Чисто внешне выписки из решения суда выглядели убедительно - подпись судьи и заседателей была на месте. Однако заседатели заявили, что заседаний по этим делам не проводилось, ни истцы, ни ответчики по ним в суд не являлись, а сами они оставляли свои автографы на этих бумагах, доверяя судье и ее секретарю. Против этих заседателей, против клиентов Максимова и девушек-диспетчеров поначалу возбудили уголовное преследование, но прекратили его по случаю амнистии. Клиентам Максимова сильно не повезло: летом 1994 года президиум Петербургского городского суда отменил неправосудные решения об их разводе, да и денег им никто не вернул,
      Иванову и Максимова арестовали в августе 1993 года. Анна, поначалу охотно давая показания, свою вину тем не менее признавать не хотела - на том основании, что она-де должностным лицом не являлась. Спустя два месяца ее выпустили под подписку о невыезде (неволю девушка перенесла очень тяжело - пыталась в камере вскрыть себе вены). Максимов также категорически отрицали свою вину. Признавая общую фабулу событий, он упорно утверждал, что никаких денег ни Ивановой, ни Коростелевой не получал (они, мол, помогли ей исключительно из доброго расположения), а все, полученное от клиентов, забирал себе. Часть валюты и приходные ордера на нее нашли у него дома при обыске.
      С г-жой Коростелевой BCS оказалось гораздо сложнее. Статус судьи Российской Федерации не позволяет возбуждать против него уголовное дело или привлекать его к уголовной ответственности без согласия Квалификационной коллегии судей. Петербургская квалификационная коллегия, куда 27 августа 1993 года вышла с представлением на Коростелеву городская прокуратура, согласилась лишь на возбуждение уголовного дела, но не на привлечение своей коллеги к ответственности. Спустя полторы недели Генеральная прокуратура России возбудила против судьи уголовное дело. В октябре 1993 года Коростелевой пришлось уйти в отставку с должности судьи. Впрочем, юриспруденцию она не покинула, перейдя на работу адвокатом в Объединенную коллегию.
      На допросах Коростелева отвергала все обвинения. По ее словам выходило; что всему виной - ее секретарь, которая и подделывала документы. Ее же подпись на бумагах выполнена хитростью все той же Иваковой - секретарь подавала ей эти документы в числе других, а она в спешке, не глядя, все и подписывала.
      Лишь 16 августа 1995 года Высшая квалификационная коллегия судей России дала согласие на привлечение Коростелевой к уголовной ответственности. На том заседании коллегии присутствовала и сама Коростелева. Была там и Ивакова, Обратно в Петербург они возвращались в одном купе. О чем беседовали дорогой бывшие судья и секретарь - не известно. Однако вскоре на стол к следователю легло письмо Ивановой, в котором она отказалась от своих прежних показаний и заявила, что оговорить Коростелеву ее принудили сотрудники РУОП, обещая выпустить на свободу и не предъявлять обвинений в подделке документов.
      В таком состоянии дело в начале 1997 года поступило в Федеральный суд Ленинградской области. Каков окажется приговор - покажет время.
      Таможня везет добро
      Как наш читатель уже мог убедиться, коррупция - понятие весьма широкое и одним только взяточничеством не ограничивается. Есть масса других способов нажиться за счет собственного служебного положения.
      В апреле 1994 года в команде теплохода "Инженер Мочульский" появился новый матрос - Сергей Гончаров. За все время рейса этот молодой человек не отличался служебным рвением. Он и не собирался отдавать швартовы или драить палубу. Двадцативосьмилетний заместитель начальника отдела по борьбе с таможенными правонарушениями Балтийской таможни плыл в Германию совсем с другими целями. Вместе с грузом, шедшим по окончании рейса из Европы в Петербург, следовали на теплоходе и два автомобиля, прикупленные Гончаровым в Германии, - "форд-сиера" и "фольксваген".
      Корабль подвалил к причальной стенке Морского порта, и впереди замаячила встреча с родной таможней. Будучи сам работником этой организации, Гончаров не растерялся. Все входы и выходы он знал прекрасно. Инспектору таможни матростаможенник заявил, что один автомобиль он ввозит для собственного употребления беспошлинно - как член экипажа теплохода. Последующие события показали, что заместитель начальника отдела по борьбе с таможенными правонарушениями лукавил - он вовсе не собирался сам разъезжать на этой машине. Гончаров быстро переоформил таможенные документы на "форд" для дальнейшей продажи, поскольку необходимые сборы были, якобы, им уплачены. Заверил этот липовый документ моряк и таможенник в одном лице собственной служебной печатью.
