– Привет.

– О, Лед, привет, – удивился Адвокат. – Где пропадал?

– Дела были.

– Ну ты, блин, деловой, – протянул мне руку Волков и вышел на улицу вслед за Адвокатом.

– Ты ж с Адвокатом вроде на Нижнем хуторе оставался? – спросил я не обратившего на парней никакого внимания Шурика. – Чё не здороваетесь?

– Веришь – нет, они все мне за полгода вот где встали, – перехватив арбуз одной рукой, Ермолов выразительно ткнул себя двумя пальцами в кадык, подумал и добавил: – Да и я им тоже…

– Весело, я гляжу, у вас там было.

– Ага. Расскажу – обхохочешься. – Шурик победно поднял арбуз и через весь зал продемонстрировал его двум парням, занявшим стол в углу. – Это… Макса, говорят, застрелили?

– Угу, – промычал я.

– Жалко, неплохой парень был. – Ермолов гордо подошел к без особой радости наблюдавшим за его приближением парням и выставил арбуз в центр стола. – Ну, Татарин, с тебя флян. Сам спорить начал, за язык никто не тянул.

– Я не татарин, я нагайбак. – Адик, черноволосый невысокий мужичок неопределенного возраста, не обратил никакого внимания на заявление Шурика насчет бутылки, поправил стоячий воротник белой рубашки и достал из кармашка кожаной жилетки зажигалку. – Что-то давненько тебя, Лед, видно не было.

– Ой, Адик, и не говори. Привет, Валя, – усаживаясь за стол, поздоровался я с Валентином Горбуновым, который щелчком отправил Адику по столу пачку "Беломора".

– Здорово. – Валентин постучал костяшками пальцев по арбузу и цыкнул зубом: – Несладкий.

– Да что ты понимаешь?! – возмутился оскорбленный до глубины души Шурик. – Раз такой умный, сам бы и шел выбирать!

– А я не умею, – засмеялся Горбунов и сдвинул на затылок клетчатую кепку. С зелено-сине-белой мастеркой и синими с широкими красными лампасами спортивными штанами кепка несколько не сочеталась. Но Вале на это было по большому счету начхать. А на чужое мнение о его прикиде ему было начхать два раза. Не отличавшийся особой силой и богатырским сложением парень мог заговорить зубы любому, что вкупе с наглостью и ничем не прошибаемой уверенностью в себе давало просто удивительные результаты. – А чё бухла не взял?

– Да не кури ты здесь эту гадость. – Шурик выхватил у Адика папиросину, бросил на стол и достал пачку «LM». – А тебе я на фига деньги оставлял?

– А толку-то? Что покурил, что воздухом подышал, – скривил рожу Адик, но сигарету взял.

– Тебя ждали. – Валя поднялся из-за стола. – Жрать кому чего брать?

– Мне возьми чего-нибудь, – попросил я.

– Ты водки, главное, возьми. – Шурик вытащил из кармана складной нож, с сомнением посмотрел на него и протянул руку Адику. – Дай тесак, Татарин.

Тот молча выпустил в его сторону струю дыма.

– Адик, не нервируй меня! Дай нож – арбуз разрезать.

– Вон, у Льда сабель возьми, – кивнул на меня Татарин.

– Ага, щас. – Я поправил ножны. – А от сока ее кто потом чистить будет?

– Ну чё ты как маленький? Я этой бандурой себе что-нибудь отрежу. Или тебе…

Адик хмыкнул, протянул Шурику рукоятью вперед длинный нож, и тот одним движением раскромсал арбуз напополам.

– Красный, – с удовольствием заметил Ермолов, вырезая середину.

– И пахнет неплохо, – принюхался я, уловив знакомый аромат.

– Но не сахарный, – не смог не поддеть Шурика вернувшийся Горбунов.

– Ты чего несешь? Какой сахарный? Ты где сейчас найдешь сахарный? – взорвался тот.

– Арбуз кто пошел выбирать: ты или я? – Валентин достал из карманов штанов по бутылке водки. – А раз ты пошел, то это твоя забота сахарный найти, а не моя.

– Чё так мало? – Ермолов крутнул бутылки водки этикетками к себе. – Я тебе денег бутылок на пять «Золотой» оставлял.

