- Ну да, - ответил Сэм.
      Мори помолчал, переваривая идею. Уж не об этом ли кабаке говорил сегодня днем Хауленд? И если так, то это может быть интересно.
      Пока он обдумывал эту идею, Сэм и Уолтер обняли его с двух сторон, и Мори вдруг обнаружил, что куда-то идет.
      - Тебе понравится, - успокаивающе пообещал Сэм. - Ты на меня больше не злишься за утро? Конечно, нет. Ладно, вот взглянешь разок на Пиготи, и все твои проблемы улетучатся. Пиготи - это кое-что особенное. Клянусь, хоть они и платят мне за то, что я кого-нибудь привожу, но я б не водил, если бы не _в_е_р_и_л_.
      - Эй, Джек, потанцуем?! - сквозь шум бара прокричала какая-то девица. Она отступила назад, подняла колышущиеся юбки на высоту лодыжек и исполнила ловкий найнстеп.
      - Меня зовут Мори! - завопил Мори в ответ. - И танцевать я не хочу!
      Девица пожала плечами, хмуро и многозначительно посмотрела исподлобья на Сэма и протанцевала прочь.
      Сэм сделал знак бармену.
      - Первый круг для нас, - объяснил он Мори. - Это чтобы потом не суетиться. Будешь пить, пока пьется. Ну, нравится это местечко? - Мори заколебался, но Сэм и не ждал ответа. - Отличное местечко! - прокричал он и опрокинул в глотку стакан, который поставил перед ним робот-бармен. - Ну ладно, обвыкай тут!
      И он куда-то исчез вместе с громилой Уолтером. Мори неуверенно осмотрелся. Пожалуй, раз уж он сюда попал, надо бы выпить. Он сделал заказ.
      Погребок дядюшки Пиготи оказался третьеразрядной забегаловкой с претензией на деревенский клуб для высшего света. Бар, например, был отделан якобы деревянными рейками, прибитыми гвоздями, но, приглядевшись, Мори обнаружил в отделке расслоение, типичное для пластика. То, что для неискушенного посетителя должно было изображать холщовые портьеры, на самом деле было тщательно обработанной тканой синтетикой. Фальшь, повсюду фальшь, подумал Мори.
      На возвышении продолжалось какое-то представление, но, казалось, никто на него не обращал внимания. Мори напряг слух, стараясь уловить слова конферансье, и поморщился, шутки у того были плоские, как гладильная доска. А еще на сцене маялся унылый кордебалет красавиц в длинных панталонах с оборками и прозрачным верхом; Мори подумал, что девица, которая порывалась с ним станцевать пару минут назад, тоже наверняка там.
      Рядом с ним какой-то мужчина с чувством читал стихи женщине средних лет:
      Повсюду дрянь, повсюду грязь,
      Повсюду сволочь развелась,
      Повсюду мерзость правит бал...
      - Эй, да это же Мори! - воскликнул вдруг мужчина. - Что ты здесь делаешь?
      Он повернулся, и Мори узнал его.
      - Привет, Хауленд, - отозвался он. - Так, знаешь, случайно оказался свободный вечер, я и подумал...
      Хауленд захихикал.
      - Ладно, ладно, догадываюсь, что у твоей жены предрассудков поменьше, чем было у моей. Давай выпьем! Робот!
      - У меня есть, спасибо, - сказал Мори.
      Женщина, бросив на него тигриный взгляд, потеребила Хауленда по руке.
      - Не останавливайся, Эверет! Это же одна из самых прекрасных твоих вещей!
      - Да, Мори, верно, послушай мою поэму. Между прочим, я хочу представить тебя очаровательной, юной и талантливой леди Тэнквилл Байглоу. Мори работает со мной в одном офисе, Тэн.
      - Понятно, - сказала Тэнквилл Байглоу холодно, и Мори поспешно отдернул руку, которую начал было протягивать.
      Разговор не клеился; Хауленд, пораженный холодностью Тэнквилл, растерялся, и тут Мори показалось, что в голову ему пришла хорошая идея. Поймав взгляд робота-бармена, он заказал на всех троих выпивку и учтиво попросил записать ее на потребительскую книжку Хауленда. Пока робот готовил напитки, Мори успел подумать, что идея так и не сработала, но вдруг Тэнквилл Байглоу стала оттаивать.
