Взвесим шансы – прямо скажем, они не слишком велики. Кто я такая? Самая обычная молодая девчонка, каких в этом мире тысячи (если не больше), и к тому же не обладающая магическими талантами коренной эххийки (это ясно). Насчёт моей избранности – давайте не будем заниматься самообманом, если эта избранность и есть в наличии, то она пока никак о себе не заявила. Так что отнесём эту избранность к неизвестным величинам, и не будем на неё особо уповать – оставим это романтическим особям, начитавшимся фэнтези.

А теперь плюсы. Самое главное – я до сих пор жива-невредима (дырка в куртке не в счёт). Это радует. И второе, не менее важное: у меня есть правдоподобная легенда (спасибо Окостенелле): я попаданка с примесью девицы знатного местного рода, так что в принципе я могу рассчитывать на внимание его эххийского (или всё-таки эльфийского?) величества. Дело за малым: мне надо произвести на него впечатление, и желательно неизгладимое.

Я из другого мира? Так это плюс! Правителю Полуденной стороны местные красотки за сотни лет обрыдли до изжоги, он их знает вдоль и поперёк, а тут что-то новенькое – как известно, мужики падки на новенькое (не думаю, что в этом мире мужчины принципиально иные – все они одинаковы). К тому же я жертва (то есть не жертва, а, как бы это правильнее сказать, лауреатка) Великой Случайности – это добавляет шарма (вспомним, как магесса из Ликатеса отреагировала на этот факт моей биографии). Да и на избранности моей рановато ставить крест – в конце концов, Вам-Кир-Дык не зря обратил на меня внимание. И ещё: из-за меня (и ради меня!) уже погибла целая куча эххов самой разной масти, а это кое-что значит – ради обыкновенных девчонок не сражаются и не погибают, это удел избранных.

Так что шансы у меня всё-таки есть – остаётся выбрать правильную линию поведения. История моего якобы виртуального якобы знакомства с Шумву-шахом – версия красивая. И кстати, непроверяемая: если эххийские хакеры действительно резвятся в нашем Интернете, они наверняка не слишком афишируют свою деятельность. И я могу со спокойной совестью не узнать предмет своей страсти в лицо: кто подтвердит или опровергнет, что эти хакеры могли вывесить в нашей Сети портрет того же де Ликатеса и дурить головы бедным глупым землянкам, выдавая его за эльфийского короля? Легко!

Я покосилась на Хрума, молча скакавшего рядом, – да, на такого клюнут. Красив, гад, ничего не скажешь, – жаль всё-таки, что он оказался таким занудой.

А то, что я простая девчонка… Во-первых, не такая уж я и простая, а во-вторых – сколько таких как бы простых девчонок у нас в Питере сделали себя сами и добились всего, чего хотели? (неважно, какими способами – важен результат). Не надо пытаться прогнуть мир под себя (это мало кому удаётся) – надо подстраиваться под этот мир, играть по его правилам и находить в нём слабые места. Биться лбом в стену – дело нехитрое, но зачем это делать, если можно через эту стену перелезть или отыскать в ней калитку?

И я эту калиточку найду: у меня есть то, чего нет у обитателей этого мира. Эххи не умеют врать, а мы, земляне, делаем это легко и непринуждённо, и даже не представляем, что может быть иначе. Моя раскованность здесь не катит, значит, я буду изображать из себя скромную девушку строгих правил, искреннюю и простодушную. Правда, мой паладин (я снова покосилась на рыцаря) может мне всё испортить – жаль, что я его не зарезала. Хотя… Он ведь весь из себя такой благородный – не будет он сплетничать.

