ПРОЛОГ

Их было девятнадцать. Семнадцать мужчин и две женщины. Они сидели у костра и с мольбой и надеждой поглядывали, на своего вождя Великого Воина, который стоял, опершись на копье, и молча смотрел в непроглядную тьму.

Лицо вождя тонуло в ночном мраке. Но вот одна из женщин подбросила в костер сучьев, и пламя осветило его высокий лоб и властные, горящие решимостью глаза. Брови Великого Воина были сдвинуты. Губы плотно сжаты. Красиво расшитая шкура небрежно брошена на одно плечо. Багровые отсветы пламени играли на сильных, словно точеных мускулах его рук.

Он стоял неподвижно и смотрел в одну сторону. Лишь на миг взгляд его скользнул по склоненным головам и поникшим плечам людей.

Девятнадцать человек!.. И это все, что осталось от большого сильного племени, которое привел сюда его отец, спасая людей от голода. А ведь вначале эта река встретила их так приветливо! Вода в ней кипела от рыбы, а в прибрежных — лесах дичь сама шла в силки охотников. Вскоре люди окрепли. Большие брачные костры загорелись на тенистых берегах. Веселые песни зазвучали меж деревьев.

Но так продолжалось недолго. Карающая рука злых духов обрушилась на головы людей. Неведомые страшные болезни начали вдруг косить ряды охотников и воинов. Напрасно жрецы старались запугать или умилостивить духов. Напрасно отыскивали они целебные корешки и травы. Люди все чаще и чаще умирали в страшных мучениях. Умер и его отец, передав ему копье Великого Воина, Но что мог сделать молодой вождь?.. Правда, скоро он заметил, что больше всего болели охотники, охотившиеся на Большой горе. Видимо, там и было жилище духов. Тогда он приказал построить заслоны на подходах к их логову и выставил там усиленные караулы.

Но это не остановило духов. Не помогли и кровавые жертвы, и священные талисманы, которые вытачивали жрецы из какого-то тяжелого черного камня, принесенного с Большой горы. Великий Воин не верил в эти талисманы. Он видел, что они не спасали людей от смер-ти. Не спасли они и самого Великого Жреца, Он давно уже настаивал на том, чтобы покинуть страшную реку. Но жрецы упорствовали.

И вот их осталось девятнадцать. Семнадцать мужчин и две женщины. Маленькая горсточка запуганных людей. Нужно было спасти хотя бы их. И Великий Воин решил, наконец, уйти из этих мест. Сегодня вечером он приказал собраться всем вместе с тем, чтобы ночью, когда духи спят, увести остатки племени дальше на юг, где, по словам старых охотников, была другая большая река. А сейчас он ждал подхода воинов, которые охраняли заслоны у Большой горы. Срок их прихода уже истек. Люди давно уже бросали нетерпеливые взгляды на своего вождя. Ночь проходила. Но он все медлил. На карауле были его лучшие друзья. Неужели и их умертвили коварные духи?..

Великий Воин решил ждать до тех пор, пока не прогорят в костре только что подброшенные сучья. Но вдруг лицо его дрогнуло. Над Большой горой, откуда шли все несчастья, полыхнуло знакомое пепельно-голу-бое зарево. Холодный мертвенно— бледный полусвет заструился над темными застывшими вершинами. Леде-нящий ужас мелькнул в глазах людей. Они теснее сгрудились у костра и в отчаянии заломили руки.

Больше медлить было нельзя. Великий Воин взмахнул копьем, и семнадцать человек встали. Двое встать уже не могли. Их подняли под руки. Но они снова опустились на землю. Эти двое отказывались идти со всеми. Они решили остаться у костра с тем, чтобы, поддерживая в нем огонь, обмануть злых духов и дать уйти своим соплеменникам.

Великий Воин подошел к ним и положил руки на их головы. Семнадцать человек, как по команде, опустились на колени. Ни звука не пронеслось в темноте ночи. Но вот Великий Воин поднялся и, не оглядываясь, зашагал к лесу. Все встали и двинулись вслед за ним.. Через минуту у костра осталось лишь двое больных.

Костер горел всю ночь. А наутро ветер поднял его пепел и припорошил им холодные лица умерших…

Глава первая КАТАСТРОФА

Самолет летел над тайгой. В кабине, тесно заставленной тюками, мешками, бочками, сидело пятеро. Впереди всех, на высоком, обитом рогожей ящике примостился вихрастый паренек с чуть вздернутым носом и выцветшими на солнце бровями. За ним склонился над книгой молодой человек в больших роговых очках. Немного поодаль, на мягких тюках с палатками, удобно разместились белокурая девушка лет шестнадцати и такого же возраста мальчик с красивым тонким лицом и темными, как крепкий чай, глазами. Пятый пассажир, уже немолодой седеющий мужчина, внимательно рассматривал потертую топографическую карту, время от времени поглядывая в окно.

Самолет слегка потряхивало. Мальчик и девушка весело болтали. Мужчина делал какие-то пометки на карте. Молодой человек в очках неторопливо перелистывал страницы книги. И только паренек с непослушным вихорком неотрывно смотрел вниз, на землю. Коренастый, чуточку сутуловатый, с широкими плечами и задорно торчащим чубом, он был, казалось, вырублен из одного куска дерева, не очень ровного, на зато плотного и на редкость прочного. Его большие загорелые ладони точно вросли в массивную крышку ящика, брови круто надломились и сбежали к самому переносью, а жадно настороженные глаза внимательно следили за проплывающей внизу тайгой.

Под крыльями самолета расстилалось сплошное море леса. Буровато-зеленые волны то медленно взбегали на вершины холмов, то быстро скатывались в долины, и тогда внизу вспыхивала на солнце узкая ленточка реки.

Вихрастый пассажир плотнее придвинулся к окну. Бескрайнее море нетронутых лесов, пустынные реки с нехожеными берегами да и само путешествие — все это было больше чем необычным. В голове его рождались тысячи причудливых фантазий. Мысленно он уже сейчас переживал самые невероятные приключения, какие могло подсказать его пылкое мальчишеское воображение…

Путешествие!.. Сколько заманчивой таинственности скрыто в этом слове! Какой. волшебной силой обладает оно для всех без исключения мальчишек! Кто из них с самых ранних лет не мечтал о том, чтобы отправиться в какое-нибудь, хотя бы в самое небольшое путешествие. Кто не представлял себя в роли Колумба, Магеллана, Пржевальского. У какого мальчишки не сжималось сердце при виде уносящегося поезда, пролетающего самолета или исчезающего вдали парохода.

Но многим ли из них выпадало счастье в шестнадцать лет оказаться в самолете, летящем над сибирской тайгой? Наш путешественник довольно улыбнулся и искоса посмотрел на покатую, прошитую заклепками кромку крыла, точно желая убедиться, что это не сон. В глазах его блеснули веселые искорки. Нет, это был не сон! Могучий гул мотора, словно рев урагана, сотрясал стенки кабины, а ящик, на котором сидел юный пассажир, время от времени будто проваливался куда-то вниз, и он невольно старался ухватиться за него покрепче.

Первое время ему было даже страшновато от сознания огромной высоты, с которой он видел плывущую внизу землю. Голова слегка кружилась, гулко стучало в висках, а к горлу подступала тягучая сладковатая тошнота. Но вскоре это стало привычным. Болтанка перестала пугать паренька, и теперь он смотрел и смотрел на бескрайнюю таежную ширь.

Вот под крылом самолета блеснуло озеро. Почти круглое, оно походило на смеющийся глаз, обрамленный густыми зелеными ресницами. С одной стороны в озеро впадало два небольших ручья, с другой вытекала маленькая извилистая речка. Самолет полетел вдоль нее, и мальчик долго смотрел на замысловатые петельки, в которые, словно нарочно, сложилась эта тонкая серебристая ниточка. Казалось, дерни за один конец, и ниточка выпрямится… Но конца ее видно не было. Она убегала далеко-далеко и там будто таяла в прозрачной синей дымке, почти сливающейся с синевою неба.

Мальчик снова перевел глаза вниз и вдруг всем телом подался к окну. На миг ему показалось, что по речке что-то движется. Он прищурил глаза и еще больше нахмурил лоб. Но в это время на реку набежала тень самолета, и все исчезло. То были солнечные блики, бегущие по воде…

Мальчик поднял голову и отбросил со лба густую прядь волос. Так вот она какая — тайга! Ей не было ни конца, ни края. От горизонта до горизонта расплескались ее зеленые разливы. И на всем этом безбрежном пространстве — ни одного человеческого жилья, ни одной дороги или тропинки!

Мальчик невольно поежился. А что, если б ему пришлось одному остаться в этом бескрайнем лесном океане?.. Он тихонько присвистнул и задумался. В голове его снова замелькали картины самых невероятных приключений. Но в это время в кабине раздался веселый девичий смех, и паренек отвел глаза от далекой земли. По лицу его пробежала чуть заметная тень. Он закусил губу и нахмурился. Но в это время что-то пролетело у него над ухом, и он услышал: — Саша! Держи…

Он отпрянул от окна: на коленях у него лежала ириска «Золотой ключик». — Спасибо, Наташа.

Мальчик обернулся, и жесткие морщинки словно растаяли у него на лбу. Смеющееся лицо девушки было совсем рядом. Она привстала со своего места и, лукаво прищурясь, снова целилась в Сашу конфеткой. Он смущенно улыбнулся и тоже поднялся с ящика, Наташа выпрямилась. Гибкая и стройная, с большими глазами и длинными пышными косами, она напоминала молодое цветущее деревце — тонкое, но сильное, выросшее на светлой солнечной полянке. И было в ее смехе, взгляде, во всех ее движениях столько энергии, задора и веселья, что Саша невольно потупился и кинул взгляд на ее соседа. Тот тоже смеялся и что-то быстро говорил Наташе, протягивая ей большой кулек с конфетами.

Улыбка сбежала с лица Саши. Он молча отвернулся к окну и снова опустился на свое место.

— Саша, лови еще! — окликнула его Наташа.

— Спасибо. У меня и эта в зубах завязла, — буркнул он, не поворачивая головы, и прижался лбом к холодному стеклу, Внизу по-прежнему расстилалась тайга. Но в сплошном море лесов появились теперь островки скал, А далеко впереди начала вырисовываться грязно-серая громада гор.

Саша придвинулся к окну. Ландшафт внизу менялся быстро. Вот лес потянулся уже лишь узкими рваными полосами… Вот он почти исчез… А под самолетом начали громоздиться друг на друга какие-то мрачные темные глыбы.

«Будто развалины древнего замка!» — подумал Саша, вглядываясь в голые безжизненные утесы.

Далеко под ним проплывали зубчатые стены, высокие башни, глубокие рвы. Словно страницы старой волшебной сказки развертывались с высоты птичьего полета, Саша впился глазами в землю. Но голые скалы уже отступили в сторону. Внизу опять вздымались колючие волны леса. Они катились прямо навстречу путешественникам. Они бежали от самого горизонта. А по верхушкам этих волн, точно срезая их острые зеленые гребни, скользила быстрая тень самолета. Легко и стремительно неслась она все дальше и дальше. И долгое время это было единственным темным пятном на светлом, залитом солнцем ландшафте. Но вот навстречу этому пятну двинулась целая армада теней. 8.

Саша поднял. глаза и увидел длинную гряду белоснежных облаков. Они были совсем рядом. Словно горы хлопка, медленно и величаво плыли они в бескрайней синеве воздушного океана. Некоторые были так велики, что их трудно было окинуть взглядом.

Саша даже привстал со своего ящика, чтобы получше рассмотреть эти плывущие сказочные горы. Но в это время, как нарочно, плотная белая пелена задернула окно. Самолет нырнул в облако. Саша с досадой опустился на место. Перед глазами его неслись теперь рваные клочья тяжелого мокрого тумана.

Но так продолжалось недолго. Уже через минуту в кабину снова ворвалось солнце, а под крыльями самолета опять потянулся пятнистый ковер тайги.

Саша протер запотевшее стекло и снова прильнул к окну. Но в это время кабина сильно качнулась. Земля перед его глазами вдруг круто наклонилась и начала медленно поворачиваться справа налево. Самолет делал круги над каким-то поселком.

— Прииск Рассвет, — сказал мужчина, поднимая голову от карты. — Отсюда полетим прямо на север.

Саша обернулся к нему: — А далеко еще?

— Да, порядочно. И больше нам не встретится ни одного населенного пункта. — Он снова склонился над картой и что-то пометил на ней карандашом.

Взгляд Саши задержался на его сильных жилистых руках. Это был таежный геолог Андрей Иванович Степанов, Крупное, в глубоких морщинах лицо его было почти черным от загара, и только маленький, словно перекрученный, шрам ярко белел на левом виске у. самого уха. Этот шрам и густые кустистые брови придавали лицу геолога суровое, даже мрачное выражение. Однако, поймав на себе взгляд Саши, он улыбнулся неожиданно мягкой приветливой улыбкой, а из-под насупленных бровей блеснули удивительно добрые глаза.

— Да, Саша, на всем пути от Рассвета до Урбека не встретишь даже охотничьей избушки. Да и сам Рассвет появился недавно…

— Рассвет? — Сидящий сзади Саши молодой человек в очках захлопнул книгу и потянулся к окну. — Ну да. Я его сразу узнал…

Андрей Иванович обернулся к нему: — Вы здесь бывали, Петр Ильич?

— Еще бы! В прошлом году, возвращаясь из Урбе-ка, мы совершили здесь вынужденную посадку и трое суток ждали погоды.

— Значит, вы не в первый раз в Урбек?

— Нет, первый раз я был в Урбекской экспедиции еще студентом-практикантом три года назад. А потом, когда меня зачислили в аспирантуру, я взял это месторождение темой своей диссертации.

Андрей Иванович с интересом посмотрел на молодого аспиранта: — Вот как! Ну что же… Будем работать вместе.. Месторождение интересное, но… разобраться в нем не легко.

— А вы…

— Меня недавно перевели в эту экспедицию, и я еще не составил о нем определенного представления. Для этого нужно тщательно обследовать южное продолжение рудной зоны.

— Разве она продолжается на юг? — Да, мы это установили несколько месяцев назад. Но там еще уйма работы.

— И все те же халькопиритовые руды?

— Не только халькопирит… Да вот доберемся и увидите сами.

Андрей Иванович расправил на коленях карту и обернулся к окну. Саша тоже посмотрел вниз. Самолет выровнялся. Нырнувшее было вниз крыло его заняло прежнее положение. Земля стала на место. И снова леса и леса…

Но теперь тайга уже не вызывала в Саше прежнего чувства робости. Он знал, что для геологов она была обычным местом работы, как завод или школьная мастерская. Он вспомнил, что Андрей Иванович провел в ней больше десятка лет и говорил об этом так, будто речь шла о чем-то самом обыкновенном.

Саша отвел глаза от земли и снова взглянул на склонившегося над картой геолога. Как хотел бы он быть таким же, как Андрей Иванович, бесстрашным и смелым разведчиком-следопытом. Но для этого нужно столько знать и уметь! Столько учиться и работать! А они еще и школы не кончили. Хорошо, что Петр Ильич взял их с собой. Везет же Валерию: такой у него умный брат. Совсем еще молодой, а уже ученый. И главное — геолог!

— Валерка! Ну как горы? — окликнул он Наташи-кого соседа. Но тот не ответил. Саша обернулся назад: Валерка спал. Спала и Наташа, спал Петр Ильич. А вскоре и у Саши начали слипаться глаза. Все располагало ко сну. Ровно гудел мотор самолета. Мерно постукивали какие-то банки в ящиках. Тихо посвистывал носом Петр Ильич.

Но Саша постарался отогнать назойливую дремоту. Он встал и тихонько прошелся по кабине. Взгляд его невольно задержался на лице спящей Наташи. Голова девушки склонилась на плечо похрапывающего Валер-ки. Саша вздохнул и снова уселся на место.

Вдали, прямо по курсу самолета, показалась большая гора, сплошь покрытая густым темным лесом, а. чуть поближе виднелась широкая долина какой-то реки или болотистая низина.

Саша оглянулся. Петр Ильич, Наташа и Валерка все так же спали. Андрей Иванович по-прежнему делал пометки на карте. У Саши опять начали слипаться гла-за. Он поудобнее устроился на своем ящике и решил тоже немного вздремнуть.

Но вдруг сиденье будто ушло из-под него. В самолете стало странно тихо. А в ушах возник тонкий звенящий свист. Этот свист словно ввинчивался в голову. На мгновение Саше показалось, что он на качелях и падает с головокружительной высоты. Внутри у него все замерло, повеяло щекочущим холодком.

Он инстинктивно ухватился за ящик и глянул вниз. Под крыльями самолета все так же неслись зеленые волны леса. Но лес этот был теперь значительно ближе. Внизу различались темные прогалины, отдельные группы деревьев, какие-то странные нагромождения стволов… И все это мчалось, стремительно мчалось навстречу самолету!

«Опускаемся…» — подумал было Саша. Но в это время ящик пополз из-под него назад. Внизу под ногами что-то треснуло. Потом треск раздался где-то сбоку. А в следующее мгновение кабина задрожала как в лихорадке, треск перешел в леденящий душу скрежет, а тонкий звенящий свист в ушах превратился в жуткий пронзительный вой.

Сзади послышался испуганный возглас Петра Ильича. Саша попытался обернуться, но в это время какая-то страшная сила сбросила его с ящика, перекинула через несколько тюков и больно ударила о стенку кабины…

Ночь… Тяжелым бархатом тьмы прикрыта спящая тайга. Надежно скрылись в ней все горы и долины, все реки и озера. Не видно деревьев-великанов. Пропали, словно растворились во тьме, нехоженые чащи. Исчез-ли дикие завалы. Коварно притаились болотистые топи.

Спит тайга. Но не спят ее обитатели. Ночной лес полон шорохов. Вот где-то в темноте раздался тихий треск валежника. Блеснули настороженные глаза. И на лесную поляну вышел большой взлохмаченный медведь, Он сел на задние лапы, огляделся и тревожно втянул ноздрями сырой воздух. Пахло чем-то подозрительным. Глухое клокотанье вырвалось из пасти зверя. Косматая шерсть встала дыбом. Он долго прислушивался. Потом тяжело поднялся и медленно двинулся вперед.

Однако» сделав несколько шагов, зверь снова остановился. В ночном мраке, меж темных высоких елей, виднелось что-то необычное. Какая-то огромная невиданная птица с широко раскинутыми крыльями уткну-лась носом к подножьям деревьев. Одно крыло ее было сильно помято. Другое почти напрочь оторвано. Вдоль всего тела странной птицы виднелось множество смутно поблескивающих глаз.

Птица лежала неподвижно. Она была, по-видимому, мертва. Но какой-то подозрительный запах исходил от ее голого вздутого туловища. Такого запаха в тайге не знали. И он заставил зверя остановиться.

Медведь снова сел на задние лапы и грозно зарычал. Но птица не шелохнулась. Тогда он обошел ее кругом. Деревья за хвостом птицы были — сильно поломаны, короткие круглые лапы вдавились в болотистую почву. Она была явно мертва. Но сильный неведомый запах пугал зверя. Никогда он не видел ничего подобного. И это было самым страшным.

Медведь рыкнул еще раз,, медленно попятился и исчез в ночном мраке.

В самолете было темно и тихо. Только из пилотской кабины время от времени доносился приглушенный стон да слышалось неясное бормотанье.

