– Уважаемые присяжные заседатели, – обратился к ним судья Хальм на четвертое утро суда, – я получил письмо от миссис Уэддерберн, в котором она просит позволить ей дать показания, и я готов удовлетворить ее просьбу. Миссис Уэддерберн присутствует сейчас в зале?
      Милли, сидевшая чуть в стороне от мужа, подняла руку.
      – Ты сошла с ума, – зашикал Джеймс ей в ухо. – Совершенно ясно, что его повесят, и тем не менее, ты желаешь сделать из меня посмешище, да и из себя тоже!
      – Чуть быстрее, мадам, пожалуйста, – попросил секретарь.
      Милли села на скамью свидетелей, и перед ней было теперь море разных лиц. Проходя мимо Эли, она уверенно улыбнулась ему, хотя у нее самой совершенно не было никакой уверенности.
      – Ваше имя Милдред Элизабет Уэддерберн?
      – Да.
      – Принесите присягу. Милли повиновалась.
      – Подсудимый, вы можете начинать свои вопросы, – сказал судья.
      – Миссис Уэддерберн, благодарю вас за то, что вы стараетесь мне помочь. Я постараюсь не обременять вас долго, – сказал Эли. – Пока вы жили против вашей воли в Лантау, как я обращался с вами?
      – С уважением и вниманием.
      – Я когда-нибудь проявлял против вас силу?
      – Если бы вы плохо обращались со свидетельницей, вы бы никогда не пригласили ее сюда, – резко возразил майор Кейн. – Поставьте вопрос по-другому.
      – Я пытался помешать вам убежать? – спросил ее Эли.
      – Нет.
      Кейн снова прервал его словами:
      – Мадам, поскольку вы содержались на острове, у вас было мало шансов удрать оттуда.
      Эли продолжал, не обращая внимания на его выпады.
      – Почти три недели, пока вы были на острове, вы были больны малярией, правда?
      – Да.
      – Все это время за вами ухаживал член моей команды, старый джентльмен. Теперь он уже умер.
      – Да.
      Кейн зевнул и, извинившись, заметил:
      – В этом есть своя логика. Ваша смерть не принесла бы вашему тюремщику никакой выгоды.
      – Я должна быть честной, – парировала Милли. – Эти люди заботились обо мне все время, пока я была с ними.
      Судья Хальм сделал Кейну замечание:
      – Обвиняемый ведет свою собственную защиту, и он вправе делать это, мистер прокурор. Пожалуйста, не перебивайте.
      Судья громко вздохнул и попросил:
      – Боггз, постарайтесь держаться ближе к делу. Мы так медленно двигаемся вперед.
      – Узнав о болезни вашего отца, я сразу отвез вас домой, помните? – спросил ее Эли.
      – Да.
      – Но ваш отец умер до вашего возвращения.
      – К сожалению, да.
      – Кто вас там встретил?
      Милли показала на Мами, сидевшую в зале.
      – Миссис Малумба, она тогда работала у нас экономкой.
      – Вы помните, что я стоял у крыльца, откуда меня было хорошо видно.
      – Да.
      – Когда миссис Малумба увидела меня, что она тогда сказала?
      Милли улыбнулась.
      – Не стоит повторять.
      – Почему же? Она сказала: «Ты, чертов негодяй! Ты привез мою девочку домой? Подожди, я сейчас принесу ружье!» Или что-то в этом роде.
      – Я к этому еще много чего добавила! – заявила Мами из зала.
      Судья Хальм застучал молотком и призвал всех к тишине.
      – Но я все равно привез вас домой, рискуя жизнью. Неужели так поступают безжалостные убийцы, готовые на все ради денег?
      Милли покачала головой.
      – Что было дальше?
      – Вы ушли.
      – Вы видели, как я получал деньги?
      – Нет.
      – После этого у вас была возможность проверить счета вашего отца. Заплатил он к тому времени выкуп?
      – Да.
      – Кому?
      – Человеку по имени Брунер.
      – Вы уверены в том, что он платил именно ему?
      – Уверена.
      По залу прошел шепот.
      – Ганс Брунер? – теперь в дело вступил прокурор.
      – Совершенно верно, – подтвердила Милли.
      – Какой выкуп был заплачен вашим отцом?
      – Пятьдесят тысяч мексиканских долларов.
