Так что все в порядке, сэр. - Это еще что за хреновина? - поинтересовался президент. - Я думал, все дело в том, что на Марсе вообще нет никакой атмосферы? - Немного, сэр, но есть. Поскольку Марс меньше, то и гравитационный колодец у него мельче. В верхних слоях плотность атмосферы почти такая же, как и на Земле, на той же высоте, а именно там происходит торможение. - Черт бы его подрал, - ругнулся президент. - Я не люблю такие сюрпризы! Почему меня никто об этом не предупредил? - Видите ли, сэр... - Ладно! Потом разберусь. Надеюсь, что сюрприз для Торравэя не окажется ошибкой... Ладно, потом. Что происходит сейчас? Помощник посмотрел, не на экран, а на свои часы. - Раскрытие парашюта, сэр. Они закончили торможение. Теперь им осталось только падать. Через несколько секунд... - и помощник указал на экран, который послушно сложился в картинку. - Вот! Теперь они в режиме управляемого спуска. Они уселись и стали ждать, пока спускаемый модуль скользил вниз, в разреженном марсианском воздухе, под огромным куполом, в пять раз больше парашюта, рассчитанного на земной. Когда они ударились о поверхность, лязг было слышно за сотню миллионов миль, словно десяток мусорных контейнеров грохнулось с крыши. Но модуль был рассчитан на это, а экипаж давным-давно сидел в своих защитных коконах. Потом послышалось шипение и слабое потрескивание остывающего металла. А потом голос Брэда: - Мы на Марсе, - торжественно, как в церкви, произнес он, а Дон Кайман зашептал слова из ординара мессы: "Laudamus te, benedictimus te, adoramus te, glorificamus te. Gloria in exelsis Deo, et in terra pax hominibus bonae voluntatis". И к знакомым словам добавил:
      - Et in Martis.5 ____________________ 5 Хвалим Тебя, благословим Тебя, кланяемся Тебе, славословим Тебя. Слава в вышних Богу, на Земле мир, и в человецех благоволение. И на Марсе. (лат.)
      Глава 15
      КАК ХОРОШАЯ НОВОСТЬ ПОПАЛА С МАРСА НА ЗЕМЛЮ
      Когда мы впервые поняли, что существует серьезный риск войны глобальной войны, которая уничтожит цивилизацию и сделает Землю необитаемой - то есть вскоре после того, как вообще обрели возможность что-либо понимать - мы решили предпринять колонизацию Марса. Это было непросто. В беде могла оказаться вся человеческая раса. Весь мир страдал от недостатка энергоресурсов, а это значило, что удобрения становились дороже, а это значило, что люди становились голоднее, а это значило напряженность, грозящую взрывом. Мировых ресурсов едва хватало для того, чтобы прокормить эти миллиарды людей. А нам нужно было изыскать свои ресурсы - в которых тоже была острая нужда - для долговременного планирования. Мы создали три отдельных узла мозгового штурма, и предоставили им все, что могли выкроить из повседневных потребностей. Один узел разрабатывал возможности разрешения растущей на Земле напряженности. Второй занимался созданием на Земле убежищ, чтобы даже в случае термоядерной войны могла бы выжить хотя бы малая часть из нас. Третий исследовал внеземные возможности. В начале казалось, что у нас тысячи путей выбора, и на каждом из трех основных направлений были очень многообещающие варианты. Один за одним эти варианты отпадали. По нашим прогнозам - не тем, которые мы представляли президенту Соединенных Штатов, а закрытым, которые распространялись только среди нас - вероятность термоядерной войны в ближайшее десятилетие составляла ноль девять и десять девяток после запятой, поэтому уже через год мы закрыли узел по разрешению международной напряженности. Создание убежищ, казалось, обещает больше. Сценарий наихудшего развития показал, что мест, по которым не будет нанесен прямой ядерный удар, не так много: Антарктика, частично Сахара, даже часть Австралии и множество островов. Было выбрано десять точек с вероятностью разрушения одна десятая или меньше; если взять все десять вместе, то вероятность их одновременного разрушения была незначительной. Но более детальный анализ показал, что у этой схемы есть два порока. Во-первых, мы не знали, сколько времени после такой войны в атмосфере будут оставаться