Даже облачение в скафандр было для него бесконечной мукой, поэтому почти все время он оставался в посадочном модуле. Когда дошло дело до переноски баков со старательно собиравшимися нечистотами из туалета в купол, Кайман все же смог протянуть им руку помощи. "Именно эту руку", заметил он, пытаясь обхватить магниевый сборник здоровой рукой. - У тебя неплохо получается, - подбодрил его Брэд. Во внутреннем куполе давление уже было достаточным, чтобы поднять его над головами, но еще слишком мало, чтобы сбросить скафандры. И это только к лучшему, сообразил Брэд, так им не слышно, какой вонищей они загаживают стерильную почву. К тому времени, когда купол полностью расправился, давление в куполе подошло к сотне миллибар. Таково давление воздуха на Земле, на высоте около десяти миль над уровнем моря. Это, конечно, не та среда обитания, в которой незащищенный человек может нормально жить и работать, но в этой среде он погибнет, только если что-то убьет его. Уже вполовину меньшее давление погубило бы его мгновенно жидкости в организме вскипели бы при комнатной температуре. Когда внутреннее давление достигло уровня 100 миллибар, все трое протиснулись через три последовательных шлюза, а потом Брэд и Дон Кайман торжественно сняли свои скафандры. Потом они нацепили маски, вроде загубников акваланга, чтобы дышать - внутри купола все еще не было кислорода. Но они могли дышать чистым кислородом из баллонов на спине, и теперь, внутри перенесенного кусочка Земли в сотню метров диаметром и с десятиэтажный дом высотой, могли чувствовать себя почти так же свободно, как и Роджер. А под сводом купола уже проклевывались и прорастали ровные рядки посаженных ими семян.
      Тем временем... Корабль с магнитогидродинамическим генератором достиг орбиты Марса, с помощью генерала Гизбурга сравнял свою орбиту с Деймосом и опустился в кратере. Это была безупречная посадка. Корабль выпустил опоры, ввинтился ими в грунт и намертво закрепился. Короткий импульс маневровых двигателей проверил его устойчивость: теперь корабль был частью самого Деймоса. Системы генератора начали готовиться к выходу в рабочий режим. Огонек ядерного синтеза разжег костер плазмы, радар нащупал цель, захватил купол и энергия потекла. На поверхности плотность энергии была настолько низка, что Брэд с Кайманом даже ничего не почувствовали, а для Роджера это казалось согревающим солнечным светом; полоски фольги на внешнем куполе собирали эту невидимую микроволновую энергию, и направляли ее к насосам и батареям. Термоядерного топлива хватит на пятьдесят лет. По крайней мере на это время у Роджера и его ранцевого компьютера будет энергия. Что бы там не случилось на Земле.
      А еще тем временем... Происходили другие стыковки. На долгой спирали от Земли к Марсу, у Сьюли Карпентер и ее пилота, Динти Мейгана, было полно свободного времени. И они нашли, чем заняться. Половой акт в состоянии невесомости представляет некоторые проблемы. Сначала Сьюли пришлось пристегнуться за талию привязным ремнем, потом Динти обнял ее, а она обвила его ногами. Они двигались медленно, как в воде. Прошла целая вечность, сладкая и разморенная, прежде чем Сьюли достигла оргазма, а Динти был еще неторопливее. Они кончили, даже не запыхавшись. Сьюли потянулась, натянув животом ремень, и зевнула. - Как здорово, - пролепетала она сонно. - Я это запомню. - Мы оба запомним это, радость моя, - неправильно истолковал ее слова Динти. - По-моему, это самая лучшая позиция. В следующий раз... - Следующего раза не будет, милый Динти, - покачала она головой, перебив его. - Это был последний. Он откинул голову и