ФРЕДЕРИК ПОЛ
      Остановка на планете "Долгий Год"
      Перевод: M.W. - 1995 г.
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      Корабль назывался "Нордвик" (хотя никто на борту уже не помнил, почему), и был настоящей громадиной. Даже если не считать опор на кормовых выносных консолях или же отражателей для сборного конуса Буссарда на носу, длина его превышала тысячу метров; один жилой отсек "Нордвика" можно было бы поместить на каком-нибудь футбольном поле на Земле, да и то, он выпирал бы со всех его сторон. Правда, такого еще не случалось. Уже добрых несколько веков "Нордвик" не приближался к родной планете, и было мало шансов, чтобы он когда-нибудь еще туда попал. Подобное не могло случиться еще и потому, что сам "Нордвик", равно как и любой другой корабль его класса, вообще не мог сесть на поверхность какой-либо планеты. Все эти древние звездолеты были построены в космосе и проводили там всю свою жизнь - чаще в межзвездном чем в околопланетном пространстве - и, раньше или позже, там же и умирали.
      Уж лучше бы это случилось пораньше, думала Мерси МакДональд, хлопнув дверью своей каюты прямо перед лицом заместителя Ганса Хореджера. И единственное, чего бы ей хотелось, это сдохнуть вместе с кораблем. Она прожила на борту "Нордвика" двадцать семь лет по корабельному времени совершенно не беспокоясь о том, сколько времени прошло снаружи - двадцать семь лет и восемь планетарных систем; теперь же было самое время найти какое-нибудь удобное местечко да и осесть там. При этом она надеялась, что рядом окажется и подходящий мужчина. Только не всякий. И ни в коем случае не жирный и приставучий - самое главное, не приставучий, и, безусловно, не помощник капитана Ганс Хореджер.
      Первое, что сделала МакДональд, это убедилась в том, что дверь, за которой оставался Хореджер, хорошенько заперта. Вторым делом было скинуть полотенце, в которое она завернулась, выходя из душа, чтобы прикрыть свое худощавое тело. Сукин сын даже не дал ей сполоснуться, а сразу же полез лапать. А она к тому же замочила одежду в мойке; но нельзя же было истратить все выделенное мыло только на стирку, и не хотелось дойти до того, чтобы все было липким от грязи до следующего похода в душ.
      Правда, ходить грязной не было чем-то непривычным. Опыта в этом было предостаточно. Те, кто считал подобное положение вещей чем-то ужасным, долго на звездолетах не задерживались, а в аптечках на всякий случай всегда было полно успокаивающего.
      Мерси проглотила одну таблетку транквилизатора, вздохнула и принялась за дело. Совершенно голая она села за свой стол и начала прорабатывать товарный манифест звездолета, готовясь к следующей высадке. Собрать мысли было нелегко, хотя Хореджер уже не беспокоил. Она слышала, как он скребется у двери. Ей был слышен даже его голос; он, правда, был слишком тихим, чтобы обращать на него внимание, но не это было главное. Ей было известно, что он мог сказать; кое-какие слова до нее доходили: "сука", "попрошайка" и даже слово, которое он использовал как окончательный аргумент - "любовь" - все эти слова она слыхала уже раньше.
      Это заставило ее рассмеяться. Мерси уже знала, что он там делает. В ее воображении уже рисовалась его фигура, склонившаяся возле ее двери, губы у самой замочной скважины, руки прикрывают рот, чтобы кто-нибудь из экипажа "Нордвика", не дай Бог, не услыхал. Ха, как будто кто-то из них мечтает видеть его нескончаемые заигрывания. А в особенности - его жена Морин.
      Мерси МакДональд поднялась и быстро переоделась в свежий комбинезон, не потому что кто-то мог ее увидеть, а из-за того, что она собралась поговорить с Хореджером, но вовсе не обязательно делать это голой. Уже застегнув свою синюю униформу, она погляделась в зеркале. Фигура все еще ничего, шея без морщин, глаза ясные - неплохо для сорока пяти с лишком лет, подумала она. С другой стороны, комбинезон уже следовало бы ушить, да и подлатать не мешало, тем более, перед высадкой на планету.
      Какое-то время она прислушивалась у двери, потом громко произнесла:
      - Оставь меня в покое, Ганс. Это уже все! А если у тебя встал, поищи Морин.
      Ответа не было.
      - Ты что, ублюдок, не слышишь? - сказала Мерси в сторону двери, распалившись из-за того, что поняла - помощник капитана уже смылся. А ведь никакого особого повода для злости у нее и не было. Она уже ясно дала понять ему, что секс украдкой, когда не видит его жена, ее не удовлетворяет; тем более, когда узнала, что он завел шашни с ее лучшей подругой... но почему же он смылся так быстро?
      Одной из самых неприятных особенностей жизни на борту "Нордвика" было то, что из пятидесяти шести человек, проживавших здесь, взрослые мужчины были в явном меньшинстве. Их было всего двадцать два на тридцать одну взрослую женщину, достаточно уже взрослую. На борту еще находилось три ребенка (через неделю-другую будет четыре, напомнила сама себе Мерси, как только родит Бэтси арап Ди), но и среди детей были одни только девочки, так что в один прекрасный день баланс еще более ухудшится. Так оно и произойдет, если до того никто не сойдет с корабля, или же на следующей стоянке к ним не прийдут новые люди; только все это произойдет в будущем. Пока же, даже самая взрослая девочка, восьми лет, была неинтересна даже для Ганса Хореджера.
      А для девяти женщин, не имеющих постоянного мужчины, подобные мысли и притворство стали уже чем-то привычным. Вот почему Мерси МакДональд и не нравилось быть одной из них.
      Она не всегда входила в их число. Добрых несколько лет у нее был муж; и она сама, и Вальтер были из тех немногих, кто считал себя прикипевшими к "Нордвику". За исключением старого, уже ни к чему не пригодного капитана здесь не было никого, кто бы, как Мерси МакДональд пришел на звездолет, когда тот вращался на орбите вокруг Земли. Включая трех уже имеющихся детей, одиннадцать обитателей "Нордвика" родились в космосе; все остальные попали на него во время пребывания возле какой-нибудь из планет, встретившихся им на долгом и путанном маршруте.
      Помимо всего, была еще одна несправедливость. Все на корабле зависело от ранга и старшинства. Не считалось даже то, что Мерси была самой способной и умелой во всем экипаже, не говоря уж о том, что она была самым лояльным членом команды, поскольку она и не подумала уйти с корабля даже на Гадесе, их последней планете назначения, когда двадцать три человека решили окончательно смыться, даже не получив расчета. Среди них был и ее муж...
      Только сейчас ни ее мозги, ни лояльность не оплатились. Мерси МакДональд все так же оставалась седьмой или восьмой с конца в корабельной иерархии. В качестве "эконома" (даже неизвестно, что обозначал этот древний ранг) она возглавляла торговое отделение, но когда звездолет находился в пути между планетами, эта должность ничего не значила.
      На какое-то мгновение она вспомнила про Гадес. Вообще-то, у нее было искушение остаться там с другими. С каждым годом "Нордвик" становился все беднее, и все меньше оставалось надежд, так что никакого особого будущего ни у кого на борту и не было.
      Но все равно, Гадес не был подходящим местом. Хорошей почвы там было немного. Большую же часть планеты покрывали каменистые возвышенности и пустыни, так что все лучшие места давно уже были забиты первыми поселенцами. На них-то и работали все остальные - за мизерную плату, хотя могли и вообще ничего не получать. Все более-менее обещающие планеты остались далеко в прошлом, сказала сама себе Мерси. Чем дольше "Нордвик" был в пути, тем, похоже, все более и более паршивые места он посещал. Вполне возможно, что новый порт назначения, куда они направляются теперь, может оклзаться даже хуже Гадеса.
      Подобные мысли приходили к Мерси уже не в первый раз. Она думала об этом даже тогда, когда они, ремонтируясь, несколько недель провисели на орбите возле Гадеса, когда она и муж находились на расстоянии вытянутой руки... Но она могла постоять за себя здесь, а Вальтер - нет.
      После Гадеса на корабле начался чуть ли не бунт. Почти половина членов экипажа потребовала от старого капитана Хокинса в будущем отказаться от торговли с планетами. Они хотели вообще навсегда поселиться на одном из уже колонизированных миров, а то и найти что-нибудь новенькое по старинным сообщениям роботов-исследователей и самим основать колонию. Именно тогда Ганс Хореджер и был назначен помощником или заместителем капитана, и стал им, по своим функциям, но не в действительности. Он был одним из тех, кто больше всего будоражил экипаж.
      При всем при том, это не было разумной идеей. Сейчас уже никто не заселял новые миры. Да, роботы-разведчики доложили об открытии еще дюжины новых планет, вполне возможно, что от дальних звезд прийдут и новые сообщения. Но уже все знали, как сложно было основать колонию там, где до тебя не было ни единого землянина. Горячка колонизации угасла уже несколько веков назад (во всяком случае, по земному летоисчислению).
      Впрочем, не было сомнений, что пионерский дух когда-нибудь еще воскреснет - но позднее - возможно, даже в ближайшие столетия, когда все новые миры потребуют для себя людей предприимчивых и с авантюрной жилкой. Но не сейчас. И, естественно, немолодой и усталый экипаж "Нордвика" для этой цели не годился совершенно.
      Мерси МакДональд заставила себя встряхнуться и взялась за работу. А вдруг планета Долгий Год будет лучше.
      Но может и нет, потому что бродячие звездолеты вроде "Нордвика" лучших миров не посещали. Вообще-то говоря, подобные корабли и права на существование не имели. Они давно уже были ископаемыми. Их компания могла себе позволить покупать подобные развалины лишь потому, что весь этот класс звездолетов давным-давно уже был вытеснен новыми кораблями, которые уже могли совершать посадку на поверхности; во всяком случае, если планета была достаточно крупной и развитой, чтобы оправдать применение посадочной системы. "Нордвик" же был исчезающей породой, не способной ни к чему, разве что брести потихоньку между самыми бедными и недавно колонизированными мирами в надежде устроить там свой маленький бизнес и отремонтироваться, чтобы улететь чуточку подальше.
      Только, гадала Мерси МакДональд, терпеливо сверяя фактуры, будут ли эти бедные миры достаточно бедными, чтобы пожелать купить те товары, которые корабль предлагал на продажу. Некоторым машинам и устройствам давно уже исполнилось лет десять-пятнадцать - это по корабельному времени, да и продажные технологии тоже были далеко не современными. Все товары были такими же обветшалыми, как и сам звездолет. На складах хранилось 2300 штук "самоделок" - совершенно дешевых товаров, изготовленных самими членами экипажа для продажи и для того, чтобы как-то убить время в полете. Сюда же включались стихи, произведения искусства и вязаные вещи. Здесь же было почти одиннадцать тысяч видов цветов, фруктовых и декоративных деревьев, овощных культур и трав; самые обещающие из них уже дали на гидропонических грядках новые семена. Была библиотека из почти 50 000 старых земных книг, записанных в цифровой форме - предполагалось, что на новых планетах кому-то захочется читать книги; на Гадесе эту часть груза проигнорировали совершенно, и для Мерси это послужило поводом подумать, что планету назвали очень удачно. (А ведь это были хорошие книги! Мерси сама прочитала из них шесть или семь тысяч, и это помогало ей сделать долгие межзвездные перелеты хоть чуточку терпимее). На продажу здесь были копии машин и механизмов (если древние земные машины вообще представляли какую-то ценность), но больше всего было информации - громадные залежи, касающиеся любой области человеческих знаний от медицины и антропологии до комбинаторной математики (кстати, знаниями тоже никто не интересовался).
      Если подсчитать стоимость всех товаров на "Нордвике" в деньгах (чем Мерси, собственно, и занималась, рассчитывая, что и за сколько продать), то ее довольно легко можно было установить на уровне в 30 - 40 миллионов долларов, даже если не считать упаковок с вещами, которые не купит никто и никогда.
      Но ценность этих товаров могла проявиться только на рынке, а кто знает, за что захотят платить эти типы с Долгого Года?
      Мерси даже обрадовалась, что гудение корабельного колокола перебило ее занятия; гораздо менее приятно стало, когда в уголке ее рабочего экрана появилось заросшее, вялое лицо Ганса Хореджера.
      - Ч-черт! - произнесла Мерси в сердцах; но, во всяком случае, это был не личный вызов, а одно из бесчисленных обращений капитана к экипажу.
      Правда, для Мерси хрен был редьки не слаще. Она уступила неизбежному, записав расчеты в память, и позволила лицу Хореджера расползтись на весь экран. После их небольшой стычки возле душа капитан уже преобразился. Он надел свое общественное лицо, спокойное, увереное в себе, совершенно не похожее на то, с которым он лапал ее за грудь своими потными рукамим еще двадцать минут назад.
      - Экипаж, - говорил Хореджер, сверкая сквозь бороду и усы своими желтыми зубами. - Я только хочу сказать вам про последний сеанс связи с нашим следующим портом вызова на планете Долгий Год. Пока еще мы находимся довольно далеко, но прием уже лучше, а новости так и вообще распрекрасные. Они сообщают, что к ним уже давно не прилетали корабли. Как долго, я не знаю, потому что они пользуются собственным календарем. Но уже давненько. И они страшно взбудоражены тем, что к ним летим мы. Для нас опять же плюс. Население планеты - полмиллиона, или что-то около того. Звучит смешно, продолжил он в своей болтливой манере, которая, как считал сам Хореджер, располагала к доверительности, но которая никого не обманывала, - потому что у них было целых двенадцать или пятнадцать поколений, чтобы повысить число жителей, ну да ладно, могло быть и хуже.
      Естественно, подумала Мерси, могло быть и хуже. Могло вообще ничего не быть. Долгий Год мог стать не первой уже планетой, вымершей между прилетами космических торговцев, оставляя для будущих странников пустое место.
      - Тем не менее, это целых полмиллиона
      Он взмахнул рукой, и под его лицом появились данные: звезда типа F8, гравитация на поверхности сходна с земной; атмосфера немного плотнее, правда, парциальное давление кислорода несколько ниже.
      - И вы только поглядите на то, что они говорят про свою звезду! привлек он всеобщее внимание. - Она яркая. Так что кое-кто из слишком обеспокоенных может облегченно вздохнуть - у нас не будет неприятностей с дозаправкой топливом.
      - Это меня считают слишком обеспокоенной, - сказала Мерси МакДональд в экран, потому что уже несколько месяцев талдычила Хореджеру, что если они в ближайшее время не подзаправятся, их следующая остановка может оказаться последней.
      Она могла сказать и больше, потому что разговоры в пику Хореджеру, вещающему с экрана, были одной из устоявшехся ее привычек - это помогало сдерживаться потом, когда он мог ее слышать, - но ее остановил скребущийся звук, когда кто-то остановился возле двери в каюту.
      В какой-то ужасно противный момент Мерси испугалась, что это может быть сам Хореджер. Конечно же, это было невозможным - ведь сейчас он жизнерадостно вещал с экрана. Когда Мерси открыла дверь, ей было приятно увидеть, что это была всего лишь Бэтси арап Ди, женщина, которую она более всего могла назвать своей лучшей подругой на "Нордвике".
      - Привет, - сказала она, приглашая Бэтси войти.
      После этого Мерси пригляделась к лицу подруги.
      - Что случилось? - резко спросила она, и вдруг чего-то испугалась.
      Бэтси поддерживала свой выпирающий живот.
      - Что-то с ребенком, - всхлипнула она. - Я уже испачкалась, и мне больно. Ты не поможешь мне добраться до лазарета?
      За то время, пока Мерси МакДональд доставила свою подругу в служащую лазаретом каюту, Сэм Бейджхот, более всего вошедший в роль медсестры для экипажа, уже успел подготовить акушерское кресло, а Денни де Брайд, которого хоть и с большой натяжкой, но можно было считать врачом, лихорадочно прогонял на дисплее данные по гинекологии и акушерству.
      Де Брайд не был настоящим врачом, но он был лучшим из оставшихся на "Нордвике" после массового дезертирства на Гадесе, так что ему нужно было много времени, чтобы прочесть все сведения о родах.
      - Надеюсь, я знаю, что делаю, - нервно теребя фонендоскоп улыбнулся он Мерси МакДональд, когда та, в качестве вспомогательной медсестры, закрепляла ноги Бэтси в зажимах.
      - Я тоже на это надеюсь, - буркнула Мерси, но так, чтобы этого никто не слыхал. Потом она стала тихонько нашептывать на ухо Бэтси какие-то ободряющие слова. Слышала их подруга или нет, она сказать не могла. Глаза Бэтси были закрыты, на лбу выступил холодный пот, а сама девушка только стонала.
      Де Брайд что-то говорил своей помощнице, но Мерси его не слышала. Над их головами с экрана разливался соловьем Хореджер.
      - Что? Что? - переспросила Мерси.
      - Я говорю, что она вообще с трудом раскрывается для родов, повторил де Брайд.
      - А я не могу уловить сердцебиения плода, - сказал Сэм, держа металлический диск на животе Бэтси и следя за показаниями прибора.
      - Черт подери, - взволновался де Брайд. - Что ты хочешь этим сказать, Сэм? Я что, должен делать кесарево сечение? Но я никогда их даже не видел!
      - Ну так сейчас увидишь, - подбодрила его "медсестра". - Мерси, вы поможете? Будете подавать инструменты, а я введу наркоз. Хорошо?
      - Это "поможете?" лишь отчасти было вопросом вежливости. Если бы только было возможно, Мерси МакДональд сбежала бы отсюда задолго до того, как был сделан первый разрез, но раз было надо, она осталась.
      До сих пор ей не приходилось наблюдать, как режут человеческую плоть. Крови было меньше, чем она ожидала, но все равно - более, чем достаточно; она хлестала быстрее, чем можно было представить; ей казалось, что прошла уйма времени, пока де Брайд, ругаясь себе под нос, неуверенно развернул мышечные ткани и открыл маленького багрового гномика, скорчившегося внутри живота у Бэтси. Мерси одновременно было и страшно, и интересно, к тому же к этим чувствам примешивалось еще кое-что. Нечто необыкновенное. Именно сейчас маленькая, глупенькая Бэтси арап Ди дала жизнь новому существу. Чудесно! Удивительно! Необычно...
      На какой-то миг она даже забыла про запекшуюся кровь, перестала слышать де Брайда, бормочущего ругательства, и разглагольствования Хореджера с экрана. Она и сама могла бы сделать это, сказала она про себя. Мерси могла бы сделать это несколько лет тому назад, когда еще у нее был Вальтер, который стал бы отцом; впрочем, она и сейчас могла еще сделать это, если только не будет долго тянуть...
      - Вот, - внезапно перебил ее мысли де Брайд. - Подержите, пока я не перережу пуповину.
      Мерси обнаружила, что держит это багрово-красное маленькое созданьице в своих неопытных руках. Моргая, она глядела на него, застыв и почти не дыша, пока де Брайд не сказал, стыдливо отворачивая лицо:
      - Я не смог его спасти, вы же сами видели. Наверное, он повернулся в матке, понимаете? И пуповина задушила его.
      Только сейчас Мерси поняла, что ребенок, которого она держала на руках, мертв.
      Она не шевельнулась, пока "медсестра" не сказал ей, что она уже может положить тельце. Мерси сделала, как он велел, и начала вытирать запачканные кровью руки о свой синий комбинезон (ну, теперь он пропал, подумала она с сожалением). Она даже не поглядела на Бэтси арап Ди, которой уже зашили живот. Она смотрела на лицо Ганса Хореджера на экране, прислушиваясь к его словам, как будто ей было очень важно услышать то, что он мог сказать.
      - Мы пока еще находимся на расстоянии двух световых недель от планеты, - говорил тот. - Скажем, где-то три тысячи астрономических единиц. Мы будем там месяцев через восемь. Друзья мои, я потрохами чую, что эта остановка будет выгодна для всех нас. Они все будут от нас без ума!
      За спиной у Мерси МакДональд Сэм Бейджхот хмуро произнес:
      - Уж лучше пусть они просто будут.
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      Можно было сказать, что население планеты "Долгий Год" и вправду сходило с ума по поводу прибытия космического корабля. Во всяком случае, кое-кто, причем, еще за много недель до того, как "Нордвик" вышел на орбиту вокруг планеты. Основная часть из них - это молодежь, бурно радующаяся событию, но даже среди них были некоторые, слишком занятые своими делами, чтобы интересоваться будущим посещением звездолета.
      Среди таких был, к примеру, Бланди. Его голова была забита массой вещей, и там не было места не только прибытию "Нордвика", но даже собственной жене, ожидавшей его в летнем городе. Сейчас же он пытался удержать в голове семнадцать сотен вещей одновременно - именно столько овец было в длинной череде овец, которую Бланди гнал в город для стрижки и забоя. Так что в этом Ганс Хореджер был прав: обитатели Долгого Года проводили массу времени, возделывая поля и разводя животных, но вот в чем была ошибка Хореджера - они на этом не останавливались. Людям с "Нордвика" при слове "пастух" сразу же представлялся безбородый паренек или трясущийся от старости дед с посохом, но никак не водитель вездехода на водородном топливе и с компьютерным управлением, ведущий свое стадо с помощью радиоволн, посылаемых на приемники, имплантированные в тело каждой овцы. У колонистов с Долгого Года имелись свои высокие технологии, только они не желали выставлять их напоказ.
      Бланди и сам был похож на свою планету, потому что не показывал всем свою силу. Он был невысок и широкоплеч, его тело состояло из одних только мышц, без капли лишнего жира. Но мышцы эти не выпирали. Если бы вы подняли его, то удивились, насколько он массивен - естественно, если бы он еще разрешил вам подобную вольность; но шансов на это было мало. Даже если бы вы только попытались нагнуть его, то оказалось бы, что вы грохнулись перед ним на землю, удивленно таращась на тех, кто пока еще не почувствовал землетрясения.
      По пути домой Бланди размышлял о политике. Для этого у него было масса времени, потому что все его нынешние занятия практически не требовали внимания. На этой дороге, вдали от города, трудно было отметить какое-либо движение: лишь несколько тягачей, едущих к рыбацким деревням и обратно так что компьютер вездехода почти не занимался управлением. Бланди мог размышлять о множестве вещей одновременно, потому что мыслей, и вправду, было много - и не последняя из них была связана с телепостановками. Но по-настоящему его воображение было занято политическими планами.
      Из-за того, что он со своими стадами был в отлучке целых четыре семидесятидневных месяца, что являлось его обязательной отработкой в качестве общественного налога, теперь ему не терпелось вернуться в шкуру политического деятеля. Сейчас же он пытался найти ведущую линию своей политической кампании. Если удастся определить подходящий объект для завтрашней вечерней речи - вся аудитория пойдет за ним. Его помощница, Петойн, когда они разговаривали по радио в последний раз, уверяла его в этом.
      Но оставался сложный вопрос - чему будет посвящено это его выступление. Тема должна быть очень важной. На меньшее его последователи просто не согласились бы.
      Поскольку мысли Бланди были весьма далеки от происходящего вокруг, он чуть было не пропустил стоящего на дороге постового. Тот глядел хмуро, подняв вверх руку.
      Бланди притормозил. Задумавшись, он и не заметил, что превысил скорость. В этом месте в основную трассу вливались боковые дороги; возле перекрестка стоял трейлер, нагруженный строительными материалами. Бланди высунулся из кабины, и дорожный инспектор узнал его. Он смущенно отсалютовал и махнул рукой, давая знак проезжать первым. Пастух благодарно кивнул постовому и улыбнулся, извиняясь, водителю трейлера, которому теперь придется долго ждать, пока отара не пройдет перекресток. Бланди не счел разрешение постового только жестом вежливости - остановить более полутора тысяч овец дело чрезвычайно трудное.
      Как только овцы продолжили свой путь в направлении города, Бланди, повинуясь внезапному импульсу, открыл дверь кабины, чтобы размяться. Компьютер, следуя заложенной программе, мог обойтись и без него, а на ходу Бланди думалось лучше.
      Он легко спрыгнул на утоптанную обочину, потянулся и глубоко вздохнул, позволяя вездеходу и трактору самим продолжать утомительный путь со скоростью два километра в час. Дорога в этом месте была уже вымощена; четыре месяца назад, когда он направлялся с гораздо меньшим числом овец на восточные пастбища, этого еще не было сделано. А теперь здесь уже начинали в обоих направлениях ездить высокоскоростные машины - правда, на этом участке еще не на полном газу. Не потому, что не удалось бы пробиться через плотный строй овец, а потому что существовала опасность сбить отставшее животное. Бланди с удовлетворением заметил, что таких было мало. Отара послушно шествовала за радиоколокольчиком в трейлере, а собаки тщательно патрулировали строй животных, оттесняя их от мощеной дороги на покрытый травой луг.
      И вот тут-то Бланди прижал два пальца к губам - вот что он сделал, когда в голову ему пришла идея.
      - Будто овцы, - произнес он вполголоса, цедя слова сквозь сжатые губы. - Будто овцы, мы блуждаем в различных направлениях, не зная цели и не ища ее. Мы бредем без всякого понимания, бредем, пока не умрем...
      Нет, не так. Это были очень подходящие слова для ударного момента речи, но только о смерти нельзя было говорить. Слишком много было вокруг смертей, чтобы лишний раз напоминать об этом. Бланди хмуро глядел на овец, пытаясь сформулировать пришедшую на ум идею по-новому: "...блуждаем без цели и направления. Как можем мы найти достойную нас цель? Что может вести нас с той же уверенностью, с какой радиосигнал ведет стадо к..."
      Опять не так! Это была не позитивная идея. Совершенно неподходящий образ. Чаще всего радиосигнал вел овец на бойню. Опять он вернулся к теме смерти, а это было плохо.
      И все-таки, у него оставалось чувство, будто здесь кое-что есть, и это кое-что еще можно будет использовать в качестве быстрой пояснительной метафоры, которые так нравятся всякого рода политическим собраниям: радиомаяк, что ведет овец к месту их назначения, мог бы привести избирателей к нему. И здесь же было нечто большее, еще ожидающее своего выражения. В его сознании бился образ заблудших овечек, какая-то фраза, уже слышанная ранее или прочитанная в какой-то старинной книге.
      Может, Мурра знает?
      - А, черт с ним! - сказал он сам себе, имея в виду, что можно будет расспросить Мурру. С ее разносторонним чтением мало что могло укрыться от ее внимания. Она поможет, и тогда, может быть, мысль сформулируется яснее.
      Бланди огляделся по сторонам, радуясь виденному, радуясь тому, что возвращается домой после обязательной отработки. Глядя вниз на долину, он думал, что река, и так широкая, теперь стала еще шире с тех пор, как он в последний раз проходил этим путем. Река, носящая имя "Временами", до сих пор еще не вошла в свои летние берега, все еще неся сотни кубометров плодородного ила. Но сейчас ее поток уже не напоминал бешенство первого разлива после таяния льдов, которое он сам наблюдал четыре месяца назад. По леднику на Западной Стене было видно, что тепло держится долго; он уменьшился самое малое на полкилометра. Тут же Бланди заметил то местечко на берегу, где в конце прошлогоднего лета он в палатке проводил время с женщиной, что была для него в то время самой свежей и яркой любовью.
      Только все это было так давно.
      Теперь Мурра уже не была любовью свежей и яркой, а движущиеся льды совершенно затерли всяческие следы их стоянки.
      Громкий лай заставил Бланди обернуться. Он присмотрелся к овцам и охранявшим их собакам. Длинная череда овец в нескольких местах прерывалась. Животные устали во время долгого пути и, несмотря даже на подгонявших их и кусающих за ноги собак, урывали момент, чтобы остановиться и пощипать траву. Бланди нажал кнопку на отвороте своей куртки.
      - А ну-ка, подгоните их, а то овцы сбиваются в кучи, - приказал он Катиро; непосредственный помощник Бланди спал сейчас в трейлере (правда, парень тоже был бестолковый; ну почему это Петойн уехала так рано, чтобы заниматься своими непонятными делами и оставила его с этими идиотами?!). Через мгновение Бланди услыхал нестройное блеяние, когда радиосигнал, посланный в надетые на овец воротники, подстегнул их слабым электрическим разрядом. Животные недоуменно подняли морды, но Бланди повторил распоряжение. Едущему на тракторе оператору и самому следовало бы предусмотреть это. Вот если бы на трейлере ехала Петойн, такого бы не случилось. Она все время следила за отарой, без лишних напоминаний. Но сейчас у нее были какие-то личные дела, о которых Бланди даже не хотел спрашивать. Он отпустил девушку из самой любви к своей основной помощнице.
      Но теперь, похоже, эта любовь к Петойн начинала становиться и ответственностью.
      Бланди повернулся и пошел за трейлером, пытаясь вспомнить мелькнувшую было идею - кажется, это было связано с овцами... Но прежде, чем это ему удалось, он услыхал, как кто-то зовет его по имени.
      - Эй, Бланди!
      Трактор, тянущий за собой платформу, груженную протеиновыми добавками для окотных овец, оставшихся на пастбищах, притормозил рядом; водитель махнул рукой.
      - Там тебя ожидает целый приветственный комитет, - крикнул он и показал большим пальцем за себя, вниз по склону холма, по направлению к летнему городу. Когда Бланди отошел в сорону, чтобы его собственный трактор, отъехавший уже на полкилометра, не заслонял вид, он убедился, что это была сущая правда.
      И его наполовину сформировавшаяся идея, которая так могла бы пригодиться в будущем, безвозвратно улетела...
      Бланди встречало человек пятьдесят - он уже спустился с холма и направил тракторы прямо к загонам - люди самого различного вида; женщины и мужчины, старики, которым уже исполнилось четыре - пять лет, и дети, ну ладно, наполовину дети, как, например, его почти уже взрослая помощница Петойн, которая сейчас бешено махала руками, желая привлечь его внимание.
