шума, - проговорила она убежденно.
      - Я всегда предпочитаю ясность. Но дела, как правило, обстоят иначе.
      - Ты хочешь, чтобы не было шума, - повторила она. - Ты не хочешь думать, что люди, которым ты доверяешь, могут послать на электрический стул невиновного человека, чтобы только прикрыть свои задницы.
      - Вопрос так не стоит. Я не хочу думать об этом. Я отказываюсь об этом думать, пока не будет доказательств. А Марино был в доме Спурриера. Он никогда не пойдет на фальсификацию.
      - Он был там. Она отошла от меня.
      - Но он не был там первым. Приехав, он. увидел то, что они хотели, чтобы он увидел.
      Глава 17
      Первым, кого я увидела, придя на работу в понедельник, был Филдинг.
      Я прошла по фойе, где он уже стоял, облаченный в халат, и дожидался лифта. Заметив на нем светло-синие калоши из непромокающей бумаги, я вспомнила, что точно такие же полиция обнаружила в доме Стивена Спурриера. Мы обеспечивались медицинской спецодеждой через государственные поставки. Однако множество магазинов в любом населенном пункте торговало такими же предметами. Совершенно не нужно быть медиком, чтобы купить эти принадлежности, так же как не было необходимости быть полицейским, чтобы купить форму, знак и оружие.
      - Надеюсь, ты хорошо отдохнула этой ночью, - проговорил Филдинг, когда двери лифта раскрылись.
      - Давай выкладывай неприятные новости, что у нас на сегодняшнее утро? - спросила я.
      - Шесть постановлений. Каждое связано с убийством.
      - Великолепно, - с раздражением ответила я.
      - Да, в клубе "Ножа и пистолета" в эти выходные шло веселье. Четверо застрелены, двое заколоты. Весна наступила.
      Мы поднялись на второй этаж, я сняла жакет и на ходу начала закатывать рукава. На стуле в моем кабинете сидел Марино. Его кейс лежал на коленях, во рту - зажженная сигарета. Я сначала подумала, что один из утренних случаев был его, но, не говоря ни слова, он вручил мне два лабораторных отчета.
      - Подумал, тебе самой захочется взглянуть на них, - сказал он.
      В верхней части одного из отчетов стояло имя Стивена Спурриера. Серологическая лаборатория завершила обработку образцов его крови. Другой отчет восьмилетней давности содержал результаты анализа крови, обнаруженной в машине Элизабет Мотт.
      - Придется еще немного подождать, когда будут готовы результаты анализа, - начал объяснять Марино, - но пока все обстоит нормально.
      Сев за свой стол, я внимательно изучала отчеты. Кровь, обнаруженная в "фольксвагене", имела тип ОРМ типа 1, ЕАР типа В, АА типа 1 и Е типа 1. Комбинация подобного рода встречается примерно у восьми процентов населения страны. Результаты совпадали с результатами проб крови, взятых у Спурриера. Его кровь также относилась к типу О, совпали и другие фракции крови. Поскольку в последнем анализе изучалось больше параметров, то число обладателей крови подобного типа сокращалось примерно до одного процента.
      - Этих данных недостаточно для предъявления обвинения в убийстве, сказала я Марино. - Необходима нечто большее, чем констатация факта, что по составу крови он попадает в группу людей, насчитывающую несколько тысяч человек.
      - Жалко, что первый анализ недостаточно полный.
      - В то время не исследовали такого количества параметров, как теперь, - ответила я.
      - Может быть, это можно сделать сегодня? - предположил он. - Если мы сможем ограничить круг лиц, то это здорово поможет в расследовании. Это проклятое исследование продлится еще недели.
      - Они не смогут провести его, - сказала я Марино. - Кровь, взятая из машины Элизабет, слишком старая. За прошедшие годы часть ферментов разрушилась, поэтому сегодняшние результаты будут еще менее точными, чем результаты восьмилетней давности. Самое лучшее, что у нас есть, - это различие по АВО, причем следует иметь в виду, что почти половина населения страны имеет кровь группы О. У нас нет другого выхода, как ждать результатов анализа. Кроме того, - добавила я, - даже если сейчас ты сможешь засадить Спурриера, его наверняка выпустят под залог. Надеюсь, он все еще под наблюдением?
      - За ним неотступно следят, но, можно спорить, он об этом догадывается. Положительный момент заключается в том, что он не попытается ни на кого напасть. Негативный - у него есть время уничтожить любые улики, которые мы не смогли обнаружить. Например, орудия преступления...
      - Предполагаемая потеря спортивной сумки.
      - Не говоря о том, что мы не смогли найти ее. Мы перерыли все в его шкафах.
      - Может быть, следует простучать стенки самих шкафов?
      - Да, возможно.
      Я попыталась представить, где еще Спурриер мог спрятать спортивную сумку, и вдруг меня осенило. Не знаю, почему не подумала об этом раньше.
      - А как сложен Спурриер? - спросила я.
      - Он не слишком крупный, но выглядит довольно крепким. Ни одной унции лишнего жира.
      - Наверное, он занимается спортом.
      - Возможно, а что?
      - Если он где-то тренируется, например, в клубе атлетизма, то у него должен быть свой шкафчик. Когда я училась в Вествуде, у меня такой шкафчик был. Если бы я захотела что-либо спрятать, то надежнее места не найти. Никто ничего не заподозрит, если он выйдет из спортзала со спортивной сумкой или оставит ее в шкафчике.
      - Интересная мысль, - задумчиво проговорил Марино. - Я поспрашиваю, посмотрим, что мы найдем.
      Он закурил еще одну сигарету и открыл свой кейс.
      - Тут у меня фотографии его квартиры, если тебе интересно.
      Я посмотрела на часы.
      - У меня полно дел внизу. Давай, но только быстро. Марино передал мне толстый конверт. Фотографии были разложены по порядку, и их просмотр был равносилен взгляду на квартиру Спурриера глазами Марино, начиная с колониального кирпичного фасада дома, перед которым были насажены деревья и к черной парадной двери которого вела дорожка из кирпича. Позади дома виднелась выложенная плитами дорожка, ведущая к гаражу.
      Разложив еще несколько фотографий, я оказалась посреди гостиной. На чистом деревянном полу около кофейного столика стояла кожаная кушетка. Строго посередине стола высилось неровное растение, выполненное из бронзы, как бы выраставшее из сердцевины коралла. Недавний номер журнала "Смитсониан" был идеально выровнен с краями стола. Посередине журнала лежал блок телевизионного дистанционного управления. Им, как я догадалась, управлялся телепроектор, который, подобно космическому кораблю, свисал с белоснежного потолка. Восьмидесятидюймовый экран был встроен в безукоризненно вертикальный бар, возвышавшийся над полкой с видеокассетами, аккуратно расставленными и надписанными, и множеством книг, названия которых я не могла разобрать. Сбоку от книжного шкафа стояло какое-то сложное электронное оборудование.
      - У этого типа тут собственный кинотеатр, - сказал Марино. - Круговой звук, динамики в каждой комнате. Вся система стоит, наверное, дороже твоего "мерседеса", и должен тебе сказать, что по ночам он смотрел отнюдь не "Звуки музыки". Те пленки, что стоят в шкафу, - Марино протянул руку через стол и показал мне соответствующую фотографию, - все они дерьмового типа, как "Смертельное оружие", про Вьетнам, засады, преследования. На полке справа - отличные пленки. Выглядят, как популярные фильмы, но вставь их в плеер - и сразу же удивишься. Кассету, помеченную как "На золотом пруду", следовало бы назвать "В выгребной яме". Самая откровенная и разнузданная порнография. Мы с Бентоном весь вчерашний день смотрели эту муру. Невероятно. Буквально каждую минуту мне хотелось смыть с себя грязь.
      - Вы нашли какие-нибудь самодельные фильмы?
      - Нет. И никакого фотооборудования также.
      Я взглянула на другие фотографии. В столовой стоял еще один стеклянный стол, он был окружен прозрачными стульями с сиденьями из акрила. Я обратила внимание, что пол ни в одной из комнат не был покрыт паласом или ковром.
