Они выстроились в один ровный ряд: тридцать гигантов, каждый в три оси с шестью двойными колесами, двенадцать широких шин на высоких ободах. Дверцы кузовов были распахнуты. Внутри на специальных, тщательно самортизированных приспособлениях висели пластмассовые ванны. Рядом за занавеской было оборудовано нечто вроде кабины, где стояли прикрепленные к полу две койки, стол, два стула, узкий шкаф, ящик с искусственным льдом и телевизор. В каждой такой кабине предполагалось разместить двух человек.
      У ворот научно-исследовательского центра начальник колонны, бывший капитан американской армии, приветствовал Ролингса и по-военному четко отрапортовал:
      – Тридцать специальных, оборудованных термостатами автофургонов прибыли к месту отправки. – А затем уже нормальным голосом добавил: – Жаль, что мы не дельфины, сэр. Два человека обслуживающего персонала, подогретая вода, никаких проблем с едой, уход, забота – в мире все идет кувырком!
      – Не только! – улыбнулся Ролингс и, сияя от радости, окинул взглядом стоящие во внутреннем дворе возле бассейна тридцать огромных грузовиков. – Еще с ними едут два врача и девять психиатров.
      – Проклятье! Как же мы могли забыть! – воскликнул капитан-отставник.
      – Господи! Что вы забыли?
      – Мы как-то не подумали, ведь должно быть еще место для топчана! Дельфинам ведь нужно где-то лежать, пока психиатры будут их нервы в порядок приводить, так? Капитан, наверное, еще долго подтрунивал бы над Ролингсом, но время поджимало, и он приказал своим людям начать приготовления к погрузке. Они протянули от машин к берегу толстые пожарные шланги и принялись заполнять ванны морской водой температурой 23 градуса. В ваннах сразу же заработали термостаты повышенной чувствительности, теперь они будут поддерживать в них эту температуру вплоть до приезда в Сан-Диего. Доктор Финли, доктор Кларк и еще шестеро ученых сидели в разных позах на краю бассейна и созывали свои роты.
      Дельфины встревожились. И хотя в эти дни сотрудники лаборатории готовили их к предстоящему переезду, все то, что животные видели, слышали и ощущали, убеждало их: сегодня настал день прощания с бухтой Бискейн. Им предстояло покинуть родное и близкое место, расстаться с тем, что их окружало, – с бухтой, рифами, кораллами, бассейном, трамплинами. Их пугала неизвестность. Их нервная система чутко реагировала на происходящее вокруг. Люди, работавшие с дельфинами, всячески старались успокоить их, но животные после стольких месяцев и даже лет специальной подготовки все равно нервничали. Джон чаще других то и дело высовывал голову из воды, подпрыгивал, лихо переворачивался в воздухе и оглядывался по сторонам. Он искал Хелен.
      Но здесь ее не было. Она предпочла не выходить из бунгало, опустила жалюзи, сидела в гостиной, включив на полную мощность проигрыватель, и слушала симфонию Моцарта. Напрасно она пыталась убежать, ни к чему ей было заживо себя хоронить – хотя в комнате гремела музыка, Хелен так и не смогла отвлечься, она думала только о происходившем за стеклами бунгало. Два раза Финли подходил к двери, изо всех сил барабанил в нее кулаками и звал Хелен. Но она так и не открыла ему. «Оставь меня в покое в конце концов! – закричала она. – Убирайтесь отсюда! Между нами все кончено!»
      Тогда Финли бросился к Ролингсу и заявил ему:
      – Нужно что-то делать, Стив! С Хелен неладное творится! Сидит слушает Моцарта, отгородилась им как стеной от всего мира.
      – Моцарт – это хорошо. – На лице Ролингса мелькнула усталая улыбка. – Он веселит душу. Вот если бы она Густава Малера слушала, я бы встревожился.
      – Ну и нервы у тебя! – в сердцах закричал Финли.
      – Именно нервы! Кто-то же из нас должен держать себя в руках. А вы все так себя ведете, словно мозги в ремонт сдали.