уставился на нее. - Что? Она улыбнулась. Ее правый глаз был всего в нескольких сантиметрах от его левого, поэтому они видели друг друга в необычном ракурсе. Она потянулась вперед и потерлась щекой о его небритую щеку. Он помрачнел и отделился от нее, неожиданно почувствовав себя голым там, где только что был просто раздетым. Вытянул засунутые за поручень шорты и влез в них. - В чем дело, Сьюли? - Ни в чем. Мы почти готовы к выходу на орбиту, вот и все. Он оттолкнулся, поплыв спиной через тесную кабину, чтобы лучше ее рассмотреть. На Сьюли стоило посмотреть. Ее волосы снова стали светлыми, а глаза без контактных линз - карими, и даже после почти двухсот дней кряду, проведенных не больше, чем в десяти метрах от нее, для Динти Мейгана она все еще выглядела привлекательно. - А я-то думал, что знаю тебя насквозь, - мечтательно заметил он. - О женщине этого никогда не скажешь. - Да брось, Сьюли! В чем дело, собственно? Ты говоришь так, как будто все это время собиралась... Эй! - до него дошло. - Ты вызвалась добровольцем в этот полет не для того, чтобы лететь на Марс - ты летела к другому! Правильно? К одному из ребят, которые летели впереди? - А ты соображаешь, Динти, - гордо заметила она. - Правда, не всегда там, где хотелось бы. - И кто же это, Брэд? Гизбург? Неужели священник?... погоди-ка! - и он покачал головой. - Да. Конечно. Тот самый, с которым ты путалась еще на Земле. Киборг! - Полковник Роджер Торравэй, человек, - поправила она. - Такой же человек, как и ты, за исключением некоторых улучшений. Он рассмеялся, скорее с горечью. - За исключением кучи улучшений и за исключением яиц. Сьюли расстегнула свой ремень. - Динти, - любезно заметила она. - Мне нравилось заниматься с тобой сексом. Я уважаю тебя. Ты самый приятный попутчик, какого только можно было пожелать в этом проклятом Богом бесконечном путешествии. Но есть некоторые вещи, которых я не хочу от тебя слышать. Ты прав, так случилось, что у Роджера нет яичек, причем именно сейчас. Но он - человек, который заслуживает уважения и любви, и он такой единственный, что встретился мне за последнее время. А я искала, ты уж поверь. - Спасибо! - Ну хватит, Динти, дорогой. Ты же знаешь, что ты не ревнивец. И у тебя уже есть жена. - Она у меня будет в будущем году! А это еще нескоро. Та только с улыбкой пожала плечами. - Да послушай, Сьюли! Есть вещи, в которых меня не обманешь. Ты же обожаешь трахаться! - Я люблю интимные отношения, - поправила она, - и я люблю ощущать оргазм. Но больше всего я люблю заниматься этими вещами с тем, кого люблю, Динти. Без обид. - Ждать тебе придется долго, крошка, - ехидно прищурился он. - Может быть, и нет. - Как же. Я не увижу Ирен еще семь месяцев, да и ты вернешься не раньше, и вот тогда-то все и начнется. Его придется еще складывать для тебя обратно. Это если предположить, что его вообще смогут сложить обратно. Похоже, что тебя ждет долгий перерыв в ебле. - О, Динти. По-твоему, я обо всем этом не думала? - она погладила его по плечу, проплывая к своему шкафчику. - Секс - это не просто сношение. И член во влагалище - не единственный путь к оргазму. И секс - это не только оргазм. Не говоря уже о любви. - А Роджер, - продолжала она, вползая в спортивный костюм, не столько ради приличий, сколько ради карманов, - Роджер - находчивый и любящий человек, как и я. Так что мы что-нибудь придумаем, по крайней мере, до тех пор, пока не прилетят остальные колонисты. - Остальные? - дернул он плечами. - Остальные колонисты? - А ты еще не догадался? Я не собираюсь возвращаться с вами, Динти, и думаю, что Роджер тоже. Мы собираемся стать марсианами!
