— Анджела Цвиг, — прошептал он, вспоминая русые волосы, голубые глаза и губы, вкус которых он ощутил на своих губах, едва произнес ее имя.
      — Вот именно. Ага, так ты ее не забыл! — Опорто наслаждался взрывом своей бомбы. — Почему бы тебе не повидавь ее? Она здесь уже давно, вот в том коттедже возле озера.
      — Она здесь!? Но она работала в полиции Плана, — Райленд был изумлен. — Неужели План начал утилизировать собственных агентов?
      — Да, — рассудительно сказал Опорто. — Я бы сказал, что она здесь. Во всяком случае преимущественно. Ты можешь увидеть все сам.
      Сначала Райленд почувствовал потрясение и смущение. Неловко волоча ноги, он подошел к девушке в кресле на колесах. Он грубовато произнес ее имя. Потом встретил ее взгляд и больше ничего не говорил. Анджела? Неужели в кресле та самая девушка, которую он когда-то знал? У нее не было рук, и, судя по складкам халата на коленях, этих коленей у нее тоже не было. Но лицо ее оставалось нетронутым — зелено-голубые глаза, золотистые волосы, и голос был тот же — сильный грудной.
      — Стив! Как я рада тебя видеть! — Она не смутилась ни на секунду, только приятно удивилась. — Не смотри так, — засмеялась она. — Я знаю, что ты чувствуешь. Ты только что прибыл, а я здесь уже двадцать один месяц.
      Чувствуя неловкость, Райленд присел на траву рядом с ней. Коттедж Анджелы стоял посреди небольшой рощицы, и вокруг него пестрели аккуратно ухоженные клумбы. Цветы! Райленд не мог вспомнить, чтобы вокруг дома он где-нибудь видел цветы. Только в парках. Хотя это тоже был своего рода парк.
      — Я и не мечтала увидеть тебя еще когда-нибудь, — тихо сказала Анджела. — После того, что случилось. — Она вздернула подбородок, и маленький мотор кресла зажужжал. Очевидно, в подголовнике, обитом бархатом, были скрыты выключатели, чтобы она могла управлять колесами кресла. Повернувшись теперь лицом к Райленду, она сказала: — Ты не винишь меня, правда?
      — Ты только исполняла свою работу, как и все мы, — пробормотал Райленд.
      — Это очень точно, Стив. Ах, Стив! Я рада снова тебя видеть. Нам надо о многом поговорить. Отвези меня к озеру, — попросила она.
      Почти целых три года готовился Райленд к встрече с Анджелой Цвиг, если это только случиться. Но теперь он забыл все, что хотел сказать. Все, о чем он молча и яростно думал ночью на койке и разговаривал с валунами в изоляционном лагере. Теперь, оказавшись лицом к лицу с девушкой, он болтал о пустяках. Они смеялись. И это было ему приятно. Приятно!И это она надела на его шею железное кольцо.
      — Работая для Плана, всегда чувствуешь себя правым, — заметила она, будто прочитав его мысли. Они остановились на берегу озера.
      — Я даже не обращаю внимания на воротник, — сказал он, стараясь успокоить ее.
      — Конечно, Стив.
      Он почесал лопатку о ствол пальмы.
      — Никогда бы не подумал, что смогу. Я даже помню, как разговаривал с одним человеком в лагере. Он сказал, что я привыкну. И я сказал...
      Он замолчал и слегка нахмурился.
      — Что ты ему сказал, Стив?
      — Я сказал, — медленно повторил Райленд, — что никогда не перестану ненавидеть воротник, смирюсь с ним только, если умру или наглотаюсь наркотиков.
      Она улыбнулась ему с безмятежностью китайского мандарина. Вернувшись в коттедж «Президента Дикси», Райленд перелистал дневник, принадлежавший бывшему владельцу его койки. Там была одна запись, которую он хотел перечитать.
      Он отыскал ее.

      «Это коварное место. Атмосфера такая покойная — бог знает отчего! — что так и тянет расслабиться, и пусть все идет как идет. Сегодня Каллен вернулся из клиники хихикая, потому что сестра рассказала ему анекдот. Ему вырезали оба глаза!»