      - По-моему, вы из тех людей, которые умеют думать, Мори, - сказала она. - Мне нравятся такие люди, с ними приятно разговаривать. А то я совсем потеряла всякое терпение с этими тупицами, которые днем работают до упаду, а вечером едят и едят, потребляют и потребляют, как сумасшедшие, и откуда они только берутся такие? Правильно, я вижу, вы все понимаете. Каждый псих, едва родившись, уже несется потреблять, и потребляет, пока его - хрясь! - не похоронят. И кто в этом виноват, если не роботы?
      По поверхности расслабленного умиротворения пробежала рябь беспокойства:
      - Тэн, - проворчал Хауленд, - может, Мори не интересуется политикой.
      Политика, подумал Мори, ладно, пусть будет политика. У него кружилась голова. Слушая эту женщину, он чувствовал себя словно шарик в игральном автомате, который он испытывал сегодня утром. И еще неизвестно, сколько углов, столбов и поворотов ждут его впереди.
      Он сказал почти искренне:
      - Нет, пожалуйста, продолжайте, миссис Байглоу. Мне очень интересно.
      Она улыбнулась, но затем вдруг нахмурилась. Мори напрягся, но почти сразу сообразил, что вовсе не он причина этой метаморфозы.
      - Роботы! - громко прошипела Тэнквилл. - Вы думаете, это они работают на нас?! Ха! Это мы их слуги, это мы работаем на них - каждую секунду каждого дня нашей жалкой жизни! Люди - рабы! Мори! Хотите присоединиться к нам и стать свободным?
      Мори прикрылся бокалом и сделал свободной рукой выразительный жест. При желании его можно было расшифровать двояко, но женщину это, кажется, удовлетворило. Она заговорила обвиняющим тоном:
      - Знаете ли вы, что больше трех четвертей населения в этой стране за последние пять с половиной лет получили нервные расстройства? Что больше половины находятся на постоянном учете у психиатров по поводу психозов? И это не считая неврозов, которые есть и у моего мужа, и у Хауленда, да и у вас, уверяю. Можете мне поверить, у меня они тоже есть. Так вы знаете это? Знаете, что минимум сорок процентов населения подвержены маниакальной депрессии, тридцать один - шизофрении, что у тридцати восьми процентов психические расстройства имеют комбинированный характер, а у двадцати четырех...
      - Остановись на минутку, Тэн, - прервал ее Хауленд. - Слишком ты сыплешь процентами. Начни снова.
      - Ах, да провались все оно к дьяволу, - грустно сказала женщина. Был бы тут мой муж, он гораздо лучше меня это излагает... - Она залпом выпила половину стакана. - Пока вы еще не совсем окосели, - неприятным тоном обратилась она к Мори, - как насчет еще одного круга, на сей раз в счет моей потребительской книжки?
      Мори согласно кивнул. В его ситуации это было проще всего. Выпив, он сделал еще один заказ - снова на книжку Хауленда.
      Насколько он мог судить, Тэнквилл Байглоу, ее муж и, вполне возможно, Хауленд принадлежали к некоей антироботной группе. Мори слышал о таких; они имели полулегальный статус, не одобрялись, но и не запрещались. Но сам он никогда прежде с ними не сталкивался. Вспомнив вдруг ненависть, которую он так мучительно переживал на сеансе психодрамы, Мори озабоченно подумал, что, быть может, он тоже принадлежит к таким людям - по духу. Другое дело, что, насколько он помнил, ни в какой организации он не состоял.
      Наконец, Тэнквилл надоело объяснять про проценты, и она отправилась искать своего мужа, а Мори и Хауленд, заказав по новой порции виски, затеяли обычную перебранку двух пьяниц о том, кто заказывает следующий круг. Каждый пытался предложить свою книжку, но потом Мори, в очередной раз, вспомнил, что своей книжки у него при себе нет, и подумал, что Хауленд наверняка получит кредит по спиртному, если учесть, сколько Мори выпил сегодня по его квоте.