      – В валюте Гонконга?
      – Нет, в валюте Суматры.
      – Вы можете представить суду доказательства этого?
      Милли повернулась.
      – Мой муж может сделать это! Он в то время занимался счетами фирмы «Смит и Уэддерберн», и именно он подписал этот чек.
      – На чье имя был выписан чек?
      – На имя мистера Брунера в «Банк Суматры».
      – Пожалуйста, сообщите нам имя этого человека.
      – Ганс. И на чеке было написано Ганс Брунер.
      – Откуда вам это известно?
      – У меня есть копия чека из «Банка Суматры».
      – Вот как? Откуда?
      – Я написала туда и просила прислать мне копию чека.
      – И они выполнили вашу просьбу? Значит, у вас есть этот чек?
      – Нет, у меня есть копия.
      Кейн взял у нее из рук копию чека.
      – Это настоящая копия?
      – Она заверена по всем правилам.
      – Почему вы нам не представили это доказательство раньше?
      – Вы меня о нем не спрашивали. Судья Хальм снова вмешался:
      – Господин обвинитель, при всем моем уважении к вам, я вынужден спросить, каким образом эти доказательства могут быть «за» или «против» обвиняемого?
      – Если этот документ действительно является заверенной копией настоящего чека, Ваша Честь, тогда мы не сможем доказать виновность обвиняемого в получении денег в качестве выкупа, потому что эти деньги получило другое лицо.
      – Не совсем так. Обвиняемый все равно может быть связан с этим делом.
      – Возможно, но возникают кое-какие осложнения. Это вынуждает нас трактовать некоторые моменты совсем иначе. Мне тяжело вести дальнейший допрос.
      Кейн повернулся к Милли.
      – Ваш муж, Джеймс Уэддерберн, был доверенным лицом вашего отца на момент его смерти и после, верно?
      – Это чудовищная ложь! – заорал Джеймс, вскакивая с места.
      – Мистер Уэддерберн, попрошу вас занять ваше место, – сказал судья.
      – Это – ложь, и она знает это!
      – Пожалуйста, замолчите, или я прикажу, чтобы вас вывели из зала суда.
      – Ну и выводите, – продолжал орать Джеймс, вырывая руку у судебного пристава. – Я не собираюсь здесь сидеть и молча выслушивать эти грязные наветы!
      – Ведите себя достойно, или я прикажу вас арестовать, – сказал Хальм, глядя на него поверх очков. – Не смейте превращать суд, в зверинец, мистер Уэддерберн, ваше положение в здешнем обществе меня совершенно не касается. Вам еще дадут слово, успокойтесь!
      Джеймс сел, продолжая пыхтеть от злости.
      – Майор Кейн, прошу вас продолжить допрос свидетельницы.
      Обвинитель повернулся к Милли.
      – Вы говорите, что ваш муж был доверенным лицом отца. В то время, когда был выписан чек, вы знали об этом?
      – Я обнаружила это позже.
      – Насколько позже?
      – Примерно через неделю после того, как приехала домой.
      – Вам кто-то подсказал это?
      – Да.
      – Кто?
      – Миссис Малумба, она была другом отца и моей экономкой.
      – Она тоже лжет! – взорвался Джеймс.
      – До этого вы знали Ганса Брунера?
      – Да, он был на судне до того, как там появился Эли Боггз и остальные владельцы чайных плантаций. Он был там в качестве первого помощника капитана О'Тула.
      – Но они не были владельцами чайных плантаций, миссис Уэддерберн, вы понимаете это? Поэтому не стоит так о них говорить. Брунер был пиратом, таким же как Боггз, ясно?
      – Да, наверное, это так.
      – Значит, он собирался совершить те же преступления, что и обвиняемый, но был заранее внедрен на судно в качестве члена команды.
      – Видимо, так.
      – Что вы хотите этим сказать, миссис Уэддерберн, вы все время употребляете «наверное» и «видимо»? Разве он не вел себя абсолютно так же, как Боггз, который захватил «Монголию» и украл весь груз?
      Милли медленно кивнула.
      – Мне кажется, что вам не нравится, когда обвиняемого называют пиратом.
      – Это потому, что она влюблена в него! – снова заорал Джеймс.