И ещё – мне надо восполнить кое-какие пробелы. Магия мне не по плечу (во всяком случае, пока) но кое-чем я могу – и должна! – овладеть. Например, оружие – дочь князя Эрма Отданона обязана уметь держать в руках меч или хотя бы кинжал. Чем я хуже Никиты или Лары Крофт? А то я вчера взяла этот кинжал так, словно собиралась пирог резать, а не горло человеку. По большому счёту, я не обманула маркиза, сказав ему, что мне типа стыдно. Мне действительно было стыдно, но не за сцену у фонтана, а за то, что я не смогла убить рыцаря. Только не делайте больших глаз, ладно? Я хочу стать правительницей, а правительница обязана быть жестокой – без этого никак. Вот вам живой пример: Окостенелла. Сама, может, она глотки и не резала (хотя – кто знает), но весь род барона Занозиллы вырезали по её приказу. И ничего – уважают, ценят, а де Ликатес так даже поклоняется. И я должна быть такой же, и тогда поклоняться будут и мне, любимой. Я вообще не слишком восприимчива к чужим бедам – всех не пережалеешь, меня бы кто пожалел, – но равнодушие – это одно, а хладнокровная жестокость – совсем другое (хотя разница между ними не такая и большая). Однако королева не должна бояться крови, иначе она не королева, а так, хрен собачий.

Придя к такому выводу, я решила, что при первой возможности попрошу де Ликатеса научить меня стрелять (я видела у него арбалет) – убивать на расстоянии всё-таки легче, не так противно. А заодно будет повод к примирению – пора восстанавливать между нами мир-дружбу, а то я скоро взвою от этой игры в молчанку. Думаете, легко женщине молчать целых три часа подряд, особенно если рядом есть потенциальный собеседник?

Возможность представилась вскоре после полудня, когда мы сделали остановку для «девочки налево, мальчики направо» и для перекуса остатками провизии – Хрум сказал, что к вечеру мы доберёмся до большого селения, где можно будет затариться по новой, а заодно и переночевать под крышей.

– Хрум, – сказала я, как только мы умяли ланч, – я хочу вспомнить то, что умела Активиа. Давай постреляем.

Я специально не сказала «хочу научиться» – девчонка-Отданонка должна была это всё уметь. Мой расчёт оказался точным: рыцарь улыбнулся, встал, пошёл к своему коню и вскоре вернулся, неся в руках небольшой изящный арбалет и упаковку со стрелами.

– Пожалуйста, леди, – сказал он, протягивая мне оружие.

Блин, красивая штучка. Полированное дерево с инкрустацией, стальная дуга, стянутая кручёной тетивой, зубчатые колёсики, сбоку ручка такая аккуратненькая и курок типа как у ружья. И не очень тяжёлая, хотя, конечно, потяжелее моей любимой сумочки, которую мне подарили. Да, если этот арбалет отнести у нас в какой-нибудь антикварный магазин, за него нехило бабла отстегнут, верняк.

– Напомни, – попросила я, повертев самострел так и сяк.

– Всё очень просто. Смотрите, – показал де Ликатес, – подцепляете тетиву – вот так, – и крутите вот эту рукоять. Попробуйте, она идёт легко.

И верно, крутить эту прибамбасину оказалось совсем нетрудно, даже силы особой не нужно. Я добросовестно крутила, пока тетива не встала на защёлку.

– А теперь, – маркиз вложил в желобок арбалета короткую стрелу с острым граненым наконечником, – вот так. Готово.

– Далеко бьёт? – деловито осведомилась я, оглядываясь по сторонам.

– Триста шагов, но прицельная дальность – шагов сто-сто пятьдесят, а с пятидесяти шагов стрела запросто пробивает кольчугу.

– Класс, – восхищённо пробормотала я.

– И он лёгкий, – добавил рыцарь. – В вашем мире старинные арбалеты были тяжелее, а в этом оружии для лука и взводящего механизма использованы лёгкие и прочные сплавы, полученные нашими магами-алхимиками. Я специально взял этот арбалет с собой: для вас, леди Активиа. Я не сомневался, что голос крови дочери самого воинственного клана эххов обязательно вас позовёт.

Но я его уже не слушала. Шагах в сорока от меня росло не очень толстое дерево; я подняла арбалет, прицелилась и, недолго думая, нажала на курок.

Ж-ж-ж-ж… Арбалет громко щёлкнул, загудела тетива, и стрела врезалась в древесный ствол – в самую его середину. Я ощутила приступ гордости за себя, любимую.