      Кухня выглядела стерильно чистой и современной. На окнах установлены серые жалюзи. Ни в одной из комнат не было ни штор, ни занавесок, ни ковров; их не было даже в спальне, где этот тип проводил ночь. Бронзовая кровать была поистине королевских размеров, тонкой работы, застелена белыми простынями, но никакого покрывала. Распахнутые одежные шкафы являли на мое обозрение спортивные костюмы, о которых мне рассказывал Марино, в коробках на полу лежали пакеты хирургических перчаток и калош.
      - Во всем доме нигде нет материи, - высказала я свое удивление, складывая фотографии обратно в конверт. - Никогда прежде я не видела дома, в котором не было хотя бы одного ковра.
      - Никаких занавесок. Даже в ванной, - сказал Марино. - Она отделена стеклянными дверями. Конечно, там есть полотенца, простыни, его одежда.
      - Которую он, как видно, постоянно стирает.
      - Обивка в его "линкольне" кожаная, - сказал Марино. - А пол покрыт пластиковыми матами.
      - У него нет домашних животных?
      - Нет.
      - То, как он обставил свой дом, может свидетельствовать о большем, чем просто о его личности.
      Марино посмотрел мне в глаза.
      - Да, думаю, так.
      - Волокна, волоски шерсти домашних животных, - сказала я. - Ему нечего опасаться, что он случайно может куда-то их занести.
      - Тебе не показалось странным, что все брошенные им машины, проходящие по этим делам, были поразительно чистыми?
      - Да.
      - Наверное, он их пылесосит после совершения преступления, - сказал Марино.
      - На автоматической станции?
      - На бензозаправке, в гараже - в любом месте, где есть пылесос-автомат. Убийства были совершены ночью. К тому времени, когда он останавливался где-нибудь пропылесосить машину, было уже мало народа, так что почти некому было наблюдать, что происходит.
      - Все может быть, кто знает, что он делал? - сказала я. - Перед нами встает картина жизни человека, одержимого чистотой и аккуратностью. Человека параноидального склада, знакомого с различными видами доказательств, которые играют важную роль в судебной экспертизе и в суде.
      Откинувшись в кресле, Марино сказал:
      - Я заезжал в бар "Семь-одиннадцать", где останавливались Дебора и Фред до исчезновения, и беседовал со служащей.
      - Элен Джордан?. Он кивнул.
      - Я показал ей несколько фотографий и спросил, нет ли на них человека, похожего на того, который покупал кофе в ту ночь, когда там находились Фред и Дебора. Она указала на Спурриера.
      - Она уверена?
      - Да. Сказала, на нем был темный пиджак. Она запомнила лишь, что тот парень был в темной одежде.
      Мне кажется, когда Спурриер зашел в бар "Семь-одиннадцать", на нем уже был один из спортивных костюмов. Я долго размышлял. Давай начнем с двух моментов, о которых мы знаем наверняка. Внутри брошенные машины были очень чистыми, и в четырех случаях, имевших место до убийства Деборы и Фреда, на сиденье водителя были обнаружены хлопчатобумажные нити, правильно?
      - Да, - согласилась я.
      - Хорошо. Думаю, этот тип отправился на охоту за жертвами и натолкнулся на Фреда и Дебору, скорее всего, увидел их в машине сидевшими близко друг к другу - ее голова на плече Фреда, или что-нибудь в этом роде. Он выбирает их в качестве жертв, следует за ними. Сразу же после них заходит в бар "Семь-одиннадцать". К этому времени он мог уже облачиться в спортивный костюм, например, в своей машине. Он входит в бар, болтается в нем, просматривает журналы, покупает кофе, прислушивается к их разговору с официанткой. Подслушивает, как она объясняет им дорогу до стоянки зоны отдыха с ванной комнатой. Затем выходит из бара и направляется на Шестьдесят четвертую улицу, заворачивает на стоянку для отдыха и паркует машину. Достает из сумки оружие, веревки, перчатки и так далее, полностью готовится к встрече, пока Дебора и Фред едут к стоянке. Не исключено, что он подождал, пока Дебора скрылась в дамской комнате, затем подошел к Фреду, рассказал ему какую-нибудь историю о сломавшейся машине или что-нибудь в этом роде. Спурриер мог сказать, что тренировался в спортивном зале, а машина сломалась по дороге домой, объясняя, таким образом, почему он так одет.
      - Разве Фред не узнает в нем типа, находившегося с ними в баре "Семь-одиннадцать"?
      - Сомневаюсь, - сказал Марино. - Но это неважно. Спурриер мог оказаться достаточно наглым, чтобы упомянуть об этом, например, сказать, что он только что покупал кофе в баре "Семь-одиннадцать", а его машина сломалась сразу же, как только он уехал оттуда. Он уверяет, что вызвал аварийную машину, и просит Фреда подкинуть его до автомобиля. Машина, дескать, неподалеку, и так далее. Фред соглашается, затем появляется Дебора. Как только Спурриер оказывается в машине марки "чироки", Фред и Дебора в его власти.
      Я припомнила: о Фреде отзывались как о щедром, готовом оказать помощь юноше. Он, разумеется, согласился помочь незнакомцу, попавшему в трудное положение, особенно такому опрятному и чисто выбритому, как Стивен Спурриер.
      - Когда "чироки" выехал за черту города, Спурриер нагнулся, расстегнул свою сумку, надел перчатки, калоши, достал пистолет и приставил к затылку Деборы...
      Я вспомнила о реакции собаки-ищейки, когда она обнюхивала сиденье, на котором, как полагали, сидела Дебора. По-видимому, собака почуяла ужас, охвативший Дебору.
      - Он приказал Фреду направиться в заранее выбранное место. Когда они остановились на боковой дороге, руки Деборы, скорее всего, были уже связаны за спиной. Туфли и носки сняты. Спурриер приказывает Фреду также снять ботинки и носки, связывает руки и ему, затем высаживает их из машины и ведет в лес. Вероятно, на нем очки для ночного видения. Они могли также лежать у него в сумке.
      После этого он начинает свою игру, - продолжил Марино бесстрастным голосом. - Первым он убирает Фреда, затем принимается за Дебору. Она сопротивляется, получает порез ножом, тогда он выстрелом убивает ее. Затем оттаскивает их тела на поляну, укладывает рядом, руку Деборы подсовывает под руку Фреда, словно они держатся за руки. Спурриер выкуривает несколько сигарет, сидя в темноте рядом с телами и наслаждаясь приятными ощущениями содеянного. После направляется к машине, снимает спортивный костюм, перчатки, калоши, складывает их в пластиковый пакет, который принес с собой в сумке. Не исключено, что туда же кладет ботинки и носки подростков. Находит пустынное место, пылесосом-автоматом вычищает салон "чироки", причем с особой тщательностью место водителя, на котором сидел сам. Закончив уборку, выбрасывает пакет на помойку. Мне кажется, он что-то кладет на сиденье водителя, может быть, свернутую белую простыню или белое полотенце, как в первых четырех случаях...
      - В большинстве спортивных клубов, - прервала его я, - есть прачечные. Там в кладовках у них хранятся комплекты белых полотенец. Если Спурриер хранит свои принадлежности убийцы в шкафчике какого-нибудь спортзала...
      Марино перебил меня:
      - Да, ясно читаю твои мысли. Проклятье! Конечно же, надо было раньше начать работать в этом направлении.
      - Белое полотенце объясняет происхождение найденных на сиденье водителя белых волокон, - добавила я.
      - За исключением того, что в случае с Деборой и Фредом он воспользовался чем-то другим. Черт возьми, кто его знает? На этот раз он мог восседать на пластиковом мешке. Главное в том, полагаю, что он сидел на чем-то, что не оставило на сиденье волокон от его одежды. Вспомни, к этому времени он, скорее всего, снял спортивный костюм, потому что тот забрызган кровью. Спурриер уезжает, бросает "чироки" там, где его нашли впоследствии, и добирается пешком до стоянки, где находится его "линкольн". Миссия закончена. Он выходит из игры.
      - В ту ночь на стоянку для отдыха наверняка приезжало и уезжало множество машин, никто не обратил внимания на припаркованный "линкольн". Но даже если кто-нибудь и обратил бы на него внимание, то все равно след не привел бы к Спурриеру, потому что номерные знаки были "позаимствованы".