      – Господин секретарь, прошу вас удалить мистера Уэддерберна из зала суда, – строго заявил судья.
      Джеймса вывели из зала.
      – Суд объявляет перерыв до трех часов дня. Публика стала расходиться.
 
      Когда заседание суда снова началось, судья Хальм обратился к присяжным заседателям:
      – Джентльмены, проанализировав ситуацию, я пришел к заключению, что суд, вместо того чтобы рассматривать дело Эли Боггза, обвиняемого в похищении, стал слишком усердно обсуждать финансовые злоупотребления в семье Уэддербернов. Я требую, чтобы заседание занялось обвиняемым. Я только что получил послание от губернатора, который в данный момент присутствует на заседании суда. – Судья Хальм поклонился в сторону маленького стола, за которым сидел сэр Джон Боуринг. Перед ним были разложены бумаги. – Сэр Джон заявил, и я совершенно с ним согласен, что недавние показания со стороны миссис Уэддерберн непонятно почему отвлекли нас от разбирательства вины подсудимого.
      Он глубоко вздохнул и, помолчав, продолжил:
      – Кроме того, мне сообщили, что вице-губернатор мистер Деннинг сегодня утром подал в отставку и уже отбыл обратно в Англию.
      Публика затихла. Эли незаметно подмигнул Милли.
      – Его отставка последовала в очень неподходящий момент, поскольку мы собирались вызвать мистера Деннинга в качестве свидетеля. Боюсь, что мы теперь не сможем это сделать.
      Далее: во время перерыва было установлено и подтверждено адвокатами фирмы «Смит и Уэддерберн», что чек на сумму восемь тысяч долларов был выплачен через «Банк Суматры» мистером Гансом Брунером мистеру Джеймсу Уэддерберну. В следующем месяце мистер Уэддерберн перевел чек в наличность. – Судья посмотрел в зал. – Мне сообщили о задержании вышеупомянутого мистера Брунера, которого доставил в суд один из сообщников Боггза, человек по имени Черный Сэм. Брунер присутствует в зале суда?
      – Он здесь, – ответил судебный пристав.
      – Доставьте его ко мне.
      Брунер предстал перед судьей, он был весьма напряжен.
      – Мне сообщили, мистер Брунер, что вы пожелали изобличить своих сообщников, это так? – спросил его судья.
      – Да, сэр.
      – Вы поклялись на Библии?
      – Да.
      – Тогда объясните мне, что это был за чек в восемь тысяч долларов, который вы передали мистеру Уэддерберну? За что вы ему платили?
      – Это деньги за проданный опиум, сэр.
      – Вы что-то получали за это?
      – Да, сэр. За каждую продажу груза опиума я получал всего десять тысяч долларов, потом я платил Уэддерберну восемь тысяч, а себе оставлял две тысячи долларов.
      – Это были обычные комиссионные?
      – Когда я имел дело с Уэддерберном, у меня обычно оставалось двадцать процентов.
      – Значит, когда вы занимались продажей опиума, вы получали от Уэддерберна двадцать процентов, а остальное он забирал себе? Вы не знаете, принимал ли кто-нибудь еще участие в этих опиумных сделках? Например, Эли Боггз?
      – Насколько мне известно, больше никто, сэр. Я просил принять во внимание, что такие сделки совершались многими.
      – Да, я принял все во внимание. Судья медленно обвел глазами зал.
      – Присяжные, рассматривавшие дело обвиняемого Эли Боггза в похищении мисс Смит, не могут признать обвиняемого замешанным в сделках, связанных с опиумом, но остается в силе предъявленное ему обвинение в пиратстве. Повторяю: вопрос об участии обвиняемого в продаже опиума закрыт Я хочу поблагодарить присяжных за то, что они уделили нам так много времени и проявили похвальное усердие ради вынесения справедливого приговора. Суд объявляет перерыв и снова продолжит свою работу утром десятого октября. Во время же перерыва будут проводиться дальнейшие расследования финансовых махинаций компании «Смит и Уэддерберн». Я уверен, что господин губернатор даст нам на это разрешение.
      Сэр Джон Боуринг встал и поклонился, подтверждая свою готовность дать разрешение на подобное расследование.
      – Поступившая от некоторых лиц просьба отпустить их под залог отклоняется, – продолжил судья. – Мистер Брунер и личность, известная под именем Черный Сэм, останутся под надзором до конца расследования.
