Получив расчет, воины должны вернуться домой как можно скорее, под угрозой конфискации коня и доспехов. За ущерб, нанесенный их отрядами, ответственность несут капитаны. Оплата воинам будет производиться по малым войсковым частям или подразделениям (рота, в которой насчитывается не менее 100 человек), называемым отделениями, и капитан платит лишь людям из собственного отряда; впрочем, контролирующим чиновникам предписывается следить, чтобы численность рот составляла минимум 100 человек; действительно, на роты, которые на смотру оказались меньшими по составу, служащие маршалов не получат ничего; наконец, капитаном можно стать, только получив грамоты и дозволение короля, его наместников или военачальников либо других князей или сеньоров королевства и только с целью службы королю либо во имя защиты блага и безопасности его страны .
      Однако из-за того, что конфликты здесь чаще всего имели оборонительный характер, вследствие создавшегося представления о дворянстве и из-за образа жизни, который диктовался этим представлением, дворянских фискальных привилегий, окончательно признанных при Карле V, военные обязанности феодального типа по-прежнему были определяющими в наборе войска, претерпевая, конечно, различные трансформации.
      До середины XIV в. монарх довольно регулярно жаловал фьеф-ренты разным сеньорам и князьям, имевшим владения за пределами королевства, за что эти вассалы особого типа обязывались в случае получения вызова от короля поставлять отряд определенной численности. Впрочем, этим отрядам полагалось обычное жалованье . В некоторых случаях бесплатная феодальная служба, ограниченная в пространстве и во времени, не только формально сохранялась, но и была востребована, однако, с возможностью откупиться. «Счет земли графства Ангулемского» за период с 17 декабря 1349 г. до Иванова дня (24 июня. – Примеч. пер.) 1350 г. перечисляет имена местных дворян, обязанных срочной службой в Мерпенсе в течение одного, двух или трех месяцев, но откупившихся за определенную сумму . Во время первых кампаний Столетней войны отряды коммун, поставленные многими городами, начинали получать жалованье от войсковых казначеев лишь с 41-го дня службы. Согласно документу XIV в., относящемуся к Пуату, «Шарль де Рошфор обязан епархии Пуату службой одного рыцаря в течение сорока дней. Также, за права наследства для детей, он обязан епархии Сентонжа службой двух рыцарей в течение 40 дней» . Но, прежде всего, монарх, направляя всеобщие или местные вызовы, более или менее принудительные и строгие, в зависимости от обстоятельств и ожидаемого эффекта, был вправе ожидать службы от всех дворян, державших от него фьефы (под угрозой конфискации имущества и личного ареста), к которым часто присоединялись все, кто согласно обычаю «вооружался сам». Таким был призыв к дворянам в 1355 г., изложенный Фруассаром: Иоанн Добрый, узнав, что Эдуард III высадился в Кале, издал «превеликое и особое воззвание по всему королевству, дабы всякий рыцарь и оруженосец в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет явился в некий день, указанный им (Иоанном), в город Амьен и окрестности оного, ибо желает он идти на англичан и сразиться с ними» .
      К этим дворянам, ленникам, вассалам и арьервассалам по прибытии их на место относились как к настоящим добровольцам: после смотра перед маршалами Франции и чиновниками их брала на содержание военная администрация, которая согласно закону, отмененному лишь при Карле V, должна была не только оплачивать им каждый день службы, но и выдавать компенсацию за «приезд» и «отъезд». В самом деле, ведь главным для короля было не предъявить свои права, а получить достаточное количество хороших бойцов.
      Воинскую обязанность всех подданных короля не предали забвению и позже: до 1356 г. монарх не раз созывал всеобщий арьербан, что выражалось не только в замене натурального довольствия денежным, но и в отправке более или менее экипированных отрядов городами и даже довольно небольшими поселениями. Таким образом, большие армии начала Столетней войны были как по форме набора, так и по социальному и географическому происхождению воинов очень пестрыми. Об этом свидетельствует Фруассар, говоря об армии, которой предстояло сражаться при Креси: «И было велено герцогу Лотарингскому, графу Солсбери, графу Намюрскому, графу Савойскому и мессиру Людовику Савойскому, его брату, графу Женевскому и всем высоким баронам, каковые были либо считались королем обязанными ему службой, а также людям из поселений, из добрых городов, превотств, бальяжей, кастелянств и мэрий королевства Французского, дабы каждый был готов. И когда настанет назначенный день, пусть каждый выступит и явится на смотр; ибо желал он биться с англичанами <...>. И пришли, и стеклись в большом числе воины со всех сторон, дабы послужить королю Франции и королевству, одни – ибо обязаны были к сему оммажем, другие – дабы получить за сие содержание и деньги» .