– А на пожрать? – не принял претензии Валя. – И Гоша еще базлать начал, что мы вчера ему должны остались. Пришлось три рубля отдать.

– Ты б ему лучше в дыню дал, чтоб не базлал, – расстроился Шурик.

– Ему – легко. А на его мордоворотов у меня здоровья уже не хватит.

– Мы хоть действительно вчера в долг брали? – вздохнул Шурик.

– Я не помню, – честно сознался Горбунов и задумчиво посмотрел в сторону бара.

– Брали, – успокоил парней Адик. – Три водки и два портвейна для девок.

– Тогда ладно. – Шурик скрутил пробку с бутылки водки. – Ну что, за возвращение Скользкого?

Выпили. Меня всего перекорежило, но водка оказалось лучше, чем та, которой вчера угощал Петрович. Или эта просто холодная? А арбуз хорош. Очень они с водкой замечательно сочетаются. Только руки теперь все липкие.

– Ну и где тебя черти носили? – поинтересовался Валя, забирая у подошедшего официанта, а по совместительству и вышибалы, поднос с закуской.

На подносе дымилось блюдо с пельменями и тарелка с лапшой быстрого приготовления. Никак для меня расстарались? И когда здесь нормально кормить начнут? А никогда. Народ сюда не за этим ходит. А на закусь и дрянь быстрого приготовления сгодится. Лишь бы подешевше.

– Да не помню я, – не стал я ничего выдумывать.

– Здорово, – загоготал Валя. – Вспомнишь, скажи. Я тоже такой дрянью обдолбаться хочу.

– За встречу? – предложил Адик, наливая еще по одной.

Я быстренько дохлебал тарелку лапши, взял вилку и, нацепив пельмень, выпил. О, вторая получше пошла.

– Ха, какие люди! – вышедший из второго зала Кот уже собирался пройти мимо, но, заметив нас, подошел к столу. – Пьете?

– Пьем, – усмехнулся я и предложил: – Ты как? Налить?

– Не, спасибо.

– Ты еще скажи – не пьешь, – неодобрительно посмотрел на него Шурик. – Стакан хватай.

– Почему не пью? Пью. – Кот натянул кожаную кепку и прищурился. – Я пью мало, но редко. И мое мало за мое редко выпить сможет не всякий.

– Ой, да не грузи ты. Вали уже. – Горбунов выгреб из кармана горсть банкнот. – У кого как с деньгами? У меня кропали остались.

– Да не суетись ты. – Ермолов убрал пустую бутылку под стол. – Деньги не проблема, да и водка пока есть.

– Ничего понять не могу. То ли лыжи не едут, то ли со мной чего-то не в порядке. – Я оглядел постепенно заполняющих «Реверс» патрульных. Даже из роты дальней разведки белые люди подвалили. – А чего все здесь собираться стали?

– А где еще? – Адик вытер о скатерть липкий от арбузного сока нож и убрал его в чехол. – В «Весне» дорого.

– А в "Берлоге"?

– Ну, ты вспомнил! – выпятил нижнюю губу Валя. – Ее, как Крис пропал – это с полгода уже получается, – Семера к рукам прибрала.

– Да ну? – удивился я.

– Баранки гну. – Адик не стерпел и закурил беломорину. – Там теперь золотая молодежь собирается. Травка, грибочки…

– Ага, я узнал, сам обалдел, – закивал Шурик. – Дак ты и про «Цаплю» не слышал?

– А с ней-то что?

– Китайцы выкупили. Прикинь? – Шурик открыл вторую бутылку и недовольно посмотрел на Валю. – Не понял, ты чего запивона не взял?

– А арбуз на что?

– Бери, – вытащил я из кармана куртки пакетик сока. – Ну и что там с китайцами?

– Валя, иди сока томатного возьми, – отодвинув пакетик в сторону, предложил Горбунову Шурик. – Арбуза на пару укусов осталось.

– Сам иди, – отказался тот. – Говорят, Братство весь свой район Триаде продало.

– Да фигня это все, – встал из-за стола Шурик.

– Точно продало.

– Не знаю, не знаю, – подцепил вилкой пельмень Адик. – Терки у Братства с Триадой конкретные. С чего бы, если полюбовно договорились?

– Я не понял, мы че, сюда за политику разговаривать пришли? Давайте выпьем, пока длинного нет, – поднял стакан Горбунов. – Не дай водке согреться, пельменям остыть, а себе просохнуть. Будем!