      И два дня спустя:

      «Вчера я потерял вторую ногу. Больно, но мне делают уколы обезболивающего. Странно, почему я так равнодушно к этому отношусь! Вспоминаю Каллена».

      Нахмурившись, Райленд закрыл тетрадь и направился на вечернюю поверку. Остальные жители «Президента Днкси» уже были там, и приветствовали они его с холодком. Райленд не обратил на это внимания, хотя понимал, в чем дело, — он мало времен уделял общественной жизни коттеджа. Он едва различал охранников в белой форме с алыми сердцами, вышитыми на белых куртках, когда они пошли вдоль шеренг, монотонно читая списки. Мысли его были о другом. Райленд был вполне уверен, что мозг его работает так же хорошо, как и всегда. И не придавал никакого значения тому, что почти забыл о воротнике, воротник его перестал беспокоить. Это было первое положение силлогизма. Второе вытекало из записки в дневнике. Каково же заключение?
      — Пойдем, я сказал! — раздраженный голос охранника привел Райленда в чувство, и он осознал, что было названо его имя.
      — Я? Вы назвали меня?
      — Тебя. Именно так я и сказал, сегодня твоя очередь. Пошли в банк тканей!
      Группа вызванных на утилизацию ждала у лифта. Стоявший рядом с Райлендом человек что-то лихорадочно, почти неслышно шептал, глаза его прикипели к дверям лифта, словно это были врата самой преисподней. Он заметил, что Райленд смотрит на него, и судорожно улыбнулся.
      — Вы первый раз? Я тоже. Я думаю, на первый раз много не возьмут, правда?
      — Давай, давай, — охранник начал вталкивать их в раскрывшиеся двери лифта. — Проходи давай!
      Лифт стремительно полетел вниз и высадил их всех в подземном зале. На стенах помаргивали голубые асептические светильники, гул в решетках вентиляторов говорил о том, что работают очистители воздуха. Охранники приказали им садиться. Здесь стояла дюжина длинных деревянных скамей. В «зале ожидания» было просторно, хотя два десятка живых трупов слонялись туда-сюда. Райленд принялся рассматривать их. Некоторые, казалось, имели все части тела на месте, если чего-то и не хватало, это не сразу было заметно. У других были видны признаки предшествующих операций — не хватало ноги, уха, пальца. Но были и настолько запротезированные, так мало оставалось в них плоти и крови, что приходилось удивляться: что еще могут снять с них хирурги? Нервного вида мужчина поменял место, чтобы сесть рядом с Райлендом, и прошептал ему на ухо:
      — Мне кажется, на первый раз они много не возьмут. Зачем? Например, тело у вас может плохо пересаживаться. Тогда они сначала должны сделать пару опытов и посмотреть, как идет дело, прежде чем начать основную операцию. Друг, я в этом положительно уверен... — он замолчал, так как дверь отворилась. Глаза у него были, как у умирающего котенка. Но это всего лишь вошла сестра, она почти не обратила на них внимания. Райленд поспешил отвлечься от собственных забот, чтобы успокоить человека.
      — Совершенно верно, — сказал он. — Так оно и должно быть. — Хотя так на самом деле не было. План уже знал все, что нужно было знать об их тканях. Но нервный мужчина ухватился за это предположение.
      — Да, сейчас нам ничего серьезного можно не бояться, — пробормотал он. — Наверное, какой-нибудь болван отрезал себе пару пальцев... — он удивленно посмотрел на свою ладонь. — Пару пальцев... Ну и что? Можно обойтись и без них. А может, понадобится нога. Но в первый раз ничего серьезного не берут, потому что...
      Дверь отворилась. Вошел молодой стройный охранник. Он явно скучал, и во взгляде, который он бросил на ожидающих, не было ничего особо гуманного.
      — Экротч? — вызвал он, глядя в свой список. Мужчина, сидящий рядом с Райлендом, подскочил. — Пошли!