долгоживущие изотопы, и по многим признакам, уровень ионизирующей радиации мог оставаться недопустимо высоким в течение тысячи лет. В таком временном масштабе вероятность выживания хотя бы одного из убежищ составляла уже значительно меньше пяти десятых. И, что хуже всего, требовались значительные капитальные вложения. Создание подземных убежищ, начиненных огромными количествами сложного электронного оборудования, генераторами, запасами топлива и тому подобным было невозможно с чисто практической точки зрения. Мы просто не смогли бы достать столько денег. Поэтому мы прекратили работу и этого узла, и вложили все ресурсы, какие только могли себе позволить, в межпланетную колонизацию. Вначале это казалось самым несбыточным решением. Но нам все-таки удалось - почти, почти! - совершить это. Когда Роджер Торравэй приземлился на Марсе, был завершен первый и самый трудный шаг. Когда корабли, летящие следом, займут свои места, на орбите или на поверхности планеты, выживание нашей расы будет обеспечено, и мы впервые сможем уверенно смотреть в будущее.
      Вот почему мы с таким удовлетворением следили, как Роджер Торравэй делает первые шаги по поверхности планеты. Ранцевый компьютер Роджера был триумфом конструкторской мысли. В нем размещалось три раздельных системы, конечно, с перекрестной связью, с совместным использованием ресурсов, но все вместе они могли обеспечить надежность ноль девять, по крайней мере до тех пор, пока резервный компьютер 3070 не выйдет на орбиту. Одна система была промежуточным звеном - медиатором в органах чувств Роджера, вторая контролировала нервную и мышечную подсистемы, позволявшие ему передвигаться. Третья передавала по телеметрии все, что поступало на входы органов чувств. Все, что видел он, видели и мы, на Земле. Чтобы устроить это, пришлось немного потрудиться. В соответствии с теоремой Шэннона, частотный диапазон линии связи не позволял передать абсолютно все, но мы предусмотрели возможность случайной выборки. Передавался приблизительно один бит из сотни - сначала по радио в посадочный модуль (специально для этого мы выделили один канал), потом на орбитальный корабль, где плавал в невесомости Тит Гизбург, теряя кальций костей и глядя на телеэкран. Отсюда, профильтрованный и усиленный, сигнал в пакетном режиме передавался на один из синхронных спутников Земли, связанный в тот момент и с Марсом, и с Голдстоуном. Таким образом, все, что мы видели, было "настоящим" всего лишь на один процент. Но этого было вполне достаточно - остальное заполняла программа интерполяции, написанная для приемника в Голдстоун. Гизбург видел только последовательность неподвижных кадров; на Земле все, что видел Роджер, выглядело, почти как прямой телерепортаж с места событий. На всей Земле, на телеэкранах всех стран, люди видели бурые горы, поднимающиеся на десять миль в высоту, видели отсветы марсианского дня в иллюминаторах посадочного модуля, и даже могли разглядеть выражение на лице Дона Каймана, когда он поднялся с колен после молитвы и в первый раз выглянул на Марс. В Поднебесном Дворце, в Пекине, чтобы посмотреть эту передачу, повелители Новой Народной Азии прервали заседание планового совета. Они смотрели эти кадры со смешанными чувствами - это был триумф Америки, не их. В Овальном кабинете ликование президента Дешатена не омрачалось ничем. Это был не только триумф Америки, это был его личный триумф: он навсегда останется президентом, который утвердил человечество на Марсе. И почти каждый радовался, хоть немного - даже Дори Торравэй, которая, закрывшись в комнате у себя в магазине, сидела, подперев голову руками, смотрела на экран и пыталась прочесть, что написано в глазах ее мужа. Ну, и конечно, за городом, в большом белом кубе института, все, кто оставался на дежурстве, не отрываясь, следили за передачами с Марса. Для этого у них хватало свободного времени, потому что больше делать было особенно нечего. Удивительно, насколько пустым стало казаться здание, как только Роджер покинул его. Все сотрудники были награждены, все, начиная с кладовщиков: личная благодарность от президента, тридцатидневный внеочередной отпуск и повышение в должности. Клара Блай использовала свой отпуск, чтобы все-таки продолжить неоднократно откладывавшийся медовый месяц. Вейднер и Фрилинг потратили это время на черновой вариант монографии Брэда, отправляя ему на орбиту каждый лист, вынутый из машинки, и получая через Голдстоун правленый вариант. Верн Скэньон, естественно, отправился вместе с президентом в торжественное турне по пятидесяти четырем штатам и столицам двадцати иностранных государств. Бренда Хартнетт со своими детьми дважды появилась на телевидении. Их засыпали кучей подарков. Вдова человека, который погиб, чтобы доставить Роджера Торравэя на Марс, теперь была миллионершей. Когда корабль стартовал и Роджер отправился к Марсу, у каждого из них был свой звездный час, особенно в последние дни перед посадкой. А затем мир взглянул на Марс глазами Роджера - и его брата за спиной - и вся их слава развеялась. С этого мгновения все лавры принадлежали Роджеру. Мы тоже смотрели. Мы видели Брэда и Дона Каймана, в скафандрах, завершающих последние проверки перед выходом на поверхность. Роджер в скафандре не нуждался. Он напряженно застыл перед люком, как сеттер, принюхиваясь к разреженному воздуху. Большие черные крылья покачивались у него над головой, впитывая лучи непривычно маленького и непривычно яркого солнца. Через телекамеру внутри аппарата мы видели силуэт Роджера, на фоне тускло-коричневых и песчаных цветов резкого марсианского горизонта...
      А потом мы увидели то, что он видел собственными глазами. Когда Роджер взглянул на яркие, искрящиеся цвета планеты, для жизни на которой он был создан - она показалась ему прекрасной, манящей, сказочной страной. На песок уже опустилась складная лесенка из магниевого сплава, но Роджер не нуждался в ступеньках. Он спрыгнул вниз, взмахнув крыльями - для равновесия, а не для полета - и легко опустился на меловую оранжевую поверхность; выхлоп посадочных двигателей оголил ее, сдув всю пыль по сторонам. Он на мгновение замер, обводя свои владения большими стрекозиными глазами. - Не торопись, - прозвучал у него в голове голос Дона Каймана. Для начала проведи запланированные упражнения. Роджер усмехнулся, даже не оглянувшись. - Конечно, - ответил он и зашагал прочь. Сначала он шел, потом побежал трусцой, потом - бросился в полную силу. Если по улицам Тонки он несся со скоростью машин, то здесь - мчал, как молния. Он громко захохотал. Он изменил частотную характеристику глаз, и возвышавшиеся вдалеке холмы засверкали яркой голубизной, а монотонная равнина расцвела мозаикой зелени, желтого и красного. "Как здорово!" - прошептал он, и приемники посадочного модуля уловили эти почти не высказанные слова и донесли их до Земли. - Роджер, - въедливо скрипнул голос Брэда, - ты бы не убегал далеко, пока мы не подготовим джип. Роджер обернулся. Те двое возились у модуля, снимая сложенный вездеход, прикрепленный рядом с люком. Он вприпрыжку поскакал к ним. - Вам помочь? Они могли бы и не отвечать. Конечно, им нужна была помощь: в своих скафандрах для них было серьезной задачей даже отстегнуть крепления, удерживавшие колеса с плетеными проволочными шинами. - В сторонку, - скомандовал он, быстро освободил колеса и развернул "лапы". У вездехода было и то, и другое: колеса для равнины и "лапы" для пересеченной местности. Его разрабатывали, как самое гибкое и универсальное средство передвижения по Марсу, но таким средством стал не он, а Роджер. Когда вездеход был готов, он тронул их за плечи: - Я буду держаться на виду, - и бросился прочь, любоваться калейдоскопическими пригорками, красочными, как у Дали, неотразимыми... - Это опасно! - прокричал ему вслед Брэдли. - Подожди, пока мы не проверим джип! Если с тобой что-то случится... - Ничего не случится! - отозвался Роджер. Он не мог ждать. Наконецто он мог испробовать свое тело в том, для чего его создали, и ему не терпелось. Он бросился бегом. Вприпрыжку. Он не успел опомниться, как уже оказался в двух километрах от модуля, оглянулся