Саша поправил повязку на голове и попытался вытянуть ноги. Он лежал на спальном мешке, разостланном меж тюков и ящиков, и смотрел на смутно поблескивающие окна кабины. Там, за этими черными окнами,' притаилась тайга.

Саша повернулся на бок и погладил ноющее плечо. Сильно болела ушибленная голова. А тревожные мысли не, давали забыться.

Ну, кто бы мог подумать, что так нелепо закончится это первое в его жизни путешествие! Ведь столько было сборов, столько надежд и мечтаний. И вот…

Они должны были засветло прибыть в Урбек, и Саша рассчитывал еще сегодня до вечера познакомиться с базой экспедиции. Но уже глубокая ночь опустилась на землю, а разбитый самолет неподвижно лежал в таежной глуши более чем в пятистах километрах от Урбека и почти в четырехстах километрах от прииска Рассвет. Никто не мог сказать теперь, когда доберется до базы экспедиции или какого-нибудь другого населенного пункта маленький отряд геологов. Ведь в нем лишь один человек по-настоящему знал тайгу, и не было никаких средств передвижения, кроме собственных ног путешественников, знакомых больше с асфальтом тротуаров, чем с болотами и буреломом тайги.

Жарко и душно в тесной кабине самолета. Мрачно поблескивают черные стекла окон. В суровом молчании заглядывает в них ночная тайга.

Саша снова поправил повязку на голове и покосился на погнутую ручку двери. Открыть ее изнутри вечером не удалось. А снаружи?.. Мальчик приподнялся на локте и насторожился. За тонкой стенкой кабины явственно послышался какой-то шорох, и Саше показалось даже, что он слышит глухое злобное рычанье. Он осторожно, перевел дыхание. А что, если?.. Но в это время застонал летчик. Саша вздрогнул. В памяти его снова встала, картина недавней катастрофы…

Тонкий звенящий свист в ушах… Щекочущий холодок в груди… Стремительно несущаяся земля… Пронзи-, тельный, леденящий душу скрежет… Крик Петра Иль— ича… И сильный удар головой обо что-то твердое…

Все это произошло в одно мгновение. Первое, что отчетливо врезалось в память, была внезапная резкая тишина, сменившая вдруг треск и скрежет. Казалось, будто именно она, эта жуткая звенящая тишина, прижала его к полу, сдавила голову, больно сжала левое плечо и стиснула ноги, не давая возможности двигаться. Перед глазами Саши дрожало какое-то красное пятно, руки беспомощно старались нащупать точку опоры.

С большим трудом он поднял тогда голову и освободил зажатые ящиком ноги, потрогал ушибленный лоб. Рука коснулась чего-то липкого и теплого, И тут только Саша понял, что случилось несчастье. Он быстро огляделся. Ящики, мешки и бочки сгрудились в одну большую кучу. Некоторые ящики разбились, и под ногами валялись консервные банки вперемежку с крупными картофелинами.

Сначала Саша никого не увидел. Но вот из-под груды вещей выбрался Андрей Иванович. Потом Петр Ильич. Втроем они высвободили Наташу. А между двумя мешками с луком показалась взъерошенная шевелюра и испуганное лицо Валерия. Он судорожно глотнул воздух и быстро проговорил: — Что, совсем погибли?..

Андрей Иванович обернулся к нему: — А ты дерни себя за правое ухо. Если ничего не почувствуешь, значит считай, что ты уже в раю.

Все улыбнулись. Было ясно, что удалось избежать большой опасности. Не обошлось, конечно, без царапин и синяков. Но никаких увечий, к счастью, никто не получил.

В это время открылась дверь пилотской кабины, и из нее, прихрамывая, выбрался летчик. Подбородок его был сильно рассечен, под левым глазом набух огромный синяк. Однако он попытался улыбнуться: Ну вот и прилетели… Не понимаю, что случилось, отказал мотор…

Он опустился на бочку и начал медленно расстегивать ремни шлема. Андрей Иванович подошел к нему: — Спасибо вам, Алексей Михайлович, — сказал он, крепко пожимая руку летчика. — Вы сделали невозможное.

— Ну что вы, Андрей Иванович!..

— Да, да! Посадить в тайге самолет… Это могли сделать только вы! Но у вас, кажется, подбородок поврежден?

Летчик покачал головой: — Подбородок пустяки. Нога… — он вытянул вперед левую ногу.

Андрей Иванович рывком снял с нее сапог. Летчик не проронил ни звука, но лоб его покрылся крупными каплями пота. Портянка была вся в крови.

— Так… Рана серьезная, но перелома, кажется, нет. Сильный ушиб и растяжение. Жаль, что у нас нет холода. Ну ничего… Наташа! Бинты и стрептоцид. Быстро!

Девушка бросилась к висящей на стене аптечке. Руки ее дрожали. Она была напугана видом крови. Но голос геолога не допускал никаких возражений. Наташа отыскала несколько бинтов и пакетик стрептоцида и протянула их Андрею Ивановичу.

— Стрептоцид нужно растолочь, — бросил он, не поднимая головы.

Наташа растерянно оглянулась по сторонам.

— Давай сюда, — пришел ей на помощь Саша.

Он взял у нее стрептоцид, завернул в чистый лист бумаги и, подняв с пола консервную банку, быстро размолол ею хрустящие таблетки. Наташа поблагодарила его чуть заметным движением век.

Андрей Иванович тщательно забинтовал ногу летчика и начал осматривать его подбородок. Обернувшись к испуганной Наташе, он мягко произнес: — Ну, я тут справлюсь без тебя, Наташа, а ты перевяжи-ка молодого человека, — кивнул он на Сашу.

Только теперь Саша вспомнил о своей ране на лбу и почему-то страшно смутился.

Наташа подошла к нему и развернула бинт. Тонкие вздрагивающие пальцы быстро забегали по его затыл-ку, лбу, щекам, и он услышал тихий взволнованный голос: — Очень больно?..

Саша поднял голову и близко-близко, почти у самых своих глаз увидел глаза Наташи — встревоженные, озабоченные.

— Нет, совсем не больно, — проговорил он одними губами.

Пальцы остановились,, точно задумались. Тогда он на мгновение прикоснулся к ним рукой, как бы удерживая у своей головы, и так же тихо произнес: — Спасибо, Наташа…

Тонкие пальцы погладили его руку.

…. Саша потрогал бинт на голове и улыбнулся в темноту. Перед глазами его все так же чернели маленькие квадраты окон. За стенками самолета была все та же мрачная тайга. А он лежал меж тюков и ящиков, поглаживал ушибленное плечо и… улыбался. Будто не было ни катастрофы, ни грозных опасностей, подстерегающих теперь их на каждом шагу. А были лишь большие встревоженные глаза и тонкие ласковые пальцы, И было еще неясное предчувствие чего-то большого и радостного, отчего сильно билось сердце и замирало дыхание в груди, что было сильнее страха и боли, ради чего можно было вынести любые лишения и совершить любой подвиг.

Глава вторая ТАЙНА РЕКИ ЗЛЫХ ДУХОВ

Огромная яркая звезда взошла на черном небосклоне. Она увеличивалась у людей на глазах. Она сияла как солнце и даже ярче солнца. Она слепила глаза и опаляла лица. Она сжигала леса и иссушала реки. Она неслась из глубин вселенной к цветущей Земле, чтобы сжечь ее своим раскаленным дыханием.

Невообразимый шквал паники поднялся на Земле. Обезумевшие от страха люди вначале словно оцепенели. Затем многие из них бросились к укрытиям. И наконец все, как один, ринулись на запад, туда, куда падали черные зловещие тени. Полураздетые, со всклокоченными волосами и перекошенными от ужаса лицами, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, неслась они мимо Саши, а далеко за их спинами, там, где поднималась невиданная звезда, гудел тревогой набатный колокол.

Что же это такое? Неужели нельзя избежать катастрофы? Неужели нельзя остановить этих обезумевших людей? Ведь это не может быть звездой. Появление ее астрономы предсказали бы за много десятилетий вперед. По-видимому, это фотонный корабль с какой-то неведомой планеты подлетает к Земле и включил свои смертоносные тормозные двигатели. Но, значит, надо что-то делать. Надо объяснить это людям. Надо остановить их!

Саша решительно обернулся к бегущим и… проснулся.

Из окна кабины прямо ему в глаза бил яркий луч солнца. У входной двери стучали молотками Андрей Иванович и Петр Ильич. Наташа и Валерий еще спали.

Саша вскочил с мешка: — Ух!.. А я такой сон видел… Петр Ильич усмехнулся: — Наверное дома пироги ел?

— Какие там пироги! Будто какая-то звезда подлетает к Земле или космический корабль… И все должно погибнуть. Такой ужас! Даже не верится, что все это во сне…

— Ну, нам и наяву не слаще, — буркнул Петр Ильич, бросая молоток.

— Да что вы, Петя! — перебил его Андрей Иванович. — Не такое уж у нас отчаянное положение. На родную землю сели. И никто нам не угрожает Вот разве медведей одолеет любопытство.

Саша подошел к геологам.

— А дверь так и не открывается?

— Открыть-то мы ее открыли. Но надо, чтобы она и закрывалась как следует. Впрочем, сейчас уже, кажется, все в порядке. — Андрей Иванович приоткрыл дверь и снова ее захлопнул. — Ну, а теперь — общий подъем!

После завтрака Андрей Иванович осмотрел свое ружье, и все, за исключением раненого летчика, выбрались из кабины. Саша спрыгнул на землю одним из первых и не мог удержаться от возгласа изумления. Самолет лежал прямо на земле. А почти вплотную к нему сплошной темной стеной подступили высокие ели. Стволы их здесь, внизу, были совершенно голыми. Веселая зелень, которая так радовала глаз с высоты птнчьего полета, теперь исчезла. Все вокруг было выдержано в темных, буровато-серых тонах.

Мрачно темнели высокие, словно нарочно увешанные космами грязно-серых лишайников, деревья. Темной была земля, сплошь покрытая мягким ковром зеленовато-бурого мха. Тускло поблескивали ржавые, жутко неподвижные окна воды, там и сям разбросанные меж толстых узловатых корней. Вокруг не видно было ни цветов, ни ягод, ни веселых развесистых кустиков. Не было здесь даже травы, обыкновенной зеленой травы, без которой Саша не мыслил себе никакого леса.

Солнечные лучи с трудом проникали сюда через сомкнутые кроны деревьев. Было сумрачно и сыро. А в тяжелом, насыщенном испарениями воздухе стоял непрерывный гул, в происхождении которого очень скоро ни у кого не осталось ни малейшего сомнения: целая туча комаров, мошек, оводов, слепней облепила лицо и руки, полезла в нос, в рот, в глаза… Ребята усиленно заработали руками, а затем бросились обратно в кабину. У самолета остались только Андрей Иванович и Петр Ильич. Но вскоре и они поднялись вслед за остальными.

— Ну, вот что, друзья, — сказал Андрей Иванович, — приведите-ка здесь все в порядок. Помогите Алексею Михайловичу исправить антенну. Не забудьте приготовить обед. А мы с Петром Ильичей пройдемся по тайге, оценим, так сказать, обстановку. От самолета не отходите. Если задержимся, обедайте без нас. Понятно?

Саша кивнул головой: — Понятно. Только…

— Что, только?

— Может быть, не обязательно всем оставаться здесь? Андрей Иванович тряхнул головой: — Нет. Все, кроме Петра Ильича, остаются здесь. Алексей Михайлович—за старшего.

Он взял ружье и кивнул Петру Ильичу. Через минуту геологи скрылись в лесу.

Вернулись они лишь под вечер. Молча разделись. Молча пообедали. И только после того как все было убрано со стола, составленного из двух ящиков, Андрей Иванович разложил на нем свою карту и, обведя глазами столпившихся вокруг ребят, обернулся к летчику: — Как радиостанция, Алексей Михайлович?

— Разбита вдребезги. О починке нечего и думать…

— Так… Так я и думал. Ну что же, товарищи, — сказал он немного погодя тихим, но твердым голосом, словно перед ним действительно были его взрослые сильные товарищи, и Саша невольно подтянулся, глядя в спокойные глаза бывалого таежника. — Положение наше очень серьезное. Самолёт потерпел аварию в таком районе, где нет поблизости никакого человеческого жилья. Бортовая радиостанция, как видите, вышла из строя, следовательно, связаться с экспедицией и сообщить о своем местонахождении мы не можем. Давайте подумаем вместе, что нам предпринять.

Все молчали.

— В нашем положении есть свои плюсы и минусы, — снова начал Андрей Иванович. — Мы имеем больше, чем достаточно, продовольствия и снаряжения. Мы имеем хорошую базу в виде этого самолета. Большинство из нас вполне здоровы. Это хорошо. С другой стороны, мы находимся на расстоянии нескольких сот километров от ближайшего населенного пункта. Один наш товарищ серьезно ранен. Мы не имеем крупномасштабных карт этого района. Это, конечно, плохо… Что же нам предпринять? Прошу высказаться всех.

Снова наступило молчание.

— Каково ваше мнение, Алексей Михайлович? Раненый летчик невольно взглянул на свою ногу.

— Что же здесь думать… О нашем местонахождении никому не известно. В экспедиции самолетов больше нет. Надо идти на юг, в сторону прииска Рассвет. Конечно, с ногой у меня неважно. Но я смогу идти. Сделаю клюшку и пойду.

— Да-да! — быстро заговорил Валерий. — Нужно идти. Идти немедленно! Алексей Михайлович прав. А здесь, — он покосился в окно, где темнел суровый мрач-ный лес, — в этом болоте мы погибнем.

Андрей Иванович чуть заметно нахмурился.

— Ваше мнение, Петр Ильич? Петр Ильич посмотрел на ребят.

— Пусть сначала выскажется молодежь. Наташа пожала плечами: — Я, право, не знаю. Мы же никогда не были в тайге. Идти, конечно, надо. Но куда, как?.. Я не знаю…

— А ты что скажешь, Саша?

— Я? Я думаю так… Скажите, Андрей Иванович, в этом районе, где мы находимся… Здесь были когда-нибудь геологи?

Андрей Иванович покачал головой: — Нет, геологи здесь не бывали. А район этот, по-видимому, интересен… — Вот я и думаю, — подхватил Саша, вскакивая с места, — давайте разведаем этот район. Продовольствия у нас достаточно. А уйти отсюда мы еще успеем: лето только начинается.

Андрей Иванович улыбнулся и легонько кивнул головой: — Так… Петр Ильич! Ваша очередь. Тот пожал плечами: — Вы же уговорили меня, Андрей Иванович..

— Да, но сейчас мы должны принять общее и окончательное решение. Поэтому я хотел бы, чтобы вы поделились вашими мыслями со всеми.

— Пожалуйста. Вначале я думал, что нам следует обосноваться здесь, в самолете, ибо, во-первых, Алексей Михайлович идти сейчас не сможет. Ему нужен длительный отдых. Во-вторых, нас будут безусловно разыскивать и обязательно найдут, так как трасса нашего полета в общем известна…

— Именно — в общем, — подал голос Алексей Михайлович. — Кроме меня по этой трассе никто не летал.

— Все равно. Не могут не найти! Что же касается нашего местопребывания здесь, то оно абсолютно безопасно. А запасов продовольствия у нас больше, чем достаточно.

Петр Ильич на минуту замолчал, но, поймав на себе взгляд геолога, заговорил снова: — Так я думал сначала. А теперь… Андрей Иванович убедил меня, что лучше перенести базу на берег реки Ваи, которая протекает немного севернее этого пункта…

— И кроме того?.. — улыбнулся Андрей Иванович.

— И кроме того, может быть, обследовать некоторую часть этой реки. Времени у нас, действительно, достаточно, Саша прав. Уйти мы успеем всегда.

Андрей Иванович загадочно усмехнулся: — Ну, а что касается меня, то скажу вам по секре-: ту, река Вая — моя давнишняя мечта… Уже давно собирался я побывать в этих краях. Дело в том, что пять или шесть лет назад в нашей экспедиции был один рабочий, из местных жителей. Брат его когда-то охотился неподалеку от этих мест. И вот этот рабочий рассказал мне очень много интересного…

Андрей Иванович обвел глазами своих слушателей и, немного помолчав, продолжал: — — Во всем бассейне Ваи, оказывается, нет ни одно-го поселения. Больше того, ни один охотник не выходит на берега этой реки. И это не случайно. У местных жителей существует поверье, что на берегах Ваи издавна поселились злые коварные духи, которые охраняют какие-то несметные богатства. И горе тем смельчакам, которые попытаются проникнуть в их владения. Бесконечные несчастья обрушиваются на их головы, А главное — духи отнимают у них молодость. Юношей они лишают силы и мужества, а девушек, — Андрей Иванович с улыбкой взглянул на Наташу, — девушек они лишают красоты…

— Ого! — перебил его Валерий со смехом. — Странная у вас «мечта», Андрей Иванович. Впрочем, вам-то здесь. терять нечего.

— Ты думаешь, молодость определяется только воз-растом?

— Нет, я понимаю: молодость духа и тому подобное… Но все-таки, согласитесь, у нас побольше оснований бояться здешних мест. Кому хочется я шестнадцать лет стать безобразным.

— Вот о чем ты заботишься! — усмехнулся Андрей Иванович. — А я думал, тебе жаль силу и мужество.

— Ну, это само собой. Но неужели вы хоть сколько-нибудь верите в эти сказки?

Андрей Иванович снова стал серьезным.

— Видите ли, друзья… Народ создал много удивительных легенд и поверий. И чаще всего бывает так, что в основе их лежит какой-нибудь достоверный факт. Я, конечно, не верю в существование духов. Но почему именно Вая привлекла внимание здешних людей? А между тем позднее я узнал, что легенд о реке Злых Духов, как называют Ваю местные жители, сложено очень много, и все они трактуют примерно одно и то же, вера же в эти легенды здесь исключительно велика. Когда я предложил тому рабочему отправиться со мной на Ваю, он отказался наотрез, и не только отказался, но стал всячески уговаривать меня ни в коем случае не ходить в это гиблое место.

Да что там говорить о местных жителях! Недавно я узнал, что в долине Ваи как-то побывал отряд топографов. Они сделали там много интересных фотоснимков, а когда возвратились на базу и стали их обрабатывать, оказалось, что все их пленки совершенно черные…

— Да они просто взяли с собой испорченную пленку! — перебил геолога Валерий. — У меня тоже был такой случай.

Андрей Иванович пожал плечами: — Может быть и так, но может быть и не так.. .

— Что же, по-вашему, это злые духи засветили пленку? — вмешался Алексей Михайлович.

— А что же, по-вашему, — в тон ему ответил Андрей Иванович, — это случайно, что наш самолет не смог перелететь через Ваю и свалился неподалеку от ее берегов?

— Ну знаете ли!.. — засмеялся летчик. — Это уж слишком!

Вслед за ним засмеялись и остальные, но смех получился натянутый. Последнее замечание Андрея Ивановича заставило всех невольно поежиться и посмотреть в потемневшие окна, где смутно вырисовывались мрачные неподвижные гиганты.

— Ну, это я, конечно, пошутил, — сказал Андрей Иванович с улыбкой. — Но какая-то тайна все-таки окружает реку Злых Духов, и я совершенно согласен с Петром Ильичей и Сашей: уйти отсюда мы успеем всегда. А сейчас, уж коль мы оказались здесь, мы долж-ны попытаться разгадать эту тайну.

Все молчали.