– Ах ты сволочь! Я те выпью! – вовремя вернувшийся с пакетом томатного сока и еще одной бутылкой Шурик присоединился к нам. – Сейчас еще пельменей притаранят.

Да, вторая бутылка идет мягче, чем первая. Значит – хорошая водка. А может, и не значит. Завтра видно будет. Кстати, насчет завтра: а где я его встречать буду? В смысле, мне бы переночевать к кому-нибудь пристроиться.

Алкоголь начал дурманить мозги, и я откинулся на спинку стула. Благодать! Сытый, пьяный и в тепле. Что еще человеку надо для полного счастья? Бабу или чтоб завтра похмелья не было? А лучше и то, и другое. Шурик начал рассказывать какую-то бесконечную историю о том, как они ловили на хуторе не то оборотня, не то перевертыша, но я все прослушал и даже не понял кого в конце концов им удалось отловить.

– Выпьем!

Встряхнувшись, я отлип от спинки стула и взял стакан со вновь налитой водкой. Что-то зачастили. Как бы мне так не скопытиться. Следующую пропущу.

– Дела у вас творятся… – покачал я головой и налил себе сока. – Хоть из дома не выходи.

– Блин, да ты еще и половины не знаешь, – засмеялся Валя.

– Ну-ка, давайте колитесь. – Мне стало интересно, что еще могло стрястись за время моего отсутствия.

– Город бензин поставлять начал, – как самый трезвый, начал объяснять Адик и загнул палец.

– Знаю, – кивнул я.

– Про алхимиков тоже знаешь? – почесав затылок, Адик уставился на ладонь с загнутым пальцем.

– Нет, – сознался я.

– Вот! – обрадовался Валя. – Да сейчас в каждой лавке алхимического дерьма навалом. И сплошь контрабанда. Гимназия локти кусает, а Дружина ничего сделать не может.

– Да не очень они стараются. По-любому на проценте сидят, – кивнул Татарин. – На северной окраине сейчас поосторожней. Как Цех с Семерой на территорию Братства потянулись, там полный беспредел начался. Столько всякой швали из подвалов повылазило…

– До бывшей базы транспортников еще нормально, а дальше лучше не соваться. – Валя взял бутылку и уже хотел налить мне водки, но я успел накрыть стакан с остатками сока ладонью.

– Я слышал, в Черном квадрате банда уродов появилась. – А вот Шурик отказываться от водки не стал.

– В Гетто? Фигня, – не поверил Валя. – Плюнь в харю тому, кто тебе эту чушь сморозил.

– Я тебе самому щас в харю плюну, – угрожающе навис над столом Ермолов. – Ты тут поговори еще!

– Шурик! – Подошедший к столу парень радостно обхватил Ермолова и похлопал по спине. – Сколько лет, сколько зим! Лед, и ты здесь!

– Здорово! – Я пожал руку Друиду – длинному нескладному мужику из моего отряда, точнее, моего бывшего отряда.

Вслед за ним к столу подошли Сеня Клименчук и две крашеные блондинки неопределенного возраста и средней степени потасканности. Представив одну Аленой, вторую Дашей, Друид пошел заказать что-нибудь выпить. Сеня отправился за стульями. Чую, придется ему с боем стулья выдирать: народу полный зал.

– И самая хреновая хрень, которая появилась, – это мозговерты. Наркота новая. – Окинув девушек мимолетным взглядом, Адик решил, что они не стоят испорченных отношений с Сеней или Друидом. Я его точку зрения разделял, а у Шурика и Вали глаза так и разгорелись.

– Старых мало было? – не совсем понял я, в чем проблема.

– Ты понимаешь, – наклонился ко мне Адик, – такой наркоты еще не было. Закинулся «радостью» – целый день веселый ходишь. Захотел «счастья» – вот оно, в пробирке булькает. И никакой ломки, никакого отходняка.

– А чё плохого?

– Плохого? Да полгорода на мозговертах уже сидит! А дурь денег стоит. И без дозы радость не в радость и жизнь не в кайф. Ты вообще видел, что на улицах творится? Со стеклянными шарами сколько народу ползает, не обратил внимания? – Адик выпил водку и с шумом выдохнул воздух. – А месяц назад «память» появилась. Вмазался и любое воспоминание как наяву.

