Здравствуй жопа - новый год! Ну конечно. Немцы-то на своем берегу шумели, как стадо бабуинов. Тут и глухой подошел бы посмотреть, что происходит. Тем более наряд, в чьей зоне ответственности находится этот участок. Из-за дерева показался носитель винтовки. Паренек в зеленой фуражке, слегка конопатый. На гимнастерке в петлицах два треугольника. Ага - сержант. И ствол в мою сторону смотрит уверенно - видать, не впервой на мушке нарушителя держать.
      – Шагом марш - он двинул стволом, показывая направление.
      – Дай хоть одеться! - мокрая футболка, свисала с поднятой руки и на плечо капало.
      – Там оденешься. Давай, давай!
      Лицо у паренька было серьезное, он всем своим видом излучал убежденность в том, что если я его не послушаю - стрельнет. Вздохнув и чуть опустив вперед руки, чтобы на меня не текло, пошел в указанном направлении. Ба! Да как вас тут много. Отойдя подальше, я наткнулся на группу человек в десять. Похоже что, услышав стрельбу, вся застава сорвалась по тревоге сюда. Остальные, видно, так и сидят в засадах слева и справа вдоль речки. От группы, в мою сторону, направилась фигура в форме, судя по замашкам - командир. Та же зеленая фуражка, в петлицах три квадратика - получается, старший лейтенант. Вид его мне понравился, и спокойный взгляд, быстро, но тщательно ощупавший мокрого нарушителя с ног до головы, тоже внушал уважение. Профессионала сразу видно. А лицо почему-то очень знакомое.
      – Руки опустить можно?
      Я стоял, не дергаясь и не давая повода для беспокойства. Краем глаза увидел, как от деревьев отделился еще один погранец. Он, выходит, страховал своего напарника по наряду, и дернись я - этот, мною не замеченный, вступил бы в дело.
      – Погодь руки опускать… - Карпов! - Старлей, не оборачиваясь, и продолжая глядеть на меня, мотнул головой - Обыскать!
      Подошел Карпов - крепкий детина выше меня на голову, быстро охлопал мою мокрую фигуру по карманам, потом, задрав штанины, поглядел, нет ли чего в ботинках. Блин, еще один спец. Хотя, наверное, только радоваться надо было, что у них подготовка на уровне.
      – Нет ничего, товарищ старший лейтенант! - Отрапортовал Карпов, поднимаясь и делая шаг в сторону.
      – Ну, и кто ты будешь, пловец? - Командир опять окинул меня цепким взглядом:
      – Ладно! Придем на заставу, там и расскажешь. - Руки-то опусти - сказал он, и мне послышались интонации товарища Сухова.
      Блин! Да он же на главного героя из "Белого солнца пустыни" похож! Практически один в один! Поэтому и лицо его, знакомым показалось. Потом старлей резко повернулся и пошел по тропинке. Двое с винтовками встали за мной, и я под конвоем двинул вслед за "Суховым". Остальные зашагали за нами.
      Ай, как не хорошо получается! Такой простой вопрос - но ответа нет. А ведь действительно - кто же я такой? Как-то заранее даже и не подумал, что буду говорить. Не рассчитывал вот так - сразу попасться. Может, представится польским рабочим, свалившим от вконец заугнетавших его немцев? Тогда какой специальности? Прикинул, что знаю о специальностях, и передумал доказывать свою принадлежность к пролетариату. Селянина-землепашца из меня тоже не выйдет. О пейзанах знал еще меньше, чем о рабочих. Черт! И кем же я буду? Надо быстрее соображать, а то скоро придем. Кем же, кем же? В голову как назло ничего путного не приходило… А если?…
      Опаньки! Есть контакт! Буду студентом. А какой специальности? То, что геологоразведки в Польше до войны не было, я знал почти наверняка. Какую же специальность выбрать? Явно, что автоматика и систему управления здесь не в ходу. Химиком? Спалюсь моментально. Из химии знаю только бутан - пропан и формулу спирта с водой. Физик? Адвокат? Нет, адвокат опасно. Наш народ к адвокатам относится с предубеждением. Так кем быть? Буду студентом - филологом! Студент - понятие само по себе расслабляющее и подразумевающее, бардачное отношение к жизни. А уж филолог. Ммм. Я даже причмокнул. Никто из обычных людей, толком не знает, чему этих филологов учат, а так как, в основном это женская специальность (во всяком случае, в мое время), то я и буду косить под безобидного чудака. Черт! Чем же, все-таки эти филологи занимаются? Ладно - выдам им, что изучал эмпирические новообразования схоластических тенденций. Сам аж не понял что сказал. Но ведь, я могу быть студентом - разгильдяем? Второгодником, так сказать. Который, даже на занятия, ходил крайне редко? Это и возраст мой, не сильно подходящий для студента объяснит. И отсутствие глубоких знаний. Помню наш полкач, когда я срочную служил двухгодичником, построив часть, вещал с трибуны:
      – Вы, трах тарарах, все потенциальные Герои Советского Союза! Вы если в плен попадете, даже под пытками никаких сведений врагу не откроете - потому что ни хрена не знаете и знать не хотите!!!