      После 1356 г., и особенно правления Карла V, от арьербана, похоже, совершенно отказались по двум причинам: во-первых, исчез фискальный интерес после введения других типов налогов (прежде всего – тальи и подымной подати), дававших более стабильный и надежный доход; во-вторых, власть по военным и политическим соображениям уже не была заинтересована в широком использовании коммун. В общем и целом она разделяла точку зрения, выраженную Филиппом де Мезьером в его «Жалостном и утешительном послании о разгроме благородного и доблестного короля Венгрии турками при городе Никополе в Болгарском царстве». «Старый отшельник из монастыря целестинцев в Париже» исходит из того, что «при всяком командовании и начальствовании в боях, с тех пор как в мире сем начались войны, необходимы четыре нравственных добродетели – Порядок, Рыцарская Дисциплина, Повиновение и Справедливость». Он задается вопросом: способны ли пехотинцы, простолюдины, «первая ступень христианского воинства», подчинить свое войско «истинному повиновению столь достохвальным четырем добродетелям»? Ответ отрицателен: «Ибо от природы большая часть их груба, мало напитана добродетелью и весьма хитра, и того хуже как от природы, так и от дурного воспитания иные порой склонны к мятежу против своих природных сеньоров, поелику чувствуют себя в рабстве у тех, и сия склонность была не раз доказана». Однако меньшая часть их «разумна и проницательна, и украшена добродетелями». Если есть коммуны «добрых правил», это потому, что «правители часто бывают людьми благородными либо из хорошо воспитанного и добродетельного состояния». Поэтому, в лучшем случае, коммуны могут направлять избранных воинов, с хорошим командным составом и под началом дворян» . По той же причине Кристина Пизанская изобличает «опасность даровать простому народу более власти, чем ему подобает», и советует не вооружать его: «Ибо, осмелюсь сказать, нет большего безрассудства со стороны государя, желающего сохранить в своих владениях благосостояние и мир, нежели дать дозволение простонародью самому вооружаться» .
      На самом деле, после 1360-1370 гг. королевская власть требовала от некоторых городов лишь сравнительно небольшие отряды обученных и тренированных стрелков и щитоносцев. Своего рода всеобщая мобилизация, созыв народного ополчения в местности или городе могли быть объявлены только в случае неотвратимой и непосредственной опасности.
      С 1409-1410 гг. вновь начал созываться арьербан, но теперь, прежде всего, старались придать приглашениям особо торжественную форму – не потому ли, что в разгаре была гражданская война и нужно было сделать все для привлечения и убеждения колеблющихся дворян, чтобы они не самоустранились или не ушли к противнику.
      При выходе из тяжелого кризиса, отметившего вторую половину Столетней войны, Карл VII, решив реорганизовать систему воинской обязанности, прежде всего создал службу под названием бана и арьербана для всех держателей фьефов, которым в первые годы царствования Людовика XI был даже дан постоянный командный состав , потом он преобразовал старинный рекрутский набор в коммунах, организовав отряды вольных лучников и арбалетчиков, поставляемых и экипируемых каждой общиной и приходом королевства из расчета один воин на 120, 80 или 50 очагов. От Пуатье, например, в 1448 г. потребовали 30 вольных лучников, поторговавшись, город сумел снизить это число до 12, потом, в 1467 г их численность дошла до 18 (запрашивали 24) и в 1474 г. – до 24 . Если добавить, что во второй половине XV в. часто упоминаются мобилизация саперов и возчиков и реквизиция лошадей, можно сделать вывод, что обязательная военная служба или, по меньшей мере, активное и непосредственное участие большого числа подданных в войнах их суверена во Франции конца Средних веков отнюдь не исчезли.