– Для эстетов дурь, однозначно. Реальные пацаны «кураж» выбирают, – явно повторив чьи-то слова, Шурик обхватил за талию Алену и усадил себе на колени. Побрыкавшись для вида, та успокоилась и закурила. У Шурика глаз алмаз. Кого склеить можно, сразу видит. И пусть фигура у Алены не такая пышная, как у Даши, но и выглядит она… посвежее, что ли?

– Ой, да пробовали мы эту «радость», – закудахтала Даша и расстегнула кофточку, выставив напоказ немаленькую грудь, туго обтянутую белой футболкой. – Только зря деньги выкинули. Ни на капельку радостней не стало.

– Это просто ты всегда такая веселая. – Принесший две бутылки водки Друид забрал у вернувшегося Сени один из стульев и уселся на него. Даша моментально упала к нему на колени. – А Леву-сутенера за это дело на виселицу отправили.

– Он наркотой, что ли, банчить начал? – удивился Валя.

– Не, он всех своих девок на «счастье» подсадил, – приобнял Дашу Друид. – Ну и клиенты тоже неслабо к этому делу привыкли. Некоторые, говорят, и по три раза на день забегали. Деньги он под конец драл просто несусветные.

– А презервативы? – засомневался в реальности истории Шурик.

– Какие презервативы за такие бабки? – постучал костяшками пальцев ему по голове Сеня и сгреб Алену к себе, но та предпочла занять свободный стул. – У Левы два целителя девок чистили.

– А может, ты через меня тоже кайф словил? – заерзала на коленях у Друида Даша. – То-то такой радостный был.

– Я от другого радостный был, – немного смутился патрульный.

– Лева-сутенер… Подожди, подожди… – Что-то вертелось у меня в голове, но никак не желало оформляться в конкретную мысль. – Точно! Он же от Цеха работал! И все равно вздернули?

– Если бы деньги не пилил, глядишь, отмазали бы. А за крысу кто подписываться станет?

– Это точно.

Выпили за знакомство. За встречу. И почти сразу же – за тех, кто в сапогах. Все, хватит. Надо перерыв устроить…

– Пойду… свежим воздухом подышу. – Закашлявшись от сигаретного дыма, я встал из-за стола и пошел в туалет.

– Не утони, там яму давно не чистили, – заржал Шурик и передвинул стул поближе к Алене.

Пока шел до туалета и обратно, перездоровался с половиной набившихся в «Реверс» патрульных. То за одним столом мелькало знакомое лицо, то за другим. С этим в рейд ходили, с этим водку пили, этого не помню, но точно где-то пересекались… Так что обратно за стол я вернулся минут через сорок. Но поскольку от предложений выпить отказаться удавалось не всегда, трезвее за это время не стал. Скорее наоборот.

– "Я пьяная свинья, просто пьяная свинья", – прикрыв глаза, тихонько напевал раскачивающийся на стуле Сеня, который вовсе не обращал внимания на шушукавшуюся с Шуриком Алену. – "Я в синей яме лежу, но ты не трогай меня – ведь эта яма моя".

– Да был я в этом Париже. Дыра дырой, – неожиданно заявил Адик и сплюнул на пол.

Восторженно расписывавшая свою поездку в столицу Франции Алена обескураженно замолчала.

– Ты? – Шурик как бы невзначай положил руку на талию девушки. – Да ты, Татарин, из своей Колупаевки никуда и не выбирался! Скажи – не так?

– Не так. В Париже был, в Берлине был, в Лейпциге был, в Фершампенуазе жил одно время, – не стал ругаться с Шуриком изрядно окосевший Адик. – Вот в Варне, врать не буду, не был. Хотя и была возможность…

– А Эйфелеву башню видел? – приняла слова Татарина за чистую монету Алена. – С нее такой вид открывается…

– Я не знаю, Эйфелева она или кого другого, но торчала в Париже какая-то железная фиговина. – Адик принялся разливать водку по стаканам.

– Слушай, Татарин, ты ж свистишь! – не выдержал Ермолов.

– Да мамой клянусь!

– Подожди, Адик. Ты, блин, простым экспедитором работал, так? – приложил стакан ко лбу Валя. – Откуда бабки?