      Сообщив это, он покинул зал суда.

      – Милли, мне кажется, покуда тут бродит твой злобный муж, нам лучше пожить на острове Грин – пока все не закончится, – сказала Мами на пятый день суда над Эли.
      – Мне тоже так кажется, – согласилась с ней Милли.
      – Особняк не настолько велик, чтобы торчать нам тут втроем. Теперь, когда Черный Сэм приволок наконец этого вонючку Брунера, пусть они с Уэддерберном торчат тут одни.
      – Да, те, кто выступает на суде против своих же сообщников, никогда не пользовались особой симпатией.
      – Что да, то да. Если доберутся до него твой Джеймс, мистер Гудчайлд или пресловутый доктор Скофилд, его просто убьют. Старик Деннинг сумел удрать в Англию, но его в один прекрасный день тоже настигнет кара.
      – За все это мы должны благодарить Эли, – заметила Милли.
      – Да уж. Нам в самый раз благодарить Эли. Или Черного Сэма. Я – почтенная вдова, мой бедный Растус перевернется в своей могиле, если узнает, что я таскаюсь по судам, и мое имя звучит там вместе с именами пиратов.
      – Ничего, скоро все забудется.
      – Надеюсь, но все равно приятного мало. Как ты считаешь, они могут заставить меня давать показания?
      – Нет, если не прознают, что Сэм твой возлюбленный!
      Мами что-то ворчала и возмущалась.
      – Я только буду рада, скорее бы закончились все эти непристойности, с какой радостью я вернусь тогда в мою церковь и к моему пастырю.
      – Если он захочет тебя принять, – с иронией заметила Милли.
      В начале октября, когда солнце уже сияло вовсю, они снова отправились в здание суда. Остановив носилки, они прошли к пересечению Педдер и Квинсроуд. У здания Верховного суда уже собралась толпа. Возбужденная и взмыленная толпа разбилась на группки; судя по доносившейся болтовне, все очень надеялись на смертный приговор. Милли сказала, что эти людишки очень напоминают ей отбросы французской революции. Там тоже всякие ротозеи собирались на Площади Согласия и чесали языки в ожидании, когда их развлекут казнью.
      – Что там было у этих французов, мне неизвестно, – ответила ей Мами. – Но я точно знаю, что нам хотя бы на время стоит уехать отсюда. Остров Грин может быть неплохим местом, там больше не шныряет Анна.
      – Да, – сказала Милли. – Ты знаешь, кого мне жаль, так это се, зря она впуталась в эту историю.
      – Нашла кого жалеть! Она же убийца. Она не дрогнув расправилась с этим капитаном да Коста! И хотела спихнуть все на твоего Эли!
      – Интересно, почему она это сделала?
      Они стояли в очереди, выстроившейся у зала суда. Милли прищурилась от сильного солнца.
      – Может, она все еще любит его?
      Рядом стоял пожилой европеец. Он слышал ее слова и, приподняв шляпу, процитировал:
      – В самом аду нет фурии страшней, чем женщина, отвергнутая милым.
      – Нет, нет! – ответила ему Милли. – Эли не отвергал ее, он просто приютил ее временно на борту своей джонки. Нет никакого доказательства, что у него была с ней связь!
      Мами обернулась к джентльмену и украдкой ему подмигнула.
      – Вы правы, – снова поклонился ей джентльмен. – Зло на того, кто помыслит дурное!
      – Вот это действительно верно, – сказала Милли. Мами крепко обняла ее за плечи, словно хотела защитить свою девочку. Двери магистрата наконец распахнулись, и они вошли.
      Эли сидел на своем месте. Секретарь объявил:
      – Вызывается второй свидетель защиты, мистер Брунер!
      Брунер развязной походочкой проследовал на место свидетеля.
      – Ваше имя Ганс Брунер? – спросил его Эли.
      – К вашим услугам, сэр.
      – Где вы работали?
      – До последнего времени в управлении флота, Гонконг.
      – Вы морской офицер?
      – Правильно. Я работал под началом мистера Джеймса Уэддерберна, главного суперинтенданта.
      – Вы выполняли его приказания?
      – Да.
