Угрозы Айвона сильно походили на откровенный ультиматум. И надо ли так горячиться из-за какого-то диска ? Не проще ли было сказать, что спецслужбы Ханурии просто пошутили над одной из враждебных разведок и приготовили заведомую лажу для того, чтобы выявить шпионов и каналы утечки информации. А если бы это не прошло, сказать, что мы покончили с этим периодом, оставили в прошлом все эти мерзости, стали другими и вышли из того времени. Тот же, кто предъявил файлы, остался в прошлом, преисполненный средневековой злобы, лишающей его сил перевернуть очередную страницу истории.
      В общем, сказать все то, что обычно говорилось, когда на одном из очередных ,,добрых дел" какие-то мерзавцы хватали ханурян за руку, а то и за задницу. Но, возможно, на диске оказался отчет о ликвидации первого инспектора и кое-что еще, помешавшее великому дипломату воспользоваться отшлифованными словесными штампами. Конечно, он выглядел бы гораздо умнее, если бы просто покаялся, а не сотрясал воздух идиотскими угрозами. Наверное, вместе со всеми, Влэд тоже слушал ежедневные басни о превосходстве ханурийского супероружия и непомерном миролюбии ханурян, как о единственном препятствии, мешающем немедленно пустить его в ход и очистить галактику от всякой мрази.
      Большинство ханурян узнавало о превосходстве своего оружия раньше, чем о Красной Шапочке и Великом Гудвине. Средства массовой информации оказались очень щедры на сведения о том, что отечественное вооружение не имеет аналогов и опережает инопланетные образцы не меньше, чем на двадцать пять лет.
      По своей деликатности телевидение не называло причин отставания вражеского оружия, но по понятным намекам любой мог догадаться, что их существовало, по крайней мере, три. Первой из них являлась некоторая умственная отсталость жителей других планет. Второй - общая техническая отсталость их промышленности. Третьей - несовершенство общественных отношений, мешающих наиболее способным принимать участие в создании оружия.
      Пожалуй, из этих трех причин доминировала все же умственная отсталость, ставшая дежурной темой для создателей бесчисленных анекдотов о глупых иностранцах.
      Конечно, по численности и тоннажу космофлот Ханурии вполне соответствовал эскадрам Галактического Союза. Но большая часть кораблей давно устарела. Стыдно вспомнить, а ведь каждый пятый корабль был построен еще во времена диктатуры. Почти треть космофлота уже много лет стояла в доках, дожидаясь ремонта. Тяжелые крейсера с бессменными вахтами и пустыми баками болтались на низких орбитах, рискуя шлепнуться на поверхность планеты. Они уже долго ждали челноков-заправщиков с топливом для восстановления расчетных высот.
      Злые языки утверждали, что новейшие излучатели, установленные на линкорах, недобирали пятьдесят процентов мощности, необходимой чтобы прожечь броню аналогичных кораблей союза. А что еще обидней, с образцами брони ханурийских линкоров справлялись излучатели, установленные даже на фрегатах противника.
      Конечно, в резерве еще оставались ханурийские солдаты, плохо одетые и полуголодные, поэтому имеющие особенную склонность к героизму. Но, с другой стороны, солдат Союза хоть и кормят досыта, но постоянно учат воевать и никогда не используют на общих работах...
      На следующий день, прямо с утра, в большом зале штаба спешно провели общее офицерское собрание. Генералы метали громы и молнии в далекого противника. Надо полагать, они были готовы искромсать словами даже полчища кровожадных врагов. Святой отец, пообещав обширную помощь со стороны Всевышнего, складно благословил офицеров на скорую победу.
      Весь этот блеск сильно походил на длинный глупый анекдот. Армия завязла в войне с крестьянами и располагала, по сути, ничтожными космическими силами, причем подчиненными непосредственно центральному командованию. Но это не мешало ей, тряся кулачками в небо, запугивать космофлот, сравнимый по силе с самим Господом.