– Очень неплохо, леди. Хотите ещё?

– Спрашиваешь!

Я с наслаждением разрядила арбалет несколько раз, и все мои стрелы втыкались в дерево. Жесть! Жаль, не видать зайчика какого или птички. Или серого гоблина – рыцарь бы его подержал, а я бы пристрелила.

– Я бы хотела, – сурово промолвила я, – чтобы это было не дерево, а чёрный кобольд.

– «Чёрного кобольда» простой стрелой не взять, – рыцарь покачал головой, – для них нужна ещё и магия.

– Да, я помню, – правда, смутно, – как мы с отцом дрались с этими спецназовцами Вам-Кир-Дыка. Но их было слишком много… А потом, – я изобразила на лице трагическую скорбь, – огонь, огонь, огонь, охвативший всё моё тело…

Память у меня прекрасная – уж на что на что, а на неё я не жалуюсь. И я помнила, что Окостенелла упоминала о каких-то чёрных кобольдах, порушивших замок моего – то есть не моего, конечно, а как бы моего, – папани, помнила и о том, что «…они (Эрм и Активиа) сгорели на стенах Урта, отбивая штурм». Не надо спрашивать в лоб, – мол, сам знаю, – надо подводить тему разговора к тому, что тебя интересует, а уж собеседник всё тебе расскажет. И получилось как нельзя лучше: помнит Активиа страшную битву, хотя я даже примерно не представляю, как эти самые кобольды чёрные выглядят, и вообще: это порода или название части, типа «зелёных беретов»? И сработало – де Ликатес не преминул высказаться по этому поводу.

– Когда вы станете женой Шумву-шаха, – а вы ею станете, я в этом не сомневаюсь, – у вас будет возможность отомстить Чёрному за смерть вашего отца и за вашу собственную смерть.

– И я это сделаю, – торжественно пообещала воинственная я. – А чёрного глюка можно взять простой стрелой? (я решила развить успех).

– Глюка? Да, его можно взять простой сталью («Ага, понятно, почему эта говорливая клякса свалила не попрощавшись»). Они непревзойдённые шпионы – быстро перемещаются, быстро меняют форму, проникают куда угодно, умеют копаться в чужом сознании. Наводят мороки – могут усыпить даже мага («Я так и думала – уж очень крепко ты спал»). Но за эти превосходные качества – по законам симметричности магии – глюки платят слабостью своей защиты. Глюка легко убить – если, конечно, ты сумеешь его заметить, – а сами они не воины и даже не убийцы. И всё-таки они удивительно мерзкие твари, – с чувством закончил Хрум.

«Это точно» – подумала я. Ну вот, я и ещё кое-что узнала – всё-таки я молодец!

Я с удовольствием постреляла бы ещё, но надо было ехать. И мы поехали, а я взяла арбалет себе (Хрум помог мне пристроить оружие к седлу) и время от времени поглаживала его приклад, баюкая самострел, как когда-то, в очень далёком детстве, любимую куклу.

Селение было красивое.

Дома стояли раздельно, утопая в густой зелени деревьев, – получилось что-то вроде множества помещичьих усадеб, собранных вместе и поставленных неподалёку друг от друга, или дачного посёлка у нас на северном берегу Финского залива – там сейчас полно таких новорусских особняков. И речка-невеличка тут как тут, и озеро, и заходящее солнце в тон заборам и крышам – короче, полный гламур. Укреплений не видно – то ли здесь у них типа курорт, Куршавель в предгорьях, а может, тут специальная охранная магия – хрен его знает.

Дорога привела нас к центру этого как бы посёлка, к двухэтажному каменному дому с колоннами, похожему на мэрию – мне так показалось. Из-за колонн выкатился толстяк в широкополой шляпе и в прикиде с позументами. Он здорово напоминал колобок на коротких ножках, однако пыжился и напускал на себя солидность – типа чиновник с амбициями. При виде меча и змеи на щите ликатесского рыцаря этот глава местной администрации мигом подтянулся и даже вроде похудел, снял своё мышиного цвета сомбреро и поклонился.

