Психам вообще повод не нужен — они творят не ведая что и получают от этого свой, не понятный никому кайф. Да, так могло быть. Но мотив все равно должен иметься. Может, она ненавидит лесбиянок? Но тогда я никак не вписываюсь в эту схему — мы с ней вообще ни о чем таком не говорили. И, несмотря на свои поразительные умственные способности, Лаура никак не могла догадаться, что я частная ищейка, разыскивающая сидящих в её подвале девушек. Просто ни с того ни с сего она заманила меня к себе и присоединила к остальным. Одним словом, полнейшее безумие и ничего более.

— Теперь твоя очередь, — Ольга легонько толкнула меня локтем в бок. — Рассказывай. Мы тут с Аришей уже обо всем переговорили. Да и язык что-то плохо шевелится — опух от голода. Давай, трави свою историю, времени у нас много…

— Не думаю, что очень уж и много, — возразила я мягко. — По крайней мере я тут уж точно долго не задержусь — у меня своих дел хватает. А пришла я к Лауре, то бишь Клаве, чтобы найти вас…

— Как это?! — хором воскликнули обе, уставившись мне в лицо.

— Очень просто. Вы же понимаете, что родители ищут вас, милиция на ушах стоит, про Ольгу по кабельному телевидению объявления показывают — в общем, потеряли вас и никаких концов найти не могут…

— Да как же не могут, если в компьютере этот адрес есть?! — изумлённо вскричала Арина. — Уж об этом-то мой отчим мог догадаться! В «аське» вся информация, я её не стирала…

— Во-во, и у меня то же самое, — поддержала Ольга. — Правда, мама в компах не разбирается, но следователи-то должны…

— Ваши компьютеры сдохли, — я тоскливо вздохнула. — Лаура вместе со своим адресом присылала вам вирус, который начинал действовать при перезагрузке машины. Или при повторном включении. Этот поганый вирус сожрал все ваши программы вместе с адресами.

— Вот сволочь какая! — в сердцах выругалась Ольга. — Это ж мне что теперь, новый диск доставать придётся? А где я бабки возьму?

— О чем ты говоришь?! — сделала круглые глаза маленькая Маньячка. — Какой диск? Ты помрёшь здесь не сегодня-завтра, .а ещё о бабках думаешь!

Спятила совсем…

— Не ругайтесь, — попросила я. — Лучше слушайте дальше. Твой отчим, Арина, пришёл к нам в агентство и рассказал о твоём исчезновении…

— В какое такое агентство? — опешила она.

— В детективное, — не без гордости ответила я.

— Так ты частный детектив?! — опять в один голос спросили они.

— Это неважно. — Я скромно потупила глаза, но мне при этом было чертовски приятно. — Суть не в этом, а в том, что мне удалось выйти на Лауру.

Как — это уже вопрос десятый. Случайно. Она меня тоже вокруг пальца обвела. Я даже когда в эту яму летела, все ещё ничего не понимала. Только когда её рожу наверху увидела, тогда стало ясно. Я была у твоей мамы, Ольга. Она тебя ждёт, в комнате пыль протирает и верит, что ты вернёшься.

— Правда? — Девушка всхлипнула. — Бедная мамочка, сколько я, дура, ей зла причинила…

— А мои там как? — тихо спросила Арина.

— Твои уже дачу продавать собрались, чтобы за расследование заплатить.

— Дачу?! Мою любимую дачу?! — Она оторопело уставилась на меня. — На фиг это нужно вообще, такое расследование! Сколько ж вы там с людей дерёте?

— Лично я работаю бесплатно, — отстранив их от себя, я поднялась на ноги и подошла к телу Светланы. — Надо бы её оттащить отсюда, чтобы не мешала.

— Чему не мешала? — Арина тоже встала и, покачиваясь на нетвёрдых ногах, подошла ко мне.

— Выбираться отсюда, — я посмотрела наверх. — Да, высоковато будет. Но ничего…

— У тебя что, крыша уже поехала? — удивлённо спросила Ольга. — Так быстро?

— Действительно, — смущённо скривилась Арина, отводя от меня взгляд. — Извини, не знаю, как зовут…

— Мария.