      И ведь действительно, нифига не знали. На военной кафедре, нас натаскивали на Т-64. В войсках стал командиром взвода Т-90. И откуда бы спрашивается, знания взялись? Вспомнив свое состояние по прибытию в полк, особенно в первые дни, решил его скопировать на теперешнюю *легенду*. Так что, именно таким студентом я и буду, каким был взводным в первый месяц своей службы - который ни хрена не знает. Причем вечным студентом второго курса. Все, решено! Филолог. Так - а русский я откуда знаю? А у меня мама русская. Нет, нет! Вовсе не дворянка - упаси бог! Обычная мещанка и жила в Польше, еще до революции. А папа у меня врач будет. Хирург. Нет, терапевт. А из родного Ченстохова я свалил, потому как крупно повздорил с двумя пьяными немцами. Кажется даже, кого-то покалечил, и теперь меня ищут, чтобы как минимум расстрелять. Вот и сбежал, в самое просвещенное и передовое государство в мире, которому я всегда симпатизировал. Ну, вроде нормально получается. Так и буду действовать.
      Пока мы шли - деревья кончились и показались одноэтажные строения. Похоже застава. Оттуда пахнуло чем-то вкусным, и тут же остро захотелось жрать. Пока в речке плавал и нырял - нахлебался воды от пуза, и теперь после этого купания, кишка кишке кукиш показывала. Ведь со вчерашнего утра ничего не жевал. Точнее, с позавчерашнего вечера. В животе заурчало так громко, что даже лейтенант обернулся. Понимающе посмотрев на меня, он спросил:
      – Что - живот прихватило?
      – Да нет - не ел давно, а у вас тут запахи, как в ресторане. - Я лицом показал, какие именно запахи бывают в ресторане.
      Старшой хмыкнул:
      – Ну-ну. Ресторанный завсегдатай. Дойдем до места, поговорим, а потом тебя, глядишь и покормят.
      И уже обращаясь к бойцам, приказал:
      – Соболев, Петренко - давайте его ко мне - а я сейчас подойду.
      Меня завели в один из домиков. В комнате, возле двери сидел дневальный. Рядом с ним на столе лежала толстая тетрадь, и стоял телефон. Пахло ваксой, ружейной смазкой и армией. Я как будто, оказался дома - надо же, сколько лет прошло, а этот запах помню. Мою, оставляющую мокрые следы тушку, провели по коридору, и открыв дверь в дальнюю комнату, предложили сесть. В комнате стоял стол, два стула и лавки вдоль стен. На стене висел портрет Сталина, а чуть левее и ниже - Дзержинского. Ну, понятно - погранцы относились к войскам НКВД, поэтому и Дзержинский. Конвоиры молча стояли за спиной - один возле двери, другой рядом. Просидел я недолго. По коридору послышались шаги и в комнату вошел давешний старлей. Сев за стол, он достал из ящика блокнот, чернильную ручку и слегка прихлопнув по ним рукой, сказал:
      – Ну что. Давай рассказывай. Кто такой, откуда, с какой целью перешел границу? Почему нет документов? Давай - вдумчиво и по порядку. Фамилия, имя, отчество?
      Он открыл блокнот и взяв ручку, остро посмотрел на меня.
      – Лисовский Илья Вацлович.
      Я оставил свое имя, изменил только фамилию и отчество, под липового папу - терапевта, коренного поляка.