назад, увидел, что те медленно тащатся вслед за ним, и побежал дальше. Кислородная система подняла уровень содержания, чтобы компенсировать возросшую потребность; его мускулы без труда справлялись с нагрузкой. Вперед его несли, конечно, не мускулы, а встроенные в него сервосистемы, но управляли ими крошечные мышцы, соединенные с нервными окончаниями. Вот когда окупились все тренировки. Он без всяких усилий выжимал двести километров в час, перемахивая через маленькие расселины и кратеры, прыжками поднимаясь и опускаясь по склонам больших. - Возвращайся, Роджер! - это был встревоженный голос Дона Каймана. Потом пауза, а Роджер все не останавливался, тогда в поле зрения что-то головокружительно мелькнуло и его окликнул совсем другой голос: - Домой, Роджер! Пора. Он застыл, как вкопанный, пробороздив в песке глубокий след, взмахнул крыльями в почти неощутимом воздухе, чуть не упал, но всетаки удержал равновесие. - Давай, милый! - хихикнул знакомый голос. - Будь хорошим мальчиком и возвращайся. Голос Дори. Оседающее облачко песчаной пыли сгустилось в фигуру Дори, под стать голосу. Дори, улыбающаяся всего в десятке метров, длинные ноги в шортах, легкомысленный лифчик, темные волосы, раздуваемые ветерком. Радио в голове снова рассмеялось, на этот раз голосом Дона Каймана. - Не ожидал, а? Прежде чем ответить, Роджеру потребовалось некоторое время. - Ага, - выдавил он. - Это идея Брэда. Мы записали Дори еще на Земле. Когда тебе потребуется сигнал тревоги, сигналить будет Дори. - Ага, - повторил Роджер. Улыбающаяся фигура у него на глазах стала расплываться, цвета - блекнуть. Он повернулся и побрел назад. Возвращение заняло намного больше, чем радостный бросок вперед, и цвета уже не казались такими ярким.
      Дон Кайман правил вездеходом навстречу медленно плетущемуся Роджеру, попутно стараясь овладеть искусством усидеть в пляшущем сидении, так, чтобы поменьше швыряло в привязных ремнях. Об удобстве не могло быть и речи. Скафандр, так тщательно подогнанный к его телу на Земле, кое-где сел, а кое-где - растянулся. А может быть, это он сам кое-где усох, а кое-где раздался, напомнил себе Кайман. В конце концов, он не так уж усердно относился к физическим упражнениям. Кроме того, ему хотелось в туалет. Можно было облегчиться с помощью соответствующего трубопровода, встроенного в скафандр, и он знал, как это сделать, но не хотел им пользоваться. На неудобство наслаивались зависть и сомнения. От греха зависти он мог легко избавиться, как только найдет, кому исповедаться. Вполне понятный грех, подумал он, особенно, если учесть явные преимущества Роджера перед ними обоими. С сомнениями было сложнее, это был грех не перед Господом, а перед экспедицией. Слишком поздно было сомневаться. Может быть, было ошибкой встраивать в систему аварийного оповещения жену Роджера. Он даже не представлял, насколько запутанные чувства может испытывать к ней Роджер. Поправлять это было уже слишком поздно. Брэд, кажется, не испытывал никаких сомнений. Он с гордостью ухмылялся, глядя на Роджера. - Ты заметил? - гордо поинтересовался он. - Ни разу не споткнулся! Абсолютная координация. Все сходится, био и серво. Все, как пописаному, Дон! - Слишком рано говорить об этом, - неохотно ответил Дон, но Брэд не обращал внимания. Кайману захотелось выключить радио в скафандре, но с таким же успехом он мог выключить и свое внимание. Он огляделся по сторонам. Они приземлились вскоре после рассвета, но больше, чем полдня, ушло на последние проверки перед выходом и сборку джипа. Наступал вечер. Им придется вернуться до темноты, подумал он про себя. Роджер смог бы найти путь и в свете звезд, но для него с Брэдом это предприятие будет рискованнее. Может быть, в другой раз, когда они наберутся опыта... Ему в самом деле очень хотелось этого, хотелось шагнуть в угольную тьму ночи Барсума, под звезды, огненные булавки, пронизывающие черный бархат неба. В другой раз. Они были на большой равнине, покрытой кратерами. Сперва было трудно определить расстояние. Глядя сквозь стекло шлема, Кайман не сразу вспомнил, как далеко