Смена Марата давно закончилась, а на его месте сидел плохо знакомый мне двоюродный брат Тимура — Рустам. Этот автомобильному журналу предпочёл рассыпающийся на отдельные страницы сборник анекдотов.
      — Номер какой? — Рустам открыл общую тетрадь.
      — Третий, — кинул я ключ на стол.
      Парень молча повернул тетрадь ко мне и ткнул пальцем в причитающуюся к уплате сумму. Так же молча я отсчитал деньги и положил монеты на стол. Вот и ополовинился мой золотой запас. Обдираловка, блин…
      — Заходи ещё, — убрав тетрадь, Рустам вновь поднял обтрёпанную книжку.
      — Обязательно, — усмехнулся я и кивнул на висевшие на стене часы. — Правильно идут?
      — Никто пока не жаловался, — ответил, даже не оторвавшись от анекдотов, Рустам.
      Ну, если никто не жаловался, то сейчас четверть двенадцатого. Пора на встречу с Яном идти. Пока до площади Павших дойду, как раз время и подойдёт.
      Я вышел на улицу и сразу же избавился от старой одежды: вышвырнул мешок и фуфайку в закопчённый мусорный бак, от которого несло гарью.
      Выстроившиеся напротив бани у прочерченной на дороге черты мальчишки по очереди кидали палки в мятую консервную банку. Всё ясно, в «Банку» играют. Между мишенью и линией, к которой подходили игроки, было проведено ещё штук пять отметин, видно, что игра только началась: даже галящего пока нет.
      За углом зачихал мотор и пацаны бросились в рассыпную от вывернувшего на дорогу уазика. От удивления я чуть не опоздал отскочить от летевшей из-под колёс грязи. Проезжая, автомобиль смял консервную банку, ребятня возмущённо загалдела, а самый наглый даже швырнул в уазик камень. Хоть он и промазал, но машина остановилась и пацаны, побросав палки, бросились врассыпную. Сидевший на заднем сиденье дружинник распахнул дверь и погрозил им кулаком.
      Ну и дела! Откуда бензинчик? Неужели нам Город горючкой гуманитарную помощь оказывать начал? С чего бы это? Раньше бензин они даже за большие деньги продавать отказывались. Стратегический запас и всё такое… Надо будет у Яна Карловича поинтересоваться.
      Немало озадаченный я вышел на Красный проспект и сразу же вляпался в наваленную какой-то конягой кучу. Всё же эти четвероногие пожиратели овса и соломы никуда не делись.
      Солнце поднялось уже высоко и ощутимо пригревало, но холодный ветер и идущая от земли сырость не давали расслабиться и забыть, что сейчас лишь урезанный эрзац лета — короткая передышка между безумно-длинными и ещё более холодными месяцами осенне-зимне-весеннего сезона. Впрочем, холод особенно не беспокоил. Я приятно удивился, обнаружив, что резкие порывы студёного ветра больше не продувают меня до костей. Что ж, это просто замечательно. Вот только не уверен — последствия это стылой лихоманки или побочный эффект лечения от неё.
      К площади Павших я подгрёб как раз вовремя: часы, вмонтированные в фасад выходящего на площадь здания только-только закончили отбивать полдень. Если конечно хриплый стук можно назвать боем — часы не так давно восстановили, но до ударного механизма руки не дошли. Обогнув памятник, я подошёл к принадлежащему Яну складу и постучал в дверь. Выглянувший в зарешёченное окно охранник внимательно меня осмотрел, задёрнул занавеску и минуту спустя отпер дверь.
      Наряженный в длинное пальто, которое почти подметало полами доски пола, и кожаную кепку Ян Карлович ходил между рядами заставленных коробами стеллажей и что-то помечал на вложенных в скоросшиватель листах.
      — Ревизия, — объяснил он, отдал скоросшиватель неотступно следовавшему за ним кладовщику и провёл меня в отгороженную от основного помещения хлипкой дощатой стеной клетушку. — А принеси-ка нам, Семёныч, чаю. И печенья какого-нибудь.