      Нервный человек с отчаянием посмотрел на Райленда, сглотнул и вышел. Дверь беззвучно затворилась за ним, будто навсегда. Райленд сидел и ждал. Одного за другим «живых трупов» вызывали в операционные, чтобы дать Плану то, что План требовал. Райленд смотрел, как они уходят, потому что лучше было думать о других, чем о себе и о том, что сейчас случится. Здесь был ветеран с ярко-голубыми глазами, сипевший трубками дыхательного аппарата, заменившего его собственный, молоденькая девушка со странно плоской одной стороной тела, мужчины и женщины разных телосложений и возрастов. Райленда вызвали почти самым последним. Его поманила сестра. Он встал, чувствуя внутри необычную пустоту. Где-то на окраинах нервной системы возникло странное щекочущее ощущение, будто рождалась боль, еще не нашедшая себе места в его теле. Что с ним сделают? Нога, рука, какие-то внутренние органы?
      — Пойдем-ка, — сказала сестра раздраженно.
      Это была симпатичная рыжеволосая девушка. На пальце у нее он даже заметил кольцо. Удивительно, подумал Райленд. Она обручена! Где-то есть планобоязненный парень, который смотрит на нее с любовью и теплом. А здесь она — воплощение чего-то, что совсем скоро намерено лишить Стивена Райленда части его собственного тела. Он напряженно зашагал вслед за сестрой. В ушах гремел пульс — стук собственного сердца. Краски казались очень яркими, в воздухе висел резкий запах антисептиков. Он чувствовал тесноту своей поношенной красной униформы. Голубой свет стерилизующих ламп стал непереносимо ярким. Он находился в маленькой комнате, где основное пространство занимал большой операционный стол, сверкающий нержавеющей сталью. Райленд посмотрел на этот стол и провел языком по пересохшим губам. Неожиданно сестра захихикала.
      — Боже! Вы такие все нервные. Разве ты не знаешь, зачем ты здесь?
      Райленд напряженно кивнул. Он это прекрасно знал. И все же, почему не видно сверкающих никелем инструментов?
      — Не думаю, — с веселым преувеличением сказала девушка. — Сегодня у тебя возьмем только кровь, друг. Только поллитра красной крови. Конечно, в другой раз может быть по-другому.
      Райленд лег на стол, на спину, его накрыли накрахмаленной белой простыней, пристегнули руки ремнем. Он лежал, глядя, как течет его кровь в литровый сосуд. Кровь его была винно-красного цвета и текла очень медленно, пока не наполнила половину сосуда. Боли он не ощущал совсем. Конечно, ничего особо приятного тут тоже не было. Что-то неприятно подергивалось в руке, как предупреждение о чем-то, что могло бы привести настоящую боль, словно нервы, привыкшие справляться с более серьезными ранами, не знали, что передавать мозгу, и только выражали таким образом свое беспокойство. Трубка время от времени издавала неприятный звук, словно сифон, всасывающий воздух, и снова воцарялась тишина. Сестра оставила его одного. Поразительно, как все вокруг замерло... И поразительно, как четко начала работать голова. Он был спокоен. И более того, он знал, что он спокоен. И еще более того, он начал сознавать, что был спокоен — невозможно, безумно, глупейшим образом спокоен, с самого прибытия в орган-банк! Так же, как и все остальные! Это объясняло жизнерадостность ветеранов «Президента Дикси». Успокоение! Но это было неестественно и, следовательно, вызвано наркотиками. Райленд лежал, глядя на пузырьки, возникающие на конце трубки, из которой текла его кровь, и удивлялся, как он мог этого не заметить раньше. Даже писавший дневник человек не заметил этого, хотя почти подошел к отгадке вплотную. Наркотики! План Человека понимал, что некоторые стремления человека не подчиняются здравому смыслу. Одно из них — стремление к самосохранению. Но Машина не может рисковать возможностью внезапного взрыва инстинктов. Машина должна была знать, что каким бы ни было настроение членов Плана, направленных в орган-банк, как бы они ни были обработаны в духе исполнения своих обязанностей перед Планом, угроза расчленения может пересилить любое чувство долга. Поэтому Машина предприняла меры. Очевидное средство — и ни один человек не заметит этого — накачать «живые трупы» транквилизирующими наркотиками. Вошла сестра. Она постучала пальцем по стенке сосуда, отсоединила трубки и проворно вытащила иглу из вены Райленда. Она, что-то про себя напевая, прижала ватку, смоченную в спирте, к красной точке на руке Райленда и велела:
      — Согните руку и держите ватку.