лежат горы. То есть умом он знал это, он назубок помнил каждый квадрат марсианских карт на двести километров вокруг точки посадки. Но почти абсолютная видимость вводила в обман его чувства. Он знал, что горы на западе находятся в сотне километров от них, и высотой они почти в десять километров. Сейчас они выглядели, как холмы неподалеку. Он притормозил и остановил джип в нескольких метрах от Роджера. Брэд завозился с ремнями, отстегнулся, сполз с сиденья, и неуклюже медленно заковылял к Роджеру. - Все в порядке? - нервно спросил он. - Конечно, в порядке, сам вижу. Как равновесие? Закрой глаза, пожалуйста - я имею в виду, отключи зрение. Он беспокойно уставился в поблескивающие множеством граней полушария. - Отключил? Сам знаешь, мне отсюда не видно. - Отключил, - произнес голос Роджера в радиоприемнике. - Отлично! Нет никакого головокружения, а? С равновесием все в порядке? Теперь, - продолжал он, обходя Роджера со всех сторон, теперь, не открывая глаз, подними и опусти обе руки, еще разок... Отлично! А теперь повращай ими, в разные стороны... Кайман не видел его лица, но улыбка до ушей прямо-таки сквозила в голосе Брэда. - Прекрасно, Роджер! Кругом оптимум! - Мои поздравления вам обоим, - заметил Кайман, наблюдая за представлением из вездехода. - Роджер? Голова повернулась к нему, и хотя в искусственных глазах ничего не изменилось, Кайман понял, что Роджер смотрит на него. - Я только хотел сказать, - продолжал он, даже не представляя, куда его заведет фраза, - я хотел сказать, что... извини, что мы не предупредили тебя насчет Дори, что она будет извещать тебя о тревоге. Извини. Мне просто показалось, что мы и так приготовили тебе слишком много неожиданностей. - Ничего страшного, Дон. Беда с его голосом, снова подумал Кайман, по тону ничего не определишь. - И если уж об этом зашла речь, - продолжал он, - я думаю, мы должны сказать, что для тебя есть еще один сюрприз. Но на этот раз приятный, по-моему. Вслед за нами сюда летит Сьюли Карпентер. Ее корабль прибудет через пять недель. Никакого ответа и никакого выражения. - Что же, - наконец откликнулся Роджер, - это очень хорошо. Она славная девушка. - Да. После этого разговор безнадежно увяз, и потом, Брэду не терпелось прогнать Роджера через очередную порцию приседаний и наклонов. Кайман позволил себе воспользоваться привилегиями туриста и побродить вокруг. Он обернулся, посмотрел на далекие горы, прищурившись, покосился на яркое солнце (даже сквозь автоматически темнеющее стекло шлема на него было больно смотреть), потом огляделся по сторонам. С трудом, неловко опустился на колени и загреб горсть каменистой почвы рукой в перчатке. Завтра это будет его работой, систематический сбор образцов - одна из второстепенных задач экспедиции. Даже после полудюжины высадок человека и около сорока автоматических станций, земные лаборатории требовали все больше и больше образцов марсианского грунта. Но пока он позволил себе просто помечтать. В этой почве было много лимонита, кварцевая галька была совсем необветренной; хотя кромки уже потеряли свою остроту, этим камешкам было еще далеко до гладких окатанных голышей. Он копнул поглубже. Сверху лежала желтоватая пыль, глубже почва была темнее и более крупная. Что-то блеснуло, почти как стекло. Кварц? удивился он и машинально разгреб вокруг. И замер, охватив руками комок прозрачного вещества неправильной формы. У него был черешок. Черешок, который уходил глубоко в почву, разветвляясь темными отростками с шероховатой поверхностью. Корни. Дон Кайман вскочил, рывком оборачиваясь к Брэду и Роджеру. - Поглядите! - вскричал он, выдернув предмет своей рукой в металлической рукавице. - Господи Боже мой, вы только посмотрите на это! Присевший Роджер, как молния, разогнулся и прыгнул к нему. Одна рука выбила блестящий хрустальный предмет так, что он отлетел вверх метров на пятьдесят. Металл перчатки прогнулся, Кайман ощутил в предплечье острую, режущую боль, и увидел вторую руку, опускавшуюся на его шлем, подобно лапе разъяренного гризли - и это было последнее, что он увидел.