      С "фольксвагеном" Гончаров поступил иначе. В чистый бланк Балтийской таможни и в техпаспорт автомобиля он внес запись о том, что машина "следует внутритаможенным транзитом" для оформления на Петербургской таможне. На таможенном посту в Гатчине он задекларировал "фольксваген" уже в качестве "автомобиля, ввезенного моряком загранплавания". И машина прошла таможенное оформление. Правда, не без помощи соседа Гончарова по коммуналке Мищенко, служившего именно на Гатчинском таможенном посту. Сумма экономии от неуплаты соответствующих пошлин составила 17 миллионов 386 тысяч рублей.
      Прошла весна, наступила осень, и матрос-таможенник отправился в плавание на теплоходе "Иван Дербенев". На этот раз - в Канаду. Своим сотрудникам из отдела по борьбе с экономическими правонарушениями Гончаров объяснил очередной вояж "необходимостью ознакомиться с работой канадских коллег и собрать сведения о торговле оружием на территории Канады".
      История умалчивает, удалось ли ему обменяться опытом с таможней за Атлантическим океаном, но из поездки Гончаров привез очередную пару автомобилей: "форд-скорпио" и "мерседес". Вез он их по уже имевшимся от разных людей заказам на эти машины. Автомобили Гончаров поставил на платную стоянку на Троицком поле. Заказчики рассчитывали самостоятельно произвести растаможивание, однако ничего у них не вышло, и автомобили остались на стоянке.
      Шло время, и Гончарову потребовались деньги - решая свои квартирные вопросы, он влез в долги. Купив в порту у незнакомца за 50 долларов ксерокопию необходимых отметок о пересечении границы, Гончаров оформил все документы (естественно, те) по которым никаких сборов платить было не надо - что-что, а таможенное законодательство он знал неплохо). Продав "форд" за 7 тысяч долларов, Гончаров погасил долги, а на "мерседесе" разъезжал собственной персоной.
      В начале февраля 1995 года теплоход "Иван Мочульский" в очередной раз вернулся в питерский порт. Гончаров встречал его на берегу. На этот раз в рейс идти не было необходимости. Его хороший знакомый - второй помощник капитана - вез по его заказу из-за границы очередной "форд-скорпио".
      Благодаря помощи Гончарова, и этот автомобиль избежал таможенных платежей и соответствующего контроля. Оформленная как машина, приобретенная человеком, непрерывно пробывшим за границей в течение полугода, с подложными документами и штампом таможни о "выпуске в режиме внутритаможенного транзита", она вновь была использована Гончаровым для пополнения исключительно собственного бюджета. Теперь казна, из которой кормился сметливый таможенник, недополучила 12 миллионов 223 тысячи рублей. Вновь помог Гончарову провернуть выгодную операцию бывший сосед Мищенко - все на том же Гатчинском таможенном посту переоформил документы, из которых следовало, что таможенные сборы полностью уплачены, а сам автомобиль готов к "свободному обращению".
      В марте Гончаров вновь отправятся в плавание на "Иване Мочульском". Из этого рейса он вернулся уже с "мерседесом". Вновь проведя аналогичную операцию, находчивый таможенник избежал положенных платежей и сэкономил 9 миллионов 893 тысячи рублей.
      Кто знает, сколько бы еще раз сходил экономный "матрос-таможенник" в автомобильные круизы, если бы не попался в конце концов в руки правоохранительных органов.
      Странно мягким оказалось наказание доя человека, обсчитавшего государство на три десятка миллионов рублей. Гончаров получат два с половиной года условно с испытательным сроком на два года. Год условно с испытательным сроком на год получил Мищенко.
      Цена свободы
      Только в петербургских "Крестах" ждут окончания следствия и судебного разбирательства более трех сотен бывших сотрудников правоохранительных органов, большинство из которых пойманы на получении взяток. Еще двести уже отбывают наказание.
      Про трех представителей "славного племени мздоимцев в милицейских погонах" мы и расскажем нашим читателям.