      Но и Ролингс в этот день вел себя как-то иначе, чем обычно. Говорил мало и все больше короткими фразами, иногда откровенно хамил, доказывая тем самым, что и у него нервы не в порядке.
      – Ну хорошо, хорошо, – буркнул он. – Позднее я схожу к Хелен и попытаюсь утешить ее. Может, если я спою «В этих священных залах», ей малость полегчает.
      – Идиот! – заорал Финли и ринулся к бассейну. Дельфин Джон как заведенный выпрыгивал из воды и издавал громкие гортанные звуки. Он звал Хелен.
      Тем временем рабочие закончили перекачивать в ванны морскую воду. Девяносто шоферов! Было решено ехать днем и ночью, и у каждого водителя было двое сменщиков – они томились в клубе, попивая соки (добавляя в них тайком водку), чай, кофе или кока-колу и слушая вполуха лекцию уроженца Вены доктора Пимперля о специфических условиях перевозки дельфинов. Они так и не могли понять, к чему вся эта затея. Видит бог, в Тихом океане своих дельфинов предостаточно, зачем же везти их с Атлантического? А все эти меры предосторожности? Ну хорошо, среди них есть замечательные артисты, они сами много раз смотрели в Майами исполняемые ими номера и восторженно хлопали в ладоши. Но животное есть животное, и если на них расходуют денег больше, чем семья с тремя детьми тратит за год, значит, водители имеют дело с какими-то извращенцами.
      Ближе к полудню позвонил адмирал Буви.
      – Какие новости? – с беспокойством осведомился он.
      – Ванны наполнены морской водой, как раз идет погрузка 1-й роты. Ребята хотя и нервничают, но ведут себя спокойно. – Ролингс мельком взглянул на часы. – Если все будет нормально, вечером выедем. Я тоща сообщу вам, сэр.
      – А какие могут быть трудности? – спросил Буви.
      – Рота Джона пока еще в бассейне… Она пойдет последней, думаю, так будет лучше.
      – А если с ним возникнут проблемы?
      – Я уже думал об этом. Тогда успокоим их с помощью лекарств.
      – Что ж, желаю успеха, доктор Ролингс. – Буви был встревожен и не скрывал этого. – Когда у вас все будет готово, сразу же позвоните мне и, если не готово, тоже позвоните. Хотите верьте, хотите нет, но я действительно очень привязался к этим животным. Я думаю о них чаще, чем о собственной жене…
      На трейлеры дельфинов грузили тем же способом, как и на учебно-тренировочные суда. Дельфинов по одному переносили специальным краном в пластмассовых ваннах в бассейны на колесах. Они соскальзывали в морскую воду, но, даже оказавшись в родной стихии, тем не менее никак не могли успокоиться, ведь все остальное вокруг казалось им чужим и враждебным. От огромного небаостался только маленький его кусочек в стеклянном четырехугольнике, и уже нельзя было кинуть взор в бесконечную даль. Ветер больше не доносил до них запаха океана, и запах цветов с клумб вокруг бассейна тоже вдруг куда-то исчез. Ни солнца: в вышине, ни облаков, неторопливо плывущих куда-то в небесной синеве. И если бы не присутствие инструкторов, не звуки их голосов, не их ласковые руки, дельфины тут же бы начали в неистовстве бить хвостами по воде и пытались бы выпрыгнуть из ванн.
      Финли и его рота должны были грузиться последними. Джон спокойно плавал в опустевшем бассейне. Десять дельфинов – вся его рота – плыли за ним в кильватере, ведь именно так их обучали. Ролингс и Кларк стояли у края бассейна, наблюдая за каким-то неестественно спокойным и на удивление миролюбиво настроенным Джоном.
      – Он ждет Хелен, – сдавленным голосом сказал Финли. – Без нее они все даже с места не сдвинутся.