      Оставив дверь открытой, Семёныч вышел, а Ян развалился на придвинутом к стене продавленном диване. Осмотревшись, я вытащил из-под стола выкрашенную жёлтой краской деревянную табуретку и уселся на неё.
      — Спасибо, — поблагодарил вдруг меня торговец.
      — Да не за что, — сообразив о чём речь, пожал плечами я и почти не покривил душой. Действительно — не за что. Просто старый должок вернул. — Всё нормально? Никто не приходил?
      — Всё в лучшем виде, — Ян Карлович достал из прислоненного к дивану чёрного пластикового пакета короткую слегка изогнутую саблю в потёртых ножнах и протянул мне. — Денег не предлагаю, а саблю ты возьми. Вообще-то, я её для тебя давно отложил, но как-то всё повода не было.
      — Ой, да не стоило… — для проформы помялся я, но саблю взял и сразу же обнажил клинок. По всему лезвию, которое начинало немного изгибаться лишь в последней трети, с обеих сторон шёл дол. Заточка была полуторной: клинок заточили по всей внешней стороне и примерно на четверть по внутренней. — Не стоило…
      — Ещё как стоило, — рассмеялся Ян и пригрозил мне пальцем. — Я в этих делах разбираюсь поскольку постольку, разве что только цену сразу назову, но мне сказали, вещица весьма хороша. Ну, ты Толю Полозова знаешь, даже не представляю, что он оценит на «отлично». Эскалибур? Вряд ли…
      — Так какие у вас, Ян Карлович, проблемы? — остановил я заговаривающего мне зубы торговца и продел кожаные ремешки ножен в ремень джинсов.
      — Проблемы? Ну, от двух ты меня избавил… А знаешь, ты оказался прав — дрова тогда действительно не подорожали, — Ян Карлович дождался, пока кладовщик поставит поднос на рассохшуюся столешницу, и только когда тот вышел, вернулся к первоначальной теме разговора. — Остаётся ещё одна — но до него так просто не добраться.
      — Лешего наймите, — предложил я.
      — Не стоит чужих в это дело впутывать. Да и Леший, ходят слухи, в последнее время слишком расценки задрал, — не принял совета торговец.
      — А что у вас с Гиоргадзе за разногласия? — решил уточнить я.
      — Разногласия? Никаких разногласий, — криво усмехнулся Ян. — Просто он решил взять под контроль все финансовые потоки. И это у него неплохо получилось… До того доходит, что я вынужден отчитываться перед ним по своим сделкам.
      — Дела…
      — Не то слово. Я не знаю, в какую игру решил сыграть Жорик и что он поставил на кон, — разгорячился торговец, — но он явно поставил не на ту лошадь. Цех в городской Совет проталкивать! Подумать только!
      — Круто он. У него с головой всё в порядке? — поразился я. — За такое запросто шкуру спустят.
      — В том-то и дело, что с головой у него полный порядок, — Ян налил себе чая и передал заварочник мне. — Братство очень уж заметно свои позиции сдало. Другого такого шанса у Цеха может и не быть.
      — А что с Братством? — подул я на кружку с горячим чаем.
      — В Туманный оно перебирается. Продали всё что можно, у кого смогли денег заняли и переезжают. Они теперь только район Пентагона контролируют. Вот и получилось — и там ещё не обустроились, и здесь уже… — торговец замолчал, вытащил из чашки ложку и положил её на блюдечко. — Учёбку свою они китайцам продали. Цех тогда просто взбесился, им Триада в Форте не нужна.
      — Получается, Братство из Совета скоро выпрут? — прикинул я. Подранков у нас харчат только хруст стоит.
      — Попытаются обязательно, но не уверен, что выйдет. Братья тоже не лыком шиты — гарнизон в Форте они будь здоров оставили. А Пентагон при таком раскладе штурмовать вряд ли кто осмелится.
      — Только Дружина… Хотя нет, не пойдут они на это, — согласился я. Пентагон — перестроенный в крепость девятиэтажный жилой дом, стены которого образовывали квадрат — ни Лиге, ни тем более Цеху штурмом не взять. У Дружины при поддержке Гимназии шансы есть, но слишком много крови пролить придётся.
