Тишо в последний раз осмотрел в подзорную трубу раскинувшиеся по склону холма за высоким забором обширные владения. В сумерках участок казался утопающим в зелени райским уголком. Кругом было тихо. Кроме единственного освещенного окна под самой крышей, на вилле было темно.
      В тумане, окутавшем подножие горы наподобие озера-миража, вырисовывались силуэты промышленных зданий. Скрытые густой листвой на четырех гектарах парка, эти мастерские придавали поместью необычный вид.
      Вилла и парк были построены когда-то благородным лордом, одним из друзей Эдуарда VII, а крепостные стены воздвигнуты его преемником, принцем из Саудовской Аравии. Мастерские же являлись творением нынешнего владельца имения, пользовавшегося сомнительной репутацией, профессора Энгельберга. Тишо неожиданно замутило от охватившей его тревоги, внутри все сжалось. Сидя на тропинке и опершись локтями о колени, он смотрел, как густой туман стелется над долиной.
      Бекман, стоявший сзади, видя его нерешительность, попытался придать ему уверенности:
      – Смелее, старина. Через два часа с этим будет покончено и вы станете богатым человеком.
      Тишо склонился над планом, лежащим перед ним на траве.
      – На бумаге все кажется просто, – заметил он.
      – Это очень точный план, – сказал Бекман, присев рядом с ним. – Здесь все отмечено. Если вы будете следовать инструкциям…
      – У меня дурное предчувствие, – перебил его Тишо. – И с этим ничего не поделаешь.
      – То, что вы немного нервничаете, это естественно, – успокоил его Бекман. – Труден только первый шаг, а дальше все пойдет…
      – Согласно вашему плану, действительно, все должно идти как по маслу, однако вряд ли эти люди не продумали лучшей охраны.
      За словами «эти люди» скрывалось очень многое. Рассказывали, что профессор Энгельберг был знаменитым нацистским ученым, который скрывался в Швейцарии от охотников за русскими и американскими мозгами.
      По слухам, он разработал в своей секретной лаборатории дьявольское оружие и продал его самому выгодному покупателю. Иногда ночью к вилле подъезжали бронетранспортеры в сопровождении вооруженных мотоциклистов и забирали товар. Даже золотые слитки не охранялись так, как продукция профессора.
      – Вы придаете слишком большое значение бабьим сплетням, – заметил Бекман. – Энгельберг – безобидный человек, прекрасный отец семейства, живет там с женой и дочерью.
      – И с несколькими вооруженными до зубов телохранителями, – добавил Тишо.
      – Интересно, – вдруг раздраженно спросил Бекман, – вам кажется это дело слишком трудным или слишком легким?
      – У вас готовы ответы на все случаи, – иронично ответил Тишо.
      – Послушайте, – сухо сказал Бекман. – Мы заключили с вами сделку. Ваша жена получила половину банкнотов…
      – Разрезанные пополам банкноты, – поправил Тишо, – то есть ничего, если не будет второй половины.
      – Это зависит всецело от вас. Мы платим только за успех. Это наш принцип.
      Понизив голос, он добавил угрожающе:
      – У нас есть и другой принцип. Мы никогда не отступаем от заключенного договора.
      – Вы платите очень большую сумму, из чего я делаю вывод, что изобретение Энгельберга стоит еще дороже. У него здесь кое-что есть!
      Он постучал по лбу пальцем и продолжал:
      – И я должен поверить, что этот человек не нашел ничего лучше для охраны своих секретов, чем эти устаревшие средства?
      – В общем, – заключил Бекман, – если бы мы вам платили меньше, то вы бы так не боялись.
      – Я этого не говорил.
      – Нет, вы так считаете. Риск не казался бы вам столь велик, если бы вам платили меньше. Я подумаю об этом.
      – Вот видите, вы говорите о риске.
      – Еще бы. Кто не рискует, ничего не имеет. Теоретически владение недосягаемо. Теоретически проникнуть на его территорию невозможно.