      Третий географический регион – Италия. В той или иной форме ранние «компании» на территории полуострова можно обнаружить еще до начала XIV в. Однако главным отличительным признаком итальянских армий они становятся только после 1320-1330 гг. Почему «компании» довольно внезапно появились и, главное, надолго закрепились здесь? Одна из причин связана с тем, что, по крайней мере в городах-государствах Центральной и Северной Италии, правящие классы, которые должны были бы стать костяком армии, все больше и больше погружались в свою профессиональную деятельность и предпочитали прибегать к помощи наемников, набираемых либо среди жителей собственного государства, либо в других местах Италии, либо среди чужеземцев. Деловые люди Возрождения «знают <...>, что в определенные моменты война настоятельно необходима ради лучшего развития дел и процветания города; они, не колеблясь, пользуются случаем, чтобы развязать войну; но сами они больше в ней не участвуют. Постоянные мобилизации слишком нарушают нормальный ход дел в этих компаниях, в этих фирмах, связанных со всем миром, где каждый должен заниматься своим делом; деловые люди XIV в. теперь не опоясываются мечом и не собираются под знамена городских ополчений, некогда столь славных. Они объявляют войны, они финансируют их, но лично их уже не ведут. Даже те из них, кто имеет дворянское происхождение, давно утратили желание извлекать меч из ножен <...>. Чем мобилизовывать наиболее энергичных из горожан, не разумнее и не выгоднее ли платить наемникам, которые и будут воевать, в то время как купцы у себя в конторах будут зарабатывать деньги для их оплаты? Вот система кондотты: деловой человек самим размахом своей профессиональной деятельности, своей страстью к наживе, ощущением своего интеллектуального превосходства, своим презрением к грубой силе, а также осознанием могущества денег сотворил кондотьера; эти два типа людей, противоположных и взаимно дополняющих друг друга, характеризуют итальянское общество XIV в. <...>. Деловой человек, особенно в городах на континенте, стал штатским в чистом виде: рыцарские шпоры, на которые он претендует или носит, – не более чем украшение» . Если еще во время кампании 1325 г., закончившейся разгромом при Альтопа-шо, Флоренция выставила, наряду с 1500 наемных всадников, 500 флорентийских, 400 из которых направила конница (cavallata) горожан, то это было нечто вроде лебединой песни старинного института боевой конницы на содержании «жирного народа» и богачей .
      Использование кондотты можно объяснять и тем, что установился режим синьорий и сеньоров, а последние, боясь народа, прибегали к помощи наемников. Но это толкование представляется менее убедительным, поскольку сеньоры обычно могли опираться на какую-то группировку внутри города, в котором господствовали. А значит, они могли набирать воинов среди членов этой группировки. Следовательно, использование наемников может быть объяснено главным образом экономическими и военными факторами: с одной стороны, города располагали достаточным количеством свободных денег, чтобы платить наемникам; с другой стороны, на большом рынке войны хватало наемников, чья боеспособность, как считалось, с лихвой окупает их оплату.
      Почти два поколения, с 1340 по 1380 г., продолжался период «компаний», в которых преобладали неитальянские элементы. В 1334 г. Центральную Италию терроризировали «рыцари голубя», немцы. В 1339 г. другие немцы, объединившись в первую «Компанию св. Георгия», поступили на службу к Лодрицио Висконти. Далее, в 1342 г., – «Великая компания» немца Вернера фон Урслингена, на кирасе которого можно было прочесть его девиз: «Враг Бога, враг благочестия, враг сострадания». Потом – «Великая компания» бывшего провансальского госпитальера Монреаля д'Альбарно (фра Мориале) – сборище вояк французского, венгерского, но в основном немецкого происхождения; после того, как Кола ди Риенцо в Риме обезглавил их командира, компания перешла под начало графа Конрада фон Ландау, которому предстояло потерпеть тяжелое поражение от тосканцев при Бифорко в 1358 г. Далее ситуация изменилась: из сугубо временных сообществ, первоочередной целью которых была эксплуатация местных