      – Я должен вам напомнить, мистер Брунер, что вы сейчас выступаете в роли свидетеля и должны давать показания против своих сообщников, – сказал ему Эли. – Вы дали клятву говорить только правду, хотя ваши показания будут использованы против вас и ваших сообщников. Вам это ясно?
      – Да.
      – Почему вы выбрали подобную форму защиты?
      – Потому что у меня лопнуло терпение. Слишком много лжи было вокруг, лжи и преступления, – сказал Брунер.
      Майор Кейн поднял голову, жестко и внимательно посмотрев на него.
      – Остановимся поподробнее на случае с «Монголией». Вы должны были забрать опиум и похитить мисс Смит, не так ли? Такой приказ последовал от Уэддерберна?
      – Да, но явились вы и забрали мисс Смит с собой. В зале раздалось жужжание голосов, все горячо обсуждали услышанное.
      – Итак, вам достался опиум, а мне – мисс Смит. Мистер Уэддерберн знал об этом?
      – Когда он узнал, то только улыбнулся: «Ничего не меняется», – сказал он.
      – Что произошло после того, как я забрал мисс Смит па борт джонки «Ма Шан»?
      – «Монголия» отправилась в Гонконг, – сказал Брунер. – И я продал его опиум на Суматре.
      – Вы заплатили Уэддерберну?
      – Конечно. Ведь он передавал мне местоположение судов, на которые следовало нападать, и я потом платил ему за это.
      Эли с торжествующей улыбкой посмотрел на Милли.
      – А те, которые я должен был получить в качестве выкупа, откуда они появились?
      – Со счета сэра Артура Смита в «Ориентал Банке» в Гонконге. Это была часть его состояния.
      – И по завещанию сэра Артура мистер Уэддерберн был единственным распорядителем этих денег?
      – Да. Пятьдесят тысяч долларов были вписаны в отчетность как сумма, выплаченная в качестве выкупа вам. – Брунер широко ухмыльнулся. – Но они оказались на счету мистера Уэддерберна. – Для нас с ним все шло просто великолепно. Особенно для Уэддерберна. Он был не только единственным распорядителем состояния Смита, но еще и опекуном мисс Смит. Он мог творить с деньгами все, что ему заблагорассудится.
      Майор Кейн прервал его.
      – Мистер Брунер, я должен вам напомнить, что вы приняли присягу. Вы сейчас сказали «мы». Означает ли это, что вы собираетесь назвать тут кого-то еще? Я бы посоветовал вам быть осторожнее. Ну и кого же вы имели в виду?
      – Мистера Гудчайлда, доктора Скофилда и мистера Деннинга, вице-губернатора, – сказал Брунер.
      Зал ахнул от удивления.
      – Вы обвиняете этих уважаемых людей в сообщничестве с вами и к тому же пытались обманным путем заполучить деньги мисс Смит?
      – Да, это так. Для этого ее и доставили из Англии, только для этого, – заявил Брунер.
      – Неужели?!
      – Уэддерберн говорил, что она сумасшедшая, и сэр Артур желал выдать ее замуж за того человека, который бы стал заботиться о ней.
      – Значит, для выполнения этой задачи был избран Уэддерберн? – спросил Эли и вздохнул, закатив глаза к потолку.
      Майор Кейн снова вмешался:
      – Подождите, мы так зайдем слишком далеко! Здесь позволяют себе марать честное имя уважаемых джентльменов. Я хочу напомнить, что сейчас идет разбирательство пиратских деяний и похищения мисс Смит Я протестую против подобных высказываний.
      – Протест поддержан, – сказал судья Хальм. – Но я обязан заметить, что хотя подобные выступления слишком нас уводят от нашего основного дела, сейчас, тем не менее, складывается такая ситуация, когда потребуются новые расследования и допрос еще ряда личностей. В связи с этим я объявляю перерыв. Только когда эти расследования будут проведены, мы сможем продолжить процесс. Итак, объявляется перерыв до тех пор, пока у меня не будет подробного полицейского отчета.
      Перерыв длился недолго. Затем суд над Эли Боггзом, обвиняемом в пиратстве и похищении мисс Смит, был продолжен. Судья Хальм сделал следующее объявление:
      – Господа присяжные заседатели, по просьбе защиты я разрешаю касаться – в той мере, в какой это необходимо в ходе следствия, – событий, которые обсуждались до перерыва. Меня убедили, что они тесно связаны с рассматриваемыми вопросами.