      Глава 16
      В ОЖИДАНИИ НЕПРИЯТНОСТЕЙ
      Верн Скэньон остановил машину как попало, не обращая внимания на желтые разграничительные линии автостоянки, выскочил наружу и вдавил палец в кнопку лифта. Его разбудили всего сорок минут назад, но сонливости уже как не бывало. Больше того, он был сердит и ждал неприятностей. От крепкого сна его пробудил звонок от секретаря президента. Президент изменил курс своего самолета, чтобы заглянуть в Тонку - и "обсудить некоторые проблемы, связанные с перцепционными системами командора Торравэя". Проще говоря, надрать задницу. Скэньон узнал о неожиданном нападении Роджера на отца Каймана только в машине, торопясь в здание института на встречу с президентом. - Доброе утро, Верн, - Джонни Фрилинг тоже выглядел перепуганным и сердитым. Скэньон протиснулся мимо него в свой кабинет. - Входи, - рявкнул он. - Теперь, быстро и односложно. Что случилось? - Я не могу отвечать за... - жалобно начал Фрилинг. - Фрилинг. - Системы Роджера немного переусердствовали с реакцией. Вероятно, Кайман резко пошевелился, и системы моделирования ситуации расценили это, как нападение. Роджер стал защищаться и оттолкнул Каймана. Скэньон свирепо посмотрел на него. - И сломал ему руку, - поправился Фрилинг. - Это простой перелом, генерал. Без осложнений. Простой перелом, быстро заживет - ему просто придется некоторое время обойтись одной рукой. Жалко Каймана, конечно. ему будет не очень удобно... - Мудак твой Кайман! Он что, не знал, как себя вести с Роджером? - Нет, он знал. Но ему показалось, что он нашел образец марсианской жизни! Это же так удивительно! Он просто хотел показать это Роджеру. - Жизнь? - в глазах Скэньона блеснул свет надежды. - Кажется, какой-то вид растения. - А точнее сказать они не могут? - Нну, Роджер, кажется, выбил его у Каймана из рук. Брэд потом искал, но не нашел. - Господи Исусе, - фыркнул Скэньон. - Фрилинг, скажи мне одну вещь. Что за банда идиотов там собралась? На такие вопросы не полагается отвечать, так что Скэньон не ждал ответа. - Через двадцать минут в эту дверь войдет президент Соединенных Штатов, и он захочет узнать, слово за словом, что произошло и почему. Я не знаю, о чем он будет спрашивать, но я знаю, что мне не хотелось бы ему отвечать, и это: "Не знаю!". Так что не стесняйся, Фрилинг. Расскажи мне еще разок, что произошло, почему это произошло, почему мы не думали, что это может произойти, и как, черт бы меня побрал, мы можем гарантировать, что такое не случится снова. На это ушло несколько больше двадцати минут, но у них было время: президентский самолет прибыл с опозданием, и когда Дэш появился, Скэньон уже был готов, насколько он вообще мог быть готовым, к его вопросам. И даже к бешенству на лице президента. - Скэньон, - выстрелил президент с порога, - я тебя предупреждал. На сей раз ты зашел слишком далеко, и кажется, мне придется заняться твоей задницей вплотную. - Человека нельзя высадить на Марсе без риска, господин президент! Дэш несколько мгновений смотрел ему прямо в глаза. - Возможно. Как состояние священника? - У него сломана лучевая кость, но она срастется. Есть нечто более серьезное. Он считает, что нашел на Марсе жизнь, господин президент! - Да, я слышал, что-то вроде растения, - кивнул Дэш. - Но он же умудрился потерять его! - Пока. Кайман - надежный человек. Если он сказал, что нашел что-то важное, это так и есть. Он найдет это снова. - Я от всей души надеюсь на это, Верн. Но не увиливай. Почему это могло случиться? - Незначительное превышение контроля со стороны систем