      Он спокойно поднял руку, приветствуя всех собравшихся. Он не улыбался им, но и не пытался утихомирить, когда все добровольные помощники с гомоном обступили его со всех сторон. Подбежала Петойн и с отчаянием зашептала на ухо:
      - Бланди, ну пожалуйста, ну сделай мне одолжение. Ты же мой лучший друг, и я могу попросить одного тебя. Ты помнишь моего пса, уже старого? Так вот, мне совершенно не по душе была идея убить его только потому, что он уже далеко не щенок. Так вот, наверное я сделала глупость...
      Тот тряхнул головой.
      - Боже, Петойн. Еще одну глупость? Расскажешь попозже, - сказал он, не желая слушать девушку.
      Бланди повернулся к ожидавшей его группе людей, собирая мысли. Рядом, на обочине, лежал громадный валун, принесенный сюда рекой во время весеннего паводка. Бланди залез на него, чтобы лучше видеть встречавших. Это его политические сторонники или поклонники телепостановок? Он решил, что и те, и другие. Тогда он решил действовать как политик, желая, чтобы те, кто любил его за деятельность в жанре телетеатра, превратились и в последователей его политических идей.
      Что ж, поехали...
      - Граждане, - произнес он, по ходу импровизируя, - вы знаете, где я был. Я отрабатывал свое налоговое время и спросил себя: почему это должно длиться так долго? Что делают губернаторы со всей этой массой труда? Разве зимний город стал больше или комфортабельней, после всей этой обязательной отработки, на которую мы тратим свои силы? Много лет мы говорим о том, чтобы основать еще один город у Глубокой Бухты. Мы хотя бы начали это строительство? Да и вообще, имеется ли у нас хотя бы план?
      Он отрицательно покачал головой, чтобы указать на ответ, после чего в толпе собравшихся раздался одобрительный гул - они пока еще не вполне понимали, к чему Бланди ведет, но уже были готовы следовать за его мыслями, чтобы добраться до решения.
      - Так почему же все-таки так много отработки? - настаивал тот. Почему обыкновенный гражданин обязан проводить двадцатую часть своей жизни, отрабатывая для государства, если ничего к лучшему не меняется? Я уже не говорю про налоги, все мы периодически платим деньги; согласен, никто не сомневается в их необходимости. Но когда от вас требуют еще и налоговое время, чтобы вы отдавали долгие часы государству - и всегда в самое лучшее время года, когда мы можем прекрасно проводить время - зачем? Ведь это же рабство!
      Громкий одобрительный гул.
      Ритм собственной речи уже увлек Бланди, поэтому он выпустил на лицо долго сдерживаемую улыбку.
      - Только мы не можем сейчас обсуждать этот вопрос столь долго, сколько он этого заслуживает, - сказал он. Завтра вечером, - тут он глянул на Петойн, а та кивнула в ответ, - завтра вечером я буду выступать на ассамблее и надеюсь увидать всех вас там. А сейчас... ребята, я четыре месяца не был дома. Так что вы уж простите...
      Он мягко спрыгнул с камня, направляясь к людям, пожимая руки, целуя некоторых молоденьких женщин, в то время как Петойн с хмурой миной тащилась за ним следом. Как же, все это отнимало у нее время. Когда Бланди уже справился с последними встречающими, девушка потянула его за блузу.
      - Бланди, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.
      Он не остановился, так как не хотел, чтобы кто-нибудь из почитателей увязался за ними, а только глянул на Петойн сверху вниз. Она была маленького роста, настоящая девчонка, ей еще не исполнилось полного года. Для своего возраста она была низкорослой, даже ниже Бланди, хотя сам он тоже не был гигантом.
      - Ну? - спросил он.
      Та замялась.
      - Ты помнишь моего пса? - спросила она, как будто только что не говорила этого. Его хотели усыпить, ну, ты понимаешь, из-за старости. Но, Бланди, это был замечательный пес. Я выросла вместе с ним. Не думаю, чтобы я смогла его хотя бы ударить...
      - О, Господи, - вздохнул тот, уже зная, что будет дальше.
      Так оно и случилось.
      - Меня прищучили, - просто сказала она.
      - Ты и вправду сделала огромную глупость, - покачал он головой.
      - Знаю, - согласилась девушка. - Но теперь мне нужен свидетель для вынесения приговора по моему делу. Прямо сейчас. Я надеюсь попасть к экзекутору через полчаса... Ой, Бланди, я так тебя ждала...
      - Тебе уже известен приговор? - спросил он, и ему вдруг ствало страшно за Петойн.
      Она кивнула.
      - Меня приговорили к таблетке с ядом, - сказала она. - И сегодня я обязана ее принять.
      Уже в третий раз Бланди хмуро вел свою приятельницу в экзекуторскую. Сегодня ему бы хотелось избежать этого. Не из-за самой по себе мерзостной процедуры с ядовитой пилюлей, но потому, что Петойн из-за своей глупости отнимала его время, когда у него была куча важных дел.
      - Ведь я только-только вернулся, - объяснял он ей на ходу. - И вместо того, чтобы тратить время на эту чепуху, я мог бы встретиться с Муррой. Неужели ты никак не могла обойтись без подобного рода неприятностей?
      Петойн не отвечала, во всяком случае, сразу. Она только вытянулась, чтобы поглядеть ему прямо в лицо, и поежилась на прилетевшем с ледника ветерке. Девушка была удручена, подбородок дрожал, а в глазах стояли слезы. Она не говорила, что это закон требует, чтобы у нее был свидетель исполнения приговора, потому что об этом знал каждый. К тому же они давно уже решили, что стали близкими друзьями, но она и об этом не вспоминала. Вместо этого она заявила:
      - Мурра еще успеет тебе надоесть.
      И добавила:
      - Ну кому могло помешать, если бы Барни пожил чуточку дольше.
      Потом она несколько раз всхлипнула:
      - Бланди, ну как ты не понимаешь? Если я умру из-за этого дела, я не увижу корабля. А я ведь никогда не видела корабль. А этот приземлится, когда я могу умереть.
      Он не стал ей отвечать. Они шли молча. Бланди кивал тем, кто узнавал его, а девушка крепко задумалась. Потом какая-то мысль приободрила ее.
      - Одно хорошо, - сказала она. - Люди увидят тебя по телевизору.
      Бланди послал ей хмурый взгляд, желая показать, что это не та популярность, о которой он мечтал; скорее даже, чтобы она поняла, что ему плевать. Что бы теперь она не сказала, у него уже был готовый ответ.
      - Ладно, хватит ныть. Ты сама сморозила эту глупость, - сказал он осуждающе.
      Петойн понимала, чего это может ей стоить; точно так же она знала об этом и во всех предыдущих случаях, когда нарушала закон - дважды, когда ее хватали на горячем, и раз десять, когда никто ни о чем не узнал.
      И все же Бланди понимал, что теперь чувствует девушка. Петойн не боялась смерти - впрочем нет, конечно же она боялась. Да и кто бы не боялся? Самое паршивое во всем этом было то, что боялась смерти девчонка, которой вот-вот только исполнится год, которая не хотела пропустить этого единственного в жизни события, волнующего и неизвестного одновременно прибытия какого-то бродячего космического корабля. Но даже это "единственное в жизни" было преувеличением. Все так, часто такое не происходило; космические корабли, бывало, не прилетали даже в течение обычной человеческой жизни. На планете Долгий Год трудно было найти такого человека, кто помнил бы последний прилет, разве что горстка пяти-шестилетних дряхлых стариков.
      В экзекуторскую летнего города вела мощеная дорожка, проложенная через сад. Здесь росли тысячи роз и полосоцветов, уже поднявшихся почти на двухметровую высоту, хотя весна продолжалась всего лишь пять месяцев. Цветы не могли полностью скрыть это здание от людей, идущих по улицам, но, по крайней мере, делали его достаточно отдаленным. Большинство людей и не глядели в его сторону, правда, когда Бланди с Петойн свернули на дорожку, у ограды остановился какой-то мальчишка месяцев тринадцати; прислонив свой велосипедик к ограде, он вовсю глазел на них.
      Когда они вошли, привратник уважительно кивнул Бланди. В комнате ожидания играла особенная музыка, что-то типа шепчущихся скрипок. У Бланди подобная музыка всегда ассоциировалась с похоронами и его нынешней женой Муррой. (Странно, ведь поначалу музыкальные вкусы Мурры ему даже нравились.) Комната ожидания благоухала, как и окружавший экзекуторскую сад. Посреди холла стояла громадная кадка с ростками тростника; из настенных вазонов свисали длинные зеленые ветви, пахнущие медом и мятой.
      Бланди с Петойн не были здесь единственными. В очереди перед ними были четыре группы ожидающих, спокойно сидевших на удобных скамьях и притворявшихся, что разговаривают друг с другом. Придется ждать, разочарованно подумал Бланди. Ожидание становилось совершенно невыносимым, потому что девушка, по мере того, как подходила ее очередь, все сильнее начинала нервничать. Она вцепилась в руку Бланди, хотя и знала, что ей грозит только детское наказание, поскольку до полного года у нее не хватало нескольких дней.
      Они уселись, вежливо кивнув тем, кто пришел сюда раньше. Чиновника-экзекутора на месте не было, но он появился довольно скоро и теперь с нетерпением оглядывался по сторонам. Петойн все так же цеплялась за Бланди, дыхание ее было прерывистым и неглубоким; она пыталась хоть что-нибудь прочесть на лице чиновника. Правда, читать было особенно нечего, поскольку тот был тертым калачом, лет пяти, а то и больше; он видел всякое и ничему не удивлялся.
      Заметив Бланди, он удивленно заморгал и быстро глянул на монитор у себя на столе. После этого он назвал имя и прочел приговор:
      - Моссрикер Воллер Дюплессет, за подделку отметок отработки налогового времени - одна из пятнадцати.
      Мужчина, не старше Петойн, поднялся с места, свесив голову. Женщине, что сидела рядом, было около трех лет - его мать, предположил Бланди. Она единственная здесь плакала, когда чиновник выводил их из холла. Экзекутор остановился в дверном проеме, послал Бланди дружеский кивок, а потом закрыл за собой дверь.
      На какой-то миг стало тихо, потом кто-то возобновил разговор. Внезапно пожилой мужчина, сидевший, похоже, со своей дочерью, поднялся со своего места и стал расхаживать туда-сюда. Потом он остановился возле кадки и начал щупать нежные мягкие побеги. Затем он пригляделся к ним повнимательней и нахмурился.Взял чашку с водой и тщательно полил растения.
      - Им следовало бы лучше заботиться о своих цветах, - сердито заявил он, не обращаясь ни к кому в отдельности. Затем его взгляд остановился на Бланди. - Вы прибыли сегодня утром? - вежливо спросил он. - Я так и подумал. Вы пригнали великолепных овец.
      Бланди кивнул, соглашаясь с ним; для ранневесенних отар овцы и вправду прекрасно откормились.
      Другая женщина - среднего возраста, сидящая здесь с молоденькой девушкой, которая могла быть ее дочкой (это какое же преступление та совершила, что ее привели сюда?), сказала:
      - А они уже начали проветривать челноки от нафталина.
      И тут почти все заговорили о том, что их родители или родители их родителей рассказывали про то, как оно все было, когда прилетал последний космический корабль. Про причины. приведшие их в это здание, не упомянул никто.
      Петойн не включалась в разговор, но было сразу заметно, что ее нервное напряжение спадает.
      - Они все уже взрослые, - сказала она Бланди, глядя на ожидавших в холле. - Думаю, что им и вправду есть о чем беспокоиться.
      - Очень скоро ты тоже станешь взрослой, - напомнил ей Бланди.
      - Но еще не сегодня, - ответила Петойн, впервые улыбнувшись. - Вот чего я хочу, так это кушать. А ты? - И сразу же, не ожидая ответа, продолжила: - Могу поспорить, что тебя уже тошнит от баранины. Слушай, Бланди. Сказать тебе, что я приготовила вчера вечером? Так вот, я отварила скоггера, с кучей топленого масла, как тебе нравится. В холодильнике еще много осталось. Если захочешь заскочить вечером - я имею в виду, - добавила она, глядя на дверь, за которой скрылся чиновник, - если здесь, гм-м, если здесь все пройдет нормально. - Бланди отрицательно покачал головой. Понятно, тебя ожидает Мурра.
      Она могла бы сказать и больше, значительно больше, чем мог ожидать каждый из них, но тут возвратился экзекутор, чтобы забрать с собой нового осужденного вместе с его сопровождающим. На сей раз приговор звучал: одна из сорока, и, самое удивительное, касался женщины среднего возраста.
      - Похоже, что эту старую вешалку решили оставить в живых, прошептала Петойн, чуть ли не хихикая.
      Тут в холл вошли две новые пары, но Бланди не смог присмотреться к ним, потому что в их сторону направился пожилой мужчина.
      - Догадываюсь, что следующая очередь - моя, - извиняющимся тоном произнес он. - Я вас сразу не узнал. Ведь вы Аракаго Бланди Спенотекс, не так ли? Я так сразу и подумал. Так вот, я только хотел сказать, что мне очень понравился ваш зимний сериал, и, ну-у, у меня может и не представиться возможности сказать вам об этом позднее.
      - Да, конечно, - с профессиональной вежливостью ответил Бланди. Очень приятно было услышать это от вас.
      Старик не уходил, а только кивал головой, будто поклонник, которому удалось привлечь к себе внимание, но теперь он не знает, что сказать еще.
      - Моей жене тоже очень нравилось, честное слово. Он был единственным, что держало нас вместе эти последние несколько месяцев, - признался он.
      - Ну естественно, мы тоже рассчитывали на это, - вежливо сказал Бланди. - Кстати, а Петойн вы не узнали? В "Зимней жене" она играла Лив. Младшую дочку, вспомнили?
      - Правда? - Похоже, старик заинтересовался, оглядев девушку с ног до головы. - Никогда бы не узнал, - удивленно заявил он. - Но наверняка не я один. Она подросла, и все такое. Мне очень жаль видеть вас тут, Петойн, ведь вы еще так молоды, разве не так? Так что, думаю, это не будет... Ой, произнес он уже совсем другим голосом, когда дверь открылась. - По-моему, это уже за мной. Надеюсь, что встречусь с вами снова.
      Когда дверь за стариком, его свидетелем и экзекутором закрылась, Петойн сказала:
      - Надеется встретиться! Как же, как же! Держу пари, что этого не случится. Ты слышал про него? Его приговорили к одной из пяти! За убийство. Знаешь, что я думаю, Бланди? Тебе не кажется, что он кокнул свою жену? Кого еще может убить такой старый хрыч? Скорее всего, наш сериал так и не удержал его.
      Потом были и другие ожидающие.
      На настенном экране дергалась какая-то поп-группа и действовала Бланди на нервы. Он поднялся с места.
      - Надеюсь, никого не побеспокоит, если я переключу на новости? спросил он. Никто не возражал, хотя все до того пялились на экран.
      Нефтяные скважины на Портовом Острове были успешно введены в эксплуатацию. Трубопроводы, ведущие к нефтеперерабатывающему комплексу, окончательно проверены и продуты - но Бланди уже и так знал об этом, потому что видел дымы на горизонте. Перепись населения, проведенная в начале теплой весны после первой волны рождений послезимних детей, у которых были все шансы появиться на свет, показала, что сейчас на планете проживало 534907 человек, самое большое население за девять долгих лет. Температура воды в реке Временами была чуть выше 3,5 градусов Цельсия; на сегодня была 80% вероятность того, что пойдет дождь...
      Затем женщина вернулась. Одна.
      Она держалась весьма стойко, когда звонила в крематорий. Потребовалась всего минута, чтобы похоронные службы занялись останками ее отца.
      А потом, они даже не подготовились как следует, наступила их очередь.
      Внутри холла Бланди ожидал видеть телекамеры и обнаружил их, тщательно замаскированные по углам; запись чтения приговоров была обязанностью общинной телестанции. Кое-кто побаивался смотреть, когда их родным и близким угрожала смертельная опасность, но Бланди лишь скрестил руки на груди и ожидал с мрачной миной.
      Чиновник поглядел на Петойн, потом проверил в своем списке.
      - Ларисса Петойн Марколли, первый год, привлечена за наглый отказ усыпить пережившее свой полезный возраст животное, - прочитал он. Приговор: одна из тысячи. Давай, и побыстрее, - прибавил он, - потому что я хочу попасть домой хотя бы к вечеру.
      Бланди поднялся вместе с девушкой. Он крепко взял ее за руку, хотя та и не сопротивлялась. Они ничего не сказали остававшимся в холле, хотя Бланди чувствовал негодование взрослых, вызванное неслыханной мягкостью приговора: одна таблетка с ядом на тысячу безвредных.
      Это была детская комната для наказаний с веселенькими картинками на стенах. Само помещение было не больше чулана, здесь не было никаких стульев, только металлическая лавка вдоль одной из стен и низкий стол с встроенной раковиной.
      - Залезай на стол, Петойн, - приказал экзекутор. - Ты уже бывала здесь.
      Девушка забралась на столик, удрученно глядя на Бланди, чувствуя себя неуютно на холодной металлической поверхности. По краям стола была устроена сточная труба, чтобы отводить невольную рвоту и другие выделения тела, которые наказуемые частенько не могли сдержать. В комнате стоял легкий запашок кала, говорящий о том, что кто-то не выдержал. Экзекутор повернулся к стене и взял с полки банку с драже, при этом он искоса глянул через плечо.
      - Я был удивлен, Бланди, увидав вас здесь. Я понимаю, что вы, конечно же, только свидетель. Мне было бы крайне неприятно, если бы все обстояло наоборот, потому что мне, честное слово, нравится ваша работа.
      - Спасибо. - Бланди ответил чисто автоматически. Ему были неприятны эти слова. По его мнению "Зимняя жена" не стоила никакого внимания. По-настоящему же он гордился своей политической, социальной и философской деятельностью, а его, оказывается, ценили всего лишь за телепостановки. Потом он помотал головой.
      - Простите? - обратился он к чиновнику.
      - Я сказал, продолжайте ваше дело, Бланди, - повторил тот и подсунул ему под нос банку с тысячью маленьких горошинок-драже, чтобы тот проверил ее. Крышка была тщательно запечатана. Когда Бланди сказал, что все в порядке, чиновник, раздраженно, заявил:
      - Так откройте же ее скорее!
      Бланди открыл крышку и передал банку Петойн, которая неуверенно сунула туда свой маленький кулачок, вытащила пилюльку, сунула ее в рот и глотнула.
      Внезапно она вздрогнула и тут же послала Бланди широкую, счастливую улыбку.
      - Открой рот, - скомандовал экзекутор и обследовал ее ротовую полость кончиком пальца. После этого он кивнул. - Приговор приведен в исполнение. Постарайся не оказываться здесь снова, хорошо? В следующий раз ты уже будешь взрослой.
      И он открыл заднюю дверь, чтобы выпустить их на теплое весеннее солнце.
      - Ты знаешь, мне эта штучка на вкус даже понравилась, - хвасталась Петойн, чуть ли не скача на одной ножке вокруг Бланди. - Чем ты собираешься заняться теперь? Может, выпьем где-нибудь? Или пошли на бойню, поглядим, как там идут дела? Или, может, поедим, а? Нет, - сказала она, следя за выражением на его лице, - побежишь, чтобы встретиться с Муррой, так? Почему ты не расстанешься с ней? Ведь она та еще стерва...
      Бланди остановился и с негодованием посмотрел на девчонку.
      - Оставь Мурру в покое, - потребовал он. - И послушай-ка, Петойн. Больше я с тобой туда не пойду. Очень скоро тебе исполнится год, и тебе уже не предложат детскую банку с драже. Так что веди себя поосторожнее, если хочешь остаться в живых, когда прибудет этот корабль.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      Когда Мерси МакДональд отправилась проведать Бетси арап Ди, она нашла свою подругу в Нижнем Общем зале звездолета, занимающейся изготовлением очередной самоделки: на сей раз это была вышивка, но внимание ее было приковано к изображению планеты Долгий Год, проецируемому на настенный экран.
      - Теперь мы получаем уже хорошую картинку, - откоментировала это Мерси, лихорадочно думая, как начать разговор. От планеты их отделяло несколько световых дней; еще четыре-пять недель полета, и они будут на орбите, а потом начнется сумасшествие с переброской товаров и собственно торговлей.
      Мерси потянулась, чтобы достать до экрана и обвела кончиком пальца очертания единственного на планете континента. Он был в чем-то похож на грушу, самая широкая часть которой располагалась прямо по экватору.
      - Как ты считаешь, куда приземлятся посадочные партии? - спросила она. Бетси только неопределенно пожала плечами, поэтому Мерси ответила сама: - Скорее всего, прямо возле их города, вот здесь. - И она указала пальцем на то место, откуда поступали радиосигналы. - Должно быть, мы прилетаем в самое лучшее время года. Они называют его весной.
      Бетси наконец нашла в себе несколько слов, но лучше бы она их не произносила:
      - Для малыша это было бы очень здорово, - тихо сказала она, склонившись над вышивкой.
      Мерси прикусила губу и решила подойти с другой стороны.
      - А как насчет того, чтобы ты мне немножко помогла? - вкрадчиво начала она. - Надо бы проверить кое-какие специальные программы по складу, чтобы мы могли узнать, что у нас есть на продажу.
      - Зачем? - глянула на нее Бетси. - Ведь мы уже делали это, Мерси.
      - Понимаешь, мне хотелось бы сделать это еще раз, чтобы быть уверенной на все сто. Нехорошо получится, если внезапно выяснится, что мы просмотрели что-нибудь, когда уже улетим, так?
      Бетси вздохнула и отложила свое рукоделие. Потом она подняла глаза на подругу.
      - Я знаю, зачем ты это делаешь. Ты пытаешься занять меня чем-нибудь, чтобы я не унывала, ведь правда? Только не стоит беспокоиться. Я могу занять себя и сама, ты же видишь.
      - Я вижу, что ты все еще в депрессии, - рассудительно заметила Мерси.
      Бетси согласно кивнула.
      - Естественно. Я все еще нахожусь на этом проклятом корабле. Но я обещаю тебе, что когда-нибудь еще оживу.
      Мерси МакДональд вскинула брови.
      - Ты что, и вправду считаешь, что те несколько недель, что мы будем на планете, как-то помогут?
      - Кто говорит о нескольких неделях? Я остаюсь там.
      Мерси с удивлением глянула на подругу. То, что Бетси арап Ди собиралась "спрыгнуть" на планете Долгий Год было как раз неудивительно подобные мысли посещали чуть ли не каждого, всякий раз, когда они готовились к высадке на очередную планету. Необычным было то, что она высказала это вслух, пусть даже и своей лучшей подруге.
      - Хореджеру не понравилось бы то, что ты сейчас сказала, предупредила Мерси. Капитан уже целых пять своих радиопроповедей посвятил тому, что никто не имеет права оставить звездолет, упоминая и то, какие наказания ожидают того, кто хотя бы попытается это сделать.
      Бетси засмеялась, причем смех ее был совершенно безрадостным.
      - А ты считаешь, что меня хоть как-то волнует понравится ли это Гансу? - спросила она. - Неужели это ты, Мерси?
      Когда у Мерси МакДональд появлялись проблемы, требующие обсуждения, в первую очередь доверенным ее собеседником становилась Бетси арап Ди. Но, поскольку сейчас у Бетси и своих проблем было невпроворот, нужно было обратиться к кому-нибудь другому. И этот некто должен быть другом. Настоящим.
      Список возможных кандидатов был не слишком велик. Небольшая вселенная "Нордвика" была слишком мала, чтобы в ней оставались незнакомые, но большинство населявших эту вселенную не были друзьями. Понятное дело, друзьями самой Мерси МакДональд. Конечно же, верной подругой была Бетси, но сейчас она потеряла ребенка. Еще одним верным другом был капитан "Нордвика" - естественно, не нахальный и грубый Ганс Хореджер, а настоящий капитан, Арнольд Хокинс. Еще были три старых штурмана-астрографа: Мойра Гноретти, Иегуда бен Аарон и Дикки Детвейлер. Все они стали членами экипажа очень давно, как капитан и сама Мерси МакДональд; все они голосовали против Ганса Хореджера. Но, как и капитан, все они были слишком старыми по возрасту, чтобы быть близкими друзьями.
      А потом уже шли те - их было гораздо больше - кого, в той или иной степени, Мерси обычно считала своими приятелями, но они проголосовали за Хореджера и теперь уже друзьями не были. В их число входили почти все инженеры и биологи, оба медика и еще один тип, который занимался разведением растений и животных на борту. После них стояли только те, кто никогда не был приятелем Мерси МакДональд. Конечно же, этот список и не мог быть длинным. Долгое время в нем был только один человек, и, естественно, это был заместитель капитана Ганс Хореджер. Мерси никогда не думала о нем как о приятеле (хотя ей и было стыдно признаться, что в какое-то время она видела в нем возможного любовника). Бывали такие моменты, когда ей хотелось, чтобы он вообще убрался куда-нибудь с корабля или даже сдох - все из-за грубых и беспардонных сексуальных домоганий, из-за того, что он подсидел старого капитана Хокинса, а в большей мере, из-за того, что он сделал с Бетси арап Ди.
      Капитан Хокинс...
      Да, решила Мерси, это единственный, с кем можно поговорить. Оставалась проблема его найти. Понятно, что на мостике его не было; теперь это уже была территория Хореджера. Когда Мерси пришла в небольшую каюту, которую Хокинс делил со своей постаревшей женой, та была дома, но самого старого капитана не было. Марджори Хокинс, хотя она и не очень-то любила Мерси (впрочем, так она относилась ко всем незамужним женщинам на борту корабля, хотя и понимала, что возраст капитана мог бы избавить ее от ревности), ворчливо сообщила, что мужа можно найти в его мастерской.
      Но его не было и там. Постучав безрезультатно нескольько раз, Мерси толкнула дверь. Мастерская была не заперта, и МакДональд заметила, что капитан оставил ее не так уж давно. Хокинс трудился над мозаичным панно, требовавшим огромного терпения, времени и порезанных пальцев. Фрагменты мозаики были разложены по всей комнате, кусочки стекла сотни различных оттенков покрывали каждый свободный клочок пространства. К тому же, настенный экран оставался включенным, подтверждая, что совсем еще недавно капитан был здесь.
      Уверенная, что Хокинс ушел не далее ближайшего туалета, Мерси уселась в мастерской, чтобы подождать его возвращения. Она заметила, что экран капитана показывал то же самое, что и у Бетси арап Ди - планету, к которой они летели. Но картинка была другая; скорее всего, это было изображение, передаваемое носовыми камерами "Нордвика". На экране теснились тысячи звезд, но не было сомнений, какая из них была солнцем планеты Долгий Год. Сам корабль находился от нее еще довольно-таки далеко, гораздо дальше, чем расстояние от Плутона до Солнца. И все равно, звезда Долгого Года была самой яркой в этой части неба. Мерси присмотрелась повнимательней: а вдруг удастся заметить саму планету, но безуспешно. Она была еще очень маленькой и, возможно, пряталась в сиянии своей звезды.
      Мерси знала достаточно много о том, что собой представляла сама планета. Как и всякий другой на "Нордвике" она провела несколько часов за ее описаниями, отчасти из любопытства, а частично потому, что выискивала резоны - сделать планету своим домом на всю оставшуюся жизнь или нет.
      Ей уже было известно, что самым плохим на планете было именно то, за что ей и дали имя. Период обращения Долгого Года вокруг звезды и вправду был очень большим - приблизительно девятнадцать стандартных лет.
      К счастью для всех форм жизни, орбита планеты представляла собой почти идеальную окружность. Но только "почти". Та небольшая разница между эллиптической и круговой орбитами была уже критической, А это означало, что на планете были зимние и летние периоды, И когда вы говорили "зима", прикусив губу, думала Мерси, это вовсе не означало три-четыре холодных месяца. В данном случае можно было говорить уже об отвратительном климате. Область афелия1 (1) планета проходила медленно-медленно, будто игрушка йо-йо, застывшая в верхней точке своего подъема; в ней планета находилась почти пять стандартных лет. Пять земных лет ужасных морозов, когда нужно было прятаться под землю, подальше от поверхности, где царили снег, стужа и бесплодие. Мерси МакДональд, не испытывавшая настоящей зимы с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, вспомнила информацию, говорящую о том, что обычно зимой на планете температура по ночам снижалась до -70 градусов Цельсия, а днем не превышала -10; одно это уже бросало ее в дрожь.
      Конечно же, "Нордвику" очень повезло. Сейчас на планете была не зима. Звездолет прибыл в поздний весенний период. Так что у Мерси была целая куча времени решить, оставаться здесь или нет, еще до того, как наступят холода.
      Обнаружив Мерси у себя в мастерской, капитан Хокинс улыбнулся, извиняясь.
      - Рад тебя видеть здесь, Мерси, - радостно сказал он. - Извини за то, что тебе пришлось меня ждать, но со старостью приходит и не такое. - Хокинс скорчил мину, которая должна была показать, как это паршиво - быть стариком, а потом сменил тему. - Как это тебе нравится? - спросил он, указывая рукой на почти что законченное панно. Это было изображение их звездолета, выполненное из тысяч тщательно обрезанных и закрепленных на пластиковой панели кусочков стекла. Под картинкой вились ярко-красные буквы: Ad astra per aspera.
      - Эту штуку можно продать, - сказала Мерси, давая свою профессиональную оценку. - А что здесь написано?
      Капитан мечтательно провел пальцем по буквам.