– Так по работе все, по работе. – Адик откровенно наслаждался моментом. – Я по работе, считай, всю область объездил.

– Какую, на хрен, область? – заорал Шурик.

– Челябинскую, какую еще? – делано удивился Адик.

– Объясни мне, тупому: с каких пор европейские города Париж, Берлин и Варна перебрались на Урал? – очень спокойно спросил Шурик. Слишком спокойно. Сейчас кто-то точно в репу огребет.

– Да прям уж города. Ну, Варна еще куда ни шло, а Париж с Берлином так, села. Я ж говорю – дыра.

– Да я тебе!.. – вскочил Шурик, но на нем с одной стороны повис Горбунов, а с другой Алена.

– Подожди, Шура, – попытался успокоить его Друид и спросил у Адика: – То есть, ты хочешь сказать, у вас в области есть села Париж и Берлин?

– Ну да.

Я тихонько хмыкнул. А впрочем, если в США есть Санкт-Петербург, то чем мы хуже? Вот только была в рассказе одна неточность, которая сводила на нет всю эту байку.

– А башня Эйфелева откуда взялась? – хитро прищурился Друид.

– Ага, откуда? – Бить Адика Шурик больше не бросался и втихаря обнял Алену.

– А я говорил, что она Эйфелева? – расплылся в пьяной улыбке Татарин. – Похожа – базара нет. В том году сотовики базовую станцию поставили, точная копия, только раз в шесть меньше.

– Да и в рот ее ногами, – поднял Шурик стакан. – За прекрасных дам!

Выпили. Посидели, поболтали. Еще выпили. Сеня срубился, водка кончилась. Выгребли из карманов у кого сколько завалялось. Маловато.

– Блин, где бы денег надыбать, – невесело протянул Валя и бросил на стол три мятых сторублевки. – Много…

– Заработай, – явно издеваясь, предложил Друид.

– Прямо сейчас, – уточнил Горбунов.

– Займи, – пробормотал Шурик, пересчитывая набравшуюся мелочь.

– У кого? Голяк же у всех.

– А ломбард? – подмигнула ему Даша.

– Ха! Было б заложить что…

– Китайцы… гады… без залога дают… – оторвался от стола Сеня, выпил оставшуюся с последнего тоста водку и снова уронил голову на руки.

– Вот иди и займи, умник. – Шаривший по карманам Друид достал несколько маленьких золотых монеток непонятной чеканки. – Не вернешь вовремя, и получится как в детском стишке: "Вышел заяц на крыльцо…". Сам не заметишь, как яйца в заклад оставишь. Да, Лед, ты ж Ветрицкого знаешь? На желтомазых работает, сучонок.

– Да ну и фиг с ним. – Разговор о деньгах навел меня на одну мысль. – Слушайте, в конце декабря бой за звание чемпиона по боксу был… Кто кого сделал, Араб или Магометов? Никто не в курсе?

– Араб. – Валя забрал бутылку у вернувшегося от бара Шурика и свернул пробку. – Я тогда пролетел… как фанера над этим вашим Парижем.

Я удовлетворенно кивнул и взял вновь наполненный стакан. Ух-х-х, отрава… Эта порция сорокаградусной оказалась совершенно лишней, и сознание окончательно смазалось. События в непредсказуемо рваном ритме замелькали мимо, изредка намертво врезаясь в память какими-то отрывочными эпизодами. Ну и прет меня…

Помню: песни орем, потом провал. Шурик и Друид борются на руках. Провал. Адик мне что-то втирает, но слов разобрать уже не могу. Провал. Валя трясет кого-то за грудки. Обрывок мысли: "Пора валить…" Провал. Кто-то принес еще водки. Провал. Исчезли Друид и Даша. Провал.

Немного очухался я, когда большинство патрульных из кабака уже разошлись и остались только самые стойкие. Наши где? Адик и Валя ругались с кем-то за столом в другом конце зала. Сеня спал, уместившись на трех составленных в ряд стульях. Шурика не видать. Алены тоже. Вот гад! Склеил девку, а я где ночевать сегодня буду? Я ж хотел к нему на ночь забуриться.