      - Верно. Теперь осталась последняя задача: или вернуть номерные знаки на машину, с которой он их снял, или же, если это уже невозможно, просто выбросить их.
      Марино замолк и растер лицо руками.
      - У меня ощущение, что Спурриер избрал такую линию поведения заранее и придерживался ее во всех других случаях. Он перемещается, выискивает жертвы, следит за ними и наносит свой удар, если они надолго задержатся в каком-нибудь месте: в баре, на стоянке для отдыха, там, где у него будет достаточно времени, чтобы проникнуть в машину к жертвам. Тогда он подходит к ним, придумывает не вызывающую подозрений историю. Не исключено, что убийца наносит свой удар лишь один раз из пятидесяти выходов на охоту. Он все еще не отказался от своих замыслов.
      - Сценарий в пяти последних случаях, судя по всему, сходен, - сказала я. - Не думаю, что он действовал по аналогичной схеме в случае с Джилл и Элизабет. Если он оставил свою машину у отеля "Пальмовый лист", ему пришлось бы преодолеть около пяти миль, чтобы добраться туда из гриль-бара "Якорь".
      - Нам неизвестно, что Спурриер пересекся с ними в "Якоре".
      - У меня предчувствие, что именно там. Марино выглядел изумленным.
      - Почему?
      - Потому что девушки до этого посещали его книжный магазин, объяснила я. - Они были знакомы со Спурриером, хотя сомневаюсь, чтобы хорошо его знали. Мне кажется, он наблюдал за ними, когда они приходили покупать газеты, книги, мало ли что еще. Подозреваю, он почувствовал, что отношения между этими девушками выходили за рамки чисто дружеских, и это подтолкнуло его к действиям. Он помешан на парах. Возможно, он давно замыслил совершить убийство и посчитал, что справиться с двумя женщинами легче, чем с мужчиной и женщиной. Он спланировал преступление заранее, его фантазии получали новый толчок всякий раз, когда Джилл и Элизабет заходили в его магазинчик. Кто знает, может быть, он следил за ними, подкрадывался, тренировался, отрабатывая технику, десятки раз подсаживался в машины к другим. Затем однажды вечером он прослеживает Джилл и Элизабет до "Якоря" и наконец решает совершить задуманное. Оставляет где-то свою машину и направляется, в бар пешком, имея при себе спортивную сумку.
      - Думаешь, он зашел в бар и наблюдал за ними, пока они пили пиво?
      - Нет, - сказала я. - Думаю, он для этого слишком осторожен, он подождал, когда они сели в "фольксваген", затем приблизился к ним и разыграл какую-нибудь сцену. Его машина сломалась. Он владелец книжного магазина, который они посещали. У них не было оснований опасаться его. Он садится в машину. Но вскоре план начинает ломаться: они приехали не в лесную зону, а на кладбище. Девушки, в частности Джилл, не очень-то подчиняются его приказам.
      - В "фольксвагене" у него идет кровь, - сказал Марино, - Вероятно, из носа. Никакой пылесос не очистит от крови сиденье и коврик, лежащий на полу салона.
      - Сомневаюсь, чтобы он беспокоился насчет пылесоса. Спурриер, скорее всего, запаниковал. Наверное, он бросил машину сразу же, как только нашел удобное место, и вернулся в мотель. Трудно сказать, где находилась его машина, но готова спорить, что прогулка до нее была недолгой.
      - Может быть, эпизод с двумя женщинами так потряс его, что он не пытался повторить убийства в течение пяти лет.
      - Нет, я так не считаю, - сказала я, - вероятно, не хватает какого-то звена.
      * * *
      Несколько дней спустя, когда я находилась одна дома, работая у себя в комнате, зазвонил телефон. Автоответчик едва успел включиться, как звонивший положил трубку. Телефон вновь зазвонил полчаса спустя, на этот раз я ответила вместо автоответчика. В ответ на мое "алло" на другом конце линии опустили трубку.
      Кто-то хотел дозвониться до Эбби и не желал разговаривать со мной? Возможно, Клиффорд Ринг узнал, что она здесь? Рассеянно я подошла к холодильнику, достала сыр и отрезала несколько ломтиков для бутерброда.
      Я сидела в кабинете и изучала счета, когда услышала, как к дому подъехала машина, гравий заскрипел под колесами автомобиля. Решив, что это Эбби, я продолжала работу, пока не прозвучал звонок.
      Взглянув в глазок, я увидела на пороге Пэт Харви, одетую в красную ветровку, застегнутую на "молнию" до самого верха. "Так вот кто мне звонил, - подумала я. - Она хотела убедиться, что я дома, и поговорить с глазу на глаз".
      Пэт Харви приветствовала меня фразой: "Извините за вторжение". Не сказала бы, что ее визит меня обрадовал.
      - Входите, пожалуйста, - ответила я.
      Она проследовала за мной на кухню, я налила ей чашечку кофе. Не раздеваясь, она напряженно застыла на стуле, буквально вцепившись в кофейную чашку.
      - Буду с вами предельно краткой, - начала Пэт Харви. - До меня дошла информация, что этот человек, арестованный в Вильямсбурге, Стивен Спурриер, как полагают, восемь лет назад убил двух женщин.
      - Где вы об этом слышали?
      - Неважно. В свое время преступление раскрыто не было, и теперь его связывают с убийствами пяти других пар. Те две женщины были первыми жертвами Спурриера.
      Я заметила, что у нее подергивалось левое нижнее веко. За время, прошедшее с нашей последней встречи, Пэт Харви поразительно сдала. Ее пышные волосы стали безжизненными, глаза погасшими, отрешенными, кожа бледной и сморщившейся. Выглядела она еще более худой, чем во время телевизионной пресс-конференции.
      - Не уверена, что понимаю, о чем идет речь, - напряженно проговорила я.
      - Он завоевал их доверие, и они стали уязвимыми. То же самое он проделал с другими, с моей дочерью, с Фредом.
      Она произнесла эти слова так, словно доподлинно знала, что все обстояло именно таким образом. Для себя Пэт Харви уже считала Спурриера убийцей.
      - Но он никогда не понесет наказания за убийство Деборы, - сказала она. - Теперь я это знаю.
      - Пока преждевременно делать какие-либо выводы, - спокойно ответила я.
      - Нет веских доказательств. Обнаруженного в доме недостаточно для обвинения. Ни один суд не сочтет эти улики убедительными, если дело вообще дойдет до суда. Нельзя обвинить человека в убийстве на том лишь основании, что у него в доме обнаружили газетные вырезки и хирургические перчатки. К тому же адвокат может заявить, что улики умышленно подброшены, чтобы обвинить его клиента.
      "Она говорит для Эбби", - подумала я, испытывая неприятное ощущение.
      - Единственная серьезная улика, - холодно продолжала Пэт Харви, кровь, обнаруженная в машине женщин. Все будет зависеть от результатов анализа. Но и тогда могут возникнуть вопросы, потому что преступление было совершено много лет назад. Ходатайства защиты, например. Даже если результат анализа будет положительным и суд признает доказательства, то нет уверенности, как поведут себя присяжные, тем более что полиция не обнаружила орудий преступления.
      - Они продолжают поиски.
      - У него было предостаточно времени, чтобы избавиться от улик, ответила она и была абсолютно права.
      Марино выяснил, что Спурриер тренировался в спортивном зале, расположенном недалеко от его дома. Полиция обыскала его шкафчик, который был заперт не только на встроенный, но и на висячий замок. Шкафчик был пуст. Синяя спортивная сумка, с которой неоднократно видели Спурриера, исчезла, и я была уверена - исчезла навсегда.
      - Что вы хотите от меня, миссис Харви?
      - Хочу услышать ответы на ряд моих вопросов.
      - Какие?
      - Есть ли иные доказательства, о которых мне не известно. Думаю, вы могли бы сказать мне.
      - Расследование пока не закончено. Полиция и ФБР упорно работают над делом вашей дочери.
      Она внимательно посмотрела на меня.
      - Они информируют вас о ходе расследования? Мгновенно я все поняла. Никто из непосредственно участвовавших в расследовании не уделил Пэт Харви времени. Она стала парией, может быть, даже посмешищем. Она ни за что не признается мне в этом, но именно поэтому она появилась у моих дверей без предварительного звонка.