– Безмерно рад гостям, – проблеял колобкообразный. – Чем могу служить?

– Ужином, – отрывисто бросил Хрум, – ночлегом и едой в дорогу.

Я представила себя толстяка, поданного нам на ужин, и улыбнулась. Колобок принял мою улыбку за признак добродушия (по контрасту с холодным тоном маркиза) и засиял.

– Лучше всего вам подойдёт наш странноприимный дом, – бойко доложил он. – Я вас провожу.

Я сначала не могла понять, что значит такое название, – что там, гостей принимают очень странно? – но потом сообразила, что это от слова «странники». Колобок, проворно перебирая ножками, побежал вперёд, и через пять минут мы уже подъезжали к местному отелю. Ничего, ничего – звёзды считать не будем, а так – очень даже ничего. Аккуратное каменное здание в два этажа, просторный мощёный двор за решётчатой оградой, внизу явно ресторан. Я поймала дразнящие вкусные запахи и проглотила слюну: верховые прогулки на свежем воздухе – для аппетита самое то (хотя я на аппетит и так не жалуюсь).

Приняли нас по высшему разряду – я очень бы удивилась, если бы было по-другому, – тут же предложили лучшую комнату с видом на озеро.

– …и роскошное ложе, – распинался хозяин отеля. – Вам с супругой будет…

– С двумя отдельными ложами, – перебил его де Ликатес. – Леди Активиа Отданон – невеста короля, а я охраняю её на пути в столицу.

После этих слов отзывчивость хозяина и персонала гостиницы (глава администрации, сочтя свою задачу выполненной, слинял от греха подальше) достигли наивысшего предела – меня даже начал раздражать их ненавязчивый сервис. Короче, мы разместились, отужинали и отправились баиньки.

И что интересно, соседство маркиза уже не вызывало у меня никаких особых эмоций. Женщина реагирует на мужской к ней интерес – она его чувствует, – а если этот интерес отсутствует, чего зря дёргаться? Ну, лежит на соседней койке красивый манекен, ну и что? И поэтому я вежливо пожелала Хруму спокойной ночи, разделась, улеглась и мирно уснула без ненужных телодвижений. Завтра снова вставать чуть свет, и в путь – прям как на работу.

Но продолжить моё предсвадебное путешествие с самого с ранья не срослось.

Утро было сереньким – за окнами моросило. Я не придала этому особого значения – подумаешь, у нас в Питере такая погода через день каждый день. Правда, всё то время, что я ошиваюсь в этом мире, тут всегда светило солнышко, но должны же когда-нибудь здесь идти дожди? Не сахарные, не растаем, да и дождь-то не дождь, а так, тьфу, одно название.

Однако де Ликатес хмурился и выглядел озабоченным. Когда мы с ним позавтракали – блин, надоела мне эта местная травяная заварка, мне бы кофейку! – он не спешил встать из-за стола: сидел себе, вертя в руках пустой бокал и сумрачно поглядывая на улицу, и молчал.

– Чего сидим? Кого ждём? – не выдержала я наконец. – Погода нелётная?

– Злой Дождь, – односложно ответил рыцарь. – Ехать нельзя – опасно.

– Это который всё растворяет? – Я решила блеснуть эрудицией: читала я у какого-то автора фэнтези про такой дождик, как бы из кислоты.

– Нет, магия Злого Дождя не настолько страшна. Могут заржаветь доспехи и оружие, на коже появляются язвы, заболеть можно, а главное – вспыхивают беспричинные ссоры.

«Ну уж нет, – подумала я, – испортить цвет лица, да ещё перед смотринами…».

– Этот дождь, – Хрум кивнул в сторону окна, по которому снаружи змеились тонкие извилистые струйки, – наслали колдуны Вам-Кир-Дыка, чтобы затруднить Шумву-шаху сбор ополчения. Нам лучше переждать, пока королевские маги не разгонят тучи.

