– Что вы там несете? – Ишлинский моментально взял себя в руки. Теперь он был собран и деловит.
      – Его застрелили.
      – Ричарда? Кто?
      – Пытаемся выяснить.
      – Пытаетесь выяснить? Зачем? Ясно, что это работа ЦРУ.
      – В том-то и дело, что нет. Это нас больше всего удивляет. Американцы тоже ничего не понимают. Ричард был отлично законспирирован.
      – Оно и видно, – с сарказмом в голосе сказал Ишлинский. – Лука далеко?
      – Да нет, рядом.
      Когда трубку передали Луке, Ишлинский, услышав его уверенный голос, даже ударил по столу кулаком:
      – Лука, теперь вам придется выполнить задание Ричарда. Только действовать придется гораздо более активно. До сих пор я очень мало уделял внимания всей этой истории с дельфинами. Но смерть Ричарда доказывает: это гораздо более серьезно, чем мы предполагали. «Дельфин», по всей вероятности, кодовое наименование какого-то проекта. Займитесь им. Не жалейте ни сил, ни средств. Как там Бонн?
      – О нем ни слуху ни духу. – Уверенности в голосе Луки сразу поубавилось. – Мы только случайно можем выйти на него.
      – Это с его-то профессией?
      – А если ученый-металлург переберется в Сибирь, пойдет работать слесарем по ремонту машин, да еще и фамилию сменит, вы его легко найдете, товарищ полковник? У Бони – широко распространенная профессия, и сменить фамилию в Америке очень просто. Да и вряд ли он вообще в сфере медицинского обслуживания работает. Ему достаточно просто жить в Нью-Йорке, там он спокойно затеряется среди миллионов его жителей.
      Ишлинский повесил трубку. История, происшедшая с агентом Бони, вот уже свыше трех лет терзала его душу. Он был великолепным агентом, обладал такой респектабельной внешностью, умел внушать к себе доверие, и никому даже в голову не могло прийти, что он живет двойной жизнью. Он добывал очень ценные сведения, которые при проверке всегда подтверждались, словом, это был самый ценный кадр Ишлинского. Что бы ему ни поручали, он всегда с блеском выполнял задание.
      Тот четверг был самым черным днем в жизни Юрия Валентиновича. ЦРУ и ФБР в 5 часов утра провели широкомасштабную акцию по всей стране. В Сан-Франциско и Бостоне, в Нью-Йорке и Новом Орлеане, в Чикаго и Вашингтоне. Повсюду шли аресты превосходно законспирированных советских агентов. В результате в распоряжении Ишлинского фактически не осталось ни одного осведомителя, только Бонн удалось избежать ареста. Сотрудники ЦРУ позвонили в дверь его квартиры и, когда им никто не открыл, взломали ее и по некоторым признакам обнаружили, что Бони ускользнул буквально у них из-под носа. Кто-то, видимо, предупредил его.
      Теперь Ишлинский мог бы, наверное, успокоиться, но одного он не мог простить Бонн и до сих пор скрипел зубами, вспоминая об этом. В спешке тот не успел уничтожить все документы. В его спальне под неплотно пригнанной половицей сотрудники ЦРУ нашли список почти всех агентов КГБ. Большинство из них было уже арестовано, всех остальных забрали через три часа. В этот четверг в течение буквально нескольких часов была ликвидирована почти вся созданная Ишлинским агентурная сеть. Разумеется, его фамилия не упоминалась. Таким образом, он по-прежнему занимал пост военного атташе при советском посольстве в Вашингтоне и не был объявлен персоной нон грата. Бонн же бесследно исчез. И никак не давал о себе знать. Не подавал никаких признаков жизни. «Затаился! – с досадой подумал Ишлинский, вспоминая о забытом Бони списке. – Но какой выдающийся талант зарыт в землю!»
      Не было ничего удивительного в том, что сегодня Ишлинский снова вспомнил Бони. Именно такого человека ему сейчас очень не хватало. Только ему Ишлинский мог со спокойной душой поручить выяснить, что кроется за убийством агента Ричарда.