      – Имя у тебя, какое-то не польское - лейтенант потер щеку и вопросительно поднял брови.
      – А у меня мама русская. - И я, начал выдавать заготовленную легенду…
      – Так, говоришь, из-за чего с немцами подрался?
      Я рассказывал уже пол часа. Врал вдохновенно, закатывая глаза, заламывая руки, только что не подпрыгивал, показывая какой я белый и пушистый. Было непонятно только, поверил он мне или нет? Во всяком случае, смотрел доброжелательно, слушал внимательно и кивал головой в такт моим словам.
      – А они, пся крев, к девушке приставали. Ну, конечно, помочь ей решил, а тут патруль. Один из немцев в меня вцепился. Я, что б вырваться, ему и въехал камнем по голове. Он упал, а я побежал - патруль за мной. Потом, домой приходили - хорошо, меня не было. Тогда отец и сказал, что нужно к советским уходить. А документы у меня были, но я их вместе с курткой утопил, когда реку переплывал. Вы же видели, что там творилось?
      – Да - знатная стрельба была.
      Старшой наклонился через стол и другим тоном сказал:
      – Ладно! Эти турусы на колесах, что ты мне развел, пока по боку! Что видел на том берегу? И почему тебя немцы такой толпой гоняли?
      Интересно, что такое турусы и почему они на колесах? Я секунды на две задумался над этим. Это что - семейные трусы с роликами? Потом, надо будет узнать - интересно ведь.
      – Ну, что примолк?
      – Да вот вспоминаю, что б чего не упустить
      И начал рассказывать ему и про полевые лагеря, и про замаскированную технику, и про то, что буквально в паре километров от границы, сосредоточена огромная масса войск. Он слушал, мрачнея и перекатывая желваки на щеках. Я не сказал только, что двух немцев уханькал, а соврал, будто случайно натолкнулся на патруль - вот тут меня и начали гонять.
      – Да, парень. Если ты не врешь, то хорошего во всем этом мало. - Лейтенант, сжал лежащие на столе кулаки. Потом, приподнявшись, крикнул:
      – Соболев!
      В дверь заглянул один из конвоиров, которые вышли, когда появился командир.
      – Так! Давай этого на гауптвахту. И поесть ему принесите. Я пока в отряд позвоню.

* * *

      Губа представляла собой комнату, три на три метра, с парой маленьких окошек под потолком и двумя койками, застеленными солдатским одеялом. Не камера - курорт! Сиживал я как-то на губе современной. Так там стены под шубу отделаны, окошко крохотное зарешеченное и не кровати, а пристяжные нары. Офицерская часть губы была тогда на ремонте, поэтому сидел в солдатской. Недолго, часа три, пока наш комбат, меня не вызволил, но сравнивать теперь есть с чем.
      Минут через двадцать принесли обед. Даже обедище! Здоровенная миска борща и не меньше - макарон по-флотски. И еще три больших куска хлеба. Можно жить! Пока я ел - конвоир стоял рядом с открытой дверью.
      – Сильно, видать, оголодал - боец сочувствующе посмотрел на меня
      – Это точно!
      Я налопался, как удав, и мне захорошело. Еще покурить бы. Мои сигареты, вместе с курткой, сейчас где то на дне Буга лежат, поэтому спросил у часового:
      – А что боец - не угостишь куревом?
      Соболев сдвинул белесые бровки, прогнал в головном компе варианты ответов, и выдал неправильный:
      – Не положено! По уставу, на гауптвахте курить не положено!
      Меня просто умиляло, как они все губу - гауптвахтой называют. С уважением и пиететом. Я бы не удивился, если б они ее гауптической вахтой звать начали. С них станется. Уставники, блин. Но курить хочется.
      – Соболев, слушай! Я же не солдат и в армии не служу, человек гражданский, просто временно задержанный, так что при чем тут устав?.
      Бедный Соболев завис минуты на две, но потом просветлел лицом и подняв палец сказал:
      – Ты сейчас на территории воинской части, да еще и помещенный на гауптическую вахту, (оо… сейчас умру) так что устав здесь распространяется на всех, и на задержанных тем более.
