Глава 11

Вивар встал сбоку, чтобы Шарп смог подойти к ступенькам алтаря.

– Открывайте, – кивнул в сторону сундука испанец. Говорил он спокойно и деловито, словно речь шла о совершенно обыденном деле.

Шарп остановился. Ему не было страшно, скорее, он чувствовал, что действие нуждается в определенной церемонии. Он слышал, как в часовню вошли и встали за его спиной священники, видел, как замерла рядом с Виваром Луиза. Лицо девушки сияло торжеством.

– Давайте, – подбодрил его Вивар.

Промасленную ткань уже сняли, замков на засовах не было. Шарп наклонился, чтобы отодвинуть засовы, почувствовал сопротивление заржавелого металла и взглянул на Вивара, ожидая благословения.

– Продолжайте, лейтенант, – сказал майор.

Отец Альзага протестующе вскинул руку, но Вивар отмахнулся от священника и приободрил Шарпа: – Это хорошо, что вы пытаетесь выяснить, что от вас требуется. Не сомневаюсь, вы по считаете это пустяком. Впрочем, в Англии найдутся священные для вас вещи, которые покажутся мне ерундой.

Металлические ножны Шарпа царапнули каменный пол, когда лейтенант опустился на колено. Он не собирался изображать из себя верующего, просто стоя на колене было легче возиться с засовами. Он толкнул тяжелую крышку и вздрогнул, когда заскрипели и завизжали петли.

Внутри находилась шкатулка. Она была сделана из кожи, столь же старой, как и сам сундук. Когда-то кожа была красной, сейчас она имела цвет высохшей крови. Шкатулка была значительно меньше сундука: восемь дюймов в длину, фут в ширину и фут в высоту. От украшавшего крышку золотого шитья остались лишь нити. Угадывался тщательно выписанный рисунок: кривой меч с широким лезвием.

– Этим мечом был убит Сантьяго, – тихо сказал Вивар, – с тех пор меч – его символ.

Шарп вытащил из сундука кожаную шкатулку и поставил ее на алтарь.

– Где убили Сантьяго?

– Он принес христианство в Испанию, – как-то неохотно произнес Вивар, – после чего вернулся в Святую землю, где принял мученическую смерть. Его тело положили на корабль без весел, парусов и даже без команды. Корабль доставил его в Галисию, где он хотел быть похоронен. – Вивар помолчал. – Я знал, что вы посчитаете это чепухой, лейтенант.

– Нет, – искренне ответил Шарп, гладя пальцами золотую застежку кожаного ящичка.

– Откройте осторожно, – попросил Вивар, – и не прикасайтесь к тому, что увидите.

Шарп расстегнул золотую застежку. Крышка прилегала настолько плотно, что Шарп боялся порвать кожу на задней части ящичка. Наконец крышка поддалась, и шкатулка открылась.

Священники и испанские офицеры перекрестились. Отец Альзага затянул грубым голосом молитву. Свечи едва освещали часовню. Над открытым ящичком поднималась пыль. Луиза затаила дыхание и поднялась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, что лежит внутри.

Изнутри шкатулка была обшита подкладочным шелком. Некогда пурпурная ткань выцвела. На дне шкатулки лежал завернутый в вышитую ткань сверток размером с солдатскую флягу. Сверток был плотно перехвачен золотым шнуром. На ткани были вышиты кресты и мечи.

Вивар едва заметно улыбнулся Шарпу:

– Как видите, бумаг там нет.

В шкатулке не было также ни короны Испании, ни фамильных драгоценностей.

Вивар поднялся на ступеньки алтаря.

– Почти триста лет назад сокровища Сантьяго были спрятаны. Знаете почему?

– Нет.

– Из-за англичан. Ваш Френсис Дрейк стоял на рейде Сантьяго-де-Компостела, и мы боялись, что он захватит собор.

Шарп промолчал. Вивар говорил о Дрейке с такой горечью и обидой, что лейтенант решил промолчать.

Блас Вивар смотрел на странное сокровище.

– В Англии до сих пор хранится барабан Дрейка. Вы его видели, лейтенант?