жителей, их постоянных жертв, компании превратились в постоянные сплоченные боевые организации, регулярно поступающие или старающиеся поступить на службу к тому или иному итальянскому государству. В качестве примера можно привести историю англичанина Джона Хоквуда. Этот сын кожевника из окрестностей Колчестера, повоевав во Франции, в 1360 г. объявился во главе отряда смешанного состава, но с преобладанием его соотечественников. Одно время он числился в «Великой компании» маркиза Монферратского на службе у графа Савойского, воевавшего с миланскими Висконти. Возможно, он участвовал в битве при Бринье (6 апреля 1362 г.). В следующем году он появился у пизанцев во время их войны с Флоренцией. В дальнейшем он оказывается уже на стороне Висконти. Девять лет он был самым грозным капитаном Италии, командуя «Белой компанией» . Он воевал против Флоренции, против папы, против императора Карла IV. Но в 1372 г. он внезапно переходит на сторону папы против Галеаццо Висконти и наголову разбивает последнего на реке Кьезе 7 мая 1373 г. После того как Милан и папа помирились, Хоквуд, оставшись без дела, направляется к Флоренции, угрожает ей и грабит ее земли. Тщетно Екатерина Сиенская призывает его покинуть Италию и отправиться в крестовый поход против турок. В 1375 г., будучи вновь на папской службе, он вторгается в Тоскану. Флоренции удается умилостивить его, предложив 130 000 флоринов, и к этой сумме добавляются еще взносы Пизы, Лукки, Ареццо и Сиены. За несколько месяцев английский капитан получил 225 000 флоринов. Кроме того, Флоренция обязалась выплачивать ему пожизненно ежегодное жалованье в размере 1200 флоринов. Как ни странно, несмотря на этот поток золота, Хоквуд еще два года оставался на службе у папы – в период так называемой войны Восьми святых, которую папа вел с Флоренцией и ее союзниками. Он несет прямую ответственность за резню в Чезене, в Романье, где, возможно, простились с жизнью примерно 5000 человек. Через несколько недель он открыто переходит на сторону Флоренции и Лиги, гарантирующих ему 250 000 флоринов в год. Именно тогда он женится на Доннине, незаконнорожденной дочери Бернабо Висконти, и становится владельцем замка и земель. До самой смерти в 1394 г. он сохранит верность Флоренции. Деятельный и осторожный тактик, постоянно пребывавший в движении, Хоквуд, похоже, был очень любим своими людьми, которым он регулярно платил и которые никогда не бунтовали. Конечно, он знал и поражения, но всякий раз ему удавалось восстановить свои силы, обращаясь в первую очередь к соотечественникам (второй «Компании св. Георгия»). Итак, Хоквуд вполне заслужил оценку, которой его удостоил Паоло Джиовио: «Суровейший воин и осторожнейший человек» (Acerrimus bellatoret cunctator egregius). Впрочем, Хоквуд так и не смог сколотить настоящего состояния; перед самой смертью он даже решился, чтобы разделаться с долгами, продать свои владения: виллу под Флоренцией, замок близ Ареццо, – и вернуться на родину. Значит, этот авантюрист так и не прижился в итальянском мире .
      Последней иностранной «Великой компанией» на земле Италии были бретонцы Сильвестра Бюда, эпопея которых практически завершилась в 1380 г., в битве при Марино, выигранной Альбериго да Барбиано, возглавлявшего третью «Компанию св. Георгия».
      Этот эпизод завершает целую эпоху. Отныне итальянские государства будут стремиться набирать в основном наемников-итальянцев и укреплять связи с командирами, которых берут на службу: время наемных «компаний» сменяется временем кондотьеров.
      В XIV в. «Великая компания» была «сообществом сообществ» (societas societarum), иначе говоря сборищем «вольных отрядов», признававших одного выбранного ими верховного командира; но руководил он при помощи предводителейи советников(caporales et consiliarii), и кондоттаупоминала не только имя кондотьера, но и имена членов его совета, «поименно и раздельно» (nominatum ас separatum). Жалованье выдавалось капитану и советникам совместно, и им поручалась раздача его всем воинам. В XV в. в кондоттестоит только имя командира, и деньги получает он один. Кондотьер считает себя уже не главарем банды, а генералом, которого восхваляют художники и писатели.