Покачиваясь, я встал из-за стола и пошел искать Шурика. Перед глазами все плыло, пол ощутимо прогибался под ногами, а столы и стулья так и норовили оказаться на пути. Прокуренный воздух ел глаза. В кабаке Ермолова не оказалось. Зашибись… И что теперь делать? Денег ноль…

Вышел на улицу. Свежо. Надо бы отлить. Подошел к соседнему подъезду и тут сзади послышались быстрые шаги. Тело среагировало автоматически: крутнувшись на месте, я резко лягнул ногой. Налетевшего животом на ботинок мужика отбросило назад. Мне тоже равновесия удержать не удалось и, повалившись на землю, я схватился за рукоять сабли. Сбоку вылетела тень, и удар в висок отправил меня в нокаут…

Глава 3

Больно. Больно. Больно…

Очнувшись в полной темноте, я пошарил вокруг себя руками. Кирпич. Бетон. Железо. Лежу на полу. Где я? Пальцы наткнулись на железные полосы, и мне стало не по себе. Куда меня заперли? На камеру не похоже. Ограбили и бросили в какой-нибудь канализационный люк? Нет, это точно дверь. И дверь закрытая.

Осторожно прикоснувшись пальцами к лицу, я тихонько замычал от боли. Висок ломит, на лбу здоровенная шишка, губа рассечена, а левый глаз полностью заплыл. И нос опух. Да, здорово меня отметелили. А помню только первый удар по голове. И все же где я?

Упершись рукой в стену, попытался подняться на ноги, но под правой лопаткой что-то хрустнуло и в спину отдало острой болью. Кишки завязало узлом, резкий спазм сдавил ребра, и меня вырвало. Словно дождавшееся своего часа незаметное тиканье в голове сотней острых лезвий вонзилось в затылок и полыхнуло огнем. Скорчившись на полу, я неглубоко задышал, пытаясь переждать приступ. И как же меня так угораздило?

В плохо смазанном замке, проворачиваясь, заскрипел ключ, дверь начала медленно открываться, застряла и одним рывком распахнулась. Прыгнувший внутрь луч света полоснул по глазам, и я снова отрубился.

Второй раз в чувство меня привел холод. Бетонный пол заморозил затылок, и боль, перебравшись оттуда, притаилась сразу за надбровными дугами. Перевернулся на живот, и меня опять вырвало желчью и какими-то кровавыми сгустками. Весело. Кишки порвали? Я поднял голову от пола и только тут заметил, что теперь нахожусь в другом помещении.

Что за катакомбы? Стены с набухшей и обвалившейся штукатуркой, голый бетонный пол. В углу сложенная из кирпича печка, жестяной дымоход уходит в дыру в потолке. Огонь в печке не горел и в комнате стоял жуткий холод. У закрытой двери скособенился грубо сколоченный стол с одиноко горящей свечой, дрожащий язычок пламени которой даже и не пытался разогнать мрак по углам.

Я немного повернул голову и, несмотря на замельтешившие в глазах светящиеся точки, смог разглядеть собравшихся в комнате людей. Уже немолодой мужчина сидел на табуретке у стола, два бугая нервно переминались у двери и давили косяка на неподвижно замершую у печи фигуру. Этот человек полностью закутался в длинный плащ, голову скрывал надвинутый на лицо капюшон. Он вообще видит из-под него что-нибудь?

Пытаясь удержать подкативший к горлу комок тошноты, я размеренно задышал и уловил странный запах. Никак мертвечиной воняет?

– Вы сильнее его избить не могли? – спокойно и без раздражения в голосе спросил сидевший за столом человек в бежевой замшевой куртке.

Знакомое лицо. Широкий лоб, глубокие залысины на висках, светлые волосы. Крупный мясистый нос дополняет выступающий вперед подбородок. Где я его мог видеть? Блин, да когда ж в глазах двоиться перестанет? А закрою-ка я левый, все равно он почти не открывается. Вот, другое дело. Да, точно, раньше этого типа где-то видел! Но где? Хоть бы огонек свечи мигать перестал. Мне б только вспомнить, тогда, может, ясно станет, чего этим гадам от меня надо…

Мужчина перестал писать, кинул ручку на стол и, вполоборота повернувшись к двери, потер короткими толстыми пальцами мочку уха:

– Я вас спрашиваю.