      — Дружине с Городом проблем хватает, Воеводе лишний геморрой ни к чему.
      — Кстати, о птичках, нам что, Город бензин поставлять начал? — вспомнил про уазик я.
      — Начал, — усмехнулся Ян.
      — И как его раскрутили?
      — Что Лудино рейнджеры заняли, знаешь?
      Я кивнул.
      — А зачем?
      — Без понятия, — пожав плечами, искренне ответил я. А, действительно, зачем? Никаких выгод от этого они не имели. Наоборот, теперь получалось, что это не мы прикрываем их от снежных людей, а наоборот — они нас. И пусть тот участок границы с Севером не самый напряжённый, но зачем им Лудино, совершенно непонятно.
      — Они у границы с Туманным нефть нашли, — Ян отпил чай, поставил чашку на подлокотник дивана и продолжил. — Заводик втихаря нефтеперерабатывающий смонтировали…
      — И наши его до сих пор не отбили? — удивился я. Да за такой лакомый кусок Воевода кого угодно порвёт.
      — Там всё заминировано — это раз. Специалистов и оборудования у нас нет — это два, — Ян Карлович дождался, пока я допью чай, и поднялся с дивана. — Город на границе группировку усилил — это уже три. Странная ситуация сложилась: бензин есть, а вывозить его возможности нет — все дороги мы перекрыли. Город хоть войска к границе и подтянул, силой прорывать блокаду не решился. Пришлось договариваться. Теперь с каждых трёх литров бензина, вывезенных в Город, литр нам идёт.
      — Неужели у Города подземные хранилища опустели, если они на такую авантюру решились? — вслед за Яном я вышел в основное помещение склада.
      — Не думаю. Скорее они через Туманный отгрузку наладить собирались. Но туда Братство влезть успело, а с ними договориться не получилось.
      — Пожалуй. Или в цене не сошлись, или Дружина Братству более… доходчиво ситуацию разъяснила.
      — Кстати, Лёд, я тут поговорил насчёт тебя с одними людьми… — Ян Карлович взял с полки первый попавшийся блок сигарет, вскрыл, пересчитал пачки и поставил обратно. — Они хотели бы с тобой встретиться и поговорить.
      — По поводу? — насторожился я, обратив внимание на едва заметную заминку торговца.
      — Думаю, они собираются предложить тебе работу, — не отвёл взгляда Ян Карлович.
      — И что за люди? — Не то чтобы мне позарез требовалась работа, но если предложат что-то стоящее, то почему нет? В Патруль возвращаться глупо — Гельман насчёт северной промзоны не шутил.
      — «Несущие свет», — огорошил меня Ян. — У них молельный дом недалеко от «Серебряной подковы».
      — Я знаю, где у них молельный дом, — немного резковато ответил я. Связываться с сектантами? С какого перепугу? Ох, что-то Ян в последнее время темнит. Как бы сам себя не перехитрил.
      — Ты считаешь, я стал бы вести дела с несерьёзными людьми? — прекрасно понял причину моей резкости торговец.
      — Нет, — пришлось признать мне.
      — Вот видишь. Ты сходи, сходи… Лишним не будет. Мало ли что про кого говорят, — торговец сунул мне двухсотграммовый пакетик сока. — Защитная окраска, она разная бывает. Так?
      — Хорошо, обязательно зайду. — Мы вышли на улицу, и куривший на крылечке кладовщик как ошпаренный заскочил в дверь. — А что о Крисе говорят?
      — А что говорят? — так пристально, словно хотел взглядом просверлить во мне дыру, посмотрел Ян Карлович. — Пропал он, уж с полгода как в воду канул. И не один, а с половиной работников. Помощника его… Помнишь Артура? Мертвым в «Берлоге» нашли. Ещё несколько человек из-за города привезли. Застреленных…
      — А сам? — задумался я. Куда Крис девался?
      — Говорю — пропал. Постой, ты к этому какое-то отношение имеешь?
      — Нет, что вы, — не колеблясь, соврал я. Ян не болтун, но некоторые вещи лучше не знать даже ему. — Да, а что там с Вениамином приключилось? С кем он меня перепутал?