      И совсем тем временем... В Овальном кабинете Белого Дома, перед президентом Соединенных Штатов стояли Верн Скэньон и молодой человек, с кофейной кожей, в темных очках и с плечами профессионального футболиста. - Так значит, это вы, - начал президент, измерив молодого человека взглядом с ног до головы. - Это вы думаете, что мы не знаем, как пользоваться компьютером. - Нет, господин президент, - спокойно ответил молодой человек. - Я не думаю, что проблема состоит именно в этом. Скэньон вежливо кашлянул. - Это Байрн, - начал он. - Он аспирант из МТИ, у нас на практике. Тема его диссертации - методология отбора результатов, и мы предоставили ему доступ к некоторым, ээ, засекреченным материалам. А именно, исследованиям общественного мнения касательно отношения к нашему проекту. - Но не предоставили доступ к компьютеру, - заметил Байрн. - Не предоставили к большому, - поправил Скэньон. - У тебя есть свой настольный. - Продолжайте, Скэньон, - кротко кивнул президент. - Так вот, у него результаты получились другими. В соответствии с его интерпретацией, общественное мнение по всем вопросам, связанным с колонизацией Марса, было, ммм, безразличным. Вы помните, господин президент, еще в то время возникли некоторые сомнения в результатах? Ведь сырые данные были далеко не такими многообещающими? Но когда мы подвергли их анализу, они вышли положительными - как вы их назвали? - в квадрате. Я так и не понял, почему. - Вы проверили? - Конечно, господин президент! Правда, не я, - тут же добавил Скэньон. - Это не входит в мои обязанности. Но я проверил, чтобы результаты проверили. - Три раза, на трех различных программах, - вмешался Байрн. - Были небольшие отклонения, конечно. Но во всех случаях уверенно получались положительные результаты. А когда я повторил расчеты на моей настольной машинке, ничего не получилось. И вот в этом все дело, господин президент. Если вы загоняете цифры в большой компьютер в сети, вы получаете один результат. Если работаете с ними на небольшой изолированной машине, получаете другой. Президент забарабанил по столу подушечками пальцев. - И к какому вы пришли выводу? Байрн пожал плечами. Ему было всего двадцать три, и в этой обстановке он немного оробел. В поисках помощи покосился на Скэньона, но тщетно. - Вам лучше спросить об этом у кого-нибудь другого, господин президент. Я могу изложить только мои собственные соображения. Ктото влез в нашу компьютерную сеть. Президент машинально потер левую ноздрю и медленно покачал головой. Он на мгновение посмотрел на Байрна, а потом, не повышая голоса, окликнул: - Каруссо, заходи. Мистер Байрн, все, что вы увидите и услышите в этой комнате, совершенно секретно. Когда мы закончим, мистер Каруссо позаботится, чтобы вас поставили в известность, что это для вас означает. Короче говоря, вы не должны говорить об этом никому, никогда и нигде. Дверь приемной открылась, и вошел высокий, крепкий мужчина, старающийся казаться совершенно неприметным. Байрн изумленно уставился на него: Чарльз Каруссо, глава ЦРУ! - Ну так что там, Чак? - спросил президент. - Что насчет него? - Конечно, мы проверили мистера Байрна, - ответил глава ЦРУ. Слова звучали размеренно и бесстрастно. - За ним не числится ничего особенно плохого - надеюсь, вам приятно будет услышать это, мистер Байрн. И то, что он говорит, подтверждается. Не только по части опросов общественного мнения. Прогнозы вероятности войн, расчеты стоимости/эффективности, если их проводить в сети, получается один результат, при выполнении на независимой машине - другой. Я согласен с мистером Байрном. В нашу компьютерную сеть кто-то проник. Губы президента сжались так, словно он силой сдерживает то, что собирался высказать. Но все, что он себе позволил, было: - Выясни, как это случилось, Чак. И теперь вопрос: кто? Азиаты? - Нет, сэр! Мы проверили это. Невозможно. - Хрен там невозможно! - взревел президент. - Они уже однажды подключались к нашим линиям, когда моделировали системы Роджера Торравэя! - Господин президент, это совершенно другое дело. Мы нашли утечку и нейтрализовали ее. Это был наземный кабель и не имеющая большого значения линия. Но системы связи наших основных машин абсолютно непроницаемы. Он покосился на Байрна и добавил: - У вас есть доклад о используемых там методах защиты, господин президент, и мы с удовольствием обсудим это... в другой раз. - Насчет меня можете не беспокоиться, - впервые усмехнулся Байрн. Всем известно, что эти линии с многократной шифровкой. Если вы меня проверяли, вы наверняка знаете, сколько аспирантов развлекается, пытаясь туда проникнуть. Никому пока не удалось. Глава ЦРУ кивнул. - Более того, мы смотрим на это сквозь пальцы, господин президент. Это хорошая проверка наших систем безопасности в деле. Если такие люди, как мистер Байрн, не могут выдумать способ, чтобы обойти блокировку, то я сомневаюсь, чтобы это смогли азиаты. И блокировка непроницаема. Она обязана быть такой - ведь эти линии соединяют Военный Компьютер в Батти, Статистическое Бюро, ЮНЕСКО... - Минуточку! - рявкнул президент. - Ты что, хочешь сказать, что наши машины напрямую связаны с компьютером ЮНЕСКО, которым пользуются азиаты, и с компьютерами военных? - Здесь нет абсолютно никакой возможности утечки. - Здесь есть утечка, Каруссо! - Во всяком случае, не к азиатам. - Ты только что сам сказал мне, что один провод идет от нашей машины к военным, а второй - прямиком к азиатам, через ЮНЕСКО! - И тем не менее, господин президент, я даю вам абсолютную гарантию, что это не азиаты! Мы бы знали об этом. Все крупные компьютеры до определенной степени взаимосвязаны. Точно так же можно сказать, что дорога приведет куда угодно. Действительно, дорога может быть. Но есть и шлагбаумы. ННА никак не может получить доступ к военным компьютерам, или к большинству наших программ. Даже если бы они совершили это, мы бы узнали об этом из своих источников. Но они этого не делали. И в любом случае, господин президент, вы не задумывались, зачем ННА подтасовывать результаты, чтобы подтолкнуть нас к колонизации Марса? Президент снова забарабанил пальцами, глядя по сторонам. В конце концов он вздохнул. - Я согласен последовать твоей логике, Чак. Но если в наши компьютеры влезли не азиаты, то кто тогда? Шеф ЦРУ хранил угрюмое молчание. - И ради Бога, зачем? - фыркнул Дэш.
      Глава 17
      ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ МАРСИАНИНА
      Роджер не видел ласковый микроволновый дождик с Деймоса, но он чувствовал его, как блаженное тепло. Попав в луч, он пошире распускал крылья, впитывая энергию, частью - унося ее с собою в аккумуляторах. Теперь у него не было причин экономить силы. Энергия сама текла с неба, стоило Деймосу подняться над горизонтом. Лишь несколько часов в сутки на небе не было ни Солнца, ни дальнего из спутников Марса, но емкости его батарей с многократным избытком хватало, чтобы пережить эти краткие периоды "засухи". Антенны из фольги, установленные на куполе, крали энергию, прежде чем она попадала к Роджеру, и поэтому он проводил в обществе Брэда и Каймана все меньше времени. Он не имел ничего против, его это вполне устраивало. Так или иначе, разрыв между ними с каждым днем становился все шире. Они вернутся на свою родную планету, а Роджер останется на своей. Он еще не говорил им об этом, но уже решил. Земля все чаще казалась ему лишь забавным дальним местечком, где он когда-то побывал, и где ему не очень понравилось. Страхи и заботы человечества, оставшегося на Земле, его больше не занимали. Даже если когда-то это были его личные заботы и его личные страхи. Внутри