      Ишлинский еще раз вынул из сейфа папку с надписью «Дельфин» и внимательно просмотрел материалы. Значит, двое мужчин и одна женщина – сотрудники никому не известного маленького дельфинария в бухте Бискейн – получили аудиенцию у президента Соединенных Штатов, незаметно прошли в Белый дом и должны были так же незаметно покинуть его. Но человек, в обязанности которого входило постоянно наблюдать за Белым домом, успел их сфотографировать.
      «Что же может за всем этим скрываться? – Ишлинский искал и не находил ответа на этот вопрос. – Несомненно, эти обожающие выпрыгивать из воды животные – всего-навсего камуфляж. Может, там находится тайная лаборатория, в которой разрабатываются новые виды отравляющих веществ?»
      Ишлинский понял, что не в силах разобраться в хаотической круговерти своих мыслей. И в конце концов решил сообщить об этой истории с дельфинами в Москву.
      Составив и зашифровав радиограмму, он надел легкую куртку из хлопчатобумажной ткани, сел в машину и поехал пообедать в роскошный ресторан «Аркада». Ему безумно нравилось наблюдать, как к его автомобилю тут же пристраивалась машина, а затем сидевший в ней человек – конечно же сотрудник ЦРУ – следовал за ним в ресторан и заказывал ленч.
      Ишлинский с аппетитом пообедал, выходя из зала, на минуту остановился возле столика, где сидел приставленный к нему шпик, вежливо сказал: «Передайте привет полковнику Тэрнбиллу».
      Из «Аркады» он вышел насвистывая и очень довольный собой. Этими словами он морально уничтожил сотрудника ЦРУ.
      Юрий Валентинович не любил, когда с ним так обращались. На атолле Уэйк в тихих, отливающих зеленью и голубизной водах лагуны, в большой бухте, прямо возле аэродрома был смонтирован первый плавучий док для подводных лодок. Его собрали из готовых частей, доставленных сюда из Гонолулу на огромных военно-транспортных самолетах «атлас». Они были похожи на гигантские прямоугольные бетонные блоки. Боковая сторона представляла собой двустворчатую раздвижную дверь. Мощные бетонные плиты прикрывали огромное полое пространство внутри них. Пробить их было практически невозможно. По мнению специалистов, даже торпеда лишь чуть покорябала бы проложенное стальными полосами днище этих доков. Ко всему прочему, в эти сооружения еще встроили затопляемые отделения, произведя тем самым подлинную революцию в этой области. В результате доки превратились в универсальные подводные ангары, где хранились запасы продовольствия, свежей воды, боеприпасы и запасные части. Здесь также могла производиться замена экипажей подводных лодок. Ремонтные работы тоже производились без особых затруднений, ибо внутри эллингов находились расположенные по окружности помещения, куда непрерывно поступал кислород; герметические стекла в их окнах могли выдержать даже очень сильное давление. Повсюду были размещены шлюзовые камеры, через которые сюда мог перебраться член экипажа подводной лодки.
      Адмирал Краун, ранее уже успевший изучить эти проекты, решил почтить своим присутствием ввод в эксплуатацию первых в мире доков с заполняемыми отделениями, чтобы придать этому акту торжественный характер. Док своей огромной пастью проглотил баркас, и адмирал, оказавшись внутри огромного сооружения, радостно приветствовал столпившихся за толстыми стеклами окон инженеров и рабочих. Главный инженер Моррисон, стоя рядом с ним, давал необходимые пояснения.