      — Он как раз уверен, что встретил в «Кишке» именно тебя. Ты из «Западного полюса» выходил, — Ян не стал продолжать расспросы и покачал головой. — Глаза, говорит, у тебя совершенно стеклянные были. И синие к тому же. Ты контактными линзами, часом, не пользовался?
      — Нет у меня проблем со зрением, Бог миловал. А чего он так испугался-то?
      — Да он и сам толком объяснить не может. Накатила, говорит, паника и всё. Даже вздохнуть страшно. Чуть не обделался с перепугу.
      — Не так уж испугался, значит, раз не обделался, — рассмеялся я.
      — Не обделался, потому что тоже страшно было.
      — Ну вас, — махнул рукой я. — Забегу ещё как-нибудь.
      — Счастливо.
      Я развернулся и зашагал к стоящему посреди площади памятнику — Обрубок на своём месте уже должен быть. Так кого же всё-таки встретил Вениамин? Меня? Почему я ничего не помню? А если не меня, то кого? Неужели кто-то мою личину нацепил и по Форту шлялся? Стоп. А почему шлялся? Быть может, правильней — шляется? Найду гада — удавлю.
      На площади Павших оказалось многолюдно. У выстроенных с одной её стороны торговых палаток расхаживали покупатели, расхваливали товар продавцы, с коробками в руках от складов к ларькам бегали грузчики. Зазывалы пытались привлечь людей в магазины, кафе, игровые залы и прочие сомнительные заведения, расположенные в «Кишке». Торговый день в самом разгаре. И только несколько нанятых Торговым Союзом охранников, встав в кружок, о чём-то переговаривались, курили и делали вид, что приглядывают за порядком.
      Обрубок оказался на своём обычном месте. Продававший ножи калека сидел на каталке перед расстеленной на асфальте клеёнке с ножами и, что-то неразборчиво бубня себе под нос, раскачивался из стороны в сторону. Что это с ним? Зубы болят?
      — Привет, — я остановился рядом и, нахмурившись, начал разглядывать разложенные на клеёнке ножи. Что за ерунда? Раньше понимающие люди ножи у Обрубка специально заказывали, а этим хламом даже картошку нормально почистить не получится. Хотя нет, вон неплохой стилет лежит и этот метательный нож ничего себе. Кинжалы утиль, зря только сталь перевели.
      Нет, с Обрубком явно что-то не то. Весь скукоженный какой-то. Нечесаный. Глаза красные как у кролика и только что не гноятся. Худые руки чуть ли не по локоть высовывались из рукавов обтрёпанной и испачканной белыми пятнами «аляски».
      — Скользкий! — с непонятной радостью в голосе выдохнул Обрубок и, потянувшись, ухватил меня за штанину джинсов. — За «Магистром» пришёл?
      — Да нет… Спасибо, что тогда помог, но больше не надо.
      — Нет? Купи ножи, дёшево отдам! Только для тебя со скидкой! — с каким-то лихорадочным страхом, что я развернусь и уйду, заканючил калека, продолжая сжимать мою штанину. — Купи, а…
      — Ну, я посмотрю, — ничего не понимая, замялся я. Да что с ним такое? — Как-то лучше товар у тебя раньше был.
      — Ножи — это не главное, — Обрубок огляделся по сторонам. — Как насчёт дозы «Счастья»?
      — Чего?.. — сначала не понял я, а потом до меня дошло: да он же на наркоту подсел! Доза «Счастья». Вот оно как. — Не, наркотой не интересуюсь.
      — Да ты постой, — всхлипнул Обрубок и свободной рукой вытер слезящиеся глаза. — Я тебе ж на пробу — почти даром. Попробуешь — сам поймёшь. Это же счастье, Лёд, счастье! Вот ты когда-нибудь счастлив был? Это оно и есть и даже больше!
      — Не интересует, — выдернул из его пальцев штанину я.
      — А «Радость»? Или «Память»? Возьми «Память», Лёд… — запинаясь, зачастил калека. — Старые воспоминания снова как наяву! Снова сможешь вернуться в любой момент своей жизни! Любой! Понимаешь? Даже в тот, который уже не помнишь!