      Использование кондотты, так же как и контракта (endenture) в Англии, не ограничивалось военной областью: ее применяли при получении рудничных концессий, при заключении контрактов на снабжение, при передаче сбора налогов на откуп частным лицам. Вдохновляясь законами «Дигесты» о сдаче в наеми найме услуг(locatio et conductio operum), Джованни ди Леньяно, итальянский юрист XIV в., определяет кондотту как сдачу в наем услуг(locatio operarum et rei), где заказчик (locator) нанимает подрядчика (conductor) за согласованную плату на определенное время и для выполнения определенного задания. Фактически кондотта регулярно заключалась между государственными властями и капитаном, т. е. военачальником. В нее записывали имя командира, численность отряда, срок службы, обязательный (ferma) или возможный, по усмотрению (ad bene placitum, или di rispetto), причем заметна тенденция к увеличению срока службы: если в XIV в. он часто составлял 3-4 месяца, то в XV в. доходит до 6 обязательных плюс 6 возможных месяцев. В Венеции около 1440 г. предусматривалось 2 обязательных года службы, к которым можно было добавить еще год. Указывались также жалованье, часть которого выдавалась заранее в виде аванса, принципы дележа выкупов и добычи, формы инспектирования, объем власти кондотьера над своими воинами, его фискальные привилегии, снабжение жильем, дровами, соломой и провизией за справедливую цену. За подвиг кондотьер мог получить награду (например, серебряный шлем) и даже пенсию, дворец, фьеф, «гнездо», как иногда говорили. Все усилия направлялись на то, чтобы сделать кондотьеров составной частью государств, которым они служат; в Венеции некоторые пограничные крепости вверялись им на длительный срок. Из 40 иностранцев, принятых в число горожан Большим советом Венеции с 1404 по 1454 г., 13 были кондотьерами на службе у Светлейшей республики. После смерти они получали право на публичные похороны, статую, фреску, изображающую их во всем блеске славы. И напротив, немало кондотьеров-изменников было казнено, оштрафовано, выслано .
      Желание ввести кондотьеров в официальные рамки итальянского политического общества подтверждается еще и тем, что многим из них удавалось закрепиться на территории, где они служили. Браччо да Монтоне в 1416 г. стал сеньором своего родного города Перуджи; из обоих сыновей Муцио Аттендо-ло Сфорца один, Алессандро, стал повелителем Пезаро, а другой, Франческо, вторым браком с Бьянкой Висконти упрочил свои права на Миланское герцогство. Кондотьеры становились сеньорами многих малых и средних городов (Урбино, Мантуи, Римини, Феррары). Они довольно редко были людьми действительно нового типа; большинство из них с полным правом вливалось в ряды аристократов, разделяя их привилегии, вкусы, систему ценностей, включая практику меценатства. Наконец, некоторые семейства были настоящими поставщиками кондотьеров: из 160 человек 60% принадлежит всего к тринадцати военным семействам, среди которых – Колонна, Орсини и Сфорца .
      В XV в. среди командиров преобладали итальянцы, среди воинов – тоже. Изучение бухгалтерских книг компании Микелетто дельи Аттендоли позволяет проследить ее состав с 1425 по 1449 г.: из приблизительно 450 бойцов, происхождение которых известно, 3,5% составляют французы, провансальцы, немцы, венгры, брабантцы и каталонцы; 2,2% – славяне, албанцы и греки; 26,8%о происходят из Неаполитанского королевства, 36% – из Папского государства, 31,5% – из Тосканы и Северной Италии .
      Использование воинской обязанности, если не принимать во внимание несколько северных княжеств вроде Савойи, по сравнению с наемничеством, очень незначительно. Однако в середине XIV в. Флоренция, которой угрожала наемная «компания», вознамерилась набрать отряд арбалетчиков среди своих граждан. В 1356 г. это государство собрало ополчение из 4000 арбалетчиков, 800 из которых было родом из самого города и 3200 – из его окрестностей. В 1378 г. для защиты своего режима «чомпи» (Ciompi) вооружили народный батальон – 1000 арбалетчиков. В конце XIV в. Милан принял решение создать отряд из 300, а позже – из 1200 «лучших и самых высоких» горожан, которые могли бы служить, в зависимости от необходимости, пешими или конными. Даже Венеция с ее избранными(cernide) не гнушалась использовать местное ополчение в качестве вспомогательных войск.
