— Теперь можно возвращаться.

Он самодовольно улыбнулся. Ну, не прав ли он, что ему суждено всегда и везде быть первым. Сама природа раскрывает перед ним свои сокровища. Что теперь скажет Сашка? Валерий презрительно фыркнул. Это не то, Что «открытая» им яма с синей краской.

Он еще раз взглянул на белый колышек.

— Прииск! Мой прииск! — произнес он с гордостью. Видела бы его сейчас Наташа!

Валерий снова подошел к осыпи и начал набивать песком карманы.

Но тут он вспомнил, что Наташа где-то в тайге, что он ищет ее. Ну да все равно! Через этот овраг она, конечно, не переходила. Можно возвращаться обратно. Сейчас главное — как можно лучше заметить дорогу к прииску.

Пушистый серовато-желтый комочек сорвался с вершины громадной ели и, полетев на головокружительной высоте, затерялся в ветвях соседнего дерева. Прошла секунда, другая… И вот уже на другой вершине показалось маленькое желтое пятнышко. На мгновение там блеснули черные бусинки глаз. И снова маленький зверек, распластав крохотные лапки и распушив хвост, стремительно перелетел на другое дерево…

Все дальше и дальше пробиралась белочка по громадному лесу. Но вдруг она замерла. Тихонько прокралась на самый конец длинной ветви и осторожно глянула вниз. Черные бусинки остановились: внизу, на стволе поваленной ели лежал человек. Лежал неподвижно, и было в нем что-то такое трогательно беспомощное, что даже крохотная белка почувствовала себя более уверенной и сильной.

Наташа спала. Тревоги бессонной ночи и волнения мучительного дня, страх и отчаяние, усталость и голод свалили ее.

Вдруг резкий звук выстрела прокатился над тайгой. Наташа вскочила. Что это? Неужели они? Она боялась поверить своей догадке.

Через несколько минут выстрел повторился ближе. Они! Наташа закричала. Закричала изо всех сил. И тут до ее слуха явственно донеслось: — На-та-ша-а-а!..

— Андрей Иванович! — Наташа бросилась на звук его голоса. Она не замечала ни цепких ветвей, ни острых колючих сучьев. Она бежала вперед и вперед, бежала до тех пор, пока не увидела перед собой высо-кую фигуру и темное от загара лицо с густыми сросши-мися бровями.

— Андрей Иванович!.. — Наташа прижалась к его широкой груди и заплакала.

Саша лежал неподвижно. Широко раскинув руки, прижавшись всем телом к мокрой липкой земле, он с ужасом чувствовал, что силы оставляют его. Он не делал уже никаких попыток выбраться из болота. При малейшем движении ноги его все глубже и глубже погружались в трясину.

Смертельный ужас сковал его сознание. «Что же это? Неужели смерть?..» Вдали послышался выстрел, затем второй… третий! Саша встрепенулся: «Нашлась Наташа!» Огромная волна радости словно влила в него новые силы. Вырваться! Вырваться во что бы то ни стало! Мозг его снова лихорадочно заработал. Что еще можно сделать? Что?

Ружье! Надо как-то использовать ружье. Стрелять из него уже нельзя: стволы забиты грязью. Но можно употребить его как опору. Саша осторожно подтянул под себя правую руку и, нащупав ружье, передвинул его немного вперед. Затем он оперся о него обеими руками и начал потихоньку вытаскивать ноги. Но сапоги словно вросли в тяжелую грязь. Новый приступ отчаяния охватил Сашу. Неужели ничего нельзя сделать?..

И тут он почувствовал, что одна его нога как будто вылезает из сапога. Черт с ними, с сапогами! Саша напряг все свои силы и вырвал ноги из сапог.

Несколько минут он лежал неподвижно. Затем потихоньку пополз. Медленно, огибая предательские травяные кочки, метр за метром продвигался он к небольшой развесистой ели, от которой начиналось бо-лото.