      Генеральские речи оказались настолько зажигательны, что даже Ник почувствовал некоторый зуд в руках и прилив сил, достаточный для того, чтобы простыми вилами переколоть роту вооруженных врагов. Возраст и порожденный жизненным опытом пессимизм несколько охлаждали его воинственный пыл, но молодые лейтенанты, казалось, были готовы подпрыгнуть до звезд и вручную раскурочить крейсера противника.
      Чувства давали полную уверенность в победе, но разум говорил об обратном... ,,Хорошо, что нас никто не слышит" - подумал Ник, глядя на разгоряченные лица и блестящие, в предвкушении великих побед, глаза молодых офицеров. Узнай враг о таком геройстве, выставит линкор на десятитысячную орбиту и за пару-тройку витков начисто покончит со всем контингентом. В добром месте ему бы хоть облачность помешала, а тут - все как на ладони. Оставалось надеяться, что центральное командование хоть и состоит из замшелых старичков, но все-таки в курсе реального положения вещей.
      Конечно, Степа не очень расстраивала перспектива гибели ханурийского космофлота. Все равно ее восславят историки, не забыв сказать, что все погибли героями, наголову разгромив врага. Главное, в этом деле - не нанести противнику никакого урона, чтобы ему не пришлось обидеться и пройтись боеприпасами по самой Ханурии.
      Тогда Нику будет некуда возвращаться, некуда и незачем. Пропадет счет в банке, погибнет вся его родня и его родной дом - семейное гнездо Степов.
      Вообще-то, по преданию, в давние времена их фамилия звучала странно и длинно, кажется Степанов или что-то вроде этого. А потом как-то пошло: Степ да Степ - коротко и просто. Каждый отпуск Ник посещал свой родной город и родной дом. Его жизнь проходила, в основном, вдали от Родины, наверно поэтому, ему бросались в глаза все новые и новые перемены...
      Узкая улочка, спускающаяся к рынку, на которой в свою пору процветали мелкие торговцы, постепенно заполнилась нищими. Здесь были и беженцы с Тагирии, и бывшие союзники с Истана, и местные нищие, оборванные и худые. Похоже, демократия начала дряхлеть, и полиция прекратила регулярные избиения попрошаек.
      Но может даже не в этом дело, просто стражи порядка увязли в других проблемах.
      Банды дезертиров и уклонистов уже не довольствовались тем, что грабили крестьян на проселочных дорогах. Скооперировавшись с городской шпаной, они вовсю хозяйничали в рабочих кварталах. Не проходило и месяца, чтобы полиция не вылавливала или отстреливала одну из банд, в основном предпочитая последнее, но преступников не становилось меньше.
      Продолжали разоряться и закрываться заводы. Сорокалетние мужчины, лишившись работы, а потом и пособия, уже не стеснялись среди бела дня рыться в мусорных баках. Судя по разговорам в автобусах, в баках всегда можно найти что-то съедобное, если подойти к делу достаточно ответственно...
      На автобусной остановке, в ожидании очередного рейса, стояли хмурые люди с серыми озабоченными лицами. Они вроде забыли о том, что живут на самой счастливой планете, а обо всем уже позаботились мудрейший президент и народное правительство. Это была их страна, их город и их рваные ботинки. Судя по всему, они не читали газет и не смогли узнать о происходящем на Ханурии колоссальном экономическом подъеме. Телереклама ежедневно учила их, что лучше жевать, чем говорить. Но жевать им было нечего, а для разговоров об этом место оказалось слишком открытым...
      Люди жили ровно настолько хорошо, насколько был милостлив столичный чиновник, заведующий их сектором существования. Но милость его, зачастую, оказывалась очень ограничена и весьма медлительна, а то и вообще терялась в пути...
      Согласно мифологии, древние управленцы руководили при помощи кнута и пряника. Аппетиты начальников новой формации увеличились настолько, что пряников для простонородья уже не осталось, и их полностью заменили сладким враньем.