      Бекман осветил план электрическим фонариком:
      – Преодолеть подряд три ряда стен, всего-то? Правда, каких стен!
      Парадоксально, что он пытался успокоить Тишо, перечисляя ему все трудности и опасности задуманного предприятия.
      – Сначала вам предстоит перелезть через стену высотой в два метра шестьдесят сантиметров. Она оканчивается колючей проволокой высотой семьдесят пять сантиметров. Не каждый может преодолеть даже это препятствие. Затем нужно пересечь зону шириной десять метров, засаженную деревьями и кустарниками, по каждому сантиметру которой проходит электрический ток. Короче, нельзя ни поставить ногу, ни задеть самой маленькой ветки, не вызвав тревоги. Вся зона покрыта сетью электропроводов.
      Это, может быть, и устаревшее средство, но очень эффективное. Есть только один проход шириной три метра, идущий от центральных ворот, но он в буквальном смысле усеян фотоэлектрическими элементами. Перейдя десятиметровую заминированную зону, вы выходите на двухметровую проволочную решетку, за которой увидите собак. Трех огромных собак, готовых разорвать на куски каждого с такой же легкостью, с какой вы справляетесь с куриной ножкой. Я надеюсь, у вас есть все необходимое?
      Тишо похлопал по лежащей рядом с ним переметной суме и подтвердил:
      – Все здесь.
      – Оставив позади собак, – продолжал Бекман, – вы сможете, наконец, забраться на склад, представляющий собой настоящий сейф. По лежащей перед дверью железной решетке для ног по ночам пускают ток. Но в резиновых сапогах вы ничем не рискуете. Единственное, чего следует опасаться, так это изменения цифр в коде. В этом случае придется все начинать сначала. Если цифры совпадут с вашими, то вы откроете дверь за две минуты и войдете как к себе домой. Завтра вы уже купите жене торговое предприятие и можете жить спокойно до конца дней своих. Разве из-за этого не стоит потрудиться?
      Тишо ничего не ответил. Он не боялся ни работы, ни трудностей, но он боялся неизвестности. Когда он встал, чтобы повесить суму на плечо, Бекман почувствовал, что ему не удалось его убедить. В этот момент свет, одиноко горевший под крышей виллы, погас.
      Тишо тотчас же поднялся, как если бы это был условный сигнал, которого он ждал, и вскоре скрылся в темноте.

      Примерно в трех метрах от стены Тишо положил суму на землю и посмотрел вверх. На фоне ночного неба вырисовывался темный силуэт огромного дерева. Ветер, пробежавший по густой листве, вызвал шелест листьев, на верхушке согнулись ветки. Это дерево было единственной уязвимой точкой в хорошо продуманной системе охраны. Но тут профессора можно было понять, почему он не пожелал принести в жертву мещанской заботе о безопасности эту красоту.
      Теперь успех Тишо зависел от поведения дуба. Он открыл тяжело нагруженную суму и вынул оттуда стальной якорь с четырьмя концами, на котором был закреплен клубок нейлоновой веревки. По форме и размерам он напоминал мяч для игры в регби. Тишо отмотал три метра и отошел назад на один шаг.
      Уверенным движением руки он дважды прокрутил якорь, глядя на верхушку дерева. Он даже еще попятился, припустил немного веревки и повторил упражнение. На этот раз якорь со свистом описал круг. Тишо был уверен в себе. Он тысячу раз проделал этот трюк на опушке леса. Неудачи были редкими. Что же касается акробатики, здесь он никого не боялся. Если выдержит веревка, то он тоже выдержит.
      На третий раз якорь со свистом долетел до верхних веток дуба. Веревка последовала за ним и размоталась с такой же скоростью, как внезапно разбуженная змея. Послышалось легкое потрескивание веток, затем шелест листвы, как если бы мертвый ворон падал вниз с ветки на ветку.