Но вот земля под ним стала суше. Саша осторожно приподнялся на колени. Как будто держит… Тогда он встал на ноги и, пошатываясь, пошел к дереву. Здесь он сел на мягкий сухой мох, прислонился спиной к теплому шершавому стволу и вытянул ноги.

Какое счастье сидеть вот так на твердой сухой земле! Саша закрыл глаза и несколько минут наслаждался чудесным покоем. Потом встал и начал отжимать брюки. Рука его наткнулась на что-то твердое. Он улыбнулся. Малахитовый глобус…

Этот маленький, меньше грецкого ореха глобус Саша получил из рук матери, когда ему исполнилось двенадцать лет.

— Храни его, Саша, всю жизнь, — сказала она почти торжественно, — это единственная память о твоем отце.

Тогда он почему-то не удивился, что единственная память об его отце заключалась лишь в маленьком зеленом шарике, хотя ему не раз казалось странным, что в их комнате не было никаких вещей, которые напоминали бы о погибшем отце. У матери не было даже его фотографии.

Однажды Саша спросил ее об этом. Но мать почему-то растерялась и сбивчиво рассказала ему о каком-то большом пожаре, который уничтожил все их имущество. Больше Саша к этому не возвращался. А некоторое время спустя мать подарила ему этот глобус. Он был, конечно, игрушечный. Но совсем как настоящий, только очень маленький и без названий. Саша спросил, нет ли чего-нибудь у него внутри. Но мать сказала, что глобус не раскрывается и внутри него ничего нет. Тогда Саша запрятал его в дальний угол своего ящика и почти забыл о нем.

Вновь глобус попал в его руки несколько месяцев назад, когда Саша занялся разборкой своих вещей.

На этот раз он долго и внимательно рассматривал зеленый шарик, на котором рельефно выступали знакомые очертания материков. На них темнели пятна гор и тонкие паутинки рек и речек. Были тут и моря, и озера, и даже 'города — целая россыпь крохотных золотистых точек. Одна из них, словно прилепившаяся к голубоватой ниточке реки, обозначала город, в котором жил Саша. Прямо на запад от нее лежала точка побольше = Москва, А вот на берегу Финского залива еще одна большая точка. Ну, конечно, это Ленинград!

Но почему эта точка будто выступает из глобуса? Саша нажал на нее пальцем, и глобус… раскрылся.! А прямо на ладонь Саши выпал красиво ограненный камень. Он был прозрачным, как слеза, и вначале показался Саше совсем бесцветным. Но, присмотревшись внимательно, он увидел, что камень слегка окрашен в голубовато— зеленый цвет, а на одной стороне его сделано какое-то изображение.

Саша поднес камень к глазам и даже вздрогнул от неожиданности. На самой большой грани камня был вырезан профиль женщины. Она склонила голову к плечу и, чуть прищурив глаза, смотрела прямо на Сашу. И было в повороте ее головы, в выражении лица что-то такое знакомое, такое близкое и родное, что дыхание Саши захватило от внезапно нахлынувших неясных воспоминаний. Слезы подступили ему к горлу, а глаза застлал горячий туман.

Долго смотрел Саша на тонкое нежное лицо, которое улыбалось ему с камня и будило в нем что-то давным-давно забытое. Где же он видел ее, эту женщину, и почему его так взволновала эта нечаянная находка? Странная мысль вдруг обожгла его мозг. Но он постарался сейчас же отогнать ее: «Нет! Этого не может быть».

Первым побуждением Саши было немедленно бежать к матери и расспросить ее обо всем. Но какой-то внутренний голос удержал его: «Нет! Не следует делать этого».

Саша вспомнил, что мать сказала ему, будто глобус не раскрывается. Значит, она не знала, что находится внутри него, или не хотела, чтобы об этом знал Саша. Он осторожно вложил камень обратно и захлопнул глобус. Маленький шарик хранил какую-то большую тайну.