      Бесполезно было бы искать в Священной Римской империи германской нации столь же строгий и разработанный институт, как итальянская кондотта. Это, однако, не значит, что наемники не были там обычным явлением. Они регулярно принимают участие во всех конфликтах, крупных и мелких, на службе у князей, сеньоров или городов; одних вербуют индивидуально или небольшими группами, других приводят капитаны или, как предложено их называть, «военные предприниматели» . В 1474 г. швейцарский капитан Вильгельм Гертер (1424-1494 гг.), который два года спустя приобрел широкую известность как участник битвы при Муртене, предложил городу Кельну 400 наемников, своих соотечественников, под командой 6 или 8 ротмистров(Rottmeister), при условии, что он будет признан их командиром на год; его материальные требования были такими: вознаграждение ему лично – 200 флоринов, 100 флоринов для каждого из 15 всадников, которых он приведет, 8 флоринов в месяц для каждого ротмистра и 4 флорина – для каждого рядового. Однако этот план провалился – архиепископский город отказался платить 200 флоринов, хотя эта сумма была весьма скромной, по сравнению с огромными доходами кондотьеров в Италии. В 1490 г. во время войны между Мецем и герцогом Рене II Лотарингским мецские хронисты пишут, что их городу служат 1500 всадников и 800 пехотинцев, все – иноземцы, «сиречь бургундцы, французы, ломбардцы, испанцы, бискайцы, гасконцы, геннегаусцы и пикардийцы, а равно немцы, славяне и албанцы», причем каждая «нация» имеет собственного капитана .
      Чтобы не зависеть от случайностей, власти охотно прибегали к найму «пенсионеров», которые в мирное время получали небольшую сумму или половинное жалованье. То были «домашние слуги» (Diener von Haus aus) в Баварии XV в., получавшие 10, 15, 20 или 25 флоринов в год и на лошадь под названием «деньги на службу» (Dienstgeld) или «деньги на экипировку» (Rustgeld) .
      Понятие «служба» не исчезло: земельный призыв(Landesaufgebot) – на уровне области, ленный призыв(Lehnsaufgebot) – на уровне лена. В 1401 г. призыв короля Германии Рупрехта в итальянский поход – это феодальный призыв, где счет ведется на «копья», хотя приглашенные князья, графы и бароны получали на каждое «копье» месячное содержание в 25 флоринов, и лишь города должны были содержать свои отряды сами. В то же время Тевтонский орден рассчитывал прежде всего на своих военнообязанных(Wehrpflichtige): 426 рыцарей, 3200 слуг, 5872 сержанта, 1963 бойца от шести больших городов и порядка 1500 бойцов из аббатств (Stiftsmannen) . Вот каков был состав двух армий, сошедшихся под Хеммингштедтом 17 февраля 1500 г.: с одной стороны – силы короля Дании Ханса I, включавшие, наряду с Великой, или Черной, или Немецкой, гвардией (4000 пеших воинов под началом Томаса Слейца, заслуженного и опытного капитана наемников, того самого типа «военного предпринимателя»), кавалерию из 2000 ленников, служивших в силу своих воинских обязанностей, но с оплатой в размере 28 флоринов за месяц войны, и, наконец, ландвер в 5000 человек, куда входили отряды из Гольштейна, Шлезвига и Ютландии; с другой стороны – народное ополчение дитмаршенцев, крестьянская пехота, усиленная пятью сотнями конных дворян и несколькими наемниками . Макиавелли, желая дать представление о богатстве германских городов, записывает в «Сообщении о делах в Германии» (17 июня 1508 г.): «Они ничего не тратят на солдатню, ибо держат в армии и на службе своих собственных людей; в праздники, вместо того чтобы развлекаться, они упражняются с аркебузой, пикой или любым другим оружием, а в качестве награды лучшие получают какой-либо знак отличия или нечто подобное (similia), которым впоследствии они все гордятся» . Впечатление не обманчивое, но слишком идиллическое: в действительности, наряду с бюргерским ополчением, вольные и имперские города использовали солдат запаса, живущих за пределами города (Aussoldner), имели небольшой постоянный костяк профессиональных воинов (например, в Меце – группу состоявших на жалованье) и, наконец, практиковали временные наборы в войско.