      Тишо охватил ужас. Если якорь зацепится слишком низко, все пропало. Он даже не сможет снять его. Якорь зацепился высоко, за самую верхнюю ветку. Тишо дернул за нейлоновую веревку, чтобы затянуть ее. Затем он дернул со всей силой, чтобы проверить прочность системы. Он был доволен. Намотав веревку вокруг правой руки, он подошел к стене, откинулся назад и пошел по вертикальной стене так же легко, как если бы она была горизонтальной. Дойдя до конца стены, перепрыгнул через колючую проволоку, не задев ее. После этого он обмотал веревку вокруг левой руки и, с силой оттолкнувшись обеими ногами, спрыгнул в пустоту, пролетев над кустарником и заминированной лужайкой…
      Однако его рывок оказался недостаточным, чтобы достичь цели – крыши конуры.
      Резко повернувшись, он оттолкнулся и вернулся на исходную позицию.
      В тот момент, когда движение балансира сменило направление, он изо всех сил оттолкнулся от стены обеими ногами. На этот раз он оказался на крыше конуры. Благодаря резиновым сапогам, бесшумно приземлился.
      По другую сторону решетки стояли три огромных пса. Повизгивая и помахивая хвостами, они кидались на стену. Вынув из сумы крючок, Тишо закрепил веревку на крыше. Затем прыгнул прямо к собакам.
      Синхронным прыжком собаки бросились на него и опрокинули, тявкая от наслаждения. Терри лизал ему лицо, а Макс и Мориц нюхали суму, пытаясь просунуть в нее свои морды. Они разорвали бы его на части, если бы Тишо не сунул каждому в пасть сосиску, их любимое блюдо.
      – А теперь пошли вон, – сказал он, – мне нужно работать.
      К счастью, псы были хорошо выдрессированы. Они лаяли только на незнакомых людей, оказавшихся на территории владения. Тишо спокойно направился к стене, за которой находился двор. У него был ключ от двери. Он запер им дверь от собак. Его сердце сильно колотилось. Самое трудное было позади.
      Метрах в десяти он заметил строение кубической формы, служившее складом для таинственной продукции Энгельберга. Это был бетонный блокгаус. Проникнуть в него можно было только через несгораемую дверь.
      Слева над стеной этого двора Тишо видел крышу виллы, острый угол которой вырисовывался среди густой зелени. Ощущение победы наполняло его сердце, но оно оказалось непродолжительным. Окружающая тишина была обманчива. Он почти физически чувствовал присутствие близкой опасности. Спящий дом казался ему ее осязаемым доказательством. Его сердце, казалось, готово было выскочить. «Это лихорадка охотника», – успокаивал он себя. Он медленно продвигался по зоне. Серый куб на плоской крыше походил на могилу.
      Когда он ступил на металлическую решетку, его волнение достигло своей кульминационной точки. Биение сердца сотрясало все тело. Кровь в висках шумела так, что ему казалось, будто это накатываются морские волны.
      Он не услышал легкого щелчка в двери, когда набирал цифры комбинации. Когда наконец он повернул ключ в отверстии двери, его сердце остановилось, так как ключ не поддавался.
      Он повернул сильнее. Ключ не поворачивался.
      Его плечи согнулись под огромной тяжестью, но в то же время он почувствовал странное облегчение.
      Ему оставалось только повернуть назад. Тем не менее секрет, стоивший всего золота мира, находился рядом, за этой дверью.
      «Как это глупо! – подумал он. – Неужели я ошибся в цифрах? Нет, это невозможно».
      Для очистки совести он нажал на ключ, и чудо свершилось. Рессора послушалась, и ключ без труда повернулся. Фейерверк противоречивых ощущений наполнил Тишо: пьянящая радость, любопытство, ужас… Неожиданно внутри блокгауза зажегся свет, в то время как дверь тяжело вращалась на петлях.
      Склад был пуст, за исключением стеллажей из светлого дерева, на которые складывался товар. Лампочка, подвешенная к потолку, резко освещала голый бетон стен и пола.