      Технические новшества как таковые мало интересовали Крауна. Он думал прежде всего о том, как они отразятся на тактике морской войны. Американцев уже давно мучил кошмар, избавиться от которого они никак не могли. Краун это особенно почувствовал в ходе последних совещаний в Пёрл-Харборе: нападение японцев на крупнейшую военно-морскую базу в США на Тихом океане, гибель американских кораблей, подвергшихся атаке «камикадзе». Нет, такое никогда не должно повториться! И поскольку полностью обеспечить защиту надводным кораблям не представлялось возможным, было решено искать решение проблемы в глубинах морей и океанов. Подводные лодки будущего должны обладать большей боевой мощью, чем эсминцы и крейсеры, и даже почти не уступать им в размерах. Подтверждение тому советские подводные лодки типа «Дельта», длина которых 130 метров. Учитывая, что вес ее в надводном положении 8400 тонн, можно сделать вывод, что она превосходит по размерам советский крейсер типа «Креста II» или наводящий страх и ужас на американцев эсминец типа «Кашин». В будущем военные действия на море развернутся в основном под водой, и преимущество с самого начала окажется у того, кто сумеет создать во всех стратегически важных пунктах – от Атлантического до Тихого океана – разветвленную сеть подводных ангаров.
      Адмирал Краун осмотрел со всех сторон железобетонные блоки, выслушал главного инженера, рассказавшего о том, что еще необходимо вмонтировать в стены дока изнутри для полного ввода его в эксплуатацию, снова окинул взглядом это сооружение и решил, что оно похоже на огромный ящик.
      – Теоретически все замечательно, – сказал он в конце осмотра главному инженеру. – Но неужели вы всерьез полагаете, что сумеете скрыть от врага эту огромную махину?
      – Да, ему сперва надо полмира обшарить. Это нереально! Он даже не знает, с чего начать. И если мы создадим семь подводных ангаров у берегов Японии, у Курильских островов и Камчатки, у побережья Филиппин, у входа в Китайское море, то тем самым застрахуем себя от любых неожиданностей.
      – Сперва нужно доставить их туда – вот в чем загвоздка.
      – Об этом мы тоже подумали. – Моррисон улыбнулся и с чувством некоторого превосходства посмотрел на Крауна. Ох уж эти тупицы в адмиральских чинах! Никакой фантазии! – Для перевозки дока будут использованы корабли, точнее мы как бы вмонтируем его в корпус корабля. Внешне вроде бы обычное судно-контейнеровоз, ни с воздуха, ни с моря его никто не распознает. А у цели рабочие вывинтят анкерные болты, и док опустится на дно. Если потребуется, даже на глубину двести метров. Уже подобраны возможные места стоянок.
      – И вы знаете, где они? – Краун никак не мог в себя прийти от возмущения. Он был потрясен столь легкомысленным отношением к режиму секретности. Точь-в-точь дети, спрячутся за деревом, а сами руками машут и кричат: «Эй, найди меня!»
      – Нам же нужно проверить опыты, сэр. Разумеется, мы далеко не все знаем, многие данные полностью засекречены.
      Адмирал Краун поужинал с Моррисоном, услышал от него совершенно фантастический рассказ об их планах на будущее и, наконец, оставшись один в своей гостиной, решил посмотреть фильм, транслировавшийся местной телестудией.
      Подводные ангары не слишком поразили его воображение. Другое дело маленькие, начиненные электронной аппаратурой батискафы с экипажем из трех человек. Их закрепляли в точно обозначенном месте на обычных и плавучих якорях и опускали в океан на глубину до 300 метров. Они обеспечивали охрану запретной зоны. И через эту полосу прослушивания не могла пройти ни одна подводная лодка. Гидроакустики тут же засекли бы ее. Во всяком случае несколько недель тому назад Краун был твердо убежден в этом. Тем сильнее оказалось впечатление от фильма о дельфинах, показанного в Белом доме. Подводная лодка легко преодолела все заграждения и подошла чуть ли не к самому побережью. А дельфины не только обнаружили, но даже потопили ее.
      Тогда Краун сказал адмиралу Линкертону:
      – Выходит, нам на флоте вскоре надо будет отказаться от боевой подготовки и заняться исключительно тренировками дельфинов.
      А Линкертон на полном серьезе ответил ему:
      – Кое-где это просто необходимо сделать. Люди все одинаковы, и мы с вами – не исключение. Наша реакция на интеллект этих животных – тому пример, мы рассматриваем их лишь как смертоносное оружие. И не очерствей мы так душой, то, наверное, испытывали бы чувство стыда.