      Потом вернулась Тэнквилл Байглоу, и с нею был тот самый великан, с которым Мори уже встречался в компании Сэма-фальшивомонетчика и предводителя всех прохвостов в Старом городе.
      - Ха, тесен мир, верно!? - прогудел Уолтер Байглоу, в меру сжимая руку Мори в своей лапище. - Да, сэр, моя жена сказала мне, что вы интересуетесь философскими основами нашего движения. Я с удовольствием обсудил бы их с вами. Для начала, сэр, ответьте, размышляли ли вы когда-нибудь над принципом Двойственности?
      - Как? - переспросил Мори.
      - Ничего страшного, - сказал Байглоу учтиво. Он прочистил горло и продекламировал:
      В далеком Китае сие родилось,
      Ярче солнечной вспышки в небе зажглось,
      И закружилось в душе человечьей
      Истины вихрем суровым и вечным
      Янь и
      Инь.
      - Это только первый станс, - он пожал плечами. - Правда, может быть, вы их знаете?
      - Нет, - сказал Мори.
      - Тогда - второй станс, - решительно объявил Байглоу.
      Гегель видел все отлично;
      Кое-какер Карл Маркс,
      Оседлав чужие плечи,
      Взял
      И вывернул вверх дном:
      Инь
      И янь.
      Воцарилась выжидательная пауза.
      - М-да, - сказал Мори.
      - Ах, правда, как здорово это все объясняет? - требовательно спросила Тэнквилл. - О, если б только другие могли видеть это так же ясно, как я! Опасность в роботах и спасение в роботах! Голод и пресыщение! Везде Двойственность, везде!
      Байглоу похлопал Мори по плечу.
      - Следующий станс объяснит еще лучше, - сказал он. - Это потому, что он глубже, понимаете? Между прочим, там больше Хауленда, чем меня. Он помогал мне с поэзией. - Мори бросил взгляд, но Хауленд прочно смотрел в сторону. - Третий станс, - объявил Байглоу. - Слушайте внимательно, он длинный.
      Справедливость - тех невидимых весов
      Мера;
      Одна чаша - вниз, другая
      Вверх.
      - Хауленд, - прервал он себя, - дружище, я верно передаю ритм? А то я всегда на этом месте спотыкаюсь. Ну ладно, поехали дальше...
      К А или к Б
      Сколько хочешь прибавь,
      Если вместе они,
      Не изменишь их никак.
      В токе электрическом
      Ты Двойственность найдешь;
      Синусоида, как волны,
      То наверх течет, то вниз.
      В каждой вещи, в каждой твари
      Двойственность присутствует:
      День и ночь, мужик и баба
      Все друг друга дополняют
      Янь и
      Инь.
      - О, дорогой! - вскричала Тэнквилл Байглоу. - Это великолепно!
      Раздался всплеск аплодисментов, и Мори вдруг осознал, что почти половина посетителей бара, оставив шумное веселье, слушали стихи. Судя по всему, Байглоу был здесь фигурой значительной и хорошо известной.
      - Никогда не слышал ничего подобного, - едва слышно проговорил Мори. Он нерешительно повернулся к Хауленду, и тот моментально откликнулся:
      - Выпиты Немедленно! Что нам всем сейчас нужно, так это выпить!
      И они выпили, отнеся счет на книжку Байглоу.
      Отозвав Хауленда в сторонку, Мори спросил:
      - Слушай, может ты меня просветишь? Что это за придурки?
      Хауленд, казалось, обиделся.
      - Никакие они не придурки.
      - Но что это за стихи? Что это за Двойственность? Что она вообще означает?
      Хауленд пожал плечами.
      - Могу тебе сказать, Мори, что если она что-то значит для них, то она что-то значит вообще. Эти люди философы, Мори. Они смотрят в корень, в глубь вещей. И ты представить себе не можешь, как я горжусь тем, что принадлежу к их кругу.
      И они выпили снова. Разумеется, на книжку Хауленда.
      Мори вежливо вернул Уолтера Байглоу с небес на землю.
      - Послушайте, давайте оставим на минуту эту вашу Двойственность. Что там насчет роботов?