      Когда он вышел, заперев дверь, я лег на койку и, закинув руки за голову, уставился в окно. Ну, пока вроде, ничего дела идут. Сижу, правда. Но темница не сырая и кормят хорошо. Завтра они, насколько я знаю процедуру, должны будут меня отправить в отряд. Ну а по пути я сбегу, если же не получиться, буду действовать по обстоятельствам. Всерьез свое положение я почему-то не мог воспринимать. Как будто все не со мной происходит. И ночная беготня, и сейчас. Настроение было хорошим, желудок полным, перспективы неясными. А где-то глубоко внутри была уверенность, что все будет нормально. Потом, поворочавшись, незаметно для себя уснул.
      Вечером меня разбудил уже другой боец - незнакомый, с толстыми щеками и носом-картошкой. Он принес ужин, а потом препроводил к командиру. По дороге в штаб я обратил внимание, что бойцы, идущие строем, с мыльно-рыльными причиндалами, явно топают в баню. Значит, сегодня суббота. У нас, в армии, суббота испокон века был банный день. Сначала ПХД, а потом, вечером, в баню. И вдруг как-то я сильно напрягся. Очень мне не понравилось то, что увидел. Вся эта идиллия повернулась пугающей стороной. Масса фрицев на границе, а здесь суббота, баня, тишина. Суббота!
      – Слушай, а какое сегодня число? Я, не останавливаясь, повернул к конвоиру голову, с напряжением ожидая ответа. И дождался.
      – Дык, 21 с утра было
      – Июня??!! У меня аж, волосы на загривке встали дыбом.
      – Да паря, видно ты, сильно башкой ударялся, пока от немцев бегал. Июня, июня. Давай, шагай! - Боец слегка подтолкнул меня вперед.
      Писец, приехали! Это же буквально сегодня ночью все и начнется! А я тут на губе заперт буду. И вряд ли кто обо мне вспомнит, когда немцы заставу в пыль стирать начнут. После же просто пройдут поверху и добьют все, что шевелится! От благодушия, что посетило меня после ужина, не осталось и следа. Даже курить расхотелось!
      Поэтому, только зайдя в комнату, где сидел командир заставы сразу взял быка за рога:
      – Имею сведения государственной важности, которые могут быть переданы командованию в звании не ниже подполковника из разведуправления! Требую немедленной отправки к вашему командованию.
      Я сильно рассчитывал, что меня отправят в отряд прямо сейчас, подальше отсюда и по пути сумею сделать ноги и действовать, уже так скажем в индивидуальном порядке, без конвоя.
      – Экий ты прыткий! - Старшой с удивление посмотрел на меня. - А почему сразу не наркому? И никуда я тебя сейчас, отправлять не буду. Машина только завтра подойдет.
      – До наркома далеко, а у меня есть сведения, что сегодня ночью немцы совершат крупную провокацию на вашем участке границы. Вся зона ответственности отряда, будет подвергнута массированному орудийному и минометному обстрелу. Возможна высадка десанта, для прощупывания линий обороны и обозначения огневых точек. И еще, кстати - машины завтра не будет!
      Я специально начал излагать командно-штабным языком. Это, чтобы начальника заставы, получше пробрало. Особенно, когда он почувствует контраст, с предыдущим допросом. Про то, что это война, я решил не говорить - не поверит. А вот в провокацию - вполне. Старший лейтенант, во время моего монолога, сидел крутя ручку, а потом мотнул головой и сказал:
      – Студент, говоришь? Ххе!
      Ну точно товарищ Сухов! И хекает так же.
      Он встал и прошелся по кабинету.
      – А что ж ты, с утра молчал? А, филолог? И почему так уверен, что машины не будет?
      – Уверен - потому что знаю. Не до меня завтра будет. А молчал потому, что считал, будто сегодня двадцатое число и время у меня еще есть.
      Черт! Как-то неубедительно у меня получается все. По глазам вижу, не верит мне старлей.
      – Ну сам посуди, старшой! Немцы ведь над тобой через день летают. Так ведь? Он машинально кивнул. - Расположение твоей заставы знают уже вдоль и поперек. И сегодня, то есть уже завтра, в районе четырех утра, начнут долбать. Я это точно знаю. Не просто так, по их стороне ползал.
      Видно, что-то в моем голосе заставило его усомниться в своем неверии.