      – Пусть этот твой Джон – гений, Джеймс, все равно я не позволю дельфину терроризировать себя! – в ярости воскликнул Ролингс. – Его учили выполнять приказы. И если он не желает подчиняться, то я отказываюсь от него.
      – А значит, и от всей роты, Стив.
      – С Ронни же не было никаких проблем.
      – Ронни не влюблен в Хелен. – Финли пожал плечами. – Не будем отрицать результатов собственных исследований. Мы ведь знаем, что дельфины способны на глубокие чувства.
      Кларк опустил ванну на воду. Финли помахал Джону.
      – Ну, давай, залезай туда! – сказал он. – Не дури, парень! Ничего не поделаешь. У нас у всех душа болит… Ну, залезай же туда, мой мальчик, залезай…
      Джон поднял голову, с шумом разрезая воду, подплыл к ванне, сделал вокруг нее круг и несколько раз громко взвизгнул. Рота в стороне замерла в ожидании.
      – Сходи за Хелен! – У Ролингса от волнения даже сел голос.
      – Она не придет.
      – А ты объясни, что здесь творится.
      – Она это и так знает!
      – Дьявольщина! Здесь не место для истерик. Пусть только уговорит Джона, а потом хоть всю неделю Моцарта слушает. Попробуй, Джеймс!
      Финли кивнул, повернулся, и в этот момент Джон внезапно выпрыгнул из воды и пронзительно закричал почти человеческим голосом. Даже Кларк и Ролингс вздрогнули, услышав эти звуки Финли втянул голову в плечи, словно на него град посыпался, и бросился к бунгало Хелен.
      Уже на крытой веранде его оглушила громкая музыка. Теперь это был Бетховен. Третья симфония. Хелен включила проигрыватель на полную громкость. В комнате, наверное, можно было просто с ума сойти от грохота.
      Финли забарабанил кулаками в дверь. По-другому не получалось. Хелен бы не услышала звонка. И все равно прошло несколько долгих минут, пока она не откликнулась.
      – Прекрати, Джеймс! – крикнула Хелен, сразу поняв, кто стучит к ней в дверь. В голосе ее слышалось отчаяние. – Да уезжайте же вы наконец!
      – Именно это у нас и не получается. Джон не слушается команды. Стив вне себя от злости. Он уже готов оставить Джона со всей ротой здесь, а потом отправить их в Майами в дельфинарий. Пусть публику веселят! Хелен!
      – Вы уж очень работой увлеклись, забыли обо всем на свете, забыли, что я женщина! – Голос ее задрожал. – И вот теперь я себя ею почувствовала! Вы очень многого от меня хотите, Джеймс! – Дверь чуть приоткрылась, и Хелен протянула Финли купальник золотистого цвета. Она надевала его всякий раз, когда собиралась поплавать с Джоном в бассейне. – Может быть, это поможет. Попробуйте…
      – Мне надеть твой купальник?
      – Идиот! Покажи его Джону, и все. Может, он тогда чуть успокоится.
      Финли взял купальник, хотел было схватить ее за руку, но она быстро захлопнула дверь и повернула ключ в замке.
      – Хелен! – в отчаянии крикнул он. – Ну выйди, я тебя умоляю!
      Она не ответила, и Финли, понимая, что все дальнейшие уговоры – лишь пустая трата времени, сунул купальник под мышку и побрел к бассейну. Ролингс ошарашенно посмотрел на него.
      – Джеймс! Я же просил тебя не насиловать Хелен, а просто привести ее сюда.
      – Это все, чем она может нам помочь. – Финли разгладил измятый купальник. – Если Джон отреагирует на него, значит, сходства с человеком в нем больше, чем мы думали. В большинстве своем люди – фетишисты, хотя и не осознают этого. С точки зрения психологии, любая фотография – фетиш. Ведь ты снимаешь то, что тебе дорого и близко, обычно потому, что не желаешь с этим расставаться. – Мне не нужны лекции по психологии! – заорал Ролингс. – Мне нужно затащить Джона в трейлер!