      На телеэкране случалось видеть высоких чиновников в простой домашней обстановке. При этом выяснялось, что они - умные, хорошие люди, которые любят или, по крайней мере, очень добры к своим домам, женам, детям и собакам...
      На щербатом асфальте, напротив продуктового магазина, рыжей шлепкой лежало то, что неделю назад было мелким домашним животным, но никто не замечал этого. Глаза людей, казалось, смотрели вовнутрь каждого из них. Вроде заботы ели их изнутри, и они уже ни на что не обращали внимания.
      Откуда-то доносилась прекрасная песня. ,, Офицеры, хануряне, пусть свобода воссияет ! " - серебряным соловьем заливался модный эстрадный певец, но сердце Степа не наполнилось гордостью. На остановке только он был в форме, и песня написана как раз про него. Но никто не остановил на нем взгляда, вроде его и вовсе не существовало. Какое-то время Ник пытался напрячь свою память, но так и не вспомнил ничего, что бы напрямую связывало ханурийского офицера с воссиянием свободы. Оставалось предположить, что в прошлом такие случаи действительно имели место, а он оказался просто невнимателен на уроках истории.
      Если до Ханурии доберется вражеский космофлот, то тем людям уже не додумать свои грустные мысли. Но, в целом, опасность для ханурян не так уж велика. Пока отремонтируют и заправят корабли, пока подготовят экипажи, эта буря уляжется, а нынешние неприятности частично забудутся, частично будут заменены новыми...
      Безопасники продолжали свои изыскания. Возможно на них сошло просветление, или их вразумили по гиперсвязи, но они перестали расширять круг допрашиваемых. Это вызвало определенное беспокойство, так как до этого Ник был почти уверен, что особисты захлебнутся в собственной подозрительности. По второму кругу допросы шли выборочно. Количество допрашиваемых за день оказалось снижено примерно втрое, зато интенсивность допросов значительно возросла.
      Под действием нейролептиков многие рассказывали о своих грехах, и на гарнизонной гауптвахте оставалось все меньше свободных мест. Трое умерло от передозировки, когда безопасники сочли, что допрашиваемые не все сказали после первого укола. Один из молодых офицеров застрелился перед повторным допросом. Казалось, что это снимет с остальных все подозрения, но особисты не успокоились.
      К вечеру Ника предупредили, что на следующий день, с утра, пятеро его солдат должны явиться в особый отдел. Как раз те пятеро, которые были с ним около ТОГО броневика. Самому Степу приказали прибыть в четырнадцать часов. Капитана одолевали скучные мысли и вечером, в постели, Лу спросила его : ,, Ты где, Ник ? " ,, В раю ", - моментально ответил Степ. Армейская служба научила его врать не задумываясь. Лу обиженно засопела и отвернулась к стене.
      Все ворота были закрыты до особого распоряжения, и выехать с базы не представлялось возможным. Конечно, ворота можно выбить броневиком, но далеко ли он уйдет под огнем артиллерии и штурмовиков ?
      Его солдаты вернулись только перед обедом. Степ осмотрел их. У парней оказался скучный и разбитый вид. Один из них старательно отводил глаза. Конечно, это наводило на мысль о предательстве, но Ник оказался далек от того, чтобы упрекнуть солдата. Если на допросе он сболтнул лишнее, то особисты его строго предупредили, что Степ не должен об этом узнать. Возможно, этот отвод глаз - единственный способ, оставшийся солдату, чтобы предупредить своего командира. Идти на большее ему явно не имело смысла. Оба они находились в захлопнутой мышеловке, и даже очень откровенное сообщение ничем не могло помочь Нику.
      Степ уже давно не боялся удара по лицу, но был совершенно уверен, что перед нейролептиком ему не устоять, а на этот раз особисты не будут с ним церемониться...