      Тишо был загипнотизирован маленькими черными футлярами, отдаленно напоминающими школьные пеналы. Прямоугольные коробочки высотой пять сантиметров, обшитые кожей, пахли клеем и клеенкой. Еще три шага, и он выиграл. Тишо сделал только два шага. Его остановил сильный удар в солнечное сплетение, как если бы его ударил невидимый гигант. Он схватился рукой за сердце. В нем что-то оборвалось.
      Ничто не шелохнулось в пустой комнате. Он упал на бетонный пол. Он не слышал даже оглушительного звонка, певшего отходную всем его надеждам.
      Профессор долго смотрел на тело, распростершееся у его ног, не произнося ни единого слова. Энгельберг был высоким, седым, прозрачные голубые глаза придавали его лицу моложавость. Позади него стояли два телохранителя, прибежавшие первыми на место происшествия. К профессору подошла высокая белокурая девушка в ночной сорочке и оперлась о его руку. Оба телохранителя косились на ее выточенные, как у скульптуры, формы. Ее глаза были более глубокого синего цвета, чем у отца, но они совершенно одинаково хмурили брови.
      – Господи, что здесь происходит? – послышался со двора женский голос.
      – Уведи отсюда свою мать, – сказал профессор, – это зрелище не для нее.
      Девушка живо пошла навстречу матери. Голоса обеих женщин постепенно удалялись.
      Энгельберг наконец вышел из оцепенения и сказал:
      – Я ничего не понимаю. Я не понимаю, ни как этот человек сюда проник, ни как и почему он умер.
      Оба молодца задумчиво качали головами. Коренастые и мускулистые, они казались маленькими рядом с профессором. Они выглядели очень смешно: поверх полосатой пижамы была надета кобура, а в руках держали автоматы.
      – У него были документы? – спросил профессор.
      – Нет, – ответил телохранитель постарше, которому на вид было около тридцати. – Никаких документов.
      – Нужно немедленно позвонить в полицию, – распорядился профессор.
      Телохранители в недоумении переглянулись. Энгельберг, прочитав их мысли, сказал:
      – Я знаю, у нас будет масса неприятностей. Полицейские станут рыскать повсюду. Может быть, организаторы этого дела именно того и добиваются.
      Он взглянул на труп.
      – Однако делать нечего. У тебя есть предложение, Эрин?
      – По-моему, – отозвался тот, что помоложе, – нужно просто убрать его за пределы участка. Пусть полиция сама разбирается.
      Энгельберг покачал головой.
      – В таком случае у нас будут очень крупные неприятности.
      Аргумент профессора, казалось, не очень убедил Эрина. Повернувшись к своему товарищу, он добавил:
      – Карл кое-что нашел в кармане…
      Карл вынул из кармана пижамы клочок свернутой бумаги. Это был грязный обрывок страницы записной книжки, долгое время пролежавшей в кармане. На нем можно было еще прочесть ряд чисел.
      Энгельберг стал читать их вслух и внезапно остановился.
      Парни не спускали с него глаз. Наступила полная тишина, среди которой слышался лишь шелест листьев на ветвях огромного дуба, раскачиваемых ветром.
      Все еще держа клочок бумаги в руке, профессор вымолвил:
      – Ни слова об этом полиции.
      Оба телохранителя вытянулись перед профессором, как солдаты перед генералом.
      – Слушаемся, герр профессор, – сказал Карл, в голосе которого слышались почтение и испуг.

      Расположившись напротив профессора Энгельберга, восседавшего за огромным министерским бюро, комиссар Зайдер чувствовал себя в положении ученика, плавающего перед своим экзаменатором. Это был иной мир. Весь облик Зайдера – рыжие волосы, помятый костюм, большие волосатые руки – говорил о его скромном происхождении. С его лица не сходила скептическая ухмылка, как бы означавшая: «Я не верю вашим басням. Вы теряете время».