— Извини, Мария, но, по-моему, ты на самом деле не то ляпнула. — Она подняла глаза к люку. — Думаешь, мы не пытались добраться туда? Мы тут все облазили, хотя тут и лазить-то негде'. Кругом бетон…

— А кричать пробовали?

— Светка пробовала, — подала из угла голос Ольга. — Говорила, что орала как резаная, когда рука болела, но ни одна собака не откликнулась. Мы тут замурованы навечно.

— Ладно, давайте Свету отнесём. — Я нагнулась к девушке. — Арина, бери за ноги.

— Я боюсь, — та отвернулась. — Пусть лежит здесь.

— Ольга? — Я посмотрела в угол.

— А что Ольга? — хмыкнула та. — Я только ползать и разговаривать могу — на остальное сил уже нет. Воду последний раз вчера пила, а ела вообще сутки назад, да и то один хлеб…

Взяв девушку за тоненькие хрупкие плечи, я сама оттащила её в противоположный угол и бережно уложила там на спину. Левая рука её была переломана в локте и висела, выгнутая в обратную сторону. Скрестив ей на груди руки и закрыв глаза, я постояла немного и вернулась к девушкам. Хорошо, что стоял полумрак и плохо было видно, а то бы и я разревелась, не выдержав нервного напряжения. А мне нужно было держаться. Теперь уже для того, чтобы вытащить отсюда сначала себя, а потом и остальных. И по поводу того, как это сделать, в моей голове пока ещё не возникло ни единой мысли.

Я начала ощупывать стены, сантиметр за сантиметром, выискивая малейшие выбоины, по которым можно было бы взобраться наверх, поближе к люку, и сломать механизм, который его открывал и закрывал. С одной стороны квадратного люка виднелась какая-то тёмная коробка и торчал рычаг. Но выбоинки в стене если и были, то величиной с напёрсток. И все же я упрямо продолжала искать.

— Она говорила, что папа какая-то большая шишка в армии, — сказала Ольга, прижимая к себе съёжившуюся Арину. — Мать у неё давно умерла. Отец ничего для неё не жалеет, на даче почти не появляется. Тачку видела в гараже?

— Видела.

— Тоже папашка подарил. Классная, правда? — Она завистливо вздохнула. — Везёт же людям. Мне бы столько богатства…

— А у нас и так все есть, — просто сказала Арина. — Дача, машина, гараж, компьютер… И меня как-то не тянет ещё на что-то. А зачем? Неприятности искать? Ну нет, так спокойнее…

— Я понимаю, просто как-то несправедливо все в жизни…

Пока они разговаривали, я обшарила все стены, но ничего подходящего не нашла. Мозг не воспринимал того, что ситуация безвыходная, и упорно продолжал оптимистично твердить: так не бывает, так не бывает, что-то обязательно должно быть…

Задержавшись ненадолго у параши и решив, что рыть подземный ход через это место если кто-то вообще и будет, то только не я, я опять вернулась и села на Светины джинсы. Хорошо хоть девчонки пока держались молодцом, не ныли и не бились в истерике.

— Когда она воду и еду приносит? — спросила я.

— Когда ей, выдре, в голову взбредёт, — ответила Ольга. — В тюрьме и то лучше — там хоть кормят, говорят, регулярно. Ничего, зато фигура у меня теперь будет — закачаешься. — Она хихикнула.

— Воду она каждый день приносит, — заговорила Арина. — Открывает люк, ложится на край и смотрит на нас. Потом на верёвке спускает пластмассовую бутылку, мы все выпиваем, и она её обратно поднимает.

— А хлеб просто так бросает, — сказала Ольга. — Последний раз сутки назад кинула.

— Хорошо, что я к голодным диетам себя приучила, — усмехнулась Ариша, — неделю спокойно могу не есть.

— И я тоже.

— Да вы просто созданы для этой ямы, — пошутила я. — А что за верёвка у неё?

— Обычная верёвка, по-моему, бельевая, — пожала плечами Ольга.

— Она её в руках держит или привязывает?