      Приближался час обеда. Бежали минуты, и у капитана оставалось не так много времени, чтобы тратить его на еду. Он зашел в ротную канцелярию и извлек из сейфа заранее приготовленные бумаги. Потом пришел в свой номер и переоделся. Боевая форма с виду почти не отличалась от повседневной, но вполне защищала от мелких осколков и пуль на излете.
      Перед тем, как последний раз в жизни закрыть дверь своей комнаты, Ник остановился и оглянулся. С большой цветной фотографии над его кроватью на него глядели три маленьких пушистых котенка. Ник в последний раз посмотрел на их трогательные, симпатичные мордочки и закрыл дверь.
      Он шел по коридору, а следом, за спиной, шли холод и пустота. Эта пустота сжирала все : его мечту о майорских погонах, его счет в банке и будущую благополучную гражданскую жизнь. А холод ледяной стеной отгораживал Ника: от этой уютной комнаты, от Лу, от Хартли, от всех тех, кто еще час назад были его товарищами по оружию.
      Козырнув дежурному, капитан вышел на улицу. Ярко светило солнце, но ему не было жарко даже в форме из нескольких слоев сверхпрочной ткани. С карманами, чуть оттопыренными от мелкой поклажи, он зашел в отделение связи и попросил два бланка. Конечно, по завещанию его деньги должны перейти к старшему брату, но могло случиться всякое, и Ник решил на всякий случай перевести свой счет на его имя. Перед вторым бланком он пару минут помедлил, хотя текст своей телеграммы отцу обдумывал уже два дня : ,, Что бы вам не сообщили, помните, я жив ".
      Девушки за стойками вопросительно вскинули брови, когда Ник подал им заполненные бланки. Ежедневные рапорты должны быть ими написаны в конце дня, а лечь на стол начальника соответствующего отдела госбезопасности они могут только на следующее утро.
      Вообще-то, связистки могли сообщить сразу, но реальную опасность это представляло только в том случае, если дежурит офицер уже знакомый с его личным делом. В основном, Ник надеялся, что девушки сначала выполнят свою работу, а уж потом будут звонить в особый отдел.
      До назначенного срока оставалось полтора часа, и, пока они не пройдут, вряд ли кто-нибудь кинется его задерживать. Солдат не мог видеть так много, чтобы это стало основанием для немедленного ареста. Даже если у особистов возникли сильные подозрения, то в таких случаях они обычно не спешат, давая время ,,дозреть" своему клиенту.
      Гл. 9
      Никто, нигде и никогда не расскажет правду об этом дне. Тысячи человек дадут подписку, что ни при каких обстоятельствах не обмолвятся о произошедших событиях, а если проболтаются, то будут строго наказаны по особой статье, за нарушение военной и государственной тайны. Для контроля у госбезопасности везде есть уши.
      Возможно, наиболее надежным доверят трепануться по пьянке, как один никудышный офицер за большие деньги, полученные им от самой враждебной из разведок, попытался навредить великой армии и был немедленно обезврежен. Также назовут найденную при нем конкретную сумму, причем очень значительную. Никто не скажет правду. А может, так даже и лучше. Мало кому известна вся правда, а когда она недосказана, это часто бывает похуже лжи.
      Он знал, что еще до заката армия вычеркнет его из своих рядов. Ник был уверен, что вне зависимости от того, доживет он до вечера или нет, через пару дней почтальон принесет его старикам извещение на стандартном бланке : ,, Ваш сын, капитан Николас Степ, погиб при исполнении ", и далее... гордые и красивые слова, которых никто никогда не читал... Это было больнее, чем гвозди в ладонь, но он не кричал.
      Сейчас для него это оказалось больнее всего и страшнее, чем сама смерть, хоть Ник и старался не думать об этом. Конечно, лучше бы он подумал, когда подавал заявление в военное училище. Но тогда все представлялось совсем иначе, а старики были покрепче, и случись ему погибнуть, наверняка пережили бы это гораздо легче.