Андрей Иванович поднялся: — И я совершенно уверен, что с таким обеспечением, — он обвел руками многочисленные тюки и ящики, — да с такими помощниками, — он подмигнул притихшим ребятам, — мы обязательно ее разгадаем, Но ребята по-прежнему молчали. Враждебная тайга угрюмо смотрела на них из всех окон, и кто знает, как она встретит непрошеных пришельцев, На следующий день, рано утром, небольшой отряд в составе Андрея Ивановича, Петра Ильича, Валерия и Саши отправился к северу, на поиски реки Ваи. Нака-, нуне было решено, что там, на берегу Ваи, следует создать временную базу экспедиции, переправить туда часть грузов и уже с этой базы начать изучение таинственной реки Злых Духов.

Со смешанным чувством любопытства, гордости и страха вступили мальчишки под мрачные своды сомкнувшихся над головами деревьев. Они шли по земле, на которую, может быть, никогда еще не ступала нога человека, а где-то впереди ждала их река, одно название которой вселяло панический ужас в души бывалых охотников.

Невольно то и дело оборачивались они назад, где между деревьями еще виднелись очертания упавшего самолета. Неподвижный, беспомощно прижавшийся к земле, он стал уже по-домашнему уютным и родным. Однако скоро исчез из глаз и самолет. В последний раз блеснули стекла его кабины. И вот уже со всех сторон обступила их суровая молчаливая тайга…

Вначале идти было нетрудно. Деревья словно нарочно расступались перед ними. Под ногами приятно похрустывал мягкий моховой ковер. Комары не осмеливались даже приблизиться к смазанным рипудином 1 лицам.

Но вот путь им преградила поваленная ветром пихта. Мальчишки перепрыгнули через нее, не сбавляя ходу. Через несколько шагов — новое препятствие: огромная полусгнившая ель, словно какое-то страшное чудовище, ощетинилась во все стороны острыми сухими сучьями. Мальчишки невольно остановились.

— Ну, что же встали? Прыгайте! — засмеялся Петр Ильич.

Но перебраться через ель оказалось не так-то легко. Цепкие сучья хватали за одежду, царапали руки, сбивали на сторону тяжелый рюкзак.

За этой елью их ждало другое поваленное дерево, за ним еще и еще… А вот и целый завал из гигантских стволов, переплетенных колючими сучьями, встал на пути маленького отряда.

Андрей Иванович сбросил с плеч рюкзак: — А ну, друзья! Берите-ка топоры!

Лес огласился веселым стуком. Через несколько минут завал остался позади. Отряд двинулся дальше, — Недаром никто не ходит на эту проклятую реку… — проворчал Валерий, смахивая пот с лица.

— Так это обычное явление для тайги, — заметил Петр Ильич, поправляя очки. — Бывает и хуже!

— Да, это еще цветики! — улыбнулся Андрей Иванович. — Дальше будет веселее…

Но лес стал вдруг редеть. Стало светлее. А мягкий моховой ковер под ногами начал покачиваться, как огромный пружинный матрац.

Андрей Иванович остановился.

— Пойдем друг за другом, — сказал он коротко.

Отряд вытянулся в цепочку. Движение его замедлилось. Шедший впереди Андрей Иванович внимательно ощупывал каждый шаг. Вдруг тонкие фонтанчики воды брызнули из-под его ног. Геолог резко свернул в сторону: — Придется обходить.

— Да, впереди болото, — согласился Петр Ильич.

Отряд свернул вправо. Вскоре над их головами снова сомкнулись темные вершины, а на пути опять ощетинились сучьями огромные поваленные ели.

Стало жарко. Обильный пот, ручьями стекавший с лиц, постепенно смыл весь рипудин, и тучи комаров набросились на них, как беспощадное пламя пожара.

— Наденьте накомарники! — посоветовал Петр Ильич.

Но в накомарниках стало еще жарче. Страшно хотелось пить. Мальчишки потянулись было к флягам, но Андрей Иванович резко остановил их: — Ни в коем случае! Идти будет еще труднее. Саша и Валерка начали отставать. Такая дорога, да еще с увесистым рюкзаком за плечами, была им явно не по силам. Кружилась голова. Болели спина и плечи. А груды поваленных деревьев все громоздились и громоздились на пути. Словно какой-то великан нарочно бросал им под ноги эти огромные колючие бревна…

Мальчишки уже не перепрыгивали и даже не перелезали через них. Они просто переваливались через эти завалы, как переваливались бы набитые соломой мешки.

Вдруг лес как-то сразу расступился, и широкая прогалина, покрытая яркой сочной травой, открылась перед утомленными путниками.

— Наконец-то! — воскликнул радостно Валерий и первым бросился на светлую зеленую поляну.

— Куда?! — остановил его Андрей Иванович, хватая за рукав.

Валерий нехотя попятился назад..

— Надо же отдохнуть, Андрей Иванович.'Такой прелести во всем лесу больше не встретишь.

— Такой прелести! — Андрей Иванович взял с земли увесистую корягу и с силой бросил ее на ярко-зеленый ковер поляны. Там что-то хлюпнуло, и брызги грязно-: бурой воды разлетелись во все стороны.

Мальчишки ахнули. Под изумрудно-зеленой травой таилось коварное болото.

Отряд круто свернул в сторону, — Больше всего, друзья, бойтесь в тайге таких от-крытых зеленых полян, — Андрей Иванович посмотрел на часы. — А отдохнуть действительно пора. Но здесь очень сыро. Выберем место посуше и сделаем привал^ Они прошли еще с полчаса. Но суше не становилось. Ноги по— прежнему тонули в мокром болотистом мху. Под сапогами все так же чавкала жидкая липкая грязь.

Лес становился гуще. Колючие ветви все чаще цеплялись за накомарник, срывая его с потного горячего лица. Духота стала просто нестерпимой. Валерий в изнеможении опустился на упавшее дерево, — Больше не могу!..

Его поникшие плеии были темны от пота. Над ним вилась целая туча комарья. И в этой плотной, дымчато-серой туче, прочерчивая ее стремительными черными молниями, носились огромные, словно обезумевшие, оводы. Яростно набрасывались они на неподвижного человека. От их укусов не спасала даже плотная ткань противоэнцефалитной куртки.

Но Валерий уже не обращал на них внимания. Он слишком устал. Андрей Иванович, ни слова не говоря, расстегнул его рюкзак и переложил себе большую часть багажа. Валерий встал и медленно, не поднимая, голо-вы, побрел дальше.

Саша тоже выбился из сил. Он шел молча, стараясь не отставать от геологов. Ноги подкашивались. Стучало в висках. Кожа горела от бесчисленных укусов. В голове не было никаких мыслей. Все подавило одно желание — лечь, лечь куда угодно и как угодно, только лечь…

Но вот стало как будто суше и прохладнее. Саша поднял голову. Солнце зашло за облако. Он остановился и, откинув накомарник, вытер пот с лица. Впереди слышались оживленные голоса Андрея Ивановича и Петра Ильича. Их было еле видно из-за деревьев. Саша подтянул рюкзак и постарался ускорить шаги.

Вскоре он подошел к геологам. Они стояли на краю большого оврага и что-то внимательно рассматривали.: Саша раздвинул ветви молодых пихточек и посмотрел вниз. Прямо перед его глазами был большой обрыв. Но какой обрыв!

Огромная многометровая стена снежно-белого, са-хароподобного камня… Ровная и гладкая, сверкающая белизной, она казалась почти прозрачной. А большая груда обломков, скопившаяся у ее подножия, напоминала белую пену морского прибоя.

Это было настолько неожиданно, что Саша словно застыл, увидев такое сказочное диво. Лишь много минут спустя он обернулся к геологам спросить их, что это за камень. Но солнце, выскользнувшее из-за облаков, осветило эту снежно— белую стену, и слова замерли у мальчика на языке. Каменная стена оказалась не просто белой. Необычайно тонкий, нежно-розовый оттенок, словно прорвавшийся откуда-то из глубины камня, совершенно преобразил его, придав ему цвет ясной утренней зари.

Ничего подобного Саша не видел ни разу в жизни. Он мгновенно забыл об усталости, жажде, мошкаре. Он смотрел и смотрел на этот чудесный бело-розовый камень, и ему казалось, что от него должно исходить живое тепло человеческого тела. Ему захотелось даже погла-^ дить его рукой. Но в это время кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел Петра Ильича. Глаза молодого геолога также были устремлены на каменный обрыв, но взгляд их был почти равнодушным, — Как тебе нравится это обнажение? — спросил он Сашу.

— Обнажение?..

— Ну да. Так геологи называют все выходы горных пород на поверхность.

— Очень! Очень нравится! — Саша сбросил с плеч рюкзак. — А что это за камень, Петр Ильич?

Брови Петра Ильича приподнялись над очками.

— Разве ты не узнал его? Это мрамор. Я же тебе показывал образцы его в нашем музее. Правда, там он был иного цвета.

— Мрамор!.. — Саша снова посмотрел на бледно-розовую каменную громаду. Нежный полупрозрачный камень словно улыбался ему.

Так вот какой он, мрамор!.. Саше вспомнилось все, что он читал и слышал об этом замечательном камне. Он знал, что из мрамора построены древнегреческий храм Парфенон и знаменитая падающая башня в Пизе. Он слышал, что из мрамора высечены всемирно известные статуи Аполлона Белведерского и Венеры Милосской. Кто-то рассказывал ему, что у ног этой мраморной богини великий Гейне рыдал, как ребенок, потрясенный красотой женского тела, увековеченного в камне неизвестным ваятелем древности. Саша знал, что мрамором облицованы многие подземные дворцы московского метро. Он видел мраморные памятники на городском кладбище и мраморные щиты на электростанции. Но никогда он не думал, что мрамор так прекрасен в своем естественном необработанном виде. Он просто не мог оторвать глаз от сверкающего полупрозрачного камня, Размышления его были прерваны голосом Андрея Ивановича: — Петр Ильич! Саша! Где вы там? Прошу к столу! Саша подхватил рюкзак и последовал за Петром Ильичем. Невдалеке от оврага, под высоким развеси— стым кедром, была разостлана палатка, на которой Андрей Иванович и Валерий, удобно устроившись у раскрытой консервной банки, ловко орудовали ложка-ми. Тут только Саша снова почувствовал огромную усталость и жажду. Он бросил рюкзак и, развалившись на палатке, прильнул к фляге с водой. На еду не хотелось и смотреть.

— Есть нужно обязательно! — заметил Андрей Иванович и, видя, что лицо мальчика вытянулось в недовольную гримасу, со смехом добавил: — Хотя бы для того, чтобы ваши рюкзаки стали легче.

Саша нехотя потянулся к консервной банке. После обеда разговор снова зашел о мраморе.

— Много я повидал на своем веку мраморов, — говорил Андрей Иванович, укладывая свой рюкзак. — Не раз видел я уральские мраморы, был на Газгон-ском месторождении в Узбекистане, пришлось мне побывать на разработках чудесного зеленовато-розового мрамора в Кибиккордоне и на Белой горе, в Карелии, где добывается розовый доломитовый мрамор. Но такого камня, как здесь, я не видел нигде.

— Да! — отозвался Петр Ильич. — Мрамор великолепен. Не уступит, пожалуй, каррарскому.

— В Карраре я не был, — ответил Андрей Иванович, — но знаю, что белые скульптурные мраморы Урала не хуже каррарских.

Саша лежал на спине и смотрел на высокое чистое небо, голубеющее меж густых ветвей могучего кедра. Для него были одинаково незнакомы и мраморы Урала, и мраморы итальянской Каррары. Сейчас его занимало другое — как возникает такое чудо природы.

— Петр Ильич, — сказал он, оборачиваясь к геологам, — а как образуется мрамор?

Петр Ильич немного помолчал. Его, видимо, задело замечание Андрея— Ивановича. Но потом, устроившись поудобнее на плаще, он начал рассказывать: — Этот камень прошел большой и сложный путь развития. Когда-то, много миллионов лет назад, здесь было огромное море. Реки, впадающие в море, несли в него массу песка, ила, извести и другого материала, образующегося за счет разрушения речных берегов. Тяжелые песчинки выпадали из воды сразу же, как только попадали в море. Из них образовывались пласты песков или песчаников. Более легкие и подвижные илистые частицы относились водою дальше и, осаждаясь на дно, превращались в глины. Что же касается извести, то она выносилась далеко в открытое море и только там, в результате сложных физико-химических процессов, медленно выпадала в осадок, образуя белые известко-вые илы. Эти илы и дали начало известнякам.

Возникали известняки и другим путем. Часть растворенной в воде извести извлекалась из нее различными организмами, населяющими море. Они строили из извести свой скелет. После смерти таких организмов твердые части их скелета падали на дно и, скапливаясь там, также давали начало известнякам. Но все это были лишь известняки, то есть те породы, которыми мостят в нашем городе мостовые. Чтобы известняки превратились в мраморы, они должны были подвергнуться воздействию колоссальных температур и давлений. Это и произошло в данном случае. В результате мощных горообразовательных процессов море ушло отсюда, а пласты известняков были смяты в складки, как сминаются листы тетради или книжки, если сильно сжать их с боков. Но это не все. Горообразовательные процессы сопровождались громадными разломами земной коры 2. В эти разломы хлынула из недр земли огненно-жидкая магма, и ее горячее дыхание пронизало пласты сминающихся известняков, заставив их перекристаллизоваться. Мелкие илоподобные частицы углекислой извести превратились в крупные зерна кальцита, из которых и состоит мрамор. Так образовался этот чудесный полупрозрачный камень. Что же касается его окраски, то она зависит обычно от различных примесей, содержащихся в известняках. Возможно, что в данном случае она обязана присутствию марганца.

Саша слушал, боясь проронить хоть одно слово. Грандиозные картины геологических процессов проносились перед его мысленным взором. То он видел огромное бушующее море. То перед ним вздымались высокие крутые горы. То он слышал грохот страшных разломов, в которых клокотала расплавленная огненно— жидкая магма.

Но вот Петр Ильич закончил свой рассказ. Саша осмотрелся по сторонам и снова увидел лишь деревья, заросшую мхом землю да маленькую рытвинку, сбегающую к оврагу.

— Петр Ильич, а где же здесь горы, о которых вы говорили?

— Горы? — Петр Ильич усмехнулся. — Горы исчезли так же, как исчезло в свое время и море. Вода, ветер, сила тяжести, резкие колебания температуры разрушили их до основания, и пласты пород, залегавшие глубоко в ведрах земли, оказались на поверхности. Иначе мы бы и не увидели нашего мрамора.

— Да, пора нам в самом деле посмотреть на него поближе, — сказал Андрей Иванович, вставая с места.

Саша тоже поднялся.

— Нет, нет! Вы с Валерием полежите еще немного, отдохните, — остановил его Андрей Иванович, — а мы с Петром Ильичем пойдем, опишем это обнажение.

Саша не стал возражать. Ноги его еще гудели от непривычной дороги. Он улегся на палатку и попросил: — Петр Ильич, принесите мне, пожалуйста, кусочек этого мрамора, — Обязательно принесу.

Геологи скрылись в овраге. А Саша перевернулся на спину и снова стал смотреть на чистое голубое небо. Время от времени по нему проплывали белые пушистые облака. Медленно двигались они в ту сторону, где лежал разбитый самолет.

И мысли Саши невольно устремились вслед за облаками. Там, в самолете, осталась Наташа, худенькая светловолосая девушка с большими строгими глазами и крохотными, чуть заметными веснушками вокруг носа. Саша отчетливо представил себе ее открытую, яс-ную улыбку. Какая-то неуловимая связь была между этим бездонным небом, белыми облаками, нежно-розовым мрамором и мягким сиянием ее глаз.

Саша покосился на Валерия. Тот безмятежно спал, уткнувшись лицом в брезент палатки.

Саша встал и быстро пошел к оврагу. Ему вдруг снова захотелось увидеть чудесный камень. Но навстречу ему уже шли геологи.

— Вот тебе образчик нашего мрамора, — сказал Петр Ильич, подавая небольшой обломок бледно-розового камня.

— Спасибо, Петр Ильич! — Саша осторожно, словно хрустальный сосуд, взял этот поблескивающий на солн-це обломок и начал его рассматривать.

Вся поверхность камня была покрыта ровными блестящими площадочками в форме параллелограммиков или ромбиков с абсолютно одинаковыми углами. Кое-где они были слегка припорошены белыми блестками. Саша дунул на них, и они заискрились в воздухе, точь-в-точь как крохотные снежинки в морозный солнечный день.

— А теперь посмотри сюда, — сказал Петр Ильич, вынимая маленький стеклянный флакончик. Он отломил небольшой кусочек мрамора и капнул на него какой-то жидкостью. Капелька сейчас же вскипела. Тысячи крохотных Пузырьков вздулись шапкой на поверхности мрамора, будто это была раскаленная докрасна плита.

Саша недоуменно взглянул на Петра Ильича. Тот улыбнулся.

— Вот так и определяется кальцит. Я капнул на него слабой соляной кислотой. Она интенсивно разлагает углекислый кальций. В результате образуется масса углекислого газа. Он-то и вспенивает кислоту.

— Здорово! Петр Ильич, а эти гладкие ромбики всегда бывают на мраморе?

— Да, это вторая очень важная особенность кальцита. Следствие его совершенной спайности3 по ромбоэдру 4. И как бы ты ни колол кальцит, он всегда будет ограничиваться такими ромбиками. Понятно?

Саша кивнул головой: — Понятно. Только почему вы все время говорите о кальците? Кальцит и мрамор — разве это одно и то же?

— Не совсем так. Правильнее будет сказать, что мрамор — это горная порода, состоящая из крупнокристаллического кальцита. Но кальцит. встречается в природе и в других формах. Из кальцита состоит, например, обычный — известняк. Из кальцита состоит и белый писчий мел. Но в нем, в отличие от мрамора, частицы кальцита настолько малы, что их невозможно увидеть простым глазом.

К ним подошел Андрей Иванович.

— Пора, друзья, двигаться дальше. Время не ждет.» Саша бережно завернул в бумагу кусок мрамора и положил его в карман. Вскоре отряд снова двинулся в путь, Некоторое время они шли вдоль оврага. Потом опять повернули точно на север. Дорога становилась все труднее. Сплошные заросли пихтача, то и дело попадающиеся на пути, были почти непроходимы. Двигались медленно. Андрей Иванович изредка посматривал на компас да время от времени делал небольшие затесы на деревьях. Все молчали. Только тогда, когда стано-вилось уже совсем невмоготу, геолог, будто случайно, вспоминал какую-нибудь забавную историю из своей жизни. Но смех быстро гас. Все слишком устали. Часа через полтора Валерий снова не выдержал: — Андрей Иванович!.. Хватит на сегодня. Все равно до реки не успеем добраться.

— Да мы уже почти пришли.

— Где же пришли?.. — Валерий безнадежно посмотрел по сторонам. — Это просто пытка!.. Я больше не могу…

— А знаете, друзья, что я однажды слышал, — заговорил Андрей Иванович почти весело. — Встречаются как-то в старое время два человека: таежный охотник и чиновник. Не помню уже, с чего у их начался разговор, только спрашивает чиновник охотника: — Скажи-ка, борода, отчего твой родитель умер?

— Родитель-от? Задавил его в тайге медведь, — отвечает охотник.

— Ишь ты, страсти какие! — перекрестился чиновник. — Ну, а дед твой? Где он душу богу отдал?.

— И дед в тайге погиб, — отвечает охотник. — Утонул в болотине.

Чиновник снова перекрестился.

— Ну, а прадед твой, — спрашивает, — где он преставился?

— И прадед в тайге. Угодил он, сказывают, под упавшую лесину.