– Нет.

В отблеске свечей лицо Вивара казалось высеченным из огненного камня.

– Но вы же знаете легенду о барабане Дрейка?

Чувствуя на себе взгляды собравшихся в часовне, Шарп покачал головой.

– Легенда утверждает, – сказала тихо Луиза, – что если Англия попадет в опасность, надо бить в барабан, и Дрейк поднимется из своей подводной могилы и разобьет донов на море.

– Почему донов? – В голосе Вивара все еще звучала горечь. – Дрейк разобьет любого.

Луиза кивнула.

– Существует еще одна английская легенда. Если Британии грозит поражение, король Артур восстанет из Авалона и поведет в бой своих верных рыцарей.

– Да, – сказала Луиза, – точно так же, как гессенцы верят, что покоящиеся в Олденбурге Шарлеман и его рыцари готовы подняться на защиту христианского мира от Антихриста.

Слова Луизы понравились Вивару.

– Перед вами нечто подобное, лейтенант. Перед вами хоругвь Сантьяго, знамя святого Иакова.

Майор стремительно подошел к шкатулке и поднял сверток. Альзага протестующе замахал руками, но Вивар не обратил внимания. Он просунул сильные тупые пальцы под золотой шнур и разорвал его. Майор развернул вышитый сверток, и Шарп увидел внутри отрез пыльной белой ткани. Материал был настолько стар, что прикосновение пальца могло обратить его в горстку праха.

– В течение многих лет, – спокойно сказал Вивар, – хоругвь являлась достоянием королевского двора. Моя семья отвечала за ее сохранность. Поэтому я и выхватил сокровище из-под самого носа французов. Это мой долг, лейтенант.

Шарп почувствовал легкое разочарование. Он ожидал увидеть старинную корону или горсть бриллиантов. Между тем при виде сложенного отреза шелковой ткани он испытал священное благоговение. Он вглядывался в пыльные складки, пытаясь представить, какая сила может в них содержаться.

Вивар отошел от шкатулки.

– Тысячу лет назад, лейтенант, мусульмане едва не захватили всю Испанию. Отсюда их армии планировали бросок на север. Угроза нависла над всем христианским миром. Сегодня их ересь могла бы править Европой.

В окно ворвался порыв ветра, пламя свечей затрепетало. Шарп очарованно смотрел на хоругвь, а Вивар продолжал рассказывать старинное предание.

– Несмотря на то что мавры захватили почти всю страну, в этих горах они натолкнулись на серьезное сопротивление. Враг решил победить любой ценой и бросил сюда тысячи воинов, в то время как мы могли противопоставить им лишь сотни. Мы не могли победить, однако мы не могли и сдаться. Наши рыцари бросались в одно неравное сражение за другим. – Вивар говорил тихо, но голос его завораживал. – Мы проигрывали. Наши дети попадали в рабство, женщин угоняли в гаремы, а мужчин заставляли работать на плантациях и грести на галерах. Мы проигрывали, лейтенант! Свет христианства теплился, как огонек свечи на ветру, против него сияло огромное злое солнце ислама. Наконец наступил последний бой.

Блас Вивар замолчал. Затем гордым, как сама Испания, голосом он поведал о том, как небольшой отряд христианских рыцарей поскакал на армию мусульман. Майор говорил так красочно, что Шарпу казалось, будто он действительно видит испанцев, несущихся с опущенными копьями под яркими, как солнце, знаменами. Мечи со звоном ударялись о сабли. Мужчины рубили, уворачивались, нападали. Стрелы со свистом срывались с луков, и знамена падали в окровавленную пыль. Воины с выпущенными внутренностями гибли под копытами боевых лошадей, их стенания тонули в реве новых атак и победных криках язычников.

– Дикари побеждали, лейтенант! – Вивар произнес эти слова так, словно сам вкусил горькую пыль далеких сражений. – Но в последнюю, критическую минуту один рыцарь призвал Сантьяго. Святой принес в Испанию христианство; позволит ли он, чтобы христианство погибло? Так молился рыцарь, и свершилось чудо!