      Ник вышел из прохлады узла связи на полуденное солнце, достал из кармана бумажку, густо исписанную мелкими цифрами и посмотрел на часы. Сбоку, на свободном месте, он добавил несколько цифр, потом, чтобы лучше запомнить, прочитал их два раза.
      Все выходы с базы были наглухо перекрыты, и другой на его месте застрелился бы прямо здесь, на крыльце узла связи. Но в этот день Ник не собирался стреляться. Да, это было и ни к чему. Если у него не получится, то дырок в нем и так окажется вполне достаточно. Ник не собирался стреляться. Он слишком много времени потратил на то, чтобы приучить себя хвататься за любой шанс остаться в живых и не думать о самоубийстве в момент реальной опасности.
      Конечно, по итогам этого дня во многие дома должны прийти казенные извещения. На некоторых из них, вместо ,, погиб при исполнении ", будет ,, геройски погиб ", но Ник не испытывал по этому поводу особой ревности, хотя знал, что станет главным героем этого дня.
      Обычно он убивал людей согласно приказа, либо обороняясь. Теперь ему приходилось искать какое-то оправдание. Ник успокоил себя тем, что не просто спасает свою жизнь, но заодно делает хорошее дело, пусть не для ханурян, так хоть для жителей этой планеты. Похоже, что в этот день он действительно окажет им братскую помощь... Нужные слова сами всплыли в его памяти: ,, Ибо на все воля Всевышнего, ибо я - карающая десница божья, разящий меч господень ! "
      Ник часто думал о том, как погиб Хакер. Скорее всего, безопасники остановили его просто взмахом руки, а он постеснялся стрелять по своим. Возможно, в запасе у них имелась пара вертолетов с противотанковыми ракетами. Но все же, на месте Хакера, Ник отдал бы свою жизнь гораздо дороже. Да и после попадания в броневик противотанковых ракет, потрошить бы было уже некого...
      Простояв десять минут около дороги, он сел в рейсовый автобус, идущий до завода синтетического горючего. Проехав три остановки, Ник вышел около учебного корпуса авиабазы. Все вылеты были отменены и на аэродроме проводился очередной ,,парковый день". Под навесом, около дверей здания, стоял сатуратор. Остановившись, Ник неторопливо выпил два стакана холодной газированной воды, искоса поглядывая на дремлющих в курилке солдат. Центральная заправка была пустынной, учебный корпус, судя по всему - тоже...
      ,, Сейчас все начнется ! Сейчас, сейчас ! Четыре, три, два, один... Вперед ! " Ник медленно поставил пустой стакан и неспешно двинулся к дежурному тягачу. Окна кабины были открыты, на сиденье дремал молоденький паренек. Ник взялся за ручку правой дверки : ,, Да помолимся господу, ибо верим в дьявола, ибо глупость - мать греха, а ум - его отец... Аминь !"
      Капитан открыл кабину и сел рядом с водителем. Он посмотрел на приборную панель. Ключ в замке ! ,, Что Вы хотели, сэр ? " - спросил солдат. Ник резко ударил его по горлу ребром ладони и, схватив за шиворот, рывком бросил на пол кабины : ,, Прости сынок ! " Ноги паренька дергались, мешая нажимать на педали, и Степ с трудом выехал на рулежную полосу.
      Скорость движения по аэродрому была строго ограничена. Стрелка спидометра застыла на сорока, а Нику казалось, что тягач ползет медленнее пешехода.
      В сотне метров от домика боевого дежурства, во второй готовности, стояли два штурмовика и два боевых вертолета. Ник ничего не понимал в управлении штурмовиком, но двенадцать лет назад он учился управлять боевым вертолетом в Первом учебном центре. Тогда он пытался сменить свою военную профессию. Ник прошел курс компьютерного тренажа и начальную теоретическую подготовку, пока начальство не успело ,,зарубить" его надежды.