купола, между участками сибирского овса, Брэд сажал рассаду моркови. Он разделся до узеньких плавок, на спине висел баллон с кислородом. - Помочь не хочешь, Родж? В разреженной атмосфере его голос пищал, как флейта. Он то и дело прикладывался к кислородной маске, висевшей на шее; на выдохе, после глотка, голос становился немного ниже, но все равно звучал непривычно. - Не могу. Дон попросил собрать для него еще немного образцов. Уйду на всю ночь. - Как знаешь. Кажется, его драгоценная рассада интересовала Брэда больше, чем Роджер. Да и Торравэя теперь не очень интересовал Брэд. Иногда он напоминал себе, что этот человек когда-то был любовником его жены. Чтобы это хоть что-нибудь значило, приходилось вспоминать, что когда-то у него была еще и жена. Стоило ли вообще об этом вспоминать? Куда интереснее была высокая котловина за той далекой грядой, куда он еще не забирался, или его собственный огородик. Уже несколько недель он таскал Дону Кайману образцы марсианской флоры. Их было немного - кучками по два, три, а вокруг на несколько сот метров пусто. Но искать их было нетрудно - для него, во всяком случае. Как только он запомнил их спектральный цвет - жесткое ультрафиолетовое излучение, которое отражали хрустальные шапочки, позволявшие им выжить в среде с высокой радиацией - достаточно было простым желанием сузить диапазон зрения до длины этих волн, и тогда "грибы" было видно за километр. Сначала он носил их десятками, потом - сотнями; их оказалось всего четыре разновидности, и вскоре Кайман сказал, что хватит. У него было достаточно образцов для полевых исследований, и по пять штук каждого вида в формалине, приготовленных к отправке на Землю. Пекущийся о всякой живой твари добряк Кайман был искренне опечален таким вторжением в экологию Марса, и Роджер принялся высаживать лишние образцы возле купола. Себе он объяснил это желанием проверить, повлияет ли переизбыток энергии, излучаемой генератором с орбиты, на местные формы жизни. Но на самом деле - в глубине души он знал, что это именно так - на самом деле это был его сад. Это была его планета, и он украшал ее для себя. Он вышел из купола, с наслаждением потянулся, ощутив вдвойне роскошное тепло - Солнца и микроволн, потом проверил батареи. Подзарядка не помешает. Точными движениями он соединил кабелем ранец и аккумулятор, тихо гудевший у основания купола, и, не оборачиваясь к посадочному аппарату, произнес: - Я сейчас двинусь, Дон. - Только выходи на связь не реже, чем через каждые два часа, Роджер, - мгновенно ответил по радио голос Каймана. - Я не хочу срываться на твои поиски. - Вы слишком беспокоитесь, - Роджер отключил кабель, свернул его и спрятал. - Ты не Бог, - проворчал Кайман. - Ты всего лишь сверхчеловек. Ты можешь упасть, что-нибудь сломать... - Не сломаю. Пока, Брэд. За тройной стеной купола над высокими, по грудь, ростками пшеницы выпрямился Брэд, помахал рукой. Сквозь три слоя пленки его лица было не разобрать; пластик был рассчитан так, чтобы ослаблять ультрафиолет, попутно он рассеивал и часть видимого спектра. Но Роджер видел, что он помахал. - Будь осторожен. Когда будешь уходить за пределы видимости, свяжись с нами, чтобы мы знали, когда начинать волноваться. - Ладно, мамочка. Интересно, отметил Роджер. Сейчас он, кажется, питает к Брэду самые добрые чувства. Может быть, это потому, что он евнух? Нет, тестостерон по-прежнему циркулировал в его организме, благодаря стероидному имплантату. Иногда ему даже снились сексуальные сны, иногда даже с Дори, но та опустошенность и горечь, которые он ощущал на Земле, на Марсе ослабели. Он был уже в километре от купола. Он двигался легким бегом, наслаждаясь теплыми лучами солнца. Опускаясь, ноги сами безошибочно находили надежную опору, и каждый новый толчок переносил его на точно отмеренное