      Финли подошел к бассейну и поднял купальник. Джон тут же высунул голову из воды и внимательно посмотрел на него. Лучи заходящего солнца легли на купальник, окрашивая его в еще более яркие тона. Джон сразу догадался, что за вещь держит в руках его новый тренер. Он издал несколько свистящих, нежных звуков и подплыл к Финли.
      – Да-да, это купальник Хелен, старина! – сказал Финли дрожащим голосом. – Она передает тебе привет. И еще просила сказать тебе: «Будь умницей! Жизнь продолжается, Джон…»
      Дельфин, не сводя глаз с купальника, сделал три круга вокруг ванны, а затем медленно погрузился в нее.
      – Поднимай! – закричал Ролингс. Его голос тоже дрожал. Поднимай ее. Вы там что, заснули?
      Кран начал медленно разворачиваться. Джон лежал в ванне, хотя наверняка мог рывком выскочить из воды… лежал почти не шевелясь и лишь смотрел на Финли. И если бы не его напряженный взгляд, можно было подумать, что Джон умер от разрыва сердца.
      – На, забери его себе. – Финли швырнул купальник в ванну. – Я понимаю, что у тебя сейчас на душе творится, старина!
      Джон поддел мордой купальник, затем прижал его к дну ванны и снова застыл, защищая своим прекрасным, налитым силой, сверкающим телом кусок золотистой ткани. И когда его начали переносить в трейлер, он даже хвостом не пошевелил. Неуклюже плюхнулся в воду, сжал зубами купальник и замер. Никогда еще он ни был таким спокойным и умиротворенным.
      С этого момента с погрузкой его роты больше не было никаких проблем. Десять дельфинов покорно выполняли все команды, и даже ограниченное четырьмя бортами и крышей пространство не вызывало у них никаких эмоций.
      Доктор Кларк вытер пот со лба. Его черное лицо сверкало как отполированное эбеновое дерево.
      – Все! – даже не сказал, а выкрикнул он. – Теперь я знаю о дельфинах гораздо больше и вправе сделать вывод: они совсем как люди! Видели, что Джон с купальником Хелен творил? Каким он сразу стал ласковым и нежным! Заполучил частицу Хелен и почувствовал себя счастливым! Да напиши я об этом статью, все решат, что я чокнутый! И ни один серьезный журнал не опубликует ее. Ни мы это собственными глазами видели и убедились: дельфины могут быть фетишистами. Ты сделал эпохальное открытие, Джеймс!
      – Не я, а Хелен, – поправил Финли, и голос его был очень усталым. – Это ее идея. И вот что я скажу: это просто свинство – оставлять ее здесь!
      – Не оскорбляй свиней! – Кларк снова вытер обильно струившийся по лицу пот. – Они здесь совершенно ни при чем, все претензии к людям.
      Ролингс, почувствовав, на кого он намекает, молча повернулся и пошел прочь. Финли и Кларк посмотрели ему вслед, и под их взглядом он сгорбился, словно на его плечи лег какой-то очень тяжелый груз.
      – Он же ничего не может сделать, – запинаясь сказал Финли. – Распоряжение поступило из штаба ВМС, а ведь на нем еще и вся ответственность за операцию «Дельфин». Он сам себе не хозяин…
      Через час колонна из тридцати огромных и производящих довольно жуткое впечатление машин выехала из больших ворот научно-исследовательского центра в бухте Бискейн. Начальник колонны показал Ролингсу маршрут, водя пальцем по крупномасштабной карте автомобильных дорог.
      – Отсюда мы едем по автостраде № 41 до Тампы, а оттуда по автостраде № 75 – как вы знаете, движение по ней ограничено до Лейк-Сити. Севернее проходит автострада № 10, по ней мы проезжаем через Алабаму, Миссисипи, Луизиану, Техас и Нью-Мексико, в Аризоне, близ Элоя, выскакиваем на автостраду № 8 и едем вдоль мексиканской границы по Калифорнии до Сан-Диего.