– А мы че? – втянул в плечи почти квадратную бритую голову бугай слева. – Он прыгать начал, чуть ливер мне не порвал…

– Да и очухался он уже, – поддержал его второй головорез и покачал в руке увесистый электрический фонарик. Этот голову втянуть даже не пытался – шеи как таковой просто не было, сразу начинались мощные плечи, при каждом движении которых новенький кожаный пиджак едва не расползался по швам.

– Если бы он не очухался, я вам не ливер, я вам другое бы место порвал.

– Я и ударил его всего два раза, – нагло соврал квадратноголовый и поправил на поясе ножны с моей саблей.

– Сгиньте с глаз моих. – Мужчина оставил в покое мочку уха, и тут я его вспомнил.

Штоц. Яков Наумович Штоц. Но с какой стати командир Патруля ведет дела с этими уголовниками? И каким боком в этом я замешан?

– Наверху подождем, – буркнул квадратноголовый и, выйдя за напарником, с силой захлопнул за собой дверь.

– Да ты подымайся, Лед. Пол холодный, еще простудишься, – очень доброжелательно посоветовал мне Штоц. Внешне он казался совершенно спокойным, только пальцы теребили небольшой синий медальон, свешивавшийся с шеи на золотой цепочке.

Откуда он меня знает? А впрочем, должен же он знать, кого приволокли его головорезы. Но зачем я ему понадобился? Зачем?!

– Спасибо, Яков Наумович, лучше полежу. – Я прислонился спиной к стене и поджал ноги к груди. Ух-х-х… Больно-то как! Ребра, мои ребра…

– Ну зачем же так официально, – ничуть не удивился тому, что его узнали, Штоц. – Я из Патруля… ушел, так что ничто не мешает нам перейти на ты. Не против?

– Ничуть. – Челюсть болела просто жутко и, проведя языком по зубам, я без особого удивления обнаружил выбитый клык. Да и соседние зубы шатаются. Гады! Поубивал бы.

– Времени в обрез, поэтому вопросы задаю только один раз и не повторяю, – сразу перешел к делу Штоц. Нервные пальцы оставили в покое цепочку и принялись черкать ручкой в тетради бессмысленные каракули. Да что с ним такое? Неужели ломка?

Я очень медленно кивнул в знак согласия.

– Где Ворон? – неожиданно подался вперед Штоц.

– Ворон? – Вопрос меня буквально огорошил. Он-то тут при чем? Я был настолько удивлен, что, не подумав, ляпнул: – Не знаю.

– Ответ неверный. – Рука Штоца дернулась, и раздался звук рвущейся бумаги. – Сема…

Человек в черном плаще шагнул ко мне. Неприятный запах резко усилился. Гангрена у него, что ли?

– Последний раз я его видел в декабре того года в Лудине, – поспешил я исправить свою ошибку, – когда он получил пулю в живот. Выжил или нет – не знаю.

– Кто стрелял? – взмахом руки остановил Штоц своего подручного.

– Рейнджеры.

– Больше его не видел?

– Нет.

– А на днях в Форте?

– Нет.

– Товар где?

– Какой товар? – чувствуя, что это Штоца вовсе не устроит, напрягся в ожидании ответной реакции я.

– Какой?! – сорвавшись на крик, брызнул слюной Штоц. – Где «сапфировый иней»? Куда этот подонок его спрятал?!

– Первый раз слышу, – пробормотал я, но, думаю, в ответе уже не было необходимости: слишком красноречиво отразилось изумление у меня на лице. Ворон – гаденыш! Это из-за него я так влип!

– Приберись тут. – Со всей дури швырнув ручку в стену, Штоц взял свечку и вышел за дверь.

Прежде чем комната погрузилась во мрак, человек в плаще, неловко дернувшись, снова шагнул вперед. От резкого движения капюшон плаща слетел и обнажил туго обтянутый потемневшей кожей череп с редкими остатками волос и провалившимся носом. Но ни трупные пятна, ни почти сразу же наступившая темнота не помешали мне узнать лицо, не раз виденное на плакатах с надписью "Находятся в розыске".

Труп бандита и удачливого налетчика Семы Два Ножа, больше неразличимый в темноте, неторопливо зашаркал ко мне. Я прижался к стене и, не решаясь подняться на ноги, вслушивался в скрип кожи и шорох подошв по бетонному полу.

Швырк-шарк.

Далеко.

Шарк-швырк.

Пора? Нет, рано.

Швырк-шарк.

Пора!