      – Кто же ты такой, студент? И откуда все это знаешь? - Старший лейтенант прошелся по комнате и достав пачку папирос закурил.
      – И ты узнаешь - через каких то шесть часов. А кто такой - сказать не могу. Тебе не могу, извини - не твой уровень. Ты пока, с оперативным свяжись и передай ему, что от меня узнал.
      – Не учи ученого.
      Он с силой вмял папиросу в пепельницу и кликнув часового вышел, оставив меня сидеть. А я, свиснув из оставленной на столе пачки папиросу, закурил и начал размышлять о том, что обратно в камеру, по всякому не вернусь. Попытаются засунуть - буду вырубать конвоиров. От меня, похоже, такой прыти не ждут. Потом рвану вглубь территории. В одиночку, сидя в камере, войну не выиграть. И впустую погибать не по мне. Конечно, хочется помочь людям, но ведь не против их воли. А когда все уже завертится - буду я здесь или нет, разницы никакой. Тут мысли, перескочили на другое. Этого командира заставы, я, похоже, все-таки зацепил. Если бы начал буровить про войну, он бы меня послал, а так - обычная провокация на его участке. Опасности подвергается его личный состав, за которого он, как всякий командир, в ответе. И замашки у него, именно отца-командира, я отследил уже. Нееет. Он точно начнет что-то предпринимать. Во всяком случае, сегодня ночью, они спать не будут. А со студентом-филологом, похоже, пора завязывать. Буду косить под нашего разведчика-нелегала. Жалко… Быть студентом у меня хорошо получалось.
      Тут зашел старлей и не садясь за стол, подошел к окну.
      – Связи нет. Я уже послал человека в отряд.- Он повернулся - Говоришь, в четыре?
      – Да. В четыре утра. Может, раньше. Часа в три. Но сегодня - это точно.
      Я немного подумал и спросил:
      – И еще - часто у вас связь пропадает?
      – Нет, в этом году новую линию протянули, еще ни разу не прерывалась.
      Он посмотрел на меня, в глазах мелькнуло понимание и, кликнув бойца, приказал позвать своего зама и комсорга.
      Я поднялся со стула и подошел к лейтенанту.
      – Может, познакомимся? - Я протянул руку - Лисов Илья Николаевич
      Он хмыкнул:
      – А как же Вацлович?
      И, протянув свою руку, представился:
      – Сухов Андрей Иванович.
      Я чуть не упал. Товарищ Сухов!!! Бывает же такое! Не зря он мне сразу понравился… Видно, глаза у меня стали совсем ошарашенные, потому что Сухов спросил:
      Что такое?
      – Да нет. Ничего, просто ты мне одного хорошего знакомого напоминал, а теперь еще выяснилось, что ты его тезка.
      В этот момент, в комнату зашли еще двое. Оба лейтенанты. Сухов жестом предложил им садится и, резко выдохнув, начал:
      – В общем так, товарищи командиры, тут ко мне поступили очень интересные сведения…

* * *

      Время было уже - три часа двадцать минут. Весь личный состав заставы, а их было человек тридцать, находился в окопах. Бойцов вывели из казармы, когда стемнело, и скрытно разместили по местам. У них здесь, оказывается, все заранее было приготовлено. И основная, и запасная позиции. Окопы полного профиля. Оборудованные пулеметные точки. То есть, народ, что называется, был в полной боевой. Зря нас потом учили, что никто войны не ждал. Во всяком случае, пограничники - точно были готовы ко всему. Мне Андрей и поверил только потому, что еще неделю назад им из отряда сообщали о возможной крупной провокации немцев. О войне разговора не было, но все на заставе понимали, что на том же Халкин-Голе, тоже был пограничный конфликт. А ведь в нем участвовали и танки, и самолеты, и артиллерия. Про пехоту я вообще молчу. Поэтому мы с Суховым и его замами стояли под деревьями, возле линии окопов, курили и прислушивались к далекому гулу, что доносился с той стороны. Мне взамен утопленной, что б не мерз, дали куртку. Тоже кожаную, похожую на летную. От леса тянуло сыростью, потихоньку начинал подниматься туман. Бойцы сидели по окопам, тихо переговариваясь, и настороженно вслушиваясь в то, что происходит в стороне границы.
      – Твой посыльный не вернулся? - Погасив окурок под каблуком, я повернулся к командиру.