У чиновника даже картуз зашевелился на голове, — Да как же ты, — говорит, — не боишься в тайгу ходить? Я бы на твоем месте шагу туда не сделал!

Охотник посмеивается.

— А твой родитель где помер? — спрашивает он чиновника.

— Мой-то, как и следует быть, в кровати умер, все-ми своими чадами и домочадцами оплакиваемый.

Охотник опять усмехается.

— А дед твой? — спрашивает.

— И дед в кровати.

— Ну, а прадед?

— И прадед в кровати.

— Да как же ты, — говорит охотник, — не боишься в кровать ложиться? Я бы на твоем месте и кровать-то из избы выкинул.

На этот раз смеялись долго. У Саши даже слезы выступили на глаза.

Под ногами снова зачавкала вода.

— Андрей Иванович, болото!

— Да, это уже подступы к реке, Я же сказал, что мы почти пришли.

Валерий недоверчиво покосился на Андрея Ивановича.

— Почему вы думаете, что это подступы к реке?

— А разве вы не заметили, что все последнее время мы спускались в долину?

— В самом деле, мы же все время шли под гору! — воскликнул Саша. — Теперь, наверное, недалеко.

Но идти стало еще труднее. Воды становилось все больше и больше. Ноги почти по колено уходили в вязкую жижу. Отдельные завалы превратились в сплошной непроходимый бурелом. С трудом приходилось преодолевать каждый метр.

И в это время, когда измученные путники уже еле передвигали ноги, откуда-то с севера, с той стороны, куда они продирались через эту мрачную болотистую низину, вдруг донесся тихий протяжный стон. л Мальчишки похолодели.

— Андрей Иванович, что это?..

— Не знаю. Гадать не хочу. Придём, увидим.

Он начал осторожно ощупывать ногой большую болотину. Валерий потянул его за рукав: — Андрей Иванович! Подождите!.. Куда же вы? А вдруг там что-нибудь ужасное. Вы же сами говорили, что не случайно эту реку назвали рекой Злых Духов.

— Неужели ты тоже поверил в эти сказки? — проговорил Андрей Иванович, повторяя сказанные Вале-рием слова.

Стон повторился. Валерий вздрогнул.

— Слышите! Там же кто-то стонет!

— Вот мы и посмотрим, кто там стонет, — сказал Андрей Иванович спокойным голосом и решительно двинулся вперед. Но далеко идти не пришлось. Вскоре отряд остановился перед глубоким длинным болотом. Дальше пути не было. И вправо и влево, насколько можно было видеть в этом темном глухом лесу, перед ними тянулась сплошная полоса неподвижной зеленовато-бурой воды. Кое-где из нее торчали сломанные полусгнившие стволы деревьев. Ближе к берегам виднелись густые заросли осоки. Валерий присвистнул: — Может быть, Андрей Иванович, это и есть ваша мечта? Ваша знаменитая Вая?

Саша вспыхнул от негодования: «Как можно так насмехаться над взрослым умным человеком? И уже не в первый раз!» Он хотел резко одернуть Валерия.

Но Андрей Иванович опередил его: — Да, это и есть моя мечта… — ответил он, словно не замечая насмешки Валерия. — Мы стоим в пойме реки Ваи. Достаточно перебраться через эту старицу, и мы увидим саму реку.

— Реку Злых Духов, — прибавил Петр Ильич.

— Да, — протянул Андрей Иванович задумчиво, — таинственную реку Злых Духов.

Саша удивился. Противоположный берег старицы на всем протяжении явственно поднимался вверх и казался совершенно сухим в отличие от болотистой низины, которая примыкала к ней с этой стороны. «Где же там река?» — подумал он и спросил об этом Петра Ильича.

— А это, Саша, прирусловый вал Ваи. Помнишь, я как-то рассказывал об этом.

Саша вспомнил, что действительно Петр Ильич как-то говорил на кружке о том, что прирусловая часть поймы всегда несколько приподнята, и тем не менее ему казалось очень странным, что к руслу реки нужно не спускаться, а подниматься.

Отряд свернул вправо и, пройдя с полкилометра, остановился у завала, перегородившего старицу.

— Вот вам и мост! — воскликнул Андрей Иванович и первый начал взбираться на темные, переплетенные острыми сучьями деревья.

Вскоре мрачное болото осталось позади. Противоположный берег его в самом деле был сухим и зарос таким густым ельником, что, казалось, через него невозможно пробраться.

Но Андрей Иванович решительно двинулся вперед, и через несколько минут лес неожиданно расступился.

Словно огромный занавес раскрылся вдруг перед изумленными путешественниками. Мощный поток света ударил им в глаза. Перед ними сверкала на солнце большая многоводная река.

Это было как в сказке. После темного мрачного леса — изумрудно-зеленые берега, золотистые блики на воде, огромный простор голубого неба и море света!..

С каким наслаждением все сбросили с себя тяжелые рюкзаки и повалились на мягкую сочную траву.

— Так вот она какая, таинственная река Злых Духов!.. — задумчиво произнес Саша.

Никто не отозвался. Необычайная тишина стояла над рекой. Слышно было лишь, как журчат ее струи да звенят в воздухе невидимые комары. Солнце начало клониться к западу.

Саша оглянулся назад, и мысли его снова унеслись" к сырой болотистой низине, где лежал разбитый самолет. Там тоже наступал вечер, и, наверное, уже начало темнеть.

Сердце мальчика сжалось в тревожном предчувствии: «Как она там?.. Ведь с ней только раненый летчик. Хорошо еще, Андрей Иванович устроил дверь…» Саша благодарно улыбнулся геологу.

Тот поднялся на ноги и взял ружье: — Ну вот что, друзья, поставьте-ка палатку да вскипятите чайку, а мы с Петром Ильичей пройдемся по бережку, посмотрим…

Мальчики занялись палаткой.

— Какая красота здесь, Валерка! — сказал Саша, обтесывая колышек, — Красота-то красота, а все-таки какой-то чертов-шиной припахивает.

— Где же ты видишь чертовщину? — засмеялся Саша.

— Да все как-то необычно. И этот гнилой лес, и эта река, как на картинке…

Саше и самому казалась слишком разительной такая перемена, но он возразил: — Может быть, в тайге всегда так…

— А стон! — вдруг вспомнил Валерий. — Ты слышал этот жуткий стон?

Они испуганно посмотрели по сторонам и замолкли, Но все вокруг дышало такой тишиной, таким мирным безмятежным спокойствием, что через минуту Саша снова заговорил: — Какой хороший дядька этот Андрей Иванович! Верно? Ничего не боится!

Но Валерий был на этот счет другого мнения.

— Да что ты сегодня все нахваливаешь? Дался тебе Андрей Иванович! Обыкновенный человек.

— Ну нет, — возразил Саша с жаром, — таких обыкновенных не часто встретишь! А вот ты держишь себя с ним ни на что не похоже. Перебиваешь его, лезешь в спор.

Валерий вспыхнул: — А что он мне! Да и с какой стати он все время командует: сделай то, сделай это! Мы же с братаном едем.

Саша присвистнул.

— Во-первых, мы давно уже никуда не едем, — сказал он насмешливо, — а во— вторых, твой брат лучше тебя понимает, что не будь здесь Андрея Ивановича, нам пришлось бы ой-ой как туго.

— Что же, по-твоему, Петька не знал бы без него, что нам делать? Хорошего же ты о нем мнения! А он еще взял тебя с собой!

— О твоем брате я лучшего мнения, чем ты сам, — отрезал Саша, — но Андрей Иванович старше и опытнее его. Для него тайга все равно, что дом родной.

Он схватил котелок и направился к воде. Валерий что-то буркнул себе под нос и начал раскладывать костер. Вскоре над рекой Злых Духов поплыл дымок. Валерий и Саша уселись у костра. Разговаривать ни тому, ни другому не хотелось.

Вдруг над рекой как-то сразу потемнело. Оглушительный грохот потряс окрестности. Ребята инстинктивно прижались друг к другу. Огромная фиолетово— черная туча быстро двигалась с запада. Края ее зловеще клубились. Она разрасталась на глазах.

— Что это?.. — тихо произнес Валерий.

— Гроза… — неуверенно и также шепотом ответил Саша.

В это время новый грохот пригнул ребят к земле.

— Бежим скорей в палатку! — крикнул Валерий и первым юркнул под полог Саша последовал за ним. Грохот все усиливался. Ребята ждали страшного ливня. Но дождя не было. Так прошло несколько минут.

Наконец раскаты грома начали стихать. Мальчишки выглянули наружу.

По-прежнему светило солнце. Туча быстро уходила на восток. На костре мирно попыхивал забытый котелок.

Через полчаса из-за поворота показались геологи.

— Ну что, ребятки, испугались? — спросил Андрей Иванович, снимая с плеча ружье.

— Мы и не такие грозы видели! — бодро ответил Валерий, подмигивая Саше.

— Да, — протянул Андрей Иванович, — гроза своеобразная.

Он развязал рюкзак: — А теперь быстро ужинать и спать! Все уселись к костру.

— А что вы интересного видели, Андрей Иванович? — спросил Саша.

— Да ничего особенного. Отыскали хорошее место для лагеря. Послезавтра начнем перебазироваться.

Он раскрыл банку с консервами и пододвинул ее ребятам: — Ешьте как следует! А то не доберетесь завтра до самолета.

Но на этот раз их не пришлось упрашивать. Усевшись поудобнее, они дружно заработали ложками. Никогда еще, кажется, не ел Саша с таким аппетитом, как в этот вечер. Они опорожнили уже третью банку, и Андрей Иванович потянулся за четвертой, как вдруг… над тихой темнеющей рекой, над низкими тонущими в сумерках берегами, над мрачной стеной леса отчетливо пронесся знакомый жалобный стон. Мальчишки вздрогнули и, как по команде, обернулись к Андрею Ивановичу. Он молча отложил нераскрытую банку. Лицо его было спокойным, но серьезным. Петр Ильич тоже взглянул на него и недоуменно пожал плечами.

В течение нескольких минут все молча прислушивались. Но стон не повторялся. Тогда Андрей Иванович опять взялся за банку и как ни в чем не бывало принялся орудовать ножом. Затем он наполнил свою кружку кипятком и начал бросать в нее маленькие кусочки сухаря.

Мальчишки сидели не шелохнувшись. — Андрей Иванович улыбнулся: — Ну, что вы приуныли, Робинзон и Пятница? Для кого же 'я старался, раскрывая эту банку?

Мальчишки переглянулись.

— Так ведь стонет кто-то… — проговорил Валерии шепотом.

— Ну и что же? Пусть стонет. Что это вас так тревожит? Кто стонет, тот сам боится. От хорошей жизни не стонут.

Но ребят это не успокоило. Таинственная река Злых Духов, которая сейчас быстро тонула в ночном мраке,, пугала их все больше и больше. Легенда оживала на: глазах.

Глава третья ПЛАВАЮЩИЕ МАТЕРИКИ

Темно и тихо в маленькой брезентовой палатке. Уютно и тепло на мягкой пахучей хвое. Тепло и покойно лежать всем вместе, тесно прижавшись друг к другу, и знать, что ты не один в этой глуши. Тепло и покойно… И так приятно вытянуть натруженные ноги и чувствовать, как подкрадывается к тебе сон и ты проваливаешься куда-то и летишь, летишь…

Саша в последний раз. потягивается и закрывает глаза. Столько событий за один день! И сколько еще впереди!

… А все началось с одной книжки, которую как-то увидел Саша у своего одноклассника Петьки Грачева. Он выпросил ее на два дня, а прочел за одну ночь. Никогда еще ни одна книга не производила на него такого сильного впечатления.

Это была повесть о геологах, об их путешествиях в горы далекой Сибири, о жизни, полной ярких и неожиданных приключений, о тяжелой, но увлекательной работе. И повесть эта захватила Сашу. Он много мечтал о таких людях. Сколько раз, читая какую-нибудь книгу, старался он представить себя на месте любимых героев-путешественников! Сколько раз покидал он мысленно свой дом и уносился в неведомые страны, переживая самые невероятные приключения! Но это было только в мечтах. В действительности же он ни разу не выезжал из родного города, привольно раски-нувшегося на низких берегах большой реки, неторопливо текущей по Русской равнине.

В этом городе прошла его жизнь, жизнь не большая, но и не легкая. Отца Саша не помнил. По словам матери, он погиб на войне, когда Саша был совсем маленьким. Он жил вдвоем с матерью. Она работала участковым врачом, и им нередко приходилось ломать голову над тем, как лучше употребить ее скромную зарплату.

И тем не менее жизнь была интересной и радостной. Саша любил свой класс, школьный сад, школьную спортплощадку. В саду несколько деревьев было посажено его руками. А на спортплощадке целая дорожка была сделана Сашей и его товарищами, А какие игры затевали они на берегу реки! Там, в густых зарослях ивняка, помещался штаб «ЧС», там была его любимая белая роща.

Родной город… Саша любил его всей душой. И все-таки ему очень хотелось попутешествовать! Ведь были же мальчишки, которые уезжали из дома и странствовали по всему свету. Он читал об этом сотни раз. Но то были, конечно, другие времена, времена великих открытий. А теперь… Теперь уже все открыто и изучено. Да и о каких приключениях можно говорить, когда всюду проложены дороги, ходят поезда, летают самолеты!..

Саша давно смирился с этим. И вдруг — эта книга! — Книга о сегодняшних днях. Книга о людях, которые не когда-то в прошлом, а сейчас, в ту самую минуту, когда он читал, шли по суровой тайге, штурмовали горы, плыли по бурным рекам.

Саша забыл о времени. Несколько раз его прерывала просыпавшаяся мать. Яркий свет мешал ей спать. И так как Саша каждый раз говорил, что дочитывает, последнюю страницу, мать, наконец, решительно потребовала прекратить чтение, Уйти было некуда. Они жили в одной маленькой комнатушке. Тогда Саша занавесил свою кровать одеялом и продолжал читать при свете карманного фонарика.

Уснул он лишь под утро. Ему снились горы. Перед ним вздымались отвесные скалы, разверзались бездонные пропасти. Он слышал грохот лавин и водопадов. Он взбирался на снежные вершины, пересекал порожистые реки, пробирался по диким ущельям. И всюду перед ним сверкали алмазы, золото, платина и какие-то неведомые минералы, о которых он только что прочел в этой удивительной книге.

А утром он опять шел по мокрому тротуару. Навстречу ему спешили прохожие в галошах, с поднятыми воротниками и раскрытыми зонтиками. Мимо проноси-. лись звенящие трамваи и большие блестящие автобусы. Как не походило все это на только что прочитанное и увиденное во сне! И Саша решительно распахнул пальто. Он не поднимет воротника! Он будет геологом.

Вдруг лицо его осветилось радостной улыбкой: в конце улицы мелькнули и скрылись за поворотом знакомые девичьи косы. Саша прибавил шагу, Вот с кем хотелось бы ему поделиться сейчас своим решением, — Наташа! Девушка обернулась.

— С добрым утром! — сказал Саша почему-то вдруг охрипшим голосом.

— Здравствуй, Саша. Ты чего так запыхался?

Он смутился. Лицо Наташи было серьезным, почти строгим. Но в глазах ее поблескивали веселые искорки.

— Да ведь уже много времени… — ответил он первое, что пришло в голову.

— Ну что ты! Совсем не много.

Саша смутился еще больше. Ему хотелось рассказать и о прочитанной книге, и о своем решении, но он не знал, как начать. А искорки в глазах Наташи окончательно запутывали его мысли.

— Да, конечно… — проговорил он, краснея, — в об-щем-то еще не много…

Наташа рассмеялась.

Тогда он набрал в грудь побольше воздуха и с отча-янной решимостью, словно прыгая в глубокий омут, выпалил: — Наташа. Вот скажи. Кем бы ты хотела быть? Она остановилась: — Как—кем быть?

— Ну, кем ты хочешь работать после учебы? — После учебы?.. — Наташа пожала плечами. — Не знаю, право. Я еще не решила.

— А я решил. Я буду геологом. Обязательно! Ты знаешь…

Наташа снова рассмеялась: — Словно сговорились!

— С кем сговорились?

— С кем? Да со своим приятелем, Валеркой.

— — Валеркой?.. — Саша слегка нахмурился. Он давно уже не считал себя приятелем Валерия. Правда, они по-прежнему сидели за одной партой. Часто бывали вместе на переменах. Но отношения их были далеко не приятельскими. Теперь они были просто соперниками. Соперниками в спорте и учебе, соперниками в играх и работе, соперниками во всем. Так что сговариваться с ним Саша не собирался. Но если Наташе кажется, что они друзья, пусть будет так.

— А откуда тебе известно, кем хочет быть Валерка? — спросил он, немного помолчав, — Откуда известно? Он мне сам об этом говорил, и не раз. Он и в геологический кружок к десятиклассникам записался поэтому. Брат его, Петр Ильич, тоже геолог. Он сейчас учится в аспирантуре при геологическом факультете. Петр Ильич и руководит этим кружком. Разве ты не знаешь?..

Нет, Валерка ничего не говорил Саше о кружке.

«Хорош приятель!» — подумал он сердито, но вслух произнес: — Я-то все это знаю, конечно, а вот ты откуда знаешь?

Наташа улыбнулась: — Оттуда же, откуда и ты. Он сам приглашал меня вчера на кружок. Сегодня там его доклад о какой-то геологической гипотезе. Говорят, очень интересно. Пойдем, Саша… — вдруг добавила она, — а то там одни десятиклассники. Договорились?

Наташа легонько коснулась его руки.

— Ну что же, — сказал Саша, — пойдем. Народу на кружок собралось много. Кроме десятиклассников, здесь было несколько учителей, пионервожатая и какой-то молодой человек в очках, по-видимому, брат Валерки.

Он объявил тему доклада и встал к окну. А к учительскому столу подошел Валерка. Говорил он красиво. Да и вообще держался хоть куда! Не хуже самого Семена Ивановича, директора школы, когда тот выступает на торжественном собрании. Голову откинул назад. Левой рукой небрежно оперся о стол, а правой то и дело поправлял волосы на голове.

Саша не сводил с него глаз. Валерка излагал гипотезу какого-то ученого Вегенера об образовании гор на Земле.

До сих пор Саша считал, что горы могут только разрушаться. О том, что горы рождаются и растут, он не слышал никогда. А оказывается, было время, когда не было на Земле ни Кавказа, ни Урала, ни американских Кордильер. И Валерка говорил об этом так просто, как будто знал это всю жизнь. Больше того! Он говорил, что было и такое время, когда на Земле не было самого Американского материка. Европа, Америка и Африка, оказывается, составляли тогда один сплошной континент, который затем вдруг раскололся, от него отделилась теперешняя Америка и поплыла на запад. Да, да! Поплыла так, как плывет по весенней реке ледяная глыба. И по мере продвижения к западу передний край у нее сминался, коробился, изгибался, образуя высочайшие горные цепи.

У Саши даже дух захватило от картины, которую он на мгновение себе представил. А Валерка! Валерка говорил об этих чудесах с таким видом, будто плавающие материки для него совсем не новость и рассказывать ему о них было самым обычным делом.

— Посмотрите на висящую перед вами географическую карту, — сказал он, указывая небрежным жестом на приколотую сзади него карту полушарий, — и сравните береговые линии Американского материка и западного побережья Европы и Африки. Ведь они почти полностью совпадают. А это можно объяснить только тем, что прежде эти материки составляли одно целое и лишь позднее разломились, Саша был поражен. Сколько раз смотрел он на эту карту и никогда ему даже в голову не приходило, что берега Америки и Африки так поразительно схожи по очертаниям. А для Валерия это было само собой разумеющимся фактом.