расстояние, вверх и вперед. Сейчас его глаза работали в режиме низкого потребления, поле зрения сузилось и стало напоминать каплю длиной в сто метров и шириной пятьдесят. Остальное вовсе не выпадало из вида - если появится что-нибудь необычное, особенно если что-то пошевелится, он сразу же это заметит. Просто так окружающее меньше отвлекало его от своих мыслей. Он попробовал вспомнить, как это было - заниматься сексом с Дори. Объективные, физические параметры вспомнить было несложно. Гораздо труднее было ощутить то, что он чувствовал с ней. Словно стараешься вспомнить чувственное наслаждение шоколадкой, когда тебе было одиннадцать, или первый улет от марихуаны в пятнадцать. Куда проще было ощутить Сьюли Карпентер, хотя насколько он помнил, он ни разу не коснулся ее, разве что кончики пальцев, да и то случайно. (Она-то трогала его везде). Время от времени он вспоминал, что Сьюли летит на Марс. Сначала это казалось угрожающим. Потом - интересным, как перемена в жизни, которой ждешь. Сейчас... сейчас, понял Роджер, сейчас он хочет, чтобы это случилось как можно скорее. Не через четыре дня, когда она должна приземлиться, не после того, как ее пилот закончит проверку систем 3070 и МГД генератора, а сейчас. Немедленно. По радио они обменялись парой ничего не значащих слов, но радио ему было мало. Он хотел, чтобы она была рядом, он хотел коснуться ее... Перед ним возникло изображение жены, с тем же самым однотонным загаром. - Пора выйти на связь, милый, - произнесла она. Роджер остановился и осмотрелся вокруг, включив зрение в нормальный режим, в нормальном земном спектре. Он прошел уже полпути к горам, добрых десять километров от купола и посадочного аппарата. Он поднимался по взгорью, и плоская равнина стала выгибаться; отсюда он еле видел вершину купола, верхушка антенны посадочного аппарата казалась крошечной иголкой. Крылья сами по себе развернулись у него за спиной, чтобы сделать радиосигнал более направленным: так кричащий приставляет ко рту ладони. - Все в порядке, - сказал он, и голос Дона Каймана тут же откликнулся: - Хорошо, Роджер. Стемнеет через три часа. - Я знаю. С наступлением темноты температура покатится вниз, через шесть часов она может упасть до ста пятидесяти ниже нуля. Но Роджер уже ночевал под открытым небом, и все его системы работали безупречно. - Когда поднимусь достаточно высоко, чтоб сигнал проходил, свяжусь с вами снова, - пообещал он, и обернулся к горам. Атмосфера стала мутнее, чем раньше. Он включил рецепторы кожи и почувствовал, что поднимается ветер. Пыльная буря? Он уже повидал и такое; если разыграется не на шутку, он сможет просто свернуться где-нибудь и переждать, но для этого буре придется разыграться действительно не на шутку. Он улыбнулся про себя - он до сих пор не научился как следует улыбаться лицом - и помчал дальше... К закату он уже стоял в тени гор, достаточно высоко, чтобы снова видеть купол полностью, в двадцати с лишним километрах отсюда. Сейчас пыльная буря была прямо под ним, и кажется, уходила прочь. Дважды он ненадолго останавливался и оглядывался по сторонам, взмахивая крыльями. Это были обычные положенные проверки, неизменно оборачивавшиеся пустой тратой времени. Он сложил крылья рупором. - Дон? Брэд? Это ваш бродяга. Когда до него донесся ответ, звук был шипящим и искаженным. Неприятное ощущение, словно провести зубами по мелкой наждачной шкурке. - Слабый сигнал, Роджер. У тебя все о'кей? - Да. Он заколебался. Статические помехи от бури оказались настолько сильными, что он сначала не разобрал, кто из его товарищей говорит, и не сразу узнал голос Брэда. - Наверное, я буду возвращаться, - добавил он. Другой голос, искаженный еще сильнее: - Если вернешься, ты доставишь старому больному священнику уйму радости. Тебя встретить? - Вот еще. Я