      – Нет, хотя уже часа два как должен был.
      Старлей зло ударил себя кулаком в ладонь
      – Не нравится мне все это!
      В этот момент, в стороне реки взлетела красная ракета, а потом послышались выстрелы. И почти одновременно с этим по ушам ударил тяжелый грохот. Я ошарашено смотрел, как расположение заставы разносит в щепки немецкая, ну как минимум батарея, бьющая из-за реки. Точность попаданий была поразительная. За пару минут были уничтожены все постройки. Причем, что характерно, первой взлетела на воздух казарма. Сначала даже мелькнула мысль о фрицевском корректировщике, но потом я ее отмел. У немцев было столько времени, самым тщательным образом нанести место расположения заставы на карту, что никакой корректировщик не нужен. А вот если бы он был - накрыло бы не казарму, а нас. Мы же курили тут, не скрываясь, хотя под деревьями, может, были и незаметны… Все равно - эти погранцы меня водкой до конца жизни теперь поить обязаны. Артобстрел же, продлился от силы минут пять и затих. На заставе, что могло гореть - горело.
      – Не соврал, "студент"! - Сухов хлопнул меня по плечу и зло ухмыльнулся:
      – Началось! Сейчас бойцы с нарядов слегка переправляющихся потреплют и отойдут к нам. Кстати, Илья, а какое у тебя звание - если не секрет?
      Похоже, командир заставы уже не сомневался, что я наш засланный казачок. Коллега, можно сказать. Разведка ведь тогда, тоже НКВД курировалась. Это хорошо. Оружия, правда, так и не дали. Ну да это лишний раз говорит о профессионализме ребят.
      – Такое же, что и у тебя - старший лейтенант (я ни капельки не соврал - именно это звание, я и получил перед дембелем)
      – Видишь, какое дело - в штаб отправлю тебя, при первой возможности. И охрану дам. Я бы прямо сейчас отправил, но мне очень не нравится то, что делегат связи не вернулся.
      – Какой разговор! -Я махнул рукой - А посыльного, похоже, ты не дождешься. Те, кто связь сегодня ночью резали, те и курьеров с вестовыми отлавливали.
      В штаб, мне теперь торопиться было вовсе не с руки. А Сухов-то, жук какой! Охрану он даст. То есть не конвой - это вроде бы доверяет мне, а охрану. Что б, значит, сдать с рук на руки, под роспись. Угу. Щаз! Похоже, лозунг - доверяй, но проверяй, тут с молоком матери впитывают. Мда, и водкой всю жизнь, поить пока тоже не собираются… Поглядывая на горящие руины заставы, думал, что именно вот, как оказывается, все было. Солдат гасили прямо в казармах - пока они проснуться не успели. И встречал бы товарищ Сухов (если б жив остался), наступающих немцев, только с теми людьми, что в наряде на границе были.
      Гул, что теперь слышался даже через перестрелку на речке, нарастал. И в него вплетался новый звук. По светлому уже небу высоко над нами шли самолеты. Очень много самолетов. И шли они со стороны границы. Какое то время, мы провожали их глазами. Потом я тронул старшего лейтенанта за рукав:
      – И вот еще что - не конфликт это. Война. Извини, сразу не сказал. Не поверил бы ты мне. А сейчас - сам видишь. Эта армада на Минск пошла и приграничные аэродромы бомбить. Так что исходи именно из этого.
      – Вот заррраза! - он сплюнул. - Как знал! А! - Андрей махнул рукой - Какая разница. Все равно нам первый удар держать! Плохо только, что связи нет.
      Он достал пистолет из кобуры, зачем-то протер его рукавом и пошел в сторону пулеметного расчета, который располагался метрах в двадцати от нас. Рядом со мной остался стоять его зам. Стерегут, однако. Ну да ладно.
      Позитивно мыслит командир. Мне нравится такой подход. Сейчас я ему, конечно, ничего говорить не буду, а вот как начнут нас прижимать - скажу. И то, что помощи ждать бессмысленно, и то, что это все ну очень надолго. Прислушался к себе. Страха не было. Вообще. Было только какое-то чуть ли не радостное возбуждение. Но, я так думаю, что страх еще придет. До усрачки. Когда нас начнут гасить из минометов, вот тут-то я думаю, и придет время пугаться. Мне знающие люди рассказывали, что именно минометный обстрел страшнее всего. Ну, может еще, когда вертушка НУРСами обрабатывает - но это быстро. Чик, и все - если не повезло, то твои ошметки, летают среди поднятой взрывами земли. А вот миномет - долго, тягомотно и очень страшно.