— Иначе и быть не могло, — говорил Валерка, эффектно поворачиваясь к слушателям, и Саша не мог надивиться его необычайной проницательности. Он уже давно забыл, что Валерка излагал теорию Вегенера. Ему казалось, что именно он, Валерка, впервые обратил внимание на этот поразительный факт. А Валерка все говорил и говорил. Он рассказал о какой-то небольшой рыбке, которая, живя у берегов Англии, плавает метать икру на другую сторону Атлантического океана, к Америке. А как же иначе! Ведь когда-то Европа и Америка были рядом. Он говор-ил о необычайном сходстве животных и растений на обоих материках. И это было теперь понятным: когда-то они жили на одном материке.

«Молодец, Валерка!» — подумал Саша с невольной завистью и быстро взглянул на сидящую рядом Наташу. Глаза ее также были устремлены на Валерия, и в них, в этих самоуверенных насмешливых глазах, он впервые увидел восхищение. И было в них что-то еще, что-то такое, чего он никогда не видел прежде. И это что-то больно отозвалось в его душе.

«Ну что ж… — подумал Саша с грустью. — Он стоит этого. А я… Я все-таки буду геологом! Теперь это решена окончательно. Я буду знать геологию не хуже его. Я уеду далеко-далеко, отыщу среди гор невиданные богатства, и тогда, может быть, она тоже…» Валерка закончил. Хлопали ему долго. Хлопал и Саша. Но на Наташу он больше не смотрел. Ему почему-то захотелось незаметно встать и уйти.

Однако уйти не пришлось. Петр Ильич поставил на стол какую-то коробку и сказал:

— Я принес показать вам небольшую коллекцию минералов.

Все сгрудились вокруг стола. Минералов было много. И для Саши это явилось таким сюрпризом, что он мгновенно забыл все свои огорчения. Только сегодня ночью читал он об этих минералах, пытаясь хоть как-нибудь представить их внешний вид. И вот они были перед ним. Прозрачные, словно искусно выточенные из стекла, кристаллы горного хрусталя. Причудливо слепившиеся почечки бархатисто-зеленого малахита. Тонкие, сросшиеся наподобие веера, иголки нежно-розового турмалина. Блестящие кубики темно-желтого пирита. И многие-многие другие. Одни из них поражали глаз совершенством огранки, другие — необычайно яркой раскраской, третьи — сильным блеском.

О большинстве этих минералов Саша никогда ничего не слыхал. В объяснениях Петра Ильича ему многое было непонятным. Но тем более привлекательным казалось это многообразие форм и красок, тем заманчивей становилась мечта отправиться на поиски этих сокровищ, запрятанных в недрах земли.

Увлеченный своими мыслями, Саша не заметил, как постепенно разошлись ребята, и он остался вдвоем с Петром Ильичем, укладывавшим минералы в коробку.

— Ну что, вихрастый, интересные камешки? Саша вздрогнул от неожиданности: — Еше бы! Неужели все это из земли? Петр Ильич рассмеялся: — Смотря по тому, что называть землей. Вернее будет сказать, что все это из камня. Ну, да в нашем городе ты настоящего-то камня и не видел. Пойдем со мной в университет, помоги мне это донести, а я тебе покажу наш минералогический музей.

Саша чуть не подпрыгнул от радости: — А можно?..

— Конечно, можно. Одевайся скорее.

На другой день Саша прежде всего записался в геологический кружок. А уже через три недели сам делал доклад о русских самоцветах. Готовился он к нему тщательно. Прочел не менее десятка книг. Подобрал в музее вместе с Петром Ильичем коллекцию минералов. Но доклад получился сухим и скучным, н слушали его без особого интереса. Наташа даже не пришла. Не было и Валерия. Он решил уже, что его призванием может быть только поэзия и в тот вечер отправился на литературный кружок, где обсуждалось творчество Байрона. Доклада он там не делал, но выступил, говорят очень удачно, и произвел большое впечатление. Ему много хлопали, и Наташа опять, наверное, не сводила с него восторженного взгляда.

Может быть, так оно и было. О Байроне нельзя говорить будничными фразами. Саша сам зачитывался его стихами и восхищался героической жизнью мятежного лорда. Но решению своему — стать геологом — на собирался изменять. В последнюю зиму он все свободное время проводил в минералогическом музее университета: выполнял несложные поручения Петра Ильича, приводил в порядок музейные коллекции и читал, читал, читал…

Мир минералов, неожиданно раскрывшийся перед ним в витринах музея, в рассказах молодого геолога, в книгах, которые давал ему Петр Ильич, ошеломил Сашу, поразил его мальчишеское воображение и потянул к себе властно и неудержимо. Прошло не так уж много времени, и необычайное богатство его красок затмило красоту девичьих кос, а яркий многоликий блеск минералов оказался сильнее блеска больших серых глаз.

Так, по крайней мере, казалось Саше. Во всяком случае, этот чудесный сказочный мир помог ему примириться с тем, что Валерка оказался достойнее На— ташиного внимания, н Саша смог более или менее равнодушно отнестись к тому, что в последнюю зиму она все чаще и чаще проводила время только с ним.

Изменилось и его отношение к Наташе.. Уже одно то, что ей мог нравиться Валерка, именно Валерка, о котором шептались по углам почти все девчонки в их классе, делало ее в глазах Саши такой, как все. А его уязвленное самолюбие просто не позволяло ему теперь выделять ее среди других.

Встречались они теперь только в школе. Нельзя сказать, чтобы Наташа стала избегать его. Нет! Она по-прежнему спрашивала его обо всем, что было непонятным, советовалась с ним и как будто даже обижа-лась на то, что он постоянно находил предлог, чтобы не пойти с нею. в кино или на каток. Но так уж получалось, что у него всегда в таких случаях оказывалось какое-нибудь неотложное дело…

Он твердо решил не бывать с нею вместе. Он дал себе слово даже не думать о ней после памятного заседания геологического кружка. И хотя, по правде говоря, с тех пор не было, пожалуй, ни одного дня, когда б он не нарушил своего торжественного обещания, хотя душа его все так же замирала от волнения — всякий раз, когда она обращалась к нему с каким-нибудь вопросом, знал обо всем этом только он один. Никто в их классе даже не догадывался, каких усилий стоило ему казаться спокойным и равнодушным, когда она сидела вдвоем с Валеркой на собраниях, танцевала на вечерах, уходила вместе с ним из школы или договаривалась пойти куда-нибудь в выходной день, Так прошла зима. И тут случилось то, о чем Саша, не смел даже подумать. Петр Ильич предложил ему поехать с ним в экспедицию. Самую настоящую геологическую экспедицию, которая вела разведку одного. из сибирских месторождений медных руд. Петр Ильич должен был подобрать там материал для своей диссертации, и ему нужны были помощники. Радости Саши не было границ. Шутка сказать: экспедиция в тайгу!

Начались сборы, уговоры матери и отсчитывание дней, оставшихся до отъезда. Саша купил себе даже «Полевую геологию» и вечерами штудировал ее вместе с алгеброй и химией, которые предстояло сдавать весной. Вставал он теперь рано, каждое утро проделывал усиленный комплекс упражнений, а потом не менее часа ходил по двору с тяжелым рюкзаком.

И вдруг все рухнуло. Незадолго перед экзаменами Петр Ильич вызвал Сашу к себе и сказал, что их экспедицию почему-то «сняли с плана». Саша чуть не заплакал с досады.

А вскоре начались экзамены. На время неудачи с экспедицией отошли на задний план. Появились новые заботы, новые трудности. Некогда было даже на минуту забежать к Петру Ильичу.

Но вот и последний экзамен. В последний раз Саша подошел к учительскому столу и с волнением вытянул из стопки билет. В последний раз сел за парту и, за— жав руками уши, стал вспоминать все, что он читал и слышал о кислотах и электролитической диссоциации.. В последний раз вышел к доске и, подрыв ее формулами химических реакций, начал отвечать на вопросы. Но до конц. а ответить ему, как всегда, не дали, и через несколько минут он уже выскочил из душного, пропахшего реактивами кабинета во двор, где бушевала зеленью весна.

На миг Саша остановился и даже зажмурился от яркого солнца и бурной радости. Все-таки здорово сдать последний экзамен и чувствовать себя совсем— совсем свободным! Он подбежал к турнику, где столпились ребята из их класса, и, сбросив рубашку, одним махом взлетел на перекладину. В лицо ему ударил свежий ве-тер. Он нес запах прели и цветов черемухи, он забирался в майку и цеплялся за волосы. А высоко в небе гомонили птицы. И все это было словно специально для них, закончивших девятый класс и повзрослевших сразу на целый год.

Саша громко ухнул и, вдохнув всей грудью, ринулся головой вниз. Хорошо! Замечательно! Спрыг-нув с турника, он прошелся на руках по земле, пова-лился в траву и долго смотрел на плывущее в небе облачко. На душе его было празднично, в голове не за-. держивалось ни одной мысли, И казалось, будто не облако, а он сам плывет в неведомую даль, покачиваясь на легких волнах радости.

Но так продолжалось недолго. Едва закончился экзамен и были оглашены отметки, как все высыпали во двор и веселыми стайками по двое, по трое разбрелись по звенящим весенним улицам. И как-то случалось так, что Саша остался один.

Радость сразу померкла в его душе. Воздух показался не таким уж чистым и прозрачным, а яркий день потускнел и нахмурился. Где-то вдали еще слы-шались мальчишеские голоса, а он все стоял под высоким, только что распустившимся кленом и, невольно прислушиваясь к тихому шелесту листьев, думал о той, которая шла сейчас где-то по шумным улицам я радовалась весне, и улыбалась солнцу, и, 'конечно же, не думала о нем, потому что рядом с ней шел другой — красивый, веселый и остроумный.

— Вот так-то, старина, — обратился он мысленно к старому развесистому дереву, — и знаю, что. не стоит о ней думать, а… не могу.

Он горько усмехнулся, махнул рукой и зашагал было к воротам, но потом передумал и опустился на стоящую под деревом скамью. Торопиться было некуда. Впереди — целое лето, А никаких определенных планов на эти каникулы у него не было.

Ведь он собирался ехать в экспедицию. И до чего же скверно все получилось! А она, наверное, поедет куда-нибудь с Валеркой…

Саша вздохнул и, встав со скамьи, вышел за ворота. Чем же теперь заняться? А что, если махнуть в университет? Мать все равно еще на работе. Дома делать нечего. И он решительно зашагал к центру города.

Вскоре показалось большое здание с массивными белыми колоннами. Университет… Саша невольно замедлил шаги. Он каждый раз с волнением останавливался перед этой величественной колоннадой, увенчанной широким карнизом с золотыми буквами. Когда-то здесь проходили люди, ставшие впоследствии величайшими учеными и мыслителями.

Но сегодня он остановился совсем по другой причине: у колонн мелькнуло знакомое платье и длинные светлые косы. Это было так неожиданно, что в первое мгновение Саша хотел свернуть в сторону и незаметно уйти.

«Но что она подумает, заметив мое бегство? И почему она здесь?..» Он поднялся по каменным ступеням. Наташа стояла к нему вполоборота и время от времени посматри-вала на закрытые двери. Она, видимо, кого-то ждала, — Наташа— Девушка живо обернулась.

— Ты что здесь делаешь?..

В глазах ее мелькнули лукавые огонькиз — Что я здесь делаю?.. Отгадай! Саша пожал плечами: — Как же я могу отгадать?.. Наташа улыбнулась: — А я вот знаю, зачем ты сюда пришел! — Ну, это не мудрено! Я часто здесь бываю.

— Мало ли что бываешь. А сегодня ты пришел совсем по другому делу, Брови Саши приподнялись от удивления. Он хотел сказать, что пришел, как обычно, поработать в музее. Но Наташа не дала ему и рта раскрыть.

— Знаю, знаю! — воскликнула она со смехом, — Все знаю! Беги к Петру Ильичу. Он уже хотел послать за тобой.

— Послать за мной? — сердце Саши дрогнуло в радостном предчувствии. — Где же он? У себя в музее?

— Да, беги скорее. Он там ждет тебя. Наташа загадочно улыбнулась.

— Постой, постой! А что же все-таки ты… — начал было Саша, желая продлить эту нечаянную встречу. Но тут слова точно замерли у него на языке: высокая входная дверь распахнулась, и в ней показалась сияющая физиономия Валерки.

«Так вот зачем она здесь…» — подумал Саша.

А Валерка сейчас же подскочил к нему и, сильно хлопнув по плечу, затараторил: — Сашка! Вот здорово, что ты пришел! Понимаешь! А Петька меня на розыски послал. Топай к нему! Он…

Саша его уже не слушал. Даже не взглянув на Наташу, он рванул тяжелую дверь, перебежал полутемный вестибюль и в несколько прыжков поднялся на второй этаж — в минералогический музей.

Петр Ильич встретил его приветливо: — А, пропащий!.. Проходи, проходи. Я думал, ты сразу после экзамена прибежишь.

— Да я тут… задержался немного.

— Ну, ничего! Вот какое дело. Вчера ученый совет утвердил нашу экспедицию. Через три дня выезжаем, Успеешь собраться?

Саша чуть не подпрыгнул от радости: — Через три дня? Конечно! Я за день соберусь!

— Ну и отлично! Только вот что… Зарплата небольшая. И что-то там у них со спецодеждой…

Но разве это имело какое-нибудь значение? Он готов ехать без всякой зарплаты и спецодежды. Экспедиция в тайгу! Это же замечательно.

Но Петр Ильич не разделял его восторгов.

— Самое неприятное, — продолжал он озабоченно, — это то, что все наши студенты уже разъехались. Слишком долго мариновали экспедицию. А мне нужно по крайней мере трех человек. Решил взять еще Валерия. А вот с третьим… Валерий тут предложил одну кандидатуру, но… — Петр Ильич покачал головой и забарабанил пальцами по столу. — Не знаю, что и делать. Надо еще подумать, Домой Саша летел как на крыльях. Одно только омрачало его радость: в экспедицию едет и Валерка, Да в конце концов разве он помешает? Пусть едет!.. Главное, что экспедиция все— таки состоится. Состоится!

Еще до конца этого дня Саша починил свой рюкзак, собрал необходимые вещи, насадил подаренный Петром Ильичей геологический молоток. На другой день они с матерью ходили по магазинам. Купили кирзовые сапоги, полевую сумку и плащ, настоящий геологический плащ из грубого зеленого брезента с капюшоном! Все это он сразу же уложил в рюкзак. А последние два дня буквально не находил себе места. С Наташей он даже не попрощался. Решил не видеть ее до возвращения из экспедиции.

Но вот и день отъезда. Веселый, запыхавшийся, с рюкзаком за плечами, вышел Саша на платформу вокзала, и первой, кто бросился ему в глаза, была она, Наташа, стоящая возле одного из вагонов.

«Валерку провожает…» — подумал Саша с горечью и, хотя он уже тысячу раз убеждал себя в том, что это должно быть ему безразличным, хотя ему даже казалось, что он и в самом деле относится к этому совершенно безразлично, настроение его сразу испортилось, Ему никак не хотелось встречаться сейчас с Наташей.

Он отошел немного в сторону и стал ждать, когда она уйдет с платформы. Но она не уходила. Больше того, Саша увидел, что ее самое как будто провожают. Во всяком случае, здесь же суетилась ее мать А даже маленькая сестренка Милка. И мать явно порывалась заплакать, предусмотрительно вынув из сумки маленький носовой платок.

«Что за история?..» Дальше оставаться в стороне не имело смысла. Саша поправил рюкзак и подошел к вагону.

Да. Наташа ехала. Ехала вместе с ними в Урбек. Там, оказывается, жили какие-то ее родственники, и она упросила Петра Ильича, — не без помощи Валерки, конечно, — взять ее с собой. Когда Саша узнал обо всем этом, то сначала ему стало совсем не по себе. «Едет из-за Валерки…» — подумал он почти со злостью. Но постепенно мысли его приняли иное направление, "А почему, собственно, из-за Валерки?.. Может быть, ей действительно нужно повидать этих родственников. К тому же в последнее время она не раз говорила, что тоже решила стать геологом.

С поезда они пересели на пароход. Затем на самолет. Потом еще на один самолет. И, наконец, достигли крохотного лесного поселка, затерянного в дикой таежной глуши. Однако оказалось, что и отсюда они полетят самолетом, раз в две недели совершавшим регулярные рейсы на базу Урбекской экспедиции.

В этом поселке к ним и присоединился Андрей Иванович, который возвращался в экспедицию из какой-то командировки. Несмотря на кажущуюся суровость, это был чрезвычайно приветливый человек, оказавшийся к тому же очень простым и веселым. За те несколько дней, которые они провели в поселке, Саша буквально влюбился в него. Еще бы! Во-первых, это был самый настоящий геолог, из тайги. Ведь что ни говори, Петр Ильич все-таки слишком «городской» для геолога, А во-вторых, Андрей Иванович был прямо-таки переполнен всевозможными историями из жизни геологов.

Словом, Саша очень привязался к своему новому знакомому и старался подражать ему абсолютно во всем. Геологу тоже как будто понравился шустрый смышленый паренек. Несколько раз они ходили в тайгу, рыбачили в маленькой речке, протекавшей через поселок, а чаще всего сидели у костра-дымокура в теня палатки, и Андрей Иванович рассказывал Саше о своей таежной жизни.

Наконец самолет прибыл. На него погрузили бесчисленные ящики, тюки, бочки, и он вылетел курсом на Урбек.

С тех пор прошло два дня. Трудно сказать, что ждало бы Сашу, если б самолет благополучно прибыл на место назначения. Конечно, и там было бы много интересного. Но то, с чем столкнулись они здесь, было не просто интересно. Огромная тайна подстерегала их теперь на каждом шагу, заставляя сильнее биться сердце и плотнее прижиматься к локтю товарища.

…Темно и тихо в маленькой палатке. Уютно и тепло на мягкой пахучей хвое. Тепло и покойно лежать всем вместе, тесно прижавшись друг к другу.

Глава четвертая В ПЛЕНУ ТАЙГИ

Яркое утреннее солнце поднялось над бескрайними таежными просторами. Неудержимая лавина света ринулась на дремлющие дебри. Подобно огненному вихрю обрушилась она на остатки ночного мрака, притаившегося под сенью вековых деревьев. Горячие лучи неумолимо теснили его все дальше и дальше, безжалостно загоняли в глубокие овраги и ямы, расправлялись с ним всюду, где он еще цеплялся за груды бурелома и неровности земли.

Но не так просто было справиться с мраком в сырых болотистых низинах, надежно запрятанных под густыми развесистыми елями. Солнечные лучи не могли пробить плотного, тяжелого шатра темно-зеленой хвои, Они тонули и гасли в хаотическом нагромождении ветвей и стволов.

Лишь в одном месте этого зеленого океана золотые стрелы солнца нащупали небольшую свежую брешь и, прорвавшись к самой земле, неожиданно уперлись в гладкую поверхность стекол. То были окна упавшего самолета. Тусклые и темные, только что холодно поблескивавшие меж суровых елей, они вдруг ярко вспыхнули и засверкали, точно брызги расплавленного металла. Неподвижный самолет будто ожил. И словно в подтверждение этого открылась его дверь, и в ней показалась маленькая человеческая фигура.

