VII

Теперь вернемся во дворец и посмотрим, что там произошло, когда стало известно об исчезновении короля.

Утром, как всегда, в королевскую опочивальню вошел главный дворецкий и глазам своим не поверил: окно раскрыто настежь, постель раскидана, а Матиуша нет.

Но дворецкий, надо отдать ему должное, не растерялся. Заперев спальню на ключ, он побежал к церемониймейстеру, растолкал его и зашептал на ухо:

– Ваше сиятельство, господин церемониймейстер, король пропал!..

Церемониймейстер втайне от всех позвонил канцлеру.

Десяти минут не прошло, как во дворец с бешеной скоростью примчались три автомобиля:

автомобиль канцлера,

автомобиль министра юстиции,

автомобиль обер-полицмейстера.

Короля похитили. Ясно, как дважды два – четыре. Это, несомненно, происки врага. Им это на руку: солдаты узнают об исчезновении короля, откажутся сражаться, и неприятель займет столицу без боя.

– Кому известно о похищении короля?

– Никому.

– Отлично.

– Необходимо установить, похищен король или убит. Господин обер-полицмейстер, даю вам час на расследование.

В королевском парке есть пруд. Может, короля утопили? Министру морского флота приказали срочно доставить во дворец водолазный костюм. Сам обер-полицмейстер облачился в скафандр, опустился на дно, ходит, ищет. А матросы, стоя на берегу, накачивают насосом воздух, чтобы он не задохнулся. Но Матиуша в пруду не оказалось.

Во дворец вызвали старого доктора и министра торговли. Все делалось в величайшей тайне.

Но слуги почуяли что-то неладное: недаром министры с раннего утра носятся как угорелые.

И вот, чтобы положить конец кривотолкам, во дворце объявили: король Матиуш заболел, и доктор прописал ему раковый суп. Потому, дескать, обер-полицмейстер и нырял в пруд.

Гувернеру сказали, что ввиду болезни Матиуша уроки временно отменяются.

Присутствие доктора убедило всех, что это правда.

– Ну хорошо, допустим, мы выиграли время до вечера, – сказал министр юстиции. – А дальше что?

– Я главный министр, и голова у меня на плечах не для украшения.

Прибыл министр торговли.

– Господин министр, помните ту куклу, которую король Матиуш велел сделать для этой девчонки?

– Еще бы! Министр финансов до сих пор мне этого простить не может. Транжиром меня обозвал.

– Так вот, немедленно поезжайте к фабриканту детских игрушек. К завтрашнему утру, если ему жизнь дорога, должна быть готова кукла, как две капли воды похожая на короля. Не забудьте захватить с собой фотографию Матиуша.

Обер-полицмейстер для отвода глаз вытащил из пруда с десяток раков. Их тотчас со всевозможными церемониями отослали на кухню. А доктора заставили под диктовку написать такой рецепт:

Когда поставщику двора его королевского величества доложили, что его ждет в кабинете министр торговли, он просиял от удовольствия: «Наверно, опять взбрело что-нибудь в голову королю».

А заказ ему нужен был до зарезу, потому что отцы и дядюшки ушли на войну и подарков детям никто не покупал.

– Господин фабрикант, заказ срочный. Кукла должна быть готова к завтрашнему дню.

– Вы ставите меня в очень затруднительное положение. Почти все рабочие мобилизованы, на фабрике остались только женщины да больные. Кроме того, я завален работой: отцы, отправляясь на войну, покупают своим детям игрушки, чтобы они не плакали, не скучали и хорошо себя вели.

Фабрикант врал почем зря. В армию его рабочих не брали: они были худые, как скелеты. Ведь он платил им очень мало. Про заказы он тоже выдумал. Просто набивал себе цену.

А когда узнал, что кукла должна быть похожа на короля, у него даже глаза заблестели.

– Понимаете ли, – запинаясь, объяснял министр, – в нынешнее военное время королю часто нужно показываться на людях, разъезжать в карете по городу, чтобы никто не подумал, будто он боится и сидит взаперти во дворце. Вот мы и решили: зачем мучить ребенка и возить его беспрерывно по городу? Может пойти дождик, он простудится, или еще какая-нибудь беда приключится. А сейчас, вы сами понимаете, надо особенно беречь короля.

Но хитрого фабриканта было не легко провести. Он сразу смекнул, что здесь кроется какая-то тайна.