      В ноябре 1994 года перед строгими очами следователя Невского РУВД Юрия Галкина предстал гражданин Солдаткин. Задержанный и ранее неоднократно сталкивался с правосудием. Накануне его арестовали по подозрению в совершении грабежа и поместили в изолятор временного содержания Невского РУВД. Галкин, имевший пятилетний стаж работы на следовательском поприще, предложил арестованному нехитрую альтернативу: либо тот отправляется в "Кресты" до окончания следствия, либо выходит на свободу под подписку о невыезде и гуляет себе спокойно до начала судебных заседаний. Свое благодеяние сметливый следователь оценил ровно в тысячу американских долларов.
      С разрешения следователя Солдаткин позвонил домой жене, велел извлечь тысячу "баксов" из "домашних запасов" и передать валюту следователю.
      Процесс освобождения произошел на следующий же день. Супруга Солдаткина передала следователю требуемую сумму прямо на его рабочем месте, А Галкин в свою очередь вынес постановление об освобождении задержанного из И ВС под подписку о невыезде до суда. Впрочем, Солдаткину это не очень помогло. Пытаясь компенсировать свои финансовые потери, он принялся вымогать полторы тысячи долларов у двоих граждан, ранее уже пострадавших от его криминальной деятельности. Те молчать не стали и обратились в милицию. Так что в "Кресты" преступник все-таки попал, был впоследствии осужден и отправлен отбывать наказание.
      Следующее дело, попавшее на стол Галкину, квалифицировалось аналогичным образом - грабеж. Обвиняемых по нему, правда, проходило больше - целых четверо. У двоих из них - Калинина и Беспальчеико - следователь также решил разжиться валютой. Сперва он застращал задержанных прелестями предварительного заключения. А затем через директора АОЗТ, в котором оба трудились, Галкин потребовал пять тысяч долларов за прекращение уголовного преследования его подчиненных. (Дело все равно должны были прекратить на вполне законных основаниях, так что за благополучный исход своих "усилий" Галкин был совершенно спокоен.)
      Такой суммой Калинин с Беспальченко не располагали. Они предлагали следователю взять вещами: видеомагнитофоном, радиотелефоном, но того интересовала только валюта. В ходе дальнейшего торга сумма взятки снизилась до двух тысяч долларов. Оба гражданина, подвергшиеся вымогательству со стороны следователя, обратились в РУОП. Там их снабдили аудиозаписывающей аппаратурой, чтобы фиксировать переговоры с Галкиным, а также "меченой" валютой. За самим следователем установили наружное наблюдение.
      16 февраля 1995 года вечером все в том же служебном кабинете Галкина произошла передача денег. Конверт с долларами следователь спрятал под папку на столе, а затем вынес постановление о прекращении уголовного дела "за отсутствием в действиях Калинина и Беспальченко состава преступления".
      Спустя полтора часа при выходе из РУВД Галкина задержали оперативники РУОПа. В его сумке обнаружили те самые две тысячи долларов.
      Задержанного не стоит недооценивать - перед своим задержанием Галкин вполне профессионально проверял, нет ли за ним "хвоста". А обнаружив слежку, пытался уйти проходными дворами. Но был все же задержан.
      На суде бывший следователь утверждал, что стал жертвой провокации либо со стороны Калинина с Беспальченко, либо самих руоповцев. Одновременно Галкин требовал передать его дело на рассмотрение суда присяжных. Но поскольку присяжные к своим обязанностям в Петербурге приступят еще не скоро (в федеральном бюджете на подобную "роскошь" просто нет денег), в просьбе подсудимому было отказано. Имевшихся в распоряжении суда доказательств оказалось достаточно для признания Галкина виновным во взяточничестве. Коллегия городского суда Санкт-Петербурга приговорила его к восьми с половиной годам лишения свободы и запретила в течение трех лет после освобождения занимать любые должности в правоохранительных органах.
      Примерно в то же время сходное желание пополнить свой скромный милицейский бюджет посетило и еще одного следователя все того же Невского РУВД, г-на Краснова. Аппетиты его, правда, оказались поскромнее, нежели у коллеги.
      Вечером на остановке одна молодая пара стала объектом приставаний какого-то не в меру подвыпившего гражданина. Защищая свою даму, ее спутник несколько переусердствовал и сорвал с головы противника шапку.
      "Караул! Грабят!" - заорал тот. На крик явились стражи порядка и, не особенно разбираясь в сути происходящего, задержали молодого человека. В РУВД, куда его вскоре доставили, возбудили уголовное дело "по факту грабежа".