      - Это по латыни, - сказал он с гордостью. - И означает: "К звездам через преграды".
      Мерси улыбнулась, а капитан проницательно глянул на нее, догадываясь, что могут значить для нее эти слова. Потом он вздохнул:
      - Правда, я не думаю, чтобы на планете Долгий Год хоть кто-нибудь помнил латынь. Но мы сможем перевести - хотя, ты не находишь, что так интересней?
      - Ну конечно, - ответила Мерси, радуясь возможности сказать старику не только приятное, но и правду. Она любила капитана. Да, он был уже старым и немощным, и она не могла простить ему того, что он отдал бразды правления в лапы Ганса Хореджера, но все равно - он был чудесный человек. Вот если бы он был еще хоть чуточку моложе...
      Но молодым Хокинс уже не был. Ему уже было сорок с лишним, когда он принял командование звездолетом, еще там, на орбите вокруг Земли. Сейчас же, когда ему было далеко за восемьдесят, единственными его активными занятиями оставались самоделки да еще дремота.
      Капитан Хокинс уже принялся за свою мозаику, перебирая кусочки пурпурного стекла, чтобы выбрать самый подходящий для фона. Мерси откашлялась:
      - Капитан?
      Хокинс взглянул на нее с понимающей улыбкой.
      - Ведь ты пришла сюда не для того, чтобы посидеть со стариком, ведь правда? Похоже, что-то случилось?
      - С Бетси арап Ди, - уточнила Мерси. - Не знаю, имеете ли вы понятие о ее неприятностях?
      - Да, конечно, - ответил капитан Хокинс, подобрав нужную стекляшку и сажая ее на цемент. - Она несчастна. Ей совсем не хотелось этого ребенка, потому что его отцом был Ганс; а он, конечно же, сделал вид, что ни при чем; к тому же, малыш родился мертвым. Теперь она всех ненавидит.
      - Только не меня, - запротестовала Мерси, потом поправилась: - Ну, не совсем так. Догадываюсь, она ненавидит сам корабль. И она говорит о том, что собирается "спрыгнуть" на планете Долгий Год.
      - Так, - кивнул капитан, закрепляя на панно очередную звезду.
      - И я тоже, - закончила Мерси.
      Хокинс ласково поглядел на нее.
      - Ну конечно же, и ты, Мерси. Ты просишь моего благословения? Я даю его тебе. И Бетси тоже. Здесь у вас нет будущего.
      Он подвинулся поближе к своей гостье и накрыл ее руку своей, слабой, покрытой старческими пятнами.
      - Я бы и сам поступил так же, - признался он, - если бы был хоть чуточку моложе. Если бы согласилась Морин. А так я даже не знаю, спущусь ли я вообще.
      Мерси удивилась. Никогда такого не случалось, чтобы капитан не спускался на новую планету.
      - Но вы же обязаны!
      - Глупости, Мерси. Я вам не нужен. Вы и сами прекрасно справитесь с торговлей, а я собираюсь оставаться на орбите.
      - А, вы хотите проследить за заправкой топливом? - спросила Мерси, пытаясь понять, чего хочет Хокинс. - Но ведь этим может заняться и Хореджер...
      - Нас должна беспокоить не только заправка. Ремонт. Гляди сюда, Мерси. - И Хокинс вызвал на экран схему "Нордвика". Весь звездолет, в основном, был изображен белыми линиями, но некоторые места светились желтым светом или даже пульсировали красным. - Возьми нашу систему воздухоснабжения. Частично она уже отказывает; если удастся, мы попытаемся ее отремонтировать или купить на планете; правда, если у них имеется что-то такое, что мы сможем использовать. Система регенерации воды тоже дышит на ладан, и - ну да ладно - Морин говорила, что у нас почти закончились запасы ткани для пошива одежды и постельного белья; надо будет глянуть, что они смогут нам предложить. Нам много чего надо. Так что тебе, Мерси, предстоит провернуть приличную работенку для нас.
      - А если я не смогу?
      Капитан Хокинс на миг задумался, просматривая инженерные отчеты на экране.
      - Сможешь. - Затем он выключил экран. - Ты должна. Иначе мы не сможем улететь с планеты. - Хокинс поглядел на выражение ее лица и по-доброму улыбнулся. - Похоже, что там, внизу, тебе будет не так уж плохо. Там, на своей планете, они едят жуков, ты не знала этого? Конечно, они выращивают и едят овец, но единственная местная форма жизни, которая годится в пищу это членистоногие. Хотя там имеются и свои формы рыб или что-то похожее на рыб. Но у них нет ни коров, ни свиней. Так что можно будет предложить им имеющийся у нас замороженный генетический материал... А этот их паршивый климат... В общем, мне кажется, что это довольно-таки отсталый мир, но ты сможешь устроить в нем свою жизнь.
      Мерси глядела на него, и только в этот миг до нее дошло. Да, мысленно она уже проигрывала идею "спрыгнуть" с корабля... Но у нее имелся выбор. Теперь же... А вдруг она не сможет? А вдруг Долгий Год будет для нее последней остановкой? Устраивать жизнь на планете, где один год равняется почти двадцати нормальным? Ужасно холодные зимы и жаркое лето; единственное время, когда можно чем-то заниматься - в промежутках между таянием того, что замерзло, а теперь ждет своей очереди сгореть, и наоборот, от летнего пота до превращения его в ледышки. Что это может быть за жизнь?
      Но, в таком случае (вопрос без спросу влез к ней в мысли), какую жизнь ведет она теперь?
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
      Направляясь к дому Мурры, Бланди зналь лишь одно: она ждала его там. Она всегда ожидала его.
      Он огляделся, и все-таки нашел направление, хотя не знал толком, где может быть его жена, не говоря уже о самом доме.
      Понятно, что ее не могло быть в доме, который они делили со всем населением планеты во время прошедшей Долгой Зимы. Теперь это место вообще не было домом; ужасная, давящая со всех сторон трехкомнатная каморка, не хуже всех других зимних квартир, но и не лучше. Все это находилось в зимнем городе, глубоко закопавшемся в пещерах под горой. Сейчас никому не хотелось возвращаться туда и жить в течение долгих месяцев. Это потом жаркое лето снова загонит их всех в зимний город; потом, когда родившиеся сейчас дети подрастут настолько, чтобы понять, что их не было под землей.
      Случилось так, что в доме, в котором он ее оставил (вот только можно ли назвать домом что-то, напоминающее, скорее, палатку), Мурры не оказалось. Правда, когда Бланди уезжал на пастбища с отарами, строительная горячка еще не достигла своего пика. Большинство построек, стоявших в этом месте год назад, раздавленных зимними льдами и снесенными весенними наводнениями, уже было восстановлено. Так что настоящий свой дом он нашел только сейчас. Мурра перевезла вещи, когда он еще был с овцами. Домик был небольшой, но новенький; и, несомненно, Мурра ждала его там, потому что всегда так поступала.
      Она ожидала, что он ее поцелует. Бланди сделал ей такое одолжение, удивляясь про себя, почему этот поцелуй так похож на политический договор, но особого времени на размышления она ему не дала. Жена прижалась к нему всем телом, и они поцеловались, причем Мурра была свято уверена, что это ему нравится.
      В некотором смысле, так оно и было. Во всяком случае, Бланди казалось, что само его тело подтверждает эту уверенность. Всегда, когда Бланди вспоминал о своей жене, его тело находило ее чертовски привлекательной. Его Мурра была статной женщиной, высокой, сантиметров на десять выше самого Бланди. Ширококостая и довольно-таки полная, но ее можно было назвать красавицей. В лице Мурры можно было найти что-то от ее восточных предков, короткие черные волосы и голубые глаза; в ее движениях было заметно отработанное изящество.
      И самое главное в ней было то, что она была женой Бланди. Она сама показывала это каждым своим поступком. Мурра всегда поддерживала мужа во всяком его выборе и давала это понять любому. У нее был мягкий, отработанный и тщательно артикулированный голос. Сейчас, для своего мужа она выбрала свое самое лучшее воплощение, то самое, которое делало ее идеальной исполнительницей в его телесериалах.
      Для Бланди она была идеалом во всем. Он давно уже сжился с этим фактом, хотя и не всегда это его радовало.
      Завершив поцелуй, Мурра не отпустила мужа, а стала нашептывать ему на ухо самые свежие новости, чтобы сразу же ввести его в курс дела:
      - Уже началась расконсервация шаттлов. Смертность среди десятимесячных детей слегка повысилась и составляет 11,3% - но это пока еще в пределах нормы. Надеюсь, что новый дом тебе нравится; вещи я закончила перевозить только на прошлой неделе. И еще, Фецгут-Мокоррис натворил дел, он нашел себе какую-то двухлетнюю, а Мива ничего не смогла сделать.
      В ее голосе была слышна гордость. Бланди быстро вычислил это, поскольку знал, что послужило ее источником. Киловар Мива Фецгут и Мурра были среди тех немногих, кто могли бы назвать себя успешными зимними женами - редкий вид женщин, кому посчастливилось сберечь свои семьи в течение долгих, стесненных месяцев, когда все сидят друг у друга на головах в малюсеньких кельях, куда загнала их безжалостная зима. Только гордость Мурры была гордостью вдвойне, поскольку из этих двух женщин лишь она осталась еще и весенней женой.
      - Мне было за нее так стыдно, - добавила Мурра, как бы оправдывая себя, - ведь говорят, что если сумеешь продержаться в качестве зимней жены, то сможешь стать женой на все годы; только я догадываюсь, что это относится не к каждому, а только к таким счастливчикам как мы, - закончила она, опять-таки с гордостью.
      - Так, - сказал Бланди, наконец-то отстранившись от жены.
      Она с нежностью поглядела на мужа.
      - Ну, тебе нравится то, что я сделала с твоим новым домиком?
      - Да, конечно. И что, они все в рабочем состоянии? - спросил Бланди, а Мурра удивленно поглядела на него, пока не поняла, что он спрашивает про шаттлы.
      - Думаю, что да. Их держали в закрытой сверху долине с тех пор, когда прилетал последний корабль. Конечно же, каждый год их покрывал лед, но корпуса выдержали. - Мурра усмехнулась с деланым восторгом. - Не беспокойся, когда прилетит корабль, они будут в полном порядке. К тому же, будет теплая весна, самая лучшая пора для их прибытия, ты не считаешь? Ты ничего не собираешься написать про это?
      Бланди уже привык к сверхъестественной способности своей жены читать в его мыслях - ведь он и словом не обмолвился о своих планах - поэтому и сейчас не подал виду.
      - Да, я думал об этом.
      - Мне кажется, ты сможешь. Конечно же, тебе лучше знать, дорогой, но не будет ли это чем-то неприятным?
      - Трагическим, - поправил он. - В этом есть истинная драма, и я пытался описать ее по возможности легко, чтобы не очень беспокоить людей в течение зимы.
      - Понимаю. Так значит, ты сразу же хочешь лететь на корабль, не так ли? Не надо отрицать, милый, ведь кто знает тебя лучше, чем я? И, конечно же, ты можешь лететь.
      Бланди и не собирался отрицать. Он уже решил подать соответствующее заявление и, зная свое положение в общине, прекрасно понимал, что представитель губернатора его подпишет. Он только не собирался говорить Мурре, кого собирался взять с собой в первый же визит на звездолет, и был безмерно удивлен, когда жена, без всякого перехода, продолжила:
      - А как там Петойн?
      Бланди поначалу даже не понял ее.
      - С ней все в порядке. Все обошлось.
      - Естественно, что с ней все обошлось, - сладко пропела Мурра; ее даже не заинтересовал тот факт, что Петойн еще раз удалось уйти живой из экзекуторской, - или ты хотел добавить что-то еще? Только я не это имела в виду. Мне хотелось бы знать, как она в постели?
      Бланди недоуменно уставился на жену.
      - Господи, Мурра, ведь ей еще и года не исполнилось!
      - Знаю, - согласилась она. В ее голосе слышались нотки легкого веселья, но и некоторого интереса. - Разве не смешно, что мужчинам всегда нравятся молоденькие девчонки! Это, наверное, потому, что они такие тощие да неопытные. И, Бланди, не надо так смущаться. Ведь мы же всегда делимся друг с другом подобными вещами. - Она снова улыбнулась. - В постели, добавила она. - Ой, ты даже не посмотрел еще свой новый дом! Не поглядел на постель, которую я приготовила!
      И он уже знал, что теперь делать; его удивило другое: когда же все это превратилось для него в досадную рутину?
      Было такое время, когда тело Бланди заставляло его голову позабыть о том, что его Мурра настоящая стерва. В те времена он вообще, с полнейшим удовольствием, забывал думать о чем-либо, потому что Мурра в постели была совсем не той женщиной, которой привыкла себя показывать, когда просто сидела, душилась, раздевалась и складывала одежду в их маленькой квартирке. В постели она вела себя совершенной дикаркой. Она кричала и кусалась, извивалась и царапалась; в искусстве любви она была именно такой, о какой может мечтать мужчина. Только все это делалось по тщательно выверенному расчету. Для Бланди это открытие стало самым большим разочарованием, когда он понемногу узнал ту женщину, на которой женился. Все ее штучки были великолепно отрепетированы. Мурре нравилось заниматься любовью по учебнику, но навыки ее росли быстро и становились основательными. "Леди в гостиной и шлюха в постели", так она говорила про себя во время их постельных бесед, которые значили для нее так много; и она считала себя абсолютно правой.
      Уже после того, когда они достаточно измучили друг друга в постели в этот день их встречи после долгой разлуки, Мурре вдруг захотелось все испортить своими разговорами.
      - Я написала для тебя поэму, любовь моя, - безмятежно, с обычной сладостью в голосе сказала она. - Не хочешь послушать?
      - Конечно, хочу, - вынужден был ответить он, но почти не слушал, после того, как она достала блокнот из ночного столика,совершенно голая уселась в ногах кровати по-турецки и начала читать. Поэма, по обыкновению, была длинной. Там были древние пастухи и их любимые девушки, которых надолго оставляли; в стихах было множество изящных оборотов и необъяснимых рифм, но Бланди их не слушал. Он изучал свою жену, глядя на нее так, словно видел ее впервые с ее широкоскулым лицом, сужающимся к подбородку, с большими водянисто-голубыми глазами и коротко подстриженными волосами, которые мы так часто видим на портретах средневековых сквайров. По ходу чтения она часто улыбалась - таинственной и легкой усмешкой. Бланди показалось, что ее улыбки вовсе не связаны с тем, что она сама считала веселым, но были проявлением внутренней веры в то, что все, что случится позже, будет для нее приятным.
      Закончив чтение, Мурра не спросила, понравилась ли ему поэма, она только уселась поудобнее на кровати, послав мужу улыбку. Но он, конечно же, сказал:
      - Очень милая поэма, Мурра. Твои стихи всегда милы.
      Мурра грациозно кивнула.
      - Спасибо, Бланди. А как у тебя? Ты что-нибудь написал в отъезде?
      Это был прямой вопрос, и он знал, что Мурра требует прямого ответа, столько настойчивости было в ее голосе. Он отрицательно мотнул головой.
      - Что, даже политического манифеста?
      Он снова мотнул головой, теперь уже с обидой. Но Мурра не отставала. Она засмеялась своим серебристым, всепрощающим смехом любящей жены, который он слыхал так часто.
      - Бланди, Бланди! Ну что мне с тобой делать? Ты и не напишешь ничего, кроме кукольных представлений, потому что тебе нужно побыть одному, чтобы создать что-нибудь по-настоящему серьезное. А теперь ты вообще ничего не напишешь, потому что у тебя имеется дом со всеми удобствами... Я не могу понять, что тебе здесь мешает? Но может тебе, пока ты был там, мешал кто-то? Это малышка Петойн отвлекала тебя?
      - Спокойной ночи, - ответил он и повернулся на другой бок, притворяясь, что спит.
      Но Мурра еще не сдалась. Она вытянулась рядом с ним и легонечко потерлась о его спину, как ему нравилось, или, во всяком случае, он говорил, что ему так нравится. Она размышляла. Часть ее мыслей были заняты тем фактом, что Бланди и вправду не сказал ничего особенного про ее поэму, но в основном она думала про Петойн.
      Мурра не могла назвать свои чувства относительно этой девчонки ревностью. Она никогда не ревновала и была далека от этого. Скорее всего, это можно было бы назвать удивлением. И удивляло ее то, что эта девица до сих пор Бланди не надоела. Ведь, помимо всего, он достаточно насмотрелся на Петойн во время съемок "Зимней жены", опять же, в течение двадцати долгих месяцев от Заморозка до Нового Года, двести серий, транслируемых еженедельно. Когда съемки начинались, Петойн даже не достигла половой зрелости, так было нужно по сценарию.
      Естественно, тогда между Бланди и Петойн и не могло быть никаких сексуальных отношений. Это произошло позднее. Бланди не признался ей, когда это случилось, но Мурра вычислила, что, скорее всего, это могло быть где-то в промежутке между Новым Годом и месяцем Таяния, когда с приходом холодной весны мир вновь начинал выглядеть привлекательно.
      - Бланди? - сказала она мягко, сладким голосом, но и настойчиво. Тот не отвечал, но Мурра знала, что ее муж не спит. - Бланди, я никак не могу понять, зачем она поехала с тобой. Такая молодая девушка, как она должна была отрабатывать свое налоговое время в городе. К тому же, что она думает о своей учебе?
      - Она занималась в лагере, - не поворачиваясь, ответил Бланди.
      - Это так, но ведь у нее могут быть неприятности, разве не так? Я имею в виду это дело с собакой. Ведь это же был не ее пес. Это была пастушеская собака, слишком старая, чтобы быть пригодной к чему-либо еще. Так почему она не дала сделать эту простенькую штуку, дать ее усыпить, как ей и предлагали?
      Бланди помолчал какое-то время, потом ответил:
      - Мне кажется, если Петойн что-нибудь или кого-нибудь любит, ей ненавистна сама мысль о том, что это нечто может ее покинуть.
      - Понятно, - ответила Мурра. - Да, я поняла.
      Уже через мгновение она услыхала мерное дыхание мужа, даже легкий храп, поскольку он и вправду заснул; но она сама еще какое-то время не спала, размышляя обо всем этом.
      Несмотря на то, что Мурра тщательно заботилась о сохранении своего общественного имиджа совершенно беззаботной личности, она вовсе не была беспомощной и слабой. Вовсе нет! Там, где это было нужно, она действовала очень быстро, прилагая значительные усилия. Просто она действовала наиболее экономным образом, направляя силу в самые уязвимые места противника.
      В данном случае она была уверена, что самым слабым звеном является юная Петойн. И на следующий же день Мурра устроила свои дела так, чтобы побывать в овечьих загонах, зная, что девушка будет отрабатывать там свое налоговое время.
      Овечьи загоны были не тем местом, куда бы Мурра стремилась нанести визит. По своим звукам, запаху и виду они полностью соответствовали своему назначению - быть местом для забоя животных, и когда Мурра добралась туда, стрижка и забой были в самом разгаре.
      Все прибывшие вчера овцы в основном были мясной породы, чуть меньше по размеру, но более подвижные, чем молочные; правда, их жизнь, естественно, была намного короче. Овцы беспрерывно кружили по загону, ожидая, когда их обстригут, а потом забьют. Мурра слыщала перепуганное блеяние, когда за овец брались стригали и, одну за другой, грубо хватали и валили на землю. Овечья шерсть валялась на земле громадными кучами, иногда она была окрашена кровью, когда громадные ножницы рвали кожу. Голенькие и вопящие овечки бежали затем к ближайшему выходу, где их сортировали молоденьких ярок отделяли, чтобы они снова дали потомство, а старых овец и баранов отправляли на забой.
      Здесь уже истошное блеяние замолкало навечно. То, что оставалось от каждого животного, перебиралось мужчинами и женщинами в окровавленных комбинезонах; они потрошили тушки, мыли, разрубывали на части, отделяли мясо и отправляли его в морозильные камеры, чтобы устраивать запасы на зиму. Все это происходило чрезвычайно быстро: самое большее, минут сорок пять - от первого щелчка ножниц стригаля до морозильной камеры. Мурра подумала, что именно скорость делала весь этот процесс каким-то милосердным, но это ни в коей мере не уменьшило ее отвращения.
      Она повсюду высматривала Петойн и обнаружила девушку в загородке стригалей, где уже был десяток других ребят, грузящих кипы шерсти на платформу трейлера.
      Услыхав свое имя, потная и сердитая Петойн подняла голову.
      - О, - только и сказала она. - Это вы.
      - Похоже, что ты очень занята, - сказала Мурра, улыбаясь.
      - А, вы тоже заметили, - согласно кивнула Петойн. -И мне так кажется. И, похоже, сегодня придется попахать еще.
      Мурра с удовлетворением убедилась, что девушка пытается вести разговор с ней по собственным правилам. Но она никогда не сомневалась, что всегда будет выше этой нахалки, теперь же уверилась в этом совершенно.
      - Очень хорошо с твоей стороны, что ты ведешь себя так благоразумно, - сказала Мурра. - Единственное, чего я не понимаю, почему ты не можешь так же благоразумно вести себя и в других случаях.
      - Это каких же? - с вызовом спросила Петойн.
      - Я имею в виду твою дерзость. Ведь ты можешь влипнуть в какую-нибудь серьезную неприятность. Скоро тебе исполнится год, ведь так?
      - В следующем месяце. Одиннадцатый день месяца Зелени.
      - Но ведь после этого тебе уже не предложат детскую банку, верно?
      - Да, все так говорят, - согласилась Петойн. - Вы пришли сюда, чтобы сказать мне только об этом?
      - Ну, не совсем. Мне бы хотелось поговорить с тобой об ответственности. О нашей ответственности перед миром, в котором мы живем. Я уверена, что ты понимаешь, насколько важны для всего нашего мира пьесы Бланди. На самом деле, это мои и его работы. Люди на нас надеются. Мы помогаем им жить в этих сложных условиях.
      Говоря это, Мурра одновременно пыталась расшифровать выражение вежливости на лице девушки. Потом она продолжила:
      - Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты считаешь, что мое участие в создании этих пьес не так уж и важно, не так ли? Ты считаешь, что самый главный - это Бланди, что, помимо всего, будущей зимой мне исполнится почти четыре года, и я уже буду старовата, чтобы играть в его пьесах, так? - Она кивнула, это было дружеское, все понимающее согласие. - Если ты так считаешь, то ты права. Но ведь самое главное при этом, что думает сам Бланди. Разве ты не согласна?
      Петойн пожала плечами. Мурра одарила ее своим серебристым смехом.
      - О, не думай о том, что я тебе тут наговорила, дитя мое, добродушно сказала она. - У меня есть ужасная привычка читать в мыслях других людей. Так что поверь, я знаю, о чем ты только что подумала.
      Петойн подошла к ней и встала лицом к лицу.
      - Единственное, о чем я думала только что, это о том, как бы поскорее закончить работу, потом успеть домой, чтобы помыться, а потом пойти послушать Бланди на стадионе. Вы не собираетесь туда?
      - Милая, да как же я могу идти на стадион? - с удивлением в голосе спросила Мурра. - Мне надо работать! Но я все услышу от самого Бланди, когда он вернется домой. Потому что он всегда возвращается домой, ты же знаешь.
      То, что Мурра собиралась на отработку своего налогового времени, было правдой. Никто не уклонялся от своих обязанностей, потому что в общине всегда было, что делать. Но правдой было и то, что Мурра - будучи женой Бланди - всегда имела кое-какие привилегии в выборе работы, как и сам Бланди. И своими привилегиями она пользовалась несколько свободнее, чем делал это Бланди. Естественно, она не занималась политикой, как ее муж, но кое-какие послабления для себя требовать могла.
      В течение всего долгого года бывали периоды, когда некоторыми привилегиями просто необходимо было воспользоваться, если нужно было отказаться от физически тяжелой и неприятной работы, какой, например, занималась Петойн. А такой работы после зимы было множество. Взять, к примеру, строительство. Все, что снес километровой толщины ледник, нужно было отстраивать. И это был изнурительный, тяжелый труд, в который Мурра ну никак не желала ввязываться. Поля на фермах нужно было распахать и засеять - это тоже требовало массу работы; рыбацкие суда необходимо было отремонтировать или, чаще всего, строить новые - еще большая работа; следовало перемостить дороги, перетянуть линии электропередач, опять же, прочистить и перепроверить канализацию. На подобного рода работах люди трудились как проклятые, так что Мурре это ну никак не подходило.
      В течение самых жестоких, ранних месяцев долгой весны она безоговорочно отрабатывала свое обязательное время в больнице. Во всяком случае, здесь не нужно было выходить на поверхность, причем работа не требовала особенного умственного напряжения и в большинстве своем была даже очень легкой. По мнению Мурры, самым тяжким для нее было, когда она занималась больничным бельем, чего терпеть не могла, и через несколько недель, ссылаясь на аллергию, переходила в другое отделение. Например, к новорожденным, где работы было поменьше, но раздражал детский рев и грязные пеленки. Поэтому она перешла в более крупное отделение, где содержались умирающие дети. Эти, во всяком случае, тихо лежали в коматозном состоянии или были одурманены наркотиками, что было то же самое, но даже сам вид сотен умирающих детей был для Мурры невыносим.
      Потом она нашла такую работу, которая полностью соответствовала ее желаниям. В секции коммунального хозяйства появилась вакансия. Это была работа как раз для Мурры - проверка нарядов для занимающихся физическим трудом, поддержание максимальной эффективности машин, работающих от солнечной энергии. Так что теперь она не занималась тяжелым трудом. Настоящая работа была грязной: ведь нельзя было оставаться чистеньким, если приходилось откапывать лопнувшую трубу в подземных котельных, обогревавших весь город зимой. К тому же эта работа была и очень опасной - в подземельях под давлением хранились запасы водородного топлива, что путем электролиза вырабатывалось с помощью солнечной энергии из тающей воды ледника. Особенных аварий еще не случалось, но один раз пару рабочих погибли, и к тому же, все это требовало физических усилий - не то что нынешняя работа Мурры в конторе с кондиционером, с чашечкой чая на столе, вдали от грязи и опасностей ремонтов и прокладки новых трубопроводов.
      На ее рабочем столе имелся даже небольшой видеоэкран, так что когда Бланди выступал с речами, она, естественно, бросала всякую работу, чтобы его послушать. И никто не возражал. Каждый, с кем она работала, уже знал, какую важную роль играла Мурра в жизни Бланди. И сегодня, как и во всех подобных случаях, ее коллеги по работе тоже оторвались от своих дел и столпились за ее стулом, чтобы поглядеть на экран. Конечно же, они старались ни в чем не помешать ее собранности. Если они и говорили что-нибудь, то это было что-то вроде: "Сегодня он в великолепной форме" или там "Бланди и вправду следовало бы стать нашим консулом". Мурра даже не слышала подобных замечаний. Они были вполне понятны, так что реагировала она на них совершенно автоматически, кивком или улыбкой.
      Основная мысль сегодняшнего выступления Бланди, насколько она поняла, был призыв к консулу получше разрабатывать планы на будущее.
      Как плохо, что он заранее не обсудил с ней эту речь, подумала она с сожалением; ударного выступления не получилось. Да, все это звучало вполне серьезно, когда Бланди настаивал на том, чтобы закапывать трубы поглубже, чтобы те не замерзли во время следующих холодов, что нужно искать более безопасные места для зимней стоянки рыбацких кораблей. "Думать наперед! кричал он, - чтобы нам не приходилось дергаться каждую весну. Мы можем делать все вещи лучше, чтобы не вкладывать так много тяжкого труда, как делалось все это раньше!"
      К сожалению, аудитория разделяла ее отношение к сути выступления. Нет, оратору улыбались, ему даже устроили настоящую овацию - камеры показывали, что на стадионе присутствовало несколько тысяч человек; телезрителей было раз в двадцать-тридцать больше; но те же камеры показывали, что после выступления остались не все. Даже во время речи многие вставали со своих мест и уходили. Не очень многие, то в одном месте, то в другом, вели они себя спокойно и вежливо... но для Бланди они были утеряны.
      И уж если камеры заметили это, Бланди мог увидеть это тоже.
      Мурра вздохнула и примирилась с действительностью. Наверное, у Бланди будет плохое настроение, когда он прийдет домой. Так что, первым делом нужно будет его успокаивать. Скорее всего, следует не критиковать, а оказать ему поддержку и понимание. Единственное, на что нужно будет обратить его внимание - это на нехорошую привычку каждые несколько минут шмыгать носом, и еще, следует сказать, чтобы он почаще глядел прямо в камеру.
      Все эти мелочи были легко поправимы. Именно они-то и делали ее такой незаменимой для Бланди.
      Хуже всего было то, что когда выступление закончилось, никто из ее коллег не подошел к Мурре с поздравлениями. Похоже, что все они были разочарованы.
      Бланди и сам был разочарован. Это было заметно уже по тому, что его не было дома, когда Мурра пришла с работы. Появившись лишь час спустя, он только досадливо мотнул головой, когда она предложила ему пообедать. Мурра улыбнулась в знак того, что совершенно не обиделась.
      - Наверное, ты перебил аппетит, купив что-то на улице, - предположила она, своей мягкой улыбкой давая понять, что она на него не злится, хотя на самом деле, так оно и было.
      Он лишь пожал плечами.
      - Видишь ли, потом я еще обсуждал речь с многими людьми, это затянулось, а я был голоден... Мурра, как ты считаешь, может мне вообще нет смысла браться за подобные вещи?
      - Нет, что ты, дорогой! Только вспомни, как тебе хлопали!