      Байглоу взглянул на него округлившимися глазами.
      - Неужели вы не поняли стихи?
      - Да нет, понял. Только вы растолкуйте мне простыми словами, чтобы я потом мог жене пересказать.
      Байглоу просиял.
      - Так что же обычная дихотомия, - объяснил он. - Ну, как будто маленький мальчик соорудил соляную мельницу, а она стала молоть и молоть и молоть... Ему нужна была соль, но не столько. Уайтхед [Уайтхед Альфред Норт (1861 - 1947) - англо-американский логик, математик, философ] это ясно показал...
      Они выпили еще - на книжку Байглоу. Наклонившись к Тэнквилл Байглоу, Мори сказал заплетающимся языком:
      - Послушайте, вы, миссис Уолтер Тэнквилл Байглоу Крепкая Рука, послушайте меня...
      Тэнквилл осклабилась.
      - С каштановыми волосами, - добавила она кокетливо.
      Мори тряхнул головой.
      - Неважно это, какие волосы, - отрезал он. - Неважно, все это, стихи всякие... Скажите мне просто и ясно, как можно проще, что плохо в сегодняшнем мире?
      - Мало каштановых волос, - быстро ответила она.
      - К черту волосы!
      - Ладно, скажу, - согласилась Тэнквилл. - Слишком много роботов. Слишком много роботов делают слишком много вещей.
      - Ха! Так надо выкинуть их! - торжествующе воскликнул Мори. - Надо просто от них избавиться!
      - Нет! Нет! Ни за что! Нам нечего станет есть. Все механизировано. От роботов нельзя избавиться, нельзя замедлить производство. Замедление - это смерть, остановка - мгновенная смерть. Принцип двойственности - вот та концепция, которая все объясняет...
      - Что же нам делать? - спросил Мори отчаянно.
      - Что делать? Я скажу вам, что нам нужно делать, если вы хотите, чтобы я вам сказала... Я могу вам сказать. Запросто.
      - Тогда скажите.
      - Что нам нужно делать... - Тэнквилл изящно икнула. - Нам нужно взять еще выпить.
      Они выпили еще. Разумеется, он галантно отказался платить, а она весьма негалантно - заспорила с барменом насчет причитающихся ей потребительских талонов.
      Мори держался долго. Во всяком случае, он честно пытался. И не его вина, что зеленый змий в конце концов его одолел. Он заплатил за все сполна.
      Сознание померкло раньше, чем перестали шевелиться руки и ноги. То был настоящий провал в памяти, но, несмотря на провал в памяти, он все же ухитрился запомнить целый калейдоскоп мест, где успел побывать, и людей, которых успел повидать. В этом калейдоскопе был Хауленд, позорно напившийся в хлам, правда Мори вспомнил, как он смотрит на Хауленда почему-то снизу вверх - наверное, с пола... Еще в калейдоскопе мелькали двое Байглоу. И Шерри - его жена - заботливая и непонятно почему веселая. И еще там был Генри - совершенно лишнее дополнение.
      Чтобы восстановить ход событий, Мори напряг все свои похмельные силы. Это было очень трудно - восстановить ход событий - и в то же время очень важно. Почему это важно, Мори никак не мог вспомнить, и наконец оставил тщетные попытки, удовлетворившись тем, что знает теперь про двойственность роботов, а незаурядная женщина Тэнквилл Байглоу на самом деле ему не приснилась.
      Каким образом он проснулся утром в своей постели, Мори вспомнить не мог. Память была пуста. И только после долгих трудов всплыл момент, когда они с Хаулендом после двенадцатого стакана, обняв друг друга за плечи, сочинили новый станс о Двойственности и на мотив старого марша орали его сквозь шум и галдеж бара.
      На сцене Двойственность застыла,
      Забравшись в холодильник.
      Скорей согрей свой дом!
      Жратву - быстрее в морозильник!
      И, чтоб не помирать,
      Хватай скорей красильник
      И крась заиндевевший змеевик.
      О холоде в тепле и о жаре в морозе
      Священные каракули твердят.
      И Двойственность - везде!
      Янь и
      Инь.
      Пожалуй, в тот момент он действительно все понимал...