Позднее Саша еще несколько раз порывался расспросить мать об этом, но каждый раз что-то останавливало его. Так прошла зима. Начались экзамены. Потом сборы в экспедицию. На время Саша забыл о глобусе. Но в последний момент опять вспомнил о нем и захватил с собой.

И вот теперь, вырвавшись, наконец, из страшного болота, Саша снова захотел посмотреть на знакомый профиль. Он достал глобус из брюк, раскрыл его и склонился над камнем.

На этот раз напряженные до предела нервы мальчика не выдержали: крупная слеза поползла по его грязной вздрагивающей щеке и упала на светлый блестящий самоцвет.

У самолета звучали веселые голоса. Уютно потрескивал костер. Раненый летчик и Наташа ощипывали только что принесенного глухаря. Петр Ильич чистил ружье. Андрей Иванович делал пометки в записной книжке. Не было только мальчишек.

Но вот Андрей Иванович спрятал книжку в карман и подошел к костру. Глаза его смеялись.

— Отогрелась, беглянка? — обратился он к Наташе. = — Обсушила крылышки?

Наташа потупила глаза и покраснела. Андрей Иванович ласково тронул ее за подбородок.

— Ну, полно, полно! Многих тайга учит таким образом. Тебе еще повезло. — Глаза его вновь стали серьезными. — Но на будущее это хороший урок. Без компаса и ружья в тайгу ходить нельзя.

Наташа виновато подняла на него глаза.

— Я ведь и не хотела уходить далеко, Андрей Иванович.

— Куда же ты все-таки пошла? — За водой.

— — За водой? — — брови Андрея Ивановича удивленно приподнялись.

— Ну да. Здесь неподалеку течет ручеек. И я ре-шила набрать из него свежей воды, — Как же ты узнала, что неподалеку течет ручей? — вмешался Алексей Михайлович.

— Так его и здесь слышно. Слышите, журчит? Все прислушались.

— В самом деле, ручеек! — воскликнул Алексей Михайлович. — . А я думаю, кто это все время нашептывает…

— И нашла ты этот ручеек? — снова обратился к Наташе Андрей Иванович.

— Ручей-то я нашла, а вот обратно…

— Ну, конечно! Ручей сам направлял тебя по вер-ному пути, а об обратной дороге ты и не подумала.

Наташа снова покраснела.

— И большой ручеек? — спросил Алексей Михайлович.

— Нет, ручей малюсенький, но такой веселый, чистый. И на дне его песок, белый-белый. А на самой середине — какие-то блестящие красивые пластиночки, словно нарочно насыпаны. Я набрала немного…

Наташа вынула из кармана сверточек и подала его Андрею Ивановичу.

Андрей Иванович развернул бумажку и стал внимательно рассматривать мелкие, пластинки. Через минуту он снова обернулся к Наташе:

— Наташенька! Какая ты, оказывается, молодец. Знаешь, что ты нашла? Да этому сверточку цены нет. Петр Ильич, идите-ка сюда скорее! Видели вы что-нибудь подобное?

Петр Ильич подошел к костру и взял в руки бумажный сверток. Очки его запрыгали на носу.

— Неужели осмистый ирридий? — спросил он почему-то шепотом.

— Да, смотрите, — Андрей Иванович достал перочинный нож и провел кончиком острия по блестящей поверхности одной из пластинок. Нож не оставил никакого следа.

Наташа внимательно следила за его движениями.

— Андрей Иванович, что же это такое?

— Это, Наташа, невьянскит, один из интереснейших минералов, встречающихся в земной коре. Природный сплав двух металлов: ирридия и осмия. Этот минерал обладает чрезвычайно большим удельным весом. Он в двадцать с лишним раз тяжелее воды. Кусочек невьянскита величиной всего в один кубический дециметр весил бы почти полтора пуда. Это один из самых тяжелых минералов на земле. Он тверже стали и не растворяется даже в кипящей царской водке7. Можешь себе представить ценность минерала, обладающего такими удивительными свойствами. Его маленькие пластинчатые кристаллики хранятся в сейфах госбанков вместе с самородками платины и кристаллами алмаза.