      Краун был уже готов почти поверить в то, что мысли передаются на расстояние в тысячи километров. Поздно вечером ему позвонил Линкертон.
      – Герберт, где вы? – радостно воскликнул Краун.
      – У себя, Уильям, в Сан-Диего.
      – Ощущение, будто вы в соседней комнате. Я даже по вашему голосу чувствую, что у вас насморк. Нос заложен, так?
      – Так. – Адмирал Линкертон усмехнулся. – Уильям, я хотел только сообщить вам, что завтра дельфинов доставят в Сан-Диего. Я приглашаю вас на встречу со старыми друзьями. Буви и Хаммерсмит также прибудут сюда. Эткинс в госпитале. У него камни в почках. Ну так ждать вас?
      – Пересечь Тихий океан ради того лишь, чтобы увидеть двух-трех дельфинов? Стоит ли так безрассудно тратить казенные деньги?
      – Считайте, Уильям, что это приказ. Официальное подтверждение получите позднее. Они хотят пару недель подождать. Я просто решил вас заранее проинформировать. Но это строго между нами. Уильям, вы сможете повидать солдат подчиненных вам новых частей особого назначения.
      – У вас не насморк, Герберт. Вы сегодня слишком много виски выпили! – Краун закрыл глаза. Если это правда, я сорву с рукава адмиральские нашивки и сожру их. Мне сюда хотят прислать дельфинов? Они заменят здесь всю систему подводного слежения и контроля? Сотни миллионов долларов истрачены на эти нашпигованные электронными приборами батискафы, а теперь, оказывается, дельфины с их, если так можно выразиться, радиолокационной системой могут их заменить. Вот он «философский камень»! Воистину благословенна будь наивность, без нее не было бы веры… – Я не приеду, Герберт, – сказал Краун, стараясь, чтобы в его голосе не звучали оскорбительные нотки. – Только если мне официально прикажут. И еще: если дельфинье воинство прибудет на Уэйк, пусть они тогда устроят парад, я лично очень этого хочу. Какой у них марш? «Бушует дикий океан» или «Волна, волна, целуй меня, моя девчонка в Африку уплыла…».
      – Вы будете поражены, Уильям, – ответил Линкертон, ничуточки не обидевшись. – Парад они устроят, и вы от восторга броситесь в воду и поплывете рядом с ними…
      – Я адмирал, а не дрессировщик! – заорал Краун, но Линкертон уже повесил трубку.
      «Что ж, подождем», – подумал Краун и выпил перед сном большой стакан холодного молока. Вот уже не один десяток лет он регулярно выпивал перед сном стакан молока и тайну эту собирался унести с собой в могилу – ведь трудно даже представить, что могло бы произойти, узнай кто-нибудь: адмирал Краун предпочитает молоко виски. Буви, к примеру, рявкнул бы во всю глотку: «А толку-то что, Уильям? Ты так и остался коротышкой!» А Эткинс в свойственной ему философской манере сказал бы: «Оставьте его, пусть хлебает свое молоко, зато помыслы его будут чисты»…
      «Но это все пока неофициально, – подумал Краун. – Линкертон такой поганец, он может любую чушь городить, лишь бы меня из себя вывести. А я буду спокоен. Ведь если трезво рассуждать, то это полная ерунда: дельфины на атолле Уэйк! Великие державы скрупулезно подсчитывают, сколько у кого ядерных боеголовок, а у нас тут дельфины будут кувыркаться. Хотя бы у военных должен быть предел идиотизму…»
      Краун допил молоко, глядя на экран, громко произнес: «Дерьмо все это!» – лег в кровать и довольно быстро заснул. Но спал он беспокойно и во сне громко стонал, словно кто-то душил его. Ему снились дельфины… будто он купается в море в парадной адмиральской форме и натыкается на них… а Линкертон плывет рядом на лодке с американским флагом в руках и громко распевает государственный гимн США. Тут, наверное, любой бы застонал…
      Перевод лаборатории в Сан-Диего проходил без особых осложнений. Несколько недель Ролингс вместе с адмиралами из штаба ВМС ломал голову над тем, каким путем им перебраться туда. Быстрее всего это можно было сделать, перелетев через океан на гигантских военно-транспортных самолетах «атлас». Шесть рот дельфинов вполне могли бы разместиться во встроенных в корпуса этих большегрузных самолетов резервуарах с морской водой, в которых поддерживалась бы постоянная температура. Однако опыты показали, что дельфины, подобно многим людям, также страдают от воздушной болезни. У них очень тонкая нервная система. Ролингс следующим образом высказался на эту тему: «Дельфины среди обитателей морей – это особо утонченные натуры среди людей. И впечатлительны они до такой степени, что у них истерики случаются. И придется тогда неделями приучать их к условиям воздушного перелета…»
      Проще всего было перевезти дельфинов морем, но это был наиболее долгий путь. Специально переоборудованное с огромным бассейном судно должно пересечь Атлантический океан, затем Мексиканский залив, пройдя мимо берегов Кубы, выйти в Карибское море и через Панамский канал вдоль всего Тихоокеанского побережья добраться, наконец, до Сан-Диего – даже при предельной скорости на все про все – не меньше трех недель. При сильной волне переход продлится еще дольше. Кроме того, в шторм дельфины могут пораниться о стенки бассейна.