— Кто ж её знает? В руках, наверное, зачем привязывать? Но другого конца не видно… А что, для детектива это может быть важно?

— Не исключено. Люк этот как работает?

— Это я тебе могу подробно рассказать, — улыбнулась Ольга и пояснила:

— Я авиационно-технический заканчивала. Вон видишь, тёмная штуковина торчит? Это приводной механизм, там электродвигатель и механический рычаг, прикреплённый к люку. И ещё есть задвижка. Она у себя там на пульте одну кнопку нажимает, задвижка отходит, и люк просто падает на петлях. Потом психопатка нажимает другую кнопку, включается двигатель и начинает его закрывать. Все очень просто.

Интересно, зачем только все это было придумано?

— Наверняка папаша у неё такой же психопат-извращенец, — язвительно проговорила Арина. — Конкурентов по службе сюда заманивал и мучил. Потому и армия у нас такая — ненормальная.

— Она что-нибудь говорит, когда смотрит сюда? — продолжала я выспрашивать их, думая о своём.

— Практически нет. Больше мы говорим. Вернее, кричим на неё, обзываем по-всякому, свободы требуем. А она только смотрит и скалится, страшила чёртова!

— Про Свету она уже знает?

— Нет ещё. Света вчера вечером умерла, когда она уже воду приносила. А сегодня мы не успели, слишком ошарашены были, — Ольга улыбнулась. — Мы уж было подумали, что такой здоровенный бифштекс летит, ха-ха!

Они обе рассмеялись, и я подумала, что с таким настроением мы не пропадём. По крайней мере умирать будем с песней.

— А вы разве не слышали, как я с ней наверху разговаривала?

— Тут разве что услышишь? Так, шорохи какие-то доносились… — Арина вздохнула. — Эх, крылья бы мне сейчас. Я бы притаилась у люка, когда эта психопатка придёт, вцепилась ей в глотку и задушила вот этими руками. А если мои ещё и дачу продадут, то и волосья бы ей повыдёргивала.

— А когда она на край ложится, чтобы сюда смотреть, её тело сильно внутрь перевешивается? — опять взялась я за своё.

— В каком смысле?

— В прямом.

— Да как обычно, — встряла Ольга. — Думаешь, она сюда свалится? И что мы с ней тут делать будем? Нет уж, пусть лучше там торчит. А ты не забивай себе голову ерундой, Мария. Твоя детективная дедукция тут не поможет. Лучше расслабься, не трать зря энергию. Если никто не поможет снаружи, значит, нам крышка. Смирись с этой мыслью.

— Слушай! — подалась ко мне Арина. — А твои коллеги не знают, что ты здесь? Ты им разве ничего не сказала?

Я вспомнила про Барби, мне стало совсем плохо, к горлу подступил комок, к глазам слезы, я отвернулась и бодро ответила:

— Увы, я одна веду это дело. И в компьютере у меня наверняка вирус. Так что никто ничего не знает. Скажите спасибо, что я вообще вас нашла.

— Спасибо, конечно, но нам от этого не легче, — скривилась Ольга. — Мы тут уже радовались, что батон теперь на двоих делить будем, а теперь опять на троих придётся. Шутка.

— Ничего, я не голодная, сами все съедите. Она его, кстати, сегодня принесёт?

— Должна, по идее. И воду должна принести — мы же не верблюды, в конце концов.

Что-то твёрдое вдруг обозначилось под моей попкой, и только сейчас до меня дошло, что я на чем-то сижу и мне больно. Пощупав рукой, я обнаружила, что села на металлическую пуговицу на джинсах. И тут мне все стало ясно. Озарение снизошло на меня благодатным светом и принесло с собой облегчение и ясное понимание того, как мы отсюда выберемся. Мне сразу стало легко и весело, и я громко рассмеялась. Девушки в недоумении смотрели на меня, не понимая, что произошло, а я сидела рядом с ними на впившейся в ягодицу железной пуговице и хихикала, как счастливая идиотка.

— Это она от страха, что ли? — испуганно спросила Арина.