      - Но ведь ни по одному вопросу, который бы я упоминал, не было принято решения! - объяснял Бланди, усевшись на стул. - Всем хотелось говорить только про звездолет - что я думаю о том, сможем ли мы послать людей с ними, сколько мы можем им рассказать, что мы выигрываем от их прилета и такое прочее.
      Мурра села рядом с мужем и сказала, оправдываясь:
      - Боюсь, что я ничего не слышала из этого обсуждения. Сразу же после твоей речи трансляцию прервали.
      Бланди помолчал, потом его рука коснулась ее волос.
      - Ну ладно, а что ты скажешь вот о чем. Может мне следовало поднять эти вопросы уже после того, как корабль улетит? Кое-кто из моих друзей думает именно так.
      Мурра была совершенно уверена, кто из его "друзей" сделал такое предложение.
      - Я думаю, - сказала она просто, - что это решать только тебе. Ты еще не хочешь лечь?
      Тот отрицательно покачал головой. Мурра поднялась, поцеловала мужа, пожелала спокойной ночи, не забыв отметить, что на его одежде чувствовался легкий запах ее собственных духов.
      Это было странно. Мурра никак не могла понять этого. Фактом оставалось то, что хотя она и не собиралась злиться на Петойн за ее планы занять ее законное место в постели Бланди, ей было неприятно открыть, что девушка решила пользоваться ее любимыми духами.
      Наступили самые лучшие весенние дни. Мурра из кожи вон лезла, чтобы и Бланди тоже было хорошо. Дни шли за днями, и Мурру стало беспокоить то, что муж проводит с ней очень мало времени. Он был вечно занят. Да, она понимала, почему было нужно, чтобы время от времени Бланди оставлял ее, поэтому она не возражала - во всяком случае, протестовала не слишком сильно - когда он снова решил уехать на пастбища с отарами окотных овец. (Вот только нелепо было, что Аракахо Блади Спенотекс опять будет пастухом!) Но это произойдет потом. А у нее оставалось сейчас. Она изо всех сил пыталась понять, что его заставляет так долго сторониться ее (занимаясь такими странными и непрестижными занятиями, как искусственное осеменение овец или устройством газонов возле новых домов - ведь этим мог бы заниматься любой другой!).
      Естественно, ей было бы тяжело поддерживать Бланди в его занятиях. Мурра не была уверена, что смогла бы там долго выдержать. Уверенность же в том, что он всегда возвратится к ней была так же хороша, как и его физическое присутствие, зато приносила гораздо меньше неприятностей. Нет, Мурра желала другого, ей хотелось иметь исключительную привилегию делать то, что нравилось бы ему по-настоящему.
      Когда же до нее дошло, что более всего он нуждается в самом безыскусном отдыхе, когда ничто не мешает и не занимает голову, ее задача значительно упростилась.
      Она могла бы устроить званый обед.
      Да, званый обед ему понравится, как нравились всегда. Как только Мурра подумала об этом, она удивилась, как эта мысль не пришла ей в голову раньше, и сразу же приступила к планированию этой операции.
      Самым главным здесь было, кого пригласить в гости. Не больше шести человек: Бланди не должен устать от большой компании. И, по тем же самым причинам, никого серьезного. Этот прием должен послужить тому, чтобы Бланди отдыхал, а не работал. В качестве первой пары приглашенных Мурра выбрала Дилайлу и Конди, потому что те играли новобрачных в "Зимней жене". Хотя в то время они вовсе и не были женаты, но так долго снимались вместе, что в конце концов решили сочетаться узами брака. Гораздо более важным было то, что они долго работали с Бланди. Еще ему нравились Веннит и Джинга, причем, в пользу последней говорило и то, что Джинга - Маклин Джинга Спенотекс была дальней родственницей Бланди. К тому же они оба приветствовали его политические идеи, хотя Мурра и сомневалась, чтобы они толком понимали их содержание. И, наконец, она решила пригласить свою сестру с мужем, правда, если те решатся оставить детей дома. Мурре не хотелось, чтобы внимание Бланди отвлекалось еще и на детей.
      Закончив составлять список приглашенных, она еще раз с удовлетворением просмотрела его. Все избранные ею гости были молодыми, привлекательными и, по возможности, недалекими. И, конечно же, в этом списке не было Петойн.
      В день званого обеда, она отослала Бланди, совершенно не интересуясь, чем он собирается заняться, и с увлечением приступила к процессу покупок. Следовало выбрать самый крепкий и хрустящий салат, самый сладкий ямс и самое свежее масло для соусов. Она критично осматривала прилавки, ожидая вдохновения. Мурра уже решила, что не станет готовить скоггерсов в качестве основного блюда, потому что она подавала их Бланди совсем недавно. И, конечно же, на столе не должно быть ничего, связанного с овцами, потому что бараниной он был сыт по горло. В конце концов она остановилась на особой, метровой длины "рыбе" - здесь, на планете, ее называли лососем, хотя с земным лососем она не имела ничего общего. Мурра решила проварить ее на пару до золотисто-желтого цвета, охладить и подать обложенную зеленью, а отдельно - масляный соус. Это решение ей понравилось.
      Увы, результат не оправдал ее ожиданий. Еда была превосходной, гости веселыми, так что Бланди даже терпеливо вынес весь этот прием. Он с аппетитом ел и поддерживал вежливую беседу. Но ему было скучно.
      Узнав, чем же занимается Бланди все последнее время, Мурра была раздосадована.
      Он вовсе не занимался, как она надеялась, писательством в тайне от всех остальных. Он не встречался со своими политическими сторонниками, он не виделся даже с Петойн - во всяком случае, не так уж часто. Ее муж учился летать. Каждый день он поднимался на плато, которое обитатели планеты называли "космопортом", где приводились в порядок ржавые космические челноки, и проводил много часов на имитаторе с демонстрирующейся на экране учебной программой.
      Когда Мурра начала подсмеиваться над ним, Бланди не сердился, а терпеливо объяснял: "Как же я еще смогу научиться управлять космическим кораблем? Ведь уже не осталось никого, кто смог бы научить меня".
      - Но, дорогой, зачем тебе так рисковать?
      Он тщательно обдумывал слова, пока не нашел подходящий ответ:
      - Потому что мне так хочется.
      Месяц Грома уже сменился месяцем Зелени, а Мурра снова и снова пыталась привлечь внимание мужа или, по крайней мере, как-то его развлечь. Она не ворчала на него, потому что это было не в ее стиле. Ее особенностью было умение прощать, любить и никогда не раздражать - и вправду совершенная зимняя жена: холодной и теплой весной, летом и в течение многих долгих лет. Она предлагала ему самые различные удовольствия - но, к несчастью, он их не желал.
      Тем не менее, Мурра не остановилась в своем стремлении хоть как-то развлечь Бланди. С ее стороны истинной жертвой стало, когда она уговорила Бланди на то, чтобы во время выходных сплавиться на плоту по реке Временами, уровень воды в которой уже заметно упал по сравнению с началом весны. Ни для Бланди, ни для Мурры это путешествие не было желанным. Мурра изо всех сил пыталась хоть как-то сдержать или хотя бы замаскировать свое отвращение ко всему, находящемуся вне стен дома, но и сам Бланди не испытывал ни капельки радости. Он тоже скрывал свое плохое настроение. Да, он озабоченно помогал ей сбивать плот, громко, как и она сама, кричал, когда они попали на стрежень, немного улыбался, видя чудные весенние цветы, ковром покрывавшие стены каньона - но ему все так же было скучно и тошно.
      Тогда Мурра решила, что следует как-то объединить удовольствия и умственную стимуляцию. Приятные люди, с которыми можно поговорить (а не те придурки, которых она пригласила на званый обед) - это обязательно! И она придумала - пикник на леднике, возможно, неподалеку от того места, где из своего ледового плена были извлечены космические шаттлы.
      И снова она со всей тщательностью начала составлять список участников. Первый же ее выбор пал на Вориана, пожилого, но еще весьма бойкого мужчину, любителя поиграть с Бланди в шахматы; к тому же, она была уверена, что Вориан с ними долго не удержится. Затем Морни, которая до сих пор еще казалась весьма приятной особой, хотя ей было почти три года; Бланди любил находиться в обществе приятных женщин. Весьма важно было то, что она уже давно была замужем за Мегритом, их семейным врачом, который, в свою очередь, был находкой для пикника, потому что очень любил готовить на природе. И, наконец, остались Винкор и Верла. Винкор - потому что Бланди любил его, а Верла - потому что была сестрой Мурры.
      На сей раз было решено взять на пикник и их детей. На званый обед детей звать не годилось, но какой же без них будет пикник? Это были довольно хорошие дети, если уж брать каких-нибудь, то эти были лучшим вариантом: они родились зимой, достаточно взрослые, чтобы в случае чего их можно было и приструнить. (Опять же, сестра Верла, насмешница и душа компаний, была простушкой.)
      Конечно же, когда она сообщила Бланди про пикник, он принял ее предложение, но ей показалось, что сделал это холодно и без интереса. Но он всегда так поступал. Самое главное - он согласился.
      Когда Бланди пришел извиниться перед Петойн, та работала в загоне для искусственного осеменения.
      - Ты уж извини, Петойн, - сказал он, следя за тем, как работает девушка, - ты же знаешь, что я хотел провести твой день рождения с тобой, но никак не могу отвязаться от этого дурацкого пикника. Но, может, я уговорю их взять тебя с нами?
      Петойн закончила заниматься блеющей дурным голосом овцой, лежащей на спине и размахивающей всеми своими четырьмя ногами в воздухе, и поглядела на Бланди.
      - Много чести, - бесстрастно сказала девушка. - Даже если Мурра и согласится, это значит, что я испорчу ей весь день. Правда, об этом я как раз меньше всего беспокоюсь. Но ведь и она сама в долгу не останется. Нет, - сказала она. - Мой первый день рождения я устрою так, как хочется мне. Ладно, все в порядке. Ведь у меня есть и другие приятели.
      Она наполнила шприц смесью спермы и дистиллированной воды и подошла к другой лежащей на земле овце. Бланди нахмурил брови.
      - Почему ты вызвалась заниматься осеменением? Ведь ты могла бы выбрать более подходящую для девушки работу.
      - Но ведь я же должна платить налоги?
      - Да, естественно.
      У всех у них - у Петойн, Мурры, самого Бланди, всех, связанных с "Зимней женой", была одна и та же проблема. Телесериал имел большой финансовый успех, поэтому им и приходилось платить большие налоги.
      - Но это тоже не дело, Петойн. Лично я вновь собираюсь на пастбище с овцами. Ты бы снова могла отправиться со мной.
      - Нет, - ответила девушка. - Я предпочитаю заняться этим, потому что хочу остаться в городе, когда прилетит корабль. Ты же знаешь. Лишь бы поглядеть, что у них есть на продажу; а самое главное, хотелось бы поглядеть на этих чужаков.
      - Не думаю, что это так весело, - заметил Бланди.
      - Ну и ладно, а мне интересно. Ведь такого каждый день не увидишь. Она закончила с очередной овцой и перешла к следующей, на сегодня, вроде бы, последней. - Ты не знаешь, на что похожи эти люди из звездолета?
      - Такие же как ты и я, не более того. Это всего лишь торговцы со старого корабля, пытающиеся заработать себе на жизнь, перелетая с планеты на планету. - Бланди ненадолго задумался, потом добавил: - Скорее всего, они покажутся нам довольно-таки странными. Ты знаешь, ведь все они старики. Я не имею в виду физически - ты же понимаешь, релятивистское сокращение времени - они путешествуют со скоростью, близкой к скорости света, вот время для них и замедляется. Могу поспорить, что кое-кто из них родился, когда первые колонисты только высаживались здесь.
      Петойн машинально кивнула. Такого с ней еще ни разу не было, но понадобилось повторить эти слова про себя дважды, чтобы она смогла поверить, будто какое-то человеческое существо могло жить так долго, более двадцати пяти долгих лет ее планеты. "Бедные люди", - вздохнула она, заканчивая заниматься последней овцой. Девушка хлопнула блеющее животное по голове, закрыла банку со спермой, чтобы потом поставить ее в холодильник, и присела, ожидая, пока не освободят загон.
      - Мне кажется, что им хотелось бы заниматься этим совершенно по-иному, - сказала она, наблюдая, как овцы пытаются избавиться от веревок. - Я имею в виду, с баранами.
      - Но тогда бы мы не могли контролировать рождаемость ягнят. Благодаря искусственному осеменению, мы получаем лучшее потомство, - ни к селу, ни к городу ответил Бланди.
      Петойн понимающе кивнула, потом захихикала.
      - А ты смог бы сделать подобное с Муррой, - сказала она, усмехаясь. Тогда у тебя мог бы быть ребенок, а тебе не нужно было бы ее касатьтся.
      Бланди почувствовал себя неуютно, он прочистил горло. Он терпеть не мог, когда Петойн говорила подобным образом о Мурре, равно как не мог терпеть, когда и Мурра говорила про Петойн.
      - Почему ты считаешь, будто я хочу ребенка? - только это он и смог спросить.
      - Ну, все этим занимаются, разве не правда? - резонно заметила Петойн. - Я занимаюсь. И в один прекрасный день мне повезет. Возможно, даже очень скоро, - добавила она, потому что самое лучшее время для этого, когда тебе год.
      Это было еще одним напоминанием про ее день рождения, подумал Бланди, про праздник, который он не может отметить вместе с ней. Вся штука состояла в том, что это был очень важный праздник. За всю жизнь у тебя не могло быть больше четырех-пяти подобных, и каждый означал переход к новой стадии жизни. Первый долгий год посвящался взрослению. Второй день рождения отмечался, когда ты уже заканчивал учиться и начинал свою карьеру и семейную жизнь. В свои третий и четвертый годы вы достигали всего, на что были способны, потому что четвертый день рождения отмечал время к отступлению - конечно же, если вы доживали до него. А потом уже оставался лишь спуск - спуск до самой смерти.
      - Я собираюсь идти мыться, - сказала Петойн. - А ты, догадываюсь, вернешься к Мурре.
      - Ну, видишь ли, я обещал...
      - Да, конечно, - успокоила его девушка. - До скорого, Бланди. Желаю повеселиться на пикнике.
      И она подставила губы для поцелуя, как будто между ними ничего не произошло, как будто ничего не менялось.
      Бланди понял жест и поцеловал ее.
      - Поздравляю с завтрашним днем рождения, - сказал Бланди, уже поворачиваясь, чтобы уйти. Он даже отошел метров на десять, когда услыхал, как Петойн зовет его.
      Он опять повернулся к девушке.
      - Бланди, - сказала она. - Я хотела тебе сказать... Ну... если ты захочешь завести ребенка... Я бы хотела родить его для тебя.
      Бланди до последней минуты сопротивлялся поездке на пикник, внезапно решив провести с Петойн ее день рождения, означавший для нее вступление в мир взрослых. Мурра резонно возражала, что уже не успеет предупредить всех остальных, так что он позволил потащить себя в горы буквально в последний миг.
      Но когда они приехали на чудное по красоте место во взятом напрокат автомобиле, он, похоже, уже проникся духом праздника. Более того, Мурре показалось, что Бланди даже расслабился. И даже почувствовал себя счастливым. Он уселся на одеяле под самым высоким деревом, которое им только удалось найти - не выше двух метров, ведь холодная весна только-только закончилась - и глядел по сторонам. Далеко под ними река Временами наконец-то вернулась в свои берега. Прибрежные равнины были уже распаханы и засеяны, кое-где уже потянулись вверх первые ростки - похоже, что урожай будет хорошим, потому что каждый год эти земли удобрялись илом во время весенних разливов, как это было в Древнем Египте, до того как была построена Асуанская Плотина (Правда, ни Мурра, ни Бланди понятия не имели про такую страну - Египет, не говоря уже об Асуане).
      Когда ему надоело сидеть со взрослыми, с такой тщательностью подобранными Муррой, Бланди поднялся с ребятишками на ледник. Мурра снисходительно глядела, как он скользит по льду, пытаясь поймать маленьких птичек, которых здесь, на планете, привыкли называть попугаями.
      - Как он прекрасно справляется с детьми, - с гордостью сказала она сестре Верле, не подумав о последствиях подобного заявления, потому что сестре не оставалось ничего иного, как ответить:
      - Мне всегда казалось, что Бланди прекрасно справлялся бы со своим ребенком.
      - Ну конечно, - улыбаясь, сказала Мурра, но ее глаза внезапно сделались холодными как лед. - Только ведь мы не можем иметь все, что нам хочется, не правда ли? Ты же прекрасно понимаешь, какую жизнь мы ведем с Бланди. Так разве можно представить нас с детьми? Естественно, мы их любим, но пойми, для нас это совершенно невозможно.
      Верла кивнула, она понимала гораздо больше того, о чем Мурра не сказала. Она понимала - хотя бы на своем опыте - почему женщины на планете так опасались заводить детей. Их очень трудно было выхаживать зимой, когда все теснились в подземелье, не лучше обстояло дело и жарким летом, когда большая часть населения опять зарывалась под землю. Но даже если подгадать с рождением ребенка к самому лучшему периоду - сразу же после Нового Года, когда люди собирались вновь вернуться на солнечный свет, как случилось с ее самым младшим - все равно, оставалась огромная вероятность познать горе из-за высокой детской смертности на планете. Сама Верла знала более десятка случаев, когда ее приятели перенесли все сложности по выкармливанию ребенка, трясясь над ним в течение десяти долгих месяцев и зная, что в трех случаях из десяти дети, еще до того как научатся ходить, могут заразиться и умереть, причем, без всякой надежды на излечение. Ее пока подобное несчастье обходило... уже довольно долгое время.
      А вот другим не везло. Двое из ее друзей за последние пять месяцев потеряли своих детей, а одна семья - даже двоих.
      Только ничего из этого Верла своей сестре не сказала. Она повернулась, чтобы поглядеть вниз, в расщелину ледника, откуда насосы откачивали воду для комплекса по производству водородного топлива. Оно послужит космическим челнокам, что блестели на плато к западу отсюда будто выпрыгнувшие на берег киты. Вместо этого она сказала, обращаясь ко всем присутствующим:
      - Похоже, когда корабль прилетит, все уже будет готово.
      - Когда прилетит корабль, когда прилетит корабль, - раздраженно пробурчал Мегрит, сидя у костра и пристраивая над углями решетку, чтобы жарить мясо. - Все, с кем не встретишься, только и талдычат о прилете.
      Старый Вориан согласился с ним, но и возразил:
      - Но ведь это так необычно, Мегрит, - сказал он. - Нельзя порицать людей за это. Хорошо еще, что корабль прилетает весной. У нас будет куча времени для разгрузки, пока не начнется летнее пекло.
      Мегрит кивнул, соглашаясь с ним.
      - В последний раз, говорят, получилось очень плохо. Ты же знаешь, последний корабль прилетал восемь лет назад, правильно? Ага, так вот, он прилетал зимой, так что пришлось готовить шаттлы в самое паскудное время.
      - Это было еще до меня, - прокудахтал Вориан. В свои четыре с лишним года ему было приятно поговорить о том, что было до него. Он вытянул шею. Бланди там еще не собирается спускаться? Я взял с собой шахматы.
      - Ой, Вориан, оставь ты его в покое, - добродушно сказала Верла. - Ты что, не видишь, как он веселится? Он побегает с детьми, а потом мы сможем цивилизованно поесть и поговорить.
      Ее муж поглядел на нее и прочистил горло.
      - Кстати, - сказал он, - мне хотелось бы поговорить кое о чем с Бланди, да и с тобой, Мурра.
      - Да? - не поняла та.
      - Ну, мне интересно... - как бы извиняясь продолжил тот. - Я хотел сказать, ведь "Зимняя жена" имела такой грандиозный успех...
      - Ее вроде бы даже собираются продолжить, так? - спросила Верла.
      - Да, об этом поговаривают, - кивнула Мурра, глядя на своего зятя. Она знала, что Винкор всегда немного завидовал успехам Бланди, ну и, конечно же, ее собственным успехам; этот человек и сам хотел стать режиссером. Очень осторожно она спросила: - Так что, Винкор?
      - Ну, у меня есть одна идея. И она может оказаться тоже успешной. Вы, кстати, тоже можете подключиться. Так вот, уже через несколько месяцев наступит лето...
      - Лично я, - подключилась его жена, - считаю, что лето пережить так же трудно, как и зиму, хотя оно и короче.
      - А что бы вы сказали о постановке на лето? Мне кажется, что самым естественным названием было бы "Летняя жена". Наш новый сериал можно было бы назвать именно так.
      Мурра плотно стиснула губы. Явно, что они планировали это уже долгое время. Она не винила свою сестру в излишней амбициозности - она вообще никого не винила, но только если это не становилось поперек ее собственным амбициям; к тому же появилась возможность поработать в семейном кругу.
      - "Летняя жена"? - задумчиво произнесла она. - А что, это идея!
      - Как ты считаешь, а Бланди это понравится? - с напряжением в голосе спросил Винкор.
      - Господи, Винкор, - засмеялась Мурра. - Тебе самому следует спросить у Бланди. Я никогда не вмешиваюсь в его дела. Если выходишь замуж за гения, то следует научиться позволять ему поступать так, как он этого желает. - И она беспомощно развела руками. Потом она сказала: - Кстати, я, наверное, и сама полезу на лед; похоже, что там у них очень весело.
      При подъеме ей пришлось увернуться от полудюжины птиц-"попугаев", убегавших от Бланди и мальчишек. Ярко окрашенные - алые, изумрудно-зеленые, покрытые цветными пятнышками - они были совершенно неопасными, разве что для жуков, которыми они питались, но Мурре они не нравились, поскольку она никак не могла их подчинить себе. Даже сам по себе подъем к леднику уже не нравился Мурре. Она скользила и спотыкалась, потом зеленую траву сменила мягкая почва, которая перешла в грязь, и только потом можно было выйти на крепкий лед. Мурра была очень довольна, что надела старые ботинки.
      А еще она радовалась, что оделась потеплей, потому что наверху было холодно. Не так как зимой, солнце пригревало, но вот ветер... К тому же она могла слышать шум текущей подо льдом воды, а время от времени раздавались звуки, будто рядом ломалась толстая ветка - это трещал лед. Так что было ли здесь по-настоящему безопасно?
      Она остановилась и поглядела на Бланди и двух мальчишек: четырнадцатимесячного крепыша Петтернеля и недавно научившегося ходить Порли. Они пока что еще не заметили ее. Их внимание было приковано к гладенькому месту на льду: дети разбегались и скользили, размахивая руками для баланса, кричали от восторга и смеялись, когда малыш Порли падал.
      Все великолепно, думала Мурра, с удовлетворением видя, что ее муж радостно хохочет. Это она прекрасно придумала с пикником. Мурра огляделась по сторонам. С ледовой крыши взгляд на мир был просто великолепен. Она ясно могла видеть реку и десяток ручьев, пополнявших ее талой водой; в некоторых ручьях вода была хрустально-чистой как и сам лед, в других - молочно-белой от растертых в пыль камней, катившихся в потоках. Этот вид был намного интересней и приятней, чем на фотографиях или даже чем на картине, что висела в ее гостиной; он немного теплее, решила Мурра, подумав на мгновение, смогла бы она снова начать писать картины. В самом начале второго года своей жизни, перед тем как обратиться к поэзии, Мурра считала, что у нее талант художника. Но это требовало так много кропотливой работы, а заметный прогресс приходил так медленно. К тому же в это время она повстречала Бланди и открыла для себя новый путь к карьере. Естественно, в качестве его музы: во всем, что он написал, всегда имелась и ее частица. Но, главным образом, в качестве его жены.
      Только ведь жена могла быть и матерью.
      Уже не в первый раз Верла заронила в сознание Мурры неприятные мысли. И все же, подобные виды на будущее были не для нее: долгие месяцы беременности с отвисшим животом, когда напрочь исчезает всякое изящество движений. А потом боль при родах. И боль в будущем, если ребенок умрет...
      Мурра поежилась. Самое плохое заключалось в том, что время на ее биологических часах уже помчалось вскачь. Для того, чтобы иметь детей, был хорош второй год, если вы заранее подумали об этом. К несчастью, второй год Мурры уже давно был в прошлом.
      Вот только хотела ли она иметь детей? Крикливых, переворачивающих все вверх дном? Разве не лучше были дети ее ума? Например, ее стихотворения, поэмы; разве не были они такими же ценными как обычные дети?
      Но и в этом смысле время для Мурры тоже начало спешить. Если кто собирался стать поэтом - настоящим поэтом, чьи произведения с радостью принимаются различными людьми, а не только мужем самого поэта - уже пора было стать им, разве не так?
      Мурра повернулась и удивилась. Бланди уже был рядом с нею, держа детей за руки. Улыбаясь во весь рот, он спросил:
      - Уже пора кушать? Надеюсь, Верла взяла для детей сухие носки.
      - Естественно, - заметила Мурра, ожидая, когда ее муж отпустит мальчишек и подаст ей руку, чтобы помочь спуститься по скользкому льду назад, туда, где Магрит уже положил мясо на гриль, а старый Вориан задумчиво глядел на пейзаж - возможно, следующую весну он уже и не увидит. Сосредоточившись на спуске, Мурра совершенно позабыла о малышах сзади, пока не услыхала, как кричит сестра, окликая младшего по имени.
      Они с Бланди повернулись. Маленький Порли растянулся на льду, а его брат отчаянно тянул его.
      - Он только поскользнулся, - хныкал Петтернель, - он не хотел падать.
      Все взрослые устремились по склону, Верла впереди, Мегрит сразу же за ней - мгновенно превратившись из повара в доктора. Пока Мурра добралась до них, все уже скучились возле детей. Мегрит положил голову малыша себе на колени, отворачивая пальцем веко, чтобы осмотреть его глаз. Верла плакала, а Бланди корил сам себя.
      Тут Порли открыл и второй глаз и, пытаясь встать, завопил как резаный.
      Мегрит засмеялся.
      - С ним все в порядке, Верла. Он всего лишь упал; подумаешь, земля ушла из под ног. Правда, теперь у него вся одежда мокрая... Ой, вы что, не слышите запах? Если я немедленно не спущусь, мясо превратится в уголь!
      С мясом все обошлось, а еще был салат, и Вориан открыл бутылку вина, превознося его достоинства. Так что пикник, несмотря ни на что, удался на славу, хотя Верлу до сих пор трясло.
      Когда все уже поели, Мурра подсела к мужу. Снизив голос, она сказала:
      - Бланди, ты знаешь, у Винкора появилась идея, которую он желает с тобой обговорить. "Летняя жена". Новый сериал на жаркое время. Что ты об этом думаешь?
      Бланди стиснул губы, потом пожал плечами. Но и не сказал "нет".
      - Ясное дело, - продолжила Мурра, - что у нас и не может быть прежнего состава; правда, если ты считаешь, что есть смысл этим заняться. Но может я в чем-то помогу, например, поработаю с ролью жены...
      Она ожидала, что он ответит.
      - Но без тебя я ничем подобным заниматься не собираюсь, ты же понимаешь.
      И только когда Бланди ничего не ответил, до Мурры дошло, что весь этот день пошел насмарку.
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      Мерси МакДональд терпеть не могла, если что-то делалось плохо, но уж если хорошо, то она могла довериться даже выборному капитану Гансу Хореджеру. Понятное дело, как человек он был и оставался подонком, и тут уже ничто не могло изменить ее мнения. Тем не менее, она признавала в нем первоклассного космопилота. Он наилучшим образом провел "Нордвик" на орбиту вокруг планеты Долгий Год. На корабле даже пушинка не дрогнула. Легкий толчок, потом еще один - еще легче - и они уже были на месте.
      Эта часть их долгого путешествия тянулась дольше всего. Мерси МакДональд провела ее в постели, пытаясь поспать. Только это ей не удалось. Слишком уж много было мыслей и воспоминаний; потом внезапно пришли какие-то мрачные предчувствия, они-то и не давали ей заснуть. Все эти новые мысли касались решения, которое ей предстояло принять (уходить с корабля или оставаться?), размышлений о той пустыне, в которую превратилась ее жизнь (скука, перемежаемая вспышками гнева на - самый частый пример - Ганса Хореджера), и более всего, ее беспокоило то, какие люди будут на планете Долгий Год. Будут ли они настроены к ней дружелюбно? Признают ли своей? Будут ли они, по крайней мере, вежливы с ней?
      Кроме того, кое-что о них она уже знала, и это тоже не давало успокоиться. Взять, к примеру, их уголовный кодекс. Что это за люди, опасающиеся нарушать закон только лишь под страхом немедленной смерти? Что это могут быть за люди, если они добровольно отрезали себя от всяческих связей - да, требующих огромных затрат энергии и труда, но все-таки возможных - со всей остальной частью галактики?
      И что это за люди, способные жить в том, что сами называют своей окружающей средой? (Кстати, а сможет ли она сама жить там как одна из них?)
      Самый последний, самый легкий толчок - и они прибыли.
      Это был критический миг, миг размышления, миг перехода. Только времени на размышления уже не было. А был пандемониум, все свалилось на них одновременно. Как только "Нордвик" очутился в относительном покое, на нем все уже не весило ни грамма, и члены экипажа тут же разбрелись по кораблю, охотясь за летающими пишущими ручками, тарелками, книгами, ключами выискивая и пряча тысячи маленьких вещиц, которые каждый и желал бы ухватить, да не мог. Естественно, что все знали, что такое нулевая гравитация, но за многие годы полета о ней как-то позабыли. Мерси МакДональд, к примеру, забыла закрыть крышкой банку с конфетами, которые сосала для профилактики расстройства желудка при невесомости. Содержимое банки вылетело за Мерси из двери ее каюты и тянулось за ней почти через весь коридор. Ярко окрашенные маленькие сахарные шарики, если их не поймать, могли наделать невесть что с насосами или осветительным оборудованием.