Худенькая белокурая девушка осторожно спрыгнула на мшистую землю и, сделав несколько неуверенных шагов, с опаской оглянулась по сторонам. Ее тонкая хрупкая фигурка казалась особенно слабой и беспомощной на фоне мрачных гигантов, подступивших вплотную к самолету. Глаза ее светились тревогой и усталостью. Она со страхом всматривалась в сплошную стену деревьев. Но. темная громада леса была непроницаемой» В немом молчании застыли суровые ели. Подобно сказочным великанам стояли они на страже вечного мрака тайги.

Легкий вздох вырвался из груди девушки. Она еще раз огляделась по сторонам и снова юркнула в само-лет.

В кабине было сумрачно и душно. Раненый летчик спал, громко посапывая. Где— то под потолком надсадна звенели прорвавшиеся комары. Наташа прикрыла дверь и села на первый попавшийся ящик. Руки ее потянулись к голове. В висках стучало.

Прошедшая ночь была тревожной. Алексей Михайлович часто стонал и бредил. Снаружи, за тонкими стенками самолета, то и дело слышались какие-то шорохи и возня. Спать почти не пришлось. Лишь к утру Наташа забылась в тревожном тяжелом полусне и теперь мучительно страдала от сильной головной боли.

Она обернулась к летчику. Теперь Алексей Михайлович спал как будто спокойно. На полу кабины дрожали веселые солнечные зайчики.

«Пойду пройдусь немного», — подумала она и встз-ла с ящика. Рядом, на бочке, лежали остатки вчерашнего ужина. Наташа нехотя, почти силом, проглотила кусочек сухаря и выпила полкружки холодного кофе. Потом надела куртку и, смазав лицо, и руки рипудином и снова выбралась из самолета…

Кругом все так же темнели высокие ели и так же таинственно поблескивали ржаво-бурые окна неподвижной воды. Наташа медленно обошла вокруг самолета и, остановившись возле поломанного крыла, долго-долго смотрела в ту сторону, куда вчера утром ушли ее спутники. Как не хотелось ей оставаться здесь, в этом полуразбитом самолете! Однако Андрей Иванович сказал, что оставить раненого летчика одного нельзя. И он был прав, конечно. Но как тоскливо и страшно было ей сейчас одной среди враждебных молчаливых деревьев! Как хотелось быть вместе со всеми — с Андреем Ивановичем и Петром Ильичей, с Валер-кой и Сашей…

Наташа немного отошла от самолета. Давящая ти-шина нависла над тайгой. Но вот чуткое ухо девушки уловило какое-то тихое журчание. Она прислушалась. Да, где-то совсем близко журчал ручеек.

«А что если пойти набрать свежей воды?..» Воды в самолете осталось очень мало, да и та была теплой, невкусной. Девушка посмотрела в ту сторону, откуда доносилось журчание ручейка. Но могучие ели смыкались там в сплошную стену, за которой ничего нельзя было рассмотреть.

Отходить от самолета страшно. Да и Андрей Иванович строго-настрого запретил ей уходить в тайгу. Но ручеек журчал как будто совсем рядом. И Наташа решилась. Она вернулась в самолет, взяла небольшой бидончик и, осторожно ступая по мягкому мху, направилась в сторону ручья.

Идти по утреннему лесу после душной, пропахшей бензином кабины было одно удовольствие. У Наташи перестала даже болеть голова и исчез почти всякий страх. Но, пройдя несколько шагов, она невольно обернулась. Самолет был уже еле виден из-за деревьев. Теперь они обступали ее со всех сторон, высокие, седые…

Не вернуться ли? Но ручеек журчал где-то совсем близко. А самолет — вот он, рядом. Насидишься еще в кабине… И Наташа медленно двинулась вперед.

Однако не прошла она и полусотни шагов, как путь ей преградили две большие упавшие ели. Ощетинившиеся длинными колючими сучьями, они казались неприступными. Наташа решила Обойти их и направилась вдоль поваленных деревьев, но вершины елей упирались в другой, еще более страшный завал. Тогда она повернула в другую сторону и вскоре остановилась перед большой глыбой земли, вырванной корнями упавших великанов. За этой глыбой виднелась совершенно ровная чистая полянка, поросшая молодым бледно-зеленым мхом. Обрадованная Наташа пошла было по ней. Но не успела она сделать и шага, как почувствовала, что ноги ее погружаются в трясину.

Наташа быстро отскочила назад. На миг ей снова захотелось вернуться обратно. Но в следующую минуту она решительно ухватилась за сук и перебралась через завал. Оказывается, это было не так трудно.

Однако вскоре перед ней вырос второй завал, затем третий, четвертый… Но теперь они Наташу не пугали. Ей даже понравилось перебираться через эти лесные баррикады. Она опять вспомнила своих мальчишек, представила, как идут они сейчас по тайге, перебираются через упавшие деревья и, может быть, думают о ней.

Наташа остановилась и посмотрела по сторонам. Деревья и деревья… И она совсем одна. Все-таки страшно. А. мальчишки… Им, должно быть, тоже не весело. Правда, с ними Андрей Иванович. Но ведь самолет совсем близко… И Наташа снова двинулась к ручью.

На миг ей представился вихрастый Саша. Умный, честный и до смешного справедливый.

«Командор честных и справедливых!..» — вспомнила Наташа, и на душе ее стало как-то особенно тепло. Словно исчез вдруг окружающий ее темный лес и она снова оказалась в своей школе, среди своих девчат и мальчишек.

Ох, уж эти мальчишки! Ведь это они еще в пятом классе придумали «тайное» общество «ЧС», девиз которого — «честность и справедливость» был выгравирован на внутренней стороне пряжек их ремней. Командором у них был Саша. А попасть в «ЧС» было не легко. Вступавшие в него давали клятву честности и справедливости и подписывали ее своей кровью. Сколько было их, чесовцев, не знал никто, но. боялись их многие. Если кто из ребят оказывался, по мнению «ЧС», нечестным, его просто-напросто колотили. Перепадало и девочкам…

А как отстаивали чесовцы свой девиз! Особенно их командор.

«Честность и справедливость — это то, без чего невозможен прогресс человека как биологического вида…» Она улыбнулась, вспомнив это выступление Саши на одном из школьных диспутов, где они схватились с Валерием. Слова Саши были слишком уж «учеными» и звучали немного наивно. Но для него это были не просто слова. Везде и во всем, в школе и на улице, в кругу своих друзей и перед совершенно незнакомыми людьми, выступал он против несправедливости. Некоторые ребята не одобряли этого. Другие посмеивались над ним. А были и такие, которые прямо грозили командору чесовцев устроить темную за то, что он «совал свой нос, куда не просят». Но в глазах Наташи это делало его на целую голову выше других мальчишек.

Одно не нравилось ей в Саше. Уж слишком он был настойчив и вспыльчив не в меру. Его требование спра-ведливости иногда переходило всякие границы.

Как-то ехала она с ним в автобусе в кино. Автобус был переполнен. На передних сиденьях небрежно развалились два молодчика в ярко-зеленых пиджаках и пестрых джемперах. Саша раза два покосился на них'и а усмешкой покачал головой. Наташа, зная особую неприязнь командора «ЧС» к подобного рода молодцам, постаралась отвлечь его внимание. Но в это время в автобус вошла пожилая женщина с тяжелой кошелкой. Окинув взглядом занятые сиденья, она поставила сумку на пол и тяжело оперлась на металлическую стойку.

Саша, казалось, только этого и ждал. Он сейчас же обернулся к зеленым пиджакам: — Посадите старушку! Не видите, она еле стоит!

Но занятые разговором молодые люди не обратили на него ни м-алейшего внимания. Тогда Саша повысил голос: — Вы что, глухие? Освободите место женщине! Зеленые пиджаки не удостоили его даже взглядом, Саша начал протискиваться к ним ближе. Наташа пен. пыталась удержать его за руку: — Не надо! Саша, оставь их!..

Но он будто и не слышал. У рта его появились упрямые складки. Глаза потемнели. Он протиснулся к мо-лодым людям вплотную и громко произнес — Послушайте! У вас совесть есть? Бы не видите,, что перед вами стоит пожилая женщина?

Молодые люди замолчали. Один из них посмотрел на Сашу так, словно перед ним жужжала назойливая муха, и процедил сквозь зубы: — — Ты чего пристал? Тебе чего надо? Или очень хочется по полу ползать?..

— Я хочу, чтобы вы были на людей похожи и освободили место женщине! — выпалил Саша одним духом, — Ах ты, щенок!.. Саша вспыхнул: — Что? Я щенок?.. А вы… вы… патентованные стиляги! Таких, как вы, надо из автобуса выбрасывать!. .

Зеленые пиджаки затряслись от см'еха.

Что произошло дальше Наташа не видела. Перед ее глазами мелькнула слетевшая с головы одного из молодчиков шляпа. Потом дернулся в сторону Сашин вихор. Послышались испуганные возгласы пассажиров. Ее оттолкнули в сторону. Автобус резко затормозил. Открылась дверь, и зеленые пиджаки выскользнули наружу.

Под глазом у Саши набухал огромный синяк. Сидевший неподалеку от Наташи мужчина наставительно заметил: — И чего милиция смотрит? Совсем еще мальчишка, а уже отъявленный хулиган. Эк его раскрасили!..

— Да, да, да! — затараторила его соседка. — Эти мальчишки стали совершенно несносными. Не понимаю, чему их учат в школе!

В автобусе стало шумно. Заговорили все сразу. Голоса пожилой женщины и стоящих подле нее пассажиров, которые пытались что-то сказать в защиту Саши, потонули в общем гуле нравоучений, полившихся на его голову. Наташа готова была сгореть от стыда. К счастью, на следующей остановке им нужно было сходить. С тех пор Наташа старалась не ездить с Сашей в автобусе. Убеждать его в том, что он не прав, было бесполезно.

А вот Валерий никогда бы не поставил ее в такое неудобное положение. Он вообще мало чем похож на Сашу. Если он и делает кому-нибудь замечание, то делает это спокойно, вежливо, как бы между прочим а чаще всего старается быть лучше в стороне от всякого рода «историй». Преклонение Саши перед справедливостью он считает просто ребячеством.

— Справедливость, — как-то сказал он Наташе, — это мечта слабых. Сильным справедливость не нужна.

Валерий может и приврать немного. Но он так хорошо играет на пианино и поет, так замечательно танцует! Он знает всех знаменитых артистов и спортсменов. Он даже пишет стихи и посвящает их ей, Наташе Севериной. Правда, стихи эти смешные-смешные. Но ей они все-таки дороги. Ведь написаны они для нее…

Щеки Наташи чуть-чуть порозовели, Она остановилась у молодой развесистой пихты и на мгновение за-рылась лицом в ее мягкую душистую хвою. Ей вспом-пился один вечер. Это было прошлой весной, на второй или третий день после сдачи экзаменов. Валерий пригласил ее на свой день рождения. И в назначенный час с большим букетом сирени, в своем любимом синем платье, взволнованная и радостная, она впервые переступила порог их квартиры.

В прихожей ее встретили Валерий и его мать Анна Николаевна, очень красивая и очень ласковая женщина. Она обняла Наташу за плечи и сказала, что давно хотела с нею познакомиться. А Валерий сейчас же повел ее в свою комнату, чтобы показать недавно куп-денное ему пианино.

Квартира Лариных была большая, обставлена дорогой мебелью, и Наташа чувствовала себя неловко среди зеркальных шкафов, огромных ковров и тяжелых мягких кресел. Но вскоре подошли другие ребята. Квартира наполнилась шумом. И в ней стало сразу уютно.

Анна Николаевна пригласила ребят к столу. Чего только не было на этом столе! Наташа никогда не видела сразу столько сладостей и такой красивой блестящей посуды. Сначала ребята стеснялись. Но Анна Николаевна угощала их с такой настойчивостью и так просто, что вскоре все почувствовали себя как дома. А после того как их угостили каким-то сладким душистым вином, за столом поднялся шум, какой бывал не на каждой перемене.

Наташа сидела рядом с Валерием, и ей казалось, что его мать относится к ней особенно внимательно. Это смущало ее и в то же время наполняло радостным чувством, от которого все вокруг делалось еще более красивым и праздничным.

Потом они танцевали, играли, пели песни. А под конец Валерий сел за свое новое пианино и, не спуская с Наташи глаз, заиграл ее любимый вальс. Когда же все начали расходиться домой, он отвел Наташу в сторону и, передавая ей сложенный в несколько раз лист бумаги, тихо сказал: — Это мой подарок тебе…

Наташа смутилась, неловко сунула бумажку в карман платья и, не зная, что сказать Валерию, поспеши» ла спрятаться за спинами подруг.

Только возле своего дома, оставшись совсем одна, подошла к уличному фонарю и развернула завет-ный листочек. Это были стихи. Вначале Наташа ничего не могла разобрать, кроме двух больших букв «Н*** С***», тщательно выведенных сверху листа. Буквы прыгали перед ее глазами, а строчки разбегались в разные стороны. Но постепенно до нее начал доходить смысл написанного.

Валерий писал о весенней ночи, о «волшебной лазурной» ночи, которая «синевою воздуха спорила с таинственной синевой небес». Наташа невольно посмотрела на небо. Оно было черное, как сажа. Но разве это име-ло какое-нибудь значение, если дальше Валерий писал о ней, Наташе, и сравнивал ее и с луной, и со звезда-ми, и с дыханием ночи, и с ночным ветерком. Все это было трудно представить. Но голова Наташи кружи-лась от выпитого вина и от музыки, и от улыбки Валерия, и просто оттого, что была весна, кругом цвела сирень, а жизнь была такой прекрасной и радостной, И ей уже казалось, что небо в самом деле синее, а воздух синий, и сама она легче самого легкого ветерка…

… Наташа остановилась и посмотрела кругом. Лес стал как будто еще темнее. Огромные вековые деревья обступили ее сплошной стеной. Солнечный свет почти не проникал через их сомкнутые кроны. Ей снова стало страшно. Почему так долго нет ручья? Она прошла уже порядочно. А он все журчит где-то в стороне. Но теперь уже наверняка недалеко. Не возвращаться же с пустым бидоном!

Она снова представила себе веселого неунывающего Валерия. До чего же красивые у него глаза! Когда он смотрит на нее, ее охватывает такое чувство, какое возникло бы, наверное, у человека, у которого вдруг вырастают крылья, а под ногами разверзается зияющая бездна. Человек этот еще не знает силу своих крыльев:: вознесут ли они его в сияющую высь или рухнет он в бездонную пропасть. Это так страшно! И в то же время так заманчиво…

Саша не вызывал у нее таких чувств. Но Саша был единственным человеком, за которого она могла бы в любой момент поручиться, как за самое себя… Он единственный человек, на которого она могла бы положиться всегда и во всем. Ей вспомнилось вдруг позапрошлое лето, когда они были вместе в пионерском лагере.

Однажды их отряд отправился в соседнюю деревню помочь колхозникам убирать сено. Был ясный солнеч-ный день. Луга начинались сразу же за деревней. Широким многоцветным ковром раскинулись они по берегам маленькой речки, лениво бегущей среди зарослей тальника.

С криками и смехом, словно в воду с высокого бе-, рега, ринулись ребята к стоящим вдали копнам. В гла-зах пестрело от желтых лютиков и белой кашки. Ноги тонули в густой зеленой траве. А в жарком — неподвижном воздухе, наполненном сладковатым ароматом свежего сена, стоял неумолчный треск кузнечиков.

Наташа мчалась впереди всех, разводя руками высокие метелки конского щавеля. Ей не терпелось броситься на кучу скошенной травы. Ей не-пременно хотелось быть там первой. Но вот она взбежала на пригорок и даже вскрикнула от неожиданности: весь пригорок был усеян яркими красными маками. Они покачивались на своих тонких ножках и будто кивали ей своими круглыми пунцовыми головками.

Наташа невольно остановилась. Какой простор… Откуда-то издали доносился рокот работающей косилки. За дальним лесом слышался монотонный гул трактора, И над всеми этими звуками плыла тихая протяжная песня, которую с чувством вели молодые женские голоса.

Для Наташи, детство которой прошло на улицах большого города, все это было волшебной сказкой. Никогда не думала она, что работа, обычная деревенская работа, может быть так прекрасна.

Целый день, до вечера, со смехом и шутками сгребали они в кучи мягкое пахучее сено. Обедали здесь же, на лугу, у речки, в которой дрожали над водой большие белоснежные лилии. Потом играли в прятки в высокой, до пояса, траве, валялись на душистом сене и только под вечер усталые, довольные, с большими букетами цветов возвратились в деревню, где в маленькой сельской школе был приготовлен им ночлег.

И тут случилось несчастье: Наташа наступила на обломок косы и сильно порезала ногу. Поднялся пере-: полох. Ребята обегали всю деревню. Облазили все здание школы. Но нигде не нашлось даже йода. С большим трудом вожатая остановила кровь и перевязала ногу своим носовым платком. Но боль не проходила. А с наступлением темноты в окна школы забарабанил дождь.

До полночи, почти без перерыва шумел назойливый дождик, и до полуночи не спала Наташа, поглаживая больную вспухшую ногу. А в первом часу скрипнула входная дверь, и на пороге показалась мальчишеская фигура.

Это был Саша. Он вымок до нитки, ноги его были по колено в грязи, В руках он сжимал какую-то большую, картонную коробку.

Ребята подняли головы.

— Саша, ты чего это?.. «» послышался заспанный голос вожатой.

— Да вот аптечку принес… Надо же перевязать Наташу.

— — Откуда принес? — удивилась вожатая.

— Из лагеря, конечно. Откуда же еще!.. Огромное чувство благодарности переполнило тогда Наташу: ведь до лагеря было не меньше семи километров…

… Она снова остановилась и, подняв с земли сухую ветку, начала машинально обламывать с нее сучки. Да, Саша был самым преданным другом. И, может быть, именно поэтому в последнее время она все чаще ловила себя на мысли, что она в чем-то виновата перед ним. Эта мысль снова и снова возвращалась к Наташе, хотя она как будто бы ни в чем не могла себя. упрекнуть. В душе она относилась к нему очень хорошо, лучше, чем к кому бы то ни было другому.

Но ведь это только в душе. Он, по-видимому, даже ни о чем и не догадывается, не знает, как она ценит, его дружбу-Наташа остановилась перед большим колючим завалом. Но что это? Она прислушалась. Журчание ручья доносилось уже откуда-то сзади.

— Как же я его не заметила?..

Она повернула обратно. Вновь перебралась через завал.

Прошла еще немного. И снова прислушалась. Журчание опять послышалось за ее спиной…

— Что такое?!

Наташа вернулась к завалу. Журчание доносилось как будто из-под ног.

Так вот оно что! Ручей течет под завалом! Наташа пошла вдоль поваленных деревьев и, наконец, увидела небольшой ручеек, пробирающийся меж громадных елей. Девушка радостно улыбнулась:

— Вот ты где, плутишка!..

Она присела у самой воды и опустила в нее руки. Вода в ручье была холодная, чуть буроватая, но чистая и прозрачная. Наташа с удовольствием напилась и, став на колени, наполнила свой бидончик.

Дно ручья покрывал слой белого песка, а в самой середине его, где течение было особенно быстрым, на песке выделялись какие-то мелкие темные зер-нышкя.

Вдруг резкий порыв ветра всколыхнул вершины елей, и тонкий луч солнца прорвался к затерянному ручейку. На мгновение ручей словно ожил, а на дне его ярко блеснули темные зернышки.