Шарп ощутил, как по коже побежали мурашки. Он так долго смотрел на вышитый сверток, что тени часовни закружились вокруг него, словно причудливые животные.

– Появился Сантьяго! – Голос Вивара торжественно гремел. – Он прибыл на белом коне, с мечом из острейшей стали и, как ангел мести, проложил свой путь сквозь вражеские полчища. Мавры гибли тысячами. В тот день мы забили ад их ничтожными душами. Мы остановили врага! Столетия потребовались, чтобы очистить Испанию от грязи, столетия боев и осад, но все началось в тот день, когда Сантьяго получил прозвище Матаморос. А это, – Вивар склонился над шкатулкой и прикоснулся к древнему шелку, – знамя Сантьяго, его хоругвь. Оно находится под охраной моей семьи с того самого дня, когда первый граф де Моуроморто вознес молитву о том, чтобы Сантьяго вырвал победу и не допустил гибели Христа.

Луиза, похоже, впала в транс. Священники внимательно смотрели на Шарпа, пытаясь оценить, какое впечатление произвела история на иностранного солдата.

Вивар закрыл шкатулку и осторожно поставил ее на место в сундук.

– Существует две легенды о хоругви, лейтенант. Первая гласит, что, если ее захватят враги Испании, Испания погибнет. По этой причине отец Альзага возражает против вашей помощи. Он считает, что англичане – наши извечные враги, а нынешний союз недолог и ненадежен. Он опасается, что вы похитите знамя святого Иакова.

Шарп взволнованно повернулся к высокому священнику. Он не знал, говорит ли Альзага по-английски, но тем не менее заверил его, что не собирается делать ничего подобного. Шарп почувствовал нелепость своего поведения, и презрительный взгляд Альзаги лишь подтвердил его опасения.

Вивар, как и священник, не обратил внимания на клятву англичанина.

– Вторая легенда важнее, лейтенант. Она гласит, что, если Испания попадет в беду, следует развернуть это знамя перед высоким алтарем у гробницы Сантьяго. Тогда Матаморос восстанет для битвы и принесет победу. Именно это чудо я и хочу совершить. Жертвы будут велики, но народ Испании должен знать, что Сантьяго его не оставил.

Вивар со скрипом задвинул засовы на крышке сундука. Ветер неожиданно усилился и едва не задул свечи в часовне.

– Ваш брат, – с трудом произнес Шарп, – намерен отвезти хоругвь во Францию?

Вивар кивнул.

– Томас не верит в легенды, но сознает силу знамени. Точно так же, как и император Наполеон. Если народ Испании узнает, что знамя Сантьяго вместе с другими трофеями находится в Париже, он придет в отчаяние. С другой стороны, Томас прекрасно понимает, что, если знамя будет развернуто перед алтарем в Сантьяго, испанцы, настоящие испанцы, поверят в победу. Не важно, сколько тысяч французских всадников будут скакать по нашим дорогам, лейтенант. Если Сантьяго с нами, мы непобедимы!

Шарп отошел от алтаря.

– Значит, знамя надо доставить в Сантьяго-де-Компостела?

– Да.

– Город, который заняли французы?

– Именно так.

Шарп некоторое время колебался, потом спросил:

– И вы хотите, чтобы я помог вам прорваться в город? – Даже на слух эти слова воспринимались как безумие. Посмотрев на сундук, Шарп продолжал: – Мы должны просочиться сквозь их оборону, проникнуть в собор и держать знамя, пока не свершится церемония? Я правильно понял?

– Нет. Нам нужна победа, лейтенант. А для этого надо, чтобы Сантьяго увидели. Это не будет тайной ночной операцией. Мы отвоюем город у французов. Мы захватим его, лейтенант, и будем удерживать до тех пор, пока весь народ не узнает, что новый враг может быть унижен. Это будет великая для Испании победа, лейтенант.

– Боже милосердный, – недоверчиво пробормотал Шарп.

– Естественно, он нам поможет, – улыбнулся Вивар. – И, поскольку я не могу найти солдат испанцев, нам помогут ваши стрелки.