      Так что в самый ответственный момент планету, куда они прилетели, Мерси смогла увидать лишь краем глаза.
      Правда, и смотреть особо было не на что. Планета Долгий Год выглядела как и всякая другая обитаемая планета во Вселенной - довольно-таки естественно. Голубое небо, белые облака, пятна суши, ярко-синие моря - все здесь было похоже на все остальные виденные ими ранее планеты, где человеческие существа могли прожить достаточно долгое время. И когда Мерси наконец-то выловила последнюю мятную конфетку, сунула ее в банку и крепко закрыла крышку, пора было спускаться в склады, а планета все еще не выглядела чем-то особенным, даже на самом большом экране.
      За исключением одного. Но толком поглядеть на экран просто было некогда - слишком много вещей предстояло сделать. Все пятьдесят шесть членов экипажа "Нордвика" собрались в самом большом помещении корабля, подымаясь в воздух, хватаясь за руки, ноги, тела. Тем не менее, Мерси смогла заметить то, чего никогда не было раньше. В изображении на экране было нечто новое. Из-за темного края планеты к ним приближалась ярчайшая, алмазно-белая световая точка.
      С планеты навстречу им только что взлетел шаттл.
      - Я же говорил, что они здесь с ума посходят, - с радостью в голосе заявил Ганс Хореджер. - Видите? Они даже не могут обождать, когда мы спустимся к ним в своем "челноке". Они хотят установить контакт с нами прямо сейчас. - И тут же, в знак преданности своему кораблю, добавил: Могу поспорить, их шаттл - это какая-то развалина. В подобную глушь корабли залетают раз в пятьдесят лет. Не хотелось бы полагаться на их технику. - Он высмотрел в забитом людьми помещении инженера и спросил его: - Дэйв, наши шаттлы готовы?
      Естественно, что все они были готовы, и Хореджер прекрасно знал об этом, потому что целый месяц сам подгонял несчастных инженеров, чтобы те проверили каждую цепь ради уверенности, что никакая деталь челноков не сгнила или сломалась с тех пор, как они в последний раз ими пользовались.
      Жена Хореджера, прицепившись к плечу мужа, чтобы получше приглядеться к приближающемуся космическому аппарату, не скрывая насмешки сказала:
      - Фи, он такой старинный!
      Хореджер нахмурился:
      - Он крупнее, чем я ожидал. И до сих пор на ходу.
      Его жена с неодобрением глянула на него.
      - Было бы из-за чего беспокоиться, - брюзжала она. - И что с того, что он большой? Самое главное, что он старый. Это уже развалина. Даю голову на отсечение, уже много времени сюда никто не прилетал.
      Старый капитан Хокинс откашлялся и заметил со своего места на стене:
      - Мы этого не знаем. Единственное, что нам известно, уже долгое время отсюда никто
      Но его никто не слушал.
      Его не слушали еще и потому, что и не могли слышать. Их выборный капитан оттолкнул от себя жену и стал орать всем собравшимся:
      - Все обязаны проявлять максимум осторожности! - кричал он. - А теперь успокойтесь и по местам! Каждый помнит свои обязанности? Без моего разрешения никто не имеет права спускаться на планету! Пока я не прикажу, никто не имеет права идти на их шаттл. А когда прийдет время улетать, пускай никто не пробует остаться, если я не разрешу - только на подобное и не надейтесь. Все понятно?
      Он поочередно окидывал всех взглядом, вытягивая шею и вертя головой, чтобы глянуть прямо в глаза. Удовлетворившись этим, он закончил:
      - А если кто забудет то, что я здесь говорил, обещаю, что тот об этом пожалеет.
      Мерси МакДональд отметила про себя, что капитан не сказал, как пожалеет.
      "Нордвик" был раз в сто крупнее шаттла, но все почувствовали, как дрогнул звездолет, когда космический кораблик с планеты Долгий Год пристыковался к нему. А потом были долгие секунды шорохов и скрежетов, пока передние портальные разъемы шаттла подключались к соответствующим разъемам "Нордвика", пока они медленно натягивались, чтобы корабли выровняли свое положение.
      После этого люк открылся.
      Весь экипаж "Нордвика" как один человек сделал шаг вперед, когда, держась за руки, прилетевшие с планеты ступили на борт звездолета. Несмотря на окружавшую ее плотно сбитую толпу Мерси МакДональд прекрасно видела, что у пришельцев нет оружия. Их было всего трое. Одна из них - стройная молодая девушка, держала в руках папку для бумаг, второй - высокий мужчина, был с пустыми руками, а третий - невысокий, приятный на вид тип, держал в руке один цветок. Он огляделся по сторонам, в то время, как все звездолетчики ожидали каких-то слов приветствия или представления, но мужчина с цветком тянул время. Потом его взгляд остановился на Мерси МакДональд. Мужчина улыбнулся и протянул цветок ей.
      - Меня зовут Бланди, - сказал он. - Добро пожаловать на Долгий Год.
      Прибывшая с ним юная особа послала ему быстрый сердитый взгляд, а затем обратилась к Мерси:
      - Вы, случаем, не губернатор? - спросила она.
      Девушка говорила с непривычным акцентом, но Мерси прекрасно ее понимала.
      - У нас нет губернатора. Догадываюсь, что вы имеете в виду капитана. Вон он, прицепился к стенке, - указала она. Понятное дело, на настоящего капитана.
      - Но ведь его начальник я, поэтому я единственный, с кем вы должны вести переговоры, - тут же выступил вперед Хореджер. И с запозданием прибавил: - Добро пожаловать на борт межзвездного корабля "Нордвик".
      Девушка раскрыла свою папку и достала оттуда тонкую стопку бумаг. Мужчина по имени Бланди все еще не мог отвести взгляд от Мерси МакДональд. Она тоже глядела на него. Он здесь самый маленький, подумала Мерси (хотя, когда все летают в воздухе, говорить о росте трудно). Странно, но в его теле ничто не казалось мелким, особенно мышцы рук. Глаза его никак не могли оторваться от Мерси.
      А он интересный, подумала Мерси, и ей было приятно, что он проявил интерес к ней, ей даже нравилось то чувство, которое появилось у нее в момент появления этого человека. Когда же он перевел взгляд на Ганса Хореджера, ей стало неприятно.
      - Мы хотим от вас следующее... - начал было мужчина по имени Бланди.
      - Сначала визы, - одернула его девушка. - У меня имеется предписание.
      - Правильно, Петойн, - извиняясь, согласился мужчина. - Но визы им понадобятся лишь тогда, когда они спустятся вниз, разве не так?
      - Скорее всего, они и сами желают того же. Поэтому им следует заполнить бланки. - Она прокашлялась и обратилась ко всем присутствующим: От имени и по поручению генерал-губернатора я приветствую всех вас и приглашаю на планету Долгий Год...
      - Петойн, ведь я уже говорил это, - сказал Бланди.
      - Я говорю это официально. Прошу заполнить эти формуляры и подписать их. А потом мы сможем заняться теми вещами, которые нас всех интересуют. Каждый берет по одному бланку... пожалуйста... Ручки у всех есть? Если надо, у меня есть еще несколько.
      Пока все бросились искать что-нибудь пишущее, Мерси наконец-то отвела взгляд от коротышки, чтобы глянуть на бланк. Ей стало понятно, что люди с этой заштатной планеты редко когда пользовались подобными вещами, потому что бланки документа были всего лишь фотоотпечатками, озаглавленными: "Планета Долгий Год; Департамент по торговле и иммиграции", а дальше шла всякая галиматья, которую писали в последнюю минуту перед прибытием "Нордвика": множество мелкого шрифта. Оказывается, подписав этот бланк, она отказывалась от того, чтобы планетное правительство несло ответственность за все болезни, которыми она могла заразиться на поверхности, а также за все, что могло привести к ее смерти: повреждения древних планетных шаттлов или же их собственных, корабельных; ошибки навигации, стихийные бедствия или нападения диких животных... странно, ведь на планете не было никаких опасных животных; Мерси МакДональд прекрасно знала об этом. По-видимому, они скопировали эту штуку с какого-то древнего свода законов. И это ее позабавило. Мерси глянула на девушку, которую звали Петойн.
      - А я и не знала, что у вас на планете имеются юристы, - сказала она.
      Но та лишь нетерпеливо спросила:
      - Вы подписали? Прекрасно... Следующий?
      Потом заговорил мужчина по имени Бланди:
      - Кто у вас занимается вопросами торговли?
      Мерси подняла руку.
      - Это я. Мерси МакДональд. Эконом.
      Мужчина опять поглядел на нее.
      - Это просто замечательно, - одобрительно произнес он. - Тогда давайте, Мерси, поищем такое местечко, куда мы смогли бы пойти с вами, чтобы поговорить о деле.
      Дело всегда оставалось делом. Этот тип, Бланди, не собирался терять времени напрасно. Он по-компанейски подсел поближе к Мерси и ее рабочему монитору, весьма свободно положил ей свою руку на плечо и, морща лоб, следил за появляющимися на экране данными.
      - Сейчас мы не станем брать с собой никаких семян, спермы или яйцеклеток, - сказал он. - Не первым рейсом. Мы выскочили, совершенно не подготовившись, - оправдывался он. - Даже холодильника не взяли. Так что пока никаких растений, во всяком случае, пока наш Говен, это второй прибывший сюда мужчина, все не обследует и не проверит. Это наш медицинский офицер, - объяснил Бланди. - Он останется здесь, на борту, пока все не протестирует - чтобы вы не принесли с собой на планету какой-нибудь гадости.
      - Он что, будет все проверять? Даже нас?
      Похоже, что Бланди это удивило.
      - А разве он вас еще не проверил? Да Господи, просто он возьмет у вас капельку крови. Вы полетите с нами первым же рейсом.
      - Я?
      Бланди улыбнулся.
      - Ну конечно же вы - и я рад сообщить вам об этом. Сейчас мы возьмем с собой только двоих из вас - чтобы забрать сразу же как можно больше полезного груза, вы же понимаете - и один из этой пары будет этот ваш выборный капитан. А второй человек - вы.
      Мерси ничего не оставалось, как улыбнуться и пока не забивать себе голову этими проблемами. Вместо них она предпочла вернуться к делу. Самоделки? Обязательно. Некоторые люди обожают подобного рода вещи, хотя один Господь знает, почему, признался Бланди. Книги? Естественно! Музыка, записи спектаклей и танцевальных выступлений? Почему бы и нет.
      - Но самое главное, - говорил он Мерси, - это массивы информации. Наука, история, медицина - особенно медицина; мы купим копии любой информации, относящейся к медицине и биохимии. Диагностика, терапия, фармация, оперативные вмешательства - только назовите, и мы сразу же покупаем. Не могли бы вы подготовить это в первую же очередь? Думаю, что все это у вас в электронной форме, так что места займет немного. Чудесно! Ага, артефакты с Гадеса, я вижу их в списке. Это что такое?...
      Он заставлял Мерси крутиться, будто та была белка в колесе. Но не только из-за работы. И она сама видела это. Мерси не могла не заметить, какие взгляды Бланди бросает на нее, даже тогда, когда говорит только лишь о торговых сделках. И это действовало на нее возбуждающе.
      Черт подери, это доставляло ей удовольствие. Возбуждение действовало на нее самым чудесным образом. Она чувствовала это своими железами, результатом стал чуть ли не сексуальный зуд - нет, не так, честно поправила она саму себя, не "чуть ли", а самые натуральные сексуальные позывы, превратившиеся в сексуальное влечение, именно так. И ведь интерес Бланди к ней не заключался только лишь в желании быстренько перепихнуться, как всегда это было у грязного Ганса Хореджера... Мерси знала об этом, потому что видала, как этот чужой мужчина глядел на Бетси арап Ди, а она следила очень внимательно. Да, пусть он и посылал Бетси весьма откровенные взгляды, его глаза всегда возвращались к ней.
      Бетси тоже не оставалась в долгу. Но не похоже было, чтобы у нее были какие-то взгляды на Бланди, потому что, к примеру, второй мужчина, прилетевший с планеты, Говен, заинтересовал ее сильнее. Все четверо довольно-таки быстро справились с перекачкой данных из инфобанков, за которые отвечала Бетси, а когда копирование было уже наполовину закончено, Мерси совершила удивительное для себя открытие.
      Это открытие заключалось в том, что Бетси совершенно не хандрила. Более того, впервые с того времени, как умер ее ребенок, Бетси выглядела не подавленной, а по-настоящему счастливой. По-другому этого и не назовешь. Ее лицо сияло, глаза блестели; она улыбалась; она даже громко смеялась!
      А потом Мерси сделала еще более удивительное открытие: она тоже была счастлива! Она рвалась на борт "челнока", желая узнать, что еще может предложить эта запретная, но такая заманчивая новая планета.
      Правда, случилось и такое, что в помещение информбанка ввалился Ганс Хореджер, источая официальный авторитет и силу приказа. Но на настроение Мерси это не повлияло ни в малейшей степени. Она дала выборному капитану повыпендриваться несколько минут, а потом сказала: "Пошли отсюда, Ганс" и потянула за рукав, желая увести его как можно подальше от Бетси и мужчин с планеты. Мерси с изумлением поняла, что это впервые она предложила Хореджеру сделать что-либо вместе:
      - Пошли, поможешь мне подобрать первую партию самоделок для шаттла.
      Они занимались этим около получаса. Потом, когда вещи уже были отобраны, она оставила Хореджера, выкрикивающего гораздо больше приказаний, чем это было необходимо, наедине с грузчиками. После этого она вернулась, чтобы отдать себя в руки "медицинского офицера".
      В помещении инфобанка его не было, его не было и в каюте Бетси арап Ди, которая уже возвратилась к себе и мечтательно перебирала свои самые лучшие платья. Всех троих, прилетевших с Долгого Года, Мерси обнаружила прицепившимися к стенке и спокойно разговариващими друг с другом. В какой-то момент ей показалось, что, возможно, они не желают, чтобы им мешали, но как только Бланди заметил Мерси, он тут же спустился к ней.
      - Думаю, что теперь-то вы уже сможете взять у меня кровь на анализ, сказала Мерси Говену и протянула руку. При этих словах Петойн фыркнула, но Говен тут же полез в свою сумку и вынул оттуда небольшой шприц. Больно не было. Вся процедура заняла какую-то секунду - только лишь, чтобы запустить алую капельку в ампулу, но достаточно долго, чтобы Петойн манерно повернулась и ушла.
      - Говен поместит вашу кровь в питательную среду, - объяснял Бланди. А когда будем садиться, нам уже станет известно, помещать вас в карантин или нет. Но вы выглядите совершенно здоровой.
      Мерси улыбнулась в ответ, но заметила:
      - Вы точно уверены, что мне следует лететь первым же рейсом? Похоже, что эта девушка не очень-то желает меня видеть.
      - О! - только и сказал Бланди, своим тоном отвергая всякие возможные возражения с ее стороны. - Петойн. Не стоит беспокоиться о том, что она думает. Собирайте вещи, и, пожалуйста, поторопитесь, если не хотите опоздать.
      Мерси не хотела. Она собрала несколько сумок, хотя вначале думала взять только одну, но потом махнула рукой и нагрузила вторую и третью, пока не упаковала все, что она действительно собрала за свою жизнь.
      Вещи заняли в шаттле гораздо больше места, чем она рассчитывала, но Бланди, глядя на это, лишь усмехнулся. Ганс Хореджер тоже видел это и негодовал, потому что собирался взять вниз свою жену, но это уже были чисто его проблемы.
      А потом все они расселись по местам, задраили люки, и шаттл направился к планете.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Даже Мурра не осталась дома в тот день, когда со звездолета прилетел первый шаттл. Она одела свое самое лучшее платье и надушилась своими особыми (хотя уже и не уникальными) духами. Перед тем как выйти, она несколько минут провела перед зеркалом. Потом она сняла свои комнатные туфли из паучьего шелка, в которых ее ноги чувствовали себя так уютно, и поменяла их на полуботинки, из овечьей кожи. Конечно же, обувь была великолепно изукрашена, но и в то же время, была такой грубой. Правда, тут уже никакого выбора у нее не было. Хотя была весна, и дождя давно не было, возле посадочной площадки могли быть грязь и камни.
      Так оно все там и было. Мурре еще повезло, что она прошла по склону почти не запачкавшись. Хотя народу было полно, ее это не сконфузило, поскольку жене Бланди каждый готов был уступить место. Посадочная площадка находилась в дальнем конце выровненной бульдозерами поляны, и здесь уже скопилось, самое малое, тысяч пять народу. Вооруженные стражи порядка загнали всех за веревочную ограду, подальше от посадочной полосы, но даже маршалы, как называли здесь полицейских, почти все время были заняты тем, что пялились в небо, надеясь заметить отблеск шаттла в облаках. Один Господь знал, сколько еще людей высыпало на склоны ближайших холмов, вооружившись биноклями или только своими собственными глазами. Все были перевозбуждены ожиданием. Повсюду бегали и орали дети. В толпе шныряли разносчики, продавая прохладительные напитки и сэндвичи.
      Вдруг с неба раздался грохот. Пять тысяч голов откинулось назад, раздались крики: "Я вижу! Вон он! Снижается!"
      И тут, прищурившись, Мурра и сама увидала - сначала снежно-белый плюмаж инверсии, а потом и сам летательный аппарат. Он был высоко над головой, направляясь к востоку, затем резко развернулся и полетел назад.
      Когда, наконец, он приблизился к земле, Мурра подумала, что еще никогда не видела ничего, движущегося с подобной скоростью - да и действительно, где еще могла она видеть подобное! Шаттл несся со скоростью добрых ста пятидесяти километров в час, даже полностью открыв свои закрылки. Тем не менее, на полосу он сел как следует, взметнув облако дыма и пыли, когда колеса коснулись бетона. "Челнок" катился долго, очень долго - выкатившись далеко за пределы полосы, он превратился для встречающих в игрушечный самолетик.
      Потом уже маршалам пришлось применить всю свою силу, пытаясь сохранить порядок. Толпа рванула навстречу шаттлу. Ожидавший в самом конце посадочной полосы трактор подцепил нос космического аппарата и потянул "челнок" к ангарам.
      Мурра злилась на всю эту идиотскую суету. Она прекрасно знала, что понадобится около получаса, чтобы шаттл доставили на место, пока он достаточно остынет и можно будет открыть люки. Она ждала там, где подвижный трап уже был готов подъехать к "челноку", купила у разносчика мороженое - а тот даже забыл получить с нее свои деньги; глядела на посадочную полосу и представляла, будто вся эта процессия движется к ней. Когда все остальные только догадались, что нужно идти именно к этому месту, Мурра уже стояла в первом ряду, спокойно доедая свое мороженое.
      И даже теперь, даже здесь почти каждый узнавал Мурру. Пока космический аппарат остывал, люди занимались тем, что улыбались и кивали ей. Она же воспринимала эти знаки внимания как всегда с изяществом. Нельзя сказать, чтобы это доставляло ей особое удовольствие, просто было бы странно, если бы она никак не реагировала. Когда, наконец, механик потащил трап к люку, и тот открылся, Мурре было уже не до улыбок. Она увидала Бланди, Петойн и пару незнакомцев: напыщенного невысокого мужчину и темноволосую женщину средних лет. И как только Мурра увидала эту женщину, она сразу же все поняла. Как только вновь-прибывшие спустились по трапу, Мурра уже стояла у самых ступенек и вклинилась между незнакомкой и Бланди, чтобы поцеловать его.
      - Дорогой, я так рада, что ты уже вернулся, - сказала она, отметив спокойствие женщины с космического корабля. - Надеюсь, ты не забыл пригласить наших друзей к нам на завтрашний обед. И ее тоже, - заметила она мимоходом, глядя сквозь Петойн.
      В тот день Мурра почти не виделась со своим мужем, во всяком случае, встретилась с ним не так скоро. Конечно же, он все время мелькал на телеэкране, в новостях: то он был с космолетчиками на приеме у губернатора, то показывал им летний город; он стоял рядом с ними, а их все приветствовали, приветствовали, приветствовали. Нет, ей было приятно видеть его, как было приятно и всем жителям планеты Долгий Год.
      Гораздо меньше было приятного в том, что на экране она видела не только Бланди: всегда рядом с ним была эта дурочка Петойн или же эта, довольно неприятная на вид женщина с космолета, которая могла стать для ее мужа, и в этом Мурра была уверена на все сто процентов, следующей Петойн... на какое-то время.
      Когда же Бланди явился в тот день домой, он так устал, что не мог о чем-либо разговаривать, во всяком случае, он сам так заявил. Мурра его понимала. К тому же он лег спать вместе с ней. Утром он тоже ничего не стал рассказывать, потому что, едва проснувшись, тут же умчался, бормоча под нос извинения, что, мол, нет времени, а дел полно. Но в остальном все было в полном порядке, потому что на вечер Муррой был запланирован прием.
      Она решила, что из всех званых приемов, которые она устраивала для Бланди за годы их супружества, этот станет самым грандиозным. Все должно быть в самом лучшем виде, поэтому, как только Бланди выскочил из дома, Мурра тут же вызвала по телефону уборщика, а затем проинформировала повара, что тот понадобится, самое позжее, к полудню, чтобы начать готовить блюда для званого обеда. После этого, совершенно удовлетворенная тем, как много зависит от нее самой, Мурра отправилась делать покупки.
      Она решила, что станет закупать только продукты. Но, хотя рядом с домом было множество магазинов, она отправилась на центральный рынок. Туда же направились и все остальные не занятые на работе жители, потому что на заре приземлился второй "челнок", принадлежащий прилетевшему звездолету, и пришельцы уже устанавливали на рынке свои экранные установки.
      Понятное дело, настоящих товаров здесь еще не было, они пока находились на складах возле посадочной площадки. Поэтому космические торговцы пока что установили около дюжины видеомониторов, чтобы представить на них каталоги своих образцов. На одном мониторе демонстрировались ряды каких-то станков, на другом - оборудование для дома, на третьем - различные виды растений, от трепещущих на легком ветерке цветочных лепестков до гигантских "красных" деревьев; на четвертом мониторе были различные животные. Из-за толчеи возле экранов трудно было что-либо увидать, но незнакомый мужчина с нездоровым цветом лица - человек со звездолета, стоявший возле одной из стоек с экранами, вышел вперед, чтобы приветствовать Мурру.
      - Миссис... ага, Бланди... правильно? - спросил он, и только сейчас Мурра узнала того чужака, которого сама же приглашала на сегодняшний прием.
      - Вообще-то меня зовут Мурра. Боюсь, что не запомнила ваше имя...
      - Ганс Хореджер, - тут же представился мужчина, протягивая ей руку. Я главный инженер и заместитель капитана - но и на самом деле капитан, довольно резким голосом стал объяснять он, - потому что старый Хокинс давно уже не капитанствует.
      - Это огромная честь для меня, - очень серьезным тоном сказала Мурра. - И пожалуйста, обязательно приходите к нам вечером. Прихватите с собой и вашу очаровательную коллегу...
      - Догадываюсь, что вы имеете в виду Мерси МакДональд, - ответил Хореджер. Мурра обратила внимание, что капитан осматривает ее с ног до головы, ничего не упуская. Его взгляд не был хамски назойливым, что Мурре очень понравилось, в нем было неподдельное восхищение, что понравилось ей еще больше.
      - Я не ослышался? Вы назвали ее очаровательной... Ну, в некотором роде, так оно и есть, но по сравнению с вами...
      Мурра подарила ему самую свою милую улыбку.
      - Я что-то не вижу ее здесь, - сказала Мурра оглядываясь по сторонам.
      Мужчина тоже осмотрелся.
      - Похоже, что она пока еще не вернулась. Она отправилась с вашим мужем на склад, чтобы отобрать какие-то образцы.
      Мурра кивнула.
      - Да, - согласилась она. - Я так и думала, что они будут там.
      Так, Бланди и она сама, мужчина и женщина с космического корабля, Петойн... Для ровного счета нужно было бы позвать еще одного, мужчину. Поскольку этот мужчина в большей или меньшей степени должен был исполнять роль сопровождающего Петойн, он мог быть и не слишком интересным и привлекательным. Мурра на мгновение задумалась, потом улыбнулась и подняла телефонную трубку. Ей ответили сразу же.
      - Вориан? Я знаю, что тебе очень хотелось встретиться с прилетевшими космонавтами. Так что если вечером у тебя найдется время...
      Естественно, время у него было. Покончив с этой проблемой, Мурра проследила, чтобы уборщик и повар занялись делом. Обычно она никогда не нанимала слуг, но сегодня вечером они были просто необходимы, потому что она никак не могла терять время на уборку и кухню. В то время, как слуги занялись тем, за что им и платили деньги, сама Мурра взялась за то, что могла сделать только она: составила букеты и красиво расставила их по всей комнате. Теперь музыка - для фона она отобрала пленки с ненавязчивыми струнными и флейтой. После этого Мурра запрограммировала большой настенный экран для показа, по ее мнению, самых подходящих сюжетов. В основном, это была целая серия коротких отрывков из "Зимней жены" и других фильмов, которые они снимали вместе с Бланди. Конечно же, здесь были самые эффектные моменты, с Муррой в главной роли. Она трудилась в поте чела, как и нанятые ею слуги, потому что здесь все необходимо было подготовить в совершенстве.
      Так оно все и получилось. Мурра была уверена в этом еще до того, как прибыли первые гости. Правда, когда пришла Мерси МакДональд, у жены Бланди появились кое-какие сомнения. Перед визитом женщина с космолета отдохнула и выкупалась, так что совершенно не выглядела на свои годы. Н-да, подумала Мурра оценивающе, а ведь баба выглядит не старше меня самой. Она приветствовала гостью, чуть ли не обнимая ее, и коснулась своим носом ее уха в подобии поцелуя.
      - Как это восхитительно, дорогая, что вы нашли время посетить нас, произнесла она самым своим мягким, интимным голосом, как будто они были давным-давно потерявшими друг друга из виду сестрами, трагически разлученными судьбой, но, тем не менее, связанными самой жизнью. - О, что это? Наверное, не стоило бы...
      Женщина с космического корабля протянула Мурре что-то мягкое, завернутое в еще более мягкую ткань. Жучиный шелк? Нет, Мурра поняла, что этот шелк настоящий! Со старой Земли! Какая жалость, что вся ткань была покрыта какими-то ужасными цветочками, но все-таки! Когда-нибудь, подумала Мурра, но не слишком скоро, когда подарившей ее женщины уже не будет рядом - эта упаковка сможет стать прелестным шарфиком или накидкой на кресле, что еще более необычно.
      Когда же она развернула сверток и увидала, что находится внутри, она воскликнула:
      - Господи, какая красота! - пытаясь не расхохотаться, но все-таки уверенная, что Бланди обязательно увидит и оценит, каких усилий стоит ей оставаться вежливой и не смеяться. Находящийся внутри подарок был - вы только представьте! - куском грубой ткани с вышитой шерстяными нитками ядовито-зеленого, синего и пурпурного цвета надписью: "Привет из Космоса".
      - Это такая вышивка, - объясняла Мерси МакДональд. - Земляне делают их, чтобы вешать в гостиных. Не знаю, как вам это понравится - мы называем их самоделками. На других планетах людям нравится иметь такие вещи в память о нашем посещении.
      - Как это замечательно! - пропела Мурра, зная, что Бланди прекрасно понимает, что она находит подарок просто чудовищным; и только лишь потому, что сама считала вышивку ужасной, тут же настояла, чтобы Бланди повесил ее на стене гостиной, над диваном.
      - Могу ли я помочь? - вежливо предложил мужчина с корабля.
      - Ну что вы, капитан Хореджер, - с благодарностью отказалась Мурра, особенно делая упор на звание. - Ведь вы же гость!
      - Называйте меня просто Гансом, пожалуйста, - ответил тот, восхищенно глядя на Мурру, совершенно не беспокоясь тем, что Мерси, тоже вроде бы гостья, уже помогала Бланди вешать подарок на стенку.
      - Тогда, Ганс, - сказала Мурра, показывая, что ей нравится и имя, и человек, который его носит, - садитесь, пожалуйста, и чувствуйте себя как дома. Не позволите налить вам немного вина? Это летнее вино прошлого года. Виноград тогда самый лучший, а все остальное из-за жары растет уже не так хорошо.
      Она улыбнулась капитану, наливая ему бокал, но, тем не менее, краем глаза заметила, как Мерси МакДональд подала вышивку Бланди, и что их руки встретились.
      Хотя на званом обеде присутствовало всего шесть человек, но все-таки он проходил не так интимно, как Мурра планировала. Пусть за стол село всего лишь три пары, но им прислуживал Роша, уборщик, а повар Граннис лично подавал некоторые блюда, волнуясь, что находится так близко рядом с космическими путешественниками; к тому же эти оба еще имели наглость участвовать и в разговоре.
      Мурра была уверена, что беседа пойдет легко, заранее приготовившись направить ее в нужное русло, если где-то произойдет заминка (ведь званые обеды Мурры предназначались не для еды, а для общения). Но особого руководства с ее стороны и не понадобилось. Разговаривали много и охотно. Космическим торговцам хотелось побольше узнать о планете Долгий Год, а хозяева были рады рассказать им об этом. Хотя бы о временах года:
      - Да, наш год и вправду долгий, - рассказывал Бланди своей соседке, Мерси МакДональд, - поэтому мы делим его на шесть основных периодов: холодная весна, теплая весна, лето, жаркая осень, холодная осень и, конечно же, зима.
      Петойн скорчила недовольную гримасу.
      - Зима хуже всего, - произнесла она, посылая Мерси самый что ни на есть зимний взгляд.