      - Вы верите, что Стивен Спурриер убил мою дочь?
      - Какое значение имеет мое мнение? - спросила я.
      - Огромное.
      - Почему? - снова спросила я.
      - Вы не торопитесь с выводами. Не думаю, чтобы вы были склонны выдавать желаемое за действительное. Вам известны улики и... - голос ее задрожал, - и вы заботились о Дебби.
      Я не могла ничего сказать в ответ.
      - Поэтому спрашиваю вас еще раз. Вы верите, что Стивен Спурриер убил их, убил ее?
      Я колебалась всего лишь одно мгновение, но этого оказалось достаточно. Когда я заявила, что я не могу и не знаю, как ответить на этот вопрос, она меня не слушала.
      Пэт Харви поднялась из-за стола.
      Я смотрела, как ее напряженная фигура растворилась в ночи, на мгновение ее профиль высветился в салоне "ягуара", когда она садилась в машину; взревел двигатель, и все смолкло.
      * * *
      Эбби задерживалась. Потеряв надежду дождаться, я отправилась спать. Я, должно быть, забылась тревожным сном. Внезапно открыв глаза, услышала, как внизу шумела вода. Часы показывали полночь. Я поднялась и накинула халат.
      Эбби, вероятно, услышала мои шаги в холле, потому что, когда я подошла к ее спальне, она стояла в дверном проеме, одетая в пижаму, свитер и босиком.
      - Уже поздно, а ты не спишь, - сказала она.
      - Ты тоже.
      - Ну, я...
      Не дав ей закончить фразу, я прошла в комнату и села на край кровати.
      - В чем дело?
      - Пэт Харви приходила ко мне сегодня вечером, вот в чем. Ты с ней говорила?
      - Я беседовала со многими.
      - Знаю, ты хотела помочь ей, - сказала я. - Знаю, ты возмущена тем, что смерть ее дочери использовали, чтобы причинить ей боль. Миссис Харви замечательная женщина, полагаю, ты искренне заботишься о ней. Но пойми, Эбби, необходимо, чтобы она держалась в стороне от расследования.
      Она посмотрела на меня, не произнося ни слова.
      - Для ее же пользы, - с чувством добавила я. Эбби опустилась на ковер, скрестив ноги на индийский манер и прислонившись к стене.
      - Что она сказала тебе? - спросила она.
      - Она убеждена, что Спурриер убил ее дочь и что он никогда не будет за это наказан.
      - Я не имею никакого отношения к тому, что она пришла к такому выводу, - сказала Эбби. - У Пэт своя голова.
      - Слушание дела Спурриера намечено на пятницу. Она собирается пойти туда?
      - Всего лишь пустяковое обвинение в краже номерных знаков. Но если ты спрашиваешь, беспокоюсь ли я, что Пэт может появиться и закатить сцену... Она покачала головой. - Ни в коем случае. Какая ей от этого выгода? Она не идиотка, Кей.
      - А ты?
      - Что я? Не идиотка ли я? - Она снова уклонилась от моего вопроса.
      - Ты будешь на процессе?
      - Конечно, и могу сказать тебе заранее, как все будет происходить. Его посадят и тут же выпустят, признав виновным только в краже номерных знаков, оштрафуют на полторы тысячи долларов. Может быть, посадят в тюрьму, но, мне кажется, самое большее на месяц. Полиция хочет, чтобы он некоторое время побыл за решеткой, сломался и заговорил.
      - Откуда ты знаешь?
      - Он не будет говорить, - продолжала она. - Его проведут перед всеми через зал суда, посадят в патрульную машину. Вся эта процедура направлена на то, чтобы запугать и унизить его, но ничего из этого не выйдет. Он отлично знает, что против него нет улик. Он отсидит свое время в тюрьме и выйдет. Один месяц - это не вечность.
      - Ты говоришь так, словно тебе его жалко.
      - Я не испытываю к нему никаких чувств, - сказала она. - Согласно заявлению адвоката, Спурриер содержался в рекреационном наркотическом центре. В ночь, когда его задержали в момент кражи номерных знаков, он якобы собирался купить наркотики. Спурриер опасался, что какой-нибудь торговец наркотиками донесет на него, запишет номера его машины и потом сдаст полицейским. Так он объясняет причину, побудившую его украсть номерные знаки.
      - Ты-то не веришь этому, - в сердцах сказала я. Эбби вытянула ноги, слегка поморщившись. Затем, не говоря ни слова, встала и вышла из комнаты. Я последовала за ней на кухню, мое раздражение нарастало. Когда она начала класть кубики льда в стакан, я взяла ее за плечи и повернула лицом к себе.
      - Ты меня слушаешь?
      Ее глаза стали мягче.
      - Пожалуйста, не обижайся на меня. То, чем я занимаюсь, не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к нашей дружбе.
      - Какой дружбе? У меня такое ощущение, словно мы совершенно незнакомы. Ты оставляешь деньги в разных углах моего дома, будто я какая-то горничная. Не помню, когда в последний раз мы обедали вместе. Ты почти не разговариваешь со мной. Ты полностью погружена в свою проклятую книгу. Видишь, что случилось с Пэт Харви? Неужели ты не замечаешь, что то же самое происходит и с тобой?
      Эбби, не говоря ни слова, смотрела на меня.
      - Иногда мне кажется, будто ты раздумываешь над принятием важного решения, - продолжала я наступать. - Почему ты не хочешь рассказать мне, в чем дело?
      - О чем тут раздумывать, - спокойно проговорила она, отодвигаясь от меня. - Все уже решено.
      * * *
      Рано утром, в субботу, позвонил Филдинг и сказал, что никаких вскрытий не предвидится. Измученная, я вновь легла в кровать. Когда я встала, был уже день. Я приняла горячий душ и почувствовала желание поговорить с Эбби. Мне хотелось убедиться, сможем ли мы восстановить наши разладившиеся отношения.
      Спустившись вниз, я постучала в дверь ее спальни, но ответа не последовало. А когда поднялась за своими бумагами, то увидела, что ее машины нет на обычном месте перед домом. Эбби опять удалось от меня ускользнуть. Возмущенная, я пошла на кухню готовить кофе.
      Я допивала вторую чашку кофе, когда мне на глаза попался небольшой заголовок в газете:
      ВИЛЬЯМСБУРГСКИЙ СУД ВЫНЕС УСЛОВНЫЙ ПРИГОВОР
      С ужасом я прочитала, что после суда Стивен Спурриер не был доставлен в тюрьму в наручниках, как накануне ему предрекала Эбби. Его признали виновным в мелком воровстве, но поскольку ранее он не совершал уголовно наказуемых деяний и был законопослушным гражданином Вильямсбурга, то суд решил ограничиться штрафом в тысячу долларов. Из здания суда Спурриер вышел свободным человеком.
      "Все уже решено" - так вчера сказала Эбби.
      Неужели именно это она имела в виду? Если Эбби знала, что Спурриера освободят, то почему намеренно водила меня за нос?
      Я вышла из кухни и прошла в комнату Эбби. Кровать была убрана, шторы на окнах задернуты. В ванной комнате я заметила капли воды на умывальнике, легкий запах духов стоял в воздухе. Значит, она ушла совсем недавно. Я поискала глазами ее кейс и пишущую машинку, но не увидела. Пистолета также не было в ящике. Я решила заглянуть в платяные шкафы и нашла там несколько журналистских блокнотов, спрятанных под одеждой.
      Сев на край кровати, я судорожно начала их листать. Передо мною мелькали дни и недели. Постепенно до меня стал доходить смысл написанного.
      Крестовый поход, предпринятый Эбби с целью раскрыть правду об убийствах пар, постепенно выродился в навязчивую идею. Она, казалось, восхищалась Спурриером. Если он окажется виновным, то основой ее книги должен был стать рассказ о его жизни. Она намеревалась раскрыть особенности его психопатического ума. Если же его признают невиновным, то тогда будет "еще один Гейнесвилль", - писала она, имея в виду серию убийств студентов университета, когда обвиняемый, имя которого с отвращением произносили в каждой семье, оказался невиновным человеком. "Только на этот раз будет гораздо хуже, чем Гейнесвилль, - подчеркивала она. - Из-за того, что появилась игральная карта".