Шарп почувствовал, что ему не оставляют выбора. Увидев тайну Вивара, он оказался вовлеченным в его планы.

Стоя в холодной часовне, лейтенант понимал, что должен отказаться. Замысел Вивара был чистой воды безумием. Горстка измученных людей собиралась отвоевать город у победоносного противника, а потом удерживать его против основных сил французов, которые находились на расстоянии однодневного марша.

– Ну? – нетерпеливо сказал Вивар.

– Разумеется, он вам поможет! – Глаза Луизы горели от возбуждения.

Никто не обратил на нее внимания. Шарп по-прежнему молчал.

– Я не могу заставить вас помогать мне, – мягко произнес майор. – Если вы откажетесь, лейтенант, я дам вам еды и проводника, который отведет вас на юг. Возможно, англичане все еще в Лиссабоне. Если нет, найдете корабль где-нибудь на побережье. Боевой опыт подсказывает, что следует забыть эту мистическую чепуху и идти на юг, правильно?

– Да, – мрачно ответил Шарп.

– Только победа не всегда завоевывается здравым смыслом, лейтенант. Вера и гордость могут взять верх над логикой и разумом. Я верю в то, что старинное чудо свершится. Я должен отомстить за предательство брата и смыть позор с нашего имени. – Вивар произнес эти слова так спокойно, словно мстить за предательство брата давно стало его привычным делом. Посмотрев в глаза Шарпа, он добавил изменившимся голосом: – Поэтому я прошу вас о помощи. Вы – солдат, и я считаю, что Бог послал вас для исполнения этой задачи.

Шарп понимал, насколько трудно дались гордому Вивару эти слова.

Видя сомнения Шарпа, отец Альзага протестующе замычал. Прошло почти полминуты, прежде чем англичанин наконец заговорил:

– Моя помощь имеет цену, майор.

На следующий день после утреннего осмотра Шарп отправился из крепости на прогулку. Он нашел место, откуда зимний пейзаж просматривался на много миль вокруг. На фоне бледного неба резко выделялись далекие горы. Дул ледяной ветер. Такой ветер способен высосать все силы из людей и животных. Если отряд Вивара не выйдет немедленно, подумал Шарп, лошади испанцев не выдержат марша.

Лейтенант присел на краю уходящей круто вниз тропы, набрал полную пригоршню камней, каждый величиной с пулю, и швырял их в белый булыжник, лежащий в двадцати шагах вниз по склону. Он загадал, что, если попадет пять раз подряд, дорога в Сантьяго окажется безопасной.

Первые четыре камня ударились о булыжник и отлетели в покрывающий склон кустарник. Шарп хотел поддаться искушению и бросить пятый камень в сторону, но тот угодил точно в центр булыжника. Черт бы все побрал! Прошлой ночью он дал Вивару заболтать себя старыми мифами. Знамя святого, погибшего две тысячи лет назад!.. Он швырнул еще один камень. Перелетев через булыжник, камень упал в заросли сорной травы, которую в Испании называли травой святого Иакова.

Шарп смотрел вдаль, где на не тронутых солнцем склонах лежала изморозь. Позади него ветер завывал в переходах главной башни и сторожевых бойницах. Ветер был холодным и чистым, как порция здравого смысла после темноты и вони свечей накануне. Глупость, черт знает какая глупость! Дать себя втянуть в безнадежное и идиотское предприятие, поддавшись, помимо всего прочего, энтузиазму Луизы!

Шарп швырнул всю пригоршню, камни разлетелись, как картечь из оружейного ствола, и забарабанили по булыжнику.

Сзади раздались шаги, после чего суровый голос произнес:

– Вызывали, сэр?

Шарп поднялся. Он поправил палаш, затем повернулся и посмотрел в полные обиды глаза Харпера.

Ирландец поколебался, потом сдернул шапку, отдавая честь по всем правилам.

– Сэр.

– Харпер.

Наступило молчание. Харпер отвернулся, снова посмотрел на лейтенанта.

– Это несправедливо, сэр. Совсем несправедливо.