      — Так, я беру этот нож и вон тот, — ткнул я пальцем сначала в один метательный нож, потом в другой. Не шибко-то они мне и нужны, но про некоторые обещания лучше не забывать. Не глядя вытащенная из кармана монета оказалась серебряной трёхрублёвкой. — Хватит?
      — Хватит, — вздрогнул Обрубок и зажал монету в кулаке. По морщинистым щёкам покатились слезинки. — Хватит, хватит…
      Не выдержав, я отошёл от постамента, расстегнул куртку и всунул в нашитые на подклад петли приглянувшиеся ножи. И куда податься? Пора перекусить: время обеденное, да и живот уже сводит. Что здесь поблизости есть? Ближайшая закусочная из приличных заведений — «Западный полюс». А мне так и так туда завернуть надо: постараюсь узнать, что там делал мой двойник — или всё же я сам? — и пообедаю заодно.
      — Эй! Дай закурить!
      Задумавшись, я не заметил, как ко мне подвалил кутающийся в обтрёпанную ветровку заморыш. Ещё человек пять оборванцев, самому старшему из которых от силы можно было дать лет восемнадцать, сейчас деланно-непринуждённо перешучивались у ближайшего выхода с площади. Ага, а заморыша, значит, занозиться отправили? Скорее всего. Щеглы недоделанные.
      — Нет, — сунул руки в карманы я.
      — А чего так грубо, я не понял? — малолетка подступил ко мне в плотную. — Ты чё хамишь, дядя? Налысо подстригся, всё можно, что ли?
      Блин, так давно в такие ситуации не попадал, что уже и не помню, как их разруливать. Зарезать этого недоноска или просто поломать пару рёбер? Вот что значит выпасть из жизни всего на шесть месяцев. Уже на улицах узнавать перестали. Хотя это и не удивительно: когда посмотрелся в зеркало, сам себя сначала не узнал. И раньше упитанным не был, а тут вообще вылитый узник концлагеря. Со стороны доходяга доходягой. На такого дунь — упадёт. Но это малолетних бандитов нисколько не оправдывает. Это их проблемы, а никак не наоборот.
      Я провёл ладонью по гладкой коже головы — а волосы вообще отрастут? — улыбнулся и, ухватив оборванца за воротник куртки, рванул на себя. Мой лоб врезался пацану в переносицу, он обмяк, но для надёжности я добавил коленом между ног. Лишним не будет. Зажав руками отбитый пах, пацан упал на колени.
      Приятели малолетки, на ходу доставая из карманов рваных курток ножи и короткие стальные цепочки, резко двинулись ко мне. Ну-ну… Ещё раз улыбнувшись, я вытащил из ножен саблю и сделал пару шагов им на встречу. Прогуливающиеся по площади зеваки бросились в рассыпную и вокруг моментально образовалось свободное пространство. Но охрану никто звать не стал. Странно. Придётся разбираться самому, всё равно далеко не убегу — догонят. Что ж, ребята хотят проблем, ребята их получат. Если обдолбленные или совсем отмороженные, то сейчас будет очень весело. Бить надо наповал — собьют с ног, подняться уже не дадут. Блин, опять попадалово какое-то. Ох, чую, серьёзные у меня проблемы с кармой…
      Пацаны оказались вменяемыми. А может, у кого-то не выдержали нервы или главарь решил, что овчинка выделки не стоит. Как бы то ни было, они, попрятав железки по карманам, рассосались в разных направлениях. Делают вид, что охранников испугались? Можно подумать тем до них дело есть — как курили, так и курят. И за что им деньги платят? Распустились…
      Я убрал саблю в ножны и, не обращая внимания на стонущего на земле бедолагу, пошёл к спуску в «Кишку». Нечего судьбу искушать. Проверить в деле подарок Яна поводов будет ещё даже слишком много.