      Третье предложение касалось непосредственно специальных автофургонов. Именно их Ролингс осматривал в Форт-Лодердейле. Они представляли собой передвижные ванны с обогревом на колесах со специальными шипами. Никакие рытвины и ухабы не вызывали в них тряску, их пассажиры не чувствовали ни резких поворотов, ни крутых подъемов и спусков. Дельфины даже могли видеть небо сквозь пластмассовые крыши – изготовители позаботились об их душевном спокойствии. Конечно, такого рода переезд тоже занял бы очень много времени: маршрут из Флориды в Калифорнию пролегал через все южные штаты. Ни в коем случае нельзя было ехать с большой скоростью, и даже если шоферы сменялись бы через каждые восемь часов, при самых благоприятных обстоятельствах переезд длился бы дня четыре, учитывая, что по дороге неизбежно пришлось бы делать остановки. Еда, заправка, технический осмотр машин – все это требовало времени. При расчетах не учитывались возможные вынужденные остановки из-за проколотых шин или повреждений двигателя. Транспортная колонна в тридцать машин должна была преодолеть расстояние свыше 4000 километров, и вряд ли стоило рассчитывать, что все пройдет гладко. Любая задержка в пути одного автофургона неизбежно приводила к остановке всей колонны. Они не могли позволить себе оставить где-либо машину с таким грузом.
      После долгих споров они наконец решили все же выбрать именно этот путь. Даже если переезд в результате займет шесть дней, все равно перевозка дельфинов в специальных автофургонах позволяла наилучшим образом обеспечить их безопасность.
      – Если мы сумеем доставить в Сан-Диего 66 наших ребят здоровыми и невредимыми, я отправлюсь с паломниками в Святую землю и поставлю там в церкви трехметровую свечу, – сказал Ролингс, вернувшись из штаба военно-морской базы в Майами, где было принято окончательное решение.
      – Но зато в Сан-Диего рекордными темпами идут работы по сооружению уникального тренировочного лагеря, и пусть это послужит нам утешением. Все наши требования удовлетворены. Но главное, адмирал Буви – именно этот способный глотать железо и не поперхнуться человек – был стоек и несгибаем и, как клоп, впивался в каждого, от кого зависело финансирование нашего проекта. В Белом доме президент лично дал нам «зеленый свет» – значит, недостатка в долларах мы не будем испытывать! Вот только… – Ролингс обвел взглядом своих сотрудников, – я не уверен, сумеем ли мы в установленные сроки добиться от наших парней того, чего от них ждут. На данный момент из шестидесяти шести примерно половина полностью готова к работе. А ведь нашими основными кадрами дело не ограничится, туда пришлют для прохождения специальной подготовки еще где-то сотню дельфинов.