      Сначала Спурриер решительно отклонял просьбы Эбби об интервью. Затем, в конце недели, она попытала счастья еще раз, и он согласился, предложив встретиться после суда, сказав при этом, что его адвокат "сделал дело".
      "Он сказал, что на протяжении многих лет читал мои статьи в "Пост", писала Эбби, - а мое имя помнит со времен моей работы в Ричмонде. Он припомнил, что я писала о деле Джилл и Элизабет, и, добавив, что они были "замечательные девочки", выразил надежду, что полиция скоро арестует "сумасшедшего". Он также знает о моей сестре, сказал, что читал о том, что ее убили. Именно поэтому, с его слов, он согласился поговорить со мной. Он заявил, что "сочувствовал" мне, ведь я знаю, что такое быть жертвой, потому что происшедшее с сестрой превратило в жертву и меня.
      - Я тоже жертва, - сказал Спурриер. - Мы можем поговорить об этом. Возможно, вы, Эбби, поможете мне лучше понять, в чем тут дело.
      Он предложил приехать к нему домой в субботу, в одиннадцать утра, и я согласилась, при условии, что все интервью будут эксклюзивными. Его устроило мое предложение, поскольку он не намерен беседовать с кем-либо другим до тех пор, пока я буду высказывать его позицию. "Правду", как он выразился. Спасибо тебе, Господи! Ну, держитесь, ты и твоя книга, Клифф. Ты проиграешь!"
      Значит, Клифф Ринг тоже писал книгу об этих убийствах! Боже мой! Неудивительно, что Эбби вела себя так странно.
      Она лгала мне, когда рассуждала о возможном исходе дела Спурриера. Не хотела, чтобы я догадалась, что она планирует поехать к нему домой. Подобная мысль никогда не пришла бы мне в голову, если бы я считала, что он находится в тюрьме. Я вспомнила ее слова, что она больше никому не верит. Да, никому, даже мне.
      Часы показывали одиннадцать тридцать.
      Марино не было на месте, поэтому я оставила для него сообщение на автоответчике. Затем я позвонила в полицию Вильямсбурга. Гудки, казалось, звучали вечность, прежде чем секретарша сняла трубку. Я попросила ее немедленно позвать кого-нибудь из детективов.
      - Они все в городе.
      - Тогда дайте мне того, кто есть в отделении. Она соединила меня с сержантом. Назвавшись, я спросила:
      - Вам известно, кто такой Стивен Спурриер?
      - Нельзя работать здесь и не знать.
      - В настоящий момент у него в доме находится репортер и берет интервью. Я прошу вас предупредить группу наблюдения о ее присутствии и попросить их проконтролировать, чтобы там все было в порядке.
      Последовала продолжительная пауза. Слышался шелест страниц. Было похоже, что сержант что-то ищет, затем прозвучало:
      - Спурриер больше не находится под наблюдением.
      - Прошу прощения?..
      - Повторяю, наших парней отозвали.
      - Почему? - спросила я.
      - Сейчас я на этот вопрос не смогу ответить, док, я был в отпуске последние...
      - Послушайте, единственное, о чем я прошу, - направьте к его дому патрульную машину, чтобы убедиться, что все в порядке.
      Я еле сдержалась, чтобы не накричать на него.
      - Не волнуйтесь. - Его голос был спокоен. - Я передам.
      Повесив трубку, я услышала, как к дому подъехала машина.
      Эбби, слава Богу!
      Но, посмотрев в окно, я увидела Марино. Я распахнула входную дверь прежде, чем он успел позвонить.
      - Был в районе, когда получил твой звонок...
      - К Спурриеру! - Я схватила его за руку. - Там Эбби! У нее пистолет!
      Небо потемнело, и пошел дождь, пока мы с Марино мчались к Шестьдесят четвертой улице. Каждый мускул моего тела был напряжен, сердце колотилось.
      - Эй, расслабься, - сказал Марино, когда мы свернули на дорогу, ведущую в колониальную часть Вильямсбурга.
      - Ведут за ним наблюдение или нет, он не настолько глуп, чтобы напасть на нее. Ты и сама отлично понимаешь. Он на это не пойдет.
      Повернув на тихую улочку, где жил Спурриер, мы увидели только один автомобиль.
      - Проклятье, - процедил сквозь зубы Марино.
      На улице, напротив дома Спурриера, стоял черный "ягуар".
      - Пэт Харви, - прошептала я. - О, Господи! Марино ударил по тормозам.
      - Будь здесь.
      Он выскочил из автомобиля, словно выброшенный катапультой, и под проливным дождем бросился к дому. Мое сердце заколотилось еще быстрее, когда он, держа револьвер в руке, вышиб ногой входную дверь и скрылся внутри.
      Дверной проем зиял пустотой. Внезапно Марино вновь появился в дверях. Глядя в мою сторону, он что-то прокричал, но я не расслышала.
      Я тоже выскочила из машины и, пока добежала до дома, успела изрядно промокнуть.
      Войдя в прихожую, я сразу же уловила запах пороха.
      - Я вызвал помощь, - сказал Марино, его глаза бегали по сторонам.
      - Двое там, внутри, Гостиная находилась слева.
      Пока он торопливо поднимался по лестнице на второй этаж, у меня в голове в бешеном темпе мелькали фотографии, снятые в доме Спурриера. Я узнала стеклянный кофейный стол и увидела лежавший на нем револь-. вер. На голом деревянном полу под телом Спурриера расплылась кровавая лужа. Второй револьвер лежал в нескольких футах в стороне. Спурриер ничком застыл в нескольких дюймах от серой кожаной кушетки, где на правом боку лежала Эбби. Взгляд ее неподвижных глаз упирался в подушку, голубая блузка набухла от темно-красной крови.
      Какое-то мгновение я не знала, что делать, в голове так шумело, словно там поднялась буря. Я опустилась на колено около Спурриера, запекшаяся кровь захрустела под моими туфлями, когда я переворачивала его лицом вверх. Он был мертв: одна пуля пробила ему грудь, другая - живот.
      Я бросилась к кушетке и попыталась нащупать пульс на шее Эбби. Пульса не было. Перевернув ее на спину, я принялась делать ей искусственное дыхание, но сердце и легкие бездействовали уже достаточно давно, чтобы отвыкнуть делать то, ради чего они созданы. Держа лицо Эбби в руках, я ощущала ее тепло и запах духов. Безотчетные рыдания сотрясали мое тело.
      Я не обратила внимания на звук шагов по голому полу, пока не сообразила, что они слишком легки для Марино. Подняв глаза, увидела, как Пэт Харви взяла револьвер с кофейного столика.
      Широко раскрыв глаза, я, не отрываясь, смотрела на нее, губы мои невольно раскрылись.
      - Извини...
      Направленный на меня револьвер дрожал в ее руках. - Миссис Харви!
      Слова застряли у меня в горле, руки, перепачканные кровью Эбби, окаменели. - Пожалуйста.
      - Не двигайся!
      Она отошла назад на несколько шагов, немного опустив пистолет. По непонятной причине я обратила внимание на красную ветровку, ту самую, в которой она появилась в моем доме.
      - Эбби мертва, - проговорила я.
      Пэт Харви никак не реагировала, ее лицо имело пепельный оттенок, глаза настолько потемнели, что казались черными.
      - Я пыталась найти телефон. У него, похоже, нет телефона.
      - Пожалуйста, положите пистолет.
      - Это он. Он убил мою Дебби. Он убил Эбби. "Марино! - подумала я. - О, Господи! Скорее!"
      - Миссис Харви, все кончено. Они мертвы. Пожалуйста, опустите пистолет. Не ухудшайте ситуацию.
      - Хуже быть уже не может.
      - Неправда. Пожалуйста, послушайте меня!
      - Я не могу больше здесь находиться, - проговорила она тем же безразличным голосом.
      - Я могу вам помочь. Опустите пистолет, пожалуйста, - сказала я, поднимаясь с кушетки, в то время как она вновь навела на меня пистолет.
      - Нет! - умоляюще воскликнула я, догадываясь, что она собиралась сделать.