двигаюсь гораздо быстрее вас. Ложитесь спать. Буду у вас через четыре - пять часов. Роджер поболтал с ними еще немного, потом присел и осмотрелся по сторонам. Он не устал. Он уже почти забыл, что такое усталость. Спал он не больше пары часов в сутки, в основном ночью, а днем только дремал время от времени, и то больше от скуки, чем от утомления. Его органическая часть все еще предъявляла определенные требования к обмену веществ, но сокрушительная, валящая с ног усталость после тяжелой физической работы осталась в прошлом. Он сел просто потому, что ему нравилось сидеть на выступе камня и смотреть на свою родную долину. Длинные тени гор уже накрыли купол, и только горы на востоке еще светились. Он отчетливо видел терминатор, разреженный воздух Марса почти не размывал тень. Казалось, было видно даже движение тени. Небо над головой играло блистающим великолепием. Яркие звезды можно было легко рассмотреть даже днем, особенно Роджеру, но ночью они были просто сказочными. Он ясно различал оттенки: стальная синева Сириуса, кровавый Альдебаран, золото Полярной. А если расширить видимый спектр до инфракрасного и ультрафиолетового, становились видны новые яркие звезды. Он не знал, как они называются, может быть, потому, что у них и не было имен, ведь кроме него, их могли заметить только астрономы, в виде ярких пятнышек на специальных фотопластинках. Он даже немножко поломал голову над правом давать имена: если он - единственный, кто видит вон ту яркую точечку в созвездии Ориона, может ли он окрестить ее? И не будет ли кто возражать, если он назовет ее Звездой Сьюли? Кстати, он мог посмотреть и туда, где сейчас была самая настоящая звезда Сьюли... или небесное тело; конечно же, Деймос был не звездой. Он задрал голову, приглядываясь, и любопытства ради попытался представить лицо Сьюли... РОДЖЕР, МИЛЫЙ! ТЫ... Торравэй подскочил от неожиданности и опустился в метре от камня. Вопль у него в голове был просто оглушающим. Или это было понастоящему? Трудно сказать, и голоса Брэда с Доном Кайманом, и имитированный голос его жены звучали для него одинаково привычно. Он даже не понял, чей это был голос - Дори? Но он-то думал о Сьюли Карпентер, а этот голос был так странно искажен, что мог принадлежать и той, и другой. Или ни одной из них. А потом звука вообще не стало, за исключением неровного потрескивания, щелчков и хруста, доносившихся от камней поверхность реагировала на быстро понижавшуюся температуру. Он сам не чувствовал холод, как холод; внутренние обогреватели согревали те его части, которые ощущали холод, и будут греть его всю ночь, если понадобится. Но он знал, что температура уже упала за пятьдесят. Снова взревело: РОДЖ - ТЫ ДОЛЖЕН... Хоть он и был предупрежден первым криком, этот хриплый вопль был невыносим. И на этот раз перед ним мелькнуло изображение Дори, неестественно стоящее в пустоте, в десяти метрах от земли. Наконец Роджер вспомнил о наставлениях. Он повернулся к далекому куполу, сложил за спиной крылья и заговорил, четко выговаривая: - Дон! Брэд! У меня какие-то неполадки. Я получаю сигнал, но не могу разобрать. Ответа не было. Он ждал, но в голове не было ничего, кроме собственных мыслей и путаного шороха помех. РОДЖЕР! Это снова была Дори, в десять раз больше, чем настоящая, она нависала над ним, с лицом, искаженным страхом и яростью. Она словно собиралась нагнуться к нему, потом изображение странно выгнулось в сторону, как картинка в отключаемом телевизоре, и исчезло. Роджер почувствовал какую-то странную боль, попытался отогнать ее, приняв за страх, и сообразил, что это холод. Действительно, происходило что-то серьезное. - Помогите! - заорал он. - Дон! У меня беда! На помощь! Темные очертания гор вдалеке медленно задрожали. Он поднял голову. Звезды над головой плавились и стекали вниз.