— Ого!.. — Алексей Михайлович встал со своего места. — Покажите-ка мне такую драгоценность.

Он подошел к Петру Ильичу и отсыпал в свою руку несколько блестящих, оловянно-белых крупинок.

—  — Да здесь и смотреть-то не на что, — протянул он, не скрывая разочарования.> — — Такая мелочь. Он что, всегда таким бывает?

— Да, это его обычная форма выделения в природе. — Почему же его так забавно называют?

— По Невьянскому району на Урале.

— А что из него делают, Андрей Иванович? — спросила Наташа.

— Он употребляется в наиболее ответственных частях очень точных приборов. Из него делают также режущие части хирургических инструментов. Понимаешь теперь, какие сокровища несет твой маленький ручеек. Он размывает, по-видимому, большое месторождение невьянскита. Завтра я обязательно туда схожу.

— А мне можно будет пойти с вами?

— Конечно! Если не побоишься снова пойти в тайгу.

— С вами? — Наташа рассмеялась. — Разве с вами может быть где-нибудь страшно?

— А если останешься одна?

— Все равно не побоюсь. Теперь уж я не пойду без компаса.

— Это другой разговор. Ну, давайте скорее готовить обед, а то мальчишки придут голодные, как волки.

Андрей Иванович направился было к самолету. Но в это время в лесу раздался треск валежника, затем торопливые шаги, и к костру выскочил Валерий.

— Андрей Иванович, Петька! — закричал он еще издали. — Я открыл месторождение золота.

Он подошел к костру и выхватил из кармана пригоршню буровато-серого песка.

— Вот!.. Там этого песка видимо-невидимо! Я буквально по колено ходил в золоте. Я…

— Постой, постой! — остановил его Андрей Иванович. — Покажи-ка свое золото.

— Пожалуйста! — Валерий широким жестом высыпал песок в его руку.

Андрей Иванович взглянул на блестящие крупинки и, усмехаясь одними глазами, сказал: — Действительно, это золото, да не простое, а кошачье.

— Как кошачье? — насторожился Валерий.

— Петя, объясните ему, что такое «кошачье золото».

Петр Ильич поправил очки и проговорил своим обычным менторским тоном: — — «Кошачьим золотом» называют черную слюду биотит.

— При чем здесь черная слюда?! — Валерий под-скочил к Петру Ильичу и, выхватив из кармана еще одну пригоршню песка, поднес ее почти к самым глазам брата. — Ты смотри, как блестит! Это же настоящее золото!

Андрей Иванович положил золотистую крупинку на ноготь и надавил на нее острием ножа: — — Полюбуйся-ка на свое золото.

Желтая крупинка рассыпалась на множество золотистых чешуек. Андрей Иванович сдул их на руку Валерия: — А ведь золото — металл.

— Ну и что же, что металл? — не сдавался Валерия.

— А то, что все металлы обладают ковкостью. Крупинка золота сейчас расплющилась бы, а не рассыпалась в порошок, как эта чешуйка.

— Но при чем здесь черная слюда? — ухватился Валерий за последнюю соломинку. — Она же совсем не черная.

Петр Ильич снова поправил очки и бесстрастным голосом, точно на занятиях перед студентами, пояснил: — Черная слюда, или биотит, как минерал химически стойкий, при разрушении горных пород переходит в россыпи, При этом она размельчается и в условиях недостаточности кислорода немного изменяется, приобретая интенсивный золотистый оттенок. Эти золотистые блесточки действительно напоминают крупинки зелота, вводя в заблуждение незадачливых старателей. Поэтому горщики и назвали их «кошачьим золотом».

— Вот так-то, молодой человек, — сказал Андрей Иванович, отряхивая руки, — не все то золото, что блестит! А теперь скажи нам, пожалуйста, где твое ружье?