– Не будь таким несчастным, черт бы тебя побрал. Кто видел справедливость в солдатской жизни?

Услышав тон Шарпа, Харпер напрягся, но не дрогнул.

– Сержант Уильямс был справедливым человеком, сэр. И капитан Мюррей.

– И оба они мертвы. Выживают несправедливые, Харпер. Выживают те, кто оказался быстрее и подлее, чем противник. Ты сделал нашивки?

Харпер нерешительно и неохотно кивнул. Порывшись в ранце, он вытащил набор сержантских шевронов, вышитых по белому шелку. Показав нашивки Шарпу, ирландец снова покачал головой:

– И все равно это несправедливо, сэр.

Это была цена Шарпа: он поведет стрелков на Сантьяго-де-Компостела, если Харпер примет сержантское звание. Майор был поражен условием, но согласился его исполнить.

– Я принял нашивки не из желания вам потрафить, сэр, – Харпер явно провоцировал лейтенанта, словно надеялся, что, увидев его непокорность, Шарп передумает. – Я сделал это из уважения к майору. Он рассказал мне про флаг, сэр. Я принесу флаг в собор, а потом брошу эти нашивки вам обратно.

– Я сделал тебя сержантом ради своего удовольствия, Харпер. На тот срок, пока ты мне будешь нужен. Это была моя цена, и ты никуда не денешься.

Наступило молчание. Ветер завывал на гребне горы и трепал нашивки в руке Харпера. Откуда в такой дыре нашлась столь дорогая и шикарная ткань, подумал Шарп. Затем до него дошло, что он снова взял не тот тон. Вместо того, чтобы сказать великану, как он нуждается в его помощи, он в очередной раз полез на рожон. Сейчас ему следовало проявить смирение, как поступил Вивар, когда просил о помощи Шарпа.

– Я тоже не хотел принимать нашивки, когда мне их предложили, – неуклюже произнес он.

Харпер пожал плечами, показывая, что странное признание Шарпа его не интересует.

– Я не хотел становиться сторожевой собакой офицеров, – продолжал лейтенант. – Моими друзьями были солдаты, врагами – сержанты и офицеры.

Последнее замечание Харперу понравилось, ирландец даже удивленно хмыкнул.

Шарп наклонился и поднял несколько камней. Он швырял их в булыжник и наблюдал, как они скатываются по склону.

– Когда соединимся с батальоном, меня, скорее всего, опять заберут в вещевую службу, а ты сможешь вернуться в рядовые. – Шарп постарался успокоить гордость ирландца и дать ему понять, что от назначения можно будет отказаться. Между тем в голосе его звучала обида. – Это тебя устраивает?

– Да, сэр, – бесстрастно ответил Харпер.

– Ты меня можешь не любить, но запомни: я участвовал в сражениях, когда этот батальон только формировался. Ты еще был мальчишкой, а я уже бегал с мушкетом. И я до сих пор жив. И выжил я не потому, что был справедлив, а потому, что хорошо служил. И если мы собираемся выбраться отсюда, нам всем придется хорошо послужить.

– Мы и так хорошо служим, – огрызнулся Харпер. – Так говорит майор Вивар.

– Наполовину хорошо, – неожиданно твердо сказал Шарп. – А будем лучше всех. Французы должны дрожать при одном нашем имени. Мы будем служить хорошо!

Глаза Харпера были непроницаемы, как холодные камни на склоне, но в голосе неожиданно проснулся интерес:

– И вы хотите сделать это с моей помощью?

– Да. Мне не нужна карманная собачонка. Твоя работа – защищать ребят. Не так, как Уильямс, который хотел всем нравиться, а через их воспитание. Иначе нам можно не надеяться на возвращение домой. Ты же хочешь увидеть Ирландию?

– Еще как.

– Так вот, ты ее не увидишь, если мы не наладим нормальных отношений.

Харпер тяжело вздохнул. Было ясно, что нашивки он принял исключительно под давлением майора Вивара. Сейчас ирландец против своей воли вынужден был согласиться и с Шарпом.