      Райленд едва слышал ее. Транквилизаторы, подумал он, словно в голове его отозвалось эхо. Это все объясняет. Вот почему тщательные планы Д. У. Х. ни к чему не привели — пока они успели созреть, исчезло побуждение, способное провести их в жизнь. Вот почему сам Райленд зря теряет драгоценное время. Удивительным было только одно: каким образом ему удалось найти отгадку. Сестра распрямила его руку, выбросила ватку и сказала:
      — Прямо туда.
      Райленд послушно направился к двери, потом остановился, придя, наконец, в себя. Медбрат покатил вдоль коридора электрические носилки на колесах. На носилках, закрыв глаза, лежал тот самый нервный человек, с которым Райленд сидел вместе в «зале ожидания». Ему явно что-то удалили — но что именно? Руки были на месте, ноги тоже проступали сквозь простыню, на лице не замечалось ни следа операции.
      — Простите, — сказал Райленд сестре. — Что случилось с этим парнем?
      Сестра посмотрела куда-то мимо.
      — А, с этим... — Глаза ее потемнели. — Это была большая операция. Вы его знали?
      — Да.
      — Понимаю, — секунду помолчав, она сказала быстро: — Нам нужен был целый позвоночник. Не было особого смысла утилизировать все остальное.
      Райленд, спотыкаясь, вышел в коридор, следуя за трупом нервного мужчины, который теперь уже навсегда обрел покой. Он посмотрел через плечо на сестру и сказал:
      — До свидания.
      — До встречи, — ответила она.
      За пределами стен «Небес» тридцать миллиардов людей работали, учились, любили, ссорились, одним словом, исполняли свои маленькие обязанности в структуре Плана Человека. В Саскачеване инженер повернул рубильник, и половина склона горы поднялась в воздух и скользнула в озеро, открыв жилу бедной урановой руды, одно из последних оставшихся месторождений. В городе Фиесоле, в Италии, полковник Технического Корпуса производил инспекцию водохранилища. Уровень воды со времени последнего рапорта поднялся на добрых девятнадцать дюймов. Стоя в своем плоскодонном суденышке, он заметил, что беспорядочно разбросанные домики на берегу, которые он раньше видел здесь, уже почти полностью погрузились под воду. Это был Дворец Питти, но он о таком никогда не слышал. Под Гондурасом обвалился туннель субпоезда и тысяча восемьсот мигрирующих сельскохозяйственных рабочих были мгновенно поглощены раскаленной магмой. Планирующий, вернувшись из поездки на Луну, подписал приказ, который приведет к понижению уровня Средиземного моря на девяносто футов, создав тысячи миль новой земли на своих сократившихся берегах и создав гигантскую электростанцию в проливе Гибралтар... Но на остров Куба не доносилось даже эхо этих событий. Здесь царил покой. Здесь было так уютно. И Стив Райленд думал об этом, как только мог напряженно. Он серьезно поссорился с представителями «Президента Дикси». Главный старожил был шокирован, обижен и подавлен. В результате он потерпел проигрыш в 800 очков в вечерней партии бриджа. Райленд был весьма доволен. Ссора повышала содержание адреналина в крови. Он отправился наружу, поискать кого-нибудь для новой ссоры. Самым подходящим кандидатом, рассуждая логически, была Анджела, и он обнаружил ее в том же месте, что и в прошлый раз. Она загорала перед своим коттеджем.
      — Стив, дорогой, — прошептала она. Но он не желал поддаваться ее обаянию.