      Рядом с дежурными силами стоял часовой. Капитан остановил тягач около него, заслонив солдата и ближний вертолет от окон домика. Окажись на пистолете глушитель, это могло сберечь до тридцати секунд, пока шум турбины не поднял бы переполох, но приходилось использовать то, что имелось. Распахнув правую дверку, Ник выстрелил и, перескочив через труп водителя, выпрыгнул из машины и побежал к вертолету.
      Заглянув в кабину, капитан проверил положение тумблеров силовой панели, включил аккумулятор и нажал на одну из двух больших черных кнопок. Стартер начал раскручивать первую турбину. Впереди у Ника было сорок две неприятных секунды, пока бортовой компьютер отработает программу запуска. После чего следовало нажать вторую кнопку. Капитан справился достаточно быстро, и у него еще осталось время, чтобы схватить лежащую на бетоне винтовку. Ник лег за задним колесом тягача и первым открыл огонь по выскочившим из домика людям.
      В винтовочный магазин входило всего тридцать патронов, но он считал, что вполне уложится в этот лимит. Первых пятерых Ник срезал шутя, как в тире. Остальные, почуяв неладное, попытались стрелять из окон, но он пощелкал их одиночными выстрелами. Пальба из домика прекратилась, но Ник знал, что убиты еще не все, и кто-нибудь уже докладывает по телефону о психах, напавших на домик дежурной смены.
      Скоро это дойдет до командного пункта, но главная батарея не откроет огня по дежурным силам без личного приказа генерала Рэндера. А пока доклад идет вверх, по командной лестнице, пройдет достаточно много времени.
      Нижние стекла в окнах домика были выбиты, и, опасаясь выстрелов из темных комнат, Ник постреливал в их глубину из расчета - один выстрел на полторы секунды. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, считал он израсходованные патроны.
      Когда первая турбина раскрутилась, Ник выпустил по колесам тягача последние пули и бросился к вертолету. Оседая на правую сторону, машина защищала его ноги от случайных попаданий.
      Заскочив в кабину, Ник мгновенно нажал на вторую кнопку. Теперь, за оставшиеся до взлета секунды, авиаторы вряд ли сумеют что-то предпринять. Бронирование кабины позволяло безопасно переждать винтовочную стрельбу.
      Единственно, чего приходилось опасаться, так только того, что механики откроют один из лючков и оборвут провода, или просто выстрелят внутрь вертолета. Теперь почти все они уже перебиты, а с оставшимися при необходимости Ник справится из пистолета, чуть приоткрыв дверь кабины. Расстояние до домика составляло около сотни метров, значит, по крайней мере, тринадцать секунд Ник мог не опасаться гостей.
      Он одел шлем и включил тумблера прицельной системы. Перед глазами загорелось перекрестие из тонких зеленых линий и ряд цифр под ними. Вертикальные составляющие прицела немного двоились, и, найдя нужный регулятор, Ник совместил изображение. Вторая турбина набрала свои тридцать процентов оборотов - есть запуск ! Теперь - полный газ ! Да простят его механики, все равно для вертолета - это последний рейс...
      Всего шестьсот километров к северу - обширный горный район, охваченный с юга полумесяцем из четырех фортов. Если точно выдержать курс, двигаясь в экономичном режиме, ему хватило бы горючего чтобы, пролетев между фортами ,,Лесной" и ,,Озерный", углубиться в горы почти на шестьдесят километров.
      Горный район ,, Санги Шогона " контролировался мятежниками, и, если Нику удастся спрятать вертолет в подходящую трещину, он наверняка останется жив. Капитан хорошо знал эту дугу фортов. ,, Лесным " назывался форт, из которого в хорошую оптику удавалось разглядеть несколько чахлых деревьев. Из ,, Озерного " была видна белая линза обширного соляного озера, которая раз в год, на пару недель, покрывалась тонким слоем воды.
      Едва оторвавшись от бетона, вертолет начал валиться на левую сторону. Ник попытался выровнять машину, но она начала валиться направо. Вертолет раскачивался, не желая подчиняться, а аэродром быстро уходил вниз.