      Она направила дуло себе в грудь, я бросилась к ней.
      - Миссис Харви! Нет!
      Выстрел отбросил ее назад, она покачнулась, уронив револьвер. Я оттолкнула его туфлей, и он, медленно вращаясь, заскользил по полу. Ноги ее подогнулись. Она судорожно попыталась ухватиться за что-нибудь, но под рукой ничего не оказалось. В комнату влетел Марино.
      - Проклятье!
      Он держал револьвер обеими руками, направив дуло в потолок. В ушах у меня стоял звон, меня всю трясло, когда я опустилась на колени около Пэт Харви. Она лежала на боку, подогнув колени и прижав руки к груди.
      - Принеси полотенца!
      Отведя в стороны ее руки, я занялась одеждой. Расстегнув блузку и подняв вверх бюстгальтер, приложила кусок ткани к ране, зиявшей ниже левой груди. Марино выругался и бросился из комнаты.
      - Потерпите, - прошептала я, закрывая небольшое отверстие, чтобы в него не проникал воздух и не привел к нарушению дыхательной функции легких.
      Пэт Харви начала ворочаться и стонать.
      - Потерпите, - повторила я. За окном раздались звуки полицейских сирен.
      Красный свет пульсировал сквозь жалюзи, закрывавшие окна в гостиной. Казалось, весь мир вне дома Стивена Спурриера был охвачен пламенем.
      Глава 18
      Марино отвез меня домой и не уходил. Я сидела на кухне и смотрела на дождь, смутно отдавая себе отчет в том, что творилось вокруг. Кто-то позвонил, открылась входная дверь, послышались шаги и мужские голоса.
      Позднее Марино пришел на кухню и сел на стул напротив меня. Он примостился на самом краешке, словно не собирался надолго задерживаться.
      - Есть в доме какие-нибудь другие места, кроме спальни, где Эбби могла бы хранить свои вещи? - спросил он.
      - Не думаю, - пробормотала я.
      - Извини, но нам нужно посмотреть. Извини, док.
      - Понимаю.
      Он взглянул в направлении моего взгляда, устремленного в окно.
      - Я приготовлю кофе. Он поднялся.
      - Посмотрим, как я усвоил то, чему ты меня учила. Мой первый экзамен, да?
      Он передвигался по кухне, открывая и закрывая дверцы шкафов. Бежала вода, наполняя кофейник. Он удалился, пока закипал кофе, но через несколько мгновений вернулся обратно в компании другого детектива.
      - Мы ненадолго, доктор Скарпетта, - вежливо проговорил детектив. Ценим ваше сотрудничество.
      Шепнув несколько слов Марино, он ушел. Марино вновь присел к столу, поставив передо мной чашку кофе.
      - Что они ищут? - Я пыталась сосредоточиться.
      - Они просматривают блокноты, про которые ты мне рассказывала. Ищут пленки, а также что-нибудь, что могло бы помочь нам понять, почему миссис Харви застрелила Спурриера.
      - Вы уверены, что это сделала она?
      - Да, это сделала миссис Харви. Просто чудо, что она жива. Она не попала в сердце. Ей повезло, хотя, возможно, она будет другого мнения, если останется жива.
      - Я звонила в полицию Вильямсбурга. Я говорила им...
      - Да, знаю, - мягко прервал он меня. - Ты все сделала правильно. Ты сделала все, что могла.
      - Они не могли быть заняты другими делами. Я закрыла глаза, стараясь сдержать слезы.
      - Дело не в этом. Он помолчал.
      - Послушай меня, док. Я глубоко вздохнула.
      Марино прокашлялся и закурил сигарету.
      - Прежде чем вернуться в твой кабинет, я говорил с Бентоном. В ФБР получили результаты анализа крови Спурриера на DNA и сравнили с анализом крови, найденной в машине Элизабет Мотт. Характеристики крови не совпадают.
      - Что?
      - DNA характеристики не совпадают, - снова повторил он. - Об этом вчера сообщили работникам, осуществлявшим наблюдение за Спурриером. Бентон пытался дозвониться до меня, но не смог, поэтому я не знал. Ты понимаешь, что я говорю?
      Ошарашенно я глядела на него.
      - Юридически Спурриер более не являлся подозреваемым. Извращенцем да. Мы витали в облаках. Но он не убивал Элизабет и Джилл. В машине была не его кровь, следовательно, их убить он не мог. Не исключено, что он убил другие пары, но у нас нет доказательств. Продолжать повсеместную слежку, наблюдать за его домом - неблагодарное дело. Я имею в виду, что наступает момент, когда сил одних полицейских, становится недостаточно, а Спурриер мог обратиться в суд. Поэтому ФБР отказалось от наблюдения. Вот как все получилось.
      - Он убил Эбби.
      Марино отвернулся в сторону.
      - Да, похоже. Ее магнитофон был включен, и все записано на пленку. Но это не доказывает, что он убил другие пары, док. Похоже, что миссис Харви застрелила невиновного человека.
      - Но если Спурриер был невиновен, зачем он застрелил Эбби?
      - У меня есть версия, основанная на том, что я слышал на пленке и видел в доме, - сказал он. - Эбби и Спурриер разговаривали в гостиной. Эбби сидела на кушетке, где мы ее обнаружили. Спурриер услышал звонок и пошел открывать. Не знаю, почему он впустил Пэт Харви в дом. На ней была ветровка с капюшоном и джинсы. Теперь не узнать, как она представилась ему, что сказала. Нам не узнать, пока не поговорим с ней, но и тогда нет гарантий, что мы узнаем всю правду.
      - Но он все же впустил ее внутрь.
      - Он открыл дверь, - сказал Марино. - Затем она вытащила револьвер, тот, из которого она позднее выстрелила в себя. Миссис Харви заставила его вернуться в дом, в гостиную. Эбби продолжала сидеть на кушетке, а магнитофон все фиксировал. Поскольку машина Эбби стояла за углом, миссис Харви не заметила ее, когда парковала свой автомобиль перед домом. Она не знала, что Эбби в доме. Их встреча отвлекла ее внимание от Спурриера, дав ему возможность подойти к Эбби и прикрыться ею как щитом. Трудно сказать, как в точности обстояло дело, но мы знаем, что у Эбби был с собой револьвер, возможно, в сумочке, лежавшей рядом с ней на кушетке. Она попыталась достать оружие. Эбби стала бороться со Спурриером и получила пулю. Затем, прежде чем он успел выстрелить в миссис Харви, та опередила его. Мы проверили ее револьвер. Три стреляных гильзы, два патрона целы.
      - Она что-то говорила насчет телефона, - сказала я.
      - У Спурриера в доме только два телефонных аппарата. Один - в спальне, наверху, другой - на кухне, одного цвета со стеной и между шкафов, его очень трудно заметить. Я сам еле разглядел его. Похоже, что мы подъехали через несколько минут после стрельбы, док.
      Думаю, миссис Харви положила свой пистолет на кофейный столик и подошла к Эбби, затем, увидев, что дело плохо, решила вызвать помощь по телефону. Когда я вошел в гостиную, миссис Харви, вероятно, находилась в другой комнате, но не исключаю, что, услышав мои шаги, скрылась из виду. Войдя, я осмотрелся. В гостиной лежали лишь тела, проверил пульс. Мне показалось, что у Эбби он еще прощупывается, но я не был уверен. Нужно было решить, что делать: начать поиски миссис Харви в квартире Спурриера или сначала позвать тебя и уж затем приступить к ее поискам. Хочу сказать, что, войдя в первый раз, я ее не видел. Подумал, что она могла подняться наверх, - сказал он, явно расстроенный тем, что подверг меня смертельному риску.
      - Я хочу услышать пленку, - сказала я.
      Марино потер лицо руками, и, когда взглянул на меня, глаза у него были красными и полными слез.
      - Не подвергай себя такому испытанию.
      - Я должна.
      Он решительно поднялся из-за стола и вышел. Вернувшись, Марино открыл пластиковый пакет, внутри которого лежал магнитофон с микрокассетами, установил его на столе, перемотал часть пленки и нажал на кнопку воспроизведения.
      Кухню наполнил голос Эбби.