      – Я уже думал об этом, Стив, – сказал вечером доктор Кларк Ролингсу. – Для нас гораздо важнее сейчас не тренировка дельфинов, а обучение новых сотрудников. Нашей группе в двенадцать человек никогда с этим не справиться. К тому же Хелен останется здесь. Она точно не едет в Сан-Диего?
      – Она должна остаться здесь, Дэвид. С тобой вряд ли кто осмелится связываться, а вот Хелен постоянно под угрозой. – Ролингс повел плечами. – Что я могу сделать? Конечно же нам нужны новые люди, я уже послал запросы во все зоопарки, океанариумы, университеты и дельфинарии. Трех человек мне очень хвалили, но, разумеется, мы должны очень внимательно присмотреться к каждому кандидату, мы все, ведь они войдут в наш коллектив, но…
      – Что ты болтаешь, Стив? Это все от отчаяния. – Кларк говорил сурово, непреклонно. – Мы еще очень долго, а может быть, никогда не сможем найти замену Хелен! Кто еще так умеет обращаться с дельфинами? А когда видишь, как она плавает с ними в бассейне, понимаешь: они для нее – родные существа. Разве можем мы позволить се6е обойтись без Хелен?
      – Небось тоже влюбился в нее, как и Финли? – с кривой усмешкой спросил Ролингс.
      – Нет! С чего ты взял?
      – Да Джеймс меня вот уже несколько дней мучает и примерно то же самое говорит. Получается, что без Хелен нас в Сан-Диего ждет полный провал!
      – Не исключено. Вспомни, как вел себя Джон, когда его лишили общения с Хелен. И совсем плохо дело стало, когда она обругала его. Только Финли удалось снова наладить с ним контакт.
      Ролингс с беспомощным видом пожал плечами:
      – Дэвид Абрахам, вы хотите, чтобы Хелен поехала в Сан-Диего…
      – Да, Стив. И мы все с нее глаз не спустим!
      – Тогда вам надо превратиться в лилипутов и как медальон висеть у нее на шее. Будьте же благоразумны! Надо трезво мыслить. Хелен – женщина, и рано или поздно она опять в кого-нибудь влюбится. Вы ведь не сможете убить всех ее любовников.
      – Что ты имеешь в виду, Стив? – спросил Кларк внезапно изменившимся голосом. Теперь он говорил сухим, почти официальным тоном.
      – Да это я так, без всякой задней мысли сказал, Абрахам. – Ролингс хотел было засмеяться, но из горла вырвались какие-то хриплые звуки. – Глупо пошутил. Вряд ли к ней целая толпа Фишеров приставлена…
      После разговора с Ролингсом Кларк направился не к своему бунгало, а свернул за угол и подошел к нависшему над поблескивающей в лунном свете водой трамплину. Около него в полном одиночестве, не замечая ничего вокруг, сидел Финли. Кларку оставалось пройти еще целых десять метров, когда дельфин Джон громко засвистел, предупреждая Финли о его приближении. Совершенно непонятно было, как дельфин своим «эхолотом» смог уловить звук его шагов – ведь под ногами Кларка только тихо похрустывал гравий. Финли повернул голову и тут же вскочил – в темноте он различил только чей-то силуэт.
      – Это я, – сказал Кларк. – Ты прямо как поэт-романтик. Так сказать, любуешься лунным светом. А почему ты без Хелен?
      – А почему я должен быть с ней?
      – Ты – выдающийся ученый, Джеймс, и одновременно слишком сентиментальный болван! Почему ты должен быть с ней? Да потому, что ты любишь ее!
      – Этого, к сожалению, мало, Дэвид Абрахам. Нужно еще, чтобы она любила меня.
      – А ты ее спрашивал?
      – Не хочу, чтобы надо мной смеялись. Да Хелен со смеху покатится!