      В «Кишке» на первый взгляд ничего не изменилось. Всё те же игровые автоматы, мерцающее на стенах граффити, ряды хлипких лавчонок, в которых при желании можно приобрести всё что угодно — только бы толщина кошелька соответствовала полёту воображения. А вот народу сегодня меньше, чем обычно. Всё понятно: на улице тепло, это в мороз здесь не протолкнуться. Хотя и сейчас людей хватает. Людей разных… Слоняющихся без дела, пытающихся что-то отыскать, впаривающих первым и вторым нужные и ненужные товары и, само собой, присматривающих как бы чего стянуть у зазевавшихся первых, вторых и третьих. Всё как всегда. Шум, крики, всполохи рекламных огней, ни на мгновенье не смолкающий гомон толпы, запах готовящейся еды, табачный дым, вонь потных тел и перебивающий всё перегар. В разных углах подземного комплекса играли сразу несколько музыкантов, а иллюзионисты, хироманты и простые гадалки встречались на каждом шагу. Непривычному человеку ничего не стоило заблудиться в этой неразберихе и свернуть куда-нибудь не туда. А это совсем не так безопасно, как могло показаться на первый взгляд — вовсе не все, кто спускался в «Кишку», выходили из неё обратно.
      Я отвлекаться и глазеть по сторонам не стал, а сразу через узкий тёмный проход, на стенах которого оранжевыми язычками пламени колебалась рекламная надпись: «Алхимия — это стиль жизни», вышел в другое помещение и оказался рядом со входом в «Западный полюс».
      В этом заведении постоянно крутились разные странные личности, и почти за каждым вторым столиком собирались компании из непризнанных гениев и людей с паранормальными способностями. «Западный полюс» служил своеобразным отстойником для тех, кто смог выжить в этом очень уж негостеприимном мире, но так и не стал жить с ним в одном ритме. Нет, это не место сбора неудачников, скорее клуб для людей немного не от мира сего.
      Из распахнувшейся двери клуба вывалился человек и с улыбкой счастливчика, выигравшего миллион, протопал мимо меня, едва не растоптав разложенные прямо на полу карты. Картёжники — два молодых парня, старик и женщина лет сорока — даже не посмотрели в его сторону. Карты под их пристальными взглядами постоянно перемещались, причём исключительно рубашками вверх. Неужели игроков вышибли даже из терпимого к самым разным чудачествам «Западного полюса»? Да, эти кадры точно не станут отвлекаться от игры на такие мелочи, как заказ выпивки или оплата счёта.
      Я приоткрыл дверь с глазком в виде вертикального зрачка гигантской рептилии и вошёл внутрь. Повёрнутые под самыми разными углами алхимические светильники и немного изогнутые поверхности пола и стен создавали зрительную иллюзию искривлённого пространства. Картину дополняли чередующиеся тёмные и жемчужные волны на стенах и крупные зелёные звёзды на чёрном полу. Алюминиевые ножки большинства столов и стульев были перекручены и выгнуты, но со столешницами никто экспериментировать не решился. В дальней стене темнела широкая ниша. Стоящая на установленном в ней помосте ударная установка и микрофон казались зависшими в воздухе.
      Для этого времени посетителей было немного: заняты оказались четыре ближних к сцене стола, один у самого входа, да ещё за барной стойкой сидели три человека. Посмотрев на часы, один из них замерцал и растворился в воздухе.
      С ума сойти! Я обогнул стоящую прямо посреди зала дверь, которая никуда не вела, уклонился от проплывшего в мою сторону мерцающего зелёным сиянием облачка, и подойдя к барной стойке, уселся на высокий стул. Нет, конечно, можно было подсесть за стол к Стасу Калиннику, только он вряд ли обрадуется моему появлению. Я и сам не шибко стремился афишировать некоторые свои сомнительные знакомства. А уж репутация у собеседников Калинника была сомнительней некуда. Если Стас занимался розыском всего, за что его клиенты были готовы выложить золото, и с законом проблем не имел, то внимательно слушающие его парни были совсем другого поля ягоды.
      Высокий и сутулый, с серьёзно прорёженными залысиной тёмными волосами Кирил Гороховский мог похвастаться громадным носом с горбинкой, вечно сонными чёрными глазами и умением в очень сжатые сроки выбить из кого угодно сколь угодно сомнительный долг. Лишь бы шли комиссионные. А худощавый коротышка Борис Яровой и вовсе занимался организацией заказных убийств. В опредёлённых кругах знали об этом многие, и поскольку вопросов к нему у Дружины не возникало, крыша у Ярового должна быть просто железобетонная.