– А ты чего, сам не можешь? Ты ведь маг!

– Я не всесилен, – де Ликатес пожал плечами, – как и любой маг. Придётся ждать – я не могу вами рисковать.

С этим я согласилась – рисковать любимой мной не надо ни под каким видом. Ладно, расслабимся и будем ждать: над головой не капает, и вообще это местечко уютное. И вино здесь тоже хорошее, надо бы повторить.

– Раз уж мы тут сидим, – сказала я, – закажи даме вина, мой верный паладин, а заодно и фруктов-ягод каких-нибудь тоже. Не сидеть же всухаря – скучно.

Рыцарь сделал знак халдею, а я тем временем огляделась по сторонам. Народу здесь поместится человек сто, однако сейчас зал был почти пустым – кроме нас с Хрумом в этом кафе-холле кайфовало всего несколько человек, то есть эххов. У типа стойки тусовались трое хмырей непонятной наружности – то ли дилеры какие-нибудь, то ли братки местные, – а у окна за дубовым столом хлебали пиво два плечистых мужика в коричневых кафтанах. Рожи у них были широченные, носы курносые, бороды лопатами – гномы, кто же ещё!

– Гномы, – сказал де Ликатес, словно услышав мои мысли, – копают самоцветы в старых заброшенных шахтах Восточных гор.

Я молча кивнула. Гномы налегали на еду – перед ними на столе стояло здоровенное блюдо с жареным мясом, – пили пиво из кружек размером с ведёрко и зыркали на томную красотку эльфийского вида, сидевшую за соседним с ними столиком и лениво потягивавшую вино из прозрачного бокала на тонкой ножке.

Официант принёс нам вина, и я, элегантно прикладываясь к своему фужеру (как и положено благородной даме и почти бессознательно подражая этой эльфийке в клёвом брючном костюме), стала наблюдать за развитием событий. Интересно, когда эти шахтёры из местного Норильска дозреют и начнут клеить эту дамочку, и как это будет выглядеть? И как она себя поведёт? Если эти рудокопы-нефтяники здесь шевелят такими же бабками, как у нас, то у них от денег карманы должны лопаться… И тут меня посетила неожиданная мысль (хотя вообще-то не очень неожиданная).

– Послушай, Хрум, а почему ты ни разу не заплатил ни за еду, ни за ночлег?

– Мне не совсем понятен ваш вопрос, леди Активиа.

– А что тут непонятного? Почему ты не платишь деньги за весь этот сервис?

– В нашем мире нет такого понятия – «деньги». И самих денег тоже нет.

– Я реально не догоняю…

– Кого? – не понял рыцарь.

– В смысле, не въезжаю.

– Куда?

Во, блин, дикарь, – нормального языка не понимает! Ладно, попробуем иначе.

– Маркиз, не будете ли вы столь любезны объяснить бестолковой мне, как работает ваша экономика при отсутствии эквивалента всех ценностей, а также товаров и услуг? Или у вас тут коммунизм в полный рост?

– Я знаю, что такое деньги, что такое экономика, и даже, – Хрум усмехнулся в усы, – мне доводилось слышать слово «коммунизм». Я бывал в примитивных мирах.

«Сам ты примитивный! – обиделась я. – У вас тут ни компьютеров, ни самолётов, ни телешоу! Машин, и то нет – скачем по горам на лошадях, скоро мозоль будет на заднице!».

– Но мы, – продолжал маркиз, – не нуждаемся в условных единицах по той простой причине, что любой эхх сам в состоянии создать для себя всё необходимое.

– Каждый сам себе и швец, и жнец, и академик, и плотник? – недоверчиво спросила я. – Типа на все руки мастер?

– Да, – совершенно спокойно подтвердил де Ликатес.

– Слушай, Хрум, – попросила я очень сдержанно. – Я девочка умная – не пудри мне мозги, ладно?

Вместо ответа он взял мой недопитый бокал – вина там оставалось уже на донышке, – поставил его перед собой и уставился на него немигающим взглядом. Пару минут ничего не происходило, а потом… Потом уровень золотистой жидкости медленно пополз вверх, и ещё через пару минут мой фужер снова был полон. Рыцарь смахнул с виска капельку пота.