Наташа встрепенулась: «Вдруг это что-нибудь интересное!» Она зачерпнула маленькую щепотку песка, но быстрое течение смыло легкие песчинки, и в руке осталось лишь несколько тяжелых зернышек. Наташа поднесла их к глазам и стала внимательно рассматривать.

На ладони лежали тонкие блестящие плиточки, по цвету похожие на оловянную фольгу, в которую завер-тывают шоколадные конфеты. Плиточки мелкие: мень-: ше конопляного семечка. И все-таки можно было рассмотреть, что почти все они имеют форму маленьких правильных шестиугольничков, «Что бы это могло быть?» — подумала Наташа, рассматривая крохотные блестящие пластиночки. Ничего подобного она не видела даже в музее Петра Ильича.

— Надо набрать их побольше, — сказала она себе и зачерпнула целую горсть песка. На ладони осталась заметная кучка тяжелых сверкающих плиточек. Наташа тщательно завернула их в бумажку и положила в карман куртки.

Пора возвращаться.

Вот и последний завал, через который она дважды перебиралась, отыскивая ручей. Но куда от него идти? В какую сторону?..

Наташа огляделась. Повсюду ее окружали высокие томные ели. Куда же идти? Вон вдали кик будто знакомое поваленное дерево! Наташа проворно направилась к нему, перебралась через большой завал, прошла еще несколько шагов и неожиданно оказалась на краю болота.

Девушка остановилась и растерянно посмотрела по сторонам. Нет. Здесь она не проходила… Она повернула в другую сторону. Перебралась через несколько завалов. И снова остановилась.

«Пора бы быть самолету…»—мелькнула у нее тревожная мысль. Наташа пошла быстрее. Неясный страх начал заползать в ее душу. Правильно ли она идет? Она пересекла еще несколько завалов и с ужасом увидела, что перед нею снова расстилается болото.

Заблудилась!.. Заблудилась… Оставалось одно: выйти на ручеек и поискать свои следы. Наташа прислушалась. Но кругом было тихо. Лишь где-то в стороне глухо поскрипывает надломленное дерево.

Что же делать? Кричать? Но кто ее услышит? Идти? Но куда?..

Вдруг тихий шорох послышался за ближним завалом, Наташа вздрогнула всем телом и быстро обернулась. Чьи-то внимательные злые глаза следили за ней «з-за густых ветвей. На миг она окаменела. Но в следующее мгновение вскрикнула, выронила из рук бидончик и что есть мочи бросилась бежать.

Она бежала, не разбирая дороги. Острые сучья царапали ей лицо и руки. Она проваливалась в какие-то ямы. Вставала и снова бежала. Бежала до тех пор, пока не почувствовала под ногами трясину.

Тогда она отступила назад и в изнеможении опустилась на поваленное дерево. Наташа была в отчаянии: «Уйти, никому ничего не сказав! Без ружья, без компаса. Бросить на произвол судьбы раненого человека! И вот теперь так глупо умереть у этого болота… Это могла сделать только она. Глупая, глупая девчонка! И она еще собиралась стать геологом! Где уж там!.. — Сидеть бы ей дома, около мамы…» Она вдруг вспомнила ее, свою маму, заботливую, ласковую, нежную. Она увидела ее лицо таким, каким оно было в последний раз, у поезда, когда мама изо всех сил крепилась, чтобы не заплакать, но Наташа видела, что ее милые печальные глаза блестят от слез.

«Бедная мамочка!..» — Наташа всхлипнула. Силы окончательно оставили ее.

Глава пятая НЕ ВСЕ ТО ЗОЛОТО, ЧТО БЛЕСТИТ

Вая просыпалась… Точно гордая капризная красавица, привольно разметавшаяся на пышных изумрудных шелках своего ложа, нежилась она под сенью хмурых лесов, надежно охраняющих ее от любопытных глаз. Лениво, словно нехотя, сбрасывала с себя ажурные покровы ночного тумана. Тихо, сонным голосом шепталась с зелеными, омытыми росой берегами. Кокетливой рябью отвечала на шалости утреннего ветерка.

Но вот яркое солнце показалось над лесом. Тысячами сверкающих искр брызнули его горячие лучи сквозь высокий частокол вершин. Тысячами крохотных огней вспыхнули капли росы на мгновенно оживших берегах. Тысячи трепетных бликов побежали по воде навстречу солнцу. Будто чья-то светлая улыбка озарила склонившиеся над рекой леса…

Андрей Иванович отбросил полог палатки и вышел на берег. С реки потягивало холодком. Он поежился. Невольно покосился на высокую, словно только что политую из лейки траву. На миг остановился. Но потом быстро сбежал к реке, разделся и, не раздумывая, бросился в искрящуюся на солнце воду.

Через минуту несколько взмахов сильных рук вынесли его на середину реки. Он фыркнул от удовольствия, шумно вдохнул тугой, пахнущий туманом воздух, упрямо тряхнул головой и легко поплыл вдоль седых от росы берегов навстречу утреннему ветру…

Выбравшись на берег, он быстро оделся, разложил костер, пристроил на нем котелок с водой и только после этого окликнул своих спутников.

Спустя несколько минут из палатки выбрался Петр Ильич и показались заспанные лица мальчишек. Вставать им явно не хотелось. Давал себя знать трудный переход по тайге. Зябко поеживаясь, они присели у костра.

Андрей Иванович рассмеялся: — — Чего вы к костру-то жметесь? А ну-ка в воду!

Валерий передернул плечами: — А вы бы сами — в воду.

— Так я только что оттуда. — Андрей Иванович c улыбкой показал на мокрые волосы.

Саше снова стало стыдно за дерзость Валерия и, хотя его самого пробирала дрожь, он быстро вскочил, разделся и, ни слова не говоря, побежал к воде.

— Ох, хорошо!.. — послышалось оттуда через некоторое время. — Валерка, Петр Ильич, идите сюда!.. Вода — как парное молоко!..

Петр Ильич замахал обеими руками: — Нет, я на такие подвиги не способен.

А Валерий поднялся, молча сбросил с себя одежду и, смешно подпрыгивая по мокрой траве, тоже затрусил к воде.

Вскоре мальчишки переплыли реку и вышли на небольшой мысок противоположного берега. Травы здесь не было. С небольшого обрыва, нависшего над мыском, по— видимому, то и дело обрушивались комья глины, поэтому весь мысок был покрыт красноватой липкой грязью.

— Ну и пляж!.. — проворчал Валерий, отмахиваясь от комаров. — Плывем обратно!

Он пошел было к воде, но вдруг остановился.

— Сашка! Смотри. Вот т. ебе и владения злых духов!

Саша посмотрел на землю. Прямо у ног Валерия белела грязная скомканная бумажка.

— А вот еще!

— Да их здесь полно!

Действительно, весь мысок был засеян скомканными, пожелтевшими, замазанными глиной и по-видимому побывавшими в воде бумажкам-и.

— Не хватает только консервных банок и пустых бутылок! — рассмеялся Валерий.

Саша промолчал. Слишком уж обыденными 'были эти бумажки на берегах реки Злых Духов. Мальчики поплыли обратно.

Андрей Иванович и Петр Ильич о чем-то оживленно разговаривали, лосматривая на разложенную перед ними карту.

— Андрей Иванович! — Валерий насмешливо прищурил глаза. — А ваши духи, оказывается, вполне цивилизованный народ!

— То есть?

— Отправляясь на пикники, они завертывают свою закуску в бумагу.

— Какую закуску? Какую бумагу? Ничего не пойму!

Саше надоело Валеркино кривляние: — Мы были на том берегу, Андрей Иванович, и нашли там целую груду каких-то бумажек.

— Бумажек? — Андрей Иванович на минуту задумался. — А вы поднимали их с земли-то?

Валерий брезгливо поморщился: — Будем мы о всякую пакость руки марать! Андрей Иванович окинул его быстрым взглядом: — Геологу не всегда приходится заботиться о чистоте своих рук. А ну-ка, плывем обратно!

Он быстро разделся, и все трое снова попрыгали в воду. Вскоре они были на мыске. Андрей Иванович взглянул на скомканные бумажки, потом перевел глаза на усмехающегося Валерия, — и громкий звучный смех покатился над рекой, Валерий и Саша недоуменно смотрели на неожиданно развеселившегося геолога. А он подошел к обрыву, с минуту пошарил по нему глазами и вдруг сказал: — Копните-ка здесь!..

Саша нерешительно отломил комок красной глины и даже присвистнул от удивления: из глины торчал такой же серовато-желтый, скомканный, словно подмоченный кусок бумаги или картона.

— Мои духи были больше, чем цивилизованными, — сказал Андрей Иванович со смехом. — Они закапывали свои обертки в землю, не то что некоторые нынешние молодые люди, которые оставляют после себя целую свалку мусора.

Мальчишки пристыженно молчали. Было ясно, что они здорово попались. Теперь уж они и сами видели, что это вовсе не бумага, — Что же это такое, Андрей Иванович? — спросил наконец Саша, внимательно рассматривая воло'кни-стую, желтовато-серую массу.

— Это вам Петр Ильич расскажет. Возьмите с собой кусочек и скорее плывем обратно, а то нас здесь совсем заедят!

Петр Ильич с нетерпением ждал их на берегу.

— Ну что там такое? От вашего смеха у меня чуть костер не погас.

Саша подал ему находку.

— Ах, вот оно что! — рассмеялся и Петр Ильич. — Так это палыгорскит, горная кожа.

—  — Какая кожа?

— Ну, так называется этот минерал.

Саша с удивлением перевел глаза на измятые грязно-серые лохмотья.

— Неужели это минерал? Он же в воде плавает.

— Конечно минерал, и самый заурядный к тому же. Он образуется в результате поверхностного разложения магнезиальных пород и встречается в очень многих местах: на Украине, в Крыму, на Северном Кавказе. А на Волге, например, кое-где бичевник буквально усеян палыгорскитом.

— Значит, в состав его входит магний? — снова спросил Саша, — Да, это силикат алюминия и магния. Но состав его очень непостоянен. Что же касается того, что он в воде не тонет, так это потому, что в нем много маленьких пустото. к с воздухом.

— Что же делают из этого минерала?

— Ничего не делают. Что из него сделаешь? Саша обернулся к Андрею Ивановичу: — Андрей Иванович, а вы как-то говорили, что каждый. минерал можно использовать с толком.

— Я и сейчас это скажу. Как же вы, Петя, так равнодушно говорите о том, что из палыторскита ничего не делают. И плохо, что ничего не делают. Это же замечательный строительный материал. Лучшей звукоизоляции трудно и придумать. Да и как теплоизоляционный материал он будет служить отлично.

Андрей Иванович. подмигнул насупившемуся Валерию и весело заметил: — А то что вы, ребятки, приняли его за обыкновенную намокшую бумагу, так это со многими случается. Когда я был еще студентом, один мой товарищ, боль-той шутник и весельчак, выкинул такой номер. Он взял однажды кусок белого картона, намочил его, помял немного, потом высушил, обмазал глиной и во время очередных практических занятий по минералогии подсунул преподавателю. А тот, хоть и считал себя большим знатоком минералов, но очень не любил марать руки, — Андрей Иванович чуть заметно улыбнулся. — Так вот, посмотрел он издали на эту скомканную картонку и говорит: «Это минерал палыторскит, пора бы вам самим знать…» Снова дружный смех прокатился над тихой рекой, а на щеках Валерия появился легкий румянец. Андрей Иванович потянулся к рюкзакам: — Ну, а теперь, друзья, завтракать и в путь! Там нас, наверное, заждались.

Все уселись у костра. Солнце поднялось уже довольно высоко. Ветер стих. Над дальней кромкой леса появилось большое лохматое облако. Мальчишки с аппетитом налегли на завтрак. От вчерашних страхов не осталось и следа.

Мысли Саши настойчиво вертелись вокруг диковинного минерала. Он посмотрел на валяющийся возле' него кусок тгалыгорскита и невольно покачал головой. Хоть Петр Ильич и сказал, что это самый заурядный минерал, на Сашу он произвел огромное впечатление, — Это, наверное, самый интересный минерал на свете? — обратился он к Андрею Ивановичу, набивая рот печеночным паштетом.

— Ну что ты! Встречаются куда более интересные минералы. Возьми, к примеру, асбест. Ведь это тоже минерал, приблизительно такого же состава, что и палыгорскит, а между тем его тончайшие блестящие волоконца не отличишь от шелковой нити. Их можно прясть, ткать. Из них можно изготовить прекрасную белую одежду. Да какую одежду! Она в полном смысле слова в огне не горит…

— Почему же не делают такой одежды? — вмешался в разговор Валерий.

— Как не делают. Делают и носят.

— Кто?

— Те, кому она необходима. Пожарники, например, Валерий хмыкнул: — Пожарники!.. А я думал..

— А ты думал, что из такого ценного материала юбочки балеринам шьют?

Саша задохнулся от смеха: — Он… Он думал, что из него рубашки шьют для начинающих курильщиков.

Валерий покраснел. Он вспомнил, как прошлым летом, желая поразить товарищей, он закурил папиросу и прожег ворот своей рубашки.

— Закудахтал! — огрызнулся он на Сашу, склонившегося над кипящим котелком. — В костер не свались!

— Не бойся! Без чаю тебя не оставлю. — Саша налил себе кипятку и снова обратился к Андрею Ивановичу: — Но ведь волокна асбеста, наверное, толще шел— ковинки?

— Нет, как раз наоборот. Они во много раз тоньше шелковой нити. Поперечное сечение одного волоконца хризотил-асбеста меньше одной десятитысячной доли миллиметра. Представляете? Такую нить невозможно даже увидеть простым глазом. Нужно сложить в ряд несколько десятков аобестинок, чтобы получить сечение человеческого волоса. Вот какие чудеса встречаются в царстве минералов!

Андрей Иванович налил себе чаю.

— Но еще более интересный минерал встретил я однажды на Дальнем Востоке, Это было несколько лет тому назад. Я вел тогда геологическую съемку в одном из районов Приморского края.

Однажды наш отряд повстречался там с местными охотниками. Мы сидели в лесу у костра и болтали о всякой всячине, когда один старый зверолов предложил нам отведать медвежьего окорока собственного изготовления. Мы охотно согласились.

Старик расстегнул свою суму и извлек из нее огромный кусок копченого мяса, небрежно завернутый в оберточную бумагу, обыкновенную оберточную бумагу светло— серого цвета, очень тонкую и достаточно грязную. Мне даже показалось, что она покрыта плесенью. Признаться, — бумага эта не очень способствовала аппетиту. Но окорок оказался действительно великолепным, и мы его прикончили в два счета.

Тогда охотник посмотрел на грязную промасленную бумагу и покачал головой: — Однако грязная стала земляная шкурка.

«Еще бы!» — подумал я, нисколько не удивляясь тому, что старик, не раздумывая, бросил. бумагу в костер.

Но, к моему величайшему удивлению, она и не думала гореть. А когда через несколько минут он извлек ее из раскаленных углей и бросил на траву возле себя, то я увидел, что бумага осталась точно такой же, как и была. Только стала чище и белее. Впрочем, зеленые пятна, которые я принял за плесень, на ней сохранились.

Тут только до моего сознания дошло, что старик назвал ее «земляная шкурка». Я поднял диковинную «шкурку» с земли, чтобы рассмотреть получше. Но и держа ее в руках, я не мог отделаться от мысли, что это простая оберточная бумага. Даже на ощупь она ничем не отличалась от бумаги.

— Где ты взял ее? — спросил я охотника.

Он посмотрел на меня удивленными глазами и сказал: — Как где? В земле, однако. В камнях. Там и живет земляная шкурка.

Это заинтересовало меня до последней степени.

Ничего подобного до сих пор я не видел. Я начал подробно расспрашивать старика, где и как встречается эта «шкурка». Но он смог сказать мне лишь то, что нашел ее в горах, между какими-то камнями, где она попадается довольно часто.

Я попросил у него кусочек «земляной шкурки», предлагая в обмен свой охотничий нож, Но он замотал головой.

— Зачем обмен? Бери, коль она тебе нравится. Я найду себе еще, однако.

Я поблагодарил охотника и взял у него неизвестный минерал, чтобы позднее заняться его изучением. Но несколько дней спустя с нашим отрядом случилось несчастье. При переправе через 'бурную реку затонула лодка, в которой находились мои коллекции. Спасти их не удалось.

С тех пор прошло несколько лет. Я уж и забыл о «земляной шкурке», как вдруг снова встретился с нею в… Москве.

— В Москве?!

— Да, в Москве. Как-то я пошел в минералогический музей Академии наук и там на стене, под стеклом, увидел свою старую знакомую. Огромный кусок светлосерой оберточной бумаги, с характерным зеленоватым налетом — на поверхности, висел между двух витрин с минералами. Я обратился к сотруднику музея, и он рассказал мне, что это минерал куммингтонит, точнее, его разновидность, даннеморит, доставленный из Приморского края.

Долго я стоял в огромном зале столичного музея и смотрел на тщательно заделанный под стекло образец куммингтонита. А перед моими глазами вставала суровая дальневосточная тайга, старик-охотник, сидящий у костра, и его промасленная «земляная шкурка»…

Андрей Иванович закончил свой рассказ и некоторое время молчал, очевидно вспоминал далекий Приморский край или не менее далекую Москву. Молчание нарушил Петр Ильич: — Куммингтонит?.. Я что-то не знаю такого минерала.

— Это силикат из группы амфиболов5, — коротко ответил Андрей Иванович и, поймав недоуменный взгляд Саши, добавил: — Той самой группы минералов, к которой принадлежит обыкновенная роговая обманка. Знаешь ты такой минерал.?, — Роговую обманку я знаю, — живо отозвался Саша. — Петр Ильич мне ее показывал.

— Ну, вот и чудесно. А теперь, друзья, пора подниматься.

Часом позже они снова двигались по тайге. Обрат-ный путь был легче. Андрей Иванович уверенно вел отряд по старым следам, быстро и безошибочно отыc скивая свои затесы на деревьях. Рюкзаки заметно полегчали. Самые большие завалы были расчищены. Да и сама тайга была уже не такой враждебной и угрюмой, какой она показалась, когда они впервые выбрались из самолета.

Но вот и «мраморный» овраг. Знакомый старый кедр тихо шелестел на ветру хвоей, словно приветствуя отважных путешественников и радуясь благополучному возвращению их со страшной реки Злых Духов.

Саша сбросил рюкзак. Ему не терпелось увидеть вчерашнее обнажение. Он подошел к оврагу и с волнением раздвинул заросли пихтача. Нежно-розовый камень все так же сиял под лучами утреннего солнца.

— Андрей Иванович, можно мне спуститься вниз, посмотреть его поближе? — обратился он к подошедшему геологу.

— Подожди, сейчас мы все туда спустимся и пройдем немного вверх по оврагу. Я хочу поискать там вот это, — он вынул из кармана небольшой полуокатанный камень и подал его Саше. Камень был окрашен в густой фиолетово-синий цвет.

К ним подошел Петр Ильич: — Что это? Лазурит?

— Да, я нашел его вчера в тальвеге6 оврага. Он несомненно приурочен к нашим мраморам. Но в этом обнажении ничего подобного не видно. Должно быть, он принесен откуда-то сверху. Попробуем поискать его выходы…

Саша стал торопливо надевать рюкзак. Андрей Иванович остановил его движением руки: — Нет, рюкзаки мы оставим здесь. Но кому-то из-нас придется побыть около них, Саша обернулся к Валерию:

— Валерка, оставайся ты. А я как— нибудь в другой раз, У тебя ведь сапоги жмут. А?..