– Значит, к завтрашнему дню?

– К девяти утра.

Фабрикант взял карандаш и сделал вид, будто подсчитывает, во сколько обойдется ему кукла-король. Из любого фарфора ее не сделаешь, нужен самый высший сорт. Неизвестно, найдется ли столько на фабрике. Да, это будет стоить очень дорого. И рабочим придется заплатить побольше, чтобы держали язык за зубами. А тут, как назло, испортилась машина. Надо за ремонт заплатить. Ну и другие заказы придется отложить. Он считал долго-долго.

– Господин министр, если бы не война… Как патриот, я понимаю, что у государства сейчас огромные расходы на армию и пушки… так вот, если бы не война, я запросил бы вдвое больше. Но, принимая во внимание интересы государства, так и быть, сделаю подешевле, с убытком для себя, однако это цена окончательная, и я ни копейки не уступлю.

И он назвал такую сумму, что министр ахнул:

– Ведь это грабеж!

– Господин министр, вы оскорбляете в моем лице национальную промышленность.

Министр не решился на свой страх и риск истратить столько денег и позвонил канцлеру. Боясь, как бы их разговор не подслушали, он вместо «кукла» сказал «пушка».

– Господин канцлер, пушка обойдется очень дорого.

Канцлер сразу понял, о чем идет речь.

– Не торгуйтесь, – сказал он, – только велите ему, чтобы, когда потянешь за веревочку, она отдавала честь.

«Что за диковина – пушка, отдающая честь?» – удивилась телефонистка.

– Тогда я отказываюсь делать куклу, – заартачился фабрикант. – Это не мое дело. Обращайтесь к королевскому механику или часовщику. Я честный фабрикант, а не шарлатан. Открывать и закрывать глаза – пожалуйста, это можно, но отдавать честь кукла не будет. Это мое последнее слово. И ни копейки меньше не возьму.

Весь взмокший, усталый, голодный, приехал министр торговли домой. Взмокший, усталый, голодный, возвратился и обер-полицмейстер.

Канцлер бережно положил мешок и косточки в сундук, запер сундук на огромный висячий замок, запечатал красным сургучом, а наверху написал по-латыни: corpus delicti. [3]

Так уж повелось на свете: если кто-нибудь чего-нибудь не знает или не хочет, чтобы узнали другие, он пишет по-латыни.

На другой день военный министр явился во дворец с прощальным визитом, а кукла-король сидит на троне – и ни гу-гу, только честь отдает. Объявления на всех перекрестках гласили:

VIII

План военного министра удался на славу. Неприятельские главнокомандующие – а их было трое – думали, что войска короля Матиуша будут сражаться сразу на три фронта. А военный министр стянул между тем все силы в одно место и, ударив там, разбил неприятеля наголову. Он захватил богатую добычу и раздал винтовки, сапоги, вещевые мешки тем, у кого их не было.

Матиуш прибыл на фронт, как раз когда раздавали трофейное имущество.

– А это что за вояки? – удивился главный интендант.

– Такие же солдаты, как все, только ростом поменьше, – не растерялся Фелек.

Они с Матиушем выбрали себе по паре сапог, по револьверу, по винтовке и вещевому мешку. Фелеку даже обидно стало: напрасно получил взбучку из-за ремня и перочинного ножа! Но разве можно заранее предвидеть, какие неожиданности ждут тебя на войне!

Недаром их главнокомандующего называли недотепой и олухом. Вместо того, чтобы, захватив добычу, отступить и окопаться, он двинулся в глубь вражеской территории, занял, неизвестно зачем, пять или шесть городов и только тогда приказал рыть окопы. Но было уже поздно, на помощь отступающему врагу спешили союзники.

Солдаты ничего не знали. Это была военная тайна. На войне прикажут идти туда-то и туда-то, делать то-то и то-то – значит, иди, делай и не рассуждай.

Неприятельский город очень понравился Матиушу. На ночлег солдаты расположились в больших теплых комнатах. Спать на полу удобней, чем в крестьянских хатах или под открытым небом.

Матиуш с нетерпением ждал первой битвы. Многое повидал и узнал он с тех пор, как убежал из дворца, но в сражении еще не участвовал. Как жалко, что их полк опоздал! На другой день они покинули занятый город и двинулись дальше.

Вдруг приказ:

– Стой! Окапывайся!