– Попробуйте, леди Активиа, – это вино.

Да, это действительно было вино – то же самое. Я реально припухла.

– А зачем же тогда… ну, всё вот это? Бар этот, и вон тот как бы мангал?

– Любой маг может создать – структурировать – всё, что угодно. Или почти всё, есть кое-какие ограничения. Творительные возможности зависят от способностей – таланта – и от количества энергии – маны, – которая затрачивается на создание того или иного предмета.

«Тебе бы у нас в универе преподавать, – подумала я. – Хотя нет: посещаемость твоих лекций была бы бешеная, а вот успеваемость… Глядя на твою смазливую физиономию, студентки будут думать о чём угодно, только не о предмете лекции».

– Но у каждого эхха есть свой профиль магии – как у жителей вашего мира имеется склонность к определённой профессии. Например, мой профиль – боевая магия. Помните, я сразил убегавшего серого гоблина метательным ножом?

Да, я помнила взблеск стали в руке рыцаря и покатившегося под гору волосатика.

– Я сотворил клинок. Нож выполнил своё назначение и распался – это называется краткая материализация заданной мыслеформы.

«Так вот почему исчез кинжал, который мне подсунул глюк!» – догадалась я.

– Однако можно создавать и предметы длительного пользования – всё зависит от того, сколько маны затрачено на творение. Так что не торопитесь выпить своё вино, леди, – Хрум снова улыбнулся, – оно никуда не исчезнет и не превратится в воду.

– Сэр рыцарь, мне хотелось бы получить ответ на заданный мной вопрос: на кой хрен тогда нужны все эти забегаловки, если ты у нас сам себе универмаг? Ты ведь здесь не один такой супер-пупер-разносторонний, я правильно поняла?

– Да, маги-универсалы есть, но всё дело в том, что я затратил на наполнение вашего бокала куда больше сил, времени и маны, чем винодел-профессионал, каким является наш трактирщик, – он сделает это гораздо быстрее. И вы не совсем были правы, когда сказали, что я не платил за еду. Я платил, только не деньгами.

– А чем же?

– Своей маной. Я перекачивал её хозяину гостиницы – отдавал её чуть больше, чем потребовалось ему для творения для нас еды и питья, но куда меньше, чем затратил бы сам на создание всего этого. У нас цены не завышают – кто же будет платить, если может сам сделать для себя требуемое, затратив при этом меньшее количество маны?

Я начала кое-что понимать. Да, это круто…

– А эта, мана твоя… У тебя с собой что, типа аккумулятор, да?

– Я сам себе аккумулятор. Запас маны восстанавливается – это природное свойство наших организмов. Однако у всех эххов ёмкость разная: когда запас маны иссякает, мы уже не можем творить. Это называется усталость – нужно ждать, пока восстановятся силы. Так что все эххи-маги отличаются друг от друга не только талантами, но и энергоёмкостью. Наш трактирщик не сможет сотворить огненный смерч, а я – могу. Зато у него под стойкой стоит бочонок этого прекрасного вина, – маркиз пригубил бокал. – Он наколдовал его заранее, а сейчас продаёт и восстанавливает силы – видите, как он весел и жизнерадостен?

– Значит, вы всё делает с помощью магии?

– Нет, далеко не всё. То есть сделать-то можно всё – почти всё, но очень многое легче получить естественным путём или создать своими руками. Зачем наколдовывать зерно, когда оно само вырастет на полях? Разумные существа всегда выбирают простые пути – тащить легче, чем нести, а катить – легче, чем тащить. Кое-что делается комбинированным способом – лучшие мечи, например, куют мастера-кузнецы, использующие не только секреты плавки и ковки, но и магию. Одно дополняет другое.

Я сидела и тихо балдела – вот это да…

– А ману можно, того, украсть?

– Теоретически – да, а практически – нет.

– Почему? Маги запирают доступ у своей мане?