      Но если алкоголь открыл Мори глаза на существование Двойственности, то, быть может, именно алкоголь ему и нужен?..
      Ладно, назовем это дихотомией, если это слово больше подходит. Вид борьбы, состязание двух неутомимых бегунов на бесконечной дистанции. Например, холодильник в доме. Вот он стоит, и воздух кипит вокруг него, то нагреваясь, то охлаждаясь, и так без конца. Назовем тепло - _Я_н_ь_, назовем холод - _И_н_ь_. Янь настигает Инь. Затем Инь уступает Янь. Затем Янь уступает Инь. Затем...
      Назовем их иначе. Пусть Инь будет рот, рука будет Янь.
      Если рука отдыхает, рот голодает, но, если остановился рот, рука просто умрет.
      Но и Инь не может вечно тащиться сзади.
      А теперь назовем робота - Янь.
      И вспомним, что трубы имеют по два конца.
      Как всякий человек, который напивается чрезвычайно редко, можно сказать раз в жизни, Мори попробовал переключиться и поскорее забыть об этом, но с ужасом понял, что это сделать ему не дадут.
      Шерри была странно возбуждена.
      - Ты был таким веселым... - хихикнула она. - И таким романтичным...
      Он допил кофе. Руки у него дрожали.
      В офисе все хохотали в голос и хлопали его по спине.
      - Хауленд нам рассказал, что в последнее время ты живешь на широкую ногу, парень!
      - Эй, послушайте! Вы слышали, какой номер отмочил Мори Фрай? В первый раз в жизни, наверное, решил покутить ночь, так умудрился _з_а_б_ы_т_ь д_о_м_а _п_о_т_р_е_б_и_т_е_л_ь_с_к_у_ю _к_н_и_ж_к_у_!
      И все думали, что это была замечательная шутка.
      Но скоро все наладилось. Правда, Шерри не исправилась - она по-прежнему ненавидела выходить куда-нибудь по вечерам, и Мори не замечал, чтобы она стала есть больше, чем раньше; но однажды вечером, разбирая счета, он обнаружил, что они очень даже неплохо справляются со своей потребительской квотой. По некоторым пунктам они потратили всю месячную норму и даже залезли вперед!
      Не нужны даже фальшивые талоны. Мори потихоньку их собрал и, улучив удобный момент, тайком от Шерри сжег. Поначалу, едва лишь обнаружив перерасход потребительской квоты, он хотел бежать к Шерри и поздравить ее - еще бы, такой успех! Но осторожность взяла верх. Эта тема была для Шерри больной. И Мори сдался, подавил в себе желание поделиться радостью. Пусть все остается как есть.
      И добродетель его бича вознаграждена.
      Его вызвал Уэйнрайт. Начальство улыбалось.
      - Ну, Мори, для вас добрые вести! Мы оценили вашу работу, и теперь у нас появилась возможность показать это более осязаемым образом, чем просто комплиментом. Я не хотел ничего говорить раньше времени, но теперь могу сказать - ваш статус пересмотрен квалификационной комиссией Министерства потребления. Теперь вы больше не в Четвертом классе "А"!
      - Неужели Четвертый "Б"? - спросил Мори робко, с трудом справляясь с нахлынувшей надеждой.
      - Пятый класс, Мори! Пятый! Когда мы что-нибудь делаем, то делаем это до конца. По справедливости. Мы просили специальной санкции от Министерства потребления - и получили ее, и вы перескочили в следующий класс. Но если честно, - добавил Уэйнрайт, - дело не только в нашей поддержке. Очень помогло ваше недавнее замечательное достижение в потреблении. Я же говорил вам, что вы можете этого добиться...
      Мори пришлось сесть. Уэйнрайт говорил что-то еще, но он не слышал его. Да это и не имело значения. Вскочив, Мори выбежал из офиса, уклонившись от толпы сослуживцев, которые стремись его поздравить, и схватился за телефон.
      На другом конце провода Шерри впала в экстаз и косноязычие.
      - Ох, дорогой! - только и смогла она вымолвить.
      Тогда Мори решился.