      Капитан успел дать короткую очередь по второму вертолету, но тут же его машина начала поворачиваться, и пара штурмовиков исчезла из поля зрения. Наконец Нику удалось перейти в горизонтальный полет, и несколько секунд спустя он увидел самолеты по другому борту, только на сто метров ниже.
      Подфюзеляжная установка точно следовала движениям его головы, и двумя короткими очередями Ник добил дежурные силы. Отыскав глазами стоянку штурмовых эскадрилий, он понял, что летит не совсем туда. Довернув на цель и постепенно снижаясь, капитан зашел сбоку, надеясь разделать каждую эскадрилью только одной очередью. Поймав в перекрестие крайний самолет, он нажал на боевую кнопку.
      Воздух стал густым и вязким от грохота. Скорость упала, нос вертолета начал опускаться, и он чуть не врезался в тучу обломков и пламени, поднявшуюся на месте первых шести машин. На допотопном тренажере был явно не учтен обратный эффект подфюзеляжной турели. Ник уклонился от взрывов, но вертолету этого показалось мало и, описав круг, он оказался близко к исходной позиции.
      Учтя свою ошибку, капитан приподнял нос машины и дал очередь по оставшимся шести самолетам. Теперь, когда линия отдачи проходила ближе к центру тяжести, она уже не гнула вертолет к земле. Не прекращая огня, Ник прошел трассой по всему ряду. Он начал осваиваться и, подлетев к стоянке второй эскадрильи, обошелся на ней одной длинной очередью.
      Ник потратил на штурмовики слишком много времени. Из-за этой задержки, на стоянке боевых вертолетов три машины уже раскручивали свои винты. Оставалось неясным, задержались ли на стоянке пилоты, или геройство проявляли простые техники, но работу Степ начал именно с этих трех машин.
      Один за другим вертолеты превращались в большие костры, рассыпающие вокруг себя дождь из огненных брызг. ,, Не забыли бы наградить смельчаков, посмертно, в той суматохе, что поднимется после разгрома авиабазы '',подумал капитан.
      Несколько человек метнулись к ангару, ища спасения, и Ник полоснул по их спинам из пулемета. В этом не было военной необходимости, просто уж слишком сильно он себя завел... Расстановка вертолетов не позволяла одной очередью поджечь сразу несколько машин, а поскольку Ник не сбросил скорость, ему пришлось повозиться, сделав еще три захода.
      Глянув на взлетную полосу, он увидел, как по ней разгоняется бомбардировщик. До взлета ему оставалось чуть более трех секунд. Ник дал очередь, и хотя снаряды прошли мимо, их осколки пробили колеса левой стойки шасси. Крутанувшись на полосе, самолет перевернулся через поломавшееся крыло и пылающие обломки разлетелись далеко в стороны.
      Вертолет с ревом носился над аэродромом, бешено молотя из пушки и пулеметов, а огненные вихри, закручиваясь в потоках восходящего воздуха, вздымались ввысь на десятки метров. Стоянки авиатехники превратились в кромешный ад, особенно там, где она стояла с заправленными баками и полным боезапасом.
      В нижних углах шлемного прицела непрерывно мелькали цифры расхода боеприпасов, но Ник не собирался их экономить. Он уничтожал все, что могло летать, в том числе и транспортную авиацию. Боевой вертолет был малоуязвимой, но не очень быстроходной машиной, и выполнение формулы ,, за спиной - никого ", являлось главным условием успеха. Если за ним увяжется какой-то, пусть совершенно безоружный ,,хвост", его ждет неминуемая гибель. Конечно, в ремонтных ангарах осталась кое-какая техника, но на подготовку ее к вылету уйдет не меньше часа.
      Прекратив стрельбу, Ник полетел к череде складов, а за его спиной, в огромных кострах, рвались боеприпасы и топливные баки. Темным пламенем горели покрышки и что-то еще, заволакивая дымом территорию авиабазы.