      Тем временем стрельба начала приближаться. Из леса показались отходящие перекатами бойцы. Нет, все-таки молодец у них командир! Даже этому научил. Не толпой бегут, а отходят грамотно, прикрывая друг друга. Сухов, до этого наблюдающий за опушкой в бинокль, зычно гаркнул:
      – К бою!
      И спрыгнул в окоп. Мы попрыгали за ним. От леса до окопов, было метров пятьсот. Бойцы бежали прытко, некоторые были уже недалеко. Я поглядывал в их сторону и соображал, что могут, вот прямо сейчас, против нас выставить немцы. Рокадных дорог тут нет. Крупных стратегических объектов тоже. Так что, уж очень большие силы, на подавление какой-то заставы, бросать не будут. Может быть, даже без артиллерии обойдется. Та батарея, что нас обстреляла, полковая как минимум. И уже наверное ушла, потому как, полк против нас бросать, я думаю, будет расточительно. Это даже, скорее всего - мы все-таки не Брестская крепость. Могут просто обойти, если окажемся крепким орешком, оставив на потом, второму эшелону, который начнет нас гвоздить издалека. Но к тому времени, я надеялся уже убедить Андрея начать войну не "единой стеной, обороной стальной", а по другому. Тем более что единой стеной стоять явно не с кем. До соседей справа и слева по пол десятка километров (это я заранее узнал). Тем временем все бегущие, тяжело дыша, посваливались в окопы. Судя по тому, что двоих тащили под руки - они были ранены.
      – Все? - Я повернул голову к заму Сухова, со смешной фамилией Юрчик.
      – Четверых не хватает - он сморщил лицо и с надеждой уставился на опушку леса.
      А прибежавший сержант уже докладывал командиру. Он говорил что немцы, численностью до двух рот, на их участке заставы форсировали реку и продвигаются вглубь территории. Что у нас убито трое, одного взрывом сбросило в реку - неизвестно, что с ним, и двое раненых. Потом передал документы убитых Сухову. Ну, парень - молоток. Он еще и документы убитых умудрился собрать! Уважаю. Сержант был тот самый, что брал меня возле речки. Только теперь конопушек почти не видно, под слоем грязи и текущей из разбитой брови крови.
      Тем временем на опушке замелькали фигуры. Фрицы, так сразу, опасались выскакивать на открытое пространство. Ну понятно - сначала поразглядывают нас в бинокли, прикинут, что к чему, перегруппируются, и только потом полезут. Минут пять было тихо, а потом от леса отделились человек пятьдесят и цепью, шустро порысили в нашу строну, все больше забирая вправо. Сухов передал бойцам, что огонь только по команде. Прямо как в кино! Типа - героические пограничники, встречают превосходящие силы врага, с выдержкой и отвагой. Я и ощущал себя как в кино, с интересом наблюдая за перемещениями немцев и приготовлениями наших. Страха до сих пор не было. Фрицы шли цепью, основной фронт которой приходился на развалины заставы. Блин! Да ведь они нас толком не видят! Дым-то в нашу сторону сносит, и туман еще стоит. А тот десяток бойцов, что скрылся в нашей стороне, для них опасности не представляет. Наверняка у них сейчас задача стоит - завладеть расположением заставы. И они ее выполняют, не отвлекаясь на посторонние движения. Ведь по их прикидкам - окопы, где мы сейчас торчим - должны быть пусты. Это если немцы о них вообще знают, потому как над окопами была натянута масксеть и с воздуха их обнаружить было проблематично.
      Так, они все-таки решили проверить, куда делись уцелевшие пограничники, и от цепи, человек пятнадцать двинулись прямо на нас. В нашу сторону повернул и один пулеметчик из тех, что шли за наступающими. Вообще их было двое, потому что пулемет тащили два человека. Я толкнул в плечо стоящего рядом Юрчика
      – Пулеметчиков надо валить первыми. А то нам станет совсем грустно.