— Ружье? — Валерий как-то сразу съежился. — Ружье… Оно осталось там, на прии… то есть в том овраге, где я нашел этот проклятый песок.

— Осталось?.. — Глаза Андрея Ивановича стали жесткими. — Потерять в тайге ружье равносильно тому, что потерять свою голову.

— Так я думал, что это настоящее золото и…

— Даже если бы это были настоящие алмазы! — отрезал Андрей Иванович. — А золотом, кстати говоря, геологи уже давным-давно не интересуются. Поисковые работы на него сейчас почти прекращены, Да и зачем оно нужно? Международная торговля теперь ведется главным образом на основе товарного обмена. Что же касается золота как металла, то оно не имеет абсолютно никакой цены. Ты знаешь, что сказал о нем Ленин?

— Нет…

— Он сказал, что при коммунизме из золота будут делать общественные уборные. Ни для чего другого оно не пригодно. И из-за этого-то «сокровища» ты бросил ружье! Да ведь безоружный человек в тайге все равно, что комар на ладони.

Валерий вспыхнул: — Дошел же я сюда без всякого ружья и ничего со мной не стряслось.

— Раз на раз не приходится. И не о тебе одном сейчас речь. Ты шел на помощь своему товарищу.

— Я нашел этот песок на обратном пути, — возразил Валерий, пряча глаза.

— Все равно. О ружье в лесу никогда нельзя забьи вать.

— Да заплачу я вам за это ружье, — вспылил Валерий. — Подумаешь, невидаль!

Андрей Иванович поморщился. Однако сказал спокойно: — Платить мне ничего не надо. А сходить за ним завтра придется.

— Куда сходить?

— Туда, где ты его оставил.

— Ладно, схожу, — буркнул Валерий, ни на кого не глядя, и принялся ожесточенно выворачивать свои карманы.

Неловкое молчание воцарилось у костра. Наташа отошла в сторону. В первый раз ей было стыдно за Валерия.

Между тем из котелка, висящего над костром, аппетитно запахло вареной дичью. Алексей Михайлович шумно втянул в себя ароматный воздух и, щелкнув языком, проговорил: — Суп готов. Начнем помаленьку?..

Андрей Иванович покачал головой: — Нет. Подождем еще немного. Саша должен вот-вот подойти.

Прошло еще с полчаса. Заметно стемнело. Но Саша все не возвращался. Петр Ильич нервно заходил из стороны в сторону: — Неужели и с ним что-нибудь случилось? Андрей Иванович молчал. Валерий не выдержал: — Теперь его придется искать!

Андрей Иванович встал.

— Да, если не придет еще с полчаса, то снова пойдем на поиски и, если понадобится, будем искать всю ночь.

Но вот невдалеке хрустнула ветка, и к костру вышел Саша. Босой, с ног до головы покрытый грязью, он еле передвигал ноги.

Глаза его быстро обежали освещенное костром пространство.

— Наташа!.. Ты… не ранена? — спросил он с тревогой в голосе.

— Нет, Саша, я просто заблудилась немного.

— Она-то целехонька, а вот что с тобой случилось? Саша невольно посмотрел на свои босые грязные ноги.

— Попал в болото, Андрей Иванович. Еле выбрался. А сапоги остались там. Если бы не сапоги, то совсем.

— Почему же ты не стрелял, как мы условились?

— Не мог я стрелять, — сказал он тихо. — Почему?

— Не мог… — повторил он еще тише и опустил глаза, но Андрей Иванович перехватил быстрый взгляд, брошенный им на Наташу, и понял: Саша не решился отвлекать их от поисков.

Что-то дрогнуло в суровом лице геолога. Он обнял мальчика за плечи и усадил рядом с собой у костра.

— А стрелять все-таки нужно было, Саша, — сказал он глуховатым голосом и пригладил его жесткий вихор.