      Отложив в сторону предложенное барменом меню, я с интересом уставился на выпирающую из стойки хрустальную сферу, изнутри подсвеченную менявшей свой цвет с синего на зелёный лампочкой. В сфере плавали совсем уж крошечные рыбёшки, блестевшие в подсветке серебряными чешуйками.
      — Что есть перекусить? — похоже, мне удалось озадачить бармена, уже приготовившегося записывать заказ в блокнотик с отрывными листочками.
      — Из готовых блюд могу порекомендовать фирменную отбивную из северного свина, маринованные лапки ледяных саламандр и рагу «Сердце вьюги».
      — А что-нибудь более традиционное? А то я в последний раз у вас так покушал, что еле до дому добежал. — Портить желудок всякой экзотической дрянью желания не было. — Ну, макароны там по-флотски, картошечка жареная…
      — С этим сложно, — никак не отреагировав на моё провокационное замечание, пожал плечами бармен и сунул огрызок карандаша за правое ухо. — Сами понимаете, специфика заведения…
      — Это как?
      — Наши посетители отдают предпочтение блюдам, приготовленным из оригинальных северных продуктов.
      — Да? — удивился я.
      — Считается, что они способствуют расширению скрытых возможностей человека, — не очень понятно объяснил бармен. — Но если желаете, я могу уточнить на кухне, есть ли что-нибудь… традиционное.
      — Спасибо, — поблагодарил его я, в свою очередь оставив без внимания вернувшуюся ко мне издёвку. Вот ведь подлец, какую паузу сделал. С одной стороны и не прикапаешься, с другой тебе ясно дали понять всё, что о тебе думают. В принципе, отсюда можно уже уходить. Бармен меня не узнал, охрана не забеспокоилась, а чтобы выяснить что-либо более определённое, надо вернуться сюда вечером, когда начнут подтягиваться завсегдатаи.
      — Две «Хиросимы». — К стойке подошла симпатичная официантка в облегающем топе, связанном из серебристых нитей, и длинной чёрной юбке с разрезом до середины бедра. Внезапно порыв ветра взметнул юбку чуть выше колен, и девушка возмущённо развернулась к прыснувшему в кулак мужчине, сидевшему за стойкой сбоку от меня. — И не стыдно?
      — Ничуть, — и не подумал смущаться тот. — Такие ножки грех прятать.
      Девушка только фыркнула. Второй бармен налил до половины бокала сок, добавил ликёр, тоненькой струйкой влил коньяк и, достав из холодильника непрозрачную матовую бутылку, стряхнул в коктейль каплю вязкой мутно-белой жидкости. Булькнув, капля растеклась в расплывчатый гриб, который замерцал едва заметным зеленоватым сиянием. Лёгкое движение рукой, и над коктейлем вспыхнуло отливающее синевой пламя. Через минуту был готов и второй коктейль.
      Бокалы плавно взмыли в воздух и словно собачки на поводках последовали за направившейся к сцене официанткой. Интересно, здесь у всего персонала скрытые способности есть?
      — Нашёл только это, — словно извиняясь, выставил передо мной глубокую тарелку с пловом и завёрнутые в салфетку нож и вилку с ложкой вернувшийся бармен.
      — Замечательно, — обрадовался я и придвинул тарелку поближе. — А что есть выпить?
      — Наши посетители в основном коктейли заказывают, — бармен нерешительно обернулся к выстроенным в ряд бутылкам. — Есть водка, вино грузинское и коньяк. Пиво давно не завозили.
      — А это случаем не выморожень? — вовсю орудуя вилкой указал я на вытащенный для кого-то из холодильника графин с тёмно-рубиновой жидкостью. Вино не люблю, для водки слишком рано, на коньяк денег нет, а выморожень для бодрости духа сейчас в самый раз будет.
      — Он самый.
      — Сто… Нет, двести грамм, — я быстро расправился с остатками плова и развернулся к сцене, где несколько человек начали подключать к аппаратуре провода. Выступать кто будет или просто саунд-чек намечается?