      – Тогда хорошенько возьмись за нее и отучи смеяться над собой, да так, чтобы она позднее умоляла: проделай со мной такое еще раз, Джеймс… Будь мужчиной, дружище! Внешне Аполлон, в университете был чемпионом по боксу, грудь настолько мощная, что Тарзан от зависти заплакал бы, – и боится, что Хелен на этой груди будет себя неуютно чувствовать? Вспомни Фишера: обезьяна обезьяной, только одевался шикарно, а ока в него втюрилась…
      – Вот именно! А я не щеголь, за модой не гонюсь! Может, это ее тип…
      – Переломи ее, Джеймс! Нужна лишь железная воля! – Кларк обнял Финли за плечи. – Я только что разговаривал с Ролингсом. Он занят нашими проблемами. И вдруг он очень глупую фразу произнес…
      – Какую? – спросил Финли. Его очень обрадовал приход Кларка. Сегодня вечером Хелен на прощанье поцеловала его в щеку, и Финли никак не мог понять, что это означает? То ли проявление дружеских чувств, то ли неосознанно нечто большее, чем знак дружбы? В этом вопросе великолепный психолог Финли оказался полным профаном. Привести в порядок свои мысли и чувства он не мог.
      – Хочу немного поразмышлять вслух. – Кларк взглянул на озаренное лунным светом ночное небо. Финли посмотрел на него. Впервые он отметил, что лицо негра при лунном свете представляло собой весьма своеобразное, чарующее зрелище. Черная кожа отсвечивала серебристым блеском, и видны были каждая складка, каждая морщинка на лице. На белой коже при лунном свете ничего разглядеть было нельзя. – Ведь Ролингс отсутствовал, когда убили дружка Хелен.
      – Да, он был в Форт-Лодердейле, – подтвердил Финли.
      – И он вернулся только на следующий день, и то в обеденное время, когда в ЦРУ уже бог знает что творилось.
      – Совершенно верно, но к чему ты клонишь?
      – Никто ни разу не задумывался над тем, а действительно ли Стив в ту драматическую ночь был в Форт-Лодердейле?
      – А зачем? И для чего?
      – Ему даже алиби свое не требуется подтверждать. От Форт-Лодердейла до Майами-Бич очень близко…
      – Абрахам! Какую чушь ты несешь! – в изумлении воскликнул Финли. – У Стива есть оружие?
      Кларк на его слова даже внимания не обратил.
      – У нас у всех есть оружие…
      – А у Стива какое?
      – «Смит-вессон», калибр 9 мм.
      – Может, это, конечно, случайное совпадение.
      – Хватит, Абрахам! Уж очень у тебя фантазия разыгралась. – Финли был до глубины души возмущен своим коллегой. – Безумец! Точно так же и я мог совершить убийство. И у меня в тумбочке возле кровати лежит «смит-вессон», калибр 9 мм. И у тебя тоже он есть.
      – Но я не говорю таких глупостей, Джеймс, – спокойно сказал Кларк. – Мы же не можем убить всех, кто заинтересуется Хелен… Нечто в этом роде он сказал. «Мы» – это он как бы неосознанно произнес. Вроде бы не хотел, но вдруг у него вырвалось. И когда я спросил, что он имеет в виду, Стив ушел от ответа. Что скажешь, Джеймс?
      – Стив? Нет! Никогда! Он даже не знал Фишера.
      – Это он так говорит. А на самом деле?
      – Пойдем-ка лучше пропустим по стаканчику и приведем мозги в порядок. – Финли взял Кларка под руку. – Почему дельфины должны вести себя нормально, если мы все с ума посходили…
      Когда страсти, вызванные убийством Фишера, несколько улеглись, в бухте Бискейн вновь началась спокойная, размеренная жизнь. Были только приняты усиленные меры по обеспечению безопасности. Вокруг всей территории парка были установлены скрытые телекамеры, снимавшие на видеопленку всех, кто почему-либо оказывался поблизости. Ночью камеры испускали ультрафиолетовое излучение, и сделанные ими снимки немедленно передавались в новое караульное помещение, которое было построено совсем недавно и в целях конспирации находилось не на территории научно-исследовательского центра, а возле главного шоссе. Дежурил в нем наряд военной полиции. Этот домик в форме куба был таким неказистым на вид, что его никто не замечал. Но зато, если бы ночью на экранах установленных в нем телевизоров мелькнула фигура человека, пытающегося тайком пробраться в дельфинарий, то достаточно было нажать кнопку – и на его территории стало бы светло как днем, а 15 военных полицейских в считанные минуты оцепили бы все вокруг. Никто бы не успел ускользнуть.