восприятия. Все дело в этом, господин президент, и именно в этом. Чтобы он мог реагировать быстро и сообразно, нам пришлось вмонтировать в него системы оценки ситуации. Если нужно привлечь его внимание к неотложным сообщениям, он видит изображение своей жены, говорящей с ним. Если он должен отреагировать на опасность, он видит что-нибудь пугающее. Так его мозг не отстает от рефлексов, вложенных в его тело. Иначе он бы стал сумасшедшим. - А сломать попу руку - не сумасшествие? - Нет! Это был несчастный случай. Когда Кайман кинулся к ним, он расценил это, как настоящее нападение. И отреагировал. Да, господин президент, в этом случае он ошибся, и это стоило нам сломанной руки - но предположим, что была настоящая угроза? Любая угроза? Он бы встретил ее во всеоружии. Что бы это не оказалось! Он неуязвим, господин президент. Ничто не сможет застать его врасплох. - Угу, - покачал головой президент, и немного помолчав, добавил, Может быть, и так. Потом на мгновение посмотрел в пространство над головой Скэньона и спросил: - А что с другим дерьмом? - Каким дерьмом, господин президент? Дэш раздраженно пожал плечами. - Насколько я понимаю, там какая-то ошибка со всеми нашими компьютерными прогнозами. Особенно с теми опросами общественного мнения. В голове у Скэньона зазвенели сигналы тревоги. - Господин президент, - неохотно начал он, - на моем столе скопилось множество бумаг, которые я еще не смотрел. Вы же знаете, что в последние дни у меня было множество поездок... - Скэньон, - прищурился президент. - Я ухожу. Прежде чем ты займешься чем-нибудь еще, я хочу, чтобы ты разобрал бумаги на твоем столе, нашел эту бумагу и прочитал ее. А завтра, в восемь утра, я жду тебя в моем кабинете, и хочу услышать, что происходит. Конкретно три вещи: первое, я хочу услышать, что с Кайманом все в порядке. Второе - я хочу, чтобы эта живая штука нашлась. Третье - я хочу знать, в чем дело с компьютерными прогнозами, и лучше бы им тоже оказаться в порядке. До завтра, Скэньон. Знаю, сейчас только пять утра, но тебе лучше не возвращаться в кровать. К тому времени мы могли убедить Скэньона и президента в одном. Предмет, который выкопал из почвы Кайман, действительно был формой жизни. Мы восстановили изображение, увиденное глазами Роджера, отфильтровали интерполяции и увидели точно то, что видел он. Президенту и его советникам еще не пришло в голову, что можно сделать такое, но это было возможно. Подробных деталей разобрать было нельзя из-за ограниченных данных, но своей формой предмет напоминал артишок с шершавыми листочками, загнутыми вверх, и немного - гриб; его укрывала шапочка из прозрачного вещества. Кроме того, у него были корни, и если только он не был объектом искусственного происхождения (максимальная вероятность ноль одна сотая), то это была форма жизни. Мы не сочли это особенно интересным, за исключением, конечно, того, что это подстегнет общий интерес к марсианскому проекту. Что же касается сомнений, брошенных на компьютерные прогнозы развития ситуаций, этим мы были заинтересованы гораздо больше. Мы уже давно следили за развитием событий, с того момента, как аспирант по имени Байрн написал программу для системы 360, чтобы проверить результаты работы его настольной машины, в свою очередь проверявшей некоторые результаты опросов общественного мнения. И мы были обеспокоены этим ничуть не меньше президента. Однако вероятность каких-либо серьезных последствий представлялась весьма низкой, особенно теперь, когда все шло гладко. МГД генератор был уже почти готов к последним