Валерий пожал плечами: — Вообще-то я бы лучше пошел. Но уж если ты так хочешь…

Андрей Иванович чуть заметно улыбнулся: — Ну вот и хорошо. Значит,, остается Валерий. Да мы долго не задержимся. В случае чего, стреляй.

Вскоре они двигались вверх по оврагу. Тальвег его был сухим и почти совершенно свободным от зарослей. Но громадные глыбы мрамора, то и дело преграждавшие путь, сильно затрудняли движение. Андрей Иванович тщательно осматривал каждую глыбу, а некоторые из них даже раскалывал молотком. Изредка ему попадались маленькие синие камешки. Но ни в самих глыбах, ни в обнажениях мрамора, часто встречающихся по левому склону оврага, лазурита не было.

Так прошли они километра три. Андрей Иванович посмотрел на часы: — Придется возвращаться. До самолета далеко, а времени уже много…

Но не успел он закончить фразы, как Саша, идя впереди, увидел под ногами большой обломок мрамора, один бок которого был словно выкрашен фиолетово-синей краской. Саша поднял его с земли. Бело-розовый камень был будто специально оторочен тонкой короч-кой лазурита.

— Андрей Иванович! Идите сюда скорее. Андрей Иванович подошел к Саше, бережно взял у него кусок породы и, положив его на ладонь, воскликнул: — Какая прелесть! Петя, посмотрите, пожалуйста. Это же музейный образец.

Камень был действительно красив. Синева лазурита славно подчеркивала мягкий бледно-розовый цвет полупрозрачного мрамора, подобно тому, как темно-синий воротничок на платье девушки подчеркивает нежную белизну тонкой девичьей шеи.

— Теперь он от нас не уйдет! — воскликнул Андрей Иванович. — Обломок совершенно свежий. Он не мог быть перенесенным на большое расстояние.

Они снова двинулись вперед и вскоре действительно увидели обнажение мрамора, в нижней части которого, метрах в полуторах над тальвегом оврага, темнели крупные гнезда густо-синего лазурита.

Андрей Иванович подошел к одному из них.

— Вот он, лазоревый камень! Извечная мечта всех владык! — проговорил он почти торжественным голосом, отбивая кусок темно-синей породы.

Саша тоже попытался отбить себе образец. Словно синие искорки, полетели из— под его молотка мелкие обломки лазурита. Наконец ему удалось выбить довольно хороший ровный обломок. Он взял его в руки и начал с интересом рассматривать. Крохотные золотистые точечки поблескивали на темно-синей поверхности камня, напоминая далекие мерцающие звезды, только что загоревшиеся в глубокой синеве вечернего неба.

Андрей Иванович также залюбовался этими сверкающими искорками.

— Вот такой же точно лазурит, — проговорил он задумчиво, — тоже с золотистыми блесточками пирита добывался в знаменитых копях Бадахшана. Более семидесяти веков известен он человечеству. Десятки всевозможных легенд были сложены об этом замечательном синем камне. В былые времена он ценился на вес золота. Тысячи смельчаков отправлялись на его поиски в неприступные горы, и многие из них нашли себе могилу среди сверкающих мраморных скал. И все это делалось только ради того, чтобы богатые вельможи могли наслаждаться его красотой в роскошных дворцах, к которым и близко не подпускались безвестные герои, на своих плечах выносившие огромные глыбы лазоревого камня, чтобы искусные мастера превратили его в прекрасные вазы, статуэтки и другие предметы роскоши.

— Но почему он так дорого ценился? — спросил Саша. — Только за свой синий цвет?

— В необработанном виде этот камень действительно не производит сильного впечатления, такого, например, как наш мрамор. Но изделия из него, которые мне посчастливилось повидать в залах ленинградского Эрмитажа, изумительны. Особенно хорош лазурит с такими вот включениями пирита.

— Это что, тоже порода, состоящая из кальцита? — снова спросил Саша.

— Нет! Это совсем другой минерал. Лазурит — сложный алюмосиликат натрия и кальция с небольшим содержанием серы, причем сера-то и придает ему этот замечательный синий цвет. Образовался он так же, как и мрамор, за счет изменения известняков. Недаром они встречаются вместе. Но изменения эти были более глу— бокими. Огненно-жидкая магма действовала на них не только своим теплом, но и различными газами, в частности, газообразными сернистыми соединениями, проникавшими в известняки из магматического очага не вступавшими в реакцию с кальцитом. За счет этих сернистых соединений и образовались включения пирита, или серного колчедана.

Андрей Иванович снова посмотрел на часы.

— Но время не ждет, друзья. Пора нам и в обрати ный путь.

Довольные, полные впечатлений, с образцами ла-зурита и мрамора, возвратились они к старому кедру.

Валерий безмятежно спал, положив под голову свой рюкзак. Ружье его валялось в стороне.

Андрей Иванович запустил в него сухой шишкой. Валерий приподнял голову, посмотрел куда-то в одну точку, зевнул и снова уронил голову на рюкзак. Все рассмеялись.

—  — Хорош караульщик! — — проговорил Андрей Иванович, бросая в него целую пригоршню шишек.

Валерий нехотя приподнялся: — А я вас ждал, ждал да, кажется, и задремал немного.

Все снова рассмеялись.

— Ну что, будем обедать или пройдем еще немно-го? — спросил Андрей Иванович.

— Пойдем дальше! — ответил за всех Валерий, сладко потягиваясь.

Отряд снова двинулся по тайге. Опять замелькали перед глазами высокие мрачные ели. Опять потянулись бесчисленные завалы. По-прежнему зачавкала под ногами тяжелая болотная грязь. Не прошло и двух часов, как мальчишки снова устали и начали отставать.

Андрей Иванович остановился на небольшом пригорке.

— — Привал! — скомандовал он, снимая рюкзак и усаживаясь на гладкостволую поваленную пихту.

Мальчишки прильнули к флягам с водой. Петр Ильич принялся раскладывать палатку. Андрей Иванович, как всегда, занялся «сервировкой стола». Но ели мало. Духота была еще сильнее, чем вчера..

После обеда геологи улеглись на разостланной палатке, а Саша с Валеркой пристроились на поваленном дереве. Однако сиделось им недолго, Валерий схватил ружье и начал подкрадываться к какой-то пестрой птице, любопытно поглядывавшей на него с высокой развесистой ели. А Сашино внимание привлекла большая яма, образованная корнями упавшего дерева. Он не спеша направился к ней и вдруг громко закричал: — Андрей Иванович! Петр Ильич! Идите скорее сюда. Здесь тоже лазурит!

— Не может быть, — Петр Ильич поднялся и подошел к яме.

Действительно, все ее дно было словно посыпано синькой. Синие полосы и пятна тянулись и по стенкам ямы.

Петр Ильич подцепил своим длинным молотком кусочек синей земли и высыпал ее на ладонь: — — Интересно. Очень интересно! Но это не лазурит, Саша. И серы в этом минерале нет. Ты знаешь, как его называют местные рудознатцы?

— Как?

— «Синяя железная земля».

Глаза Саши возбужденно заблестели. — Так в этой земле есть железо?

— Да, это «земля» действительно «железная», но вот синей она бывает не всегда.

Петр Ильич подчистил молотком стенку ямы, и Саша увидел в земле красивые тонкие иголочки почти совершенно белого цвета. Кое-где эти иголочки срослись наподобие тонких лучей, веерообразно расходящихся во все стороны. В другом месте Саша увидел ажурную белую звездочку, тоже сложенную из тонких блестящих волоконец.

Петр Ильич осторожно выкопал маленькую звездочку и положил ее в руку Саши.

— Вот из таких бесцветных кристалликов и образовалась эта синяя земля. Все это — минерал вивианит, водный фосфат двухвалентного железа. В момент образования он бывает совершенно бесцветным, но на воз-Духе быстро окисляется и приобретает устойчивую синюю окраску.

— Неужели эта звездочка тоже станет синей?

— А ты положи ее в карман и посмотри, что с ней будет.

К яме подошел Андрей Иванович.

— Ну, что у вас тут?

— Железная руда! — торжественно объявил Саша. Андрей Иванович рассмеялся: — Что-то я такой руды не видел! Саша обернулся к молодому геологу: — Как же, Петр Ильич, вы говорили, что здесь есть железо…

— Верно, Саша, железо в этом минерале есть. Но рудой на железо вивианит, конечно, служить не может. Он не образует больших скоплений, и к тому же отделить в нем железо от фосфора не так просто…

— Значит, от него нет никакого толку?

— Нет, почему же? Вивианит употребляется как дешевая синяя краска.

Андрей Иванович похлопал Сашу по плечу.

— Я же говорил тебе, что при желании любой минерал можно использовать с толком. — Он посмотрел на часы. — А теперь, друзья, пора двигаться дальше, Вторая половина пути была тяжелее.. Сказывалась усталость. Но зато с какой радостью увидели они между деревьями знакомые очертания самолета.

— Ура!.. — — закричал Валерий во весь голос и выстрелил в воздух.

Он первым подскочил к самолету и распахнул дверь. В ней показался Алексей Михайлович, бледный и растерянный.

— Андрей Иванович! Беда… Наташа пропала.

— Как пропала?

— Пропала… Всю ночь была здесь, а утром я проснулся, смотрю, ее нет. Я несколько раз выходил, кричал. Как сквозь землю провалилась…

Гнетущая тишина воцарилась вокруг самолета. Все невольно посмотрели на Андрея Ивановича. Он молчал…

Так прошло несколько минут. Наконец Андрей Иванович обратился к летчику: — В котором часу вы проснулись, Алексей Михайлович?

— Часов в десять. Андрей Иванович взглянул на часы. — Сейчас около четырех. Значит, она в тайге не менее шести часов… А что она могла взять с собой?

— Все компасы и ружья на месте. Я специально проверил.

Андрей Иванович решительно взялся за ружье: — Нужно выходить на поиски. Все лишнее оставьте. С собой возьмите только ружья и немного сухарей. Выходим немедленно. Я иду на запад. Петр Ильич на север. Саша на восток. Валерий на юг. Внимательно слушать. Через каждые пятнадцать-двадцать минут стрелять в воздух и кричать. Ясно?

Все молча кивнули головами. Андрей Иванович полуобнял мальчишек за плечи. Голос его потеплел: — Нужно идти, ребятки. Знаю, что устали. Да и не годится ходить по тайге в одиночку. Но у нас нет другого выхода… Нужно идти. В случае опасности стреляйте два раза подряд. Обязательно стреляйте!

Андрей Иванович помолчал.

— Кто встретит Наташу, идет с ней к самолету и дает три выстрела. Это сигнал к возвращению всех. Ну, вот и все. Будьте осторожны.

И снова тайга. Снова мрачные, сомкнувшиеся над головой ели и тяжелый, гудящий насекомыми зной. Снова бесчисленные завалы и предательские, чуть прикрытые тонким слоем мха, болотины…

Но Саша не замечал ничего. Не разбирая дороги, не обращая внимания на колючие, бьющие по лицу ветви, шагал он вперед и вперед. Мысль о том, что Наташа в тайге одна» что она заблудилась и сейчас, наверное, уходит все дальше и дальше от самолета, заставляла его почти бежать.

Одним махом перескакивал он через толстые стволы поваленных деревьев, не раздумывая ступал на колеблющиеся под ногами моховые кочки. Скорее! Как можно скорее! Одна эта мысль неотступно сверлила его мозг.

Наконец он остановился и выстрелил. Потом громко крикнул и прислушался. Тайга молчала…

Саша посмотрел на компас и снова пустился вперед. Минут через пятнадцать он опять разрядил ружье и долго прислушивался. Вдали раздался чей-то выстрел, затем еще один, и снова все стихло.

Саша пошел дальше. Но что это? Завалы исчезли. Стало значительно светлее. Он огляделся по сторонам высоких деревьев почти не видно, всюду лишь маленькие скрюченные елочки да тонкие березки с блеклой пожелтевшей листвой. Густая осока пышно разрослась под этими жалкими понурыми карликами.

Саша невольно замедлил шаг. Этот лес производил гнетущее впечатление.

«Почему здесь такие деревья?» — подумал было он и вдруг заметил, что меж высоких, поросших осокой кочек блеснула вода.

Так это болото!.. Саша невольно отступил назад. Но низкий чахлый лес тянулся и вправо и влево. Ему не было видно конца.

«Что же делать? Вернуться?..» Но, может быть, именно за этим болотом бредет сейчас по тайге измученная, обессилевшая Наташа… И Саша решительно двинулся вперед, ловко перепрыгивая с кочки на кочку.

Так он прошел метров тридцать. Деревьев вокруг него становилось все меньше, а темные окна зловещей воды мелькали все чаще и чаще. И вдруг одна из кочек заколебалась под его ногами. Он прыгнул на другую. Та тоже начала проваливаться под ним. Он прыгнул дальше и с ужасом почувствовал, что ноги уходят в холодное липкое месиво…

«Немедленно лечь!» — вспомнил он совет Андрея Ивановича и постарался вытянуться. Но это оказалось не так просто. Ноги сжало, точно железными тисками, и они уходили все глубже в трясину.

Саше стало страшно. Позвать товарищей! Выстрелить два раза! А Наташа?.. Ведь они ищут ее. Их нельзя отвлекать!

Что же делать? Поблизости не было ни одного дерева. Саша просунул под себя ружье и начал медленно и осторожно вытягивать ноги. Сначала ничего из этого не получалось. Но вот одна нога как будто подалась. Саша чуть-чуть продвинулся вперед. Вот и вторая начала высвобождаться. Саша еще немного продвинулся. Потом еще и еще…

Он облегченно вздохнул и, ухватившись за тонкую березку, попытался взобраться на кочку, к которой прилепилось это маленькое хилое деревце. Но только он уперся о нее коленом, как кочка дрогнула, качнулась и ушла у него из— под ног. Он по пояс погру-зился в болото.

Мальчик всем телом прижался к липкой вонючей земле и опять начал потихоньку вытягивать ноги. Но на этот раз трясина держала цепко…

Перебравшись через очередной завал, Валерий зло чертыхнулся и тяжело опустился на мшистое дерево.

— Попрыгунья-стрекоза!.. — проговорил он раздраженно. — И зачем ей понадобилось уходить от самолета и забираться в эти дебри? Не понимаю!..

Он с тоской посмотрел на бесконечные деревья, обступившие его со всех сторон, и выругался. Он уже жалел, что уговорил брата взять его в эту экспедицию. Он жалел даже о том, что когда-то хотел стать геологом.

Нет! Не такой он представлял себе жизнь геологов. Разве так она описывалась в книгах? Там обязательно были горы, ущелья, водопады. А тут! Одни болота да груды гниющих деревьев.

Валерий вздохнул. Все ребята сейчас в городе. Ходят в кино, едят мороженое, тренируются на стадионе. А он!.. С самого раннего утра тащится по этим болотам и обдирает руки о колючие сучья.

Какими желанными казались ему сейчас ровные, залитые асфальтом улицы, зеленое поле стадиона, уютный свет у подъезда кинотеатра! Даже дребезжащие трамваи, которые так раздражали его в городе, теперь вспоминались ему как воплощение комфорта.

С каким удовольствием он сел бы сейчас даже в переполненный пассажирами вагон, вместо того чтобы брести по этому мрачному сырому лесу.

— И зачем только я ввязался в эту историю? Романтики захотелось? Вот тебе и романтика!.. — Он пнул ногой полусгнившую палку и вздохнул. Мысли его приняли философское направление: «Разве для того человечество на протяжении многих веков создавало цивилизацию, чтобы бежать от нее в дикие дебри?» Валерию стало жалко себя. Он представил свою удобную квартиру, с водопроводом, ванной и холодильником. Свою комнату, в которой стояло недавно купленное отцом пианино. Он вспомнил, как сидел, бывало, на гладком вертящемся стуле, брал аккорды и смотрел на стоявшую рядом Наташу…

Эх! И зачем он потащился в эту глушь? А все Сашка! Черт бы его побрал! Собрался с братом в экспедицию. Но разве мог Валерий допустить, чтобы Сашка опередил его в этом? И так в последнее время он начинает задаваться. Да и Наташка тоже хороша! Решила, что раз Сашка едет в тайгу, так он и герой. Нет! Валерий еще покажет, кто из них настоящий герой, Сашке никогда не взять над ним верх! Теперь не те времена, когда ценились лишь удаль да отвага. Теперь главное — интеллект.

Сейчас вот Сашка готов на задних лапках плясать перед Андреем Ивановичем. А что такое Андрей Иванович? Дикарь! Медведь неотесанный! Кроме своей геологии он наверняка ни в чем и не разбирается, А туда же, командует!

Да знал бы он, кто такой Валерий Ларин. Вся школа им гордится. Все их знакомые говорят, что он необычайно одаренный и развитой юноша. И разве это не так?

Он не сидит с утра до вечера над учебниками, как некоторые тупицы и зубрнлы. Он читает настоящую литературу! Он знает многое такое, о чем мальчишки их класса не имеют и понятия. Да разве дело только в этом? Он может и спеть и сыграть. Он лучший танцор и чуть ли не лучший спортсмен. Он пишет стихи и даже сочиняет музыку. Он знает, как одеться и как вести себя за столом. И разве не с ним дружит самая красивая и самая умная девушка из их класса?

Нет! Сашке не опередить его! И не к чему ему было ехать сюда. Чтобы лазить по этим болотам, много ума не надо.

Впрочем, нет худа без добра. Теперь-то он знает, что такое геологическая романтика. С него хватит! Геологом он не будет никогда. Не для того дан ему ум, чтобы стать вьючным животным да кормить своей кровью комаров.

«Геологу не приходится заботиться о чистоте своих рук», — вспомнил он слова Андрея Ивановича.

— Ну и копайтесь в грязи, если это доставляет вам удовольствие!

Впрочем, на что еще может рассчитывать Сашка? Ему так или иначе придется где-нибудь ишачить. А у Валерия другой путь в жизни. Таких, как он. не так уж много. Да и отец кое-что значит. В случае чего пристроит куда надо. Пристроил же Петьку. Он скоро уже ученым станет. А Валерий еще дальше пойдет! У Петьки ведь нет никаких способностей. Да и не понимает он своего положения. Стыдно смотреть, как он гнет спину перед этим медведем…

Валерий встал с поваленного дерева и нехотя побрел дальше.

— И зачем ей все-таки понадобилось забираться в эту глушь? Вместо того чтобы встретить нас как следует после трудной дороги, чайку вскипятить, обед приготовить, она еще заставляет себя искать!..

Перед ним снова вырос завал.

— Нет, не могу больше! Дальше ее наверняка не может быть. И так уже я отмахал порядочно.

Он выстрелил и стал слушать. Никто не отвечал, Валерий крикнул. В ответ — ни звука.

— Ну, значит, в этой стороне ее нет. Пройду еще с полкилометра и ша!

Он перебрался через завал и пошел дальше. Мысли его снова устремились к далекому дому. Мать его сейчас, наверное, уже накрывает стол к обеду, А отец наверняка притащил чего-нибудь вкусненького. Валерий снова вздохнул и проглотил набежавшую слюну. — Сейчас бы балычка кусок да пива стакан холодненького, — размечтался он вслух. Но в это время ноги его зацепились за корягу, скользнули по мокрому мшистому откосу» и он полетел куда-то вниз. Ружье выпало у него из рук. Кепка слетела с головы. Острый сучок больно оцарапал щеку. Наконец, проехав на животе метров пять или — шесть, он уперся руками в мокрый скользкий мох.