      Он не знал, какую лучше применить тактику по отношению к профессору. Комиссар начал с традиционных методов, которые ничего не дали. Профессор обращался с ним с подчеркнутой учтивостью, что еще больше озадачивало комиссара. Он понимал, что в этом проявлялось всего лишь типичное для каждого немца уважение к любому представителю власти.
      Грубоватый швейцарский полицейский, он умел в случае необходимости вытрясти из своих клиентов все, что ему нужно. Однако к подчеркнуто церемонному и галантному, по крайней мере внешне, Энгельбергу он не знал, как подступиться.
      – Я должен составить рапорт, – почти извиняясь сказал комиссар и добавил с хитрой улыбкой крестьянина: – Мне кажется, вам известно кое-что об этом деле.
      – Я в полном вашем распоряжении, – подтвердил Энгельберг, прямо глядя на него своими честными голубыми глазами.
      – Прежде всего я хотел бы узнать, отчего этот человек умер.
      – Я не врач, – уклонился Энгельберг.
      – Но вы можете иметь личное мнение.
      – Да.
      – Итак?
      – Этот человек умер от страха.
      – Простите?
      – Это мое мнение, – ответил профессор. – Вы можете с ним не считаться. Последнее слово за патологоанатомом.
      – Но ведь есть еще кое-что, – мягко подсказал Зайдер.
      – Разумеется, у нас есть прибор, который можно было бы назвать электромагнитным кулаком.
      – Что это?
      – Ничего особенного, – успокоил его профессор. – Электромагнитные волны повышенной концентрации за счет волнового отражателя вызывают недомогание, которое может привести к потере сознания.
      – Однако в данном случае…
      – Наш электромагнитный кулак поразил человека, находившегося на грани сердечного приступа.
      – А по какой причине? – поинтересовался комиссар.
      – Дело в том, – объяснил Энгельберг, – что лихорадка вора напоминает азарт охотника. Она вызывает такие сильные эмоции, что не все могут им противостоять. Впрочем, психологию злоумышленников вы знаете лучше меня.
      – Это был физически крепкий человек, даже владеющий акробатикой, – заметил Зайдер. – Его волнение можно было бы объяснить только тем, что ставка в игре была фантастически высокой… – Полицейский помолчал, а затем продолжал изменившимся голосом: – Между нами, герр профессор, что вы производите здесь такое интересное?
      – Очки, мой дорогой герр комиссар. Зайдер недоверчиво улыбнулся.
      – Спасибо за ценную информацию, – сказал он немного обиженно, – но это мне известно. Мне уже сообщили. Чтобы пролить свет на это дело, нужно знать, что вы производите на самом деле. Это поможет нам выйти на того, кто интересуется этим производством и соответственно…
      – Не советую вам идти на поводу сплетен, – предостерег Энгельберг на этот раз с ноткой раздражения в голосе. – Даю вам честное слово, что я изготовляю только очки. Это могут подтвердить поставщики стекла, а также мои рабочие.
      Он достал из ящика письменного стола стеклянный круглый образец и протянул его своему собеседнику, который тут же поднес его к своим глазам.
      – Это стекло даже не выгнуто, – заметил комиссар. – Оно прозрачно, как кристалл, но плоское, как устрица.
      – Действительно, но у меня есть также очки для близоруких.
      – И на этом вы сколотили такое состояние?
      – Все мое состояние сводится к нескольким миллионам дохода.
      – Миллионам долларов, – уточнил швейцарец. – Если бы вы мне открыли вашу тайну, я бы тоже стал изготовлять очки.
      – Мой секрет уже продан.
      – Американцам?
      – Я не могу вам ответить, но вы можете это выяснить своими собственными средствами.
      Зайдер перешел к другому жгучему вопросу:
      – Незнакомцу был известен код замка, – сказал он.
      – Не вижу в этом ничего удивительного, – ответил профессор. – Шесть месяцев назад я уволил одного слишком любопытного рабочего. Его звали Хайландт.