– Многие из нас не увидят дома из-за похода в собор майора.

– Ты считаешь, нам не следует идти? – спросил Шарп с искренним любопытством.

Харпер задумался. Ответ был готов давно. Просто стрелок не знал, каким тоном его произнести. В результате Харпер произнес ровным, будничным голосом:

– Я думаю, нам следует идти, сэр.

– Посмотреть на святого на белом коне?

Ирландец снова встал перед выбором. Взглянув на горизонт, он пожал плечами.

– Никогда не следует сомневаться в чуде, сэр. Иначе оно может не случиться, и вы останетесь ни с чем.

Шарп понял, что его условие выполнено. Харпер будет ему помогать. Теперь он хотел, чтобы эта помощь стала добровольной.

– Ты хороший католик? – спросил Шарп, пытаясь выяснить, что за человек его новый сержант.

– Не такой истовый, как майор, сэр. Таких, как он, вообще не много. – Харпер помолчал. Ирландец мирился с Шарпом, хотя оба были слишком горды, чтобы принести извинения. На холодном склоне зарождались новые отношения. – Религия – женское дело, сэр. Я так считаю. Но я хожу в церковь, когда надо, и надеюсь, что Бог не видит меня, когда я этого не хочу. Но я верю, да.

– Ты веришь, что есть смысл тащить старый флаг в собор?

– Еще какой смысл! – решительно заявил ирландец и нахмурился, думая о причинах своей веры. – Помните церквушку в Саламанке, где у статуи девы двигались глаза? Священник говорил, что это чудо, между тем все видели шнурок, за который дергали, чтобы глаза зашевелились! – Расслабившись, Харпер даже рассмеялся. – Зачем это было нужно? Потому что люди хотят чуда, вот зачем. И если кто-то придумывает чудо, вовсе не значит, что не существует настоящих чудес. Может, это и есть знамя святого Иакова. Может, нам доведется увидеть его во всей своей красе скачущего по облакам! – Харпер на секунду нахмурился. – Мы никогда не узнаем, если не попробуем, разве не так?

– Ты прав, – без энтузиазма согласился Шарп, поскольку не верил в предрассудки майора. Тем не менее, он хотел знать мнение Харпера, ибо его мучила совесть за скороспелое решение. По какому праву он собирался вести этих людей в бой? Его долг состоял в том, чтобы вывести их из опасности, а не бросать на штурм города. Его толкала жажда приключений, и он хотел выяснить, знакомо ли это чувство Харперу. Выходило, что да, а значит, и остальные зеленые куртки испытывали подобное.

– Ты считаешь, стрелки будут драться? – прямо спросил Шарп.

– Один или два поднимут бучу. Гэтейкер разноется, но я выбью его проклятые мозги. Вот еще что. Они захотят знать, ради чего они сражаются, сэр. – Ирландец помолчал. – Почему, черт бы их побрал, они называют эту штуку хоругвь? Это же флаг, будь он проклят.

Шарп улыбнулся. Накануне он задал этот вопрос майору.

– Хоругвь – не флаг. Это длинное знамя, которое вешают на перекладину шеста. Старинная вещь.

Наступило неловкое молчание. Как незнакомые собаки, сержант и офицер порычали друг на друга, установили мир и теперь соблюдали осторожную дистанцию.

Шарп нарушил молчание, кивнув в сторону долины. На дороге показались люди. Это были крестьяне из владений графа де Моуроморто: пастухи, землекопы, кузнецы, рыбаки, скотоводы.

– Сумеем мы сделать из них пехоту за неделю?

– А должны, сэр?

– Майор даст переводчиков, и мы приступим к учебе.

– За неделю? – изумился Харпер.

– Ты же веришь в чудеса? – весело спросил Шарп.

Харпер разгладил нашивки и улыбнулся:

– Верю, сэр.

– Тогда за работу, сержант.