      Первые трое суток задержанный провел во временном изоляторе РУВД. Тем временем его подруга обивала коридоры, пытаясь хоть как-то помочь своему приятелю. Добралась она и до следователя Краснова, к которому попало это дело.
      Для начала Краснов основательно ее "промариновал", заставив несколько часов проторчать в коридоре. И лишь когда, по его мнению, "клиент основательно дозрел", следователь пригласил девушку для разговора в кабинет. Он выслушал сбивчивый рассказ просительницы, а затем взялся стращать ее жуткими последствиями. Обвинение в грабеже, присовокупленное к найденному в кармане задержанного электрошокеру, по его словам, тянуло на весьма длительный срок тюремного заключения.
      Затем Краснов предложил проводить девушку до дома. По дороге он исподволь стал подводить разговор к теме "тяжелой милицейской жизни" зарплата, мол, маленькая, то и дело ее задерживают, денег вечно не хватает... А потом поинтересовался, нет ли у его спутницы в сумочке диктофона. Получив отрицательный ответ, стал набиваться к девушке в гости "на чашечку чая". Отговорившись тем, что дома родители, которые вряд ли поймут визит к ней постороннего мужчины, девушка рассталась с Красновым.
      Очередная их встреча произошла вновь в кабинете следователя. На этот раз Краснов раскрыл свои карты - сунул посетительнице прямо под нос листок с надписью "Меня интересуют только баксы".
      - Думаю, я смогу помочь вашему горю, - дождавшись, когда девушка прочтет записку, он разорвал листок в мелкие клочки.
      Подруга задержанного предложила сто долларов. Краснов при ней отпечатал текст постановления о прекращении уголовного дела.
      Следователь выполнил свое обещание и отпустил задержанного, однако потребовал за свои услуги еще две сотни "зеленых". Вскоре позвонил сам и предложил встретиться для передачи денег.
      Встреча происходила в вестибюле станции метро "Улица Дыбенко". Там молодые люди передали первые сто долларов из трехсот, которые требовал Краснов. На сбор оставшихся двухсот следователь дал им несколько дней срока. Такую сумму за это время они собрать не смогли. И тогда парень с девушкой, ставшие жертвой вымогательства со стороны взяточника-следователя, обратились за помощью в РУОП.
      В здании на улице Чайковского заявителям выдали двести долларов, помеченные тайнописью "взятка", и диктофон для записи разговоров с Красновым. Вскоре молодым людям позвонил Краснов и назначит встречу, на которой бы он хотел получить оставшуюся часть суммы.
      Пассажиры метрополитена не обращали внимания на двоих молодых людей и девушку, беседовавших о чем-то поблизости от телефонов-автоматов в вестибюле станции. Один мужчина передал в руки второму конверт, тот поспешно сунул его в карман куртки. Следователь не заметил, как его собеседник сделал условный знак. Спустя мгновение собеседников уже окружили сотрудники РУОП, а на запястьях Краснова защелкнулись наручники. Тут же на станции, в пикете милиции в присутствии понятых составили протокол и изъяли меченые доллары. Взятка была налицо.
      По приговору суда Краснов получил восемь лет лишения свободы,
      Задержав 22 апреля 1995 года гражданина, припарковавшего в неположенном месте свой автомобиль, сотрудники милиции и не предполагали, что перед ними тот самый Немыкин, которого правоохранительные органы тщетно пытались разыскать еще с 1991 года. Нет, он вовсе не был матерым мафиози или авантюристом международного масштаба - всего лишь виновником банального дорожно-транспортного происшествия. Тем не менее, от милиции он скрывался столь тщательно, что лишь неаккуратное соблюдение правил дорожного движения положило конец четырехлетней беготне от закона. О задержании "бегунка" сообщили по месту ведения следственных действий - в РУВД Московского района старшему следователю Ризе Сейдометову, который и расследовал немыкинское дело. Следователь, строго-настрого велев Немыкину явиться на следующий день к нему для беседы, всерьез задумался. И было над чем.
      За месяц до задержания Немыкина, непосредственная начальница следственного отдела Московского РУВД, ознакомившись с многострадальным делом, дала письменное указание Сейдометову: установить местонахождение беглеца и решить вопрос о прекращении против того уголовного преследования по соответствующей статье уголовно-процессуального кодекса. Местонахождение подследственного теперь было установлено, однако...