      - А я так не думаю, - не согласился с ней Роша. - Он нагнулся из-за стула Мурры и поставил на стол супницу. - Да, не спорю, зимой тяжко, сообщил он всем сидящим за столом. - Я так рассуждаю, что когда наступает зима, нужно просто одеваться потеплее, и уже можно маленько пройтись, куда только захочешь. А вот летом идти некуда. Просто никуда не дойдешь. Как вам суп?
      - Прекрасный, - ответил Бланди, поскольку это был единственный толковый вопрос, заданный слугой.
      - Хорошо, я так и передам Граннису. - И Роша торжественно удалился.
      Когда слуга вышел, Мурра улыбнулась.
      - Кстати, - сообщила она гостям с корабля. - Летом мы с Бланди чаще всего выезжаем куда-нибудь в приполярные области. - Затем, увидав недовольную мину на лице мужа, она поспешно добавила: - Но не в этом году.
      Бланди продолжил свой рассказ с того места, где его прервали:
      - Итак, всего мы имеем сотню месяцев, каждый приблизительно по семьдесят дней. Сейчас у нас месяц Зелени, и его сменит месяц Цветов. Все вокруг станет просто чудесно. Вам понравится.
      - Я родился в месяце Цветов, - вступил в разговор Вориан. - Нельзя сказать, что это такое уж хорошее время. Я уже достаточно подрос, чтобы проявлять какую-то подвижность, и тут наступило лето. Моя мать рассказывала, что ей было очень трудно удержать меня в помещении от Жареного месяца до Потного.
      - А я родилась в шестьдесят седьмой день месяца Дрожи, это первый месяц зимы, - добавила Мурра. - Бланди родился в сорок четвертый день месяца Рождества, а вот Петойн только-только отпраздновала свой первый день рождения. Одиннадцатый день месяца Зелени, точно, дорогая?
      Петойн, уставившись в свою тарелку, не ответила. Бланди продолжил:
      - Так что мне уже два года и семнадцать месяцев, - сообщил он всей компании. - Это соответствует приблизительно тридцати пяти вашим годам, Мерси. А вот Мурре уже...
      Но Мурра не дала ему договорить, обратившись к выборному капитану:
      - Так все-таки, вам понравился суп?
      - Это настоящий деликатес, - галантно ответил Хореджер. - Из чего он?
      Петойн захихикала:
      - Вам лучше не знать. А что вы едите у себя на корабле?
      - Такого великолепия, как здесь, у нас нет, - сообщил Хореджер, посылая Мурре благодарную улыбку. Та улыбнулась в ответ, прекрасно понимая, что в его глазах было не восхищение поданными блюдами, а ею самой. У нее не было ни малейших сомнений, что Ганс Хореджер рано или поздно сделает все возможное, чтобы оказаться с ней наедине, а потом и переспать с ней. Она еще не обдумывала это обстоятельство, планируя заняться им в будущем. Естественно, она понимала, что ей бы не хотелось, чтобы их отношения зашли слишком далеко - пока еще нет; ведь это могло бы обойтись для нее слишком дорого. Но, во всяком случае, можно было бы посчитать эту измену как знак обиды на Бланди, чьи постоянные связи с другими женщинами она уже не собиралась терпеть. Но одно даже сознание того, что можно переспать с Хореджером, уже было приятно. К тому же, любовная связь с ним не грозила затянуться на долгое время.
      Когда на стол были поданы скоггерсы, и оба гостя с космического корабля с огромным аппетитом взялись за них, в разговор вступила Петойн:
      - А вы знаете, что едите жуков? - сказала она, не обращая внимания на неодобрительные взгляды Мурры. - Суп был сварен из их куколок, а теперь вы едите их мясо.
      Хореджер еле удержал на месте вилку, которую уже подносил было ко рту.
      - Жуков?
      Бланди пустился в объяснения, говоря, что местная фауна практически не включает в себя позвоночных, если не считать "птиц-попугаев", и здесь совершенно нет млекопитающих. Самые крупные живые существа - это членистоногие, в основном - скоггерсы, земляные жуки, жизненный цикл которых протекает в последовательности: яйцо - куколка - крылатая особь.
      - Сейчас вы их не увидите, они появляются только ночью, зато имеются везде, - рассказывал он гостям. - Когда же начинается время засухи, жуки закапываются в почву и окутывают себя шелковистыми коконами. Жаркой осенью, когда начинаются дожди, они выползают наружу. В это время они превращаются в довольно крупных крылатых насекомых, величиной с мой кулак. Они летают, питаются, совокупляются, откладывают яйца и умирают. Яйца проклевываются, и в течение зимы куколки растут под землей. Чтобы зимой раскопать их, мы используем собак; весной их можно ловить и в земле, если, конечно, повезет.
      - Это свежая жучатина, - сообщила Мурра, гордясь теми деликатесами, которые были выставлены перед гостями - не каждая хозяйка могла бы достать их, пока не начался сезон. - Охотники доставили это мясо еще сегодня утром.
      - Да, это очень вкусно, - желая сохранить лицо, сказал Хореджер.
      - Да Господи, Ганс! - воскликнула Мерси. - А почему бы им быть невкусными? Ведь на Земле мы едим лобстеров. Да и на корабле мы их ели, когда они у нас имелись.
      Теперь разговор перешел на жизнь космического корабля. Эта часть беседы весьма интересовала слуг, они даже блюда стали подавать медленнее. Мурра только вздохнула, но подгонять их не стала: во всяком случае, больше времени будет посвящено разговорам. Мерси МакДональд рассказала о изготовляемых на звездолете самоделках - "Да, мы делаем их на продажу, но в основном, чтобы хоть чем-то занять руки, иначе можно просто тронуться". В свою очередь, Ганс Хореджер сдержанно рассказывал о сложностях, связанных с управлением космическим кораблем в его длинном, в несколько световых лет, путешествии между обитаемыми мирами. Мерси, в основном, упирала на то, как трудно и скучно было им переносить полет, говорила про то, что как бы ни предупредительны и внимательны были друг к другу члены экипажа, очень часто случается, что один человек не может терпеть другого. Мурру заинтересовало, что МакДональд высказывает это скорее своему выборному капитану, чем всем собравшимся. Только Хореджер никак не отреагировал на эту шпильку в свой адрес. Он, довольно-таки живо и весело, стал объяснять, что им необходимо как можно скорее пополнить запасы водородного топлива, а затем послать топливный модуль к звезде, чтобы превратить водород в антивещество. Мурра тут же отреагировала:
      - Вам нечего так спешить. Мы с удовольствием примем вас как гостей.
      - Великолепно, - расцвел Хореджер. - Это и вправду будет замечательно.
      - У нас вообще нет никаких поводов жаловаться, - вступила в разговор Мерси. - Вы уже согласились торговать с нами, так что хоть мне дали возможность поработать. А я не собираюсь сильно торговаться! Вы платите нам очень хорошо, мы же можем предложить вам почти все, о чем вы просите: запчасти, металл, оборудование...
      - Кое-кто из нас надеется и на большее, - пробормотал Хореджер прямо на ухо Мурре.
      - В свою очередь, мы готовы и вашим людям представить очень многое, объявил Бланди, не обращая внимания на то, что происходит на другом конце стола. - Ведь хороший бизнес - это честные цены с обеих сторон, и тогда все уложится... Нам звонят, Мурра.
      Действительно, звонил телефон. Мурра, улыбнувшись, извинилась перед гостями.
      - Прошу прощения, - сказала она, поднимаясь из-за стола. - Это займет не больше минуты...
      На самом же деле, это заняло еще меньше времени. Мурра еще даже не успела выйти из-за обеденного стола, когда из кухни вышел повар Граннис, его круглое лицо было опечалено.
      - Плохие новости, Мурра, - сообщил он. - Звонила твоя сестра. Она сказала, что твой племянник Порли в больнице.
      Когда Мурра вышла из комнаты, всем сделалось как-то неловко, правда, гости могли высказать свои соболезнования. Но вот Хореджер сказал о том, чего еще никто не говорил. Он огляделся по сторонам, потом обратился к Бланди:
      - Это как-то связано с детской смертностью?
      Вориан недовольно поглядел на него.
      - Что общего это имеет с детской смертностью?
      Похоже, что Хореджера это удивило.
      - Разве я сказал что-то не то? Я имею в виду, что меня удивило, почему это вы так рьяно набросились на нашу медицинскую информацию; вот мне и показалось, что это все как-то связано. Ну, я хочу сказать, со всеми этими смертями среди детей...
      - Кто вам сказал, что дети умирают? - спросил Вориан у капитана, но ему ответил Бланди:
      - Какая разница, кто ему сказал? - резонно заметил он. - Все правильно, Хореджер. У нас здесь очень высокая детская смертность; это самое ужасное в нашей жизни. Каждый раз, когда прилетает корабль, мы надеемся, что отыщем в новой информации хоть что-нибудь, что помогло бы нам решить эту проблему, но до сих пор ничего пока не нашли.
      - Я так и думал, - источая самодовольство, заметил Хореджер. Поверьте мне, Бланди, мы хотим помочь вам всем, чем только можем...
      - Господи, Ганс! - перебила его Мерси, - Почему бы тебе не заткнуться!
      Хореджер с разъяренным лицом повернулся к ней.
      - Вы забываетесь, МакДональд. - Его голос звучал сдавленно, как будто он изо всех сил сдерживал себя, чтобы не взорваться. - Просто я гуманно предлагал нашу помощь людям, которые в ней нуждаются.
      - Да? И какого же рода эта помощь? Ведь на "Нордвике" даже настоящего врача нет! - Мерси поглядела на Бланди. - Мне кажется, было бы лучше, если бы мы занялись нашими насущными делами.
      Вориан только вздохнул.
      - Мы так и предполагали, - заметил он тихо. - А теперь, я думаю, что уже достаточно поздно, так что такие как я старики уже должны попрощаться.
      Когда Мурра вернулась в комнату, все уже были готовы к выходу и начали благодарить за прием.
      - Нет, правда, - извиняясь и пожимая руку Мурры, сказал Хореджер, нам уже пора. Тем более, Мерси стоит поспешить.
      Та удивленно поглядела на него.
      - Мне?
      Хореджер кивнул с деланной вежливостью.
      - Чтобы не проспать на шаттл, возвращающийся на "Нордвик". Он стартует рано утром, и вам следует быть на нем.
      - Почему?
      - А это ваша работа, - осклабился тот, перед тем как сказать гадость. - Вы должны еще раз проверить весь груз. Нет, конечно же, когда закончите, можете прилететь снова.
      Мерси ненадолго задумалась, потом пожала плечами.
      - Хорошо, я сделаю это. Спокойной ночи, Мурра.
      Затем стали прощаться и все остальные. Мурре показалось, что прием закончился так неудачно лишь потому, что позвонила Верна и сообщила о заболевшем Порли. Хотя, с другой стороны, одной из главных целей этого приема было дать Бланди возможность сравнить свою жену и найденную им новую женщину. И Мурра была довольна результатом.
      Бланди предложил Хореджеру и Мерси провести их до дома, выделенного для экипажа "Нордвика". Вориан тоже решил пойти с ними. Но когда еще и Петойн вызвалась их сопровождать, Мурра дружеским жестом придержала ее.
      - Будь добра, останься ненадолго, - довольно настойчиво попросила она. - Я уже отослала слуг домой, так что не поможешь ли ты мне немного прибраться?
      Как Мурра и предполагала, Петойн не могла отказать. Но когда, надув губы, девушка начала собирать посуду, чтобы вынести ее в кухню, Мурра остановила ее.
      - Завтра придут уборщики и займутся всем, - пропела она сладким голоском. - Успокойся, Петойн. Лучше помоги мне прикончить эту последнюю бутылку вина - ведь ты уже достаточно взрослая. Так что, пожалуйста, присядь на минутку.
      Петойн и не хотелось этого, но она была еще очень молода. Так что она подчинилась женщине, старшей ее по возрасту, и у которой она одалживала мужа. Не говоря ни слова, она глядела, как Мурра взяла чистые бокалы и налила вина, беспечно болтая при этом о гостях, о супе, об "этой идиотской" самоделке.
      - Мне очень жаль того, что случилось с вашим племянником, - сказала Петойн.
      Мурра удивленно глянула на нее, потом поежилась.
      - Да, жаль, но что поделаешь!
      Она отпила вина, глядя на Петойн через край бокала.
      - А ты знаешь, ты очень храбрая девушка?!
      Петойн застыла.
      - Я? Храбрая?
      - А как это еще можно назвать? Но я могу понять, как тебе тяжело, дорогая, - сказала Мурра самым дружелюбным тоном. - Ты попала в самую неудачную ситуацию. Бланди великолепный мужчина, но он никак не может справиться с собой, когда его тянет к привлекательной женщине.
      Даже не прикоснувшись к стоящему перед нею бокалу с вином, Петойн ответила:
      - Если вы имеете в виду Мерси МакДональд, то тут нечего быть храброй. Мне приятно знать, что Бланди и эта женщина не любовники. Иначе он сказал бы мне об этом.
      - Ну, я тоже пока так не считаю, - согласилась с ней Мурра. - Но это пока! Дорогая, они обязательно станут любовниками. Можещь не волноваться.
      Петойн только и оставалось, что глядеть на Мурру. Потом она встала и сказала гордо, как это часто случается у молодых людей:
      - Я и не собираюсь. А теперь, Мурра, мне хотелось бы уйти.
      - Да, конечно, - согласилась та, и даже поцеловала бы девушку в щеку при выходе, если бы Петойн ей позволила. Мурра глядела на уходящую Петойн и была весьма довольна собою. Им всем давно пора знать: все эти мелкие грешки, что были у Бланди - да, правильно - иногда с ними тяжело было мириться, но ведь никто и не ведал о них больше, чем она сама. И в их долгом совместном пути они не имели такого уж особенного значения; Мурра была уверена, что все эти дурацкие его связи были лишь временными, во всяком случае, они никогда не могли разрушить их брак. Раньше или позже им всегда наступит конец, а если взять эту женщину с космического корабля, то эта интрижка закончится даже быстрее обычного.
      Возвращаясь в дом, она еще раз подумала и о том, что Бланди никогда уже не возвращался к предыдущей любовнице. Это было давным-давно установленным фактом. Бедная женщина со звездолета! Несчастная Петойн!
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      Первое, что поразило Мерси МакДональд, когда она протиснулась из шаттла в люк "Нордвика", было множество людей на борту старого звездолета, и то, что из них ей были знакомы только немногие. Единственный знакомый человек, оказавшийся радом, был совсем не тот, с кем ей хотелось бы поговорить, но она приложила все силы, чтобы хоть как-то казаться дружелюбной.
      - Привет, Морин, - обратилась Мерси к жене Хореджера, что была даже мрачнее обычного.
      - Ну, и как там этот Долгий Год? - проворчала та, вложив в эти несколько слов все свое раздражение тем, что ей до сих пор не удалось все увидать самой.
      - Отлично. Тебе понравится, - откровенно поделилась с ней Мерси. - Ты не знаешь, где сейчас Бетси арап Ди?
      - Понятия не имею. Я вообще не знаю, где кто есть, - пожаловалась Морин Хореджер. - Попробуй поискать в помещении банка данных, может она до сих пор толчется там с этим залетным врачом.
      - Спасибо.
      Мерси была рада подобным новостям. И когда, после всего, она нашла-таки Бетси в информационной каюте, ей было еще более приятно видеть искрящиеся весельем глаза подруги. Правда, медофицера с планеты с ней не было, как ожидала Мерси, зато был старый капитан Хокинс. Поэтому Мерси и не стала задавать те вопросы, уже клубившиеся в ее голове, и ответы на которые, как она полагала, уже были ей известны.
      - Хореджер, - сообщила она вместо этого, - желает еще раз проверить все имеющееся на складах. Вы сможете мне помочь?
      - Нет проблем, - с улыбкой согласилась Бетси, но старый капитан имел на Мерси свои виды. Ему, в свою очередь, нужен был кто-нибудь, кто помог бы приготовить двигательную установку к дистанционно управляемому облету здешней звезды, чтобы получить достаточно солнечной энергии для превращения водородного топлива в антивещество.
      - Получается, что сама ты уже не справишься, - пожаловался он. - Но ведь и так уже большая часть экипажа спустилась на планету. Я тоже хочу.
      - Ну и прекрасно, - ответила Мерси, несколько удивленная таким его заявлением. - Полетим вместе. Я тоже хочу вернуться как можно быстрее.
      - Я тоже очень хочу этого, но вначале необходимо закончить все дела здесь. - Капитан поглядел на Мерси чуточку завистливо. - У меня такое впечатление, что Долгий Год тебе понравился. Как там дела?
      - Господи, да просто великолепно! Они покупают абсолютно все и совершенно не обращают внимания на цену.
      - Знаешь, - заметил Хокинс, - возможно нам и удастся купить все необходимое, чтобы привести в порядок нашу калошу. Я собираюсь вниз поглядеть, но только после того, как сам удостоверюсь, сможем ли мы запустить производство антивещества для топливных элементов.
      - Попросите этих новеньких помочь вам, - предложила Мерси.
      И правда, с планеты сюда прилетело множество народу. На "Нордвике" уже много лет не было столько людей - и три четверти из них было с Долгого Года. Они бродили по всему кораблю, заглядывали во все уголки, смеялись (или же, из вежливости, пытались не смеяться) над саноборудованием (понятное дело, что при пониженной гравитации пользоваться им было весьма затруднительно; туалеты работали гораздо лучше лишь тогда, когда звездолет находился в пути), фотографировались на капитанском мостике. Когда Мерси открыла дверь своей каюты, то она обнаружила гостью с планеты даже в собственной кровати. Незнакомка глядела на нее, удивленно мигая глазами и подтянув одеяло под самый подбородок.
      - Ой, - сказала лежащая в постели женщина. - Вы наверное... вас зовут... о, черт... - сказала она, выпутываясь из одеяла, - это ваша каюта, так? Извините, я не знала, что вы вернетесь. Погодите, я только соберу тряпки, и уже через минуту меня тут не будет.
      И, не успела Мерси остановить ее, она уже выплыла на средину каюты, отчаянно пытаясь ухватить что-нибудь из своего белья. Женщина была совершенно голая. Внезапно Мерси обнаружила, что смеется.
      - Да не беспокойтесь вы так, - сказала она голой женщине. Оставайтесь здесь, пожалуйста. Я только заберу кое-какие свои вещи и сразу же улечу на первом же шаттле.
      Женщина глядела на нее полусонными глазами.
      - Вы и вправду не сердитесь?
      Только тут до нее дошло, что на ней ничего нет, и она попыталась хоть как-то прикрыться. К счастью, ей удалось ухватить уголок одеяла, и она юркнула в кровать. Завернувшись в простыню и держась для уверенности за спинку, она засмеялась вместе с Мерси.
      - Вы уж извините, - сказала она еще раз. - Меня зовут Илсон. Бурганджи Илсон Трили.
      Она высвободила одну руку из простыни, и Мерси подплыла поближе, чтобы пожать ее.
      - Мерси МакДональд, - представилась Мерси. - Почему бы вам не оставаться в постели? Чтобы собраться, мне нужно минут десять - я хочу взять не так уж и много - а потом можете снова спать.
      - Прекрасно, - согласилась с ней Илсон и молча глядела, в то время, как Мерси открывала шкафы и ящики, что-то там выискивая. Вообще-то, перед этим она уже неплохо перебрала свои вещи, но, тем не менее, кое-что нашла, в том числе и несколько сумок, которые раньше ускользнули ее внимания. Мерси сбрасывала все в самую большую сумку, каждый раз закрывая молнию, чтобы вещи снова не разлетелись.
      - Похоже, что вы собрались оставаться внизу надолго, - заметила Илсон.
      - Угу, - буркнула Мерси, едва повернув голову и гораздо больше интересуясь содержимым ящика.
      - Полагаю, наш обмен будет честным, - желая поддержать разговор, сказала Илсон. - Особенно для меня. Я имею в виду, что останусь на корабле. Ведь я специалист по контрольному оборудованию и приборам. Никогда не пред полагала, что у меня появится возможность изучить еще и системы космического корабля.
      - Вам помогают? - спросила Мерси, пытаясь играть роль вежливой хозяйки.
      - Ну конечно, у вас здесь замечательные люди. Правда, здесь и сложного ничего нет. Корабль довольно-таки стандартный - я имею в виду, что он уже старый. Повидимому, я и сама смогла бы на нем летать.
      Эти слова заставили Мерси приглядеться к гостье повнимательней. Почему эта, на первый взгляд, совершенно не привыкшая к спартанской жизни женщина желает знать, как летают на межзвездном корабле? На планете не было ни одного ему подобного, впрочем, строить такие корабли на планете вроде бы и не собирались. Да и не могли они строить. Для этого у них не было необходимой базы: технологии производства антивещества, приборов для полета со скоростью света, сложного инструментария для перелета от звезды к звезде.
      Поэтому, решила Мерси, мог быть только один повод, почему Илсон интересуется всем этим: она собирается стать членом экипажа "Нордвика".
      Мерси могла много кое-чего рассказать этой женщине, но не сказала ни слова. Ей не было дела до ее идиотского решения; она просто хотела сделать все необходимое, прежде чем улететь на шаттле. Она сунула последнюю блузку в сумку, закрыла ее, одной рукой придерживаясь за дверь, и, наморщив брови, пыталась вспомнить, не забыла ли она чего-нибудь еще. Потом пожала плечами и сказала:
      - По-моему все.
      Потом помолчала, оглядывая комнату.
      - Удивительно, что я вообще покидаю это место, - произнесла Мерси вслух.
      - Так вы собираетесь остаться на планете насовсем? - удивленно спросила у нее Илсон.
      - Точно. До конца своей жизни, - довольным голосом ответила Мерси. А в подарок я отдаю вам эту каюту. Может она принесет вам больше радости, чем мне.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      В свою очередь, Бланди совершенно не жалел о том, что Мерси МакДональд на несколько дней вернулась на свой корабль; во всяком случае почти не жалел. (Он чувствовал, что их отношения друг к другу не завершились, и пока она будет на корабле, они никак не будут решаться) К тому же, у него были дела, правда, вовсе не создание глупых развлекательных сериалов, которые так ценились другими, но его истинное дело - политика.
      Он очутился перед тем фактом, что в настоящее время его самое эффективная политическая работа - дела совершенно аполитичные. Так случилось потому, что эта вроде бы неполитическая деятельность отражала настроение жителей планеты, у которых никогда (и Бланди свято верил в это) больше одной мысли за раз в голове не удерживалось. А теперь еще мысли у всех были заняты звездолетом, Бланди же выдвигал идеи реформирования отработки налогового времени и предлагал программы начала нового строительства. И он был уверен, что жители планеты будут думать не о прилетевших космоплавателях с их товарами, а о нем и его предложениях.
      Вся та работа, которой надо было заниматься, и была политикой. Губернатор и консул пригласили нескольких заинтересованных граждан, в том числе и Бланди, чтобы разобраться с проблемами торговли. Нельзя сказать, чтобы этот вопрос решался с каким-то трудом - сама торговля уже шла полным ходом. В этом не могло быть никаких сомнений - достаточно было выглянуть из окна консульского кабинета, что выходило на рынок, и увидать, что дело идет.
      Так что с торговлей справились довольно быстро. Каталоги товаров, подготовленные Мерси МакДональд, у них уже имелись. Все, что оставалось сделать, это оценить общую стоимость, удвоить ее и распределить товары среди жителей планеты. Единственная сложность состояла в том, чтобы учесть и расписать товары на каждого жителя Долгого Года, поскольку губернатор, к примеру, выдвинул идею, что наиболее выдающиеся граждане могут получить кое-что и сверх списка. Консул, в свою очередь, выдвинул предложение, что нарушители закона должны получить меньше положенного. На это Бланди возразил, что все живущие на планете Долгий Год, включая детей и стариков, должны получить равную долю товаров с корабля. Все эти споры заняли целый день.
      После окончания голосования, когда выяснилось, что большинство высказалось за равное распределение, губернатор воскликнул:
      - О чем мы спорим? Главное, чтобы люди с корабля были счастливы!
      Один из консульских служащих, заранее предполагая будущие изменения во властных структурах, согласился с ним:
      - Вот именно. Давайте назовем это решение планом Бланди и уже с завтрашнего дня начнем распределение.
      Все пошло именно так, как предлагал Бланди, но сам он удовлетворен результатом не был. Теперь ему хотелось, чтобы Мерси МакДональд вернулась. Не только затем, чтобы чувствовать ее физическое присутствие, хотя к этому примешивался некоторый интерес сексуального характера, но и для того, чтобы выяснить все, что она знала. Мерси представлялась ему неким источником знаний и вдохновения. Когда-то она жила на Земле, а эта планета всегда была землей обетованной для всех политиков, и Бланди желал выспросить у этой женщины все, что ей было известно по этому поводу.
      Только в этот миг Мерси находилась в двух сотнях километрах у него над головой, окружая планету девятнадцать раз в сутки. Два раза после наступления темноты Бланди, задрав голову, глядел вверх и улавливал отблеск "Нордвика" в его движении по наклонной орбите. Чуть ли не каждый день на корабль и обратно летали "челноки". Для членов экипажа со стороны жителей планеты не было никаких ограничений. Более трех десятков космонавтов летали то на одном, то на другом шаттле, в том числе и на "челноке", принадлежавшем самому "Нордвику", уже потрепанном временем и многократно ремонтированном после службы в самых разных областях галактики. Обитатели планеты смеялись над ним - но, конечно же, только в своем кругу; им не хотелось заставлять своих гостей из дальнего космоса краснеть. Все три десятка космонавтов с "Нордвика" - за исключением Мерси - находились на поверхности планеты постоянно, и их развлекали (развлекаясь при этом и сами) в качестве самых дорогих гостей.
      Бланди не упустил возможности отметить, что в одном доме не было никаких ограничений по приему гостей из космоса, во всяком случае, для одного из гостей. Этим домом был его собственный. Бланди казалось, что каждый раз, когда он приходит домой, Ганс Хореджер уже сидит там под дурацкой вышивкой на стенке, попивая с Муррой вино; при этом, когда муж Мурры возвращался, он всегда выглядел недовольным.
      Правда, самого Бланди это никак не беспокоило - во всяком случае, он не ревновал. Он знал, он был уверен в том, что Мурра не обращает на капитана особого внимания, хотя тот так надеялся на взаимность.
      Но все-таки эти визиты постоянно продолжались.
      Бланди внезапно открыл, что бывает дома меньше обычного. По счастью, у него было чем заняться. Он уже почти решил - мысль об этом давно уже крутилась в его голове - чтобы вместо политических занятий взять да и написать что-нибудь про "Нордвик" и его экипаж, вот почему он много времени проводил, посещая ("интервьюируя" - было бы сказано слишком сильно) членов экипажа космолета, пребывающих теперь на планете. Эти визиты шли очень легко. Звездолетчики тоже охотно шли на контакт с местными жителями, всем интересуясь, все высматривая. Похоже, что они тоже были рады, что аборигены свободно относились к их торговым предложениям, покупая практически все, что им предлагали, не заботясь о цене или качестве. Дело в том, что товар, перевозимый от звезды к звезде на "Нордвике", был никому не нужным мусором: устаревшие механизмы, которые никто и не собирался использовать, "произведения искусства", такие же уродливые в своей массе, как подарок Мерси МакДональд; растения, что никогда не вырастут на здешних почвах; сперма и яйцеклетки животных, которые обязательно здесь вымрут.
      Только вот среди космонавтов не было Мерси МакДональд. Когда же, устав от их общества, Бланди решил вернуться домой, чтобы пообедать, он не мог не заметить, что Хореджер уже находится здесь, и находится долго.
      Необычным было лишь то, что он был не один. С ним сидел врач, Мегрит, и был он в мрачнейшем настроении.
      Хореджер тоже выглядел подавленным, даже Мурра, похоже, недавно плакала. Бланди догадался о причине.
      - Порли? - только и спросил он, и Мегрит кивнул.
      - Да, он умирает.
      - Только не будем говорить об этом, - вмешалась Мурра, как поступала всегда, хотя смерти среди детей не вызывали у нее такой подавленности, скорее скуку.
      Вот только Хореджер никак не мог успокоиться. В его голосе чувствовалась откровенная печаль:
      - Чувствую, что мы подвели вас, Бланди. А я так надеялся, что мы как-нибудь да сможем вам помочь.
      Мурра собралась было вставить и свое слово, но раздумала.
      - Пойду погляжу, как там с обедом, - поднявшись со своего места, сказала она.
      Мегрит ответил за всех вместе:
      - Что ж, вы не виноваты. Я сам просмотрел ваши файлы. Там нет ничего, что могло бы помочь нам в нынешней ситуации. Конечно, там есть множество информации, взятой еще с Земли. Мы обнаружили кучу сведений о различных заразных заболеваниях - куру, болезни Курцфилдта-Якоба, синдроме Герштманна-Страушшлера, о ветеринарных заболеваниях: энцефалопатии у коров и свиней, но только все это весьма давняя информация. Повидимому, местная вариация мозговой горячки на Земле никогда не выступала.
      - И, скорее всего, ни на одной из тех планет, которые мы посещали, оправдываясь, сообщил Хореджер. - Мы проверяли всяческую информацию и оттуда. Где он? - Когда Бланди непонимающе поглядел на него, Хореджер поправился: - Я имею в виду Порли. Ведь дитя уходит от нас.
      - А, Порли. Конечно же, в больнице.
      - Это в зимнем городе, - объяснил Мегрит. - Больничное оборудование трудно перевозить, какое бы время года не было. В летнем городе у нас только станция первой помощи, а настоящая больница у нас там, в зимнем городе, под землей.
      - Мне бы хотелось посмотреть, - задумчиво сказал Хореджер. - Вообще, сама идея, когда все от холода закапываются в нору, весьма интересна. Затем, глядя на Бланди, он прибавил: - Мерси тоже было бы интересно. Кстати, завтра она прилетает.
      - Это очень приятно, - входя в комнату, чтобы объявить о предстоящем обеде, сказала Мурра. - Почему бы нам вместе не поехать куда-нибудь, чтобы осмотреть планету?
      - Мне эта идея нравится, - сообщил Хореджер, направляясь к столу. Уверен, что и Мерси она тоже понравится. - Он принюхался. - О, божественный запах! Что это? Или мне опять лучше не спрашивать?
      Вообще-то, Бланди не собирался приглашать Мерси посетить зимний город. За него это сделала Мурра. Как только Мерси МакДональд спустилась на поверхность планеты, Мурра уже стояла на посадочной площадке и тепло приветствовала ее, сообщив, что ей и Бланди будет очень приятно проводить ее и Ганса Хореджера по подземным жилищам. Мерси удивленно глядела на Мурру, но в конце концов согласилась. На следующее утро все они уже подымались в тракторе на холмы.
      Зимний город располагался в склоне Зимней Горы.
      - А как еще мы могли ее назвать? - весело спросила Мурра. Согласитесь, что это очень хорошее название. Вот здесь мы и живем - друг у друга на головах, в течение десяти долгих месяцев каждого года.
      Хореджер уставился на тридцатиметровую металлическую башню на вершине Зимней Горы.
      - Прямо здесь, в этой громадной металлической штуковине?
      Мурра только улыбнулась в ответ, а Бланди начал объяснять:
      - Башня - это только вход. Сам город находится под землей, чтобы сохранять тепло.
      Наморщив лоб, Хореджер глядел на башню.
      - Но ведь там целая куча дверей.
      Так оно и было: шесть громадных дверей, по одной двери на каждом уровне. Открыта же была только одна, в самом низу.
      - Так сделано из-за снега, - сказал Бланди. - Ведь он выпадает в течение всей зимы и не тает до самого Нового Года, так что его слой иногда достигает двадцатиметровой толщины. И когда он накапливается, каждые месяц-два нам приходится открывать новые двери, и так до самого верха.
      Он остановил трактор у самого основания башни, и все вышли, разглядываясь по сторонам. Придерживая свою широкополую шляпу, чтобы ее не снес сильный ветер, всегда дующий в холмах, Мурра указала в сторону юга:
      - Видите пастбища? Именно там мы выпасаем овец. Бланди может рассказать вам об этом все, что только вас заинтересует.
      - Да, - сказал Бланди, неодобрительно глянув на жену. - Случается, что я выбираюсь с овцами из города. Так я отрабатываю свое налоговое время. Видите ли, какую-то часть налогов мы выплачиваем тем, что участвуем в общественно-полезном труде...
      Тут Хореджер, улыбнувшись, поднял руку, чтобы остановить его.
      - Про отработки я уже знаю. Мурра мне объясняла.
      - Хорошо. Я отрабатываю свое налоговое время подобным образом, потому что мне это нравится. У меня появляется возможность побыть одному...
      - Или с хорошим другом, - добродушно съязвила Мурра.
      - Да, или с другом, но чаще всего - я один. И тогда я могу поразмышлять над чем-нибудь. Кстати, - прибавил он, - я решил идти со следующей отарой, может уже через пару дней. - Бланди не мог увидать выражения на лице своей жены, поскольку та отвернулась. Он махнул рукой, указывая на возделанные поля у основания холмов: - Все это фермы. С сельским хозяйством нам повезло. Мы всегда снимаем хорошие урожаи. У нас тут нет вредителей, разве что некоторые жучки, попавшие еще с Земли, но их немного.
      - Надеюсь, мы не занесли к вам каких-нибудь новых? - весело спросил Хореджер.
      - Для этого у вас не было бы ни малейшего шанса, - успокаивая его, заверил Бланди, - потому что мы все проверили. А вы знаете, что у нас даже в зимнем городе есть фермы?
      - Под землей? - изумленно воскликнул Хореджер.
      - Да. Естественно, это теплицы, - вступила в разговор Мурра. - Они не очень большие. Воды и энергии для них у нас предостаточно, а вот с пространством туго. Тем не менее, в течение всей зимы у нас есть свежие овощи.
      - Не у всех, - поправил ее Бланди.
      Мурра опять поглядела на него недовольно.
      - Да, мы не выращиваем достаточно овощей, чтобы кормить каждого, но в холодильниках есть много пищи, выращенной в течение лета.
      - Самое важное для нас - энергия, не слушая ее, продолжал рассказывать Бланди. Он тронул Мерси за плечо и показал: - Посмотрите-ка сюда. Видите вот это поле? Выглядит как перепаханное. Но это не так. Это коллекторы солнечной энергии. Именно так мы собираем большую часть тепла и энергии. Мурра как раз занимается этим, так что может рассказать все, что вас заинтересует.
      - Я работаю там лишь в качестве налоговой отработки, - тут же заметила Мурра, чтобы космические путешественники поняли: ее истинная работа - это поэзия или актерское мастерство, а самое главное ее дело быть женой Аракахо Бланди Спенотекса.
      - Как это увлекательно, Мурра! - галантно заметил Хореджер. Солнечная энергия! Вы знаете, у себя на "Нордвике" мы с ее помощью получаем антивещество. Честное слово, мне интересно, как работаете с ней вы.
      - Так может повести вас на энергетическое производство? Мне тоже было бы приятно показать вам его, - предложила Мурра. - Только вначале давайте ознакомимся с самим зимним городом.
      Так они и поступили. По просьбе Хореджера (он считал, будто действует из каких-то сентиментальных соображений) вначале они посетили больницу. По вполне понятным причинам больничный комплекс находился на верхнем уровне. Так было задумано для удобства тех, кому была нужна неотложная помощь в течение тех семидесяти месяцев в году, когда зимний город стоял практически пустым... если не считать большого количества больничного персонала и пациентов.
      Когда Бланди проводил своих гостей по больнице, у него появилось какое-то странное, новое чувство. Жители планеты практически никогда не посещали больницу, хотя каждый из них, хотя бы случайно, в течение первого года жизни бывал здесь. Он знал, что ищут здесь люди с космолета. Они, хотя и довольно быстро, смогли осмотреть основной медицинский корпус, родильное отделение и длинные, громадные палаты, где было не менее полутысячи коек; частично они были заняты взрослыми, лежащими здесь из-за болезни или после операций. А потом Бланди повел их в самую страшную палату, где лежало около двух сотен детей: новорожденных или уже научившихся ходить и говорить. Все эти дети находились в состоянии ступора, слепо глядя в никуда или беспрерывно хихикая.
      Мурра шмыгала носом: даже дети постарше были больны настолько, что на них нельзя было глядеть спокойно. Хореджер лишь стонал, беспомощно сжимая кулаки, а Мерси всю трясло.
      - Не знаю, зачем мне захотелось сюда идти, - еле произнесла она дрожащим от сочувствия к больным детям голосом.
      Хореджер же спросил, как Бланди и ожидал:
      - Мурра, ваш племянник тоже здесь?
      Жена Бланди послала ему взгляд, исполненный скорбным смирением.
      - Бедный маленький Порли, - вздохнула она. - Да, он тоже здесь. Если желаете, мы можем попросить одну из дежурных медсестер помочь нам разыскать его. Только, честное слово, это не имеет смысла.
      - Он даже не поймет, - объяснил - или извинился - Бланди. - Через один-два дня после начала болезни никто из них уже ничего не воспринимает. В первую очередь поражается мозг. Он превращается в нечто вроде губки, и в этом-то вся беда.
      - Мне так жаль... - сказала Мерси.
      - Да, конечно, - согласилась Мурра, грациозно кивнув. - Что еще можно сказать?... Это место так давит, вам не кажется? Может лучше пойдем отсюда и осмотрим город? Здесь рядом есть лифты; можно спуститься, чтобы вы увидали и жилые помещения. Сами поглядите, как мы тут жили.
      Лифт был рассчитан на сорок человек или груз соответствующего веса; так что все четверо как бы затерялись в нем. Когда кабина остановилась, все вышли в длинный скупо освещенный редкими фонарями коридор с металлическими стенками, монотонность которых перебивалась металлическими же дверями.
      - Минуточку, - Бланди открыл распредщиток и повернул нужный выключатель.
      На потолке загорелись лампы. Они были скрыты за плафонами из разноцветных стекол, чтобы сделать свет изменчивым и хоть немного приятнее для глаз. Как только коридор осветился, стало видно, что стены покрыты рисунками или искусно разукрашены. Вот только взгляд Бланди от этого не повеселел.
      - Они кажутся мне слишком... э-э... стерильными, - глядя в глубину длинного прохода, попытался объяснить свое впечатление от стен Хореджер.
      Услышав это, Мурра вежливо улыбнулась.
      - Да, это так. Мы все так чувствуем, разве он не прав, дорогой? Но все-таки это лучше, чем быть снаружи, на холоде. Хотя, иногда мы не чувствуем себя здесь так уж плохо, особенно на Рождество или в месяце Средины Зимы.
      - И так выглядит весь город, да? - спросила Мерси, пройдя несколько метров вдоль по коридору и попробовав повернуть дверную ручку. Комната была не заперта. Открыв дверь, Мерси увидала узкое помещение, в которой не было ничего, кроме встроенных столов и пустых настенных полок.
      - Когда весной мы выбираемся отсюда, то забираем все свое имущество, объяснил Бланди и перешел после этого к статистике: - В зимнее время здесь проживает около пятисот тысяч человек. Это практически все население планеты, если не считать тех немногих, что живут на внешних постах. Здесь, в городе, у нас есть фабрики, склады, школы, плавательные бассейны - они расположены на следующем уровне. Там же и спортзалы с различными тренажерами, театры и все остальное, что и делает это место городом.
      - Когда наступит холодная осень, мы переселимся сюда, - прибавила Мурра. - Сейчас уже выстроено пятнадцать тысяч новых комнат, так что некоторые семьи смогут иметь свои личные квартиры. Это все Бланди, это он потребовал от консула расширения города, вот только не все это понимают. Теперь они будут обсуждать новые предложения, это займет еще месяц-полтора. Ведь правда, милый? - Бланди кивнул. - Понимаете, все строительство мы ведем осенью, когда все уже просыхает и не так жарко, чтобы нельзя было работать снаружи. Вот почему мы планируем все перед тем, как кончится лето.
      - Это когда большинство жителей опять возвратится в город, - печально заметил Бланди. - Летняя жара так же ужасна как и зимние морозы.
      - Люди, - окидывая гостей из космоса довольным взглядом, закончила этот разговор Мурра, - вы прилетели к нам в самую лучшее время. Теперь, когда все так счастливы...
      - Или счастливы настолько, насколько это удается, - подвел черту Бланди.
      Мерси обнаружила, что ее трясет от холода. Заметив, что Мурра увидела это, она стала оправдываться:
      - В больнице было намного теплее.
      Мурра тут же сделалась озабоченной.
      - Ой, действительно. Понимаете, в это время года мы не отапливаем весь город; даже в больнице не нужно особенно много тепла, а воздух снаружи пока еще довольно прохладный. - Она опять улыбнулась. - Не знаю, может вам это не интересно...
      - Мне интересно, - тут же сказал Хореджер.
      - Ладно... Так вот, мы закачиваем сюда, в город, тепло - помните целые поля с солнечными батареями? Фотоэлектрические ячейки преобразуют солнечный свет в электричество - вот откуда берется энергия. Ее излишки мы используем, чтобы путем электролиза воды получать водород для топливных элементов тракторов, самолетов, а теперь еще и шаттлов. Но с инфракрасным излучением - тепловой энергией солнца - фотоэлементы работают плохо. На холоде они работают гораздо лучше. Поэтому под фотоэлементами мы проложили трубы и с их помощью отводим тепло в громадное хранилище с глинистым раствором. Он накапливает тепло в течение всей весны, лета и большей части осени. А потом, в течение всей зимы мы переправляем это тепло в город.
      - Честное слово, мне это очень интересно. Хотелось бы все это осмотреть, если вы будете так добры и покажете... - сказал Хореджер.
      - Ну конечно же, Ганс. А вы, Мерси, не желаете посмотреть?
      - Энергетические производства меня не интересуют. Лучше я осмотрю город, - ответила Мерси МакДональд. - Конечно же, если Бланди не будет против показать его мне.
      Бланди не был против. Когда его жена и Хореджер ушли, он предложил:
      - Можно было бы начать с квартиры, где мы жили... - А когда Мерси согласилась, он добавил: - Только я уже проголодался. А вы нет? Давайте-ка сначала перехватим по сэндвичу. Можно будет их взять с собой, а поесть в одной из квартир. Тогда вы лучше поймете, что это значит - жить здесь в течение, самое малое, десятка месяцев.
      Поднявшись в лифте на больничный уровень, они направились в кафе, чтобы купить поесть. Бланди взял Мерси под руку: это получилось у него совершенно естественно, без малейшего намека на назойливость. Все шло даже лучше, чем он сам мог предположить. По дороге они болтали о каких-то пустяках. Бланди спросил у Мерси, как членам экипажа понравилась планета, а она ответила, что все буквально влюбились в нее:
      - Абсолютно все, даже старый капитан Хокинс спустился вниз со своей женой и Сэмом Бейджхотом - это один из наших медиков. Кто-то предложил им посетить рыбацкую деревню на побережье. Он говорит, что всегда мечтал стать рыбаком.
      Бланди с нежностью поглядел на Мерси.
      - А вам интересно быть здесь?
      - Ну конечно же, Бланди. Я уже почти и забыла, что это такое - жить на планете. Пространство... Ну, не в этом месте конкретно, а снаружи, на воздухе...
      Он понимающе кивнул.
      - Тогда вы сможете понять, как ненавижу я сидеть здесь закупоренным в течение всей зимы... Пришли. Давайте посмотрим, сможем ли мы попасть в мою старую квартиру.
      Бланди подошел к двери, ничем не отличающейся от всех остальных, которые уже довелось видеть Мерси сегодня, потом извинился:
      - Прошу прощения, но я совсем забыл, что мы закрыли дверь, а ключа я не взял. Но все квартиры здесь совершенно одинаковые.
      Он попробовал открыть три или четыре другие двери, прежде чем нашел одну открытую, заглянул, отрицательно покачал головой, потом попробовал еще с дюжину дверей, пока не остался доволен.
      Мерси осмотрела комнату, не большую, чем ее собственная каюта на "Нордвике". Единственное, здесь была потрепанная кровать.
      - Тут мы хотя бы посидеть сможем, - объяснил Бланди.
      - Да, конечно, - ответила она, и только тут он увидел, как Мерси морщит нос.
      - Подванивает, да? Когда люди покидают город, вентиляцию, в основном, отключают. Но зимой ненамного лучше.
      - Думаю, что зимой у вас тут приличная толкучка, - как бы оправдываясь, сказала Мерси. - И - как бы это сказать - не очень весело.
      - Да, тоскливо. И толкучка тоже, - печально согласился Бланди, не глядя в глаза Мерси. - Ладно, здесь мы хотя бы сможем посидеть.
      Они вместе уселись на краешке кровати, поскольку другого места все равно не было, и развернули свои сэндвичи. Кровать была небольшая, и время от времени они касались друга локтями, так что Бланди чувствовал, или ему только представлялось, что он чувствует тепло, исходящее от женского тела.
      Он был весьма удивлен, когда услыхал от Мерси:
      - А вы уверены, что вам хочется сидеть здесь?
      Бланди заморгал, ничего не понимая.
      - Вы вроде... ну, не знаю... Возможно, это депрессия. Или это после того, что вы увидали в больнице? Вы все время уходите от главного...
      Он отрицательно покачал головой, затем, немного подумав, ответил:
      - Да, немного... - А потом сказал уже откровенно: - Наверное, это место так действует на меня. Даже трудно сказать, как оно начинает походить на тюрьму уже через несколько недель. Конечно же, нам с Муррой повезло, что у нас есть наша работа. Всю зиму мы были очень заняты с "Зимней женой", так что много времени проводили в студии. Для съемки некоторых эпизодов мы даже наружу выходили, хотя особого веселья в этом тоже не было. Если вам надо выйти больше чем на несколько минут, следует одеваться по-настоящему тепло, надевать сапоги и перчатки с электроподогревом.
      Мерси слушала его с огромным интересом.
      - И что, это и вправду пользовалось таким интересом? Я имею в виду "Зимняя жена"? - Он пожал плечами. Какое-то время Мерси глядела на него, не говоря ни слова. Потом спросила: - Бланди, я никак не пойму. Вы, знаменитый драматург...
      - Сценарист телесериалов, - поправил он ее.
      - Все равно. И вы же работаете пастухом.
      - Так ведь это мне нравится, - ответил он, не совсем понимая ее удивления. - После того, как вы проведете в этой толкотне столько зимних дней, одиночество - это просто замечательная штука. К тому же, за городом так красиво. Ночью видны все звезды, а днем - горы на горизонте. На это и вправду стоит поглядеть. Воздух чистый-чистый и спокойный; сейчас там уже появились цветы, и все вокруг напоено божественным ароматом...
      Он прервал свою речь, совершенно обескураженный. Мерси чуть ли не смеялась:
      - Больше всего это похоже на торговые переговоры, - сказала она.
      - Торговые переговоры?
      - Все это прозвучало так, будто вы уговариваете меня поехать с вами на пастбища.
      - Ну а если это и так, - согласился он, касаясь ее руки. - Хотите?
      - Я согласна, - просто сказала Мерси. - Но, в таком случае - а еще потому, что здесь-таки холодно - и уж если мы вместе собираемся ехать в эти благословенные места, то, по-моему, самое время, чтобы вы обняли меня.
      Этой ночью Бланди спал в собственной постели рядом с мирно посапывающей Муррой. Если она даже и знала, что он сегодня переспал с Мерси МакДональд (а Бланди постоянно убеждал жену в том, что она всегда узнает об этом), то у нее все же достало такта смолчать об этом. Когда он вернулся, она не задавала никаких вопросов, ничего не критиковала, не пыталась затянуть его в постель. Мурра была образцовой зимней женой, рассеянно думал Бланди, погружаясь в сон. Только, к несчастью, сейчас была весна.
      На следующее утро он поднялся очень рано, разбуженный грохотом прилетевшего шаттла, и сразу же направился на рынок.
      Как он и ожидал, Петойн уже была там. Она лениво перебирала завалы поделок. Увидав Бланди, она положила на место вырезанную из пластмассы статуэтку, которую рассматривала перед его появлением. В ее лице было нечто, сказавшее Бланди, что Петойн, равно как и Мурра, уже знает, что он нашел себе новую любовницу.
      Только в отличие от Мурры Петойн не стала притворяться. Совершенно враждебным тоном она отчеканила:
      - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
      - Знаю. И еще... - желая покончить со всем сразу, ответил Бланди. - Я собираюсь взять Мерси МакДональд с собой на пастбища.
      Петойн мотнула головой, как будто другого от него и не ожидала.
      - Ты не можешь оставить меня одну.
      - Ну, я думаю...
      - Я знаю, что ты думаешь. - Теперь девушка поглядела на Бланди так, что он не смог расшифровать этого взгляда: нечто среднее между весельем и злостью. Что это было? Сочувствие?... Печаль?...
      - В чем дело? - настаивал Бланди.
      - Мне кажется, есть кое-что, о чем ты должен знать. Старый капитан с корабля, знаешь его? Я видела, как он сегодня утром продавал на рынке свои вещи. - Бланди удивленно уставился на Петойн, а та кивнула. - Так что если ты собираешься ехать куда-то со своей этой Мерси МакДональд, - закончила девушка, - советую тебе, делай это как можно быстрее.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      До самой последней минуты Мерси МакДональд так и не решила, как ей относиться к этому коротышке с его так и бросающимся в глаза супружеством. Она вовсе не считала ошибкой свое решение переспать с женатым мужчиной. Тем более, разве нельзя было его оправдать? Явно, что брак этого исключительно замечательного человека с претенциозной, изворотливой женщиной тяготил его, в то время как сам Бланди был таким беззащитным, но и, в то же самое время, таким мужественным... Нет, в Бланди было что-то такое, в чем следовало разобраться, познакомившись с ним поближе, в этом не было никаких сомнений.
      Самым удивительным для Мерси было то, что она размышляла обо всем этом, залезая в странную машину с очень высокой кабиной, чтобы отправиться с Бланди (Господи, это ж только представить!) на овечьи пастбища, и при этом у нее было такое чувство, будто она до сих пор так и не решила - ехать или нет.
      Только она уже ехала. Ну а раз уж она что-то сделала, нечего было беспокоиться о том, что будет дальше. Может попозже, уверила Мерси саму себя, она еще хорошенько поразмыслит, каким это образом она впуталась в эту историю. Но не сейчас. Сейчас она была вполне довольна своими новыми впечатлениями, сидя в кабине рядом с этим интересным, новым для нее мужчиной.
      Здесь самым важным словом было "новый". В прошлом, в тот или иной пе риод, у Мерси было несколько любовников, но прошло очень много времени, чтобы кого-то из них можно было назвать "новым". Возможно, когда-то кто-то "новый" и делил ее постель, но уже несколько десятков лет все эти "новые" давным-давно стали старыми знакомыми телами, отношения с которыми тоже уже сложились давным-давно.
      Но вот появляется этот коротышка Бланди, в чем-то деревенщина, опять же - женатый, но такой возбуждающий и такой совершенно новый.
      К своему глубочайшему изумлению, Мерси расхохоталась, а когда Бланди удивленно поглядел на нее, она только покачала головой. Господи, подумала Мерси, я такая же дурочка как и Бетси арап Ди. Или такая же везучая. У нее было такое чувство, будто она... точно помолодела. Совершено неожиданно, без всяческих заметных изменений в себе, она вновь стала видеть мир глазами подростка.
      И все было таким интересным, даже эта дурацкая машина, в которой они ехали. Мерси никогда не ездила в подобной; она явно была рассчитана только на двух пассажиров, вместительная дорожная сумка Мерси еле поместилась за спинками сидений - кто знает, влезла бы она туда, если бы у Бланди сумка не была такой маленькой. Глядя на то, как Бланди ведет машину, Мерси пришла к выводу, что она и сама легко смогла бы научиться этому. В кабине было рулевое колесо; на нем перекидной рычаг, похоже, управлявший передачами; на полу было две педали, одна управляла тормозами, а вторая - скоростью. Все это было весьма просто. как только запускали двигатель и держали ногу на правой педали, высокооборотный мотор на водородном топливе тянул небольшую машинку с довольно приличной скоростью.
      На дороге были и другие машины - громадные тракторные платформы отправлялись на фермы, а оттуда возвращались груженые овощами, фруктами и мешками с зерном; грузовики, везущие сельскохозяйственных рабочих, что болтали ногами, сидя по бокам кузова, и махали руками их машине; небольшие грузовые машины с механизмами и строительными материалами. Мерси показалось, что самое главное в вождении - это научиться объезжать другие машины. Бланди, похоже, умел это великолепно, с легкостью обгоняя всех. А раз Бланди умел это делать, значит и Мерси могла научиться тому же.
      Затем они поднялись на перевал, и котловина, в которой лежал летний город, осталась у них за спиной. Число автомашин сразу же уменьшилось. Резко изменился и пейзаж: тут уже не было обработанных полей. Дорога карабкалась все выше и выше по склону холма, направляясь к горной гряде. Далеко внизу текла ну прямо-таки игрушечная река, обрамленная обрывистыми берегами и россыпями валунов.
      - Мне казалось, что мы еще должны были вести на пастбище овец, заметила Мерси.
      - Отара вышла еще вчера, на закате. А теперь они километрах в тридцати-сорока от гор, почти на месте. Там мои друзья, они отделят наших овец, а дальше мы поведем их сами.
      Мерси кивнула и стала смотреть по сторонам. После того, как машина перебралась через гряду холмов, местность выровнялась, но ферм здесь уже не было. Куда ни глянешь - только луга и заросли кустарников.
      Когда Мерси обратила внимание Бланди на это обстоятельство, тот рассказал:
      - Это все река, Мерси. Самое первое, что замерзает зимой, это наша река Временами, и лед не дает воде течь дальше. Вся ложбина перед ледовым затором заполняется водой на глубину в пятьдесят - шестьдесят метров, а потом все это тоже замерзает. Весной вода сходит, оставляя ил, который удобряет землю. Но не с этой стороны холмов. Здесь же земля годится только для пастбищ... Вон - видишь?
      Далеко впереди Мерси увидала медленно бредущую череду животных цвета окружающих камней, дюжину собак, мечущихся взад-вперед, чтобы удержать среди овец порядок. Впереди трактор-трейлер прокладывал путь, ползя не быстрее отары. Бланди нажал кнопку на рулевом колесе, и раздался резкий сигнал. Через мгновение в окне тракторной кабины появилась рука и помахала им.
      - Нас увидели. Через несколько минут мы их догоним.
      Так оно и случилось. Трактор оторвался на несколько метров от головы отары. Бланди и Мерси МакДональд вышли из своей машины, и Бланди сразу же закинул их сумки в тракторную кабину.
      Первая часть их путешествия закончилась хорошо. Нехорошо было то, что водитель трактора-трейлера превратился в тощую девчонку-подростка по имени Петойн.
      - А я думала, что мы будем одни, - только и сказала Мерси, но Бланди ее не слушал. Он уже влез в кабину и устраивался за рулем.
      - Давай сюда, Мерси, - скомандовал он. А потом, выглянув из кабины, помахал девушке, что стояла, положив одну руку на дверцу автомобиля, в котором приехали Мерси и Бланди, и хмуро глядела на вновь прибывших. Спасибо, Петойн! - крикнул он. - Через месяц увидимся.
      Голова отары уже поравнялась с ними, и Бланди запустил трактор на медленный ход раньше, чем Мерси успела оторвать ногу от земли, чтобы вскочить в кабину.
      Хорошо еще, что он не слышал меня, подумала Мерси, усаживаясь поудобнее. Еще она подумала о том, как Петойн глядела на нее, осознав при этом, что Бланди это никак не беспокоило. Сколько же у него было любовниц?
      Впрочем, это было неважно. Возможно, через несколько недель на это можно будет ответить коротко: она одна. И, похоже, следующих уже не будет.
      Еще никогда в своей жизни Мерси не была так далеко от общества других людей. Просто никого другого здесь не было. В радиусе многих миль от их палатки (вы только представьте себе - жить в палатке!) не было ни единого живого существа, если не считать блеющих овец и охранявших их собак...
      Ну и, конечно же, Аракахо Бланди Спенотекса.
      Было уже почти темно, когда Мерси поняла, что вовсе не чувствует себя одиноко, а все потому, что рядом был Бланди. Похоже, что он занял исключительное место в ее жизни - место, способное включить в себя множество других людей. Его невозможно было изгнать оттуда, но нельзя сказать, чтобы Мерси это было неприятно.
      До пастбища они ехали еще несколько часов, медленно-медленно ползя по голой земле, пока не добрались до ручья, который был им нужен. Бланди отключил радиопередатчик, управлявший движением овец; выгрузил с трейлера тяжелые ящики и занялся устройством их жилища. Он указал на солнце, висевшее в небе пока что еще высоко, но уже начинающее снижаться к горизонту.
      - Хотелось бы все успеть до темноты, - сказал он, - так что придется подсуетиться.
      Не прошло и часа, как он уже построил для них дом - нет, это они вместе построили его. Мерси ни в чем не желала уступать Бланди и делала то же самое, что и он. Бланди показал ей, как установить под нужным углом первый колышек для палатки, потом оставил Мерси одну заниматься ими согласно начерченного на земле плана, а сам стал разматывать тент. Палатку установили с большим трудом. Бланди всегда помогал там, где Мерси было тяжело или неудобно. Он же сгрузил с трейлера их сумки, кухонную утварь, складную мебель и надувную кровать - все это он передал ей по порядку, и они установили все на место. После того, как он выкопал яму для туалета и отвел трактор к ручью, Мерси открыла ящики и стала обдумывать, куда девать вещи.
      В палатке, где не было никаких шкафов, это было очень сложной задачей. Мерси никогда еще не видела палаток, тем более, никогда в них не жила. Единственное упоминание о них встречалось только в книгах, где палатки всегда упоминались вместе с армией. Так что в течение нескольких часов Мерси оставалось лишь удивляться, куда она вообще попала.
      Но потом все более или менее стало утрясаться. Когда Мерси вышла с сэндвичами, чтобы предложить Бланди перекусить, то увидала, что он уже установил палатку над выгребной ямой (Мерси удивилась и этому). Поели они очень быстро, потому что у Бланди на сегодня были и другие планы.
      - Тучи собираются, - сказал он, махнув куда-то в западном направлении. - Похоже, завтра будет дождь. Так что сегодня надо сделать все, чтобы обустроиться окончательно.
      Мерси согласилась с этим. Овцы сгрудились в кучу; радиосигналов, что поддерживали среди них порядок, уже не было. Некоторые животные разбрелись по всему пастбищу, пощипывая траву.
      - Мы что, не будем их сгонять? - спросила Мерси.
      - А зачем? Им только и нужно ходить повсюду да есть. Собаки не дадут им разбрестись слишком далеко, а в остальном они сами могут позаботиться о себе. Давай лучше протянем трубы.
      И они потянули к палатке соединяющиеся шланги от трактора, стоящего на берегу ручья. Тракторный насос накачивал воду в трубы, специальное устройство нагревало ее, и можно было принимать душ.
      - Будем пользоваться им днем, - предложил Бланди, - потому что по ночам все еще холодновато.
      Но когда они закончили монтаж, было еще не совсем темно, так что Мерси предложила сразу же испытать душ. Ей было интересно, какое будет ощущение, если мыться вместе. Когда они, закутавшись в одеяла, вышли на все еще теплый вечерний воздух, было уже совсем темно. Мерси глянула вверх, и у нее перехватило дух.
      - Я уже говорил тебе про звезды, - сказал Бланди, обняв ее одной рукой.
      Хотя на западе небо было затянуто тучами, большая его часть была ясной, только звезды, которые Мерси могла видеть через иллюминаторы "Нордвика" совершенно не были похожи на те, что висели у нее над головой этой теплой весенней ночью. Ничто больше в небе не могло сравниться с ними. У планеты Долгий Год не было своего естественного спутника. Да, их звезду окружало целое семейство планет, но расстояние между ними было очень велико, так что с поверхности планеты они были видны недостаточно яркими. Все небо планеты было отдано звездам, и они заполняли его от края до края. Здесь, вдалеке от огней летнего города, небо было жемчужно-черным, и в нем бриллиантами искрились звезды. Весь край небосклона был залит лунной дымкой Млечного Пути.
      Мерси положила голову на теплое плечо Бланди, окидывая взглядом звездные россыпи. Здесь было не только темно, если не считать света, пробивающегося через ткань палатки; здесь было еще и тихо. Мерси слыхала лишь негромкое сопение спящих овец. Она могла чувствовать их - не интенсивную, отталкивающую вонь, а их естественный запах. Какая-то собака поднялась со своего места, чтобы выяснить, что происходит, а потом легла, положив голову на лапы, и смотрела на людей.
      Так вот на что похоже одиночество, думала Мерси. Немного жутковато, но и чудесно.
      Бланди пошевелился и указал вверх.
      - А вон там находится Земля, - сказал он. Мерси попыталась проследить за направлением его пальца. - Видишь, вон те две линии из звезд: три в ряд, а под ними еще четыре в ряд? Так вот, прямо между этими двумя линиями.
      - Я ничего там не вижу.
      - Ты и не сможешь. Мы находимся слишком далеко от Солнца.
      Мерси ничего не сказала на это, но и на звезды уже не глядела. Она смотрела на лицо Бланди, такое близкое, но почти неразличимое в свете звезд. Мерси не могла видеть выражения на лице мужчины.
      - Ты хотел бы отправиться туда? - спросила она.
      Бланди опустил голову, чтобы поглядеть на Мерси.
      - На Землю? Я не могу, - резонно ответил он.
      - Бланди, но ведь туда летают корабли. Понятное дело, не "Нордвик". Я даже не знаю, куда наш корабль отправится после вас, но...
      - Я никогда не покину Долгий Год, - ровно сказал он. - Так что незачем мечтать впустую. Пошли-ка лучше спать.
      На следующее утро Мерси МакДональд разбудили раскаты грома и дождь, барабанивший по стенкам палатки. Бланди нигде не было видно. Для Мерси это было совершенно новым впечатлением, такого в ее жизни еще никогда не случалось: вспышки молний, слепящие ее даже через ткань палатки, и дождь превращающий почву в жидкую грязь - совершенно не похожий на дождь. Кусочки льда величиной с ноготь ее большого пальца вонзались в землю, пугая Мерси. Она уже слыхала слово "град", но ей никогда не приходилось его видеть.
      Но когда через несколько минут Бланди заскочил в палатку, он пообещал, что скоро все это кончится. Так оно и получилось. К полудню вся вода сошла, а небо вновь стало голубым и теплым.
      Мерси решила, что все-таки здесь жить можно.
      Уход за овцами занимал очень мало времени, еда прекрасная, условия жизни, раз уж вы решили жить тут, довольно-таки комфортабельные, а секс с Бланди - Мерси попыталась найти самое подходящее слово и улыбнулась, подобрав его - "обильным". Все ее чувства, связанные с окружающим миром, благодаря этому, изменились. Могло показаться, что изменился даже ее внутренний обмен веществ.
      Занятия любовью никогда не ограничивались просто удовольствием, потому что в них присутствовало и кое-что иное.
      Овцы прекрасно заботились сами о себе, разве что с небольшой помощью собак - поэтому не было смысла беспокоиться, если какая-то из них забредала далеко. Бланди объяснил, что когда наступит время окота, он может включить радиопередатчик, и тогда овцы сами придут к палатке. Тогда у них вдвоем будет множество работы - помогать овцам рожать, устанавливать ягнятам радиоприемники, прокалывая им носы.
      - А мы справимся? - обеспокоилась Мерси, пытаясь понять, как это можно "помочь" овце родить ягненка, и ей не слишком улыбалось то, что она себе представила.
      Бланди немного помялся, потом обнял ее рукой.
      - Нам и не придется делать это самим. Я уже побеспокоился о подмоге из города.
      Мерси могла спросить и о многом другом, но рука Бланди крепко прижимала ее к себе, а когда он заговорил, то обхватил ее уже двумя руками, и ей стало ясно, что есть только одно место, куда они сейчас пойдут...
      Но даже занимаясь любовью, Мерси не переставала размышлять. Причем, эти мысли никуда не исчезали, наоборот, они возвращались снова и снова. Подобное существование было интересным как некое переживание, да и занятия сексом были стоящими, только все это становилось - ладно, если не скучным, то каким-то пустым. Их "работа" была совершенно не утомительной для нее. Раз в день они с Бланди делали обход - он называл его "инспекцией" - но единственное, что они могли инспектировать, это поляну, где паслись овцы.
      - Что мы высматриваем? - допытывалась Мерси, Бланди в ответ пожал плечами.
      - Больных животных, дохлых. Если они умирают, мы их закапываем; если же овцы заболевают - лечим их антибиотиками; только для болезней еще не пришло время. Обычно, пока не начинается окот, особых проблем у нас нет.
      Он взял Мерси за руку и повел ее на вершину холма. Оттуда он оглядел всю местность в бинокль, но ничего заслуживающего внимания не обнаружил.
      Мерси была рада немножко посидеть на траве, прошло уже много времени, как они вышли в путь. Она глядела на чудесный пейзаж с легкой дымкой летучих насекомых - к счастью, они не доставляли им неприятностей, потому что здешние насекомые не интересовались кровью млекопитающих, так как до прибытия первых колонистов млекопитающих на планете совершенно не было, то не было и совместного существования разных форм жизни. Сейчас здесь самыми крупными организмами были только ленивые собаки да блеющие овцы.
      - Вы разводите только овец? А крупный рогатый скот, свиньи, козы, лошади?...
      Бланди отнял бинокль от глаз и, наморщив лоб, поглядел на Мерси.
      - У нас они были. Очень давно - двадцать пять долгих лет назад, когда здесь высадились первые колонисты. Только все они издохли.
      - Но ты же знаешь, у нас на корабле есть замороженные яйцеклетки и сперма.
      - Да, ты говорила. Только не думаю, что здесь это сработает.
      - Можно попробовать.
      - Хорошо, может мы и займемся этим... Эй, - сказал он, носком ботинка указывая на корни кустарника, - погляди. Тут есть скоггерсы.
      Мерси поглядела, но ничего, кроме дыры в земле не увидала. Бланди объяснил, что днем ничего больше и не увидишь.
      - Они выходят только по ночам. Но свежая жучатина - это вкуснейшая штука. Как нибудь ночью мы поймаем несколько. - Он усмехнулся. - Кстати, я уже проголодался. А ты?
      И снова Мерси пережила неприятный момент. Да, они ели баранину, но брали ее не из холодильника, она ходила рядом и набиралась веса на здешней травке. Мерси только закрыла глаза и тихонько вскрикнула, когда Бланди опытным глазом выбрал небольшую овечку, одной рукой задрал ей голову и перерезал горло ножом.
      Но это было еще не все. Нужно было снять шкуру и обрезать мясо (остатки надо было глубоко закопать, чтобы не вырыли собаки). Когда баранина уже варилась на небольшом огоньке водородной горелки, Бланди подозвал свистом собак и скормил им часть тушки.
      - Собаки ведь тоже должны кушать, - напомнил он Мерси, - так что будем забивать по одной овце в день все время, пока мы здесь.
      Мерси не была уверена, что сможет съесть нечто, еще полчаса назад глядевшее на нее своими печальными глазами. Но ела. Мясо было очень вкусным. А когда они уже поели и закопали кости, она огляделась вокруг.
      - Ну, что будем делать теперь? - спросила она.
      - Что угодно, - ответил Бланди. - У нас впереди целый день.
      Мерси поглядела на него с легким сомнением.
      - А чем бы ты занимался, если бы меня не было?
      - Может, написал бы чего-нибудь, - пожал он плечами.
      - Так пиши, - скомандовала она и попыталась заняться чем-нибудь незамысловатым, когда Бланди и вправду засел за свою маленькую пишущую машинку.
      Внезапно Мерси открыла, что бездельничать - это не такое уж легкое дело. Конечно, она привыкла, что у нее всегда было много свободного времени. Когда "Нордвик" летел между звездами, его было даже более чем достаточно. Но там у нее были, по крайней мере, книги, фильмы и музыкальные записи, опять же, люди, с которыми можно было поговорить - пусть даже это была все та же дюжина человек, с которыми ты за многие годы полета уже устал разговаривать. Здесь ничего этого не было. Телевизора у них не было; Бланди сказал, что это он сам наложил на него запрет.
      - Нет смысла искать одиночества и вместе с тем тянуть за собой весь мир, разве не так? - Но потом, как бы извиняясь перед Мерси, он добавил: В кабине трактора есть видеопроигрыватель. Ты знала об этом?
      - Нет.
      - Там же есть и несколько видеодисков. В основном, это пособия по уходу за овцами, но имеются и другие. Кстати, тебе не мешало бы узнать про овец побольше.
      Она много кое-чего узнала про овец, даже больше, чем когда-либо хотела про них знать, но душевное здоровье Мерси было спасено тем, что здесь были и другие видеодиски. Часть из них, скорее всего, оставила здесь эта разиня Петойн, бывшая помощница Бланди. Это были школьные учебники: математика, бухгалтерия, грамматика. По-видимому, за ними не следили как следует, так что часть из них выпала из коробки и завалилась под сидения или же лежала среди ненужных инструментов. Все эти школьные предметы ни в малейшей мере Мерси не привлекали, но среди дисков с уроками было несколько серий снятой Бланди видеодрамы "Зимняя жена".
      Вот они заинтересовали Мерси гораздо сильнее. Вовсе не потому, что их создателем был Бланди, а потому, что фрагменты были отобраны по желанию. Не следует говорить, что все эпизоды были связаны с Петойн. Большей частью они представляли ее в главной роли, только это была более юная, тощенькая Петойн, чем та девушка, которую встречала Мерси. Поэтому-то эти диски она изучала с огромным интересом.
      Вот почему она проводила вечера в кабине трактора, в то время как Бланди занимался чем хотел со своей пишущей машинкой. Он не хотел показывать Мерси ничего из написанного, и она перестала его просить об этом. Они ели, спали, выполняли повседневную работу и занимались любовью. Иногда (но не слишком часто) они купались в ледяной воде ручья. Иногда собирали дикие цветы. А иногда, ночью, когда небо было затянуто тучами, так что даже звезды не могли вести их в бархатистой темноте, они охотились на скоггерсов, обыскивая кустарники и россыпи камней. При этом они пользовались ультрафиолетовыми фонариками, в свете которых покровы куколок флюоресцировали и становились похожими на клубки неоновых нитей. Добычу готовили на завтрак. И снова занимались любовью. А иногда Мерси убегала куда-нибудь подальше, чтобы Бланди не мог ее видеть, садилась на землю, задумчиво глядела в небо и удивлялась тому, что она делает здесь, на этой планете, с этим чужим мужчиной.
      Мыслей было много. Но не было никаких сомнений, что большая их часть касалась того, что же именно нашла она в Бланди - она еще не решила, стоит ли беспокоить такое слово, как "любовь", для того, чтобы обозначить их отношения. Мерси размышляла о том, что Бланди, конечно же, мужчина весьма привлекательный. Более того, это был для нее совершенно новый тип мужчины. И все же, это никак не отвечало на самый главный для нее вопрос: возможно ли для нее какое-то будущее с ним? Ее интересовало, каким бы он мог стать через несколько лет (предполагая, что эти несколько лет у них будут; предполагая, что его жена куда-нибудь испарится). Ясное дело, что такого чуда случиться не могло. Конечно же (слишком много уже было этих "конечно"), она могла передумать и улететь вместе с кораблем. Улететь без него - конечно же - или наоборот, Мерси представляла себе возможность того, что может и Бланди захочет улететь на "Нордвике". Самым прекрасным в подобных мечтаниях было то, что Мурра никогда бы не решилась на это. Так что хоть какая-то часть проблем решилась бы сама собой.
      Но ведь Бланди мог и не полететь.
      Мерси мало было того, что она сама неоднократно мусолила в мыслях, ей надо было услыхать ответ от самого Бланди. Когда же она, полушутя-полусерьезно, выложила ему свои предложения, он отрицательно покачал головой.
      - Еще никто и никогда не покидал Долгий Год, - ответил он так, что становилось ясно: решения он не изменит.
      - Почему?
      Бланди взял руку Мерси и, обдумывая ответ, покрывал ее поцелуями.
      - Нас нигде не примут, - сказал он наконец, а потом его поцелуи перебрались на ее плечо, и они, конечно же, занялись любовью. Мерси была совершенно уверена, что Бланди сделал это, чтобы сменить тему. Ах, ну почему было столько тем, которые следовало менять!?
      Последние найденные ею видеодиски совершенно перепугали Мерси.
      Они подвернулись ей, когда она почти уже оставила надежду обнаружить что-либо еще. Их забыли за спинкой сидения, и опять это были фрагменты "Зимней жены". Мерси проигрывала их раз за разом, пока не разревелась. Когда она выключила проигрыватель и, спотыкаясь, добралась до палатки и Бланди, солнце уже почти село.
      Он удивленно поглядел на нее, оторвавшись от своей машинки.
      - Мерси! - вскрикнул он, срываясь с места и крепко обнимая ее. - В чем дело?
      - "Зимняя жена", - ответила она, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. - Та серия, где умирает маленькая девочка - точно так же умирал твой племянник, малыш Порли.
      - А, - сказал он, начиная понимать. - Так ты нашла копию этой серии. У этого фрагмента, где умирает ребенок, был самый высокий рейтинг.
      - Но ведь это же было чудовищно, - чуть ли не рыдала Мерси. - Как же это называли... эггэ... как-то так.
      Бланди не отпускал ее, ничего не говоря, и только через некоторое время сказал:
      - Сокращение... ГЭ: губчатая энцефалопатия. Это мы назвали ее так. В мозгу разрушаются связи, он как бы превращается в губку и погибает.
      Мерси позволила Бланди гладить ее волосы, а он продолжал рассказывать ей об этой болезни.
      Ветеринарам на Земле она была известна уже давно. Ее называли "почесухой", если заболевали овцы, и "коровьим бешенством" - если болезнью поражался крупный рогатый скот. Но на планете Долгий Год эта болезнь означала отказ работы иммунной системы человеческого организма. Мозг вырождался и разрушался - очень быстро - и человеческое существо становилось совершенно беспомощным и недвижным. Взрослые жители на планете, как правило, могли не бояться ГЭ. Но вот дети были перед ней совершенно беззащитны. Их иммунная система еще не была достаточно развитой, вот почему они все время подвергались ужасному риску... и четверо из десяти детей от этой болезни умирало. То же самое случалось и с пожилыми людьми, у которых иммунная система уже начинала давать сбои.
      - Если ты пережил первые двенадцать месяцев, - объяснял Бланди, значит, до трехлетнего возраста все будет в порядке.
      - Это три ваших года? - спросила Мерси, делая в уме подсчеты. - То есть, около пятидесяти стандартных лет?
      - Где-то так.
      - О, Бланди! - испуганно воскликнула она. - Даже не знаю, смогу ли я это перенести!
      - Многие люди этого не переносят, - рассудительно ответил тот.
      Мерси ничего больше не сказала, потому что ее поразила одна мысль: она касалась того, что у Мурры не было детей. Теперь она уже постаралась взять себя в руки и не плакать. Мерси выпрямилась, вытерла последние слезинки и сказала, уже о другом:
      - А ведь это по-настоящему трогает. Я имею в виду сериал. Он заставил меня расплакаться.
      Бланди не отвечал, впрочем, ему и нечего было сказать, поэтому Мерси продолжила свою мысль:
      - Я что хочу сказать... Ведь ты мог бы продать эти видеодиски. Например, нашему капитану. Уверена, что и на других планетах у тебя были бы зрители.
      Бланди и на это ничего не сказал, и вот это Мерси уже удивило. Его лицо внезапно застыло, в нем не было никакого выражения. Но Мерси все-таки ожидала, что он что-нибудь да скажет. Но, поскольку он не издавал ни звука, заговорила снова она:
      - Что-то не так? Если ты этого не хочешь, не делай!
      Бланди вздрогнул и поднялся с места.
      - Я хочу этого, - сказал он. - Мерси, как ты считаешь, кто я такой? Я писатель. Да, я занимаюсь этим не все свое время, но когда пишу, то пишу для людей. Мне нравится, когда у меня есть зрители - много зрителей, и самая большая моя аудитория - это люди, которых я даже не знаю; возможно, это даже те, что еще и не родились...
      - Хорошо, так ты передашь капитану записи?
      - Обязательно, - ответил он так, что не поверить было невозможно, и отвернулся. Мерси с интересом ждала продолжения, но, похоже, Бланди уже забыл, о чем они говорили. Включив свет, он занялся самыми банальными домашними делами, а справившись с ними, подошел к холодильнику и вынул бутылку вина.
      Только включенный свет заставил Мерси понять, что снаружи уже совершенно темно.
      - Боже! - воскликнула она. - Мы совершенно забыли про обед.
      Бланди лишь кивнул и налил вино в два стакана. Мерси спокойно приняла его - обычно за обедом они всегда пили немного вина, почему бы и сейчас не выпить стаканчик перед едой? Но, похоже, одним стаканчиком дело не ограничивалось. Как только они выпили, Бланди тут же наполнил стаканы снова.
      Ладно, подумала про себя Мерси, я еще не настолько голодна. Раз уж Бланди желает немножко выпить, почему он не может себе этого позволить? Она села, ничего не говоря, думая о вещах, о которых никогда раньше не думала, но потом вино развязало ей язык.
      - И все же это страшно, ведь правда? Я хочу сказать, знать о том, что может случиться с твоими детьми, если они у тебя есть...
      - Действительно, страшно, - согласился с ней Бланди.
      - И знать про то, что это может ожидать и тебя. Я имею в виду, даже взрослого, если прожил уже достаточно долго, - продолжала Мерси, совершенно не думая о том, что говорит. - И поэтому вы... я права?
      - Что мы? - спросил Бланди, опять подливая ей вина.
      - Ну, я имею в виду эти ядовитые таблетки. Вы заставляете людей глотать яд, если они сделали какие-то вещи, и не такие уж страшные, ты понимаешь? Я хочу сказать, на других планетах есть свои законы, но если люди их даже нарушают, то, чаще всего, их садят в тюрьму...
      Бланди задумался над ее словами.
      - Может и так.
      - Но, может, смерть от яда для вас лучше, чем от ГЭ?
      Бланди подумал и над этим.
      - Возможно, - сказал он наконец. - Догадываюсь, что так оно и есть, но не только поэтому. Ведь на других планетах люди тоже умирают, так?
      - Похоже, что здесь вы относитесь к этим вещам по-другому.
      - Да, - согласился с ее словами Бланди. - Мы и вправду по-другому относимся к этим вещам. Не думаю, чтобы здесь, на нашей планете, мы посадили бы кого-нибудь в тюрьму. Возможно, что и тюрем у нас здесь нет лишь только потому, что все мы, пока длится зима - все двадцать долгих месяцев - сидим в тюрьме. Тысяча четыреста дней. И совершенно неважно, виновен ты или нет!
      - Бедный мой Бланди, - сказала Мерси, целуя его в щеку.
      А он ответил:
      - Заканчивай свое вино и пошли-ка спать.
      Когда Мерси проснулась на следующее утро, то сразу же поняла, что спать пошла в приличном подпитии. Она еще помнила, как вместе с Бланди, спотыкаясь на каждом шагу, выходила из палатки, чтобы перед сном подышать свежим воздухом. Она даже вспомнила, как Бланди показал ей яркое пятнышко света в западной части горизонта и сказал, что это "Нордвик", висящий над планетой достаточно высоко, чтобы еще отражать лучи местного солнца, перед тем как опуститься в тень Долгого Года, а она при этом заплакала. Она вспомнила об этом, но теперь, почему-то, это показалось ей смешным.
      И, хотя голова на похмелье побаливала, ей и сейчас было смешно именно этого она и не могла объяснить. Мерси захихикала при мысли, что она и сейчас чувствует себя подвыпившей.
      Она поднялась с кровати и начала разыскивать Бланди, чтобы рассказать ему об этом смешном факте. Тот был недалеко, у самой двери, скармливая одной из собак кусок жучиного мяса, который они так и не съели вчера на обед. Бланди поднял голову и заметил вставшую Мерси.
      - Привет, - сказал он, улыбаясь, потому что и она улыбалась ему.
      - А что это ты здесь делаешь? - спросила Мерси.
      Похоже, что Бланди удивился.
      - Даю ей почувствовать вкус скоггерса, - объяснил он, - Когда наступает зима, мы используем собак, чтобы выискивать куколок на склонах, где ветер сдувает снег. У нас есть одежда с электроподогревом, но вот собакам приходится туговато... - Он прервал рассказ, причем уже не улыбаясь. - Что произошло? - спросил он резко.
      - Все это так смешно! - От смеха у Мерси даже перехватило дыхание. Выкапывать жуков с собаками...
      Мерси даже раздражало то, что мужчина не смеялся вместе с нею. Его взгляд стал очень серьезным, даже перепуганным.
      - Ну ты что, не можешь понять, как это смешно... - надув губы, сказала Мерси. - Ты... ты...
      А потом она пошатнулась. Все было точно так, будто она снова очутилась на корабле, в невесомости, только сейчас ей было все равно.
      И все же она попыталась взять себя в руки.
      - Ты знаешь, - удалось ей сказать, - смешно конечно, но я никак не могу вспомнить, как тебя зовут...
      Ее перепугало то, что мужчина зарыдал.
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Когда выборного капитана Ганса Хореджера переправили с межзвездного космического корабля "Нордвик" в палату для тяжелобольных, Мурра пошла его проведать, хотя и не могла бы сказать, зачем это делает. Ведь не было ни малейшего шанса, что этот человек снова придет в сознание. Он находился в состоянии глубокого сна, комы, или, скорее, паралича, что всегда означало последнюю фазу губчатой энцефалопатии. Хотя глаза его время от времени и открывались, Мурра знала, что он ими уже ничего не видит: глаза еще могли двигаться, но это был конец. У Хореджера уже не было мозга, способного понимать, что видят его глаза.
      Мурра не стала задерживаться в этом так тяжело действующем на нее месте. Сейчас в палате было занято двадцать из тридцати двух коек. Два десятка членов экипажа "Нордвика" уже умерло. В крематории они уже превратились в дым и золу, от них сохранилось лишь по несколько граммов клеточных культур, которые впоследствии будут изучены врачами. На самом звездолете умирало или уже умерло около десяти человек, так что никто не беспокоился о том, чтобы переправлять их на поверхность планеты. Долгое путешествие "Нордвика" подошло к своему концу.
      Мурра взяла принесенные ею цветы и поставила их в вазу возле капитанской кровати. Смысла в этом не было никакого, но ей показалось, что цветы - это так приятно. Затем она кивнула смотрителю, дремлющему на стуле возле двери, а когда вышла, то всякое воспоминание о выборном капитане Гансе Хореджере было из ее памяти полностью стерто.
      В регистратуре друзья оставили для нее сообщение, что на дороге был замечен спускающийся с перевала трейлер Бланди. Мурра с благодарностью, даже с какой-то радостью, приняла эту новость и решила обождать Бланди здесь. Поэтому она направилась в больничное кафе выпить чашечку кофе, съесть пирожное и поболтать с другими посетителями. Сегодня здесь было много улыбающихся людей: ведь, что ни говори, смертные случаи были только среди членов экипажа "Нордвика", а они не были родственниками или друзьями. Только что прилетевший с "Нордвика" доктор собрал консилиум на другом конце стола, за которым сидела и Мурра. Врач очень устал, это мог видеть каждый, но он был готов удовлетворить естественное любопытство каждого желающего. Да, все оставшиеся на звездолете члены экипажа либо умерли, либо уже заболели; последним доктор дал наркотики, чтобы облегчить их страдания. Нет, он не считал, что было бы лучше дать им таблетку с ядом, которую дают детям на последней стадии ГЭ. Они не чувствовали никаких болей, практически ничто их не беспокоило - так что очень скоро они просто умрут у себя на корабле. Не похоже, чтобы среди них имелись редкие счастливчики, иммунная система которых была бы способна защитить их от болезни, но некоторые, действительно, сопротивлялись довольно долго. Врач вытащил маленькую коробочку, охлаждаемую сухим льдом; таких он привез с собой несколько.
      - Я забрал с собой все необходимые образцы тканей. Вот эти я взял от женщины по имени Бетси арап Ди, она умерла одной из первых. Я лично следил за течением ее заболевания. Она никогда не спускалась на поверхность, чуть ли не сентиментально добавил он.
      - Вы считаете, что эти образцы тканей в чем-то помогут нам? перебила врача одна из медсестер.
      Доктор пожал плечами, но ничего не ответил. Ему просто нечего было сказать. Все присутствующие прекрасно знали, что ответа и не могло быть но все равно они станут изучать имеющиеся материалы так же тщательно, как делали это всегда. А что им еще оставалось делать?
      Потом разговор перешел совершенно на другую тему. Доктор сообщил, что разгрузка "Нордвика" идет строго по графику. Этим заняты все шаттлы, переправляя на планету все, что стоило бы сохранить. Для хранения трофеев рядом с посадочной площадкой уже были разбиты дополнительные складские палатки. Специалисты по инструментам и контрольному оборудованию уже почти закончили устанавливать на "Нордвике" автоматическую систему управления. Нет, в том, как ГЭ выкосила экипаж звездолета, ничего необычного не было. Все произошло точно так же, как бывало всегда. Каждый космонавт заболевал, и каждый должен был умереть.
      Беседа была очень интересная, хотя и несколько печальная. Каждый чувствовал, что празднику пришел конец. Прилет "Нордвика" был таким волнующим событием. Ведь такое случалось только раз в жизни - более того, у многих жизнь вообще проходила без трепетного ожидания визита из космоса - и вот теперь этому посещению пришел конец. В самом скором времени люди покинут "Нордвик", а потом направят старинный космолет в его последний путь, ускоряя до тех пор, пока не выгорит последняя капля топлива. После этого он будет лететь в бесконечность, вечно, и никто его уже никогда не увидит.
      - И все-таки, это похоже на напрасную утрату, - задумчиво сказал кто-то из посетителей.
      Врач удивленно поглядел на него.
      - Утрату? Но ведь мы снимем с корабля все, что сможем потом использовать.
      Посетитель покраснел.
      - Я вот что думаю... я имею в виду, что мы теряем целый действующий космический корабль. Вы же знаете, что мы могли бы заправить его топливом. Все оборудование у нас здесь имеется. Вся оперативная информация находится в наших банках данных. Так что мы и сами могли бы выслать экспедицию... куда угодно...
      - Но куда? - нетерпеливо спросил его врач, как бы с оскорблением поглядывая по сторонам, только, естественно, никто ответа дать ему не мог.
      К этому времени Мурра уже закончила вторую чашку кофе. Она глянула на часы и решила, что самое время встретиться с Бланди. Она поправила на себе платье, вежливо кивнув, попрощалась со всеми сидящими за столом и грациозным шагом направилась в приемный покой.
      Только она опоздала. Бланди прибыл быстрее, чем она рассчитала. Он уже был здесь, почти неся на руках спотыкавшуюся Мерси МакДональд. Ее глаза дико глядели по сторонам, она что-то бормотала себе под нос, так тихо, что этого никто не мог услышать. Она была вся перепачкана. Ее голова беспомощно болталась на плече Бланди, пока медсестры не переложили женщину на носилки, чтобы направить в самое последнее путешествие...
      Бланди не заметил Мурру, а та решила предоставить событиям идти своим чередом. Ей хотелось спросить Бланди лишь вот о чем: собирается ли он написать что-нибудь про "Нордвик" и его экипаж? И будет ли там роль для нее самой? Только она уже знала ответы на свои вопросы. Поэтому, ни о чем больше не думая, Мурра повернулась и вышла на улицу. Там она безо всяких хлопот найдет машину, на которой уедет в летний город. Мурра решила, что не стоит беспокоить Бланди, пусть уж он будет с этой женщиной до последнего.
      А у нее были свои проблемы. Весь конец дня она распланировала очень тщательно. Сейчас она отправится в их уютный, прелестный домик и приготовит для мужа вкусный обед. Ведь когда он вернется домой, он будет усталым, ему нужно будет успокоить нервы. С меню имеются некоторые сложности, подумала она, спускаясь по склону холма. Надо будет приготовить такое, что можно будет быстренько разогреть. Она не знала, когда Бланди вернется, но в том, что это произойдет, у нее сомнений не было. Рано или поздно он вернется домой, а куда же еще мог он вернуться?
      1 Афелий - самая далекая точка орбиты от солнца. Вообще-то, на смену времен года на Земле влияет только наклон земной оси. В случае, описанном автором, эксцентриситет орбиты слишком мал, чтобы это влияло на климат прим. перев