коррекциям курса перед выходом на орбиту; мы выбрали для него место установки в кратере Вольтер, на спутнике Деймос. И почти вслед за ним летел корабль с 3070 и двумя членами экипажа, в том числе Сьюли Карпентер. На самом Марсе уже началось возведение постоянной станции. Они немного отставали от графика. Инцидент с Кайманом замедлил работы, не только из-за того, что тот вышел из строя, но и потому, что Брэд настоял на неполной разборке и проверке ранцевого компьютера Роджера. Сбоев не было, но чтобы они убедились в этом, потребовалось два дня, а потом, вняв мольбам Каймана, они еще разыскивали его марсианскую форму жизни. Брэд с Роджером нашли ее, или не именно ее, а десятки аналогичных экземпляров, и оставили Каймана в посадочном аппарате заниматься изучением, а сами взялись за сооружение купола. Первым делом необходимо было найти участок с подходящим строением. Поверхность должна была как можно больше напоминать земную почву, и в то же время скальные породы должны были залегать неглубоко. Полдня пришлось забивать в грунт взрывные заряды и прислушиваться к их эху, прежде чем они убедились, что нашли именно то, что нужно. Затем, с немалыми усилиями, были развернуты солнечные генераторы, и они стали выпаривать подземные воды, содержавшиеся в горных породах. При виде первого крошечного облачка пара над трубкой они устроили настоящую овацию. Это облачко можно было просто не заметить: совершенно сухой марсианский воздух жадно впитывал каждую молекулу воды, не успевала она покинуть патрубок выпаривателя. Но если нагнуться к самому отверстию, было видно еле заметное дрожание, почти невидимый парок, искажавший очертания видимых за ним предметов. Да, это был самый настоящий водяной пар. Следующим шагом было расстелить три огромных круга мономолекулярной пленки, самый маленький внизу, самый большой сверху, и плотно соединить с грунтом края верхнего. Затем они сняли с вездехода на проволочных колесах насосы и запустили их. Марсианская атмосфера была чрезвычайно разреженной, но все-таки она была, и в конечном итоге насосы наполнят купол, частично диоксидом углерода и азотом из атмосферы, частично водяным паром, который они выпаривают из камней. Ни в том, ни в другом, конечно же, не было кислорода, но за этим дело не станет - они добудут его, точно тем же способом, как Земля производит свой кислород: высадив фотосинтезирующие растения. Чтобы наполнить внешний купол до запланированных четверти килограмма давления, потребуется четыре - пять дней. Затем они начнут надувать второй, этот до килограмма (из-за уменьшения объема это повысит давление во внешней оболочке до полукилограмма). Наконец, они наполнят внутренний купол до двух килограмм, и у них будет среда, в которой люди смогут жить без скафандров, и даже дышать - как только саженцы дадут им, чем дышать. Конечно, Роджер не нуждался во всем этом. Он не нуждался в кислороде, и растения были не нужны ему даже в качестве пищи, во всяком случае, очень немного и очень редко. Вероятно, под неиссякающим светом солнца он мог жить вечно, получая от него основную энергию, плюс микроволны, которые потекут с МГД генератора, как только он встанет на свое место. Той крошечной, незаметной части животного, которая в нем еще оставалась, надолго хватит концентратов с корабля, и только потом, где-то через пару марсианских лет, он начнет зависеть от баков с гидропоникой и тех семян, которые уже прорастали в герметичных парниках под куполом. Все это заняло несколько дней, поскольку от Каймана большой помощи ждать не приходилось.