      – Когда видишь на карте, какое расстояние вам предстоит преодолеть, то волосы дыбом встают, – сказал Ролингс. – С шестьюдесятью шестью дельфинами такой путь проделать, это же с ума сойти можно!
      – Это была ваша идея, сэр. – Начальник колонны тщательно сложил карту. – Для меня и так многое загадка. Вы можете объяснить, почему на этих дельфинов столько денег тратится?
      – Нет! – резко ответил Ролингс.
      – Видать, в одном месте денег навалом, а в другом – их очень не хватает.
      – Вполне возможно.
      – Всегда одно и то же. – Начальник колонны сделал пренебрежительный жест. – В трущобах нищие роются на помойках в поисках объедков, а здесь буквально швыряют в воду миллионы. Это ли правительство, другое ли – все они одним и тем же занимаются. За кого же голосовать?
      – За здравый смысл, мой дорогой!
      – Я бы с удовольствием, но где он? Кто им наделен? Они спрятали его от нас, чтобы он никому не достался. Доктор Ролингс последним покидал свой научно-исследовательский центр. Почти семь лет провел он здесь. Целый закрытый городок возник там, где когда-то были только два домика и маленький бассейн. Еще раз он обошел всю территорию центра, а затем постоял немного у опустевшего бассейна – новую партию дельфинов, как, впрочем, и новых сотрудников, должны были привезти сюда только завтра, – а затем направился к бунгало Хелен. Из-за зашторенных окон гремела музыка – «Пляска валькирий» Вагнера. Ролингс постучал. Когда-то они условились, что он будет стучать к ней в дверь только так: три раза выбивая барабанную дробь, затем два удара и снова два раза барабанная дробь. Музыка в комнате звучала уже не так громко.
      – Чего тебе? – спросила Хелен, не открывая дверь.
      – Я сейчас уезжаю. Здесь уже никого нет… Я хочу попрощаться с тобой, Хелен.
      – Счастливого пути, Стив!
      – И все?
      – А чего тебе еще надо?
      – Я хотел передать тебе самые наилучшие пожелания от Джеймса, Дэвида Абрахама и всех остальных. Они все напишут тебе.
      – Их письма вернутся обратно. Я здесь не останусь!
      – Не делай глупостей, Хелен! Куда ты собралась? И чем намерена заняться?
      – Это уж мое дело, Стив.
      – Умоляю, открой мне!
      – Нет!
      – Черт возьми, я выбью дверь.
      – Это для тебя плохо кончится, Стив. Я буду стрелять, и судья признает, что я действовала в порядке самообороны. Уходи и не беспокойся обо мне.
      – Я буду звонить тебе каждый день, Хелен, и рассказывать о том, чем мы занимаемся, как поживает Джон. Ты только будь на телефоне…
      – Нет! Я уеду отсюда, Стив!
      – Где мне тебя искать?
      – Нигде. Вычеркни меня из памяти, Стив. В этом огромном мире я где-нибудь найду себе местечко.
      – Хелен! – Ролингс прислонился к двери. – Неужели после стольких лет, проведенных вместе, мы вот так расстанемся? Поверь мне, я не виноват, что все так получилось.
      – Выходит, я виновата? – закричала Хелен. – Я что, не имею права влюбиться? Не имею права быть женщиной?
      – Фишер оказался шпионом.
      – Это у него не было на лбу написано! Все, ни слова больше, Стив! Уходи! Всего доброго! И удачи в работе с нашими дельфинами. Да, и вот еще: скажи Джеймсу, что он отличный парень и, если вдруг влюбится в кого-нибудь, пусть ведет себя осторожно, а то еще попадет в руки той, которая с него последнюю рубашку снимет. Он же такой беспомощный с женщинами!
      – Тебе это надо было ему раньше сказать, Хелен!
      – О господи! Уходи, Стив! Это уже невыносимо! Уезжай же наконец!