      — Ваш заказ, — бармен осторожно выставил на картонный квадратик обычный гранёный стакан, на запотевших стенках которого образовались капельки конденсата. В тусклом освещении бара жидкость казалась совершенно чёрной. Я взял стакан — оба бармена с любопытством уставились на меня — и влил в себя ледяную жидкость. Крепкий напиток на мгновенье заморозил внутренности, а потом взорвался огненной вспышкой. Будь у меня на макушке волосы, уверен — они встали бы дыбом. Ух-х-х, хорошо! Аж темечко заломило. Бармены несколько разочарованно отвернулись и вновь занялись своими делами.
      В этот момент заиграла музыка и на сцену, перекидывая микрофон из одной ладони в другую, вышел длинноволосый певец в чёрной футболке, армейских камуфляжных штанах и ботинках с высокой шнуровкой. Я смахнул с глаз выступившие слёзы, но разглядеть других музыкантов не смог: то ли так и было задумано, то ли просто не отладили свет. За столиками захлопали и засвистели. Сразу видно, ценители собрались.
      Музыка приутихла, и певец на одном дыхании выдал длинный речитатив:
 
«Рассчитавшись с удачей последней монетой,
Ухожу я на дно — моя песенка спета,
Впереди у меня мрак холодных подвалов,
Горечь водки… и возможно — путёвка в нирвану.»
 
      Сначала слова вылетали со скоростью пулемётной очереди, но под конец ритм замедлился, а слова зазвучали с непонятной для меня горечью. Эта самая горечь делала не столь заметным пафос текста.
      Заиграл проигрыш. Ритмичная электронная музыка действовала на нервы и я повернулся к бармену:
      — Сколько с меня?
      — Три с половиной тысячи, плюс десять процентов за обслуживание, — сверился с записями тот.
      Ничего себе здесь расценочки! Я вытряхнул на барную стойку монеты, отсчитал нужную сумму и ссыпал оставшиеся деньги обратно в карман.
      Певец вытер вспотевшее лицо футболкой, дождался нужного места и продолжил:
 
«Слишком много наших стали жертвами мысли,
Будто тот прожил жизнь, кто её прожил быстро,
Я бы плюнул в лицо их героиновым гуру,
Я бы плюнул в живых… но кругом только трупы.»
 
      Хмыкнув, я пошёл к выходу. Желания досмотреть выступление до конца не возникло. Не зацепило меня, да и слышал я всё это уже где-то.
      Как ни странно, алкоголь не расслабил, а только придал дополнительный заряд бодрости. Теперь надо все дела успеть порешать, пока отходняк не начался.
      Развернув на столе четвертушку газетного листа с горкой травки посередине, Гороховский забил косяк, раскурил его и протянул Стасу. Тот помотал головой и потянулся к стоящей на столе бутылке с минералкой. Сушнячок долбит? Я прошёл мимо, сделав вид, что их не заметил, и уже подошёл к двери, когда певец прокричал ещё один куплет:
 
«Мне кричат — подыхай, потом будет поздно,
Мол, пока молодой — это дьявольски просто,
Ага, щас! Я вцеплюсь в жизнь зубами,
Я живу! Я — живой! Кто против — тех на …»
 
      Дверь захлопнулась за спиной, оборвав окончание куплета. А неплохая здесь звукоизоляция.
      Стараясь не зацепить ногами разложенные на полу карты, я пошёл обратной дорогой. Никто меня в «Западном полюсе» не узнал. Тем более непонятна реакция Вениамина. Да ну его к лешему. Пойду, найду парней и оттянусь по полной. Поймав себя на желании напиться до поросячьего визга, только улыбнулся: что ни говори, выморожень штука мощная.
      Послав подальше приставшего как банный лист продавца самозаряжающихся амулетов, я поднялся наверх и в нерешительности остановился, не зная, куда направиться в первую очередь. Поискать в общаге Патруля Шурика Ермолова и Кота? Или дойти до Селина? Да и Гамлет не так далеко отсюда живёт. Дома его, правда, днём застать совершенно нереально.