      Явившегося по вызову Немыкина следователь для начала основательно запугал. Несколько дней Сейдометов живописал своему "клиенту" все те кары, которыми грозят тому совершенные нарушения Уголовного кодекса. Затем следователь "сбавил обороты". Оказывается, дело - не совсем безнадежное, до тюрьмы и суда его доводить вовсе не обязательно. Для этого через "нужного" адвоката следует отыскать подходы к районному прокурору, чтобы избежать грядущего наказания. Услуги, правда, не дешевы - по тысяче долларов за каждый год грозящего тюремного заключения (Немыкину светило три года). Но Сейдометов гарантировал свое содействие.
      Следователь блефовал, зная, что дело, по существу, уже прекращено, к тому же - абсолютно задаром. Дав "клиенту" сутки на раздумье, Сейдометов отпустил того домой.
      Немыкин, впрочем, оказался "тертым калачом". Едва покинув РУВД, он направился в РУОП, где и заявил о факте вымогательства у него валютной взятки старшим следователем. И все дальнейшие события разворачивались под бдительным оком сотрудников Управления по борьбе с организованной преступностью.
      С помощью знакомого адвоката, Сейдометов при следующей встрече еще больше "загрузил" Немыкина рассказами о трудностях его предстоящей "отмазки" от суда и тюрьмы через прокурора и начальство РУВД. От услуг адвоката Немыкин отказался, сославшись на то, что в состоянии подыскать себе защитника и подешевле.
      Следователю же от денег отказываться вовсе не хотелось. В поисках компромисса он даже скинул цену на свои услуги до двух тысяч долларов. Лишь после торга Немыкин согласился на адвоката, предложенного Сейдометовым.
      В конце апреля 1995 года Немыкин принес в РУВД деньги. Необходимое количество меченых долларов ему выдали под расписку руоповцы. Под предлогом, что "так нужно для дела", Сейдометов заставил Немыкина письменно согласиться на предъявление ему обвинения в отсутствии адвоката. Завершив процедуру, следователь велел прийти Немыкину через несколько часов, а сам отправился в прокуратуру. Там он и договорился с прокурором о прекращении дела (без всяких, надо сказать, долларов).
      В роли адвоката-спасителя Сейдометов представил "клиенту" своего приятеля еще по учебе в средней школе милиции Калишева, (Сам приятель на тот момент в милиции уже не служил, но юридическую терминологию не позабыл и вполне мог блеснуть знаниями.) Когда Немыкин к назначенному часу явился в РУВД, Сейдометов вручил ему постановление о прекращении дела и велел идти "разбираться с адвокатом" в коридор, проявив хорошее знание основ конспирации. Он и не предполагал, что все их разговоры с Немыкиным писались на диктофон.
      А вот взять преступников с деньгами руоповцы не сумели. Калишев заметил слежку за собой и вполне профессионально оторвался от "хвоста". Пристальное внимание к своей персоне заметил и Сейдометов, и потому попросил приятеля сохранить пока деньги у себя. Отправляясь на майские праздники к приятелю в Тосно, Калишев прихватил "меченые" доллары с собой. Там он их и припрятал - в жестянке из-под кофе под половицей в коридоре. В этом тайнике взятку и обнаружили работники милиции, проводившие обыск 3 мая 1995 года.
      Вины своей ни следователь-взяточник, ни его приятель не признали. Тем не менее суд, вполне убежденный другими доказательствами, отправил обоих в места лишения свободы на шесть и пять лет соответственно. А Сейдометову еще и запретили в течение пяти лет после освобождения заниматься какой-либо правоохранительной деятельностью.
      Дело полковника Букаева
      В 1994 году в Петербурге разразилось так называемое "Дело полковника Букаева" - своеобразный пролог сегодняшнего "Дела о злоупотреблениях в Управлении по борьбе с экономической преступностью". Прежде чем приступить к изложению этой истории, хотелось бы сделать необходимые пояснения.
      В нашей стране не существует законодательно оформленного понятия "коррупция", так что придется воспользоваться определением, сформулированным ООН: "Коррупция - это выполнение должностным лицом каких-либо действий или бездействие в сфере его должностных полномочий за вознаграждение в любой форме в интересах дающего такое вознаграждение как с нарушением должностных инструкций, так и без их нарушения".