– Что-то в этом роде, – Хрум кивнул, – но главное – куда деть украденное? Вы ведь не сможете набрать в грудь больше воздуха, чем вмещают ваши лёгкие, или закачать себе в жилы больше крови. Поэтому, кстати, у нас нет богатых людей – в понятиях примитивных миров, – накопивших своё огромное состояние за счёт других. У нас всё зависит только от подлинного природного таланта – и от того, как его развить.

Я вспомнила рынок в Ликатесе – хорошо бы я выглядела, попросив у Верта денег, кранты всей моей легенде! Многое ещё оставалось мне непонятным, но уточнять я не стала – и так уже голова распухла.

– Значит, ничего такого, – я достала из кармана джинсов кошелёк и вытащила из него пятисотрублёвую бумажку, – у вас нет?

– Разрешите, леди?

Де Ликатес взял у меня купюру и повертел её в руках.

– В некоторых ситуациях, – сказал он, возвращая мне мою пятисотку, – деньги как условная единица обмена могут быть полезными – например, если из рук в руки переходит что-то крупное: такое, что нельзя сотворить одним махом и для творения которого требуется много маны, – но ни монеты, ни бумажные купюры, ни даже золото или серебро деньгами служить не могут.

– Это ещё почему?

Маркиз усмехнулся, снова взял у меня пятисотку, положил себе на ладонь и накрыл другой ладонью. Он долго – минут, наверно, десять – сидел неподвижно, а потом жестом фокусника раскрыл сжатые ладони, и на стол упали две пятисотрублёвые бумажки.

Я только рот открыла – вот это ксерокс! Да что там ксерокс – печатный станок, блин! Мне бы такой станочек да в мою комнатку на Земле…

– Поняли? Как может служить деньгами то, что любой мало-мальски опытный маг легко и просто может создавать в любых количествах?

«Понять-то я поняла, – подумала сообразительная я, – и вот уж этой вашей магией я овладею по-любому! Муж-король – это, конечно, круто, но уметь делать деньги из ничего – это куда круче! Вернусь к себе домой, и…».

– Послушай, Хрум, а где тут у вас получают магическое образование?

– В столице есть Академия Магии, и для супруги правителя Полуденной стороны двери её будут открыты. Я не могу оценить ваши магические способности – я ведь не маг-наставник, – но, – он посмотрел на меня как-то по-особому, – ману вы генерируете.

Ага! Неужели эта способность тоже входит в те самые первичные умения эххийки, которыми меня одарила Окостенелла? Если так, спасибо этой кошке бесхвостой. А может, у меня эта способность и так была, от рождения? Может, я дитё-индиго или там экстрасенка какая, только я об этом не знала – типа способности не проявлялись? Или… я всё-таки эта, избранная Великой Случайностью? А, неважно, упрёмся – разберёмся.

– А как… – начала было я, но тут меня неожиданно прервали.

Входные двери с треском распахнулись, и в ресторан влетел воин в мокром плаще. Глаза у него были бешеные, лицо в мелких красных точках, как будто его кололи иголками, на кольчуге у него я заметила следы то ли ржавчины, то ли плесени. Не обращая ни на кого внимания, он ринулся к стойке – трое тусовщиков мигом уступили ему место. Вероятно, эти ребята хорошо знали о неприятных свойствах Злого Дождя и не горели желанием подраться.

– Вина, – хрипло выдохнул воин, облокотившись о стойку.

– Это гонец, – проговорил Хрум, – везущий какое-то важное сообщение. Мчаться под Злым Дождём можно только в самом крайнем случае…

Трактирщик поспешно подал мокрому гонцу объёмистую кружку, и тот осушил её в три жадных глотка. Затем воин помотал головой и коротко бросил:

– Коня!

– Что случилось, почтенный? – осторожно осведомился подошедший к нему хозяин гостиницы.

– Я скачу второй день, меняя коней, – гонец смерил хозяина недобрым взглядом, – в столицу, к королю. Ликатес в опасности – на город надвигаются орды Дастар-хана! Коня, и немедленно, Тьма тебя побери!