Что такое современная война, Матиуш понятия не имел. Он представлял себе войну так: на поле брани сражаются воины, потом победители на конях преследуют побежденных. А вот что солдаты роют окопы, устанавливают проволочные заграждения и сидят в этих окопах иногда по целым неделям, этого он не подозревал. Поэтому он не очень охотно взялся за работу. Кроме того, от усталости ломило кости. Сражаться – это королевское дело, а ковырять лопатой землю – занятие не для короля!

А тут приходит приказ за приказом: скорей, скорей! Враг близко.

Вдали слышались глухие пушечные раскаты.

Вдруг, прямо на позиции, прикатил на автомобиле сапер-полковник. Ругается, размахивает кулаками, угрожает расстрелом.

«Завтра бой, – кричит он, – а они тут бездельничают…»

– А эти двое что здесь делают?! – в бешенстве заорал полковник.

Плохо пришлось бы нашим добровольцам, если бы над головами в это время не загудел неприятельский аэроплан.

Полковник глянул в бинокль на небо, заторопился, сел в автомобиль и укатил – только его и видели! А тут – бух-бух-бух – разорвались три бомбы. Обошлось без жертв. Все успели попрятаться в окопы.

Этот случай многому научил Матиуша. Он больше не дулся, не сердился, а взялся за лопату и копал до тех пор, пока не изнемог от усталости. Потом свалился, как колода, на землю и заснул мертвый сном. Солдаты не будили его, а сами всю ночь напролет работали при вспышках ракет. На рассвете неприятель пошел в атаку.

Сначала показались четверо всадников – передовой разъезд, что бы узнать и сообщить своим расположение противника. Из окопов раздались выстрелы. Один всадник замертво свалился с лошади, другие ускакали прочь.

– К бою! – крикнул поручик. – Оставаться в окопах, винтовки на изготовку и ждать приказа.

Вскоре появился неприятель. Началась перестрелка. Но преимущество было на стороне наших: они сидели в окопах и вражеские пули со свистом и жужжанием пролетали над головами, не причиняя вреда. А неприятельские солдаты наступали по открытому месту, и пули так и косили их.

Матиуш понял: на войне приказы надо выполнять точно и быстро. Это штатским позволительно рассуждать, протестовать, а для военных приказ – это закон. Вперед – есть вперед! Назад – есть назад! Копать окопы – есть копать окопы.

Целый день продолжалось сражение. Наконец неприятель понял: так ничего не добьешься, только людей потеряешь. Колючая проволока оказалась непреодолимым препятствием. Поэтому они отступили и сами начали окапываться. Но одно дело рыть окопы спокойно, когда никто не мешает, а другое – под обстрелом.

Ночью перестрелка продолжалась при свете ракет. Выстрелы раздавались не так часто: усталые солдаты чередовались – одни стреляли, другие спали.

– Выстояли, – с гордостью говорили друг другу солдаты.

– Выстояли, – сообщил поручик в штаб по телефону.

К тому времени уже успели провести телефон.

Каково же было их удивление и гнев, когда на другой день был получен приказ отступать.

– Как?! – недоумевали солдаты. – Мы отрыли окопы, остановили врага, готовы сражаться не на жизнь, а на смерть – и вдруг отступать…

«На месте поручика я бы ни за что не подчинился приказу, – подумал Матиуш. – Это явное недоразумение. Пусть полковник приедет и сам убедится, как мы храбро сражаемся. У врага вон сколько убитых, а у нас только один раненный в руку: царапнула неприятельская пуля. Откуда полковник знает, сидя в штабе, как тут обстоят дела.»

И Матиуш чуть не крикнул: «Я – король Матиуш! Запрещаю отступать! Король главнее полковника!»

Только боязнь, что ему не поверят и поднимут на смех, остановила его.

Однако Матиуш еще раз на собственном опыте убедился, как важно на войне в точности выполнять приказы.

Обидно было покидать с таким трудом вырытые окопы, жалко бросать запасы хлеба, сахара и сала. Горько было идти через деревню и слышать удивленные возгласы крестьян: «Как, вы отступаете?!»

По дороге нагнал их связной на лошади и вручил поручику приказ, в котором говорилось, чтобы они, не останавливаясь, шли как можно скорей.

Легко сказать – как можно скорей, а каково после двух бессонных ночей (одну ночь рыли окопы, вторую – сражались) идти без передышки? К тому же не хватало еды. И в довершение всего солдаты пали духом. Одно дело идти вперед – откуда только силы берутся, летишь как на крыльях. А вот отступать, да еще не по своей воле, всегда тяжело – словно гири к ногам привязаны.