      Она отошла от двери, и последние аккорды «Пляски валькирий» опять зазвучали в полную силу. Ролингс покачал головой, подошел к своему автомобилю, плюхнулся на сиденье и резко рванул с места, даже ни разу не кинув взгляд в зеркало заднего вида. Он выехал из ворот и направил машину к автостраде.
      «Все, хватит! – убеждал он себя. – Не вздумай оглянуться! И не распускай слюни. В жизни всегда наступают моменты, когда нужно расстаться и выбросить из головы память о прошлом. Пусть даже это тебе всю душу истерзает. Ничего не поделаешь, такова жизнь!» Выше голову, Хелен!
      Чуть приподняв жалюзи, Хелен долго смотрела вслед автомобилю Ролингса. Когда он выехал с территории центра, она выключила проигрыватель и уселась на кушетку, сложив руки на коленях. У двери стояли чемоданы с уложенными вещами. Поэтому она и не пустила к себе Финли и Ролингса. Всю ночь она приводила бунгало в порядок, намереваясь утром «освободить занимаемую площадь». Полки шкафов опустели, она тщательно вымыла посуду, поставила все бутылки в бар и повесила на дверце холодильника записку: «Ешьте и пейте, не стесняйтесь. Приятного аппетита!» Еще одну записку с указанием тем, кто будет жить здесь после нее: «Придут еще три журнала. Оставьте их себе, со следующего месяца подписка аннулирована», – она положила на кушетку.
      В бунгало теперь царила тишина, резко контрастировавшая с оглушительно гремевшей здесь на протяжении нескольких часов музыкой. Хелен неподвижно сидела на кушетке, глядя в одну точку. Время от времени она закрывала глаза, представляя, как длинная колонна движется в сумерках на ведущей в Тампу автостраде № 41. Тридцать огромных трейлеров и девять легковых автомобилей. Впереди – доктор Ролингс в своем серебристом «крайслере». Сзади – в трейлере под номером тридцать – Финли. Он сидит на краю ванны и беседует с Джоном.
      «Только не превышайте скорости, ребята, – мысленно умоляла шоферов Хелен. – Не больше пятидесяти километров в час, несмотря на специальные рессоры и пружинящие подвески для ванн, в трейлере все равно сильно трясет! А дельфины – очень чувствительные животные, и даже легкие толчки на них очень плохо действуют. Вам это наверняка уже говорили, а вы конечно же с трудом сдерживали ухмылку. Столько беспокойства из-за этих рыб с голубыми пятнами на теле; нет, у этих ученых точно не все дома! Знали бы вы, что это за груз! Сколько миллионов он стоит! И какую страшную военную тайну везете вы чуть ли не через все Соединенные Штаты! Да вас, несмотря на жару, мороз бы пробрал!»
      Через два часа она встала, прошла в ванную, еще раз приняла душ и навела красоту. Затем она вынесла чемоданы из бунгало, положила одни в багажник «рэббита», другие поставила на заднее сиденье, а потом, следуя примеру Ролингса и остальных своих коллег, медленно прошлась по территории центра, где сейчас было так непривычно тихо, постояла у опустевшего бассейна, спустилась к морю, окинула взором рифы и учебные суда у причала, а потом присела на скамейку и долго смотрела, как меркнет багровый цвет нещадно палившего солнца, как оно опускается в море, унося с собой день, и ночная мгла постепенно окутывает берег и воду.
      Хелен взглянула на часы. Прошло три часа с тех пор, как колонна трейлеров выехала из ворот центра. Именно столько времени она решила выждать, чтобы потом беспрепятственно ехать вслед за ними.
      Она села в «рэббит» и два раза глубоко вздохнула. Загрохотал двигатель. Она еще раз вспомнила слова, с которыми в мыслях обращалась к шоферам трейлеров: «Не больше пятидесяти километров в час, ребята!» – и машина медленно, не притормаживая возле домика, где размещался наряд военной полиции – к переднему стеклу была приклеена табличка с ее опознавательными данными, – выехала на дорогу, ведущую к автостраде. Теперь она тоже проделает весь этот путь, дав им три часа форы.