      Задерживаться дальше не оставалось времени. Из парков бронетехники уже начали выползать ,,мелкие серые букашки". Снизив высоту до минимума, Ник вел вертолет вдоль складов боеприпасов. Склады не были его целью, просто он использовал их в качестве прикрытия от огня главной батареи. В ее боезапасе имелось достаточно шрапнели, предназначенной для вражеской пехоты. Пушки уже сделали несколько залпов, но снаряды рвались довольно далеко, принося базе дополнительный ущерб. Батарея оказалась явно не предназначена для стрельбы по вертолетам, но пока ее активность сдерживал только этот - первый неудачный опыт.
      Как только вертолет вылетит с территории базы, артиллерия заработает на полную мощь. Главной надеждой Ника было то, что при залповой стрельбе шрапнелью снаряды рвутся рассредоточено, чтобы накрыть осколками очень большую площадь. Если шесть снарядов разорвутся в одном месте, прямо над вертолетом, то самое малое, на что можно рассчитывать, это обрыв лопастей, причем всех сразу. Опытный программист, в спокойной обстановке, мог внести соответствующее изменение в программу всего за пять минут. Но, начиная операцию, Ник точно знал, что на командном пункте не окажется ни хорошего программиста, ни спокойной обстановки...
      Завод синтетического горючего расходовал остатки своих угольных запасов. Он работал только на треть мощности, и все выработанное топливо сразу разбирали бензовозы. ,, За спиной - никого ", - эта формула требовала завершения. Пролетая над территорией завода, короткими очередями Ник проверил из пушки самые большие емкости. Особого фейерверка не получилось, но он отметил, что не зря потратил снаряды.
      Капитан посмотрел на часы. Согласно графика, через двадцать минут подойдет очередной низкоорбитный разведчик. До этого времени Ник должен был ускользнуть из зоны, в которой его будут искать. По заранее намеченному пути, равноудаленному от двух северных фортов, вертолет выскочил с территории базы, сразу угодив под град шрапнели. По нему стреляла главная батарея и два форта, из автоматических ,, соток ". Маневрируя, Ник не давал им точно прицелится, и снаряды рвались довольно далеко.
      Почти непрерывно по вертолету барабанили стальные шарики, но его броня и пуленепробиваемое остекление должны выдерживать гораздо более сильные удары. Главное было продержаться первую минуту - первые шесть километров.
      Стрельба провожала его и дальше, но с каждым километром точность падала, и Ник опасался лишь случайного попадания. Скоро форты замолчали, но еще почти три минуты главная батарея провожала его своими снарядами.
      Вертолет выскочил из зоны обстрела и несся над долиной между высоких холмов. Как только стрельба прекратилась, что-то случилось с головой Степа, будто по ней ударили большим твердым предметом. Он управлял вертолетом, как во сне, как после большой зачистки, причем одной из самых первых. Ник был в легком оцепенении и никак не мог из него выйти.
      Затянутая дымом, пылающая авиабаза стояла у него перед глазами. Из этого огня, то слева, то справа, на вертолет наплывали окутанные дымом, желтые холмы, и он уклонялся от них с все большим трудом. Ник попытался сосредоточиться, и, хотя это удалось ему лишь частично, холмы перестали представлять из себя смертельную опасность.
      Окончательно его привел в чувство только поток грязной брани, хлынувший из наушников. Сначала свое красноречие показал один из авиационных начальников. Но не успев очухаться от налета, он еще плохо выговаривал слова. Спустя три минуты его сменил сам генерал Рэндер. Он был вне себя от ярости, но его ругательства оказались обезличены, и Ник с удовлетворением отметил, что на базе еще не знают, кто именно летит в этом вертолете. Когда они придут в себя, то быстро вычислят беглеца. Брань генерала была очень неприятна, и, пошарив по правой панели, капитан выключил связь с базой.