Шли, шли – и вдруг выстрелы с обеих сторон, справа и слева.

– Ясно! – вскричал поручик. – Мы слишком далеко вырвались вперед, враг зашел с тыла и окружил нас. Еще немного, и в плен бы попали.

– Ну и влипли! Теперь придется из окружения выходить, – проворчал бывалый солдат.

Ох как это было тяжело! Теперь в окопах сидели неприятельские солдаты и обстреливали их с двух сторон, а они отступали под вражеским огнем.

IX

Вот когда Матиуш понял, почему министры на заседании столько говорили о сапогах, сухарях и фураже.

Если бы не сухари, они умерли бы с голода. Три дня, кроме сухарей, у них ничего во рту не было. Спали по очереди, два-три часа в сутки. А ноги стерли в кровь, прямо, что называется, до костей.

Бесшумно, как тени, пробирались они лесными тропами. Поручик то и дело вынимал карту, искал овраг или заросли погуще, чтобы спрятаться.

Время от времени в отдалении появлялись неприятельские разведчики, выследят, в каком направлении они отступают, и мчатся с донесением к своим.

Матиуша было не узнать. Худой, как скелет, сгорбленный, он казался еще меньше ростом. Многие солдаты побросали винтовки, а он сжимал свою одеревеневшими пальцами.

Столько переживаний за несколько дней!

«Папочка, папочка, как тяжело быть королем, когда на твою страну напал враг! – с горечью думал Матиуш. – Сказать: „Я вас не боюсь и разобью в два счета, как мой прадед Павел Завоеватель“, ничего не стоит. А победить ох как трудно! Какой я был глупый, легкомысленный мальчишка! Мечтал, что поскачу на белом коне на войну, а жители столицы будут усыпать цветами улицы. А сколько погибнет людей, об этом я не думал.»

Неприятельские пули так и косили солдат, а Матиуш уцелел, может, благодаря маленькому росту.

Как они обрадовались, когда прорвались к своим! И окопы там уже отрыты.

«Теперь над нами смеяться будут», – подумал Матиуш.

Но скоро он убедился, что на войне тоже есть справедливость Когда они наелись досыта и отоспались, их отправили в тыл, за пять километров от фронта, в маленький городишко, а на смену им пришли другие солдаты.

В городе тех, кто не бросил оружие, построили отдельно, и генерал обратился к ним с речью:

– Честь вам и хвала! Настоящие герои познаются во время поражения, а не при звуках фанфар!

– И эти мальцы здесь? – добродушно спросил саперный полковник, заметив в строю Матиуша и Фелека. – Да здравствуют отважные братья Крушигора и Вырвидуб!

С тех пор Фелека звали Крушигора, а Матиуша – Вырвидуб.

– Эй, Крушигора, принеси воды!

– Вырвидуб, подбрось-ка сучьев в костер!

Мальчики стали всеобщими любимцами. На отдыхе до солдат дошла весть о том, что военный министр поссорился с главнокомандующим и помирил их король Матиуш.

Матиушу, конечно, не могло прийти в голову, что по улицам столицы разъезжает автомобиль, в котором сидит кукла-король и отдает честь. Он был еще мал и плохо разбирался в дипломатии.

Отдохнув, они снова вернулись на передний край. Началась так называемая позиционная война; обе воюющие стороны засели в окопах, стреляли друг в друга, но пули пролетали над головами, не причиняя вреда. Когда надоедало сидеть, зарывшись в землю, ходили в атаку. Случалось, километра на два продвигались вперед или отступали назад.

Солдаты совсем освоились в окопах: расхаживали как по коридору, пели, шутили, играли в карты, а Матиуш прилежно учился. Занимался с ним поручик, который изнемогал от скуки. Утром расставит дозорных в секреты, чтобы следили, не идет ли неприятель в атаку, позвонит в штаб, сообщит, что все в порядке, – вот и все дела!

Для поручика занятия с Матиушем были развлечением. А Матиушу очень хотелось учиться. Сидит он в окопе, учит географию, в вышине звенят жаворонки. Время от времени прогремит вдали выстрел – и опять тихо.

Но вдруг будто бешеные псы завоют. Это мелкокалиберные полевые орудия.