      Хотя платная служба получала все большее распространение, было бы ошибкой делать вывод об упадке старинного дворянства. В то время оно, так же как в Англии и Франции, все еще поставляет значительную часть конницы. Владетельные князья и сеньоры, как и прежде, занимают ответственные и командные посты. Даже появление в конце XV в. «служилых людей немецкой нации, именуемых ландскнехтами», в целом не увеличило разрыв между военной и социальной иерархиями. Ведь Максимилиан Габсбург сумел убедить либо принудить рыцарей стать капитанами ландскнехтов и даже служить в их рядах – прежде всего для того, чтобы внести в них хотя бы намек на рыцарскую этику и корпоративный дух.
      Последний пример – Кастилия. Во время Гранадской войны, с 1486 по 1492 г., католические короли пользовались услугами иностранцев, в частности, выходцев из Германии, Англии и Франции; у них были также постоянные вооруженные силы – «королевские стражники» и войска Эрмандады; не менее массовым было использование вассалов, пожалованных чем-то вроде рентного лена – акостстьенто(Pacostamento), простых дворян, ополчения советов консехос (concejos). Магистр ордена Сантьяго, например, направил 300 легких конников, магистр ордена Калатравы – 1000 пеших воинов и 450 легких конников, города Кордова и Севилья – по 5000 бойцов. Впрочем, платили всем: легкий кавалерист из дворян получал в день 25 мараведи, пеший воин ополчения – 14 или 15 мараведи. Таким образом удалось собрать довольно значительные силы: в 1489 г. – 13 000 копий и 40 000 пеших воинов .
      В конце Средневековья различие между воинами, служившими в силу своих военных обязанностей, и теми, кто шел сражаться по собственной воле, было еще далеко не резкое. Возможно, прежде всего потому, что большая часть тех и других получала или рассчитывала получать жалованье, а служить за свой счет соглашались очень немногие. Среди исключений отметим поход французов в 1429 г., чтобы короновать дофина, если верить письму, написанному 8 июня Ги и Андре де Лавалями их бабке Анне и матери Жанне. Они представились Карлу VII, когда тот находился в Сент-Эньяне; король принял их очень хорошо, зная, по его словам, что они по «самой доброй воле» явились «по надобности, без зова», т. е. без вызова сеньора. Однако в финансовом отношении пусть ни на что не рассчитывают: «С деньгами у двора сейчас столь туго, – заявляет Карл VII, – что в нынешнее время я не надеюсь ни на какую помощь и поддержку». Поэтому Лавали пишут матери: пусть продаст или заложит участок земли, какой сочтет нужным, чтобы немного увеличить скудную сумму в 300 экю, которая у них осталась .
      Широкое использование жалованья для воинов становится еще понятнее, если рассматривать его в общем контексте распространения наемного труда. К тому же традиционной бесплатной службы ожидали прежде всего от владельцев земли, приносящей доход, а в конце Средневековья этот тип дохода переживал длительный и порой драматичный упадок. Итак, жалованье ленникам было компенсацией их потерь в качестве сеньоров. От них нельзя было требовать услуг, сравнимых с услугами их предков в славные времена земельной ренты. Поэтому и для нанимателей, т. е. государств, жалованье было самым эффективным средством контроля за действиями своих войск и получения от них именно того, для чего их набирали. Правда, один итальянский источник, датируемый 1500 г., утверждает, что шотландцы в состоянии предоставить своему королю в случае необходимости от 50 000 до 60 000 человек для службы за свой счетв течение тридцати дней; но не характерно ли это для государства средних размеров, очень чувствительного к внешним угрозам, с довольно архаичной экономикой и пока примитивными общественными институтами? Даже в таких «патриотических и народных» войнах, какие старинные союзы Верхней Германии вели против Бургундии Карла Смелого, постоянно присутствуют денежные интересы.
      Жалованье наемников и оплата наемного труда штатских меняются не совсем одинаково.
      Об этом говорит следующая таблица:
      (Источники: Bois G. Crise du feodalisme. Economie rurale et demographie en Normandie orientale du debut du XIV siecle au milieu du XVI siecle. Paris, 1976. P. 187-189, Contamine Ph. Guerre, Etat et societe. (457). P. 627-633).

6. ПЕРВЫЕ ПОСТОЯННЫЕ АРМИИ