      – Слишком любопытного? – удивился комиссар.
      – Да, он интересовался вещами, которые его не касались.
      – Вы хотите сказать, что ваши рабочие сами не знают, что производят?
      – Они знают то, что им необходимо знать для выполнения своей работы, – сухо отрезал ученый.
      – Это основной принцип военной дисциплины, – заметил комиссар.
      – Одним словом, этот рабочий мог шпионить за мной или за моим управляющим. Тренированные уши способны зафиксировать щелчок, производимый запором замка.
      – Допустим, – сказал Зайдер, – что этот уволенный рабочий был соучастником нашего злоумышленника.
      – Не исключено, – ответил профессор.
      – Вы дадите мне сведения об этом Хайландте?
      – Обратитесь к ответственному по кадрам, – сказал Энгельберг.
      – У вас не так уж много народа для такого серьезного производства, – заметил Зайдер.
      – В основном мы занимаемся сборкой, – пояснил профессор. – У меня двадцать два высококвалифицированных рабочих: двенадцать работают в электронном цехе и десять в сборочном. В исследованиях мне помогают шесть инженеров, четыре немца и два швейцарца. Исследовательская лаборатория отделена от цехов, она находится в другой части владения. Все мои люди в высшей степени удовлетворены условиями труда.
      – Я знаю, – сказал комиссар, улыбнувшись. – Вы платите хорошо. Надежность покупают. Говорят, что вы отказались от очень выгодного заказа.
      – Мои клиенты купили исключительное право на всю мою продукцию, – объяснил профессор. – Следовательно, я не могу брать другие заказы. Кроме того, я не продал права на использование моих патентов. Следовательно, я являюсь единственным изготовителем.
      – Разве вам было бы невыгодно продавать всем?
      – Я всегда выполняю обязательства, – отрезал профессор.
      – А от кого вы получили предложение?
      – Я их не знаю. Был анонимный звонок но телефону. Я отказался их принять.
      – Они предлагали вам большую сумму?
      – Разумеется.
      – Они вам не угрожали?
      – Еще бы!
      Немного помолчав, полицейский заключил:
      – В общем, привлеченный необоснованными слухами незнакомец свалился на вас с неба и умер от внезапного испуга.
      – Поскольку больше ничего не известно, то это вполне допустимо, – согласился ученый.
      – Вы не горите желанием помочь следствию? Нахмурив брови, профессор сухо ответил:
      – У меня складывается впечатление, герр комиссар, что вы скорее расследуете мою деятельность, чем деятельность моего взломщика.
      – Я расследую обстоятельства смерти человека, – так же сухо ответил полицейский.
      Неожиданно его лицо осветилось улыбкой. На огромном овальном столе, заваленном бумагами и разноцветными папками, он заметил черный футляр. Его можно было открыть, нажав кнопку. Комиссар потянулся к нему.
      – Вы прекрасно устроились, – сказал он, – эта вилла, утопающая в зелени…
      Он напрасно пытался отвлечь внимание профессора от своего жеста, Энгельберг не сводил глаз с его руки. В его взгляде сквозила неприязнь – так смотрят на мерзкое насекомое. Зайдер положил руку на футляр.
      – Вы позволите? – спросил он. – Это образец вашей продукции, не так ли?
      – Это очки, – уточнил профессор.
      – Можно взглянуть?
      – Если вы мне не верите, то убедитесь в этом сами. Открывая футляр, руки Зайдера немного дрожали.
      Щелкнула кнопка – и коробочка открылась. Внутри она была обита бархатом. Зайдер взял в руки черные очки в пластмассовой оправе с неестественно толстыми и плоскими стеклами.
      В оправу были вмонтированы три крохотные трубочки из прозрачного вещества, располагавшиеся треугольником наверху стекол, с каждой стороны. Стекла были гораздо толще, чем на образце, который Энгельберг демонстрировал перед этим.
      – Вы позволите? – снова спросил полицейский и, не дожидаясь ответа, надел очки.