— Кто их, детективов, разберёт, — вздохнула Ольга. — Нынче всяких полно…

Насмеявшись, я весело сказала:

— Все, девчонки, сегодня вечером будете дома. Наступила пауза. Они не знали, как реагировать, поэтому хмуро молчали. У меня даже было подозрение, что в душе они жалели меня как свихнувшуюся от горя. Не разубеждая их, я вытащила из-под себя джинсы и аккуратно отделила ногтем пуговицу с выдавленным на ней фирменным значком. Попробовала её на вес — лучше не придумаешь, правда, немного маловата. Нужна была ещё одна, а лучше две, чтобы уж наверняка. Ольга была в брючном костюме с пластмассовыми пуговицами, они для моей цели не подходили.

Зато на Арине были джинсы, точно такие, какие описывала мне Лаура в своих «видениях». Только теперь до меня дошло, что все сказанное ею наверху было чистейшей правдой, ей даже выдумывать ничего не пришлось, кроме разве что крыс, которых здесь, к счастью, не было. Если бы были крысы или мыши, то я бы спала на потолке.

— Арина, покажи мне свою пуговицу от джинсов, — ласково попросила я.

Девушка молча задрала блузку, расстегнула пуговицу и показала мне.

— Вот эту?

Пуговица тоже была не на заклёпке, а на нитках.

— Да, вот эту.

— Бери.

— Спасибо.

Ловко разрезав ногтем нитки, я получила ещё одну пулю. Теперь наши шансы увеличились вдвое. Говорить им я пока ничего не хотела, чтобы не расстраивались потом, если ничего не выйдет. Но план у меня был уже готов.

Причём настолько простой и очевидный, что я сама удивлялась, как мне это сразу не пришло в голову. По стенам тут, понимаешь, шарила, пальцы ломала…

— Что ты задумала? — Арина с ужасом смотрела на мои ногти, которыми я, как бритвами, отпилила пуговицу. — Ты чем пуговичку срезала?

— Послушайте, девочки, сейчас не до этого. — Я подошла и встала под люком, примеряя расстояние и взвешивая на руке пуговицу. — Когда эта стерва придёт, вы ведите себя так, как раньше. Сидите в углу и говорите что-нибудь.

Про Свету ни слова. Нужно, чтобы она ничего не заподозрила и спустила сюда бутылку.

— И что потом будет? — недоверчиво хмыкнула Ольга.

— Потом мне придётся её убить, — стараясь говорить спокойно, ответила я. — Иначе нам отсюда не выбраться.

— Как это убить? — опешила Арина, застыв с открытым ртом.

— Очень просто. Теперь, когда Светлана умерла, Лаура стала ещё и убийцей, и все, что бы мы ни сделали, будет считаться вынужденной самообороной.

Выйти мы отсюда не можем, говорить с ней бесполезно, значит, остаётся только одно — нейтрализовать её, чтобы спокойно выбраться. Или мы здесь все умрём.

— И как ты хочешь её… нейтрализовать? — опять охрипла Ольга. — Она ведь наверху, а мы здесь.

— Все увидите. Главное, не спугните её… — А что, обязательно убивать?

Может, просто как-нибудь вырубить?

— Это как же, например? — съязвила я. — Я же вас спрашивала, сильно ли она высовывается. Если только голова торчит, значит, она вряд ли выживет.

— Перестань говорить загадками! — рассердилась Арина. — И без того тошно. Лучше давай накроем Свету, а то та тварь сразу смекнёт, что к чему.

Мы с ней укрыли Свету свитером и джинсами, чтобы сделать вид, будто человек просто спит, и тут под потолком что-то щёлкнуло, крышка с грохотом отвалилась, и подвал залило светом. А ещё через мгновение наверху показалось жуткое лицо Лауры. Она улыбалась…

Когда-то я страстно любила метать обыкновенные медные монеты, вонзая их в деревья. Это орудие убийства было ничем не хуже всех остальных. Помню, я так увлеклась этим невинным на первый взгляд занятием, что могла уже попасть даже в движущуюся цель. И в соревнованиях с братьями, которые во всем были сильнее и ловчее меня, я всегда выигрывала, почти никогда не промахиваясь и попадая в десятку из самых мыслимых и немыслимых положений. Медные пуговицы от джинсов были ничем не хуже монет, такими же плоскими и тяжёлыми, если не считать железного пупырышка с дырочками для ниток. Таким образом, я теперь была вооружена до зубов. Осталось лишь найти подходящую мишень…

Мне уже самой было интересно узнать, сильно ли она выставит для меня своё тело. Если бы она высунулась хотя бы по грудь, то у неё мог появиться шанс остаться в живых. Но если торчать будет лишь голова, то можно считать, что ей не повезло — тупая со всех сторон пуговица вряд ли пробьёт черепную кость, а значит, придётся целиться в глаз. А где глаз, там и её воспалённый мозг.

Рисковать я не имела права…

Лаура улеглась на пол и свесила вниз свою страшную голову, которая с такого расстояния была размером не больше, чем чайное блюдце. Горло её, после ранения в которое она ещё могла бы выжить, было закрыто краем люка. Устроившись поудобнее, она стала смотреть вниз, ощупывая холодными глазами содержимое подвала. Толстые губы её беззвучно шевелились, обнажая кривые, наползающие друг на друга зубы. Я стояла, задрав голову, прямо под ней, а девчонки сидели, как мышки, в углу и затравленно смотрели на Лауру. Так продолжалось примерно с минуту.

— Ну что уставилась, зараза? — зло проговорила Ольга. — Жрать давай, сволочь!

Лаура заулыбалась — видимо, ей это нравилось.

— Послушай, — пропищала Арина, — ты бы хоть сказала, чего хочешь от нас. Мы все сделаем, честное слово, только выпусти, ради бога!

— Да что ты разговариваешь с этой уродиной! — перебила её Ольга. — Она же тупая, ни слова не понимает! У-у, карга проклятая! Тьфу на тебя!

Лаура отвела взгляд от них и уставилась на меня, изучая, словно я была вошью под микроскопом. Я невольно съёжилась. В обеих скрещённых на груди руках у меня было по пуговице. И правой и левой я метала одинаково хорошо, по крайней мере с десяти метров уж точно могла попасть во что угодно, а тут было не больше пяти. Я стояла и молила бога, чтобы она решила нас напоить, а не покормить, и спустила сюда бутылку на верёвке. Без верёвки вся моя затея могла оказаться пустым развлечением. Выдавив из себя жалкое подобие улыбки, я разжала губы и спросила:

— Лаура, тебя папа за это ругать не будет? По её лицу пробежала тень, но лишь на мгновение, а потом она осклабилась, продолжая молча сверлить меня своими чёрными глазками. Да, разговаривать она явно не желала. Ну что ж, не больно и надо. Может, ей просто сказать нечего…

— Ты, факнутая, кормить будешь? — с ненавистью выкрикнула Ольга. — А то подохнем тут все, смотреть не на кого будет!

Глаза сумасшедшей насторожились. Видать, такой поворот событий её не устраивал. Интересно, как бы она отреагировала, узнай, что Светлана уже мертва?

Но сказать ей об этом я не могла, вдруг она ещё распсихуется и забудет, зачем сюда пришла. А может, вообще решит, что семь бед — один ответ, и перестанет кормить и поить нас, чтобы мы все погибли…

Наконец она зашевелилась, посмотрела назад и что-то там взяла. В проёме показалась наполненная водой полуторалитровая пластмассовая бутылка. К горлышку был привязан шёлковый шнур. Не меняя положения тела, Лаура начала медленно, с каким-то садистским наслаждением, спускать нам воду, наблюдая за нашей реакцией. Арина сразу вскочила, подбежала и встала рядом со мной, жадно следя, как раскачивалась опускавшаяся бутылка. Из пересохшего рта её вырывались хрипы.

Ольга тоже подползла на карачках и уселась у наших ног, задрав голову кверху.

Картина была жуткая, но я очень надеялась, что весь этот кошмар скоро кончится.

К Лауре в тот момент я не испытывала жалости, даже наоборот, сердце сжималось от злости на господа за то, что создал и позволил гулять на свободе подобное существо, которое давно уже надо было или посадить в психушку, или пристрелить, как бешеную собаку.

Когда до бутылки уже можно было дотянуться, я подняла руки, будто хотела схватить её за донышко, и в то же мгновение выпустила правой рукой первую пулю. Не знаю, успела ли больная увидеть, как сверкнула на свету медная пуговица, переворачиваясь в воздухе и со свистом рассекая его, но только в следующий миг в левом глазу её образовалось красное пятно, голова дёрнулась кверху, лицо удивлённо застыло, и уже без признаков жизни голова упала на край люка, свесившись вниз. Безумие в её глазах остановилось. Верёвка ещё . продолжала скользить меж пальцев, пока бутылка не коснулась пола, и потом движение прекратилось.

Бедные девчонки, увидев все это, обомлели, забыв о жажде, и, открыв рты, таращились наверх, откуда уже бежала тонкая струйка крови, капая прямо на плечо Арине. Но она этого не замечала. Я понимала, что поступила жестоко, прикончив на их глазах человека, пусть даже убийцу, но иного выхода у нас не было.

Не дав им опомниться, я отодвинула Арину, схватила верёвку, отвязала бутылку, отвинтила крышку и протянула им со словами:

— Пейте, сейчас вам понадобятся силы. Да не пяльтесь вы туда! Все уже кончилось.

Они как по команде вздрогнули, перевели ошалелые взгляды на меня, и их руки сами потянулись к воде. Они начали жадно пить, а я занялась верёвкой.

Расчёт мой был прост. Лаура была достаточно умна, значит, никак не могла не подстраховаться, то есть не привязать другой конец шнура. Мало ли вдруг кто дёрнет нечаянно или захочет пошутить, и верёвка упадёт вниз. А тогда возникнут проблемы с тем, как её вытаскивать, придётся разговаривать и так далее. Нет, Лаура должна была все предусмотреть.

Осторожно, чтобы не спугнуть удачу, я начала тянуть шнур вниз. Он бесшумно скользил по краю люка, и мне все казалось, что вот-вот появится конец и упадёт сюда, в яму, где будет совершенно бесполезен. Шнур был, наверное, не меньше километра в длину, потому что никак не хотел заканчиваться. Может, там у неё целая бухта? Девчонки уже напились и тоже, затаив дыхание, заворожённо следили за движением верёвки. Прошло ещё несколько томительных мгновений, и случилось то, чего я никак не ожидала, — показался рваный конец, завис на мгновение, словно раздумывая, и свалился вниз. Все, амба.

По подземелью пронёсся тяжёлый вздох. Три измождённых и затравленных души обречённо смотрели на лежащую на полу бесполезную верёвку, а сверху на неё стекала густая кровь. За все время никто из нас не произнёс ни слова. Я молчала, потому что думала, что сейчас меня разорвут. Наобещала, идиотка, поселила в них надежду, сегодня, мол, уже дома будете, ни о чем не волнуйтесь, не переживайте, я такой-разэдакий детектив, ищейка, мать мою за ногу, которой я никогда не знала, всех спасу, всем помогу и вообще за мной как за каменной стеной. Доигралась. Арина с Ольгой смотрели на меня, как две волчицы, у которых я отобрала последний кусок мяса или отбила единственного в лесу самца. Глаза их горели голодным огнём, а мне казалось, что это у них от слепой ярости. Решив, что нужно как-то разрядить затянувшуюся паузу, я виновато промямлила:

— Вот сволочь…

— Кто? — процедила Ольга с пола. — Верёвка?

— Да нет, это я сволочь, — пояснила я с горечью. — Зря психопатку прикончила.

Как ни странно, но это почему-то возымело обратное действие. Все расслабились и даже заулыбались.

— Да ладно тебе, — вздохнула Арина. — Туда ей и дорога. Кто ж знал…

— А ловко ты её уделала, — Ольга уважительно посмотрела на мои руки. — Научишь как-нибудь?

— Научу, если выберемся.

— Нет, не выберемся, — мудро констатировала Арина, отхлёбывая воду из полупустой бутылки. — Теперь нам точно хана — кормить некому. И поить тоже.

— Эт-точно, — Ольга поползла к Светлане, сняла с неё тряпки и направилась в свой угол. — Без воды мы долго не протянем. Предупреждаю: Светку я хавать не буду. Лучше умру…

— Ты что говоришь, дура! — испугалась Арина, бросив взгляд к стене, где лежала Светлана. — Кто ж её есть собирается?

— А что, фильмы не смотрела? Моряки, когда с голоду помирают, жребий тянут и друг друга хавают по очереди, только бы выжить.

— Это у моряков, может, философия такая, а у меня другая, — обиженно изрекла Арина, подсаживаясь к ней на джинсы. — Я считаю, что нет смысла ради спасения жизни совершать поступки, после которых потом придётся всю жизнь от стыда умирать. На хрен такая жизнь!

— Правильно, Ариша, — поддержала я её, все ещё стоя под люком. — И вообще, нечего тут нюни распускать. Мы обязательно выберемся…

— Ой, только я тебя умоляю, — болезненно скривилась Ольга, — не начинай опять, а? И так тошно…

— Да, Машуля, сядь лучше, отдохни, водички попей, расслабься. Все же одно доброе дело ты сделала. — Арина ободряюще улыбнулась.

— Да, и какое же?

— Свет у нас теперь есть. А при свете и умирать не так страшно.

— Да, наверное, вы правы, — пробормотала я, подходя к ним и опускаясь рядом. — Пошло оно все к черту. Пусть вон там все лежит, капает, а я больше и пальцем не пошевелю.

— Правильно, не трать энергию, — Арина положила голову мне на плечо. — Давайте лучше поспим. Время уже, наверное, часа два ночи. Утро вечера мудрёнее.

— Утром нужно попробовать верёвку покидать, как лассо, — зевая, проговорила Ольга, укладываясь на мои колени. — Вдруг зацепится за что-нибудь.

— Не за что там цепляться — рядом только стол с картой и пустой коридор. Все, спим.

Шла уже моя вторая бессонная ночь, поэтому меня быстро сморило, и я незаметно уснула, убаюканная слабым биением их сердец…

Проснулась я от резкого звука. Наверху что-то загремело, и я сразу открыла глаза. Девчонки спали, положив головы с двух сторон на мои колени, и сладко посапывали. Ничего не изменилось в подвале. Страшное одноглазое лицо Лауры покоилось наверху, там горел свет. Верёвка с засохшей кровью скомканная валялась на полу. Рядом стояла бутылка, в ней ещё оставалось немного воды.

Осторожно похлопав девушек по плечам, я тихо сказала:

— Эй, просыпайтесь, в доме кто-то есть. Они сразу подняли головы и сонно уставились на меня.

— Что ты сказала? — сипло проговорила Ольга.

— Наверху кто-то гремел только что. По-моему, мы не одни.

Как по команде мы с Ариной резко поднялись, а Ольга уселась в свою излюбленную позу лотоса. Больше никаких звуков пока что до нас не доносилось.

— Может, покричим? — неуверенно предложила Арина.

— Я тебе покричу, — оборвала Ольга. — Это наверняка папаша, а он такой же псих, как и дочка. Если не хуже. Подождём, пока уйдёт, а потом начнём лассо бросать. Мне сон приснился, как это нужно делать.

— И как же? — Я сделала глоток из бутылки, чтобы промочить горло, и передала её Арине.

— Нужно сапог привязать, например, и кидать между крышкой и краем люка.

Видишь, там пространство? Если верёвка туда попадёт, то мы спасены.

Взглянув наверх, я поняла, что в её словах есть доля истины. Жаль только, что я сама до этого не додумалась. Вообще в последнее время у меня что-то с мозгами не то. Особенно когда я взялась за это злосчастное дело. А может, оно всегда так было, просто я внимания не обращала?

— Не зря ты свой авиационно-технический заканчивала, — улыбнулась я.

— Да уж, склад ума у меня чисто технический — это точно. Как у мужика…

— Клавдия, ты здесь?

Строгий мужской голос громом прокатился где-то у нас над головами, и мы испуганно переглянулись и замерли. Кто-то шёл, стуча каблуками, по коридору.