Запах мертвечины ударил в нос и я, упершись спиной в стену, выкинул обе ноги вперед. Подошвы ботинок врезались в ноги Семы, мои ребра и позвоночник обожгло огнем. Преодолевая боль в избитом теле, я откатился влево и на четвереньках рванул в сторону стола. Пальцы мертвяка, отсутствие света которому вовсе не мешало, скользнули по щиколотке, но ухватить ногу не успели. Вот только ходячий труп оказался далеко не таким заторможенным, как большинство поднятых из могил: деревянный стол, под который я забрался, моментально отлетел в сторону.

Если не убегу – хана.

С грохотом распахнулась дверь, луч мощного фонаря выхватил из темноты зажавшего меня в угол зомби. В замкнутом пространстве пистолетные выстрелы показались просто оглушительными. Я еще сильнее забился в угол между стеной и печкой. Надо выбрать момент и рвануть отсюда, пока мертвяк стрелком занимается. Не думаю, что у человека с пистолетом есть шанс одолеть этого зомби. Простого неупокоенного и саперной лопаткой уделать не проблема, а тут огнемет нужен, на крайняк – охотничье ружье.

Мертвяк оставил меня в покое и бросился на свет фонаря. К моему удивлению, первые же попадания в грудь заставили его отступить назад, а от выстрела в голову во все стороны полетели осколки черепа и обрывки полусгнившей кожи. Не удовлетворившись достигнутым эффектом, человек с фонарем отступил от двери и оттуда два раза пальнули из дробовика. Первый выстрел снес зомби остатки черепа, второй разворотил плечо и почти оторвал правую руку. Несколько раз дернувшись, мертвяк покачнулся и упал на пол.

Комнату наполнила вонь пороховой гари, и я закашлялся. Как не вовремя! Меня бы так и не заметили вовсе! Луч фонарика скользнул по стене и остановился на мне.

– Бери его и уходим. – Человек с фонариком посветил закинувшему за спину двустволку мужчине. Тот ухватил меня подмышки и выволок из комнаты.

На середине ведущей из подвала лестницы я потерял сознание, а очнулся уже на полу какого-то полуразрушенного цеха. Рядом валялся вытянувшийся во весь рост бугай, в квадратной голове которого подсохшей кровью чернело пулевое отверстие. Второй бандит скорчился у окна – его спину наискось пересекала цепочка аккуратных дырок. А Штоца ни живого, ни мертвого нигде видно не было.

– Штоц, падла, ушел, – по перекосившейся лестнице со второго этажа спустился широкоплечий мужчина в камуфляжных штанах и куртке с автоматными рожками в кармашках разгрузки. Лицо закрывала черная вязаная шапочка с прорезями для рта и глаз. Собранный по системе «булл-пап» – рожок располагался между прикладом и пистолетной рукоятью – короткий автомат с подствольным гранатометом вслед за глазами как бы невзначай обегал дверные и оконные проемы.

– Да и бог с ним. – Одетый точно так же – только в кармашках разгрузки не автоматные рожки, а странные рифленые цилиндры – человек с пистолетом сунул фонарик в петлю на поясе, выщелкнул из пистолета магазин и вставил новый.

А пистолет-то не простой. «Гюрза». Его увеличенная спусковая скоба очень даже подходит для нашего климата: в толстых перчатках стрелять весьма удобно. Проблема, как всегда, одна – патроны к нему в Форте найти, думаю, практически невозможно.

– Уходить надо. – Прислонившийся к стене невысокий худощавый мужчина с мелкими, будто смазанными чертами лица, перезарядил ружье и пригладил слипшиеся от пота светлые волосы. На фоне своих товарищей он казался простым охотником: длинная брезентовая куртка, застиранные серые штаны, вышарканные кожаные сапожки. Даже нож был с широкой трещиной в деревянной рукояти.

Я перевалился на другой бок и сел, опершись о стену. Все равно про меня не забудут. Мое движение не осталось незамеченным: убрав «Гюрзу» в кобуру на поясе, высокий стрелок стянул закрывавшую лицо шапочку и подошел ко мне.

Темноволосому черноглазому мужчине с горбатым, немного загнутым вниз носом можно было бы дать лет сорок с гаком, если бы не полные энергии движения и чистая, без единой морщинки кожа лица. Только откуда мне его лицо знакомо?