      — Только что я сделал первый взнос в наш банк, — грубо сказал он. — Угадай, какой? — Он дал ей время с беспокойством осмотреть его, потом объяснил: — Ничего особенного, всего только кровь. Повезло, а?
      Тон его был отвратительно грубым.
      — Да, Стив, — сказала она. — Это большая удача. Мы должны говорить только об этом? Давай снова пойдем к озеру. Сегодня тепло, и у фонтана должен быть ветерок...
      — И это все, что тебя заботит, не так ли?
      — Стив!
      — Еда и уютная обстановка. И это все, что тебе требуется?
      — Стив, сегодня ты в дурном настроении, — раздраженно сказала Анджела. — Если ты не хочешь идти со мной, я пойду одна.
      — А тебе не все равно?
      Она раскрыла рот, потом закрыла, посмотрела на него, тряхнула головой. Она была рассержена, но одновременно это ее не трогало. Райленд ее раздражал, значит, она уйдет от него. Задумавшись, он стоял на месте. Даже когда Анджела метнулась в сторону, если это подходит для описания движений женщины без рук и ног в электрическом кресле на колесах, он продолжал стоять там, размышляя. Одно дело знать, что в крови находятся транквилизаторы. Другое дело — знать, что предпринять по этому поводу. Он мог поддерживать адреналиновые железы в боевом состоянии, ссорясь с другими обитателями банка, но это утомляло. Лучше всего сначала вывести наркотик из крови... Это было просто сделать. Для этого нужно было одно, Райленд видел ясно: он должен совсем перестать есть и пить. Когда на следующий день время подошло к завтраку, он понял, что в системе имеются недоработки. Что-то есть ему необходимо, иначе он умрет. А от этого лучше не станет. Он остановил выбор на сахаре. В тот день, после полуденной поверки, он унес свой поднос в самый угол столовой... и оставил его там, не притронувшись к еде. Набив карманы кусками сахара, насколько мог незаметно, Райленд вышел. Это был оправданный риск. Вся еда попадала под подозрение, в том числе и сахар. Но вряд ли даже Машина при всей ее педантичности станет возиться с нашпиговкой наркотиками сахара. Конечно, вода была вне дозволенного. И Райленд уже начал очищать воду из озера. Это привлечет внимание, думал он. Он отправился повидать Анджелу, чтобы отвлечься от жажды. Они прогуливались вместе, девушка удобно себя чувствовала в своем поразительно маневренном кресле. Но Райленд сегодня показался ей в мрачном расположении духа. Они сели у озера, и Стив с вожделением уставился на воду. Вода, такая чистая, притягивающая! Сладкая вода! Но это был источник всей питьевой воды на «Небесах», и, несомненно, его уже успели обработать Он разговаривал с Анджелой, в основному о плавании и о том, как позванивает лед в стакане с водой, как разбегаются волны от носа лодки. Наконец, придя в легкое раздражение, Анджела сказала:
      — Тогда иди поплавай. Обо мне не беспокойся. — Нежная улыбка. — Я, пожалуй, не буду по очевидным причинам, а ты плавай. Ведь тебе хочется искупаться, правда?
      И это было так. Сначала он горячо отказывался, потом ему в голову пришла одна мысль. Почему бы и не поплавать? Если просто лежать в воде, расслабившись, это успокоит жажду... Он продержится до тех пор, пока мозг его полностью не освободится от воздействия наркотиков и он сможет найти какой-нибудь выход. Да, но вода была такой соблазнительной! Он лежал на мелководье и играл в особую игру. В игре ставкой была вся его жизнь. Он позволял воде подойти к самому подбородку. Он позволял ей коснуться губ. И даже взял несколько капель в рот, потом — наполнил водой весь рот. Как легко — было бы проглотить ее! Так легко утолить жажду! И конечно же, сказал себе, перекатывая глоток от щеки к щеке, наслаждаясь этим ощущением, конечно же, один маленький — глоток не играет большой роли...
      Райленд едва не поддался соблазну. И кое-что успел уже понять — жажда играла ту же роль, что и раздражительность. Он уже замечал и чувствовал многие вещи, на которые не обращал внимания еще вчера или час назад. Ранка на внутреннем сгибе руки саднила. Сестра неловко вставила иглу. Одежда растерла ему бедра — она сидела отвратительно. И какая радость, думал он, ощущать все это! Анджела с подозрением на него смотрела.
      — Что с тобой? — спрашивала она.
      — Ничего.
      — Ты гак себя ведешь... я просто не знаю. Словно Машина дала приказ перевести тебя отсюда. Словно тебе скоро снимут воротник.
      И даже это не так уж невозможно, подумал Райленд. Если только он продержится еще немного, у него будет шанс.
      — Почему бы и нет? У Дондерево получилось.
      — Стив, — предупреждающе сказала Анджела. — Это неплановые мысли! Я в тебе разочарована. Никто не может бежать путем, которым бежал Дондерево, и даже если бы и мог, то твой долг перед Планом...
      — Погоди минуту, — он перестал вытираться и повернулся, глядя на нее. — Что ты сказала? Что ты знаешь о Дондерево?
      — Я знаю, как он бежал. В конце концов, он бежал именно отсюда.
      Райленд услышал звук рвущейся ткани, опустил глаза и обнаружил, что его руки непроизвольно так дернули полотенце, что оно разорвалось. Он бросил его на землю и прошептал:
      — Как?
      Анджела развернула свое кресло, чтобы оказаться в тени. Она нахмурилась, потом сказала:
      — Думаю, это не принесет вреда. У тебя все равно ничего не выйдет, даже если бы ты захотел повторить его побег. На это никто больше не способен.
      — Анджела! Как он это сделал?
      — Ни одним из тех методов, которым ты можешь последовать, Стив. — Ее улыбка дразнила его. — Он нашел группу врачей в здешней клинике, которую соблазнил неплановыми мыслями — рассказами о космосе за пределами Плана. Он ухитрился подкупить их, пообещав свободу и богатство в Рифах Космоса. Он подкупил их, чтобы снять кольцо... хирургическим способом.
      — Как?
      — Все было спланировано экспертами, — сказала она. — Предатели-хирурги подделали бумаги. Дондерево вызвали однажды утром, как обычно это бывает. На операционном столе он был полностью разобран на составные части и органы, включая позвоночник. И все эти части были перевезены в соседнюю операционную и собраны обратно, но уже без железного кольца на шее. Но ты не радуйся, — предупредила она его. — Заговор раскрыли, участники его быстро попали в утилизацию. К сожалению, Дондерево успел к этому времени убежать.
      — Каким образом?
      — Это самое важное, — сказала она. — Понимаешь, хирурги придумали хитрость, чтобы замести следы. Из отходов утилизации они собрали человека и поместили его в воротник Дондерово. Этот «симулянт» занимал место Дондерево, пока преступник не скрылся.
      Райленд поежился, хотя сидел на солнце. Такой побег казался устрашающе жестоким, даже если бы у него была возможность последовать ему.
      — Давай займемся чем-нибудь поинтересней, — предложила Анджела.
      — Я хочу узнать еще кое-что. — Он посмотрел на нее. — Как ты все это узнала?
      Она лениво потянулась медленным грациозным движением змеи.
      — Наверное, я могу тебе сказать, Стив. — Она доверительно улыбнулась ему. — В конце концов, для тебя не секрет, что я работала в полиции Плана. Понимаешь, я сюда попала по делу Дондерево. Его не могли раскрыть, пока мне не удалось уговорить одного из виновных врачей помочь мне бежать тем же способом.
      Она зевнула, улыбаясь с удовлетворенностью кошки.
      — Если ты попала сюда как шпион, то почему ты...
      Он замолчал, чувствуя ужасную неловкость.
      — Почему я до сих пор здесь? Не стесняйся задать этот вопрос, Стив. Я до сих пор здесь, потому что к тому времени, когда я завершила дело, я уже была... вот в таком виде, как сейчас. Естественно, План не мог ради меня пойти на возвращение уже использованного материала... поэтому... меня переклассифицировали. Не буду отрицать, поначалу это немного меня беспокоило. Но потом я к этому привыкла. И ты тоже привыкнешь, Стив. Потому что у тебя нет другого выбора.

* * *

      Но смириться с судьбой он не мог, как ни было сильно искушение. Его разбудил ночной дождь, и он выскочил наружу, разбудив соседей, нашел водосточную трубу под карнизом и пил, пил, пил. Это придало ему сил. На следующее утро он уже видел результат. Он вытянул руку перед собой, и она дрожала. Дрожала! Он нервничал. И еще ему хотелось есть. Пока что вода у него была. Он отыскал кувшин и аккуратно наполнил его водой из дюжины водостоков. Вода отдавала цинком и смолой, зато была свободна от наркотиков. Но голод... Он не стал завтракать. Утром к нему пришел Опорто, и его глаза на смуглом маленьком личике ничего не пропустили.
      — Нет аппетита, а?
      Райленд отодвинул в сторону нетронутый поднос — ветчина и великолепный соблазнительный кофе! — и сказал:
      — Нет. Не хочется.
      Позже, уже в домике «Президента Дикси», куда вслед за ним увязался коротышка, тот указал на кувшин с дождевой водой:
      — Что это?
      — Это вода. Если вдруг захочется пить, — ответил Райленд, позволив себе маленький глоток. Лицо Опорто сохраняло задумчивое выражение. Райленд обнаружил, что сила рока неотвратимо нависла над ним — страх высушил его рот. Но он радовался этому. Он наслаждался ощущению ужаса. Он смотрел по сторонам на остальных обитателей «Небес» и видел перед собой толпу зомби, живых, но уже мертвых, павших жертвой асфоделиков. Они смеялись, улыбались, прогуливались, если у них были ноги, но они уже были мертвецами. И только он, Райленд, был жив и охвачен паникой. И очень хотел есть. Ему удалось оторваться от Опорто почти перед самой полуденной поверкой и выкроить время, чтобы прочесть несколько страниц дневника.

      «16 октября. „Свалку“ только осматривают. За ней следит охрана на обзорной галерее в северной клинике. Иногда никого там нет, не знаю, почему.»

      «5 ноября. Сегодня я был в северной клинике, на пятом этаже, где находится охранник. Я, кажется, понял, почему он иногда отсутствует. Его дважды вызывали помочь перенести пациента, очевидно, это входит в его обязанности. Так как меня привязали к столу, я не мог видеть непосредственно, но, кажется, всякий раз, когда его вызывают внутрь, он остается там, по крайней мере, полминуты, и, вероятнее всего, его вызывают наиболее часто, когда график операций плотный. Видимо, три часа или около того вслед за каждой поверкой — самое удобное время. Утренняя и полуденная поверки отпадают. Во-первых, мне не удастся скрыть свое присутствие на „свалке“ более чем на пару часов, во-вторых, мусор не сбрасывают, как правило, раньше ночи. Остается ночь. К сожалению, операций делают в это время немного... Сегодня у меня взяли левую ногу, включая бедро».

      «3 декабря. Сегодня на утренней поверке вызвали необычно много народу. Ходят слухи, что в Хадже, Калифорния, взорвался завод реакторов, и потребуется много запасных частей. Когда же? Сегодня ночью?»

      Райленд перевернул страницу, но он уже знал, что найдет там. Следующая запись была последней. Д. У. Х. близко подошел к отгадке, но недостаточно близко. Голод начал серьезно мучить Райленда. Его организм отказался принимать один сахар. Опорто явно начал что-то подозревать. Он не отставал от Стива ни на минуту. Сидя спиной к валуну у озера с пальмами, он наблюдал, как Райленд мрачно швыряет камни в кокосовые орехи. Сбить хоть один ему не удалось, но зато, посетив несколько пальмовых рощиц, он обнаружил упавшую пальму.
      — Ты, видно, очень любишь кокосовое молоко, — хмуро заметил Опорто, глядя, как жадно разбивает Райленд камнем скорлупу.
      — Я его обожаю, — на самом деле орех перезрел, и вкус у молока был отвратительный.
      — Хорошо идет с чесноком, а? — Опорто имел в виду какие-то дикие коренья, которые нашел Райленд. Их стрелкообразные зеленые листья высовывались из травы, а под землей скрывались маленькие, узловатые, с сильным запахом корешки. Опорто заметил, как Райленд пробовал их на вкус.
      — Оставь меня одного, пожалуйста, — сказал Райленд. — Я... э-э... не совсем хорошо себя чувствую.
      — И неудивительно, — вздохнул Опорто. Но немного спустя он куда-то побрел.
      Райленд сразу забыл о нем. Он чувствовал себя слабым и истощенным. Это только самовнушение, говорил он себе, ведь потерпевшие кораблекрушение моряки выдерживали месяцы и даже годы почти на той же диете, что и Райленд, и даже более скромной! Но они, конечно, не подвергались искушению три раза в день при виде полного стола вкусной еды, которую нельзя было отведать. Имелись и другие соображения. Он с вожделением смотрел на рыб в озере. Он мог поймать одну из них и зажарить на костре.
      Но он и так уже привлек к себе внимание, больше рисковать не стоило. Охранники «Небес» наверняка знают, что делать с обитателем, раскусившим загадку транквилизаторов. Едва ли они обнаружат такого, но если обнаружат, то будет названо его имя на поверке, потом в вену вопьется игла, и вся сила успокоения вольется в жилы, и сила воли ему не поможет. Но полностью он не сможет избежать подозрений, если будет продолжать отказываться от восхитительной пищи, которую предлагали на «Небесах». Уже сейчас на него поглядывали соседи по «Президенту Дикси», не говоря об Анджеле Цвиг и прежде всего Опорто, которые открыто подозревали, догадывались, что он помышляет о побеге. На следующее утро Райленд скрылся от остальных и обошел «Небеса» по краю. С неохотой ему пришлось убедиться еще раз — стены непроницаемы. Оставалась только «свалка». Остатки утилизированных обитателей орган-банка сначала скапливались в сборнике из нержавеющей стали рядом с Северной клиникой. Сейчас там было пусто — тонны человеческих остатков были переправлены на баржу, и буксир оттащил ее в море. Горячее солнце блестело на стальных стенках резервуара. Его окружала ограда из колючей проволоки, которую, в свою очередь, скрывала масса цветущих кустов бугенвиллии. Райленд подумал, что проволока, наверное, под током. А может, и нет... Видимо, подумал он тут же, с попыткой не следует тянуть. Чем раньше он попытается бежать, тем больше шансов сохранить свое тело. Уже сейчас охранники проявляли некоторую активность: по крыше Северной клиники прохаживались люди в форме, там же стояли устройства, очень напоминающие мощные прожектора. Райленд нахмурился. Если «свалку» будут освещать, его задача усложнится. Хотя прожекторы были какие-то странные — с рефлекторами, но без линз, и по размерам довольно скромные. Райленд сложил пальцы крестом. Видимо, у этих аппаратов другое назначение. Ему оставалось только надеяться.
      — Стив! Стив! Райленд! — послышался громкий знакомый голос. Это был Опорто, он что-то кричал, улыбался, махал рукой.
      Райленд не спешил к нему навстречу. Откуда коротышка узнал, что он здесь? И от чего он так возбужден? Опорто тяжело сопел, едва не дрожал.
      — Вот кошмар, Стив! Ты уже слышал?
      — О чем?
      — Еще один туннель обвалился! На этот раз погибли тысяча восемьсот человек. Знаешь, что я думаю? Это саботаж. Вот что я думаю.
      — Саботаж? Но кто?
      — Антиплановские элементы, — жизнерадостно объяснил Опорто. — Аварии ведь были повсюду, ты знаешь. Тысячи человек убиты! Повреждены пути сообщения! — Он бросил взгляд через плечо, улыбнулся и сказал громко: — Или ты так не думаешь, а, Стивен Райленд?