      Оправа прижимала очки вплотную к лицу. Зайдер оказался в полной темноте. Стекла были абсолютно непроницаемы. Он повернулся к свету, но и это не помогло. Затем он снял очки и убрал их в футляр.
      – Ваши очки делают человека слепым.
      – Это так, – согласился профессор.
      – Вы на этом разбогатели? – спросил комиссар с иронией. – Вы покупаете нормальное стекло, красите его в черный цвет и продаете в тысячу раз дороже первоначальной цены.
      – Разве это плохая идея? – ответил вопросом на вопрос Энгельберг. Его саркастический смешок еще долго звучал в ушах комиссара.
      Злясь на Энгельберга и на себя самого, Зайдер направился к своему маленькому «фольксвагену», который он оставил в тени аллеи. Вся эта история с очками казалась неправдоподобной. Изготовитель очков! В конце аллеи, тщательно посыпанной красным песком, возвышались белые здания с трубами, из которых шел густой дым. Его зловонный запах доходил до аллеи.
      Сбоку от крыльца, ведущего на шикарную виллу, стояли «кадиллак» профессора, «ягуар» его дочери и «опель-капитан» – управляющего. Энгельберги по крайней мере не скрывали своей роскоши. У них была также вилла на итальянской Ривьере и яхта еще более сногсшибательная, чем у Онассиса.
      Уже собираясь уезжать, Зайдер вдруг оцепенел, и рука его повисла над рулем. Из-за бирючины вышло абсолютно обнаженное божественное создание, рассыпанные по плечам золотистые волосы переливались на солнце. Нет, она не была абсолютно голой. Он осознал это, когда она подходила к крыльцу. На ней было нечто вроде набедренной повязки, придерживаемой позолоченной цепочкой. Такая же цепочка удерживала два едва заметных кусочка ткани на груди.
      Несмотря на то что комиссар был человеком современных взглядов, он нашел этот костюм чересчур смелым, да и назвать его так можно было лишь с определенной натяжкой. Он узнал дочь профессора, которая приветливо помахала ему рукой.
      Через ее плечо было переброшено махровое полотенце, которое на самом деле оказалось платьем. Она надела его поверх купальника и с восхитительной раскованностью села за руль автомобиля.
      У Зайдера еще больше ухудшилось настроение… «Этим людям плевать на нас. Но я докопаюсь. Одно я знаю наверняка – эти люди лгут, так как собаки знали вора».
      Не успел он выехать за пределы владения Энгельберга, как его на бешеной скорости обогнал «ягуар». Волосы девушки развевались на ветру, как конская грива. Глядя на девушку, Зайдер не обратил внимания, что другая машина, стоявшая под откосом, тронулась в ту же секунду, что и «ягуар».

      Улла Энгельберг поставила «ягуар» в паркинге гостиницы, огороженном белым барьером, как загон для скота. Она пересекла зал ресторана, затемненный и прохладный, где пили чай пожилые дамы, украшенные лентами и бантами. Улла прошла на террасу, выходившую на озеро, и сняла свою ризу. В этот момент рядом с «ягуаром» остановился «бьюик» и из него вышел невысокий широкоплечий мужчина. На нем был светло-голубой костюм и панама, украшенная разноцветной лентой в американском стиле. Проходя через зал, он снял головной убор, но тотчас же надел его, как только оказался на свежем воздухе.
      Он сразу увидел на террасе столик, на котором Улла оставила свою одежду, и сел за столик рядом. Все остальные столики на террасе под оранжевыми и синими зонтиками были свободны.
      Прежде чем войти в озеро, Улла надела на голову резиновую шапочку в форме каски, что подчеркивало ее сходство с валькирией.
      Вода искрилась на солнце, и отсутствие ряби придавало ей вид ртутной поверхности, которую девушка рассекала мощным кролем. Чтобы следить за ее движениями, человек в панаме надел черные защитные очки.