      Он кивнул Эли Боггзу.
      – Пожалуйста, продолжайте допрос мистера Брунера, свидетельствующего против своих сообщников. Напоминаю: обсуждению подлежат лишь лица, которые в настоящее время находятся в колонии.
      Эли криво улыбнулся и повернулся к Брунеру.
      – Пожалуйста, расскажите суду, кто на первых порах осуществлял контроль за деньгами мисс Смит?
      – Мистер Уэддерберн, – ответил Брунер.
      – А затем он привлек к сотрудничеству вас, адвоката Гудчайлда, доктора Скофилда и вице-губернатора?
      – Попрошу вас не упоминать вице-губернатора! Поскольку его здесь нет, он не сможет защитить себя, – тут же вмешался судья.
      Эли, точно не слышал его, продолжал:
      – Какова была роль мистера Гудчайлда?
      – Он открыто посоветовал сэру Артуру передать дочь под судебную опеку под контролем Уэддерберна. Он также составил завещание, где оговаривалось подобное положение.
      – У вас есть доказательства вашего заявления?
      – Я могу показать копии бумаг.
      – А доктор Скофилд, какова его роль в этом деле?
      – Он должен был доказать, что мисс Смит – психически неуравновешенная личность, нуждается в специальном уходе и опекунстве.
      – На каком основании доктор поставил подобный диагноз?
      – Когда мисс Смит еще училась в школе, там был какой-то скандал, и на этом решили сыграть.
      – Доктор Скофилд был врачом-консультантом в ее школе в Англии? И она была там его пациенткой, так?
      – Об этом мне ничего неизвестно.
      – Стало быть, усиленные попытки доказать, что мисс Смит психически неуравновешенная личность, делались с момента прибытия ее в Гонконг.
      – Я к этому непричастен.
      – Но вам было известно о намерениях Скофилда?
      – Да.
      – Теперь я хочу спросить вас вот о чем: вы когда-нибудь выдавали себя за другого человека, чтобы тем самым как можно ярче продемонстрировать окружающим ее психическое нездоровье?
      – Да.
      – Когда?
      – На приеме в «Доме с флагштоком».
      – Мисс Смит уже встречала вас до этого?
      – Естественно. Я же был первым помощником капитана на судне «Монголия», с которого ее похитили.
      – Вы не сомневались в том, что она вас узнает, и стали изображать другого человека?
      – Да.
      – Ну и кем вы тогда назвались?
      – Акилом Тамаринсом, голландским послом.
      – Зачем?
      – Чтобы мисс Смит предстала перед присутствующей публикой в нелепом виде.
      – Вы хотели доказать всем, что она имеет отклонения в психике?
      – Да.
      – И чья это была идея?
      – Скофилда. Он хотел, чтобы ее официально признали сумасшедшей.
      – Кто предложил прислать отрезанное ухо сэру Артуру?
      Зал замер.
      – Скофилд.
      – Вы можете рассказать нам об этом подробнее? Брунер тяжко вздохнул, потом начал рассказ:
      – Он, видимо, заплатил деньги жулику, который отыскал десятилетнюю девочку-нищенку. Скофилд отрезал ей ухо, но оказалось, что оно слишком маленькое. Пришлось покупать другое. В Китае этим не удивишь – нищие часто уродуют детей, чтобы легче было клянчить деньги.
      – А второе ухо? Оно было взято у кого-то, кто был постарше?
      – Да, его продала ему проститутка из борделя за пятьдесят долларов.
      – Значит, это было то самое ухо, которое получил сэр Артур вместе с запиской, написанной от моего имени? – спросил Эли.
      – Да, я опустил ее в почтовый ящик на Педдер-стрит.
      – Как подействовало это письмо на сэра Артура? Брунер пожал плечами.
      – Меня там не было, но я знаю, что он умер через два дня, как раз перед тем, как вы вернули его дочь домой.
      – Он умер от сердечного удара, – сказал Эли и замолчал, поскольку судья Хальм поднял руку, останавливая его, и строгим голосом произнес:
      – Достаточно. Мне кажется, что на сегодняшний день нам уже хватит всяческих ужасов. Запишите в протокол, что защитник доказал свою невиновность.