      Принять столь строгие меры распорядился адмирал Буви, когда ему сообщили, что советская разведка начала проявлять повышенный интерес к дельфинам.
      Ролингс сперва решил, что дополнительный пост охраны совершенно ни к чему. «Зачем им ночью дельфины? – спросил он. – Другое дело наблюдать за нами в море, это бы имело смысл».
      – А если они, к примеру, захотят отравить животных? – возразил ему Буви. – Об этом никто из вас не подумал? Дельфины заболеют, как их лечить, неизвестно – и им конец. Все очень просто. Признайтесь, никому из вас эта мысль в голову не пришла?
      Ролингс был вынужден согласиться. Это действительно была их ахиллесова пята. Если кто-либо проберется на территорию центра и насыплет яд в бассейн, то разом будут уничтожены все плоды их многолетнего труда. Ролингс почувствовал, что по всему телу пробежали мурашки, и вдруг подумал, что и впрямь хорошо бы превратить дельфинарий в неприступную крепость.
      Тренировки на море не прекращались ни на час. Буви и Хаммерсмит потребовали, чтобы у побережья дельфинов с моря прикрывали торпедные катера. Но этому воспротивился Ролингс, который сумел убедить адмиралов в своей правоте, приведя очень простой аргумент. Он напомнил им о Ки-Ларго, где Буви и Хаммерсмит впервые увидели, на что способны дельфины, в то время как никто другой этого не заметил…
      Буви сразу же замолчал, Хаммерсмиту стало стыдно, и он предпочел удалиться.
      – Если кто-нибудь предпримет попытку приблизиться к нам под водой, мои дельфины обнаружат его быстрее, чем любой прибор, – сказал Ролингс, и никто ему не возразил. – С воздуха – другое дело, но через каши радиолокационные дозоры никто не проскочит.
      Шесть рот во главе со своими командирами – Ронни, Джоном, Гарри, Бобби, Робби и Генри – проходили тренировку в наиболее трудных условиях. Если раньше дельфины получали команды через вживленные в их мозг датчики, то теперь Финли, Хелен, Кларк и еще двое ученых предоставили командирам полную свободу действий. Они получали задания или наставления, и можно было забыть обо всем на свете, глядя, как Ронни или Гарри плыли впереди своих рот, а затем брали на себя руководство операцией. Ролингс и еще трое сотрудников лаборатории следили за успехами дельфинов под водой с борта специального судна, до отказа начиненного электронной записывающей аппаратурой, компьютерами и гидроакустическими приборами. Дельфинам всегда удавалось обнаружить и уничтожить «противника».
      Дельфин Джон и Хелен заключили нечто вроде перемирия. Джон теперь уже официально перешел под опеку Финли, но когда Хелен после тренировок прыгала в бассейн и начинала резвиться среди дельфинов, создавая ощущение, что она одна из них, то Джон носился рядом или плыл впереди, словно полицейский, расчищающий дорогу кортежу автомобилей.
      Когда эти чудесные дни подошли к концу, в бухте Бискейн в присутствии адмирала Буви был устроен парад, в котором приняли участие все дельфины. Буви никогда не поверил бы, что однажды он будет стоять у леерных заграждений небольшого корабля, наблюдая, как мимо проплывают дельфины, по-военному четко держа строй. Каждый командир роты, поравнявшись с Буви, высовывал голову из воды и издавал три громких, пронзительных звука… Когда командир 1-й роты Ронни первым проделал это, адмирал испуганно вздрогнул.
      Ролингс засмеялся.
      – Это они вам рапорт отдают, сэр. Каждый командир докладывает о состоянии своей роты.
      Буви долго не мог опомниться.
      – Грандиозно! Просто сказка! Черт возьми, я бы никогда не поверил в это, не будь у меня таких свидетелей, как собственные глаза и уши. В присутствии Линкертона вы тоже парад устроите?