Хозяин отеля мигом исчез, а я посмотрела на Хрума.

Боевой маг переменился в лице.

Мы неслись как сумасшедшие. Мне было уже не до разговоров и не до разглядывания пейзажей – де Ликатес скакал как заведённый, и я сосредоточилась на том, чтобы не упасть со спины мчащейся лошади. С непривычки дико болели ноги и спина, и вообще это ралли нравилось мне всё меньше и меньше. Никаких долгих привалов – короткая остановка, ням-ням – и снова вперёд. Когда мы к вечеру добирались до очередной ночлежки, я от усталости думала только лишь о том, как бы поскорее забраться в постель и уснуть – никакие мысли сексуального плана в мою голову даже не забредали.

…Когда я увидела, каким стало лицо Хрума после слов гонца, мне сразу стало кисло. Я прекрасно понимала, о чём он думает: на город, где находится его дама сердца, наступают полчища злых татар, а он, рыцарь ближнего круга властительницы Ликатеса, возится в это время с какой-то взбалмошной девицей, к которой он не испытывает никаких тёплых чувств! Да любой парень из моего ближнего круга в такой ситуации сказал бы: мол, извини, у меня проблемы, вот тебе жетончик на метро, дальше как-нибудь сама доберёшься, пока, бай-бай. И был бы прав, по большому счёту, – кто я ему такая? Я притихла, уныло поглядывая в окно, – перспектива остаться одной мне совсем не улыбалась.

– Я совсем не уверен, что король поможет Окостенелле, – услышала я голос Хрума. – Властительнице надо рассчитывать только на свои силы – на стенах Ликатеса сейчас дорог каждый лишний меч.

– Ты поедешь обратно? – жалобно спросила я.

– Конечно! – ответил маркиз. – И не поеду, а полечу, не теряя ни минуты!

«Ну вот, – подумала я, – вот и приплыли. А как всё хорошо начиналось… Не мог этот Чингисхан подождать недельку-другую, пока я не доберусь до столицы…».

– Дождь кончается, – сказал рыцарь. – Будьте готовы, леди, мы скоро выезжаем.

– А при чём здесь я? Мне не надо в Ликатес, мне надо…

– А при чём здесь Ликатес? Мы с вами едем в столицу, и я поверну коня не раньше, чем вы встретитесь с Шумву-шахом. Просто нам придётся поторопиться.

Хрум произнёс это очень естественно, без всякой рисовки. «Как вы могли подумать, леди Активиа, что я вас брошу?» – яснее ясного читалось в его серых глазах. Мне даже стало стыдно, хотя вообще-то я считаю стыд дурацким пережитком и помехой карьерному росту.

И мы выехали, как только перестал крапать Злой Дождь, и мчались, горяча коней. До столицы, по словам де Ликатеса, оставалась ещё неделя пути, но рыцарь надеялся выиграть хотя бы один день, и поэтому мы не тратили время на светские беседы и долгие остановки. К счастью, нам никто не мешал, только вечером второго дня наскочила шайка мародёров. Эти ребята здорово лопухнулись – не разобрались, с кем имеют дело. Думаю, они даже не успели пожалеть о своей промашке – рыцарь мигом положил всех пятерых; я даже арбалет зарядить не успела. А жаль – хороший был случай пострелять по настоящей живой мишени. После этого я заранее взводила арбалет, как только замечала всяких там встречных-поперечных – очень мне не хотелось упустить следующую такую возможность. Однако на четвёртый день я сама сделала промашку.

Местность становилась всё населённее, по пути то и дело попадались типа хуторки, деревни и даже небольшие города, и дорога превратилась в оживлённую трассу. Пробок не было, но всадники, пешеходы и повозки сновали по ней туда-сюда только так. Я злилась на неудобства нашей безостановочной скачки, на де Ликатеса, на весь этот мир с его дурацким средневековьем, и поэтому, увидев на дороге громадного мужика с дубиной, я лихо вскинула арбалет и выстрелила в него.