* * *

      Тридцатого октября в газете «Кантон Реджистер» была напечатана статья ее репортера.
      «Процесс над Эли Боггзом, обвиняемом в пиратстве, стал процессом с целым рядом перерывов и отсрочек. Последний перерыв был объявлен сегодня утром, после того как обвиняемым были упомянуты некоторые джентльмены. Боггз сам ведет свою защиту.
      В финансовых кругах известно о полицейском расследовании состояния дел мистера Уэддерберна на период, когда он был опекуном мисс Милдред Элизабет Смит (и настоящее время она является его женой). В неблаговидных действиях также обвиняются мистер Гудчайлд, известный адвокат, доктор Скофилд. консультант супруги Уэддерберна, и мистер Деннинг, бывший вице-губернатор колонии.
      Решение по делу пока не принято, и никаких дополнительных сведений мы сообщить не можем. Но мы надеемся, что, как только все окончательно прояснится, мы на законном основании напечатаем подробный и обстоятельный отчет»
      Спустя несколько дней после этого сообщения, Милли и Мами, чтобы не находиться в одном доме с жутко пьющим Уэддерберном, собрали вещи и поселились в «Домике отдыха».
      Это было весьма важное событие, и Янг, брат Анны Безымянной, обратил на это внимание.
      Прячась под полотняным навесом своей лодки, Янг грустно смотрел на свою сестру, когда сумасшедших выводили на вечернюю прогулку из сумасшедшего дома в Стэнли, имевшего тогда официальное название «Стэнли Бедлам».
      Среди больных был Чу Апу, когда-то бывший мужем Сулен. Он передвигался на четвереньках и на поводке. Его лицо было постоянно искажено. За ним, высокая и стройная, шла в белом халате до пят Анна. При ходьбе ее распущенные черные волосы развевались по ветру. Когда сопровождающий отошел в сторону, она подошла к лодке и увидела внутри оранжевую накидку Янга.
      – Это ты, малыш?
      – Да, – ответил Янг.
      – Ты пришел меня спасти, как обещал?
      – Да, я пришел ради наших родителей, – ответил Янг.
      Увидев, что сопровождающие заняты другими, быстро шепнул:
      – У меня есть новость об Эли Боггзе. Ты его помнишь?
      – Как я могу его забыть? – спросила Анна. Ее лицо в полумраке было смертельно белым, а под глазами были черные тени: это было лицо трупа, глаза горели огнем. – Он умрет последним, так? Мы поклялись, что к нему смерть придет к последнему!
      – Терпение, – шепнул Янг. – Пусть они продолжают верить, что ты – сумасшедшая. Я приду к тебе, когда будет полная луна. И тогда, пока Эли Боггз будет спать в доме на острове Грин, я отвезу тебя к нему.
      – От чего он умрет?
      – От ран, нанесенных когтями, как Чу Апу. Его душа погибнет, хотя его тело останется живым. Золотая Сестра, он погибнет от когтей.
      Анна стиснула бледные ладони, глядя на поднимавшуюся луну.
      Ее все это вполне устраивало: Янг, чтобы отомстить за свою сестру, видимо, поменял свои убеждения…

      На седьмой день процесса над Боггзом, прослушав заключительное выступление судьи Хальма, Милли и Мами смотрели, как вводят в зал Эли и Черного Сэма – чтобы те выслушали приговор. Они замерли, когда судья мрачно объявил:
      – Вы, Эли Боггз, и вы, человек, которого знают под именем Черный Сэм, признали себя виновными по обвинению в актах пиратства в открытом море. Вы хотите что-нибудь сказать в свою защиту, прежде чем будет оглашен приговор?
      – Нет, – воинственно ответил Черный Сэм.
      – Да, – ответил Эли.
      Лорд-судья Хальм тяжело вздохнул.
      – Говорите, но прошу вас побыстрее. Процесс слишком затянулся, все измучены жаркой погодой, и присяжные уже устали.
      – Будет ли официально зарегистрировано все, что я скажу?
      – Это английский суд, – холодно заметил судья.
      – Хорошо, – сказал Эли и обратился к присяжным заседателям: – Я стою перед вами, и меня обвиняют в совершении актов пиратства, но разве здесь, в колонии, не приходится сталкиваться с подобными вещами на каждом шагу?