      Можно ли рассматривать взаимные "одолжения" властей и предпринимателей как проявление коррупции? Если в обществе эти "одолжения" единственный способ для нормального ведения бизнеса, для преодоления препятствий несовершенного законодательства или налоговой системы, тогда есть реальная опасность их вхождения составной частью в национальный менталитет. По мнению авторов монографии "Основы борьбы с организованной преступностью", люди, практикующие подобные "одолжения", будут весьма удивлены, если намекнуть им о бесчестности и порочности этой практики.
      Г-н Букаев в настоящий момент... полностью оправдан. Верховный суд не нашел в его действиях состава преступления - по мнению высшей судебной инстанции России при получении квартиры для своей жены и комнаты для любовницы полковник Управления по борьбе с экономической преступностью "действовал в качестве частного лица, а не сотрудника УБЭП". На этом основании Верховный суд отменит приговор Петербургского городского суда.
      Не станем оспаривать милостивое решение Верховного суда - с точки зрения закона г-н Букаев невиновен. Тем не менее, в морально-этическом плане это дело представляет определенный интерес. Впрочем, обо всем по порядку.
      Анонимка
      Все началось с банальной анонимки. В апреле 1994 года по телефону доверия в РУОП позвонил неизвестный и сообщил, что заместитель начальника УБЭП Букаев незаконно получил трехкомнатную квартиру от "Ленвеста", президента которого, г-на Кодовая, он шантажировал угрозой привлечь к ответственности. (Анонимка, ну что с нее взять?) Номер телефона заявителя руоповский АОН установить не смог.
      Но на полученный сигнал пришлось реагировать. Тем более, что, как выяснилось, у РУОПа имелась и еще кое-какая оперативная информация на г-на Букаева. В частности, упоминалось, что именно при его участии задержанные Лужским ОБЭПом 90 тонн цветных металлов оказались сперва на производственной площадке Завода турбинных лопаток, откуда позже были проданы некоей коммерческой фирмой за границу. По этим же сведениям, Букаев и его близкий друг - тогдашний начальник УБЭП Ботузов - получили за эту операцию свою долю.
      Проверять полученный сигнал было поручено одному из отделов РУОП, занимавшемуся оперативной разработкой правонарушений среди работников правоохранительных органов. Информация по цветным металлам своего подтверждения не нашла - деньги за проданный металл официально были оформлены в виде спонсорской помощи для всего УБЭП и лично Ботузов с Букаевым ими не пользовались. Однако слова о том, что "Букаев сменил за два года не одну квартиру", имели под собой некоторое основание.
      Падение маленького камушка в горах способно вызвать большую лавину. Так и скромная анонимка стала источником большого скандала.
      Начатая проверка позволила заподозрить г-на Букаева в "получении взятки в особо крупном размере". В апреле 1994 года для производства дознания была создана оперативно-следственная группа из числа сотрудников городской прокуратуры, Регионального управления по борьбе с организованной преступностью и отдела дознания ГУВД. Завертелась машина следствия.
      "Нужная" уборщица
      Летом 1992 года в первом в городе СП "Ленвест" шло большое строительство: только что был сдан в эксплуатацию и ждал новоселов-ленвестовцев жилой дом на проспекте Космонавтов; воздвигались дачи для руководства предприятия в Лужском районе; строился новый фирменный магазин в Пушкине. В этот-то самый строящийся магазин и была принята на работу 7 сентября того же года Татьяна Альбертовна Ковалева, уборщицей по срочному трудовому договору. Собственно, кроме строительного мусора на этом объекте на тот момент особенно и убирать было нечего, поэтому Татьяне Альбертовне предстояло не столько возиться с ведром и шваброй, сколько выполнять функции сторожа.
      Вообще-то г-жа Ковалева по образованию была товароведом, а ее последним местом работы - должность главного бухгалтера фирмы "Мэрилен", откуда она уволилась с большим скандалом из-за отказа участвовать в аудиторской проверке. Неужели не нашлось ей на "Ленвесте" более подходящего места? Работой себя г-жа Ковалева особенно не утруждала - в магазине ее видели раза два, а за зарплатой она за все время своих "трудов" так и не заехала ни разу, и начисленную ей за несколько месяцев 31 тысячу рублей заработка не получила. Уволилась Татьяна Альбертовна 22 января 1993 года.