      - ...Я просто пытаюсь взглянуть на события с вашей стороны, но это не объясняет, почему вы разъезжали по ночам и расспрашивали людей о том, что вам хорошо известно. Например, как проехать в то или иное место.
      - Послушайте, я уже говорил вам о наркотиках. Вы пробовали наркотики?
      - Нет.
      - Как-нибудь попробуйте. Под их воздействием вы начнете совершать множество из ряда вон выходящих вещей. Вы, например, можете заблудиться, но думать, что знаете, где находитесь. Затем неожиданно понимаете, что заблудились, и вынуждены спрашивать дорогу к нужному месту.
      - Вы сказали, что больше не употребляете наркотики.
      - Никогда больше. Никогда. Моя большая ошибка. Никогда снова.
      - Что вы можете сказать по поводу предметов, найденных полицией в вашем доме?.. Ну...
      На пленке был отчетливо слышен звонок входной двери.
      - Да. Подождите.
      В голосе Спурриера прозвучало напряжение.
      Послышались затихающие шаги. На заднем плане звучали неразличимые голоса. Я расслышала, как Эбби пошевелилась на кушетке. Затем раздался недоуменный голос Спурриера:
      - Подождите, вы не знаете, что вы...
      - Я отлично знаю, что делаю, негодяй! Нарастая, звучал голос Пэт Харви:
      - Это мою дочь ты заманил в лес!
      - Не понимаю, о чем вы...
      - Пэт. Не надо! Пауза.
      - Эбби? О Господи!
      - Пэт. Не надо, Пэт.
      Голос Эбби был скован страхом. Она судорожно вздохнула, когда что-то тяжелое опустилось на кушетку.
      - Отпустите меня!
      Движение, быстрое дыхание, затем вскрик Эбби.
      - Стой! Стой! Звук выстрела. Еще один и еще. Тишина.
      Усиливающийся звук шагов по полу. Тишина.
      - Эбби? Пауза.
      - Пожалуйста, не умирай, Эбби...
      Голос Пэт Харви дрожал так сильно, что я едва узнала его.
      Марино взял магнитофон со стола, выключил и сунул обратно в пакет. Потрясенная, я не сводила с него глаз.
      * * *
      Субботним утром после похорон Эбби я подождала, когда рассеется толпа, и затем медленно пошла по тропинке, вившейся в тени магнолий и дубов, листья которых поблескивали на мягком весеннем солнце.
      Похороны Эбби были немноголюдными. Я встретила нескольких ее коллег по Ричмонду, пыталась, как могла, успокоить родителей. Приехал Марино. Марк тоже приехал. Он крепко прижал меня к себе, затем ушел, пообещав в конце дня зайти ко мне. Мне нужно было поговорить с Бентоном Уэсли, но прежде необходимо побыть несколько мгновений одной.
      Голливудское кладбище, удивительный город для умерших жителей Ричмонда, лежало к северу от реки Джеймс и занимало около сорока акров холмистой местности, по которой протекали ручьи и росли деревья. Изогнутые улочки, проложенные по его территории, были вымощены и имели названия, виднелись указатели ограничения скорости, молодая зеленая трава скрывала подножия гранитных обелисков, могильных камней, фигуры скорбящих ангелов, большинству из которых насчитывалось уже около века. На этом кладбище были похоронены президенты США: Джеймс Монро, Джон Тайлер, а также Джефферсон Девис, табачный магнат Левис Гинтер. Имелся отдельный участок, где хоронили солдат, погибших при Геттисбурге, и большое семейное захоронение, расположенное в долине. Там и была похоронена Эбби рядом с сестрой Хенной.
      Я прошла между деревьями. Внизу, как полированная медь, блестела река, помутневшая после недавних дождей. Невозможно поверить, что теперь Эбби стала частью населения этого мертвого города, гранитным монументом, взирающим на проходящее время. Интересно, успела ли она вернуться к: себе домой и подняться наверх, в комнату Хенны, как, она говорила мне, собиралась сделать, если найдет в себе достаточно смелости и сил.
      Услышав за спиной шаги, я обернулась и увидела Уэсли, медленно шедшего мне навстречу.
      - Ты хотела поговорить со мной, Кей?
      Я молча кивнула.
      Он снял свой темный пиджак, ослабил узел галстука. Глядя на реку, ждал моих вопросов.
      - Есть несколько новых моментов, - начала я. - В среду я позвонила Гордону Спурриеру.
      - Брату? - Уэсли с любопытством взглянул на меня.
      - Да, брату Стивена Спурриера. Не хотела говорить вам об этом, не проверив ряда других обстоятельств.
      - Я еще не беседовал с ним, - сказал Уэсли. - Но он внесен в мой список. Да, вышла неувязка с этим исследованием DNA. В этом главная проблема.
      - В этом-то все и дело. С анализом DNA нет проблем, Бентон.
      - Не понимаю.
      - Во время вскрытия тела Спурриера я обнаружила множество старых хирургических шрамов, один от небольшого разреза над средней частью ключицы, из чего я сделала вывод, что были некоторые сложности в подключичной области, - сказала я.
      - То есть?
      - Вы проникаете в подключичную область, если у пациента серьезные проблемы, например, травма, требующая срочного переливания крови, заменяющей ее жидкости или введения лекарств или наркотиков. Другими словами, я поняла, что у Спурриера были серьезные медицинские проблемы в какой-то момент в прошлом. Наиболее вероятно, это произошло в те пять месяцев, когда его магазин был закрыт, то есть некоторое время спустя после убийства Джилл и Элизабет. На теле были и другие шрамы - на бедре и на ягодице сбоку. Эти небольшие шрамы навели меня на мысль, что у него брали образцы костного мозга. Поэтому я позвонила его брату узнать, чем он болел.
      - Что же ты узнала?
      - Приблизительно в то время, когда он исчез из своего магазина, его лечили от анемии. Я беседовала с лечившим его гематологом. Стивену была проведена общая лимфатическая иррадиация, гемотерапия, пересажен костный мозг его брата Гордона. Некоторое время он провел в стерильном изоляторе, или в пузыре, как его иногда называют. Вспомните, квартира Стивена в некотором смысле напоминала пузырь. Она выглядела почти стерильной.
      - Хочешь сказать, что трансплантант костного мозга изменил DNA характеристики клеток? - спросил Уэсли, и лицо его напряглось.
      - Клеток крови - да. Кровяные клетки Стивена были полностью разрушены анемией. Срочно требовался донор. Им оказался его брат, у которого подошел не только АВО тип крови, но и другие показатели.
      - Но DNA характеристики Стивена и Гордона не совпадают.
      - Вообще говоря, нет, поскольку братья не однояйцевые близнецы, сказала я. - Поэтому только АВО тип крови Стивена совпадал с типом крови, обнаруженной в автомобиле Элизабет Мотт. Расхождение в DNA параметрах объясняется тем, что в автомобиле была обнаружена кровь Стивена до трансплантации ему костного мозга. Когда сейчас для исследования взяли пробу крови Стивена, то фактически эта кровь скорее не его, а Гордона. Следовательно, в действительности сравнивали DNA параметры не Стивена, а Гордона.
      - Невероятно, - сказал Уэсли.
      - Считаю целесообразным провести еще один анализ DNA, но на этот раз на тканях мозга, потому что в них DNA параметры Стивена сохранились без изменения. Костный мозг, как известно, вырабатывает кровяные клетки, поэтому, произведя трансплантацию костного мозга, вы качественно изменяете состав клеток крови. Однако клетки мозга, селезенки, спермы не изменяются.
      - Объясни мне, пожалуйста, что такое анемия, - попросил он, когда мы не торопясь двинулись по тропинке.
      - Представьте ситуацию, когда костный мозг не может вырабатывать новых клеток крови. Так случается при сильном радиационном облучении, которое уничтожает все кровяные клетки.
      - Что вызывает анемию?
      - По-настоящему никто не знает, похоже, она имеет идеопатический характер. Анемия может развиваться в результате воздействия на организм пестицидов, химических препаратов, радиации, органических фосфатов. Бензин может стать причиной заболевания анемией. Стивен работал в типографии и часто использовал бензин в качестве растворителя для очистки механизмов. Он подвергался губительному воздействию паров бензина, как сказал его гематолог, почти ежедневно на протяжении года.