      - Между прочим, - проговорил он, - без тебя я ничего бы не добился... Уэйнрайт мне так и сказал. Если бы мы не... ты не справилась с нормой, дорогая... Я давно хотел тебе это сказать, и что я очень это ценю... Алло?! - В трубке вдруг возникла подозрительная тишина. - Алло? - повторил он встревоженно.
      И Шерри ответила. Голос ее звучал резко, с нажимом.
      - Мори Фрай, подлый ты человек. Конечно, ты не мог не испортить мне настроение. - И она повесила трубку.
      Открыв рот, Мори уставился на телефон. Из-за спины послышалось хихиканье.
      - Женщины! - сказал Хауленд. - Никогда не пытайся понять их. Все равно не поймешь. Во всяком случае, прими поздравления, Мори.
      - Спасибо, - промямлил виновник.
      - Кстати, Мори, теперь-то, после повышения, надеюсь, ты не скажешь Уэйнрайту, что я вчера говорил... Ну, о том, что...
      - Извини, - сказал Мори и, не дослушав, отодвинул Хауленда в сторону. На миг ему захотелось позвонить Шерри снова, а еще лучше - бежать домой, чтобы не стоял между ними этот ее резкий тон, но он взял себя в руки. Конечно, ничего страшного, просто он задел ее больное место.
      И в тот момент, когда он так решил, часы напомнили ему, что подошло время, отведенное на этой неделе для психиатров.
      Мори вздохнул. День дал - и день отнял. Блажен тот день, который приносит с собой только хорошее.
      Если такое бывает.
      Сеанс шел плохо. В последнее время почти все сеансы шли плохо. Доктора перешептывались, переглядывались, словно бы блуждая в темноте вместо того, чтобы точно, резко и правильно делать свое дело корректировать его, Мори, психику. Что-то тут не так, подумал он.
      Пожалуй, так оно и было. И подтвердил это сам Зиммельвайс, прервав групповую терапию. Когда остальные доктора вышли, он пригласил Мори сесть напротив - для личной беседы. И за свое собственное время; он даже не заикнулся о вознаграждении, и Мори почувствовал нервный холодок - значит, дело действительно важное.
      - Мори, - сказал Зиммельвайс, - по-моему, вы что-то скрываете.
      - Я вас не понимаю, доктор, - серьезно ответил Мори.
      - А вот за это я не поручусь. Мы изрядно покопались в вашем сознании, мистер Фрай, мы проникли довольно глубоко и обнаружили там кое-что интересное. Правда, об окончательном диагнозе говорить рано... Видите ли, мы исследуем человеческое сознание так, как если бы посылали разведчиков через территорию людоедов. Сами вы не можете увидеть этих людоедов, иначе вы больше ничего и никогда не увидите. Но вот вы посылаете разведчиков сквозь джунгли, и если он не появляется на другой стороне, то это явно означает, что он встретил на пути какие-то препятствия. Забрел, так сказать, в людоедскую деревню. Применительно к человеческому сознанию такая деревня называется травмой. Что это за травма? Как она влияет на поведение? Вот что мы должны понять, а поняв, принять меры.
      Мори кивнул. Все это было давно известно. Но он никак не мог взять в толк, куда клонит Зиммельвайс. А тот продолжал, разглядывая Мори в упор:
      - По сути, работа психиатра заключается в том, что он должен проникнуть сквозь психические блоки и залечить эту самую травму, избавив тем самым человека от болезненного состояния. Беда лишь, что мы не знаем, где остановиться. Закомплексованный человек находится как бы под напряжением. Мы пытаемся снять напряжение, но если мы добьемся полного успеха, оставив человека вообще без тормозов, то рискуем получить уголовника. Следовательно, торможение - социально необходимый фактор. Но представим на минуту, что у обычного человека не было бы сдерживающих центров. Предположим, что вместо того, чтобы использовать свою потребительскую квоту естественным и законопослушным образом, этот человек, например, поджигает свой дом или топит в реке продукты. Когда так поступают отдельные индивидуумы, мы этих индивидуумов лечим. Но если бы это совершалось в массовом порядке, это означало бы конец, крах нашего общества. И без того в каждой газете можно найти описание полного набора антиобщественных акций. Муж избивает жену, жена превращается в мегеру, подросток бьет стекла, имярек спекулирует на черном рынке потребительскими талонами. И в каждом таком человеке можно проследить основополагающую причину, которая привела их к грани, - это недостаток потребления...
      Мори вспыхнул.
      - Это несправедливо, доктор! Это все было несколько недель назад! С тех пор я начал действовать - и вполне успешно, я даже получил похвалу от Министерства потребления!.. Я не...
      - Зачем же так волноваться, Мори, - мягко сказал Зиммельвайс. - Я позволил себе лишь общие рассуждения.
      - А, по-моему, это вполне естественно - возмущаться, когда тебя обвиняют.
      Зиммельвайс пожал плечами.
      - Мы никогда не обвиняем пациента, мистер Фрай. Мы стараемся ему помочь. - В знак окончания сеанса он закурил сакраментальную сигарету. Пожалуйста, подумайте над этим, мистер Фрай. Жду вас на следующей неделе.
      Шерри встретила его в дверях, храня неприступный вид. Холодно чмокнув его в щеку, она объявила:
      - Я разговаривала по телефону с мамой. Рассказала ей наши новости. Они с папой приедут к нам сегодня отпраздновать.
      - Хорошо, - кивнул Мори. - Дорогая, скажи, ты не обижаешься на меня за тот звонок? Я что-нибудь не то ляпнул?
      - Они приедут около шести.
      - Хорошо, хорошо! Скажи, ты обиделась на меня из-за этих норм? Если ты обиделась, то, клянусь, я не понимаю - за что!
      - Я обиделась, Мори.
      - Прости, - сказал он отчаянно. - Я даже...
      Повинуясь внезапному импульсу, он поцеловал ее.
      Сначала Шерри не отвечала, но так продолжалось недолго. Когда он оторвался от ее губ, она оттолкнула его, но Мори уже видел - она смягчилась. Он перевел дух.
      - Хочу переодеться к ужину, - сказала Шерри.
      - Конечно, дорогая. Прости меня, я был просто...
      И он замолчал, потому что она прижала палец к его губам.
      Успокоенный, Мори побрел в библиотеку. Там уже ждали вечерние газеты. Просмотрев наполовину "Уорлд телеграм сан пост энд ньюс", он позвонил Генри. Прежде, чем робот явился, Мори успел пробежать раздел происшествий в "Тайм геральд трибюн миррор".
      - Добрый вечер, - сказал робот вежливо.
      - Почему так долго? - поинтересовался Мори. - И где все роботы?
      Обычно роботы не запинаются, но Генри явно помедлил с ответом.
      - В подвале, сэр. Они зачем-то вам нужны?
      - Нет. Просто я их не вижу вокруг. Дай мне выпить.
      Генри снова заколебался.
      - Скотч, сэр?
      - Перед ужином?! Принеси "Танхэттен".
      - У нас кончился вермут, сэр.
      - Как кончился? Что ты имеешь в виду?
      - Он весь выпит, сэр.
      - Ты что, издеваешься? - резко сказал Мори. - Да нам за целую жизнь не выпить столько пойла, и ты это отлично знаешь. Боже мой... - он вдруг запнулся, и в глазах его появился проблеск ужасной догадки.
      - Боже мой - что, сэр? - напомнил Генри.
      Мори проглотил комок в горле.
      - Генри, я... я что-нибудь сделал такое... чего нельзя делать?
      - Я этого совершенно не могу знать, сэр. Это вообще не мое дело говорить вам, что можно делать, а чего нельзя.
      - Да, конечно, - мрачно согласился Мори.
      Он сидел прямо, с несчастным видом уставившись в пространство и вспоминая. И то, что он вспомнил, не доставляло ему никакого удовольствия.
      - Генри, - сказал он наконец. - Пошли. Пошли в подвал. Немедленно!
      Эти слова принадлежали Тэнквилл Байглоу. СЛИШКОМ МНОГО РОБОТОВ ДЕЛАЮТ СЛИШКОМ МНОГО ВЕЩЕЙ.
      В этих словах было зерно, и оно проросло в доме Мори. Больше, чем обычно, выпив и контролируя себя меньше, чем всегда, он посчитал задачу немудреной, а ответ простым. И вот теперь со все возрастающим беспокойством он озирался вокруг, а его собственные роботы, следуя его собственному приказу, отданному всего несколько недель назад...
      - Все в точном соответствии с вашими указаниями, сэр, - сказал Генри.
      Мори застонал. Он смотрел прямо перед собой, и от того, что он видел, его колотила дрожь и по спине бежали мурашки.
      Робот-дворецкий старался изо всех сил, но блестящее его лицо не выражало ничего. Одетый в бриджи и туфли для гольфа, робот с важным видом лупил клюшкой по мячу, мяч летел в стену, затем робот ловил его, снова бил, и так без конца, пока от мяча не отлетали лохмотья, клюшка не сгибалась от ударов, и на одежде не расползались швы. И тогда все это заменялось новым.
      - Боже мой! - проговорил Мори растерянно.
      Роботы-горничные, облаченные в лучшие Шеррины наряды, сгибались, наклонялись, садились и вставали... Робот-повар готовил обед, перед которым не устоял бы сам Дионис... [Дионис - Бахус, Вакх - в древнегреческой мифологии бог плодородных сил земли, земледелия, виноградарства, виноделия]
      - Вы... вы... давно это... - проговорил Мори с трудом. - Так вот почему исчерпалась квота...
      - О да, сэр! Все, как вы сказали, сэр, - ответил Генри.
      Мори пришлось сесть. Один из роботов-слуг почтительно подал ему стул.
      Растрата.
      Мори повертел это слова на языке.
      Растрата.
      Вы никогда не портили вещи. Вы ими пользовались. Вы доводили себя до изнеможения, чтобы использовать их вовремя. Вы превращали каждый вдох и каждый час в мучение, стараясь использовать их на максимальное количество процентов - и так до тех пор, пока за прилежное потребление и/или профессиональные заслуги вас не переводили в следующий, более высокий класс, позволяя потреблять не так страстно и напряженно. Но вы никогда не разрушали бессмысленно вещи и никогда не выбрасывали их неиспользованными. Вы потребляли.
      Не дай Боже, это дойдет до Министерства, подумал Мори с ужасом.
      Правда, напомнил он себе, пока это до Министерства не дошло. И пока еще никто из людей не видел, что здесь происходит. И надо сделать так, чтобы никто сюда и не входил. Это не противоречит ни законам, ни обычаям, и устроить это будет тоже несложно. Ведь даже когда случаются поломки, что бывает очень редко, роботы управляются сами. Хозяева их даже не догадываются, что произошло, потому что для вызова ремонтной команды роботы пользуются собственной РПС-связью, и все происходит автоматически.
      - Генри, ты должен был мне сказать, - проговорил Мори с упреком. Хотя бы напомнить мне об этом.
      - Но, сэр, - запротестовал Генри, - вы же сами приказали мне... Вы сказали: "Не говори не единой живой душе".
      - Хм. Ладно. Продолжай в том же духе. Сейчас мне надо идти. А роботы пусть пока приготовят ужин.
      Мори покинул подвал с тяжелым чувством.
      Ужин проходил трудно. Мори всегда нравились Шеррины родители. Старый Элон после обязательного досвадебного расследования, которое он, как отец, непременно должен был учинить жениху своей дочери, целиком погрузился в свою работу и больше их не тревожил. Но Мори не мог сказать, что старики совсем их забили, наслаждаясь своим высоким социальным статусом. Они помогали молодым, по меньшей мере раз в неделю приезжая обедать, и миссис Элон не раз перешивала Шеррины платья для себя, присовокупляя к ним Шеррины же украшения.
      И они сделали богатые подарки на свадьбу. Родные Мори не пошли дальше серебряной посуды и хрусталя, но Элон обещал забрать машину, павлиний загон для своего сада и полный набор мебели для гостиной! Конечно, они могли себе позволить делать такие подарки, имея высокий статус и мизерную квоту потребления. И Мори знал, что без их помощи в первые месяцы семейной жизни у них с Шерри было бы гораздо больше проблем.