      Дону Кайману снился сон. Он с сестрой Клотильдой сидели на молитвенных подушечках у водопада и ели бисквиты. Домашние бисквиты, и макали их в горячий шоколад. Клотильда пыталась о чем-то его предупредить. - Нас выгонят, - сказала она, отрезав квадратик бисквита и наколов его серебряной вилочкой с двумя зубчиками. - Потому что у тебя три по гомилетике, - и окунула бисквит в медную мисочку с шоколадом, стоящую на спиртовке. - И тебе необходимо, просто необходимо проснуться... Он проснулся. К нему наклонился Брэд. - Собирайся, Дон. Нам надо ехать. - Что стряслось? - здоровой рукой Кайман натянул на голову спальный мешок. - Я не могу дозваться Роджера. Он не отвечает. Я послал по радио экстренный сигнал вызова, и кажется, что-то услышал, но очень слабо. Либо он вне видимости, либо его передатчик не работает. Кайман вылез из мешка и сел. В первые моменты после пробуждения рука болела сильнее всего. И сейчас она болела. Он заставил себя не думать об этом. - Ты засек координаты? - Только трехчасовой давности. Я не смог взять пеленг на последний контакт. - Он не мог уйти далеко в стороны. Кайман уже натягивал штанины скафандра. Дальше будет самая трудная часть - просовывать сломанное предплечье в рукав. Они немного растянули рукав, залатав начавшую было расходиться ткань, но даже так он еле-еле вставлял руку. И это в обычных условиях. А сейчас, в спешке, это и вовсе сводило с ума. Брэд был уже в скафандре и торопливо бросал в сумку инструменты. - Думаешь, потребуется выполнять операцию на месте? - спросил Кайман. Брэд скорчил рожу и продолжал собираться. - Я не знаю, что может понадобиться. На улице ночь, а он на высоте минимум пятьсот метров. Очень холодно. Кайман умолк. К тому времени, как он застегнул скафандр, Брэд уже давно ждал снаружи посадочного модуля, за рулем вездехода. Кайман с трудом вскарабкался в кресло, и не успел даже пристегнуться, как они сорвались с места. Он еле успел упереться ногами и негнущейся рукой, и торопливо застегнул привязные ремни здоровой. - Сколько до него, по-твоему? - Он где-то в горах, - грохнул над ухом голос Брэда. Кайман поморщился и уменьшил громкость. - Часах в двух? - на ходу прикинул он. - Может быть, если только уже повернул обратно. Если он не может двигаться, или блуждает в том районе, нам придется искать его радиопеленгатором, - голос неожиданно умолк. - Низкая температура не должна ему повредить, - вновь заговорил Брэд, помолчав с минуту. - Но я не знаю. Я не знаю, что с ним могло случиться. Кайман уставился вперед. Кроме ярких пятен от фар вездехода, не было видно абсолютно ничего, разве что звездный небосклон на линии горизонта обрывался, как зубчатый край салфетки. Там была горная гряда. Кайман знал, что Брэд использует эту гряду, как компас, и правит на седловину между двойной вершиной на севере и очень высокой вершиной к югу. Над высокой горой висел яркий Альдебаран, хорошее подспорье для ориентации, пока он не зайдет, через час или около того. Кайман включил направленную антенну вездехода. - Роджер! - заговорил он громко, хотя знал, что разницы это не сыграет. - Ты меня слышишь? Мы едем тебе навстречу. Ответа не было. Кайман откинулся в вогнутом кресле, пытаясь хоть как-то ослабить выматывающую тряску вездехода. Даже на равнине, где они неслись на плетеных проволочных колесах по относительно ровной поверхности, трясло немилосердно. Когда же они стали подниматься и включили "паучьи лапы", Кайман подумал, что если его и не вышвырнет, то уж стошнит точно. Пляшущее впереди пятно света выхватывало из темноты то песчаную дюну, то скальные обнажения, иногда отраженный свет вспыхивал на гранях кристалла. - Брэд, этот свет меня с ума сведет. Почему ты не включишь радар? Он услышал в шлемофоне быстрый вдох, будто Брэд собирался выругаться. Затем облаченная в скафандр фигура потянулась к переключателям на рулевой колонке. Под ветровым стеклом голубоватым светом загорелся экран, изображавший местность перед машиной, фары погасли. Теперь темные очертания гор стало видно гораздо лучше. Тридцать минут. В лучшем случае четверть пути. - Роджер, - снова позвал Кайман. - Ты меня слышишь? Мы уже в пути. Когда мы подберемся ближе, мы сможем найти тебя по твоей системе целеуказания. Но если можешь, отвечай сейчас... Ответа не было. На приборной панели замигала крошечная аргоновая лампочка. Они переглянулись через стекла шлемов, потом Кайман наклонился и включил орбитальный канал связи. - Кайман слушает. - Отец Кайман? Что там у вас происходит? Голос был женский, а это могло означать только Сьюли Карпентер. Кайман постарался аккуратнее выбрать слова: - У Роджера какие-то проблемы со связью. Мы едем проверить. - Кажется, у вас там не просто проблемы со связью. Я слышала, как вы стараетесь до него докричаться. Кайман смолчал, и Сьюли продолжала: - Мы видим его, вам нужны координаты?