      «Я стану вашей длинной тенью, – шептала она. – Если вы думаете, что можете вот так запросто избавиться от меня, значит, вы плохо знаете Хелен Мореро. Да вы в Сан-Диего рты разинете, увидев, как я в бассейне играю с Джоном. И как же я обрадуюсь, увидев ваши милые лица. А ты, Джеймс, дурачок ты мой дорогой, может, наконец-то избавишься от своих комплексов! Нет, нет, я, конечно, не настолько эмансипирована, чтобы вот так сразу тебе на шею броситься. Сперва сделай что-нибудь, ну хоть намекни… Но главное, я буду там, среди них! Только не спешите, ребята, не спешите, умоляю вас. Любая выемка на шоссе опасна. Три часа я вам дала, три часа… Ишь, чего захотели, в такую авантюру без меня ввязаться, не выйдет!..»
      За Форт-Майерсом она включила приемник. Передавали бродвейские мелодии – мюзикл «Оклахома».
      Хелен откинула голову и начала тихонько подпевать. В отчаянии пошла она на этот шаг и теперь испытывала какую-то бешеную радость и гордость оттого, что не сдалась, не сломалась и теперь едет вдогонку за своими дельфинами…
      Через полчаса после того, как колонна трейлеров покинула бухту Бискейн, в кабинете полковника Ишлинского в советском посольстве в Вашингтоне зазвонил телефон. Ишлинский только что закончил работу и был уже в ожидании вечера, который должен был начаться с ужина в ресторане «Французский Лукулл», а закончиться в спальне виллы на Потомаке. Ему предстояло свидание с некоей богатой вдовой, игравшей далеко не последнюю роль в жизни великосветского общества Вашингтона. Она пользовалась репутацией особы весьма чопорной, чуть ли не пуританки, но с этим Юрий Валентинович никак не мог согласиться. Уже вечером второго дня их знакомства он сумел убедить пышнотелую Морин в том, что положение вдовы вовсе не требует от нее отказа от больших и малых радостей жизни. К тому же желчный, язвительный Ишлинский в определенных ситуациях обладал шармом, который в сочетании со свойственной многим русским манерой вести себя совершенно по-хамски делал его опасным для женщин, ибо заставлял их полностью забыть слово «мораль». Морин была просто ошеломлена и без колебаний предложила Ишлинскому поселиться на ее вилле и даже стать чуть ли не совладельцем этого похожего на дворец дома с условием, что отныне свою медвежью силу он будет тратить только на нее.
      Юрий Валентинович уже стоял в дверях, когда телефонный звонок заставил его вернуться в кабинет.
      – Они выехали. – Человек на другом конце провода обладал мощным басом. – По направлению к Тампе. Едут очень медленно и осторожно. Впереди патрульная машина. У них там точно дельфины.
      – И полиция впереди! – рявкнул Ишлинский и даже засопел от злости. – Они нас что, за идиотов считают? С каких это пор полиция сопровождает дельфинов? Нет, они что-то другое везут!
      – А нам что делать? – спросил агент с низким голосом. – Ехать за ними! – Тут Ишлинский вспомнил роскошное тело Морин, ее ослепительно белую кожу и добавил: – И не расслабляйтесь! Держитесь! – Он фыркнул, покачал в раздумье головой и не терпящим возражений тоном сказал: – Дальнейшие указания получите завтра. Позвоните мне утром.
      – Во сколько?
      – В десять. Нет, в одиннадцать. – Ишлинский слишком хорошо знал Морин. После утреннего кофе у нее обычно снова пробуждается желание, и до десяти ему никак не управиться. – Все!
      Юрий Валентинович еще какое-то время сидел с угрюмым видом. Подумать только, тридцать специальных машин под видом дельфинов везут какой-то неизвестный груз. Куда? Что за груз? И почему убили Фишера, что он мог такого узнать? Если не ЦРУ, кто же тогда его убрал? И вообще, что все это значит?