      Выйдя из воды, она направилась к своему столу решительным шагом гимнастки. Она сняла с головы шапочку, сделанную из материала, имитирующего рыбью чешую, и, откинув голову, тряхнула своей гривой. Она не стала вытираться, решив высохнуть на солнце.
      – Вы плаваете как колесный пароход, вместо того чтобы грести как змея, – заметил ее сосед.
      – А вы кто, технический советник? – бросила она холодно.
      Под пристальным взглядом мужчины лицо ее изменилось, лоб разгладился, а упрямое выражение сменилось на капризное.
      Уверенный в себе, сосед поднялся из-за стола и подсел к ней.
      – Вы позволите? – спросил он, усевшись рядом. – Мне нужно с вами поговорить.
      – О кроле?
      – Вовсе нет. Меня зовут Судзуки.
      – Мое имя вы знаете, так как вы ехали за мной от самой виллы.
      Она посмотрела в лицо своего собеседника. Матовая кожа, выступающие скулы, волосы цвета воронова крыла, подстриженные кружком серебряные виски и взгляд прищуренных глаз, таивший лукавство и притягательность.
      – Я друг вашего отца, – продолжал представляться Судзуки.
      – Тем хуже, – ответила девушка. – Вы японец?
      – Да. Но мать моя родом с Гавайских островов.
      – Действительно, – согласилась Улла, – в вас какая-то удивительная смесь жестокости и мягкости.
      – Вы догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить?
      – Я бы предпочла поговорить о чем-нибудь другом… Она посмотрела на него искоса, и выражение ее лица стало еще более капризным. К ним подошла полная официантка и спросила по-французски, что они желают.
      – Это очень неприятная история, – пожаловалась Улла. – Конец нашему покою. Отцу уже угрожали, и теперь я боюсь, как бы эти люди не привели свои угрозы в исполнение.
      – Эти люди? – повторил японец. – Вам что-нибудь известно о них?
      – Ничего.
      – Они никогда не обращались к вам?
      – Никогда!
      Улла отвечала категорично.
      – Но кто вы? – внезапно заволновалась она. – Вы не друг моего отца.
      – Нет. Мне поручено обнаружить и обезвредить тех, кто интересуется работой вашего отца.
      – Кто вам платит? Американцы?
      Судзуки молча кивнул. Двое пожилых людей сели за столик, оставленный Судзуки. Японец предложил:
      – Давайте перейдем в более спокойное место для беседы.
      Улла не возражала.
      – Поехали, – согласилась она.
      Судзуки достал портмоне. Она остановила его.
      – Оставьте, у меня здесь свой счет, так проще. Впрочем, у меня счета повсюду. Отец думает, что оплачивая их, он будет в курсе моего времяпрепровождения.
      Девушка резко рассмеялась. Она снова надела свою ризу. На ее точеном теле платье сидело, как на античной скульптуре. Несколько молодых людей, только что севших за столик, провожали Уллу восхищенными взглядами.
      – Садитесь в мою машину, – предложила Улла японцу, шагнув в дверцу «ягуара» с легкостью Дианы-охотницы.
      Он сел возле нее, и, когда машина рванула с места, его тряхнуло и бросило вперед. Улла была босая и, нажимая на педаль, напрягала мышцы бедер. На повороте она не уменьшала, а увеличивала скорость, следуя тактике гонщиков.
      Пролетев как метеор два километра, она остановилась перед виллой, окруженной садом. Выйдя из машины, она повела своего спутника в дом. На лужайке огромные покрытые мхом камни и умело разбросанные кустарники создавали иллюзию пространства. Вилла, отделанная с большим вкусом, была роскошна.
      Вдруг из дома, словно ракета, вылетела и бросилась к Улле очаровательная девушка. Она была немного моложе Уллы и ниже ее ростом, но с более развитыми формами. Ее каштановые волосы были перехвачены зелеными бантами, зеленые глаза блестели и щеки горели румянцем. Обнимая Уллу, она повторяла: