Кажется, Кваггер не слышал:
      - Хорошо, хорошо, - проговорил он рассеянно. - Ты знаешь, Ньют, что мое сердце кровью обливается при мысли о страданиях моих верных подданных.
      Блюстоун кивнул, стараясь, чтобы выражение лица не выдало его истинные чувства.
      - Фактически, - возвестил Кваггер, - я делю с миром все беды, которые он переживает. Ожоги и слепоту, жажду и отчаянье - и прежде всего голод, - прибавил он, раздраженно махнув рукой одному из почтительно стоящих в отдалении слуг, державшему поднос с замороженными фруктами.
      Затем выражение лица Кваггера изменилось.
      - Это озоновое лето, - проговорил он, жуя, - оно, конечно, принесло нам всем много страданий, но теперь, когда ты вернулся с добрыми вестями…
      - Но, Лорд Кваггер, - начал было Блюстоун, жалея о том, что ему, как всегда, не хватает хитрости и изворотливости, - я видел только несколько мест, где начинают прорастать сорняки.
      - Неважно! - заявил Кваггер, роняя огрызок яблока на пол и потянувшись за персиком. - Растения растут. А потом…
      Он со злостью сплюнул, вытащив плод изо рта и с неудовольствием посмотрев на него.
      - Целе! - крикнул он. - Ты что, хочешь меня отравить? Он же гнилой! Почему я не могу получить свежие персики?
      Анджи схватила в лапки персик, повертела его и что-то сердито затрещала, потом отшвырнула со всей силой, едва не попав в Блюстоуна - не совсем случайно, подумалось ему, а скорее, совсем не случайно.
      - Не осталось ни одного свежего персика, Лорд Кваггер, - сказала девушка, которую он назвал Целе. Она была одной из тех троих, что были так похожи на Грациэлу Наварро, девушку-лягушатницу - из тех троих, между которыми Лорд Кваггер так и не смог сделать выбор. Он перекрестил их в «Граци», «Целе» и «Эллу» и приставил их, всех троих, к собственной персоне. Хотя Целе и говорила достаточно смело, на лице ее читался страх.
      Анджи сердито завизжала на женщину, но Кваггер решил быть снисходительным.
      - Ах, это ужасные времена, - пробормотал он, гладя кошмарное существо, чтобы успокоить ее. - Но мы должны помнить, Ньют, что этот ужасный год - не только испытание и горе для нас. Это также и наш шанс! Может, озоновое облако и черно, как уголь, но я сделаю его серебряным с изнанки!
      Анджи снова взвизгнула - на этот раз, от удовольствия. Кваггер нежно гладил ее, его постаревшее бесформенное лицо просветлело: он с удовольствием развивал полюбившуюся тему.
      - Порядок был разрушен, - заявил он. - Раса находится на грани вымирания. Но я, Саймон Мак-Кен Кваггер, еще спасу ее! Ньют! Ты понимаешь, сколь велика твоя роль во всем этом?
      - Ну, мне так кажется, - без особой уверенности проговорил Блюстоун, зная, что за этим последует.
      И за этим последовало.
      Кваггер возвысил голос и воскликнул:
      - Ты задокументируешь это! Ты завершишь эпическое повествование о моей жизни, то повествование, которое смелые, доблестные мужчины и женщины будут помнить тысячу лет - сагу о спасителе человечества! Только подумай об этом, Ньют! Посмотри на тех людей, перед которыми преклонялся мир - Александр, Цезарь, Наполеон, мой собственный достойный предок Ангус Мак-Кен… Никому из них не приходилось противостоять тем невзгодам, с которыми сражусь я! Разве это не правда, Ньют?
      - Дела действительно выглядят прескверно, Лорд Кваггер, - признал Ньют Блюстоун.
      - А потому в сравнении со мной все эти великие герои истории будут не большим, чем пигмеи перед гигантом! И твоим долгом, Ньютон Блюстоун, будет восславить мое имя в словах, записях и снимках, как имя бесстрашного героя, который вывел человечество из тени кометы к сиянию того, что будущие историки, быть может, назовут Веком Кваггера.
      К концу своей блистательной речи он даже поднялся с трона, выкрикнув последние слова Блюстоуну, в то время как Анджи, прильнувшая к его плечу, трещала и вскрикивала в восторге.
      Потом Кваггер рухнул назад в кресло. Напряжение было слишком велико. Анджи прыгнула на спинку трона; лицо Кваггера снова расплылось, черты утонули в складках жира.
      - Вы утомились, Лорд Кваггер, - воскликнула Целе.
      - Да-да, - слабо пробормотал Кваггер. - Принеси мне вина… Нет, лучше пусть мне приготовят постель и принесут вино туда. Это был очень утомительный день.
      Он протянул пухлые руки, чтобы ему помогли подняться, потом остановился. Он умоляюще посмотрел на Ньюта Блюстоуна.
      - Ты сказал, что что-то начинает снова расти? - проговорил он.
      Блюстоун не мог не почувствовать жалости к этому монстру.
      - Да, Лорд Кваггер, я так сказал. На самом деле была даже птица - мы заметили ее как раз тогда, когда проезжали через посты. Дикая птица, которая каким-то образом спаслась.
      Глаза Кваггера вспыхнули:
      - Птица? Дикая птица? Летающая около горы?
      - Совершенно так, Лорд Кваггер, - озадаченно проговорил Блюстоун. - Это хорошая новость - то, что некоторые птицы выжили в этом аду; хотя один Бог знает, чем она питалась…
      - Это прекрасные новости! Ты знаешь, что мы сделаем, Ньют? Мы устроим на нее охоту.
      Кваггер сиял.
      - Да, именно так. Как в прежние времена! Как только я слегка отдохну, я соберусь на охоту. Что ты об этом думаешь?
      Блюстоун посмотрел на него, не веря собственным ушам.
      - Но… Но, Лорд Кваггер! Если какая-то птица сумела выжить, ее нужно оставить, чтобы она могла размножаться, вы так не думаете? Вероятно, осталось немного представителей этого вида, и убийство даже одного из них может нарушить равновесие…
      Он умолк, поскольку Кваггер смотрел на него с гневом и подозрением.
      - Что ты такое говоришь, Ньют? Разве ты не думаешь, что твоему господину можно немного расслабиться - хотя бы ради разнообразия?
      - Да, разумеется, но…
      Кваггер с сожалением покачал головой.
      - Ты просто ничего не продумываешь до конца, - упрекнул он. - Ты даже не представляешь, какая ноша ложится на мои плечи - и ноша эта становится все тяжелее с каждой минутой. Небольшое развлечение могло бы дать мне возможность передохнуть - пускай всего на несколько минут, но забыть об этом тяжком бремени, оставить государственные заботы, мысли о том, что я должен заботиться о вас, о вашей жизни, о вашем здоровье, мысли о будущем… Нет-нет, не надо извиняться, Ньют, - сказал он, снова улыбнувшись. - Я знаю, ты просто сказал, не подумав. Не говори больше ничего.
      Он поднялся, тяжело опираясь на руки Целе с одной стороны и Эллы с другой; Блюстоун позволил себе возразить в последний раз:
      - Но, Лорд Кваггер, большинство видов птиц, вероятно, уже не существует…
      - Забудь об этом, Ньют.
      Ради разнообразия, проявляя терпимость, быть может, несколько взбудораженный перспективой будущего развлечения, Кваггер помахал пухлой рукой, призывая Блюстоуна к молчанию.
      - Там, где есть одна птица, скорее всего, найдутся и еще. А если и нет, если эта птица последняя в своем роде - какой это будет великолепный трофей!
      Со свистом втянув в себя воздух, он закончил почти ласково:
      - Теперь ты можешь оставить меня. Вернись к своим трудам! А я вернусь к своим!
      И, сопровождаемый бешено скачущей Анджи, Доктор Лорд Саймон Мак-Кен Кваггер заковылял к своей спальне и к единственной активной работе, которой он когда-либо занимался.
 

* * *

 
      Хотя второе озоновое лето почти закончилось, искалеченная земля была далека от исцеления.
      Жара не спадала. Понемногу газы, выделившиеся при падении осколков кометы, исчезали из атмосферы, химический баланс восстанавливался - тот баланс, который поддерживал жизнь на планете в течение четырех с половиной миллиардов лет. Человеческие существа сделали все, чтобы нарушить это хрупкое равновесие с помощью своих автомобилей и фабрик, выделявших летучие углеродные соединения, вырубая леса и превращая плодородные земли в пустыни. Но теперь осталось слишком мало людей, чтобы они могли представлять значимую угрозу, и то, что было разрушено или почти уничтожено Кометой Сикара, потихоньку восстанавливалось. Медленно-медленно там, в вышине, недоступной взгляду^ в верхних слоях атмосферы Земли снова формировался озоновый щит.
      Но для жизни на поверхности Земли эти благоприятные изменения пришли слишком поздно.
      Пока Ньют Блюстоун ждал своего хозяина у огромных ворот Дома Кваггера, он достаточно насмотрелся на безотрадный пейзаж, чтобы осознать это. За его спиной раздались шаги; он обернулся - и то, что увидел, отвлекло его от мрачных мыслей.
      - Граци! - воскликнул он радостно. Девушка поморщилась:
      - Пожалуйста, не называй меня так. Мое имя - Дорис Кальверт. Я пришла сказать тебе, что Лорд Кваггер на пути сюда.
      - Я и хотел сказать, Дорис, - извиняющимся тоном проговорил Ньют. - Я прошу прощения.
      Она посмотрела на него уже мягче, а потом спросила с интересом:
      - Как теперь там, Ньют? Я слышала, появились растения и эта дикая птица - что, дела идут на лад?
      Блюстоун поколебался.
      - Да, немного, - с неохотой признал он. - Но произойдут ли изменения достаточно быстро для того, чтобы исправить положение - это уже второй вопрос.
      Он покачал головой, вспомнив страшную картину, виденную им у Колорадо Спрингс. Остатки его пан-маковских сил были смяты и раздавлены обезумевшими от голода людьми, которые сражались за несколько небольших складов с консервами. Не существовало больше электростанций, которые могли бы хотя бы заставить работать холодильные установки, поскольку все ретрансляционные станции и генераторы были уничтожены ЭМИ, а все то, что осталось от человечества, истребляло самое себя в бессмысленных и жестоких битвах за последние крохи продовольствия.
      - Насколько я могу подсчитать, - сказал он девушке, закончив рассказ о своем путешествии, - во всем этом регионе вне наших пещер осталось в живых не более десяти тысяч человек. А было пятьдесят миллионов!
      Он покачал головой.
      - Дорис, на Земле еще два года назад было десять миллиардов человек, а сейчас - почти столько же скелетов. В нашем районе выжил примерно один из пяти тысяч - и это здесь, в сердце Америки, где столько ферм и животноводческих хозяйств! На Атлантическом побережье, должно быть, было еще хуже. Ты можешь себе представить, как выглядели города Нью-Йорк и Бостон? Двуногих животных, убивавших друг друга за ломоть хлеба или литр керосина? И… нет, я даже не хочу думать об Африке, Азии или Южной Америке.
      - Но ты же сам сказал, что-то начинает расти, - проговорила девушка.
      - Только сорняки, - с горечью ответил Блюстоун. -. Конечно, Ньют, но все же, если дела улучшаются -
      что ж, в этом году уже поздно, мне кажется, но в следующем году мы ведь уже можем засевать поля, верно?
      - Если мы только сможем дожить до сбора урожая. Может быть.
      Девушка выслушала его рассказ очень серьезно. Глядя на нее, Блюстоун предпочитал не думать о том, каких «личных услуг» мог требовать от нее Кваггер. Он ясно видел, какое впечатление производят на нее его рассказы. И, не сдержавшись, спросил с искренним волнением:
      - Ты не… никогда не слышала больше ничего о своей семье там, в Санта Фэ?
      И она ответила тихо и очень серьезно:
      - У меня там больше нет никакой семьи, Ньют. Мой муж пытался возражать, когда полиция Кваггера забирала меня. Они убили его. А больше никого у меня не было.
      Когда наконец появился Доктор Саймон Мак-Кен Кваггер, тяжело опиравшийся на руки двух самых сильных своих слуг (разумеется, женщин), Блюстоун с трудом подавил восклицание, которое было бы либо выражением потрясения и отвращения, либо нервным смешком.
      Кваггер выглядел не просто нелепо - он казался почти сумасшедшим. На нем была красная охотничья куртка, шляпа рыболова с продетыми в нее крючками для ловли форели, и еще одна женщина из его обслуги несла за ним великолепно украшенное двуствольное ружье.
      - А, Ньют! - жизнерадостно проговорил он. - Так как там насчет охоты?
      Но он на минуту задержался в дверях, медля выйти. Это был первый раз за почти два года, что Саймон Мак-Кен Кваггер вышел за пределы своей крепости в горах. Первыми вышли за ворота люди его личной охраны, проверившие каждый холмик на дороге - на случай, если за ним вдруг прячется убийца. Только после того, как Лорд Кваггер удостоверился в том, что в пределах мили от входа в Дом Кваггера не было ни одного человека, он решился-таки сделать первый шаг наружу.
      - О, но здесь так жарко, - жалобно проговорил он. - Ты же сказал мне, что солнце больше не светит так сильно, Ньют!
      - Но ведь сейчас лето, заметил Блюстоун. - Тем не менее, если вы так решите, мы можем вернуться назад.
      - Конечно, нет! Я хочу выстрелить в эту птицу, что бы там ни было. Только где она теперь, проклятущая?
      Дворецкий Кваггера быстро справилась об информации по системе связи и доложила:
      - Служба наблюдения говорит, что несколько минут назад она была у входа и направлялась в нашу сторону.
      - Ага! - вскричал Кваггер; глаза его вспыхнули. - Прекрасно! Ну, где там мое ружье? И помните, никто не должен стрелять без моего позволения!
      Женщина молча передала ему двустволку. Один из охранников начал было предупредительно объяснять своему повелителю механизм действия ружья, но Кваггер пристыдил его:
      - Вы что себе думаете, майор, я не знаю, как пользоваться ружьем? О небеса! Да я убил тысячи птиц в свое время, да и четвероногих животных тоже. Мне говорили, что тот гризли, которого я застрелил, был последним в Йеллоустоунском Парке! Огромный - даже с вертолета он выглядел весьма злобным, могу я вам сказать. А я пристрелил его из автомата, а не из такой маленькой глупой игрушки, как эта, поэтому не волнуйтесь, я вполне управлюсь без ваших наставлений. Ну, где же эта птица? - закончил он, оглядываясь на дворецкого.
      Женщина быстро говорила что-то по интеркому; похоже, то, что ей отвечали, было ей не слишком по нраву.
      - Она рядом, - сообщила женщина. - Это кондор - так мне сказали; но…
      - Кондор, - прервал ее Кваггер; его лицо сморщилось от разочарования. - Какая польза от кондора? Кто когда-нибудь слышал о том, чтобы съесть кондора? Я надеялся, что это будет какая-нибудь кряква или лесной голубь, а может, и дикая индейка!
      - Да, но, Лорд Кваггер, - настаивала женщина, - дозорные говорят, что в этой птице есть нечто странное. Это похоже, они говорят, это похоже на драгоценный камень у нее во лбу!
      - Драгоценный камень?..
      - Так мне передали, Лорд Кваггер. Как бриллиант, и очень яркий - так они говорят.
      - Ну вот, в самом деле! - жалобно проговорил Кваггер. - Кто слышал о птице с драгоценным камнем? Они там что, напились все, что ли, в дозорной службе? Немедленно позвать ко мне начальника охраны!
      - Лорд Кваггер, - проговорила женщина-дворецкий, - я говорила как раз с начальником охраны. Он сказал… о, да вот она!
      - Над склоном горы, медленно снижаясь, плыл громадный кондор; его крылья были полуразвернуты, словно он готов был броситься на добычу.
      За секунду Ньют Блюстоун успел понять, что дозорные не лгали. Был ли это драгоценный камень или что-то еще, но что-то сияло на голове птицы, как раз над черными глазами - что-то, что светилось, кажется, собственным светом. Охранники закричали, Кваггер что-то квакнул в изумлении. Анджи же, казалось, и вовсе сошла с ума. Она прыгала по плечам Кваггера, пронзительно взвизгивая, прижимаясь к его голове, обвивала хвост вокруг его шеи, орала что-то ему в ухо…
      Кваггер споткнулся и выпалил разом из двух стволов, метров на пять промазав по огромной птице, а она летела вперед все быстрее и быстрее - прямо на Кваггера. Полиция Мира принялась было стрелять, но нет. Целью птицы был вовсе не Кваггер. То была Анджи. Она с воплем обхватила ручонками голую красную шею птицы, отпустив Кваггера.
      Кваггер откатился прочь; все его огромное тело содрогалось от ужаса.
      - Убейте его! - заорал он. - Спасите Анджи! Не пораньте ее!
      Стража уже собралась вокруг него, тщательно прицеливаясь. Приготовившись, трое из них выстрелили одновременно.
      Мгновение черные крылья бессильно рассекали воздух, потом птица - вернее, ее безжизненное тело - спланировала на обочину дороги и застыла там.
      Анджи бросилась прочь от нее - прямо в распростертые объятия Кваггера. Позади нее остался мертвый кондор.
      А тот драгоценный камень, что украшал голову птицы, теперь сиял на покрытом коричневой шерстью лбу Анджи.
 

Глава 18