— Клава, что за шутки, черт побери!

Клава, естественно, не отвечала, глядя на нас отсутствующим глазом.

Страх сковал меня до самых пяток, я стояла и не могла пошевелиться, а человек был уже совсем близко. Похоже, он был очень сердит. Вот он вошёл в комнату, и шаги прекратились. Видимо, он смотрел на открытый люк и лежащее над ним без движения тело дочери.

— Клавдия, ты что там делаешь? Где ты взяла ключ от этой комнаты?

Голос уже был откровенно злым. Шаги возобновились, и в квадрате люка показался мужчина. Он стоял на краю, в костюме с галстуком, и удивлённо смотрел на нас, сгрудившихся внизу и дрожащих от страха. Отсюда он казался очень высоким, почти до потолка. У него были широкие плечи, сам он был поджарым, довольно красивым, властным мужчиной лет сорока пяти. Глаза его чем-то напоминали глаза Лауры, но в остальном сходства не было никакого.

— Клавдия, ты что, не слышишь меня? — раздражённо спросил он. — Вставай, мерзавка!

Дочь продолжала лежать неподвижно. На нас он уже не смотрел, словно появление в подвале трех девиц с лежащим в сторонке четвёртым трупом для него было делом обыденным и вполне естественным. Наклонившись над дочерью, он грубо взял её за свитер, рывком поднял и, повернув к себе, заглянул в лицо. Сердце у меня похолодело.

Долго, бесконечно долго он смотрел в страшное лицо своей мёртвой сумасшедшей дочери. Не знаю, что он испытывал: радость и облегчение, что наконец избавился от обузы, или горе и ненависть к тем, кто это сделал. В лице его ничего не отражалось, только глаза, холодные и злые, постепенно темнели, наливаясь то ли слезами, то ли кровью. Вдруг губы его дрогнули, лицо исказила боль, он прижал к себе Лауру и зарыдал, оглашая дом жуткими криками, от которых хотелось заткнуть уши или сбежать подальше. Он сидел у края люка, обхватив дочь обеими руками, пачкаясь кровью, вздрагивая всем телом, и слезы градом катились по загорелым щекам этого сильного и властного человека. Я же с ужасом думала, что мне теперь точно не поздоровится как минимум, а как максимум, он растерзает меня на мелкие кусочки или будет сжигать на медленном, мучительном огне в камине.

Наконец, немного успокоившись, он поднял Лауру на руки и куда-то ушёл.

Его шаги замерли где-то в коридоре, но почти сразу зазвучали вновь и стали быстро приближаться. Он подошёл к люку, осмотрел нас по очереди внимательным взглядом и глухо спросил:

— Кто это сделал?

— Она. — Ольга, не задумываясь, ткнула пальцем в тело Светланы. Голос её сильно дрожал.

— Как это произошло?

— Не знаем. Мы спали, а когда проснулись два трупа. Они как-то друг друга убили.

Мужчина не поверил. Это было ясно и без слов. Так же, как то, что объяснять ему что-либо по поводу не совсем нормальных действий покойной дочурки, развлекавшейся таким странным образом, тоже бесполезно. Губы его расползлись в зловещей ухмылке, и он сказал:

— Больше спрашивать не буду. Лучше скажите, тогда остальных отпущу. Мне нужна только убийца Клавдии, ясно вам? — Глаза его сверкнули гневом.

Что мне оставалось делать?

— Ладно, девочки, не поминайте лихом. — И я посмотрела наверх, в недобрые глаза отца Лауры. — Я это сделала.

Как же он на меня посмотрел! И ведь, что удивительно, почему-то сразу поверил! С шумом втянув в себя воздух, он стал наливаться кровью, багроветь и увеличиваться в размерах. Кулаки его судорожно сжались, костяшки побелели, и он сквозь зубы процедил, чудом, наверное, сдержавшись, чтобы тут же не спрыгнуть вниз и не прикончить меня:

— Т-ты… ты поступила очень плохо. Сейчас я тебя достану. И ты заплатишь. Остальные пусть сидят там. Он куда-то отошёл, а мы посмотрели друг на друга.