      - Каковы симптомы анемии?
      - Усталость, одышка, озноб, восприимчивость к инфекционным заболеваниям, кровотечение из десен и из носа. К моменту убийства Джилл и Элизабет Спурриер уже страдал анемией. Возможно, у него часто шла кровь из носа, почти всякий раз при малейшем напряжении. Стресс всегда обостряет негативные процессы, а Стивен, захватывая своими заложниками Элизабет и Джилл, испытывал сильнейший стресс. Если допустить, что у него пошла кровь носом, тогда объясняется происхождение кровавого пятна на полу и на заднем сиденье машины Элизабет.
      - Когда же он в конце концов обратился к врачу? - спросил Уэсли.
      - Примерно через месяц после убийства женщин. Во время обследования было установлено, что у него низкий уровень гемоглобина. В этом случае из носа часто идет кровь.
      - Он совершил убийства, будучи таким больным?
      - Вы можете долгое время болеть анемией, прежде чем почувствуете ее симптомы, - сказала я. - У некоторых людей ее выявляют во время обыкновенного медицинского осмотра.
      - Слабое здоровье и потеря контроля над первыми жертвами были достаточными основаниями, чтобы вынудить его на определенное время отступить от своих замыслов, - подумал он вслух. Проходили годы, он поправлялся физически, в то же время продолжая жить в мире фантазий, замышлял новые преступления и совершенствовал технику их исполнения. Очевидно, в какой-то момент он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы возобновить убийства.
      - Таким образом, вероятно, можно объяснить длительный перерыв. Но кто знает, что творилось у него в голове?
      - Мы никогда об этом не узнаем, - сурово сказал Уэсли.
      Прежде чем продолжить, он остановился, разглядывая древний могильный камень.
      - У меня тоже есть кое-какие новости. В Нью-Йорке есть компания, специализирующаяся на продаже шпионских, принадлежностей. Ее каталог был обнаружен в квартире Спурриера. После проверки мы установили, что четыре года назад он приобрел у них очки для ночного видения. В Портсмуте мы установили оружейный магазин, в котором он менее чем за месяц до исчезновения Деборы и Фреда купил две коробки патронов "гидра-шок".
      - Зачем он это делал, Бентон? - спросила я. - Почему он убивал?
      - Вряд ли могу дать удовлетворительный ответ, Кей. Но я беседовал с его бывшим соседом по комнате в Вест-Пойнте, который сказал, что его отношения с матерью были ненормальными. Она была очень строгой и контролировала буквально каждое его действие, дышала над ним, как над малым ребенком. Он сильно зависел от нее и в то же время, вероятно, ненавидел.
      - Что вы можете сказать по поводу выбора им жертв?
      - Думаю, он выбирал молодых девушек, напоминавших ему о том, чего он не мог иметь, девушек, которые не обращали на него внимания. Встречая привлекательную молодую пару, он выходил из себя, поскольку не был способен к нормальным взаимоотношениям. Он испытывал удовлетворение через убийство, как бы подпитывал себя и брал верх над тем, чему завидовал.
      Помолчав, Уэсли добавил:
      - Если бы ты и Эбби не встретили его тогда, не знаю, добрались бы мы до него или нет. Странно получается. Банди удалось взять лишь потому, что у его автомашины не горели задние огни. Сэма прихватили по билету на стоянку. Одним словом - удача. Нам здорово везло.
      Я не чувствовала себя удачливой. Эбби не была удачливой.
      - Наверное, тебе интересно узнать, что с тех пор, как появилась информация в новостях, нам позвонило множество людей, заявлявших, что некто, подпадающий под описание Спурриера, приближался к ним на станциях технического обслуживания, в магазинах. В одном случае он подсел в машину, где находилась молодая пара, и проехал с ними некоторое расстояние. Он сказал им, что у него сломалась машина. Ребята подвезли и высадили его. Никаких проблем.
      - Он искал подходы только к молодым разнополым парам? - спросила я.
      - Не всегда. Этим, как мне кажется, объясняется, почему в тот вечер он остановился около вас и стал спрашивать, как проехать. Спурриеру нравился риск, это одна из его прихотей, Кей. Убийство в некотором смысле было случайностью в игре, в которую он играл.
      - До сих пор не могу понять, почему ЦРУ так переполошилось, что убийцей может оказаться кто-то из Кэмп Пири? - призналась я.
      Уэсли помолчал, перекинув пиджак на другую руку.
      - Есть одно обстоятельство, гораздо более серьезное, чем модус операнди или червонный валет, - сказал он. - В машине Джима и Бонни на полу салона под сиденьем полиция обнаружила карточку для расчетов за бензин через компьютерную систему. Имелась версия, что эта карточка нечаянно выпала из пиджака или из кармана рубашки убийцы, когда он захватывал пару.
      - И?..
      - На карточке было указано наименование компании "Син-Трон". Было установлено, что расчетный счет, указанный в карточке, принадлежит корпорации "Викинг экспорте". "Викинг экспорте" - название "крыши" Кэмп Пири. Такие карточки выдавались только персоналу Кэмп Пири для расчетов за бензин на бензозаправках, расположенных на территории базы.
      - Интересно, - сказала я. - Эбби в своих записках упоминала о карточке. Но тогда я подумала, что речь шла о червонном валете. Значит, она знала о бензокарточке, не так ли, Бентон?
      - Подозреваю, что ей рассказала Пэт Харви. Миссис Харви знала о карточке, этим объясняются обвинения, сделанные ею на пресс-конференции, что ФБР кого-то покрывает.
      - Очевидно, она больше не верила в это, когда решила убить Спурриера.
      - После пресс-конференции с ней беседовал Директор ЦРУ, Кей. У него не было иного выбора, как проинформировать ее о наших подозрениях, что эту карточку подбросили намеренно. Мы подозревали это с самого начала, однако это не означает, что мы не рассматривали эту версию всерьез. ЦРУ очень серьезно отнеслось к этому факту.
      - Поэтому Пэт Харви не стала больше выступать с обвинениями.
      - Во всяком случае, она сильно задумалась. Несомненно, что после ареста Спурриера то, что сказал ей Директор, получило больший вес.
      - Как же Спурриер смог раздобыть такую карточку? - недоуменно спросила я.
      - Работники Кэмп Пири часто посещали его книжный магазин.
      - То есть вы хотите сказать, что он каким-то образом украл ее?
      - Да. Предположим, кто-то из работающих в Кэмп Пири забыл свой бумажник у кассы. Когда он, вспомнив, вернулся, Спурриер мог уже вытащить карточку и заявить, что он ее не видел. Затем подбросить эту бензокарточку в машину Джима и Бонни, чтобы убийство было связано с ЦРУ.
      - Разве на таких карточках нет никаких идентификационных номеров?
      - Идентификационные номера указываются на наклейках, но в данном случае такая наклейка была оторвана, поэтому у нас нет возможности узнать, кому принадлежала карточка.
      Когда показалась стоянка, на которой мы оставили машины, я начала чувствовать усталость, гудели ноги. Люди, пришедшие на похороны Эбби, разъехались.
      Уэсли подождал, пока я открывала дверцу моей машины, затем коснулся моей руки и сказал:
      - Извини за все, что было...
      - И вы меня, - не дала ему закончить я. - С этого момента мы продолжаем дальше. Сделай все возможное, чтобы Пэт Харви не была наказана еще сильнее.
      - Не думаю, чтобы присяжные не поняли всей глубины ее страданий.
      - Ей известно о результатах DNA, Бентон?
      - Она каким-то образом сумела разузнать о деталях, важных для расследования, несмотря на наши попытки скрыть их от нее, Кей. Подозреваю, что знала. Отчасти это объясняет ее действия. Она решила, что Спурриер никогда не понесет наказания.
      Я села в машину и включила зажигание.
      - Мне очень жаль Эбби, - добавил он.
      Молча кивнув, я закрыла дверь, глаза наполнились слезами.
      Медленно я двинулась к выезду с кладбища, миновала красивые кованые ворота. Солнце ярко высвечивало здания офисов, видневшиеся вдали, его лучи играли на листве деревьев. Я опустила стекло и поехала в западном направлении - домой.