      История, собственно, ничем не примечательная, если бы не одно обстоятельство. Спустя две недели после приема Ковалевой на работу, на "Ленвесте" состоялось заседание профкома, на котором обсуждался вопрос о распределении квартир в недавно построенном доме на проспекте Космонавтов. Четырнадцатой в этом списке стояла фамилия Татьяны Альбертовны (правда, записана она там была отнюдь не как уборщица, а как сотрудница некоего "коммерческого центра"). Судя по протоколу заседания, за предоставление ей отдельной трехкомнатной квартиры члены профкома проголосовали единогласно при том, что из 19 кандидатур, представленных для обсуждения, отклонены были шесть.
      Это решение как-то маю вязалось с Положением о порядке распределения жилья СП "Лекйест". По этому документу при выделении квартир в первую очередь учитывался стаж работника и его вклад в развитие предприятия. Лишь 10 процентов жилья выделялось для сотрудников "Ленвеста", не состоящих на учете в жилищных органах и имеющих площадь не более 12 квадратных метров на члена семьи. Собственно, ни под один из этих пунктов уважаемая Татьяна Альбертовна не подходила - стаж работы на "Ленвесте" был самым, что ни на есть, минимальным; вклад в деятельность СП - тоже сомнительным; да и по санитарным нормам - среди "отказников" были и такие, кто жил в худших, нежели г-жа Ковалева, условиях.
      Когда позже у членов профкома стали интересоваться, как же так они единогласно проголосовали за улучшение жилищных условий Татьяны Альбертовны, большая часть их удивилась. Как ни старались, не могли они припомнить, чтобы ее кандидатура вообще обсуждалась. Так что же, запись о ней была внесена в протокол собрания задним числом? По материалам следствия так и выходило. С ведома директора по кадрам Кожевниковой, председатель профкома Петрова тайно от других членов профкома вписала Ковалеву задним числом, скрыв таким образом трехкомнатную квартиру от остальных.
      В трудоустройстве г-жи Ковалевой на "Ленвест" немалую роль сыграл тогдашний заместитель президента СП г-н Аскеров, занимавшийся вопросами строительства, именно его карандашная резолюция ходатайствовала за Татьяну Альбертовну. Дело в том, что на предприятие старались не брать людей более чем с трехмесячным перерывом в трудовой деятельности, как у Ковалевой. Исключение делали лишь по особому ходатайству представителей руководства. (Кстати, как потом выяснилось, именно строительный уклон занятий зама и определил его тесное участие в судьбе Ковалевой.)
      Кожевникова сообщила следствию, что разговор о квартире для Ковалевой поднимался Аскеровым еще летом 1992 года, когда Татьяна Альбертовна еще и не числилась уборщицей. Припомнила подобный разговор, имевший место примерно в то же время, и Петрова. Обеих дам Аскеров убеждал, что дать квартиру Ковалевой - в насущных интересах самого предприятия. (Кстати, на том историческом заседании профкома по выделению жилья от администрации присутствовал именно Аскеров.)
      Формальный повод для предоставления жилья Ковалевой все же был - ее отец являлся жителем зоны радиоактивного загрязнения Чернобыльской АЭС. Но, во-первых, в этом случае он сам должен был бы стоять на очереди на квартиру. А во-вторых, уважаемый Альберт Михайлович в тот момент жил и работал шофером в городе Клинцы Брянской области. Если он и помышлял о переезде к дочери в Петербург, то вряд ли смог это сделать - летом 1992 года его разбил паралич и практически до самой своей смерти в октябре того же года он не выходил из больницы.
      Получив квартиру, Татьяна Альбертовна прописала туда своих родных и близких, включая и покойного отца (кто подделывал его подпись на заявлении с просьбой о прописке, суд так и не сумел установить). Затем в быстром темпе провела приватизацию и уволилась с "Ленвеста".
      За что же была Татьяна Альбертовна осыпана такими милостями? Все объяснялось просто - г-жа Ковалева была супругой заместителя начальника УБЭП полковника Букаева. Хотя формально супруги числились в разводе, это не мешало им продолжать проживать под одной крышей.
      Ретивый борец с экономическими правонарушениями
      Взаимоотношения г-на Букаева с "Ленвестом" были непростыми и достаточно бурными. Александр Букаев пришел в 4 отдел питерского УБЭП переводом из Брянска. Отдел курировал легкую и швейную промышленность Петербурга. Коллеги сразу же отметили пристальный интерес нового оперативника к первому совместному германо-российскому предприятию "Ленвест". В начале 1990-х Россия переживала пик дефицита, и надо ли говорить, что продукция "Ленвеста" пользовалась бешеной популярностью у покупателей, что не могло не спровоцировать различные спекуляции.