– Черт меня побери. – Впервые Харпер услышал, что к нему обратились как к сержанту. Это его потрясло. Затем он смущенно улыбнулся, и Шарп, прошедший через подобное, понял, что в глубине души ирландец польщен. Он мог протестовать против нашивок, но они являлись признанием его заслуг. Несомненно, ирландец понимал, что другой кандидатуры в роте нет. Теперь у Харпера были нашивки, а у Шарпа был сержант.

Им обоим предстояло совершить чудо.

Глава 12

По вечерам стрелки пели песни у костра. Не бравурные боевые марши, от которых мили тают под сапогами, а грустные меланхолические мелодии родины. Они пели об оставленных девушках, матерях, доме.

Каждый вечер у крепостной стены, где поселились добровольцы Вивара, загоралась цепочка костров. Люди пришли со всего владения Моуроморто. Они разбили лагерь возле каштановой рощи у ручья, построили деревянные хижины и вырыли землянки. Это были крестьяне, привыкшие испокон веков повиноваться боевому кличу. Их предки поднимались на борьбу с маврами. Такие мужчины не оставляют женщин, и по вечерам между кострами мелькали тени в юбках, а из землянок и хижин раздавался детский плач.

Шарп слышал, как Харпер предупредил стрелков насчет соблазна:

– Если кто прикоснется к бабе, я развалю ему голову, как проклятое яйцо!

Проблем не возникало. Шарп не переставал удивляться, с какой легкостью Харпер употребляет ненавистную ему власть.

Днем было много работы. Тяжелой, срочной, призванной выковать из поражения победу. Священники составили карту города, на которой Вивар пометил линии обороны. Новости о французах поступали ежедневно. Их приносили беженцы, сумевшие вырваться с захваченных территорий; они же рассказывали об арестах и расстрелах.

Город был окружен полуразрушенными средневековыми стенами. Местами они окончательно развалились, кое-где дома вылезли за их пределы, образуя пригороды. Тем не менее французы строили оборону по линии старинных укреплений. В тех местах, где стены рухнули, они возводили баррикады. Оборона не внушала особого страха. Сантьяго-де-Компостела не был приграничным городом, закованным в башни.

– Пойдем на штурм перед рассветом, – объявил Вивар в начале недели.

– Что, если они выставят пикеты за стенами? – спросил Шарп.

– Обязательно выставят, – ответил Вивар. – Не будем на них обращать внимания.

Шарп понял: для того чтобы вырвать невозможную победу, Вивар готов идти на любой риск. Он полагался на темноту и усталость французов. Между тем достаточно было хоть одному солдату споткнуться, хоть одному ружью случайно выстрелить, и вся операция провалится. Вивар предложил идти на город с незаряженными ружьями. Шарп, привыкший полагаться на стрелковое оружие значительно больше, чем кавалерист Вивар, предложение отверг. Майор настаивал, но самое большее, чего он добился, было согласие Шарпа подумать.

Планы становились более детальными – и вместе с ними, как тучи на небе, росли опасения Шарпа. На бумаге все получалось легко. Там не было лающих в неподходящий момент собак, не было камней, о которые спотыкаются люди, дождя, вымачивающего порох, а все враги были измученные и сонные.

– Они знают о нашей атаке? – спросил Шарп.

– Они подозревают, что мы ее предпримем, – уклончиво ответил Вивар.

Французы, безусловно, заметили идущие в горах приготовления, хотя мысль о штурме Сантьяго вряд ли пришла бы им в голову. В конце концов они разбили армии Британии и Испании, чем может грозить им кучка крестьян? С другой стороны, в городе находились полковник д'Эклан и граф де Моуроморто, хорошо знакомые с амбициями майора Вивара. По данным беженцев, Сантьяго взял маршал Ней, после чего, оставив в городе две тысячи кавалеристов, ушел на помощь маршалу Сульту.

Выбив из Испании англичан, Сульт планировал поход на юг. Хвастовство пьяных офицеров в тавернах Коруны дословно передавалось Вивару. Как только пополнятся поредевшие за счет обмороженных и раненых ряды, армия повернет на Португалию. Они завоюют страну и выбросят англичан из Лиссабона. Европейское побережье станет закрытым для британской торговли, начнется жесткая блокада Англии Наполеоном.